– Не делайте этого, Маркус! Вспомните, сколько лет мы знали друг друга, подумайте о Сойере и о нашей дружбе. Аннабел никогда не простит вас, если узнает, что вы сделали с Регги или со мной…
Он не слушал ее.
– Пора, – сказал он, передавая револьвер Люку, который выступил вперед с волчьим оскалом.
– Я уже давно мечтал расквитаться с вами за то, что вы помешали нам повесить того негодяя, – сказал Ньюкомб, обращаясь к Мэгги и повернулся к Регги. Он нацелил «ремингтон» на девочку, сидевшую в кресле. – Можете сначала посмотреть, как умрет ваша дочь.
Мэгги собрала все силы, которые еще у нее оставались. Страх за Регги поднял ее с дивана, и она бросилась к Люку Ньюкомбу. Она ударила по револьверу в тот миг, когда он нажимал на курок. Пуля вонзилась в деревянный пол. Мэгги стала яростно бороться с Люком, пытаясь выхватить револьвер, и ковбои подскочили к ним, чтобы ее оттащить.
В комнате царил настоящий ад. Регги вскочила с кресла и стала изо всех сил пинать мужчин, обступивших Мэгги. Кто-то схватил Мэгги, Люк Ньюкомб ударил ее по лицу, а темноволосый усатый ковбой в желтой рубашке поволок ее к дивану. Она ударила его коленом в пах, однако Хэнк дернул ее за волосы, закинул ее голову назад и прижал руки к бокам.
– Пристрелите девчонку! Пора с ними кончать, – прорычал Маркус.
Мэгги беспомощно смотрела, как Регги одним ударом сшибли на пол. Люк стоял над всхлипывающей девочкой, приставив дуло «ремингтона» к ее голове.
– Нет! – закричала Мэгги, но ее голос потонул в грохоте раздавшегося выстрела, от которого разлетелась каминная полка из полированного дуба. Ковбои повернулись в сторону выстрела. Мэгги, которую Хэнк повалил на диван и удерживал, удивленно ахнула.
На пороге гостиной стояла Дотти Мей, широко расставив ноги и держа в руках поднятое ружье. Ее узкое изможденное лицо блестело от пота, светлые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, по рот был упрямо сжат, а глаза сверкнули, когда она перевела ружье в сторону Маркуса Граймса и облизнула губы.
– Скажи ему, чтобы он отпустил Мэгги. – Она качнула головой в сторону Хэнка. – Говори сейчас же, Маркус, иначе я пристрелю тебя на месте.
– Она блефует, – раздался голос Люка, но Маркус Граймс понял, что Дотти Мей не шутит. Его охватила паника, пока он смотрел на эту хрупкую женщину в поношенном платье, мужа которой, доставлявшего ему столько неприятностей, он приговорил к смерти.
– Подожди, Дотти Мей, – успокаивающим голосом сказал он и бросил Хэнку через плечо: – Сделай так, как она говорит.
Как только Хэнк разжал руки, Мэгги вскочила.
– Бросайте оружие, все до одного, – приказала Дотти Мей. – Иначе ваш босс отправится прямиком в ад.
Усатый ковбой был искусным стрелком, кроме того, терпеть не мог, чтобы им командовали женщины. Он выхватил револьвер, и через долю секунды раздался выстрел.
На плече Дотти Мей показалась кровь. Ее глаза удивленно расширились. Затем, не издав ни звука, она повернула винтовку в его сторону и стала лихорадочно нажимать на курок. Ковбой упал, заливаясь кровью. Дотти Мей покачнулась и рухнула лицом вниз, Мэгги закричала, ковбои схватились за револьверы. И тут началось что-то невообразимое.
Джейк ворвался в комнату, как грозный бог войны. Он прицельно стрелял из «кольта» с каменным, спокойным лицом. Следом за ним вбежал Джона с винтовкой. В гостиной непрерывно гремели выстрелы, кругом метались мужчины в поисках укрытия, и куски их плоти, осколки раздробленных костей и мозги разлетались по начищенному деревянному полу. Регги, невзирая на путы, удалось спрятаться за креслом, но Хэнк схватил Мэгги и прижал ее к дивану. Другой рукой он стрелял, выкрикивая проклятия.
