Новый Орлеан.
       Зима 1835/36 года.
      Джаррет Маккензи приметил эту женщину, едва та переступила порог старой таверны на пристани.
      Сам он не сразу разглядел незнакомку, да это было не так уж легко: темный плащ с капюшоном закрывал с головы до пят. Однако по изящным изгибам тела, по грациозным движениям Джаррет понял, что это молодая женщина. Ее почти сразу окликнул Гарольд Иствуд, хозяин заведения. Кто же она? Новая служанка? Тогда, наверное, станет одной из привлекательных и доступных ночных бабочек Нового Орлеана… Джаррет, заинтересованный незнакомкой, с нетерпением ожидал, когда та снимет плащ. Что ж, если она действительно будет работать здесь, класс этой паршивой забегаловки повысится.
      Впрочем, таверна не так уж плоха, пожалуй, даже лучшая из подобных заведений здесь, в доках. Сюда заглядывают деловые люди из этой части штата Луизиана, совершают сделки и не стесняются упоминать о таверне Гарольда Иствуда при своих женах. Здесь всегда вкусно накормят, приятные девушки споют вам несколько песенок под аккомпанемент спинета; выпивка самая разнообразная, женщины к вашим услугам, а порою можно принять участие в хорошей драке или поглазеть на нее. Таверна находится почти в самом центре порта Новый Орлеан, на берегу великой Миссисипи, и тут перебывала уйма всякого люда, который занимается чем угодно – от торговли и службы до разбоя.
      Джаррет любил этот город, основанный больше сотни лет назад французами. Потом им владели испанцы и снова французы, пока президент Томас Джефферсон не предложил Наполеону Бонапарту, чтобы тот продал ему всю Луизиану, и сделка состоялась.
      Джаррет впервые попал сюда еще юношей, в 1815 году, когда генерал Эндрю Джэксон командовал американскими войсками, защищая город от англичан, и с тех пор полюбил его узкие улицы, бегущие к реке, разнообразные дома во французском, испанском и американском стиле; литые чугунные балконы, маленькие сады, величавую Миссисипи и пеструю оживленную жизнь на ее берегах.
      Ему нравилось захаживать и к Иствуду, в то не слишком почтенное заведение, где он и увидел сейчас женщину, явно не принадлежащую к этому кругу…
      – Я горю, – со вздохом произнес Роберт Трит, друг и партнер Джаррета, и бросил карты на дубовый игральный стол.
      Джаррет взглянул на свои карты. Три дамы. Три четверки. Он перевел взгляд на стол, где лежали деньги: бумажки и золото. Добродушный Джек, богатый креол из недальних мест, сидел напротив него со всегдашней ухмылкой на лице. Черт! Надо ухо держать востро: этот обманет самого святого Петра, если зазеваешься.
      Тем не менее Джаррет снова посмотрел на вошедшую. Сейчас она разговаривала с Иствудом, маленьким и пузатым. Заметив, что незнакомка выше Иствуда, стройная и изящная, Джаррет с сожалением подумал:
      «Неужели этот боров говорит ей сейчас, какую цену она может брать и сколько должна отстегивать ему?»
      Руперт Фюрстенбург, высокий светловолосый немец из Сент-Луиса, кинул на стол пачку денег.
      – Поднимаю ставку, джентльмены! Сто долларов.
      – Хорошо, что я сгорел, – пробормотал Роберт.
      – Сотня! – широко улыбнулся креол. – Подумаешь, карманная мелочь! Принимаю!
      Джаррет снова уставился на незнакомку. Роберт Трит ткнул его в бок.
      – Сто долларов! Видишь?
      – Да. – И он рассеянно отсчитал из горстки монет, лежащих перед ним, нужную сумму.
      Роберт нахмурился.
      – Ты следишь за игрой?
      – Зачем шепчетесь? – Улыбчивый Джек подкрутил темные усы. – Лучше скажи, Джаррет, не хочешь ли поставить на кон свою знаменитую плантацию?
      – Моя плантация, Джек, стоит так же крепко, как, надеюсь, и твоя, – лениво ответил Джаррет.
      – Ах, mon cher, – возразил креол, – мы оба владельцы болот, не так ли? Разводим насекомых, аллигаторов… – Он погрозил пальцем Джаррету. – Но у тебя еще семинолы в придачу. Они не прибавляют радости, верно? Все, что я выращиваю, только мое и будет всегда моим. Мой дом стоит уже семьдесят лет. А твой, mon ami? В любой момент… даже, не дай Бог, сейчас… может превратиться в облако дыма. Сгореть! Ты был солдатом и знаешь, что индейцы имеют обыкновение появляться и мгновенно исчезать… А после них частенько остается лишь пепел. Разве не так? Они словно тени в ночи. С ними ты еще нахлебаешься… Попомни мои слова. Старина Энди Джэксон неплохо расправлялся с этими дикарями в шестнадцатом и семнадцатом годах, но, увы, не добил всех. Значит, снова будет где-то и кому-то жарко. Они ловкачи, твои семинолы! Говорят, даже умеют скакать на аллигаторах.
      Джаррет едва сдержал улыбку, представив себе подобного всадника, хотя слова Джека не доставили ему удовольствия. Впрочем, так же, как этот креол, рассуждали почти все белые. И мало кто понимал переселенцев, обосновавшихся во Флориде. Этот полуостров считали джунглями или топями, где кишат аллигаторы, змеи и прячутся индейцы.
      Нa самом же деле тамошние земли оказались почти золотым дном для таких, как Джаррет Маккензи. Во всяком случае, урожаи можно было снимать круглый год.
      А джунгли? Что ж… Джаррет давно уже расчистил свои владения, построил, дом, начал выращивать сахарный тростник, хлопок, зерно. Все, что ни посади, росло и приумножалось. Скот был всегда сыт, ибо травы никогда не засыхали; земля отличалась плодородием, воды было вдосталь. Да, часть земель занята болотами, но зато другая с лихвой окупает любые потери.
      Это был почти рай, и Джаррет всем сердцем привязался к своему полуострову и много знал о нем – от своего отца и индейцев, да и сам исколесил его вдоль и поперек. Здесь он обрел не только то, что принято считать раем, но и нечто большее – душевный покой. Здесь он любил, и женщина, ставшая его женой, разделила с ним любовь к их общему дому.
      Но Лайзы больше нет, и его сердце теперь окаменело… Нет, не совсем – в нем осталась любовь к земле. К дикой, еще не укрощенной, по-прежнему бередящей душу, как и неизбывная боль от недавней потери. К земле, которая продолжает бросать ему вызов, угрожать. Эта земля стала для него наваждением.
      – Маккензи! – окликнул его Улыбчивый Джек. – Слышишь меня? Ты уснул?
      Зачем ему слушать Джека? Джаррет откинулся на стуле. Карты у него что надо, и его не занимает болтовня партнеров по игре. Куда интереснее смотреть на ту женщину. Кто же она такая?.. Однако надо ответить этому навязчивому креолу – тот, кажется, сболтнул что-то насчет его, Джаррета, дома и плантации?
      – Готов спорить на что угодно, – сказал он, – на куда большую сумму, чем у нас на столе, что с моим домом сейчас все в порядке… И будет в порядке, уверен!
      Фюрстенбурга мало интересовали разговоры.
      – Играем или нет, джентльмены? – Взмахнув рукой, он подозвал темноволосую служанку-креолку. – Еще виски!
      Джаррет пожал плечами:
      – Вижу, вы разгулялись, джентльмены. – Он сухо улыбнулся Джеку. – Увеличиваю ставку! Еще сто!
      И подтолкнул на середину стола новую горсть золотых монет.
      Фюрстенбург остался при своих, проявив обычную осторожность.
      Битва разгоралась между улыбчивым Джеком и Джарретом. Креол зарывался, но ему часто везло: половину своего немалого состояния он выиграл в карты.
      «Сегодня все просадишь, – злорадно подумал Джаррет. – Мне тоже иногда везет».
      Джек витиевато выругался и бросил монеты на стол.
      – Надеюсь, вы добавите до нужной суммы, мсье? – осведомился Джаррет. – Здесь, по-моему, немного не хватает.
      Креол полез во внутренний карман своего элегантного бежевого сюртука, достал небольшую серебряную шкатулку и вынул оттуда недостающую сумму.
      – Золотишко на столе, мсье. – Он уже не улыбался.
      – Благодарю вас.
      – Берете на пушку, Маккензи? – огрызнулся Джон. – Не пройдет! Еще увидим, кто кого!
      Но Джаррет сейчас видел совсем другое. Женщину в плаще. Она откинула капюшон, и в ее густых золотистых волосах заиграло пламя свечей. Но Джаррету казалось, что это отблески закатного солнца.
      «Что я выдумываю? – одернул он себя. – Волосы как волосы. Эта молодая женщина – обыкновенная блондинка, каких много. Чего я так глазею?»
      Но он ошибался.
      Таких было немного. Он не помнил, чтобы когда-нибудь видел такие великолепные волосы. Ему страстно хотелось прикоснуться к ним.
      В этот момент незнакомка обернулась, и их глаза на мгновение встретились. Джаррет вдруг понял, что ему трудно смотреть на нее. Не потому, что она так красива, и не из-за цвета ее волос. Появление незнакомки что-то всколыхнуло в нем – он не знал, что именно… может, что-то из детства или из юности… Казалось, между ним и этой женщиной, которая, возможно, нанялась сюда, чтобы стать одной из обслуживающих портовый район шлюх, возникло… Нет, скорее продолжилось что-то, начавшееся гораздо раньше… когда их обоих еще не было на свете…
      Словом, Джаррет забыл о том, где находится, забыл о своих счастливых картах – обо всем… Он желал смотреть на эту женщину, коснуться ее лица, волос. Впрочем, в полутьме таверны он не разглядел лица незнакомки. Успел увидеть лишь темные длинные ресницы, темные брови дугой и глаза, диковинно сверкнувшие в пламени свечей.
      О, как хочется прикоснуться к ней, провести пальцами по щекам, по завиткам волос.
      – Джаррет! – окликнул его Роберт. – Ну же! Что с тобой? Ты бросил вызов партнеру, так открой же карты!
      Джаррет сделал это, по-прежнему не глядя на партнеров. Роберт, чуть придвинув к себе деньги, снова посмотрел на Джаррета. Что он, в самом деле? Испугался, что ли? Сам ведь напросился.
      – Ну же! – повторил Роберт.
      Наконец Джаррет скользнул глазами по улыбчивому Джеку, который откинулся на спинку стула, и отметил, как тот напряжен.
      – Продолжим? – спросил он. – Сдавайте, mоn ami.
      – С удовольствием, mon ami.
      Джек сдавал мастерски. Джаррет полуприкрыл глаза, но видел все происходящее вокруг.
      Недаром он жил на болотах, в окружении дикарей индейцев. Это научило его не упускать ничего из поля зрения.
      Тара Брент считала все происходящее с ней, в частности и сегодня вечером, кошмаром.
      Коротышка Иствуд без устали ворчал, что она задержалась, что такого не должно быть и он этого не потерпит – вычтет из жалованья.
      О, Господи! Когда же Иствуд замолчит? Зачем только она пришла сюда? Зачем нанялась к этому Иствуду?
      Нo что делать, если нужны деньги? Много денег и как можно быстрее! Только в них спасение. Заработав, она сядет на корабль и отправится по реке на север. Куда угодно, лишь бы подальше от этих мест! Туда, где можно укрыться, почувствовать себя в безопасности.
      Где они никогда не найдут ее.
      Тара добралась сначала до Нового Орлеана, потому что слышала, будто там всегда есть работа и никто не спрашивает, кто ты и откуда. Город многолюден; в нем живут креолы, испанцы, англичане, южане, северяне, французы.
      Этот город – врата в забвение. Здесь можно затеряться, как песчинка в пустыне. Но все же он слишком близко от тех мест, откуда ей пришлось уйти. Бежать…
      Как она попала сюда, девушка едва помнила. Спросила о работе у какой-то старухи на улице, и та направила ее в таверну к Иствуду, где она сразу получила место. Как разъяснил хозяин, в ее обязанности входит разносить еду и виски играющим в карты и прочим посетителям. Иствуд обещал хорошо платить и, подмигнув, добавил, что она будет получать куда больше, если не погнушается приглашать джентльменов к себе, в небольшую каморку на чердаке, отведенную для нее. Увидев возмущение девушки, он рассмеялся и сказал, что эти дела она может решать по своему усмотрению, он ей не указ, а берет ее потому, что выглядит она шикарно, ничего не скажешь, такие тут не часто встречаются. Впрочем, ежели девушка против посторонних джентльменов, то, быть может, согласится принимать иногда только одного – своего хозяина.
      Поняв, что это шутка, Тара ничего не ответила, но выражение у нее было такое… Однако она сдержалась, поскольку Иствуд уже нанял ее. Не начинать же снова поиски!
      Тара работала здесь уже несколько вечеров, и никто пока не докучал ей. А, сегодня опоздала просто по глупости: бродила по городу, глядела на цветочные базары, на Миссисипи. Вообще-то толстяк прав, что ругает ее. Не следует опаздывать. Да и место не такое уж плохое. Далеко не худшее, как считали многие… Хотя то, что хуже, трудно вообразить без дрожи…
      Девушка вздрогнула и подавила крик, когда Иствуд внезапно схватил ее за руку.
      – Ты слушаешь меня, эй? Пока еще я здесь хозяин! И вот что скажу… Ты задрала нос, когда я говорил о клиентах, и я не стал настаивать, потому что твой вид… В общем, твой вид мне подходит. Но я могу и передумать, и тогда…
      – Уберите лапы! – едва сдерживая ярость, потребовала она.
      Глаза его гневно сверкнули.
      – Убирайся отсюда и приступай к работе, если хочешь получить хоть что-нибудь!
      Именно что-нибудь. Она уже знала, какие это крохи, но они позволят ей куда-то уехать. Ведь вернуться назад невозможно. Это хуже смерти. Значит, придется работать у Иствуда, пока не накопит хоть немного.
      Сняв плащ, Тара поспешила на кухню. Иствуд внушал ей антипатию, зато оба повара-креола сразу понравились, да и Эмма, толстуха ирландка, главная на кухне.
      Бог с ним, Иствудом! Как только она накопит денег, ноги ее здесь не будет!
      «Только бы никто меня не нашел, только бы никто не узнал до этого!» – взмолилась Тара.
      – А вот и вы, милочка! – приветствовал ее повар Гастон, вынимая хлеб из печи.
      Он был таким же толстяком, как и Эмма, и напоминал большую подушку. Наверное, обожал свои печеные изделия.
      – Простите, что опоздала, – смутилась Тара.
      – Ничего, – отозвался Гастон. – С едой у нас все в порядке. Только за одним из карточных столов то и дело требуют виски. Их там четверо. Вы сразу увидите.
      Тара пошла выполнять заказ и чуть не столкнулась с Мари, хорошенькой молодой креолкой, работающей и внизу, и наверху.
      – О, mon dieu! – воскликнула та. – Наконец-то вы явились, дорогуша! Обслужите этих нетерпеливых мужчин, пока тот немец не откусил мне голову! Виски на карточный стол, и поскорее.
      – Кому виски? – спросила Тара.
      – Сразу увидите. Этот немец высокий, худой и очень красивый. Настоящий викинг. А еще там. Улыбчивый Джек, жутко опасный тип. Как все креолы! – Рассмеявшись, Мари добавила: – Каждый из них, дорогуша, заплатит вам столько за одну ночь… – она окинула Тару одобрительным взглядом. – …что сможете уехать хоть на край света.
      Тара, покраснев, подумала: «Неужели она считает, что я способна на это? Малютка Мари явно не понимает, как можно отказаться от больших денег, если они идут в руки. Ведь за несколько часов дают столько, сколько официантка получает за две недели».
      Сама Мари не бросила эту работу лишь потому, что та позволяла ей находить клиентов.
      – А если не сразу распознаете немца или креола, – продолжала Мари, – то уж американцев увидите тотчас. Один из них совсем молодой и хорош собой, а другой… Она улыбнулась: – А другой Маккензи.
      Мари произнесла это имя так, будто оно говорит само за себя.
      Тара взяла в баре бутылку виски и тяжелые стаканы. Большой зал таверны заволокло табачным дымом, но девушка, присмотревшись, увидела, что в дальнем углу расположилась компания подвыпивших моряков с подружками. Поодаль от них матросы с речного парохода заигрывали с Лизеттой, сестрой Мари, и та задиристо отвечала на их непристойные шутки. За тремя столиками играли в карты.
      Тара сразу узнала тех, о ком говорила Мари: немца, креола и двух американцев, один из которых был явно Маккензи. Девушка никогда не видела никого похожего на него. Впрочем, что в нем особенного?.. Да хотя бы волосы – черные как смоль, как гагат.
      Она сразу вспомнила, что это он так пристально смотрел на нее, когда она разговаривала с Иствудом. У него были пронзительные, такие же темные, как волосы, глаза и крупные, грубоватые черты лица: упрямый, решительный подбородок, широкие скулы, прямой нос, широкие брови. Смуглое лицо Маккензи показалось ей привлекательным, даже красивым. Особенно рот – большой, чувственный.
      Его глаза снова остановились на девушке. Темные, как ночь над морем. Он поймал ее взгляд, и легкая улыбка тронула его губы. Тару словно опалило огнем, но при этом она испытала какое-то странное успокоение.
      Тара заметила, что на нем белая как снег сорочка, черный сюртук, коричневатые штаны. В руках Маккензи держал карты, сжимая их длинными смуглыми пальцами.
      – Виски! – воскликнул немец. – Наконец-то!
      Тара поставила бутылку и стаканы на стол, чувствуя на себе внимательный взгляд темных глаз, который смущал ее.
      – У вас не осталось золотых монет, Джек, – сказал Маккензи. – Пора кончать игру.
      Тара сразу определила интонацию южанина.
      – Нет монет, зато есть имущество, – ответил креол.
      Тара вздрогнула, когда Джек сжал ей запястье. Однако подавила крик, понимая, что Иствуд выкинет ее на улицу, если она устроит скандал.
      – Эта девушка, – обратился к Маккензи креол, – будет вашей на всю ночь, если выиграете.
      – Что?! – Голос Тары почти потонул в общем гуле.
      – Она не ваша собственность, – возразил Маккензи.
      – Иствуд кое-что задолжал мне. Я возьму у него – это мое. Девушка на всю ночь против ваших трехсот монет золотом. Идет?
      – Ни одна шлюха, даже эта, – лениво обронил немец, – не стоит трех сотен! – Его белесые глаза оглядели Тару с головы до пят. – Или все-таки стоит?
      Тара вырвала руку.
      – Я работаю у Иствуда, но я не его собственность. Вы не смеете делать на меня ваши проклятые ставки!
      Девушка рванулась прочь, но креол вцепился в ее юбку. Боже, они хотят сделать ее разменной монетой в их дурацком покере!
      – Отпустите меня сейчас же! Я здесь работаю…
      – Вот и поработай ночку с этим джентльменом, милочка. Можно и на столе.
      Немец расхохотался:
      – На столе, на полу, на кровати!
      – А вы… – глаза Тары сверкнули, – идите ко всем чертям! Я позову Иствуда, и он…
      – Позовите, дорогая… – Джек не мог сдержать смеха. – Он своими руками подтолкнет вас в любую постель, стоит мне слово ему сказать. Иствуд задолжал мне чуть не половину своей паршивой забегаловки!
      Понимая, что должна… обязана сдержаться, Тара схватила стакан со стола, плеснула виски в наглое улыбающееся лицо и устремилась прочь.
      Но креол, взревев от ярости, вскочил и задержал ее. Маккензи тоже поднялся.
      – Отпустите ее, – спокойно бросил он.
      – Что? Да черт возьми!..
      – Отпустите ее, – повторил Маккензи.
      Джек разжал пальцы, но Тара почувствовала, что ее снова держат.
      Теперь это был странный американец, или черный ирландец, как назвала его Мари. Его рука опустилась на плечо девушки. Очень высокий, Маккензи казался худым, но от него веяло силой. Тара почему-то поняла, что он не желает ей ничего плохого.
      – Садитесь. – Маккензи посмотрел на нее немигающими загадочными глазами.
      Она вздернула подбородок.
      – Я не из тех, что вы думаете, и никто, слышите, никто… ни одной ночи…
      Девушка задохнулась от возмущения. Его темные брови взметнулись вверх.
      – По-моему, я не упоминал ни о каких ночах. – Он понизил голос. – Но триста долларов немалые деньги, мисс. Для любой женщины… Сядьте!
      – Не хочу!
      – Благодарите Бога, что я оказался рядом с вами.
      Слезы заволокли ей глаза. Внезапно Тара ощутила себя почти в его объятиях – он повлек ее к столу, и девушка почти не сопротивлялась.
      – Пора заканчивать эту чертову игру, – обратился Маккензи к партнерам. И снова понизил голос: – Присядьте, мисс, или мне придется посадить вас к себе на колени.
      Ужас охватил ее. Да что же это такое? Нет! Ни за что…
      Стиснув зубы, она опустилась на стул.
      Второй американец, о котором упоминала Мари, – светловолосый, красивый и самый молодой из мужчин, взял руку девушки и улыбнулся ей:
      – Все будет в порядке, мисс. Уверяю вас.
      – Заткнись, Роберт! – оборвал его Маккензи. – Без тебя обойдемся. – Опустившись на стул, он бросил взгляд на креола. – Итак, на кону эта девушка. Ладно, открываю карты.
      Тара невольно взглянула на них. Тройка, четверка, пятерка, шестерка…
      О, и семерка!
      Она не знала толком, но подумала, что карты не очень хорошие. Но, главное, девушка не понимала, кому желает победы. Что для нее лучше? Какой ужас! Она сидит здесь, в этом отвратительном заведении, и ее разыгрывают в карты! Если бы… Нет! Нужно забыть о прошлом. Сейчас все изменилось, и ей придется применяться к обстоятельствам.
      Например, сейчас ей предлагают… ха-ха… триста долларов. Нет… Может, все, это дурной сон?
      Креол яростно выругался и швырнул свои карты на стол. Замирая от страха, Тара взглянула на них. Три туза, король, десятка.
      Кто же выиграл?.. Секунды казались часами.
      – Снова моя, – услышала она голос Маккензи. – Что ж, Джек, игра окончена.
      – Да, дьявол тебя возьми, окончена! – рявкнул креол, и Тара, увидев в его руках оружие, вскрикнула и вскочила.
      Улыбчивый Джек направил револьвер прямо в сердце Маккензи с расстояния не более трех футов.
      Но выстрела не последовало. Молниеносно, как кобра, Маккензи вскочил на ноги и, сделав почти незаметное движение, вытащил из футляра, прикрепленного к лодыжке, нож. Лезвие, блеснув, впилось в правую руку Джека и пригвоздило ее к столу. Револьвер с громким стуком упал на глиняный пол.
      – Тебя следует арестовать! – Креол скривился от боли.
      – А тебя убить, – ответил Джаррет Маккензи. – Ты собирался пристрелить меня, это видели все, и каждый из присутствующих засвидетельствует это.
      – Ты мошенничал в карты и заслужил смерть! А все из-за этой дерзкой шлюхи…
      – Как вы смеете… – начала Тара, но ее никто не услышал.
      – Сукин сын! – орал Улыбчивый Джек. – Тебе это не сойдет с рук!
      – Просто я оказался проворнее, чем ты. – Джаррет перегнулся через стол и вытащил свой нож из руки креола. Тот молча поморщился. Джаррет наклонился над ним. – Запомни, я никогда не мошенничаю в картах. Ты это знаешь. Скажи спасибо, что остался жив.
      – Глупец! Ты выиграл в карты, но проиграешь жизнь. Учти это. И, кстати, покажи мне женщину, которая стоит три сотни долларов!
      – Вот она!
      Тара с негодованием ощутила, как длинные сильные пальцы Маккензи обхватили ее талию. Господи! Чac от часу не легче! Чего она тут стоит и слушает перебранку? Давно уже следовало удрать. У нее и без них достаточно дел. Опять Иствуд будет ругаться.
      Маккензи снова обратился к Джеку:
      – Не сомневайся, твой дружок Иствуд уже осведомлен, что эта девушка заработала триста долларов, львиная часть которых попадет ему в лапы. Поэтому он не слишком разозлится, если она сегодня больше не будет обслуживать посетителей… Мы уходим.
      Размашистым шагом он двинулся к двери, увлекая за собой Тару. Та вырывалась, что-то лепеча, но Маккензи крепко держал ее. Кричать девушка опасалась, поскольку от хозяина не ждала помощи.
      Она не заметила, что в таверне воцарилась тишина, когда Маккензи схватился с креолом. Теперь все молча смотрели на нее и черного ирландца. Иствуд тоже пожирал их глазами, с удовлетворением думая, что теперь его долг этому паршивому креолу станет меньше.
      – По-моему, она стоит три сотни! – прозвучал чей-то пьяный голос.
      Маккензи снял с гвоздя плащ девушки и накинул ей на плечи.
      – Подождите… Куда? Я не могу!
      – Пошли! Нужно убраться отсюда.
      Его суровый взгляд задержался на лице Тары, и снова легкая улыбка искривила уголки губ.
      – Глупышка, – прошептал он, – возьмите у меня деньги и бегите с ними куда хотите. Вы же сегодня моя и, значит, свободны на всю ночь.
      Тара похолодела. Что он такое говорит? «Моя»… «Свободна»…
      Какова же истинная цена этих денег и такой свободы?
      Нет, бежать! Кричать, звать на помощь!..
      Но кого? Кто поможет ей?.. Здесь, в глухом закоулке порта… В этой жизни… Кому до нее дело?
      Темноглазый ирландец с железной хваткой тащил ее за собой куда-то в ночь.
      В ночь, которая принадлежала ему.

      Вскоре они вышли за пределы порта на тихие улочки города, вдоль которых стояли уснувшие дома с нарядными витыми балкончиками. Ночной ветерок доносил сюда аромат цветов и резкие запахи реки и доков.
      Тара опять попыталась вырвать руку, но не смогла.
      – Мистер Маккензи, – пробормотала она, надеясь урезонить спутника, – поймите, я не хочу… не хочу оплачивать ваши… Я никогда раньше не видела ни вас, ни этого мерзавца.
      Широко шагая, он тащил девушку за собой. Она снова рванулась.
      – Черт вас возьми! Я не…
      Маккензи внезапно остановился под тусклым уличным фонарем и уставился на нее немигающим взглядом.
      – Какого же дьявола вы оказались в этом месте? – резко спросил он. – Собирали цветочки?
      Тара задохнулась от возмущения и обиды.
      – Пыталась накопить деньги. Они мне очень нужны… В данное время.
      – О Господи, – усмехнулся он. – Они всем нужны.
      – Это не то, что вы думаете. – Маккензи не верит ей! – Да, мне нужны деньги! – повторила она в отчаянии. – И я хочу заработать их. Но честным путем!
      Он провел пальцами по ее руке, ощутил упругость и теплоту кожи.
      – Вот как. И много?
      Она наконец вырвалась и с вызовом взглянула на него.
      – Не знаю. Чтобы уехать отсюда.
      – Вы не нашли ничего лучшего, чем заведение Иствуда?
      – Мне говорили, что это вполне приличное место.
      – Да, чуть приличнее других борделей в доках, поскольку Иствуд не заставляет своих девушек обслуживать двух-трех клиентов одновременно или…
      Она побледнела.
      – Хватит!
      – Господи, вы и в самом деле так наивны? Или хорошо притворяетесь?
      – Да! – крикнула она. – Я многого еще не знаю… Не видела… Но деньги мне действительно нужны.
      – Ну, если так, считайте, что сегодня вы их заработаете.
      – Вы… Я же говорила вам…
      – Что обслуживаете только столики? Прекрасно. Однако лучше это делать в других местах. Не у Иствуда.
      Что имеет в виду этот наглец? Тара вспомнила белого лысого немца, с гадкой ухмылкой говорившего о столах, полах и кроватях. Ох, как мерзко!.. Но что это он?
      Маккензи пошел дальше, словно забыл о ней. Девушка изумилась, поняв, что свободна и может идти куда хочет… Бежать? Но куда? Кроме того, он легко догонит ее, если пожелает.
      Она вдруг осознала, что идти ей некуда, у нее никого нет, кроме него. Кроме этого решительного черного ирландца, который уже растворялся во тьме.
      Сама не понимая зачем, девушка бросилась за Маккензи и схватила его за рукав.
      – Что все это значит? Куда вы?
      – Домой. Но за вас уплачено триста долларов, помните? Немалая сумма. Их получит Иствуд… Или мы… если хотите.
      – А куда вы шли… со мной?
      – Ко мне.
      Тара отпрянула. Хватит с нее! Она угадала его намерения: не силой, так уговорами, хитростью, но добиться своего. Значит, надо бежать от него. Скрыться, пока возможно, пока на улице ночь.
      Слава Богу, бегать она умеет, что доказала в тот страшный вечер, когда раздался внезапный выстрел.
      Маккензи снова пошел вперед. Дрожащая девушка смотрела ему вслед, не зная, что предпринять.
      – Идемте! – громко сказал он, не оборачиваясь.
      Ни за что! Тара устремилась в переулок, ведущий к реке. Сердце ее неистово колотилось, ноги едва касались земли… Но куда бежит, девушка не знала.
      К своему удивлению, Тара вновь оказалась неподалеку от таверны Иствуда. Прислонившись к сырой деревянной стене какого-то дома, она размышляла, вернуться ли в таверну, где можно хотя бы заночевать, или…
      Неописуемый ужас охватил Тару, когда она увидела, как двое мужчин входят в таверну с черного хода. Они не клиенты, а те, кто преследует ее. Они оттуда… Одного из них она узнала… Они из тех мест, где все произошло… Где застрелили респектабельного пожилого мужчину… Эти люди договорятся сейчас с Иствудом, и ее задержат… Боже!
      Девушка вновь помчалась вперед, не разбирая дороги, все быстрее и быстрее…
      Сейчас Иствуд скажет этим людям, что Тара ушла, и они начнут искать ее… Возможно, уже ищут… преследуют… Таре казалось, что она слышит сзади их шаги, учащенное дыхание…
      Нет, она не дастся им в руки! Лучше смерть!.. О Господи, у нее уже нет сил… Не хватает воздуха…
      Она свернула за угол. Высокие здания выросли с одной стороны, запах сырости усилился… Река! Темные, мутные воды Миссисипи расстилались перед ней.
      До Тары донесся голос… голоса… Преследователи что-то кричали ей.
      Нет, лучше умереть, лучше броситься в воду!
      Она неслась, ничего не видя, куда-то во тьму…
      Внезапно чья-то рука схватила ее, оторвав от земли.
      – Тише! Это я.
      Маккензи! Слава Богу, Маккензи!
      Он стоял так близко, что Тара чувствовала, как подымается его грудь, как стучит сердце. Или это ее сердце?
      – Кто они? – спросил Маккензи.
      Значит, он видел! Следил за ней и видел тех двоих… Но где же они? Разве они не преследовали ее?
      – О ком вы говорите?
      Она ничего не скажет ему! Ничего.
      – О тех, кто вас так напугал.
      – Я ничего не знаю.
      – Знаете. Кто они? – повторил он.
      – Говорю вам, не знаю!
      – А почему удрали от меня?
      – Чтобы вы меня ни к чему не принуждали.
      – Я не имею обыкновения принуждать. Даже женщин легкого поведения.
      – Я не…
      – Ладно. Кем бы вы ни были, я хотел лишь угостить вас приличным ужином и потом отпустить в ту крысиную нору, которую вы сами для себя выбрали.
      – Не смейте так говорить! Я ничего не выбирала, это было первое, что подвернулось.
      – Но теперь вам и туда нельзя вернуться. Я не ошибся?
      – Да, – согласилась она.
      Тара ощущала тепло его тела, запах дорогого мыла, одеколона, виски и хорошо выделанной кожи штанов и высоких сапог.
      За свой короткий век она повидала разных людей, но, пожалуй, такого решительного, как этот, не встречала. И такого сильного, спокойного, уверенного в себе. Впрочем, Тара предполагала, что Маккензи умеет проявлять доброту.
      – Кого вы боитесь? – спросил он.
      Девушка прикрыла глаза, почувствовала себя в безопасности. Маккензи такой сильный, высокий, проворный. Видит в темноте как кошка. На такого можно положиться…
      – Кто преследует вас? – повторил он.
      Что ей сказать, если она сама не знает, что произошло… тогда, в том доме… Кто это сделал и зачем? Нет, нельзя никому рассказывать о случившемся, никто не должен знать, в каком страшном деле она замешана. Да и кто поверит в ее невиновность? Ведь этот Маккензи не верит и тому, что она не шлюха, а честная девушка, попавшая в беду!..
      – Расскажите мне, и тогда, возможно, мне удастся помочь вам, – прошептал он.
      – Нет! Нет! Нет!
      Он улыбнулся, отошел и прислонился к стене дома.
      – Подумайте, ведь если я не знаю, какая опасность вам грозит, как защитить вас?
      В мягком тоне слышалась угроза. Почему бы ему не бросить ее здесь и не уйти?
      "Черт возьми, – думал тем: временем Джаррет Маккензи. – кто же она такая? Слабая, но решительная. Беспомощная, но упрямая. И несомненно, красивая и соблазнительная."
      – Говорите! – потребовал он.
      – Идите к дьяволу!
      К его изумлению, девушка вновь бросилась бежать. Прямо к берегу, к дощатому настилу над водой.
      – Стойте!
      В два прыжка Маккензи нагнал ее, схватил за плечи, прижал к себе. Капюшон сполз с головы девушки, роскошные волосы цвета спелой пшеницы рассыпались по плечам. Еще в таверне он не мог оторвать от них глаз.
      – Что вы делаете, глупая? Хотите свалиться в моду?
      – Я умею плавать.
      – Ваши юбки намокнут и потянут вас ко дну.
      – И пусть!
      – Давайте поговорим. Вы откуда-то убежали. От кого или от чего, не мое дело. Но я хочу помочь вам.
      Огромные фиалковые глаза девушки выразили удивление и недоверие.
      – Мне нужно одно – уехать отсюда.
      – Помочь вам в моих силах. Если хотите, сегодня же ночью.
      – И вы не потребуете никаких объяснений?
      – Никаких.
      – И никакой… платы? У меня ничего нет. Ни драгоценностей, ни даже жалованья за работу в таверне.
      – Милая девушка, мне не нужно никакого вознаграждения. Раз уж я сам вызвался, то сделаю это. Вы – мое лучшее вознаграждение.
      – Я уже говорила вам, что не… шлюха. – Наверное, впервые в жизни девушка произнесла это слово. Опустив глаза, она безнадежно добавила: – Но видимо… этой ночью я и правда завишу от вас. Мне необходимо уехать. Подальше от Нового Орлеана. От этих мест…
      – Я мог бы вас увезти отсюда довольно далеко.
      – Куда? – В ее голосе звучало отчаяние.
      – Во Флориду.
      – В Джэксонвилл?
      – Можно и дальше к югу. Моя плантация в центре полуострова.
      – Там ведь земли индейцев.
      – Верно, но мы стараемся не мешать друг другу… Я как раз собирался туда отправиться.
      – Но там ведь кругом болота, – дрожащим голосом проговорила девушка. – Болота, индейцы, аллигаторы.
      Маккензи стиснул зубы. Его жена, его Лайза, никогда не позволяла себе говорить в таком тоне об их земле.
      Но при чем тут эта девушка? Она ему никто, и он никто для нее. Даже ее имя ему неизвестно. Просто внешность этой девушки привлекла его внимание, а после пришлось за нее заступиться. Теперь вот надо расплачиваться за свой интерес и участие. Глупость какая-то!
      – Там мой дом, – отрезал Маккензи.
      – Но… но говорят, это сплошные топи. И там кругом семинолы, с которыми…
      – И микасузки, – добавил он язвительно. – Они тоже индейцы. Зато туда не очень-то легко добраться. Поэтому семинолы и выбрали эти места. Пришли туда с севера. Вернее, бежали…
      – Семинолы, микасузки, – сердито повторила Тара. – К чему вы мне все это говорите? Нашли время…
      Маккензи смотрел на нее в неясном лунном свете и чувствовал, как страстное желание захватывает все его существо. Да, он хотел эту девушку и проклинал за это себя и ее. Давно уже с ним не случалось такого. Он словно воспрянул к новой жизни, с которой мысленно уже распрощался.
      Встревоженная его пристальным взглядом, Тара спросила:
      – Уж не собираетесь ли вы завезти меня в эту глушь и там бросить?
      – А разве у вас есть выбор?
      Понимая, что выбора нет, Тара покачала головой.
      – Вы замешаны в убийстве или другом преступлении? – осведомился Маккензи.
      – Я уже объяснила вам…
      – Что не можете или не хотите говорить? Но я не спрашиваю, в чем вас обвиняют, а хочу знать, виноваты ли вы в чем-нибудь.
      – Ни в чем, клянусь! Я никого не убивала!
      На него смотрели огромные прекрасные глаза. Разве они могут лгать?
      – Ладно. Тогда я заберу вас отсюда. И обещаю, что не брошу в беде… Сколько их… тех, кто преследует вас?
      – Сейчас было двое. По-моему.
      – Они могут обратиться за помощью к местным властям?
      – Не знаю. – Она опустила ресницы. – Ничего не знаю.
      – Черт! Не очень-то вы мне помогаете. Если они добрались до Иствуда, он за деньги сделает все, о чем попросят. Продаст родную мать. С женой в придачу… Что ж. Думаю, у нас в запасе есть время. Но следует проявить осторожность.
      Тара не сразу осознала, что этот человек вызвался спасти ее и сейчас обдумывает, как это сделать. Господи, неужели правда?
      Посмотрев в темноту улицы, она с содроганием подумала, что вот сейчас оттуда появятся преследователи вместе с шерифом или с кем-нибудь еще, схватят… уведут от Маккензи, посадят в тюрьму…
      Он взял ее за руку, потянул за собой.
      – Идемте скорее!
      Задыхаясь, Тара следовала за ним по пустынным улицам города, мимо рыбных и овощных базарчиков, мимо увеселительных заведений, откуда доносилась музыка. Потом она увидела, казалось, совсем другой город, с опрятными свежевыкрашенными домами. Все калитки, балконы, оконные рамы и ставни были украшены затейливой резьбой. Аккуратно подстриженные кусты или деревья отделяли дома от дороги.
      Девушка разглядывала один из домов, когда перед ними внезапно возник высокий рыжеватый мужчина и молча бросился с ножом на Маккензи.
      Никогда раньше Тара не видела этого человека. Он выскочил из-за деревьев, и его нападение было таким неожиданным, что она не успела по-настоящему испугаться.
      Но Маккензи, словно готовый к этому, схватил руку нападавшего и вывернул. Раздался легкий треск. Это сломалась кость. Мужчина взвыл и потом разразился грязной бранью, поддерживая пострадавшую руку.
      Маккензи взял его за шиворот.
      – Кто ты? За кем охотишься?
      – За твоим кошельком, приятель, – простонал тот.
      Маккензи посмотрел на Тару.
      – Узнаете его?
      Девушка покачала головой, чувствуя жалость к грабителю.
      – Выходит, ты просто вор?
      – А кто же еще? Я бы и так признался. Можно было не ломать руку.
      – Убирайся отсюда!
      – Уберусь, не бей меня… Я никогда не видел твоей женщины, клянусь!
      – Уходи!
      Маккензи зашагал еще быстрее. Тара послушно следовала за ним.
      – Вот мы и пришли.
      Он остановился возле опрятного дома. Здесь сдавались меблированные комнаты.
      По каменной лестнице они поднялись на второй этаж. Войдя в неосвещенную комнату, Тара без сил опустилась на широкую постель, но тут же вскочила. Маккензи вышел на балкон и вгляделся в начинавшую светлеть ночь.
      – Кто-то идет сюда, – сказал он. – Раздевайтесь и ложитесь.
      Маккензи снял сюртук и начал снимать сорочку. Девушка в недоумении уставилась на него.
      – Чего вы ждете? – бросил он. – Раздевайтесь!
      Господи! Да что он говорит!.. На фоне окна она видела силуэт его обнаженного торса… понимала, что не надо смотреть, но не могла отвести глаз.
      – Но вы же сказали… – Голос ее дрогнул. – Вы же обещали не принуждать меня…
      – Я и не прикоснусь к вам! Это не для меня, а для тех, кто вас преследует…
      Маккензи уже снимал сапоги, а потом Тара услышала, как он стягивает с себя штаны…
      Ее бросало то в жар, то в холод. Девушка, украдкой посматривая на Маккензи, поняла, что этот великолепно сложенный человек естествен в своей наготе, как дикий зверь… Как пума в лесной чаще.
      – Я же сказал вам, что можете мне доверять, – раздраженно пробормотал он. – Быстрее ложитесь!
      Испуганная его раздражением, Тара решила, что у нес нет выхода.
      – Простите, но я… мне трудно довериться… обнаженному мужчине.
      Он усмехнулся:
      – Те, что за окном, одеты. Может, доверитесь им? Что ж, я не против… Подойдите ближе и повернитесь! Я помогу вам.
      Маккензи заметил, что девушка дрожащими руками пытается расстегнуть сзади крючки платья. У нее ничего не получалось.
      Моментально справившись с ними, он начал расшнуровывать корсет.
      Тару обжигал жар его тела.
      – Под одеяло! – скомандовал он.
      Девушка подчинилась, но чуть не вскрикнула, когда Маккензи прыгнул в постель вслед за нею.
      – Тише!
      Он прикрыл ей рот ладонью.
      – Как вы… – возмущенно начала Тара, но Маккензи оборвал ее.
      – Они уже здесь, – шепнул он. – Не слышите? Пускай входят, я не запер…
      – Боже!
      Дверь медленно отворилась.

      Двое мужчин стояли на пороге, и лунный свет, льющийся из окна, освещал их.
      Маккензи изобразил ярость, правдоподобно сыграв роль потревоженного среди ночи респектабельного человека, вскочил с постели и накинул халат.
      – Что вам надо? Как вы смеете вторгаться в чужой дом?
      Перепуганная Тара, выглянув из-под одеяла, поняла, что знает этих двоих – они тоже служили у Иствуда.
      Рори, здоровенный фермер из Миннесоты, и Джефри, одноглазый, худой, как жердь, ловко владеющий ножом, выполняли разную чёрную работу. Их также использовали как вышибал, если в таверне что-то случалось. Не расправься Маккензи сегодня вечером так быстро с улыбчивым Джеком, они, несомненно, вмешались бы.
      «Им велели привести меня», – подумала Тара в смятении.
      – Так зачем вы ко мне ворвались? – повторил Маккензи.
      Рори откашлялся.
      – Извини, Маккензи. Мы стучали, да ты не слышал. Видно, занят был делом, – добавил он со смешком. – Нас послал Иствуд. Девушку там ждут. Обещают большие деньги.
      – Она стоила мне триста долларов, – возразил Маккензи. – Золотом. О чем еще говорить?
      – Верно, да ведь она все равно должна вернуться. Не поселишь же ты ее у себя?
      – Сегодня ночью девушка не вернется, – отрезал Маккензи. – А кто захочет забрать ее силой, будет иметь дело со мной! Она вернется утром. Вернее, к середине дня. И вы, ребята, не останетесь в накладе. Получите свое за хлопоты. Иствуд тоже не будет в обиде… А теперь убирайтесь.
      – А как она в деле? – усмехнулся Джефри.
      – Одно скажу, – отвечал Маккензи, подталкивая их к двери, – триста монет за нее мало. Она, как поцелуй неба. А сейчас проваливайте и ждите денег. Скоро вы их получите. Договорились? И больше не беспокойте меня.
      – Все в порядке, Маккензи, – отозвался Рори. – Извини за вторжение.
      Маккензи запер за ними дверь и прислонился к ней.
      – Не смущайтесь. С ними иначе нельзя. Зато на несколько часов вас оставят в покое.
      – Так говорить с этими негодяями обо мне! – возмутилась Тара.
      – Вам хотелось бы, чтобы я уложил их здесь, на месте? – спросил он. – Я мог бы это сделать, но тогда все сильно усложнилось бы. Представление окончено. Одевайтесь!
      Маккензи начал натягивать штаны.
      – Раздевайтесь, одевайтесь! – рассердилась она.
      – Может, вы решили остаться? Скажите прямо, не стесняйтесь.
      – Да будет вам! – прошептала Тара. – Как же мне одеться, если вы смотрите на меня?
      – Я… – начал он, но в этот момент в дверь постучали.
      – Маккензи, ты здесь?
      Маккензи направился к двери.
      – Не открывайте! – попросила девушка.
      Однако он впустил в комнату приятного молодого американца, которого Тара видела сегодня за карточным столом.
      – Джаррет, – сказал он, – те люди требуют, чтобы девушка вернулась.
      – Ты опоздал предупредить меня, мой друг. Они уже были здесь.
      – И ты им позволил?..
      Джаррет указал на постель. Тара сгорала от стыда.
      – О, прости. Я не знал, что помешаю…
      – Ты ничему не мешаешь, – возразил Маккензи. – Я разыграл эту сцену для них. С помощью девушки, конечно.
      – Кого же она боится? Почему не возвращается? – поинтересовался Роберт. – И чего они хотят от нее?
      – Не знаю. Спроси сам.
      Роберт обратился с вопросом к Таре, но та не ответила ему.
      – Значит, узнаешь в другой раз, – сказал Маккензи. – А сейчас мы спешим. Нам пора уезжать.
      – Вот это правильно! – обрадовался Роберт. – Здесь девушке не место, я это сразу понял.
      – Леди нужно одеться, – заметил Джаррет.
      – Конечно. Я выйду.
      Закрыв за ним дверь, Маккензи обратился к Таре:
      – Одевайтесь же поскорее.
      – Если вы полагаете, что можете глазеть на меня, то позовите и вашего друга, – с вызовом бросила девушка.
      Уже одетый Маккензи подошел к девушке, взял за руку и рывком поставил на ноги. Он так проворно натянул на нее юбки и зашнуровал корсет, что она тотчас догадалась: ему не впервой управляться с женскими туалетами.
      – Мы отправляемся в путь, – напомнил Маккензи.
      – Но куда? На ваши болота?
      – У вас есть лучшее предложение, мисс?
      – На Север…
      – Я живу на Юге.
      – Но я не смогу там жить! – воскликнула она. – Это дикая страна!
      – Вы боитесь?
      – Я боюсь любого путешествия.
      – Однако хотите ехать.
      – Не хочу, а вынуждена.
      – Зато ваши друзья потеряют вас из виду.
      – Они мне не друзья!
      – Так или иначе, им не найти вас.
      – Но жить среди болот…
      – Вы там будете не одна, – мягко заметил Маккензи.
      Тара попыталась припомнить то, что знала о Флориде. Влажность, духота, страшные сражения с индейцами – вот о чем она слышала. И еще – что большая часть полуострова пустоши.
      Девушка убеждала себя не бояться, но ей было страшно.
      Постучав, Роберт открыл дверь.
      – Готовы?
      – Леди не подходит Флорида, – сообщил Джаррет.
      – Не хочу жить посреди болот с дикарями, – объяснила Тара.
      – А что в этом такого? – рассмеялся Роберт. – С ними легче поладить. Они не так избалованны, как мы.
      Шутка не успокоила Тару, глаза ее наполнились слезами.
      «Какого черта я тащу эту девушку с собой? – размышлял между тем Маккензи. – Почему не посадить ее на речной пароход, отправляющийся на север, и не распрощаться с нею навек? Зачем мне лишние заботы? И вдруг она, снова сорвавшись с места, как уже, видимо, было когда-то, сбежит и от меня? От кого же сбежала эта девушка? Кто ее разыскивает и почему? Зачем я ввязался не в свое дело? А может, это как раз мое дело? – подумал Джаррет. – Я ведь уже немного узнал ее. Хорошо изучил лицо, глаза… Видел, ощущал… Она лежала рядом со мной… обнаженная… Что там болтает Роберт?»
      – Он не оставит вас одну… Я хорошо знаю его.
      «Добрый друг Бобби. Спасибо тебе. Но я сам не слишком хорошо знаю себя».
      Роберт, быстро взглянув на Маккензи, перешел на шепот.
      «Господи, что он такое опять говорит?»
      – Черт побери, Джаррет. Вот тебе и решение… Возьми девушку к себе. В свой опустевший дом. Женись на ней наконец. Почему нет?
      – Что ты мелешь?! – возмутился Маккензи.
      – Послушайте… – негодующе проговорила Тара.
      – А что? Почему бы и нет?..
      Неужели это повторил он сам – Джаррет Маккензи?
      Осознав смысл этих слов, он растерянно улыбнулся.
      В самом деле, почему бы и нет? Может, Роберт по-своему прав?
      После смерти Лайзы он так и не нашел себе жену. А что такое жизнь на плантации, если в доме нет хозяйки? Разве захочется кому-нибудь возвращаться и одинокий дом в конце дня? Только тот, кто испытал такое, знает, каково это. Роберт это тоже изведал, но он еще молод.
      К этой девушке, думал Джаррет, ему захотелось бы вернуться. Она ему куда больше по сердцу, чем те, кого он встречал в последнее время.
      Да что там по сердцу! Джаррет сгорал от желания обладать ею, и ему казалось, что он вот-вот взорвется от этого желания.
      – Я готов жениться на вас, – с трудом проговорил он. – И тогда вы будете уверены, что не останетесь одна.
      Тара побледнела.
      – Нет! Я не могу…
      – Вы замужем?
      – Нет.
      – Так что же вас смущает?
      Девушка дрожала.
      – Я… вас… не люблю… не знаю… И вы… меня… тоже… Зачем вы… такое говорите?
      Джаррет скрестил руки на груди.
      – Вы, наверное, заметили, что я игрок. Полагаю, вы тоже авантюристка, поскольку удрали из дома и нанялись к Иствуду. А сегодня собирались кинуться в Миссисипи.
      Тара посмотрела на него полными слез глазами. С улицы донеслись голоса, и это испугало девушку, решившую, что за ней снова пришли. Голоса зазвучали громче:
      – Говорю тебе, она здесь.
      – Да нет тут никого. Уверен, она давно уже дала деру.
      Маккензи скользнул к окну, но никого не увидел.
      – Кто это? – спросил он девушку. – Голоса вам знакомы? Может, хотите выйти к этим людям?
      Она покачала головой. Ей оставалось лишь положиться на Маккензи. Только в нем ее надежда и спасение.
      Но если принять от него помощь, значит, придется участвовать в сделке. Выполнять условия… Боже! Из огня да в полымя!
      Но все-таки это предпочтительнее. Хотя кто знает?
      – Так вы решились?
      Кто задал этот вопрос? А, Роберт – так, кажется, его зовут. Господи, Тара совсем забыла о нем. О чем он? Чему улыбается? Что его так забавляет?
      – У него жуткий характер, – сказал Роберт, – но зато он богат, как царь Мидас. И ему позарез нужна хранительница очага.
      – Ладно, у нас нет времени, – хмуро бросил Маккензи. – Вернее, у вас нет времени, леди.
      «Господи, да что же мне делать? – подумала Тара. – Выхода, нет… Нет!..»
      – Да! Да! – воскликнула она. – Согласна… Только увезите меня отсюда!
      – Я же обещал сделать это. Увезу вас туда, где вы будете видеть лишь аллигаторов, индейцев… и меня.
      Его бездонные глаза снова устремились на девушку то ли с участием, то ли с насмешкой и пробудили в ней совсем неподобающие мысли.
      Маккензи опять подошел к окну.
      – Роберт, ступай: вперед. Если там есть люди, постарайся отвлечь их. Мы вскоре последуем за тобой.
      – Хорошо. – Роберт улыбнулся. – Желаю счастья вам обоим. Скоро увидимся.
      И он вышел из комнаты.
      Все стихло. Через несколько минут Маккензи взял Тару за руку.
      – Пошли!
      Каменные ступеньки лестницы, палисадник, калитка и переулок, поворот за угол… И еще раз за угол.
      Но сзади послышались чьи-то шаги. Ближе, ближе… Маккензи выпустил руку девушки. Уж не хочет ли он оставить ее одну?
      Крупный мужчина, вынырнув из полутьмы с усмешкой взглянул на Тару и тут же бросился на ее спутника. Маккензи сделал быстрое, почти незаметное движение – и тот рухнул на землю.
      – Боже! Вы убили его? – воскликнула она.
      – Нет. Нанес удар в челюсть. Убить его?
      – О нет!
      – Приятно, что вы не слишком кровожадны. Впрочем, возможно, он заслуживает смерти, а?
      – Не уверена.
      – Видимо, этот тип не главный, а работает на кого-то. Верно?
      – Я… я не могу…
      – Дьявольщина! Да вы хоть узнали его?
      – Кажется, да.
      – Значит, одним меньше… На какое-то время.
      – Почему мы стоим?
      – Жду ваших распоряжений, мисс.
      – Идемте же! Но куда?
      – Сначала к священнику.
      – О!..
      Она обошла лежащего без чувств мужчину и покачала головой:
      – Вам… вовсе не обязательно жениться на мне. Я поеду с вами. Вы ничем не обязаны мне. Это я всем обязана вам.
      Маккензи усмехнулся:
      – Триста долларов – слишком большая сумма для женщины легкого поведения. В этом городе их с десяток на дайм. Да мне и не нужны они. За триста долларов я хочу жену.
      – Жен не покупают. – серьезно возразила Тара.
      – Вы правы… Но мне нужна жена… А вы стремитесь уехать отсюда.
      – Мистер Маккензи, этот человек, – Тара указала на лежащего, – был не один.
      – Помню.
      – Значит…
      – Конечно, об этом не следует забывать.
      Они пошли дальше. Слева от них лениво плескались воды Миссисипи, на каком-то судне отбивали склянки. Близился рассвет, тени становились бледнее, но казались все такими же угрожающими.
      Кто-то, отделившись от дерева, бросился к ним.
      Маккензи, заслонив собою Тару, увидел приземистого мужчину с длинными, как у гориллы, руками. Тускло блеснуло лезвие ножа.
      – Отпусти девушку или ты мертвец!
      – Нет. – Маккензи не шелохнулся.
      – Она не твоя! Попользовался, отпусти и ступай на все четыре стороны.
      – Она со мной. Я ставил на нее триста монет и выиграл. С чего это мне кому-то уступать ее?
      Маккензи выказывал полное хладнокровие, а Тару била дрожь.
      – Отдай девушку, или я заберу ее силой!
      Гориллообразный кинулся на него, но Маккензи молниеносно выбросил вперед руки, и его противник рухнул на землю.
      Маккензи взглянул на Тару.
      – С него достаточно?
      – Вполне.
      – Сколько их будет еще? – насмешливо осведомился он.
      – Не знаю… Не знаю! Я ни в чем не виновата!
      «Господи! Ведь Маккензи и не подозревает, в чем меня обвиняют! Но я же действительно не виновата!»
      – Тогда продолжим путь.
      В его голосе слышалось легкое раздражение, но держался он совершенно спокойно – так, словно ничего не произошло.
      – Я… простите, – пробормотала Тара. – Я не могу отправиться с вами… Вы… вы меня не знаете и можете подумать, что я…
      – Но мы уже договорились, – усмехнулся Маккензи. – Нас ждут индейцы и аллигаторы… Прошу вас, последуйте со мной туда, где вам никто не будет угрожать.
      – Но…
      – Мы ведь заключили сделку, мисс! – Он схватил девушку за плечи и в упор посмотрел на нее.
      Тару пугали и завораживали эти глаза. Она едва дышала, но не могла уклониться от его взгляда – беспощадного и… вместе с тем участливого.
      Девушка молча покачала головой.
      – Боитесь? – задорно, по-мальчишески приподняв одну бровь, спросил он.
      Кивнув, Тара через силу улыбнулась.
      – Кто знает, может, ваши аллигаторы не опаснее моих родственников и знакомых.
      Маккензи рассмеялся.
      – Что ж, вам виднее. Во всяком случае, не стоит бояться аллигаторов или индейцев. Вот разве что меня…
      – Что вы хотите сказать?
      – Только одно: я женюсь, чтобы иметь хозяйку в доме.
      – Я так и поняла.
      – Я никогда ни к чему не принуждал проституток, – сообщил он с грубоватой прямотой. – Тем более не стану принуждать будущую жену.
      – Для меня не секрет, каковы обязанности жены.
      – Хотелось бы знать: я противен вам как мужчина?
      – По-моему, я ничего такого не говорила!
      – Я обратил на вас внимание, как только вы пошли в таверну. И в тот же момент во мне вспыхнуло желание…
      Девушка залилась румянцем.
      – Видите, я раскрыл вам карты.
      Если Маккензи надеется услышать от нее нечто подобное, то не дождется! Пусть ждет хоть целую вечность!
      – Вам нужна жена? – тихо проговорила Тара. – Что ж, она будет у вас, и даже совсем неплохая. Я многое умею делать, в том числе и вести хозяйство.
      – Для меня не так важно, умеете ли вы вести хозяйство. Я ставил на вас не для этого, а потому что вы красивы и разбередили мою душу. Вот в чем дело… Ну как? Не раздумали?
      «Господи! Не снится ли мне все это? Драки, погони… этот странный притягательный человек, так неожиданно появившийся на моем пути, который вскоре, возможно, станет моим мужем… Мужем!»
      – Нет, не раздумала.
      – И не откажетесь быть настоящей женой?
      – А если откажусь? – В голосе ее прозвучал вызов.
      – Что ж, тогда, наверное, придется применить силу.
      – Но вы же утверждали… Впрочем, довольно! Почему мы стоим? У нас мало времени.
      – В самом деле, почему? – с улыбкой подхватил он. – А, вспомнил: потому что вы так и не сказали, нравлюсь ли я вам.
      – Боже! Конечно… Конечно, вы вполне привлекательны.
      Маккензи расхохотался.
      – Привлекателен! Какая честь! Что ж, надеюсь, я хоть, чуточку лучше того, от кого вы сбежали.
      – Я не хочу рассказывать о своем прошлом. Я обещала вам только одно – быть хорошей женой.
      – И вы сдержите слово, дорогая.
      Черные как угли глаза впились в нее. Девушка затрепетала. Сейчас она окажется в его объятиях. Это пугало Тару, и вместе с тем ее влекло к нему. Ее муж… защитник… Что ж, Маккензи уже не раз доказал свою надежность.
      – Конечно, – согласилась Тара.
      Но ведь он ей совсем чужой. Они знакомы лишь один вечер. Девушка глубоко вздохнула. Однако его преданность и сила многого стоят.
      – Давайте покончим с этим сегодня же, как и советовал мой добрый друг Роберт.
      – Прямо сейчас?
      – О святая невинность! За деньги в Новом Орлеане можно сделать все что угодно, в любое время суток. Следуйте за мной, дорогая!
      Тара решила, что Маккензи шутит, но через пару минут, поговорив с каким-то подозрительным ранним прохожим и следуя его указаниям, он миновал с девушкой несколько улиц и переулков, подвел ее к какому-то жалкому домишке, где заспанная блондинка – уж не одна ли из тех, что стоят «десяток на дайм»? – сообщила ему еще один адрес.
      Теперь к ним вышел настоящий священник и, бросив взгляд на золотые монеты в ладони Маккензи, согласился сочетать их законным браком.
      Разбуженная священником жена сменила недовольство на приторную любезность, увидев деньги, и заявила, что никогда не видела такой прекрасной пары.
      Обряд бракосочетания совершался в маленькой и не слишком чистой гостиной.
      Тара и ее будущий супруг стояли перед священником. Внезапно Маккензи с усмешкой взглянул на девушку.
      – Но я ведь до сих пор не знаю вашего имени.
      – Тара. Тара Брент.
      – Фамилия теперь уже не так важна. Через минуту вы станете Маккензи. Тарой Маккензи.
      Итак, она стала женой Джаррета Маккензи, который надел на ее палец массивное золотое кольцо. Теперь, по окончании церемонии, все, что произошло в тесной комнате, показалось девушке исполненным огромного значения.
      – Поцелуйте вашу супругу, мистер Маккензи, – сказал священник.
      Пожалуй, до сих пор Тара и не подозревала, что может испытать такую слабость. Ноги у нее подкосились.
      В глазах Маккензи вспыхнул дьявольский блеск, и он уверенно обнял девушку. Его губы слегка коснулись Тары, но в этом поцелуе она ощутила затаенный огонь, который угрожал поглотить ее. Девушка не только раскрыла губы и, безотчетно обхватив плечи Маккензи, притянула его к себе.
      Им принесли по бокалу шампанского. Золото Маккензи с лихвой окупало все расходы священника, в том числе и кольцо для новобрачной.
      Маккензи протянул руку Таре.
      – Нам пора.
      Она кивнула, взмолившись про себя, чтобы Бог дал ей сил выдержать грядущие испытания.
      «Что же меня так страшит? – думала Тара. – Ведь я мечтала об одном: убежать! Убежать и укрыться там, где меня не найдут те, кто хочет мне зла. И вот моя мечта осуществилась. Так почему же я не радуюсь, не благодарю за это судьбу?.. Да, но какую цену мне пришлось заплатить? И еще придется платить…»
      – Ну же, Тара! Идем!
      Ей захотелось броситься прочь, как тогда, полтора месяца назад: через окно, по лужайке, в лес. Но здесь нет леса, да и куда бежать – одной, без денег? К тому же она только что дала клятву верности перед Богом…
      И Маккензи тоже поклялся сохранять верность жене – и в радости, и в горе.

