Эти три старшие брата заключают между собою союз, образуют "триумвират" и. таким образом, стараются поддерживать мир и единство огромной территории Восточной Европы.
      После смерти Ярослава эти три его старшие сына начинают действовать вместе. Они втроем составили устав об управлении княжескими имениями, так называемую "Правду" Ярославичей. Они сообща вносят существенные изменения в "Правду Русскую", окончательно отменив между прочим месть и заменив ее денежным штрафом. Втроем они распоряжаются судьбами отдельных княжений, земли одних князей они передают по своему усмотрению другим, некоторые, особенно ценные, оставляют за собой в общем владении. Сообща они переводят своего брата Игоря из Владимира Волынского в Смоленск, сообща освобождают из тюрьмы своего дядю Судислава, заточенного Ярославом, вместе предпринимают поход на торков.
      Втроем они делают попытку снова подчинить себе княжество Полоцкое. Мы не видим, чтобы старший из братьев Изяслав как-либо выделялся в своей деятельности. Однако из дальнейших событий выясняется, что едва ли он удовлетворялся ролью равного среди трех, и весьма вероятно, что именно попытка использовать свое Старшинство окончилась для него изгнанием.
      В своем разборе моей книжки "Феодальные отношения в Киевском государстве" С. В. Бахрушин упрекает меня в том, что я пользуюсь термином "триумвират", не соответствующим киевской действительности середины XI в. Я не настаиваю на необходимости именно этого термина, пущенного в оборот впервые А. Е. Пресняковым,1 но настаиваю на факте совместной деятельности трех договорившихся между собой князей.
      Лаврентьевская летопись не знает, конечно, термина "триумвират", но заменяет его равнозначущим словом "трие".2 Поведение трех братьев-князей решительно говорит о взаимной их договоренности. М. Д. Приселков высказал предположение о том, что это триединство поддерживалось-не без ведома Византии, боявшейся распада страны, хорошо охранявшей целостность империи с севера. 3 . Он же высказывает догадку, что автор "Слова о полку Игореве" называл этот триумвират оригинальным термином "троянь" (в различных формах). "На седьмом веце трояни верже Всеслав жребий о девицю себе любу". Девица, которую облюбовал себе Всеслав, это, конечно, Новгород. Седьмой век троянов - это седьмой год существования триумвирата. Всеслав напал на Новгород в 1066 г., семь лет назад был 1059 г., когда, очень возможно, и возникло соглашение между триумвирами. Если это похоже на правду, тогда не нужно ломать голову над загадкой, зачем понадобился автору "Слова" римский император Троян и причем тут "семь" лет, якобы "мистическое" число и пр.
      Как бы то ни было, нет ни малейшего основания сомневаться в наличии триумвирата на Руси в 60-х и начале 70-х годов XI в.
      Но "триумвират" оказался непрочным. Первую брешь в нем пробило революционное выступление киевской городской массы в 1068 г.
      1 А. Е. Пpeсняков. Княжое право.
      2 Лаврентьевская летопись, под 1067 г.
      3 М. Д. Приселков. Слово о полку Игореве как исторический источник. "Историк-марксист", 1938, кн. 6, стр. 124-125.
      15. ВОССТАНИЕ В КИЕВЕ в 1068 г.
      1068 г. был годом первого большого половецкого нашествия на Русь. Все трое Ярославичей, вышедшие навстречу степнякам на реку Альту, были разбиты и с остатками своих дружин бежали: Изяслав со Всеволодом в Киев, Святослав к себе в Чернигов.