Джейк убил Маркуса Граймса с одного выстрела, попав ему между глаз. Следующая пуля попала прямо в сердце Люку Ньюкомбу. Третья покончила с ковбоем с повязкой. Все трое умерли меньше чем за две секунды. Джейк двигался со свободной грацией пантеры. В его теле совершенно не чувствовалось напряжения или усилий, а рука, нажимавшая на курок, была спокойной и уверенной, как у хирурга. В миг смертельной опасности он был ужасающе спокоен. Участвуя в этой разрушительной сцене, он действовал с такой легкостью и так искусно, что это выглядело почти естественно, хотя точность и молниеносная быстрота были достигнуты за долгие годы борьбы. В мгновение ока Маркус Граймс и его люди оказались мертвы – все, за исключением одного.
Далеко в прерии послышались крики и щелканье кнута – ковбои ранчо Тэнглвуд возвращались по одному или парами после объезда. Слышался топот копыт. Ржали лошади. Летний воздух стал будто гуще, поднялся ветер – судя по всему, собирался дождь.
Толстый рыжий ковбой медленно поднялся из-за дивана, держа Мэгги перед собой.
– Брось пушку, Рид. Или эта красотка умрет. – Хэнк был испуган. Его голос немного дрожал. Но это не помешало ему приставить дуло револьвера к боку Мэгги. – Не двигайся! – рявкнул он, больно вцепившись пальцами ей в руку. – Не делай глупостей – или я начну нервничать. Понимаешь, что я имею в виду?
Она слышала, как всхлипывает Регги за креслом. Девочка пыталась держаться спокойно, но ее душили рыдания. Вдруг она ранена? Дотти Мей лежала под окном и стонала. В гостиной, прекрасной и с такой любовью обставленной гостиной Мэгги, сейчас валялись трупы.
Джейк стоял неподвижно напротив дивана. Рука, в которой он держал револьвер, застыла. Он прищурил желтые глаза, его лицо выражало наводящее ужас спокойствие.
– Отпусти леди и уйдешь отсюда живым. – Сквозь туман дурноты и страха Мэгги поймала себя на мысли, что даже его голос был спокойным и расслабленным. В черной рубашке и брюках, в черной шляпе, надвинутой низко на лоб, и в сером шелковом шейном платке, свободно повязанном на шее, Джейк представлял грозное зрелище. Она с тоской смотрела на него, захотев вдруг больше всего на свете очутиться в безопасности в его сильных руках. Она не обращала внимания на боль, пронизывающую все тело, не обращала внимания ни на что, кроме неприятного ощущения от револьвера, упиравшегося ей в ребра, кроме плача Регги и железной хватки человека, державшего ее.
– Я могу прикончить тебя прямо сейчас, Рид! – закричал Хэнк.
Джейк сразу понял, что это бравада.
– Ты так думаешь? – Он усмехнулся, отчего его смуглое лицо стало походить на маску демона. – Что ж, давай.
Хэнк шумно втянул воздух. По его лицу бежали струйки пота.
– Бросай пушку, – прохрипел он, – или я застрелю ее!
– Отпусти ее, приятель, или я вышибу тебе мозги.
– Ты не сделаешь этого… не рискуя ее жизнью! – закричал ковбой.
Джейк прямо носом чуял, что он боится. В воздухе стоял вонючий запах страха, которым смердели все трусы в любом дешевом пограничном городке по эту сторону от Миссисипи. Он увидел, как рыжего охватила минутная паника, и точно определил тот момент, когда ковбой решил стрелять. Джейк выстрелил, когда револьвер Хэнка только начал отодвигаться от бока Мэгги.
Пуля Джейка безошибочно попала в цель – в левый глаз противника.
Мэгги завизжала и вместе с убитым рухнула на диван. Ее охватил панический ужас, будто петлю накинули на шею. Она закричала и не могла остановиться…
Потом она почувствовала, что Джейк держит ее, прижимая к себе. Он поднял ее с мертвеца, вывел на единственное чистое место, где не было крови и мертвых тел, и прижал ее голову к своей груди. Он что-то шептал ей нежно, долго, и его голос проник в сознание Мэгги сквозь пелену кошмара, охватившего ее.
