Г. ГРЕБНЕВ
      ТАЙНА ПОДВОДНОЙ СКАЛЫ
      Научно-фантастическая повесть
      СОДЕРЖАНИЕ
      I. Юра хочет искать Амундсена II. Диковинный пистолет ..... III. Гость из Москвы ..... IV. Разговор о Шайно и Фау .... V. Голова во льду.... VI. Усмирение бури ....... VII. "Труп мальчика доставлен на остров Седова" VIII. Биение сердца ...... IX. "Да гра бай нгунко" ..... X. Нападение на Арктанию .... ХI. Жилец аварийной гостиницы .... XII. Заявление Мерса ...... XIII. Подводный вокзал ...... XIV. Идея Джайна Фау ...... XV. "Дельфин" лег на грунт .... XVI. "Шари курунга... эли Маро" .... XVII. "Предлагаю сдаться" ..... XVIII. Последний путь Шайно
      Незабываемый дрейф первой советской полюсной станции в 1937 году подал мне мысль написать фантастический роман о висящей в воздухе над северным полюсом советской станции Арктании и о поджигателях войны, мечтавших использовать просторы Арктики как плацдарм для нападения на Советский Союз.
      Вдохновенный подвиг исследователей Арктики, участников не менее знаменитых ледовых дрейфов советских полярных станций "Северный полюс-2", "Северный полюс-3", "Северный полюс-4", "Северный полюс-5" и открытие подводного горного хребта имени Михаила Ломоносова побудили меня еще раз вернуться к своей "Арктании", внести в нее исправления, подсказанные временем, и использовать в своей книге результаты плодотворных изысканий советских полярников. Им я и посвящаю свою повесть "Тайна подводной скалы".
      Автор.
      I. ЮРА ХОЧЕТ ИСКАТЬ АМУНДСЕНА
      - Здравствуйте! - сказала дикторша.
      Юра поднял голову и выжидательно поглядел на молодую женщину, появившуюся на экране.
      - Слушайте газету для школьников!
      Женщина улыбнулась, словно добрая волшебница, приготовившая для ребят много чудес.
      Юра знал эту светловолосую дикторшу, ежедневно ровно в десять утра появлявшуюся в его комнатке на большом экране, похожем на белую классную доску. Она сообщала в несколько минут множество любопытнейших сведений. Сегодня дикторша тоже, наверное, припасла их немало. Юра был в этом уверен и не ошибся. На экране появились две забавные веселые обезьянки.
      Дикторша сказала:
      "У этих мартышек месяц назад была искусственно понижена температура тела, и уже после того, как исчезли почти все признаки жизни, известный московский ученый, профессор Владимир Порфирьевич Бахметьев оживил обеих обезьянок".
      Затем вместо мартышек на экране возникло лицо величественного бородатого старца, похожего на Микельанджеловского Моисея. Это был профессор Бахметьев. Он заговорил густым басом, будто в рупор:
      - Этот опыт завершил мои тридцатилетние искания в области анабиоза. Мне удалось доказать, что смерть от холода не всегда является полной смертью не только у низкоорганизованных животных, но и у млекопитающих. Если в организме теплокровного животного не произошло под влиянием холода необратимых процессов, мы сможем вывести его из состояния, которое раньше считалось, да и сейчас иногда считается смертью, или неотвратимым порогом смерти...
      На экране вновь появилась светловолосая волшебница, и от нее Юра узнал, что молодой ученый Михаил Столяров построил подземную торпеду, заряженную в высшей степени радиоактивными элементами. Плавно протекающая в недрах земли цепная реакция сопровождалась мощным выделением теплоты. В глубине земли происходил как бы искусственный геологический процесс...
      На экране появился безукоризненно причесанный молодой человек с приветливой улыбкой. То был Михаил Столяров.
      - Да, искусственный геологический процесс, - подтвердил он. - Это значит, что человек с помощью атомной энергии сможет создавать острова посреди безбрежного океана, воздвигать горные хребты для защиты от холодных ветров и расстилать долины там, где раньше были кручи и пропасти...
      В мире совершались изумительные дела: замороженные и оживленные мартышки Бахметьева, атомная подземная торпеда Столярова, гигантский завод-автомат в Днепропетровске, управляемый всего лишь одним человеком по радио, новый радиоактивный медицинский препарат, на многие десятки лет продлевающий жизнь людям. Последним на экране появился Руал Амундсен. Мужественный облик норвежского полярного исследователя воспроизводился по старым музейным кадрам кинохроники, плоским, немым и одноцветным. Приближалась памятная дата, которая напоминала людям, что много лет назад из бухты Кингсбей отправился в свой последний полет Амундсен - и не вернулся. В ознаменование этой скорбной годовщины правительство Норвегии устанавливало неугасающую памятную световую надпись на небосклоне над бухтой Кингсбей.
      Огромными буквами, подобными трепетному северному сиянию, над бухтой вскоре должны были засверкать два слова:
      "Помним Амундсена".
      Дикторша повторила эти два слова три раза - по-русски, по-норвежски, по-английски - и закончила передачу кинорадиогазеты.
      * * *
      6 мая Юра продиктовал в свой дневник-магнитофон следующую запись: "Сегодня расспрашивал нашего старого гидролога Волкова. Он говорит, что с холодным течением льды должны были продвинуться от восточных берегов Шпицбергена прямо к Исландии, потом спуститься ниже, мимо Гренландии, идти все время вдоль берегов Гренландии, на юг, а потом повернуть направо (если смотреть от нас, от полюса), то-есть на запад. Дальше льды должны были очень тихо пробираться Северо-Западным проходом. Волков не вериг, что Амундсен замерз на тех льдах. Он говорит: "Если Амундсен замерз где-нибудь вблизи Шпицбергена и если его труп сохранился во льду, то льдина с ним десять раз прошла бы к Гренландии, через Северо-Западный проход, к Аляске. Течения и ветры десять раз за эти годы пронесли бы эту льдину вокруг полюса, и сейчас она должна дрейфовать где-то возле архипелага Петра Кропоткина, который раньше назывался Землей Франца-Иосифа".
      Потом Волков повторил, что не верит, будто льдина с Амундсеном сохранилась... "Ну и пусть не верит! А я верю и готовлюсь к экспедиции... Я ему докажу... Сейчас у меня уже все готово. Нет только кирки и помощника... Одному будет очень трудно. Мама то и дело спрашивает, что я выдумал... Обещал ей сказать потом...".
      В тот же вечер Юра позвонил у двери радиорубки. Репродуктор над дверью засопел, покряхтел, наконец старческий голос спросил:
      - Кто?..
      У себя в рубке дед Андрейчик отлично видел на экране Юру, стоявшего за дверью, но по своему обыкновению, прежде чем впустить кого-нибудь в маячную, задавал этот неизменный вопро:.
      - Это я, дедушка, - ответил Юра.
      - Сын начальника "Арктании"?
      - Да, дедушка.
      - Вот тебе на! - с притворной строгостью воскликнул дед Андрейчик. - А разве сын начальника и старшего метеоролога станции не знает, что в радиорубку входить посторонним воспрещается?
      Юра уже привык к подобным вопросам. Дед был веселый человек. Имя у него тоже было веселое - Андрейчик. Собственно говоря, это была фамилия деда, а имя и отчество - Степан Никитич, но все привыкли называть его по фамилии, и это больше к нему шло. Несмотря на свой почтенный возраст, дед Андрейчик ходил стремительно, всегда хитровато подмигивал, разговаривал преимущественно в шутливом или ироническом тоне и часто будто в удивлении восклицал: "Вот тебе на!".
      - Я же не посторонний, я ваш родной внук, - кротко ответил Юра.
      Юра знал, что там, за дверью, щуплый, маленький дед прячет улыбку в седые щетинистые усы.
      - Предупреждаю родного внука: войдя в помещение, он обязуется ничего не трогать и вести себя сознательно, - сказал старик.
      - Хорошо. Я буду вести себя сознательно, - охотно пообещал Юра.
      Дверь вдвинулась в стену. Юра шагнул в рубку.
      Дед сидел перед яхонтовым щитом, на котором мерцали разноцветные светящиеся точки, линии и пунктиры. Это был график трансарктических воздушных трасс и подводных линий. В рубке на стенах и на потолке вспыхивали и гасли огоньки.
      Юра поглядел на морщинистую шею деда, кашлянул и сказал:
      - Здравствуйте, дедушка!
      Старик повернулся на своем вертящемся стуле.
      - Здравствуй.
      - У меня к вам серьезное дело, дедушка.
      - Я занят. Дома поговорим.
      Старик повернулся к щиту.
      Юра встревожился.
      - Это дело не такое уж серьезное. Я быстренько расскажу вам все.
      Старик испытующе посмотрел на Юру.
      - Говори. Только покороче.
      - Мне нужна ваша кирка, дедушка.
      - Для какой надобности?
      - Сейчас она мне нужна, чтобы научиться ею работать.
      - А дальше?
      - А дальше...
      Юра задумался: говорить или нет?.. Хотя деду можно, даже нужно сказать. Юра знал, что дед уважает смелых и решительных людей. Не раз он рассказывал Юре увлекательные истории из жизни первых полярных исследователей, о "папанинцах", о советских дрейфующих станциях, высаженных у полюса в 1950 и в 1954 годах. Дед был свидетелем и участником боевых событий гражданской войны, он рассказывал Юре о героической борьбе советского народа с гитлеровскими ордами в дни Великой Отечественной войны. Дед Андрейчик участвовал в исторической защите Царицына от белогвардейцев, а в 1941 году в качестве радиста помогал Северному Советскому флоту топить гитлеровские транспорты у берегов Норвегии... Словом, деду Андрейчику можно было рассказать все.
      - А потом мне будет нужна ваша кирка для одной серьезной экспедиции, - продолжал Юра.
      Старик шевельнул косматыми бровями и прикинулся страшно озадаченным.
      - Для серьезной экспедиции?.. Гм... Полет на Луну?
      - Нет...
      - Поход на вершину Эвереста?
      - Нет...
      Юра переступил с ноги на ногу, приблизился к деду и прошептал:
      - Вы, дедушка, слышали об опытах профессора Бахметьева?
      Старик уже с подлинным удивлением взглянул на внука.
      - Слыхал... Это тот, который собирается воскрешать умерших? Так, что ли?
      - Нет, не то, что вы говорите, а выводить из анабиоза. Это... временная смерть. Я уверен, что во льдах сохранился один из героев Арктики. Он исчез много лет назад. Я откопаю его, а профессор Бахметьев оживит. Может быть он не совсем замерз...
      Дед даже отстранился от Юры, он был чрезвычайно удивлен. Юра отметил это с удовлетворением: деда Андрейчика не так легко было удивить.
      - Вот тебе на! Ты про кого это говоришь?.. - спросил старик, внимательно глядя в невозмутимое лицо мальчугана.
      - А вы угадайте... - тихо произнес Юра.
      - Я не люблю угадывать. Говори сам.
      - Амундсен...
      Юра произнес это имя с таким видом, будто раскрывал деду величайшую тайну.
      - Но откуда ты взял, что он не совсем замерз?
      - Может быть у него была вынужденная посадка, - неуверенно произнес Юра.
      - Ну и что же? - усмехнулся старик. - Ты знаешь, когда это было?
      - Знаю... - угрюмо ответил Юра и тотчас же заговорил громко и убежденно: - Это не важно, сколько лет. Есть такие существа, которые тысячу лет в вечной мерзлоте лежат, а потом оживают.
      - Не говори чепухи, - уже сердито сказал дед Андрейчик. То рачки, а это человек.
      - А он мог предохранить себя от холода, - не сдавался Юра. - У него была кабина самолета, был спальный мешок.
      Дед Андрейчик утвердительно кивнул головой, словно соглашаясь с Юрой.
      - Так-так... Значит, от холода не умер.
      - Нет! - твердо сказал Юра.
      - А от голода? - задал дед коварный вопрос. Юра растерянно смотрел на него: голод!.. Этого он не учел... Но вдруг в его усиленно работавшем мозгу мелькнула мысль:
      - А почему же медведь всю зиму в берлоге спит и не умирает от голода? - спросил Юра, вызывающе глядя на деда.
      Старик удивленно пошевелил бровями:
      - Так то же спячка!
      Но Юра не отступал:
      - А я в энциклопедии смотрел про анабиоз, там сказано: "спячка - это тоже анабиоз...".
      Юный искатель приключений уже торжествующе смотрел на деда. Это рассмешило старого радиста. Юра смотрел на него с недоумением.
      Насмеявшись вдоволь, старик взглянул на Юру серьезно и пытливо. В больших серых глазах мальчика он прочел живучую сказку о бессмертии гербя. Старику не хотелось разрушать эту веру в чудо. Юра явно обещал стать одним из тех, что осуществляют свою мечту, не считаясь ни с какими трудностями.
      Дед Андрейчик решил все же разъяснить своему внуку его заблуждение:
      - Мысль очень благородная, что и говорить. Люди никогда не забывали и не забудут героев Арктики. Но ты ошибаешься, мальчик. Об Амундсене известно, что он разбился при крушении самолета.
      Юра упрямо мотнул головой:
      - Такой, как Амундсен, не мог погибнуть. Он замерз не совсем. Я его найду, а профессоо Бахметьев оживит его.
      "Ладно! - подумал старик. - Пусть верит в чудо. Это не вредно. Надо только внимательно смотреть за ним...".
      Он решил выведать, что именно задумал Юра:
      - Пусть так. Только где же ты Амундсена будешь искать?
      Юра вынул из кармана ленту магнитофона.
      - Вот... Здесь все записано. Наш гидролог Волков проследил дрейф льдов за много лет и определил: сегодня искать нужно в районе восемьдесят шестого градуса северной широты и двадцатого градуса восточной долготы. Завтра уже надо отсчитать, насколько отдрейфует лед.
      - А папа с мамой что думают об этом?
      - Они узнают потом...
      Дед покачал головой:
      - Вот это уже нехорошо.
      - Я не один буду искать Амундсена, - успокоил деда Юра.
      - Кто же еще?
      - Вы, дедушка, - не сморгнув, сказал Юра.
      Дед Андрейчик искоса взглянул на своего решительного внука.
      - Вот тебе на! Ты в этом уверен?
      - Да, дедушка, вы будете моим помощником.
      - Гм... предложение лестное!.. И ты думаешь, что двоих для такого дела будет достаточно?
      Старик опять взглянул на внука с нескрываемым юмором. Юра видел, что дед относится к его затее шутя, но это не смущало его, - пускай дед считает это игрой, не важно. Ему не раз удавалось втягивать старого чудака и не в такие игры. Только бы втянуть, а там уже будет видно...
      - Двоих вполне хватит, дедушка, - деловито сказал Юра.
      - Трудновато, пожалуй, будет двоим...
      Деду нравилась упрямая решимость мальчугана, плененного красивой, но явно несбыточной мечтой.
      - Настоящие полярники не должны бояться трудностей! торжественно произнес Юра.
      Дед притворно нахмурился:
      - Годы мои не те, чтобы в такие дела соваться, - уклончиво сказал он.
      Юра встревожился: от него ускользал отличный помощник, с которым к тому же папа и мама могут отпустить его, куда угодно. Юра тотчас сбросил маску заправского полярника и заговорил уже как настоящий двенадцатилетний мальчуган:
      - Ну, что вы, дедушка! Вы же совсем еще молодой старик. И потом, это же недалеко. Мы выберем хороший день и на моем "Жуке" или на вашей "Маруське" в один день слетаем туда и вернемся. А что вы думаете, не слетаем? Ого! Еще как!
      Юра неискренне улыбался и льстиво заглядывал в глаза деду.
      - Полетим, дедушка! Это же очень интересно. А вдруг найдем? А?..
      Дед Андрейчик сказал с усмешкой:
      - Ну, ладно. Разве что в один день. Попытаемся. Но если мы там ничего не найдем, обещай, что ты выкинешь из головы эту выдумку.
      Юра ответил решительно:
      - Обещаю!.. А теперь, дедушка, давайте вашу кирку. Я полечу гулять. Тут недалеко. Я хочу опробовать ее на льду.
      - Возьми. Она у меня в инструментарии. Только не испорти.
      - Есть не испортить! - крикнул Юра и выскочил из рубки.
      Дед Андрейчик посмотрел ему вслед, покачал головой и подумал: "Надо все рассказать Ирине...".
      II. ДИКОВИННЫЙ ПИСТОЛЕТ
      Юра вылетел в солнечную безветренную погоду. Его прогулочный вертолет "Полярный жук" поднялся над воздушной станцией на высоту двухсот метров и повис в воздухе. Снизу он и впрямь был похож на темнозеленого жука. Лопасти ротора над кабиной машины вращались так быстро, что их почти не было видно; лишь слюдяной кружок мерцал в воздухе. Вертолет неподвижно парил над станцией. Глушители скрадывали шум его винта.
      В кабине было тепло, уютно. Кроме Юры, в ней находилась Ася, десятилетняя внучка гидрографа полюсной станции Волкова. Девочка часто летала вместе с Юрой над станцией и возле нее, она и сейчас занимала свое обычное место позади Юры.
      Юра полностью включил мотор, убрал ротор, и "Полярный жук" стал набирать высоту.
      Ася выглянула в окно. Перед ней был укреплен небольшой экран: достаточно было взглянуть на него, и вся панорама станции и ледяного поля внизу расстилалась у нее перед глазами. Больше того, регулируя изображение при помощи небольшого колесика у правого локотника своего сидения, она могла приближать и увеличивать изображение на экране и при желании с любой высоты прочесть газету, брошенную на лед. Но Ася предпочитала экрану непосредственное наблюдение.
      - Как высоко! - пискнула она, прижав носик к гибкому стеклу окна.
      Юра взглянул на альтиметр: стрелка показывала сто метров высоты.
      - Это еще не настоящая высота, - внушительно сказал Юра. - Вот мы заберемся повыше, тысячи на три. Тогда будет высоко.
      - Юра, а если плюнуть, слюни долетят до льда?
      - Долетят в виде града. Только ты не открывай окна.
      - Какая наша Арктания красивая, - искренне изумлялась Ася и тоненьким голоском запела песенку: "Арктанинцы, арктанинцы на полюсе живут...".
      Это была бойкая ребячья песня о воздушной станции Арктании, которая вот уже пять лет висит в воздухе над полюсом, и никакие ветры и течения не могут сдвинуть ее с места.
      Воздушная станция Арктания напоминала причудливый серебристый цветок, повисший на невидимом стебле над замороженной пустыней океана. Но только издали. Вблизи это была круглая, плоская площадка диаметром в пятьсот метров - целый воздушный городок.
      Она была сооружена из серебристого гелинита, металла, настолько легкого, что он плавал в воздухе, как щепка на воде, ибо между микроскопически-тонкими стенками пористой массы этого металла запаян был легчайший газ гелий. Жилые и служебные строения Арктании, казавшиеся сверху крупными кристаллами соли, возведены были из легкой пластмассы стального цвета.
      Станция парила в воздухе. Вся, до последнего винтика, пропитанная легким газом, гелинитовая Арктания неподвижно висела на высоте ста метров над географической точкой земного шара, именуемой Северным полюсом.
      Тридцать якорей или, вернее, ракетных двигателей в полых бортах корпуса придавали ей устойчивость и неподвижность. Стоило хотя бы легчайшему ветерку коснуться бортов Арктании, и двигатели ракетных якорей бесшумно несли ее навстречу ветру. Воздушная станция как бы летела в направлении, противоположном ветру, со скоростью, равной скорости ветра. Но, летя вперед... она оставалась на месте. Стоило ветру усилиться - ив равной степени убыстрялся неподвижный полет воздушной станции. Ветер менял направление, и тотчас автоматически включались и начинали работать противоположные ракетные раструбы. Никакие бури не могли поколебать эту огромную парящую в воздухе площадку, так как бури автоматически вызывали подобные же бури в раструбах ее двигателей, Арктания стояла в воздухе, не испытывая даже самых легких толчков и колебаний.