* * *

      Клайв Картер, из бостонских Картеров, сын ныне покойного, но прежде известного Джулиана Картера, сидел за столом в убогой таверне при столь же убогой гостинице и с отвращением наблюдал за происходящим.
      Он ждал. Только это ему и оставалось в столь поздний час.
      Одет Клайв был весьма аккуратно: накрахмаленная белая сорочка, синие узкие штаны, начищенные сапоги, темно-бордовый сюртук и вышитый жилет. Выражение его лица с приятными чертами не оставляло сомнения в том, что Клайв – человек респектабельный, уверенный в себе и заслуживает всяческого уважения. Темно-русые волосы были тщательно причесаны, карие глаза смотрели внимательно. Он опирался на палку с серебряным набалдашником и казался вполне спокойным.
      Но в душе Клайва все кипело.
      «Проклятые кретины! Подумать только, я разминулся с ней всего на час! А люди, посланные мною, так и не вернулись, И те, кого отправил за ней этот вороватый хозяин таверны, тоже куда-то провалились!»
      Какая нелепость! Сколько Клайв объездил мест, пытаясь найти ее! Это следовало сделать раньше, чем Уильям сумеет прийти ей на помощь. Нельзя допустить, чтобы она исчезла… Сегодня днем Клайв наконец точно выяснил, где она находится. И вот он здесь, а подлая девчонка опять скрылась. До каких пор она будет водить их за нос! Ничего себе помощнички попались ему, будь они неладны!
      Пора с этим кончать! Надо обратиться за помощью к закону, к военным. Пускай все закончится так, как и должно, – веревкой, виселицей!
      Пустомеля хозяин болтал что-то о каком-то Маккензи, будто бы выигравшем ее в покер, утверждал, что девчонку уже пытались вернуть, но с этим типом шутки плохи.
      Значит, она сейчас у этого сукина сына Маккензи? Час от часу не легче!
      Чем дольше ждал Клайв, тем сильнее кипела в нем злость; кровь стучала в висках, а пальцы, сжимавшие серебряный набалдашник, побелели. Он неистово желал схватить беглянку, но она сейчас в руках какого-то проходимца!
      И все-таки Клайв не сомневался, что настигнет ее. Девчонке некуда деться! Живую или мертвую, он отыщет ее!
      А ведь можно было решить все по-хорошему, если бы она тогда захотела. Отец оставил ему немало, и Клайв поделился бы с ней всем. Почти всем…
      Он обеспечил бы Тару роскошными нарядами и драгоценностями до конца жизни. А теперь ее ждут каменные стены темницы и железная дверь. Он уж позаботится об этом. Если же девчонка не попросит у него прощения, все окончится веревкой. Вот так-то…
      – Эй! – Он подозвал хозяина и поднялся.
      Пусть тот увидит его в полный рост и во всем величии. Увидит того, кто почти всю сознательную жизнь общался только с политиками и крупными дельцами. Клайв заговорил с Иствудом спокойным, хорошо поставленным голосом, стараясь не выдать свое волнение.
      – Так кто же такой этот Маккензи? Мне нужна Тара Брент, ясно? Ее жизнь в опасности, понимаете? Я предложил вам немалую награду – так действуйте же, черт возьми! И имейте в виду, закон на моей стороне. Если не окажете мне помощи, это будет иметь для вас печальные последствия.
      Иствуду не слишком нравился посетитель, прибывший, несомненно, откуда-то с Севера. Пташка из высшего общества. И надо же – чуть-чуть опоздал. Пришел бы раньше… когда Маккензи с Джеком дрались, – и застал бы свою Тару тепленькую. А так – ищи-свищи, с Маккензи лучше не связываться. Хотя надо бы ее найти, ведь этот хлыщ посулил полтыщи монет… Однако странно: говорит, будто прибегнет к помощи властей, а деньги предлагает ему, Иствуду. Зачем же такие расходы, если кому положено обязаны для него все бесплатно сделать?.. Он, Иствуд, как поглядел на девчонку в первый раз, сразу сказал себе: с этой штучкой нужно ухо держать востро. Она из тех, кто приносит только неприятности. Но и деньги тоже. Один придурок уже собирался выложить за нее триста долларов. Другой теперь – на двести больше. Если девчонка после всех передряг останется здесь, придется найти к ней другой подход. Она, видать, из курочек, несущих золотые яйца.
      Да, этот господин с Севера заметно нервничает, хотя делает вид, будто спокоен, как фонарный столб. Куда она денется? Маккензи позабавится с ней и отправит обратно. Он ведь не какой-то забулдыга, а весьма известный здесь человек, отнюдь не бедный, даже, говорят, образованный, переживший какие-то передряги, о которых мало кто знает. Он часто наведывался в Новый Орлеан, а сравнительно недавно удивил всех, женившись на местной красотке и отправившись с ней к черту на рога, во Флориду. Там у него плантации, где-то недалеко от захолустного городишки Тампа. Кажется, они неплохо жили, но его красотка померла в одночасье, и вроде бы Маккензи снова пустился во все тяжкие. Во что именно, никто толком не знает. Но эта самая Тара Брент ему как пятое колесо в повозке… Это уж точно.
      Как пить дать, она вернется и наверняка станет сговорчивее. Может, и ему, Иствуду, что-нибудь обломится. Если, конечно, этот серьезный джентльмен с палкой не помешает. Но в таком случае пускай выкладывает обещанные пять сотен. Это далеко не худший вариант.
      – Сэр, – сказал Иствуд, – уверяю вас, мои люди разыщут и приведут ее. Или она сама придет. Куда ей деться? Что же до мистера Маккензи, то он плантатор из Флориды и…
      – Я разорю его до последней нитки и пущу по миру!
      Клайв Картер понял, что сорвался. Видимо, сказывалась бессонная ночь.
      – Не советую, сэр. Он, возможно, и распоследний негодяй, но богат и в полном ладу с законом. А кроме того, силен, как бык.
      – Я обломаю ему рога!
      – Девушка вернется сюда, сэр, верьте мне.
      Картер снова опустился на стул.
      – Будем надеяться на это, милейший. Для вашего же блага. Потому что в противном случае я не завидую вашей участи. Так что молитесь.
      Иствуд был не робкого десятка, но холодок пополз у него по спине. Покинув грозного посетителя, он пробормотал какую-то молитву, хотя никогда не отличался богобоязненностью.

      Джаррет торопил Тару, ибо теперь время работало, не на них.
      – Но куда же мы? – задыхаясь от быстрой ходьбы, спросила она.
      – Подальше от Нового Орлеана. – Поддерживая ее под руку, он ускорил шаг.
      Взглянув на его смуглое решительное лицо, Тара не испытала успокоения. Боже, что же она наделала? Почему идет, почти бежит рядом с этим сильным, чем-то пугающим ее мужчиной? С тем, кому дала клятву верности до конца жизни и кого совсем не знает. Его глаза и страшили, и притягивали девушку, как и сила, исходящая от этого рослого мужчины. Как й его губы…
      – Я… мне хотелось… – пробормотала она.
      – Что?
      – Где вы научились так драться?
      – Как именно?
      – Быстро… молниеносно. Орудовать руками… ножом…
      – Сказать?
      – Да.
      – Вы заставили меня пообещать, что я ни о чем не стану спрашивать вас. Вам придется поступать так же… Осторожнее, мы спускаемся.
      Что это? Кажется, доки. Уже хорошо видна река.
      Девушка вскрикнула от неожиданности, когда Маккензи подхватил ее на руки.
      «Уж не хочет ли он бросить меня в Миссисипи?»
      Нет, спутник прыгнул, держа ее на руках, и они оказались на борту небольшой лодки. Тара сразу ощутила речной холод и обхватила себя руками, стараясь согреться.
      Маккензи между тем отвязал от столба веревку, удерживавшую лодку, оттолкнулся от деревянных мостков, приладил весла в уключины. Сильными рывками он вывел лодку из небольшой лагуны и направил вниз по течению.
      – Вы собираетесь доплыть на ней до Флориды? – робко спросила Тара.
      Его белые зубы сверкнули в улыбке.
      – Нас ожидает «Магда». Вон там, смотрите.
      В предрассветном тумане Тара разглядела силуэт большого освещенного судна. Казалось, оно ждет пассажиров, чтобы принять их на борт. Хотя кто знает?.. Она встревоженно взглянула на спутника.
      – Мы будем там в безопасности?
      – Думаю, да. Оно принадлежит мне.
      – О!
      – Разве Роберт не говорил вам, что я сказочно богат?
      Его глаза словно проникали ей в душу, но Тара не знала, что он надеется там увидеть.
      – А чего Роберт еще не рассказал мне о вас, мистер Маккензи?
      – Джаррет, – поправил он. – Нельзя же называть своего супруга по фамилии… Чего Роберт не рассказал? Очень многого. Раз уж нам предстоит все скрывать друг от друга, пожалуй, вам не стоит ничего узнавать обо мне.
      Тара пожала плечами, жалея, что затеяла разговор, но невольно размышляла все о том же: где научился Маккензи так великолепно обращаться с оружием и владеть какими-то особыми приемами, позволяющими повергнуть на землю одного, двух человек… И кажется, это не составляет для него никакого труда – не учащается дыхание, даже выражение лица не меняется.
      Разве может такой человек испытывать к кому-то жалость? Искреннюю, не показную? И что будет, упаси Боже, если он узнает правду о женщине, на которой женился? Кого почти принудил выйти за него?..
      – Эй, в лодке! – приветливо окликнули их с корабля.
      Еще один взмах весел, и лодка ткнулась в его борт. Судно было не таким большим, как ей показалось издалека, футов семьдесят в длину, но изящное и вроде бы совсем новое.
      На палубе Тара увидела Роберта. Радостно улыбнувшись им, он спустил веревочную лестницу.
      – Сумеешь взобраться? – спросил Тару Джаррет.
      – Конечно. – Она встала, но тут лодка качнулась, и Тара упала бы в воду, если бы Маккензи не подхватил ее.
      – А теперь цепляйся за веревочные ступеньки, – скомандовал он. – Я поддержу тебя.
      Ступив на борт «Магды», Тара посмотрела на милое лицо Роберта, явно довольного тем, что удивил ее.
      И в самом деле, когда же он успел договориться с Маккензи о встрече на корабле?
      Да, эта ночь была полна неожиданностей, и если бы Таре сказали, что «Магду» соорудили только сейчас, для нее, дабы доставить ее во Флориду, она бы, пожалуй, поверила. Невероятно! Волшебное свадебное путешествие…
      – Будьте как дома на этом корабле, миссис Маккензи. – Роберт взял девушку за руку и расцеловал в обе щеки.
      Четверо мужчин на палубе наблюдали за происходящим, и Маккензи представил им Тару.
      – Парни, это моя жена, Тара. А это, – он указал на ухмыляющихся мужчин, – Лео Хьюм, первый помощник, и мои бывалые, но никудышные матросы, Тед и Нейтан Нейморы и Джордж Эдер.
      Те кивнули – знакомство состоялось.
      Глова у Тары шла кругом от всего, что свалилось на нее в эту ночь. Однако она заметила, что самый старший в корабельной команде – Тед, а самый младший – Нейтан, видимо, его сын. Пареньку было не больше семнадцати. Оба рыжеватые и веснушчатые. Смуглый Лео с черными прямыми волосами походил на испанца. Джордж Эдер, тоже темноволосый, но со светлыми глазами, был очень светлокожим.
      – Миссис Маккензи, – обратился к ней Тед, – мы, конечно, немного удивлены, но и обрадованы, поверьте, что видим вас, новобрачную, на борту новорожденной «Магды». Можете рассчитывать на нас!
      Тара, тронутая его словами, едва не прослезилась. Она впервые с момента побега испытала облегчение, наконец почувствовав себя в безопасности.
      Прикрыв глаза, девушка вспомнила многолюдные улицы города, недавно покинутого ею. Все, что произошло там, казалось сейчас сном. А ведь когда-то она связывала с этим городом свое будущее. Родилась она совсем в другом месте, окруженном невысокими холмами. Между ними простирались поля, которые Тара, очень любила. Люди терпеливо возделывали их, но земля первое время не давала урожаев; многие бросили ее и устремились прочь. Среди них была и Тара.
      Она надеялась принять и полюбить тот город, где оказалась. В нем было много прекрасных домов и ухоженных парков. Мужчины там в основном занимались коммерцией и толковали о политике. Женщины интересовались нарядами и развлечениями, судачили о знакомых и соседях. В местном обществе упрочились определенные устои: если человеку отказывали от дома, для него закрывались все двери. Тара опасалась совершить какой-нибудь промах, но все равно совершала их.
      Однако Таре не могло привидеться и в страшном сне, что тот человек из мести подстроит все так, чтобы люди поверили, будто она убила своего благодетеля…
      Там сейчас уже стоят холода. После первого снега все кажется белым, чистым, красивым, но холодным. Как и он. Тот, от кого она сбежала. Чтобы добиться своей цели, он убил кровного родственника. Такой не остановится ни перед чем.
      Сегодня этот человек был совсем близко от нее. Тара это почувствовала. Поняла…
      Еще немного, и она оказалась бы у него в руках…
      При этой мысли девушка вздрогнула. На ее плечо легла большая теплая рука. Маккензи. Это он привез Тару сюда, на палубу судна. Привез, не спрашивая о прошлом, ничего не зная о ней… Разве можно забыть такое?..
      – Пора в путь, друзья, – обратился Маккензи к команде. – Нужно поскорее убраться отсюда.
      – Есть, сэр. – Тед подмигнул: – Ваша каюта готова. Мы сделали все, что могли, за такой короткий срок. – Он обернулся и гаркнул: – Поднять якорь!
      Все разбежались по местам. Маккензи слегка подтолкнул Тару вперед. Они спустились вниз, где находились две каюты. Одна из них принадлежала ему, и он распахнул ее дверь перед Тарой. На конторке мерцала свеча, однако в комнате царил полумрак. Рядом со свечой стоял большой глобус. На стенах висели медные канделябры; слева располагалась огромная койка, а неподалеку от нее большая деревянная лохань для купания. Над ней поднимался пар.
      – Что ж, неплохо, – обронил Маккензи.
      Все это было и в самом деле чудесно, но, увидев на койке ночную женскую сорочку бледно-голубого цвета, Тара залилась краской. Откуда она здесь взялась?
      А чего, собственно, было, ожидать? Тара согласилась стать женой Маккензи, вступила с ним в брак. И вот она рядом с ним, возле супружеского ложа. Девушка отчетливо ощутила его уверенность, силу… и запах мужчины.
      Так почему же она трепещет? Нет, он не должен это заметить. А что, если замечает?
      Может, лучше было броситься в реку? Вода, забвение… Зачем он удержал ее?
      Девушка вдруг почувствовала леденящий холод.
      На столе стояли два бокала и бутылка вина. Кто-то предусмотрительно открыл ее. Маккензи наполнил бокалы и подал один из них Таре.
      Почему он все время смотрит на нее? Не отводит глаз. Словно изучает… Этот взгляд смущал Тару.
      – Выпей поскорее, – сказал он. – Это поможет избавиться от страхов, пережитых прошлой ночью.
      Тара послушно выпила. Маккензи обнял ее сзади, и она снова убедилась, что он весьма умело обращается с замысловатыми завязками и крючками на женской одежде. Отведя его руки, девушка подошла к столу и наполнила свой бокал. Выпив его, опять потянулась к бутылке, но Маккензи остановил ее:
      – Не стоит злоупотреблять вином, дорогая.
      Тара ощутила прикосновение его губ, теплых, влажных, требовательных. Язык Маккензи проник в глубь ее рта, пробуждая желание и страх. Он крепко прижал Тару к себе, и его возбужденная твердая плоть уперлась в ее живот. Казалось, жидкое пламя, опалив губы девушки, проникало все дальше и дальше. Сердце глухо стучало в ее груди.
      Тара была знакома с любовными играми. Но только с играми. И никогда не ощущала ничего подобного, не думала, что такое возможно… Это захватывало, соблазняло, возбуждало страсть…
      Наконец, оторвавшись от губ Тары, Джаррет пристально взглянул на нее.
      – Страшновато?
      С трудом переведя дыхание, девушка покачала головой. Еще чего! Так она и признается этому чужому человеку! Нет, ей не страшно, а стыдно. Ведь, совсем не зная его, Тара так много ему позволила! И еще стыднее, что это ей вовсе не противно. А Маккензи происходящее, видимо, очень забавляет. Внезапно он рассмеялся и ласково погладил девушку по щеке.
      – Наверное, чем больше выстрадаешь, тем сполна ощутишь удовольствие.
      – Не смейте смеяться надо мной! – вспыхнула Тара.
      Джаррет насторожился, но не разомкнул объятий.
      – Неужели ты с самого начала действовала продуманно, продвигаясь к намеченной цели?
      Возмущенная девушка попыталась высвободиться.
      – Я же сказала вам, еще когда вы играли в ваш чертов покер, что я не продажная женщина!
      – Я и не подозреваю тебя в этом, не кричи так. Ну и характер у вас, леди!
      Она тряхнула головой, и волосы упали ей на лицо.
      – Если вы думали найти покорную жену, сэр, то ошиблись.
      – Нет, не думал. Я женился на тебе из-за твоих полос.
      – Волос?..
      Да что он мелет?! Впрочем, Тара одернула себя: ведь Маккензи знаком с ней всего несколько часов – чего же от него требовать? Зато она уже знает главное: он спас ей жизнь!
      Вырвавшись наконец из его рук, она отошла к другому краю стола.
      – Мне следовало постричь их покороче или хотя бы перехватить лентой. Просто не до того.
      – Тогда было бы совсем не то.
      Кажется, Маккензи забавляет, что она избегает его… Может, снова убежать? Но куда?..
      – Волосы, – продолжал он, – необыкновенно красят вас. Да, отчасти именно в них ваше очарование. Вы как сказочная принцесса. В самом деле, я сначала обратил внимание на ваши волосы, а потом уже на все остальное… – Джаррет усмехнулся. – Тогда, в моей комнате. Перед появлением посланцев мистера Иствуда.
      Тару обдало жаром. Зачем он об этом вспоминает? Она была в таком состоянии… Готова Бог знает на что, лишь бы спастись от преследователей.
      Маккензи обошел стол, встал рядом с девушкой, скрестив руки на груди. Потом присел на край стола, не сводя с нее глаз.
      – Дорогая, я далек от мысли обвинять вас. Если, да простит меня Бог за подозрительность… если вы не превосходная артистка… О, молчу, молчу, не сердитесь… Однако хотелось бы спросить еще раз вот о чем: ведь вы месяц с лишним назад вели вполне достойную жизнь, и у вас наверняка было жилье и какие-то деньги. Но вы убежали. Возможно, все-таки от мужа? Или…
      – Я же сказала вам, что не была замужем!
      – Милая девушка, я говорю не о законном муже. Но возможно, вас связывало…
      – Меня ничто ни с кем не связывало! Вы это хотите знать?
      «Зачем он меня мучает? Сколько можно?.. Впрочем, я не имею права так возмущаться, поскольку первая отказалась отвечать на его вопросы и Маккензи обо мне ровным счетом ничего не знает. Отсюда и его подозрения».
      Тара вскрикнула, Когда, соскользнув со стола, он снова заключил ее в объятия.
      – Вода остывает. – Джаррет приблизил губы к ее лицу.
      – Вода?
      Он указал на деревянную лохань глазами, полными огня.
      – Еда тоже, наверное, остыла, – пробормотала она.
      – Еда подождет, – решительно сказал Джаррет. – А я – нет!..
      Он поднял девушку, усадил на стол и начал снимать с нее ботинки. Покончив с этим, перешел к чулкам. Его пальцы касались бедер Тары… О Боже, как стыдно!.. Ее снова обдало жаром. Девушка закрыла глаза. Джаррет вновь поставил ее на пол, и она почувствовала, как ловко он управляется с крючками платья, с нижними юбками, панталонами, корсетом. И вот Тара опять оказалась в воздухе – на этот раз довольно высоко от пола и… окунулась бы с головой, не ухватись вовремя за края лохани. Немного остывшая вода ласкала усталое тело.
      Маккензи приподнял ее волосы, чтобы они не намокли, опустился на колени возле лохани, и Тара ощутила тепло его дыхания на своей щеке. Он целовал ее затылок, касался губами мочек ушей, шеи, плеч. Девушка подтянула колени к груди и обхватила их руками, ежась от его ласк, как от холода, несмотря на жар во всем теле. Пальцы Джаррета скользили по ее телу, по руке, и от этих легких прикосновений у Тары перехватило дыхание. Она никогда не испытывала ничего подобного.
      «Так нельзя, это нехорошо, непристойно», – мелькнуло у нее в голове. Но она не могла противиться его ласкам.
      Джаррет приподнял подбородок девушки, слегка повернул к себе и снова прильнул к ее губам, проник языком в полуоткрытый рот, вызывая смутное предвкушение того, что должно свершиться. Пальцы, ласкавшие шею и плечи Тары, скользнули к груди, коснулись соска, сразу же затвердевшего.
      Она издала легкий стон, но он потонул в его губах. Джаррет чуть отстранился и заглянул ей в глаза, но она тотчас же прикрыла их. Запустив пальцы в золотистые волосы, он осторожно отклонил голову Тары и опять покрыл поцелуями ее шею. Его рука все смелее ласкала ее грудь.
      «Почему я так скована? – пронеслось у нее в голове. – Зачем противлюсь ему? Ведь, в конце концов, он мой муж, и значит…»
      – Успокойся, любовь моя, – прошептал Джаррет, словно прочитав ее мысли. – Все естественно в этом мире, когда мы сами не портим его.
      Тара не открывала глаз. Вино слегка ударило ей в голову – хотелось продлить этот сон наяву, ощущение тепла и неги…
      Что это он делает? Она почувствовала душистый запах мыла, и его рука с губкой коснулась ее тела – ног, бедер, живота, груди… И опять не было ни сил, ни желания противиться. Ведь все это сон… Только сон…
      Кажется, Тара и в самом деле задремала, а очнувшись и открыв, глаза, вздрогнула, ибо что-то изменилось и ей отчего-то стало холодно.
      Она не сразу поняла, что нагой Джаррет держит ее на руках и с них обоих стекает вода. Смуглое мускулистое тело Джаррета было у нее перед самыми глазами… Губы Тары почти касались его. Она инстинктивно прижалась к плечу Джаррета, обвила его шею, уверяя себя, что просто боится упасть. Но, встретившись с ним взглядом, поняла по особому выражению его глаз, что пришло время стать его настоящей женой.
      Почувствовав, что она дрожит, Джаррет крепче прижал ее к себе. Подойдя к койке, он опустил свою ношу на свежие простыни и лег рядом. Тара больше не закрывала глаз. Его тело казалось особенно смуглым на белоснежных простынях. Какая у него широкая грудь, плечи! Какая узкая талия. А ниже…
      Она вновь задрожала.
      Джаррет взирал на нее с нескрываемым восхищением.
      – Ты моя странная любовь. Странная, удивительная, необыкновенная.
      Его низкий глубокий голос волновал ее. Таре хотелось слушать еще и еще, однако она понимала, что уже не время для слов.
      – И это обошлось всего в триста долларов? – усмехнулась Тара.
      Ответом ей был страстный поцелуй. Потом Джаррет сказал:
      – Такого не купишь и за миллион!
      Он прижался к Таре всем телом и обнял ее, повторяя то, что делал, когда она находилась в лохани с водой, и позволяя себе еще больше. Его губы почти не отрывались от ее груди, Джаррет покусывал затвердевшие соски, ласкал руками ее бедра, живот – легкими, быстрыми, прикосновениями.
      Но они становились все смелее. В глазах Джаррета уже не было ни восхищения, ни нежности – только напряженное желание, ожидание чего-то… требование… Его рука, скользнув между ее бедрами, прижалась к мягкому треугольнику волос, но не задержалась там, а опустилась еще ниже.
      Внезапно ощутив вес его тела, Тара поняла, что нужно не сжимать, а раздвинуть бедра, и подчинилась. И тотчас почувствовала, как он вторгается в нее…
      «О нет! Не сейчас. Не надо, пожалуйста…»
      Казалось, Джаррет вот-вот раздавит ее. Тара едва не вскрикнула, но он закрыл ей рот поцелуем. Вопль замер у нее на губах, а голова глубже ушла в подушку.
      Его сильные руки раздвинули ей бедра, уверенно, настойчиво. Тара опять попыталась сопротивляться, но это было почти неосознанно. Понимая неизбежность происходящего, она даже хотела, чтобы все случилось скорее, и, к своему удивлению, начала делать какие-то движения, по ее мнению, помогающие ему…
      Джаррет на мгновение замер, и тогда Тара невольно издала протестующий стон. Он возобновил свои прикосновения и поцелуи, проникая все глубже внутрь… Еще глубже…
      – Нет! – сорвалось с ее губ, но Джаррет словно не слышал ее, да Тара и не хотела, чтобы услышал.
      Она уже летела куда-то, парила, стремилась к какому-то блаженному берегу, только не знала, к какому… Голова у нее кружилась, доносившиеся отовсюду звуки заполняли пространство, и Тара не догадывалась, что издает их сама.
      Тару заполняло такое удивительное тепло, словно и нее проникли лучи солнца. Она ни о чем не думала, полностью отдавшись наслаждению.
      Только теперь Джаррет решился на то, чего так жаждал, и она поняла, что все прежнее было лишь прелюдией… Но вот сейчас…
      Он вошел в нее… Тара не могла кричать… и не хотела кричать. Иначе все на корабле услышали бы ее. На глаза навернулись слезы от острой, невыносимой боли. Но это быстро прошло.
      Тара избегала встречаться с ним взглядом. Его рука коснулась ее щеки, погладила влажную кожу.
      «Нет! Ни за что! Больше я никогда не пойду на это! Что бы со мной ни…»
      – Все в порядке, – прошептал он. – Все хорошо, любовь моя…
      Вовсе нет! Почему он не отпускает ее? Тару не покидало ощущение, что вонзившийся меч разделил ее пополам.
      – Пожалуйста, не надо…
      – Все пройдет, клянусь тебе… Не бойся. – Приподнявшись, Джаррет посмотрел ей в глаза. – Больше так не будет, – тихо заверил он ее.
      Это далеко не самое страшное. Не забывай, что я, возможно, избавил тебя от судьбы худшей, чем смерть.
      – Сейчас я предпочла бы умереть.
      Тара с ужасом подумала: «Ведь он еще не сделал всего, что ему нужно. Даже почти не шевелится. Не получил своего мужского удовольствия, а без этого не оставит меня в покое. Что же со мной будет?»
      Услышав, что Тара предпочла бы смерть, он ласково рассмеялся, и она, внезапно ощутив его нежность, успокоилась. На душе у нее стало легко, и Тара решила: как бы ни сложилась их судьба, но за эту ночь – вернее, рассветное утро – она никогда не будет в обиде на него.
      Он опять шепчет что-то?
      – Я только что говорил, будто ты стоишь миллион. Нет, по крайней мере два… Впрочем, тебе вообще нет цены!
      Слезы хлынули у Тары из глаз. Почему эти шутливые слова так разбередили ее душу?.. Джаррет не виноват, что ей больно. Пускай станет еще больнее! Пусть все закончится наконец…
      Боль опять пришла, но, к ее удивлению и радости, уже не такая, как раньше. Так он и обещал ей… И снова волшебные солнечные лучи пронзили тело, и то, что заполнило его, не казалось теперь таким враждебным и чужеродным. Джаррет двигался медленно, очень медленно, но Тара снова ощутила свою раздвоенность, хотя и не так остро, как прежде, а затем новое чувство поглотило ее, ибо он заполнил собою все – от чрева до самого сердца. Движения его ускорились, и Тара начала отвечать ему. Солнечные лучи заливали все снаружи и изнутри и почему-то пахли медом. В теле рождалось предвкушение блаженства, которое вот-вот наступит… должно наступить… Она неистово жаждала его.
      И оно наступило. Что-то словно взорвалось в ней и в окружающем мире. В глазах у Тары потемнело. Она даже не знала, жива ли еще и способна ли дышать. Но в следующее мгновение Тара снова ощутила тяжесть его тела, мрак перед ее глазами рассеялся, и она почувствовала под собой что-то влажное. Солнечные лучи по-прежнему согревали ее, и запах меда наполнял каюту…
      Джаррет уже лежал на боку рядом с ней и дышал так же учащенно, как и она, кожа его блестела от пота. Тара отвернулась, взволнованная и смущенная этой первой брачной ночью. Вернее, брачным утром.
      Теперь она не вправе сказать, что не знает его.
      Он обнял ее, и Тара прижалась к его груди, благодарная за то, что Джаррет не смотрит ей в лицо: она не могла бы сейчас вынести его взгляд. Он коснулся ее щеки.
      – Ты плачешь? Прости, если заставил тебя страдать.
      – Я не страдаю. – Однако как только окончилось волшебство, к ней вернулись раскаяние и стыд.
      Помолчав, Джаррет сказал:
      – По крайней мере теперь я знаю, что ты удрала не от мужа.
      Тара замерла; ей хотелось вскочить и убежать – хотя бы в другой угол каюты, но она не допускала и мысли о том, чтобы предстать перед ним обнаженной.
      Тара повернулась к нему спиной и уставилась на угасающее пламя свечи.
      – Я же говорила, что не была замужем.
      – Да, конечно, прости меня. – Он повернул ее к себе, не встретив сопротивления, и снова в упор посмотрел на нее. – Но очень многого ты мне так и не рассказала.
      Как изменился его тон! Только что перед ней был ласковый и нежный любовник, а теперь – холодный, бессердечный муж. Мужчина. Чужой. Совсем чужой.
      – Вы сами вызвались жениться на мне, не требуя никаких объяснений.
      – Верно.
      – Так почему изменяете своему слову?
      – Мы не в силах изменить то, что уже сделано.
      Краска бросилась ей в лицо. Что он имеет в виду? Намекает на состоявшийся брак? Или на то, что между ними сейчас произошло?
      – Да, не в силах. – Тара пристально смотрела на его нагое смуглое тело, покрытую волосами грудь, впалый живот и ниже…
      Боже, он даже не натянул простыни! И словно от ее взгляда, оно… его мужское начало… стало расти.
      Но она должна ему сказать! Должна закончить свою мысль.
      – Да, – повторила Тара. – Изменить ничего нельзя, но мне жаль, если вы разочарованы…
      Джаррет рассмеялся хрипловатым чувственным смехом и прижал ее к себе. Она вздрогнула и замерла, ощущая его горячую плоть.
      – Разочарован? – воскликнул он. – Моя дорогая беглянка! Я никогда еще не был так очарован!
      Его губы стали более жесткими, чем прежде. Поцелуи – неумолимыми. Они больше требовали, но и больше давали. В них ощущался… голод. И она тоже ощущала голод. Голод по этим поцелуям… по нему.
      Тара забыла о словах, сказанных несколькими мгновениями раньше, о прошлом, не думала о будущем. Осталось лишь настоящее…
      Когда она вновь опустилась с вершин блаженства, все, что произошло сейчас, казалось еще волшебнее, чем прежде. Тара безмолвно лежала рядом с Джарретом, закрыв глаза; ей дышалось легко, сердце билось спокойно и радостно. Через несколько минут она погрузилась в безмятежный сон.
      Джаррет Маккензи лежал рядом с Тарой, думая о ее недавнем прошлом и вспоминая свое.
      Горечь утраты давно не покидала его. Он почти свыкся с этим чувством и с трагическими воспоминаниями. И вот он женился снова… Правда, не совсем обычным манером, но женился.
      Его удивляло, пожалуй, не столько само случившееся, сколько то, что он ощутил по отношению к этой женщине.
      Но что же пробудила в нем эта беглянка, неизвестно откуда и от кого удравшая? Ведь он совсем не знает ее, однако помогает бежать еще дальше.
      Неужели и он сам стал теперь беглецом?
      Ох, как все запуталось…
      Джаррет осторожно отвел золотистую прядь волос от ее лица, легко прикоснулся к матовой, чистой коже, окинул взглядом всю Тару, и неодолимое желание снова вспыхнуло в нем. Он с удивлением отметил, что у него появилось удовлетворение собственника. Она принадлежит ему, только ему! Тара не солгала, сказав, что у Иствуда была всего лишь официанткой.
      И она прекрасна. Чиста и прекрасна. Ему не следует мучить Тару подозрениями и требовать от нее объяснений. Зачем?
      Ведь она так прекрасна…
      Джаррет тяжело вздохнул и стиснул зубы, ощутив болезненный укол совести. Он вспомнил свою первую женитьбу, пышную свадебную церемонию, море цветов, множество гостей и потом – брачную ночь. Как любили они друг друга – и тогда, и потом! До самой ее смерти. А вот сегодня он напрочь забыл о Лайзе в объятиях едва знакомой ему странной, подозрительной беглянки.
      «Прошлое есть прошлое, – подумал Джаррет. – Оно уходит… умирает… Его хоронят… То же и с моим прошлым. И с прошлым Тары… Но все же я не должен забывать ни о своем, ни о ее прошлом…»
      Тара пошевелилась, и он ощутил прикосновение ее нежной кожи.
      Осторожно поднявшись, Джаррет подошел к столу, где стояла бутылка с остатками вина и нетронутая еда.
      Есть почему-то не хотелось. Пожар страсти бушевал в нем с прежней силой.
      Он выпил вино прямо из горлышка, сел у стола и уставился в иллюминатор на давно занявшийся рассвет.
      Потом подошел к постели и, опустившись на колени, всмотрелся в лицо Тары.
      Ее глаза медленно открылись, и Джаррет словно утонул в их фиолетовой голубизне. С улыбкой он коснулся ее губ пальцем. Она попыталась встать, но Джаррет покачал головой и обнял ее.
      – Во имя будущего, любовь моя, – сказал он. – Во имя будущего!..
      Он снова любил ее. Ведь это все же была их первая брачная ночь.
      И Джаррет понял, что хотя бы в одном оказался прав: его беглянке нет цены!
 
      Клайв Картер по-прежнему сидел в таверне Иствуда. Между тем уже занималось утро, бледные фонари, не столько разгонявшие, сколько сгущавшие тени над грехами большого города, начали гаснуть. Часы шли за часами. Картер ничем не выдавал беспокойства и волнения, хотя в нем кипела ярость. Совершить такое долгое путешествие, почти достичь цели, а теперь все пошло насмарку из-за этого гнусного жадного сводника! Из-за этой мерзкой гниды. Что ж, на нем стоит сорвать злость…
      Картер, единственный сын видного политика, богатого, уважаемого человека, едва ли не с детства наблюдал за политическими играми в своем штате да и во всей стране и вынес из этого важный урок: все, за что взялся, нужно делать спокойно и хладнокровно.
      Даже убивать, если возникнет необходимость.
      «Этот проклятый Иствуд, – размышлял Клайв, сохраняя внешнюю невозмутимость, – законченный кретин. Люди, которых он послал за беглянкой, вернулись ни с чем. Бормотали, будто Маккензи отказывается отдать девчонку до утра».
      Отправленные по настоянию Картера еще раз, они доложили, что там уже никого нет: ни Маккензи, ни девушки. Их и след простыл. Двое из трех телохранителей Картера исчезли.
      – Нужно заставить этого негодяя вернуть ее! – снова грозно сказал Клайв хозяину таверны.
      Глаза толстомордого потного мерзавца Иствуда выражали жадность и страх. Он воздел руки в притворном отчаянии.
      – Да, сэр, ее необходимо найти.
      Картер легонько стукнул тростью об пол.
      – Ты верно понял мою мысль, дражайший. Твой Маккензи удерживает девчонку, замешанную в убийстве. Поэтому потрудись доставить ее сюда.
      – Это не так просто, сэр. Маккензи – богатый и почтенный человек. И весьма опасный. Я же говорил вам… Он даже…
      – Что «даже»?
      – Говорят, он может справиться даже с аллигатором!
      Картер едва сдержал смех. Потом снова помрачнел.
      – Черт побери! Разошли своих бездельников по всему городу! И пусть не возвращаются, пока не найдут ее. Почему ты не сделал этого раньше? Что касается аллигаторов, то и того, кто справляется с ними, возьмет обыкновенная пуля. Тем более если угодит в голову.
      – Мистер Картер! Что вы такое говорите, сэр!
      – Откуда ты знаешь, как меня зовут?
      – Сэр, мое дело такое. Нужно добывать сведения о клиентах, особенно если они разыскивают людей, не прибегая при этом к помощи закона.
      «Так этот мерзавец смеет угрожать! Намекает, что мне придется в любом случае расплатиться с ним… Ладно, расплачусь…»
      Гневные мысли Картера прервало появление одного из телохранителей, посланных на поиски, беглянки. Вид его оставлял желать лучшего.
      – Ну, что случилось? – спросил Картер.
      – Тот парень… который с ней, сэр… Он ловкий, как индеец. Даже еще проворнее… Мы ничего не могли… Джим еще лежит, не в силах подняться.
      – Я говорил вам, мистер Картер! – воскликнул Иствуд. – С ним шутки плохи. Но я мог бы…
      – Что ты можешь, жалкая вошь? – Клайву не удалось сохранить хладнокровие.
      Иствуд пропустил оскорбление мимо ушей.
      – Наверное, он отправился к себе во Флориду. Конечно, чтобы доплыть туда, нужно время и немало денег. Но я бы взялся… Я знаю, где его искать… И обойдемся без служителей закона, если у вас найдутся деньги. А иначе…
      Опять! Напрямую угрожает ему?.. Ну и мерзавец!
      – Думаю, я и сам отыщу его. – Картер, обретя спокойствие, утвердился в мысли, что этот гнусный проныра трактирщик может только навредить ему…
      Значит, лучше с ним разобраться, пока не поздно. К тому же такой мрази вообще незачем топтать землю. Картер передернулся от отвращения и от легкого страха.
      Потом усмехнулся и с силой ударил тростью об пол. Из набалдашника выскочило не очень большое, но острое, как бритва, лезвие.
      Клайв взмахнул тростью. Лицо Иствуда выразило изумление. Он схватился за горло, и с рук его потекла кровь. Через несколько мгновений он замертво рухнул на пол.
      Картер взглянул на своих телохранителей.
      – Выбросьте эту тушу в реку! Да побыстрее. И еще: пусть все думают, будто это дело рук все той же беглой преступницы, которая служила здесь… Встретимся, как всегда, в порту… Смотрите не попадитесь. Я вас выручать больше не буду… Как тогда, из тюрьмы…
      Эти бывшие преступники не посмеют не выполнить его приказа!
      Мутные воды великой Миссисипи расступались перед многими заблудшими душами. Расступились и перед несчастным Иствудом. Теперь его унесет далеко от города.
      «Едва ли кто-нибудь удивится тому, что произошло, и уж тем более пожалеет о нем, – спокойно рассуждал Картер. – Такие, как Иствуд, подыхают ежедневно и чаще всего не своей смертью – особенно здесь, в доках, где полным-полно притонов, а также игорных и публичных домов. Да, порою жизнь стоит так мало, – вздохнул Картер. – А Иствуд заслуживал смерти. И, как ни странно, – промелькнула внезапная мысль, – Джулиан Картер тоже заслужил ее».
      Но в этом деле все следует продумать и спланировать гораздо тщательнее…
      Его по-прежнему терзало и приводило в неодолимую ярость то, что она… эта женщина готова пойти на все, продать себя любому, только бы не быть с ним… не принять его предложения… Плюнуть на него… Выказать презрение…
      Что ж, пусть поостережется. Клайв не оставит намерения вернуть ее… разделаться с ней… Нет, не с помощью закона. А впрочем, он постарается прибегнуть и к закону, но проявит теперь большую осмотрительность, не станет спешить. Однако все равно достигнет своей цели…
      Клайв усмехнулся. Вряд ли она рассказала своему спасителю всю правду о себе. Наверняка нагородила что-нибудь о причинах бегства. Возможно, следует изменить тактику: хватит с него убийств, довольно обвинений. Нужно не обвинять, а, напротив, защищать. Да-да… Он так и поступит, потому что…
      Клайв улыбнулся удачной мысли.
      Разумеется, тут не обойтись без газет, без каких-то документов… Но ведь, как известно, продается все.
      Или почти все…
      Он поведет игру мастерски. Станет великолепным актером. Не хуже, чем она в тот день… на сцене. Когда выстрелила в его отца…
      Клайв найдет ее, даже если для этого придется отправиться во Флориду… Да хоть в преисподнюю!
      После того, что он узнал о ней, ему стало ясно: они одного поля ягоды…

      Джаррета Маккензи разбудил настойчивый стук в дверь. Он вскочил, надел сорочку и пошел к двери, но, вспомнив, что жена не укрыта, натянул на нее простыню.
      Стук повторился.
      Джаррет распахнул дверь. На пороге стоял Роберт. Не извинившись за вторжение, он вопросительно посмотрел на приятеля, а потом на койку, где лежала Тара.
      – Команда ждет распоряжений, капитан! – Поскольку Джаррет молчал, Роберт тихо спросил: – Ну как?
      – Ты о чем?
      Роберт ухмыльнулся.
      – Сам знаешь. О новобрачной.
      – Как видишь, спит. Когда проснется, спроси у нее сам. И если на что-то пожалуется, знай, это твоя вина.
      – Почему же? Ведь мы все сделали, чтобы…
      – А кто посоветовал мне жениться?
      – Я… Но разве моя вина, если ты повел себя как свинья с бедной девушкой?
      – Кого это ты назвал свиньей?
      Роберт пожал плечами:
      – А как еще тебя назвать, если ты запер жену в каюте на столько часов?
      Оба рассмеялись.
      – Дорогой капитан, мы все тебя ждем. А теперь я быстро сматываюсь, пока ты не причинил вреда моей физиономии.
      Он отдал честь и ушел.
      Джаррет закрыл дверь в каюту. Тара спала так тихо, что дыхание ее было едва заметно. Он вгляделся в ее безмятежное лицо и с удивлением подумал, что эта совсем незнакомая ему женщина так внезапно вошла в его жизнь… Он женат! Невероятно!..
      Конечно, жена все еще скрывает от него какие-то обстоятельства своей прошлой жизни, но разве не выполнила она тех… условий, какие согласилась выполнять? Она вела себя превосходно, лучше, чем ожидал Джаррет, и сейчас он чувствовал, что оказался в плену, ибо был охвачен радостью и страстью.
      Тут ему пришло на ум, что он любит свое красивое быстроходное судно «Магда», но, сойдя на берег, забывает про него. Он ценит и бережет своего превосходного коня, часто совершает чудесные верховые прогулки, но, уезжая, не вспоминает о нем.
      Когда Роберт дал Джаррету странный и нелепый, почти шутливый совет жениться, он, Маккензи, отнесся к этому легкомысленно, решив, что и от жены можно уйти, забыть о ней, как о корабле, о коне… Забыть…
      Правда, о Лайзе он так не думал. Нет. Но ее он знал давно. Долго. И вообще тогда подобные мысли и сравнения не приходили в голову… А теперь? Теперь он сравнивает и… и понимает, что попал в ловушку, ибо эти золотистые волосы опутали, околдовали и держат его. После бурной ночи Джаррет не испытывал опустошенности, часто наступающей после того, как удовлетворено желание. Ему не хотелось поскорее забыть о том, что произошло, перевернуть страницу, начать с чистого листа.
      Глядя на Тару, он опять желал ее. Джаррет мечтал разбудить жену и прочесть у нее в глазах такое же желание. А затем вновь овладеть ею, наслаждаться каждой клеткой тела, каждой капелькой пота, соком чрева… Потребовать, чтобы эта женщина исполнила все его желания, самые немыслимые, считающиеся порочными…
      Джаррет мысленно обругал себя. Ведь он обещал ни к чему не принуждать Тару. Не расспрашивать о прошлом.
      Что ж, тогда и он не отдаст ей себя целиком.
      Джаррет так и не мог отвести глаз от ее волос, слегка прикрывающих шею и грудь, от волшебных линий тела, уже хорошо знакомого ему. Впрочем, нет! Еще многое предстоит узнать.
      Одевшись, он вышел на палубу и понял, что Роберт не зря разбудил его: солнце стояло уже высоко. Когда он направился к штурвалу, возле которого стоял Роберт, Лео Хьюм предложил ему кружку кофе.
      – Привет, кэп. Мы вышли из залива, но так и не знаем, куда направить нашу красотку.
      – Сейчас за нами берег Пенсаколы, – пояснил Роберт. – Ветер слабый. Может, бросим якорь?
      Джаррет покачал головой. Он не опасался преследования в море, но торопился домой, поскольку приехал в Новый Орлеан на Рождество, а сегодня был первый день нового года. Джаррет встретил его, обвенчавшись с неизвестной женщиной. Однако независимо ни от чего нужно вернуться поскорее на плантацию: положение там может сложиться довольно напряженное, особенно к югу и к северу от реки Хиллсборо. Джаррет вообще не любил уезжать надолго, а сейчас обстоятельства могут быстро измениться.
      Уже до отъезда ему не нравились действия властей, не обращавших внимания на то, что происходит у них перед самым носом.
      На территории не прекращались волнения. Причины многих нынешних трудностей следовало искать в отдаленном прошлом, но многие не желали помнить о нем.
      Когда в 1812 году еще не вполне оперившейся молодой Америке пришлось снова вступить в противоборство с англичанами, обе стороны прибегли к помощи индейцев, привлекая их в качестве союзников. В последующие два года индейцы, оказавшиеся по разные стороны баррикад, начали воевать друг с другом. Многие из уцелевших двинулись на юг; их стали называть семинолами, то есть беженцами. Сторонники англичан уходили потому, что их земли были опустошены; у сторонников американцев, несмотря на военный союз с ними, земли отбирали белые поселенцы. Напряженность вызывало и то, что Флорида в те годы все еще принадлежала Испании. Америка обвинила тогда испанцев в том, что они не держат под контролем индейцев, совершающих грабительские налеты, а также не препятствуют деятельности британских шпионов. Генерал Эндрю Джэксон, захватив Пенсаколу и одержав победу над французами под Новым Орлеаном, пришел со своей армией на юг Флориды, где развязал Первую войну с семинолами. Тогда индейцы, еще недавно воевавшие в противоборствующих войсках, объединились против общего врага. Вскоре на севере полуострова семинолы потерпели поражение, и опять многие устремились на юг. В 1819 году Испания уступила Америке Флориду в обмен на концессии, и генерал Джэксон стал военным губернатором территории. С индейцами было заключено наконец мирное соглашение, по которому им дали право владения определенными участками земли на девять лет.
      Индейцы и белые поселились в ту пору на территориях, в основном заболоченных; местами там встречались и непроходимые чащи, но хорошей земли с прекрасными пастбищами для скота вполне хватало. Сахарный тростник и хлопок произрастали здесь отлично. Сюда-то и ринулись новые колонисты, надеясь, что с небольшими деньгами, но с крепкими спиной и руками быстро обретут богатство. Конечно, белым стало казаться, что их обошли, и они обратили взоры на индейские земли. Индейцы же не желали их отдавать и возненавидели своих приграничных соседей. Начались взаимное недовольство и стычки. Индейцы обвиняли белых в захвате принадлежащих им земельных участков, а те считали, что индейцы крадут у них скот или пускают его пастись на их плантациях.
      Однако между белыми и семинолами сохранялись и добрые отношения. Они обменивались товарами: индейцы продавали меха и кожи, белые щедро снабжали спиртными напитками, безделушками, тканями.
      Но с недавних пор – Джаррет Маккензи хорошо помнил это – индейцы почти перестали покупать спиртное, предпочитая ему ружья, пули и порох.
      Джаррет был знаком со многими индейскими вождями, знал жизнь и обычаи семинолов, пожалуй, не хуже – если не лучше, – чем быт и нравы своих соплеменников. Индейцы, обосновавшиеся во Флориде, говорили на разных наречиях, и внутри каждого клана имелось много различных групп. Во главе десятков кланов стояли верховные вожди, как и в группах. Субординация носила, однако, условный характер, и если один из вождей призывал взяться за оружие, другие могли решать по своему усмотрению, подчиняться или нет. Все окончательно определялось на так называемом «сборе красных палочек» – эти палочки приносили на общее собрание воины, желавшие участвовать в предстоящей битве.
      Джаррета совсем не успокоила встреча с Оцеолой, состоявшаяся незадолго до поездки на Рождество в Новый Орлеан. Упрямому Уайли Томпсону, агенту по связям с индейцами, следовало бы знать, что семинолы не считают возможным заковать человека в цепи – ни за какой проступок. Все преступления, совершенные соплеменниками, они обсуждали раз в год на празднике «Танец зеленой кукурузы». Провинившихся подвергали разным наказаниям в зависимости от тяжести содеянного. Изредка выносился даже смертный приговор; за прелюбодеяние отрезали кусок уха или носа. Но никогда никого не заковывали ни в цепи, ни в кандалы.
      Уайли Томпсон сделал это, обвинив Оцеолу в том, что тот вломился к нему в контору и нанес оскорбление словом. Вождя арестовали, надели на него кандалы и поместили в каторжную тюрьму. Томпсон считал, что поступил правильно, однако Джаррет, узнав об этом, сразу отправился к нему в форт, в глубь территории, желая объяснить, какой серьезной угрозе он подвергает хрупкий мир.
      Томпсон, не согласившись с его доводами, настаивал на том, что наглость и непослушание требуют именно такого наказания. Джаррет уехал, сказав, что считал нужным предупредить о возможных последствиях. После чего сам, на свой страх и риск, решил встретиться с выпущенным из тюрьмы Оцеолой, выказать тому свою дружбу и выразить сожаление по поводу случившегося. Как и некоторые другие белые, Джаррет был убежден, что с индейцами следует дружить, ибо они достойны этого и только дружба обеспечит спокойствие на их общей земле. Но кое-кто придерживался иного мнения. И таких было значительно больше.
      Теперь Джаррет возвращался, и не один, а с женой. Как бы он ни хотел оградить себя и свою новую жизнь от досужих толков, ему это не удастся. И Таре тоже придется столкнуться с этим. И со многим еще, доселе неведомым…
      – У нас есть все для плавания? – спросил он у Лео.
      – Так точно, сэр. Если будет попутный ветер, я приведу «Магду» в залив Тампа послезавтра утром.
      – Отлично.
      Джаррет с наслаждением пил горячий кофе, и мысли его прояснялись. Свежий соленый ветер овевал его.
      – Я встану за штурвал, – сказал Джаррет Роберту, отдав Лео пустую кружку. – Пускай Нейтан приготовит поесть, а ты помоги ему, Лео.
      – Хорошо, сэр…
      Роберт выжидательно посмотрел на Джаррета.
      – Ну что еще? – нахмурился тот. – Говори.
      – Удивляюсь твоему хладнокровию, Джаррет Маккензи. Если бы я взял в жены такую леди…
      – С твоей внешностью ты вполне мог бы опередить меня, но почему-то не сделал этого.
      – Спасибо. Может, внешне я и привлекательнее, но ты зато намного богаче и сильнее меня. А многие женщины в этом очень нуждаются. Особенно эта. Да и она, похоже, тебе подошла, верно?
      – Поживем – увидим. Время покажет. Пока ее больше всего страшит встреча со змеями и аллигаторами. Кто знает, что скажет Тара, когда столкнется с моими трудностями. С голой правдой о моей жизни…
      – Хочешь, чтобы я подготовил ее?
      – Я перережу тебе глотку, если заикнешься!
      – Молчу как рыба. Но что, если она…
      – Что?
      – Если Тара не сможет вынести этой правды? Что ты сделаешь? Отправишь ее на север?
      Джаррет устремил глаза в бескрайний морской простор, прислушался к плеску волн и задумчиво покачал годовой:
      – Я о многом ее предупредил. Она сама выбрала путь. И надеюсь, пойдет по нему.
      – Но ты все-таки не сказал ей…
      – Всему свое время, Роберт! Когда я буду готов, то…
      – А вдруг Тара услышит что-то по прибытии в Тампу?
      – Возможно.
      – И тогда…
      – Тогда спросит меня о том, о чем захочет узнать.
      – Есть, капитан! Как скажете… – Роберт вытянулся в струнку, щелкнул каблуками, подмигнул. – Взгляну, что делает Нейтан на камбузе, и потороплю его. Не знаю, как у тебя, а у меня живот уже основательно подводит.
      Джаррет остался один за штурвалом и сейчас радовался этому. Мерное движение судна успокаивало. Все, что произошло прошлой ночью, казалось нереальным. А то, что он сделал, попросту фантастическим.
      Услышав стук в дверь, Тара не сразу проснулась. Она приподнялась и села, но не почувствовала себя отдохнувшей. Усталость и напряжение не покинули ее. Тара огляделась и сначала не поняла, где находится; понимание стало приходить постепенно. Осознав все, она испытала испуг, замешательство, смущение и отчаяние…
      «Боже правый, что я наделала? Что теперь со мной будет?»
      Стук повторился. Она вскочила и начала поспешно одеваться… Это он! Сейчас войдет. Снова… Нет, он бы не стал стучать… Голова у нее шла кругом. Тара совсем растерялась…
      Да, вчера ночью она потеряла голову… но обрела нечто иное… Новое. Щеки у нее горели.
      – Тара! – послышался из-за двери незнакомый голос.
      Не успев причесаться, она бросилась открывать. Роберт Трит, держа в руках серебряный поднос, отвесил ей глубокий полушутливый поклон.
      – Миссис Маккензи, считайте меня своим верным и покорным слугой, пока не доберетесь до вашего нового дома, где, надеюсь, будете безоблачно счастливы всю жизнь!
      Тара улыбнулась. Роберт, милый и обаятельный, видимо, всерьез считал себя ответственным за ее судьбу, поскольку легкомысленно посоветовал Джаррету жениться.
      – Благодарю вас. – Тара присела в реверансе.
      – Поставить на стол, миссис Маккензи?
      – Что там?
      – Восхитительный раковый суп! Такого, ручаюсь, вы не пробовали! – Он поставил поднос на стол, снял крышку с горшочка. – Не обращайте на меня внимания. Я уже ел.
      Тара вдруг поняла, что зверски проголодалась, и тут же взялась за еду. И вкус, и аромат супа были чудесными. Она ела с жадностью, но вдруг, вспомнив о Роберте, спросила:
      – Вы служите у Джаррета?
      – Временами. По обоюдному согласию.
      – Вы с ним приятели?
      – Он мой лучший друг. Я готов умереть за него, – искренне признался Роберт. – Мы оба очень любим нашу землю.
      – Особенно ужасных насекомых и аллигаторов?
      – Будет вам. Посмотрим, что скажете, увидев хоть раз закат солнца! А уж если доберетесь до знаменитого Источника вечной молодости…
      – А он существует?
      – По правде сказать, я до него еще не добрался. Но, говорят, существует. Так или иначе, уверяю вас, вы увидите волшебные места, где рядом с вами будут происходить удивительные события.
      Она скептически подняла брови.
      – Брачные игры аллигаторов?
      – Миссис Маккензи! – воскликнул Роберт. – Вот уж не ожидал от вас!
      – Вы правы, – смутилась Тара. – Чего только не скажешь от страха и неуверенности!
      – Вы попадете в настоящий рай, миссис Маккензи!.. Кстати, не забывайте о супе, а то он остынет. Вы только послушайте… Так вот, в 1492 году Христофор Колумб открыл Новый Свет. И вскоре испанцы сказочно разбогатели, набросившись на сокровища Южной Америки. Один из них, Хуан Понсе де Леон, в поисках богатства начал бороздить ближние и дальние моря. Так он открыл острова Вест-Индии, завоевал Пуэрто-Рико и добрался до берегов Флориды. Когда он умер, по его стопам ринулись многие другие испанцы. И тут начинается история, которую я хочу вам поведать. Эрнан Кортес завоевал Мексику и нашел сокровища ацтеков. Завидуя ему, завоеватель и губернатор Кубы Веласкес де Куэльяр послал некоего Панфило де Нарваэса исследовать полуостров Флорида и отыскать там то, чего не обнаружил в свое время Понсе де Леон. Речь шла о несметных сокровищах. Нарваэс привел свои корабли в залив Тампа, куда сейчас лежит наш путь, и затем направил их вдоль берега Флориды к северу. Сам же с небольшим отрядом прокладывал путь по суше туда же. Сначала индейцы встретили их доброжелательно, но по мере продвижения отряда туземцы становились все враждебнее… Я не утомил вас, мэм? Доедайте суп и переходите к мясу… Так вот, Нарваэс не нашел никаких сокровищ. Однако еще хуже было то, что он не обнаружил и своих кораблей, прибыв в условленное место. Он и его люди пришли в отчаяние. Что оставалось делать? Они решили строить корабли сами. В древесине не было недостатка, а на гвозди и скобы они пустили свои мечи и шлемы. В общем, с грехом пополам соорудили несколько небольших судов.
      – Как интересно, Роберт. А что же было дальше?
      – Итак, люди Нарваэса пустились в плавание и почти все погибли – одни утонули, других, выбравшихся на берег, убили индейцы.
      – Это уже не столь увлекательно.
      – Погодите. Жена Нарваэса выслала ему на помощь корабль, но моряки с этого судна не нашли следов ее мужа и его спутников. Индейцы заманили на берег двух молодых людей с корабля, и, когда те приплыли на шлюпке, их взял в плен индейский вождь по имени Гириква – с тем в свое время очень плохо обошелся Нарваэс. Первого юношу страшно мучили и потом прикончили.
      – Очень занимательный рассказ!
      – Второго, – продолжал Роберт, – звали Хуан Ортис. И вождь индейцев вознамерился сделать с ним то же самое. Он велел привязать его к дереву и зажечь под ним костер…
      – Роберт!
      – Потерпите еще немного, мэм… Но дочь вождя пожалела несчастного. Зарыдав, она бросилась к ногам отца и умоляла его сжалиться над молодым человеком.
      – Ну же, Роберт!
      – И он… он освободил Хуана Ортиса, – закончил тот таким тоном, будто сам совершил этот благородный поступок.
      – В какой книжке вы все это вычитали?
      – Это не из книг! Я рассказал вам подлинную историю.
      – Ну, и что было дальше? Юноша влюбился в индейскую девушку, и они поженились?
      – Вот и нет. Многие годы он находился в рабстве у индейцев. Их вождь был, видать, серьезный мужчина. Но его дочь пыталась помочь Хуану и уговорила своего жениха взять юношу к себе. Там с ним обращались лучше. После этого вождь Гириква отказался выдать дочь за молодого индейца. И все же тот продолжал помогать Хуану…
      – А дальше что?
      – Много лет спустя Ортиса выручил другой испанец, Эрнандо де Сото, а чем закончились дела у влюбленной индейской пары, не знаю. Правда, интересная история? Я люблю такие. У меня даже есть все сочинения Уильяма Шекспира, не верите? Как-нибудь побываете в гостях, я вам покажу.
      – Спасибо, Роберт.
      Он вскочил.
      – Я пошел. А то наш капитан заждался меня у штурвала. Не стоит его дразнить. Он страшен в гневе. – Роберт подмигнул. – Скоро увидимся.
      После его ухода Тара занялась прической, размышляя о том, что с этим очаровательным молодым человеком она чувствует себя очень свободно и забывает обо всех бедах.
      Тару охватил легкий трепет; ее взволновал приход Роберта, хотя сейчас она испытывала совсем не то, что в присутствии Джаррета, когда он смотрел на нее или прикасался к ней.
      Тара вздохнула. Господи, что же она наделала? Вдруг Маккензи когда-нибудь узнает про нее все?
      Не то, что было на самом деле, а то, в чем Клайв Картер упорно пытается убедить всех, не останавливаясь ни перед чем.