      Разбитое киевское ополчение, созвав вече на торговой площади в Киеве, обратилось к Изяславу с такой речью: "половцы рассыпались по земле: дай, княже, оружие и коней, мы будем еще биться с половцами". Вече хотело создать новую армию из той части населения, которая не имела ни оружия, ни коней, т. е. из массы городского и сельского простого люда. Изяслав отказался исполнить требование веча, и это послужило поводом к восстанию народных масс в Киеве. Восстали "людие", простая "чадь". Восставшие обвиняли не только князя, но и его воеводу Коснячка, который жил в Киеве в возвышенной его части, "на горе". Люди бросились искать воеводу, но он во-время успел скрыться. Часть восставших бросилась в тюрьму и освободила вероломно заключенного там полоцкого князя Всеслава. Другая часть восставших отправилась к княжескому дворцу "претися (спорить) со князем". Изяслав сидел с дружинниками во дворце у раскрытого окна. Народ стоял внизу и сильно шумел. Дружинники угадывали опасность, и один из них, очень близкий князю человек, советовал принять меры к охране в тюрьме Всеслава. Другие советовали еще раз обмануть Всеслава, пригласить его к княжескому окну и здесь пронзить мечом. Князь отказался от этого проекта, да и было уже поздно что-либо предпринимать, так как восставшие больше не ждали. Прервав свои переговоры с князем, народ бросился на помощь тем, кто осаждал тюрьму. Изяслав и Всеволод решили спасаться бегством.
      Освобожденный Всеслав стал киевским князем по воле веча, Мзяслав бежал в Польшу, где надеялся найти помощь (польский король приходился ему племянником). Надежды Изяслава оправдались: с польской помощью ему удалось вернуться в Киев. Посаженный народом князь Всеслав, пользуясь ночной темнотой, тайно бросил выступившее с ним против Изяслава войско и бежал в свой Полоцк. Утром войско узнало, что осталось без вождя и отступило к Киеву. Вече отправило посольство к Святославу и Всеволоду с требованием явиться немедленно в Киев и вступить в переговоры с Изяславом, "Если вы этого не сделаете, - уведомляло вече, -мы сожжем город, а сами уйдем в греческую землю".
      Угроза уйти в греческую землю не случайна. В. Г. Васильевский и М. Д. Приселков достаточно убедительно показывают, что половецкий вопрос касался отнюдь не только русских интересов, но в той же мере имел отношение к Византии и Болгарии, на земли которых половцы также предпринимали походы. Эти государства принимали против половцев общие меры. Связанность международной политики здесь сказывается очень сильно.1
      От Изяслава киевские городские люди, очевидно, ждали жестокой расправы. Святослав и Всеволод взяли на себя роль посредников. Они обратились к своему брату с предложением не водить поляков на Киев, потому что в этом нет никакой нужды: Всеслав-де бежал, а киевское вече сопротивляться Изяславу не будет. "Если же ты -- передали ему братья,-хочешь мстить и погубить город, то знай, что нам жаль отцовского стольного города, и мы за него вступимся".
      Изяслав сделал вид, что готов исполнить предложение братьев, но в конечном счете обманул их. Он послал вперед своего сына Мстислава, который произвел расправу: 70 человек из тех, кто освобождал из тюрьмы Всеслава, Мстислав казнил, многих ослепил, часть уничтожил без суда. По трупам вошел он в Киев и продолжал расправу. Между прочим, он велел перенести торг, где народ обычно собирался на вече и откуда грозил самому князю Изяславу, в другое место, на гору, где жили бояре и дружинники, всегда готовые выступить против революционной массы в случае, нового возмущения. Восстание было подавлено, но сила сопротивления угнетенной массы не сломлена. Через три года массовое движение проявилось с новой силой.
      Это - первое ясное упоминание выступления вечевого собрания в Киеве (см. стр. 204). Оно говорит нам о росте политического зна-чения городской массы, подготовлявшем расцвет деятельности вече-вых собраний.
      1 В. Г. Васильевский, Византия и печенеги, "Труды", т. I.
      16. ВОЛНЕНИЯ КРЕСТЬЯН И ГОРОЖАН в 60-70-х гг. XI в.