– Джейк, – выдохнула она, как молитву, и подняла наполненные слезами глаза.
– Все в порядке, Мэгги, все кончено.
Мэгги закрыла глаза, слишком уставшая и одурманенная, чтобы говорить. Но вдруг она вспомнила:
– Регги… Дотти Мей… – И, шатаясь, побрела к ним.
Джейку потребовалась всего одна секунда, чтобы вынуть нож и перерезать веревку, стягивающую руки Регги. И как только он это сделал, Мэгги с плачем опустилась на колени и обняла испуганную девочку. Джейк тем временем подошел к Дотти Мей, которая тихо стонала, но, судя по всему, ее рана не была серьезной.
Когда он склонялся над ней, то увидел мальчика, лежащего лицом вниз в луже крови.
Джона!
– Мэгги! – крикнул он, но она уже увидела. Обняв Регги за плечи, она подошла, чтобы помочь Дотти Мей, и увидела рядом неподвижное тело сына.
– Боже мой! – Мэгги кинулась к нему. Ей казалось, что какой-то дикий зверь вырывает ее сердце из груди. Она опустилась на колени, но Джейк уже был рядом с Джоной, осторожно перевернул его и стал нащупывать пульс.
– Он не… не может быть…
– Он жив, Мэгги. Но еле дышит. Я сейчас поеду за доктором, но…
Он не мог заставить себя сказать ей, что Джона вряд ли протянет до его возвращения. Мальчик лежал неподвижно и не издал ни звука. Джейк поднял его пропитанную кровью рубашку и увидел зияющую рану в груди.
– Доктор Харви – привези его! – закричала Мэгги. Лицо ее было залито слезами, и она пыталась носовым платком остановить кровь, льющуюся из раны сына.
Джейк уехал, пустив Педро в галоп, в сторону Бакая. Его вина! Он будет виноват, если Джона умрет. Зачем он разрешил мальчику ехать с ним?
Он мчался все быстрее, погоняя коня, и проклинал свою судьбу, немилостивое небо и себя самого.
Глава 25
Так начались ночные бдения.
Джона перенес осмотр, который провел доктор Харви, и операцию, но ночью так и не пришел в себя. Он лежал в кровати в голубой комнате, которая когда-то была его детской. Его восковое лицо было белее простыни, натянутой до самого подбородка. На мертвенно-бледной коже еще четче проступили веснушки. Дыхание было слабым и едва слышным. К ужасу Мэгги, даже после всех ее усилий, предпринятых по совету врача, сын оставался неподвижным. Час проходил за часом…
– Ждите, наблюдайте и не оставляйте надежду, – сказал Мэгги доктор Харви, но не мог смотреть ей в глаза.
Ждите и наблюдайте…
Тэнглвуд превратился в место ожидания.
Хэтти Бенсон, Сара Мур и другие женщины из города примчались на ранчо, как рой прилежных пчел, и мыли, скребли и полировали все вокруг. Их голоса звучали в гостиной, как печальные колокольчики. Они уничтожили все свидетельства кровопролитной бойни, Джейк позаботился о похоронах. Дотти Мей, которая лежала дома, оправляясь от раны в плече, прислала Грету с запиской для Мэгги. В ней было всего три слова: «Молюсь за Джону».
Часы тянулись мучительно медленно. На второе утро Джона проснулся, и Мэгги, которая все это время не отходила от его постели, тут же склонилась над ним, схватила его за руку и позвала, полная надежд.
Но он не мог ответить матери, а только смотрел на нее с такой болью и такой разрывающей сердце беззащитностью, что она с трудом удержалась от слез. И все долгие часы, которые последовали за этим, его непроходящая слабость была для нее невыносима.
На третий день у Джоны начался жар. Из его горла вырывался сухой жесткий кашель, и он шептал, что у него болит грудь. Его постоянно знобило, и на смену восковой бледности пришел неестественный румянец. Он смотрел на Мэгги лихорадочно блестевшими глазами и не узнавал ее. Температура все поднималась, и мальчику с трудом давался каждый вдох.
