Стивен змеей проскользнул через пещеру, страстно жалея, что оставил оружие вместе с остальными вещами. О чем только он думал? Идиотами похлеще его были Фиона и Мэттью, слившиеся в своем французском приветствии в то время, как, по меньшей мере, три "ищейки" окружали их.
      Он был все еще в десяти ярдах от "ищеек", когда те заметили его.
      "Корпус – мать, Корпус – отец", передал он.
      Они замерли, и он прыгнул, его мускулы взорвались, словно освобожденная пружина. Пистолет выстрелил, глушитель замаскировал его смертоносный кашель, и он ощутил возмущение воздуха рядом с ухом. Но он уже был там, его кулак обрушился на лицо "ищейки". Он позволил, чтобы инерция прыжка протащила его над падающим человеком, когда произошел второй выстрел. Он покатился, сгруппировался и бросился на вторую тень, нанеся резкий удар по вытянутой руке и развернувшись, чтобы вложить всю свою силу в удар локтем. Он почувствовал, что удар пришелся в горло, и тогда…
      "Стой или умрешь".
      Мысль была настолько четкой, что он остановился, ощущая, что оружие нацелено на его сердце. Он медленно повернулся, чтобы увидеть "брата" Вильяма с оружием в руке. Третья "ищейка" занималась Фионой и Мэттью. Двое, который он ударил, по-прежнему лежали на полу.
      – Достаточно, – сказал брат Вильям. – Я не хочу убивать кого-то из вас, но сделаю это при необходимости.
      – Не делай этого, – сказал Мэттью.
      Вильям резко рассмеялся.
      – Избавьте меня от этого. И не рассчитывайте на помощь Джастина или остальных. Они… неважно себя чувствуют.
      – Если ты причинишь им вред, я… – Мэттью шагнул вперед, сжав кулаки.
      – Ничего не сделаешь, – Вильям сделал жест оружием. – Но не беспокойся. Джастин и остальные в безопасности – на какое-то время. Конечно, за свои преступления они будут преданы суду и, возможно, пожалеют о том, что я не убил их сегодня.
      – Как давно? – спросила Фиона. – Как давно ты…
      – Похоже на вечность, моя дорогая, и я не наслаждался ею. Я считаю, что в этом виноваты ты и О'Хэннлон, будьте вы оба прокляты. Мы надеялись поймать его, когда он побежит, но, конечно же, этот мерзавец взорвал себя и одного из наших лучших офицеров и отправился в загробный мир. Но мы знали, что он оставил тебе кристалл. Биоидентификация настроена на тебя, поэтому мы не смогли вскрыть его. Мы собирались отослать его в лагерь для интернированных, но ты очень мило разрешила эту проблему. Терминал, по которому ты просматривала кристалл, скопировал всю информацию. А теперь я предпочел бы оставить тебя в живых на случай, если есть другие сведения, защищенные подобным образом.
      – Иди к черту.
      – Нет, моя дорогая, не верю, что твое упорство продлится достаточно долго. Я читал отчет Тил-Монтойи о тебе и мистере Декстере, но ваше представление пару минут тому назад сделали его ненужным. Ты будешь сотрудничать, или я разорву мистера Декстера на части, по кусочкам, и гарантирую, что ты почувствуешь, как он начнет тебя ненавидеть.
      – Этого не случится, Фи, – сказал тихо Мэттью. – Он может делать со мной, все что пожелает… Но я никогда не возненавижу тебя. Защити Сопротивление.
      Вильям пожал плечами.
      – Вы будете крайне удивлены, узнав, насколько глубокие перемены в личности способна производить достаточно сильная боль. Но на самом деле это неважно. Есть и другие способы, которые можно применить, если сразу не получится. С помощью соответствующих наркотиков и глубинного сканирования мисс Темпл сделает все, что мы захотим, хотя от ее разума при этом мало что останется. Жаль, но она доказала, что она неисправима, так что…
      И тогда Стивен почувствовал, что в его сердце словно разверзлась дыра. Фиона пыталась заставить "ищейку" убить ее. "Ищейка" осознал это, и его палец прикоснулся к курку. Стивен прыгнул, нацелившись на "ищейку", зная, что он может опоздать…
      Неожиданно что-то схватило его за ноги, заморозило их, и он рухнул на землю.