      В Киеве было неспокойно. Усмиренная жестокими мерами городская масса притихла, но не сдалась. По городу ходили зловещие слухи и толки. Явился какой-то волхв, стал смущать народ своими предсказаниями: скоро-де Днепр потечет обратно, греческая земля станет на место русской, а русская - на место греческой; и другим землям тоже предстоят всякие перемены.
      Слухи эти о греческой и русской землях, на первый взгляд кажущиеся нелепыми, повидимому, имеют серьезные основания. Византия не могла оставаться равнодушной зрительницей распада Киевского государства, в единстве которого она была сильно заинтересована. Вероятно, подготовлялись крупные события в плоскости русско-византийских отношений, которые преломились на Руси в виде слухов, попавших и на страницы наших летописей.1
      Летописец не мог скрыть, что город был полон каких-то тревожных и непонятных ожиданий. Из дальнейшего рассказа того же летописца мы узнаем, что в других местах это смятение принимало-более определенные формы. В Ростовской области наступил голод,, и на этой почве поднялось крестьянство под предводительством двух волхвов. Восставшие продвигались вверх по Волге и по Шексне. Когда они подошли к Белоозеру, у них оказался уже отряд в 300 человек вооруженных крестьян. Волхвы агитировали, указывали на тех, кто скрывает хлеб и другие продукты питания, убивали их и имущество их конфисковали. Больше всего страдали женщины, так как в этих краях (Ростов и Белоозеро) общественные пищевые продукты, назначенные для общественных праздников, хранили женщины. Такой обычай существовал здесь от глубокой древности. Дальнейшему разрастанию крестьянского движения помешал воевода известного нам князя Святослава, одного из триумвиров, Ян Вышатич, который силой оружия усмирил восставших, арестовал их вождей и разрешил родственникам убитых ими женщин произвести над волхвами акт мести. Усмирить это движение было не легко даже военному специалисту с дружиной. Дружинники даже предостерегали своего вождя, чтобы он был осторожен: "не ходи,-говорили они ему, - без оружия; осрамят они тебя".
      Неспокойно было и в Новгороде, где княжил тогда Глеб, сын Святослава Ярославича. "И здесь появился какой-то волхв, обращался к народным массам и имел успех. Летописец высмеивает волхва, передавая в то же время интересные и важные подробности. Этот волхв будто бы заявлял, что ему известно будущее и в доказательство своей силы обещал на глазах у народа перейти Волхов. Вероятно, он не только рассказывал эти басни, а вел с народом беседу посерьезнее, потому что летописец дальше говорит о том, что в городе начался мятеж, что городские простые люди собрались убить епископа. Епископ, надеясь на защиту князя, не растерялся, вышел к народу с крестом и заявил: кто верит волхву, пусть идет к волхву, кто ему не верит, пусть идет к епископу. Результат для епископа оказался совсем неожиданный, иначе он может быть и не сделал бы своего предложения; к нему перешел только князь с дружиной, "а людье вси идоша за волхва". Мятеж усилился. Князь Глеб прибег к оружию, и мятеж был прекращен.
      1 В. Г. Васильевский. Византия и печенеги, Труды, 1" стр. 27. Приселков М. Д. Указ. соч. "Историк-марксист", 1938, кн. б..