– Пневмония, – сделал заключение доктор Харви. Регги и Абигейл дежурили по очереди у его постели, а Мэгги постоянно была рядом с ним, не позволяя девочкам помочь ей.
– Я боюсь за маму, – призналась Эбби Джейку как-то днем, когда он пришел узнать, как Джона. – Она вообще не отдыхает, не спала в кровати с того самого дня, когда Джону ранили. Боюсь, у нее будет удар.
– Можно мне поговорить с ней?
– Она не выходит из комнаты Джоны.
– Тогда я поднимусь туда.
Когда он вошел, Мэгги сидела в кресле-качалке рядом с постелью Джоны. Она держала спящего сына за руку и неотрывно смотрела ему в лицо. Ее милое личико с высокими скулами было изможденным и бледным. Она страшно похудела. Она не принимала ванну, не переодевалась и не расчесывала волосы уже несколько дней.
Чувство вины, преследовавшее Джейка, усилилось, когда он ее увидел. В его душе все перевернулось.
В углу возле окна сидела Регги и шила новую накидку на диван: Хэтти и Саре не удалось удалить пятна крови со старой. Регги, обычно такая непоседа, утратила свою живость. Притихшая, она только взглянула, когда он вошел, и едва улыбнулась. Он сделал девочке знак, чтобы она оставила их с Мэгги наедине, и она собрала свою корзиночку с шитьем.
Мэгги, казалось, не почувствовала его присутствия, и только когда он положил ей руку на плечо, взглянула на него. В ее покрасневших глазах мелькнуло что-то вроде улыбки.
– Джейк, хорошо, что ты пришел.
Неужели она не знала, что он бывал здесь каждый день? Похоже, она находилась на грани нервного истощения, и не было смысла приукрашивать действительность.
– Мэгги, ты ни на что не похожа. Иди поспи, прими ванну и не возвращайся, пока нормально не поешь.
Она покачала головой:
– Я не могу оставить Джону.
– Несколько часов ничего не изменят.
– Нет, изменят.
Он мягко взял ее за руки и заставил встать.
– Я посижу с ним. И Регги тоже. Неужели ты не понимаешь, что сделаешь ему только хуже, если заболеешь сама, свалишься от изнеможения и голода?
– Не свалюсь, – запротестовала она, вырываясь. – А сейчас уходи! Я остаюсь!
Он снова с решительным видом взял ее за руки, но, увидев панику в ее глазах, отступился.
– Мэгги, когда Джона проснется, ему будет нужна полная сил и здоровая мама, которая позаботится о нем. Ты готова к этому?
Она закусила губу и опустила глаза. Он усилил натиск:
– Неужели ты не веришь, что ему станет лучше? На этот раз ее пронзила дрожь.
– Не знаю, – прошептала она и посмотрела на него с полной беспомощностью. – Просто не знаю. Мне кажется, я теряю веру.
Он прижал ее к груди, его страх был не меньше, чем ее.
– Он поправится, – сказал он с убеждением, которого на самом деле не чувствовал. Он обнимал ее, гладил по голове, слегка массировал шею, пытаясь хоть немного снять напряжение ее уставшего тела. – Он победит, Мэгги. Я знаю, победит. Ты должна верить! Джона нуждается в твоей вере гораздо больше, чем в твоем присутствии. Покажи ему, что ты веришь, – оставь его со мной и Регги хотя бы на пару часов.
– Я боюсь, – умоляющим шепотом произнесла она. Джейк поднял ей голову за подбородок, и она смотрела теперь прямо ему в глаза.
– Я побуду здесь с ним. А ты иди. Ты вернешься, когда он проснется… А теперь иди, малышка…
Мэгги позволила Эбби отвести себя в постель. Она поспала, приняла ванну и проглотила немного тушеного кролика с кусочком свежеиспеченного хлеба. Когда она вернулась в комнату Джоны, была почти полночь, но Джейк все еще находился там, а Эбби сменила Регги. Они играли в карты при притушенном огоньке лампы.
