Лондон, март 1806 года
      Анемон Карстейз сняла с вешалки в гардеробе вечерний туалет из желтого муслина и бережно передала его стоявшей перед зеркалом полуодетой девушке.
      – Поаккуратнее с блестками! – предупредила она, помогая Сесилии Пелхам облачиться в тонкое изящное платье.
      Легкая ткань окутала пышным облаком высокую статную фигуру Сесилии. Анемон встряхнула воланы и расправила складки.
      – Ну вот и готово, госпожа. Просто великолепно!
      Она на мгновение отступила назад, давая возможность девушке полюбоваться на бледно-желтое вечернее платье, украшенное искрящимися блестками, – вызывающе открытое, элегантное и воздушное. Сесилия с ее каштановыми волосами и глазами лани была в нем необыкновенно хороша. Однако внезапный удар грома за окном заставил ее вздрогнуть.
      – Гроза? О Господи, только грозы и не хватало! Я не могу идти в этом платье по грязным лужам, оно испортится! – Сесилия топнула ножкой, обутой в атласную туфельку. – Да и вообще мне что-то не очень нравится, как оно на мне сидит. Надо бы чуть-чуть потуже вот здесь, в талии. Летти! – крикнула она, рассматривая свое отражение сузившимися карими глазами. – Принеси-ка зеленое атласное, с перламутровыми пуговицами и бархатным поясом! Да пошевеливайся, я уже опаздываю! Энтони будет в ярости. Впрочем, пусть злится. – Она тряхнула головой, разметав копну темных волос по узким плечам. – Конечно, он предпочел бы отправиться в свой жуткий игорный клуб или на петушиные бои, но сопровождать меня к Альмаку – его долг. Как-никак, он мой брат, и ему пойдет на пользу побывать для разнообразия в приличном обществе! – Она раздраженно обернулась, уперев руки в бока и не делая ни малейшей попытки снять платье без помощи горничной. – Живее, Летти! Найди мой жемчуг! И зеленый бархатный ридикюль! Я должна попасть к Альмаку, прежде чем они закроются на ночь!
      Анемон повиновалась, пряча свое нетерпение. Ей надо было, чтобы Сесилия Пелхам как можно скорее вышла из дома. Но капризная госпожа то и дело меняла платья, прически и никак не могла решить, какие выбрать драгоценности, какую накинуть шаль и стоит ли румянить щеки – совсем чуть-чуть, только чтобы подчеркнуть их фарфоровую бледность. Анемон принесла ей зеленое атласное платье, обрадовалась, услышав восхищенный отзыв госпожи, и ловко завязала бант на бархатном поясе. Затем она быстро убрала волосы Сесилии в высокую прическу, оставив по бокам изящные тугие завитки, которые обрамляли продолговатое лицо девушки, и застегнула жемчужное ожерелье. Наконец Сесилия встала перед зеркалом, капризно выпятив нижнюю губку.
      – Ну что ж… – задумчиво протянула она, но Анемон перебила ее, боясь, как бы она опять не передумала:
      – Уже поздно, госпожа. Слышите? Кажется, ваш брат зовет вас снизу, из холла. – Она подбадривающе улыбнулась, расправляя шелковые шнурки зеленого ридикюля на запястье Сесилии. – Вы сегодня неотразимы, мисс. У Альмака вы ослепите всех своей красотой!
      – Отлично! Пожалуй, ты права. – Сесилия в последний раз оценивающе взглянула на себя в зеркало в резной оправе и стремительно пошла к двери. – Сегодня я буду поздно, Летти, – небрежно бросила она через плечо, – дождись меня. Можешь погладить мое голубое утреннее платье и заштопать блестящую шаль. Да, и не забудь подшить край моей пелерины. Вчера я прищемила его дверцей кареты – ужас что получилось! Мне надо, чтобы пелерина была готова к завтрашнему дню, так что сделай обязательно!