* * *

      Джаррет, не выпуская из рук штурвала, вел корабль точно по курсу. Лишь когда Роберт вернулся с миской горячего супа, он с жадностью принялся за еду. Роберт же, встав к штурвалу, заметил, что на горизонте собираются темные тучи.
      Они обменялись несколькими фразами, но Роберт видел, что капитан не расположен к беседе. Между тем ветер усилился, и вся команда занялась парусами. Вскоре хлынул дождь.
      Джаррет снова встал к штурвалу и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся и увидел Тару: из-за начавшейся качки она едва держалась на ногах.
      – Отправляйся вниз! – крикнул он. – Здесь опасно.
      – Но я… я хотела помочь.
      – Отправляйся вниз!
      – Уверяю вас, я много плавала, и…
      – Черт! Хочешь, чтобы тебя смыло за борт?
      – Я привыкла к морю.
      – Лео! Встань за штурвал! – Джаррет передал рулевое колесо первому помощнику, схватил Тару за руку и потащил в каюту.
      Кто-то уже убрал лохань с водой, застелил постель. Посреди каюты стоял большой сундук, принадлежавший первой жене Джаррета…
      Он бросил взгляд на Тару. Словно угадав его мысли, а может, от страха или неприязни к нему она прижалась к стене.
      – Сундук принес Роберт, – пояснила Тара. – Он предложил мне воспользоваться вещами, если понадобится. Ведь у меня ничего нет. Но я…
      – Но ты, вижу, не воспользовалась.
      – Я не знала, чьи они. Не хотела без спроса даже смотреть.
      Джаррет не вполне понимал, что с ним сейчас происходит. Волны швыряли корабль из стороны в сторону, мачты скрипели от бешеного ветра, а Джаррет думал только о том, почему вдруг почувствовал злобу и ненависть к этой женщине с прекрасными волосами, с соблазнительной фигурой, с прелестным испуганным лицом. К той, которая заставила его забыть о первой жене, о прожитых с нею десяти годах, о любви к ней. А ведь он любил Лайзу… Да, любил.
      – Хозяйки сундука нет в живых, – сухо сказал Джаррет. – А ты… можешь воспользоваться одеждой. У тебя же и в самом деле ничего нет. И не выходи больше из каюты!
      – Я же хочу помочь.
      – Черт возьми, нам не нужна твоя помощь! Не смей показываться наверху!
      Джаррет вышел, хлопнув дверью, и поспешил на помощь матросам, которые с трудом справлялись с парусами.
      На них обрушился один из знаменитых флоридских ураганов, свирепствующих на море еще сильнее, чем на суше, и возникающих, когда местные теплые струи воздуха и воды встречаются с холодными, приходящими с севера. Порывы ветра, казалось, вот-вот разорвут небо в клочья; молнии, как часто случалось в заливе Тампа, сливались в один огромный зигзаг, гром гремел непрерывно. Это было величественное, но страшное зрелище.
      Джаррет едва справлялся со штурвалом; пальцы немели, но он крепко вцепился в него.
      Несмотря ни на что, Нейтан подал всем членам команды кофе с виски; они работали не покладая рук. Спускался вечер, но шторм не стихал. Джаррет решил стоять за штурвалом до утра, лишь время от времени оставляя его на Лео; с рассветом же на смену им придет Роберт.
      Небо на горизонте окрасилось в багровые тона, когда Джаррет спустился в каюту, чтобы сменить, промокшую насквозь одежду. Только увидев Тару на койке, он с удивлением вспомнил, что почти сутки назад женился на ней.
      Она взяла из сундука кое-что из одежды: длинное белое фланелевое платье с высоким воротом, судя по всему, новое. Во всяком случае, Джаррет не помнил, чтобы Лайза носила его.
      Тара спала спокойно и безмятежно.
      Взглянув на нее, он забыл обо всем – о шторме, о своей внезапной нелепой женитьбе, даже о Лайзе… Перед Джарретом лежала девушка в белом платье, но воображение тотчас нарисовало ему эту девушку нагой… В нем вспыхнуло желание – сильное и неудержимое.
      Сбросив мокрую одежду, Джаррет лег рядом с Тарой. Она не проснулась. Он сунул руку под подол белого платья и, ощутив бархатистость кожи, почти задохнулся от желания. Сейчас ему было не до ласк: Джаррет хотел обладать ею немедленно. Раздвинув ее бедра, он приподнял руками ягодицы Тары и быстро вошел в нее. Она покорно приняла его, не издав ни звука. Когда Джаррет достиг кульминации, Тара затрепетала одновременно с ним. Только после этого он вновь ощутил прохладу вечернего воздуха и сильную, как и раньше, качку.
      Хотя Тара молчала, ему стало совестно. Ведь совсем недавно он злился на нее и не скрывал раздражения. Но вскоре глаза его закрылись, и Джаррет заснул мертвым сном, так и не успев попросить прощения.
      Видимо, он спал долго. Проснувшись же, с удивлением услышал женский смех. Сначала Джаррет решил, что ему почудилось, но смех повторился. Однако он снова задремал. Очнулся и вскочил он внезапно, вспомнив о шторме, натянул штаны и выбежал на палубу.
      Судно стояло на якоре. Все было спокойно – и в небе, и на море. Тед и Нейтан удили рыбу с правого борта, а с левого доносился плеск и чей-то смех. Джаррет направился на нос.
      Роберт, склонившись, смотрел в воду. Джаррет окликнул его.
      – Что? – улыбнулся тот. – Выспался наконец?
      – Где Тара?
      – За бортом.
      – Где?!
      Джаррет бросился к борту, но тут заметил, что в моду сброшена веревочная лестница.
      – Она купается, – пояснил Роберт. – Говорит, вода чудесная.
      Джаррет огляделся. Они находились недалеко от западного побережья Флориды. Воды Мексиканского залива, по которому пролегал их путь из Нового Орлеана, были прозрачны. Казалось, недавние дождь и ветер очистили его от грязи и мути. Светло-голубое небо было безоблачно. Солнце еще не пекло, но становилось все жарче.
      На фоне морской лазури Джаррет увидел лицо жены, обрамленное намокшими золотистыми волосами.
      Убедившись, что Тара прекрасно плавает, он подумал о том, что сейчас на ней надето или… Но, словно угадав его мысли, она перевернулась в воде грациозно, как русалка, и Джаррет заметил, что она в его сорочке и в узких штанах Лайзы, которые та надевала, путешествуя в глубь страны. Удивительно, как ей удается так легко плавать в намокшей широкой одежде с чужого плеча.
      Роберт смущенно пояснил:
      – Тара сказала, что в такое прекрасное утро она мечтает искупаться, поскольку с детства привыкла к воде. А плавает, сам видишь, как рыба.
      Джаррет, пробормотав что-то невнятное, внезапно бросился в море одетый. Он сразу адски замерз, но, не показывая вида, поплыл туда, где Тара безмятежно раскинулась на спине.
      Она вздрогнула и на мгновение погрузилась в воду, когда Джаррет коснулся ее, потом перевернулась на живот, поглядела на него синими, как волны залива, глазами.
      – Как вы испугали меня!
      – Какого дьявола ты здесь купаешься, совсем не зная этих вод? Ведь сюда могла приплыть огромная акула! Почему, черт побери, ты так безрассудна?
      «Почему я говорю таким тоном? – спросил себя Джаррет. – Ведь это несправедливо. Вся команда вместе со мной нередко плавала здесь, хотя и в более теплое время».
      Но Тара, казалось, не обратила внимания на его выговор.
      – Ой, как хорошо! Я так люблю море! – оживленно воскликнула она.
      – Извини, – усмехнулся Джаррет, – что не позволил тебе поплавать в Миссисипи.
      – Кажется, теперь мне придется испрашивать у вас на все позволения. Однако не забывайте, мистер Маккензи, что я не ваша собственность.
      – Но я женился на тебе.
      – Ну и что?
      – Кроме того, если помнишь, я избавил тебя от какой-то серьезной неприятности и не хочу, чтобы с тобой приключилась новая беда.
      Вместо ответа Тара внезапно нырнула и исчезла. Встревоженный, Джаррет вглядывался в сверкающую поверхность воды, и ему показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем Тара вынырнула возле веревочной лестницы, свисавшей с борта.
      Нет, это уж чересчур! Девчонка смеется над ним! Ему хотелось разорвать на части эту упрямицу. Едва Тара ухватилась за лестницу, Джаррет потянул ее за ногу, и они вместе погрузились в воду.
      – В чем дело? – сердито спросила Тара, вновь ухватившись за лестницу.
      – Не играй со мной, дорогая. – В его тоне прозвучала угроза. – Мне это не нравится. – Джаррет обхватил ее сзади и, прижав к себе, ощутил дрожь желания.
      Его большая сорочка, промокшая насквозь, облегала тело девушки, так что под ней рельефно обрисовались все изгибы и выпуклости. Сейчас Тара ступит на палубу, и вся команда увидит ее почти обнаженной!
      – Позволите мне подняться? – ехидно осведомилась Тара, выскальзывая из его объятий.
      На палубе, к облегчению Джаррета, стоял только Роберт, с пледом в руках и тотчас набросил его на девушку.
      Когда Джаррет поднялся на палубу, Тары уже там не было. Он поежился от свежего ветра.
      – Кофе! Самый горячий! – крикнул Джаррет, оглядывая береговую линию.
      Вдоль узкой полоски песка выстроились высокие раскидистые деревья.
      Выпив кофе, принесенный Лео, Джаррет согрелся и сменил Нейтана за штурвалом.
      Путешествия по морю Джаррет предпочитал всем прочим. Привык он и к своей дружной команде, плавающей с ним уже много лет. Не менее трех раз в год они ходили в Новый Орлеан, а раз в год отправлялись в Лондон, где Джаррет занимался делами, связанными со своими плантациями. Сейчас он получал большие урожаи хлопка и сахарного тростника, владел отличными пастбищами с огромным поголовьем скота, разводил свиней, кур, держал скаковых лошадей, нередко участвовавших в состязаниях. Значительный доход давала и добыча соли, ибо соляные болота были расположены поблизости от дома. Тянулись они и дальше, на север.
      Порою Джаррета даже удивляло, что дела идут так удачно. Сравнительно недавно хозяйством занялся его отец, человек со средствами. Пережив семейные передряги, он уехал в эту глушь и занялся освоением новых земель. Джаррет продолжил его дело – ему нравилось все незнакомое, неизведанное, и Лайза во всем помогала мужу. Они обживали дикие места, и то, что когда-то казалось адом, постепенно превращалось в рай. Конечно, они испытали немало трудностей, проводя дни и ночи среди пустынных болот; частенько не знали, получат ли урожай; осушали топи; возводили свой дом. Но Лайза разделяла мечты Джаррета, жила его надеждами. Они оба верили, что когда-нибудь Флорида станет одним из лучших американских штатов, гордостью всей страны. И тогда на этой мирной земле будут поддерживать добрососедские отношения белые и семинолы, индейские воины и американские солдаты, негры, испанцы и все прочие поселенцы, которых ждет долгая и счастливая жизнь…
      Находясь на суше, Джаррет и его команда не скучали без дела. В отсутствие хозяина обширными владениями управлял Дживс, человек афро-индейского происхождения – черный, как эбеновое дерево, и сильный, как бык. Он хорошо говорил по-английски, усвоив язык за долгие годы, проведенные в Бостоне. Дживс был свободным человеком, не рабом, получал солидные деньги за свою работу и считался в доме Джаррета почти членом семьи.
      Дживс относился к людям независимо от их цвета кожи, держался со всеми доброжелательно, пользовался авторитетом у домашней прислуги и работников на плантациях – индейцев, негров, ирландцев, англичан, американцев, креолов, гаитян, испанцев.
      Разнообразие национального состава работников объяснялось любопытством Джаррета к людям. Встречая тех, кто казался интересным и полезным ему, он тотчас приглашал их к себе в «Симаррон». Особое сочувствие Джаррет питал к одиноким и заблудшим душам. Так, двух служанок-ирландок, потерявших родителей во время кораблекрушения, он подобрал на улицах Чарлстона. Платил он работникам не так уж много, особенно неграм на плантациях, но зато они имели свои наделы земли и пользовались свободой. Не слишком разбираясь в большой политике, Джаррет искренне ненавидел рабство. Никогда, с самого детства, он не судил о людях по цвету кожи, и ничуть не удивлялся, встречая честных и неподкупных краснокожих индейцев или черных, как сажа, африканцев. Его большое поместье «Симаррон», где дела шли на редкость удачно, наглядно доказывало, что можно вполне обходиться и без рабов…
      «Симаррон» располагал всем, что нужно для жизни. Вот только после смерти Лайзы он остался без хозяйки. Джаррет полагал, что обрадует Дживса, привезя в дом новую жену – хозяйку «Симаррона».
      Подумав об этом, Джаррет чертыхнулся, ибо мысли его то и дело возвращались к Таре.
      Между тем солнце опускалось, небо темнело. Джаррет услышал смех, а вскоре и звуки скрипки. Это играл Роберт. Нежная мелодия словно поднималась вверх и таяла там же, где солнечные лучи, – в оранжевых клочковатых облаках. И вдруг прозвучал женский голос. Тара пела!
      Какой прекрасный, чистый голос! Роберт играл старинную английскую песню, а легкий ирландский акцент Тары придавал ей особое очарование.
 
Цветом алым, небывалым
На лугу горит цветок.
Под зеленым покрывалом
Средь лесов горит цветок.
 
 
Катит речка бурным валом —
У реки горит цветок.
Угольком отважным тлеет,
Как звезда, горит цветок.
 
 
Ночь уходит, даль светлеет —
Как заря, горит цветок.
Просыпайся поскорее,
Погляди: горит цветок!
 
 
Разорвав тумана-клочья,
Словно луч, горит цветок.
На кустах и вдоль обочин
Для тебя горит цветок.
 
 
Для того, кто счастья хочет,
Впереди горит цветок!
 
      Приятный тенор Роберта подхватывал две последние строки каждого куплета. Когда пение смолкло, воцарилось молчание, потом раздались дружные аплодисменты, и послышался смех Тары.
      «А ведь при мне она ни разу не засмеялась, – подумал Джаррет. – Вот с Робертом ей легко и просто, хотя они почти незнакомы да и для радости нет особых причин».
      Так стоит ли ему поддаваться очарованию ее красоты и женского обаяния, если для Тары он только чужак, при нем она вся сжимается и даже слова сказать не хочет? К тому же девчонка не сочла нужным раскрыть ему свои проклятые секреты…
      – Капитан!
      Лео был явно озабочен.
      – Что тебе?
      – Вы за целый день крошки в рот не взяли. Нейтан приготовил такой суп – пальчики оближешь! Его любимый гамбо, из стручков бамии. Честно говоря, его можно есть только на море. На суше я к такому супу не притронулся бы.
      – А мне сейчас, что ни дай, съем и добавки попрошу. – Джаррет и в самом деле не на шутку проголодался.
      – Миска гамбо ждет вас в каюте, капитан. Роберт велел подать туда. Там же и вода для умывания. Ванну мы тоже налили, сэр.
      – Обо всем этом Роберт позаботился?
      – Он предположил, что миссис Маккензи после морского купания с удовольствием примет горячую ванну. Хорошая у вас жена, сэр. Поет, как вольная птица. Идите, я сменю вас. А еще займусь парусами. Северо-западный ветер крепчает, сэр.
      – Ладно, Лео.
      Но тот уже начал скликать всех на палубу.
      Джаррет спустился в каюту. Голод и усталость донимали его, но более всего ему хотелось услышать смех Тары.
      Тара узнала его шаги, когда он только подходил к двери. Так ступал один Джаррет. Сердце Тары забилось сильнее – то ли от страха, то ли в предвкушении того, чего она стыдилась и желала.
      Лежа на койке, Тара размышляла о том, кто по случайной прихоти судьбы стал ее мужем и пробудил в ней дотоле неведомые чувства.
      Да, в Джаррете есть что-то особенное, отличающее его от других. Он хорош собой, но это какая-то странная, необычная мужская красота. Во всех своих проявлениях Джаррет естествен, как зверь. Да, это красивый свободный зверь, изящный, ловкий, опасный… но и очень надежный. На него можно положиться. Он похож, пожалуй, на флибустьера, морского разбойника. В нем нет ни капли хитрости, изворотливости. Из-за прямодушия Джаррет иногда кажется грубым. Такие люди откровенны и ждут откровенности от других. Но ведь она не может… не в силах рассказать ему… И это постоянно будет стоять между ними.
      Тара содрогнулась. Однако она ведь ни в чем не солгала ему. Джаррет спросил не о том, в чем ее обвиняют, а виновна она в убийстве или нет. И она ответила честно. Впрочем, они заключили сделку, значит, не надо ничего требовать друг от друга. Кстати, зачем вчера Джаррет разбудил ее и… внезапно овладел ею?.. Нет, Таре не было неприятно, но как он посмел так поступить?
      Девушка затрепетала при воспоминании об этом. К чему размышлять о сложности их отношений? Все уже свершилось, она стала женщиной, связала с ним судьбу, предпочтя жизнь смерти.
      Но что же ждет ее впереди?
      Ах, все равно! Надо постараться остаться самою собой, а вместе с тем научиться отвечать тем требованиям, которые Джаррет предъявляет к жене.
      Но рабыней его Тара не будет никогда, пусть не надеется.
      Дверь отворилась, и Тара посмотрела на Джаррета затравленным взглядом. Но почему?
      Да, она благодарна ему, восхищена его решительностью, силой, смелостью. Но откуда этот страх? Нет, она не позволит себе бояться, хотя для страха, пожалуй, есть основания: Джаррет из тех, кто умеет овладевать чужой душой, более того, всем существом. Постепенно. Шаг за шагом… В нем есть что-то от соблазнителя. От дьявола…
      Джаррет вошел, обнаженный до пояса, в уже высохших штанах, плотно облегающих длинные ноги. Его взгляд, скользнув по девушке, устремился к столу, где стояла еда. Сняв салфетку с хлеба и миски, он вопросительно посмотрел на Тару.
      – Я уже ела.
      Он кивнул, сел к столу, налил себе вина, и бездонно-темные глаза опять устремились на нее. И тут Тара подумала, что это и есть семейная жизнь. Мужчина и женщина, связанные церковным обетом, находятся в одной комнате, разделяют трапезу или исполняют супружеский долг. Они навеки связаны друг с другом. Мышеловка захлопнулась…
      Тара отогнала эти мысли. К чему они? Ведь можно отнестись к этому иначе. «Магда» плавно скользит по воде. Волны тихо плещутся об обшивку судна; воздух чист и свеж. Свеча на столе заливает все мягким светом. В каюте уютно. И двое здоровых, еще молодых людей… Что? Нужны ли они вообще друг другу?..
      – Так ты поела и приняла ванну? – Джаррет осушил кружку с вином.
      Тара кивнула. Хотя эти обыденные слова вызвали в ней раздражение.
      – Мне следовало спросить разрешения? – с вызовом бросила она.
      – Возможно. Почти всем женщинам я ответил бы «нет», но с вами, миссис Маккензи, дело другое. Если вас вовремя не остановить, вы снова попытаетесь искупаться с акулами или отправитесь одна в джунгли, сказав, что хотите купить там кусок мяса к обеду. У вас найдутся причины на все случаи жизни.
      – Не беспокойтесь, в джунгли я не пойду, потому что боюсь змей, огромных пауков, а уж тем более аллигаторов.
      – Странно! Боитесь этих славных тварей, но не испытываете никакого страха перед акулами.
      – Я так хорошо знакома с океаном, что иногда мне кажется, будто это моя родная стихия. Потому море не внушает мне страха.
      – Неужели? Даже пираты?
      Тара промолчала. Джаррет принялся за суп из стручков бамии и налил себе еще вина. Потом посмотрел на Тару так, словно прикоснулся к ней. Она невольно поежилась.
      – Даже пиратов? – повторил он.
      – Что?
      – Не боитесь?
      – При чем здесь пираты?
      – Не так давно их суда бороздили здешние воды.
      – Я слышала. Пираты помогли генералу Джэксону победить англичан во время битвы за Новый Орлеан.
      – Интересуетесь историей?
      – Это еще не история. С тех пор прошло лет двадцать.
      – Пираты еще могут объявиться. Не хотите ли совершать регулярные плавания между Флоридой и Новым Орлеаном, чтобы встретиться с ними? Может, тогда забудете про аллигаторов.
      Джаррет поднялся и приблизился к ней. Тара поспешно села, поджав колени к груди. Однако он даже не опустился на постель.
      – Интересно, когда мы доберемся до тех мест, которые одни считают раем, а другие – кромешным адом… скоро ли тебе захочется удрать?
      – Мне некуда бежать.
      – Ну да. А если будет куда?
      – Я не нарушу нашего соглашения.
      – Если не появится возможность?
      Она опустила глаза.
      – Зачем мне это делать? Вы спасли меня, рискуя собственной жизнью.
      – Я привык рисковать. В этом для меня прелесть существования. Но вы почему-то все время сопротивляетесь мне.
      – Вы… вы иногда грубы со мной.
      – Да, порой я бываю тираном.
      – А я способна оказывать тирану яростное сопротивление, сэр!
      К ее удивлению, Джаррет весело рассмеялся, сел па койку, прижал Тару к груди и слегка погладил ей волосы.
      – Все, о чем мы говорили, не так страшно.
      – Что не страшно, Джаррет?
      Она впервые назвала его по имени.
      – Флорида… Мой дом… Далекий дом… Дней пятнадцать – двадцать придется плыть от Пенсаколы до Сент-Августина. Местные депутаты проводили свои заседания раз в год – то там, то здесь. Однажды их корабль затонул, огибая полуостров. После этого решили собираться посередине, в Таллахасси. Он стал как бы нашей столицей. Реки да тропы – вот все наши дороги…
      Тара слушала его как зачарованная, вдыхала свежий запах тела, наслаждалась ласковыми прикосновениями.
      Никогда еще она не чувствовала себя такой защищенной от житейских бурь.
      – Таллахасси, – повторила она. – Это индейское название?
      – Да, конечно. – Он насторожился. – Ты не любишь индейцев? Презираешь их?
      – Я… боюсь их.
      Джаррет продолжал молча гладить ее волосы.
      Корабль шел легко и плавно. Тара прикрыла глаза, ее клонило в сон. То ли во сне, то ли наяву она чувствовала его прикосновения… Голова ее снова покоилась на подушке, а обнаженный Джаррет лежал рядом.
      – Тара…
      – Да…
      Он склонился над Тарой, прижался к ее губам, и вскоре платье соскользнуло с нее. Сон это или явь?.. Поцелуи Джаррета обжигали ее тело. Они становились все жарче, настойчивее…
      Тара вскрикнула, поняв, что он уже в ней… и поплыла вместе с ним, околдованная ритмом его движений, к самой вершине блаженства. Наслаждение было нестерпимым, подобным экстазу, агонии… И вот небеса разверзлись над Тарой, и солнце, озарив мрак ночи, обожгло ее тело, тотчас обмякшее. Она не понимала, отчего это так прекрасно, так неописуемо прекрасно, что почти невозможно выдержать…
      Положив голову ему на грудь, Тара слышала громкое биение его сердца.
      – Тара… – прошептал он.
      Она не ответила, притворившись, что задремала, и вскоре погрузилась в глубокий сон.

      «Вот мы почти дома», – подумал Джаррет.
      Он велел убирать паруса и готовиться к швартовке в доках залива Тампа. Да, почти… Теперь придется плыть по реке до самой плантации. Однако сегодня они заночуют здесь, в Тампе. Он познакомит жену со своими друзьями, местными «дикарями» – мужчинами и женщинами, военными и штатскими, которые живут и служат в этом отдаленном форте.
      Хотя, конечно, сейчас форт уже не тот, что прежде, когда назывался Брукс; сейчас это город, и в прошлом году ему присвоили имя Тампа.
      Впрочем, он не слишком цивилизованный, поскольку остался в основном военной базой. Многие из тех, кого сюда послали, считают, что живут в настоящем аду, и надеются когда-нибудь выбраться из Тампы. Однако немало и таких, кто прикипел к этому городу-форту с чистыми белыми пляжами. Теплый морской бриз дует здесь даже в зимние месяцы. Всего несколько дней в году в Тампе по-настоящему холодно – когда в Пенсаколе и Джэксонвилле выпадает снег. Но это случается крайне редко.
      И все-таки это город военных, в основном солдат. За солдатами тянутся, как известно, женщины – одни по любви, другие потому, что военные получают постоянное жалованье от государства. Ни одна армия не обходится без маркитантов, мелких торговцев, и они здесь тоже обосновались – с женами и детьми. Благодаря этому форт Тампа походит на настоящий город, хотя и окруженный высокими бревенчатыми стенами. И внутри, и снаружи вырастают дома, и их все больше и больше. Вдоль домов кое-где уже проложены дощатые тротуары, чтобы женщины не запачкали в грязи свои юбки и платья. Там, где этих мостков еще нет, бедняжкам приходится после дождей шлепать по лужам.
      Город ширится, в нем открываются конторы и такие заведения, куда частенько наведываются мужчины, если у них заводятся лишние деньги. В городе много парикмахеров, врачей, дантистов, аптекарей и торговцев. На улицах кудахчут куры, пасутся коровы. А вот верховые лошади принадлежат в основном военным.
      – Пока нас не было, город стал еще больше, клянусь. – Роберт не отрываясь смотрел в подзорную трубу. – Ты не находишь, Джаррет?
      Тот кивнул и взял у Роберта подзорную трубу. Джаррет всегда волновался, приближаясь к берегам Флориды. Сегодня город казался особенно оживленным. За грубым бревенчатым частоколом передвигались группы военных, солдаты бегали из дома в дом, выполняя распоряжения. Двадцать всадников выехали из форта и помчались куда-то рысью.
      Заметив, что, Джаррет насторожился, Роберт спросил:
      – Что-то не так?
      – Сам знаешь.
      Да, оба увидели признаки войны. Войны с индейцами.
      Что ж, подтвердились его худшие опасения и недобрые предчувствия. Они мучили Джаррета полтора месяца назад, когда он покидал Флориду. Уже тогда индейцы закупали порох, и Джаррет знал, что Оцеола никогда не забудет, как поступил с ним Уайли Томпсон.
      Вообще-то настоящего мира не было и до этого, и никто не ожидал его. Время от времени происходили стычки. Зачинщиками бывали и индейцы, и белые. Двадцать лет назад белые американцы вовлекли в войну часть индейцев и сражались вместе с ними против англичан и их индейских сторонников. Та проклятая война сделала свое дело. Джэксон, развязавший четыре года спустя войну против семинолов, подлил масла в огонь. И хотя он сумел избавить немало северных городов от опасности набегов, многие индейцы, особенно изгнанные со своих мест, затаились в ожидании реванша. Изгнанники, беженцы, они стали более свирепыми и безжалостными.
      Но это уже отчасти история. Ситуация резко ухудшилась в конце ноября, вскоре после того, как Джаррет встретился с Оцеолой и двумя его сподвижниками, Аллигатором и Бегущим Медведем. Видимо, уже тогда Оцеола решил, что не простит нанесенного ему оскорбления, и готовился к военным действиям.
      И конечно, именно Оцеола стоял за недавним убийством индейского вождя Чарли Эматлы.
      Сам Оцеола считал это не убийством, а справедливым возмездием соглашателю, предавшему свой народ. Многие индейские воины изнемогали от голода и, подвергаясь притеснению со стороны белых поселенцев, были убеждены, что Чарли хочет сдаться на милость победителя. Ведь он призывал соплеменников подчиниться белым, теснившим индейцев все дальше и дальше, в самые пустынные места территории, где еще недавно те были полными хозяевами.
      И вот в ноябре, после того как Чарли Эматла дал согласие от имени своего народа уйти еще дальше на запад, его убили. Чарли подстерегли, когда он возвращался к себе домой после того, как отвел большой гурт скота на продажу в форт Кинг, смирившись с мыслью, что нужно уходить из центра полуострова на запад, куда велят белые. Некоторые считали это личной местью Оцеолы, другие утверждали, что так решил совет вождей. Ведь тот, кто оставляет свой народ в беде, недостоин жить на этой земле.
      По мнению белых, Оцеола был одним из самых непримиримых вождей семинолов. Те, кто лучше знал его, утверждали, что, кроме вражды с Томпсоном, он имел и другие основания ненавидеть белых…
      Это началось довольно давно. У Оцеолы были две жены – Утренняя Роса и Закатное Солнце. И вот вторую, индианку с африканской кровью, похитил белый торговец мехами. Похититель отправил юную красавицу на невольничий рынок в Сент-Августин и, продав ее, много заработал. К счастью, женщину удалось выручить, так что Оцеола не успел расправиться с виновниками похищения.
      Джаррет знал эту историю не понаслышке: он сам вел переговоры с плантатором, купившим Закатное Солнце.
      Когда все окончилось благополучно, администрации территории даже не сообщили о происшедшем, но Джаррет понимал, что Оцеола не оставит это без последствий. Его ничуть не удивило, когда торговец мехами бесследно исчез, отправившись на охоту.
      Однако это случилось давно, теперь же оскорбление, нанесенное Оцеоле Томпсоном, а также последовавшее вскоре за этим убийство Чарли Эматлы усилили напряженность.
      «Эх, не следовало мне уезжать в Новый Орлеан в такое время!» – подумал Джаррет.
      Но что он мог сделать? Чем предотвратить обострение ситуации?
      Джаррет снова приник к подзорной трубе. Да, и в городе, и в форте явно ждали скорого нападения.
      Обернувшись, он увидел, что сзади стоит вся команда, устремив взоры на город, к которому они приближались.
      – Готовьтесь причаливать, парни, – сказал Джаррет, и все поспешили заняться своими делами.
      Бухта Тампа, глубокая и удобная, имела много причалов, защищенных от морских ветров, поэтому судно пришвартовалось быстро.
      Еще не сойдя на берег, они ощутили суету, увидели возведенные баррикады, забитые досками окна. Тем не менее люди пришли встретить корабль, выяснить, что судно доставило на этот раз, узнать, о чем толкуют в Новом Орлеане, а также рассказать, что происходит в их городе.
      С причала Джаррету помахала Нэнси Рейнольдс. Рядом стоял ее муж Джош. Старые добрые друзья. Уже слышны голоса, вопросы… Что привез?.. Что увозил?..
      Что? Как всегда, соль и сахар в Новый Орлеан, а оттуда – французские чулки, мыло, духи, специи и, конечно, новости. Да, еще раки… Уйма раков!..
      Джаррет отдал последние распоряжения и уже собирался спрыгнуть на берег, когда услышал сзади тихие слова Тары:
      – Так… вот здесь вы и живете? – Беспокойство, прозвучавшее в ее голосе, было вполне естественным.
      Но Джаррет почти не сомневался, что расслышал презрение. А ведь он считал это место раем, и, особенно после смерти Лайзы, оно стало близко и дорого ему.
      Быстро обернувшись, Джаррет взглянул на Тару. Она все испортила. Он так мечтал первым ступить на землю Флориды, а потом вернуться за Тарой и на руках вынести ее на эту землю.
      Джаррет натянуто улыбнулся, но Тара не заметила этого. Побледнев, она напряженно вглядывалась в то, что происходило на берегу. Ко многому она приготовилась, многого ожидала, но только не такого. И это они называют городом! Какие жалкие домишки! Какая нищета! Дома смахивают на деревянные ящики. Даже некрашеные. Город, откуда они приплыли, просто сказка в сравнении с тем, что предстало перед ней! Но и это все-таки город, а что же там, куда Джаррет повезет ее?.. Но почему так суетятся люди? Боятся чего-то? Или их так обрадовало прибытие корабля?.. Ох, как все это не похоже на те спокойные зеленые холмы, где она совсем недавно жила! Ничего общего с огромным величественным городом, прекрасно обустроенным, откуда ей пришлось бежать…
      Тара тут же упрекнула себя за недостойные мысли. Имеет ли она право судить? Жалкая беглянка должна испытывать благодарность за любое убежище, предоставленное ей добрыми людьми. К тому же, если как следует присмотреться, здесь обнаружится и такое, что радует взор. Видела ли она в это время года такую прозрачную чистую воду, такое яркое теплое солнце? Конечно, дома здесь убогие, неказистые, но ведь люди лишь недавно поселились тут, и все они, как и она… беглецы. Только бежали не от преследователей, а к новой жизни.
      Земля покрыта зеленой травой… там, где нет грязи… И в ней, в этой траве, видны полевые цветы. Цветы зимой! Это же прекрасно…
      Ох, если бы только не страх! Тара убеждала себя, что страх – нечто неосязаемое, неощутимое и, значит, от него можно легко избавиться. Но рассуждения не помогали – ей не удавалось преодолеть его.
      От нее не укрылось и раздражение Джаррета. Тара решила помалкивать, чтобы не сердить его. Он все равно не поймет ее, а ей будет трудно объяснить…
      Да, Джаррет не понимал ее. Тара не в состоянии скрыть неприязни к увиденному, а ведь она еще не сошла на сушу! И это все-таки поселение, город. А там, куда они приедут… Черт! Но ведь он предупреждал ее! Честно предупреждал. Почему же Тара не скрывает своих чувств? Конечно, теперь она горько сожалеет обо всем и говорит себе, что наверняка нашла бы другой способ улизнуть от погони… Если она была, эта погоня… О дьявол! Они даже не ступили на твердую землю! Что же будет на этой земле?
      Близость, установившаяся между ними на корабле, исчезла. Но ревность к прошлому Тары осталась. Ее усугубляли опасения, что Тара не пожелает здесь жить, бросит его, совершит еще один побег. В Джаррете накипала ярость.
      Тут он сообразил, что должен ответить на вопрос Тары.
      – Нет, я живу не здесь. Там, где мой дом, еще более пустынно. По сравнению с теми местами Тампа просто… Лондон.
      Она молча и отчужденно смотрела на новую для нее землю. Милую сердцу Джаррета Флориду. Его кольнуло чувство вины.
      – Я ведь не скрыл от вас, куда мы направляемся, верно?
      – Миссис Маккензи! – раздался оживленный голос Роберта. – Нравится ли вам наша бухта? Смотрите, вода в ней цвета ваших прекрасных глаз. А какой берег! Конечно, домишки не очень хороши, но в одном из них, в уютной таверне, вас ждет не дождется миссис Конолли; у нее самая вкусная в мире еда, а комнаты светлые и чистые.
      Джаррет заметил, что Тара оживилась, и с горечью спросил себя, как удалось Роберту подобрать ключи к этой женщине.
      Возможно, с Робертом Тара была бы счастлива даже в этой глуши.
      Недовольный собой, Джаррет взял Тару за руку и повел к выходу, опасаясь, как бы этого не сделал услужливый и любезный Роберт.
      На причале к Джаррету сразу устремилась та, что махала ему рукой. Повиснув на его шее, она запечатлела на губах прибывшего звонкий поцелуй. За ней поспешал муж.
      – О, Джаррет! – воскликнула она. – Как хорошо, что ты уже здесь! Может, справишься с тем, что не удалось другим!
      – Нэнси, – остановил ее муж, – дай же человеку очнуться. Он только приехал. И, пожалуйста, не наступи на ногу этой молодой леди.
      – О, извините меня! – снова воскликнула Нэнси. – Мы еще не познакомились. Я… – Тут, увидев Роберта, она бросилась к нему.
      Джаррет с удовольствием отметил, что Тара с ревнивым беспокойством взирала на бурные эмоциональные проявления Нэнси.
      – Это Нэнси и Джош Рейнольдсы, – сообщил Джаррет Таре. – У них тут свой магазин.
      Неподалеку Джаррет увидел знакомого офицера в шляпе с широкими полями, своего давнего приятеля, капитана Тайлера Аргоси. Однако тот, видя, что Джаррета окружили друзья, стоял в стороне. Джаррету не терпелось узнать новости, и он спросил об этом толстяка Джоша.
      – Ничего хорошего у нас не происходит. Похоже, начинается очередная перепалка. Дело вот в чем. Майор Дейд вел свой отряд к форту Кинг и попал в засаду. Уцелело всего трое, да и то двое из них тяжело ранены. А третий, вернувшись сюда, порассказал такое… Вот мы и готовимся к отпору. Если хочешь узнать подробности, потолкуй с тем беднягой, что ушел от индейцев. Там были не только индейцы, но и беглые рабы-негры, они тоже снимали скальпы и надругались над трупами. Так они мстят своим плантаторам. – Джош содрогнулся.
      – Выкладывай все, что знаешь, – мрачно потребовал Джаррет.
      – Но здесь женщины…
      – Говори! – сказала Нэнси. – Джаррет должен услышать все!
      – Уайли Томпсон тоже погиб, – продолжал Джош. – Оцеола отомстил ему. Поймал, когда тот выехал из форта со своими людьми. Их Оцеола тоже убил. Так что, Джаррет, все закрутилось всерьез. И всему виной Оцеола, он у них сейчас самый главный. Начинается большая война.
      – Господи! – Тару охватил ужас.
      – Простите меня, мэм, – обратился к ней Джош. – Я не хотел вас пугать. Вы приехали в гости? Надеюсь, не к тем несчастным из отряда майора, которые…
      – Она приехала не к ним, – оборвал его Джаррет. – Тара – моя жена.
      – Жена! – изумилась Нэнси, обменявшись с мужем встревоженным взглядом. – Жена! А мы запугали бедную женщину до смерти. Но, ей-богу, все не так страшно. Мы привыкли даже… Что же ты, Джаррет, не предупредил нас? Мы бы устроили вам такую встречу!.. Куда более…
      – Веселую, – подхватил ее муж, подмигнув Таре.
      – Ну иди же, медведь! – заторопила его Нэнси. – Что мы торчим на причале? Наверняка миссис Маккензи устала и проголодалась.
      – Ее зовут Тара, – напомнил Джаррет.
      – В таверне, – продолжала Нэнси, – Тару покормят.
      Тара побледнела, напуганная увиденным и услышанным. Однако с вызовом посмотрела на Маккензи. Зачем он привез ее сюда, где идет война, убивают людей, снимают с них скальпы?
      – Не волнуйся, Нэнси, – проговорил Джаррет. – Тара – стойкая девушка и умеет преодолевать опасности. А уж от голода она точно не умрет.
      Нэнси схватила Тару за руку.
      – Вот так встретили дорогую гостью! Сразу оглушили ее нашими новостями. Идемте, дорогая, пешком. Таверна недалеко, но, может, вам нужна лошадь?..
      – Она отлично ходит пешком, – возразил Джаррет. – Даже умеет бегать.
      – И решаю я все за себя сама. – Синие глаза Тары гневно сверкнули, а щеки вспыхнули.
      Нэнси повела Тару в таверну, а Джаррет задержался, чтобы отдать распоряжения своей команде.
      – Все вышло не слишком удачно, – заметил Роберт, оставшийся с ним. – Мы не предусмотрели этого.
      Джаррет кивнул. Война здесь продолжается постоянно. Заканчиваются лишь краткие перемирия.
      – Тебя ждет капитан Аргоси, – напомнил Роберт.
      – Я иду к нему. А ты догоняй Джоша и женщин. Встретимся у миссис Конолли…
      Обменявшись крепким рукопожатием с Джарретом, капитан сразу заговорил о главном:
      – Ты уже все слышал, верно? Дела скверные. На территории вспыхнула паника. Многие плантации горят. Белые призывают к мщению. Требуют полной депортации индейцев. Чтобы во Флориде не осталось ни одного.
      Джаррет с сомнением покачал головой:
      – Ты здесь сравнительно недавно, Тайлер, а мы живем давно и знаем семинолов. Они упорны и цепки. Их долго гоняли с места на место, превратив в беженцев, изгоев. Им лгали, их предавали. И все это делали мы… Что касается военных действий, семинолы знают эти места куда лучше наших. Они способны сражаться с отрядами, превышающими их по численности, и выходить победителями. Война будет длительной, кровавой и жестокой.
      – Местное ополчение уже готовится выступить, – сообщил Тайлер. – Нам обещают помощь из Вашингтона. Но мы хотим заручиться поддержкой таких, как ты, Джаррет, людей, знающих не хуже семинолов эти болота, торфяники, заросли. Если бы ты согласился возглавить борьбу с одним из самых сильных и опасных отрядов индейцев… Борьбу и переговоры… Сначала переговоры.
      – Я не могу, Тайлер.
      Капитан вздохнул.
      – Понимаю, однако командование просило поговорить с тобой и объяснить…
      – Что тут объяснять? Я готов помочь чем сумею, но не стану встречаться ни с одним индейским вождем, ибо не желаю лгать им. Только честные переговоры принесут положительные результаты. Хватит вранья!
      Тайлер наклонил голову.
      – Я передам, что… через какое-то время… ты присоединишься к нам. Так? Не на поле сражения, а в процессе переговоров. А ведь многие белые люди осудят тебя. Ты рискуешь нажить уйму врагов.
      – Многие индейцы тоже ненавидят меня, Тайлер. Ничего не поделаешь. Я прислушиваюсь лишь к голосу своей совести.
      – Это не всегда просто и безопасно, мой друг.
      – Ненавижу бессмысленное убийство… И обман. – Джаррет помолчал. – По-другому я жить не смогу.
      – Отправишься к себе?
      – Да. Надеюсь, там спокойно. Я не занимаю чужие земли.
      – Дай Бог, чтобы ты оказался прав, Джаррет.
      – Оцеола сейчас у них самый главный, так, Тайлер? Нас с ним раньше связывали неплохие отношения. Я никогда не оскорблял его. Кроме того, мои работники – индейцы, негры, белые – люди честные. Я им верю, и они мне тоже. И я не нарушал обещаний, если давал их.
      – Но ты, Джаррет, принимал участие в большой войне с индейцами двадцать лет назад, хотя был почти мальчишкой.
      – Тогда были другие времена. Другие обстоятельства. Я защищал то, что принадлежало мне и моему отцу.
      – Возможно, и в этот раз тебе придется вступить в войну.
      – Думаешь, мне все это легко, Тайлер?
      Тот пожал плечами:
      – Я знал заранее твой ответ. Обещаю, что никогда не предложу тебе участвовать в нечестных переговорах.
      – От тебя я и не ждал другого, Тайлер.
      – Везешь женщину к себе в дом? Новая жена?
      – Да.
      Тайлер улыбнулся.
      – Полагаю, многие женщины мечтали бы удостоиться такой чести. Она очень красивая. Наверняка боится индейцев. А вот тебе следует опасаться соперников. Где ты отыскал такое сокровище?
      – В Новом Орлеане.
      – Девушка с Юга? Из хорошей семьи?
      – Да. – Джаррет протянул руку Тайлеру. – Отправляюсь к себе. Приезжай, если нужно: всегда рад помочь тебе.
      – Ладно. Прими мои поздравления с женитьбой.
      – Спасибо, дружище.
      Когда Джаррет вошел в таверну миссис Конолли, Нэнси, Джош и Роберт сидели за столом. Тары с ними не было.
      Солнце уже опускалось. В комнате было сумрачно и дымно, но в очаге пылал яркий огонь, а ароматы, доносившиеся из кухни, заставляли забыть об убогой обстановке. Подойдя к столу, Джаррет спросил, где Тара. Упрекая себя за излишнюю подозрительность, он тем не менее встревожился не на шутку, ибо считал эту женщину способной на все. А что, если она решила скрыться, отплыв на другом корабле?
      Нэнси взглянула на Джаррета удивленно и чуть насмешливо. Ого, молодой супруг всерьез беспокоится о новобрачной! Не очень-то это похоже на Джаррета.
      – Тара пошла умыться и привести себя в порядок. Она скоро вернется.
      Джаррет едва подавил желание подняться наверх и убедиться, что жена его там.
      В этот момент он увидел, что Тара легко и грациозно спускается по лестнице. Даже не взглянув на него, она подошла к столу и хотела сесть рядом с Робертом, но Джаррет быстро выдвинул для нее другой стул. Она заняла место возле мужа.
      – Джаррет Маккензи! – воскликнула миссис Конолли. – Как приятно видеть вас снова, сэр! Да еще с такой милой женой! Наши девушки умрут от зависти. – Внезапно она нахмурилась. – В недобрый час вы вернулись домой, сэр.
      – Что ж, Пегги Конолли, дома всегда лучше, чем на чужбине. Особенно если здесь кормят так, как вы.
      От похвалы добрая женщина просияла и, забыв о грядущих бедах, начала отдавать команды.
      – Шейла, быстрее чайник для дам и хорошего пива для мужчин! Сейчас подадут жаркое с картофельным пюре, зеленью и ямсом. Но это еще не все!..
      С этими словами она уплыла на кухню. Шейла, ее служанка, принося тарелки с едой, бросала весьма выразительные взгляды на Джаррета, как, впрочем, всегда, когда тот появлялся в таверне.
      Привлекательная, стройная, смуглокожая, Шейла рано осиротела. Миссис Конолли после смерти мужа взяла девочку к себе в дом и отдала в школу. Шейла соблазнила почти всех сверстников и, несмотря на учение, осталась дикаркой, однако честной, прямой и бескорыстной. Познакомившись с Джарретом давно, Шейла никогда не скрывала, что хотела бы включить и его в список своих любовников.
      – С приездом, – сказала она Джаррету.
      – Благодарю.
      – Вас не слишком напугали разговоры насчет индейцев? – поинтересовалась Шейла.
      – Хорошего мало, – отозвался Джаррет.
      Шейла удовлетворенно кивнула и удалилась на кухню, покачивая бедрами.
      Как и на причале, Джаррет заметил настороженный взгляд Тары и испытал тайную радость. Да, она ревнует!
      Он поднял кружку с пивом.
      – С приездом домой, миссис Маккензи.
      – Да-да, с приездом! – подхватила Нэнси.
      Джош тоже поднял кружку, а Тара, улыбаясь отхлебнула чай. Сейчас глаза Тары говорили Джаррету, и он не сомневался в этом, что ей хорошо и приятно с его друзьями и что эта таверна ничуть не напоминает ту, где он впервые встретил ее.
      – Что тебе сказал капитан Аргоси? – спросила Нэнси у Джаррета.
      Но тут снова появилась миссис Конолли. За ней следовал высоченный негр с огромным подносом, на котором дымилось знаменитое жаркое, а также лежали хлеб и овощи. Подоспевшая Шейла помогла обслужить гостей.
      Принявшись за еду, Джаррет ответил Нэнси:
      – Капитан просит моей помощи и участия.
      – Но ты… ты отказался?
      – Тебе же известно, я не могу принять участие в войне.
      Джош взглянул на приятеля.
      – Однако почему бы тебе не участвовать в переговорах?
      Джаррет мрачно кивнул:
      – Я заверил его, что сделаю все от меня зависящее, лишь бы не пролилось много крови.
      – Как ужасно! – выдохнула Нэнси. – Мы тут сидим в тепле и уюте, а люди майора Дейда погибли почти все.
      – Нэнси! – оборвал ее Джош.
      Джаррет обеспокоенно взглянул на Тару. Та задумчиво вертела в руках вилку.
      – Да будет вам, миссис Рейнольдс, – вмешалась Шейла. – Ешьте спокойно. Чего мы только не видели тут, во Флориде, а пока живы-здоровы, слава Богу.
      Однако Нэнси не успокоилась.
      – Джаррет, как ты не боишься ехать на свою плантацию, где никакой защиты?
      Темнокожая Шейла подлила Джаррету пива.
      – Мистеру Маккензи нечего опасаться. Он нужен и тем и другим. И на плантации у него верные люди.
      – Однако… – Тара бросила быстрый взгляд на Шейлу. – С вашим майором Дейдом тоже были верные люди. А чем все кончилось?..
      – Их подстерегли, это совсем другое дело. Верно, мистер Маккензи? – Шейла смотрела на него преданным взглядом, возмутившим Тару.
      – Вижу, ты сомневаешься, дорогая жена, что я способен защитить тебя? – шутливо спросил Джаррет.
      – Я сомневаюсь лишь в том, что один человек может справиться с ситуацией.
      Почуяв неладное, Шейла удалилась с видом оскорбленного достоинства. Нэнси, решив разрядить обстановку, отодвинула тарелку.
      – У меня разболелась голова. Может, я…
      – Пойдемте наверх, миссис Рейнольдс, – подхватила Тара. – Вам надо отдохнуть.
      – Пожалуй, вы правы, дорогая…
      У Тары тоже разболелась голова. Она слишком много увидела и услышала после прибытия в Тампу. Любезно улыбнувшись Роберту и Джошу, Тара поднялась с Нэнси на второй этаж, где убедила ее прилечь.
      Нэнси почти сразу заговорила с ней:
      – Итак, наш красавчик решил снова жениться! Кто бы мог подумать? – Она добродушно рассмеялась. – Нет, он, конечно, не дал обет безбрачия после того, как бедная Лайза… Но они так подходили друг другу.
      – В каком смысле, Нэнси?
      – Ну… оба без памяти любили свой дом, свою землю, реку… Джаррет служил в армии, пока не повредил себе спину, упав с лошади. Но уехать отсюда не захотел. Я советовала ему отправиться на Север, а он ни в какую. Здесь так много женщин… Ну, таких… понимаете? Нехороших…
      – Проституток? – спросила Тара.
      Нэнси покраснела до корней волос.
      – Да. – Она опустила глаза. – Но Джош говорит, что их надо жалеть. А вы как думаете? – Не дождавшись ответа, она продолжила: – Слава Богу, Джош не обращает на них внимания, у нас ведь дети. Но солдаты!.. Ох, что здесь творилось еще несколько лет назад! Сейчас чуть потише. Многие остепенились, завели семьи. И знаете… Чем дольше я тут живу, тем больше привыкаю. Разумеется, здесь нет приличного общества, как в крупных городах, но зато… такой простор кругом. Так – красиво! Даже солнце светит ярче. Сами увидите. А какие пляжи! Индейцы тоже все разные. Бывают такие любезные, вежливые семинолы. Не хуже, чем белые. А какие они несчастные! Многие умирают от голода… Или в тюрьме… Я много чего повидала. – Она содрогнулась. – Конечно, когда они нападают… это ужас! Бедный майор Дейд и его солдаты!.. Нет, все-таки они настоящие дикари!
      Слушая этот бессвязный рассказ, Тара думала, что попала из огня да в полымя. В Тампе, возможно, не так опасно, но там, куда они едут… О Боже… Что еще говорит эта женщина?
      – Бедный Джаррет! Он в таком трудном положении. Особенно теперь, когда бедная Лайза погибла из-за индейцев… В джунглях…
      – Индейцев?.. – ужаснулась Тара.
      Нэнси села на постели.
      – Ох, простите, я не хотела причинять вам… пугать… Джаррет разве ничего не рассказал? Он не любит говорить об этом… Но я думала… Ведь вы его жена… Ох, как…
      Она умолкла, когда раздался резкий стук в дверь. На пороге стояли Джаррет и Джош.
      – Пора домой, Нэнси, – сказал муж. – Тебе уже лучше?
      – Да-да. – Она поспешно поднялась, пожала руку Таре. – У нас двое детей. Надеюсь, вы скоро их увидите. Прежде чем…
      – Конечно.
      Тара предпочла бы, чтобы мужчины ушли. Ей хотелось побольше узнать от словоохотливой собеседницы о прошлом Джаррета и о многом вообще. Интересно, что Нэнси хотела сказать этим «прежде чем»? Прежде чем они с Джарретом уедут из Тампы? Или прежде чем нагрянут индейцы?
      Джаррет закрыл дверь за Рейнольдсами.
      – Что нам теперь делать? – Тара отошла подальше от Джаррета.
      Только сейчас он осознала всю неуместность своего вопроса.
      – Что ты имеешь в виду, дорогая? – Джаррет нахмурился.
      Она беспомощно, развела руками.
      – Нельзя же отправляться на вашу плантацию после всего, о чем мы услышали!
      – Почему бы и нет?
      – Индейцы только что зверски убили целый отряд солдат. Уже идет война. Вам этого мало?
      – Это прискорбно. Опасность действительно возросла. И для белых, и для индейцев. Но беды начались давно. С тех пор, как здесь появились европейцы.
      – Почему вы жалеете индейцев больше, чем белых, Маккензи?
      – Мы пришли к ним, а не они к нам. Их много обманывали. Тот же Уайли Томпсон постоянно нарушал мирные соглашения. И я видел сам, как наши войска совершали рейды по индейским деревням, убивали детей и женщин. Индейцы теперь делают то же, что и мы.
      Похоже, ее не убеждали его слова. Возможно, скажи об этом кто-то другой, Тара прислушалась бы, но она встречала в штыки все, что говорил Джаррет.
      – Странные рассуждения, мистер Маккензи! Я в жизни не встречала ни семинола, ни микасуки, так неужели же справедливо, если они снимут с меня скальп только потому, что их обидел какой-то мистер Смит? Они просто дикари, им все равно кого убивать, лишь бы убить! Но я не хочу, как…
      Она замолчала. Хотя Джаррет стоял довольно далеко, Таре показалось, что он сейчас ударит ее.
      Он действительно шагнул к ней, но не прикоснулся и пальцем. Губы у него побелели, Джаррет непроизвольно сжал кулаки.
      – Тебя никто не убьет, – холодно заверил он.
      – Вы правы, Маккензи, – в тон ему ответила Тара. – Потому что я не поеду с вами.
      – Что?
      – Не поеду.
      Джаррет подскочил к Таре, схватил ее за плечи и притянул к себе. В его глазах сверкнула ярость.
      Ах, отчего она не бросилась в мутные воды Миссисипи? Тогда бы ее не пугали ни дикий нрав Маккензи, ни смерть от рук дикарей. А теперь…
      – Я не намерена отправляться туда, где меня растерзают дикари.
      – Замолчи! Тебя не убьют.
      – Конечно, они…
      – Ты моя жена! – заорал он.
      – Вы очень помогли мне. И я искренне благодарна вам. Но вы не должны и не можете чувствовать себя в ответе за…
      – А ты? – Джаррет вцепился ей в плечо и встряхнул ее так, что волосы рассыпались по спине. – А ты чувствуешь ответственность?
      Слезы выступили на глазах у Тары.
      – Я вовсе… не думайте… не собираюсь убегать. Да здесь и некуда.
      – Чего же ты хочешь тогда? Несколько дней назад мечтала покинуть Новый Орлеан. Твоя мечта сбылась. Что теперь?
      – Пустите! Мне больно!
      – Будет еще больнее, если не скажешь, чего хочешь!
      – Черт, я же прошу: перестаньте заботиться обо мне! Спасибо за все, что вы сделали для меня, но теперь я хочу освободить вас… И себя также… Вы привыкли к этой жизни… любите ее… Зачем вам?..
      «Господи, что же еще сказать? Чем убедить его… и себя… в справедливости этих слов, дающихся мне с таким трудом?»
      – Вы здесь совсем другие люди… Я поняла это… Вы все – словно родня… К тому же я поняла, хотя почти ничего не знаю… что вы похоронили сердце с вашей первой женой.
      – Ты моя жена! – резко бросил он.
      Для кого сказал это Джаррет – для Тары или для себя?
      – Но не та, какая вам нужна! – горячо возразила она и снова заметила в его глазах неукротимую злость. Джаррет еще больнее стиснул ее плечо. – Да отпустите же меня!
      Внезапно он отступил к двери. Уж не собирается ли сам Джаррет сбежать, сначала задушив ее?
      Тара видела его спину, широкие плечи, темные как вороново крыло волосы. В нем ощущалась такая сила и уверенность…
      Он обернулся. Его лицо исказила ярость или боль?.. Тара боялась его, но ее влекло к нему. Хотелось убежать, а вместе с тем кинуться ему на грудь… Бить кулаками… и замереть в его объятиях.
      Джаррет мечтает об одном: добраться до своего дома. До своей, дурацкой плантации, расположенной на самой границе с землями индейцев… И там спокойно жить… Но разве это возможно?.. Кажется, он опять что-то говорит?
      – Если тебе интересно узнать о моей первой жене, скажу одно: она не была трусихой. Не боялась людей только потому, что те отличаются от нас цветом кожи. Ее не пугали новые места.
      – Но я совсем другая!
      – Знаю. Однако ты вышла замуж за меня. И у тебя есть обязательства – в частности, следовать за мужем. Куда он, туда и ты… Из одного места ты убежала. Но от меня тебе не скрыться. Я найду тебя, чего бы мне это ни стоило. Ты сама избрала свою судьбу. Никто тебя не принуждал. Так исполняй честно свои клятвы!
      – А что же вы?
      В ней снова проснулась воля к сопротивлению. Разве он не должен тоже выполнять то, в чем поклялся?
      – О чем ты?
      – О том, что вы поклялись заботиться о своей жене! Но при этом готовы отдать ее на растерзание дикарям!
      Тара не сомневалась в своей правоте, однако, увидев, что Джаррет едва сдерживает гнев, догадалась: после гибели любимой жены ему безразлично все на свете. У него осталась любовь лишь к своей земле.
      Джаррет считает их встречу случайной. Он заключил с ней сделку. Так покупают землю, дом, корабль, лошадей… Это обошлось ему всего в триста долларов. Но тут она вспомнила его слова, сказанные шепотом в первую ночь: «Ты – бесценна…» Эти слова и прикосновения опалили жаром ее душу…
      Впрочем, не все ли равно, кто из них прав, кто виноват. Лишь бы скорее окончилось противостояние, просветлело его лицо, исчезло ожесточение. Таре захотелось сказать ему…
      Но она не успела.
      – Мне жаль бедных дикарей, – говорил Джаррет. – Ты совсем не знаешь их, но судишь об этих людях.
      С этими словами он вышел из комнаты, хлопнув дверью.
      Тара упала на постель и разрыдалась.
      Почему он так жесток с ней? Что она ему сделала?.. И что теперь с ней будет?
      Тара страшилась будущего, но еще больше девушку пугало, что Джаррет разочаровался в ней. Обманулся в своих надеждах… Если он связывал их с ней…
      Опять Тару охватили мучительные противоречия: хотелось бежать от него… и бежать за ним…
      «Подумай, подумай, Тара! Ты убежала уже так далеко… Ты настоящая беглянка… Изгнанница… Так беги еще дальше. Или не посмеешь?.. Думай, Тара!..»
      Но думать она не могла… Просто лежала, заливаясь слезами, и силы покидали ее.
      Нет, никуда она не убежит, как бы страшно ей ни было. Тара выполнит свой обет, свой долг. И узнает всю правду о Лайзе и о самом Маккензи, о его странном, непонятном отношении к туземцам. Но ни за что на свете она не станет его рабыней. Не растворится без остатка в его объятиях, таких сладостных для нее, таких пугающих, но желанных, несмотря ни на что…
      Куда ушел Джаррет? К друзьям? У него полон город друзей. Или, может, к Шейле? К этой темнокожей развязной женщине? Как она смотрела на него! Как норовила прикоснуться, подавая еду… Нет, Джаррет не сделает этого. Ведь у него есть жена. И он поклялся ей в верности.
      Шли часы. Или, может, минуты казались часами.
      Он не возвращался.
      До самого рассвета Тара не сомкнула глаз и все ждала, ждала.