      Эту чудесную станцию советские ученые и техники строили в окрестностях Мурманска в огромном городе-эллинге. Созданная гением социалистической науки, Арктания была венцом усилий многих и, в первую очередь, советских полярных исследователей, долго и упорно осваивавших и изучавших район Северного полюса. В нее, в эту уже не дрейфующую со льдами, а твердо стоящую в воздухе полюсную станцию вложены были труды всех героев Арктики, стремившихся ступить ногой на льды полюса и постичь тайны Арктики.
      Здесь, в высоких широтах, по образному выражению метеорологов, находилась "кухня погоды". Здесь таилась разгадка магнитного поля земли. Здесь гидрологи могли составлять точные карты движения льдов. Высадившись на лед у Северного полюса в 1937 году, а затем основав в 1950, 1951, 1954 и в следующие годы дрейфующие станции, советские ученые заложили основы постоянного и длительного изучения околополюсного района. Высадка дрейфующих станций у полюса продолжалась до тех пор, пока в воздух не поднялась Арктания - долетев до полюса, первая в мире летающая станция неподвижно замерла над бесконечными просторами Ледовитого океана.
      Над Арктанией, на высоте пятидесяти километров, подобные метеорам, неслись ракетные стратопланы с исполинскими планерами на буксире. Внутри стратопланов люди беседовали, слушали деловые записи своих магнитофонов, говорили по радиотелефону со всеми материками.
      Над Арктанией, серебристые, издали почти прозрачные, торжественно скользили гигантские самолеты. В комфортабельных каютах и залах этих летающих городов люди уже меньше занимались делами, но зато больше развлекались или сидели у огромных окон-иллюминаторов, похожих на окна "Наутилуса". Это были экскурсанты и отпускники.
      Под Арктанией, в глубине Северного Ледовитого океана, над отрогами открытого в конце сороковых годов нынешнего века подводного горного хребта имени Михаила Ломоносова скользили мирные подводные грузовозы, потомки старинных военных субмарин, и легкие прогулочные яхты - субмаретты.
      На самой Арктании люди зорко следили за состоянием погоды, предупреждали аэропорты и корабли о предстоящих бурях и туманах, а людей на материках - о мощных обвалах холодных масс воздуха, составляли карты движения льдов. На Арктании работали метеорологи, геофизики, магнитологи, географы, океанУрафы, гидрологи, летчики, механики и люди других специальностей. Это был дружные коллектив советских тружеников науки и техники, продолжателей дела "папанинцев", дрейфующих станций Сомова, Трешникова, Толстикова и многих других героев Арктики...
      Итак, "Полярный жук" с небольшой скоростью шел на юг. Юра молча поглядывал на альтиметр и счетчик скорости. Он намеренно не убыстрял полета и не забирался высоко. Не отнимая руки от штурвала, внимательно следил юный пилот за медленно ползущим по экрану ледяным паком. Почти выключая иногда мотор и оставляя самолет висящим на одном роторе, мальчик с серьезностью заправского полярного летчика разглядывал волнообразные снежные надувы внизу, присматривался к разводьям и торосам. Лед на всем пути был старый, бурый и, по-видимому, рыхлый.
      Ася ерзала на своем сиденье, заглядывала в окно, присматривалась к экрану и тараторила без умолку.
      - Самолет! - вдруг крикнула она.
      На расстоянии приблизительно пяти километров от "Полярного жука" почти в том же направлении шел большой самолет. Издали он был похож на серебристую аквариумную рыбку. Юра тотчас же узнал его: это был один из двадцати исполинских воздушных кораблей, совершавших регулярные рейсы между Североградом и Сан-Франциско. Он принимал на борт сто пятьдесят пассажиров.
      - "Лучезарный М-Б", - сказал Юра. - Волна двадцать три. и три десятых, позывные "Луч".
      Через две минуты стройная серебристая рыбка нырнула в солнечную завесу и скрылась на горизонте, а "Полярный жук" снизился и пошел надо льдами в обратном направлении.
      Но лишь только "Лучезарный М-Б" скрылся из виду, Лея опять вскочила:
      - Ой! Юра! Что это там?..
      Юра взглянул на экран.
      - Вон, вон, черное!
      Ася показывала пальцем на экран.
      На сползающем вниз белом квадратике экрана Юра ясно увидел черную точку, но она быстро исчезла. Юра положил руку на руль поворотов и ввел машину в вираж. Через минуту черная точка снова появилась на экране. Когда она добралась до середины, Юра стал увеличивать ее.
      - Тюлень! - крикнула Ася.
      Юра молча продолжал разглядывать темный предмет.
      - Вовсе не тюлень, а морж, - сказал он.
      Ася сунулась к окну, потом опять к экрану.
      - Ой, как хорошо! Морж! Усатый!
      - И даже не морж, а моржонок, - наставительным тоном сказал Юра.
      - Давай поймаем его! - предложила Ася.
      Юру и самого уже подмывало желание пойти на посадку. Морж, а тем более моржонок был редкостью в районе полюса. Из-за этого стоило задержаться.
      Юра отвел вертолет метров на сто от места, где лежал моржонок, выключил винт и стал спускать машину на одном роторе.
      Через две минуты "Полярный жук" мягко и бесшумно коснулся задним полозом льда и по-птичьи сел на площадку, запорошенную молодым снежком.
      Юра поднял подушку сиденья и достал две пары ботинок, похожих на лыжные пьексы, с шипами на подошвах. Одну пару, поменьше, передал Асе, другую стал надевать сам. Затем достал моток легкого троса.
      - Идем. Только держись за мою руку, не то упадешь. В трещину можно угодить.
      Спотыкаясь о неровности льда, Юра и Ася побрели к моржонку. Когда подошли поближе, Юра шепнул:
      - Тш-ш, тихо, уйдет...
      Ася затаила дыхание.
      Моржонок между тем и не думал уходить, да и не было поблизости полыньи, куда он мог бы нырнуть. Подогнув под себя передние ласты и уткнувшись усатой мордой в снег, он продолжал спокойно лежать все в том же положении.
      Юра пригнулся и крадучись стал подбираться к нему, неся наготове трос с петлей на конце. Он уже собирался броситься вперед, но вдруг остановился: странно, он совсем не видел пара от дыхания моржонка. Юра внимательно посмотрел на темную тушку на льду: она лежала совершенно неподвижно.
      "Дохлый?" - подумал он и пошел уже смелее вперед. За ним, ковыляя по льду, шла Ася.
      Моржонок не шевельнулся.
      Юра подошел и толкнул его ногой.
      - Дохлый... - сказал Юра.
      - Умер? - испуганно спросила Ася.
      Юра снова толкнул усатую тушку ногой:
      - Непонятно, откуда он взялся и почему издох?
      Ася подошла к мертвому моржонку.
      - Бедненький! Знаешь, Юра, давай его похороним.
      - Ну вот еще! Разве моржей хоронят?
      Юра насмешливо поглядел на свою спутницу. Но Ася настаивала:
      - Ну давай, Юра!
      И вдруг Юра вспомнил: кирка! Ведь это же чудесный повод ею воспользоваться и опробовать ее. Как мог он забыть про нее? Юра видел, как долбят и вспарывают лед электрокиркой, хотя сам никогда этого не делал.
      - Хорошо! - крикнул он. - Отлично! Ты подожди здесь. Я достану кирку.
      Спотыкаясь, Юра помчался к машине. Через несколько минут он уже бежал обратно, неся кирку и разматывая провод.
      Этот инструмент напоминал короткий пневматический ломик старинного образца. Он имел две рукоятки для упора; конец его, расширенный и острый, походил на детскую лопатку. Длинный провод соединял кирку с мотором самолета. Юра воткнул кирку в лед, нажал рычажок в правой рукоятке, и из-под блестящей лопатки взметнулись куски льда и белая пыль.
      Ася присела над мертвым моржонком и с жалостью стала его разглядывать.
      Юра энергично орудовал киркой. Он снял слой льда в виде прямоугольника. Густая ледяная пороша засыпала его.
      Вдруг кирка глухо застучала: она наткнулась на что-то твердое. Юра нагнулся. Небольшой металлический темный предмет торчал изо льда. Юра ударил его каблуком, предмет, видимо, плотно вмерз в лед. Тогда Юра подвел под него лопатку кирки, нажал на рычажок, кирка заурчала, темный предмет отвалился вместе с куском льда. Юра поднял его и принялся осторожно сбивать лед.
      Ася подошла к Юре и вытянула шею:
      - А это что?..
      Юра вертел в руках свою находку.
      - Не знаю. Похоже на молоток.
      Металлический предмет, действительно, напоминал молоток, но только по форме. Сделанный из легкого вороненого металла, он не имел деревянной рукоятки, ее заменяла длинная, толстая трубка, а та часть, которой в обычных молотках ударяли по гвоздю, была плоская, вытянутая и полая внутри.
      - Юра... - тихо сказала Ася. - Ты знаешь, на что это похоже? На пистолет, из которого раньше стреляли, когда еще были войны. Я видела картинку про войну и фашиста вот с таким пистолетом.
      - Пистолет?..
      Юра широко открыл глаза. Как он сразу не догадался?
      Ася уже с опаской смотрела на Юрину находку.
      - Юра, - прошептала она. - А вдруг он в нас выстрелит?..
      Юра презрительно фыркнул:
      - Ничего ты не понимаешь. Он сам не стреляет. Здесь у него нужно нажать на... этот, как его... на курок!
      Юра повертел пистолет, оглядел его со всех сторон - "курка" не было. Только маленькая, похожая на бугорок кнопка торчала на том месте, где обычно у револьверов помещается спуск.
      Юра нажал пальцем на бугорок, - пистолет слегка дрогнул в его руке, раздался звонкий щелчок, будто кто стукнул по пистолету пругкиной, и из дула вырвалось пламя. Кусок льда взвизгнул у ног Юры, разлетелся вдребезги: образовалась большая воронка и в этой воронке шипя завертелся какой-то патрон, испускавший ослепительный свет. Так продолжалось с полминуты. Наконец свет погас. Из воронки поднимались клубы пара.
      Ася стояла бледная, Юра видел: еще немного - и она расплачется.
      - Из него выскакивает огонь! Я боюсь, Юра! Положи его обратно!..
      - Да-а, - смущенно сказал Юра и с тревогой поглядел на свою опасную находку. - С ним нужно быть осторожным.
      Он взял пистолет за дуло и, отставив от себя, понес к самолету.
      Ася поплелась за ним, не переставая хныкать и плаксиво твердя:
      - Оставь его! Не клади в самолет!..
      - Нет! - решительно сказал Юра. - Нужно его показать деду Андрейчику...
      III. ГОСТЬ ИЗ МОСКВЫ
      За окном внизу расстилалась бескрайняя ледяная равнина. Незаходящее полярное солнце вышло из-за облаков. Мириадами разноцветных искр ослепительно засверкал снег.
      Чуть подернутое полупрозрачной дымкой, перестало хмуриться небо.
      Одарка сидела подле окна с книгой в руках. На минуту она оторвалась от книги и выглянула в окно.
      "Вот и к нам, на Северный полюс, пришла весна... Кончилась пора зимних стуж и метелей, - подумала она. - Весна! Хорошо! - Одарка потянулась, и на лице ее появилась улыбка. Что-то вспомнив, она быстро стала листать книгу и, наконец, нашла то, что искала. Это было стихотворение. Вполголоса девушка стала читать:
      Пришла весна за тридевять земель
      в далекий край, где вечный лед и стужа,
      и в первую весеннюю капель
      наш лагерь утром солнечным разбужен.
      Она пришла сперва на полчаса
      в едва знакомом пасмурном обличье,
      и воздух пробудили голоса
      обыкновенные, земные, птичьи.
      Везде видны следы ее шагов:
      с палаток черных капли то и дело
      стекают вниз. Ручей среди снегов
      отыскивает путь себе несмело.
      Обильный снег растаял, наконец,
      проталины виднеются повсюду,
      а наша гордость - ледяной дворец
      обрушился бесформенною грудой.
      Пускай весна, что к нам пришла сюда,
      покажется иному скромной тенью
      "земной весны". Пусть тающего льда
      не сменит яблонь пышное цветенье.
      Но тем дороже нам ее приход
      без соловьев и без весенней сини,
      что мы ее встречаем в этот год
      у Северного полюса на льдине...
      "Эти стихи были написаны в 1954 году. А теперь и мы встречаем весну у Северного полюса, - подумала Одарка, глядя в окно. - Но встречаем уже не на льдине...".
      Она вновь склонилась над книгой. Это были записки и дневники советских ученых - участников легендарных дрейфов на льдинах.
      "Широко раскинулся лагерь нашей дрейфующей станции, - читала Одарка. - Трещат моторы гидрологических лебедок, гудят винты вертолета, слышна команда: "Разом! Взяли!" Это советские полярники устанавливают ящики с тяжелым оборудованием...
      В эти дни трудно представить, что ты на дрейфующем льду, за тысячи километров от берега. Лагерь похож на маленький городок. Палатки, точно большие черные грибы, полукольцом охватили его центр, названный нами Советской площадью. Серебристые разборные домики поблескивают иллюминаторами. Два таких домика образовали просторную кают-компанию - наш клуб, столовую и кинотеатр. Всюду за палатками виднеются покрытые зеленым брезентом длинные штабели ящиков с научными приборами и хозяйственными материалами. Краснеют продолговатые баллоны с отопительным газом. На высоких стеллажах, сооруженных из пустых бензиновых бочек, уложено продовольствие.
      Местами снег стаял совсем. Голубеют небольшие озера, то и дело покрываясь морщинами легкой ряби. У одной из палаток, превращенной в свайный домик, расположился наш автопарк автомобиль "ГАЗ-69" и трактор. Возле вертолета, похожего на огромную красную стрекозу, раскинулось хозяйство его экипажа.
      Рабочий день в разгаре. Начальник дрейфующей станции Алексей Федорович Трешников обходит свои владения. На небольшой, огороженной вехами площадке, Василий Гаврилович Канаки и Платон Платонович Пославский заканчивают последние приготовления к очередным наблюдениям. Трешников направляется к гидрологам. Их хозяйство особенно обширно: в шести рабочих палатках расставлена многочисленная аппаратура для определения скорости и направления течений, для получения проб океанской воды и грунта, для измерения глубины океана. Работа большинства приборов автоматизирована, и получаемые данные непрерывно записываются на ленту".
      Одарка улыбнулась и подумала:
      "В шести рабочих палатках расставлена многочисленная аппаратура гидрологов!.. А у нас на Арктании все наше гидрологическое хозяйство помещается в одной небольшой лаборатории... Тогда была иная аппаратура, не было глубоководного телевидения...".
      Одарка вновь погрузилась в чтение:
      "В одной из палаток гидрологи начнут сейчас измерение глубины. Только заглянув в круглое отверстие лунки, пробитой в ледяной толще, ощущаешь, что под ногами не матушка-земля, а лед. Его бледноголубые стенки, изъеденные водой, круто обрываются вниз, и туда, в бездонную черноту, уходит тоненькая нить стального троса. Над этим окном в океан изогнулась гидрологическая лебедка. Включен мотор. Завертелся барабан, выбирая трос; обгоняя друг друга, стекают вниз капли воды, разрисовывая кругами зеркальную поверхность лунки. Второй гидролог занят проверкой батометров, служащих для забора океанской воды на различных уровнях. Опущенный грузик своей тяжестью захлопывает крышки батометра, и вода нужного горизонта попадает в плен...
      Гидрологи сегодня в хорошем настроении: глубина изменилась по сравнению с предыдущей почти на тысячу метров! Это новые интересные данные для определения рельефа океанского дна в приполюсном районе".
      Одарка отложила книгу и встала. Записки советских полярников первых дрейфующих станций произвели на нее большое впечатление. Одарка всегда вспоминала об этих отважных героях с большой теплотой и благодарностью.
      "Как много они сделали для нас, нынешних советских полярников!" - думала она.
      Девушка подошла к большому круглому аквариуму диаметром не менее двух метров, поставленному на круглом столе.
      Проплывая меж ветвистых изумрудно-зеленых водорослей, стайка серебристых рыбок мегнулась в сторону. Одарка, опустив в воду руку, принялась наводить порядок в аквариуме. Это был не простой аквариум. Дно его являлось своего рода рельефной картой дна океана в районе полюса. Но для того, чтобы лучше объяснить, какое, именно, сооружение стояло на круглом столе в этой комнате, мы должны будем припомнить прошлое, когда первые полярные исследователи Ледовитого океана, взяв несколько промеров глубины, объявили, что все ложе этого океана является огромной и глубокой котловиной. Однако в конце сороковых годов двадцатого века советские ученые стали тщательно изучать дно Ледовитого океана и поняли, насколько сложным был его рельеф. Советские ученые открыли и исследовали на дне Северного океана исполинский горный хребет, пересекающий на тысячи километров весь бассейн океана и делящий его на две части. Открытый русскими учеными, этот подводный массив был назван именем великого русского ученого Михаилы Ломоносова... Высеченный из гранита, отрезок подводного хребта был наглядно представлен на дне аквариума.
      Поднимая полегшие на дно аквариума водоросли, Одарка пела задушевную песню украинской девушки Наталки, тоскующей по своем друге Петрусе. Неожиданно она услышала мужской голос:
      - К вам можно?
      Девушка оглянулась:
      - Владимир Петрович? Войдите...
      Одарка приветливо улыбнулась.
      На пороге появилось двое мужчин. Одного, огромного, круглолицего здоровяка в полярной дохе Одарка хорошо знала, это был начальник воздушной полюсной станции, Владимир Петрович Ветлугин. Рядом с ним стоял незнакомый девушке молодой человек, светловолосый, гладко причесанный. Он смотрел на Одарку с нескрываемым любопытством.
      - К нам гость прибыл, - сказал Ветлугин. - Инженер-геофизик Столяров. Знакомьтесь.
      Молодой человек, приложив руку к груди, поклонился Одарке.
      - Михаил Столяров...
      Девушка тоже поклонилась.
      - Одарка Барвинок...
      Ветлугин вынул из руки Одарки мокрую ветку красивой водоросли. С ветки капала вода.
      - "Барвинок" по-украински означает "вьющаяся травка". Не так ли? - посмеиваясь, спросил Ветлугин. Одарка рассмеялась. Ее фамилия была Барвинок.
      - Да... Травка... Это я в водоеме порядок наводила. Но что же вы стоите?
      Ветлугин заспешил:
      - Я побегу. Ночью будет шторм. Надо станцию подготовить, а товарища Столярова поручаю вам. Он расскажет, зачем к нам прибыл.
      Уже из передней Ветлугин крикнул:
      - Обедать к нам прошу! Непременно!
      Столяров пристально разглядывал каменистую гряду на дне аквариума, наконец, сказал:
      - Очень оригинальная карта морского дна... Это ваше произведение?
      Одарка внимательно посмотрела на свой аквариум, будто увидела его впервые:
      - Нет... Это коллективный труд... Карта дна еще не закончена.
      - Да? А чего тут не хватает? - спросил Столяров.
      - Тут не нанесена одна весьма своеобразная скала, которую недавно мне удалось обнаружить вот в этой горной ветви Ломоносовского хребта...
      Одарка взяла со стола тонкую палочку, опустила в аквариум и указала ею на один из участков каменистого дна.
      - Чем же своеобразна эта скала? - спросил Столяров.
      - Формой своей она напоминает африканскую Столовую гору, то есть имеет почти плоскую вершину.
      Столяров внимательно смотрел на Одарку.
      - Это замечательное открытие! - сказал он и подошел поближе к аквариуму. - Где именно находится эта Столовая скала?
      Одарка вновь опустила свою указку в воду.
      - Я спрашиваю, далеко ли от полюса находится ваша скала? - с улыбкой остановил ее молодой геофизик.
      - Километрах в ста отсюда... Но почему вы считаете это "замечательным открытием"? Мы лишь продолжаем изучение подводного хребта, открытого нашими предшественниками - советскими полярниками.
      Столяров вопросительно взглянул на девушку, стоявшую по другую сторону большого водоема, и сделал несколько шагов по комнате.
      - Скажите, - спросил он, - опускались ли вы в воду, чтобы определить местоположение вашей скалы, ее форму и прочее?