      Секундой спустя его ноги ожили, и он с трудом поднялся.
      Вильям стоял словно статуя. Как и "ищейка". На мгновение он не понял, что происходит, но затем увидел Мэттью со стеклянными глазами, все его тело сотрясала дрожь.
      – Быстрее, – сказал он сквозь зубы. – Я не могу… секунда или две… Стивен и Фиона поняли практически одновременно. Она прыгнула к "ищейке",
      а он к Вильяму – почти в тот момент, когда Мэттью захрипел и откинулся назад. Вильям поднял оружие, но у него не хватило времени выстрелить. Он был Пси-копом, но монастырская жизнь сделала его ленивым и вялым. Стивен очень сильно ударил его, уронил на землю и перед тем, как подняться, убедился, что его шея сломана.
      Встав на ноги, он увидел, что в руках у Фионы два пистолета, а все "ищейки" лежат на полу.
      – Ты убил его, – прошептала Фиона.
      – В самую точку, – прошипел Стивен. – Он знал, верно? Где можно найти информацию о Сопротивлении? А теперь не знает. Мы должны сделать то же самое и с остальными.
      – Нет, – сказал Мэттью дрожащим голосом. – Мы не можем хладнокровно убивать их. Брат Джастин… брат Джастин и остальные придумают, что с ними делать.
      Стивен хотел, чтобы все они были мертвы, – что если кто-нибудь из них узнал его? Но он неохотно согласился.
      – Хорошо. И что теперь?
      – Найти Джастина и остальных, – сказала Фиона. – Уничтожить терминал. Потом… – она усмехнулась. – Сведения, которые оставил мне Манки, в СШ. Пять к сотне, что у "брата Вильяма" здесь был припасен самолет, и он уже согласовал перелет с Пси-Корпусом и зарегистрировал его. Вся операция должна быть тайной, так что он не станет связываться лишний раз, пока не окажется на месте. Вероятно, у него есть все разрешения на пересечение границ.
      – Может да, а может, нет. И мы не сможем лететь на его самолете, если он закодирован на него.
      – Это мы сумеем обойти, – сказал Мэттью. – У брата Джастина есть подходящее оборудование, мы сможем перевести идентификацию на мнимые личности. Фиона, возможно, ты права.
      – Увидим, верно? Мэттью, ты в порядке?
      – Немного ведет. Но я приду в себя.
      – Стивен?
      – Я в порядке. – Он сделал паузу. – Благодаря Мэттью.
      – Извини, что заморозил тебя на секунду. Трудно быть избирательным.
      Он лаконично кивнул.
      – Ладно. Давайте за работу, верно?
      Через час они летели над Южно-Китайским морем, направляясь на восток навстречу Америке.

      Наташа Александер присоединилась к нему в начале его второй мили. В своем черном трико она выглядела прекрасно. Подстраиваясь под его темп, она замедлила бег.
      – Доброе утро, сэр.
      – Доброе утро, мисс Александер. Надеюсь, что сегодня вы не загоняете меня до смерти.
      – Попытаюсь, сэр.
      – Вы хотите что-то рассказать.
      Легкое разочарование появилось на ее лице.
      – Я передавала? А я-то надеялась, что научилась контролировать себя.
      – Ваш контроль над блоком очень хорош, – сказал он. – Вас предали ваши голос и лицо.
      – О…
      – Мы тратим массу времени, чтобы научится иметь дело с другими телепатами, но забываем о более старинных способах чтения разума. Покойный сенатор Кроуфорд был человеком, который мог читать чужой разум как открытую книгу, хотя у него не было даже намека на телепатические способности. До демонстрации моих возможностей на Юкатане даже самые сильные телепаты не могли выявить меня, и их я не опасался. Беспокоил меня именно Кроуфорд.
