Такое смирение вовсе на него не похоже, мелькнула у нее мысль. Что с ним происходит? Но тут она вспомнила, как он не любит самолеты, и ей стало стыдно. Боже, подумала она виновато, он все еще не освободился от этих глупых страхов, а как мужчине ему трудно открыто в этом признаться. Первый раз, когда они летели вместе, он притворился, что спит, и она ничего не заподозрила до тех пор, пока они не ступили на землю, — на нем лица не было. С тех пор он сильно изменился, и ей даже захотелось ему об этом сказать, но чувство такта не позволило ей, это сделать.

Чтобы хоть как-то отвлечь его, она стала нести всякую чушь, но он отвечал односложно, и в конце концов она тоже замолчала. В аэропорту их ждал автомобиль. Сара искоса взглянула на Рафаэля, сидевшего с каменным лицом, и глубоко вздохнула.

— Может, тебе это и неприятно, но мне кажется, что тебе будет легче, если ты выговоришься.

Между его черными бровями образовалась глубокая складка.

— Выговорюсь? О чем ты?

— О твоем страхе к самолетам, — мягко сказала она.

— О чем, о чем? — Какое-то время он смотрел на нее, ничего не понимая, а затем обезоруживающе улыбнулся. — Сара, я преодолел это уже много лет назад.

Она чуть не проглотила язык. Ладно, раз уж он не хочет об этом говорить, то и не надо.

Дом сильно отличался от того, что она по наивности ожидала здесь увидеть. Вместо уютненького pied-a-terre (Маленький домик (франц.) она увидела огромный особняк, упрятанный за массивными высокими стенами.

Слуга открыл двойные двери, и они вошли во внушительный, отделанный мрамором холл. Пораженная, Сара переводила взгляд с мраморных бюстов, установленных на пьедесталах, на ионические колонны.

— Как в музее, — вздохнул Рафаэль с некоторых пор предпочитает этот дом Алькасару. Фелипе разрешил Катарине жить здесь, пока она не найдет себе квартиру. — Он помолчал. — Я пригласил ее на обед.

— Прекрасно. — Но мысли Сары были уже далеко — она думала о том, что надеть, чтобы не ударить лицом в грязь перед модельером. — Пойду приведу себя в порядок.

— Мне надо сделать несколько звонков. Служанка провела ее наверх в спальню. Широко раскрытыми глазами Сара рассматривала потрясающую массивную позолоченную и задрапированную кровать с пологом на четырех столбиках, выполненную в стиле барокко. Рядом, к ее удивлению, находилась ультрасовременная ванная комната. Вытащив элегантный костюм от Сен-Лорана, она начала переодеваться, радуясь, что Несколько расширила свой гардероб в Севилье. Пиджак с открытым воротом и свободная юбка мягких серых, пурпурных и синих тонов прекрасно подходили к ее светлым волосам и легкому загару.

Уже спускаясь, она услышала, как открылась входная дверь и в холл вышел Рафаэль. Навстречу ему заторопилась женщина. Он протянул ей руки, и она наклонилась вперед, подставляя ему по европейскому обычаю обе щеки для поцелуя. В следующую секунду она отстранилась от Рафаэля, и Сара, туг же ее узнав, чуть не потеряла сознание.

Она с такой силой вцепилась в перила, что пальцы ее побелели. Ее начало трясти, а сердце застучало, как молот. Нет, этого не может быть, просто не может быть! Та женщина? Здесь? Сара, должно быть, ошиблась, ведь она видела фотографию всего один раз и целых пять лет назад! Эта казалась ей меньше ростом и стройнее. Ее спутанные черные кудри были короче и схвачены сзади гребнем из слоновой кости. Держась за руки, они о чем-то быстро говорили, ничего не замечая вокруг. Сара медленно разжала руки и сделала несколько шагов назад. Она страшно боялась, что ее увидят. Катарина. Кузина Рафаэля. В прошлом замужем за американцем. Теперь она с ужасом поняла причину его молчания. Он ведь мог и не знать о существовании фотографии… Катарина и была той женщиной, что побывала у него в номере; той самой женщиной, что покончила с ее браком, той, что причинила ей несказанные страдания и муку. Это была она, по иронии судьбы, она была вовсе не так красива, как рисовало ее воображение Сары. И все же, несмотря на немного резкие черты лица, она была очень привлекательной.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Сара отступила в спальню. Тупо осмотревшись, она попыталась взять себя в руки. Напрасно. Что происходит? Во что ее втянули? Неужели Рафаэль думает, что она будет обедать с этой женщиной? Сказать, что он дурно поступает, — значит не сказать ничего. Абсолютно ничего. Внутри у нее все переворачивалось.

— Ты уже готова? — Рафаэль стоял в дверях, холеный и элегантный в легком темно-сером костюме. — Катарина пришла несколько раньше времени. — Я ее видела. — Она вся дрожала от горечи и злости, чувствуя себя обманутой. — И я ее узнала.

