После этих уничтожающих слов, выдержанных в лучших традициях пансионного воспитания, Брайони двинулась своей дорогой вниз по тротуару, но медноволосая девушка мгновенно нагнала ее и преградила путь. Гневные красные пятна вспыхнули у нее не щеках.
– Ну так я вам тоже скажу, мисс Недотрога, что меня не более, чем вас, тянет продолжать наше знакомство! Но попомните мое слово, держитесь подальше от «Серебряной шпоры» и от меня лично, потому что Дэйзи Уинстон была моей подругой, а я не забываю своих друзей. Понятно? Лучше не попадайся мне на пути!
И, оттолкнув Брайони в сторону, она вошла в салун, громко стуча высокими каблуками по деревянному настилу. Брайони поправила на голове шляпку, изумленно глядя ей вслед. Что имела в виду эта отвратительная девица? Почему она помянула Дэйзи Уинстон? И почему она так разозлилась на нее, несмотря на то что они даже не были знакомы?
Брайони направилась дальше по тротуару, прокручивая в голове только что разыгравшуюся сцену, и не заметила, как столкнулась с Энни Блэйк, выходившей из центральной лавки. Девушка была одета точно так же, как в день их первого знакомства, и даже выражение ее лица нисколько не изменилось. Энни мрачно нахмурилась, увидев, из-за кого она не удержала в руках увесистый мешок с сахаром и выронила несколько картофелин из большой корзины. Брайони рассыпалась в извинениях, помогая собрать упавшие покупки, но выражение лица Энни ничуть не смягчилось. Буркнув в ответ что-то нелюбезное, она хотела забрать у Брайони мешок с сахаром, но та, улыбнувшись, покачала головой:
– Нет, позвольте мне помочь вам. У вас и так полные руки. Куда это отнести?
Удивление отразилось в ореховых глазах Энни. В первую секунду она готова была отказаться от неожиданного предложения, но затем пожала плечами и мотнула головой куда-то в сторону.
– Моя повозка там, – пробормотала она.
– Хорошо. Моя лошадь тоже где-то там неподалеку. Я помогу вам донести это до повозки.
– Как хотите.
Они проделали весь путь в полном молчании. Брайони доброжелательно поглядывала на свою попутчицу, а выражение Энни Блэйк скорее всего можно было назвать враждебным. На ее угловатом лице застыла маска неодобрения. Плотно сжав губы, она казалась не более дружелюбной, чем скалистая гора в пасмурный день. Брайони вздохнула. Она уже начала уставать от подобной необъяснимой враждебности к себе некоторых людей. Но если в случае с девицей из салуна Брайони просто сама не желала вдаваться в подробности, то с Энни Блэйк все обстояло иначе. Брайони непременно хотелось узнать причину, по которой эта девушка и ее отец так невзлюбили ее. Вернув Энни ее покупки, Брайони тронула девушку за плечо, когда та уже залезала в повозку.
– Подождите минутку, пожалуйста. Мне хочется поговорить с вами, Энни. Могу я вас так называть?
– Зовите как хотите, – ответила она. – Мне все равно, и это меня ни к чему не обязывает. Я не должна отвечать вам тем же.
– Об этом я и хочу с вами поговорить, – оборвала ее Брайони сердито. – Что я сделала вам такого, что вы так ко мне относитесь? В прошлый раз мы встретились с вами впервые, и я просто физически не могла как-то оскорбить вас, а вы и ваш отец вели себя так, словно я чумой заражена. – Глаза Брайони вспыхнули. – Я хочу знать, чем это вызвано.
– И вы еще спрашиваете? – резко ответила Энни дрожащим от возмущения голосом. – После всего, что произошло, вы еще спрашиваете, почему мы вас ненавидим, почему нас тошнит от одного вашего вида?
Эти слова заставили Брайони отпрянуть назад, широко раскрыв глаза.