      С этими словами Сесилия распахнула дверь и с силой захлопнула ее за собой. Оставшись одна, Анемон оглядела освещенную лампой розовую спальню. Здесь царил полный хаос. На кровати валялись одежда, украшения и ленты; французский мраморный туалетный столик утопал под грудой бесчисленных флаконов и баночек с косметикой, гребней и перчаток; со стула с изящной резьбой небрежно свисала кружевная шаль, а на полу валялись вечерние туфли всевозможных фасонов, которые леди Пелхам примеряла с разными платьями.
      Анемон с отвращением стиснула зубы. Ей очень хотелось задушить свою госпожу. Принимая это задание, она предвидела опасность и необходимость действовать крайне умело и осмотрительно, но ей и в голову не могло прийти, что при этом ей придется безропотно выполнять приказы взбалмошной, самовлюбленной барышни. Анемон благодарила Бога за то, что ее роль горничной Летти Зейн была всего лишь ролью, причем недолговременной. Быть на побегушках, тем более у такой властной и эгоистичной девушки, как Сесилия? Нет, это не ее призвание. Сама Анемон, дочь военного, не знала роскоши личных служанок, дворецких и поваров, но, пожив вместе с остальной прислугой в этом богатом лондонском доме, она невольно жалела всех тех, кто вынужден зарабатывать себе на пропитание, потакая прихотям аристократов. Лучше кочевать по полевым лагерям и доблестно служить воинскому долгу, чем подносить по утрам шоколад ветреной светской дамочке.
      Она подошла к окну и выглянула из-за розовых шелковых занавесок. Карета Пелхамов, громыхая, отъехала от дома и покатила по вымощенной булыжником Брук-стрит. Наконец-то все ушли! Лорд Пелхам, отец Сесилии, несколько часов назад отправился обедать в свой клуб и наверняка остался там играть в кости. Его сын Энтони и Сесилия только что направились к Альмаку. Теперь можно спокойно приступить к выполнению задания, а оно не терпит отлагательств. Уже почти девять, спохватилась девушка. Оливер, конечно, расхаживает из угла в угол и нервно теребит кончики своих тщательно подстриженных усиков. Надо спешить!
      Она оставила спальню Сесилии в беспорядке, с ужасом подумав о том, что придется здесь прибираться по возвращении, и стрелой полетела по тускло освещенному коридору в служебное крыло здания. Быстро взяв из своей маленькой спаленки наверху синий шерстяной плащ, она накинула его поверх батистового платья с глухим воротником и подняла капюшон, спрятав под ним светлые волосы, собранные в скромный узел на затылке. Пепельно-русые локоны Анемон, пышным каскадом ниспадавшие до талии, совсем не годились для Летти Зейн. Улыбаясь самой себе, девушка легко сбежала по служебной лестнице и прошмыгнула через черный ход в мглистую ночь. Ее ясные серые глаза взволнованно искрились.
      Оливер будет доволен ее донесением. После трех недель ожиданий и наблюдений она полностью убедилась в том, что граф Эдвард Пелхам действительно является платным информатором французов, предателем отечества и престола.
      С уверенностью человека, который много раз ходил этой дорогой, Анемон шла по залитым дождем лондонским улицам мимо фешенебельных кирпичных зданий, мимо роскошного Гайд-парка, мимо площадей, по которым катили конные экипажи, мимо уличных фонарей, подсвечивавших серебром серый туман мартовской ночи.
      Наконец девушка взяла наемный экипаж и доехала до центра делового района города. Выйдя из кареты и расплатившись с извозчиком, она огляделась по сторонам, желая убедиться, что за ней не следят, и торопливо зашагала дальше. До пристани оставалось еще несколько кварталов.
      Ей надо было попасть в старую таверну – кирпичное двухэтажное здание с видом на портовые доки. Гравированная вывеска на крыше гласила: «Каменный бык». Здесь вас ждут хороший сыр и хорошее пиво». Анемон без колебаний зашла внутрь и, не обращая внимания на толпу горланящих пьяных мужчин в ярко освещенном игорном салуне, направилась к узкой лестнице без ковровой дорожки, мимоходом кивнув хозяину таверны, стоявшему за стойкой бара.