      Тара, вздрогнув, проснулась. Ей показалось, будто только минуту назад она сомкнула глаза, но тут поняла, что уже утро и яркий свет льется в окна большой и уютной комнаты в таверне миссис Конолли. Здесь же находился кто-то еще.
      Тара повернула голову. Да, это Джаррет. Из-под полуприкрытых ресниц она внимательно наблюдала за ним. Стоя у окна в узких, облегающих ноги штанах, в походных ботинках, он надевал белую сорочку. Внезапно обернувшись, Джаррет взглянул на нее. Тара закрыла глаза и притворилась, что спит. Она и в самом деле хотела бы уснуть и никогда не просыпаться.
      Интересно, где он провел ночь? Снова приоткрыв глаза, Тара заметила, что вторая подушка даже не смята, и почувствовала укол ревности. Неужели он провел ночь с этой… как ее?..
      Он бесшумно приблизился к постели, и Тара затаила дыхание, но сразу поняла, что он разгадал ее маленькую хитрость. Она села на кровати. Черт бы его побрал! Даже ходит тихо, как привидение!
      – Вижу, ты проснулась, – насмешливо проговорил Джаррет. – Рад этому. Я собираюсь в путь через два часа.
      Так скоро! Сердце у нее забилось быстрее. Может, он внял голосу разума и ее просьбам и решил изменить свои планы?
      – На Север? – взволнованно спросила Тара.
      – Домой, – бесстрастно ответил он. – Сначала я полагал задержаться тут, чтобы ты получше познакомилась с местными, купила что-нибудь в лавках, но в нынешних обстоятельствах лучше поторопиться домой.
      – Если ваш дом сохранился, – с вызовом сказала она.
      – С ним все в порядке, ручаюсь.
      – А я уверена, что все владельцы плантаций из тех мест мчатся сейчас сюда за помощью. Так не лучше ли подождать и посмотреть, чем все это кончится?
      – Ждать можно годами. – Он не скрывал раздраженного нетерпения. – Вода для умывания на шкафчике, кофе на столе у окна. Добираться по реке не так быстро, как плыть в открытом море, и я не хочу терять времени.
      Тара встала, налила себе кофе и посмотрела в окно. Небо сияло голубизной, яркое солнце заливало все вокруг.
      – Не задерживайся, Тара.
      Джаррет вышел, закрыв за собой дверь.
      – Не задерживайся! – возмущенно повторила она. – Торопит меня туда, где нас зарежут и будут плясать вокруг наших жалких останков! Только проведя бессонную и безумную ночь, человек может так спешить к своей гибели! Интересно, где он пропадал всю ночь?
      Она проговорила это вслух, но бездонно-голубое небо безмолвствовало.
      К удивлению Тары, она услышала негромкий смех и, обернувшись, увидела Джаррета. Значит, он не выходил?
      – Так ты все-таки немного скучала без меня? А я-то считал, что тебе надоело мое общество.
      Тара возмутилась. Что за шутки! Он же взрослый человек. Кровь ударила ей в лицо. Подслушивает!.. Подглядывает!
      – Да, надоело! – крикнула она.
      – Раньше бы подумала, милая.
      – Я не знала, что вы такой… странный!
      – Я хоть чем-нибудь подвел тебя до этой минуты? – галантно осведомился он.
      – Пока нет.
      – Быть может, выдал преследователям в Новом Орлеане, намеревавшимся не слишком любезно обойтись с тобой?
      – Перестаньте! Это совсем другое дело.
      – Отчего же? Вы успели заметить, какое участие я принимаю в вас, хотя сам не знаю почему.
      – Хватит об этом! Кстати, а в ком вы приняли участие этой ночью? Возможно, эта леди подошла бы вам больше для совместного путешествия! Я же…
      Лицо его выразило удовлетворение.
      – Со мной поедете вы.
      – Но я не…
      – Вы – моя жена и поклялись перед Богом делить со мной и горе, и радость, не так ли?.. Я вернусь через час. На этот раз ухожу по-настоящему, – добавил он с усмешкой и тут же удалился.
      Тара опустилась на постель с кружкой кофе в руке. Боже, как она себя ведет! Но и Джаррет тоже хорош! Однако ведь это он рисковал жизнью, спасая неизвестную ему девицу из захудалой таверны, хотя имел все основания считать ее обыкновенной потаскушкой!.. Да, так было… Но почему же сейчас Джаррет так бездушно готов подвергнуть жизнь Тары смертельной угрозе? Ведь целое племя страшных индейцев ополчится на них! И Джаррет отказывается воевать против индейцев! Надеется на какие-то дурацкие переговоры. Неужели такое возможно?..
      Кофе уже остыл. Быстро допив его, Тара приободрилась и начала приводить себя в порядок: умылась, тщательно причесалась, порылась в сундуке, надеясь найти платье полегче.
      Но платья выпали у нее из рук, когда она вспомнила, что все они принадлежали погибшей женщине, которую он любил. Ужас объял Тару. Ведь ту женщину убили индейцы! Так же, как несчастного майора Дейда и его солдат.
      Тара снова опустилась на постель. Что делать? Что?.. Она не хочет ехать в эти дикие места, населенные первобытными людьми. И не желает… не может надевать не принадлежащие ей вещи. И вообще зачем ей отправляться с ним. Но деться некуда. И не с кем… И нечего надеть…
      Она вздохнула… Придется все же взять хоть что-то из вещей, ведь у нее ничего другого нет. И ехать придется, потому что выбора тоже нет.
      «Не нужно больше думать об этом», – сказала себе Тара и выбрала простое легкое платье розового цвета.
      Едва она надела его, как в комнату вошел Джаррет, даже не постучав. Тара вздрогнула, увидев его отражение в зеркале. Теперь Джаррет смотрел на Тару, надевшую платье его покойной жены Лайзы, которую он так любил. Наверное, это приведет его в бешенство.
      Но не ее вина, что она оказалась в таком безвыходном положении. Он сам решил принять участие в ее судьбе. В конце концов, Тара ни о чем не просила его. Это Джаррет виноват перед ней… потому что провел ночь с темнокожей красоткой, не сводившей с пего глаз, пока они сидели в таверне.
      – Пора ехать? – спросила она.
      – Да.
      – А вещи?
      – Их доставят на борт «Магды» раньше, чем туда доберемся мы.
      – Знайте же. – Голос ее дрогнул. – Я поступаю так против своей воли.
      – Догадываюсь.
      – Дело не только в том, что нас могут зарезать в собственных постелях, – зачем-то добавила Тара, – но я не успела даже побывать у парикмахера, а также приобрести самые необходимые вещи.
      Он приподнял брови.
      – Намереваешься уйти, чтобы снова удариться в бега?
      – Ничего подобного у меня и в мыслях нет, ибо я хорошо помню о своем долге. Да и вы постоянно напоминаете мне о нем. Но едва ли вам приятно видеть меня в одежде вашей жены.
      – Сейчас для меня нет почти ничего приятного. Прошу тебя, идем!
      Тара ожидала услышать, что теперь она, только она, его жена, но ошиблась. Джаррет лишь еще раз напомнил ей, что время не терпит и она должна подчиняться его распоряжениям.
      Она едва поспевала за ним. Джаррет шел, не оборачиваясь, лишь изредка чуть замедлял шаг.
      – Вы так спешите домой? – сердито проговорила Тара. – А ведь если бы не та игра в покер, вы до сих пор торчали бы в Новом Орлеане.
      – Да, если бы не ты, я торчал бы там и сейчас… Поторапливайся, Тара.
      Она стиснула зубы и прибавила шаг.
      Внезапно Джаррет остановился и обернулся. Его темные глаза впились в нее.
      – Не ожидал, что ты так покорно последуешь за мной на пристань. – В его голосе прозвучала то ли насмешка, то ли одобрение.
      – Это не покорность, мистер Маккензи, а безысходность.
      Он кивнул:
      – И снова хочу спросить тебя, Тара: хоть раз за это время я подвел тебя?
      Уклонившись от ответа, она опять задала ему мучивший ее вопрос:
      – Быть может, вы все-таки объясните, почему доверяете дикарям?
      Он усмехнулся:
      – А почему ты покорно отправляешься со мной к этим дикарям?
      Тара подумала: «Наверное, потому, что все-таки верю и вам, и в вас, мистер Маккензи… И еще потому, что деваться мне некуда…»
      Около дверей таверны стояли миссис Конолли и Роберт. Хозяйка обняла Тару и пожелала счастливого пути. Роберт весело подмигнул девушке, и это немного приободрило ее.
      Роберт пошел с ними, и, как всегда в его присутствии, Тара чувствовала себя легко и просто.
      У доков их ждали Нэнси и Джош. Они хотели проститься. Тара уже чувствовала симпатию к этой миловидной разговорчивой женщине, поэтому опечалилась при мысли о разлуке с ней. Ей было жаль покидать и городок Тампу, вначале показавшийся ей таким неприветливым. Сейчас, окинув его прощальным взором, Тара подумала, что это лучшее место на земле.
      Слезы душили девушку, но она, хоть и с трудом, все же овладела собой. А потом с горькой иронией подумала, что если там, куда они направляются, ее растерзают индейцы, то здесь ей грозит та же участь от рук Джаррета, стоит ему заметить, что она плачет.
      Нэнси сообщила Таре, что положила в их багаж несколько рулонов материи из своей лавки, а также платья, юбки, корсеты, панталоны и прочие мелочи.
      – Джаррет сказал нам, – объяснила она Таре, – что вся ваша одежда осталась в Новом Орлеане. Надеюсь, вам понравится то, что я дала. Если не умеете шить сами, вам сошьет Кота, прачка Джаррета, большая мастерица в портняжном ремесле.
      – Спасибо! – Тару растрогала забота Нэнси. – Спасибо за вашу доброту. Но шить я тоже умею. Даже люблю.
      Она не добавила, что это умение помогало ей сводить концы с концами в Бостоне.
      – Прекрасно, что у нашего друга Джаррета такая умелая жена! – обрадовалась Нэнси. – Он должен носить вас на руках, что, уверена, и делает. Не беспокойтесь, Джаррет защитит вас от всех опасностей. Извините, если напугала вас вчера своими рассказами. Надеюсь, мы скоро увидимся снова, дорогая. Я непременно навещу вас. И вы, конечно, вскоре приедете к нам, И не на один день.
      – Нэнси, – прервал Джаррет приятельницу. – Пора прощаться.
      Он поцеловал ее в румяную щеку, а она порывисто обняла его.
      – Да поможет тебе Бог, Джаррет. Мы с Джошем так любим тебя.
      И вот Тара уже стояла на палубе корабля и грустно смотрела на городок, ставший для нее родным и близким. С каким удовольствием она покинула бы «Магду» и вернулась туда.
      Но это невозможно: Джаррет, грозный страж, никогда не допустит этого. Его сильные горячие руки легли на ее бедра. Таре хотелось сбросить их… И совсем не хотелось…
      – Мои поздравления, дорогая, – услышала она его шепот.
      – С чем?
      – С тем, что высоко держишь голову, не прыгнула в реку и не поплыла к берегу.
      – Берег еще не так далеко, – ответила она. – И мы на реке.
      – Да, и она понесет нас в самые дебри, все дальше от обжитых мест.
      Тара понимала, что он поддразнивает ее, но все же тяжело вздохнула, поскольку он сказал чистую правду.
      Корабль отплывал все дальше. Люди, стоявшие на берегу, медленно исчезали из поля зрения, а с ними, как казалось Таре, навсегда обрывались ее связи с внешним миром…
      Растительность по обеим сторонам реки становилась гуще, ветви деревьев почти смыкались над головой Тары, и это лишь усиливало ощущение, что она все дальше углубляется в дебри дикой страны, откуда нет возврата.
      Плавание проходило гораздо медленнее, чем в открытом море. Тара подолгу стояла на палубе, держась за поручни, и неустанно вглядывалась в меняющийся пейзаж, лишь на первый взгляд казавшийся однообразным. Внимательный взор улавливал оттенки зелени, разнообразную форму листвы и стволов деревьев, изгибы береговой линии, выныривающие из густой травы яркие головки цветов.
      Река становилась то шире, то уже, ветер временами вздымал волны и надувал паруса корабля. Порой они вновь опадали, и тогда слышнее становилось пение птиц и рычание или вой каких-то неизвестных Таре зверей.
      Однажды пошел дождь. Сквозь его завесу все виделось нечетко, и Таре показалось, будто с берега, из-за кустов, на нее смотрит индеец, украшенный перьями. Она испугалась, что он выстрелит из лука или ружья: ведь всем известно – индейцы очень меткие стрелки.
      Девушка вздрогнула и чуть не вскрикнула, когда полуобнаженный, босой, с бронзовым, как у индейцев, торсом, Джаррет коснулся ее плеча.
      – Иди в каюту! Не то промокнешь до нитки!
      Поскольку Тара молчала, он вгляделся в нее.
      – Что с тобой? Отчего ты такая бледная?
      – Я… я увидела там перья.
      – Перья? Тебя напугала птица?
      – Не делайте из меня идиотку, Маккензи! Это был индейский головной убор. Там, в кустах…
      – В кустах? Перья не растут на кустах.
      Тара вздернула подбородок, подхватила юбки и, сбросив его руку, направилась в каюту.
      – Извините, что побеспокоила вас своими страхами. Мне и в самом деле лучше уйти отсюда. Здесь дождь и другие не слишком приятные явления…
      Дождь заливал Джаррета, но он, скрестив на груди руки, вглядывался в береговую линию.
      Его мучили угрызения совести. Зачем он насмехался над ее страхами? На сей раз Джаррет действительно увидел большую птицу, но это вполне мог быть и индейский воин, затаившийся в зарослях. Ведь не у всех индейцев добрые намерения.
      Ливень продолжался почти весь день. Тара, не покидая каюты, разбирала картонки с одеждой, выкройками и отрезами, подаренными ей доброй Нэнси Рейнольдс. Она примеряла платья, нижние юбки, белье и начала даже прикладывать к себе и закалывать булавками то, что решила шить в ближайшее время.
      От этого приятного занятия ее отвлек приход Нейтана. Он принес поднос, уставленный мисками с едой. Основательно проголодавшаяся, Тара съела все с большим аппетитом.
      Когда она снова вышла на палубу, дождь и ветер уже прекратились. Судно тихо, словно крадучись, скользило по реке в сгущавшихся сумерках. Внезапно наступила такая темнота, какой Тара никогда не видела. Где-то в этой черноте, возможно, совсем близко, бродят полуголые, вооруженные до зубов индейцы и думают лишь об одном: как снять еще несколько скальпов с ненавистных белых.
      Но их не было ни видно, ни слышно, зато с палубы доносились голоса матросов, иногда слышался громкий смех.
      Тара вернулась в каюту. Ей не хотелось раздеваться. Лучше уж снова уснуть одетой, как накануне, когда ждала Джаррета, а он проводил время неизвестно где и с кем.
      Воображение рисовало девушке индейцев, занесших над ней свои томагавки. Время от времени она думала о муже, изменившем ей на третий день после женитьбы.
      Во сне Тара увидела себя в густом безмолвном лесу. Она куда-то бежала босиком, к чему-то прислушивалась, однако слышала только удары своего сердца, заглушавшие все прочие звуки. Но Тара знала, что эти звуки должны быть: треск сломанных веток, тихие шаги, дыхание преследователей.
      Уильям, ее брат, тоже был в этом лесу, но где-то впереди. Тара отчаянно зовет его, хочет нагнать, но не может и понимает, что обречена стать жертвой своих преследователей – индейцев.
      У одного из них томагавк, голова украшена перьями, черные как смоль волосы и глаза как угли. Он обнажен до пояса. Штаны из оленьей кожи обтягивают стройные ноги.
      Он уже догоняет ее, суровый и непреклонный. Но почему… почему этот индеец так похож на Джаррета?.. Тара хочет крикнуть, но не может. Вокруг полное безмолвие. Она споткнулась о корень высокого дерева. Его ствол покрыт сероватым мхом. Тара упала, и платье извилось, словно шлейф. Лежа на земле, она смотрит вверх. Над ней нависает томагавк, украшенный скальпами белых людей. Он опускается все ниже…
      Тара снова пытается закричать.

      Видимо, она и впрямь закричала, потому что ее тряхнули за плечо.
      Сначала Таре казалось, что она смотрит в глаза страшного индейца из сна, но потом поняла: это глаза Джаррета, ее мужа. Он склонился над ней, и неяркое пламя свечи бросает отблески на его лицо. Темные волосы Джаррета туго стянуты и заплетены сзади в косицу.
      – Тара, что с тобой?
      – Мне приснилось… Нет, это не сон, а явь! – Она дрожала от страха.
      – Тара… – Джаррет коснулся ее волос, но она тряхнула головой, избегая его прикосновений.
      – Не трогайте! Оставьте меня… – Тара забилась в угол кровати, к стене и почти уперлась коленями в подбородок. – Вы не понимаете… не знаете… Вы как слепец… плывете куда-то… тянете меня за собой… Уйдите…
      Она сразу пожалела, что эти слова вырвались у нее. Джаррет тихо выругался. В его темных глазах пылала ярость, на скулах ходили желваки.
      – Я проявил слепоту только в одном, миссис Маккензи, в том, что женился на вас!
      Джаррет шагнул к двери, и она неожиданно вскрикнула:
      – Куда вы?
      Он удивленно поднял брови.
      – Туда, где могу спокойно сидеть, не касаясь вас.
      Джаррет сел в кресло у конторки и поставил перед собой бутылку рома. Сделав большой глоток, он вытянулся в кресле, положил ноги на конторку, но тут же опустил их и посмотрел на Тару.
      – Впрочем, кажется, вам угодно, чтобы я вообще исчез из каюты?
      Она молчала.
      – А, понимаю, я не должен уходить слишком далеко, иначе вам станет страшно. Однако мне следует держаться на расстоянии от вас, не доставляя лишних хлопот. Так?
      Тара молчала.
      – Поворачивайся и спи! – внезапно рявкнул он.
      Она подняла на него глаза.
      – Маккензи… вы…
      – Черт возьми, Тара! Засыпай скорее! Я не притронусь к тебе.
      Она повернулась к стене, ощущая спиной его взгляд, словно пронзающий ее. Заснуть Тара не могла и вспомнила недавний, сон, в котором не то индеец, не то Джаррет преследовал ее. Она слышала, как он прикладывается к горлышку бутылки, потом ставит ее на стол.
      «Он устанет сидеть так всю ночь, – думала Тара. – И подойдет ко мне, и ляжет рядом, и, даже сердясь на меня, прикоснется, обнимет… И все будет как позапрошлой ночью».
      Но он не подошел к Таре, не лег рядом. Утром, проснувшись, она поняла, что Джаррет провел всю ночь в кресле. Да, он поступил так, как сказал: не притронулся к ней.
      С тяжелым сердцем Тара встала, умылась, привела себя в порядок и вышла на палубу. Нейтан, взобравшись на главную мачту, оглядывал окрестности.
      «Наверное, смотрит, нет ли индейцев», – подумала она и помахала ему рукой.
      Нейтан улыбнулся ей. Она прошла к капитанскому мостику.
      Джаррет стоял за штурвалом, полуодетый, как и вчера.
      – А, доброе утро, любовь моя. Как спалось?
      – Хорошо. А вам?
      – Прекрасно. Бутылка рома – приятное общество. Греет не хуже жены.
      Тара не ответила на его колкость.
      – Много еще индейцев видела во сне? – спросил Джаррет.
      – Их слишком много наяву, мистер Маккензи.
      – Верно. Даже по берегам этой реки. – Он указал на зеленые заросли. – Но тебе незачем беспокоиться.
      – Они безопасны для меня? – язвительно осведомилась Тара.
      – Конечно.
      Она подошла к борту, оглядела ближний берег. После вчерашнего дождя зелень казалась еще ярче и красивее. Ветер совсем стих. Природа зачаровала ее.
      – Признайся, – Джаррет усмехнулся, – все, что ты видишь, прекрасно. Как в настоящем раю!
      Он прав. Их окружала особая, дикая красота, непривычная для тех, кто связал свою жизнь с цивилизацией.
      Да, он прав, но отчего в его голосе насмешка и вызов? Почему Джаррет так суров с ней, непримирим? Не прощает ничего.
      Тара нахмурилась.
      – То, что для одного рай, для другого – ад.
      Он снова, усмехнулся. Таре почему-то уже не хотелось смотреть на проплывающие мимо них берега, и она ушла с палубы. Чем разговаривать с ним, лучше заняться шитьем.
      За этим занятием Тара провела почти весь день. Джаррет пришел лишь к вечеру. Вернее, к ночи. Тара уже лежала и снова притворилась, что спит, а он, как и накануне, сел к столу с бутылкой рома.
      На этот раз Тара так и не заснула. Она мучительно размышляла о том, почему не может сделать шаг ему навстречу. А между тем ей очень хотелось этого.
      «Нет, – твердо сказала себе Тара, – в Тампе он отсутствовал всю ночь. После такого оскорбления я ни за что не подойду к нему первая! Никогда!»
      Поздним утром Тару разбудили громкие голоса, и, она не сразу поняла, что члены команды перекликаются с людьми на берегу, – значит, корабль бросил якорь.
      Соскочив с койки, она подбежала к двери каюты и распахнула ее.
      Они стояли в бухте, а сбоку от нее на фоне густой зеленой травы виднелись две постройки – одна с окнами, другая с глухими стенами. Между ними возвышался большой красивый дом в колониальном стиле. Терраса с массивными белыми колоннами была обращена к реке. Вокруг дома пестрели цветы. «Неужели, – подумала Тара, – все это действительно находится в краю болот?»
      – «Симаррон», – сказал Джаррет, бесшумно приблизившись к Таре.
      – Что?
      – Это место называется «Симаррон».
      Произнеся про себя это слово, Тара вспомнила, что в переводе с испанского оно означает «беглец», «беженец»… «бродяга». Американцы чаще употребляют индейское слово «семинол».
      «Какое отношение имеет это к Джаррету Маккензи, – размышляла Тара, – он-то ведь ниоткуда не убегал. Иное дело я – беглянка, против моей воли привезенная в этот рай, возникший на дикой земле. Кто знает, быть может, мне и суждено обрести здесь рай… И навсегда остаться в нем. Нет, скорее и здесь я буду все той же беглянкой… изгнанницей…»
      Тара вздрогнула, услышав:
      – Надеюсь, ты не ступишь на землю своего нового владения в ночной сорочке?
      Она обернулась, желая дать отпор Джаррету, но тут увидела, что сам он одет, как на званый прием: белая сорочка, малиновый жилет, черная фрачная пара, тщательно причесанные волосы.
      – Конечно, – вырвалось у Тары, – Лайза никогда бы так не поступила!
      – Верно, – спокойно ответил Джаррет.
      – Если вы любите ее до сих пор, зачем женились на мне? – Слова срывались с ее языка, словно повинуясь какой-то непреодолимой силе.
      – Мы едва знакомы, моя милая, и потому дело вовсе не в любви, а только в соблюдении приличий.
      – Но если вы так любили ее…
      – О Господи! Конечно, любил. Но Лайзы больше нет. И все обитатели моего дома ждут новую хозяйку.
      – Что ж, мистер Маккензи, обещаю вам неукоснительно соблюдать приличия.
      Тара поспешила в каюту, опасаясь, как бы разъяренный Джаррет не последовал за ней. Однако он остался на палубе, и, к своему удивлению, Тара услышала его смех.
      Тара быстро надела золотистое платье, белые перчатки и светлые туфли.
      Джаррет уже стоял на причале, беседуя с высоким, стройным, светловолосым и голубоглазым мужчиной. Третьим собеседником был чернокожий с истинно королевской осанкой.
      – Джентльмены, моя жена! – сказал Джаррет, помогая Таре спуститься по сходням. – Тара, познакомься, это Дживс. – Он подвел ее к негру. – Дживс – домоправитель, а Рутгер, – Джаррет указал на блондина, – занимается всеми прочими делами.
      – Как поживаете, джентльмены? – Тара слегка склонила голову, заметив при этом, что мужчины смотрят на нее с интересом и одобрением.
      – Дживс проведет тебя в дом, покажет тебе твою комнату и распорядится, чтобы Молли подала кофе или чай. А я должен потолковать с Рутгером.
      Дживс ослепительно улыбнулся и повел Тару к дому по вымощенной камнем тропинке.
      Тара во все глаза смотрела на великолепный особняк.
      – Лучший дом во Флориде! – Дживс произнес это с такой гордостью, словно дом принадлежал ему.
      – Не сомневаюсь.
      – Мистер Маккензи занимался строительством не меньше десяти лет, мэм, никуда не отлучаясь. – Дживс говорил так правильно, будто учился в лучшем учебном заведении. – В доме двадцать три комнаты, миссис Маккензи, – добавил он. – С ним немало хлопот, и я рад, что мистер Маккензи привез новую хозяйку.
      – Спасибо.
      – Ну вот мы и пришли, мэм.
      Дживс раскрыл перед ней тяжелые двойные двери, и они вступили в просторный холл. Отсюда, пояснил домоправитель, можно пройти в большую гостиную, и главную столовую, в комнату для завтраков, библиотеку, кабинет и гостиную для дам. Кухня находилась в примыкавшем, к дому флигеле; на втором этаже помещались хозяйские спальни, еще одна гостиная, три детские и три гостевые комнаты. Прислуга жила выше.
      Дживс провел Тару в комнату для завтраков, куда Молли, девушка-ирландка, вскоре принесла кофе и сандвичи.
      От волнения у Тары пропал аппетит. Она внезапно поняла, что прежняя ее жизнь кончилась и наступил новый этап.
      В этой приятной, светлой, веселой комнате, окно которой выходило на широкую зеленую лужайку, залитую солнцем, Тара провела больше часа, злясь, что Джаррет забыл о ней.
      Когда прошел еще один час, Тара выбежала в холл. Куда бы пойти? Ей не хотелось осматривать дом одной, и она решила прогуляться по саду. Заметив постройки, напоминавшие конюшни, она направилась к ним, а открыв дверь, Тара услышала смущенный голос:
      – Мэм… кто вы?
      К ней приблизился мальчик лет пятнадцати, и Тара, распознав в нем индейца, похолодела от страха.
      – Не могу ли я чем-нибудь помочь вам? – спросил он.
      – Я… – застенчиво молвила Тара. – Я – миссис Маккензи…
      Теперь перепугался мальчик.
      – Но… миссис Маккензи умерла.
      – Я… новая жена мистера Маккензи. А кто ты?
      – Меня зовут Питер, мэм. Я приглядываю за лошадьми.
      – О, Питер! Можно я посмотрю на них?
      – Конечно, мэм. Пойдемте.
      Мальчик повел ее к стойлам, чистым, просторным, аккуратно подметенным, пахнущим свежим сеном. Тара поняла, что Маккензи и впрямь рачительный хозяин, хотя и способен на легкомысленные, совершенно необъяснимые поступки.
      Питер любил лошадей и много рассказывал о каждой из них, так что время бежало незаметно.
      – Тара! Тара! – вдруг раздалось поблизости.
      – Это мистер Маккензи, – сказал Питер.
      Джаррет стоял в дверях конюшни, вперив в жену возмущенный взор.
      – Какого черта! – закричал он. – Где ты торчишь столько времени? Я жду тебя уже несколько часов.
      – Это я ждала несколько часов!.. – резко возразила Тара.
      «Неужели мне суждено всю жизнь провести в постоянных ссорах с этим человеком? – с тоской подумала Тара. – Он сильный и властный, а потому будет всегда одерживать верх надо мной. Однако и я не робкого десятка и окажу ему достойное сопротивление… Вот и сейчас Джаррет совершенно не прав».
      – Ты что, решила напугать меня? Ушла, даже не предупредив!
      – А разве вы испугались? Отчего? Кто уверял меня, что здесь я в полной безопасности?
      – Я боялся, что ты снова решишься на побег. Тем самым ты подвергла бы себя большой опасности.
      – Да, мне хотелось бы убежать – от вашего равнодушия, злости, раздражения.
      – Не говори так, – неожиданно мягко попросил Джаррет. – Но, пожалуйста, не отходи далеко. Опрометчивые поступки здесь плохо заканчиваются.
      Тут к ним подошли Роберт и Дживс.
      – Джаррет, – весело начал Роберт, – Хетти состряпала немыслимое жаркое из оленины и просила передать, что ждет хозяина к столу.
      – Иду. – Джаррет направился к дому, словно забыв о Таре.
      Недоуменно взглянув на Роберта и Дживса, Тара последовала за ним. Поведение Джаррета обидело ее до глубины души.
      «К черту! Я не желаю с ним разговаривать! К счастью, меня окружают милые люди – добрый Роберт, Дживс, Рутгер и Питер…»
      Тара узнала у Роберта, какой распорядок в доме, попросила Дживса познакомить ее с поварихой Хетти и помогла ей и Молли накрыть на стол. Изобилие свежей зелени в разгар зимы поражало воображение, а от запаха жаркого текли слюнки.
      – Роберт, – с надеждой спросила Тара, когда все сидели за столом, – а где же ваш дом?
      – Должен огорчить тебя, дорогая, владения мистера Трита находятся дальше по берегу реки, – насмешливо ответил Джаррет.
      – Не так уж далеко, – уточнил Роберт. – Граничат с вашими.
      Джаррет молчал, пока не доели жаркое. Потом Хетти принесла персиковый пирог и кофе со сливками.
      – Для мужчин, – объяснил Дживс, – в библиотеке приготовлено бренди. А для вас, миссис Маккензи, шерри. В дамской гостиной.
      После сладкого Джаррет поднялся из-за стола и сказал Роберту:
      – Извини, я приду в библиотеку чуть позже. А сейчас покажу Таре ее комнату. Она очень устала.
      – Но мне обещали показать весь дом, – возразила она.
      – Завтра, – отрезал он.
      – И я хочу шерри.
      – Дживс принесет тебе в комнату.
      – Спокойной ночи, Тара, – проговорил Роберт. – Уверен, вы привыкнете и скоро вам здесь понравится.
      Коснувшись губами его щеки, она выбежала из комнаты. Джаррет молча шел рядом с женой, изредка указывая ей дорогу.
      Он привел ее на второй этаж и открыл дверь в большую комнату, где стояли кровать и два шкафа. В камине потрескивал огонь. На полу лежал толстый ковер. На столе горела масляная лампа, освещая книгу для хозяйственных записей. На другом столе Тара заметила бритву, кружку, кувшин с водой.
      «Но ведь это комната Джаррета! Где же моя спальня?»
      – Я бы хотела… иметь свою спальню.
      Джаррет молчал.
      – Я знаю, вы не собирались жениться на мне, это произошло случайно… Кроме того, в наших отношениях в последние дни что-то изменилось, а потому…
      – Какие бы ни были наши отношения, – оборвал ее Джаррет, – вы моя жена и будете спать здесь. На этой постели.
      – Полагаете принудить меня? А сами…
      – Что сам?
      Тара не ответила, но так и не могла простить ему ночь в Тампе, проведенную неизвестно где и с кем, после того, что у них было на корабле.
      – Я буду поступать так, как сочту нужным! – крикнула она. – Не сомневайтесь.
      – Вот только удрать отсюда тебе не удастся, – насмешливо заметил он.
      Пропустив этот выпад мимо ушей, она продолжала:
      – Вы живете прошлым, постоянно думаете о женщине, которой уже нет в живых.
      Джаррет шагнул к Таре, приподнял ее и бесцеремонно швырнул на кровать. Она задохнулась от возмущения.
      – Как вы смеете? Я не позволю…
      – Мне наплевать, что ты думаешь об этом. Ты искала и ищешь защиты и вместе с тем хочешь своевольничать. Я не стану применять к тебе силу, но требую, чтобы ты помнила о своих обещаниях.
      – Вы угрожаете мне?
      – Напоминаю, что ты дала обет быть хорошей женой.
      Тара вдруг сникла, почувствовав нелепость своего бунта, безнадежность споров и ссор. Ведь она здесь одна. Одна как перст на клочке земли, окруженном непроходимыми лесами и болотами, рядом с человеком, который спас ее от преследователей, от беды. Но Тара не знала Джаррета и поэтому боялась его. Вернее, она знала его тело, но не душу.
      – Вы почти никогда не говорите со мной, избегаете меня, не объясняете, что и как я должна…
      – Чего ты ждешь от меня, если сама до сих пор ни словом не обмолвилась о себе? О том, почему и откуда сбежала.
      – Это не имеет отношения к вам. – Тара отвела глаза.
      – Так ты полагаешь, что мы можем жить рядом, ровно ничего не зная друг о друге?
      «О нет! Я не могу рассказать ему о том, что со мной произошло. В чем меня обвиняют. Он все равно не поверит. Мое признание лишь оттолкнет его, испугает…»
      – Значит, между нами будет постоянная война?
      – Нет! Не надейся. В моем доме не будет никакой войны!
      Джаррет подошел к постели, наклонился… Таре вдруг показалось, что он насильно овладеет ею. Однако Джаррет спокойно сказал:
      – Как бы там ни было, ты моя жена и останешься здесь, в этой комнате. Запомни.
      С этими словами он вышел.
      Тара долго не могла уснуть, иногда забывалась коротким тревожным сном и каждый раз, просыпаясь, ощущала, что она, как и прежде, одна.
      Джаррет так и не пришел к ней.

      Сразу по возвращении во Флориду Джаррет почувствовал, что обстановка накалилась куда больше, чем за все прошедшие месяцы и годы.
      Желая понять, что происходит, он провел ночь не в таверне Тампы, а отправился в форт и побеседовал с офицерами, а потом навестил в госпитале молодого солдата Рэнсома Кларка из отряда майора Дейда. Этот солдат остался в живых после резни, учиненной индейцами.
      Рэнсом едва говорил, но все же рассказал Джаррету подробности того боя в долине. Их конный отряд попал в засаду, несколько часов они оказывали сопротивление, прячась за трупами лошадей и отстреливаясь. Но противник превосходил их численностью, а место, куда их заманили, не годилось для обороны. Рэнсом чудом выжил – единственный из всех.
      – Держитесь начеку, Маккензи. Оцеола находился совсем в другом месте, когда наш отряд заманили в ловушку, но это было сделано с его ведома. Раньше он сам расправился с Уайли Томпсоном. А еще индейцы сожгли несколько плантаций. Кто знает, когда придет ваш черед… Я слышал, что многие индейцы уважают вас, но кто может за них поручиться?
      – Оцеола дал мне слово, – сказал Джаррет.
      – Оцеола тоже не вечен, и его влияние не беспредельно.
      – Что ж, дорогой Рэнсом, около ста человек на моей плантации умеют держать в руках оружие. Рядом земли Роберта Трита, а у него еще человек пятьдесят. И ружей у нас хватит. Да, я пользуюсь уважением у индейских племен, но они знают также, что «Симаррон» неплохо защищен.
      – Дай Бог, чтобы все обошлось, – прошептал раненый.
      Попрощавшись с ним, Джаррет вернулся к рассвету в таверну миссис Конолли, расположился в зале возле очага и, глядя на затухающие угли, размышлял о ближайших перспективах.
      Неужели весь мир… весь его мир… летит к чертям?
      Отчасти это уже случилось с Джарретом, когда он потерял любимую женщину, которая, связав с ним свою судьбу, внезапно и трагически погибла.
      Теперь он женился на другой женщине. И если первая пошла на это добровольно – по любви, то Тару вынудила к этому ситуация. Она не могла избежать ловушки – последнее слово напомнило ему ужасную участь отряда майора Дейда. Бедняжка Тара до сих пор продолжает сопротивляться.
      Из-за этого у них и не складываются отношения. Любое слово она встречает в штыки и постоянно отталкивает Джаррета, а он не хочет… терпеть этого. Ах, если бы она полностью доверяла ему… любила его, черт возьми!.. И была с ним до конца откровенна.
      Но ведь и он с ней не откровенен. Более того, раздражен, насмешлив, неласков…
      Кажется, Джаррет задремал, сидя, у огня.
      Эту ночь, первую после возвращения в «Симаррон», Джаррет провел не с молодой, волнующей его женщиной, а один, в своем кабинете.
      Проснулся он очень рано, позавтракал с Робертом и, когда тот уехал к себе, отправился, расстроенный, на конюшню. Крикнув Питеру, что помощь не нужна, Джаррет, не оседлав своего любимого чалого Шарлемана, вскочил на него. Его отец утверждал когда-то, что это и есть настоящая верховая езда.
      Он мчался во весь опор навстречу ветру, надеясь избавиться от тревожных мыслей и все спокойно обдумать.
      Джаррет проскакал по утрамбованной дороге через плантацию, через дальнее поле, за которым простирались его земли, пока еще не обработанные и не расчищенные. Здесь высились сосны и могучие дубы, под ногами, как пышный зеленый ковер, расстилался мох, журчали ручьи, сверкали на солнце яркие полевые цветы.
      Эта земля прилегала к территории, закрепленной за индейцами-семинолами по соглашению 1821 года.
      Конь Джаррета словно чуял, куда едет хозяин, и остановился в зарослях, на берегу глубокого ручья.
      Спешившись, Джаррет ополоснул разгоряченное лицо холодной водой, утолил жажду и покачал головой, увидев в ручье свое отражение.
      Он крепко зажмурился – только на мгновение, но это было очень опрометчиво.
      Кто-то навалился на Джаррета сзади, увлекая его за собой в ледяную воду ручья.
      Джаррета пронизало холодом. Сонливость как рукой сняло. Нащупав дно, он быстро обернулся, чтобы оказать нападавшему достойное сопротивление.
      Тот занял выжидательную позицию, слегка согнув и расставив ноги, и смотрел в глаза Джаррету.
      Иссиня-черные волосы и бронзовая кожа выдавали в нем индейца, но одет он был, как белый американец: высокие темные ботинки, темно-синие штаны, пестрая рубашка с широкими рукавами – мода, завезенная из Европы.
      Однако на голове, повязанной алой лентой, торчали сзади два орлиных пера, а в ножнах из оленьей кожи, прикрепленных к голени, был длинный острый нож.
      На темном лице стройного и мускулистого индейца выделялись светло-голубые глаза. Джаррет знал, что это Бегущий Медведь, индеец-семинол.
      Усмехнувшись, индеец сделал внезапный выпад, и Джаррет рухнул на берег ручья. Нападение не было неожиданным, а потому Джаррет мгновенно вскочил – и через секунду Бегущий Медведь лежал на земле, пытаясь оттолкнуть навалившегося противника.
      Борьба продолжалась с переменным успехом.
      Наконец, вырвавшись из рук Джаррета, индеец отбежал футов на пять и застыл со своей неизменной улыбкой.
      – Черт, а я думал, что на этот раз одержу верх! – Бегущий Медведь говорил по-английски свободно, но с легким акцентом.
      Джаррет лениво потянулся и глубоко вздохнул.
      – Это тебе почти удалось, братец. – Он поднялся на ноги.
      Они дружески обнялись.
      – Будь я проклят, если не рад тебя видеть! – воскликнул Джаррет.
      – С возвращением домой, брат, – отозвался индеец и серьезно добавил: – Кто бы подумал, что дела примут такой оборот?
      Бегущий Медведь, единокровный брат Джаррета, получил при рождении фамилию их отца – Маккензи, а имя – Джеймс. Живя среди индейцев, он сохранил свое европейское имя и добавил его к индейскому, родовому, ибо любил и чтил своего белого отца, Шона Маккензи.
      – Они часто принимают такой оборот, – ответил Джаррет. – Просто мы с тобой слепы, брат, и не можем видеть этого. Стараемся не видеть… Скажи мне, когда мы встречались последний раз, ты знал о намерениях Оцеолы?
      Джеймс покачал головой:
      – Те, кто говорит, будто он враг всех белых, ошибаются. Но мне неведомы его планы. В моих жилах течет кровь белых. Оцеола уважает белых, однако не хочет делиться со мной. И все же он не считает всех белых своими врагами.
      – Знаю. А ты слышал о том, как индейцы устроили резню, напав на белый отряд?
      Джеймс кивнул:
      – Слышал. Но не забывай, что Уайли Томпсон обошелся с индейцами не лучше.
      – Майор Дейд так не поступал.
      – Он военный человек. Вспомни, что делают солдаты с индейцами. Не только с воинами, но с женщинами и детьми.
      Вспомнив об этом, Джаррет содрогнулся.
      – Если бы белые выполняли условия соглашений, ими же и подписанных!..
      – Джеймс, это не оправдывает тех, кто заманил в засаду отряд Дейда и зверски уничтожил его. Выжил только один. Совершенно случайно.
      – А как поступают белые? – настаивал Джеймс.
      – Мы оба знаем, что делают и те, и другие, брат. Но ведь многие с обеих сторон желают мира. Ты говоришь, будто для Оцеолы не все белые – враги, так почему же такие, как ты и он, не могут преодолеть взаимную вражду?
      – Тебе лучше, чем другим, известно, как я молюсь, чтобы между индейцами и белыми установился мир. Я никогда не забываю нашего отца, великого человека, который умел смотреть вперед и по-настоящему, а не только на словах считал, что все люди равны. Но таких немного, и почему-то большинство белых совсем иначе относятся к индейцам.
      У воды лежал ствол давно упавшего дерева. Джаррет помнил его с детства. Он опустился на него к задумался. Джеймс присел рядом. Оба молчали. Им было что вспомнить, о чем подумать.
      Джаррет родился в Чарлстоне, Южная Каролина, в семье ирландского эмигранта. У его деда, лорда Маккензи из Корка, было восемь сыновей. Седьмой, Шон, стал отцом Джаррета.
      Жизнь в захудалом поместье не сулила никому, кроме самого старшего сына, ни радостей, ни простого благополучия, и Шон, достигнув пятнадцати лет, проявил силу и мужество: покинул отчий дом и отправился в далекую Америку. Там он присоединился к тем, кто воевал против Англии за независимость своей, новой родины.
      Попав, в конце войны в Чарлстон, Шон решил там остаться, поскольку без памяти влюбился в юную Джиневу Твид, единственную дочь преуспевающего торговца. Своенравная, избалованная красавица сразу заявила ему, что не намерена вступать в серьезные отношения с ирландцем, покинувшим свою семью. Но ирландец, проявив упорство и настойчивость, одержал победу.
      Вскоре после замужества Джинева заболела желтой лихорадкой. Шон самоотверженно ухаживал за ней и даже поставил жену на ноги. Однако здоровье к Джиневе не вернулось; она была слабой, почти беспомощной. Шон мечтал приобрести землю и заняться разведением пушного зверя, но состояние жены не позволило им уехать из города.
      Более десяти лет супруги оставались бездетными. Джаррет появился на свет лишь в 1802 году – к великой радости родителей. Но здоровье Джиневы все ухудшалось. Их первенцу не исполнилось и пяти лет, когда Джинева крепко прижала его к себе, улыбнулась Шону и тихо отошла в мир иной.
      Безутешный Шон Маккензи погрузился в такое отчаяние, что окружающие боялись за его жизнь. Убитый горем отец Джиневы делал все, чтобы спасти зятя, опасаясь, как бы Джаррет не остался круглым сиротой.
      Мало-помалу время залечивало душевную рану Шона. Им снова овладела мечта купить землю, заняться хозяйством и торговлей мехами. Он знал, что, заключая сделки с индейцами из Джорджии, многие торговцы сколотили большие состояния.
      Кроме того, еще молодому и полному сил Шону хотелось чего-то нового и неизведанного.
      В те дни совсем немногие из белых американцев решались жить в окружении индейцев, на их землях, и Шону зачастую бывало одиноко. Между тем сын его подрастал. Он унаследовал от отца смелость, интерес ко всему новому, желание учиться, умение постоять за себя. Это радовало Шона, и, возможно, впервые после смерти жены он испытывал удовлетворение жизнью.
      Джаррет, постоянно соприкасаясь с индейцами, все лучше узнавал их нравы и обычаи. Он понял сходство и отличия разных племен и их наречий.
      Когда мальчику исполнилось семь лет, у него появился брат. Отец объяснил ему, что полюбил индейскую женщину Мэри Маккуин, или Лунную Тень, дочь вождя семинолов на западе Флориды.
      Поскольку Мэри принадлежала к миру индейцев, Джаррет, выросший в этом же мире, принял ее как новую мать. Молодая, красивая, мягкая женщина сразу полюбила мальчика – не меньше, чем собственного сына.
      Они жили все вместе в бревенчатом доме, окруженном хижинами индейцев. Семья усвоила все лучшее от культуры индейцев: безграничную любовь к земле и глубокую духовность.
      Дом Маккензи все чаще посещали белые торговцы, иногда подолгу гостившие у них, но самые близкие отношения сохранялись с индейцами.
      В 1812 году Соединенным Штатам снова пришлось воевать с Англией. Вообще-то первые американские президенты придерживались нейтралитета и не вмешивались в европейские дела. Так, когда Наполеон объявил себя императором Франции и та вступила в войну с Англией, Соединенные Штаты не присоединились ни к одной из сторон. Но поскольку обе страны препятствовали американским кораблям, занимающимся мирной торговлей, и при этом захватывали суда и моряков, начались военные действия.
      Англичане, чтобы ослабить позиции американцев, привлекали на свою сторону индейцев, обещая им помощь и защиту от колонистов.
      Семья Шона Маккензи по-прежнему жила на территории индейцев, к счастью, не выступивших против американцев. Незадолго до этих событий Шон отправил обоих сыновей учиться в Чарлстон, но с началом военных действий забрал их из школы.
      Джеймс, еще не разбиравшийся в ситуации, заявил, что пойдет драться против англичан, за что отец надрал ему уши. Решить вопрос с Джарретом оказалось гораздо труднее.
      Когда войска генерала Эндрю Джэксона проходили мимо, мальчик, много слышавший о подвигах генерала и его солдат-теннессийцев, присоединился к ним, оставив отцу и мачехе короткую записку с извинениями.
      В ту пору Джаррету не исполнилось еще и пятнадцати, но выглядел он значительно старше – рослый, мускулистый, с серьезным смуглым лицом. В армию Джэксона его взяли охотно.
      Джаррет на всю жизнь запомнил боевое крещение на поле битвы и страх, испытанный в бою. Однако ему удалось преодолеть страх, а главное, не показать его. Этому и многому другому он научился от своих индейских друзей и соседей.
      Вернувшись домой, Джаррет увидел, как разгневан и обижен на него отец. И это потрясло юношу больше, чем первый страх. А потом его поразило то, как американцы отплатили индейским племенам, поддержавшим их в этой войне: захватывая принадлежавшие индейцам земли, их оттесняли все дальше на запад.
      Семья Шона Маккензи жила рядом с семьей родителей Мэри, на земле индейцев. Шону и в голову не приходило отделиться от своих новых сородичей. Когда появилась угроза, что индейцев лишат земли, Шон не знал, что предпринять.
      Джаррет решил обратиться к своему бывшему командиру генералу Джэксону и потребовать, чтобы их земли не трогали, а те, что отняли, немедленно вернули. Он считал, что генерал может отдать такое распоряжение.
      И вот Джаррет отправился в Новый Орлеан, недавно отвоеванный Джэксоном у французов. Там находился главный штаб генерала.
      Теперь, завершив войну с Англией и Францией, захватив у испанцев весь полуостров Флорида, генерал Эндрю Джэксон бросил свою армию на борьбу с индейцами, населявшими полуостров. Джаррет не понимал и не принимал действий генерала, но, памятуя о годах, проведенных под его началом, питал к нему уважение.
      «Всегда стой на своем, если чувствуешь, что прав», – учил его Джэксон, и Джаррет решил последовать совету генерала.
      Джэксон принял его поздно вечером. Совладав с волнением, Джаррет напомнил генералу о себе и рассказал о том, что его землю и дом, расположенные на индейской территории, собираются отобрать. Он добавил, что готов, как и прежде, защищать свою страну от любых противников – французов, англичан, испанцев. Но воевать с индейцами – не его удел.
      Джэксон, вначале разгневанный претензиями Джаррета, постепенно овладел собой, взял перо, бумагу и начал что-то писать.
      – Мой молодой друг, – сказал генерал. – Весьма сожалею, что наши пути разошлись, но я по-прежнему считаю вас своим боевым товарищем. Вы смелы и честны, а это дорогого стоит. – Он показал Джаррету то, что написал. – Вот документ, подтверждающий права всей вашей семьи на землю. Мы расстаемся, не сойдясь во мнениях, но, надеюсь, сохраним друг к другу добрые чувства.
      В тот же вечер на танцах в старом городе Джаррет встретил Лайзу. Они танцевали под звуки скрипок в старинном доме, построенном богатым испанцем. Девушка рассказала ему, как путешествовала с отцом по стране, как интересны ей новые необычные места. Лайза считала такие места настоящим раем.
      А потом… Джаррет и Шон получили во владение много земли, хотя большая часть ее была покрыта болотами или непроходимыми чащобами. И отец, и сын не боялись трудностей, любили работать сами и показывали пример другим. К несчастью, отец вскоре умер, но Джаррет не оставил начатого. Лайза стала его женой и разделила с ним все трудности жизни на новых землях.
      С индейцами все обстояло куда сложнее и хуже. Генерал Эндрю Джэксон, ставший вскоре губернатором Флориды, а затем и президентом Соединенных Штатов, продолжал придерживаться политики вытеснения индейских племен. Одни подчинялись приказу, осваивали предназначенные им земли, хотя и опасались, что со временем их погонят еще дальше; другие же брались за оружие.
      То, что происходило в годы юности Джаррета, продолжалось и теперь, когда ему уже перевалило за тридцать.
      Джаррет смотрел на брата, стоявшего у кромки воды. Этот высокий, красивый, необычный белый индеец мог принадлежать к любому из двух миров, но выбрал мир своей матери и жил с ее народом. Однако Джеймс не терял связей и с миром своего брата. Как и их отец, он судил о людях не по цвету кожи или происхождению, а по тому, чего они стоят.
      – Господи, – повторил Джаррет, – я и не ожидал, что дела настолько плохи. Да, сейчас мы снова пришли к настоящей войне.
      – Раньше происходило то же самое. Одни белые хотят воевать, другие – нет. То же и с индейцами. Весь вопрос в том, кто заинтересован в войне больше. Пока больше первые. А страдать будем мы, индейцы. Я, как ты знаешь, не нападал ни на майора Дейда, ни на Оцеолу. Но понимаю, что движет белыми и индейцами.
      – Ты отказался сражаться против нас? – спросил Джаррет. – Как смотрят на это твои сородичи?
      – Им известны мои взгляды.
      – Что ж, надеюсь, нас поймут, В Тампе я дал такой же ответ.
      – Мы не поднимем оружие друг против друга. – Джеймс улыбнулся. – А что думает об этом твоя новая жена, брат?
      Джаррет не в первый раз заметил, что слухи проносятся через джунгли быстрее ветра.
      – Моя новая жена не должна рассуждать о таких делах.
      – Не слишком ли ты строг с ней, брат? Разве ты еще не открыл ей, что у нее теперь уйма родственников среди местных «дикарей»? Чего уж никак не ожидал, – добавил Джеймс, – так это того, что ты вернешься женатым.
      – Я тоже не ожидал.
      – Ты говорил, что больше никогда не женишься, потому меня немного удивила эта новость.
      Джаррет пожал плечами, поднялся с бревна и подошел к ручью. Зимнее солнце, яркое, но не слишком теплое, серебрило воду. Листья шелестели под легким ветерком. Неподалеку от братьев опустился журавль.
      Прекрасная мирная картина.
      Этим и околдовывала Джаррета здешняя земля.
      А Тара не ощущает всего этого. Она настороженно относится к этим местам, даже боится их.
      – Джаррет! – окликнул его Джеймс. – Так ты говорил уже своей жене, что мы с тобой братья?
      – Нет, я не знаю, как она это воспримет. Я женился на ней, – пояснил Джаррет, – потому что она оказалась в трудном положении. Ей грозили серьезные неприятности.
      – Какие?
      – Не знаю. Она… убежала откуда-то.
      – Еще одна беженка. Как и мы – индейцы… Но при чем здесь ты?
      – Я выиграл ее в карты.
      – Ты женился на женщине, которую выиграл в карты? Это что – шутка?
      – Все было очень странно… Необычно… Она не из тех женщин, которых встречаешь в таких заведениях. За это ручаюсь.
      – Но зачем же жениться, брат? Ты мог просто переспать с ней. Ладно, я все понял. Она откуда-то сбежала, ты выиграл ее в карты, а потом женился. Потому что пожалел и она тебе понравилась. Так?
      – Можешь считать, что так.
      – Говорят, она очень хороша собой, – продолжал Джеймс.
      – Да… Тара – красивая женщина. Но я так и не знаю, кто и почему ее преследовал. Мне не удалось вырвать у нее признание. Она была очень испугана… Кроме того… – Он передернул плечами. – Я хотел ее. Таре необходимо было скрыться. А для этого нет места лучше, чем наши джунгли.
      – Значит, ты решил отплатить жене той же монетой и ничего не рассказал ни о себе, ни о своей жизни?
      – Да.
      – Итак, моя новая невестка, – усмехнулся Джеймс, – загадочная красавица? Горю желанием познакомиться с ней – и как можно скорее. Правда, в нынешних обстоятельствах это вряд ли обрадует Тару.
      – Да, она очень напугана, – согласился Джаррет. – И тем, что произошло с ней где-то на Севере, и тем, что увидела и узнала здесь, на Юге.
      – Мы ведем себя как настоящие дикари, – с горечью заметил Джеймс. – Как же ей не бояться?
      – Я пытался успокоить жену.
      – Сказал ей, что твоему дому ничто не грозит? Что, даже если война доберется до этих мест, ни один индейский вождь не позволит своим воинам и близко подойти к твоим владениям? Потому что ты человек слова и настоящий друг…
      – Потому что индеец Джеймс Маккензи, Бегущий Медведь – мой брат, – уточнил Джаррет.
      – Ты прожил с моим народом на семь лет дольше, чем я, и заслужил любовь и уважение. Расскажи обо всем этом своей жене.
      – Она и без того должна понимать, что если я выручил ее и, возможно, спас от убийц, то мне можно доверять.
      «Да, Джеймс прав. Нужно рассказать Таре все о себе и моих родственниках, познакомить с ними, терпеливо рассеять ее страхи… А со временем и она откроет мне свою тайну, вероятно, не такую уж страшную. Хотя кто знает?..»
      – Возможно, она уже наслушалась всякого, – проговорил Джеймс. – Ведь кое-кто до сих пор считает, что Лайзу убили мы, индейцы.
      – Это ложь, – отрезал Джаррет. – Кто бы мог сообщить ей такое?
      – Многие. Думаю, тебе стоит проявите к ней чуткость и почаще утешать ее.
      – Она избегает меня.
      – Но это ты привез ее сюда, в свой мир. А она пока еще живет прошлым.
      – Не удивлюсь, если Тара не расстанется с ним, но никогда не смирюсь с этим!
      – Оставляю тебя наедине с твоим гневом, большой брат, но по-прежнему мечтаю поскорее познакомиться со своей красавицей невесткой и, надеюсь, будущей матерью моих многочисленных племянников и племянниц.
      Джаррет насторожился. Что ж, это правда, он хотел и хочет детей, своих наследников. Он воспитывал бы их, учил, наблюдал, как они растут, становятся хозяевами на своей земле, чтобы жить в спокойном мире, без потрясений и войн.
      А чтобы завести детей, нужна, как известно, жена.
      И тут Джаррет снова признался себе, что хочет Тару.
      Братья обнялись.
      – Передай от меня привет и слова любви матери. – Джаррет называл так Мэри Маккензи, которая после смерти Шона жила у Джеймса. – Поцелуй моих племянниц, Сару и Дженнифер, а также красотку Наоми.
      Его невестка Наоми действительно была редкой красавицей с удлиненными, как у газели, глазами.
      – Хороша, ведь верно? – подмигнул ему Джеймс.
      Джаррет кивнул.
      – Ладно, познакомь меня со своей женой и поручи ее мне, а сам можешь одаривать поцелуями Наоми и всех, кого захочешь. Прошу тебя, приходи на обед, с женой или один. Проведай мать, ведь ты по-прежнему ее сын, независимо от того, началась война или нет. И Наоми соскучилась по тебе.
      – Скоро буду у вас, – пообещал Джаррет и добавил: – Помни! Ты – мой брат, что бы ни случилось!
      – Да, мы – сыновья Шона Маккензи.
      С этими словами Джеймс скрылся за деревьями.
      «Что ж, – подумал Джаррет, – и мне пора возвращаться к Таре».
      Его неудержимо потянуло к ней. Он понял, что был глупцом, боясь, как бы она не сбежала от него – в Новом Орлеане, в Тампе, даже здесь. Нет, это сам Джаррет убегает от Тары, избегает ее.
      Он с облегчением вздохнул.
      С этим покончено. Теперь все будет иначе.
      Свистнув, Джаррет подозвал коня, вскочил на него и, натянув поводья, поскакал к дому.