– Мой брат, – неистово продолжила Энни, – лежит сейчас в могиле неподалеку от вашего отца. Ему было только пятнадцать. И вы спрашиваете, почему мы вас ненавидим? Вы спрашиваете, что вы нам сделали? Мой брат мертв, мы того и гляди потеряем наше ранчо, мой отец состарился прежде времени, и у вас еще хватает смелости спрашивать, почему мы вас презираем? Знаете, леди, если вы еще не потеряли рассудка, вы сами должны догадаться! И нечего спрашивать об этом меня!
Глаза девушки светились ненавистью и скорбью, когда она глядела на Брайони с козел своей повозки. Казалось, что Энни готова задавить ее лошадьми без малейшего сожаления.
– Я… я не понимаю… – с трудом выговорила Брайони, и смятение отразилось в ее расширенных, потемневших глазах.
– Так вы ни о чем не знаете, да? – спросила Энни Блэйк после долгого молчания, и недоверие прозвучало в ее голосе. – Вы просто ничего не знаете?
Брайони хотела что-то ответить, но в этот момент у нее за плечом раздался оживленный голос Бака Монро:
– Добрый вечер, мисс Хилл, вот и я. Готов сопровождать вас домой. Надеюсь, вы недолго меня ждете. Привет, Энни.
– П-привет, Бак.
Брайони немедленно заметила перемену, произошедшую с Энни Блэйк при появлении Бака. Румянец загорелся на ее щеках, и загрубевшие руки, сжимавшие поводья, слегка дрогнули. Девушка не могла отвести взгляда от красивого лица молодого ковбоя. А Бак, в свою очередь, не видел вокруг никого, кроме Брайони. Сияя улыбкой, он смотрел на нее, не отрываясь, едва удостоив своим вниманием девушку в повозке.
«Боже мой, да она влюблена в него, – моментально поняла Брайони, видя отчаяние в глазах Энни. – А Бак между тем вовсе ее не замечает. Он только и делает, что глядит на меня». В душе Брайони проснулось сочувствие. Энни тоже заметила чрезмерное увлечение Бака своей хозяйкой. Скривив губы, она протянула скучным голосом:
– Папа меня дожидается… мне нужно ехать. Бак? Ковбой оторвал взгляд от Брайони и добродушно улыбнулся ей.
– Да, Энни, что случилось?
Но Энни внезапно передумала что-либо говорить. Она только покачала головой и, стегнув лошадей поводьями, молча уехала.
Брайони с огорчением посмотрела ей вслед.
– Ох, Бак, – вздохнула она, готовая спросить, как он может быть так слеп, но вовремя поняла, что не имеет никакого права выдавать секрет Энни. Даже если бы Бак знал обо всем, он все равно не мог бы отвечать ей взаимностью.
– Что, мэм?
Брайони повернулась к лошадям.
– Ничего. Поехали, – сказала она. – Хватит с меня этого города на сегодня.
На обратном пути Брайони вспомнились слова Энни, сказанные до появления Бака. И хотя она не чувствовала себя вправе обсуждать личные переживания девушки, Брайони не видела причины, почему бы не поговорить с Баком о так взволновавшей ее гневной речи Энни. Быть может, он сможет пролить на нее некоторый свет. Когда она повторила молодому человеку слова Энни, Бак покачал головой и нахмурился.
– Так что же это может значить, по вашему мнению? – спросила Брайони, направляя Сумрака ближе к лошади Монро. – Я понятия не имею, о чем она говорила.
Бак замялся:
– Да, знаете, и обсуждать это не стоит. Зачем Энни стала вам все это говорить? Забудьте, не обращайте внимания. Вообще забудьте об Энни Блэйк.
– Я не могу этого сделать, Бак. И не буду. Пожалуйста, если вы хотя бы что-нибудь знаете о том, что Энни имела в виду, скажите мне. Слышите, я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что знаете.