– Вот так-то лучше, – одобрительно сказал Джейк, оглядывая ее вымытое лицо, белый кушак, повязанный на тонкой талии, маленькие босые ножки и распущенные волосы.
– Мама, Джоне не хуже, – доложила Эбби. – Я дала ему немного воды, и он несколько часов спал.
Мэгги подошла к постели, чтобы лично во всем убедиться. За ней последовал Джейк, который, когда она взглянула на него, поднял брови, словно говоря: «Ну, что, я был прав?»
– Спасибо, – пробормотала она. Ее взгляд ненадолго задержался на его лице в полумраке комнаты.
Когда Абигейл нашла повод, чтобы удалиться, Джейк решил, что лучше высказать то, о чем он думает. Он должен сказать ей правду, независимо от последствий. Но когда он начал объяснять, будто он виноват в том, что Джона ранен, потому что разрешил мальчику поехать с ним, хотя и знал, как это опасно, она остановила его:
– Не вини себя, Джейк. Я не думаю, что тебе удалось бы остановить его – конечно, если бы ты не связал его.
Он улыбнулся.
– Я могу быть очень убедительным, когда хочу. Но в этом случае я был совершенно не прав. Назови это неправильным суждением, глупостью, назови как хочешь. Я пойму тебя, даже если ты меня возненавидишь.
– Ш-ш-ш. – Она приложила палец к губам и улыбнулась, пронзив его сердце. – Я никогда не смогу ненавидеть тебя. – Когда он потянулся к ней и обнял ее, она тихо продолжила: – Пойми, первое, что сделал бы Сойер, – взял бы Джону с собой. Он воспитал Джона таким и очень бы гордился им за этот поступок. Я не виню тебя за то, что мой сын смелый и решительный и готов помочь матери. Не переживай.
Она прислонила голову к его плечу. Серебряный лунный свет проникал в окно, и шелковые пряди ее медных волос блестели. Джейк провел пальцами сквозь мягкие локоны и внезапно охрипшим голосом произнес:
– Ты изумительная женщина, Мэгги Блейк.
Она отстранилась от него, когда Абигейл открыла дверь и снова зашла в комнату.
– Предупреждаю, – сказал он Мэгги с улыбкой, – она все время выигрывает.
– Вы уже уходите? – разочарованно спросила Абигейл. Мэгги было приятно, что он так быстро сдружился с ее старшей дочерью.
– Я скоро вернусь, – пообещал Джейк, но, говоря это, смотрел на Мэгги.
Ночью Джона пошевелился и позвал ее слабым голосом между приступами кашля. Мэгги держала руку сына, шептала успокаивающие слова, но ее сердце снова наполнилось страхом: она ясно видела, что его состояние ухудшилось.
В последующие дни приехал Колин Вентворт. Наблюдая, как он с обеспокоенным видом дежурит у постели Джоны, Мэгги поняла, что он искренне беспокоится о мальчике. Видимо, Джона умел пробуждать в людях лучшие чувства. Поток друзей и соседей, которые все приходили, чтобы поддержать семью и помолиться, не иссякал. Лучший друг Джоны, Джед Хайат, приходил каждый день, Грета Холкомб тоже. Пришла Дотти Мей со слезами на глазах, следом за ней явился Сэм.
– Ты уже выздоровела? – спросила Мэгги, выбегая навстречу подруге, когда та поднималась по ступенькам крыльца. Она увидела из окна комнаты Джоны, как Холкомбы подъехали к дому в коляске; Грета сидела сзади, держа в руках большую корзину, накрытую салфеткой.
– Плечо иногда еще побаливает, но… О, Мэгги, это совершенно не важно! Только бы ты простила меня!
– Дотти Мей, ты спасла жизнь Регги. – Мэгги обняла ее. – И мою тоже. Как ты можешь спрашивать, простила ли я тебя?