      17. РАСПАДЕНИЕ "ТРИУМВИРАТА". УСИЛЕНИЕ ОТДЕЛЬНЫХ ФЕОДАЛЬНЫХ КНЯЖЕСТВ
      Союз трех наиболее сильных княжеств, некоторое время поддерживавший единение и мир в восточноевропейской равнине, стал обнаруживать признаки распада. После событий 1068 г. стало известно, что Изяслав не имеет поддержки в народе и очень, слабую у своих братьев. Сам Изяслав, водворившийся в Киеве при помощи поляков, стал понимать свое положение и заботиться об его упрочении, но все меры, им принятые, не принесли желаемых плодов. Летописцу пришлось вспомнить диавола, который якобы перессорил братьев. На самом деле у Святослава и Всеволода, действительно изгнавших из Киева Изяслава, были, повидимому, для этого очень серьезные основания. Возможно, что Изяслав слишком явно обнаруживал свои полонофильскиетенденции. В этом нас убеждает между прочим и "Послание" Феодосия Печерского к князю Изяславу, где автор упрекает Изяслава в его ориентации на латынян-поляков, и последующие отношения Изяслава к Польше. Летопись, сообщая об изгнании Изяслава, говорит глухо: "Святослав же бе начало выгнанию братню, желая большая власти". Он повлиял и на Всеволода, убедив его в том, что Изяслав готовится к выступлению против них в союзе с Всеславом Полоцким: "если мы его не предупредим,-говорит Святослав,-то он нас прогонит".
      Против Изяслава были и киевские горожане, с которыми Изяслав сталкивался не один раз. Святослав и Всеволод, как мы уже видели, стояли к городским массам ближе. К ним обращались городские низы с просьбой предотвратить карательную экспедицию Изяслава, шедшего с польским войском на Киев в 1068 г. Из рассказа летописца даже можно сделать вывод о том, что киевская городская масса была активным участником этих событий. Она вела себя достаточно выразительно, если Изяслав вынужден был покинуть, Киев раньше, чем прибыл туда Святослав и Всеволод.
      После изгнания Изяслава "триумвират" распался. Святослав, оказавшийся крупным политическим деятелем, оставаясь князем Черниговским, занял Киев. Всеволод отошел на второй план. Летописец, хотя и очень сочувствует Всеволоду (не будем забывать, что Сильвестр писал летопись по поручению и под контролем сына Всеволода Владимира Мономаха), но тем не менее указывает на его пассивность (Святослав его "прельстил и взострил" на Изяслава).
      Став господами положения, Святослав и Всеволод стали распоряжаться Киевским государством вдвоем. Изгнанный Изяслав отправился в Польшу, но на этот раз польский король как будто не обна--ружил готовности защищать своего родственника. Вопрос об отношении Болеслава к Изяславу в это время Темен. Летопись говорит, что поляки, забрав у Изяслава огромные богатства, с которыми он выехал из Киева, "показаша ему путь от себе". Это известие подтверждается и буллою папы Григория VII к Болеславу, где говорится о деньгах, отнятых у "русского короля".
      Но есть основание допускать, что Болеслав начал было воен-ные действия в защиту Изяслава и только вследствие изменившейся международной обстановки прекратил их и даже заключил союз с Святославом и Всеволодом-виновниками изгнания Изяслава. На поведение Болеслава могла оказать влияние и политика Свято-слава Ярославича, который не жалел денег, чтобы расстроить планы Изяслава. Узнав, что Изяслав обратился за помощью к германскому императору Генриху IV, вассалом которого он готов был себя признать, Святослав послал Генриху "подарки".
      Немецкий хронист отмечает, что никогда никто в Германию не присылал столько сокровищ сколько принесли Генриху в дар от Святослава. Генрих отказал Изяславу в помощи. Изяслав после этого обращается к врагу Генриха IV папе Григорию VII. Польский король не ошибся в расчетах. Его новые союзники Святослав и Всеволод помогли ему в войне с чехами. В этом самом году сыновья Святослава и Всеволода ходили с войском на помощь полякам.
      Умер Святослав и похоронен был не в Киеве, а в своей вотчине Чернигове (1076 г.). Киев перешел в руки Всеволода, но не надолго.
      После долгих странствований по Западной Европе и хлопот перед дворами польским, германским, папским, Изяслав нашел, наконец, поддержку в Римском папе, знаменитом Григории VII. Секрет расположения папы к Изяславу объясняется тем, что Изяслав дал присягу папе в том, что он в случае возвращения ему Киева признает власть папы и Киевскую Русь сделает леном св. Петра. Но действительную помощь Изяславу оказал все же не папа, а польский король, нашедший для себя удобным снова вмешаться в киевские дела.