      Одарка отрицательно покачала головой:
      - Нет... И я об этом очень жалею. Она находится на большой глубине... Мои товарищи и я пользовались телевизионными лотами...
      Столяров остановился.
      - Вот! Это и замечательно! Мы живем уже в такую эпоху, когда благодаря самой совершенной в мире советской технике ученый может многое видеть в окружающей его природе, не выходя из своего кабинета.
      Одарка скептически улыбнулась:
      - Это удобно, но неинтересно. Я с большей охотой заменила бы свои телелоты и глубинные радиозонды хорошей батисферой или новым, глубоководным скафандром. Мне хочется побывать на вершине этой подводной скалы.
      - Думаю, что вы еще успеете подняться... то есть, простите, опуститься на вершину своей горы, - с улыбкой сказал Столяров.
      Он подошел к окну. За окном расстилалось большое ледяное поле.
      - Белое безмолвие... Так любили когда-то выражаться об Арктике беллетристы, - задумчиво произнес молодой геофизик.
      Одарка тоже подошла к окну:
      - Любили... Но сейчас Арктика уже не безмолвна, над Арктикой почти не умолкая рокочут моторы самолетов, а на полюс, как видите, переселились люди из Москвы, Киева, Риги... А вы откуда?
      - Сейчас я из Москвы, а родился и вырос на Урале, в Златоусте, - ответил Столяров.
      - Красивые места! Я была там, в горном заповеднике.
      - А-а! Миасская пещера?
      - Да. Прямо из сказки Бажова. Помните подземные богатства "Хозяйки медной горы"?
      - Помню...
      Столяров рассмеялся.
      - Вы, Одарка, тоже из сказки.
      Одарка смотрела на него удивленно:
      - Почему?
      - Хозяйка подводной горы.
      Одарка пожала плечами:
      - Во-первых, это не гора, а только большая скала. А во-вторых - это открытие не только мое...
      - Я знаю, - перебил ее Столяров. - Кстати, на какой глубине находится вершина этой скалы?
      - На глубине пятисот метров.
      - Какие породы преобладают в ней?
      - Гранит, кварц...
      Помолчали... Столяров внимательно глядел на стоявшую перед ним круглолицую миловидную девушку. У нее были большие, как и у многих украинских девушек, карие глаза, готовые в любой миг загореться буйным огнем смеха, а через минуту подернуться тенью грусти.
      Одарка отвела от него внимательный наблюдающий взгляд.
      - Я на днях видела вас на экране кинорадиогазеты, - сказала она. - Расскажите о своей подземной торпеде. Это очень интересно.
      Они стояли подле огромного, почти во всю стену окна; перед их взором, далеко внизу расстилалось бескрайное море льда, казалось, будто разбушевался там за окном седой океан и в одно мгновенье застыл навеки. А над ледяным полем стояло безоблачное, глубокое темно-синее небо, чуть позолоченное весенним солнцем.
      Столяров залюбовался дикой красотой полярной природы.
      - Хорошо... - тихо сказал он.
      - Очень хорошо, - прошептала Одарка.
      И здесь, стоя перед этим широко раскрывшимся, словно с иной планеты сошедшим ледяным полем, Столяров рассказал Одарке о своей юношеской мечте, осуществленной после десяти лет упорного труда, об удивительном атомном снаряде, который по воле человека сможет преобразить лицо земли.
      - Когда-то английский геофизик Джоли только допускал, что радиоактивные процессы в недрах земли рождают новые горы и острова. А сейчас с помощью атомной энергии советские ученые смогут поднять со дна океана горы и холмы! Там, где была на тысячу километров вокруг вода, мы, советские люди, вместе с людьми других стран создадим острова! Вот, смотрите...
      Столяров подошел к столу и развернул чертеж.
      - Это схема моей подземной атомной торпеды. С этой торпедой мы пошлем в недра земли новый радиоактивный элемент "циклоний", он вызовет в недрах земли искусственный геологический процесс, который протечет быстрее, чем протекает в природе, но не настолько быстро, чтобы вызвать катастрофу. Подводная скала, которую вы, Одарка, открыли на дне океана, выступит над поверхностью воды; она сама придет сюда к нам. Здесь, на полюсе появится настоящий естественный остров, которому не нужны будут ракетные якоря, теплый воздух и гелий.
      Одарка, с восхищением до сих пор следившая за словами Столярова, в раздумье склонилась над своим водоемом.
      - Все, что вы рассказали, прекрасно. Но я боюсь, что разлюблю свою подводную скалу, как только она поднимется на поверхность.
      Столяров смотрел на нее удивленно.
      - Почему?
      - Потому, что я больше люблю Арктанию... - задумчиво глядя в окно, ответила Одарка.
      Столяров растерянно развел руками.
      - Мне тяжело вас огорчать, но...
      Он умолк.
      - Что?.. - Одарка смотрела на него тревожно.
      - Я прибыл на Арктанию для первых изыскательских работ. По решению Высшего научного комитета при Совете Министров СССР здесь в районе полюса будет произведен первый в мире опыт поднятия мирского дна с помощью изобретенного мною снаряда.
      - А Арктания?..
      - Если мой опыт удастся, воздушная станция над полюсом уже не будет нужна. Полюсную станцию можно будет расположить на новом острове.
      Одарка опустила голову. Видя ее печаль, Столяров сказал:
      - Я думаю, что такое чудесное сооружение, как Арктания, не останется без дела. Советские ученые используют ее для каких-нибудь новых важных научных изысканий...
      * * *
      Одарка водила Столярова по палубе воздушной станции. С таким же воодушевлением, как молодой геофизик час назад рассказывал ей о своей атомной подземной торпеде, она сейчас говорила о своей любимой Арктании. На ее лице светилась гордость. Она говорила:
      - Еще недавно в область физики тонких пленок вторгалось лишь смелое воображение сочинителей фантастических романов, а сейчас...
      - Сейчас из пористых сверхлегких металлов, наполненных газом, строят самолеты и даже здания, - закончил Столяров. Я это знаю.
      Одарка продолжала:
      - Арктания создана из гелинита. Весь ее корпус пронизан легчайшим газом, впервые обнаруженным учеными в спектре солнца и затем уже открытым на земле.
      Столяров быстрым взглядом окинул удивительный воздушный корабль, неподвижно парящий над арктическими льдами.
      - Ваша Арктания напоминает мне могучего орла, кости которого наполнены воздухом.
      - Ее строили люди, похожие на орлов, с крылатой мыслью и очень смелые, - взволнованно сказала Одарка.
      Она подошла к борту и, опустив руку вниз, указала на раструбы ракетных камер, заключенных в днище станции. Столяров склонился над бортом станции. Оглушительно ревущие ракетные двигатели уже отошли в прошлое, и молодой геофизик слышал могучее, но мягкое дыхание ракетных камер, - из их раструбов вытекал бесцветный газ. Снежная пыль, попадая в раскаленную струю газа, разлеталась во все стороны в виде радужных капель.
      - Полет на месте! Красиво! - восхищенно воскликнул Столяров.
      Пройдя в центр станции, молодые люди остановились подле большого прозрачного шатра, внутри которого виднелась небольшая черная палатка. Одарка выразительно посмотрела на своего спутника. Столяров узнал эту историческую палатку и прочел на ней надпись:
      У 937 ю д. ПЕРВАЯ ДРЕЙФУЮЩАЯ СТАНЦИЯ
      ГЛАВСЕВМОРПУТЬ - "СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС".
      Одарка засмеялась.
      - Мы, арктанинцы, называем эту палатку "нашей маманей". Это жилье первых советских поселенцев на полюсе.
      IV. РАЗГОВОР О ШАЙНО И ФАУ
      В небольшой уютной столовой Ветлугиных мать Юры, метеоролог Арктании Ирина Ветлугина, маленькая голубоглазая женщина с лицом тихой и умной девочки, накрывала на стол. Вошел дед Андрейчик. Потирая сухие маленькие руки, он втянул теплый воздух комнаты и сладко зажмурился:
      - Пахнет борщом. Приятно!.. И еще... постой... Чем же еще пахнет?..
      - Угадай, - лукаво улыбаясь, сказала Ирина.
      - Голубцами! Право же, голубцами!..
      - Правильно! - подтвердила Ирина. Она знала, что ее отец - любитель голубцов, и попросила в арктанинской столовой изготовить сегодня голубцы.
      Дед огляделся деловито и уже без всякого юмора спросил:
      - А где Юра?
      - Отпросился на часок полетать.
      - А-а! Так вот куда он мою кирку утащил! Амундсена собирается во льду искать.
      Ирина удивленно взглянула на отца.
      - То есть как это "искать"? Не понимаю.
      - Не понимаешь? А вот он тебе расскажет. Даже точно укажет координаты, где в данное время нужно искать труп погибшего Амундсена.
      Ирина пожала плечами:
      - Каждый раз что-нибудь новое. Зачем ему понадобился труп Амундсена?
      Дед Андрейчик заложил руки за спину и забегал по комнате, плутовато поглядывая на дочь.
      - Ай-яй-яй! Какая же ты отсталая, дочка! Ты даже не знаешь, что профессор Бахметьев уже оживил двух замороженных макак.
      Ирина смотрела на отца изумленно.
      - При чем тут макаки?
      - Вот тебе на! - с напускным гневом воскликнул дед Андрейчик. - Как это, "при чем тут макаки"?... Если макаки заморозились и потом обратно разморозились, то почему бы нашему Юрке не найти замерзшего Амундсена и тоже не "разморозить" его? Ведь это же пустячное дело!..
      Ирина неодобрительно покачала головой:
      - Новая затея.
      Старик усмехнулся:
      - Это пока еще не затея, а идея. Идея красивая, как сказка. Это хорошо! Из таких малолетних фантастов потом получаются смелые экспериментаторы, ученые, инженеры. Но сейчас за ним надо смотреть в оба. Если он вздумает сам полететь на поиски Амундсена, он может попасть в беду.
      Ирина была явно обеспокоена.
      - Я поговорю с ним. Надо запретить ему одному летать на вертолете.
      - А вот это уже ни к чему! - возразил старик. - Запретом тут не поможешь... Я обещал ему слетать с ним на то место, где он хочет искать Амундсена. Пусть сам убедится, что идея его - лишь плод детского воображения...
      Ирина, покачав головой, только вздохнула.
      Вошел Ветлугин, спросил:
      - А Одарки со Столяровым еще нет?
      Дед Андрейчик засмеялся.
      - Так вот они и прибежали к тебе. Ведь она его лет двадцать пять не видела, а он ее, пожалуй, и все тридцать...
      Но в дверь постучали, и Одарка, румяная, сияющая, вошла в комнату со Столяровым.
      Через минуту Столяров уже как старый знакомый беседовал одновременно с Ветлугиным и с дедом Андрейчиком.
      - Ну, что, молодой человек? Нравится вам наша висюлька? посмеиваясь, спросил старый радист.
      - Чудесная висюлька, Степан Никитич! Сказочный ковер-самолет, да и только.
      - Ага! Сказки многие сейчас былью стали. Помню я одно древнее сказание о том, как плененный народ в свою землю шел. Враги его настигали, а впереди море, и на берегу ни одной лодочки! Вождь того народа ударил жезлом по воде - и разверзлось море, встала вода стеной по обе стороны, и прошел народ по дну морскому, как по сухой долине. На врагов же его рухнули водяные стены, и погибли жестокие люди... А теперь выискались такие волшебники, что Дно морское хотят поднять и на нем, как на огороде, картошку сажать.
      - Зачем же картошку, Степан Никитич?
      Столяров улыбнулся.
      - Мы на поднятом дне морском радиорубку поставим и оттуда во все концы земного шара сводки и прогнозы о погоде будем рассылать.
      Ветлугин внимательно посмотрел на Столярова.
      - Так вот зачем вы сюда пожаловали! - воскликнул дед Андрейчик.
      Но Ирина прервала разговор:
      - Прошу к столу!..
      Вдруг распахнулась дверь, и ворвался Юра, в дохе, в рукавицах. За ним белым клубочком вкатилась Ася.
      В руках у Юры был найденный им во льду пистолет. Из предосторожности Юра держал его за дуло.
      Все удивленно смотрели на детей.
      - Папа!.. - Юра шагнул к отцу. - Я нашел во льду пистолет!
      Ветлугин взял из рук Юры находку и внимательно ее оглядел.
      Ирина тревожно смотрела на мужа.
      - Осторожно, Володя!
      - Сигнальный ракетный пистолет, - сказал дед Андрейчик, разглядывая из-за плеча зятя находку Юры. Он протянул руку и повернул какой-то рычажок.
      - Предохранитель... Вот так... Теперь из него ничто не выскочит.
      - Из него уже выскочило! - пропищала Ася.
      - Что?! - в ужасе вскрикнула Ирина.
      - Там... на льду... я не знал и нажал вот здесь... - виновато сказал Юра и показал на . кнопку пистолета. - Да! А он сделал "дзынь". И из него выскочил огонь и стал гореть прямо на льду.
      - Сигнальная ракета... - пояснил дед Андрейчик.
      Ветлугин смотрел на Юру строго:
      - Зачем же ты нажимал у него спуск?
      - Я не знал...
      Дед Андрейчик качнул головой:
      - Н-да... Ловко... Вот тебе на!
      Отложив в сторону пистолет, Ветлугин приказал детям:
      - Раздевайтесь и рассказывайте...
      Дети быстро скинули свои шубы. Юра уселся против отца, помолчал немного, чтобы успокоиться, и подробно, но сбивчиво стал рассказывать, при каких обстоятельствах и где именно он нашел пистолет.
      Ася присутствовала тут же. Она не могла усидеть на месте, то и дело вставляла свое слово в рассказ Юры:
      - Юра подкрался к нему, и мы вместе крикнули: "Это дохлый моржонок!"
      - Юра вытащил его, и мы вместе крикнули: "Это пистолет!"
      Найденный Юрой пистолет лежал на столе.
      - Что думает об этой находке Степан Никитич? - спросил Ветлугин.
      Дед Андрейчик шевельнул бровями:
      - Я думаю, эта игрушка принадлежала какому-нибудь летчику-молодчику из компании Шайно. Лет десять назад они на своих "Мустангах" рыскали над всей Арктикой и нападали на мирные советские и американские самолеты, все старались нас с Америкой поссорить.
      - Вполне возможно, - согласился Ветлугин. - Я помню, когда пассажирские самолеты стали летать в сопровождении истребителей, "Мустанги" посыпались с неба, как мороженые воробьи.
      - Точно! - сказал дед Андрейчик и засмеялся. - А когда летишь кувырком с хорошей высоты, можно потерять все, даже сигнальный пистолет.
      Асе не терпелось, она порывалась спросить о чем-то, но не смела, - уж очень серьезные разговоры вели взрослые.
      Наконец, она решилась:
      - Дядя Володя, а как на лед моржонок дохлый попал?
      Юра уже рассказал отцу, как они с Асей обнаружили на льду дохлого моржонка, как стали рыть ему могилу и как при этом нашли пистолет.
      - Моржонок? - что-то припоминая, сказал Ветлугин. Вспомнил!.. Недавно самолет московского зоопарка прилетел в заповедник на Новую Землю за партией ластоногих для обмена с бостонским зоопарком. Одного моржонка отняли от больной матери и вместе со всей партией погрузили на транспортный самолет. Ластоногие путешественники благополучно прибыли в Америку. Все звери вели себя спокойно, кроме этого внезапно осиротевшего усатого младенца. Он ревел не только в дороге, но и в зоопарке. Работникам зоопарка стало ясно, что он вот-вот околеет.
      Видимо они пожалели моржонка и решили с первым грузовым самолетом отправить его обратно к матери. Погрузили, но он, бедняга, не долетел, околел в дороге. Его и бросили в люк. Мне рассказывал об этом директор новоземельского заповедника. Вы с Юрой наткнулись на тушу этого неудачливого путешественника. Не иначе.
      - А как же моржонок с такой высоты упал и совсем целым остался? - изумилась Ася.
      - Значит, по всем правилам упал, - сказал Андрейчик. - Я видел, как во время воздушного боя над Ладожским озером в 1942 году один фашистский летчик грохнулся об лед. С высоты пятисот метров упал, а на льду лежал, как свеженький.
      Разговоры и воспоминания о Великой Отечественной войне и о шайке международных гангстеров, стремившихся разжечь третью мировую войну, затянулись. Встревоженная Ирина уже успокоилась и попросила мужа припрятать где-нибудь Юрину находку. Ветлугин отнес найденный Юрой пистолет к себе в кабинет и спрятал в письменный стол.
      После обеда все разошлись. Лишь дед Андрейчик и Юра остались в доме. Старый радист был свободен от дежурства и, устроившись в уютном кресле-качалке, собирался вздремнуть, но планы его нарушил внук. Юра подсел к деду и, два раза сокрушенно вздохнув, стал смотреть на него виноватыми и ожидающими глазами. Словами этот взгляд можно было бы выразить так:
      "Дедушка! Я вижу, вы собирались поспать и даже закрыли глаза, делая вид, будто спите, но мне очень хочется кое о чем вас порасспросить. Ведь вы так много видели и так много знаете... Да-да! Конечно, я понимаю, что с моей стороны очень нехорошо тревожить старенького дедушку, когда он уселся в кресло-качалку уодремать после обеда. Но я ничего с собой не могу поделать. Меня переполняют миллионы вопросов...".
      Старик приоткрыл один глаз и хмуро поглядел на Юру. Тот, видимо, уходить не собирался.
      - Ну, что тебе? - Дед Андрейчик уставился на Юру недовольным взглядом.
      - Я только на минуточку, - умоляюще сказал Юра. - Вот вы за обедом про мустангов говорили. Это дикие индейские лошади?
      - Нет. Я говорил о других "мустангах". Это не лошади, а ракетные самолеты. На них летали гангстеры международной фашистской организации Шайно и Фау.
      Юра оживился:
      - Вот-вот! Я про Шайно и Фау хотел вас расспросить. Они были вроде Гитлера?
      - Вроде... - лаконично и все еще неохотно произнес старик.
      Юра слыхал и читал про Шайно и Фау. Он не терял надежды, что дед Андрейчик разговорится, и тут уж наверняка можно будет узнать много интересного. Старик и сам любил рассказывать своему непоседливому и любознательному внуку обо всем, что он пережил, видел или узнал на своем долгом веку, но сейчас не мог побороть дремоту и потому втягивался в беседу неохотно. Однако Юра умел и в такие минуты расшевелить деда. Прикинувшись простачком, он задавал самые наивные вопросы. Старик начинал сердиться, входить в азарт, и понемногу завязывалась интересная беседа. Так было и на этот раз. Сперва неохотно и вяло дед стал рассказывать то, что Юре и без того было известно.
      - Да-а... после Гитлера не мало нашлось охотников занять его место... Одни из них страдали манией величия, а другие делали вид, что страдают манией преследования. Первые хотели покорить "весь мир". На более мелкие завоевания они не соглашались, расходы, мол, большие предстоят. А вторые тем временем пугали легковерных людей "всемирным коммунизмом" и требовали только одного: атомных и водородных бомб в количестве неограниченном...
      Дед Андрейчик хорошо помнил те годы, когда, казалось, лишь небольшой искры достаточно было, чтобы весь земной шар охватило испепеляющее пламя самой страшной войны, атомной...
      - Да, это было тревожное время... - продолжал он. - Чуть ли не каждый день на Западе выступали генералы и адмиралы с воинственными речами... Костер войны, погашенный в Корее, грозил вспыхнуть на Тайване. В Америке бесновались оголтелые фашисты и требовали немедленно сбросить на Советский Союз атомные и водородные бомбы...
      - Но у нас ведь тоже были атомные и водородные бомбы? Правда, дедушка? - спросил Юра.
      - Были... А теперь их нет нигде, ни у нас, ни у них. Но в те дни были атомные бомбы, были и такие политиканы, которые хотели уверить всех, что это мы, советские люди, замышляем войну, а не они... Были и процветали еще на земле фабриканты атомного и ракетного оружия, такие как Джайн Фау... Суетились еще недобитые гитлеровские генералы, вроде Шайно... Но войны не хотели два с половиной миллиарда людей, не хотело ее все население земного шара...