      Стоя на балконе, Тара смотрела на простирающийся перед ней величественный ландшафт.
      Она провела бессонную ночь, ожидая прихода Джаррета, желая объяснить ему свое состояние и надеясь укротить его гнев. Но он так и не появился, хотя в самой резкой форме потребовал, чтобы Тара не покидала спальню.
      Горечь обиды не проходила, и Тара, погруженная в печальные мысли, почти не замечала ни ласкающих лучей солнца, ни легкого ветерка, ни сверкающих вод.
      До нее доносились голоса людей, работавших в поле: негров, белых, краснокожих. Интересно, все они наемные рабочие или среди них есть и рабы? Нет, у Джаррета скорее всего нет рабов. Самой Таре рабство всегда внушало отвращение, но ведь она жила на Севере, а здесь относятся к этому совсем иначе, считают прибыльным. Тара также знала, что любой беглец мог укрыться во Флориде и рассчитывать на помощь. Индейцы отказывались выдавать беглых рабов, несмотря на предписания закона.
      Вновь окинув взглядом угодья «Симаррона», Тара подумала, что это действительно рай, хотя и полный опасностей.
      Почему Джаррет ничего не боится? Почему утверждает, что и дом, и его обитатели надежно защищены? Что это – бравада? Нет, это на него не похоже. И почему он отказался сотрудничать с военными? Как позволил себе такое? И они, похоже, приняли это как должное.
      «Джаррет разочарован во мне и не скрывает этого. Наши отношения становятся все хуже, напряженнее, хотя особой теплоты не было и раньше».
      Однако близость с Джарретом вселила в Тару уверенность, что он если и не влюблен в нее, то хотя бы сильно увлечен, охвачен страстью. Между тем, пробудив в Таре такие же чувства, он отошел от нее. Потерял интерес. Если так пойдет дальше, их совместная жизнь не сулит ничего, кроме мучений.
      Он просто деспот, решила Тара.
      Но, несмотря на все, что Джаррет сделал для нее, она не позволит ему попирать свое достоинство.
      Ей необходимо преодолеть страх. Она достаточно натерпелась, убежав из Бостона и добираясь до Нового Орлеана. Так что сейчас нечего бояться. Лучше уж погибнуть от индейского томагавка, чем вернуться назад.
      Тара вздрогнула, почувствовав, что кто-то приблизился к ней сзади.
      Это был он. Слегка расставив ноги, скрестив руки на груди, Джаррет насмешливо смотрел на Тару. Может, ей показалось, что насмешливо? Наверное, как всегда, сравнивает ее со своей покойной женой Лайзой, и, уж конечно, не в пользу Тары.
      Джаррет стоял так близко, что Тара могла коснуться его рукой, и ей мучительно хотелось этого, но она не осмелилась. О Господи, если бы рухнула стена, внезапно возникшая между ними! Тогда она вновь ощутила бы жар его тела, ласку и силу его рук. Ведь только рядом с ним ей спокойно и надежно.
      – Итак, любовь моя, как ты спала?
      – Спасибо, прекрасно, – небрежно ответила она, подражая его тону.
      – Приятно слышать. Слава Богу, что тебя не похитил посреди ночи какой-нибудь голый дикарь.
      – К счастью, и вас не похитили, мистер Маккензи.
      – Но я и не опасался этого.
      – О да, конечно! У вас же есть заклинание от индейских ножей и топориков. Однако и ваши прекрасные густые волосы могут украсить коллекцию скальпов.
      – Наконец-то хоть что-то во мне вам понравилось, миссис Маккензи.
      – Признаться, я дорожу и своими волосами и хотела бы сохранить их.
      – Как странно, любовь моя! Вы же совсем недавно собирались утолиться в Миссисипи, а сейчас беспокоитесь о волосах?
      Тара решила сменить тему этого дурацкого разговора, почему-то доставлявшего им обоим болезненное удовольствие.
      – Скажите, сэр, а как вы провели эту ночь? И где?
      – В моем доме, где мне всегда отлично спится. – Джаррет уселся на балюстраду, рядом с Тарой, не касаясь ее, но не сводя с нее пристального взгляда. – Как вам понравился наш дом?
      – Трудно сказать, – ответила она, – ведь хозяин этого райского уголка только обещал показать мне его, но надолго исчез, а я не осмелилась сама…
      – Хозяин райского уголка искал хозяйку, собираясь показать владения, принадлежащие ей, но она скрылась. Правда, потом ее нашли в конюшне… Однако хозяин испугался, что она удрала еще дальше. И вообще ему очень хотелось бы знать, от кого она бежит.
      Почему-то именно в этот момент Тара впервые поняла, что любит его так, как об этом пишут в книгах.
      Да, влюблена, хотя боится его, обижается за резкость, насмешливый тон. Впрочем, теперь все это отошло на второй план. Сейчас Тару завораживали необыкновенные глаза Джаррета, его спокойная сила, мускулистые руки, недавно сжимавшие ее в объятиях… И она снова жаждала этих объятий…
      Тара быстро опустила глаза.
      То, что она сейчас поняла, не принесло ей радости. Что даст ей любовь к человеку, который не питает к ней никаких чувств, относится с насмешливым равнодушием и лишь изредка снисходит до нее, утоляя свою страсть… Если не находит более достойной замены.
      Однако сейчас Тара надеялась заключить перемирие.
      – Вы обещали ни о чем не расспрашивать меня.
      – Разве? – удивился он.
      – По-моему так, сэр.
      Тара снова начинала злиться, но почему-то от этого любовь к нему только усиливалась.
      – Вполне возможно, дорогая. Но не могу же я не проявлять любопытства к твоей персоне. Особенно теперь, когда ты стала полноправной хозяйкой нашего совместного рая.
      – Но вы обещали…
      – Любопытство сильнее меня. Даже не любопытство, а необходимость знать больше о своей ближайшей родственнице. Я ни о чем не спрашиваю тебя, просто рассуждаю… Судя по твоему произношению, ты откуда-то с Севера. Скорее всего из Бостона. Но иногда у тебя проскальзывают интонации Юга… Впрочем, это ни о чем не говорит. Ты могла приехать в Новый Орлеан откуда угодно. Даже свалиться с неба.
      Джаррет ласково коснулся ее щеки.
      – Вы обещали… – беспомощно прошептала она.
      Он легко коснулся ее губ.
      – Да, обещал, что ты будешь в безопасности, и сдержу свое слово. Прислушивайся к моим советам – это поможет тебе избежать опасности.
      – Почему вы так уверены в себе?
      – Потому что…
      Его окликнули с пристани:
      – Мистер Маккензи! К берегу подходит судно, сэр!
      – Извини меня. – Спрыгнув с балкона, Джаррет устремился к пристани.
      Тара поспешила за ним.
      Восьмипушечный корвет с вооруженными солдатами стоял у причала. Среди них Тара заметила того светловолосого офицера, которого видела в Тампе.
      – Тайлер! – крикнул ему Джаррет. – Не думал так скоро увидеть тебя!
      – Я тоже не собирался пускаться в плавание вслед за тобой, – отвечал тот, сходя на берег. – Надеюсь, ты уделишь мне немного времени?
      – Конечно. – Они обменялись рукопожатием, и Джаррет взглянул на Тару. – Ты не знакома с капитаном Аргоси? Тайлер, это моя жена, Тара.
      Капитан поклонился Таре, а вслед затем представил Джаррету своих помощников, сержантов Райса и Калпепера.
      – Тара, – сказал Джаррет, – надеюсь, джентльмены согласятся пообедать с нами. Распорядись, пожалуйста.
      «Он хочет избавиться от меня, – подумала она. – Опасается, что я услышу те ужасы, о которых они будут говорить».
      Но, вспомнив, что обещала подчиняться Джаррету, направилась к дому.
      Дживса она нашла на кухне. Он что-то оживленно обсуждал с кухаркой Хетти.
      Увидев Тару, они улыбнулись.
      – У нас будут к обеду гости, – смущенно сообщила Тара. – Капитан Аргоси и два сержанта.
      – Я уже распорядилась, – сказала Хетти, – чтобы тем, кто останется на корабле, девушки отнесли пирожки. Мы всегда делали так. Миссис Лайза неизменно…
      – Последуем традиции. – Тара принудила себя улыбнуться. – Их нужно сохранять и чтить, верно?
      – К обеду я готовлю цыплят, – продолжала Хетти.
      – Может, пожарить их? – робко предложила Тара. – А еще картофель и побольше зелени. Хорошо бы подать рыбу для мужчин.
      – Хетти так запекает рыбу! – оживился Дживс. – Никто лучше не умеет!
      – Вот и прекрасно, – улыбнулась Тара. – Надеюсь отведать это блюдо.
      – А на сладкое что подать, миссис? – спросила Хетти.
      – У нас есть яблоки?
      – Их и не счесть!
      – Так, может, яблочный пирог?
      – У нас такой яблочный пирог… – вставил Дживс.
      – Что лучше и не бывает, – закончила за него Тара.
      – Чистая правда, мэм.
      – Значит, все будет хорошо.
      Тара вышла, вполне удовлетворенная беседой.
      Ее нагнал Дживс и попросил спуститься с ним в подвал и помочь ему выбрать напитки.
      Тара увидела несметное множество бутылок: из Франции, Италии, Испании. Вина, изготовленные в Америке, Джаррет привозил из своих поездок. Тару удивило, что подвал вырыт в такой болотистой почве, однако она заметила, что дощатый пол совсем сухой.
      Выбрав несколько бутылок с красным и белым французским вином, Тара поняла, что Дживс доволен ею.
      – У вас хороший вкус, мэм.
      – Я очень старалась заслужить ваше одобрение, Дживс, – весело призналась она. – А теперь скажите, зачем сюда прибыл капитан Аргоси?
      – Миссис Маккензи, я…
      – Не надо, Дживс. Я ведь уже не ребенок. Не нужно меня успокаивать… Как по-вашему, – Тара понизила голос, – если джентльмены собрались в библиотеке, им не помешает бутылка виски? Поставьте, пожалуйста, на поднос бутылку и бокалы, а я отнесу в библиотеку.
      – Миссис Маккензи, в библиотеке есть бар, где джентльмены найдут все, что нужно.
      – Неужели? – Она нахмурилась. – А почему бы мне не отнести им фрукты? Ведь, по словам Хетти, в доме полно яблок.
      – Миссис Маккензи, я…
      – Дживс, – твердо сказала Тара, – будьте любезны, приготовьте поднос с фруктами.
      Хитрость не удалась. Едва Тара вошла в библиотеку, как мужчины замолчали, так что она услышала лишь слова благодарности за угощение. Джаррет проводил ее насмешливым взглядом.
      Предложение Дживса принять горячую ванну немного утешило Тару.
      Она лежала в ванне, пока не остыла вода, потом оделась и занялась шитьем, решив закончить платье, начатое еще не корабле. Но, вспомнив слова Нэнси Рейнольдс о том, что здешняя прачка Кота – мастерица шить, попросила Дживса прислать ее.
      Кота, привлекательная молоденькая итальянка, попала в Америку недавно и еще плохо говорила по-английски. Но девушки быстро поняли друг друга и с энтузиазмом обсудили фасон нескольких платьев. Кота приступила, к шитью без промедления.
      Готовясь к примерке; Тара осталась, в корсете и панталонах. Внезапно дверь без стука распахнулась, и на пороге появился Джаррет Маккензи. Тара залилась краской. Смутившаяся Кота вскрикнула «scusi», что по-итальянски означает «извините», и выскочила из комнаты.
      Джаррет пропустил девушку и закрыл дверь.
      – Обед уже подан, – сообщил он.
      – Сейчас… Я почти готова.
      Джаррет подошел к камину, где стояла Тара, прижимая к груди платье.
      – Кота так быстро сшила его? – спросил он.
      Тара покачала головой.
      – Я начала шить платье еще на корабле. Сейчас мы вместе заканчивали.
      – Ты прекрасная портниха.
      – Я же сказала вам, что постараюсь быть хорошей женой.
      – Не это главное, Тара.
      Она метнула на него гневный взгляд.
      – А главного во мне как раз нет!
      – В тебе есть все, – печально проговорил Джаррет, – но только не для меня.
      Тару вдруг охватила безумная жалость к нему. Этот человек мог жениться на любой красавице, готовой беспрекословно выполнять его требования. И что же? Под влиянием минутного порыва Джаррет совершил непоправимую ошибку, связав себя священными узами брака с незнакомой женщиной, замешанной в страшном деле, о котором она не хочет… не может ему рассказать.
      Но заговорила Тара совсем о другом:
      – Джаррет, зачем они приехали? О чем беседовали с вами?
      – Объясню позже. Сейчас нет времени.
      – Пожалуйста, скажите…
      В этот миг Джаррет потянул у нее из рук платье, и ей пришлось выпустить его.
      – Парижская мода? – осведомился он, – Может, ты приехала сюда из-за границы? Дживс убежден, что ты знатного рода и скрываешься в нашей стране от какого-то великосветского скандала.
      Тара взяла у него платье.
      – Я первая задала вопрос и жду ответа. Зачем сюда прибыли солдаты?
      Джаррет не отвечал, переводя взгляд с нее на платье.
      – Изумительно!
      – Оно так нравится вам?
      – Еще больше та, которая наденет его.
      Снова завладев платьем, Джаррет небрежно отбросил его. Тара нагнулась за ним, но он схватил ее за плечо и привлек к себе.
      Она замерла. Ей так хотелось этого последние дни!
      – Джаррет, – тихо промолвила Тара, – нас ждут к обеду.
      – Верно. Кроме того, ты просила меня не прикасаться к тебе.
      – Джаррет, ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. Зачем они приехали?
      – Зачем? – Он еще теснее прижал ее к себе.
      Она дрожала всем телом.
      – Зачем? – повторил Джаррет и вдруг отпустил ее. – На все вопросы я отвечу позднее, вечером. – Он направился к двери, но обернулся. – Имейте в виду, миссис Маккензи, этой ночью я не стану сторожить вас снаружи. Вы спрашивали, где я ночую? Отныне здесь и только здесь. Но, боюсь, это не даст вам отдохнуть!

      Тару так била дрожь, что ей пришлось сесть. Желтое шелковое платье с белым кружевом смялось у нее в руках, и она лихорадочно расправляла его. Тара не понимала, что с ней. Она боится того, что произойдет вечером, или ненавидит себя за то, что так желает этого?
      Потом Тара подумала, что военный корабль приплыл сюда не случайно. Значит, случилось что-то страшное, но от нее это скрывают. Она должна все узнать!
      Тара быстро оделась. Возможно, если она выяснит правду, ей будет уже не до мыслей о предстоящей ночи.
      Мужчины сидели за столом, попивая вино и терпеливо ожидая ее прихода. Увидев Тару, они поднялись, любезно поздоровались, а Джаррет проводил ее к месту в торце стола, покрытого белоснежной скатертью. Столовое серебро блестело, фарфоровые тарелки имели самый изысканный вид.
      «Наверное, это приданое Лайзы», – подумала Тара и тотчас упрекнула себя за суетные мысли.
      Дживс кашлянул, и только тогда Тара догадалась, что домоправитель ждет, когда она велит подавать первое блюдо. Тара кивнула, и он улыбнулся ей.
      За столом шел приятный, непринужденный разговор: о погоде, о видах на урожай, о том, что нынче зима просто чудесная…
      – Если бы индейцы не начали эту проклятую войну! – в сердцах воскликнула Тара и невольно бросила взгляд на Джаррета, сидевшего в противоположном конце стола.
      Его глаза сузились и негодующе блеснули.
      – Разумеется, миссис Маккензи, – любезно проговорил капитан, – в этой глуши мы не в такой безопасности, как в Нью-Йорке, Бостоне или Филадельфии… Но и у нас есть свои преимущества.
      – Вы с Севера? – спросил у Тары сержант Райс.
      – С Севера? – повторила она, не отрывая глаз от тарелки.
      – Нет, – возразил другой сержант. – Миссис Маккензи настоящая леди с Юга. Это сразу заметно.
      Он был из Алабамы и, кажется, считал, что все настоящие леди родом оттуда.
      – Здесь у нас много прекрасных женщин с Севера, – вставил сержант Райс.
      – Джентльмены, – рассмеялась Тара, – я не из этих мест.
      К удивлению Тары, Джаррет пришел ей на помощь:
      – Моя жена, как видите, не хочет разочаровать никого из вас. А встретились мы и поженились в Новом Орлеане. Но ряд обстоятельств заставил меня поспешить сюда.
      – Каких? – вырвалось у Тары.
      – Дело в том, что неподалеку отсюда живет одна семья, но не на берегу реки, а в глубине джунглей. Я должен помочь им добраться до Тампы.
      – Вы? – воскликнула она. – Но почему?
      – Я должен помочь им, – твердо повторил он.
      – Но здесь капитан и с ним вооруженные люди!
      – Да, у него рота. Однако иногда один человек может сделать больше, чем целая армия.
      Гости притихли, почувствовав, что между хозяевами назревает размолвка, хотя и не понимали ее причины. Тара же думала только о том, что Джаррет уезжает и, возможно, надолго. А она остается одна перед лицом того неизвестного и страшного, что может произойти в любой момент. И дело не только в индейцах. Тара вдруг испугалась, что в отсутствие Джаррета ее разыщут те, от кого она убежала из Бостона. Кто же тогда поможет ей?
      – Но почему? Почему именно вы? – повторила она.
      – Дорогая, – терпеливо сказал Джаррет, – мы не должны лишний раз провоцировать столкновения… Однако все это неинтересно гостям, людям весьма осведомленным.
      Тара пригубила вино, любезно улыбнувшись капитану и сержантам.
      – Прошу извинить меня. Я ведь тут новый человек. Надеюсь, вам понравился обед, джентльмены. А сейчас вас ждут бренди и сигары. Я же должна уйти.
      Она поднялась из-за стола, совсем забыв, что еще не подавали ни десерта, ни кофе, и направилась к двери. Джаррет окликнул ее, но Тара не услышала его.
      Не поднимаясь к себе, она вышла на задний балкон, спустилась оттуда в сад, пробежала в сумерках по дорожкам, сама не зная, куда и зачем. Оказавшись под сенью раскидистого дерева, Тара обняла его шершавый ствол, словно надеясь обрести в нем утешение и защиту.
      Отсюда был виден причал. На якоре стояли «Магда» и корвет: на палубах уже зажгли фонари.
      Он уезжает, билось у нее в мозгу, в эти страшные джунгли, и один Бог ведает, что с ним случится… А если… если Джаррет не вернется?.. О Боже!.. Боже…
      – Черт возьми! – услышала она и вздрогнула всем телом. – Опять удираешь? Ты просто не в состоянии усидеть на месте!
      Сильная рука схватила ее за плечо. Джаррет! Опять он приблизился бесшумно! И как ему удалось так быстро найти ее в этих зарослях, в полутемном саду?
      – Не смейте так разговаривать со мной! – крикнула она, пытаясь вырваться. – Зачем вы уезжаете?
      – Я же говорил. Кроме того, я не знал, что тебе будет так меня не хватать.
      Опять этот насмешливый тон!
      – Значит, решили оставить меня на милость дикарей?
      – Некоторых из них ты уже видела здесь, в доме, и рядом с домом. Они очень страшные?
      – Почему вы ушли от гостей? – уже миролюбивее спросила Тара. – Меня они извинят: поймут, что мне надо поплакать о муже, готовом добровольно встретиться с охотниками за скальпами.
      – Вот так-то лучше, – добродушно проговорил Джаррет. – Твоя ирония мне больше по душе, чем истерические крики. Что же касается скальпа, полагаю, тебя особенно заботит твой. И это правильно, дорогая… Идем обратно.
      Джаррет повлек Тару к дому, несмотря на ее яростное сопротивление.
      – Я закричу! – пригрозила она. – Что подумают о вас гости?
      – Они привыкли ко всему, любовь моя. Ведь мы тоже отчасти дикари. Уверен, ты так и считаешь. Но гости уже отправились на корабль.
      – Вы настоящий тиран! – воскликнула Тара, но в голосе ее прозвучала нежность.
      Джаррет стиснул ее руку, повел по коридору и на втором этаже открыл дверь спальни. Их спальни.
      Окна были распахнуты, занавески колыхались от легкого ветерка. В комнате пахло полевыми цветами. Возле умывальника горела лампа, отбрасывая на стены причудливые тени.
      Джаррет взглянул на Тару:
      – Будь я проклят, если сегодня оставлю тебя одну!
      – Не оставляйте и завтра, – прошептала она.
      Внезапно Джаррет повернул Тару спиной к себе и начал расстегивать платье.
      Она попыталась вырваться.
      – Стой спокойно! Жаль рвать так хорошо сшитую вещь.
      Уже почти обнаженная, Тара сказала:
      – Если вы и вправду желаете этого, возьмите меня с собой.
      – Ах, моя дорогая, я бы с радостью, но… – Он пылко прильнул к ее губам.
      – Скажите, – прошептала она, когда Джаррет наконец отпустил ее, – чем я не подхожу вам как жена?
      – Я никогда не говорил, что ты мне не подходишь.
      – Но вы показываете это всем своим видом. Я знаю, что мое поведение не нравится другим, но не могу вести себя иначе.
      – Что?!
      – Не могу смолчать, если мне что-то не по душе, постоянно за все благодарить.
      – Что за чушь! Разве я требую этого?
      – Да, вы спасли меня, – продолжала Тара, не отвечая на его вопрос, – и я этого никогда не забуду. Но поставили мне условия в обмен на мою безопасность.
      – А вы полагаете, дорогая, что я способен безвозмездно рисковать своей драгоценной жизнью? И даже не замечать, что рядом со мной такая прекрасная женщина, до которой могу дотронуться?
      – Перестаньте!
      Но Тара не успела одернуть его. Джаррет бросил» ее на постель и начал ласкать. Она извивалась и стонала от наслаждения. Слова иссякли сами собой, уже совершенно ненужные.
      – Задуй лампу, – прошептала она, в первый раз обращаясь к нему на ты.
      Он мотнул головой.
      Его пальцы, губы снова были повсюду, обжигая ее. Соски затвердели, в зажмуренных глазах вспыхнули звезды.
      Тара ощутила тяжесть Джаррета, и когда он вошел в нее, вновь застонала.
      Казалось, она плыла среди облаков и ярких звезд. Реальный мир исчез. И вокруг не было… ничего, кроме этого смуглого мускулистого тела… и движений, от которых захватывало дух и прекращался отсчет времени…
      Когда все окончилось, Тара почувствовала опустошенность. Джаррет лег рядом и обнял ее. Их пальцы переплелись.
      Несколько минут протекло в молчании. Потом Тара спросила:
      – Ты действительно должен уехать?
      – Если бы у меня была малейшая возможность избежать этого, я бы остался с тобой.
      На глаза Тары навернулись слезы.
      – Я сделаю все, чтобы вернуться скорее.
      Тара начала засыпать, когда вновь ощутила его прикосновения. Все опять было так же, но и совсем иначе.
      Под утро она проснулась, ощутив, что Джаррет хочет ее, и снова отдалась ему. А потом Таре приснился страшный сон.
      Она убегала. Ее преследовал индеец с ножом в одной руке и томагавком в другой. Тара боялась посмотреть ему в лицо, потому что знала: это ее муж.
      И вдруг она замерла. Перед ней стоял Уильям. Кто-то, держа Уильяма за волосы, приставил к его горлу кинжал.
      Слова врага эхом отдавались в ее ушах. Тара снова бросилась бежать, слыша за собой шаги преследователя.
      – Возвращайся, Тара! – крикнул он. – Возвращайся! Спаси его… заплатив за это.
      – Уильям! – Она исступленно повторяла это имя, уверенная, что спасет его, если только добежит…
      Но куда добежит?
      Но индеец был уже рядом. Он угрожал Уильяму, намереваясь снять скальп. С него или с нее…
      – Тара!
      Чья-то рука прикрыла ей рот, и она, вздрогнув, проснулась. Стройный и сильный, как пантера, обнаженный Джаррет склонился над ней.
      – Ты кричишь так, словно тебя убивают. Кстати, кто такой Уильям?
      – Я… не знаю.
      – Кто такой Уильям?
      Губы у Тары пересохли, из глаз хлынули слезы. Слезы облегчения.
      Джаррет был рядом. Обнимал ее, гладил по голове.
      – Все хорошо, – говорил он, – я с тобой. Успокойся и засни опять. Я здесь.
      «Но ведь ты уедешь сегодня утром!» – с тоской подумала она.
      – Пока ты со мной, тебе ничто не угрожает, – шептал он. – Ты в безопасности.
      Постепенно Тара успокоилась, дрожь унялась. Страшное сновидение подернулось туманной дымкой.
      Тара забылась глубоким и спокойным сном. Когда же она наконец открыла глаза, то увидела повторение своего ужасного сна: над ней снова нависал Джаррет, уже совсем одетый – в белой сорочке с открытым воротом, в зеленом жилете, коричневом сюртуке, узких штанах и высоких сапогах. Стянутые в пучок волосы подчеркивали четкую правильность черт его лица.
      Как и в прошлый раз, он спросил:
      – Так кто же такой Уильям?
      Она покачала головой:
      – Джаррет, не нужно…
      – Кто он такой?
      – Джаррет…
      – Черт побери, кто такой Уильям?
      Джаррет схватил Тару за плечи и приподнял ее. Простыня соскользнула с обнаженной груди.
      – Джаррет… – беспомощно повторила она.
      – Кто он?
      – Ты же обещал… Джаррет…
      – К дьяволу обещания! Отвечай!
      Что ж, на этот вопрос она ответит. Но только на этот.
      – Я жду!
      – Мой брат! Уильям – мой брат!
      Она высвободилась, откинулась на подушки, натянула простыню и закрыла глаза, мечтая снова погрузиться в глубокий спасительный сон.
      Джаррет не отходил от постели.
      – Твой брат? Клянешься?
      Тара застонала от возмущения. Ну почему он не верит и продолжает допытываться? Она повернулась на бок, спиной к нему.
      Уснуть… Не видеть, как Джаррет уходит, оставляя ее наедине со всеми страхами.
      – Ладно, поговорим, когда вернусь.
      «Да, когда вернешься… Если вернешься… О, вернись, непременно вернись!.. Я погибну здесь без тебя…»
      Джаррет коснулся шеи Тары, убрав разметавшиеся волосы. Потом она ощутила прикосновение горячих губ.
      Но в следующую секунду поняла, что его уже нет в комнате, хотя не слышала ни шагов, ни звука отворяемой двери.
      Ушел!
      Тара вскочила с постели, накинув на себя простыню, и бросилась к двери. Поздно! Его голос уже доносился снизу – Джаррет отдавал распоряжения Дживсу. Метнувшись к окну, Тара увидела, что он вскочил на своего Шарлемана и быстро умчался.
      Чувствуя себя покинутой, Тара рухнула на постель и залилась слезами.
      О Боже, зачем он уехал? Ведь она так любит его!

      Тара потеряла счет дням.
      Поджидая Джаррета, она много узнала о «Симарроне» и скоро поняла, что, не слишком полагаясь на судьбу, ее муж принял необходимые меры для защиты своих владений. Их охраняли вооруженные люди, и весь «Симаррон» походил на маленькое государство со своими законами. Ничто не напоминало здесь военный лагерь, но внимательный взор заметил бы расставленные повсюду сторожевые посты. К тому же Тара знала, что время от времени Рутгер отправляет в глубь территории небольшие разведывательные отряды.
      Дживс показал наконец молодой хозяйке весь дом, до сих пор поражавший ее монументальностью, сочетавшейся с изысканным вкусом.
      Привыкла она и к своей комнате, даже полюбила ее. Особенно после того, как Дживс поставил туда вращающееся зеркало и красивый туалетный столик.
      Страхи почти оставили Тару, она обрела относительное спокойствие. Оно было нарушено только однажды, когда Дживс привел ее в небольшую комнату на втором этаже – «малую библиотеку».
      Там в простенке между окнами висел большой портрет женщины с длинной стройной шеей и величественной осанкой. Глубокие карие глаза казались загадочными; каштановые локоны обрамляли улыбающееся лицо.
      Тара сразу поняла, что это хозяйка «Симаррона», настоящая жена Джаррета, Лайза.
      Если портрет не лгал, она была очень хороша – и не только внешне.
      И здесь, в «Симарроне», несомненно, остался ее дух – в укладе жизни, привычках, традициях. Так будет всегда…
      «Но Лайзы нет, – напомнила себе Тара, устыдившись новой вспышки ревности. – А память о ней должна остаться – это вполне естественно. Беспамятство – порождение зла, бесчувственности. Оно недостойно людей…»
      Иногда, по нескольку раз в день, сама того не желая, Тара заходила в «малую библиотеку» и смотрела на портрет, а потом занималась домашними делами, думала о том, как поступила бы на ее месте Лайза. И приходила к выводу, что наверняка иначе, чем Тара.
      Со всеми вопросами Тара обращалась к Дживсу, и тот охотно отвечал ей. Однако когда она спросила о Лайзе, Дживс с глубоким вздохом сказал, что об этом трагическом событии мистер Маккензи расскажет ей сам. Примерно так же отвечали другие. А одна из служанок, большеглазая Тила, испуганно пробормотала, что масса Маккензи снимет с нее скальп, если она посмеет распускать язык.
      Как-то вечером Тара послала за Рутгером, чтобы узнать от него последние новости. Они вместе поужинали, и он рассказал, что, по сведениям одного из торговцев, проезжавших мимо, Тампа не подверглась нападению индейцев и вообще пока ничего тревожного не происходит. Когда же Тара завела разговор о Лайзе, Рутгер проявил такую же сдержанность, как и все домочадцы.
      Однажды, застав молодую хозяйку возле портрета Лайзы, Дживс спросил, не хочет ли миссис Маккензи побывать на ее могиле, и несколько смущенная Тара согласилась.
      Они подошли к небольшой роще, окруженной ажурной железной оградой. За оградой стояло несколько памятников, но внимание Тары сразу привлек тот, что находился почти в центре кладбища. Там над могилой распростер крылья печальный мраморный ангел.
      Подойдя ближе, она прочитала надгробную надпись:
       «Здесь покоятся земные останки Лайзы Марии Маккензи. Она родилась в Сент-Августине в 1806 году. Ангелы взяли ее из земного рая на небеса 18 января 1833 года. Любимая жена, благословенная хозяйка, оплакиваемая всеми, ты будешь вечно жить в наших сердцах».
      Тара обернулась в Дживсу, надеясь, что хотя бы теперь он поведает ей о причине столь ранней смерти несчастной женщины, но тот уже исчез.
      Неподалеку Тара заметила камень, на котором было высечено всего три слова:
       «Тому, кто ушел».
      Надпись на соседней могиле, напротив, отличалась многословием:
       «Мэри Лайд, родившейся в Дублине, Ирландия, в 1811, и умершей на плантации «Симаррон», территория Флорида, в 1831, а также ее мертворожденному ребенку. Пепел к пеплу, прах к праху, да благословит Господь своих детей».
      «Бедная Мэри Лайд! – подумала Тара. – И бедная Лайза – обе такие молодые… И несчастный ребенок!..»
      Подул свежий ветер, зашелестели листья, нарушив мертвую тишину кладбища.
      Тара увидела еще одно надгробие с великолепной мраморной Богоматерью и младенцем Христом. Какая печальная надпись:
       «Младенцу-дочери».
      Чей это младенец?.. Лайзы и Джаррета? Видимо, да. Недаром могилу осеняет крыло того же ангела. Впрочем, здесь похоронены и другие люди, не только из семейства Маккензи.
      Тара посмотрела на реку, почти скрытую деревьями. В той стороне пламенело закатное небо. Близились сумерки, и становилось прохладно.
      Внезапно Таре стало одиноко и страшно, как той женщине, любимой всеми, что покоится здесь под каменной глыбой.
      Тара пошла к дому. Казалось, что из сгущавшихся сумерек на нее смотрят печальные тени и осуждают за то, что она вторглась в их мир.
      Войдя в дом, она поспешила в гостиную, налила себе бокал шерри и добавила в него виски. Выпив спиртное почти залпом, Тара почувствовала облегчение и поклялась себе во что бы то ни стало узнать о прошлом Маккензи. Ведь он же все-таки ее муж!
      Но Дживса она спросила только о том, велики ли владения Джаррета и где находятся земли Роберта Трита.
      Дживс с улыбкой ответил на вопросы молодой хозяйки, они расстались, довольные друг другом.
      Теперь Тара знала: чтобы найти Роберта, нужно ехать вдоль небольшого ручья, протекающего по лугу за их домом и уходящего потом в лес.
      Туда она и направится завтра же утром!
 
      Жители Тампы напряженно ждали нападения индейцев, но этого не произошло. Джаррет сопровождал туда большую семью Паттерсонов, состоящую из одиннадцати человек, в том числе семерых детей. Этим людям пришлось бежать, бросив свою плантацию сахарного тростника, находившуюся слишком близко от мест, где собрались восставшие индейцы под предводительством Оцеолы.
      Джаррет выполнял обязанности проводника, так как не хуже индейцев знал джунгли и болота Флориды и мог сослужить хорошую службу, если бы, не дай Бог, им довелось встретиться с краснокожими.
      Но Бог миловал, и они благополучно добрались до Тампы. Если бы не два фургона, три коровы, четыре козы и еще кое-какая живность, принадлежащие семейству, всадник совершил бы такое путешествие дня за два, но сейчас оно заняло десять дней.
      Джаррету совсем не хотелось именно теперь, когда отношения с Тарой изменились к лучшему, так поспешно покидать «Симаррон», но он не мог отказать Джиму Паттерсону, ибо любил и уважал этого человека.
      Нередко во время трудного путешествия Джаррет размышлял о том, кто же такой Уильям? Он действительно брат Тары? Возможно, она откровенно расскажет о том, что с ней произошло, почему и от кого приходится скрываться.
      – Эй, Джаррет! – окликнула его Джил Паттерсон. – Неужели мы в Тампе?
      Худая сорокалетняя, но все еще привлекательная женщина подошла к всаднику. Она дружила с Лайзой, несмотря на разницу в возрасте, в семейном положении и происхождении. Отец Лайзы, герой войны за независимость Америки, уважаемый политик и богатый человек, растил дочь так, что она не знала трудностей и забот. Джил провела юность на хлопковом поле, где трудилась наравне с рабами-неграми. Сейчас на ее плантации работали только свободные люди, однако все они разбежались, когда война приблизилась к их землям.
      Джим тоже подошел к Джаррету.
      – Спасибо, дружище, – растроганно сказал он и положил руку на плечо жены. – Не знаю, что мы делали бы без тебя.
      – Думаю, Джим, индейцы не причинили бы вам ничего плохого, но…
      – Но, как говорится, береженого Бог бережет, – закончил Джим.
      Из фургона выглядывали повеселевшие дети. Джаррет знал всех с самого рождения и сейчас с горечью думал о том, что и у них с Лайзой было бы дитя… Если бы выжило… Их дочь была бы сейчас ровесницей близнецов Паттерсонов, Джоша и Кейлеба.
      – Сожалею, что отнял тебя у твоей новобрачной, – улыбнулся Джим. – Но скоро ты снова увидишь ее, и надеюсь, недолгая разлука пойдет вам на пользу.
      – Да, я сразу домой.
      – Хорошо, что никого не встретили в лесу, – вставила младшая сестра Джил. – Ни одного индейца.
      – Да, – согласился Джаррет, хотя несомненные признаки указывали на то, что семинолы сопровождали их, передавая друг другу, на протяжении всего пути.

* * *

      Капитан Тайлер Аргоси со своими солдатами к этому времени тоже вернулся в Тампу, совершив очередной рейд по реке, а также по суше в глубь территории.
      Они встретились с Джарретом в таверне миссис Конолли, и капитан за бокалом виски сообщил, что война разгорается; генерал Клинч теснит семинолов на запад. Все больше убитых и раненых, индейцы убивают фермеров, даже их жен.
      – Потолкуй с Джеймсом, – попросил Аргоси. – Может, он сумеет воздействовать на своих соплеменников. Иначе, боюсь, вскоре каждый белый мужчина будет придерживаться правила: увидев индейца, надо сразу стрелять в него.
      – Тебе хорошо известно, капитан, что Джеймс не убил ни одного белого. Однако сомневаюсь, что после того, как мы уничтожали всех индейцев подряд, Джеймсу удастся в чем-то убедить соплеменников.
      Капитан отпил из бокала, раскурил трубку.
      – Белые хотят, чтобы индейцев не было вовсе.
      – В том-то и дело, Тайлер. А индейцы этого почему-то не хотят.
      – Президент Энди Джэксон не успокоится, пока не добьется своего. Ты ведь с ним неплохо знаком, Джаррет.
      – Ему придется вести затяжную войну.
      Аргоси кивнул.
      – И все-таки поговори с Джеймсом.
      Джаррет тоже кивнул в ответ.
      Вскоре капитан поднялся и хлопнул по плечу собеседника.
      – Спасибо, что доставил сюда Паттерсонов. Жаль бедняг, всем понятно, что значит покинуть родной дом. А как бодро держатся! Надеюсь, вернувшись, ты застанешь жену на месте.
      – И я надеюсь. – Джаррет нахмурился.
      Пусть попробует, черт возьми, улизнуть!
      Капитан ухмыльнулся.
      – Не хотелось расставаться, а?
      – Пожалуй.
      – Передай, что я и мои сержанты восхищены ею, и она снится нам каждую ночь.
      – Поостынь, Тайлер, иначе это плохо для вас кончится.
      Рассмеявшись, они обменялись рукопожатием.
      – А еще передай жене, что капитан Аргоси всегда к ее услугам!
      – Иди, Тайлер, иди, пока цел… Капитан, отдав ему честь, ушел.
      Джаррет прикрыл глаза. Он устал, потому что плохо и мало спал во время перехода, чувствуя ответственность за судьбу друзей, и лишь изредка забывался тревожным сном. И не раз видел тогда, как Тара крадучись выходит из дома, намереваясь в очередной раз пуститься в бега.
      Допив виски, Джаррет поднялся в отведенную ему небольшую комнату, где уже стояла ванна с горячей водой.
      Погрузившись в нее, он вытянулся и вновь закрыл глаза.
      Возможно, Джаррет задремал, но, очнувшись, понял, что в комнате кто-то есть.
      Господи, Шейла! Чего хочет эта девчонка? Впрочем, он хорошо знал, что ей нужно.
      Шейла склонилась над ванной, опершись на нее обеими руками. Из-под легкого белого платья, надетого на голое тело, выпирали темные упругие соски.
      Если бы Джаррет не схватил ее за руку, она прыгнула бы к нему в ванну.
      – Джаррет! – На полных губах Шейлы заиграла кокетливая улыбка.
      Ну и бестия!..
      – Шейла… уходи.
      Джаррет был не совсем равнодушен к ней, но знал, что эта юная девица прилипчива, как пиявка.
      – Я ведь женатый человек.
      Она фыркнула.
      – Ну и что с того! Я же не прошу тебя жениться на мне! Я вообще никогда не выйду замуж. Просто хочу доставить тебе удовольствие.
      – Я и без того счастлив.
      Она надула губы, опустилась на колени возле ванны и взглянула на него из-под полуопущенных длинных ресниц.
      – Ты не собирался жениться, я знаю. Уверена, она вынудила тебя. Верно? Признайся!
      Джаррет смотрел на нее молча, слегка приподняв бровь.
      – Она же совсем холодная. – Шейла сморщила нос. – Как ледышка. И нисколько не любит тебя. Не думает о тебе. А я хочу, чтобы тебе было хорошо.
      Он улыбнулся.
      – Шейла. – Джаррет ласково положил руку ей на голову. – Ты не права. Она не холодна, как лед, а горяча, как… пламя. И мне с ней хорошо.
      Девушка быстро поднялась.
      – Прекрасно, мистер Маккензи. Когда она предаст тебя, помни, что одна женщина предвидела это!
      Гордо вскинув голову, Шейла вышла из комнаты.
      Вода в ванне почти остыла.
      «Не любит меня!.. Шейла сказала, что Тара не любит меня! Наверное, девчонка права. У нее собачий нюх. А мне, чтобы проверить, верно ли это, нужно еще добраться домой».
      Их последняя ночь вселила в него надежду. Никогда еще Тара не отвечала ему с такой страстью, никогда не проявляла такой нежности.
      Но с тех пор прошло время, и, кто знает, не иссякла ли эта любовь так же внезапно, как вспыхнула? Кто знает… А Шейла здесь, стоит лишь поманить ее…
      Но он не хотел Шейлу. И никого вообще, кроме… Кроме той, с которой провел ту последнюю ночь дома.
      Как она просила его остаться, как смотрела на него огромными синими глазами!
      Возможно, в ней говорила не столько страсть, сколько страх одиночества, но все равно… все равно Джаррет не мог дождаться минуты, когда снова заключит ее в объятия, посмотрит в глаза, прильнет к губам…
      Вода совсем остыла.
      Он вылез из ванны, вытерся и лег в постель. Один.
      На рассвете Джаррет верхом направлялся к пристани.
      Он понимал, что это глупо, но тревога одолевала его. Джаррета терзала мысль, что Тара не ждет его, что ее нет в доме.
      Зная, что Таре некуда бежать, он тем не менее предполагал худшее… Вдруг она все-таки покинула дом, а там уж… Там уж с ней может случиться все, даже самое ужасное…
 
      Утром Тара попросила Питера оседлать для нее гнедую красавицу Селину.
      Тара готовилась к своей недалекой поездке, как ребенок, решивший тайком от родителей совершить запретное путешествие. Она потихоньку проникла на кухню, взяла немного сушеного мяса, сыра и воды – на случай, если задержится в пути.
      Тара никому не сказала, куда отправляется, и, чтобы не возбуждать подозрений, сев на лошадь, проехала сначала по лужайке возле дома, затем к пристани. Сделав несколько кругов у всех на виду, она углубилась в лес.
      Маршрут Тара знала, вернее, думала, что знает: через луг, вдоль ручья, по прибрежному лесу, который тянется до владений Роберта Трита. На это уйдет минут двадцать или тридцать. Она хотела поговорить с Робертом и побольше узнать о Джаррете. Необходимо понять, что за человек столь странным образом вошел в ее жизнь и заставил полюбить себя.
      Тара хорошо ездила верхом, неплохо ориентировалась и потому не боялась заблудиться. Индейцев она, конечно, боялась, но ведь путь предстоял недалекий, а к тому же Джаррет почти убедил ее, что в его владениях и на землях ближайших соседей опасаться нечего.
      Лошадь мягко ступала по тропе, усеянной сосновыми иглами. Однако внезапно тропа исчезла, словно растворилась, а сухая земля сменилась болотистой почвой.
      Неужели она сбилась с пути? Когда же это случилось? Ведь Тара ехала все время вдоль ручья, через сосновый бор, а, по словам Дживса, владения Роберта начинались именно за этими соснами. Но сейчас лошадь с трудом шла по болоту, и нигде не было видно ни обработанных полей, ни каких-либо строений.
      Натянув поводья, Тара остановила лошадь и попыталась собраться с мыслями. Пока ничего страшного не случилось. Жаль, конечно, если она не попадет к Роберту и не выяснит того, что так интересовало ее. Что ж, тогда придется вернуться домой.
      Услышав пронзительный крик птицы, Тара вздрогнула. Оправившись от минутной слабости, она огляделась. Справа, там, где высились кипарисы, земля казалась тверже. Если удастся продраться сквозь непроходимую чащу, она по крайней мере не увязнет.
      Да, нужно решаться на что-то, нельзя стоять на месте – это лишает уверенности. Как здесь тихо и спокойно, как красиво – но покой и красота внушают еще большую тревогу.
      Что же делать?
      Пожалуй, нужно отпустить поводья, довериться лошади, и та сама придет к дому.
      Но Селина не двигалась с места.
      Как же быть?
      Тара с ужасом вспомнила рассказы о болотах Флориды, где бесследно исчезают люди и лошади, о прекрасных орхидеях, растущих на плавунах и словно манящих к себе. Неминуемая смерть ждет того, кто приблизится к ним.
      А вдруг она уже посреди болота, откуда нет выхода – ни вперед, ни назад.
      Снова Тару напугал какой-то странный звук. Оглядевшись, она увидела журавля, стоявшего в мелком ручье. Взмахнув крыльями, он поднялся и улетел. Белые цапли тоже безмятежно расхаживали по ручью – им ничто не угрожало.
      «Если здесь так много птиц, – подумала Тара, – значит, есть и аллигаторы».
      Тут она вспомнила об индейцах.
      Нужно немедленно убираться отсюда! Чего бы это ни стоило!
      Тара повернула лошадь, потрепала по холке.
      – Ну, девочка, поедем домой…
      И в этот миг ощутила, как задние ноги лошади уходят в болотистую почву. Тара едва усидела в седле.
      – Вперед! – крикнула она, натягивая поводья.
      В следующее мгновение они были уже на твердой земле и мчались в неизвестном направлении, оставляя позади страшное место. Тара приободрилась, надеясь, что выехала на нужную дорогу. Вдруг Селина остановилась, как вкопанная. Тара замерла от ужаса: перед ней были индейцы!
      Один из них, немолодой, с ярко-красной повязкой, украшенной перьями, стоял в центре. На его широком поясе висела сабля в ножнах; в руках он держал ружье.
      Он сделал знак, и тотчас с деревьев спрыгнули несколько воинов, обнаженных до пояса и покрытых татуировкой.
      Тара пронзительно закричала и, не помня себя от страха, замахала руками еще до того, как индейцы приблизились к ней. К ее ужасу, она угодила в лицо индейцу, и тот отпрыгнул назад, потирая челюсть. Продолжая сопротивляться, Тара заставила лошадь подняться на дыбы, чудом удержалась в седле и, возможно, вырвалась бы из окружения, но противников было слишком много. Тару стащили с седла, бросили на землю, но и там она продолжала бороться. Один из индейцев уселся ей на ноги. Громко закричав, она вдруг услышала выстрел.
      Все замерли. Воцарилась тишина.
      Потом прозвучали слова на незнакомом Таре языке, и ее сразу освободили.
      Поднявшись, она увидела мужчину на красивом сером коне. Видимо, он и произнес непонятные ей слова.
      Этот смуглый человек в цветастой рубахе, заправленной в темно-синие штаны, в высоких сапогах из оленьей кожи почти не отличался от других индейцев, но когда Тара пригляделась к нему, ей показалось, что она знает его, видела раньше… Возможно, в своих снах.
      Он с интересом рассматривал девушку. Она с удивлением заметила, что у него голубые глаза, значит, он полукровка. Но разве это облегчит ее участь?
      Знаком он предложил Таре приблизиться к нему.
      «Вот и конец. – мелькнуло у нее в голове. – В этих болотистых джунглях мне суждено умереть. Господи, почему я не сделала этого раньше – в Новом Орлеане, когда стояла на берегу Миссисипи? Или не отдала себя в руки палача там, в Бостоне?.. А здесь я так просто не уступлю им… Нет! Я буду бороться за свою жизнь! Если Джаррет обманул меня и не сумел защитить, я сделаю это сама… Да, сама! Я не позволю изуродовать себя, снять скальп, убить! Я…»
      Тара улыбнулась, чем, наверное, привела индейцев в немалое изумление, а потом крикнула всаднику:
      – Ты, краснокожий убийца! Сукин сын! Я не позволю вам…
      Она с яростью набросилась на него, стащила с коня, и он упал на землю, даже не оказав сопротивления. Тара, не замечая этого, продолжала наносить удары, уже сидя на нем, понимая, что ей осталось недолго жить, и желая напоследок излить всю свою ярость. Она была почти в истерике.
      А потом противник крепко схватил Тару за руки, его голубые глаза пристально смотрели на нее.
      Индейцы, окружавшие их, весело рассмеялись.
      Тара подумала, что сходит с ума. Почему он не убивает ее, этот голубоглазый, которого она так унизила? Чего ждет? Чего они все ждут?
      Почти незаметным движением он освободился от нее и вскочил на ноги.
      – Поднимайтесь! – сказал он Таре на чистейшем английском и протянул ей руку.
      Она плюнула ему в лицо. Он выругался по-своему, поднял девушку, не обращая внимания на ее сопротивление и крики, и вскинул себе не плечо.
      Не выпуская своей ноши, голубоглазый вскочил на коня и направил его в глубь зарослей, по известной только ему тропе.
      Закрыв глаза, она молила Бога…
      О чем?

      В обратный путь Джаррет отправился по реке на барке старого Джонсона. Это должно занять двое суток с лишним, но ехать верхом через джунгли, по плохим дорогам, преодолевая множество водных преград, намного труднее.
      Джонсон, самый старый из всех, кого встречал Джаррет, согнулся от времени. Он давно поседел и потерял все зубы, но еще справлялся со своими обязанностями речного перевозчика. Джонсон прожил здесь дольше всех белых людей и стал неотъемлемой частью этих мест. Война с индейцами его не касалась, ибо они его никогда не трогали, как и он их. Поэтому, когда офицеры форта предложили ему остаться в Тампе, Джонсон отказался.
      – Они думали, я соглашусь жить в четырех стенах с кружевными занавесками на окнах! – возмущенно шепелявил он. – Нашли дурака!
      Джаррет кивнул. Он никогда и не видел старика Джонсона в домашней обстановке. Только на палубе барки. Она заменяла ему все: дом, коня, семью.
      – Говорят, опасно жить на реке в такое время, – проговорил Джонсон, – Чего опасного? Что меня убьют молодым?
      Он широко улыбнулся беззубым ртом.
      Джаррет не ответил. Прикрывшись широкополой шляпой от яркого солнца, он лениво смотрел на проплывающие мимо берега и снова, как и во время предыдущего плавания, ощущал, что за их передвижением следят бдительные глаза индейцев.
      Это не удивляло. Война Соединенных Штатов против них с каждым днем ширилась. Особенно здесь, во Флориде.
      Капитан Тайлер перед отплытием Джаррета из Тампы сообщил ему последние новости.
      По требованию генерала Клинча действующий губернатор территории Джордж Уокер отдал приказ генералу местной милиции Ричарду Колу объявить набор волонтеров для пополнения регулярной армии. А президент Энди Джэксон назначил боевого генерала Уинфилда Скотта командующим войсками во Флориде и усилил их, прислав еще четырнадцать рот…
      – Похоже, ждешь не дождешься, когда доберешься домой, – проговорил старый Джонсон. – Уже подплываем, сынок.
      Джаррет сдвинул шляпу на затылок. В чем дело? Отчего чуть не все обитатели дома высыпали на пристань? Дживс стоит на самом краю причала, рядом с ним Рутгер. Что у них дел других нет? Даже маленькая прачка Кота здесь, и лицо у нее испуганное.
      А вот Тары нет. Впрочем, чего он ожидал? Что она соскучится и помчится ему навстречу с распростертыми объятиями? О нет, она не из таких.
      И все же что с ней? Уж не заболела ли?
      Барка еще не ткнулась в берег, как Джаррет соскочил с нее и торопливо направился к Дживсу и Рутгеру.
      – Что случилось? – спросил он. – Где она?
      – Исчезла, мистер Маккензи, – ответил Рутгер. – Мы искали ее в лесу, но вскоре потеряли след. Возле болота… А уехала она, ничего никому не сказав… Это, конечно, не оправдывает нас.
      – Что она взяла с собой? – спросил Джаррет у Дживса.
      – Верхнюю одежду и немного еды. Видимо, на день-два пути.
      – Мы отправимся за ней, как только скажете, мистер Маккензи, – произнес Рутгер. – Я возьму парней. Мы обязательно найдем хозяйку.
      – Я сам найду, – решительно бросил Джаррет. – Заберите с барки моего коня, Дживс, и подготовьте к поездке.
      – Но это мое упущение, – твердил Рутгер, – и я должен….
      – Нет, – отрезал Джаррет. – Это моя обязанность. А вы занимайтесь своими делами.
      Он прошел в дом.
      «Я найду ее, – говорил он себе. – Найду, будь я неладен! На индейских землях; скорее всего там. Только дай Бог, чтобы это были земли соплеменников моего брата…»
      Джаррет надеялся, что другие индейцы не причинят ей зла, но ведь кто знает?..
      Он отказался от ванны и обеда, но освежил лицо и грудь холодной водой, съел несколько галет с сыром, сменил рубашку и жилет.
      Уходя из комнаты, Джаррет взглянул на постель, где они провели вместе последнюю ночь, и заметил, что в этом холостяцком жилье что-то неуловимо изменилось. Помимо всего прочего, здесь пахло розовым одеколоном.
      Он стиснул кулаки.
      – Проклятие! Я ведь поверил тебе. Поверил, что ты оставила мысли о бегстве… Куда же ты отправилась? К своему Уильяму? Значит, он вовсе тебе не брат!
      «Я верну ее! – поклялся себе Джаррет. Верну, чего бы мне это ни стоило! И она заплатит мне за все!
      А вдруг ей действительно грозит опасность? А я здесь тяну время и тешусь мыслями о мести или, во всяком случае, о заслуженном наказании… Скорее! Нужно действовать!»
      Он бросился в конюшню, где его ждал Шарлеман.
      Вскочив на коня, Джаррет заверил Рутгера и Дживса в том, что они ни в чем не виноваты, и обещал найти Тару и вернуть домой.
      Они смущенно кивнули и пожелали ему успеха.
      Джаррет пришпорил коня и вскоре скрылся из виду.
 
      Индеец держал Тару на своем могучем плече, пока они скакали по извилистым лесным тропам. Увиденный ею поселок состоял из ровного ряда опрятных бревенчатых домов, хотя она полагала, что индейцы живут в вигвамах, обтянутых звериными шкурами.
      Тара едва не потеряла равновесия, когда индеец опустил ее на землю. Соскочив с коня, он поддержал ее, хотя она пыталась вырваться и громко возмущалась тем, что ее привезли сюда против воли.
      Ничего не ответив девушке, индеец сказал несколько слов на своем языке тем, кто сопровождал их. Затем пошел вперед, дав ей знак следовать за ним.
      В центре поселка, на небольшой поляне, ярко пылал костер. Несколько женщин жарили тушу оленя, вращая ее на огромном вертеле.
      Дети, игравшие неподалеку от костра с мячом и с палочками, с любопытством уставились на незнакомку.
      Одна из женщин, стоявших у костра, молодая и красивая, о чем-то спросила спасителя Тары. Услышав ответ, она выразила крайнее удивление и что-то резко сказала ему. Он возразил в том же тоне, и женщина, явно раздосадованная, замолчала. Потом голубоглазый заговорил снова, и, видимо, по его настоянию, молодая индианка подошла к девушке и взяла за руку. Это испугало Тару, слышавшую, что иногда индейские женщины отличаются еще большей жестокостью, чем мужчины. Тара взглянула на голубоглазого индейца. Тот кивнул, и Тара последовала за индианкой.
      Та ввела Тару в самый большой из бревенчатых домов, состоявший из одной комнаты. В задней ее части горел в очаге огонь. Посреди комнаты был выложен каменный круг, почти все остальное пространство покрывали шкуры. На них сидели и спали. В одном углу лежала груда вещей – видимо, пожитки хозяев, в другом – ружья.
      Девушка указала Таре на одну из шкур, приглашая сесть. Едва Тара подчинилась, в доме появился голубоглазый и снова обменялся с девушкой резкими фразами, после чего та, недовольно пожав плечами, отошла и вернулась с длинным ремнем из сыромятной кожи. Приблизившись к Таре, она нагнулась над ней.
      Догадавшись об их намерениях, Тара в ужасе отпрянула.
      – Нет, пожалуйста… – прошептала она.
      Девушка тихо сказала ей по-английски:
      – Дайте руки. Не бойтесь, он ничего вам не сделает.
      – Говорите, говорите со мной еще, – попросила Тара, пораженная ее хорошим английским, но девушка, настороженно взглянула на индейца и не проронила больше ни слова.
      Отчаяние придало Таре сил. Она вскочила на ноги, оттолкнула девушку и кинулась к дверям. Но в один прыжок индеец нагнал ее и, схватив за плечи, силой усадил на пол. Потом ловко перехватил кисти рук кожаным ремнем, конец которого привязал к столбу, подпиравшему крышу. В его спокойных глазах словно промелькнула усмешка.
      Что теперь будет? Тара читала или слышала, что у индейцев принято во время празднеств истязать жертвы до смерти. Неужели и ее ждет такая участь? А может, он снимет с нее скальп?
      К счастью, этого не случилось. Индеец отошел от столба и что-то снова сказал девушке, на этот раз мягко, почти ласково.
      Потом Тара услышала голоса и поняла, что возле дома собралась толпа. Возможно, требуют, чтобы ее выдали?
      Индеец взял девушку за руку, и они вместе вышли за дверь. Шум возле дома усилился, послышался смех, потом все стихло… Да, их радуют чужие мучения.
      Минутой позже в дом вошел пожилой индеец – тот, кого Тара увидела первым. О чем-то спросив ее на своем языке, он обратился к вошедшим вслед за ним голубоглазому и девушке.
      – Он хочет знать, – перевел тот его слова Tape, – правда ли, что вы жена Белого Тигра?
      – Кого? – ужаснулась она.
      – Вы новая жена Маккензи? – спросила девушка по-английски.
      – Я… да…
      Мысли Тары пришли в полное смятение.
      Что происходит? Маккензи… Белый Тигр… Она стала женой какого-то индейца? Может, Джаррет продал ее кому-то в жены? Да, он уезжал из дома, чтобы совершить мерзкую сделку! А что? В дебрях этой дикой Флориды все возможно. Он расплатился за какие-то свои грешки или за мир между белыми и индейцами?.. Нет, скорее он индейский шпион, имеющий кличку Белый Тигр. Джаррет оказывает услуги индейцам, чтобы они не трогали его владений. Вот почему он постоянно твердит о безопасности «Симаррона». Но неужели об этом не знают его белые друзья – Роберт, капитан Аргоси? Почему Джаррета до сих пор не арестовали и не осудили за измену?..
      Наверняка он отдал свою несчастную первую жену на растерзание этим варварам тоже из каких-то гнусных соображений, и она заплатила жизнью за его темные делишки…
      Пожилой индеец опять обратился к ней с какими-то словами, явно осуждающими.
      – Он говорит, вас нужно хорошенько выпороть, – насмешливо перевел Таре голубоглазый.
      – Что?!
      – Он уверен, «то вы нарушили приказание мужа, покинув его дом, чем подвергли себя опасности, – разъяснила девушка.
      – Скажите ему, чтобы он шел к черту! – крикнула Тара, сама удивляясь своей смелости.
      Девушка не осмелилась перевести пожилому индейцу эти слова, но тот, по-видимому, понял их, потому что строго взглянул на Тару и что-то резко проговорил.
      – Что еще? – осведомилась Тара.
      – Он говорит, что, если ваш муж не отстегает вас прутом, он сам сделает это за него с большим удовольствием.
      Пожилой индеец все так же сурово смотрел на Тару, но губы, его чуть дрогнули. Уж не в улыбке ли? Нет, он просто рад, что напугал беззащитную женщину.
      Пожилой направился к дверям, а голубоглазый последовал за ним.
      – Подождите, – шепнула Тара девушке, боясь, что она тоже уйдет.
      – Что вы хотите? – спросила та.
      – Хочу знать, что со мной будет.
      – Ничего.
      – Ничего?
      – Только ведите себя как следует.
      – Как это?
      – Вам не следовало убегать из дома.
      – Я никуда не убегала! Вы… вы не знаете… Но почему они на меня напали? Почему притащили сюда? Привязали?
      – Не нужно больше говорить! – строго сказала девушка и быстро вышла из дома.
      Тара попыталась распустить узел, стягивающий ее руки, но кожаный ремень не поддавался, а рядом не было ни одного острого предмета.
      Устав от напрасных попыток, она прилегла на мягкие шкуры и опустила голову на подушку.
      Тара размышляла, можно ли верить словам этой привлекательной девушки, утверждающей, что ей ничто не грозит. Да ведь она в плену у индейцев, и они обращаются с ней, как с настоящей пленницей! Или заложницей? Может, сохранят ей жизнь, чтобы обменять на кого-то?.. Или на что-то? На большие деньги… Но кто за нее заплатит? Разве только те, от кого она скрывается и кто хочет ее смерти там, в Бостоне?
      А Маккензи? Да кто же он такой в конце концов? И кто ему она? Вероятно, по здешним законам вовсе не жена, дарованная Богом, а просто вещь, которой можно распоряжаться по своему усмотрению – продавать, менять, дарить… Как рабынь…
      Тара, кажется, уснула, но вдруг услышала звук отворяющейся двери. В комнате уже стемнело. Наверное, она спала довольно долго.
      Рослый голубоглазый индеец и девушка вошли в комнату. Девушка принесла миску наполненную чем-то, напоминавшим кашу, и деревянную кружку.
      – Кунти, – пояснила девушка, ставя перед Тарой еду. – Это такой корень. Из него здесь делают хлеб, кашу… Поешьте и запейте водой.
      Индеец нетерпеливо сказал что-то, и девушка неохотно направилась к выходу.
      Голодная Тара, не прикасаясь к пище, поднялась со шкур и с вызовом спросила индейца:
      – Сколько вы намерены держать меня тут на привязи? И что вообще собираетесь?..
      Тот ответил на своем языке, и девушка, обернувшись, перевела:
      – Он говорит, что вы должны следовать советам Маккензи. Иначе попадете в беду.
      С этими словами она вышла, индеец тоже.
      Тара в отчаянии бросилась на шкуры, но голод напомнил о себе. Она с удовольствием выпила прохладную и чистую воду, но не знала, как взяться за кунти, поскольку ей не дали ни ложки, ни вилки. Видимо, индейцы пьют эту кашу из миски, догадалась она.
      Поев, Тара снова легла на шкуры, закрыла глаза и незаметно погрузилась в сон. Внезапно что-то разбудило ее. В свете пламени очага она увидела двух девочек, лет трех и пяти. Темные миндалевидные глаза, ослепительно белые зубы, кожа с медным отливом.
      – Здравствуйте, – сказала Тара.
      Обе улыбнулись. Младшая спряталась за старшую. Тут она с досадой поняла, что дети не знают английского. Вдруг девочки тихо ответили:
      – Здравствуйте.
      – Господи, вы говорите по-английски! Поняли меня?
      – Да, – ответила старшая, но в эту минуту вошел голубоглазый метис.
      Он велел девочкам выйти и вскоре тоже удалился.
      Тара опять забылась сном. В доме было тепло и тихо.
      Ее тронули за плечо. Над ней стояла все та же красивая девушка.
      – Пойдемте со мной.
      – Нет!
      – Лучше идите, иначе за вами пришлют кого-то другого.
      – По своей воле я не двинусь с места!
      Девушка вздохнула и подошла к двери.
      – Тогда я позову кого-нибудь.
      – Не надо! Куда вы меня поведете?
      – В малый дом.
      – Почему в малый?
      – Потому что этот дом мой. Здесь спят другие. А вы…
      – Что я?
      – А вы будете спать в малом доме.
      Тара задрожала. В том малом доме они хотят… О Боже!.. Хотят совершить над ней насилие! Конечно, они не могли позволить себе этого здесь, при женщине, при детях… Сюда ведь заходили две славные девочки…
      – Пожалуйста… – прошептала Тара. – Пожалуйста, не позволяйте им… Оставьте меня здесь. Рядом с вашими детьми… Они ведь ваши?.. Они такие милые…
      – Пойдемте, – повторила индианка. – Нас ждут. Не бойтесь.
      Ждут? Кто ждет? Что они задумали, эти дьявольские отродья?.. Но она им не дастся! Будет биться до смерти!.. Да, лучше смерть, чем надругательства дикарей!
      Между тем девушка, вынув из кармана юбки большой нож, одним ударом отрезала от столба ремень, удерживавший Тару, крепко сжала в руке оставшуюся часть.
      – Я больше не убегу.
      Индианка с сочувствием посмотрела на нее.
      – Идемте, – повторила она.
      Они вышли из дома. Таре было холодно, сердце замирало от страшных предчувствий. Все казалось намного хуже, чем в ночном кошмаре…
      Посреди площади все еще пылал костер, вокруг него сидели мужчины. Возле них лежали копья и ружья. Большой тыквенный сосуд с каким-то напитком переходил из рук в руки.
      Все посмотрели на Тару, когда ее проводили мимо.
      Индианка и Тара пересекли площадь и подошли к небольшому бревенчатому дому.
      В окнах играли отблески света, значит, там тоже горел очаг.
      – Входите, – сказала индианка. – Иначе нам обеим придется плохо. Он ждет вас.
      – Он? – ужаснулась Тара. – Кто же он?
      Девушка отворила дверь, втолкнула Тару в дом и вошла вслед за ней.
      Здесь все было точно так же, как и в большом доме: множество шкур, сушеное мясо, тыквенные бутыли, кухонная утварь, кипы одежды.
      Но Тара заметила посреди комнаты, рядом с зажженным очагом, большую деревянную лохань – такую же, как в домах у белых. Над водой поднимался пар.
      Она услышала оттуда что-то, сказанное по-индейски.
      Индианка подтолкнула Тару к лохани.
      – Он хочет, чтобы вы помогли ему мыться.
      Боже! Там, в этой ванне, тот голубоглазый метис! Она видела его смуглые плечи и темноволосый затылок, окутанные паром.
      Тара почувствовала дурноту. Она ожидала всего, только не этого! Нет! Никогда!.. Ее парализовало от страха и возмущения.
      – Нет! – крикнула Тара. – Я не буду!
      – Не ждите, когда он встанет и подойдет к вам!
      – Постойте! – прошептала Тара. – Да ведь у меня связаны руки. Развяжите их и…
      Мужчина прервал ее нетерпеливо и грубо.
      – Он говорит, – перевела индианка, – что вас нельзя развязывать. Вы опять попытаетесь удрать. К тому же, по его мнению, вы гораздо лучше ведете себя, когда связаны. Так услужите же ему.
      Индианка быстро вышла из дома и задвинула наружный засов.
      Тара кинулась к двери и начала колотить в нее связанными руками. Рыдания душили ее.
      Значит, нет выхода! Нет выбора! Ладно, черт с ним, она выполнит его требование. Вон там у очага два кувшина, какой-то таз… Дьявол с ним! Она сделает то, что ей велят… Из кувшинов идет пар – в них, наверное, кипяток… Она услужит ему…
      – Будь ты проклят! – Бормотала Тара. – Я покажу тебе, что значит кипеть в аду!
      Смуглые руки сжали ее запястья. Она яростно вырывалась, и мужчине пришлось выскочить из ванны. Они боролись в полутьме. Тара била его ногами, головой, и раза два он охнул от боли.
      А потом… потом он потерял равновесие, упал в ванну, но при этом увлек Тару за собой.
      Она ощутила упругость смуглого тела, жар и… и овладевшее им возбуждение. Его руки коснулись ее груди…
      Она дико закричала.
      – Тара!
      Знакомый голос произнес ее имя? Или это только почудилось?
      Знакомые руки снова коснулись ее тела, сжали Тару в объятиях, и совсем близко она увидела знакомое лицо. Его лицо с безжалостными глазами.
      Но отчего он так похож на того индейца? Только цвет глаз разный.
      Таре казалось, что она сходит с ума.
      – Кто вы? – хрипло выкрикнула она.
      – Тара, ты не узнала меня?
      Это сказал ее муж… Джаррет.