      Флегматичный мужчина перехватил ее взгляд, когда она поставила ногу на первую ступеньку. Он быстро покачал головой, потом поднял большой палец в направлении верхнего лестничного пролета. Анемон нахмурилась и, кивнув, поспешила наверх, размышляя, что бы это значило. Хозяин таверны подал ей знак, что Оливера там нет, и все же просил подняться на второй этаж. Что происходит? Ей надо передать очень важное донесение, и пришла она в условленное время. Где же Оливер?
      После суматохи игорного притона в холле верхнего этажа было относительно тихо. Девушка решительно направилась к первой двери справа, три раза коротко постучала и вошла, не зная, кто ее ждет. Как и сообщил хозяин таверны, Оливера здесь не было. Вместо него за старым письменным столом из тикового дерева сидел сухопарый молодой человек и барабанил длинными пальцами по поцарапанной столешнице. Очки на высокой переносице, голова с острой макушкой и прилизанными рыжеватыми волосами, оттопыренные уши…
      – Мисс Карстейз? Опаздываете! – произнес он высоким недовольным голосом. Его голубые глаза буравили девушку из-за стекол очков. – Войдите и закройте дверь. Я не намерен торчать здесь всю ночь.
      Анемон настороженно посмотрела на молодого человека.
      – Кто вы такой? – холодно спросила она, с щелчком захлопнув за собой дверь. – Вы не… не тот джентльмен, на встречу с которым я пришла.
      – Оливер уехал. Его вызвал министр иностранных дел, – нетерпеливо объяснил молодой человек, потом встал и протянул руку. – Я его помощник, Дональд Бэксфилд.
      Анемон пожала мягкую белую руку Бэксфилда, не спуская глаз с его лица.
      – Прошу вас предъявить доказательства, мистер Бэксфилд.
      – Что? – Молодой человек уставился на нее, изумленно открыв рот. В темном мятом костюме и туго завязанном галстуке он походил на тощего банковского служащего. – Я не понял. О чем это вы?
      – Мы с вами никогда не встречались, – спокойно пояснила она. – Я не знаю, тот ли вы человек, за которого себя выдаете, и поэтому прошу доказательств.
      – Каких, черт возьми… – возмущенно начал он, но Анемон его перебила:
      – Пароль, мистер Бэксфилд. Будьте любезны, скажите, пожалуйста, пароль.
      – А!.. – Он провел рукой по волосам. – Ну конечно! – И он проговорил нараспев: – «Флейты, слоны и чалмы. Кажется, все это можно увидеть в Индии, не так ли? Хотя, если говорить о морских портах, то я, разумеется, предпочитаю Мальту Бомбею».
      После этой нелепой речи они мгновение смотрели друг на друга, потом Анемон кивнула:
      – Отлично, мистер Бэксфилд! А теперь скажите, почему Оливер не сообщил мне о том, что не сможет сегодня со мной встретиться? Приехав сюда, я зря потеряла время.
      Дональд Бэксфилд жестом пригласил ее сесть, потом сам вернулся за старый, обшарпанный стол, заваленный стопками бумаги, штемпельными подушечками и картами. Он в упор разглядывал сидевшую перед ним молодую женщину и против всех своих ожиданий испытывал к ней невольное уважение. Будучи человеком чопорным и донельзя педантичным, он решительно отказывался видеть женщин на государственной службе в военном ведомстве, однако Анемон Карстейз его приятно удивила.
      Конечно, он слышал о ней. Дочь Томаса Карстейза, одного из главных офицеров английской разведки на протяжении более тридцати лет. Энергичная и смышленая – во всяком случае, так сказал ему Оливер. И все-таки Дональд охотнее имел бы дело не с ней, а с ее отцом. Как жаль, что старина Томас погиб на задании в Испании всего четыре месяца назад – там произошел в некотором роде несчастный случай.
      Эта хрупкая девушка, которой было не больше двадцати одного года, пошла по стопам отца. Оливер утверждал, что она отлично подходит для такой работы. Как-никак выучка самого Томаса Карстейза! Она колесила с отцом по всему миру с детства – с тех пор, как ее мать умерла от оспы. Она бывала с ним в боевых походах, когда Томас служил армейским офицером, а потом часто сопровождала его во время дипломатических поездок.