      В то время, когда Изяслав искал помощи в Западной Европе, отдельные части Киевского государства успели настолько усилиться, что некоторые из них совершенно открыто проявляли свои стремления к освобождению от власти Киева. На первом месте среди княжеств, весьма определенно обнаруживавших свое враждебное отношение к Киеву, надо поставить княжество Полоцкое. Проявляли те же стремления, хотя и в разной степени и другие князья. Центр недовольных Киевом князей сосредоточился в Тмуторокани.
      Это было как раз то время, которое так красочно обрисовал наш знаменитый поэт, автор "Слова о полку Игореве". "Тогда при Ользе Гориславичи сеяшеться и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Дажьбожа внука, в княжих крамолах веци человеком сократишася. Тогда по руськой земли редко ратаеве кыка-хуть, но часто врани граяхуть, трупиа себе деляче, а галици свою речь говоряхуть, хотять полетети на уедие".
      Что же, собственно, сделал Олег Святославич, которого автор "Слова" переделал в Гориславича? Он, действительно, много сде-лал для ускорения распада русской земли. Но мы сейчас собираемся не столько его судить, сколько понять мотивы его действий. Как могло случиться так, что не один Олег, а значительная группа князей объединились для проведения в жизнь своих планов и целей, в конечном счете приведших к распаду государства?
      Триумвират, хотя и с большим трудом и не всегда успешно под: держивавший единство страны, очутился в крупном противоречии с окружающей политической обстановкой: не желая подчиняться Киеву, триумвиры в то же время стремятся держать в подчинении всю территорию государства и продолжают рассматривать других князей, как своих подручных, другими словами они не признают за другими князьями тех прав, которых достигли и которыми дорожили сами.
      Нет ничего удивительного в том, что эти противоречия очень скоро вскрылись именно в Тмуторокани, где сосредоточились враждебные триумвирам силы.
      Ростислав, сын Владимира Ярославича, посаженного отцом в Новгороде, не захотел подчиниться князьям-триумвирам и, поддержанный новгородским боярством, ушел с войском в Тмуторо-кань, где тогда сидел кн. Глеб, сын одного из триумвиров - Святослава Ярославича. Ростислав прогнал Глеба и, несмотря на то, что за Глеба вступился отец, все-таки остался в Тмуторокани в качестве Тмутороканского князя. Ростислав ведет здесь энергичную и независимую от Киева политику, подчиняет себе Корсунь и косогов. Насильственная смерть от руки корсунянина, может быть, не без ведома Киева, прекратила его деятельность.
      После смерти Ростислава Глеб Святославич снова вернулся в Тмуторокань. Отсюда его перевели в Новгород.
      Братья Глеба, знаменитые Олег и Роман, уже после смерти своего отца тоже отказались повиноваться Киеву. Олег не захотел ехать в Муромо-Рязанскую землю, куда посылали его дядья, а самовольно отправился в Тмуторокань к брату Роману. Кроме Олега и Романа в Тмуторокани оказался в таком же положении и с враждебными намерениями по отношению к Киеву кн. Борис, сын Вяче-слава Ярославича Смоленского.
      Олег и Борис наняли в помощь себе половцев, двинулись против Всеволода и разбили его на р. Сожице (1078). Побежденный Всеволод, недавно выступивший против вернувшегося с польской помощью в Киев Изяслава, обратился теперь к нему за помощью. Недавние враги увидели, что им надо не ссориться, а объединяться для защиты и себя и той политической системы, которую они до сих пор представляли.