      – Маккензи! – выдохнула она.
      Он не сводил с нее глаз.
      – Господи, это ты! – Тару захлестнула ярость. – Как я испугалась! Как они издевались надо мной! А ты… Почему ты здесь? В этом доме?.. Значит, ты знал?
      Несмотря на смятение, она понимала, что сейчас не время выяснять отношения.
      – Помоги мне подняться и выбраться из воды! – потребовала она. – О, я разорвала бы тебя на части!.. И руки! Развяжи руки!
      Джаррет спокойно разглядывал ее.
      – Ты хуже этих дикарей, Маккензи! Хуже всех семинолов, вместе взятых!
      – Пусть так, зато теперь ты знаешь, любовь моя, как порою наказывают тех, кто удирает без разрешения.
      «Значит, он побывал дома, увидел, что меня нет, и пустился на поиски!» – догадалась Тара, и ее гнев начал улетучиваться.
      Но как Джаррет посмел проделать с ней такое?..
      – Как ты мог? Как ты мог? – повторяла она, тыча ему в грудь все еще связанными руками. – Ты был здесь, и ты разрешил… этим людям…
      – Семинолы, радость моя, – он провел мокрым пальцем по ее лицу, – как и прочие индейцы, а также белые, иногда бывают жестокими. Они не прощают измены и наказывают за предательство. Даже членов семьи.
      – Ты не смеешь… – начала она, но Джаррет встал во весь рост, поднял ее и закричал:
      – Это ты не смеешь! Да понимаешь ли ты, что наделала? Удрала из дома, никого не предупредив… Наплевала на всех!
      – А ты наплевал на меня! Бросил в лапы дикарей! Я едва не сошла с ума от страха!
      – Ты – моя жена…
      «Нет, – подумала Тара, – я еще не твоя жена. Ты хочешь, чтобы я стала ею, но ничего не получается – ни у тебя, ни у меня. Я чужая – тебе и этим местам… Чужая при свете дня. Но не ночью. Однако это ничего не меняет…»
      Тара вдруг догадалась, что Джаррет уже давно в этой небольшой хижине и отсюда руководил всем этим спектаклем.
      Оглядевшись, она увидела то, чего не заметила раньше: аккуратные стопки простынь и полотенец, пистолеты – все говорило о том, что здесь живет белый человек.
      Он!.. Джаррет! Человек с двумя лицами. Живущий и здесь, и там. И среди белых, и среди индейцев. Это он велел поймать ее и привязать к столбу! Это из-за него она чуть не лишилась рассудка – от страха за свою жизнь, за свою честь!
      – Негодяй! Сукин сын! Я вырву твое жестокое сердце!
      – Не кричи! – тихо, но властно сказал он.
      – Больше никогда в жизни, клянусь…
      Джаррет так сильно прижал Тару к груди, что у нее перехватило дыхание.
      – Тише, – повторил он. – Не нужно, чтобы все слышали твою брань. Здесь это не принято.
      – Мне наплевать на это!
      – А мне нет, миссис Маккензи. Я не хочу, чтобы моя жена ставила меня в трудное положение.
      – Ты в трудном положении? – Она задрожала от злости и возмущения. – Ты? Да если бы ты знал, что со мной…
      Он закрыл ей рот ладонью.
      – Дорогая, подумай только, как изменят свое мнение обо мне семинолы, если увидят, что я не могу справиться со своей женой, проявившей неповиновение и кругом виноватой?
      – Эти дикари, которые схватили меня и как мешок бросили на лошадь?
      – Они спасли тебя от худших бед, потому что обещали мне обеспечить твою безопасность и не могли понять, как ты оказалась в чаще, на границе с болотами, совсем одна… Я тоже не понимаю этого.
      Тара сознавала, что совершила глупость, едва не обернувшуюся непоправимой бедой, когда из ревности и любопытства совсем одна отправилась к Роберту. Здешние места не прощают опрометчивых поступков.
      – Что вы делаете? – гневно прошептала Тара, внезапно почувствовав, что Джаррет расстегивает ее платье.
      – Не волнуйся, сейчас я ничего не хочу от тебя, просто снимаю мокрую одежду.
      – Развяжите мне руки!
      – Ты смеешь требовать это, беглянка?
      – Да!
      – Если бы я связал тебя раньше, в нашем доме, ты не оказалась бы здесь.
      – Развяжи меня! Тебе не удастся снять платье, пока у меня связаны руки.
      О, скорее бы он освободил ее! С каким наслаждением она влепит хорошую затрещину этому голому красавцу!
      – Ты так уверена в этом? – усмехнулся Джаррет.
      И в то же мгновение платье, разорванное сверху донизу, упало к ногам Тары.
      – Сукин сын! – Она снова попыталась ударить его.
      Джаррет приподнял ее, опустил на подстилку из шкур и, несмотря на отчаянное сопротивление Тары, снял с нее мокрую одежду.
      – Ты заплатишь мне за все, Маккензи! За все! Я выцарапаю тебе глаза, вырву…
      – Тише! И ты еще называешь кого-то дикарями!..
      Она лежала на теплых шкурах, обнаженная, со связанными руками… Но живая и невредимая. И, как ни странно, полная сил и желания жить. Тепло очага согревало ее. Таре казалось, что здесь пахнет землей, травой, сосновой хвоей.
      Джаррет опустился на колени рядом с ней.
      – Черт возьми, не трогай меня!
      – Я принес тебе одеяло.
      Он укрыл ее, и в этот момент в дверь негромко постучали. Джаррет обмотался полотенцем.
      Снаружи отодвинули засов, и в комнату вошел голубоглазый индеец.
      Взглянув на Джаррета, он сказал что-то на языке своего племени.
      Натянув одеяло до подбородка, Тара с удивлением, но уже без всякого страха смотрела на них. И тут она вспомнила, что именно этого голубоглазого метиса видела во сне.
      «Неужели в жилах Джаррета тоже течет индейская кровь? – подумала она. – И как поразительно сходство этих мужчин!»
      Индеец протянул Джаррету чем-то наполненную корзинку.
      – Спасибо, – сказал тот.
      – Не стоит благодарности, – ответил индеец тоже по-английски, без малейшего акцента.
      – Откуда вы знаете английский? – сердито осведомилась Тара.
      Тот улыбнулся Джаррету.
      – Ты еще не сказал ей? Как, еще не развязал руки?
      – Не успел. Она сильно сопротивлялась.
      Тара вспыхнула от негодования, а индеец улыбнулся еще шире. Улыбка очень красила его, как и Джаррета.
      – Оцеола еще здесь? – спросил Джаррет.
      – Уехал… Я тоже покидаю вас. Рад был познакомиться с вами, Тара Маккензи. – С этими словами он вышел.
      – Что здесь происходит? – гневно спросила она у Джаррета, но не услышала ответа.
      Сбросив с себя полотенце, он приблизился к Таре быстро и бесшумно, как пантера. Его намерения не вызывали сомнений. Одеяло было отброшено в сторону.
      – Джаррет… – неуверенно пробормотала Тара, охваченная желанием.
      – Я слишком долго ждал. Целую вечность… Во всяком случае, так мне показалось.
      – Джаррет! – Она взмахнула связанными руками.
      Он закинул их ей за голову. Тара все еще сопротивлялась, раздираемая противоречивыми чувствами – страстью и яростью. Ей хотелось ощутить его в себе… и ударить, уничтожить, снять скальп!..
      – Да, я не шучу! – гневно шептала Тара, отвечая собственным мыслям. – Снять скальп! Потому что никогда не прощу…
      Словно не слыша ее, Джаррет шептал:
      – Слишком долго… Слишком…
      Он навалился на нее всем телом.
      – Джаррет!..
      Но он закрыл ей рот поцелуем, его язык проник вглубь, раздвинув зубы. Смуглые руки ласкали грудь, спускаясь все ниже, к бедрам, становились требовательнее, настойчивее…
      И вдруг Джаррет приподнялся. В руках, у него блеснул нож.
      Тара вскрикнула, но он наклонился, снова поцеловал ее и одним взмахом ножа рассек ремень. Она была свободна, но уже вовсе не хотела бить его, уничтожать… снимать скальп.
      Тара обхватила шею Джаррета, прижала его к себе, забыв о гневе и мести и предвкушая то, о чем так долго мечтала…
      И это осуществилось.
      В ушах застучал барабанный бой, перед глазами вспыхнул ослепительный свет, пространство расширилось, и ее повлекло в бездонную высь. Затрепетав, Тара закричала, но тут покой и умиротворение снизошли на ее душу.
      Джаррет перекатился на бок, и она, испытав облегчение, пошевелила освобожденными от пут руками. Это вновь напомнило ей о недавнем страхе и унижении.
      – И все-таки я задушила бы тебя!
      – Меня? – удивился он. – Когда все это случилось с тобой, я был еще далеко отсюда, любовь моя.
      – Нет, ты находился здесь, в селении, и велел им изощренно издеваться надо мной!
      – Они ведь сразу сказали, что не причинят тебе вреда?
      – Нет, не сразу, к тому же я не поверила им.
      – Вот и они не верят белым и зачастую оказываются правы. Даже Оцеола не сделал тебе ничего дурного.
      – Оцеола? – Тара вздрогнула. – Это голубоглазый индеец?
      – Нет.
      – Значит, тот пожилой, в головном уборе с перьями?
      – Да.
      – Как же ты допустил, чтобы я попала в руки человека, ненавидящего всех белых?
      – Не всех, дорогая. Тебя он только слегка наказал за ослушание.
      – Но мог и убить, верно? Как тех несчастных из отряда Дейда и многих других!
      – Он хороший и достойный человек, Тара. Оцеола видит, что происходит с его народом. И он далек от того, чтобы ненавидеть всех. Оцеола воюет.
      – Объясни это тем, кого он убил или оскальпировал! Будь ты неладен! Бросил меня в его лагере!
      – Я оставил тебя в нашем доме, где тебе и следовало находиться. Когда я напал на твой след, ты была уже здесь.
      – Но потом все происходило с твоего ведома?
      Джаррет кивнул:
      – Если бы ты не попыталась удрать…
      – Я никуда не удирала!
      – А как же ты оказалась на болотах?
      Тара не посмела рассказать ему о своем намерении посетить Роберта Трита, опасаясь, как бы Джаррет не заподозрил того в каких-то кознях. Да он и не поверит ей, что она отправилась туда совсем одна просто от тоски и одиночества.
      – Я не собиралась никуда удирать, – повторила Тара.
      – Куда же изволила держать путь? – насмешливо осведомился он.
      – Просто решила прогуляться. – Она поспешно добавила: – Но ты… ты настоящий Белый Тигр, так тебя здесь называют. Быстро напал на мой след и сразу нашел меня. Добыча не ускользнет от тебя, – заметила Тара с искренним восхищением.
      – Мне все равно сообщили бы о том, что произошло, – сказал Джаррет.
      – А этот… мой главный тюремщик, – спросила она, – как его зовут?
      – Бегущий Медведь.
      – Почему он так хорошо говорит по-английски? И кто он такой?
      – Он хорошо знает наш язык, – согласился Джаррет, не отвечая на второй вопрос.
      Он не собирался скрывать от Тары, что его связывают с Джеймсом родственные узы. Однако рассказ требовал времени, а в Джаррете вновь вспыхнуло острое желание.
      – Но ведь и ты знаешь язык семинолов?
      – С Бегущим Медведем я говорил на языке мускоги, но владею и языком хитичи. Ничего удивительного: я слышал их с детства.
      – Где?
      Он не отвечал, ибо от страсти у него перехватило дыхание.
      – Скажи, – настаивала Тара. – Почему ты скрываешь?
      Джаррет, слегка отодвинувшись от нее, лег на спину.
      – Джеймс Маккензи… – начал он и умолк.
      – О ком ты говоришь?
      – О Бегущем Медведе. Его знают также как Джеймса Маккензи.
      – Но…
      – Он мой брат… а Уильям – твой, – насмешливо добавил он.
      Тару поразило это признание. Однако они в самом деле очень похожи, она сразу это заменила.
      Значит, его брат – настоящий индеец, а Джаррет, видимо, вырос среди краснокожих. Потому и чувствует себя с ними свободно и в полной безопасности.
      Но почему он не сказал ей сразу? Из-за того, что она отказалась говорить о себе? Но ведь тут совсем другое дело. Она просто не может…
      Слегка кривя душой, но больше всего опасаясь, как бы Джаррет не потребовал и от нее откровенности, Тара снова начала возмущаться его скрытностью.
      – Не говори так громко, – увещевал ее Джаррет. – Здесь это не принято.
      – Все равно я убью тебя за все, что ты сделал! А твоего брата… задушу.
      – Он примет это, как мужчина, не сомневаюсь, дорогая.
      – Интересно, ванна – это обычный предмет у семинолов? – вдруг спросила она, сжимая его руку, вновь скользнувшую к ее животу.
      – Нет. Она принадлежит мне.
      – И эта хижина тоже?
      – Да, она моя. И твоя.
      – И все твои белые друзья знают об этом?
      – Многим из них известно, что мой младший брат – сын индианки. И я никогда не скрывал, что вырос в индейском племени…
      – И тебя не преследовали за это?
      – Пока нет, но в этой жизни может случиться все что угодно.
      Тара вздрогнула, и он крепко обнял ее.
      – Но сейчас нам здесь ничто не грозит.
      – Да, знаю, но ведь Оцеола не единственный вождь индейцев. Есть и другие, для которых ты только враг.
      – Верно.
      – И значит, тебе постоянно угрожает опасность. Ты построил свой дом на вулкане. И все мы на вулкане.
      – Сейчас у меня самые добрые отношения с индейскими племенами, поэтому пока нет оснований опасаться за свою жизнь и жизнь своих близких. Однако нужно соблюдать определенные условия.
      – Но, Джаррет…
      – Хватит об этом, Тара.
      – Но…
      – Тара, пожалуйста. Сегодня был очень долгий день.
      – И такая же ночь, Джаррет. Особенно для меня.
      – А мне показались бесконечными все дни, проведенные вдали от дома. – Он снова обнял ее. – Утром я отвечу на любые твои вопросы, а сейчас…
      Ей давно не было так хорошо и спокойно в его объятиях. Теплый воздух ласкал обнаженное тело; ласкали его и руки Джаррета, и его губы.
      «Какое-то безумие! – подумала Тара. – В чаще леса, в селении индейцев, наших исконных врагов, я занимаюсь любовью с белым человеком, одним из их лучших друзей…»
      Потом она сразу уснула мирным сном, какого не знала давно.
      Джеймс Маккензи сидел на шкурах в своей хижине, прислонившись к стене, и смотрел на затухающие угли очага.
      Он ждал. И нетерпение его возрастало с каждой минутой.
      Вздохнув, Джеймс провел рукой по густым темным волосам. Куда исчезла Наоми? Почему до сих пор не пришла домой?
      После того как она отвела эту бедняжку Тару к Джаррету, прошло немало времени. Он уже отнес брату еду и питье, а Наоми так и не появилась. И детей тоже нет. Значит, забрала с собой. Впрочем, детей она могла оставить у его матери, но сама?
      Джеймс понимал: Наоми пришлось не по душе то, что ей велели делать. Ей не понравилось, что мужчины решили проучить Тару, проявившую строптивость, легкомыслие и непослушание. Сама Наоми подчинилась мужу, хотя жестокий «спектакль», разыгранный с ее помощью, возмутил его жену.
      Теперь же она выкинула чисто женский трюк: не пришла разделить постель с собственным мужем.
      Ну что ж… В конце концов, ему тоже не слишком понравилась эта игра. Хотя таких своевольных, как Тара, следует учить. Джеймс знал, что у брата с женой не совсем простые отношения. Тара откуда-то уже удрала, и Джаррет, видимо, опасается, как бы она не повторила такой же выходки.
      Джеймс прикрыл глаза, устроился поудобнее. Он устал от непривычной игры с Тарой.
      Наверное, не только от этого. Вспыхнувшая с новой силой война принесла много забот и тревог. А впереди ничего хорошего и, главное, – почти нет надежды. Как человек, принадлежавший двум мирам, Джеймс видел и понимал больше, чем многие индейские вожди, а потому считал, что сопротивление и борьба безнадежны. Не в данном конкретном случае – вообще.
      Так или иначе, сейчас или через несколько лет белые добьются своего: оттеснят индейцев отовсюду…
      Только зачем? Это не укладывалось у него в голове. Ведь земли так много, неужели не хватит всем? Не нужно только проявлять чрезмерную алчность и агрессивность. Однако белые хотят завладеть всей землей, целиком и полностью.
      Джеймс мог в свое время примкнуть к белым и остаться с ними. В том мире, к которому принадлежали его отец и брат. Образованный, с широким кругозором, он не чувствовал бы себя там изгоем. Джеймс поддерживал знакомство со многими белыми: торговцами, врачами, плантаторами, даже с политиками и военными. Его связывали с ними дружеские или деловые отношения. Свои взгляды на происходящее в стране Джеймс редко высказывал и тем более никому не навязывал, но твердо придерживался их. Словом, он считал, что все люди имеют равные права на жизнь.
      Но, полюбив индианку Наоми, Джеймс остался в мире индейцев – с ней, со своей матерью…
      Он открыл глаза, потянулся и решил идти к матери, но тут вошла Наоми.
      Взглянув на нее, Джеймс понял, что жена по-прежнему недовольна им и еще не простила его.
      – Где пропадала так долго? – спросил он.
      – А ты это заметил?
      – Да.
      – С моими детьми у твоей матери. Где же еще?
      – С нашими детьми, – уточнил Джеймс.
      – Я думала, ты давно спишь. Улыбнувшись, он покачал головой:
      – Ты же знаешь, без тебя мне не уснуть. Еще минута, и я бы отправился за тобой.
      – Знаю.
      Больше Наоми не проронила ни слова.
      – Хорошо, что привела жену брата к нему в дом. Я уж боялся, что ты отпустишь ее и она опять убежит.
      Глаза Наоми гневно сверкнули.
      – И правильно бы сделала! От таких, как вы, надо бежать без оглядки!
      Вот! Такой она ему нравилась больше. Джеймс поднялся и подошел к ней.
      – Мы сыграли с ней жестокую шутку, – сказала она.
      – Это была не шутка, Наоми. Женщин надо учить.
      – А мужчин? – Поскольку ответа не последовало, она продолжила: – Особенно нехорошо было в самом конце, когда я оставила бедняжку в комнате с голым мужчиной, сидящим в лохани. Она не сомневалась, что это ты.
      Он рассмеялся.
      – Чего же тут плохого? Надеюсь, тебя это не слишком огорчило бы?
      – Джеймс!.. Не смей!
      Но он уже схватил ее в объятия, прижал к своему большому сильному телу, в нем вспыхнуло желание.
      – Джеймс Маккензи, если вы сумели принудить меня принять участие в вашей дурацкой игре, то не думаете ли и сейчас применить силу?
      – Силу? – Он опустился вместе с ней на оленьи шкуры. – Нет, любовь моя, никогда! Только убеждения, лесть, ласки… И немножко лукавства.
      Наконец он услышал негромкий смех.
      – Ты всегда был соблазнителем, Джеймс.
      Он молча раздел Наоми, потом разделся сам и лег рядом.
      Она закрыла глаза. Обида и злость, копившиеся весь день, прошли. Осталось лишь одно желание, заполнившее всю ее целиком.
      А потом Наоми устыдилась того, что так быстро забыла о мучениях Тары, причиненных отчасти ею самой.
      – Не следовало так жестоко поступать с ней, Джеймс.
      – Это не жестокость, Наоми, я проявил твердость. Тара – жена моего брата, и она должна понимать, что находится там, где идет война.
      – Все равно так нельзя. Наверное, она уже слышала об ужасной судьбе Лайзы.
      – Тара узнает правду в свое время. И довольно об этом, Наоми.
      – Представляю, как ее отругает Джаррет!
      – Это их семейное дело. Давай спать…
      «Что ж, спать так спать. Он прав, мой Джеймс, как и почти всегда в нашей с ним жизни. Но люблю я его не за это, а совсем за другое…»
      Наоми положила голову ему на грудь.
      Спать…

      В том, что Джеймс Маккензи совершенно свободно говорит по-английски, Тара убедилась на следующий день. А еще заметила, что у него чудесная обезоруживающая улыбка и приятные мягкие манеры.
      Постучав, он вошел к ним в дом с кофейником в руках и угостил ароматным горячим кофе.
      – Твоя жена узнала наконец, кто я такой? – спросил он брата.
      – Да, я открыл ей нашу маленькую тайну.
      Джеймс весело подмигнул Таре:
      – Надеюсь, вы простите меня за участие в этом представлении, миссис Маккензи? Но нам пришлось это сделать, иначе Оцеола забрал бы вас с собой.
      – Меня? Почему? Куда?
      – В свой лагерь. Он полагал, что там вы найдете более надежную защиту. Положение у нас с каждым днем становится хуже, и он опасается, как бы кто-то не счел своим долгом расправиться с белой женщиной, непостижимым образом проникшей к индейцам.
      – О Боже! – воскликнула Тара.
      – Однако мы убедили его, что последим за вами до появления Джаррета. Оцеола согласился, потребовав, чтобы с пленницей обошлись сурово.
      – Вам следовало сразу сказать мне, кто вы такой! – упрекнула его Тара.
      Джеймс снова подмигнул ей:
      – Оцеола, мой вождь и главный начальник, запретил мне говорить с вами.
      – Но почему, все-таки…
      – Хватит! – прервал их разговор Джаррет, выручая брата. – Таре не понять всей тонкости здешних отношений.
      – Он прав, – подхватил Джеймс. – Я пришел, чтобы позвать вас в дом к моей матери. Она с нетерпением ждет минуты, когда познакомится с женой своего любимого Джаррета.
      – Но имей в виду, – предупредил жену Джаррет, – Мэри – обыкновенная индианка.
      Тара вспыхнула от возмущения.
      – Мне все равно, кто она, но вы поступили со мной плохо! И я точно так же разозлилась бы, если бы это сделали люди с любым цветом кожи!
      Джеймс рассмеялся:
      – Вы утешили меня, Тара. Я ухожу с легким сердцем и надеждой на прощение и жду вас в доме у Мэри. Джаррет знает дорогу.
      Тара взглянула на Джаррета.
      – Значит, Мэри…
      – Моя мачеха.
      – О!
      – И прошу тебя, как бы ты ни злилась на нас с Джеймсом, с ней обойдись доброжелательно и любезно.
      – Она тебя воспитала?
      – Отчасти.
      – Тогда у меня лишь одна претензия к этой женщине – она не научила тебя хорошим манерам.
      Тара вдруг поняла, что ей нечего надеть. От платья нетерпеливый Джаррет оставил две половинки.
      – Как по-твоему, – весело спросила она, – удобно пойти к Мэри в таком необычном одеянии?
      Он удивился, увидев то, что Тара держала в руках, и твердо ответил:
      – Нет, это не совсем удобно.
      Джаррет окинул взглядом комнату, и Тара поняла: сейчас он предложит ей платье покойной жены.
      – В доме есть иголка и нитки? – поспешно спросила она. – Я быстро зашью.
      – Сумеешь? – В его голосе слышалось явное облегчение.
      – Увидишь.
      Вскоре, к безмерному удивлению Джаррета, платье было восстановлено. Он ласково поцеловал ее.
      – Ты понимаешь, что находишься в дебрях Флориды, в центре индейского поселения, в доме у своих родственников? И идешь в гости тоже к родственникам? Тебя не поражает все это?
      – Уже нет.
      – Скажи, – вдруг строго спросил Джаррет, – если ты не собиралась пуститься в бега, то куда направлялась?
      – Я хотела больше узнать о судьбе Лайзы. И о тебе.
      – У кого же?
      – Я думала…
      – Найти Роберта? Верно?
      – Да.
      – Какая глупость! Ты заслужила то, что с тобой произошло.
      Стук в дверь прервал их разговор.
      В комнату вошла вчерашняя индианка-переводчица.
      – Доброе утро. Меня послала Мэри. Простите, но ей не терпится увидеть вас обоих.
      – По-моему, мы уже где-то встречались с вами, – с улыбкой заметила Тара. – Но быть может, я ошибаюсь?
      – Не сердитесь на меня за вчерашнее. Поверьте, все это не моя затея.
      – Моя невестка Наоми, – пояснил Джаррет, – любящая и послушная жена, выполнила требование мужа. А теперь – вперед!
      Они последовали за Наоми.
      В селении шла обычная жизнь. Для мужчин, занимавшихся охотой, она, видимо, началась рано, потому что возле домов уже лежали тушки кроликов, а над огромным очагом в центре площади жарилась крупная антилопа.
      Все, кто встречался им, радостно приветствовали Джаррета и, в отличие от вчерашнего, доброжелательно улыбались Таре. Она отвечала им тем же.
      И вот они вошли в ее бывшую тюрьму, туда, где еще несколько часов назад она была пленницей, привязанной к столбу, и ожидала решения своей участи. Посреди большой комнаты стояла совсем еще молодая на вид индианка, привлекательная, высокая и стройная, в темной юбке и красной рубахе. Ее грудь украшали изделия из серебра.
      Она ласково улыбнулась Джаррету и тут же протянула руки Таре.
      – Приветствую тебя, дочь, – сказала она по-английски и, перейдя на родной язык, обратилась к Джаррету.
      Поговорив с ней, он вышел и оставил женщин одних.
      Перекинувшись с Мэри несколькими словами, Наоми коснулась плеча Тары.
      – Моя свекровь просит вас разделить с нами трапезу. А еще Мэри восхищена вашей красотой.
      – Поблагодарите Мэри за добрые слова, – ответила Тара.
      – Она хорошо понимает вас. Ради мужа Мэри учила английский, но после его смерти почти не говорила на этом языке, и сейчас ей трудно объясняться.
      – Благодарю вас, Мэри, от всего сердца, – сказала Тара.
      Та лучезарно улыбнулась, кивнула и занялась завтраком.
      Наоми объяснила, что к столу подадут хлеб из корней кунти с тыквенной добавкой и сушеную оленину. Жители селения держат и коров, но недавно почти весь скот пришлось продать.
      – Ведь вскоре нам придется, наверное, бежать из этих мест, – пояснила она.
      – Но почему? – воскликнула Тара. – Это же ваша земля!
      – Да, по соглашению она останется нашей еще много лет. Но отчего-то сроки начали слишком быстро сокращаться. И потом – эта война.
      – Она должна скоро окончиться!
      – Нет. Конца ей не видно. Такие вожди, как Оцеола, никогда не сдадутся и не отступят по доброй воле.
      Мэри предложила Таре поесть и потом что-то взволнованно сказала.
      – Она считает, – объяснила Наоми, – что молодые белые люди не слишком хорошо разбираются в наших делах. Или не хотят разобраться. А в сущности, просто, индейцев постоянно вынуждают уходить с насиженных мест, загоняют в болота и джунгли. Но Мэри не хочет уходить. Здесь ее дом.
      Тара нахмурилась.
      – Я действительно не понимаю. Если Джеймс – брат Джаррета, значит…
      – Верно, – согласилась Наоми. – Джаррет сам никогда не пойдет воевать против брата… Мэри, меня, детей… Наша земля – часть наследства Шона Маккензи. Он оставил ее своим сыновьям. Но поймите, Тара, быть между двумя воюющими народами очень нелегко. Джеймс решил разделить судьбу индейцев, поэтому, если нас вытеснят отсюда, он пойдет с нами. Если же для того, чтобы защитить нас, придется воевать с белыми, он будет воевать.
      – Надеюсь, до такого не дойдет, – прошептала Тара.
      Мэри произнесла несколько слов, и Наоми кивнула.
      – По ее мнению, у вас большое сердце, и она рада, что Джаррет нашел вас.
      Тара подняла глаза на Мэри.
      – Спасибо вам. Вы слишком добры ко мне.
      Мэри заговорила опять, и улыбка озарила ее смуглое приятное лицо.
      – Она будет молиться, чтобы у вас с Джарретом родилось много сыновей, – пояснила Наоми.
      – О! – Тара смутилась, но внезапно, посмотрев на Наоми, спросила: – А что случилось с прежней женой Джаррета, с Лайзой? У нее ведь был ребенок, верно?
      Мэри и Наоми обменялись взглядами. Потом Мэри кивнула, и тогда Наоми сказала:
      – Они умерли здесь, в нашем селении.
      Тара вздрогнула. Значит, правда, что…
      – Но почему? – вскрикнула она.
      – Почему белые говорят, что мы, индейцы, убили ее? – с горечью промолвила Наоми. – Наверное, именно потому, что смерть настигла их здесь.
      – Как это произошло?
      – Лайза умерла при родах. Джаррета тогда не было с нами. Они с Джеймсом уехали в форт Кинг улаживать очередные разногласия между белыми и индейцами, опасаясь, как бы дело не кончилось кровью… У Лайзы оставалось еще два месяца до срока, и она решила отправиться сюда, к нам, и здесь дожидаться возвращения Джаррета. Со мной и с Мэри. Но мы не знали о ее намерениях…
      – Боже, что случилось?
      – К нам прискакал Дживс, встревоженный тем, что Лайза не известила его, как добралась сюда. А она здесь и не появилась…
      – И что же?..
      – Мы нашли Лайзу в лесу. Ее сбросила лошадь. Моя свекровь – целительница. Она знает свойства корней и трав и делала все, что умела… Но ничто не помогло. Лайза и ребенок умерли.
      – Господи…
      Тара ужаснулась, представив себе несчастную женщину – одну, в чаще леса… теряющую силы… Ее страдания… боль…
      – У Лайзы были внутренние повреждения… – прошептала Наоми. – Ни один белый врач не спас бы ее, Джаррет знает это. Он разговаривал с ними. Но Лайза умерла здесь, среди индейцев, и поползли самые страшные слухи. Вообразите, как их подхватывали те, кто ненавидит нас.
      Тара молчала. Бедный Джаррет! Что почувствовал он, вернувшись и узнав о смерти двух самых близких людей!..
      Потом заговорила Мэри – очень страстно. Тара поняла, что речь идет о чем-то серьезном и важном.
      – Мэри просит вас, – начала Наоми, – не бояться нас. Джаррет ей как сын, и она готова умереть за него, за Лайзу… И теперь за вас тоже… Мэри пришла вчера в ярость, узнав, как Джаррет решил проучить вас… Напугать… чтобы вы никогда не отправлялись одна в чащу леса. Ведь он слишком тяжело пережил то, что случилось с Лайзой… И еще Мэри просит вас считать, что здесь тоже ваш дом. Навсегда. Вас будут здесь ждать и любить… И она молится, чтобы вам удалось… несмотря на расу и цвет кожи, тоже полюбить нас.
      Слезы навернулись на глаза Тары.
      Странная штука – жизнь. Меньше суток назад ее смертельно пугало одно лишь слово «семинол»… Она боялась любого индейца, независимо от пола и возраста. И вот в одно мгновение все изменилось. Теперь люди для нее уже не делятся на белых, краснокожих или черных, ибо Тара поняла простую истину: главное – не цвет кожи, а чистое сердце.
      Повинуясь внезапному порыву, она встала и, подойдя к Мэри, опустилась возле нее на колени. Та нежно обняла ее, и Таре показалось, что она в объятиях матери. Ей не хотелось, чтобы они размыкались.
      Сев на место, она попросила Наоми:
      – Пожалуйста, скажите Мэри… скажите, что уже многие, многие годы я не чувствовала себя так… словно вернулась наконец домой… К себе домой… Откуда я давно…
      Слезы прервали ее сбивчивую речь.
      Тара провела большую часть дня со своими новыми друзьями, вернее, родственниками. Две девочки, ее темнокожие племянницы, дочери Наоми, как выяснилось, почти бегло болтали по-английски: Джеймс Маккензи, считая, что жить им придется в тесном общении с белыми, учил их этому языку.
      Девочки быстро освоились со своей новой тетей и непринужденно беседовали с ней. Старшая, Сара, даже объяснила Таре, что это заблуждение, будто у индейцев мужчины главнее женщин. Ничего подобного.
      – Когда я выйду замуж, – заявила девочка, – мой муж придет жить в мою семью. Вот…
      Тара взглянула на Наоми, и та кивнула.
      – У семинолов, – сказала она, – обычно так и бывает. Даже имена в нашем клане даются по материнской линии. Но война многое изменила.
      – А что, если мужчина берет вторую жену? – спросила Тара.
      Она слышала, что это не возбраняется у индейцев.
      – Вторая жена приходит в семью, – последовал ответ. – Чаще всего это младшая сестра или родственница первой жены. Возможно, вдова… Это во многом облегчает жизнь…
      Заметив, что Тара устала, Наоми отвела ее в дом Джаррета. Она опустилась на теплые шкуры и, закрыв глаза, размышляла о том, что произошло с ней за последние сутки.
      Обида на Джаррета осталась, но Тара призналась себе, что любит его, глубоко и сильно, и признает своим настоящим мужем.
      Это открытие и озадачило, и обрадовало ее.
      Она задремала, а проснувшись, увидела, что в очаге уже горит огонь, а неподалеку сидит Джаррет, вытянув ноги, и внимательно смотрит на нее.
      – Что случилось? – встревожилась Тара.
      Он улыбнулся:
      – Просто наблюдаю, как ты спишь. Очень устала?
      – Вчера у меня был не слишком обычный день.
      Джаррет поднялся и протянул ей руку.
      – Собирайся! Хочу показать тебе кое-что поблизости.
      – Что же?
      – Увидишь.
      Тара последовала за ним.
      – Не забывай, – усмехнулся Джаррет, – я твой телохранитель и переводчик в этой стране дикарей.
      – Мне следует опасаться вас куда больше, чем их, мистер Маккензи.
      – Наконец-то! Вот это я и хотел тебе внушить.
      На этот раз, когда они шли через селение, Тара внимательно ко всему приглядывалась. Она начала понимать, что живут здесь общиной; охотничьими трофеями одаривают всех и многие часы проводят вместе, на главной площади селения, возле костра. Сейчас там жарили тушу теленка. Поблизости женщины и девушки выделывали шкуры, толкли в ступах корни кунти и занимались другими хозяйственными делами.
      При этом все весело переговаривались и даже смеялись, что особенно удивило Тару, знающую, какая судьба ждет этих людей в недалеком будущем.
      Здесь же были и дети самого разного возраста. Те, что постарше, тоже не сидели без дела.
      Джаррет и Тара вышли за пределы селения и углубились по тропе в лес.
      Вскоре они подошли к берегу мирно журчащей речки. Солнце уже клонилось к закату, и его лучи, проникая сквозь листву густых деревьев, бросали на землю причудливые тени. Небо на западе окрасилось в пурпурный цвет.
      На мелководье, в прибрежном иле степенно расхаживали красавцы журавли, снежно-белые и синие цапли.
      – Какое великолепие! – невольно воскликнула Тара.
      – Да, но мы здесь не только для того, чтобы любоваться красотами природы.
      Тара изумилась, увидев, что он раздевается.
      – Будешь купаться? Зимой?
      – Конечно. А почему бы и тебе не последовать моему примеру?
      Джаррет бросился в воду.
      – А там нет… змей?
      – Нет.
      – И аллигаторов?
      – Из всех опасных существ здесь только я один.
      – Но все же я лучше посижу.
      Тара опустилась на землю.
      – Здесь чудесно!
      Однако она недолго наслаждалась природой. Над ней склонился Джаррет; с него капала вода. Приподняв Тару, он начал расстегивать ее платье.
      – Что ты делаешь?
      – Стой спокойно! Второй раз твое платье не выдержит. Ты смутишь обитателей селения, если вернешься туда нагой. Могут начаться волнения.
      Еще минута – и Джаррет затащил ее в воду.
      – Ну как? – спросил он, когда они одновременно вынырнули.
      – Прекрасно!
      Тару смутил его взгляд, остановившийся на ее груди, на затвердевших темных сосках. Прижав жену к себе, Джаррет слегка приподнял ее. Выше, еще немного выше… Она задрожала, почувствовав, как он хочет ее.
      Когда Джаррет вошел в нее и, придерживая за бедра, начал двигаться, Таре показалось, что исчезло все, кроме сверкающей воды и этих упоительных движений. И если они сейчас уйдут под воду навсегда, пусть так и будет. Лишь бы вместе, лишь бы испытать наслаждение до конца…
      Они содрогнулись одновременно.
      – Оказывается, бывает рай и в воде, – пробормотал Джаррет.
      Тара не успела ответить, внезапно ощутив чье-то прикосновение к ногам. Джаррет стоял чуть поодаль. Она испуганно вскрикнула и бросилась в сторону.
      – Тара! В чем дело?
      – Там… там змея!
      – Где?
      – Огромная! Ой, наверное, даже не змея, это аллигатор! Вон, вон, не видишь?
      – Успокойся!
      – Забери меня отсюда!
      – Клянусь, это не аллигатор!
      В этот момент его тоже словно кто-то подтолкнул. Тара заметила это.
      – Видишь?.. Видишь? О Господи!
      – Да это же ламантин. Ну, вроде речного дельфина. Он совершенно безобиден и очень любит людей. Дети играют с ним. Смотри!
      Джаррет похлопал ламантина по спине. Тот вильнул хвостом и устремился вперед. Тара поплыла за ним, но вскоре отстала, а вынырнув, увидела, что перед ней, прямо в воде, колышется множество цветов.
      – Водяные гиацинты! – крикнул ей Джаррет. – Ламантины обожают их. Наверное, потому их и называют морскими коровами.
      Джаррет уже сидел на берегу. Солнце опустилось еще ниже и теперь почти утопало в реке.
      Тара поплыла к берегу. Выходя из воды, она провалилась в прибрежный ил и опять вскрикнула. Джаррет бросился к ней, подхватил на руки, вынес на берег и осторожно опустил на траву.
      Солнце почти зашло. На землю опустились вечерние тени. Уже показалась луна, когда они оделись и направились в селение.

      Три дня спустя они снова пришли на берег реки. Погода уже изменилась, резко похолодало. Тара и Джаррет сидели на ковре из опавших листьев: он прислонился спиной к дереву, она положила голову ему на грудь. Оба долго молчали. Когда наконец Джаррет сказал, что завтра они уедут отсюда, Таре стало грустно.
      – Кажется, здесь так спокойно, – тихо проговорила она.
      – У индейцев другая жизнь, Тара, только отчасти похожая на нашу. Они честны и человеколюбивы и почти не меняются с возрастом. На этом основано их воспитание. Здесь самый скромный и бедный человек имеет право высказаться и будет выслушан всей общиной. Убийство в этой среде карается смертью. Если убийца совершил побег, за него расплачивается один из членов семьи. Они любят детей и хорошо с ними обращаются, но… но с незапамятных времен существует традиция: если детей нечем кормить и им грозит голодная смерть, их убивают. Так же поступают, если в укрывшемся от врага племени внезапно раздается плач ребенка.
      – О Боже!
      – Карается и супружеская неверность, – продолжал Джаррет, легонько ущипнув Тару за ухо. – Женщине и ее любовнику отрезают уши. Но если cупруг не возражает, любовник может взять его жену к себе в дом. Если измена совершается во второй раз, отрезают нос и губы. – Джаррет крепче прижал к себе задрожавшую Тару. – Когда муж умирает, вдова должна четыре года горевать по нему. Если за это время она осмелится выйти замуж или переспать с мужчиной, родственники покойного мужа имеют право убить ее.
      – Что-то я не видела в селении ни одного человека с отрезанным ухом, – заметила Тара.
      – Жены редко нарушают закон. Рассказать еще?
      Она кивнула.
      – Они веруют в добро, зло и в высшее существо. Его называют Великим Духом, считают властелином земли и неба, хозяином жизни. Индейцы стараются всю жизнь творить только добро и надеются после смерти получить награду на небе, там, где поднимается солнце. Совершающие же дурные дела попадаю, туда, где солнце садится, в раскаленное пламя заката.
      – Не слишком отличается от наших представлений, – проговорила Тара.
      – Ты простила меня? – неожиданно спросил Джаррет.
      – Простила?
      – За тот, первый день здесь.
      – Простить и забыть – разные вещи. Но забыть этого я, наверное, не смогу.
      – Тогда ответь честно, как бы ты несколько дней назад отнеслась к тому, что мой родной брат – один из племени дикарей?
      – Не знаю как. Но, возможно, тогда у меня на запястьях не осталось бы следов от ремней.
      Джаррет засмеялся:
      – Зато теперь ты знаешь обычаи индейцев, познакомилась с нашими болотами и джунглями и хорошо поняла, что такое опасность. Верно?
      – Теперь я поняла, что могу свободно ходить здесь и никто не возьмет меня в плен, не свяжет и не отрежет ухо.
      Джаррет поднялся и протянул руку Таре.
      – Хочу сегодня провести больше времени с Мэри и другими родичами. Утром нужно вернуться в «Симаррон», пока туда не явились наши военные. Здесь их ждут с минуты на минуту.
      Джаррет обедал с индейскими воинами, а Тара – к обществе Мэри, Наоми и ее детей. Потом она с порога дома наблюдала за трапезой мужчин, проходившей в центре площади. Все были оживлены и энергично жестикулировали. Джаррет сидел рядом с братом – Белый Тигр с Бегущим Медведем.
      – Они очень дружны, – заметила стоявшая рядом Наоми. – Просто удивительно.
      – Еще удивительнее то, – возразила Тара, чувствуя полное доверие к этой женщине, – что я почти ничего не знаю о Джаррете.
      – Может, достаточно того, что знаете?
      – Джаррет до сих пор не может смириться со своей утратой.
      – Он очень любит вас, – сказала Наоми.
      – Вы думаете? Но разве так, как он, поступил бы тот, кто любит?
      Наоми рассмеялась:
      – Не можете забыть эту глупую шутку? Джаррет ужасно боится, что вы убежите.
      – Я вовсе не собиралась бежать. Хотела повидать мистера Трита.
      – Роберта?
      – Да. Надеялась расспросить его о Джаррете.
      – Роберт – хороший друг. Его здесь все любят.
      – Я тоже.
      – Будьте осторожны, Тара. Берегите уши!
      – Я же не индейская женщина. Есть и другие способы наказать меня.
      – Сюда идут мои сыновья, – сообщила Мэри.
      Остаток вечера семья провела, вспоминая о детстве Джеймса и Джаррета. Джеймс переводил слова матери, забавно комментируя их, а Джаррет предлагал свою шутливую версию. Женщины были довольны и смеялись.
      Тара узнала, как Джаррет был посвящен в воины: раскрасил тело в синий цвет, выпил «черный напиток», после чего и получил имя Белый Тигр.
      – А помнишь «хлопковую морду?» – спросил Джеймс.
      – Это одна из самых ядовитых змей, – пояснила Наоми.
      – Я тогда только что научился ходить, – сказал Джеймс. – А Джаррет поймал змею и, опасаясь, как бы она кого-то не укусила, не хотел выпускать ее.
      – Я просто пытался проявить стойкость.
      – Да, ты держал ее в руке целых пять часов!
      – Два часа, – поправила Мэри.
      – Для меня они тянулись как вечность, – усмехнулся Джаррет.
      – И она все-таки укусила тебя, сынок, – напомнила Мэри. – Но к счастью, мне удалось найти противоядие.
      Когда они вернулись к себе, Таре очень хотелось спать, но все же она решила исподволь выспросить у Джаррета, о чем говорили мужчины за трапезой у костра.
      – Скажи, кто из мужчин на чьей стороне? Джеймс ведь не будет воевать против белых, верно? А Оцеола? Он был здесь в тот день, когда меня схватили. Потом уехал. Куда?
      – Наверное, домой. Оцеола – дальний родственник Мэри, а значит, и Джеймса, но живет со своей семьей.
      Тара вдруг догадалась, зачем вождь приходил сюда.
      – Ему были нужны воины, чтобы нападать на поселения белых, да?
      – Не знаю.
      – Знаешь!
      – Оцеола вышел на тропу войны, однако не делится со мной своими планами.
      – Но если ты ему понадобишься, он найдет тебя?
      – Да. И я найду его, если возникнет необходимость.
      Сердце у Тары тревожно забилось. Значит, она права: Оцеола собирает воинов, чтобы развязать большую войну. А братья Маккензи живут в иллюзорном мире, мечтая о несбыточном рае, где белые и индейцы любят друг друга и не замышляют ничего дурного…
      В эту ночь Джаррет не прикоснулся к ней, и Тара решила, что он сердит на нее. Но к утру она замерзла и прильнула к нему. И Джаррет обнял ее.
      Согреваясь, Тара вспомнила слова Наоми: «Он любит вас».
      Любит ли? Его тянет к ней, верно. Но видит ли он в ней человека?.. Как в Лайзе?

* * *

      Домой Тара и Джаррет возвращались на одном коне, потому что Селина еще несколько дней назад убежала.
      С семьей Джеймса попрощались тепло. Тара обняла и поцеловала всех – Мэри, Наоми, детей, даже самого Бегущего Медведя. Когда они проезжали через селение, жители приветливо махали руками и желали счастья молодым супругам.
      По пути домой они мало говорили. Джаррет был молчалив и задумчив. Тара, то и дело задремывала, прижимаясь к его груди.
      Среди дня они остановились у ручья. Тара умылась и напилась чистой холодной воды и вдруг заметила, что Джаррет стоит возле деревьев, внимательно всматриваясь во что-то.
      Подойдя, она увидела выдолбленный ствол большого дерева, лежащий на земле. На протянутом над ним шесте висели шкуры и одежда. Рядом стояли тыквенные сосуды с остатками пищи, едва различимыми за тучей мух.
      Это было захоронение.
      – Маленький Буян, – мрачно обронил Джаррет.
      – Твой друг?
      – Да.
      – Отчего он умер.
      – Видишь поблизости его ружье и копье? О ними ему предстоит войти в мир духов. Значит, Маленький Буян погиб в бою. Но до этого он много болел.
      – И все-таки воевал?
      – Да, предпочел умереть не от болезни. А было ему всего пятнадцать лет… Как и мне, когда я вступил в армию Эндрю Джэксона… Идем отсюда.
      Он помог Таре сесть на коня. Вскоре они въехали в кипарисовые джунгли, где несколько дней назад заблудилась Тара.
      Отсюда, как оказалось, до «Симаррона» было рукой подать, ибо Джаррет знал кратчайший путь. Едва Тара завидела дом, ее охватила радость. Только теперь она ощутила его своим и родным. А ведь раньше Тара чувствовала себя совсем чужой в этом доме, где незримо присутствовала тень Лайзы.
      – А вот и Дживс, – оживился Джаррет. – Надеюсь, он позаботился об обеде.
      – Я бы предпочла горячую ванну.
      – И это от тебя не уйдет.
      Навстречу им высыпали все обитатели «Симаррона». Юный Питер сразу увел коня, а Дживс, расплывшись в широкой улыбке, торжественно сказал:
      – Добро пожаловать в ваш дом, миссис Маккензи! С благополучным возвращением. Нам очень вас не хватало.
      – Спасибо, Дживс. – Тара смутилась, подумав, что Дживсу известны все подробности о ее приключениях.
      – Леди хотела бы принять горячую ванну. – Джаррет весело взглянул на Дживса, и тот ответил, что все уже готово.
      «Откуда он узнал, что мы приедем? Как, однако, у них налажена связь с индейским селением!» – подумала Тара.
      В спальне уже горел очаг, над ванной клубился пар, на полу стояли кувшины с горячей водой.
      «Господи, как хорошо дома! И как я счастлива!..»
      Эта мысль почему-то испугала ее. Имеет ли она право на счастье? Ведь позади осталось много такого, о чем страшно рассказать Джаррету. И любит ли он ее?
      Тара внезапно подумала, как было бы хорошо сбросить с души тягостное бремя и рассказать все Джаррету.
      Поведай Тара об этом ему раньше, она не оказалась бы здесь… А теперь еще труднее признаться во всем. Нет! Джаррета нельзя посвящать в ужасную тайну!
      О, если бы узнать хоть что-то о судьбе Уильяма! Тара верила и надеялась, что он в безопасности, поскольку она так далеко от него…
      Быстро раздевшись, Тара с наслаждением погрузилась в ванну и, закрыв глаза, снова предалась размышлениям.
      Нужно забыть прошлое. Вычеркнуть его из жизни!
      Внезапно открыв глаза, Тара увидела Джаррета. Он, как обычно, бесшумно вошел и сейчас, расположившись в качалке, внимательно наблюдал за Тарой. Уж не догадывается ли он, о чем она сейчас думала.
      Вскочив, Джаррет приблизился к Таре и, опустившись на колени, погрузил руку в воду.
      – Вот ты и знаешь теперь все мои секреты, – проговорил он.
      – Неужели все?
      – Да. Так поделись же и со мной своими тайнами. По-моему, уже пора.
      – Я… не могу, Джаррет.
      – Тара!
      – Джаррет, клянусь тебе, я…
      – Почему тебе не дают покоя сны об Уильяме?
      – Он…
      – Где он?
      – Уильям в безопасности, пока я вдали от него. Но, пожалуйста… Прошу… Я же поклялась, что не виновата!
      – Но в чем? В чем не виновата? Пойми, я ничего не знаю о тебе! Я встретил тебя в таверне, но ты оказалась невинной, как младенец… У тебя речь образованной женщины и хорошие манеры. Так кто же ты, наконец?
      – Ты утверждал, что для тебя это не имеет значения!
      – И готов повторить то же самое. Мы живем в Америке – стране свободных людей. Здесь важно не происхождение, а сила духа, смелость, мужество. Этого тебе не занимать… Но, Тара… Я имею право знать…
      Губы у нее дрожали.
      – Джаррет, ты обещал…
      – Пойми, так не может продолжаться! Я должен знать правду!
      – Ты согласился…
      Джаррет тяжело вздохнул: да, он действительно дал обещание.
      – Черт меня возьми!
      – Джаррет… Не надо…
      – Хорошо… Довольно… – Он поднялся и отошел от ванны. – Что ж, я дал это дурацкое обещание и выполню его… Не бойся и не смотри на меня затравленными глазами. Я не стану больше досаждать тебе вопросами.
      – Спасибо, – прошептала Тара.
      – Но и я попрошу тебя больше никогда не делать этого…
      – Чего, Джаррет?
      – Не думать о побеге. Я хочу, чтобы моя жена была со мной. – В его глазах светилась любовь.
      Тара вскрикнула, когда его сильные руки выхватили ее из ванны и опустили на широкую постель.
      Его губы устремились к ее самому интимному месту. Они так возбуждали и опьяняли, что Тара, трепеща и содрогаясь, выкрикивала его имя и в промежутках между стонами о чем-то просила, умоляла…
      В ответ на ее мольбы Джаррет вошел в нее, и Тара, словно подхваченная могучим порывом ветра, взмыла ввысь… О, как прекрасно!.. Какое неизъяснимое блаженство!.. Она задрожала всем телом и сникла в его объятиях.
      О, если бы так было всегда, если бы ей удалось забыть о прошлом! Но от него не спрячешься. Онo еще напомнит о себе.
      Судьбу не обманешь…

      Тара понемногу привыкла к жизни в «Симарроне» – к долгим дням, заполненным будничными делами, и коротким бурным ночам.
      Однако все происходящее с Тарой по-прежнему казалось ей чудом. Волшебным сном.
      Все больше узнавала она о плантации, о людях, работающих на ней. О многих, но не о Джаррете. Он, как и прежде, оставался для Тары загадкой. Не оставляло сомнений, что Джаррет питает к ней страсть, но она до сих пор не понимала, любит ли он ее. Стала ли она для Джаррета настоящей женой, или его сердце все еще принадлежит Лайзе?
      У Тары вошло в привычку приносить свежие цветы на могилу Лайзы, но Джаррет ни разу не обмолвился об этом ни словом.
      Часто ловя на себе его испытующий взгляд, Тара догадывалась, что Джаррета терзают вопросы о ее прошлом.
      Не зная, как помочь ему и себе, она смертельно боялась, что тайна ее прошлого откроется и погубит их жизнь. А ведь они связаны священными узами брака.
      Тара понимала: Джаррет ждет и надеется, что она откроется ему, расскажет правду.
      Всю правду…
      И сам он ни разу не произнес тех слов, которых так ждала Тара, – о том, что любит ее.
      Однажды Джаррет собрался к Роберту Триту и взял Тару с собой.
      «Высокие Дубы», как называл свои владения хозяин, были меньше «Симаррона», но столь же ухожены. В доме Тару поразила библиотека. Такой большой она еще никогда не видела.
      Полки, занимающие три стены, были уставлены книгами самой разнообразной тематики: беллетристикой, философскими трактатами, сочинениями по истории, экономике, естествознанию.
      – Да вы собрали все, что только выходило! – восхитилась Тара.
      Роберт улыбнулся.
      – Пока нет, но стремлюсь к этому… – Он обратился к Джаррету: – Раз уж твоя жена так заинтересовалась моей библиотекой, оставим ее здесь и пойдем потолкуем о делах.
      Джаррет подошел к одной из полок и снял оттуда альбом в кожаном переплете. Положив его на большой дубовый стол, он раскрыл его и подозвал Тару.
      На первой же странице она увидела акварельный пейзаж, показавшийся ей очень знакомым: река, покрытые мхом стволы дубов над водой… Да это ведь вид из окна их столовой!
      Тара вопросительно посмотрела на Джаррета. Тот молча указал на хозяина и перевернул страницу. Другая акварель изображала царство кустарников. Но какие оттенки красок – какая листва, земля, небо!
      – Чудесно! – воскликнула Тара.
      – Расскажи ей побольше о нашей стране, Роберт, – попросил Джаррет.
      – Думаю, Таре интереснее порыться в книгах.
      – Это ваши рисунки? – спросила она. – Пожалуйста, покажите сами.
      Переворачивая страницу за страницей, Роберт, увлекшись, познакомил Тару с историей полуострова Флорида, запечатленной в акварелях.
      – И все это вы видели собственными глазами?
      – Да, я много ездил по территории Флориды. Иногда с Джарретом.
      Вслед за пейзажами Роберт показал рисунки на исторические темы.
      На одном из них было изображено здание испанской миссии, члены которой пытались обратить индейцев в христианство – после того как в 1513 году этот полуостров открыл испанский мореплаватель Хуан Понсе де Леон.
      – Но индейцы не поддавались, – объяснил Роберт. – Ведь испанцы действовали огнем и мечом. Помните, на корабле я рассказывал вам о судьбе несчастного Ортиса? А первым миссионером здесь был монах по имени Барбастро. Его тоже постигла неудача: несколько членов его миссии не вернулись от индейцев, и он сам отправился к ним, подняв над головой крест.
      – И что же? – спросила Тара.
      – С ним поступили так же, как и с его сподвижниками.
      – По-моему, – усмехнулся Джаррет, – ты убедил свою слушательницу, что здесь подлинный рай.
      – Но почему эти несчастные миссионеры не вернулись к себе домой? – спросила Тара.
      – Считали себя посланцами Бога, – ответил Роберт. – И оставались, несмотря ни на что. А когда Флорида перешла к англичанам, испанские миссии утратили свое прежнее влияние. Потом, вновь ненадолго завладев Флоридой, испанцы уже не имели средств, чтобы открывать миссии. А генерал Джэксон, окончательно отобрав Флориду у Испании, разумеется, и пальцем не шевельнул для их восстановления. Между прочим, Эндрю Джэксон – лучший друг нашего Джаррета, – добавил Роберт с улыбкой!
      Тара взглянула на стоявшего у очага мужа.
      – Я вовсе не оправдываю всех поступков генерала Джэксона, – заметил Джаррет.
      – Президента Джэксона, – поправил Роберт. – Не знаю, хорошо ли ты помнишь те времена, ибо был совсем мальчишкой, хотя и служил в армии, но после захвата в пятнадцатом году Нового Орлеана войска Джэксона жестоко расправлялись с индейцами во Флориде.
      – Ты воевал у Джэксона? – спросила мужа Тара.
      – Я был с ним под Новым Орлеаном. Он выдающийся командир и незаурядный человек, но иногда проявлял бесчеловечность. Это правда. Помню, велел казнить двух британских солдат, не имея для этого никаких оснований. К тому же незаконно отнимал собственность у испанцев. И всегда считал, что американцы должны завладеть всеми землями индейцев. Таких вот взглядов он придерживался. А теперь, если не возражаете, пойду подышу свежим воздухом.
      С этими словами Джаррет покинул комнату. Тара с недоумением посмотрела на Роберта.
      – Не стоило напоминать ему о тех днях, – смущенно пробормотал он.
      Тара перевернула еще одну страницу. На рисунке были изображены Джаррет и Джеймс на фоне деревьев, очень серьезные и озабоченные.
      – Да, им особенно нелегко сейчас, – заметил Роберт. – Они привязаны к этой земле и друг к другу. Одно время Джаррет старался не думать о политике, то есть об отношении к индейцам. Он много делал для развития территории, ратовал за строительство дорог, школ… И за справедливость для всех, кто здесь живет. А разве политика бывает справедлива ко всем? Потому Джаррет и не стал политиком.
      – Но пытается оказать влияние на ход событий? – Тара внимательно взглянула на Роберта. – Только получается ли у него?
      – Не один Джаррет считает, что с индейцами поступают неправильно. – Тара отметила, что Роберт уклонился от ответа. – Но наши голоса как одинокий вой волков в лунную ночь. Между тем жизнь идет своим чередом: прокладывают дороги, расширяют территорию, а в результате все больше людей требуют, чтобы индейцев сгоняли с их земель. Усилия тех, кто ратует за их права, напоминают борьбу с океанским приливом. Поэтому Джаррет сейчас отдает все душевные силы своему хозяйству. И такова судьба многих. Только для него все осложняется родственными узами с Джеймсом. Он исключительно благородный человек. Я давно убедился в этом.
      Тара, привстав на цыпочки, поцеловала Роберта в щеку.
      – Вы прекрасный друг.
      – Спасибо. Пойду к нему; займемся делами. Чувствуйте себя как дома.
      Тара закрыла альбом, взяла с полки какой-то роман, присела к столу и увлеклась чтением так, что не слышала, как вошел Джаррет.
      – Понравилась библиотека?
      – Очень. Я так соскучилась по чтению. Но и твоя не хуже.
      Поцеловав Тару, он подал ей руку.
      – Пойдем. Обед уже на столе…
      В «Симаррон» они вернулись поздно вечером. Тара почти сразу легла в постель, а Джаррет задержался, беседуя с Рутгером о хозяйственных делах.
      Когда он поднялся в их комнату, Тара проснулась, услышала, как Джаррет раздевается в темноте, потом снова заснула, ощутив рядом с собой его горячее тело.
      Но вскоре, разбудив Тару, он бурно и страстно овладел ею. Потом лег на спину и долго размышлял о чем-то, что тяготило его и мешало уснуть. Тара тоже не спала.
      «Скорее всего Джаррета тревожат расширяющаяся война с индейцами, отношения с братом и его соплеменниками, – предположила Тара. – А может быть, он думает и обо мне, о том, что ничего про меня не знает»…