      Теперь же ей приходилось работать одной в мире шпионов и информаторов. И все же Дональд Бэксфилд относился к этому с крайним неодобрением. Удел женщины – светская гостиная, где она должна разливать чай и играть на рояле. Ей совсем не место возле поля боя или в логове вражеских тайных агентов. Но несмотря на свою предвзятость, он не мог не признать, что Анемон Карстейз произвела на него хорошее впечатление. Для женщины она оказалась на высоте, проявив только что похвальную бдительность в отношении его личности. Что ж, у нее, несомненно, есть ум, но насколько грамотно она работает? Оливер говорил, что она хорошо справилась со своими первыми заданиями, но это дело с Пелхамом, к которому ее сейчас подключили, имело чрезвычайно важное значение!
      Если они установят, что граф Пелхам действительно продает секреты французским и американским агентам, можно будет воспользоваться этой информацией и дать ему для передачи ложные сведения. Таким образом будет подорвана хваленая система французской разведки, на которую полагался Наполеон. Бэксфилд, молодой патриот с амбициями, вдруг почувствовал нетерпеливое желание поскорее услышать донесение девушки. Если она в самом деле обнаружила доказательства измены Пелхама, это будет для него большой удачей: он лично передаст столь важные сведения Оливеру. Бэксфилд подался вперед:
      – Мисс Карстейз, я сожалею, что Оливер не успел предупредить вас о том, что не сможет прибыть на встречу, но, уверяю вас, я готов выслушать ваше донесение и передать его Оливеру, когда он вернется. Вы не зря потратили время, придя сюда. Поделитесь своей информацией со мной.
      Анемон откинула свой капюшон.
      – Боюсь, я не смогу этого сделать, мистер Бэксфилд, – ее тонкие брови вопросительно поднялись, – или, может быть, у вас есть письменная инструкция Оливера, в которой он поручает мне передать донесение вам?
      – Письменная инструкция? Нет. Но Оливер наверняка не будет возражать, если вы расскажете мне о своих наблюдениях…
      – Он сказал вам это? Он велел мне передать донесение вам?
      – Нет. Он не оставлял такого поручения. Но поскольку я замещаю его в этом кабинете до его возвращения, которое ожидается через четыре дня, то я предположил, что…
      – Никогда не стройте предположений, мистер Бэксфилд, – с улыбкой сказала Анемон, вставая и направляясь к двери. – Одно из первых правил, которым меня научил мой отец, гласит: в военном деле и политической разведке нельзя нарушать приказы начальства, если они не были особо оговорены и заменены на другие. Оливер велел мне передавать донесения только ему и только от него получать приказы, если он своим личным распоряжением не изменит этот порядок. Так что, как видите, у меня нет выбора. Я должна ждать его возвращения. Но вы не волнуйтесь. Я могу вам сказать, что ситуация с лордом Пелхамом полностью контролируется и к приезду Оливера в моем распоряжении будут дополнительные подробности, которые подкрепят мои выводы.
      Дональд Бэксфилд открывал и закрывал рот, не зная, что сказать в ответ на эту речь. Наконец он, запинаясь, пробормотал:
      – Ну что ж, вы, наверное, правы. Конечно, вы не можете нарушить приказ! Вот только… черт возьми, я ведь его помощник, мисс Карстейз!
      – Да, – дружелюбно откликнулась Анемон, – и я не сомневаюсь в вашей компетентности. Оливеру крупно повезло с помощником. – Она снова накинула капюшон и открыла дверь. – Будьте любезны, передайте Оливеру, что я встречусь с ним в понедельник в обычное время. До свидания, мистер Бэксфилд!