– Я не пришла на похороны Сойера. Мне так стыдно. – Дотти Мей отступила на шаг от Мэгги и схватила ее за руки. – Как ужасно, что неприятности на ранчо встали между нами! С моей стороны это было глупо, эгоистично и совершенно неправильно. Я сказала Сэму, что больше этого не будет! Мэгги, только подумай, как долго мы были подругами, через что мы вместе прошли… Я как представила, что могу потерять тебя, когда Аннабел сказала, что ты в опасности…
– Даже Альма гордилась бы тем, как ты обращалась с винтовкой, Дотти Мей! – Глаза Мэгги наполнились слезами. – Я благодарна тебе! Этот случай сказал мне больше о нашей дружбе, чем те месяцы, когда мы были врозь.
– Как Джона? – спросил Сэм, кладя руку на плечо Мэгги.
Она улыбнулась, набираясь смелости, которой ей явно не хватало.
– Держится. Мы уверены, что скоро он начнет набираться сил и все будет хорошо.
Грета принесла в корзине подарки от соседских детей: стеклянные шарики, шашки, игры, самодельные дудочки, фигурки лошадей, вырезанные из дерева, головоломки, свистки и карты.
– Как только Джона почувствует себя лучше, ему ведь нужно будет заняться чем-нибудь, пока ему не разрешат встать с постели, – рассудительно заметила девочка и добавила, что корзина с подарками была ее личной идеей.
– Грета, Джона обязательно понравится то, что ты принесла. А то, что ты думаешь о нем, будет для него самым лучшим подарком – Мэгги наклонилась и обняла девочку с тоненькими косичками.
Ночью – десятой с тех пор, как у Джоны началась пневмония, – ему стало хуже. Температура поднялась, и кашель стал лающим. Мэгги была в полном отчаянии. Они с Колином стояли рядом, когда после десяти часов приехал доктор Харви, а когда они услышали его прогноз, то инстинктивно прижались друг к другу, ища поддержки.
– Все выяснится к утру. – Доктор взял свой черный чемоданчик и со щелчком захлопнул его. – Либо Джоне станет значительно лучше, либо…
Ему не нужно было заканчивать фразу. Мэгги и Колин знали ответ.
Это была самая долгая ночь в жизни Мэгги. Она вытирала сыну слюну, осторожно опускала его назад на подушки после каждого изнурительного приступа кашля, ложечками давала бульон. Но самым трудным для нее оказалось делать вид, что все нормально, держаться спокойно и уверенно, чего она, увы, совсем не чувствовала.
– Все хорошо, дорогой, очень скоро тебе будет лучше, – успокаивала она его, кладя на лоб влажную холодную салфетку.
– Помоги мне, ма, – задыхаясь, сказал он, потянувшись к ее руке.
– Конечно, дорогой, именно поэтому я здесь. Для того, чтобы тебе стало лучше. И тебе будет хорошо уже утром. Потерпи немного, Джона.
Ее сердце переполняла тревога, каждый нерв был напряжен до предела. И когда на черные холмы за окном комнаты Джоны пошел тихий дождь, она склонилась над постелью сына и пристально смотрела на его пылающее лицо. Длинные светлые ресницы трепетали на его запавших щеках, испарина покрывала шею. У Мэгги перехватило горло от страха.
Ему должно стать лучше!
Мэгги думала о людях, которых потеряла в своей жизни: об отце, Бене, Амелии, Сойере… Слезы щипали глаза. Только не Джона! Пожалуйста, только не Джона!
Прохладный ветер ворвался вдруг в комнату больного, раздувая занавески. Запахло прохладой и горами. Мэгги набрала в грудь побольше освежающего воздуха и закрыла глаза в молчаливой молитве. Прошел час, два часа. Когда она в очередной раз взглянула на Джону, то чуть не вскрикнула от радости.
Он проснулся и смотрел на нее ясным взглядом, ужасный лихорадочный румянец исчез с лица. Дыхание было легким, грудь больше не вздымалась от усилий. Он улыбнулся ей и прошептал:
– Ты была права, мама, я действительно чувствую себя лучше.
* * *
Колин остался в Бакае до середины сентября, когда Джона поправился настолько, что мог совершать по холмам короткие прогулки верхом. И вот, вернувшись после очередной такой прогулки, они сказали Мэгги, что заключили соглашение. Колин будет приезжать на Запад каждую весну и осень, чтобы провести месяц или два в Техасе, а Джона будет ездить в Нью-Йорк после Дня благодарения и жить месяц в городе.