Бак смотрел прямо перед собой. Голос его сделался серьезным:
– Ну, мэм, в общем, всем известно, что здесь, на западе, часто воруют скот. Будь то большое ранчо или маленькое, всем достается поровну. Но в здешних местах большие и маленькие ранчо издавна не ладят. Ваш отец, и Мэтт Ричардс, и остальные крупные землевладельцы постоянно расширяли свои территории и увеличивали стада. А небогатые фермеры, такие, как Сэм Блэйк, все время недовольны тем, что их как бы вытесняют. – Бак поморщился, заметив встревоженное выражение на лице Брайони. – Нет, вы должны понимать, что это обычное недовольство в здешних краях, где люди привыкли без спроса брать все, что хотят. Но Сэм и еще некоторые обвиняли вашего отца, мистера Ричардса и других крупных фермеров в том, что они якобы воруют у них скот и пополняют за их счет свои стада.
– О нет, Бак! – огорченно вскричала Брайони, и мустанг, почувствовав ее беспокойство, неожиданно заплясал под седлом, фыркая и мотая головой.
– О Господи, не надо так переживать! – воскликнул Бак.
Когда Брайони успокоила встревоженное животное, Бак продолжил обнадеживающим тоном:
– Не расстраивайтесь так, мисс Хилл. Никому еще не удавалось доказать справедливость этих обвинений – особенно тех, что касаются вашего отца и мистера Ричардса. Если бы вы лучше знали запад, вам было бы известно, что подобные слухи ходят всегда, народ привык к ним. В общем, между вашим отцом, мистером Ричардсом и этой группой мелких фермеров под предводительством Сэма Блэйка разгорелась вражда. Однажды младший сын Сэма был убит ночью, когда он лежал в засаде, пытаясь выследить воров, и Сэм… – Бак снова замялся и затем продолжил решительно: – Сэм уверен, что убили его люди вашего отца и мистера Ричардса. Но ему никто не верит. Оба эти человека слишком известны и уважаемы, чтобы ввязываться в такую грязную историю. Скорее всего и кражи, и убийство совершили изменники апачи. Так считает большинство. – Он пожал плечами и покосился на Брайони, объятую ужасом. – Перестаньте волноваться, мэм. Подобные стычки здесь не редкость, и вокруг них всегда гуляет множество неправдоподобных слухов.
Я уверен, что у Сэма и Энни нет никаких реальных оснований для обвинений. В противном случае я не стал бы работать на вашего отца, и Шорти тоже не стал бы, и многие другие ковбои, с которыми я знаком. Так что забудьте то, что сказала вам Энни, просто выбросьте это из головы.
Как раз этого Брайони не могла сделать. Ужасное, ужасное недоразумение. Бак прав – это просто слухи. Ее отец не мог совершить такой подлости. Об этом даже думать нелепо.
И все же тревога не покидала девушку. Она все время думала о младшем брате Энни Блэйк, погибшем в таком юном возрасте. Это настоящая трагедия. Но ни она, ни ее отец не могли нести за нее ответственность, и Брайони собиралась сказать об этом Энни при первой же возможности.
Глава 14
Время пролетело быстро. Наступил май, и гигантские кактусы сагуаро, столь характерные для этой местности, сбросив красивые белые цветы, покрылись красноватыми плодами, которые индейцы употребляют в пищу. Скучная песчаная пустыня преображалась день ото дня, расцвечиваясь зеленеющей юккой, чольей, цветущим органовым кактусом и бочковыми кактусами, сок которых, как стало известно Брайони, использовался в приготовлении сладостей. Пастбища в долине расцветились розовым клевером. Дикая герань, фиалки, подснежники усыпали предгорья, перемежаясь с золотистыми маками. Каждое утро начиналось с безоблачного сапфирового неба и жаркого, сияющего солнца. Воздух был напоен ароматами сосны и цитрусовых, и сине-бордовые горы высились на горизонте, тронутые по краям розоватой дымкой.
Сердце Брайони ликовало от всего этого великолепия. Дни ее были полны заботами о большом процветающем ранчо. Судья Гамильтон помогал ей по мере возможности разбираться с учетными книгами и счетами, а Шорти Баханэн взял на себя ежедневное управление работниками, предоставляя Брайони отчеты несколько раз в неделю.