— Ага, значит, фотография все-таки была, — произнес он задумчиво. Папа очень предусмотрителен. Надо было этого ожидать.

Сара смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами.

— Ожидать? Да чтоб ты сгорел в аду! — выкрикнула она с омерзением.

Глаза его блеснули, и он сжал зубы. Затем закрыл дверь.

— У меня такое впечатление, что ты меня собираешься подвести. Надеюсь, Катарина подождет несколько минут.

— Подвести тебя? — Голос ее дрожал, и она не могла с собой ничего поделать. — Ах, как ты прав, Рафаэль! Если бы не было фотографии, я бы ее не узнала…

Но разоблачение, казалось, вовсе его не беспокоило. Он холодно рассматривал ее сузившимися глазами.

— А что ты знаешь, Сара?

Она склонила голову, остро переживая свою боль.

— Я знаю, что никогда больше не смогу тебе доверять. Как ты мог притащить ее сюда? — задыхаясь, спросила она. — У вас что, какой-то нескончаемый роман, ради которого ты все готов поставить на карту? Или ты надеешься получить совершенно особое удовольствие, сидя между любовницей и женой?

— Какое уж тут удовольствие! Особенно если принять во внимание, что Катарина никогда не была моей любовницей, — отрезал он. — Мне бы хотелось знать, почему час или два наедине с женщиной в отеле означают непременно неверность?

— Это достаточный повод для развода! — резко бросила Сара. — И я не намерена слушать твои байки!

— Нет, ты будешь меня слушать, — с болью сказал Рафаэль. — Ты мне не доверяешь. Ты даже не хочешь сделать вид, что доверяешь. Как великодушно с твоей стороны простить мне и забыть то, чего я никогда не делал!

— Я не могу в это поверить! — Она начала всхлипывать. — И никогда в это не поверю.

— Послушай, Сара, каким надо быть человеком, чтобы знакомить жену с любовницей? — резко спросил он. — Неужели ты считаешь, что я на это способен? Я хотел объяснить тебе все самым мягким образом, не расстраивая при этом Катарину. Я не знал, что была фотография. Я хотел, чтобы ты с ней познакомилась и чтобы ты сама могла провести свое собственное расследование. Но не как истеричная, не уверенная в себе восемнадцатилетняя девчонка, какой ты была пять лет назад, когда это случилось, а спокойно, задавая мне вопросы!

Сарой начинала овладевать слепая ярость.

— Если ты сейчас же не уберешься отсюда, я за себя не ручаюсь! — предупредила она.

Он в ярости рубанул рукой воздух.

— Катарина пришла на выставку специально для того, чтобы поговорить.

До того я не видел ее три года. Я не знал, во что вылился ее брак. Нам было о чем поговорить, и я привез ее к себе в отель. Затем я привел ее к себе в комнату, потому что она плакала, Сара. Я не сомневаюсь, что ты не позволила бы мне оставить ее в баре у всех на виду! — заверил он. — Она рассказала мне о Джерри, и мы проговорили до рассвета. Он находился тогда в командировке, и она сидела как на иголках, потому что он должен был скоро вернуться. Ты слышишь меня, Сара?

Его голос прозвучал как хлопок кнута, и она резко подняла голову, уже ничего не понимая.

— Ты можешь говорить все что угодно, — прошептала она, не желая, чтобы взлелеянная годами горечь была уничтожена за несколько секунд.

— Я говорю тебе правду, — процедил он сквозь зубы. — Когда она рассказала мне, как он с ней обращался, я посоветовал ей бросить его, потому что наверняка он пошел бы дальше. Она никому об этом не рассказывала, кроме Люсии, и отчаянно нуждалась в том, чтобы кто-то сказал ей, что развод — не самый порочный поступок на свете. И я ей это сказал. Тогда она решила продать свои драгоценности и вернуться в Испанию, где надеялась найти прибежище в доме деда с бабкой.

Сара все еще дрожала мелкой дрожью. Постепенно смысл его слов начал доходить до нее, как камни, опускающиеся на дно взбаламученного пруда.

— Это правда? — пробормотала она.

— Dios, как могу я лгать? Как доказать тебе свою невиновность? — Золотистые ястребиные глаза пронзали ее насквозь. — Катарина понятия не имеет, чего мне стоила та ночь. Мне она стоила семьи. И детей. Я просто не хотел причинять ей боль. Так что позволь мне самому развеять твои застаревшие сомнения.

Сара тяжело опустилась на стул — ноги отказывались служить ей.

— Больше ничего не нужно. Я тебе верю.

Он перевел дыхание, как после долгой гонки, и вздохнул.

— Люсия была беременна, когда мой отец бросил ее. Именно поэтому Рамон на ней женился…

Сара тупо на него посмотрела.

— Но это означает, что…

— Катарина моя сестра по отцу.