      Один - возвращающийся с польской силой изгнанник, другой-разбитый своими же родственниками в союзе с половцами - братья при встрече расцеловались, и Всеволод стал рассказывать Изяславу печальную повесть последних лет: как отдельные феодальные княжества не признают авторитета Киева, действуют по своему усмотрению и согласно своим собственным интересам, не останавливаясь перед заключением союзов с половцами. Изяслав, сам перенесший в изгнании много невзгод, понял, что положение Всеволода, с которым они еще недавно делили власть, серьезно пошатнулось. Он даже стал утешать Всеволода, хотя утешение его носило характер, граничащий с безнадежностью: "Аще будеть нама причастье в Русской земли, то обема: аще лишена будеве, то оба". Изяслав мог лишь твердо обещать быть с братом неразлучным и в беде и в счастьи. Изяслав сдержал свое обещание: он пал в первом же бою с коалицией враждебных князей (1078 г.).
      Эта битва с ее последствиями описана в "Слове": Олег "ступает в злат стремень в граде Тмуторокане. То же звон слыша давный великий Ярославль сын Всеволод, а Владимир (его сын.-Б. Г.} по вся утра закладаше уши в Чернигове. Бориса же Вячеславича слава на суд приведе (он был убит.-Б. Г.) и на Каялину зелену паполому постла за обиду Ольгову храбра и млада князя. С тоя же Каялы Ярополк (сын Изяслава -Б. Г.) полелея отца своего между угорскими иноходцы ко св. Софии к Кыеву" (привез труп отца в Киев.-Б. Г.).
      Борьба двух систем продолжалась. Число противников старой системы росло. К Олегу и Роману Святославичам присоединились три сына умершего Ростислава и Давид Игоревич. При помощи наемных половцев и черкесов снова ходили они против Всеволода и сына его Владимира Мономаха. Всеслав Полоцкий угрожал с севера. Положение Всеволода было очень трудное.
      Всеволод хотя и победил, но уже не мог восстановить прежнего значения Киева. Летописец говорит о нем так: "седящю... ему в Кыеве, печаль быстро ему от сыновець (племянников-Б. Г.) своих, яко начаша ему стужати, хотя власти (ов сея, ов же другие, сей же, омиряя их, раздаваше власти) им. В сих печали всташа и недузи ему и приспеваше старость к сим: и нача лю-бити смысл уных, совет творя с ними: си же начаша заводити и негодовати дружины своея первые и людем не доходити княже правды, начата ти уни гграбити, людий продавати, сему не ве-дущу в болезнех своих".1
      Всеволоду на старости лет пришлось переменить курс своей политики. Он принужден был разойтись со своими старыми советниками, старшими членами своей дружины. Место их заняли более демократические слои дружины, которым летописец самым явным образом не сочувствует. Эти новые люди, ставшие у власти, внесли, несомненно, и новые приемы и методы властвования. По утверждению летописца, эта новая-власть была не похожа на старую. Тут нам опять приходится еще раз подчеркнуть факт, о котором уже шла речь выше (стр. 157), факт противопоставления старого времени новому. Нам не трудно вскрыть главный признак различия между этими двумя эпохами: это перемена в организации крупного хозяйства и в формах эксплоатации зависимого населения: новые люди стали "грабить" и "продавать" людей, т. е. обрушились на свое же зависимое от них население, как на объект эксплоатации. Летописец думает, что это, по крайней мере отчасти, объяснимо старостью и болезненностью Всеволода: будь он силен и молод, он бы до этого не допустил. Но дело, конечно, не в старости и болезнях князя, а в том, что времена переменились, и киевский князь для отсрочки своей окончательной гибели должен был итти на компромисс.
      С. М. Соловьев совершенно верно подметил факт крупных перемен в общественной и политической жизни Киевского государства в это время; только объяснил он эти перемены по-своему, со своей "родовой" точки зрения. Первые усобицы на Руси, - пишет он, - произошли от отсутствия отчинного права в отдельных волостях, от стремления осиротелых князей-изгоев установить это право и от стремления старших не допустить до его установления".2
      С. М. Соловьев совершенно правильно подметил настоящий мотив выступления князей против Киева: борьба велась за созидание и укрепление обособленных от Киева вотчин-княжений, борьба, в которой Киев отстаивал старое свое положение главы государства - старой "матери городов русских". В этой борьбе он оказался побежденным.