Довольно часто она посещала могилу своего отца на кладбище за чертой Винчестера. Хотя Брайони и удавалось выкраивать немного времени для верховой езды, большая часть дня уходила у нее на помощь Росите по кухне, на уход за домом, составление списков необходимых продуктов и на записи в балансовых книгах. Только лишь на занятие стрельбой у Брайони ежедневно находилось время. На блестящей поверхности ее револьвера осталась глубокая отметина от пули Джима Логана, однако это никак не отразилось на его рабочих качествах. Брайони взяла за правило каждый день после обеда выезжать в предгорья вместе с Шорти, чтобы попрактиковаться в стрельбе.
Она быстро привязалась к ворчливому маленькому ковбою, несмотря на то что его трудно было назвать терпеливым учителем. Шорти немедленно выходил из себя всякий раз, когда Брайони недостаточно четко выполняла его указания. Но этот человек знал о стрельбе из револьвера больше, чем кто бы то ни было в округе, и под его руководством она достаточно быстро делала успехи во владении оружием. У Брайони были меткий глаз, твердая рука и быстрая реакция. Шорти гордился своей ученицей, хотя никогда не высказывал ей этого вслух.
Мэтт Ричардс стал частым гостем на ранчо Хилла, и его повышенное внимание к Брайони становилось очевидным. Поначалу она думала, что он так добр к ней в память дружбы с ее отцом, но постепенно поняла, что нравится ему. Это очень льстило Брайони. Мэтт Ричардс, черноволосый, кареглазый красавец, всеми уважаемый фермер, владелец огромного ранчо Твин Барз, один из самых завидных женихов в Винчестере, ухаживал за девушкой, только что покинувшей школьные стены, и это само по себе было большим комплиментом. Брайони нравилось проводить время в его компании. Она всегда рада была его видеть, когда прохладными вечерами он заезжал выпить с ней вместе по стакану лимонада или самбукового вина на террасе. Он часто привозил Брайони подарки – то дикую индейку, собственноручно подстреленную им специально для ее воскресного обеда, то замечательную стильную шляпу-стетсон, выписанную из Тусона. Его присутствие придавало Брайони уверенности, и она всегда с нетерпением ждала следующего визита Мэтта Ричардса.
Одним субботним утром в середине мая, стоя перед зеркалом в спальне, Брайони тщательно заплетала волосы в две длинные косы, чтобы уложить их вокруг головы. Она была одета в свободную белую блузу с оборками, длинную юбку с узором из цветов, легкие кожаные сандалии. Девушка вертелась перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. Сегодня они с Мэттом должны были отправиться на пикник на берег реки Сан-Педро, и ей хотелось выглядеть особенно хорошо. Брайони всю неделю готовилась к этому событию, и вот наконец долгожданный день настал. Сердце ее пело от радости. Она так любила природу, вдыхать свежий и чистый горный воздух, любоваться замечательными западными пейзажами, особенно вместе с человеком, который ей нравился и проявлял к ней особое внимание и заботу. Брайони улыбнулась себе в зеркало. Ее лицо с красивым мягким изгибом скул и блестящими зелеными глазами радостно сияло. Спрыснув себя французскими духами, она надела на голову крахмальную белую шляпку от солнца и завязала под подбородком шелковые ленты. Теперь она была готова. Часы показывали ровно десять, и в этот самый момент за окном послышались цокот копыт и шуршание колес по гравию. Это приехал Мэтт.
Пританцовывая, Брайони сбежала вниз по лестнице и в гостиной столкнулась с Роситой, которая усердно натирала воском медные светильники.
– Росита, как я выгляжу? – весело осведомилась девушка, кружась по комнате в своем мексиканском наряде.
Глаза Роситы заблестели от удовольствия.
– Muy bonita, сеньорита, – заверила она с улыбкой. – Очень хороша!
– Gracias, – ответила Брайони, застенчиво улыбнувшись.
Она пыталась выучить испанский, но это ей не особенно удавалось из-за множества других забот и обязанностей. Брайони часто с сожалением вспоминала, сколько времени потратила в пансионе на изучение французского, и вот теперь, когда она могла свободно изъясняться на этом языке, он оказался ей совершенно ненужным. Она дала себе слово, что еще до конца лета научится сносно говорить на испанском. Испано-мексиканское влияние в Аризоне сказывалось буквально во всем – от архитектуры до манеры одеваться и кухни. Это очень нравилось Брайони, и она мечтала поскорее вжиться в эту новую для себя культуру.