      Он заметил, что их бег еще больше замедлился. Были времена, когда он мог бежать довольно быстро, и дыхания хватало, чтобы вести разговор, – по крайней мере, в начале бега.
      – Не позволяйте старика утомлять вас скучными разговорами, – сказал он. – Что у вас для меня?
      – Как вы знаете, мы мало что узнали из обследования мест поклонения различных культов. Хотя есть одна отличительная особенность, о которой мне следует упомянуть.
      – И это?
      – Миф. Когда мы допрашивали выживших в пещере Qahsah на Юкатане о фрагменте из металла – или, как нам казалось, из металла, – все они рассказывали нам одну и ту же историю. Это разновидность древнего мифа майя. Вкратце суть в следующем: были два брата-близнеца, которые спустились в подземный мир, чтобы победить повелителей смерти в игре в мяч. Лорды смерти победили и убили братьев. Их головы отрезали и сожгли. Из одной из голов выросло дерево, и на нем вырос фрукт, похожий на человеческий череп. Мимо проходила дочь одного из повелителей смерти. Ее звали Женщина-Блад…
      – Женщина-Блад?
      – Да. Кажется, именно у нее взяла свое имя моя прабабушка.
      – Вероятно. Продолжайте.
      – Итак – и эта часть легенды кажется очень странной, – череп пронзил ее ладонь. Она забеременела и родила еще двух братьев, таких же, как первая пара. Когда они подросли, они тоже отправились сражаться с повелителями смерти. Они победили своих противников, но один из братьев был убит. Другой поднялся в небеса и превратился в утреннюю звезду. А погибший сотворил нечто подобное тому, что сделал его отец: из него выросло дерево, а на дереве – череп. Но на этот раз он пронзил ладони многих женщин, и частички его повторно родились по всему миру. В конце концов, череп забрала особенная женщина. Часть этого черепа, как полагают верующие, мы и нашли на Юкатане.
      Чтобы сделать все это еще интереснее, я нашла разновидности этой истории в других местах поклонения. Имена и детали меняются: например, в Индонезии два брата стали сверкающими дэвами – подобием ангелов.
      Он прокручивал рассказанное у себя в голове, пока подъем не был преодолен, – в любом случае, для разговора ему не хватило бы дыхания. На спуске он посмотрел на нее через плечо.
      – Зашифрованное воспоминание о генетических манипуляциях?
      Братья-близнецы – клоны? Прокалывание ладони – какая-то разновидность инъекций? – Он вздохнул. – Иногда я думаю, что люди специально идут окольными путями, чтобы превратить совершенно ясное в как можно более непонятное. Вы когда-нибудь думали об этом?
      – Ребята в лаборатории считают, что "металл" действительно органика – что когда-то давно он мог быть в некотором роде живым.
      – Да.
      Он кивнул себе.
      Она с любопытством посмотрела на него, прежде чем продолжить.
      – Я знаю, что в начале века различные корпорации экспериментировали с подобными вещами, но ничего не добились. Даже у центавриан нет ничего подобного.
      – По нашим данным, – предостерег он.
      – Вы не думали над тем, чтобы спросить об этом центавриан – я имею в виду артефакт?
      – Нет. Боюсь, это оказалось бы очень плохой идеей.
      – Думаю, я понимаю вас, сэр.
      – У вас ведь есть что-то еще, верно?
      В ее голосе сквозило возбуждение.
      – Да, сэр. Я вернулась к своей демографической базе данных – той самой, с помощью которой я обнаружила связь между культами и тэпами. Я ввела исправленные данные и подумала, что могла что-то упустить. Я действительно упустила.
      – Вот как?