      Анемон, не оглядываясь, вышла из комнаты, спустилась по лестнице и стала пробираться к выходу по шумному залу таверны. Жаль, Оливер не сообщил о том, что встреча отменяется! Она упустила прекрасную возможность тайком просмотреть бумаги и личные вещи лорда Пелхама в поисках улик, пока вся семейка отсутствует. Вместо этого она приехала сюда – и, как оказалось, напрасно. Она не смогла даже передать свое донесение и получить дальнейшие указания. Анемон удрученно вздохнула. В ушах ее звучали слова отца, которые он произнес бы в данной ситуации: «Проклятые дилетанты! Хотят победить в войне с Наполеоном, а сами совершают глупые ошибки на каждом шагу. Уж я насмотрелся на такие вещи, девочка моя. Мелкие промахи и просчеты нередко ведут к катастрофе. Организованная и четко отлаженная работа – вот путь к успеху!»
      Анемон обошла шатавшегося пьяного, который преградил ей путь. «Ох, папа!» – вдруг с болью подумала она, и сердце ее сжалось от невыносимой тоски. В чувствах девушки были не только скорбь и одиночество оставшегося без родных человека. Ей остро не хватало отца, с которым ее связывали годы любви, уважения и совместной работы. «Ну почему ты умер так рано? Это было самым большим просчетом с твоей стороны. Ведь мы еще не победили в войне с французами, – мысленно упрекнула она отца. – Мы с тобой могли бы еще столько времени работать и быть вместе! Как же ты позволил этому случиться?»
      Но никто не мог дать девушке ответ на этот вопрос. Ничто не могло облегчить боль ее утраты. Анемон подошла к двери и, выбросив из головы все мысли о прошлом, окунулась в промозглый ночной туман. С неба накрапывал мелкий дождик. Пригнув голову, она торопливо зашагала по мокрой булыжной мостовой.
      Анемон была так поглощена своим горем и так спешила поскорее вернуться в дом на Брук-стрит, что не заметила выходившего из-за угла человека. Фонари не горели, и на улицах было необычайно темно, а шум дождя заглушал звуки приближавшихся шагов. Она на всем ходу налетела на высокого черноволосого мужчину, который двигался прямо на нее. Это было похоже на столкновение большого корабля и маленькой лодочки. Испуганно вскрикнув, Анемон отпрянула назад и, не удержавшись, упала на мостовую. Из груди ее вырвался слабый крик. Широкоплечий незнакомец, выругавшись, уставился на хрупкую фигурку лежавшей перед ним девушки.
      – Какого дьявола… – резкий, сердитый голос, словно хлыстом, рассек ночь. Незнакомец протянул сильную руку и рывком поставил Анемон на ноги.
      Девушка, с трудом переводя дыхание, отчаянно пыталась собраться с мыслями. Закинув голову, она изумленно смотрела в темное красивое лицо сурового незнакомца.
      – Вы ушиблись? Ну конечно, ушиблись! – Высокий мужчина все еще не выпускал Анемон из своих крепких рук. – Вас никогда не учили, что надо смотреть, куда идешь?
      – Отпустите меня, – едва слышно проговорила Анемон.
      Несмотря на дождь и ночные тени, девушка хорошо разглядела незнакомца. Поразительно синие глаза холодно сверкали под небрежно падавшими на лоб черными волосами. По тому, как он сжимал ее руку, было очевидно, что он очень силен. Под плащом с капюшоном, накинутом на широкие плечи, явно скрывалась фигура атлета. Так, значит, он считает ее виновной в случившемся? Анемон возмутилась. Разве это он упал? Разве его плащ намок в луже грязи? И вместо того чтобы извиниться, он еще выражает свое недовольство! Она высвободилась из его крепких рук, чувствуя, что ее лицо пылает от негодования.
      – Если кто и должен смотреть, куда идет, так это вы, неуклюжий болван! Как вы смеете так со мной разговаривать? Вы оскорбили меня и должны просить прощения, черт побери, а не отчитывать меня! А теперь отойдите и дайте мне наконец пройти!
      К удивлению Анемон, незнакомец вдруг запрокинул голову и весело расхохотался. Он притянул ее к себе, и она ощутила исходящее от его тела тепло.
      – Так это я должен просить у тебя прощения?! А уши тебе не надрать, маленькая нахалка? – усмехнулся он и внимательнее посмотрел на девушку. В тусклом свете было сложно что-либо различить. Их окутывала пелена дождя и тумана, а капюшон закрывал почти все ее лицо и волосы. Однако в чертах незнакомки угадывались юная свежесть, характер и изящество. Это была не обычная уличная проститутка, несмотря на ее грубую речь. Он редко слышал, чтобы женщина говорила «черт побери», да еще с таким пылом. Кто же она такая?