– Мы собираемся продолжить знакомство и с каждым разом будем узнавать друг друга все лучше, – сказал Колин, вертя в руках шляпу и наблюдая за Мэгги, которая замешивала тесто в кухне, в тот день, когда он собирался уезжать.
Ее руки уверенно месили тесто: разминали, переворачивали его. Она вполне одобрила этот план. Она уже не была похожа на измученную сиделку, которая все время проводила у постели больного. Ее щеки порозовели, глаза сияли, пышные волосы, зачесанные назад, были перехвачены желтой лентой, а желтая блузка и яркая цветастая юбка подчеркивали изящные изгибы тела.
Джона сидел на стуле и с аппетитом ел черничный пирог, который Мэгги поставила на стол остывать. Несмотря на то что он очень похудел после перенесенной болезни, он уже восстановил практически всю свою мальчишескую энергию.
– Ну и манеры! – воскликнула Мэгги и, отложив тесто в сторону, наполнила молоком кувшин и поставила его на стол. – Почему бы тебе не предложить отцу кусок пирога, или ты собираешься съесть его сам?
– Регги убьет меня, если я это сделаю, – со смехом ответил он. – Хотите, Колин? – Джона вопросительно посмотрел на Колина, от которого не укрылось, как назвала его Мэгги.
– Сейчас, когда ты сказал об этом, я понял, что наша прогулка разбудила аппетит. Похоже, твоя мама печет замечательные пироги.
– Самые лучшие! – заверил его Джона, набивая рот.
– Тогда я, конечно, возьму кусок побольше. Отрезая ему кусок пирога, Мэгги думала о том, как странно все обернулось. Разве она могла представить когда-нибудь, что они с Колином Вентвортом вдруг окажутся в ее кухне вместе с Джоной и будут вести приятную беседу о черничном пироге? Ее удивляло то, что между ними совершенно не было натянутости, но потом она подумала о том, что в последние недели они много часов разделяли беспокойство о Джоне и нашли точку соприкосновения в общих заботах о нем. И все же, несмотря на их вновь обретенную дружбу, она знала, что всегда будет уставать от Колина. Его кажущаяся податливость в любой момент могла испариться, стоило только ему возразить, и тогда на поверхность выходили упрямство и эгоизм. С ним надо было вести себя осмотрительно.
Вспоминая прошлое, Мэгги удивлялась, почему она была так влюблена в Колина Вентворта много лет назад. Конечно, он был красив, да и сейчас все еще оставался привлекательным, очаровательным и воспитанным. Но все это было только на поверхности. Почему ее так впечатлило тогда его внимание и почему так потряс его обман? Вот сейчас она смотрела на него, на растрепанные светлые волосы и загорелое красивое лицо, но сердце нисколько не забилось быстрее от того, что он улыбался ей. Она была одинокой, и Колин был первым мужчиной, который заметил ее и отнесся к ней с подкупающим вниманием и уважением. Теперь-то она понимала, что именно это являлось главной причиной ее привязанности к нему. Точно так же как доброта Сойера, которую он проявил к ней в дилижансе после того, что произошло на станции «Бандит Рой», явилась основной причиной любви, которую она испытывала к нему. Но несмотря на то что Сойер был ей небезразличен, он никогда не владел ее сердцем и никогда от одного его взгляда у нее не замирала душа.
«А когда смотрит Джейк Рид…» – вдруг подумала она и покраснела.
– Что случилось, мама? Ты выглядишь так, как будто тебя застукали на воровстве кур. – Джона вытер губы салфеткой и внимательно посмотрел на нее. Колин тоже смотрел на Мэгги, но в его глазах читалось совсем другое выражение. Она как раз собиралась ответить Джоне, когда голос, раздавшийся от кухонной двери, заставил ее подпрыгнуть и резко повернуться.
– Пьете чай? И не пригласили меня? Я обижен, мэм, очень обижен.