      - Я хотел вас про Шайно и Фау расспросить, дедушка, смиренно произнес Юра.
      - Шайно и Фау?.. Ну, что ж, спрашивай.
      У Юры вопросы уже были готовы:
      - Почему их называют "последними на земле поджигателями войны?" - быстро спросил он.
      Дед Андрейчик усмехнулся:
      - Ну, это так, для красного словца. Не они первые, не они последние. Но то, что они долго воду мутили, все старались людей разных стран поссорить, это верно.
      - А зачем они... воду мутили? - удивленно спросил Юра. Многие иносказания деда он понимал буквально.
      - Зачем?.. Джайн Фау был фабрикантом ракетного и атомного оружия. Ему гонка вооружения барыши большие приносила, а Шайно у Гитлера генералом служил, он непрочь был новый вермахт сколотить и самому в Германии новым Гитлером стать.
      - А это правда, что Шайно и Фау потом скрывались и их искали?.. - спросил Юра. Ему хотелось поскорее добраться до самого главного: поиски международных авантюристов, нападения на самолеты, таинственные похищения борцов за мир...
      - Скрывались. В их ремесле самое главное во-время скрыться, - ухмыляясь, подтвердил дед Андрейчик. - Одному пришлось убраться из Германии, когда она объединилась и все немцы даже слышать о новой войне не хотели...
      - Это Шайно! А Фау?..
      - А этому черному ворону не повезло в Соединенных Штатах. Там миллионы людей запротестовали против гонки вооружения и такие фабриканты смерти, как Джайн Фау, стали безработными...
      - Я слыхал, что он перебрался в Южную Америку, - подсказал Юра.
      Дед Андрейчик посмотрел на своего нетерпеливого слушателя и улыбнулся:
      - Я же говорю, что ты, мой дорогой, все лучше меня знаешь. А пристаешь с расспросами.
      - Знаю, но не все, дедушка, - не смущаясь, ответил Юра. Расскажите, как Шайно и Фау в Южной Америке завели себе самолеты и летали на них...
      - Они не сами летали, а компанию авиационную основали и летчиков наняли.
      - Вот, вот! Про их компанию и летчиков я и хотел расспросить вас. У них были хорошие самолеты?
      Дед Андрейчик пожал плечами:
      - Гм... Кажется, неплохие.
      - Они назывались "Мустангами"?
      - Сперва Шайно и Фау приобретали для своей компании пассажирские самолеты, а потом танком и реактивными истребителями "Мустангами" обзавелись.
      Юра слушал с горящими глазами.
      - А зачем? - спросил он.
      - Как "зачем"? Чтоб на мирные самолеты нападать. Шайно и Фау для того и объединились, чтобы смуту сеять, чтобы Америку с Советским Союзом поссорить. Налетят, бывало, их "Мустанги" неожиданно в Арктике, или над африканской пустыней на мирный американский или английский самолет, а продажные газетки тотчас же вой поднимут: "Это русские сбили пассажирский самолет!..". Но потом их все же вывели на чистую воду...
      - Куда? - быстро спросил Юра.
      - Разоблачили. А Шайно и Фау немецкий и американский трибуналы должны были судить, но эти поджигатели войны во-время прикрыли свою разбойничью "компанию" и сгинули во тьме ночной...
      Юра слушал с величайшим вниманием.
      - Так никто и не узнал, куда они скрылись? - спросил он.
      - Нет... Ходят слухи, что их авиационная компания собиралась завести себе подводные лодки для того же, для чего "Мустанги" завела. Говорили, будто Шайно и Фау гдето в Арктике или в Антарктике успели даже тайком построить подводную базу для своих субмарин и там засели...
      Юра затаил дыхание. Это было очень интересно.
      - Прямо под водой?
      - Всякое болтают, - неохотно сказал старик. - Но я полагаю, что это уже из приключенческой литературы чтото. Просто сбежали два жулика и затаились где-нибудь в крысиной коре до более благоприятных времен...
      Юра был разочарован. Вот так всегда: скажет дед что-нибудь интересное, а потом сам же говорит, что это неправда.
      Юра помолчал. Он не совсем был доволен разговором. Многое из того, о чем рассказывал сегодня дед Андрейчик, было ему известно из книг и журналов. Мальчик с минуту подумал и сказал:
      - Я видел портреты Шайно и Фау в одном журнале. Шайно там похож на коршуна, а Фау - на старого бульдога.
      Дед Андрейчик усмехнулся:
      - На бульдога?.. Это, пожалуй, верно. Я его помню. Точь-в-точь бульдог!.. А в общем, не думай ты, Юрик, об этой нечисти. Сгинули они, и леший с ними. Займись лучше уроками, или какую-нибудь книжечку почитай. А я с полчасика вздремну тут в качалке...
      V. ГОЛОВА ВО ЛЬДУ
      Настала ночь, вернее - время, соответствующее ночи в Москве, и, поскольку работники Арктании прибыли из Советского Союза, они и называли "ночью" часы, когда солнце медленно катилось по горизонту, окрашивая ледяные поля фиолетовой тенью от торосов, и когда там, на далекой родине, в столице, люди отдыхали после трудового дня.
      Все свободные от работы и дежурства работники станции готовились ко сну, либо уже спали.
      Попрощавшись с матерью и дедом Андрейчиком, Юра ушел в свою комнату, разделся и лег в постель. Но уснуть ему не удалось. События истекшего дня настойчиво и последовательно стали вновь проходить перед его глазами. Он то работал киркой, мысленно разглядывая найденный пистолет, то опять в кабинете отца вновь рассказывал о своей находке и перебирал в памяти все, что говорили о ней взрослые.
      Зловещие тени Шайно и Джайна Фау, воскрешенные перед ним рассказом деда Андрейчика, не могли заслонить светлого образа Амундсена. Желание найти отважного полярника, исчезнувшего в 1928 году, не покидало Юру...
      Он был разочарован. Найденный им пистолет никак не вязался с твердой его уверенностью в том, что именно во льду следует искать если не самого Амундсена, то хотя бы какие-нибудь следы его пребывания в этом месте. Конечно, он знал, что на поверхности льда нельзя ничего найти, понадобилось бы добираться до того слоя, который когда-то был поверхностью ледяного пака. Он уже почти проник в него, нашел во льду ракетницу, и вот, оказывается, она не имеет никакого отношения к Амундсену.
      Хотя... почему Амундсену и его спутникам не взять было с собой пистолет на время полета? Все экспедиции всегда брали с собой оружие, но ведь кто-нибудь мог прихватить и сигнальный пистолет. С Амундсеном полетел французский лейтенант Гильбо. Если Гильбо был командиром, он носил пистолет. По словам деда Андрейчика, раньше все командиры имели при себе револьверы. Но тот же дед всех уверял, что при Амундсене не было таких сигнальных пистолетов. Ладно!.. Допустим, дед прав. Но разве лейтенант Гильбо не мог бы сделать себе такой пистолет?.. Все может быть. Что, если это было его секретное изобретение?..
      Юра откинул одеяло и сел на постели.
      А что, если там, во льду, лежит человек?.. Пусть это будет Гильбо. Он потом поможет найти Амундсена. Да, да, конечно, лежит! Во льду! Человек, которому принадлежит найденная им, Юрой, ракетница. Как он, Юра, сам тогда не догадался? Как не догадались мать, отец, дед Андрей чик?
      Но что же делать? Бежать к деду?.. Сказать?.. Нет, дед не захочет сейчас лететь... Надо действовать самому, действовать решительно и смело, как настоящие полярники всегда поступали...
      Одевшись, Юра прокрался в столовую, достал из буфета три плитки шоколада, несколько кубиков твердых сливок, набрал горсть печенья и рассовал все это по карманам. В передней он натянул свои пьексы с шипами, поверх шерстяных штанов - меховые шаровары, напялил на голову малахай и надел меховое пальто с гибкой металлической сеткой между мехом и подкладкой, нагревающейся от карманных электрических батарей. Называлось такое пальто "электродохой". Несмотря на свое волнение, Юра все же сохранял способность ясно Мыслить. Он оделся тепло и основательно, как и полагалось для серьезной экспедиции, не забыл взять перчатки, очки-светофильтры и складной походный нож.
      Через пять минут Юра уже был в ангаре. Ни запоров, ни сторожей подле арктанинского ангара не полагалось. По дороге к ангару Юра не встретил никого. Он вывел "Полярного жука", удостоверился, что кирка в кабине под сидением, и влез в машину.
      Поблескивая на солнце металлическими частями, вертолет медленно и бесшумно приподнялся над площадкой и мгновенно пошел вверх, набирая высоту и уходя на юг...
      А в это время в конденсаторном отделении воздушной станции Владимир Ветлугин следил за подачей воздуха и говорил молодому механику Ване Цыбулькину:
      - Приближается шторм огромной силы, со снегопадом... Ракетные якоря в порядке. Надо нам обеспечить подачу теплого воздуха на палубу так, чтобы снег таял и испарялся равномерно...
      - Есть, товарищ начальник станции! - четко, по-военному ответил Цыбулькин. - Подача теплого воздуха будет бесперебойной!..
      * * *
      В своем полете Юра почти строго придерживался 20-го меридиана. Взглянув на счетчик и убедившись, что расстояние в сто километров покрыто, Юра сделал несколько крутых виражей и пошел на снижение.
      На высоте в пятьсот метров он внимательно стал следить за ледяным паком, ползущим по экрану. "Полярный жук" висел почти на одном роторе. Продаигая машину вперед со скоростью двадцати километров в час, Юра уже дважды возвращался назад и пересек в поперечном направлении с востока на запад и обратно то место, где, как он предполагал, они с Асей вчера нашли ракетницу. Но нигде не было видно темной тушки моржонка; покрытый льдом океан расстилался внизу, похожий на бесконечную пелену облаков под самолетом.
      Сравнение с облаками промелькнуло в голове Юры случайно, оно породило в нем мысль о Движении, и мальчик понял, почему моржонка нет на старом месте: лед дрейфует на юго-запад, и моржонка следует искать уже гораздо южнее. Он вспомнил, как старый гидролог Волков третьего дня при нем говорил отцу, что льды движутся сейчас со скоростью полутора километров в час. Следовательно, за эти двенадцать часов моржонка на льдине отнесло на югозапад километров на восемнадцать-двадцать, не больше.
      Юра направил машину на юго-запад и уже через две минуты, мельком взглянув на экран, увидел какую-то точку, медленно катившуюся по белому квадратику экрана. Он дунул: точка осталась на месте и только передвинулась ближе к центру экрана. Юра ждал, когда едва заметное пятнышко окажется как раз в центре, и затем, даже не увеличивая его, стал спускать машину на роторе.
      Посадил он "Полярного жука" на лед метрах в тридцати от тушки моржонка так же отвесно и уверенно, как и вчера. Выскочил из кабины, взял кирку и, перепрыгивая через ледяные ухабы, побежал к яме во льду. Здесь он остановился в минутной нерешимости: где рыть? Пистолет он нашел в нескольких шагах вправо от моржонка. Значит, нужно начинать с того места. Если там ничего не будет, тогда надо рыть на ощупь в разных местах.
      Юра почти вертикально приставил кирку ко льду, налег на нее и нажал рычажок: ледяной фонтан вырвался изпод блестящей лопатки.
      Орудуя киркой, Юра не переставал внимательно наблюдать за взлетающими из-под нее обломками льда. Волнение, с которым он приступил к своей работе, уже улеглось, он работал упорно, спокойно, как землекоп на археологических раскопках. Ему пришло в голову, что круто вгрызаться киркой в лед не следует: наткнувшись на труп Амундсена, он может сильно повредить его (Юра ни на минуту не забывал о профессоре Бахметьеве, который должен "оживить" Амундсена или Гильбо). Он тотчас же принялся уже не дробить, а срезать лед.
      За временем Юра не следил, но когда, наконец, площадка размером в добрых тридцать квадратных метров была вспахана, ему показалось, что работал он не менее полутора часов. Ладони у него горели, от толчков кирки ло. мило в плечах, дышал Юра порывисто и шумно, мех электродохи и лицо были влажными. Юра не чувствовал усталости, и только тревога все больше овладевала им: он разворошил уже несколько тонн льда вокруг моржонка, но никаких следов человека во льду не нашел.
      Юра отпустил рычажок кирки, сдвинул со лба малахай и рассеянным взглядом обвел угрюмые ропаки, обступившие его со всех сторон: молчание пустыни стояло надним. На минуту Юре показалось, будто он находится на самой макушке пустой, необитаемой холодной планеты: мать, отец, дед Андрейчик, Арктания, весь мир словно остались где-то в прошлом... Но Юра взглянул на "Полярного жука", и минутное ощущение одиночества улетучилось сразу: вертолет, как живое близкое существо, стоял тут же, его терпеливый и верный "Жук" с теплой кабиной, которая примет и умчит его, Юру, отсюда, как только он сам того пожелает.
      Юра успел передохнуть, и ему захотелось еще порыться в этом скользком и рыхлом льду.
      Он должен искать! Если сейчас он не найдет того, кого ищет, больше никогда он искать не будет, его не отпустят сюда. Никогда!.. Вместо него здесь станут рыться специалисты институтов Арктики и, конечно, найдут, и весь мир будет знать, что нашли они, а не он, Юра. Надо рыть во что бы то ни стало! Настоящие полярники, герои Арктики, никогда не отказывались от тяжелого труда. Разве не читал он, как много лет назад советским навигаторамчелюскинцам приходилось долбить и перетаскивать тысячи тонн льда, чтобы устроить посадочную площадку для летчиков? Разве сам Амундсен и его спутники не долбили вот так же лед, когда их самолет сделал однажды вынужденную посадку среди торосов и трещин?
      Юра приладил кирку и снова грудью налег на рукоятку. Несколько кусков льда метнулось в сторону, и вдруг кьрка уперлась во что-то твердое. Юра разгреб ледяную пыль и увидел: прозрачное стекло. Да, это было именно стекло, а не лед. И там, под этим стеклом, что-то темнело... Юра наклонился и замер. Под стеклом он ясно увидел смуглое лицо с закрытыми глазами... Юра не заметил легкой дымки, застилавшей стекло. "Мертвец!" - пронеслось в его голове, и Юра в ужасе отполз от страшной мертвой головы, так внезапно возникшей перед ним из-подо льда... Юре случалось видеть мертвых людей, он не представлял себе, как можно их бояться. Но при виде этой темной головы мальчику стало жутко...
      Юра лежал животом на льду, не смея подняться.
      Так длилось несколько минут. Недалеко валялась его перчатка, которую он отбросил, когда долбил лед. Юра искоса поглядел на нее: это была простенькая меховая перчатка, но ее привычный домашний вид немного успокоил мальчика. Он хотел было протянуть руку, чтобы взять ее, но внезапный порыв ветра подхватил перчатку. Юра вскочил и погнался за нею. Перепрыгивая через куски льда, он, наконец, наступил на нее ногой, нагнулся, поднял, надел, и в этот миг сильный удар ветра в лицо отбросил его на несколько шагов. Едва удержавшись на ногах, Юра остановился и оглянулся: яростный ветер крутил вкруг него густую снежную порошу. "Полярный жук" виднелся будто сквозь белый полупрозрачный занавес. Машина вздрагивала и раскачивалась из стороны в сторону. Ослепленный снегом, Юра пошел к машине. Но чем ближе он к ней подбирался, тем больше увеличивалось расстояние между ним и вертолетом. Юра остановился, стал вглядываться: "Полярный жук" уходил от него. Ветер выл и крутил над ним снежное месиво. Все еще не отдавая себе отчета, откуда взялся этот ветер, Юра побежал к машине, но и вертолет прибавил ходу, он будто убегал от него. Наконец, Юра понял: ураган гонит вертолет, "Полярный жук" мчится от него прочь на своих лыжах, подгоняемый ветром.
      Выбиваясь из сил, сам не зная, зачем он это делает, Юра стал кричать:
      - А-а-а-а-а!..
      Ветер зажимал ему рот и бил в лицо охапками снега, но Юра все еще брел вперед. Затем он услышал глухой удар и, сгребая снег с глаз, увидел, что "Полярный жук" лежит на боку подле высокого тороса. Тогда Юра стал на четвереньки и пополз обратно. Так он прополз в ледяном вихре метров двадцать. Вдруг над его головой раздался чудовищный треск. Юра споткнулся, на мгновение повис в воздухе, почувствовал сильный толчок в грудь и в глазах его померкло...
      VI. УСМИРЕНИЕ БУРИ
      Ирина открыла глаза и прислушалась: в комнате стояла тишина, нарушаемая шмелиным гудением ракетных якорей станции. Время от времени в окна бился яростный ветер, и снова ровно и настойчиво гудели раструбы ракетных двигателей.
      Это была та самая буря в районе полюса, о которой Ирина вчера предупредила аэропорты на материках. Она взглянула на розовые огоньки часов: 2 часа 15 минут по московскому времени. Да, она вчера не ошиблась. Именно в это время, по ее прогнозу, должен был разразиться ураган. Ирина -была совершенно спокойна: аэропорты предупреждены, все ракетные якоря Арктании тщательно осмотрены механиком, все закреплено, убрано в помещения. Владимир сейчас, очевидно, в конденсаторной следит за равномерной подачей и распределением по всей поверхности станции нагретого воздуха, которым снег превращается в пар. У него много забот - буря будет свирепствовать всю ночь.
      "Юра, наверное, спит, - подумала Ирина, - иначе он давно уже перебрался бы поближе ко мне".
      Она оделась и направилась в Юрину комнату. По пути обратила внимание, что буфетная ниша раскрыта.
      "Наверное, Владимир взял что-нибудь и забыл закрыть".
      Ирина прикрыла нишу и вошла в Юрину комнату.
      Постель была пуста.
      Она прошла в гостиную. Там тоже не было никого.
      "Где же он?".
      Ирина вышла в переднюю, вновь обошла все комнаты, окликнула:
      - Юра! А, Юра!
      Молчание...
      Она подошла к внутреннему телефону и включила конденсаторную. Спросила:
      - Володя, ты здесь?
      Ветлугин тотчас же отозвался:
      - Да. Это ты, Рина?
      - Юра с тобой? - спросила она.
      - Нет. Должно быть, он спит.
      - Да нет его. Весь дом обыскала.
      - Что такое? - Ветлугин уже сердился. - Куда мог он уйти в такую скверную погоду? Ты справлялась у Волковых?
      - Нет. Они, наверное, спят.
      - Николай дежурит. Сейчас я его спрошу.
      Снова пауза.
      - Ты слышишь? - спросил Ветлугин спустя короткое время. Николай говорит, что Ася с матерью легли спать еще в десять часов.
      - Что же делать?
      В голосе Ирины уже явно слышалась тревога.
      - Ты не волнуйся. Я постараюсь его отыскать, - сказал Ветлугин.
      Ирина пошла к себе в комнату, взяла с ночного столика книгу, рассеянно прочла название: "Находки во льдах". По ассоциации вспомнила пистолет, найденный Юрой (ради него она вечером и книжку эту стала читать), лицо сына во время разговоров в столовой, как он сидел, боясь шелохнуться и с жадностью ловя каждое слово, сказанное по поводу его находки. Вдруг у нее мелькнула тревожная, еще не вполне отчетливая мысль. Ирина положила книгу на стол.
      "Неужели он?.. Нет! Этого ему и в голову не могло прийти".
      Но неясная мысль уже стала отчетливой и настойчивой, Ирина не могла от нее избавиться. Занятая работой и домашними делами, она не успела побеседовать с Юрой относительно "поисков Амундсена" и запретить ему самостоятельные полеты на вертолете...
      Ирина побежала к телефону.
      - Володя! - крикнула она. - Володя!
      - Да, да, я слушаю, - ответил Ветлугин.
      - Сейчас же узнай, в ангаре ли "Полярный жук".
      - Что?.. - Голос Ветлугина дрогнул, он, видимо, понял все.
      Через десять минут тревожная весть разнеслась по всем служебным помещениям станции: исчез Юра и вместе с ним "Полярный жук".