* * *

      Утром, срезая в саду цветы для могилы Лайзы, Тара услышала, что от пристани доносятся шум и голоса. Взглянув на реку, она увидела военный корабль.
      «Проклятие, хоть бы он исчез!» – подумала Тара и поспешила предупредить Дживса, что, видимо, у них опять будут гости.
      Дживс обучал в столовой служанку чистить серебро так, чтобы оно; сверкало, как бриллиант в королевской короне. Поговорив с ним, Тара быстро направилась на пристань, но, к своему удивлению, не увидела Джаррета. Не, было, там и Рутгера: еще на рассвете они уехали а дальний конец плантации.
      Тара заметила Лео Хьюма, моряка с «Магды». Он ожидал, пока пришвартуется корабль с солдатами. Первым на берег сошел, капитан Тайлер Аргоси. Лео Хьюм поприветствовал его и сообщил, что за хозяином уже послали и тот скоро, прибудет. Капитан приблизился к Таре.
      – Вы еще больше похорошели, миссис Маккензи, с той поры как я уехал отсюда!
      – Здравствуйте, капитан. Какой вы льстец! Чем; обязаны удовольствию снова видеть вас?
      – Ну-ну, дорогая Тара, лицезреть меня не такое уж удовольствие. Догадываюсь, что в вашей хорошенькой, головке одна мысль: какого» черта снова заявился сюда этот тип в военной форме? Каких еще неприятностей ожидать от него? Не заберет ли он опять у меня моего муженька?
      – А вы заберете его, капитан?
      – Надеюсь, ненадолго. Поверьте, мы бы не делали этого без крайней необходимости.
      Он не успел ничего добавить, так как к пристани уже прискакал Джаррет.
      – Привет, Тайлер! – крикнул он, соскакивая с коня. – Что на этот раз?
      Капитан взглянул на Тару.
      – Может, потолкуем чуть позже? Джаррет положил руку на плечо Таре.
      – Дорогая, пойди и предупреди Дживса, что у нас гость.
      – Дорогой, – в тон ему ответила она, – я уже сделала это.
      – Но, он наверняка не знает, что капитан сегодня один. Какое вино ты предпочитаешь, Тайлер?
      – Как всегда, бордо.
      – Тара, пожалуйста, распорядись.
      Прежде чем уйти, Тара решительно сказала:
      – Я предпочла бы знать правду, джентльмены.
      Направляясь к дому, она обернулась и увидела, что мрачные Джаррет м Аргоси о чем-то беседуют, а Лео Хьюм и еще несколько мужчин внимательно слушают их.
      Поговорив с Дживсом, Тара пошла в библиотеку, полагая, что капитан и Джаррет придут туда, но они, видимо, предпочли обсудить все на свежем воздухе.
      Терзаясь неизвестностью, обиженная и разгневанная, Тара выбежала из библиотеки и, найдя Дживса, возмущенно спросила:
      – Отчего мужчины считают, будто поступают правильно, скрывая от женщин правду о том, что происходит? Полагая, что всякие увертки лучше горькой правды, они глубоко заблуждаются. Осведомленность способствует пониманию и помогает избежать ошибок. Разве я не права, скажите?
      – Миссис Маккензи, – осторожно отвечал Дживс, – помните всегда: вы вне опасности.
      Милый Дживс… Он говорит о здешних делах, не подозревая, какая опасность угрожает ей за пределами Флориды.
      – Простите меня, Дживс, что делюсь с вами своими обидами. Однако в этот дом хоть и с большим опозданием, но все же приходят газеты, поэтому я все равно узнаю обо всем, что от меня так тщательно скрывают. А теперь пойду готовиться к обеду.
      Но сначала Тара снова зашла в библиотеку, взяла, чтобы успокоиться, любовный роман и села читать. Это почти не отвлекло ее от неприятных мыслей, и она, отложив книгу, вскоре пошла одеваться к обеду.
      Тара уже закончила свой туалет, когда в дверь постучали. Она удивилась и обрадовалась, увидев Роберта, даже бросилась ему на шею. Вот в ком всегда можно найти поддержку!
      Несколько смущенный столь бурным проявлением чувств, он запечатлел братский поцелуй на ее щеке.
      – Оказанный вами прием, миссис Маккензи, побуждает меня удалиться и тут же войти снова, чтобы второй раз удостоиться такой же встречи.
      – Все не так весело, дорогой, – сказала Тара. – У нас опять капитан Аргоси приехавший явно не для того, чтобы пообедать и выпить бордо…
      – Не знаю, как Аргоси, – заметил Роберт, – но я предпочитаю виски и не откажусь, если мне предложат.
      – Тогда мчимся в библиотеку! – воскликнула Тара.
      «Ну почему мне не бывает так же легко и просто с Джарретом?» – в который раз подумала она.
      Они уселись на диване с бокалами в руках – Тара налила себе бренди – и начали неспешную беседу. Роберт спросил о ее путешествии в индейское селение, и Тара откровенно рассказала о своих переживаниях.
      Потом перешла к тому, что интересовало ее более всего, – заговорила о Лайзе.
      Со странной улыбкой Роберт выслушал предположение Тары, будто Джаррет постоянно сравнивает ее с покойной женой и всегда убеждается в превосходстве Лайзы.
      – Он до сих пор любит ее! – с горечью воскликнула она.
      – Это естественно, Тара. Любовь к Лайзе, несомненно, живет в его душе. Такова дань ее памяти. Но с вами Джаррет начал новую; жизнь и любит вас.
      – Возможно ли это? Ответьте, ведь только вы знаете, как мы познакомились и почему я оказалась здесь.
      – Не важно, как вы попали сюда. Главное, что вы здесь и на своем месте.
      – Спасибо за добрые слова, Роберт… А теперь о другом. Что вам известно о последних событиях? Подозреваю, случилось что-то очень плохое и непредвиденное, иначе капитан Аргоси не появился бы снова здесь. Умоляю, не скрывайте от меня ничего!
      – В дни войны всегда происходит что-то неожиданное. Вот и сейчас дела приняли серьезный оборот.
      – Надеюсь, не хуже того, что случилось с отрядом майора Дейда? А у нас… может произойти то же самое?
      Роберт отпил виски и грустно взглянул на Тару!
      – Джеймс Маккензи поднял своих людей.
      – Как? – в смятении воскликнула Тара. – Я думала… я так поняла Джаррета… что их владений не коснется война.
      – На землях Джеймса и его соплеменников появилось немало наших солдат. Соглашение, заключенное с индейцами лет двенадцать назад, теперь уже ничего не значит. – Роберт вздохнул. – Тара, Тара… Вам трудно все это понять… Да, Джеймс родился от белого отца и бережно хранит память о нем. Но мать у него из племени семинолов. Война сейчас пришла к ним, она совсем рядом. Что же ему остается делать? Ждать, пока солдаты начнут выгонять людей из жилищ, грабить и убивать, заставляя уходить дальше на запад? У Джеймса нет другого выхода.
      – Но его брат Джаррет… Неужели он не может поговорить с ним?.. Посоветовать что-то?
      – Нет, Тара, Джаррет не имеет права останавливать его, брать на себя такую ответственность. Ведь если что-то случится…
      – Какое безумие! – снова воскликнула она. – Джаррет и Джеймс – братья. Вы так дружны с индейцами. Почему же… Разве нельзя защитить их от такой несправедливости?
      – Я же говорил вам, что нас мало. Большинство не любит индейцев, боится их. – На его лице мелькнула усмешка. – Вспомните, как вы сами еще недавно бледнели и вздрагивали при слове «семинолы»?
      – Я и сейчас боюсь тех, кто встал на тропу войны.
      – Оцеола – их вождь. Он тоже внушает вам страх?
      – Не знаю… Но я все-таки жена Джаррета, – добавила она.
      – Ох, Тара, мне жаль вас. Вы пытаетесь понять то, чего мы не в силах объяснить… И что сами не до конца понимаем…
      Все это время Роберт держал руки Тары в своих, и она не отнимала их, ибо просто забыла об этом. Поэтому смутилась и даже немного испугалась, когда в библиотеку вошел Джаррет. За ним следовал капитан Аргоси.
      У Тары возникло побуждение вырвать руки, но она не сделала этого, чтобы не внушать Джаррету необоснованных подозрений. Медленно высвободив руки, она поднялась с дивана.
      – Надеюсь, Джаррет и Тайлер все же решили рассказать о том, что ждет нас в ближайшие недели и куда им предстоит отправиться.
      – Ты обо всем узнаешь в свое время, дорогая, – сдержанно ответил Джаррет. – У нас нет от тебя секретов.
      Последнее слово он произнес с особым выражением.
      Мужчины обменялись рукопожатиями с Робертом, причем Тара не заметила, чтобы муж выказал неудовольствие.
      – Как нам всем известно, война, к сожалению, продолжается. Но это не должно помешать нашей трапезе, не так ли друзья?..
      За столом Роберт рассказал о том, что Тара уже знала, – о намерении Джеймса уйти из селения. Услышав это сообщение, Джаррет так изменился в лице, что Роберт поспешил добавить:
      – Джеймс собирается, конечно, повидаться с тобой, но в данных обстоятельствах не уверен, что тебе это удобно.
      – Что за обстоятельства? – спросила Тара, раздосадованная тем, что Джаррет по-прежнему не посвящает ее в свои заботы. – Может, вы, капитан, расскажете?
      Тайлер молчал, крутя в руке бокал. Джаррет долил ему вина и обратился к Таре:
      – Что ж, послушай. Десятки фермерских домов уже разрушены или сожжены. Хозяева убиты… Богатые, бедные – без разбора… рассказывать дальше?
      Похолодев от страха, Тара кивнула.
      – Военным тоже приходится нелегко, – продолжал Джаррет. – Местная милиция не в состоянии ничего сделать. Присланные на помощь федеральные войска не знают местности, блуждают в джунглях, гибнут в болотах, отрываются от своих баз, а индейцы наносят им удар за ударом и бесследно исчезают в чаще. Рассказывать дальше?
      «Как он все-таки безжалостен», – подумала Тара, но, сделав над собой усилие, почти спокойно спросила:
      – Значит, ты опять уходишь?
      – Да, потому что могу быть полезен.
      Ей показалось, что его взгляд задержался на Роберте.
      «Неужели он ревнует меня к своему другу? Ведь как говорится в поговорке: «Жена моего друга для меня не женщина». А Джаррет, выходит, не доверяет Роберту? И как вообще в такое время думать об этом?.. Но и я ведь тоже ревную. Да еще, стыдно сказать, к умершей…»
      Эти мысли промелькнули и исчезли. Осталось главное: почему, почему он уезжает?
      – Джаррет, – спросила Тара, – неужели ты единственный в этих местах, способный помочь? Неужели никто, кроме тебя, не может быть проводником и следопытом?
      Капитан Аргоси взглянул на Тару.
      – Вы помните моих молодых веселых сержантов? Один из них, Калпепер, убит на прошлой неделе в короткой схватке с отрядом, которым командовал Дикий Кот, помощник Оцеолы. А второй ранен. Слава Богу, легко.
      Да, Тара помнила славного, любезного малого, полного жизни. Теперь эту жизнь у него отняли. Капитан продолжал:
      – Оцеола, удачно избежав несколько расставленных для него ловушек, направил послание нашему генералу Клинчу. Он пишет, что у него, как и у белых, есть ружья, порох и свинец. Белые будут биться до последней капли крови, и он тоже.
      – Ужасно! – Тара отодвинула от себя тарелку. – Но Джаррет… При чем здесь Джаррет?
      – Только Джаррет может повидать Оцеолу. Поговорить с ним.
      «Оцеола! Сколько еще раз мне придется слышать это имя! Да будь он проклят! Я сама повесила бы его! Своими руками…»
      Тара едва не разрыдалась. Бедный сержант Калпепер!.. А сколько еще таких?.. В эту минуту в ней вспыхнула острая неприязнь к Джеймсу, Наоми и Мэри. Даже к их детям… Но тут же Тара одернула себя: они ведь тоже страдают, могут немало поведать о смертях и лишениях…
      Обед подошел к концу, но к блюдам почти никто не притронулся. Дживс, как обычно, предложил мужчинам подать сигары и бренди в библиотеку, куда те и направились.
      – Надеюсь, Джаррет, – печально сказала Тара вдогонку мужу, – что ты по крайней мере подождешь до утра. А вам, капитан Аргоси, желаю не погибнуть, не дай Бог, под пулями.
      Слезы душили ее, она выбежала из столовой в сад.
      Уже стемнело, было холодно и неуютно. Тара кружила по, дорожкам, чтобы немного согреться.
      Ее вдруг пронзила страшная мысль, что счастье, еще не начавшееся, уже безвозвратно ушло и Джаррет не вернется из своей поездки… Нет! Лучше думать совсем о другом… Но о чем? О том, что ждет ее в Бостоне?..
      – Конечно же, она здесь! Где же еще охладить разгоряченную голову? – услышала Тара и обернулась.
      Роберт!
      – Вы угадали, дорогой. Я действительно как в огне. Мне безумно жаль Джеймса. Я боюсь за Джаррета. И злюсь на него. Ведь он не один знаком с Оцеолой. И все равно ему ни в чем не убедить его! Джаррету не удастся прекратить войну! Это все так нелепо… Зачем же ему рисковать?
      – Но, дорогая Тара, командование просит Джаррета связать их с вождем Оцеолой. Джаррет не может отказать, тем более что это поручение передал ему Тайлер.
      – Не знаю, Роберт… Это гадко, но мне сейчас противен Тайлер! Не могу простить ему смерть сержанта… И то, что он выбрал именно Джаррета для своего безнадежного поручения… – Она остановилась. – То, что я говорю, плохо, верно? Знаю… Лайза никогда бы не сказала ничего такого!
      – Она была бы расстроена не меньше, чем вы, – возразил Роберт. – Как и любая женщина.
      – Почему вы так уверены?
      – Я знал ее всю жизнь. С самого рождения.
      – Как?
      Увидев неописуемое изумление Тары, Роберт спросил:
      – Разве Джаррет никогда не говорил вам? Вы и правда не знаете?
      – Боже! Что, я должна знать?
      Он улыбнулся.
      – Ничего особенного. Просто Лайза – моя родная сестра.
      – Сестра?
      – Что в этом удивительного? Я последовал сюда за ней и Джарретом, когда тот прикупил тут земли. И вскоре подружился с ним.
      Голова у Тары шла кругом. Сколько же еще неожиданного, но так или иначе связанного с Джарретом, предстоит ей узнать от других? Возможно, Джаррет случайно не сказал ей об этом. Но подобная случайность – свидетельство его отношения к жене. Он не считает нужным делиться с Тарой ничем… кроме постели… Уважая жену, не станешь скрывать от нее решительно все!
      Черт побери этого Джаррета! Ведь она могла Бог знает что наговорить Роберту о его сестре. Если уже не наговорила… Во всяком случае, показала себя ревнивой дурой, бездушной эгоисткой, напрочь забывшей о том, что Лайза, которую она считает своей соперницей, давно уже истлела в земле…
      Подойдя к дому, они увидели мрачного Джаррета.
      Он крепко схватил Тару за руку.
      – Весьма рад убедиться, дорогая, что тебе не придется тосковать в мое отсутствие.
      – Джаррет… – мягко урезонил его Роберт.
      Тара, охваченная яростью, вырвала руку. Да как он смеет? Это уж слишком! Такие грязные подозрения!..
      Повинуясь внезапному импульсу, она ударила Джаррета по щеке, распахнула дверь и помчалась к себе в комнату.
      Тара стояла у окна, глядя в темный сад, и не могла даже плакать. Она была оскорблена за себя и за Роберта. Ведь с первой минуты их знакомства, еще там, в Новом Орлеане, он желал им только хорошего. Роберт честен, предан, доброжелателен! И этого человека, своего лучшего друга, Джаррет посмел заподозрить… Как мерзко!
      – Как ты смел, – крикнула она, услышав, что вошел Джаррет, – как ты смел обвинить нас в чем-то?.. Сам даже не удосужился мне сказать, кто такой Роберт!
      – И кто же он такой? – прозвучал холодный голос.
      Тара посмотрела в его непроницаемые глаза, сейчас особенно жестокие. Безнадежно жестокие.
      – Твой шурин!
      – Ну и что?
      – Ничего! Но зачем было скрывать? Неужели я не стою ни одного откровенного слова? Почему все узнаю от других? Мало ли что я могла наговорить ему о Лайзе! Задеть его братские чувства…
      – Я не собирался скрывать это от тебя. Однако твоя жизнь – сплошная тайна. Не так ли?
      – А твоя – сплошные компромиссы, попытки угодить и белым, и краснокожим.
      – Замолчи!
      – Не стану молчать! Особенно сейчас, когда ты опять уезжаешь.
      – Я должен ехать, пойми наконец!
      – Почему всегда ты? Но кто же ты такой? На чьей стороне? Ты не можешь принять ни одну из, сторон! Но посередине места нет! Что же с тобой будет, несчастный?
      – Перестань! Мне не впервой улаживать конфликты и кое-что уже удавалось.
      – Ты будешь уговаривать этого убийцу Оцеолу прекратить сопротивление? Он плюнет на тебя!
      – Я должен это сделать. Ради тех и других… Обязан!
      – Думаешь, он послушает тебя и покорно отправится со своими соплеменниками на запад? Жить на бесплодных землях и умирать от голода?
      – Тара… – угрожающе начал Джаррет.
      Но она не могла остановиться.
      – Тогда будьте готовы к тому, мистер Маккензи, что, сказав «а», придется сказать и «б». И если Оцеола не послушается, перестаньте его считать своим другом. И его соратников тоже… Прекратите торговать с ним, как делаете до сих пор, о чем мне рассказывала ваша невестка. – Тара перевела дыхание. – И какая глупость и безумие посылать к нему вас, его друга. Нужно отправить того, кто согласится убить его, оказавшись рядом с ним! Вот что нужно!
      – Если сделать так, как ты говоришь, Оцеола превратится в мученика, во имя которого сотни и тысячи пойдут на смерть.
      – И пускай!.. Джаррет, не ходи к нему, не унижайся! Вспомни, ты сам говорил, что десятки плантаций разорены, много людей убито!
      – Индейские селения тоже.
      – Но ты же белый! Ты – белый! Прими их сторону!
      Тара была на грани истерики.
      – Я не могу воевать против своего брата! – Голос его сорвался. – И он тоже. Я верю ему!
      – Ему ты веришь, а Роберта пять минут назад был готов обвинить Бог знает в чем!
      – Я никогда не сомневался в честности Роберта! С чего ты взяла?
      – Значит, усомнился в моей порядочности? О, благодарю тебя!
      – Не забывай, черт возьми, где мы с тобой познакомились!
      – Еще раз благодарю… Но я и не забываю. Ты своим отношением, постоянным недоверием не даешь забыть!
      – Я не могу измениться и стать другим! Даже ради тебя. И как я могу быть уверен… если ты уже однажды удрала от кого-то и чуть не опустилась на самое дно… Откуда мне знать, что ты не выкинешь то же самое?
      Джаррет замолчал. Тара видела, как ходят у него желваки. Ей вдруг стало безумно жаль его: зачем он так страдает из-за нее? Она не стоит этого со всеми своими безысходными тайнами – независимо от того, откроется ли она ему сейчас или унесет их с собой в могилу. И он ей ничем не поможет – тут силой и ловкостью не возьмешь…
      Джаррет заговорил уже спокойнее:
      – Что касается Роберта, которому, повторяю, я верил и верю, то вряд ли ты скоро увидишь его. Он выразил желание отправиться завтра со мной.
      – Выходит, для тебя мои просьбы… мое мнение… ничего не значат, Джаррет?
      – Ты моя жена и должна считаться с моим мнением.
      – А своего мне иметь не положено?
      – Черт побери! Сколько можно перемалывать одно и то же?
      Его резкий окрик заставил ее сказать то, о чем она и не помышляла:
      – Тогда считай, что у тебя нет жены.
      – У меня нет жены? – Джаррет сжал кулаки.
      – Может, и нет!
      Тара направилась к двери, сочтя за лучшее уйти и подождать, пока он остынет.
      Джаррет схватил Тару за руку и с яростью уставился на нее.
      – Нет жены? – хрипло повторил он.
      – Ты не смеешь так обращаться со мной! – крикнула она, пытаясь вырваться. – Кто дал тебе, право? Мы живем в свободной стране! И я могу иметь свои взгляды. Если бы на моем месте сейчас была Лайза, она сказала тебе то же самое…
      – Она никогда не стала бы учить меня, как поступать! Лайза понимала все, что происходит… – Он махнул рукой. – Э, да что говорить!
      – Конечно, – с горечью, обронила Тара. – Лайза понимала то, чего я не хочу понять, и она была смелой…
      – Замолчи! Она мертва.
      – Но до сих пор она… она твоя жена. Не я…
      – Я уже говорил тебе, ты не права… Мне хорошо с тобой.
      Как неуверенно он произнес: эти слова!
      – Тебе хорошо с твоими воспоминаниями! Они заполняют все твои мысли.
      – Ох, лучше замолчи!
      – Нет!
      – Прошу тебя, замолчи!
      Джаррет подхватил ее на руки, крепко стиснул и бросил на постель.
      – Зачем я тебе сейчас, если через несколько часов ты оставишь меня?
      Но помимо води в ней уже просыпалось желание.
      – Я не могу уехать, не попрощавшись с тобой.
      – Нет, Джаррет! И не думай!.. Я никогда… нет…
      Но он был рядом. Его руки, губы… Она ощущала их везде и не могла противиться… Не могла и не хотела.
      – О, я ненавижу тебя!.. – лихорадочно бормотала Тара, слезы текли по ее лицу. – Ненавижу за то, что уезжаешь… бросаешь меня одну…
      – Будь ты неладна… будь неладна… – шептал он, овладевая ею. – Будь проклят твой характер!..
      Их слияние было таким же бурным, как предшествовавшая ему перепалка.
      Но после этого Тара ощутила безысходную пустоту.
      – Зачем? Зачем все это? – прошептала она и повернулась к стене.
      «Что со мной? – думала она. – Почему меня не удовлетворяет то, что уже есть? Чувство относительной безопасности. Моя любовь к нему… Ведь я люблю его, несмотря ни на что… Да, люблю… А вот ему, как он выразился, просто хорошо со мной. Но быть может, это тоже любовь?..»
      Тара уже жалела обо всех своих упреках, обо всех горьких словах. Особенно тех, что касались Лайзы. Пускай душа ее будет спокойна там, на небесах.
      Но тревога не проходила. Да и как ей пройти, если утром Джаррет будет на дорогах войны, где опасность подстерегает из-за каждого куста, каждого дерева?
      Ей вдруг захотелось сказать ему самое главное, чтобы он знал о ее чувствах, не сомневался в них.
      – Джаррет, – прошептала Тара. – Джаррет… я люблю тебя.
      Он ничего не ответил. Она слышала только его ровное дыхание.
      Разбудить его? Повторить то, что вырвалось у нее? Зачем? К тому же сказанное второй раз прозвучит уже не так искренне.
      Снова рыдания сжали ей горло.
      «Нет, простое семейное счастье – не для меня. Да и как может быть иначе, если надо мной тяготеет страшное обвинение и, пока я здесь борюсь с Джарретом и с самою собой, они там не сидят сложа руки…»
      В конце концов она опять повернулась к стене и уснула.
      Когда Тара открыла глаза, комнату заливал солнечный свет. Огонь в камине потух. В лучах солнца трепетали мириады пылинок.
      Она вдруг поняла, что Джаррета рядом нет.

      Четыре дня после отъезда Джаррета Тара бродила как потерянная по дому и возле него. Снова они расстались и опять чуть ли не врагами! Ее не покидала тоска, она корила себя за несдержанность, упрямство, за… многое, что только смутно ощущала.
      Но даже подавленная и растерянная, Тара не забывала о том, что Джеймс со всей своей семьей и прочими обитателями селения собирается вскоре покинуть насиженное место и отправиться Бог знает куда, не дожидаясь прихода солдат. Таре мучительно хотелось повидать свою новую родню, поговорить со всеми, выразить сочувствие.
      Понимая, что нельзя совершить такое путешествие одной, она сказала Рутгеру о своем намерении, хотя и не слишком надеялась на его помощь. Однако управляющий отнесся к просьбе с пониманием и обещал распорядиться, чтобы молодой конюх Питер нашел индейцев-часовых и предупредил о ее прибытии. Сам же он вызвался проводить Тару вместе с моряком Лео до этих дозорных.
      Два дня спустя они отправились в путь, и Тара через несколько часов добралась до индейского селения. По пути ей не раз встречались вооруженные воины с раскрашенными лицами, но все они дружески приветствовали ее. Чувствуя, что эти люди напряженно ожидают каких-то событий, она всем сердцем жалела их и с горечью сознавала свое бессилие.
      В деревне она сразу заметила, что индейцы готовятся к уходу: нехитрый домашний скарб был собран и упакован. Отдельно лежали мешки с порохом, ружья.
      Возле хижины Джеймса и Наоми стояла большая повозка с вещами, укрытыми шкурами.
      У дверей Тару встретила Наоми. Они обнялись.
      – Я надеялась, что ты приедешь, – сказала, индианка. – Джаррет уже побывал у нас.
      – Он заезжал к вам?
      – Конечно. Он и Джеймс сразу отправились разыскивать Оцеолу.
      – Но ведь это так опасно!
      – Здесь все опасное привычно, – вздохнула Наоми. – Как я рада, что ты приехала! У меня никогда не было сестры, и мне жаль так скоро расставаться с тобой.
      – Мы еще встретимся, Наоми!
      Та печально покачала головой:
      – Это очень трудно, почти невозможно. Ведь мы уходим…
      – Куда?
      – Куда-то на юго-восток, так говорят мужчины. Там сплошные болота, поэтому солдатам будет нелегко отыскать нас.
      – Наоми, но это же не навсегда!
      Индианка глубоко вздохнула.
      – Видно, такова наша судьба.
      – Но ведь Джеймс… Его отец… Они не посмеют его заставить…
      – Пойми, Тара: Джеймс никогда не назовет себя белым ради того, чтобы получить право остаться на своей земле. Он решил разделить участь нашего народа.
      – Я знаю, как ему трудно.
      – Лучше не думать о будущем, – сказала Наоми. – Заходи в дом, поможешь мне укладывать вещи. Повидаешься с Мэри. А ночевать…
      – Я заночую в доме Джаррета, если можно. Только помогите развести там огонь.
      – Да, поживи в доме мужа. Будешь думать о нем, как и он думает сейчас о тебе.
      – Я так боюсь за него, – призналась Тара.
      – Не бойся. Он в безопасности. Оцеола никогда не причинит ему вреда, я уверена.
      – Но, кроме Оцеолы, есть другие воины.
      – Индейцы ценят и уважают тех, кто заслуживает доверия… Будем верить в лучшее. Что еще остается?..
      После трапезы Мэри ушла к себе. Тара осталась с Наоми и двумя ее девочками. Сборы продолжались.
      – Как же вы будете жить?.. Чем питаться? – растерянно спрашивала Тара, страдая от невольной вины перед Наоми и ее детьми:
      – Нам не привыкать. Многие из нас уже не в первый раз переживают все это. А спать будем в наших хути. Это такие шалаши, вроде навеса из пальмовых листьев. Их быстро строят и не так жаль покинуть. Как только вернется Джеймс, мы уедем отсюда. Это решено окончательно.
      – Как бы мне хотелось хоть чем-то помочь вам!
      – Это не в твоих силах, поэтому не мучайся. Займись пока девочками, чтобы мне не мешали.
      – Дети всегда дети, – кивнула Тара.
      – Да, – согласилась Наоми. – Маленькие, они все одинаковые – и белые, и черные… Как мне хотелось, – вырвалось вдруг у нее, – взять на руки белое дитя Лайзы и Джаррета! Но… Ох, прости, Тара! – Она положила руку на ее плечо. – У вас появятся дети, я уверена. И все будет хорошо, не бойся.
      Тара опустила глаза. Она не боялась родить ребенка, даже мечтала об этом, но опасалась, что Джаррет не захочет этого. А если ребенок родится, не полюбит его.
      – Погуляй с моими девочками, – повторила Наоми. – Они так любят тебя. Только не отходите далеко от селения.
      – Мы пойдем к речке. – Тара слегка покраснела, вспомнив, что недавно чудесно проводила там время с Джарретом.
      Они шли вдоль селения, Сара и Дженнифер держали Тару за руки.
      – Мы скоро уйдем отсюда, – сообщила Сара. – Убежим от белых солдат.
      – Вы отправитесь туда, где не так опасно, – заверила ее Тара.
      – Но это ужасно далеко! – возразила Дженнифер. – От тебя, от дяди Джаррета.
      – Ничего, раз уж мы познакомились, я отыщу вас повсюду, – печально пошутила Тара.
      Сара вздохнула, а Дженнифер, еще крепче стиснув руку тетки, потерлась о нее щекой. Вскоре они миновали селение.
      – Ну, во что будем играть? – спросила Тара. – Хотите в прятки? Бегите в заросли, а я буду искать вас.
      Заигравшись, они не заметили, что удаляются от селения все дальше. Когда Тара в очередной раз пошла искать девочек, совсем близко раздался конский топот: скакал целый отряд всадников. Догадавшись, что это не индейцы, Тара почуяла приближение беды.
      – Дженнифер! Сара! – негромко позвала она. – Идите сюда! Я больше не буду искать вас.
      Из зарослей послышался детский смех.
      – Я не шучу! Идите ко мне!
      Голос Тары срывался от страха, и девочки, поняв это, бросились к ней.
      – Бежим домой! – сказала Тара. – Наперегонки!
      Но было поздно. Синие мундиры уже заметили их. Солдаты!
      Мгновенное решение созрело в голове у Тары: она не вернется в селение, а уведет солдат в сторону от него, к «Симаррону».
      Схватив детей за руки, она побежала по знакомой уже дороге, однако почти сразу поняла, что совершает глупость: до «Симаррона» им не добраться.
      И все же Тара, неуклонно устремляясь вперед, увлекала за собой детей. Она надеялась добраться до границы владений Джаррета, где смогла бы разговаривать с солдатами и с их командирами как полноправная хозяйка.
      И в тот момент, когда, казалось, им удалось скрыться от военных, перед ними вырос верховой в синем мундире.
      – Ну и ну! – воскликнул он. – Эй, сюда, ребята! Я нашел беглецов!
      Тара остановилась, не выпуская детей.
      – Что вам нужно? – резко и решительно спросила она, преодолевая страх.
      – Краснокожие выродки! – Солдат спешился и ткнул пальцем в девочек. – А ты кто такая?
      – Не смейте так разговаривать со мной! – властно крикнула Тара.
      – Что?! – Он сорвал с плеча ружье. – Слышите, парни, она еще недовольна!
      Обернувшись, Тара увидела, что из зарослей выезжает отряд всадников в синих мундирах. Она слышала, что такие отряды рыскают по лесам и, находя небольшие индейские селения, нападают на них, сжигают дома и убивают жителей. Такой тактикой их командование рассчитывает принудить индейцев к переселению в другие места.
      – Что вам надо? – повторила Тара.
      – Что надо? – усмехнулся солдат. – Разделаться, с краснокожими и их выродками.
      – О ком вы говорите? – Голос Тары срывался. – Это же совсем маленькие девочки.
      – Маленькие девочки, мэм, превращаются во взрослых женщин и рожают новых краснокожих, которые потом убивают нас. Понимаете, черт побери?.. А кто вы такая и что здесь делаете?
      – Я Тара Маккензи, и вы находитесь на моей земле!
      – Маккензи?
      Имя произвело впечатление. Один из солдат крикнул:
      – Позовите капитана!
      – Они хотят убить нас? Да? – шепотом спросила Сара. – Взять за ноги и ударить головой о дерево? Я слышала про такое…
      – Дорогая, не говори глупости! Сначала им придется убить вашу тетю Тару. Клянусь тебе!
      – Тетя Тара, а что, если… – начала Дженнифер, но тут к ним подошел здоровенный усатый капитан.
      – Мое почтение, миссис Маккензи, – холодно сказал он. – Прошу вас отойти от этих маленьких дикарок.
      Тара крепче прижала к себе девочек.
      – Они со мной, капитан, и я не оставлю их.
      – Мы не хотим причинить вам вреда, мэм.
      – Вот и не причиняйте!
      – Но я офицер армии Соединенных Штатов…
      – Так и ведите себя, как подобает офицеру! Я не слышала, чтобы вас обязывали убивать детей.
      Капитан обернулся к сержанту.
      – Дикс, оторвите девчонок от леди! – Его глаза сузились. – А если попробует помешать, пусть пеняет на себя!
      Тара похолодела, понимая, что от жестокого капитана не приходится ожидать ничего доброго. К счастью, сержант Дикс оказался разумнее.
      – Капитан, – возразил он, – я не могу драться с женщиной.
      – Отказываетесь выполнять приказ?
      – Не могу, сэр.
      – Что ж, – бросил капитан, – потолкуем потом. А сейчас – все вперед! Я ненадолго задержусь.
      – Но, сэр…
      – Вперед! – рявкнул капитан.
      Вскоре отряд скрылся в зарослях. Через несколько минут в кипарисовой чаще наступила полная тишина. Грозная и предвещающая беду.
      – А теперь повторяю: отойдите от этих выродков! – Капитан вперил в Тару жестокий взгляд.
      – Ни за что! В них течет та же кровь, что и в моем муже.
      – Как при белой жене ему захотелось немножко красненького, – презрительно осведомился капитан. – Взял в любовницы индианку?
      Тара задыхалась от ярости.
      – Эти девочки – его племянницы.
      – Я плохо разбираюсь в родственных связях белых с семинолами, леди, и потому говорю еще раз: отойдите от них!
      – Вы, наверное, сошли с ума!
      – Леди, не испытывайте моего терпения! Оно давно уже лопнуло: столько я повидал и испытал в последнее время. Во мне не осталось ни капли жалости. Ни к кому! Понятно? Отдайте девчонок мне, и тогда я, возможно, отпущу вас, хотя давно уже забыл, что такое белая женщина!
      – Безумец! – крикнула Тара. – Как можно давать оружие в руки таким, как вы! – Она бессознательно тянула время. – Я жена Джаррета Маккензи, – повторила Тара. – Он разорвет вас на куски, если вы осмелитесь… Если узнает…
      Ответом ей была устрашающая улыбка капитана.
      – А если не узнает? Если не найдет доказательств? Тем более в этих зарослях… А?
      Тара поняла, что выхода нет. Во всяком случае, всем им не выжить. Но девочек необходимо спасти. Это ее долг!
      Внезапно опустившись на колени, она шепнула им:
      – Бегите! Сразу в кусты!.. Быстро!
      – Но, тетя Тара…
      – Бегите! Ну…
      Прежде чем капитан сообразил, что происходит, девочки скрылись в кустах. Эти места и дорогу к дому они знали хорошо.
      Когда капитан все же прицелился наугад, Тара бросилась на него и вцепилась обеими руками в ствол ружья.
      Выстрел прозвучал, но пуля ударилась в землю.
      Капитан грубо выругался, вырвал ружье из рук Тары и в дикой ярости замахнулся прикладом, намереваясь размозжить ей голову. Однако Тара, уклонившись, ринулась вслед за девочками в кусты. Капитан бросился за ней.
      Может, ей и удалось бы убежать от него, но она споткнулась и упала. Тотчас вскочив, Тара рванулась вперед, но капитан настиг ее, опрокинул на спину и навалился сверху, тяжело дыша. В глазах его пылали безумная злоба, жажда крови и… вожделение.
      – Ты, стерва, ответишь мне за все! – прохрипел он. – Но сначала посмотрим, чего ты стоишь как женщина…
      Неистово сопротивляясь, Тара чувствовала, как его грязные пальцы рвут ее платье и жадно ощупывают тело. Она царапалась, брыкалась и кричала, зная, что никто не услышит, и с ужасом думая, убьет ли он ее сразу или сначала изнасилует.
      Силы покидали Тару, она не могла даже кричать, не сразу осознав, что он схватил ее за горло и давит все сильнее…
      Внезапно дышать стало легче, в голове перестали стучать молотки, сознание прояснилось. Открыв глаза, Тара увидела, что тело капитана, приподнявшись над ней, описало дугу и рухнуло на землю.
      Однако почти сразу вскочив на ноги, он выхватил нож.
      Только тогда Тара догадалась, что рядом появился кто-то еще. Она с трудом повернула голову: высокий темноволосый мужчина стоял спиной к ней, готовясь отразить нападение капитана.
      «Джаррет! – вспыхнула у нее безумная мысль. – Нет, это невозможно!»
      Выбив нож из рук капитана, мужчина повернулся к Таре.
      – Поднимайся и уходи!
      Это был Джаррет.
      Встать у нее не было сил, но она сразу заметила, что в руке капитана блеснул клинок второго ножа.
      – Джаррет! – хрипло крикнула Тара, предупреждая его об опасности.
      К счастью, он вовремя обернулся, и рука убийцы, выпустив нож, бессильно повисла.
      В глазах Джаррета сверкала исступленная ярость.
      – Джаррет, – пробормотала Тара, – не убивай его. Прошу тебя…
      Но его руки уже сжали горло капитана. Поднявшись с неимоверным усилием, Тара приблизилась к мужу.
      – Не убивай его, Джаррет! Он белый… Военный… Тебя повесят из-за этого негодяя…
      Казалось, до Джаррета не вполне доходил смысл ее слов, однако он отпустил капитана и отошел от него.
      Тара почти невнятно пробормотала что-то еще, но вдруг Джаррет быстро заслонил ее собою, и она услышала щелчок взводимого курка.
      Всклокоченный капитан в изорванном мундире, с неподвижно висящей правой рукой нацелил на них левой армейский пистолет.
      – Сейчас… – выдохнул он. – Прямо тебе в сердце… выродок, покровитель индейцев… А твою шлюху жену я…
      Прогремел выстрел. Тара вскрикнула и невольно зажмурила глаза.
      Открыв их, она увидела, что Джаррет цел и невредим, а капитан корчится на земле в предсмертной агонии.
      Затем воцарилась тишина.
      Выстрел, сразивший капитана, раздался за спиной Тары. Туда и смотрел Джаррет.
      Она обернулась: там неподвижно замерли несколько верховых индейских воинов.
      Впереди них на белом коне сидел Оцеола, держа в руке еще дымящееся ружье.
      Тара во все глаза смотрела на приближающегося к ним вождя. Когда он остановился, Джаррет приподнял Тару и посадил перед Оцеолой на спину его коня.
      – Отвези ее к Мэри, прошу тебя, – сказал Джаррет.
      Индеец молча кивнул.
      – Джаррет, – прошептала Тара, – я хочу с тобой…
      Господи, он только что чуть не погиб из-за нее.
      – Я скоро приду, – отозвался Джаррет. – Вот только управлюсь с этим…
      Тара, содрогнувшись, бросила взгляд на капитана.
      Оцеола тронул коня. От вождя пахло медвежьим жиром. Индейцы втирали его в тело, чтобы снять напряжение мышц. Тару била такая дрожь, что зуб на зуб не попадал.
      – Вы спасли нам обоим жизнь, – сказала она, немного успокоившись, и повернула к нему голову. На нее смотрели темные, непроницаемые глаза. – Вы, наверное, не понимаете по-английски? Ну ладно. Я так благодарна вам… так благодарна… Хотя вы, наверное, убили немало моих сородичей… О Боже, что я несу!
      Улыбка смягчила выражение лица Оцеолы.
      – Я неплохо понимаю ваш язык, но не со всеми хочу разговаривать на нем… С нами вы в безопасности, – добавил он. – Всегда.
      – Потому что я жена Маккензи?
      – Потому что вы готовы были отдать жизнь ради спасения детей. Детей семинолов.
      – Это мои племянницы.
      Тара с трудом говорила, горло и все тело болело. Она только что чудом избежала надругательства и смерти… От руки белого, а не этого индейца.
      Но Оцеола воевал с белыми, считал их всех или почти всех врагами, которых необходимо убить, чтобы они не убили его соплеменников…
      Они ехали недолго, но горло у Тары болело все сильнее, голова кружилась, ее донимал нестерпимый жар.
      «Что со мной? Может, болотная лихорадка?»
      Голос Оцеолы доносился словно издалека.
      – Вы очень смелая. Настоящая Белая Тигрица. Достойная жена своего мужа, Джаррета Маккензи.
      – Спасибо, – прошептала она, закрывая глаза.
      О, как все болело! Казалось, боль пронизывала ее насквозь.
      Когда Тара приоткрыла глаза, они уже находились в селении, возле дома Мэри. Та приняла ее в свои объятия. Тут же подъехал Джеймс и соскочил с коня.
      – Дети… Где они? – Тара едва шевелила губами.
      – Дома. С ними все в порядке, – отвечал Джеймс. – Успокойся и помолчи. У тебя посинела шея.
      – А Джаррет?
      – Скоро будет здесь.
      – Ты не понимаешь… Там капитан… Он мертвый.
      – Джаррет все сделает…
      Заботливые руки уложили Тару на теплые мягкие шкуры. Прохладная вода освежила горячий лоб, саднящее горло.
      Ей влили в рот какую-то жидкость, от которой она чуть не задохнулась.
      Потом Тара погрузилась во тьму, и на нее снизошел покой.

      Ее окружала ночь. Непроницаемая тьма. Мерцающие тени и густой туман, пронизывающий холодом до костей.
      И темные, мутные воды Миссисипи. Тусклые огни Нового Орлеана…
      Она бежала по улицам города, слыша стук своих каблуков. Звук разрастался, отдаваясь эхом и заполняя собою пространство.
      Потом Тара услышала топот преследователей. Она не видела их, но знала, что это враги, желающие ей зла.
      Они настигали ее… Ближе… Еще ближе… Что они кричат?
      «Убийца!.. Убийца!.. Убийца!..»
      И вот она уже никуда не бежит и, хотя по-прежнему окружена тьмой, прекрасно знает, что находится в Бостоне, в чьем-то роскошном доме.
      Стоя с ружьем в руках, Тара со страхом и недоумением вглядывается в Джулиана Картера. По его белой сорочке расплывается кровавое пятно. Старик умирает…
      Тара поднимает голову. Десятки глаз смотрят на нее, но пронзительнее всех – Клайв Картер, сын убитого…
      Занавес закрывается. На сцене только она и торжествующий Клайв. Тара догадывается, что это он… он режиссер жуткого спектакля, разыгранного без ведома Тары, но с ее участием. Клайв все подстроил так, чтобы Тару считали убийцей. Теперь от него зависит ее спасение. И если она примет его условия, Клайв отведет петлю от ее шеи.
      Но если нет…
      О Боже! Тара снова переживала кошмар того вечера, видела холодные, жесткие глаза Клайва Картера.
      Его отец лежит в луже крови. Зато теперь у Клайва будет все – огромное состояние, полная свобода.
      Но Тару ему не заполучить!.. Уж лучше умереть, чем оказаться в его власти!
      Она вырвется отсюда! Спасется бегством!
      Но Уильям? Что будет с ним?.. Тара напишет ему и все объяснит, как только окажется в безопасности.
      А для этого нужно бежать! Немедленно!..
      – Тара!
      Чей это голос?..
      О, это он, Джаррет! Она нашла его в самом конце своего долгого трудного пути…
      – Джаррет!
      Тара касается его руки, сильной и теплой. О, как ей нужно это прикосновение! Как она жаждет его! Оно заставляет ее забыть все прошлые страхи и беды…
      – Тара!
      Ее обнимают сильные горячие руки.
      Это уже не сон! Джаррет назвал ее по имени. Он обнимает ее. Тара открыла глаза.
      Она лежит в его хижине, в индейском селении. Ее голова покоится на его груди, он шепчет какие-то ласковые слова. Тара видит, что его глаза уже не так непроницаемы, как раньше, – в них тревога и нежность.
      – Джаррет!
      – Тебе снилось что-то плохое?
      – Да.
      – Опять кошмары?
      – Я никак не могла настигнуть тебя. Ты был близко и в то же время так далеко… Ох! – Она схватилась за горло.
      – Этот мерзавец чуть не задушил тебя! – Джаррет еще нежнее прижал к себе Тару. – Мэри дала тебе свою целебную настойку. Индейские воины обычно пьют ее перед тяжелой битвой.
      – Джаррет, – прошептала она, – он мертв.
      – Думаю, ты не осудишь Оцеолу за это убийство.
      – Боже, наверное, нет. Оцеола спас нам жизнь. Но… Джаррет… Нас могут судить! Ведь его солдаты знают, что капитан остался со мной.
      – Успокойся. Тебе не надо так много говорить.
      – Но ведь…
      – Тара, я уже виделся с солдатами и с сержантом Диксом и убедил его, что тебе удалось убежать вместе с детьми. Пришлось соврать ему, что я случайно наткнулся в лесу на труп капитана.
      – Думаешь, они поверят? И не проведут расследования?
      – Большинство солдат возмущены его поведением. Хотя им не так уж трудно пристрелить индейца, даже ребенка или женщину, но капитан осточертел всем, и они рады, что избавились от него. Кроме того, он оскорбил белую женщину, а этого ему никто не простил. – Джаррет улыбнулся. – Кстати, солдаты восхищены твоей смелостью и благородством и расхваливают тебя на все лады. Называют замечательной женщиной. Так что никакого судебного разбирательства не будет. Этого мерзавца сочтут еще одной жертвой войны.
      Он погладил ее по голове и поднялся с постели.
      – Поспи, дорогая. Надеюсь, тебя оставят кошмары. Отдохни как следует, завтра утром мы возвращаемся домой.
      – Так скоро?
      – Ты проспала почти целые сутки. Джеймсу и его соплеменникам пора отправляться в путь. Для них небезопасно оставаться здесь. Особенно теперь, после того, что произошло с капитаном неподалеку от их селения.
      – Тогда нам нужно уехать сейчас же! Чтобы они не задерживались из-за меня!
      – Мы уедем завтра, – твердо сказал Джаррет. – Им приятно провести здесь хотя бы еще одну ночь. А если что, я сделаю все, чтобы оградить их…
      Он подбросил в огонь хвороста, потом принес Таре чашку с водой и миску с чем-то, напоминающим кашу.
      – Кунти? – спросила она.
      Джаррет засмеялся.
      – Нет. Но тоже одно из главных индейских блюд.
      – Мясо оленя?
      – Тебе еще нельзя есть твердую пищу. Потерпи немного.
      – А ты не будешь?
      Он снова подошел к очагу и наполнил себе миску. Они ели деревянными ложками. Только теперь Тара поняла, как сильно проголодалась.
      Убрав посуду, Джаррет лег рядом с Тарой на ложе из мехов и шкур.
      – Джаррет… – Она вопросительно посмотрела на него.
      – Нам завтра вставать чуть свет, а ты еще не вполне пришла в себя, – ответил он.
      Тара ощущала тепло его тела и едва сдерживала нарастающее желание быть еще ближе к нему.
      – Джаррет, – снова прошептала она. – Солдаты ошибаются. Я вовсе не замечательная женщина, а самая обыкновенная трусиха.
      Он крепко обнял ее.
      – Я вполне согласен с солдатами. Ты рисковала собой ради спасения детей. Что это, если не высшая храбрость?
      – О, Джаррет! Что тут особенного? Каждая женщина на моем месте поступила бы точно так же. Видел бы ты это озверевшее чудовище!
      Он приподнялся на локте, посмотрел на нее.
      – Нет, Тара, далеко не каждая. Ты заблуждаешься, как заблуждалась и в том, что все индейцы опасны.
      – Но я никогда в жизни не видела ни одного семинола.
      – Не смущайся, Тара. Ты не словом, а делом доказала, что считаешь индейцев такими же людьми, как мы все. За это я благодарен тебе и горжусь тобой… Да, горжусь, и не думай, будто что-то, связанное с твоей семьей или с тобой, может изменить мое мнение… Ты замечательная женщина. Моя женщина…
      Он нежно коснулся пальцами ее щеки.
      Тара, всхлипнув, покрыла поцелуями его ладонь.
      Джаррет уклонился от близости, желая, чтобы Тара отдохнула. Его до сих пор ужасала мысль о том, что еще несколько мгновений, и спасти ее было бы невозможно. Тара не знала этого, но вид синих пятен у нее на шее каждый раз возбуждал в нем ненависть к мертвецу. И этого негодяя Тара пыталась после всего избавить от смерти!
      Появившись вовремя, Оцеола совершил справедливое возмездие.
      Огонь в очаге горел уже не так ярко, но Тара никак не могла уснуть. То, что произошло за эти часы в ее жизни, казалось Таре чем-то очень хорошим, несмотря на все пережитые страхи.
      Она повернулась к Джаррету, зная, что он тоже не спит, и при тусклом свете затухающих углей всмотрелась в него. Он лежал неподвижно и ровно дышал, но Тара догадывалась, что в нем кипит страсть.
      Она начала расстегивать пуговицы сорочки Джаррета, лаская его грудь, живот.
      – Тара, – пробормотал он, – спи.
      – Ты нужен мне, – прошептала она.
      Поднявшись с постели, Тара разделась. Рассыпавшиеся золотистые волосы наполовину закрыли ее обнаженное тело, высокую округлую грудь, набухшие соски.
      Когда она взглянула на огонь, Джаррет увидел, что в ее глазах сверкнули слезы. Тара опустилась рядом с ним на колени, накрыв его лицо своими волосами, прильнула к губам Джаррета и положила ладонь туда, где вздулись его штаны.
      – Что случилось? – спросил Джаррет. – Отчего ты плачешь?
      – Ты не хочешь меня?
      – Проклятие! Тара… С чего ты взяла, что не хочу? Но мне нужно знать, что у тебя на уме.
      – Это совсем не на уме…
      – Так что же? В чем дело?
      – Дело в том, что я… я люблю тебя! Очень люблю… Так, что мне даже страшно. А ты… просто дурень, Джаррет Маккензи.
      Охваченный неистовой радостью, он молчал, ибо так долго ждал этого признания, так мечтал о нем! Она любит его!
      Все это время Джаррет считал, что Тара только благодарна ему, поскольку он спас ее, помог в трудную минуту. Теперь же понял: все совсем иначе – это она спасла его!
      Молчание Джаррета испугало ее.
      – Я не должна была ничего говорить тебе! – Тара отодвинулась от него. – Джаррет Маккензи! Если тебе нечего сказать, отпусти меня, и я уйду куда глаза глядят!
      Что она говорит? Отпустить? Никогда в жизни! Он нашел ее руки, сжал их.
      – Я много хочу сказать тебе.
      Тара успокоилась, затихла. Его находка. Его беглянка.
      – О чем? – прошептала она. – О чем сказать?
      – Что дуреха – ты, а вовсе не я!
      – Я?
      – Конечно. Как ты могла…
      – Джаррет Маккензи, – перебила она. – Я, может, и дура, но не настолько, чтобы не понять: в тебе до сих пор жива любовь к Лайзе. И это естественно. И хорошо для меня. Ведь если бы ты перестал горевать о ней, то уж наверняка давно бы женился самым обычным путем на какой-нибудь девушке. Нас же соединил случай, то есть сама судьба.
      – Ты все сказала? Теперь выслушай меня. Да, я любил и люблю Лайзу. У меня в сердце навсегда сохранится эта любовь. Перед тем как встретить тебя, я был погружен в пучину горя и жалости к себе, но ты вырвала меня из этой бездны. И тому, что происходит между нами, не помешает никто – ни живые, ни мертвые!
      – Роберт посоветовал тебе жениться. Причем в шутку. Чуть ли не на пари.
      – Никто на свете не убедит меня сделать ничего против моей воли! – горячо возразил он. – Ни мужчина, ни женщина. Я женился, потому что хотел тебя до безумия!.. Да-да, с того самого момента, как увидел у входа в таверну. Никогда в жизни я не испытывал такого ни к одной женщине, никогда не любил так, как тебя, Тара… Даже мое чувство к Лайзе было иным. Не таким бурным, гораздо мягче, спокойнее, разумнее. Я всегда буду помнить о Лайзе, любить ее. Но моя душа уже безраздельно принадлежит тебе.
      Тара притихла, почти перестала дышать.
      – Я сказал достаточно?
      Наверное, это было так, потому что, радостно вскрикнув, она порывисто обняла его.
      Ее губы обжигали его рот, шею, грудь. Лоно ее было жарким и влажным, и Джаррет, напрочь забыв о том, что Таре необходим отдых после всего пережитого накануне, утолил голод их взаимной страсти…
      Так бурно она никогда еще не проявляла чувства. Тара вела себя, как дикая кошка, и вместе с тем, как настоящая женщина, не только наслаждающаяся его любовью, но и доставляющая наслаждение ему.
      Удивленный тем, что она так быстро довела его до высшей точки наслаждения, Джаррет вскоре решил взять реванш, и Тара, застонав, унеслась в страну блаженства.
      – Я люблю тебя, Джаррет, – повторяла она вновь и вновь. – О Боже, как я люблю тебя!
      – И я – тебя, – отвечал он.
      Слова тонули в ласках. Ласки – в словах.
      Пламя в очаге подернулось синевой и едва мерцало, когда они наконец уснули, так и не разжав объятий.
 
      Таре было тягостно расставаться с новыми родственниками, которые уходили с насиженных мест в неведомые дали. Она не знала, что сказать им: «до свидания» или «прощайте».
      Мэри держалась на удивление спокойно, Наоми проявляла решимость и твердость, Джеймс, возглавлявший исход племени, был немногословен. Он и Джаррет крепко обнялись.
      – Ты всегда сумеешь найти меня, – сказал Джеймс брату.
      – А ты – меня, – отвечал тот.
      Джеймс кивнул, подошел к Таре и расцеловал в обе щеки.
      – Мы в вечном долгу у тебя, сестрица, за наших девочек.
      Она вспыхнула.
      – Джеймс, не говори так!
      Он вскочил на коня.
      – Мы любим тебя, Белая Тигрица!
      Тара улыбнулась.
      – Так назвал меня Оцеола. И я люблю всех вас!..
      Селение опустело. Ни один очаг уже не теплился, над крышами не вился дым. От костра посреди площади осталось лишь пепелище.
      Тара едва сдержала слезы, когда последний индейский всадник, последний фургон с детьми и домашним скарбом исчезли в зарослях.
      Они с Джарретом молча ехали в «Симаррон».
      – Тара, – наконец заговорил он, – войне не видно конца. Дела не становятся лучше, не буду тебя обманывать. Мои переговоры с Оцеолой пока ничего не дали. Обе стороны сейчас не готовы к спокойному взаимодействию. Слишком много крови пролито и теми, и другими, слишком много накопилось злобы. Но я не прекращу усилий и при первой возможности снова попытаюсь найти тропу к миру. И тогда снова оставлю тебя одну, бог весть на какое время.
      – Как я ненавижу все это!
      – Я тоже. – Джаррет помолчал. – Тара, я могу отвезти тебя в Атланту.
      – Нет!
      – В Чарлстон…
      – Нет!
      – Может, в Бостон?
      – Господи, да нет же!
      Он испытующе посмотрел на нее.
      – Кажется, ты приехала в Новый Орлеан из Бостона.
      – Джаррет… – Она задохнулась от волнения. Воспоминания нахлынули на нее. – Джаррет, я уже освоилась в «Симарроне», уверяю тебя. И если тебе снова придется куда-то отправиться, не стану вести себя так глупо, как раньше. Но я не хочу никуда, уезжать!
      Он улыбнулся.
      – Слава Богу! Мне тоже не хотелось бы никуда отправлять тебя.
      – Значит, решено?
      – Да, если пообещаешь хорошо вести себя и быть умницей. Иначе придется снова тебя наказать.
      – Не смей напоминать мне об этом!
      Тара пустила лошадь рысью и помчалась по лесной тропе.
      Джаррет не отставал от нее.
      Листва и ветки хлестали Тару по лицу, но вскоре лошадь вырвалась на лужайку, поросшую густой высокой травой. Джаррет, нагнав Тару, снял ее с лошади и вместе с ней повалился в траву.
      И снова – поцелуи, объятия. Никогда она не думала, что жизнь, несмотря ни на что, так прекрасна. Что можно, забыв обо всем, отдаться мимолетной радости, которая кажется вечной…
      Тара любила его и чувствовала, что он необходим ей.
      И как он любил ее!
      Они соединились так, словно это было в последний раз.
 