      Отдельные феодальные княжества настолько усилились, что управлять ими из Киева было уже невозможно. На смену гегемонии Киева приходит сепаратизм вотчин-княжений и, как неизбежное следствие, - практика княжеских съездов.
      1 Лаврентьевская летопись, стр. 209-210. 1910.
      2 С. М. Соловьев. История России с Древнейших времен, изд. "Общ. Польза", т. I, стр. 268
      18. КНЯЖЕСКИЕ СЪЕЗДЫ
      Первый княжеский съезд происходил в 1097 г. в городе Любече. Давно уже князья чувствовали потребность договориться относительно своих взаимоотношений. Святополк Изяславич Киевский и Владимир Всеволодович Мономах приглашали одного из самых энергичных князей Олега Святославича Черниговского в Киев на совещание: "пойди Кыеву, да поряд положим о Русьстей земли пред епископы и пред игумены и пред мужи отець наших, и пред людьми традьскими, да быхом оборонили Русьскую землю от поганых". На приглашение Олег дерзко отвечал: "несть мене лепо судити епископу, ли игуменом, ли смердом" и не слушал своих братьев, внимая, как объясняет летописец, лишь своим "злым советникам". Он имел полное основание думать, что на съезде его будут "судить". Это было в 1096 г.
      Святополк и Владимир Мономах пошли на Олега и выгнали его из Чернигова. Теперь он ушел в Муромо-Рязанскую землю и стал отсюда угрожать соседям. Он успешно воевал Роетово-Суздаль-скую землю, но успех его продолжался не долго. Сын Владимира Мономаха Мстислав, сидевший тогда в Новгороде, положил конец притязаниям Олега. Он дважды разгромил его войско, после чего Олег стал сговорчивее и явился на княжеский съезд в город Любеч. Здесь съехались князья с тем, чтобы устроить и укрепить между собой мир. Решили, чтобы каждый из князей держал свою вотчину, т. е. полученную от отца землю, и не покушался бы на чужое. Целовали крест на том, что если кто-нибудь из князей поднимется на другого, то все князья должны встать на зачинщика.
      На этом съезде уже совершенно четко было констатировано наличие нового политического строя. Было официально признесено и признано съездом: "кождо да держит отчину свою". Съезд признал этот факт основой дальнейших политических междукняжеских отношений.
      Но лишь только князья разъехались, как между двумя князьями, присутствовавшими на съезде, разыгралась кровавая драма. Давид Игоревич, князь Владимиро-Волынский, при содействии самого Святополка Изяславича вероломно и коварно поступил с князем Теребовльским Васильком. Пригласили его в гости, сковали, и Давид велел выколоть ему глаза. Василько был сильный и храбрый человек, много удачных походов совершил он на поляков и стал среди князей вызывать подозрения в своих дальнейших замыслах. Боялись, что, объединившись с Владимиром Мономахом, он может быть, опасен другим князьям.. Его и решили они погубить.
      Владимир Мономах собрал новый съезд, который осудил поведение Давида и Святополка и постановил наказать виновных. Владимир с войском отправился на Киев. Святополк хотел бежать, но его не пустило киевское вече. Оно протестовало против осады Киева и связанного с ним кровопролития. В результате нового расследования дела пришли к компромиссному решению велели одному из соучастников преступления преследовать другого. Святополк.должен был итти против Давида. Святополк долго медлил и, наконец, пошел устраивать свои собственные дела, отвоевывая для себя у родственников ослепленного князя волости. Давид с помощью половцев получил возможность еще больше усилиться.