      А буря продолжала бесноваться вокруг "Арктании" и на сотни километров вокруг нее...
      * * *
      Дед Андрейчик метался по столовой Ветлугиных и запальчиво говорил:
      - Надо сейчас же лететь! Лететь - и никаких! Где Володька?
      Кроме деда Андрейчика, в столовой находились Столяров и Ирина Ветлугина.
      - Никуда не надо лететь, - спокойно сказал Столяров. Буря собьет самолет...
      Дед Андрейчик остановился и посмотрел на Столярова с изумлением.
      -То есть, как это "не надо лететь"? Я вас не понимаю.
      - Надо вызвать противоштормовые самолеты, - спокойно разъяснил Столяров.
      - А до той поры мы должны сидеть и ждать? - уже с ненавистью глядя на Столярова, резко спросил дед Андрейчик.
      - Да, в настоящее время мы ничем не можем помочь, мальчику.
      Дед Андрейчик досадливо отмахнулся от него:
      - Помолчите!..
      Он схватил за руку Ирину и потряс словно окаменевшую молодую женщину:
      - Ну, что ты сидишь? Володька где? Ведь там же парень пропадает!..
      Ирина вскочила и растерянно оглянулась:
      - Где же он?.. Что делать?
      - Надо лететь! - решительно сказал дед Андрейчик. - Немедленно!
      Он стал надевать доху.
      - Никуда! Не надо! Лететь! - чеканя слова, повторил Столяров. - Надо вызвать противоштормовой дивизион с архипелага.
      - Это одно другому не мешает! - сердито крикнул дед Андрейчик.
      Ирина растерянно смотрела то на отца, то на Столярова; она не могла решить, что же следует делать, и кто из них прав.
      - Что здесь за шум?... - спросил Ветлугин, входя в комнату.
      Всегда аккуратный, он на этот раз даже не снял дохи, запорошенной снегом.
      Ирина бросилась к мужу:
      - Володя! Что же будет?..
      Ветлугин сжал ее руку.
      - Спокойно, Рина...
      - Выводи из ангара мою "Маруську". Надо немедленно лететь на поиски Юрки! - тоном приказа произнес старик.
      Ирина бросилась к телефону и крикнула:
      - Остров Седова! Алло! Остров Седова!..
      Дед Андрейчик остановился посреди комнаты и напряженно смотрел на дочь.
      - Ну?..
      В окно яростно ломился шторм.
      - Пока они соберутся, мы должны сами действовать, - нетерпеливо сказал дед Андрейчик. Ветлугин отрицательно покачал головой.
      - Успокойтесь, Степан Никитич. Нам лететь сейчас нельзя.
      - Кому нельзя, а тебе нужно! Ты - отец! - крикнул старик.
      Ветлугин дышал тяжело, внешняя невозмутимость, видимо, давалась ему не легко.
      - Да. Но я командир Арктании. А командир не имеет права покинуть корабль во время бури.
      - Остров Седова! С вами будет говорить начальник Арктании! - громко сказала Ирина.
      Ветлугин подошел к телефону. На секунду закрыл глаза, но тотчас же вскинул голову, будто сбросил с плеч огромную тяжесть.
      - Остров Седова?... Говорит Арктания... Это ты, Дима? спросил Ветлугин.
      - Да! Здравствуй, Владимир!
      - Дима! - в тоне Ветлугина зазвучали торопливость и нетерпение. - Мне требуется твоя немедленная помощь.
      - Я слушаю! - раздался далекий, но ясно слышимый в комнате голос.
      - Мой Юрка попал в шторм со своим "Жуком". Нужны противоштормовые самолеты.
      - Координаты? - быстро спросил Дима.
      Ветлугин оглянулся.
      - Я говорила с ним вчера, когда он нашел ракетницу, подсказала Ирина. - Он тогда находился на 98° северной широты и на 20° восточной долготы. Мне кажется, что искать его нужно там.
      - Отлично! Дивизион поднимется через минуту, - деловито сказал Дима и спросил: - Все?..
      -Все, - ответил Ветлугин.
      Недовольный, но уже спокойный, дед Андрейчик пошел к выходу, но по дороге остановился перед Столяровым:
      - А вам, молодой человек, я хочу вот что сказать. Может быть вы и правы, но наши летчики когда-то под Сталинградом все-таки рассуждали иначе.
      - Наши летчики, когда нужно было, жертвовали своей жизнью, но не швыряли жизнь за окно, - спокойно ответил Столяров.
      Старик только махнул рукой и, устало волоча ноги, поплелся из комнаты.
      Через минуту в Москве, в редакции радиогазеты радиотелефонистка-стенографистка в наушниках уже слушала срочное сообщение. Стенографируя, она время от времени говорила:
      - Да... да... да...
      Сняла наушники и понесла запись редактору.
      Редактор молча взял нерасшифрованную запись и стал ее читать. Лицо у него стало таким же озабоченным, как у стенографистки.
      - В эфир! - коротко сказал редактор. - Экстренное сообщение!..
      А еще через три минуты дикторша перед микрофоном уже читала сообщение:
      - На усмирение бури и на поиски мальчика с острова Седова вылетел противоштормовой дивизион...
      * * *
      В двухстах километрах от Арктании в это время происходило следующее.
      Дивизион противоштормовых самолетов, перейдя из стратосферы в тропосферу, строем по три, журавлиным углом несся к полюсу навстречу урагану. Головастые, почти бескрылые, противоштормовые машины походили на вороненые браунинги, обращенные дулом назад. Впереди пилотских рубок, подобные огромным глазам глубоководных рыб, были укреплены куцые жерла излучателей, которые усмиряли взбунтовавшиеся массы воздуха.
      Когда свирепый ветер рванул кверху головную машину, в пилотских рубках всего дивизиона зазвучал голос командира:
      - В позицию! На дистанции в пять километров! Стройся!
      В несколько минут самолеты сломали свой огромный журавлиный угол и растянулись ровным фронтом на сто пятьдесят километров. Затем раздалась другая команда:
      - Излучатели включить!..
      Уменьшив скорость, самолеты пошли навстречу шторму... Яростный ветер падал плашмя на лед и, разгребая могучими лапами снежные сугробы, судорожно вздрагивал и замирал...
      Позади машин уже мягко и отвесно ложился снег... Сквозь весь охваченный пургой район в двадцать три тысячи квадратных километров дивизион прошел в семь минут, то есть с быстротой, приблизительно, шестидесяти пяти километров в минуту. Начальник штормовых отрядов в разговоре с Ветлугиным не ошибся ни на одну секунду: шторм был укрощен спустя ровно двадцать пять минут после их разговора. Дивизион пронесся над Арктанией и вернулся обратно. Машины шли строем по четыре, сохраняя дистанцию между шеренгами приблизительно в один километр. Словно обессиленные, усталые после боя с пургой, машины медленно и низко скользили надо льдом: в обратном рейсе они уже искали на льду мальчика. Казалось, эту вторую часть задачи воздушному дивизиону не удастся осилить: глубокий снежный покров лежал на огромном пространстве вокруг Арктании. Однако как раз в этот миг корреспонденты из Арктики сообщили всему миру:
      "Шторм ликвидирован в семь минут. Сейчас противоштормовой дивизион идет низко надо льдом в обратном направлении. Передовые машины обводняют снег, следующие за ними внимательно наблюдают поверхность льда".
      Действительно, усмирив только что естественную пургу, дивизион медленно и низко скользил над снежным покровом и превращал его в воду уже при помощи искусственной горячей пурги. Мощные струи нагретого до пятидесяти градусов воздуха из нижних раструбов передовых машин стремительно низвергались, и наблюдатели в рубках машин последних шеренг уже разглядывали на экранах перед собой чистую ледяную кору, омываемую потоками прозрачной воды.
      VII. "ТРУП МАЛЬЧИКА ДОСТАВЛЕН НА ОСТРОВ СЕДОВА"
      Пока летчики противоштормового дивизиона ищут на льду пропавшего мальчика, мы вернемся к тому времени, когда Юра на своем "Полярном жуке" кружился над ледяным полем в поисках тушки моржонка. Странные события происходили неподалеку от места посадки Юриной авиетки незадолго до появления здесь "Полярного жука". Неожиданно тишину ледяной пустыни нарушил сильный взрыв. Огромные глыбы льда разметались во все стороны, и через несколько минут в образовавшейся после взрыва большой полынье показался перископ, а затем медленно стала подниматься из воды башенка подводной лодки. Потом откинулся люк, был выброшен трап, и из башенки один за другим вышло пять человек в белых балахонах. Впереди всех вышел на лед длинноногий, пучеглазый старик. За ним сошли на лед остальные. Неизвестные, как по команде, приставили к глазам бинокли и стали разглядывать все, что находилось вблизи и вдалеке от полыньи.
      Внезапно послышался шум мотора. Это Юра летел на своем "Жуке" к тому месту, где он вчера нашел ракетницу.
      - Парус! - хрипло скомандовал похожий на бульдога старик. Вышедшие из подводной лодки люди в миг прикрыли белым полотнищем полынью и выглядывавшую из нее башенку.
      - Ложись! - тихо приказал старик.
      Все легли. Белые балахоны сделали таинственных подводников совершенно неотличимыми от покрытого снегом льда.
      Вертолет с Юрой пронесся дальше. Старик, не вставая, а лишь чуть приподняв голову и приставив к глазам бинокль, проводил "Полярного жука" долгим взглядом. Когда авиетка удалилась на значительное расстояние, белые подводники встали. Старик вызвал к себе одного из своих спутников и спросил по-английски:
      - Вы видели на его хвостовых плоскостях литер "А", Мерс?
      - Видел, сэр Джайн, - ответил Мерс, высокий человек с чрезвычайно бледным, словно фарфоровым лицом.
      - Это вертолет с Арктании, - сказал старик, которого Мерс назвал "сэром Джайном".
      - Так точно. Это прогулочный вертолет сына Ветлугина.
      - Что ему здесь надо?
      Старик хмуро смотрел вслед скрывшемуся вдали вертолету.
      - Он часто летает на прогулки. Это очень непоседливый мальчуган, - ответил Мерс.
      - Он опустился где-то близко. Нам нужна осторожность.
      - Вполне возможно, сэр Джайн.
      Старик оглянулся и спросил:
      - Вы уверены, что беглец мог подняться на поверхность именно здесь?
      Мерс кивнул головой и поднес старику лист белого картона.
      - Наш вартофон записал его выход и весь путь по звуку двигателя водохода, который он украл. - Мерс ткнул пальцем в часть пунктира, нанесенного на картон, - Здесь он всплыл и здесь перестал работать его водоход.
      - Значит, если он где-то здесь, то он может находиться только подо льдом, - не то возражая, не то рассуждая, произнес старик.
      - Он ушел в водоходе новой конструкции, - учтиво доложил Мерс. - Эти скафандры снабжены особым жироприбором, автоматически ведущим его при подъеме к полынье или к трещине во льду.
      Старик поморщился.
      - Если даже предположить, что все обстоит именно так, то вероятно тоже, что он уже давно замерз где-нибудь на льду.
      - Вполне возможно, сэр, - согласился Мерс. - Вартофон перестал наносить пунктир его побега уже сутки назад. Это значит, что двигатель у него отказал, обогревание и подача кислорода приостановились, а к передвижению по этим ропакам он не подготовился, так как даже не знал об их существовании.
      Приставив к глазам бинокль, старик обвел взглядом oбступившие его торосы, но вокруг не было заметно ни единого темного пятнышка.
      - Я не могу понять, - сказал он, - как мальчишка мог уйти от нас незамеченным?
      Мерс пожал плечами.
      - Это оплошность Ворса. Ведь он должен был следить за индейцами и за вартофоном.
      - "Покойного Ворса", - хотите вы сказать?
      - Так точно...
      - Но если этот дьяволенок замерз здесь на льду, то на кой чорт он нам нужен? - раздраженно произнес старик.
      - Генерал приказал доставить его живым или мертвым, - холодно сказал Мерс.
      - Генерал выжил из ума, - брюзгливо прохрипел старик, но все же отдал какое-то распоряжение своим спутникам, и те разбежались вокруг, тщательно осматривая каждый ропак, каждый торос.
      Старик остался подле полыньи и башенки подводной лодки. Скучая, он разглядывал еще некоторое время в бинокль ледяное поле вокруг себя. Неожиданно ему в голову пришла какая-то мысль. Он отнял бинокль от глаз и поискал Мерса. Тот был неподалеку. Старик помахал ему рукой, и Мерс направился к полынье.
      - Послушайте, Мерс! - воскликнул тот. - Мы напрасно тратим здесь время.
      - Почему, разрешите узнать, сэр? - вежливо, но с явным неудовольствием спросил Мерс.
      - Да потому, что запись вартофона уже устарела! Она сделана вчера, а за сутки ледяное поле отдрейфовало и сторону на добрых двадцать-тридцать километров.
      Мерс оторопело смотрел на него.
      - Это верно...
      - Значит, искать нужно уже не здесь.
      - Да, но... мы не знаем, в каком направлении дрейфует лед, - растерянно сказал Мерс.
      - Созовите всех. Надо уходить отсюда. Установим направление дрейфа льда и, когда утихнет ветер, поищем беглеца в другом месте.
      - Слушаю, сэр...
      Мерс отошел от старика. Через две минуты он созвал своих спутников.
      Когда все сошлись к полынье. Мерс, обращаясь к старику, сказал:
      - Сэр! Капитан Эрвин с высоты большого тороса видел неподалеку от нас самолет на льду.
      Старик с удивлением посмотрел на одного из своих разведчиков, высокого краснолицего мужчину с багровым шрамом на правой щеке.
      - Да? И что же?..
      Эрвин выступил вперед и отрапортовал:
      - Примерно в двадцати километрах отсюда в юго-западном направлении на ледяной площадке стоит небольшой пассажирский самолет.
      - Может быть это тот самый мальчуган с Арктании? - сказал старик, вопросительно глядя на Мерса.
      - Вполне возможно, сэр, - согласился тот. - Продолжайте, Эрвин.
      - Какой-то неизвестный в темно-серой дохе недалеко от самолета долбит лед... повидимому электрокиркой.
      Старик снова вопросительно поглядел на Мерса.
      - Гм... Что ему здесь понадобилось?
      - Может быть, летя на своем вертолете, он заметил того, кого мы ищем? - ответил Мерс.
      - И стал долбить лед?
      - Наш беглец мог не выбраться из полыньи или трещины, к которой привел его жироприбор водохода. Надо не забывать, что он всего лишь подросток. Он мог замерзнуть в воде, сэр, - сказал Мерс.
      - Гм... Пойдемте к торосу, посмотрим...
      Скоро вся группа неизвестных уже наблюдала за действиями одинокого пассажира вертолета, стоявшего тут же на льду... Это был Юра Ветлугин. Он настойчиво долбил электрокиркой лед в том месте, где вчера нашел ракетницу.
      Убедившись, что кроме мальчика с киркой на льду никого нет, старик отправил к месту посадки "Полярного жука" своих спутников, сам же остался ждать их подле полыньи.
      Через двадцать минут после ухода Мерса и его товарищей внезапно возник сильный ветер, который вскоре перешел в бурю. Старик перебрался в подводную лодку. Здесь, сидя в тесной радиорубке подле радиста, он с нетерпением ждал сигнала походной рации, которую захватил с собой Мерс. Лишь через два часа было получено от ушедшего отряда короткое шифрованное сообщение:
      "Сильная буря... Нашли... Возвращаемся... Норд".
      * * *
      Вскоре после посадки на лед противоштормовых машин, радиогазеты передали новое экстренное сообщение:
      "Сегодня в 1 час 50 минут по московскому времени на девяносто восьмом градусе северной широты и семнадцатом градусе тридцати минутах восточной долготы летчики обнаружили труп малолетнего сына начальника Арктании Юрия Ветлугина, замерзшего во время пурги. Здесь же обнаружен разбитый штормом о торос двухместный вертолет с надписью "Полярный жук"...".
      Все, кто в тот день следил за стремительным развитием этой арктической трагедии, понимали, что дивизион свою работу выполнил блестяще и сделал все, что было в его силах, но сообщение это все же подействовало удручающе на миллионы людей.
      * * *
      Сурово сдвинув брови, неподвижно сидела в своей комнате Одарка Барвинок. Столяров в глубокой задумчивости стоял у окна. Наконец, он прервал молчание:
      - Вы были у Ветлугиных, Одарка?
      Девушка медленно кивнула.
      - Может быть вам сейчас надо побыть с Ириной? - вновь спросил Столяров.
      Одарка все так же молча отрицательно качнула головой. Она была у Ветлугиных, ло поняла, что Ирину и Владимира в эти тяжелые минуты надо оставить одних. Когда Одарка вошла, оба они стояли у окна. Ирина крепко обхватила руками плечи мужа и беззвучно плакала, уткнувшись ему в грудь. С окаменелым лицом и широко открытыми глазами, Ветлугин стоял неподвижно, лишь рука его тихо гладила голову жены...
      Тут же, сжавшись в комочек, сидел на краешке дивана дед Андрейчик. Обильные слезы текли по его морщинистому лицу...
      Одарка, опустив голову, тихо вышла.
      Столяров, отойдя от окна и шагая по комнате, наконец спросил:
      - Где он сейчас?
      - На острове Седова, - тихо сказала Одарка.
      - А почему они не доставили его сюда на Арктанию?
      - В больнице на острове Седова будет произведено вскрытие. Нужно медицинское заключение, - деревянным голосом произнесла Одарка.
      - А Ветлугины?
      - Они через час вылетят туда.
      Одарка хрустнула пальцами.
      - Смерть!.. Как это страшно...
      Столяров вздохнул и, чтобы хоть несколько смягчить тягостное настроение, сказал:
      - Все же я уверен, что когда-нибудь человек победит смерть.
      Одарка взглянула на него с удивлением, словно впервые видела этого человека, шагающего по ее комнате. Постепенно выражение ее лица стало меняться. Она силилась что-то припомнить.
      Столяров заметил напряженное выражение лица Одарки:
      - Что с вами?
      - Постойте! - сказала она и провела рукой по лбу. - Постойте!... Победить смерть... Я что-то слыхала недавно... Телерадио... Замороженные и вновь ожившие обезьянки... Тогда же и вас показывали на экране...
      Столяров понял, о чем она говорит:
      - Вы думаете?... - начал он, но Одарка уже вскочила и живо спросила:
      - Как его фамилия?
      - Бахметьев... Москва... Академия Медицинских Наук... отрывисто ответил Столяров.
      Одарка и молодой геофизик одновременно бросились к радиотелефону...
      * * *
      В Москве в этот час была еще ночь. И все же, поднятый с постели тревожным сигналом телефона, профессор Бахметьев подошел к микрофону:
      - Бахметьев слушает вас.
      Послышался далекий, но ясно слышимый в комнате взволнованный голос Одарки:
      - Профессор!.. Мальчик замерз...
      Бахметьев высоко поднял свои седые, густые брови.
      - Не понимаю... Какой мальчик?
      - Юра Ветлугин... с Арктании, - еще сильнее волнуясь, пролепетала его невидимая собеседница.
      - Ах, это тот самый?! - вспомнил Бахметьев. - Печально очень. Я слышал сообщение...
      - Профессор! Мы знаем о ваших замечательных опытах... Конечно, мы понимаем, это не так просто... Но может быть возможно еще что-нибудь предпринять?..
      Бахметьев вновь поднял брови.
      - Позвольте... я не понимаю... о чем вы говорите?
      - Я разговариваю с борта Арктании, - сказала совсем смущенная Одарка. - Я имею в виду ваши опыты с обезьянами...
      - Вы шутите? - строго спросил Бахметьев.
      - Нисколько, профессор! У нас большое горе. Поэтому я вспомнила о вас, - с жаром сказала девушка.
      - Но ведь там было совсем иное, - произнес Бахметьев.
      - Я знаю, там был анабиоз. Но может быть Юра еще не совсем замерз?
      Бахметьев пожал плечами.
      - Надо подождать. Он доставлен в больницу и там врачи определят, наступила смерть или нет.