      – Да, сэр. Мы решили, что первое поколение тэпов родилось в 2050-е и начале 2060-х годов…
      – Примерно когда началось время, по словам жреца.
      – Да. И я обнаружила высокий процент тэпов среди членов этих культов. Но я запустила случайные проверки по другим демографическим параметрам на основании случайных выборок. В результате я обнаружила даже более сильную корреляцию одновременно с членством в культах и наличием тэпов среди потомков.
      – И это?
      – В тот или иной момент все они посетили Антарктиду или жили в ней.
      – Антарктиду?
      – Да, сэр. Несмотря на несколько военных инцидентов и Чилийскую войну в 2035 году, со второй половины XX века Антарктида являлась международной территорией. Каждая ведущая держава имела там свою базу, если не колонию.
      – И там было множество туристов. Вы говорите, что каждый турист или колонист, находившийся в Антарктиде, имеет потомка-тэпа?
      – Нет, сэр, лишь очень маленький процент. Просто совпадение, которое наряду с другими данными кажется подозрительным. Это еще не все…
      Он хмыкнул, и это заставило его прекратить бег. Наташа замедлила шаг вместе с ним.
      – Сэр?
      – Хребты безумия, – произнес он.
      – Сэр? – повторила она.
      – Старая история, придуманная Лавкрафтом. Неважно. Есть что-то еще?
      – Да, сэр, есть. Я проверила архивы различных колоний и туристических компаний. Все предки телепатов, о которых есть записи, – а их не так много, сэр, – но все те, о ком есть сведения, пропадали на несколько дней. Они заявляли, что потерялись, но у них почти не было следов обморожения и недоедания.
      – А вот это, – признал Кевин, – по-настоящему интересно. Все они исчезали примерно в одном месте?
      – Да, сэр, в одном.
      – Все страньше и страньше. И, полагаю, вы знаете это место?
      – Да, сэр.
      – Хорошо. Тогда мы летим.

* * *

      Он вышел, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Воздух был действительно свежим – холоднее девяноста градусов. Кевин Вацит дважды был на Луне и один раз на Марсе, но, на его вкус, дно Земли оказалось более пустынным, чем поверхности Луны и Марса, и значительно более опасным. Восходящие потоки воздуха, носившиеся со скоростью сто двадцать миль в час, и температуры, опускавшиеся ниже ста тридцати градусов, превращали Антарктиду в самую холодную и суровую из всех пустынь с кислородосодержащей атмосферой в Солнечной системе.
      Неудивительно, что после трех веков заселения в Антарктике жило чуть больше людей, чем на Марсе.
      В тот момент скорость ветра была всего лишь тридцать миль в час, так что он мог видеть большую часть колонии "Восток" – ряд куполов и закрытых переходов между ними, частью покрытых льдом, частью недавно расчищенных. Отвратительное место с населением менее сотни человек.
      – Здесь холодно, но как мне кажется, очень красиво, – произнес позади него приглушенный голос.
      Кевин повернулся, чтобы взглянуть на Сергея Звягина, мужчину средних лет, закутанного в тяжелую парку, как и он сам.
      – Здравствуйте, коммандер, – сказал он.
      – Огромное пространство почти без движения. Я называю его белой книгой из тысячи страниц – и на этих страницах невидимыми чернилами написаны несколько хайку.
      – Аналогия вполне подходящая, – заметил Кевин.
      – Благодарю, директор. Знаете, я стремлюсь стать поэтом. Поэтом-детективом. И как поэт-детектив я обязан задать себе вопрос, а что за хайку, начертанное на застругах, вы ищите у самого Полюса недоступности, рядом с горами Гамбурцева, покрытыми вечными ледниками? Какой интерес эти места могут представлять для вашей организации?
      – Мы разыскиваем колонию беглых телепатов.
      Звягин уставился на него, но сразу разразился громогласным хохотом.