      – Что ты делаешь в лондонском порту в такой поздний час, малышка? – спросил он и протянул руку, как будто желая убрать с ее лица капюшон. – Тебе полагается быть дома, в кроватке.
      Анемон оттолкнула его руку.
      – Я бы и была дома, если бы один здоровый бугай не столкнул меня с дороги! – сердито откликнулась она и с гордым видом запахнулась в намокший плащ. Но не успела она сделать и двух шагов, как мужчина вновь схватил ее за руку, заставив остановиться.
      Анемон впервые почувствовала страх. До этого момента досадное происшествие и грубость незнакомца вызывали в ней лишь раздражение. Теперь же, когда она подняла глаза и заглянула в его красивое волевое лицо, ее бросило в дрожь. От взгляда этих сверкающих темно-синих глаз перехватывало дыхание и напрягались нервные окончания. Этот человек был опасен. От него исходила аура силы и безрассудства. Чувствовалось, что он не остановится ни перед чем, лишь бы добиться своего. Сердце девушки часто забилось в груди. Свободной рукой она нащупала в кармане плаща спрятанный пистолет.
      – Прости меня, девчушка. – Анемон не ожидала ни этих слов, ни улыбки, внезапно тронувшей его губы. Ее пальцы невольно обмякли, и она забыла про пистолет. Он опять прижал ее к своей широкой, крепкой груди, и опять живительное тепло коснулось ее продрогшего под дождем тела. – Надеюсь, ты не сильно ушиблась. Если я испортил твой плащ, приношу свои извинения. Вот возьми серебряную монету, купишь себе новый…
      – Нет, это ни к чему. – Анемон тряхнула головой, пытаясь развеять странный дурман, окутавший ее. В этом мужчине было что-то невероятно притягательное. Ей хотелось вечно стоять вот так, прижавшись к нему, глядя в эти восхитительные темно-синие глаза, и чувствовать его руку на своей талии. Какое безумие! Сделав глубокий вздох, она заставила себя избавиться от минутного наваждения. – Мой плащ отстирается, не беспокойтесь. Я… прошу прощения, что толкнула вас. Честно говоря, это я виновата. А сейчас… мне надо идти.
      Он как будто хотел сказать что-то еще, но передумал и резко отпустил ее руку.
      – Да, иди, пока я не… – Он усмехнулся. – Ладно, не важно. Иди!
      Анемон пошла прочь. За спиной, в темноте, прозвучал его глубокий веселый голос:
      – Прощай, девчушка!
      Она поморщилась и, ускорив шаг, почти бегом припустила к наемному экипажу, стоявшему возле фонарного столба на другой стороне улицы. Сказав извозчику, куда ехать, она выглянула из темного тесного салона кареты, но высокого незнакомца и след простыл. Улица была пустынна, лишь дождь, да туман, да ветер, качавший гравированную вывеску над таверной. Девушку охватило чувство нереальности происходящего. А может, ничего и не было и ей лишь привиделся этот синеглазый красавец? Она невольно засмеялась. Но, увы, ее мокрый и грязный плащ служил достаточным доказательством того, что произошло. Да и спина побаливала после падения.
      Анемон отвернулась от окна и заставила себя думать об Оливере и о своем плане добыть побольше сведений, подтверждающих измену Эдварда Пелхама. Но встреча с незнакомцем не шла у нее из головы. Его образ то и дело всплывал в ее сознании, заставляя сердце биться быстрее. Анемон была удивлена и озадачена. Никогда еще встреча с мужчиной не вызывала в ней такой странной реакции. Она выросла в армейской среде и была привычна к обществу представителей сильного пола. Но этот незнакомец выбил ее из колеи. Она не могла забыть его сильные объятия, глубокий тембр голоса и синие глаза, блестевшие даже сквозь мглу ночного тумана.