      Увидев вдали постройки «Симаррона», Тара ощутила радость возвращения в родной дом. В свой дом!
      Она не знала еще, что колесо Судьбы повернулось снова и этот поворот несет новую беду.
      Не подозревала, что в этот самый момент к пристани «Симаррона» приближается корабль с вестником зла.

      Как, хорошо вернуться домой!
      Конюх Питер забрал у Тары лошадь, Дживс сообщил, что горячая ванна готова. В холле стояли свежие цветы. Комнату заливал солнечный свет.
      Она уже сидела в ванне, когда в дверь постучали. Вошла Кота и сообщила, что сшила Таре несколько платьев и они просто великолепны.
      Тара поблагодарила ее и с удовольствием подумала, что все в этом доме доставляет ей радость.
      Кота подошла к окну.
      – Там какой-то корабль… Ой, на нем солдаты!
      Тара прикрыла глаза. Опять!.. Гадость, переполнявшая ее, улетучилась.
      Опять этот Тайлер Аргоси! Он же был здесь совсем недавно. Чего он снова хочет от Джаррета? Впрочем, возможно, сообщения о результатах переговоров с Оцеолой? Конечно, так, чего же еще? Ведь Джаррет только что вернулся из джунглей…
      Тара потянулась к полотняной простыне и, закутавшись в нее, подошла к окну.
      Корабль уже пришвартовался. Судя по всему, военное судно из Тампы. Тара увидела, как перекинули сходни и по ним первым спустился капитан Аргоси.
      А потом… Она не поверила своим глазам! Возможно ли это? Может, ей опять привиделся кошмар? У нее перехватило дыхание.
      «Нет, он не мог появиться здесь! О Господи, что его занесло сюда? Каким образом он нашел меня?»
      Но нет, это не сон! Тара теперь ясно видела Клайва Картера!
      И почему она так наивно надеялась, что он никогда не отыщет ее? Почему полагала, что в Новый Орлеан наведывался не сам Клайв, а посылал кого-то? Почему считала, что, поскольку нанятые им люди вернулись ни с чем, он оставил мысли о преследовании?
      Нет, Тара недооценила его возможности, настойчивость, упорство в достижении цели. Теперь она удивлялась, что этот страшный, ни перед чем не останавливающийся человек не появился намного раньше. Не человек, а дьявол!
      Но пусть поостережется! У нее теперь есть защитник. Клайв не знает Джаррета Маккензи… Но вскоре поймет, что у него достойный соперник – сильный, смелый. И богатый.
      Однако Клайв наверняка явился сюда во всеоружии. Не только с пистолетами и кинжалами. Он владеет чем-то куда более опасным.
      Но чем же?.. Господи, сделай так, чтобы это оказалось сном!
      Клайв Картер, высокий, светловолосый, в элегантном малиновом фраке, спустился вслед за капитаном Аргоси на причал. Рядом с ним шел его рябой приспешник, адвокат Дженсон Джонс. Этого человека Тара тоже хорошо знала.
      Разумеется, Картер потребует, чтобы Тара приняла его условия. Иначе ее ждет виселица за преднамеренное убийство Джулиана Картера.
      Но Тара ни за что не примет его условий! И если Джаррет не защитит ее, бросится в реку, лишь бы не зависеть от этого негодяя!
      Только она совсем не хотела умирать, особенно теперь, когда узнала настоящую любовь и любовь эта в самом расцвете.
      Прибывшие пересекли уже лужайку перед домом. Их встречал Рутгер, издали к ним направлялся Джаррет.
      Тара невольно сравнивала двух мужчин, столь по-разному вошедших в ее жизнь.
      Клайв Картер принадлежал к высшим кругам Бостона, где родился и вырос. Самоуверенный, тщеславный и алчный, он проявлял деловую сметливость и хватку, был образован и даже привлекателен внешне.
      На берегу реки, в удаленной от цивилизации Флориде, он выглядел, как на светском рауте.
      Джаррет в своей белой сорочке, кожаных штанах и темном жилете казался Таре куда красивее, выше, стройнее и благороднее Клайва Картера.
      Поняв, что времени терять нельзя, Тара быстро облачилась в дорожную одежду – ту самую, в которой приехала из индейского селения.
      Бежать! Немедленно бежать, чтобы приехавшие не увидели ее! Но куда же скрыться? Пожалуй, все туда же, в селение, оставленное индейцами.
      Она подошла к ничего не понимающей Коте.
      – Мне нужна твоя помощь. Скажи Питеру, чтобы оседлал хорошую лошадь. И ни ты, ни он ничего не сообщайте хозяину, иначе мне грозит серьезная опасность. Прошу тебя, Кота…
      – Конечно, мэм, я помогу вам… Но только…
      – У меня нет времени на объяснения. Скажу одно: мужчина, прибывший на корабле, явился сюда за мной. Я должна избежать встречи с ним. Поспеши к Питеру, Кота. Пусть он ждет меня на лесной опушке.
      Девушка выскочила из комнаты. Надев высокие башмаки, Тара последовала за ней, осторожно спустилась по лестнице и через заднюю дверь вышла в сад. Слава Богу, она на воле! Вдруг Тара замерла. А что, если Джаррет поверит Картеру? Нет, он не должен поверить! Однако Клайв наверняка располагает фальшивыми доказательствами того, что это именно она убила старого Джулиана. Да и прибыл он в сопровождении военных, значит, заручился поддержкой закона.
      Несомненно, сейчас единственный выход – бежать, снова стать беглянкой. Джаррет не ошибался, постоянно называя ее так…
      В это время Джаррет пытался осмыслить то, что говорил ему капитан Аргоси, но это никак ему не удавалось.
      Значит, тип во фраке явился сюда за Тарой? А у его рябого спутника с испитым лицом есть распоряжение о ее аресте? Об аресте за убийство экс-сенатора Соединенных Штатов?..
      Невероятно! Нет, он не отдаст им Тару. Ни за что! Джаррет еще не знал толком, что предпримет, но поклялся себе: Тара с ними отсюда не уедет!
      Однако придется выслушать их, чтобы получить полную информацию. Чем больше он узнает, тем легче будет бороться с ними.
      Джаррет решил защищать Тару, но сердце его сжималось от боли. Почему, почему она до сих пор ничего не рассказала ему? Не подготовила его к тому, что он должен отстаивать ее интересы, возможно, спасать ей жизнь? Не дала ему в руки ничего, что помогло бы отразить нападение этих типов?
      Выслушав по дороге к дому короткий рассказ Картера, Джаррет предложил продолжить разговор в гостиной.
      В холле он сказал прибывшим, что должен найти домоправителя и дать тому указания по поводу обеда и напитков.
      Тайлер, свой человек в доме, знал, что напитки есть в библиотеке. Он смекнул, что Джаррету нужно срочно повидать Дживса, однако ничего не сказал.
      Увидев хозяина, Дживс сразу заподозрил неладное. Джаррет велел ему немедленно найти Тару и сказать ей, чтобы она вместе с Питером тотчас же уехала в лес и оставалась там до тех пор, пока не получит новых указаний.
      Дживс отправился выполнять распоряжение. Джаррет же вернулся в гостиную. Дженсон Джонс уже держал наготове два главных документа. Один из них предписывал властям Соединенных Штатов оказывать всемерное содействие «Клайву Картеру в поисках убийцы его отца, бывшего сенатора». Другой – представлял собой распоряжение об аресте «Тары, в девичестве Брент».
      Еще не ознакомившись с этими страшными бумагами, Джаррет предложил гостям выпить.
      – Виски?
      – Мне двойное, – отозвался Тайлер.
      – Виски неплохо, – ответил за себя и своего помощника Клайв Картер.
      Джаррет, наполнив бокалы, внимательно посмотрел на Картера. Перед ним сидел мужчина из тех, кого называют красавчиками – с копной светлых волос, стройный. Он, несомненно, пользовался успехом у светских дам. Благодаря положению своего отца, Джулиана Картера, весьма известного сенатора, чьи достоинства признавали как политические друзья, так и противники, Клайв принадлежал к высшему обществу.
      В свое время Джаррет слышал, что Джулиан Картер разбогател на работорговле, коей он занимался втайне, через подставных лиц. Впрочем, о ком из видных политиков не распространяют слухов, порочащих их? Если же это правда, то сидящий перед ним смазливый франт наверняка принимал участие в этих делах, считающихся не вполне благовидными не только на свободном Севере Соединенных Штатов, но даже и на рабовладельческом Юге.
      Но главный вопрос состоял для Джаррета в том, что связывает Клайва с Тарой и чего он хочет от нее? Почему Клайв внушает ей такой страх, что она убежала на другой конец страны и даже согласилась в одночасье выйти замуж за абсолютно незнакомого человека?
      Некоторое время мужчины сидели молча, попивая виски.
      Джаррет первым нарушил молчание:
      – Итак, джентльмены, вернемся к тому, с чего начали. Вы, мистер Картер, поразили меня сообщением о том, что прибывший с вами мистер Джонс имеет на руках распоряжение об аресте моей жены, обвиняемой в убийстве вашего отца. Я не могу в это поверить! Тут какая-то ошибка!
      – Но это так, сэр. – Картер изобразил глубокое страдание.
      – Позвольте спросить, откуда вы знаете мою жену, мистер Картер?
      Тот выразительно вздохнул.
      – Полагаю, сэр, вам ничего не известно о прошлом мисс Тары Брент.
      – Что ж, мистер Картер, введите меня в курс дела.
      – Видите ли, последние несколько лет мисс Брент играла в театральной труппе. Желая поставить пьесу, написанную подопечным моего отца и, кстати, родным братом Тары, Джулиан Картер пригласил эту труппу к себе в дом… За что и получил пулю в грудь.
      – Не понимаю главного, мистер Картер: почему вы решили, что этот роковой выстрел сделала моя жена? С какой целью она убила вашего отца?
      – Тара ненавидела его, сэр, считая, что он вмешивается в ее жизнь и в жизнь ее брата… Тогда как отец желал им обоим только добра.
      Джаррет с сомнением покачал головой.
      – И все-таки с чего вы взяли, что убийца – она?
      – Да это произошло на глазах у всей публики! На спектакль съехались представители лучших семей Бостона.
      – Я не получил бы ордера на арест, – вставил Дженсон Джонс, – если бы все рассказанное мистером Картером не было горькой правдой.
      «Неужели это и в самом деле правда? – с ужасом подумал Джаррет. – Однако Тара ясно давала понять, что на ее глазах произошло страшное происшествие. И все же утверждала, что не причастна к этому. Клялась, что ни в чем не виновата. Она не могла мне солгать! Но как доказать ее невиновность?»
      Джаррет подошел к камину.
      Да, обвинение звучит весьма убедительно. Десятки зрителей видели Тару и слышали выстрел, поразивший Джулиана Картера. Тара убежала с места преступления.
      Нет, она непричастна к убийству. Тара не могла этого сделать! Нельзя даже допускать мысли, что она имеет отношение к преступлению!
      Но что же тогда произошло?.. Что?..
      – Джаррет, – сочувственно заметил капитан Аргоси. – Как я понял, Тара должна предстать перед судом.
      – Вполне вероятно, Тайлер.
      – Что значит «вполне вероятно»? – взорвался Картер. – Имейте в виду, мой отец был весьма влиятельным…
      – Знаю, – прервал его Джаррет. – Мы однажды встречались с ним у президента Эндрю Джэксона.
      Упомянув об этом нарочито небрежно, Джаррет умолчал о том, что Джэксон тогда еще не был президентом.
      – Президент здесь ни при чем, – раздраженно возразил Картер. – У меня множество свидетелей. Дело бесспорное.
      – Совершенно верно, – подтвердил Джонс.
      – Если моей жене предстоит явиться в суд, я должен располагать временем, чтобы нанять адвокатов и побеседовать со свидетелями.
      – Поступайте, как считаете нужным, Маккензи, – бросил Картер, – однако выслушайте еще одно сообщение. Думаю, оно удивит вас не меньше. Ваша жена обвиняется не только в убийстве, но и в двоемужестве.
      – Что?!
      – Да, сэр. Она стала моей женой незадолго до смерти отца.
      – Вашей женой?!
      – Не кричите, Маккензи. У меня есть доказательства. Церемония, правда, прошла весьма скромно, но все же состоялась. Вот, если угодно…
      Картер поднялся и направился к Джонсу за бумагами.
      «Этого не может быть! – решил Джаррет. – Еще одна ложь! Не слишком ли много обвинений против одной женщины? И все, увы, далеко не шуточные… Но я не верю ни Картеру, ни рябому Джонсу! Тара не лгала. Она не из тех. Промолчать, скрыть – могла. Но солгать – нет».
      Картер подал документ Джаррету.
      Официальное свидетельство о браке… Нет, вранье! Подделка! Подлая подделка!..
      – Я вовсе не жажду крови, – продолжал Картер. – Не хочу, чтобы Тару приговорили к смертной казни, даже готов защищать ее и просить о снисхождении. И уж тем более не намерен предъявлять Таре обвинение в нарушении брачных обязательств. Надеюсь, и вы не упомянете об этом в суде. Более того, я знаком с лучшими адвокатами Бостона и поручу им защиту Тары. Поверьте, я желаю лишь одного – чтобы ее освободили от наказания. Для этого, собственно, я и предпринял свои поиски и теперь хочу доставить Тару в Бостон.
      «Для этого он нанимал своих громил в Новом Орлеане? – подумал Джаррет. – Нет, тут что-то не сходится. Во всем этом немало подозрительного».
      – Значит, вы утверждаете, что Тара была вашей женой? – сухо осведомился Джаррет.
      – Документ у вас в руках, – злобно заметил Картер.
      – Дело не в нем. Вы жили как муж и жена, не так ли?
      – Разумеется. Хотя не афишировали этого.
      – Ваш отец одобрил брак с актрисой?
      – Ему нравился Уильям, брат Тары… И она сама. Отец хотел по возможности обеспечить их будущее.
      – А Тара? Она охотно согласилась на замужество?
      – Полагаю, большинство женщин сочли бы за честь оказаться на ее месте.
      – Если Тара добровольно дала согласие, то почему же застрелила вашего отца? Своего благодетеля?
      – Тару рассердило его требование оставить сцену. Она пришла в бешенство, грозила тотчас порвать со мной. Признаться, слишком очарованный ею, я не настаивал на этом. Но отец был непреклонен.
      – И это заставило счастливую супругу убить своего свекра, да еще в присутствии множества людей? Как вы это объясните?
      – Я ничего не собираюсь объяснять! Мне известно об этом ровно столько, сколько и вам. Быть может, на нее нашло затмение… Откуда мне знать? Суд разберется, почему она это сделала и почему бежала с места преступления…
      Джаррет с сомнением покачал головой. Все выглядит весьма странно. Концы с концами не сходятся.
      – Вернемся к вашему браку, мистер Картер, – сказал он. – Вы с Тарой не состояли в близких отношениях.
      – Что вы мелете? – Картер побагровел.
      – Дело в том, джентльмены, – усмехнулся Джаррет, – что моя жена… была непорочна. То есть сохранила невинность до нашей первой брачной ночи.
      – Ну и что из того? – возразил Картер. – Не забывайте, Маккензи, она актриса и способна изобразить святую невинность.
      – Есть очевидные факты сэр, надеюсь, вы не считаете меня идиотом?
      Картер шагнул к нему.
      – Утверждаете, что я лжец?
      – Помилуйте, мистер Картер, и в мыслях такого не было. Просто не знаю, как все объяснить: и странное убийство, и не менее странный брак.
      – Все подтверждено документами. И я требую того, на что имею законное право. Приведите сюда вашу жену… если вам еще угодно так называть ее… Она должна отправиться с нами и предстать перед судом!
      – У них ордер на арест, Джаррет, – сочувственно заметил капитан Аргоси. – Тут уж ничего не поделаешь.
      – Конечно. Но, к сожалению, моей жены здесь нет, джентльмены.
      – Ну так пошлите за ней.
      – Ее нет в доме.
      – Вранье!
      – Этот хлыщ из Бостона, – спокойно заметил Джаррет, – видно, не знает, как следует себя вести, находясь в гостях у джентльменов с Юга.
      – Не пытайтесь спровоцировать ссору. Вы ответите по закону, Маккензи!
      Джаррету очень хотелось, чтобы ссора вспыхнула и даже окончилась дракой. С каким удовольствием он нанес бы удар кулаком по этой наглой физиономии!
      – Джентльмены. – Капитан Аргоси приблизился к ним. – Таким путем мы ничего не решим.
      – Какого черта он увиливает? – крикнул Картер. – Я требую, чтобы вы выполнили распоряжения, полученные вами в Тампе, капитан. Если не сделаете этого, обещаю вам крупные неприятности. Я добьюсь, чтобы вас разжаловали в рядовые, и остаток дней своих вам придется чистить отхожие места в казармах.
      Капитан взглянул на него с отвращением.
      – Поступайте как вам угодно, мистер Картер. Однако я слышал, как мистер Маккензи сказал, что его жены нет в доме. Его словам я привык верить.
      – А я – нет! Куда она подевалась, черт возьми?
      – Ушла на болота, – любезно сообщил Джаррет.
      – Чушь! Что она там забыла?
      – Там живут индейцы. У нас тут идет война… Объясните ему, Тайлер, если он не совсем понимает… Семинолы вышли на тропу войны, они убивают врагов, снимают с них скальпы. Моя жена отправилась туда убедить их действовать мирными средствами. Во имя Христа.
      – Не насмехайтесь надо мной, Маккензи. Это дорого вам обойдется. Я привлеку вас к суду за укрывательство преступницы и пособничество ей.
      – Кажется, он угрожает мне? Не так ли, капитан? – снова усмехнулся Джаррет. – Впрочем, я давно не был в Бостоне и с удовольствием посещу этот город. Даже суд.
      – Не думайте, что я поверил вашим россказням! Я найду ее, где бы она ни была, даже в логове у семинолов. Солдаты капитана Аргоси обязаны оказывать мне помощь. А когда преступница отыщется, я вернусь сюда и привлеку вас к ответу по всем статьям закона! А сейчас… – Картер обратился к Тайлеру. – Прикажите солдатам обыскать дом!
      – Я уже говорил вам… – начал тот, но Джаррет перебил его:
      – Не возражаю. Осмотрите дом. Вы не найдете ее.
      – Обыщите все как следует! – потребовал Картер. – От подвалов до чердака. Я сам проверю!
      С этими словами он вышел из комнаты. Джонс последовал за ним.
      Джаррет взглянул на Тайлера.
      – Ты, конечно, понимаешь, что Тары здесь нет.
      Тот смущенно пожал плечами.
      – Господи, Джаррет, дела хуже некуда. У этого типа все нужные бумаги, а начальство предписало оказывать ему всемерную помощь.
      Джаррет вздохнул.
      – И все же я не верю ему, Тайлер. Ордер, может, и настоящий, но свидетельство о браке…
      – Джонс утверждает, будто присутствовал на бракосочетании от городского магистрата.
      – Мало ли что! Там стоят подписи двух свидетелей – Джулиана Картера и какой-то Сары Тисдейл. Первый мертв, а где вторая, неплохо бы узнать.
      – Но как? – уныло спросил Тайлер. – Если даже брак фиктивный, то ордер-то подлинный.
      – Тара не совершала убийства, – твердо сказал Джаррет.
      – Господи! Я тоже не хочу верить, но ведь там было столько народа! Больше, чем в моей роте!
      – Она не делала этого.
      – Картер требует, чтобы я и мои люди отправились с ним на поиски Тары, – проговорил Тайлер. – Она ведь укрылась в лесу? В индейском селении? Да, Джаррет?
      В этот момент в комнату вошел Дживс и выжидательно посмотрел на хозяина, сомневаясь, говорить ли при Тайлере. Джаррет кивнул ему.
      – Сэр, ее нигде нет.
      – Как?!
      – Мне не удалось передать миссис Маккензи ваше распоряжение, потому что я не нашел ее в доме, хотя осмотрел все помещения.
      Джаррет опустил голову.
      «Черт! Опять она поступила по-своему! Опередила всех. Теперь мне придется искать Тару. И найти ее раньше, чем Картер!»
      – Джаррет, – решительно начал Тайлер, – ты понимаешь, что мне ничего не остается, как включиться в поиски вместе с Картером. Но заклинаю тебя: не трать попусту времени и найди адвоката. Лучшего адвоката в Америке, черт возьми! И обязательно из Массачусетса, а не отсюда, с Юга.
      – Я найду защитника, Тайлер… Когда понадобится. А сейчас, мой друг, я должен разыскать жену. Мою жену, Тайлер. Слышишь? Мою… И клянусь тебе, Тара ни в чем не виновата и никогда не была замужем за этим чванливым ослом! Будь я проклят, если не докажу этого!

      Уже в сумерках Тара и Питер добрались до селения, откуда недавно ушли семинолы. Покинутые дома вызывали глубокую жалость.
      – Я буду сторожить вас всю ночь, – сказал мальчик.
      Тара благодарно улыбнулась ему. Вообще она собиралась отправить Питера назад, ибо не испытывала страха здесь, в доме Джаррета. В их доме. Но Питера воодушевила идея охранять хозяйку, хотя он не знал, что происходит и почему Тара решила, едва приехав в «Симаррон», вернуться сюда. Его юное лицо выражало такую готовность на любые подвиги, что Тара не решилась обидеть мальчика, отказавшись от его услуг.
      Ее вдруг охватила страшная усталость. Все кончено! Недолго продлилось счастье и благополучие – все вернулось на круги своя: она снова беглянка. Человек вне закона. Только куда же бежать теперь?
      Тара подумала о Джаррете. Что он почувствовал, услышав рассказ Клайва Картера, наверняка предъявившего ему ордер на ее арест? Без этого документа Клайв не появился бы здесь, а достать такую бумагу ему не составило труда. У себя в Бостоне он раздобыл бы любую бумагу, даже подтверждающую, что Тара – президент Соединенных Штатов.
      Поверил ли ему Джаррет? Согласился ли помочь разыскать преступницу, так и не открывшую свою страшную тайну и теперь снова пытавшуюся скрыться от возмездия?
      От этих мыслей Тара ощутила такую слабость, что не могла даже разжечь огонь в очаге, хотя к ночи похолодало.
      Но вот появился Питер с вязанкой дров, и вскоре в очаге запылало пламя. Согревшись, Тара вспомнила, что не захватила с собой ничего съестного.
      И снова появился Питер, держа в руках что-то похожее на комок меха.
      – Кролик для вас, мэм! – с гордостью, объявил он.
      Тара поблагодарила его, но ей уже не хотелось есть.
      – Вы устали, мэм, – великодушно сказал мальчик. – Я приготовлю сам: Я умею. Разожгу костер возле дома.
      – Спасибо, Питер. Ты ведь, наверное, голоден?
      – Очень, мэм!
      Тару охватили тревога и безнадежность. Она легла на расстеленные шкуры и повернулась к стене.
      «Верит ли Джаррет, что я ни в чем не виновата? Любит ли меня? Или слова, сказанные вчера, потеряли уже всякое значение после доказательств, предъявленных Картером?»
      Она закрыла глаза и уснула, а проснувшись, заметила, что в комнате стало гораздо темнее и пламя почти погасло.
      Где Питер? Тара приподнялась и огляделась. Мальчика здесь не было, но до нее доносился запах жареного мяса.
      Услышав шаги возле дома, Тара хотела окликнуть Питера, но в страхе затаила дыхание. В проеме бесшумно открывшейся двери кто-то стоял. Но не Питер, а высокий крупный мужчина.
      «Это за мной! Клайв Картер или кто-то из его помощников. Но я не дамся им живой! Никогда! Буду защищаться!»
      Тара скользнула к очагу, вспомнив, что там стоит большой глиняный кувшин. Хоть какое-то оружие!
      Когда она взглянула на дверь, возле нее уже никого не было. Однако Тара чувствовала: мужчина здесь, в комнате. Наверное, прижался к стене, слился с темнотой. Ей казалось, что она слышит его дыхание.
      Ага! Тара увидела его тень и, схватив кувшин, замерла в ожидании.
      Незнакомец отошел от стены. В руке он держал ружье.
      Больше ждать нельзя! С громким воплем она взмахнула кувшином, опустила его на голову незнакомца и бросилась к двери. Бежать! Куда угодно.
      Тот вскрикнул и пошатнулся, но успел схватить ее за ногу. Вместе с ним она повалилась на пол.
      – Тара! – проговорил хриплый чужой голос.
      Она вырывалась изо всех сил, била мужчину ногами и руками, царапала ему лицо, понимая, что во имя свободы и жизни должна справиться, убежать от него!
      – Тара! – вновь прозвучал его голос. – Это я… Успокойся.
      – Господи! Джаррет!
      Она вся обмякла.
      – Прости меня! – Слезы душили ее. – Прости за все… Я не имела права соединять с тобой жизнь, соглашаться на брак… Прости, если можешь…
      – Перестань! – Джаррет потер ушиб.
      – Они пришли с тобой? – шепотом спросила Тара. – Меня сейчас заберут?
      – Их здесь нет. – Джаррет поморщился от боли. – Черт! Неплохой удар.
      – Ты меня так напугал… А где же Питер? – встревожилась Тара. – Он обещал сторожить меня.
      – Я не видел его. Проклятый Картер обыскал весь дом и сам догадался, где ты. Боюсь, он скоро появится здесь. С солдатами. Им приказано его сопровождать… Я так тихо прокрался в хижину, потому что не знал, куда ты спряталась, и ожидал возможной засады.
      – Все кончено, – в отчаянии прошептала Тара. – Как быстро все прошло… Но я ни в чем не виновата!.. Клянусь! Поверь мне!.. Хотя теперь…
      Она безнадежно махнула рукой, поднялась и начала ходить по комнате. Беспредельное отчаяние сменилось безразличием. Будь что будет… Больше она не в силах противостоять тем, в чьих руках власть и законы… И нельзя думать только о себе.
      – С Питером что-то случилось, – сказала Тара. – Мальчик не оставил бы меня.
      – Я разыщу его, Тара. Наверняка что-то вынудило его уйти отсюда. Но сначала решим, как быть с тобой.
      – Со мной? Джаррет, прости меня, если можешь, за то, что я втянула тебя во все это! И забудь обо мне. Я вернусь в Бостон с Клайвом Картером.
      – Тара, ты не поедешь туда! А сейчас я хочу услышать от тебя только одно.
      – Что именно?
      – Правду! Объясни мне все, что произошло!
      Она покорно склонила голову.
      – Забавно, что первыми догадались, откуда я, сержанты, прибывшие в «Симаррон» с капитаном Аргоси. Одного из них уже нет в живых.
      – Бостон? – спросил Джаррет. – Ты оттуда?
      – Я родилась в Дублине.
      – Песня! – вдруг воскликнул Джаррет.
      – Что?
      – Песня, которую ты пела в то утро на корабле. Мне тогда показалось, что у тебя ирландские интонации. Я сам оттуда.
      Она продолжала торопливо и сбивчиво:
      – Мы с Уильямом были совсем маленькими, когда наша мать умерла. Нашего отца, рудокопа, завалило в шахте… Позднее… Мне было тринадцать, Уильяму одиннадцать. Мы остались круглыми сиротами, без родных, без денег…
      Тара подбросила хворост в затухающий очаг и села возле него.
      – Мы наслушались всяких небылиц о Новом Свете, о том, что золото там валяется под ногами, люди – самые свободные в мире, а молодым и энергичным открыты все дороги. Я неплохо пела, Уильям, на редкость музыкальный, играл на многих инструментах… И мы решились… Чтобы заработать, пели и танцевали на улицах Дублина. Накопили денег, сели на корабль и добрались до Америки, до Бостона.
      – И там ты встретила старого Картера?
      – Клянусь, я не убивала его! Он был хороший человек, очень расположенный ко мне и Уильяму. Картер взял Уильяма к себе – он был у него посыльным, потом секретарем. Узнав, что у нас музыкальные способности, он помог нам учиться, совершенно бескорыстно. Наверное, потому что любил музыку, театр… Собрал целую труппу артистов… Да, он был неплохой человек. А вот Клайва раздражала благотворительность отца, он считал, что тот тратит слишком много денег… Вскоре мы уже начали выступать вместе с другими артистами, даже в спектаклях… Потом Уильям начал сочинять пьесы. Оказалось, что он очень талантлив.
      – А ты не только играла на сцене, но научилась еще искусно владеть иглой?
      – Да, я сама шила театральные костюмы.
      – Но что было дальше?
      – Жизнь для нас стала интересной. Мы с Уильямом были одеты, сыты. Ездили с театральной труппой из Бостона в Нью-Йорк, в Ричмонд… Так прошло несколько лет… Уильям полюбил одну из наших актрис, Марину, дочь торговцев. Они не одобряли занятий дочери и хотели лишить ее наследства, однако дали согласие на брак с Уильямом при условии, что оба оставят свою профессию. Они не возражали, чтобы Уильям писал пьесы, если за них платят деньги… – Помолчав, Тара сказала. – Я очень люблю брата.
      – Ну и что же произошло совсем недавно? – спросил Джаррет.
      – Мы поставили новую пьесу Уильяма. Я играла роль отверженной любовницы, которая… убивает своего благодетеля… Но нам не хватало денег, чтобы хорошо оформить спектакль, и я обратилась за помощью к Джулиану Картеру. Он уже не один раз помогал нам, ибо относился к труппе, как к своему детищу. Он согласился и на этот раз, даже предложил устроить премьеру в его доме, в огромной гостиной, где можно соорудить сцену. Его сын, как всегда, был против, но отец сделал по-своему… К этому времени Клайв начал оказывать мне знаки внимания, обещая озолотить и помочь в артистической карьере, если я соглашусь стать его любовницей… Он донимал меня разными предложениями, например, бросить сцену или, напротив, петь в самых дорогих ресторанах, выступать в лучших театрах.
      – А ты?
      – Я ни на что не соглашалась, и он стал угрожать мне. Собирался использовать свои связи и лишить меня работы.
      – А ты? – повторил Джаррет.
      – Я не слишком испугалась его угроз. У нас с Уильямом было тяжелое детство, и это научило меня всегда находить выход из положения… А вскоре я стала свидетельницей крупной ссоры отца и сына. Старик считал меня своим человеком и не скрывал, что недоволен Клайвом. Тот проматывал деньги, пьянствовал, развратничал… Джулиан пригрозил, что лишит его наследства и оставит все свои деньги… мне… Не удивляйся, Джаррет, у него не было близких, а ко мне он относился, как к дочери… Но конечно, Джулиан никогда бы не сделал, этого. Немного остыв, он предложил нам с Клайвом пожениться, выразив надежду, что я буду благотворно влиять на сына.
      – Вы поженились?
      – Конечно, нет. Ты ведь прекрасно знаешь это. Отчего же спрашиваешь?
      – Оттого, что Клайв помимо всего прочего обвиняет тебя в двоемужестве. У него есть брачное свидетельство, заверенное по всем правилам.
      – Господи! Нет! – в ужасе вскрикнула Тара. – Не верь ему! Это подлог!.. Вот что произошло на самом деле. Клайв согласился из-за денег, уверенный, что в таком случае наследство перейдет к нему. Но я отказалась. Он требовал моего согласия, снова обещал любые блага, потом перешел к угрозам, но я не могла даже думать об этом. И вот наступил день премьеры, – продолжала Тара. – Это происходило в доме у Джулиана Картера, на специально сооруженной сцене. У нас были кулисы, декорации – все как в настоящем театре. Публика сидела в креслах, Джулиан – в первом ряду. По ходу пьесы мне предстояло сделать выстрел. Перед спектаклем мы с Уильямом проверили ружье. Оно было заряжено холостым патроном. В соответствии с сюжетом мой партнер, игравший любовника, должен был направиться в сторону зрительного зала, а я – выстрелить в него…
      Она вздрогнула.
      – Я выстрелила, – с трудом промолвила Тара. – И увидела, как из груди Джулиана хлынула кровь. Он упал с кресла и умер. Сразу… Все были ошеломлены. Я тоже. А потом поняла: если это сделала не я, значит, кто-то выстрелил одновременно со мной… Сзади. Из-за кулис… Но кто? В тот момент я поняла: нужно бежать!.. Позднее догадалась, что руку стрелявшего направил Клайв. Сам он, конечно, сидел в зале, недалеко от отца… Зачем Клайв это сделал? Видимо, не на шутку испугался, что отец лишит его наследства. Джулиан был очень богат, и Клайв решил убить его раньше, чем тот перепишет завещание. Меня же он таким образом рассчитывал полностью подчинить своей воле. Или отправить на виселицу… Что ж, он выиграл…
      – А что с Уильямом?
      – Уильяма не было на спектакле. Марина… он женился на ней, и у них родился прелестный ребенок… Его жена заболела, и он остался дома. Уверена, Уильям не сомневался в моей невиновности, но что мог он сделать, если несколько десятков человек стали свидетелями преступления, а сама преступница скрылась. Добравшись до Атланты, я написала ему письмо от имени «тетушки Фанни», персонажа одной из его пьес. Сообщила, что хочу посмотреть страну, отправиться на запад, потом куда-нибудь еще. Просила не беспокоиться обо, мне. Пустившись в бега, я и вообразить не могла, что Клайв Картер найдет меня… Даже здесь. В диких джунглях! Теперь ты знаешь все.
      – Почему ты не рассказала мне раньше? Мы успели бы подготовиться.
      – Я собиралась сделать это, Джаррет! Клянусь. И сделала бы непременно. Но тут появился Клайв. – Она вздернула голову. – Признайся, ты ведь не слишком спешил поведать мне, что у меня куча родственников в индейском селении? А каково утверждать, что я не совершила того, чему были свидетелями полсотни человек. Джаррет, клянусь, я невиновна! Я бы не могла солгать тебе. Ни раньше, ни теперь. И все рассказала бы сама…
      Он не ответил. Казалось, Джаррет сейчас далеко отсюда. Быть может, в Новом Орлеане. В таверне. Откуда все началось.
      Но Клайв Картер здесь. Поблизости. И он победил. А она может потерять все. Даже если ее в конце концов оправдают. Ей теперь есть что терять… Любовь…
      – Ладно, – услышала Тара такой спокойный голос Джаррета, словно они только что говорили о самом обыденном. – Теперь мы займемся этим делом.
      От этих простых слов у нее на глаза навернулись слезы.
      – Не говори «мы». Этим должна заняться я одна. Мне следует вернуться и предстать перед судом. Или снова бежать куда-то. Возможно, в другую страну. Стать вечной странницей.
      – Нет, – возразил он. – Мы убежим вместе. Скроемся в лесах, где никто нас не найдет. А когда ты будешь в безопасности, я подыщу адвокатов, которые докажут твою полную невиновность.
      – Я никогда не хотела втягивать тебя в эти дела, и, пожалуйста, не считай себя…
      – Обязанным? – Он взял ее дрожащие руки. – Но я обязан, любовь моя! И ты тоже… Мы обязаны друг другу…
      – Ох, Джаррет! – Дрожащая Тара прижалась к нему всем телом. – Не так страшно думать о смерти, как о том, что я потеряю тебя.
      Он крепко обнял ее.
      – Клянусь, этот человек не причинит тебе никакого вреда! Я не позволю ему! Он будет мертв раньше, чем сделает это!
      – Еще одно убийство меня не спасет.
      – Ты права. Нам необходимо изобличить его.
      – Но как? – У нее хлынули слезы. – Я ничего не могу доказать. Особенно после того, как совершила побег.
      – Мы найдем способ сделать это. А сейчас отдыхай. Я выйду ненадолго и попробую выяснить, куда исчез Питер и почему. Это важно. Постарайся уснуть.
      Джаррет вышел за дверь и огляделся, пытаясь обнаружить в темноте следы Питера и его коня. Возможно, следы борьбы.
      Хорошо зная мальчика, Джаррет был уверен: просто так, без причины, тот не оставил бы Тару одну.
      Пригибаясь к земле, иногда щупая ее рукой, он пошел к ручью и там увидел свежие следы множества подков.
      Кто-то, стало быть, приближался к покинутому селению? Какой-то отряд всадников? Скорее всего солдаты Тайлера и, значит, Картер.
      Джаррет стиснул зубы, О, как он желал смерти этому человеку! Как ненавидел его! Но, сознавая свою беспомощность, почти полную безнадежность борьбы с ним, Джаррет не собирался отступать.
      А Питер?.. Видимо, услышав приближение отряда и догадавшись, зачем эти люди сюда наведались, он решил увести их подальше от селения, от Тары. И это удалось мальчику, рожденному в джунглях, следопыту от природы.
      Он увел их, но они могут в любую минуту вернуться. Среди солдат есть немало таких, для кого здешние леса и болота почти так же привычны, как родной дом. Поэтому им с Тарой нужно поскорее уходить отсюда.
      Но куда? Этого Джаррет пока не знал.
      Встревоженный, он бросился к хижине и прежде всего погасил очаг, опасаясь, как бы свет и дым не выдали их присутствия.
      Тара, вскочив, с недоумением смотрела на него.
      – Сюда уже наведывался кто-то. Думаю, Питеру удалось вовремя отвлечь этих людей и направить по ложному следу. Хорошо, что они не заметили дыма от очага.
      – Это Питер разжег его, потому что я замерзла, а еще собрался угостить меня жареным кроликом.
      – Ты голодна?
      – Нет. Мы должны поскорее уйти отсюда, верно?
      – Да, дорогая. – Джаррет вдруг быстро повернулся к двери.
      Оба поняли: за ней кто-то есть. Собственно, этот кто-то не особенно и таился.
      Жестом Джаррет велел Таре отойти к боковой стене, но она встала напротив двери, схватив котелок, висевший у очага.
      Джаррет снял со стены ружье и подошел к тихо открывающейся двери.
      В проеме появился мужчина, и Джаррет тут же бросился на него. Тара услышала удивленный возглас, ружье Джаррета упало на пол. В темноте продолжалась возня. Желая защитить безоружного Джаррета, Тара изловчилась и нанесла незнакомцу удар котелком по голове.
      – Тара! – вскрикнул тот, падая.
      – Боже! – закричала она. – Это ты?

      Минут десять спустя Джеймс Маккензи сидел, обхватив руками голову, и с упреком смотрел на свою невестку. Комнату слабо освещала масляная лампа.
      – Прости меня, Джеймс, я не хотела… – повторяла Тара.
      – Не уверен, – через силу улыбнулся тот. – Наверное, решила отомстить мне за то, что проучил тебя тогда.
      – Сейчас не до шуток, Джеймс. Почему ты здесь?
      – Молодой Питер примчался среди ночи к нам в лагерь и рассказал, что ты одна в селении. Он догадался, что ты от кого-то скрываешься. Поэтому, когда увидел конный отряд, приближающийся к селению, для начала сбил его с пути, а потом оторвался и прискакал к нам. Я тут же отправился к тебе на помощь, и вот как вы меня встретили.
      – Я сразу тебя узнал, брат, – сказал Джаррет.
      – Знаю. Если бы не твоя храбрая жена, все бы окончилось братскими объятиями.
      – Я вижу в темноте куда хуже, чем вы, – проговорила Тара. – К тому же вы очень удачно изображали борьбу.
      – У нас с детства такая игра, – пояснил Джеймс. – Ладно, забудем об этом. Что тут происходит? Ты в самом деле скрываешься от кого-то?
      Джаррет взглянул на брата.
      – Тару обвиняют в убийстве.
      Джеймс присвистнул.
      – В убийстве с помощью котелка?
      – Это долгая история, Джеймс. – Тара смущенно пожала плечами. – Один человек в Бостоне решил избавиться от отца, чтобы тот не лишил его наследства. При этом сделал так, что подозрение пало на меня. Мне пришлось бежать. Однако он уже здесь. С предписанием на мой арест.
      – Ты не спрашиваешь меня, сестра, но я верю: ты невиновна… Что вы собираетесь делать?
      – Тара останется с тобой, Джеймс, с тобой и с нашими родными, куда бы вы ни ушли. Я уже отправил записку Роберту с просьбой вместе с Лео отплыть в Бостон на «Магде» и найти лучших и самых надежных адвокатов. Те должны убедительно доказать, что Картер, заинтересованный в смерти отца, причастен к убийству, а также выяснить, кто именно это сделал.
      – Боюсь, такие чудеса возможны только в мечтах! – печально обронила Тара.
      – Ты не права, сестра, – возразил Джеймс. – Чего только не бывает на свете, и правда не так уж редко выходит наружу.
      – Ты сам веришь в свои слова? – спросила Тара.
      – Хочу верить в лучшее. Надеюсь, его сожрет аллигатор на наших болотах.
      – Даже это мне не поможет. Все равно придется предстать перед судом по обвинению в убийстве.
      – Да, – вставил Джаррет, – Картер нам нужен живой. Но мы будем держать его вдали от Тары. Вернее, ее вдали от него. – Он поднялся с подстилки. – Спасибо, Джеймс, что пришел сюда. И извини за не слишком радушный прием.
      Джеймс взглянул на Тару.
      – С рассветом мы отправимся на нашу стоянку. Питер завел солдат в болото, и они не так скоро выберутся оттуда.
      – Поспи еще немного – добавил Джаррет. – Мы с братом будем охранять тебя.
      Мужчины вышли из хижины, а Тара улеглась на шкуры и довольно быстро заснула. Ее разбудил Джаррет.
      – Пора вставать, кофе готов. А, также кролик, которого ты не отведала вчера.
      Но она не могла и думать о еде. Тару тошнило. Что с ней? Лихорадка? Малярия? Только этого не хватает!
      Мужчины обсуждали предстоящий маршрут, а она побежала к ручью. Может, свежая вода приободрит ее и тошнота пройдет?
      Умывание помогло, но стоило Таре подумать о еде, как все начиналось снова. Тара опять склонилась над ручьем, освежила водой щеки.
      Кто-то коснулся ее плеча. Она с испугом обернулась. Рядом стоял Джаррет.
      – Утреннее недомогание? – участливо спросил он. – Это бывает.
      – Бывает? – переспросила она. – У меня никогда ничего такого… – Он смотрел на нее ласково и выразительно, и Тара вдруг поняла, что он имеет в виду. – Ох! – воскликнула она, – ты хочешь сказать?..
      Он с улыбкой кивнул:
      – Я уже сказал это.
      Она посмотрела в его темные загадочные глаза и подумала:
      «Как странно, здесь, в этом брошенном теперь индейском селении, он потерял жену и ребенка и здесь же впервые понял, что его новая жена готовится стать матерью. Жена, которую преследует закон».
      – О, Джаррет, – прошептала она. – Прости, мне следовало самой догадаться. Но сейчас… В такое время…
      – Я лишился здесь самого дорогого. Но обрел его заново.
      – Ты рад?
      – Безумно… Быть может, «безумно» не совсем верное слово, но другого сейчас не подберу. – Он наклонился и поцеловал ее в губы. – Никогда еще я не был так счастлив.
      – Но…
      – Тара, повторяю: никогда!.. И если мы вернемся в наш дом с победой, там воцарится настоящий рай.
      – Если?..
      – Я хотел сказать «когда»… Идем, тебе все же надо поесть. Я попрошу Джеймса привязывать тебя ремнем к столбу, если ты не будешь следить за своим здоровьем.
      – Не нужно. Я очень тебя люблю и сделаю все, чтобы ничего плохого не случилось… Вот только не все зависит от меня.
      Когда они подошли к дому, Джеймс уже сидел на коне, держа их лошадей на поводу.
      – Пора уезжать, – озабоченно сказал он. – Позавтракаем на первом привале.
      Джаррет помог Таре сесть в седло, и они тронулись в путь.
      Ехали долго, нарочно кружа. Тару донимала тошнота.
      Джеймс велел своим людям сняться с места без него, и теперь им предстояло разыскать их.
      Видимо, Джеймс уже знал от брата о состоянии Тары, так как часто предлагал передохнуть и на стоянках потчевал ее из своего мешка. Она ела, и тошнота постепенно отступала.
      – А ты и Джаррет? – спрашивала Тара.
      – Мы привычны к голоду, – отвечал Джеймс, – и можем, если случается, не есть по нескольку суток. Ну а уж мой народ поневоле научился мало есть. Но ты не следуй нашему примеру, сестра. Ради себя, ради моего брата. Хочу, чтобы он увидел рядом с тобой своего сына. Как это прекрасно – сын!
      – И это говорит человек, у которого две такие чудные дочери!
      – Джаррету нужен сын. – возразил Джеймс. – Одного ребенка он потерял. Этот…
      – Заменит ему потерю?
      – Одна жизнь не заменяет другую, сестра. Каждая драгоценна. Но утешение прийти может. Должно прийти.
      Она сжала его руку.
      – Спасибо, Джеймс.
      Во время следующего привала Тара решила немного прогуляться.
      – К тому ручью, откуда вы принесли эту чудесную воду. Ладно?
      – Здесь бывают змеи, – предупредил Джеймс.
      – Я уже наполовину индианка и принадлежу к твоему племени, – засмеялась она. – Мне пора привыкать к самостоятельности.
      Джаррет, прислонившись к сосне, ел сушеное мясо.
      – Тара права.
      Она углубилась в лес и вскоре вышла к ручью. Усевшись возле него на пенек, сняла башмаки, чулки и погрузила ступни в прохладную воду. Потом освежила лицо и шею.
      Все было тихо вокруг, чуть слышно журчал ручей.
      Но внезапно ее охватило какое-то смутное беспокойство. Отчего? Ведь они уже на индейской территории, так чего же бояться?
      На плечо Тары легла рука.
      Опять Джаррет! Зачем он каждый раз так пугает ее? Что за шутки? Но она уже хорошо звала его прикосновение. Это не он!
      Не успела Тара закричать, как чья-то ладонь закрыла ей рот. Мягкая неприятная ладонь человека, не привыкшего к физическому труду. С большим рубиновым перстнем на среднем пальце.
      Она подняла голову.
      Это был Клайв Картер!
      О Боже! Как же ему и его сопровождающим удалось добраться сюда так быстро? Видно, и в отряде у Тайлера нашлись искушенные люди, к тому же готовые помочь в розыске преступницы. Впрочем, откуда солдатам знать, виновна она или нет? Есть ордер на арест, есть приказ начальства – и все. Остальное их не касается… Да и Картеру в упорстве и смелости не откажешь…
      Но все эти мгновенно промелькнувшие мысли сменились главной: что теперь будет? Джаррет и Джеймс недалеко, но как дать им знать? Всего сотня ярдов отделяет ее от жизни и смерти, от свободы и тюрьмы…
      И тут же Тару охватила нестерпимая ненависть. Как смеет этот негодяй, убийца касаться ее своей поганой рукой? Зажимать рот мягкими влажными пальцами?
      – Не кричите! – предупредил он. – Если тут появится ваш темноволосый дикарь, я выстрелю ему прямо в сердце. Я хороший стрелок, это знают многие в Бостоне. Впрочем, вы тоже. Мне удалось прикончить моего выжившего из ума отца, даже не поднимая ружье. Это сделали за меня вы.
      Спокойный издевательский тон. Словно они беседуют в его доме в центре Бостона, а не в джунглях Флориды.
      Потрясенная, Тара вдруг поняла, что Клайв сейчас прямо признался в умышленном убийстве отца. Но кто, кроме нее, слышал это признание? Лишь сосны да неумолкающий ручей.
      И что ее, собственно, удивляет? Разве она не знала почти наверняка, что это дело его рук?
      Ладонь Картера зажимала ей рот и нос так, что трудно было дышать. От него пахло потом и одеколоном, что вызывало у Тары тошноту.
      Она укусила его палец. Он вскрикнул и ослабил хватку.
      – Пустите! – крикнула Тара. – Меня сейчас стошнит!
      Она огляделась. Где же Тайлер Аргоси? Где его солдаты? Почему никого не видно? Как этому городскому хлыщу удалось оторваться от них и найти ее? Воистину злоба и алчность – великая движущая сила.
      – Вы ускользаете, будто змея, Тара, – тихо проговорил Клайв, – но будь я проклят, если снова упущу вас. Теперь вы в моих руках и останетесь в них навсегда!
      Он выпрямился и попытался поднять Тару, все еще зажимая ей рот. При виде его торжествующей улыбки и горящих злостью холодных глаз она удвоила сопротивление.
      – Упрямая сука! – говорил он, захлебываясь, словно давно мечтал высказаться. – Когда-то я почти согласился жениться на тебе, уличной девке из Ирландии! Конечно, ради наследства, которое мне посулил за это мой кретин отец. Противно вспоминать, как я старался тебя обольстить, маленькую полуголодную шлюху… Тьфу! Но потом я решил, что деньги получу все равно, а ты мне заплатишь за все унижения. Но ты сумела удрать… Ну ничего, ты моя жена, у меня есть свидетельство. Не удивляйся. Я получу все, что захочу, а ты будешь валяться у меня в ногах и умолять спасти тебя от виселицы. Я же еще посмотрю, еще поторгуюсь…
      Он бормотал, как безумный, не глядя на Тару, не ожидая ответа. И в то же время оттаскивал ее от ручья в чащу.
      – Я бы никогда не вышла замуж за вас, сумасшедший убийца! Лучше смерть, чем ваши прикосновения! – Тара вырывалась с такой силой, что Клайв с трудом удерживал ее.
      – Сука! – Он внезапно вцепился ей в волосы, и Таре показалось, что ее скальпируют. – Сука! Я еще не раз прикоснусь к тебе, как к законной жене! Ты узнаешь, что такое мои прикосновения. Они усмирят тебя.
      Они оба вдруг обернулись, услышав крик, похожий на раскат грома.
      Невдалеке стоял Джаррет. Его смуглое лицо мертвенно побледнело. Глаза метали молнии.
      Грязно выругавшись, Картер оттолкнул Тару и выхватил пистолет.
      В два прыжка Джаррет подскочил к Картеру и повалил его на землю. Тот выхватил нож, прикрепленный к голени, но не успел воспользоваться им. Джаррет столкнул его в ручей, и Клайв выронил нож. Он тут же поднялся, однако прямой удар в лицо снова свалил его в воду.
      – Оставь его! – крикнула Тара Джаррету, боясь, как бы он не убил Картера.
      В этот момент прозвучал выстрел. На берег выехал Тайлер Аргоси во главе отряда вооруженных всадников.
      Джаррет то ли не слышал предупредительного выстрела, то ли не обратил на него внимания. Он исступленно наносил удары Картеру. Тому лишь изредка удавалось ответить на них.
      – Джаррет! – крикнул Тайлер, выстрелив еще раз.
      Тот обернулся, крепко держа Картера за ворот, мокрой сорочки.
      – Джаррет, не убивай его! – взмолилась Тара.
      Попытавшись вырваться, Картер повелительным тоном обратился к капитану:
      – Пристрелите этого человека: он покушался на мою жизнь! К тому же он мешает мне исполнить предписание закона – вернуть мою жену и доставить ее в суд города Бостона.
      – Мистер Картер, не в моих правилах убивать безоружного человека, – спокойно возразил Тайлер. – И знайте, мне надоели ваши бумаги и требования. У нас хватает забот, а вы отнимаете время у двух десятков вооруженных людей, вынуждая их днем и ночью рыскать по зарослям. Я не возражаю, чтобы Маккензи прикончил вас, хотя он, конечно, ответит по закону.
      Тирада возмущенного капитана отрезвила Картера. Он понял, что никто здесь не питает к нему дружеских чувств.
      – По крайней мере прикажите ему отпустить меня, капитан.
      – Отпусти его, Маккензи, – нехотя проговорил Тайлер.
      Обретя свободу, Картер бросился к Таре, но Джаррет оттолкнул его и встал рядом с ней.
      – Я отпустил его, Тайлер, но теперь избавь нас, пожалуйста, от присутствия этого человека – убийцы и лжеца.
      – Джаррет, – отвечал капитан, – черт возьми, неужели ты думаешь, что мне нравится эта история? Но прошу тебя, позволь Таре уехать отсюда. Не с ним, со мной. Ты тоже можешь отправиться с нами.
      – Чтобы забрать ее, Тайлер, тебе придется застрелить меня!
      Тайлер не успел ответить, потому что совсем рядом прозвучал спокойный голос:
      – Тайлер сейчас отпустит вас всех. Иначе ему придется вступить в бой с индейцами, что весьма нежелательно для обеих сторон.
      Джеймс привел с собой множество воинов-семинолов, пеших и конных, вооруженных ружьями, луками и копьями. Рядом с Джеймсом сидел на коне тот, кого знали почти во всей Флориде и боялись больше, чем других индейцев.
      Оцеола!
      Тара перевела испуганный взгляд с него на капитана Аргоси. Что же сейчас будет? Ведь Тайлер готов выполнить свой долг, даже если придется умереть.
      Оцеола выехал вперед, и брошенное им копье вонзилось в землю возле Клайва Картера.
      Тот смертельно побледнел.
      Оцеола вернулся к своим воинам.
      Джаррет схватил Тару за руку и подвел поближе к Джеймсу.
      – Черт возьми, Джаррет, – пробормотал Тайлер, – хочешь оказаться вне закона, как твоя жена?
      – Она моя жена! – крикнул Картер. – Что с вами, капитан? Неужели вы не решитесь уничтожить этих дикарей?
      – Тайлер, прояви благоразумие, – предупредил Джаррет. – Перед тобой Оцеола.
      – Дьявол с ним! – орал Картер. – Капитан, прикажите солдатам стрелять!
      Индейцы подняли ружья.
      – Стойте! – Тара, вырвавшись из рук Джаррета, бросилась вперед и встала между двумя группами вооруженных людей. – Во имя Бога не допускайте насилия! Я не хочу, чтобы из-за меня пролилась кровь. Я согласна поехать в Бостон и надеюсь доказать, что ни в чем не виновата. Но прошу вас… опустите, ружья!.. На этой земле и так нет покоя…
      Наступила мертвая тишина. Казалось, замер даже ветер.
      Но вдруг произошло нечто странное и неожиданное. Клайв Картер, издав громкий вопль, упал на колени.

      Джаррет еще несколько минут назад заметил большую змею, обвившуюся вокруг дерева. Эту ядовитую змею здесь называли «хлопковой мордой». Как видно, Картер нечаянно потревожил ее, и она укусила его в руку.
      Наблюдавший все это Джаррет внезапно понял, что Клайв Картер не должен умереть, поскольку он единственный, кто мог бы подтвердить невиновность Тары.
      Джаррет быстро подошел к перепуганному Картеру и громко – так, чтобы слышали все, – сказал:
      – Я знаю, как спасти вас, и готов сделать это. Имейте в виду, что в противном случае вас ждет медленная и мучительная смерть. Боль вскоре станет невыносимой. Тогда вы сами попросите, чтобы вас застрелили.
      – Господи! – вскричал Картер, – Так помогите же мне! Черт побери, почему вы медлите? Что вам нужно, Маккензи?
      – Только правда, Картер. Вы сделаете признание здесь, перед полусотней свидетелей. Их сейчас, наверное, не меньше, чем тогда… в зрительном зале… в доме вашего отца.
      Видимо, яд уже начал действовать – Картер корчился на земле и глухо стонал. Джаррет встряхнул его.
      – Слышите меня? У вас мало времени. Скоро вам уже ничто не поможет.
      Картер что-то пробормотал.
      – Говорите яснее и громче, – потребовал Джаррет. – Кто убил вашего отца? Кого вы наняли для этого грязного дела, в котором, по вашему замыслу, все заподозрили Тару Брент?.. Ну!.. Громче!
      Он снова встряхнул Картера.
      – Это она! – крикнул Клайв. – Это она убила моего отца! Соблазнила, обманула, а потом убила… А я… Помогите же мне! Неужели никто, кроме Маккензи, не может спасти меня?
      – Картер, не теряй времени! Никто не станет рисковать жизнью, чтобы спасти такого негодяя. Убийцу… Это готов сделать только я… В обмен на правду… Не скажешь правду, скоро умрешь. Тара же все равно добьется справедливости, поскольку мы непременно найдем мерзавца, которого ты нанял… Найдем и добьемся от него признания.
      – Будь ты проклят! – прохрипел Картер. – Спаси меня… Бога ради… Тогда я…
      – И еще одно, – безжалостно продолжал Джаррет. – Я хочу услышать, что Тара Брент никогда не была твоей женой… Ну же, говори!
      Картер опять что-то забормотал.
      – Громче! Пусть слышат все! Яд еще не затронул горло, но скоро ты не сможешь уже ничего сказать…
      – Я никогда не был ее мужем, – через силу выдавил Картер. – Свидетельство поддельное. Его сделал для меня Дженсон Джонс. Он же убил моего отца!
      Оттуда, где стояли солдаты, послышалось:
      – Он заставил меня! Этот дьявол… У меня не было выхода! Я задолжал ему много денег…
      – Ну что же? – взмолился Картер. – Я во всем признался. Спаси меня, чертов Маккензи!
      Джаррет вынул из-за голенища нож, нагнулся над Картером и нашел на предплечье место укуса.
      – Терпи!
      Он сделал несколько глубоких крестообразных надрезов, потом приник ртом к ране и начал высасывать из нее кровь с ядом, то и дело сплевывая на землю.
      Тара с ужасом смотрела на Джаррета. Он ведь рискует собственной жизнью! И ради кого?
      «О Боже, не дай ничему дурному случиться с Джарретом, с моим дорогим мужем! Таким смелым, таким благородным…»
      Картер потерял сознание.
      Джаррет поднялся.
      – Это от потери крови, но он выживет.
      Тара подбежала к мужу, обняла, плача уткнулась ему в плечо.
      К ним подъехал Тайлер и протянул Джаррету флягу с виски, предложив прополоскать рот. Солдаты подняли бесчувственного Картера и взвалили на лошадь.
      Дженсон Джонс, проклиная Картера, повторял, что тот принудил его сделать роковой выстрел.
      Джаррет улыбнулся капитану.
      – Надеюсь, теперь моя жена может остаться со мной?
      – Конечно, Джаррет. Я доложу обо всем, что случилось. Свидетелей у меня более чем достаточно.
      Джеймс и Оцеола неподвижно сидели на лошадях, очевидно, считая происшедшее справедливым возмездием, хотя и несколько запоздалым.
      Тайлер махнул рукой Джеймсу и Оцеоле, отдал команду солдатам, и те повернули коней. Отряд увез Картера и Джонса.
      Оцеола, обменявшись приветствиями с Джарретом, скрылся в зарослях. Индейцы последовали за ним.
      Джеймс спрыгнул с коня, улыбаясь, подошел к брату и Таре и обнял их.
      – Я же говорил, что ты самая лучшая на свете невестка.
      – А ты самый лучший деверь!
      – Что ж, теперь я могу спокойно оставить вас, дети мои, и присоединиться к своему племени. – Джеймс вздохнул.
      Еще раз обняв обоих, он вскочил на коня и, не оглядываясь, ускакал.
      – Джаррет, ты высасывал яд, – встревожилась Тара. – Что же теперь будет?..
      – Все будет хорошо, дорогая! В детстве меня укусила такая же змея, но меня спасли, и теперь я обладаю устойчивостью к этому яду. – Он улыбнулся. – Едем домой, маленькая беглянка!
      Никогда еще Тара не видела Джаррета таким беззаботно веселым. С его души свалился тяжкий груз, и он ликовал от радости. Однако беспокойство о будущем не покидало его…
      – Сегодня все обошлось, – сказал Джаррет, когда они направились к своим лошадям. – Но война продолжается. И неизвестно, что всех нас ждет, дорогая…
      – Нас ждет, – отвечала Тара, – рождение сына. Так предсказал Джеймс. И много счастливых дней в «Симарроне».
      – На этой дикой, страшной земле, – улыбнулся он. – Полной змей и аллигаторов.
      – Но я не хочу уезжать отсюда! Никогда, Джаррет!
      На сердце его снизошел покой. Все будет хорошо, раз они так любят друг друга и эту землю. А теперь им пора домой.
      Колесо Судьбы сделало полный оборот, даровав ему жену и любовь и обещая им счастливое будущее.