Сара с трудом проглотила ком в горле — наконец-то все встало на свои места. Теперь она поняла причину горечи Люсии и ее жестокость по отношению к своей единственной дочери.

— Но это не отражено в ее свидетельстве о рождении, — сухо продолжал Рафаэль. — Официально она недоношенный ребенок. Пойдем, нас ждут.

Сара смятенно дернула головой.

— Я не могу предстать перед ней в таком виде!

Рафаэль сжал ее руку и поднял ее на ноги.

— Смотри на это как на покаяние.

— Ты не должен судить меня за эти мысли, — пробормотала она, все еще не придя окончательно в себя. — Не сердись! На моем месте любая женщина подумала бы то же.

— Ты не любая, — мягко возразил он. — Ты моя жена. Я так ждал, чтобы ты спросила меня о той ночи. Я так хотел, чтобы ты спросила себя, мог ли я совершить что-либо подобное!

Если он хотел заставить ее чувствовать себя виноватой, ему это всегда удавалось.

— Извини.

— Я понимаю, что я идеалист, а это сейчас не в моде, но мне бы хотелось, чтобы ты всегда знала, я не всеядный, — резко продолжал он, — и я не бабник. Мне нравятся женщины, но это не значит, что я с ними флиртую. А когда я с тобой, на других я просто смотреть не могу.

Он провел ее по лестнице вниз и незамедлительно представил Катарине.

— Я так хотела с вами познакомиться, — тепло сказала Катарина, поднимаясь им навстречу. — Как-то, хотя это и было очень давно, Рафаэль мне много о вас рассказывал и даже заинтриговал меня. — Она обменялась печальным взглядом с Рафаэлем. — Ты помнишь ту ночь? Я только и делала, что рассказывала тебе о своих трудностях, а ты все подбадривал меня, рассказывая о Саре.

Обед закончился, Катарина ушла. Сара с горящими щеками все еще переживала последнюю сцену. Смятение и сомнения рассеялись, но остался неприятный привкус. Теперь она лучше узнала Рафаэля, хотя и не понимала, как можно ее еще любить. Когда они вновь встретились несколько дней назад, он хотел, чтобы она сама все поняла, но она оказалась на это неспособна. Теперь, зная правду, она удивлялась, как вообще когда-то могла в нем сомневаться.

Он ни разу не солгал ей, ни разу! Но был слишком горд, чтобы оправдываться. Он лишь намекнул ей на изнуряющие обстоятельства, но она только еще больше утвердилась в своих сомнениях. А после пяти лет, прожитых в горькой уверенности, что он ее предал, ей не так-то легко было уверовать в обратное. Почему он не рассказал ей обо всем сразу?

О нет, для Рафаэля это было бы слишком просто. Он хотел, чтобы она сама пришла к правильному выводу, и если бы не фотография, ему бы это удалось.

— Ты можешь меня простить?

Глазами, полными боли, она рассматривала ковер в спальне, куда поднялась сразу же после ухода Катарины.

— А ты меня?

— Сара, даже если бы ты меня убила, я бы простил тебя и с небес. — Он задержал на ней полные муки глаза, а затем со стоном наклонился и поднял ее на руки.

— Я все ждал, когда ты спустишься, — признался он.

— А я все ждала, когда ты поднимешься. — Она неуверенно рассмеялась, смутившись под его взглядом, полным обожания. — Я тебе верю. Я на самом деле тебе верю. Я сдала экзамен?

— С отличием. — Он крепко прижал ее к себе. — Я просто хотел покончить с прошлым, но слишком увлекся, — пробормотал он как в лихорадке.

— Увлекся?

— Да, и слишком рассердился, когда у меня это не получилось. — Он припал к ее губам. Когда она вновь открыла глаза, то уже лежала на кровати. Рафаэль с восхищением рассматривал ее. — Вот кровать так кровать, именно на таких делают детей.

— Ч-что?

Его скулы потемнели.

— Я просто подумал вслух.

Сара потянулась вверх и обхватила его шею.

— О чем еще ты думаешь?

— Ты хочешь сказать…

— А почему бы и нет? — Она теребила пышный черный локон. — Ты у меня погрязнешь в домашних делах.

— Погрязну? — переспросил он.

— Утонешь. — В его глазах было столько нежности, что ей даже стало не по себе.

— Мне нравится тонуть вместе с тобой… хочется увидеть тебя толстой…

— Что? — притворно возмутилась она.

— Круглой, — поправился он быстро, но его чувственный рот уже складывался в насмешливую улыбку. — Роскошной, сексуальной…

Он перешел на хриплый шепот и придвинулся к ней, давая ей возможность почувствовать его потребность и задрожать от восторга.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Ты что, весь день собираешься болтать?

— Я буду весь день любить тебя, querida, — сказал он взволнованным голосом. — Весь день и всю жизнь.

И он выполнил обещание.