Настойчивый стук в парадную дверь заставил девушку поторопиться. Мэтт ждал ее на террасе и выглядел особенно привлекательным в зелено-голубой клетчатой рубашке и синих брюках. На шее у него был повязан зеленый платок, а сапоги были начищены до блеска. Его глубоко посаженные, полуприкрытые глаза оживленно загорелись, когда он увидел Брайони, и улыбка, которая так нравилась девушке, тронула его губы.
– Вы настоящая отрада для усталых глаз, Брайони, – сказал он, беря ее за руки. – Я даже высказать не могу, с каким нетерпением ждал этого дня.
– Я тоже. – Брайони ласково улыбнулась ему.
На одно мгновение показалось, что Мэтт собирается поцеловать ее, но, едва только он подался вперед, Брайони отпрянула, засмеявшись:
– О Боже мой, я так взволнована, что чуть не забыла корзину для пикника! Входите же, подождите, пока я за ней сбегаю. – Она втащила Ричардса в холл, а сама вихрем умчалась на кухню.
Мэтт вошел в гостиную и кивнул экономке, которая выпрямилась при его появлении с мрачным видом.
– Buenos d?as. Rosita.
– Buenos dias, сеньор, – ответила Росита как обычно сердитым, неприветливым тоном.
В последнее время после происшествия с Джимом Логаном экономка значительно потеплела к девушке, и теперь они прекрасно ладили друг с другом. Не многие люди могли устоять против бесспорного очарования Брайони, и, узнав ее получше, Росита тоже поддалась чарам. Но при появлении на пороге Мэтта Ричардса лицо экономки приняло прежнее нелюдимое выражение, которое Брайони немедленно заметила, вернувшись из кухни с большой корзиной в руках.
– Готовы? – улыбнулся Мэтт, принимая у нее тяжелую ношу. – Не хочется терять ни минуты такого чудесного утра.
– И я не хочу! Росита, сеньор Ричардс и я отправляемся на пикник на берег Сан-Педро к обрыву Кугуара. Если Шорти или кто-нибудь еще будет меня искать, пусть отправляются туда.
Мексиканка недовольно кивнула. Ее черные густые брови были сдвинуты на переносице. Брайони глядела на нее с полсекунды, готовая засмеяться. По какой-то непонятной ей причине Росите очень не нравился Мэтт Ричардс. Похоже, она единственная во всей долине испытывала к нему такие чувства.
Вскоре она уже сидела в красивом, изящно разукрашенном экипаже Мэтта, запряженном резвым белым мерином. Двуколка быстро катила по извилистой дороге к реке. Откинувшись на спинку удобного сиденья, Брайони с удовольствием разглядывала пейзаж вокруг. Кактусы сагуаро цвели прекрасными белыми цветами, повсюду раздавалось пение корольков, крики цапель прорезали теплый воздух. Лазоревое небо было безоблачно. По мере приближения к обрыву Кугуара Брайони стала все чаще вытягивать шею и вертеть головой, пытаясь разглядеть вдали влажный блеск реки Сан-Педро, цель их путешествия.
Мэтт остановил двуколку в милом и тихом месте. Травяной ковер здесь доходил до самой воды, и они могли наблюдать, как река мирно, неспешно катит свои воды, журча между камнями под нависавшими зарослями мескитового кустарника. Теперь Сан-Педро была похожа на узкую ленту, обмельчав от жары и сухости, но по рассказам местных жителей Брайони знала, что в сезон дождей или во время внезапных летних гроз эта безобидная речка могла легко выйти из берегов и превратиться в пенящийся поток, смывавший все на своем пути. Но сегодня Сан-Педро была спокойной и мирной. Брайони заметила речную черепаху с желтой шеей, лениво прокладывающую себе путь в прибрежном иле, а на другом берегу стадо оленей спустилось к реке на водопой.