      – Да уж, директор! Видите, каким мудрым я могу быть – по-своему? Я ждал, ждал, ждал возможности поговорить с вами снаружи, где чужие уши и микрофоны не услышат ничего, кроме свиста снега, – если только не стоять слишком близко. А теперь никто из ваших людей – и моих – не узнает, что я смеялся над вами. Как и никто из моих не выяснит, что вы меня оскорбили.
      Вы хотите, чтобы я поверил, что здесь есть телепаты, зарывшиеся во льды, покрывающие горы Гамбурцева, и постепенно превращающиеся в существ из кристаллов? Послушайте, директор. Ваши люди – ваши Пси-копы, офицеры и ученые, – усложняют наше существование здесь. Наша прежде упорядоченная жизнь нарушена, и вы хотите заплатить мне за это словами, над которыми я могу только посмеяться?
      Кевин повернулся назад к белой равнине.
      – Правительство Земли одобрило мое пребывание здесь, и наше дело связано с вопросами безопасности планеты. Боюсь, что этим вам придется ограничиться.
      – Понимаю. – Он сделал паузу, потирая руки в перчатках. – Вы что-то ищите – темное пятно на фотографии со спутника. Удаленные сканеры зарегистрировали здесь гравитационную аномалию сто лет тому назад. Теперь ее нет.
      – Вам что-нибудь об этом известно?
      – Я знаю, что в снегу было много темных точек – неразорвавшиеся мины, кратеры, созданные ракетами во время конфликта. Но, полагаю, я знаю то место, которое вы ищите.
      – А почему вы не сказали об этом, когда я запрашивал информацию?
      – Потому что мне не приносят радости ситуации, когда оставляют в неведении о тех вещах, за которые я отвечаю. Потому что я не испытываю удовольствия, когда мне лгут. Но… я отведу вас туда. Я увижу то, что увидите вы. Вам не нужно будет ничего рассказывать.
      Ветер усилился. Снег щекотал его нос словно пыль.
      – Очень хорошо, – сказал, наконец, Кевин. – Но, как вы и сказали, – я могу ничего не рассказывать вам.

* * *

      Мощные сани болезненно тряслись, двигаясь по морю из застывших волн, – ветер словно наждаком соскоблил самые мягкие слои льда, оставив лишь иззубренные гребни. Их называли застругами. Кевин мог бы обойтись без этих мучений на санях, но ветер был слишком непредсказуем, чтобы довериться самолету или вертолету. Отменили даже транзитные полеты, и Кевин не хотел использовать спутники: слишком много людей могли заметить его попытки обследовать это место, если довериться системам на орбите.
      Сегодня взошло солнце, разбрасывающее по белой равнине ярость света, лишенного тепла. Защитные очки помогали – и, несомненно, предохраняли глаза от высокой интенсивности ультрафиолета, – но когда он закрывал глаза, все перед ними становилось красным.
      Много часов спустя в прежде однообразной яркости пространства проявилось какое-то подобие голубовато-серой линзы, которая росла в размерах по мере продвижения саней.
      – Вам туда, директор, – прокричал Звягин. – Ваша дыра.
      И это действительно была дыра.
      Они стояли на ее краю, смотря вниз. Он не мог видеть дня – туман из снежной пыли закрывал все, что находилось ниже пары сотен футов.
      – Какова здесь толщина ледового слоя? – спросил он Звягина.
      – Два километра. А может, и больше.
      Кевин прикинул диаметр отверстия. Сотня метров? Две сотни? Трудно сказать.
      – Сейчас условия для перелета лучше? – спросил он.
      – Да, прямо сейчас да, но ветер может очень резко…
      – Мы рискнем. Наташа?
      – Да, сэр?
      – Пусть один из вертолетов "Гаруда" прилетит сюда.
      – Хорошо, сэр. Сообщить им цель?
      – Я должен спуститься вниз.