      Погруженная в размышления, Анемон не заметила, как доехала до Брук-стрит. Экипаж остановился, она рассеянно расплатилась с извозчиком и направилась к дому, погруженная в свои мысли, ни разу не оглянувшись назад, чтобы проверить, нет ли слежки. Неожиданно из-за угла выскочила темная фигура человека. Неизвестный набросился на девушку, зажал ей рот мясистой ладонью, а другой рукой притянул к себе.
      – Анемон Карстейз? – хрипло прошептал он, сдерживая ее сопротивление.
      Он знает ее имя? Анемон удивилась, но не ослабила борьбы. Ткнув противника локтем в ребра, она изо всех сил наступила ему на ногу. Тот вскрикнул от боли. Воспользовавшись его замешательством, девушка отскочила в сторону и сунула руку в карман плаща, потом повернулась лицом к неприятелю и направила на него дуло пистолета. Это был маленький, коренастый мужчина в шляпе, надвинутой на глаза, из-под которой виднелись рыжевато-коричневые бакенбарды и курносый нос. На нем были нескладный сюртук из темной шерсти, брюки и заляпанные грязью сапоги. Анемон видела этого человека впервые в жизни.
      Незнакомец уставился на нее и вдруг засмеялся.
      – А вы большая забияка, мисс! – произнес он, радуясь неизвестно чему. – Он предупредил меня об этом, но я не поверил. Черт возьми, он был прав! – И незнакомец смиренно поднял руки. – А теперь, мисс, можете убрать свой пистолет. Я не причиню вам вреда. Простите, если я немножко вас напугал, но я не хотел сделать вам ничего плохого. У меня есть для вас сообщение. Срочное! Вас оно наверняка заинтересует.
      – От кого сообщение? – быстро спросила Анемон, не повышая голоса и не сводя настороженного взгляда с лица незнакомца. Несмотря на его заверения, пистолет она не убирала.
      – А уж это вы увидите сами, – загадочно улыбнулся он и, опустив руку в карман сюртука, извлек оттуда запечатанное письмо. – Вот, мисс, возьмите, и я пойду. Мой корабль отходит на рассвете, а мне еще надо сделать другие дела. Желаю вам удачи!
      Он вложил письмо в ее руку, повернулся и легко, точно призрак, плывущий по воздуху, двинулся по туманной безлюдной улице в сторону Гайд-парка. Анемон смотрела ему вслед. Когда он растворился во мгле, она с любопытством взглянула на письмо, перевернула его другой стороной и провела пальцами по дорогой почтовой бумаге, потом убрала пистолет в карман и направилась к черному ходу особняка Пелхамов.
      Войдя в свою крошечную спаленку на верхнем этаже служебного крыла, Анемон сбросила мокрый плащ и села на кушетку. При свете лампы, стоявшей на маленьком прикроватном столике, она сломала сургучную печать, развернула единственный листок письма и пробежала по нему глазами. Здесь не было ни слов, ни предложений. Только аккуратно выписанные чернилами буквы, цифры и символы.
      Анемон потрясенно уставилась на листок. Она поднесла его поближе к свету и встала на колени перед лампой, пристально вглядываясь в загадочный текст. Руки у нее задрожали, а сердце подпрыгнуло от нежданной радости. С губ девушки сорвался тихий ликующий возглас.
      Письмо было написано хорошо знакомым ей шифром. Она сама изобрела его вместе с отцом. Это был их секретный шифр, ключ к которому они держали в тайне ото всех. И такое письмо могло означать лишь одно.
      Ее отец, Томас Карстейз, жив!

      На Лондон наползал холодный серый рассвет. Проснувшись, Анемон увидела хмурое небо сквозь забрызганное дождем оконное стекло. Ветхая мебель спальни, лоскутные занавески, отслаивающиеся желто-зеленые обои на стенах и ледяной сквозняк, пробирающий до дрожи даже через шерстяное одеяло, – казалось бы, все это должно было испортить девушке настроение, но на сердце у нее было необычайно легко. Она поспала чуть больше пяти часов, но чувствовала себя свежей и бодрой. Откинув одеяло, Анемон живо встала с кровати. В голове ее уже прокручивался план дальнейших действий.