Мэтт расстелил на траве большое одеяло. Опустившись на него, Брайони немедленно вспомнила о другом похожем одеяле, на котором она сидела одной прохладной весенней ночью. Желая прогнать ненужные воспоминания о Джиме Логане, Брайони, пытаясь отвлечься, быстро принялась распаковывать корзину.
В последние недели она слишком часто возвращалась мыслями к этому стройному, загорелому человеку с холодными, пугающими голубыми глазами. Девушка злилась на себя за то, что никак не может забыть его. Всякий раз, когда в памяти ее всплывала высокая, широкоплечая фигура Техасца, Брайони почти физически ощущала требовательное и странно нежное прикосновение его губ, и сердце ее начинало усиленно колотиться. Господи, как ужасно, что именно такие чувства вызывал в ней убийца ее отца! Человек, отвратительный во всех отношениях!
Она ненавидела себя за эту слабость. А сегодня ей меньше всего хотелось снова вспоминать Техасца, ведь она была в обществе джентльмена, доброго, порядочного мужчины, который знал, как подобает обращаться с женщиной. Брайони не чувствовала болезненных скачков сердца, когда Мэтт смотрел на нее, и кровь не начинала бешено стучать в висках при его малейшем прикосновении. Это был приятный, надежный друг, и Брайони стоило наслаждаться его компанией, вместо того чтобы лишний раз вспоминать о насмешливом стрелке с каменным сердцем.
Они съели жареного цыпленка на завтрак, а затем полакомились свежими апельсинами и экзотическим мексиканским десертом – очень вкусными кусочками фруктов, обвалянными в сахаре и корице. Все это Брайони приготовила собственноручно и была чрезвычайно горда своими кулинарными достижениями. Чем ближе девушка знакомилась с мексиканской кухней, тем больше она ей нравилась. Когда Мэтт похвалил ее кушанья, Брайони даже покраснела от удовольствия.
– Росита очень многому меня научила, – сказала она, наливая пальмовое вино в хрустальные бокалы, предусмотрительно привезенные вместе с едой. – Она замечательно готовит и обещала поделиться со мной своим собственным рецептом знаменитого соуса чили.
– Да, Росита, несомненно, талантливая женщина, – улыбнулся Мэтт. – К сожалению, меня она не жалует. Хотел бы я знать, чем заслужил такое отношение.
Брайони снова покраснела. Ей было жаль, что обхождение Роситы ранит Мэтта, и девушка немедленно принялась извиняться за свою экономку, но молодой фермер прервал ее, махнув рукой:
– Все в порядке, Брайони. Мне все равно, что она обо мне думает. Ваше мнение для меня важнее всего.
Щеки Брайони стали пунцовыми.
– На этот счет вам не стоит волноваться. Я о вас наилучшего мнения, поверьте.
– Рад это слышать.
Взгляд Ричардса стал таким напряженным, что Брайони почувствовала себя неловко. Собирая остатки завтрака, она в замешательстве искала тему, на которую можно было бы перевести разговор. Однако Мэтт первый заговорил о другом, заметив негромко:
– Я слышал, вы часто посещаете могилу вашего отца. Надеюсь, эти визиты не слишком расстраивают вас.
– Нет, я уже смирилась с тем, что произошло, – ответила она мягко, поднимая на него погрустневшие глаза.
Брайони помолчала несколько секунд, подбирая слова, лучше всего отражающие ее чувства.
– Я… я не могу толком объяснить, почему я так часто хожу на отцовскую могилу, – призналась она искренне. – Может быть, мне хочется ощутить отца рядом… узнать его. Видите ли, я… я ведь никогда толком его не знала.
Мэтт сочувственно и понимающе кивнул, но Брайони сознавала, что сама не до конца понимает то, о чем говорит.
У нее перед глазами стояло загородное кладбище со странной тишиной и ощущением вечного покоя, растворенным в воздухе. Могила отца, аккуратная и ухоженная, массивное надгробие с выбитыми на нем словами: «Уэсли Хилл, 1829–1874». И сколько бы она ни стояла перед этой могилой, глядя на клочок земли, под которой ее отец упокоился навеки, он не становился ближе ей. Брайони не способна была ощутить его присутствие.