      - Летчики объявили, что Юра мертв. Меня же не покидает мысль: а что если они ошиблись? - взволнованно сказала Одарка.
      - На острове Седова есть отличная больница и в ней практикуют не летчики, - с иронией ответил Бахметьев. Однако и него самого уже появилось желание взглянуть на труп замерзшего мальчика.
      - Профессор! - сказала Одарка, и в ее голосе послышались слезы. - От имени всех арктанинцев я прошу вас, осмотрите его...
      Бахметьев колебался:
      - Но если он замера, тогда ничто не поможет...
      - Осмотрите его, дорогой профессор! - взмолилась Одарка.
      - Хорошо, - решительно произнес Бахметьев. - Я осмотрю его...
      - Когда?! - радостно спросила Одарка.
      Бахметьев взглянул на стенные часы: стрелки показывали 3 часа 10 минут.
      - В пять часов утра я буду уже на острове Седова.
      - Родной!.. - дрогнувшим голосом сказала Одарка, но слезы ей помешали.
      - Успокойтесь, Одарка, - произнес мужской голос.
      - Успокойте ее. Если есть хоть какая-нибудь возможность, мы пустим в ход все, чем располагает советская наука, - сказал Бахметьев.
      - Спасибо, профессор, - произнес мужской голос.
      На этом разговор между Арктанией и Москвой закончился.
      * * *
      Профессор Бахметьев тотчас же обратился в высшие органы народного здравоохранения и в его распоряжение был предоставлен реактивный пассажирский самолет. Перед отлетом Бахметьев связался с больницей острова Седова. Вот его разговор с главным врачом больницы:
      Бахметьев. В каком состоянии находится мальчик?
      Гл. врач. Пульс не прощупывается, но электрокардиограф чертит линию с едва заметными волнами. Волны заметно затухают...
      Бахметьев. Значит он не мертв?
      Гл. врач. Но я не сказал бы, что он жив. Температура его тела 20 градусов.
      Бахметьев. Что у него обморожено?
      Гл. врач. По-моему, ничего.
      Бахметьев. Я хочу осмотреть его и буду у вас через час.
      Гл. врач. Мы ждем вас, профессор. Но боюсь, что к вашему прилету на ленте кардиографа уже ничего не будет.
      Бахметьев. Есть у вас биотин?
      Гл. врач. Я слышал о вашем чудодейственном препарате, профессор. Говорят, он чуть ли не мертвых воскрешает, но мы его еще не получили.
      Бахметьев. Я привезу с собой биотин. Где сейчас мальчик?
      Гл. врач. В палате. Изолирован.
      Бахметьев. Держите его при температуре, аналогичной температуре тела.
      Гл. врач. Слушаю, профессор.
      Бахметьев. Дайте ему кислородную подушку. Палату затемните и всех из нее удалите, в палате не должно быть ни одного лишнего кубического сантиметра углекислоты.
      Гл. врач. Слушаю, профессор.
      Бахметьев. Я и два моих ассистента вылетаем к вам.
      Гл. врач. Мы ждем вас, профессор.
      VIII. БИЕНИЕ СЕРДЦА
      Ирина и Владимир Ветлугины, а с ними дед Андрейчик и Одарка Барвинок со Столяровым прибыли с Арктании на остров Седова на полчаса раньше профессора Бахметьева. В больнице их встретил главный врач Иван Иванович Нестеров, пожилой, сероглазый, очень любезный человек. Увидев тревожные глаза Ирины, он сказал:
      - Профессор Бахметьев будет здесь через полчаса.
      - Значит, наш сын еще жив? - спросил Ветлугин.
      - Жизнь не погасла в его теле, - уклончиво ответил Нестеров и, увидев, как ожили большие глаза Ирины, добавил: Профессор Бахметьев привезет свой замечательный биотин.
      - А это что означает? - спросил дед Андрейчик.
      - С помощью своего биотина он восстанавливал жизнь у теплокровных животных с температурой тела около пяти градусов, - многозначительно произнес Нестеров.
      - У мартышек? - вновь спросил дед Андрейчик.
      - Да.
      - Значит, вы думаете, что между моим внуком и мартышкой никакой разницы нет? - насмешливо спросил старый радист.
      Нестеров не ответил.
      - Папа! - укоризненно сказала Ирина.
      Дед Андрейчик приложил ладонь к губам:
      - Молчу...
      - Вы нас допустите к сыну? - спросил Ветлугин.
      - Нет. Сейчас нельзя, - ответил Нестеров.
      Одарка и Столяров переглянулись.
      - Почему?
      - Мальчик по предписанию профессора Бахметьева помещен в затемненную палату с особой температурой и нзалирован. Сейчас ему вредно даже дыхание окружающих.
      Ирина замахала руками:
      - Не надо! Не надо! Мы подождем...
      Ирина с мужем, дед Андрейчик и Одарка со Столяровым уселись в кресла посетительской комнаты и стали вполголоса разговаривать. Через некоторое время кто-то в коридоре громко сказал: "Прибыл!..". Дверь в коридоре распахнулась, и вошел Бахметьев в меховой шубе и куньей шапке, большой, седовласый, окутанный клубами пара. Завидев спешившего к нему Нестерова, он спросил:
      - Где тут мой пациент?..
      Ирина взглянула на Бахметьева. Могучие плечи, пышащее здоровьем лицо и рокочущий бас профессора сразу же сняли с ее сердца большую тяжесть. Она поверила, что этот необыкновенный человек совершит чудо, вернет к жизни ее сына, которого все уже считали погибшим.
      Бахметьев без промедления надел белый халат и вместе с ассистентами прошел в палату...
      В комнате ожидания долго длилось тягостное молчание. Наконец появился главный врач...
      Все бросились к нему. Прибежали Ирина и Одарка. К ним присоединились Ветлугин, дед Андрейчик и Столяров.
      Окруженный плотным кольцом людей, Нестеров обратил свои внимательные глаза к бледной дрожащей Ирине.
      - Не волнуйтесь, - сказал он с большой теплотой. - У нас уже появилась надежда, что ваш сын будет жить...
      Учтиво поклонившись, главный врач скрылся за дверью палаты.
      Слезы волнения оросили бледные щеки исстрадавшейся матери. Одарка обняла Ирину и тихо заговорила:
      - Успокойтесь, Ириночка! Вы же слышали: "Ваш сын будет жить...".
      * * *
      В этот день люди всех рас и национальностей говорили и думали о необычайном опыте московского профессора, который вот уже два часа как заперся со своими ассистентами в одной из палат больницы на острове Седова. Всех волновал вопрос: будили жив Юра?
      В 7 часов Зз минут по московскому времени по радио раздался голос корреспондента "Радио-Правды":
      - Слушайте! Слушайте! Говорит остров Седова. Наш микрофон установлен в комнате, где профессор Бахметьев принимает все меры для того, чтобы вдохнуть жизнь в бездыханное тело Юры Ветлугина!..
      Затем, после короткой паузы, все тот же ровный голос продолжал:
      - Слушайте! Слушайте! Появились первые признаки возвращения мальчика к жизни... Температура повысилась до тридцати пяти градусов!..
      Профессор Бахметьев не разрешил поставить в операционной телепередатчик, но те из взрослых радиослушателей, которым когда-либо приходилось наблюдать смерть человека, могли сейчас мысленно восстановить некогда виденное в обратной последовательности: температура в человеческом теле не падала, а повышалась до нормального уровня, и наступала... жизнь.
      На далеком арктическом острове этот момент еще, повидимому, не настал, но он приближался, и ровный голос по радио оповещал об этом:
      - Слушайте! Слушайте! Уже ясно слышно биение сердца мальчика! Включаю микрофон, соединенный с грудной клеткой. Слушайте!..
      В глухой тишине стал зарождаться в воздухе легкий шорох. Шорох исходил из радиоприемников. Это были даже не удары сердца, а скорее легкие вздохи. Но звуки становились все четче, все ритмичнее, все звонче, и, наконец, послышалось гулкое биение ожившего сердца...
      * * *
      А в это время в палате больницы острова Седова профессор Бахметьев, стоя над умывальником, мыл руки. Его окружали журналисты. Профессор прислушивался к успокоительному плеску воды. До его слуха будто издалека доносились восклицания корреспондентов:
      - Это историческое событие!
      - Древние назвали бы это чудом!..
      - Мы убедительно просим вас, Владимир Порфирьевич, сказать хоть несколько слов...
      В умных молодых глазах Бахметьева жило еще нервное творческое напряжение, которое лишь полчаса назад разрядилось великолепным научным экспериментом.
      - Вы просите несколько слов для ваших радиогазет... сказал он, осушая руки в стенных пневматических перчатках. Но что я могу сказать в этих нескольких словах, если я долго работал, прежде чем совершить то, что я сделал сейчас. А до меня многие поколения ученых веками подготовляли этот мой эксперимент...
      Профессор осмотрел свои сухие руки и окинул смеющимися глазами окружающую его молодежь:
      - Здесь кто-то из вас произнес одно старинное слово: "чудо". По поводу чудес я могу сказать для ваших газет несколько слов, именно несколько... Можете записать их на пленку. Вот они: "Нет таких чудес, которые не смогла бы совершить советская наука...".
      Профессор оглянулся:
      - Позвольте, а где же родители мальчика? Позовите их. Пусть они войдут и полюбуются на своего неугомонного путешественника.
      * * *
      Ирина все еще стояла в коридоре, не решаясь войти в палату. От волнения бледное лицо ее порозовело. В этом волнении видна была еще большая доля страха: Ирина боялась верить, что Юра жив. Но верить этому уже можно было. Она слышала за дверью оживленные голоса, ее обнимал и целовал муж, рядом с нею стояла и плакала слезами счастья Одарка, а дед Андрейчик уже пробирался в палату...
      Глубоко вдохнув воздух, не чувствуя пола под ногами, Ирина, поддерживаемая Одаркой, вошла в палату.
      Сразу ей показалось, что в комнате чересчур много людей. Среди них не было Юры. Ирина остановилась. И вдруг поняла: "Ах да, он лежит вон там, в углу, на койке... После смерти он еще не совсем здоров... Что за странные мысли приходят в голову!..".
      В углу, заслонив своими широченными плечами лежавшего на койке мальчика, профессор Бахметьев прослушивал его пульс. Заметив вошедших, он осторожно положил руку мальчика, стал в сторону и громко сказал:
      - Ну, вот он, ваш красавец...
      Разметав по подушке густые черные волосы, на койке лежал смуглый, почти темнокожий мальчик с длинными изогнутыми ресницами и с красным пятном на лбу, похожим на силуэт ползущей улитки. Грудь его ровно вздымалась. Мальчик спал.
      - А где же Юра?.. - тихо спросила Ирина и обвела всех изумленным взглядом.
      Из-за ее плеча дед Андрейчик, Ветлугин, Одарка и Столяров с изумлением глядели на незнакомое лицо мальчика.
      - Разве вы не видите?.. - хмуря густые брови, спросил Бахметьев. - Он перед вами...
      - Это... не он! - испуганно сказала Ирина и попятилась к двери, словно видела перед собой страшное видение. - Это не Юра! - крикнула она и добавила тихо, внезапно ослабев: Это... другой... мальчик!..
      Потрясенный Ветлугин едва успел подхватить ее на руки: Ирина потеряла сознание...
      IX. "ТА ГРА БАЙ НГУНКО"
      25 мая утром, то есть в тот же день, когда с острова Седова по радио было передано биение сердца возвращенного к жизни мальчика, корреспонденты радиогазет передали из Арктики пространное сообщение. Вот оно:
      Мы уже сообщали, что спасательная экспедиция доставила на остров Георгия Седова (бывший остров Рудольфа) мальчика, застигнутого штормом на льду. Врачи больницы и прибывший на остров профессор Бахметьев обратили внимание на темный цвет кожи почти не подававшего признаков жизни мальчика. Удивление вызвало также и то обстоятельство, что мальчик найден был не на льду, а вмерзшим в лед. Оставалось предполагать, что он попал в полынью, которую во время пурги затянуло льдом. От гибели его предохранил глубоководный скафандр. Даже со своей, вышедшей из строя утепляющей системой этот скафандр все же смог уберечь от полного оледенения мальчика, на котором были надеты одни лишь трусы. Тем не менее, недостаток кислорода и температура, понизившаяся в скафандре до пяти градусов мороза, лишили сознания юного искателя приключений и поставили его на грань смерти. Мальчика спасли лишь своевременные и энергичные действия противоштормовых самолетов и удивительное искусство профессора Бахметьева.
      Однако после того, как мальчику полностью была возвращена жизнь и профессор Бахметьев показал его родным, выяснилось, что найденный на льду мальчик... вовсе не Юра Ветлугин. Сейчас уже нет сомнений, что спасательная экспедиция нашла на льду какого-то другого, неизвестного мальчика. Но вот это-то и кажется всем поразительным, так как нам точно известно, что Юра Ветлугин вылетел со станции один. Непонятно, каким образом очутился во льду на 98-й параллели этот загадочный второй мальчик. Мы обратились к участникам спасательной экспедиции. Командир противоштормоеого дивизиона и пилоты экспедиции утверждают, что все пространство в 23 тысячи квадратных километров, на котором 21 мая свирепствовал шторм, обследовано самым тщательным образом: подобраны не только люди, но даже обломки разбитого вертолета "Полярный жук". Подобрана также и электрокирка Юры. На льду оставлен лишь дохлый моржонок, который служил для Юры Ветлугина своеобразным посадочным знаком во время его поисков Амундсена, норвежского полярного исследователя, погибшего в 1928 году...
      Сегодня же утром, как только была обнаружена ошибка, шестьдесят самолетов вылетело на поиски исчезнувшего Юры Ветлугина. Двадцать машин самым тщательным образом обследовали район, где был обнаружен разбитый вертолет "Полярный жук". Остальные сорок машин взяли под наблюдение соседние районы и обследовали в общей сложности двести тысяч квадратных километров поверхности льда и воды. Во всех соседних районах они не обнаружили никаких следов пребывания мальчика. Только в одном месте на льду самолеты сверху заметили какойто блестящий предмет. Он был подобран и оказался консервной банкой из-под персикового компота.
      Отряд, совершавший разведывательные полеты над районом, где был найден разбитый самолет Юры Ветлугина, также не нашел мальчика. Пилоты и альпинисты, участвовавшие в поисках исчезнувшего мальчика, предполагают, что Юра Ветлугин во время пурги попал в трещину и пошел под лед. Тем не менее поиски будут продолжаться.
      Нашим корреспондентам удалось переговорить с профессором Бахметьевым. Профессор смог уделить им двадцать секунд. Передаем его собственные слова, записанные магнитофоном,..".
      Вслед за этим абоненты радиогазет услышали гулкий бас профессора:
      "Врачей и пилотов поразила темная окраска кожи мальчика. Должен сказать, что темная коа является для мальчика естественной - он не принадлежит к белой расе...".
      * * *
      Худенький мальчик, на вид лет тринадцати, в белом больничном белье, укрытый по грудь легким шерстяным одеялом, полусидел на койке, обложенный подушками со всех сторон. Смуглое, будто подернутое загаром лицо его казалось сонным и усталым; большие черные глаза были прикрыты густыми, длинными ресницами; мальчик словно дремал. Он дышал, видел, слышал, осязал, обонял.
      Единственное, что отличало его от прочих людей, это общая слабость, постоянная сонливость и апатия. Главный врач больницы Нестеров тщательно исследовал мальчика и пришел к выводу: физически мальчик вполне нормален, апатия же и сонливость его есть следствие общей слабости.
      - Вполне возможно, что у мальчика отсутствует полностью или частично память, - сказал он. - Но это мы сможем проверить лишь после того, как кто-нибудь побеседует с мальчиком.
      Однако побеседовать с мальчиком оказалось не легко. Мальчик молчал и на все вопросы на всех языках отвечал лишь удивленным взмахом своих изумительных ресниц и долгим напряженным взглядом. Затем его взгляд рассеянно скользил по стенам комнаты, и мальчик впадал в дремоту. За десять дней своего пребывания в больнице острова Седова он не произнес ни слова.
      Поиски Юры Ветлугина тем временем продолжались, но напрасно. Оставалось предположить только одно: во время пурги Юра оступился, упал в трещину и пошел под лед...
      Как попал под лед (или вернее - в лед) темнокожий мальчик, для всех оставалось загадкой, хотя на земле уже не было уголка, куда не проникла бы весть о таинственном мальчике в скафандре, неизвестно как попавшем на лед в районе Северного полюса. Оставалось предположить, что он был выброшен (или бежал) с какой-нибудь подводной лодки, облаченный в глубоководный скафандр-самоход, и те, кто его выбросил в пучину океана, или те, от кого он бежал столь необычным способом, имеют серьезные основания помалкивать...
      Эта мысль не оставляла и Григория Антоновича Серебрякова, комиссара безопасности советского сектора Арктики. Однажды он вызвал к себе Гридина - начальника оперативного отдела, черноволосого человека лет тридцати пяти.
      - Так что же вы думаеяее об этой истории, Андрей Андреевич? - спросил медлительный, грузный Серебряков, словно продолжая прерванный разговор.
      - Мальчик в скафандре? - коротко спросил Гридин.
      - Да...
      - Дело сложное и, я полагаю, серьезное. Сегодня я как раз собирался доложить вам, что наш сотрудник, направленный на остров Седова, ничего нового не узнал. Мальчик молчит. Врачи говорят, что у него полный провал памяти.
      - Кто поехал на остров Седова?
      - Васенькин.
      - Один?
      - Один... - нерешительно ответил Гридин.
      - Напрасно, - строго сказал Серебряков. - По доброй воле этот темнокожий малыш не стал бы гулять по ледяным полям Арктики. Скорее всего, он выбросился из субмарины, спасаясь от каких-то "злых дядей".
      - Возможное дело, - согласился Гридин.
      - Может быть он знает что-то нехорошее про этих "злых дядей".
      - Вполне возможно.
      - Раз уж вся планета знает, что мальчика спасли и что он находится на острове Седова, надо ждать, что туда же с визитом скоро явится какой-нибудь курьер от "злых дядей".
      - Вполне возможно, Григорий Антонович...
      - Значит на остров Седова надо, кроме Васенькина, послать еще нескольких наших сотрудников для охраны мальчика.
      - Сегодня же туда поедут архитектор и два его помощника для ... "составления плана перестройки больницы", - быстро ответил Гридин.
      - Правильно. Выполняйте...
      На другой же день на остров Седова прибыл "архитектор с помощниками". Они остановились в гостинице, и к "архитектору" явился щегольски одетый юноша с голубыми девичьими, но чрезвычайно быстрыми и наблюдательными глазами.
      - Корреспондент журнала "Антарктида", - отрекомендовался юноша.
      "Архитектор" постучал в стену и, подойдя к двери смежной комнаты, сказал негромко:
      - Ребята! Васенькин!..
      Через несколько минут живой, остроумный Васенькин уже полностью ввел своих коллег в курс всей жизни на острове и в больнице. Ничего подозрительного пока нет. На острове, после отлета Ветлугина, деда Андрейчика и Одарки со Столяровым на Арктанию, а Бахметьева - в Москву, никого постороннего, кроме него, Васенькина, не было и нет. Убедиться в этом не трудно, ведь жителей небольшого поселка на острове всего лишь... сто тридцать восемь человек.
      - Отлично живут! Свою больницу имеют, - заметил один из "помощников архитектора".
      - Эта больница обслуживает около двух тысяч полярников архипелага и береговой полосы, - пояснил Васенькин.
      - Ну, что ж, попробуем ее обследовать и составить план перестройки этой замечательной больницы, - объявил "архитектор".
      Потекли дни. "Корреспондент" журнала "Антарктида" проинтервьюировал уже почти все население острова и заготовил материал на несколько очерков, "архитектурная комиссия" прилежно изучала солидное здание островной больницы, а новостей никаких на острове не прибавлялось.