      Девушка закуталась в теплое шерстяное одеяло, взяла отцовское письмо и села на стул с жесткой спинкой, единственный в комнате. Перечитав сообщение, которое она расшифровала вчера ночью, Анемон ощутила новый прилив радости. Господь даровал ей чудо. Ее отец жив!
      Вчера вечером, сидя одна в своей комнате с этим письмом в руках, она едва могла постичь его смысл, осознать значение написанного – просто сидела, уставясь на шифрованное послание, и не замечала катившихся по щекам слез. В конце концов она положила листок на колени, закрыла лицо руками и безудержно зарыдала, выплакивая всю боль и всю скорбь последних месяцев. Внезапно ее охватила безумная радость. Преисполненная глубокой искренней благодарности к своей счастливой судьбе, она перешла от слез к смеху. Ей хотелось увидеть отца, обнять, расцеловать его суровое лицо. А потом упрекнуть за то, что позволил ей считать его умершим. Спустя какое-то время она взяла себя в руки и снова уставилась на письмо. Где отец был все это время? Почему, ну почему он заставил ее так долго оплакивать его мнимую смерть?
      Анемон сосредоточилась на написанных символах и расшифровала послание отца. «Эмми, – начиналось оно, и это отцовское прозвище наполнило ее сердце трепетом. – Ты должна незамедлительно прибыть в американский город Новый Орлеан. Жду тебя. Не говори никому – никому! – об этом письме и о том, что я с тобой связался. Ты в опасности, милая, в большой опасности. Приезжай как можно скорее, это очень важно. Я буду тебя ждать в гостинице «Бержерон» и все объясню. Спроси мистера Дюбуа. Итак, до встречи. Будь крайне осторожна, моя милая, любимая девочка. Твой папа».
      Прочитав письмо, Анемон рассмеялась. Как это похоже на отца! Ни слова о своей предполагаемой смерти, только инструкции к действию. Оковы скорби, сжимавшие ее сердце в последние четыре месяца, слабели с каждым прочитанным словом. Наконец она почувствовала полное облегчение. Однако ее терзало множество вопросов. Если в том пожаре в Картахене погиб не ее отец, то кто же тогда? Мужчина обгорел так, что его невозможно было опознать, но ей прислали снятые с трупа отцовские вещи: золотое кольцо-печатку и карманные часы. Ни у кого не возникло ни малейшего сомнения в том, что Томас Карстейз погиб во время пожара. Теперь Анемон понимала: по каким-то соображениям отцу было нужно, чтобы все выглядело именно так. Конечно, он мог бы избавить ее от напрасных переживаний, сообщив о себе, но, как видно, посчитал, что так безопаснее. И в самом деле, искренне считая его погибшим, она не могла допустить нечаянного промаха и выдать правду.
      Со свойственным ей здравомыслием Анемон сосредоточилась на насущных делах. Ей надлежало, как-то объяснив свой отъезд начальству, заказать билет на корабль до Нового Орлеана и быстро уехать из Лондона. Над всем этим она размышляла вчера ночью, направляясь в спальню Сесилии, чтобы заняться уборкой. Леди Пелхам явилась домой около двух часов ночи, а отпустила свою горничную и того позже. Зато Анемон успела во всех подробностях обдумать свой план.
      Утром, умываясь ледяной водой над раковиной и дрожа от холода в промозглой, сырой комнатушке, девушка со всевозрастающим волнением взвешивала свое решение. Через четыре дня она доложит Оливеру о результатах проделанной работы, предоставив ему все сведения о лорде Пелхаме, которые удастся собрать к тому времени, а потом скажет ему, что должна срочно уехать. По семейным обстоятельствам. Нужно навестить больную родственницу, кузину из Кента. Она извинится, выразит свои сожаления, но непременно добьется того, чтобы ее сняли с задания, а потом закажет билет на ближайший корабль до Нового Орлеана.
      Анемон разрывалась на части. С одной стороны, ей хотелось уехать из Лондона уже сегодня, чтобы как можно скорее встретиться со своим отцом и помочь ему в той работе, которую он сейчас выполняет.