Однажды она решила поискать могилу брата Энни Блэйк и быстро нашла ее неподалеку от могилы отца. Из надгробия Брайони узнала, что мальчика звали Джонни и ему действительно было всего пятнадцать лет, когда он погиб. Девушка покинула эту могилу, потрясенная до глубины души, сама не зная почему. Ей вспомнились неизбывная печаль и ненависть в глазах Энни Блэйк, и сердце ее сжалось. Как ужасно, что она считает ее отца и Мэтта Ричардса виновными в смерти мальчика! Брайони отчаянно хотелось заставить ее понять, как нелепы и необоснованны ее горькие чувства к ним, но вряд ли это было возможно.
Голос Мэтта, негромкий и мягкий, вернул ее в действительность.
– Я очень хорошо понимаю ваши чувства, – вздохнул он. – Смерть Уэсли случилась так внезапно. Он не смог даже сказать нам последнего «прости». – Он заглянул ей в глаза. – Не думаю, чтобы он оставил вам письмо или что-нибудь в этом роде…
– Письмо? Нет, – сказала Брайони удивленно. – Как же он мог? Он же… он же не знал, что умрет.
– Конечно, нет, – поспешно заверил Мэтт, беря ее за руку. – Я просто имел в виду какие-нибудь личные бумаги или еще что-то, что могло бы, э, поддержать вас теперь.
Брайони подняла голову:
– Вы хотите сказать, что-нибудь вроде дневника?
– Да, что-то в этом роде.
– Нет, – девушка печально покачала головой, – ничего подобного я не нашла. По крайней мере пока. Единственное, что у меня есть из его бумаг, – это завещание и деловые документы. – Неожиданно она взглянула на Мэтта просветлевшим взором с легкой полуулыбкой на губах, воспламенившей не одно мужское сердце в Сент-Луисе. – Может быть, мне стоит начать искать! – воскликнула Брайони. – Может быть, мой отец вел секретный дневник, предназначавшийся только для меня!
Глаза девушки радостно засияли, когда она принялась фантазировать на эту тему. Мэтт, однако, не одобрил идею Брайони.
– Послушайте меня, Брайони, не стоит строить воздушных замков. Это тщетное занятие, – быстро оборвал он ее, нахмурившись. – Лучше бы вы вообще позабыли о том, что я затронул эту тему. – Он помолчал несколько секунд и продолжил медленнее и мягче: – Я не хочу видеть, как вы страдаете, понимаете.
Улыбнувшись, он притянул ее к себе одной рукой и, с теплотой глядя в ее нежное лицо цвета слоновой кости, сказал:
– Знаете что, я привез вас сюда не затем, чтобы говорить о вашем отце.
Теснее прижавшись к девушке, он был готов поцеловать ее, но Брайони вновь разрушила очарование момента и, неожиданно вспомнив о чем-то, возбужденно отпрянула от него.
– Послушайте, Мэтт! – воскликнула она, всем телом ощущая прикосновение его рук. – Я уже давно хотела вас расспросить. Это важно. Я хотела поговорить с вами раньше, но была так занята на ранчо, что никак не могла найти времени. Мне очень нужно знать одну вещь.
Мэтт разжал объятия.
– В чем дело? – спросил он тревожно. Зеленые глаза девушки оживленно сверкали.
– Почему Джим Логан убил моего отца? Последовало продолжительное молчание.
– Черт возьми, Брайони, если б я сам это знал, – ответил он наконец.
– Судья Гамильтон сказал мне, что, согласно местным слухам, в этом деле была замешана девушка по имени Дэйзи Уинстон.
Мэтт помрачнел.
– Да, так говорят, но каким образом она связана с убийством вашего отца, мне не вполне понятно.
– Что это была за девушка?
Мэтт откинулся назад, опираясь на локоть.
– Что ж, Брайони, милая моя, раз вы задаете так много вопросов, вы должны знать ответ, тут уж ничего не поделаешь. Дэйзи Уинстон была девушкой из салуна «Серебряная шпора». – Произнося последние слова, Мэтт особенно пристально посмотрел на Брайони. – А также она была любовницей вашего отца.