      Все так же сидел и почти постоянно дремал укутанный одеялом и обложенный подушками красивый темнолицый мальчик в четвертой палате больницы. Его осматривали врачи, с ним пробовал не раз разговаривать "архитектор" Петр Иванович Гасай, в совершенстве владевший, кроме русского, десятью языками: английским, шведским, норвежским, французским, немецким, итальянским, испанским, португальским, индейским и малайским. Мальчик внимательно смотрел на него первые две-три минуты, затем длинные ресницы его опускались, и глаза принимали сонное выражение; ни слова от него добиться не удалось.
      Прошел месяц. Темнокожий мальчик еще находился в больнице, но уже настолько поправился, что мог вставать и ходить по палате. Он часто подходил к окну и напряженно, пристально смотрел на расстилавшуюся за окном морскую гладь. Здесь уже наступило лето, снег сошел и море очистилось ото льда, лишь изредка вдали мимо острова проплывали одинокие льдины. Мальчик провожал их внимательным взглядом, он, видимо, силился что-то вспомнить и не мог. Вздохнув, он отходил от окна, усаживался на свою кровать и мог часами так сидеть безмолвно и неподвижно.
      Нестеров вызвал из Москвы знаменитого психиатра профессора Новоселова. Внимательно осмотрев необычайного больного, тот заявил:
      - Глубокая амнезия. Полный провал памяти как следствие какого-то большого нервного потрясения. Немота его также нервного происхождения. Прогноз? Гм... Надо лечить. Амнезия излечима.
      - Как? - спросил Нестеров.
      - Прогулки. Воздух. Игры, а вообще... - Новоселов задумался. - Насколько я знаком с историей его спасения, мне кажется, что глубокое нервное потрясение он пережил там на льду, когда может быть в первый раз узнал, что такое холод, и увидел вокруг себя ледяную пустыню.
      - Да-да! - согласился Нестеров. - Я и сам так думал.
      - Так вот, - продолжал психиатр. - Есть у нас для людей с провалом памяти один испытанный прием. Мы помещаем больного в те самые условия, или сталкиваем его с теми самыми обстоятельствами, в которых он пережил роковое для него нервное потрясение.
      - То есть, вы хотите, профессор...
      - Я предложил бы организовать вашему больному прогулку на самолете в район полюса с посадкой на ледяное поле. При этом захватите с собой и тот самый скафандр, в котором он был найден.
      - Понятно...
      - Если первое же впечатление не всколыхнет его, повторите этот опыт несколько раз.
      Нестеров задумался:
      - Это можно, но... все это технически очень сложно. Полеты на полюс...
      - А вы договоритесь с Арктанией.
      - О, это мысль! - воскликнул Нестеров. - Тем более, что потерявшие сына Ветлугины уже ходатайствуют о разрешении усыновить этого мальчика.
      - Вот и отлично! Не откладывайте полета на Арктанию. Уверяю вас, для вашего пациента это будет полезно.
      Встретив в тот же день Нестерова, Васенькин был поражен оживленным видом главного врача:
      - Случилось что-то, - спросил "австралийский корреспондент".
      - Еще не случилось, но, полагаю, должно скоро случиться.
      И Нестеров изложил Васенькину содержание своей беседы с Новоселовым.
      - О! очень интересно! - воскликнул Васенькин. - Прошу взять и меня...
      - Хорошо, - сказал Нестеров и умчался.
      * * *
      Через два дня, снесшись с Арктанией, Нестеров вылетел на полюс во вместительном пассажирском самолете, имевшем на борту, кроме самого Нестерова, ординатора палаты старого врача Алексея Денисовича Дзюбина, темнокожего мальчика, постоянно ухаживающую за ним пожилую няню Анну Егоровну и "корреспондента" журнала "Антарктида". (Гридин счел, что на небольшой Арктании, где заметен каждый вновь прибывший, одного Васенькина будет вполне достаточно. В случае же опасности на защиту мальчика, несомненно, встанет весь коллектив воздушной станции).
      * * *
      Вот как развивались события далее. Мальчик в самолете был доставлен на то место, где его нашли летчики противоштормового дивизиона. Тепло одетый, он сошел на лед в сопровождении врачей и Васенькина и тревожно огляделся: перед ним расстилалось белое торосистое ледяное поле. Большое беспокойство отразилось на темном лице мальчика. Оглянувшись еще раз и дико сверкнув своими огромными глазами, он попятился, а затем повернулся и побежал к самолету. По дороге он споткнулся о какой-то ропак и упал в снег. Нестеров, Дзюбин и Васенькин подбежали к нему и хотели поднять его, но он вдруг отчаянно стал отбиваться. Отбивался он молча и только рычал, пуская в ход не только руки и ноги, но и зубы. Предусмотрительный Нестеров взял с собой в самолет также и няню Анну Егоровну. Старушка на лед не сошла, но, увидев свалку, быстро спустилась по трапу, подбежала и, растолкав всех, стала на колени подле мальчика:
      - Что ты? Родной ты мой! -ласково заговорила она. - Чего же это ты испугался? Ведь это же Иван Иваныч и Алексей Денисыч. Доктора, что тебя лечат... Все свои люди... Успокойся, касатик.
      Лежа на спине, мальчик притих и напряженно вглядывался в доброе, круглое лицо старушки, что-то ласково ему говорившей.
      Анна Егоровна погладила его руку и, уже крепче взяв за локоть, помогла встать:
      - Вставай, касатик! Вставай, красавчик ты мой!
      Мальчик встал. Пока няня отряхивала с него снег, он еще настороженно оглядывался по сторонам, словно ждал нападения из-за каждого тороса.
      - Здесь с ним была большая трагедия, - сказал Васенькин.
      - Не иначе, - подтвердил Дзюбин.
      - Придется его усадить в самолет. На льду он себя чувствует явно не ладно, - решил Нестеров.
      Все уселись в самолет и вскоре были на Арктании.
      Мальчик ничего не припомнил, он продолжал молчать, и так как высадка на лед вызывала в нем лишь явный ужас, Нестеров решил больше не повторять эксперимента, предложенного профессором Новоселовым. Вскоре он вместе с Дзюбиным улетел на остров Седова, разрешив Анне Егоровне остаться на некоторое время возле мальчика, а "антарктический корреспондент" изъявил желание подробно ознакомиться с Арктанией и написать об этой удивительной советской полюсной станции ряд очерков.
      Ирина и Одарка проявляли много заботливости в отношении темнокожего мальчика. Ветлугин уже получил уведомление от опекунского совета, что если в течение ближайших пяти месяцев родители мальчика не откликнутся, то ему, Ветлугину, и его жене будет разрешено усыновить их приемыша.
      Часто заходил в комнату к темнокожему мальчику и дед Андрейчик.
      - Ну, здравствуй, чудо-юдо морское! - бодро и весело говорил старик. - Привыкаешь? Хе-хе! Привыкай, привыкай. Тут тебя никто не обидит. Тут люди хорошие, советские.
      Но эта наигранная бодрость с трудом давалась старому радисту, он не мог забыть своего Юрку, живого, непоседливого, веселого, вечно переполненного фантастическими идеями и планами, деятельного, кипучего.
      - Какой малый пропал! - тихо говорил он сам себе, и скупая слеза скатывалась по его морщинистой щеке.
      Однако явное предпочтение молчаливый мальчик отдавал все же Анне Егоровне. Стоило ей появиться в комнате, к безразличный взгляд его явно оживал и теплел, он помнил ее (а ато был очень важный признак его выздоровления) и следил за нею внимательным доверчивым взглядом.
      Появился у темнокожего мальчика и другой друг, Ася. Лишившись единственного своего друга Юры, девочка всю привязанность перенесла на смуглого и молчаливого приемыша Ветлугиных.
      - Держу пари, что эта щебетунья расшевелит нашего молчальника, - сказал как-то дед Андрейчик.
      Мальчик, видимо, узнавал и ее. Стоило Асе куда-нибудь надолго отлучиться, или прийти попозже, как он начинал беспокойно искать свою подругу.
      Ася вбегала к мальчику в палату и, не обращая ни на кого внимания, говорила без умолку: о каком-то Андрюшке Голикове с Новой Земли, который всякий раз, когда она разговаривает по радио с учителем, показывает ей на экране язык; говорила о своей станции, о дедушке Андрейчике...
      Три дня назад Анна Егоровна усадила своего питомца за стол. Мальчик безразлично взглянул на янтарный бульон и устало опустил свои удивительные ресницы. Тогда Ася приступила к своим обязанностям.
      - Почему ты не хочешь кушать? - спросила она, забывая, что мальчик не знает русского языка. - Ты больной и тебе нужно кушать. Ты уже раз умер и опять умрешь... Только теперь уже на самом деле.
      Мальчик поднял тяжелые веки, в глазах его выразилось не то недоумение, не то внимание. Он следил за мимикой Аси, за ее широко открытыми глазами, в которых она хотела отразить весь ужас его неминуемой голодной смерти. Обычно подобные увещания кончались тем, что Ася насильно всовывала мальчику в руку ложку, сама брала другую и, причмокивая и закатывая глаза от наслаждения, которое ей, якобы, доставляет бульон, показывала, что она уже ест, что уже сыта и что теперь очередь за ним. Мальчик зачарованно глядел на нее; он, как автомат, опускал ложку в тарелку, подносил ко рту, снова опускал. Несколько глотков он, во всяком случае, делал. Глядя на уморительные гримасы маленькой хлопотуньи, мальчик вдруг слабо улыбнулся и пошевелил губами. Тихо, едва слышно он произнес несколько слов. Может быть, это были даже не слова, а лишь нечленораздельные и не связанные между собой звуки, но один из необычайно чувствительных магнитофонов, установленных Васенькиным с разрешения Ветлугиных в детской и столовой их квартиры, в точности записал эти звуки.
      Ася обернулась к Анне Егоровне и воскликнула:
      - Бабушка! Он что-то сказал!
      Няня всплеснула руками и тотчас же побежала за Ириной. Фраза, произнесенная мальчиком, была несколько раз передана по радио. За исключением одного человека, Ореста Градианова, знаменитого ленинградского лингвиста, языковеда и полиглота, владевшего почти всеми существующими на земном шаре языками и наречиями, эту фразу не понял никто. Градианов тотчас же сообщил Ветлугиным, что он установил значение слов, сказанных мальчиком. Фраза, как утверждал Градианов, произнесена на языке индейского племени курунга, некогда открытого в лесах Боливии мексиканским этнографом Венгером, но затем бесследно исчезнувшего. Всех слов было четыре:
      - Та гра бай нгунко.
      Одно из слов ("гра") означает еду, другое ("нгунко") желание с отрицательным предлогом ("бай"), аналогичным русскому "без" или "не". "Та" - местоимение , в зависимости от ясности произношения гласной "а", означающее либо "я", либо "мы". В целом вся фраза означает: "Я не хочу есть".
      Заявление ленинградского языковеда произвело ошеломляющее впечатление на этнографов и языковедов всего мира. Ошеломило ученых, конечно, не содержание фразы мальчика, расшифрованной Градиановым, а то, что обнаружен живой индеец племени курунга *. В свое время ученые очень интересовались этим племенем. Курунга были открыты этнографом Венгером случайно в самых непроходимых тропических дебрях Южной Америки. Никто не успел хорошо изучить это племя. От Венгера же ученые узнали, что он нашел племя курунга - "золотая улитка" в сельвасах (лесах) Восточной Боливии, что оно вымирает от гриппа и ведет довольно примитивный образ жизни.
      Вот описание индейцев курунга, опубликованное в тридцатых годах нашего века этнографом Венгером:
      "Все курунга удивительно красивые люди: у них темная, почти негроидная кожа и необычайно правильные, если так можно выразиться, "эллинские" черты лица. Они великолепно сложены, и взрослые мужчины у них ростом не ниже 190 сантиметров. Волосы у курунга мягкие и волнистые, тлаза большие, у женщин и детей весьма выразительные. Одежды курунга не носят, на лбу у детей выжигают красное пятно, отдаленно напоминающее улитку (для курунга улитка - священное, покровительствующее племени существо)".
      * Курунга на языке индейцев означает "золотая улитка".
      Венгер записал все слова, которые ему удалось услышать от индейцев курунга. Кроме того, он вывез из лесов Боливии попугая, говорящего на языке курунга.
      После второй мировой войны племя "золотая улитка" внезапно исчезло. Ни знаменитая экспедиция Мальвеса, ни другие этнографические экспедиции не могли обнаружить следов курунга. Ученые решили, что грипп доконал племя боливийских лесных великанов. В руках у этнографов и языковедов остались лишь записи Венгера и еле живой от старости попугай. Эти записи и болтовня столетнего попки помогли восстановить язык племени курунга - "золотая улитка" Оресту Градианову, большому знатоку индейских наречий Южной Америки.
      X. НАПАДЕНИЕ НА АРКТАНИЮ
      Радио быстро разнесло весть о том, что на Арктанию вылетает известный языковед Орест Градианов. В Арктику снова помчались корреспонденты газет и, опередив Градианова, собрались на Арктании в количестве десяти человек, не считая уже прижившегося на воздушной станции "корреспондента" "Антарктиды" Васенькина и прибывшего раньше всех остальных своих коллег сотрудника ленинградского журнала "Этнография" Герасима Топоркова.
      В Герасиме Топоркове Васенькин узнал Петра Гасая, "архитектора", оставшегося на острове Седова, то есть такого же посланца Серебрякова и Гридина, как и он сам... Оба они быстро перезнакомились со своими коллегами, среди которых было два американца, француз, англичанин, бразилец, чех, поляк, немец и еще один русский журналист-москвич. Ни один из них не внушал опасений; странным показался Топоркову лишь "англичанин" - Освальд Сайке, высокий человек с чрезвычайно бледным лицом. Этот неразговорчивый, лет тридцати пяти человек с маленькими, но, повидимому, весьма зоркими глазами и крупными желтыми зубами, производил какое-то странное впечатление. Увидев его, и Гасай, и Васенькин сразу насторожились.
      Вскоре прилетел на Арктанию и Орест Градианов. Он выглядел очень моложавым, хотя всем было известно, что ему уже под семьдесят лет. Знаменитый языковед не сошел, а сбежал по трапу самолета и раскланялся сразу со всеми, встретившими его. У него было сухощавое, несколько смуглое, оживленное лицо. Окруженный корреспондентами, Градианов в сопровождении Ветлугина направился в маленький коттедж начальника станции.
      - Правда ли, что вы говорите на всех существующих языках, сэр? - спросил один из американцев,
      - Правда, - лукаво взглянув на него, ответил Градианов. И на несуществующих тоже.
      - Скажите что-нибудь на языке филистимлян, - попросил американец.
      Градианов быстро произнес почти одним горлом несколько непонятных слов.
      - Что это значит?
      - Это значит "не задавайте праздных вопросов...".
      Все рассмеялись.
      Чуть поодаль ветлугинского дома стояли дед Андрейчик и Ваня Цыбулькин. Проводив прибывших глазами, старик-радист сказал:
      - Вот тебе на! Нашествие на Россию "двунадесяти языков".
      - Точно! - подтвердил Цыбулькин.
      Столяров помог Градианову раздеться. Снимая шубу, ученый-языковед вдруг сказал, обращаясь к Ветлугину:
      - Я не хочу есть...
      Ветлугин переглянулся с Ириной, и та нерешительно произнесла:
      - Но может быть вы все же пообедаете с нами? Вы с дороги...
      - Нет! Я не о том! - громко произнес Градианов, так, чтобы слышали его корреспонденты, столпившиеся в маленькой передней. - "Я не хочу есть". Вот что сказал мальчик.
      - Ах, да-да! - вспомнила Ирина.
      - И больше он ничего не говорил? - спросил Градианов, обращаясь к старушке в белом чепце.
      - Нет, батюшка, ничегошеньки, - со вздохом сказала Анна Егоровна.
      - Идемте! - объявила вдруг Ася, беря за руку Градианова. - Я вас познакомлю с ним.
      Послышался веселый смех.
      - Ах, ты моя красавица! - воскликнул языковед. - Ну, конечно! Я очень хочу познакомиться с твоим другом.
      Маленькая гостиная Ветлугиных не могла вместить всех желавших присутствовать при беседе Градианова с темнокожим мальчиком, да и многолюдство могло смутить приемыша Ветлугиных, поэтому журналисты со своими магнитофонами устроились в передней, где благодаря открытой двери могли слышать все сказанное в гостиной. В комнату вошли только Градианов, Ирина, Одарка и няня с Асей.
      Градианов увидел уютно устроившегося в уголке дивана худенького темнолицего мальчика, устремившего на него большие настороженные глаза, которые перед этим внимательно разглядывали яркие картинки какой-то детской книжки. На мальчике был надет зеленый бархатный костюмчик, белый шелковый бант на груди выглядывал изпод его воротника.
      "Нечто среднее между каким-то инфантом на картине Ван-Дейка и маленькой таитянкой Гогена", - подумал Градианов и, приветливо улыбнувшись мальчику, сказал:
      - Кхаро!..
      Огромные глаза мальчика смотрели на Градианова завороженно.
      - Кхаро... - едва слышно произнес мальчик.
      - Я поздоровался с ним, - пояснил Градианов.
      - Ин чхо разро? - спросил Градианов и тут же вполголоса перевел: "Как тебя зовут?".
      - Та бай сгино, - тихо ответил мальчик.
      - "Я не знаю", - перевел Градианов и, взяв из рук мальчика книгу, спросил: - То чхо разро?..
      - Та бай сгино, - вновь ответил мальчик.
      Градианов подсел к нему и ласково заговорил на странном гортанном языке курунга. Мальчик внимательно слушал и отрицательно качал головой, повторяя время от времена: "Та бай сгино", то есть "Я не знаю".
      Все находившиеся в гостиной и в передней слушали этот необычайный разговор, затаив дыхание. Особенно волновалась Ася. Ей очень хотелось поговорить со своим молчаливым другом, но она боялась помешать Градианову. Наконец Ася не выдержала и спросила:
      - А как меня зовут, ты знаешь?
      Градианов привлек ее к себе, усадил рядом с мальчиком на диван и, указав на хорошенькую девочку пальцем, задал какой-то вопрос своему неразговорчивому собеседника. Тот покачал головой.
      - Та бай сгино.
      - Ася... - подсказала Ася. - Меня зовут Ася.
      Мальчик улыбнулся и с трудом повторил:
      - А...СЯ...
      - Ну, вот видишь! - радостно воскликнула девочка. - А тебя как зовут?
      Градианов перевел ее слова и ткнул пальцем в грудь мальчику. Тот растерянно глянул на него, потом на Асю, его глаза, полные напряжения и тревоги, скользнули по лицам Ирины и Одарки, наконец, он постучал тощим кулачком по своей груди и выдохнул какое-то странное короткое слово.
      - И?.. - быстро спросил Градианов.
      - Рума! - уже ясно сказал мальчик. - Та Рума! - повторил он и еще раз стукнул себя кулачком в грудь.
      - Его зовут Рума! - взволнованно крикнул Градианов. - Он вспомнил свое имя!..
      В передней зашумели, кое-кто из корреспондентов даже попытался прорваться в гостиную, но Цыбулькин поправил свою папаху, стал на пороге и сурово произнес:
      - Товарищи! Порядок!
      - Рума! - радостно воскликнул мальчик, которого Ася уже успела поцеловать раз пять, приговаривая:
      - Румочка ты мой хороший!..
      Мягко, ласково Градианов стал задавать вопросы, будто приглашая Руму принять участие в отгадывании интересных загадок. Он то указывал на руку мальчика, то на его ногу, то на волосы. Иногда мальчик тихо произносил какое-нибудь слово, но чаще отрицательно качал головой и повторял уже знакомую всем фразу:
      - Та бай сгино...
      Неожиданно он закрыл глаза и, откинув голову на спинку дивана, затих.
      - Что с ним?! - испуганно воскликнула Ирина.
      - Обморок? - тревожно спросила Одарка.
      Градианов наклонился над Румой, пощупал его пульс и произнес спокойно:
      - Он уснул...
      - Он еще совсем слабенький, - сказала Ирина и с материнской нежностью поправила волосы, упавшие на потный лоб спящего мальчика.