* * *

      Они опускались в циклоне, который сами и создали, опускались сквозь время, мимо льда, замершего, когда Линкольн стал президентом раздробленных Соединенных Штатов, когда маршировали армии Александра, когда строилась Великая китайская стена. Опускались ниже вод, что были облаками, когда зародился Шумер, когда было посеяно первые зерна, когда неандертальцы и homo sapiens жили в одних и тех же лесах Европы. Пока, наконец, не опустились на снег из их собственного века, несколько дюймов которого они принесли с собой вниз, чтобы укутать суровую землю, подножие гор Гамбурцева, самые высокие пики которых никогда не озарялись лучами солнца.
      – Прожекторы, – приказал Кевин, и мир превратился в свет.
      Вокруг них повсюду мерцал лед. Не привычный лед того мира, который они знали, а лед, сжатый весом ледника толщиной в два километра. Он весь состоял из жил: черных, аквамариновых, жемчужных, молочных, нефритовых. Неровные выступы размером с автомобиль выпирали из стен то там, то здесь. Казалось, что некоторые из них взорвались, словно бомба.
      – Эта шахта не может быть слишком древней, – прошептала Наташа. – Льды перемещаются – не намного, но они всегда движутся.
      Он уловил ее дрожь, не имеющую ничего общего с температурой.
      – Сэр, здесь небезопасно. Очередной кусок может обрушиться в любую минуту. Вся шахта может обрушиться вниз.
      – Знаю.
      Он повернулся, обходя вертолет по кругу, ощутив нечто – или след от чего-то. Он продолжил обход.
      – Сэр, радар не показывает ничего, кроме льда. Я думаю…
      Он не слышал остального, потому что вокруг него взорвались свет и звук, окутав его воспоминаниями.
      Когда кто-то умирает, какая-то его частичка живет. Его мысли и воспоминания, то, чем он был, и то, чем мог стать. Не очень долго – чаще всего лишь несколько мгновений, – но живет. Нечто подобное тени разума, отброшенной на сами частицы творения, ускользающее по мере движения вселенной. Никто не знает природу этого явления – не больше известно и о природе телепатии, – но оно существует, подобно телепатии, это наблюдаемый феномен.
      Кто-то умер здесь. И частичка осталась.
      Вещь, сооружение – корабль, огромный, мерцающий, живой. Он видел залы, коридоры – людей, плавающих в прозрачных, наполненных субстанцией цилиндрических резервуарах. Голоса, трепещущие, но неразличимые и непонятые, бормочущие недоступные пониманию слова, голоса, создающие ощущение двух наползающих друг на друга миров. И долг – очень важный.
      И боль. Враг, тьма. Боль и печаль, воспоминания тысячи лет, надежда на другую тысячу лет. Рассеивающийся воздух. Жизнь, разбивающаяся вдребезги. Уход…

* * *

      Он услышал свое собственное дыхание – резкое, с хрипом, как у бегуна в отчаянии. Пот пленкой покрыл его лицо и начинал замерзать. Наташа держала его за руку, трясла и телепатически кричала:
      "Директор! Мистер Вацит! Кевин!"
      – Я здесь, – пробормотал он.
      – Бог мой. Слава богу! – она обхватила его руками, и он ощутил, как ее тревога и – любовь? – волной обрушились на него.
      Он мягко высвободился.
      – Все в порядке. Я в порядке, мисс Александер. Вы почувствовали?
      Она быстро овладела собой.
      – Почувствовала что, сэр? Вы просто начали смотреть в никуда, задрожали. В вашем разуме были только помехи. Я подумала, что с вами что-то случилось.
      – Это похоже на след после смерти, но… – Он не смог найти подходящего слова. – Я стоял здесь? Все время?
      – Да.
      – И когда вы подошли, вы ничего не почувствовали?
      – Нет, сэр. Простите.
      – Нет, все в порядке. Вы говорите, здесь ничего нет?
      – Радар и ультразвук ничего не показали. Очень слабая фоновая радиация. Дыра пуста, сэр.
      – Да, – согласился он. – Теперь пуста.

Глава 1