У Брайони перехватило дыхание.
– Я не верю вам!
– Это правда. Она была хорошенькой, всего девятнадцать лет. Блондинка с большими голубыми глазами, такими же дикими, как цветы в поле. – Мэтт внимательно смотрел на Брайони. – Что вы, не стоит приходить в такое отчаяние! Для этого нет никаких причин, поверьте мне. Ваша мать умерла много лет назад. Не могли же вы ожидать, что ваш отец станет вести здесь, в глуши, жизнь монаха, правда?
Она кивнула, глубоко потрясенная сделанным открытием. То, что сказал Мэтт, было совершенно верно. Ее отец не имел никаких препятствий для отношений с другой женщиной после смерти матери, но это же была салунная девушка, девятнадцатилетняя! Ужасно!
– Вы уверены в том, что мне только что сказали? – спросила она. – Вы сами знали эту девушку?
– Достаточно хорошо. Она была милым созданием, хотя и невежественным, из бедной семьи. Думаю, вашему отцу стало жаль ее, Брайони. Он встретил ее в салуне и вроде как взял ее под свое крыло. Но их, конечно, нельзя было назвать семьей в нормальном смысле этого слова. Они встречались почти год до того дня, когда она умерла. Когда она была убита, я хочу сказать. Она была забита до смерти за ночь перед тем, как стрелялись Логан и ваш отец. – Мэтт помолчал, задумавшись. – Полагаю, что смерть Дэйзи как-то связана с их поединком, но, – он пожал плечами, – никто не сможет вам сказать наверняка.
Холодное, болезненное оцепенение сковало Брайони. Части головоломки начали наконец складываться в более или менее отчетливую картину, только эта картина имела ужасающий вид. Теперь Брайони стало ясно, из-за чего ее отец стрелялся с Джимом Логаном. Слишком ясно. Ее отец любил Дэйзи Уинстон. Дэйзи была убита. На следующий день он стрелялся с Джимом Логаном. Почему? Потому что Логан убил Дэйзи Уинстон! Потеряв голову от горя и ярости, Уэсли Хилл отправился к стрелку, ища возмездия. Это было единственно возможное объяснение его ссоры с профессиональным стрелком, хладнокровным убийцей! Отцом двигало желание отомстить за смерть возлюбленной.
Брайони закрыла лицо дрожащими руками. Она слишком живо вспомнила свою последнюю встречу с Джимом Логаном, холодную ярость в его глазах, грубую силу в твердом, мускулистом теле! Он мог убить ее в любую минуту и только каким-то чудом этого не сделал. Мужчина должен быть полным безумцем для того, чтобы забить до смерти бедную, беззащитную девушку. Да он настоящий монстр, поняла Брайони, холодея, и она позволяла ему целовать, прикасаться, обнимать себя. Это было невыносимо.
Сотрясаясь от рыданий, она ощутила на своих плечах теплые, сильные объятия Мэтта Ричардса. Мягко и настойчиво он отвел ладони от ее лица и, приподняв голову девушки за подбородок, заглянул ей в глаза. В них были тревога и печаль. Мэтт крепче обнял ее.
– Не плачьте, милая Брайони, – сказал он нежно. – Мне жаль, что я рассказал вам все это. Я не хотел вас расстраивать.
– Вы ведь сами догадываетесь, да, Мэтт? – заговорила Брайони прерывистым голосом. – Это же Джим Логан убил Дэйзи. Я права, не так ли?
Мрачные глаза Мэтта под тяжелыми веками погрустнели.
– Полагаю, что так, милая. Этот негодяй убил девушку, а ваш отец отправился сводить с ним счеты.
Это моя догадка, и я много бы отдал, чтобы знать наверняка.
– Это наверняка, наверняка, поверьте мне… я уверена! – закричала девушка. – Я только никак не могу понять, как могло случиться, что тот же самый ужасный человек спас меня! Почему? Бессмыслица какая-то!
– Проклятие, если бы я знал, милая!