      Через три года был созван второй съезд в Витичеве (1100 г.), куда вызван был и. Давид. На этот раз против него стояла северная коалиция князей. Лишенный Владимиро-Волынского княжества, он должен был повиноваться и довольствоваться назначенной ему новой сравнительно небольшой волостью.
      На съездах решались и другие вопросы, касающиеся всех княжений. На съезде 1103 г. у Долобского озера ставился вопрос о совместных действиях против половцев, и Владимиру Мономаху при--шлось убеждать Святополка в необходимости похода. Прошли те времена, когда Владимир I посылал своих подручных князей, куда считал необходимым. Дружина Святополка протестовала, указывая на то, что весной нельзя брать крестьянских лошадей, необходимых армии в случае похода, и отрывать крестьян от поле-вых работ, от чего страдали не только смерды, но и их хозяева-землевладельцы, в том числе и дружинники.
      Мономаху удалось опровергнуть эти соображения и доказать,, что лучшая защита крестьянского хозяйства - это разгром половцев, постоянно угрожающих тому же крестьянству. Княжеские съезды оказались не способными примирить противоречивые интересы феодальных владетелей. Среди них продолжало господствовать право сильного. Сильный феодал имел возможность игнорировать и постановления съездов. Феодальная раздробленность сделалась фактом очевидным. Неизбежным ее следствием явились хронические феодальные войны. Закончился Киевский период истории России. Но прежде чем окончательно умереть,. старый строй был на время реставрирован.
      19. ВОССТАНИЕ В КИЕВЕ в 1113 г.
      Не только летописец замечал перемену в форме эксплоатации зависимого населения. Крестьянские общины, встретившие наступление феодалов восстаниями, продолжали спорадически высту-лать-с протестом и позднее. Но крестьянские восстания по своей природе, особенно в столь далекое время, не могли быть сколько-нибудь мощными, хотя бы только в виду распыленности крестьянских сил. Гораздо более внушительными рисуются в наших источниках выступления угнетенных городских масс.
      В 1113 г. в Киеве вспыхнуло одно из крупных восстаний: поднялись мелкие городские люди, их поддержала деревня. Воспользовались смертью князя, Святополка Изяславича. Этот князь умел отталкивать от себя даже своих близких. Высокого роста, худой, с острым взглядом и длинной бородой, он даже на пиру был мра-чен: болезнь не позволяла ему нормально есть, а пил он только по необходимости, "для других". Сребролюбив и скуп он был необычайно, имел постоянные связи с ростовщиками, поддерживал их, давал им льготы. Однажды, когда в Киеве подорожала соль, Святополк пограбил всю соль в Печерском монастыре, чтобы продавать ее по высокой цене и нажиться. Когда же игумен стал обличать его корыстолюбие и жестокость, князь заточил своего обличителя. Даже киевские монахи, обычно почтительные к своим властям., плохо отзывались о своем князе Святополке: много насилия видели от него люди, великое было тогда нестроение и грабеж беззаконный.
      Сын его, Мстислав, был во всем похож на отца. До него как-то дошел слух, что двое печерских монахов нашли клад.в монастыре., Мстислав мучил их без пощады, выпытывал у них,, где клад.
      Как только Святополка не стало, народ киевский восстал и прежде всего бросился на двор киевского тысяцкого Путяты, который всегда держал сторону Святополка и его сына. Потом разграбили дворы сотских и ростовщиков. Имущие классы испугались. Спешно они отправляют посольство за посольством к Владимиру Мономаху, который не очень хотел вмешиваться в киевские дела. Тогда растерявшиеся господствующие классы стали указывать Мономаху на возможность углубления восстания. Они велели передать Владимиру, что если он не явится немедленно в Киев, то будут разграблены не только отдельные дворы родственников князя, правящей знати и ростовщиков, но и монастыри, за допуще-ние разграбления которых Мономаху придется отвечать перед богом. Владимир явился, вынужденный нарушить правило, принятое на Любечском съезде князей, что каждый князь должен держаться своей вотчины.