Джейк Рид, одетый во все черное, стоял, прислонившись к косяку двери, его черные волосы блестели, как уголь, и на губах блуждала насмешливая улыбка, пока он внимательно разглядывал Мэгги, а потом бросил быстрый взгляд на Колина.
Эбби проговорилась ему, что Колин Вентворт был отцом Джоны, рассказала это однажды, когда он пришел навестить мальчика, но, прежде чем он успел задать ей хоть один вопрос, она испугалась и стала умолять, чтобы он ни о чем не расспрашивал ее. Он не стал настаивать. Но это объяснило многое – например, почему глава синдиката объединенных скотопромышленников проделал весь этот путь до Бакая, чтобы дежурить у постели больного сына одного из своих бывших партнеров, и почему он ежедневно приезжал в Тэнглвуд, пока Джона выздоравливал.
Джейку не нравилось присутствие Колина и то, как он смотрел на Мэгги. И от того факта, что у этого человека есть жена на востоке, ему было ничуть не легче. Наблюдая за дружной компанией, сидевшей в кухне, он с трудом боролся с искушением размазать остатки черничного пирога по лицу Вентворта.
– Джейк, представляешь, – взволнованно сказал Джона, прожевывая вкусный пирог, – войну за территории отныне можно считать законченной. Колин купил Трипл-Эл и все земли Граймса у миссис Джи и собирается убрать все изгороди, которые были построены нелегально или преграждают путь к источникам и колодцам. Вчера вечером в городе было большое собрание и… Эй, а почему тебя там не было?
– Я был. Просто рано ушел.
– Ну ладно, мог бы подойти и поздороваться. Интересно было, да? Колин взял быка за рога, и к тому времени, когда собрание закончилось, все трясли друг другу руки и хлопали друг друга по спинам. Похоже, мирные времена наконец-то вернулись в Бакай.
– Да. – Джейк сухо кивнул Колину Вентворту. – Пора бы уж, – проговорил он. – После стольких убийств.
Колин враждебно взглянул на стрелка:
– Для вашего сведения, мистер Рид, у меня не было ни малейшего представления, что Граймс способен на такое некрасивое поведение или на откровенную жестокость. Поверьте, как только его вдова появилась в Нью-Йорке и выразила желание прекратить наши деловые контакты и продать Трипл-Эл – а мой адвокат подтвердил ее намерения, – я обратился к ней и купил землю в мгновение ока.
– Это так, Джейк. Ты не должен винить Колина во всех неприятностях, которые мы пережили. Я предупреждала его, но он не поверил, каким коварным стал Маркус… – Мэгги вдруг замолчала на полуслове, когда он вызывающе посмотрел на нее.
– Как скажете, мэм. – Наступила пауза, во время которой она не могла понять выражение его глаз. Потом он вдруг повернулся к Джоне и подмигнул ему. – Не будешь возражать, если я украду твою маму на пару минут?
Не ожидая ответа, он взял Мэгги за руку и потащил к двери.
– Джейк, что ты делаешь? Что происходит? – воскликнула она, смеясь и немного стесняясь. Джона и Колин удивленно смотрели им вслед.
Когда Мэгги оглянулась, то увидела, что Джона, улыбаясь, стоит у окна и наблюдает, как Джейк ведет ее к амбару. Колин хмурился.
Мэгги вдруг поняла, что она не очень-то сопротивляется.
– Это сумасшествие, – спохватилась она. – Что это ты делаешь?
– Мне срочно нужно поговорить с тобой наедине, больше не могу ждать ни минуты.
– Но… в амбаре?
– Там достаточно уединенно, верно? – бросил он через плечо, увлекая ее внутрь и, после того как убедился, что амбар пустой, закрыл дверь.
Мэгги нервно разглаживала юбку, когда он к ней подходил. У нее на сердце было удивительно легко, пока она наблюдала за ним, отметив, как решительно блестят в полумраке его глаза. Не говоря ни слова, он обнял ее за талию, притянул к себе и стал целовать. Его поцелуй был таким настойчивым, что она невольно запрокинула голову назад. Он целовал ее до тех пор, пока она не начала задыхаться и не задрожала в его объятиях.
– Я думаю, этим все сказано.