      - Товарищи! - громким шопотом сказал Цыбулькин, повернувшись к корреспондентам. - Мальчик спит. Есть предложение выйти из помещения подышать свежим воздухом...
      Цыбулькин вышел вместе со всеми корреспондентами и огляделся по сторонам: деда Андрейчика не было. Цыбулькин вспомнил, что старик собирался на дежурство. Молодой арктанинский механик решил рассказать старому радисту о беседе Градианова с приемышем Ветлугиных.
      "Значит вспомнил?.. Рума!..", - подумал он и направился к радиорубке.
      Подле рубки уже стояли корреспонденты. Среди них не было англичанина Сайкса и Васенькина.
      - Что случилось? - спросил Цыбулькин, имея в виду скопление журналистов подле радиостанции.
      - Стали в очередь. Передаем сенсационное сообщение, - пояснил Топорков (Гасай). - Но антарктический корреспондент, оказывается, опередил всех нас и уже повис на аппарате.
      Цыбулькин вошел в рубку и услышал разговор Васенькина с дедом Андрейчиком. "Антарктический корреспондент", видимо, только что явился к старому радисту.
      - Мне очень нужно известить мою редакцию... - говорил Васенькин.
      Но дед Андрейчик не слушал его. Он замахал руками и прошипел:
      - Тихо!..
      Не снимая наушников, старый радист слушал какую-то передачу. Рука его наносила карандашом на бумагу цифры, буквы, слова.
      Цыбулькин и Васенькин заглянули через плечо деда Андрейчика и прочли его запись:
      "Арктания. 21-Н. 13-0. 5-Х. 800+1. = 15,74-У. ДС, Ч-ДН-Ч. 101. Норд".
      Старый радист был очень взволнован. Продолжая записывать слышимую им передачу, он покосился на "корреспондента" и сказал:
      - Прошу выйти...
      Васенькин быстро извлек из кармана красную книжку и сказал:
      - Я сотрудник органов безопасности. Прибыл сюда со специальным заданием... Откуда эта шифрограмма?..
      Дед Андрейчик уже окончил свою запись и, не снимая наушников, внимательно осмотрел документ Васенькина.
      - Очень кстати, - сказал он, возвращая красную книжку. Здесь с Арктании кто-то только что на коротких волнах передал шифрованную радиограмму... Шифр подозрительный. Я, кажется, с этим шифром уже встречался во время войны.
      - Позовите ленинградского корреспондента! - обратившись к Цыбулькину, приказал Васенькин.
      - Есть позвать ленинградского корреспондента! - четко по-военному ответил Цыбулькин и, подбежав к двери, выкрикнул:
      - Товарищ ленинградский корреспондент! Вас просят войти!..
      Столпившиеся подле двери рубки журналисты недовольно загудели, но Топорков уже юркнул в дверь, которую тотчас же захлопнул за ним Цыбулькин.
      - Петро! Шифрованная радиограмма! - сказал Васенькин и протянул Топоркову запись старого радиста. - Только что передана откуда-то с Арктании.
      Топорков взглянул на шифрограмму и вынул из кармана маленькую книжку. Полистав ее, он сказал Васенькину:
      - Пишите! Арктания... "Память вернулась... Опасность разоблачения... Приступайте к делу... Норд...". Это либо условный знак, либо кличка радиста.
      - Все ясно. Здесь находится агент тех, от кого ушел мальчик Рума, - резюмировал Васенькин.
      - Ваня! Вызови сюда Владимира! - коротко приказал дед Андрейчик.
      Цыбулькин подошел к телефону и включил его.
      - Васенькин! Ты помнишь того англичанина с бледной рожей и желтыми зубами? - спросил Топорков.
      - Освальд Сайкс...
      - Да... Этот Сайкс куда-то исчез. Займись им. Это он, наверное, и предлагает своим друзьям "приступить к делу".
      - Точно! Я видел, как он из дома Ветлугиных направился к гостинице, - вспомнил Цыбулькин.
      Васенькин проверил свой револьвер и побежал к выходу. В дверях он столкнулся с Ветлугиным.
      - Цыбулькин! Доложи начальнику... - коротко сказал дед Андрейчик и поднял руку, призывая к тишине.
      Цыбулькин вполголоса стал объяснять Ветлугину все, что произошло в рубке. Лицо начальника Арктании стало озабоченным. Он хотел задать какой-то вопрос деду Андрейчику, но тот замахал на него рукой. Старик записывал новую шифрограмму, а Топорков, заглядывая в его запись, тут же сверял сказанное со своей книжечкой и переводил:
      "Оставайтесь борту Арктании. Через минуту предъявляем требование спустить на лед вас и мальчика...".
      Ветлугин и дед Андрейчик уже прочли перевод.
      - Ясно?.. - спросил дед Андрейчик, глядя через пле, чо на зятя.
      - Ясно... - ответил Ветлугин.
      - Ага!.. А вот и ультиматум... - поправив наушники, сказал дед Андрейчик. Он повернул какой-то рычажок на - пульте. И тотчас же в рубке послышался хрипловатый старческий голос:
      "Командиру Арктании... Приказываю немедленно спустить на лед корреспондента Сайкса и мальчика Руму... В случае невыполнения приказа ваша станция будет уничтожена... Срок выполнения - пять минут...".
      Видимо кто-то на льду недалеко от Арктании установил свою рацию и радировал.
      - Ваня! За мной! - крикнул Ветлугин и выпрыгнул из; рубки вместе с Цыбулькиным.
      В этот миг где-то за бортом "Арктании" раздался гулкий взрыв.
      Корреспонденты бросились к борту станции и даже без биноклей увидели, как в полукилометре от Арктании на лед посыпались большие и мелкие обломки льда, невидимому взорванного снизу, из воды. Вслед за тем в образовавшейся большой полынье показались башенка и палуба подводной лодки. Тотчас же из люков в бортах лодки выглянуло дуло пушки.
      Не глядя на вынырнувшую из-подо льда субмарину, Ветлугин добежал до ангара и крикнул Цыбулькину:
      - Выводи "Маруську"!..
      По телефону он передал деду Андрейчику несколько слов:
      - Цыбулькин на "Маруське" приблизится к ним.. Просите еще пять минут отсрочки...
      - Ты что? - оторопело спросил дед Андрейчик.
      - Выполняйте! Осталась одна минута!
      Старый радист понял, что Ветлугин хочет выиграть время.
      - Радируйте! - приказал деду Андрейчику Ветлугин. "Сайкс и Рума будут посажены на вертолет и спущены на лед подле субмарины".
      Цыбулькин тем временем уже выводил из ангара небольшой вертолет "Маруську", лично принадлежавший деду Андрейчику.
      Через минуту от неизвестных с субмарины последовал ответ:
      "Ждем подтверждения Сайкса...".
      Еще оставшийся в радиорубке Герасим Топорков тем же самым шифром, которым агент неизвестных с Арктании передал свою радиограмму, продиктовал деду Андрейчику "ответ Сайкса":
      "Полная договоренность. Мальчик усажен в вертолет. Через две минуты поднимаемся в воздух. Норд".
      А тем временем с "Сайксом"" приключилась неприятная история. Ворвавшись в его комнату, Васенькин увидел на столе небольшую портативную рацию и вещи, вывороченные из чемодана на пол. "Сайкса" в комнате не оказалось. Открытое окно ясно говорило о том, что "английский корреспондент" ушел из этой комнаты недавно и не через дверь...
      Выхватив револьвер, Васенькин выпрыгнул в окно и огляделся по сторонам. "Сайкса" нигде не было видно...
      В этот миг раздался взрыв: это вражеская субмарина готовилась всплыть. Притаившийся за небольшим домиком, где жили и работали гидрологи, "Сайкс" принял гул взрыва за сигнал. Он бросился опрометью к борту станции. За спиной у него Васенькин заметил парашютную укладку,
      - Стой! - крикнул Васенькин.
      "Сайкс" на бегу оглянулся, но не остановился, до борта станции оставалось несколько шагов.
      Васенькин выстрелил, почти не целясь. "Сайкс" упал за раструб воздуходува и, выхватив из кармана пистолет-автомат, выпустил в Васенькина целую обойму, тридцать пуль. Но так как высунуть голову из-за раструба и прицелиться он не решался, то все пули с визгом прошли над головой Васенькина.
      Молодой разведчик стал за угол маленькой арктанинской гостиницы и вступил в перестрелку с "Сайксом". Две пули, посланные прямо в раструб воздуходува, убедили его, что раструб сделан из прочного металла и служит надежным укрытием для "Сайкса".
      Стрельба в этом месте Арктании привлекла внимание корреспондентов и работников летающей станции. Однако никто не мог понять, кто и с кем ведет перестрелку. Лишь сыпавшийся из-за раструба град пуль дал понять, что там прячется злоумышленник. Два научных сотрудника были ранены, остальные попрятались и не рисковали высовываться. Услыхав стрельбу и увидев раненых, Михаил Столяров понял, что укрывшегося за раструбом воздуходува стрелка можно "взять", только подкравшись к нему из-за борта станции, в пяти шагах от которого затаился "Сайке".
      Не долго думая, Столяров перемахнул через борт и, повиснув на руках, стал за бортом передвигаться в сторону "Сайкса". Неожиданно он увидел, как над Арктанией поднялся вертолет, но молодой геофизик, вися за бортом летающей станции и не обращая ни на что внимания, продолжал приближаться к "Сайксу". Минуты через три, определив по звуку выстрелов, что стрелок за раструбом находится как раз против него, Столяров подтянулся на руках и выглянул из-за борта. "Сайкс", не оглядываясь, отстреливался от Васенькина.
      Столяров стал перелезать через борт.
      Васенькин увидел лезшего через борт человека. Показавшееся в этот миг из-за туч солнце помешало ему разглядеть неожиданно появившегося незнакомца. Васенькин уже направил на него револьвер, решив, что к "Сайксу" прибыло подкрепление, но сзади тронула его за плечо Одарка и взволнованно прошептала:
      - Это геофизик Столяров... Не давайте тому, за раструбом, повернуться...
      Васенькин усилил обстрел раструба и внезапно прекратил стрельбу, когда Столяров ползком достаточно приблизился к "Сайксу". Молодой геофизик вскочил и через мгновение навалился на "Сайкса", крепко зажав его руку с автоматом...
      На помощь Столярову уже бежали Васенькин и арктанинцы.
      А "Маруська" с Цыбулькиным в это время кружилась над субмариной.
      Стоя на вышке Арктании, Ветлугин напряженно наблюдал за "Маруськой" в бинокль. Он видел, как сидевший за штурвалом Цыбулькин напряженно вглядывался в притаившуюся субмарину. Ни одного человека на ее палубе не было видно, но дуло зенитки, высунувшееся из люка башни субмарины, неотступно следовало за маленьким вертолетом, выбиравшим место для посадки...
      Из иллюминаторов субмарины враги пристально наблюдали за приближавшимся вертолетом, но как ни смотрели они, все же не разглядели, что, описывая над полыньей круг, "Маруська" оставляла позади себя легкий след мельчайшей пыли, похожей на слюдяную крошку...
      Мгновение, когда Цыбулькин метрах в ста от субмарины посадил свою авиетку, серебристая пыль легла на лед, покрыв большую площадь вокруг полыньи. И вдруг там, где упала слюдяная пыль, лед задымился... Клубы черного дыма окутали "Маруську" и субмарину.
      Ветлугин на вышке увидел черное облако на льду и отдал приказ в рупор механикам реактивных двигателей:
      - Полный вверх!..
      Арктанию словно подбросила могучая невидимая рука в темносинее небо, и через мгновение на.том месте, где она только что плавно парила в воздухе, Сверкали ослепительно яркие молнии. Воздух, потрясенный чудовищными взрывами, содрогался и клокотал, как у подножья исполинского водопада. Субмарина посылала снаряд за снарядом. Но, окруженные густыми клубами дыма, подводные артиллеристы вслепую стреляли туда, где Арктании уже не было... Увлеченные стрельбой, таинственные подводники забыли о вертолете, опустившемся на лед где-то вблизи их полыньи. Этим воспользовался Цыбулькин. Он вылез из "Маруськи" и побежал к полынье. Снег и мелкие ропаки скрипели у него под ногами, но за грохотом обстрела ничего не было слышно.
      Окутанный дымом Цыбулькин не видел субмарины, но по вспышкам выстрелов ее пушки определил, что она совсем близко. Он пополз вперед по-пластунски. Наконец, сквозь клубы дыма, все еще испускаемого "слюдяной пылью" на льду, он разглядел очертания башни лодки. Люк был открыт, и зенитка, высунувшись из него, посылала куда-то в высоту снаряд за снарядом, откатываясь вниз и выкатываясь снова.
      Цыбулькин вынул из карманов три гранаты, вскочил, нацелился и одну за другой метнул их в люк башни. Две первые гранаты упали в воду и взорвались, подняв два больших фонтана воды и льда, но одна все же попала прямо в люк. Раздался сильный глухой удар, и зенитка перестала выскакивать из люка. Потом Цыбулькин услышал, как тяжело захлопнулась крышка люка и башня стала опускаться в воду...
      - Порядок... - тихо сказал Цыбулькин и мысленно закончил: "Огонь противника подавлен... Враг отступил в неизвестном направлении...".
      XI. ЖИЛЕЦ "АВАРИЙНОЙ ГОСТИНИЦЫ"
      Крохотный поселок в бухте Тикси возник в первые годы строительства социализма. Большой же город Североград, с населением в сто тысяч человек, выросший на месте этого поселка, насчитывал всего лишь несколько лет своего существования. Вполне благоустроенный, мало отличающийся от лучших городов Европы, Азии и Америки, он, однако, имел свое собственное лицо. Здесь были сосредоточены учреждения, ведавшие хозяйством Заполярья, и научно-исследовательские институты Арктики. Аэросаням жители Северограда явно отдавали предпочтение перед другими средствами передвижения, но на улицах его нередко можно было встретить и собачью упряжку с нартами.
      Арктания благополучно ушла от обстрела ее неизвестными полярными пиратами и опустилась на окраине Северограда. Весть о нападении на летающую полярную станцию была получена в Северограде еще в то время, когда надо льдами Северного полюса рвались атомные снаряды. Немедленно из Северограда помчались на полюс ракетные самолеты, чтобы перехватить подводные суда, направлявшиеся из центральной части Ледовитого океана в континентальные порты. Предстояла сложная операция по обнаружению всех субмарин и конвоирование их до места следования. Однако летчикам облегчил задачу Цыбулькин. Когда разбойничья субмарина захлопнула крышку люка и ушла под лед, Цыбулькин быстро отыскал свою "Маруську" и, пользуясь акустическим прибором, повел самым малым ходом свой вертолет вслед за разбойничьей субмариной.
      В ста километрах от полюса, идя почти строго по 20-му меридиану, Цыбулькин определил, что подводная лодка стала опускаться на грунт. Погружалась она медленно. Достигнув пятисотметровой глубины, подводные пираты выключили двигатель...
      Как раз в это время над "Маруськой" появилось звено советских реактивных самолетов. Цыбулькин радировал им:
      "Внимание! Неизвестная субмарина, напавшая на Арктанию, погрузилась здесь на большую глубину и выключила двигатель. Механик Цыбулькин".
      К месту погружения субмарины были высланы акустики, радисты и теленаблюдатели. Такие же группы высадились на лед вдоль границ всего "опасного квадрата". Пассажирским и грузовым подводным судам было предложено обходить этот квадрат не менее чем за сто километров.
      Акустики и радисты провели на льду целые сутки, но подводная лодка не подавала признаков жизни, и шум ее двигателя ни разу не был уловлен акустическими приборами, опущенными глубоко в воду под лед. Оставалось предположить, что таинственная субмарина, поврежденная бронебойной гранатой Цыбулькина, затонула, либо легла на грунт где-нибудь в гроте подводного хребта имени Ломоносова, в этом месте пересекавшего дно Ледовитого океана.
      Акустикам, радистам и теленаблюдателям были доставлены палатки, продовольствие, приборы и оружие, в том числе и весьма эффективные глубинные бомбы. На льду в районе Северного полюса, как в 1937, 1950, 1954 и 1955 годах, вновь появились черные палатки. Только советские наблюдатели на этот раз уже не дрейфовали вместе с ледяными полями, а передвигали свои палатки и сани на север так, чтобы все время не выходить из "опасного квадрата"...
      Однако разгадка тайны, окружавшей неожиданное нападение на Арктанию, пришла не с Северного полюса, а из Северограда, где обосновались арктанинцы. Чтобы объяснить, как это случилось, вернемся на некоторое время к тому самому "английскому корреспонденту", к "мистеру Сайксу", который вызвал пиратскую субмарину, а затем отчаянно отстреливался на борту Арктании.
      Мистера Сайкса власти острова Седова поселили в здании народного суда, в особой пристройке, иронически называемой жителями Северограда "аварийной гостиницей".
      В первые годы, когда только возник поселок в бухте Тикси, его жители обходились без специальных тюремных сооружений, в "большом же арктическом городе Северограде, основанном у этой станции на великом северо-восточном морском пути, тюрьму строить было незачем: преступления не часто совершались в Арктике, а совершаемые не заслуживали того, чтобы ради них строить особый дом лишения свободы. Вот почему редкие клиенты следственных органов народного суда в Северограде помещались в пристроечке подле здания суда, именуемой "аварийной гостиницей". Особым комфортом "гостиница" не отличалась; это был обыкновенный дом с коридорной системой и комнатами, меблированными просто и строго всем необходимым. Отпечаток неволи ложился не на самый этот дом, а на сознание жильца, когда сонный от безделья надзиратель, поселяя его в одной из комнат, угрюмо бормотал:
      - Дом оборудован самой усовершенствованной сигнальной аппаратурой. Здесь нет замков, вместо них есть невидимые инфракрасные лучи и фотоэлемент. Убежать невозможно. Правила внутреннего распорядка висят на стене. Телефоном можно пользоваться с разрешения следователя. Питание в обыкновенное время. Библиотека напротив.
      Оседлав нос очками, "Сайкс" лежал на диване в седьмом номере "аварийной гостиницы" и читал единственную книгу, которую он счел достойной своего внимания: роман французского писателя XIX века Гюисманса "Наоборот". Герой романа, дэ-Эссент, уже успел полностью отгородиться от внешнего мира и зажить "наоборот", то есть жизнью, достойной убежденного монархиста, когда вдруг дверь открылась, и на пороге седьмого номер появился высокий, молодой белокурый человек.
      Молодой человек попросил у "Сайкса" разрешения войти, поздоровался и поставил на стол изящный аппаратикмагнитофон.
      "Сайкс" спустил ноги с дивана и настороженно поглядел на своего гостя.
      - Вчера мы с вами только познакомились, - сказал белокурый молодой человек, устанавливая на столе свой магнитофон. - У вас было дурное настроение, и мы беседовали мало. Я надеюсь, сегодня вы будете общительнее.
      - Что вам от меня надо? - угрюмо спросил "Сайкс".
      - Мы уже знаем, что вас зовут Мерс, что вы являетесь сообщником врагов мирного человечества Петера Шайна и Джайна Фау, мы знаем также и о существовании, в районе Северного полюса, подводного убежища, в котором укрылись Шайно, Фау и их сообщники... - спокойно сказал Померанцев.
      "Сайкс", неожиданно превратившийся в Мерса, был явно встревожен, но внешне старался сохранить все тот же независимый вид, который принял с первого дня ареста. Он - корреспондент манчестерской газеты "Монитор", на которого напал какой-то бандит в момент, когда он. Сайкс, хотел с помощью парашюта спуститься с Арктании на лед, чтобы поохотиться на белых медведей. Шифрограмму он никому не посылал, а о появлении субмарины не имеет никакого предстаьления.
      Выслушав еще раз это уже слышанное им заявление, Померанцев насмешливо улыбнулся и сказал:
      - Вы, господин Мерс, забыли, очевидно, о существовании мальчика Румы, того самого Румы, которого вместе с вами пиратская субмарина потребовала спустить на лед. К этому мальчику действительно вернулась память, и он вспомнил все... Как вам известно, мы вас сфотографировали. Когда мы показали Руме ваш портрет, он ткнул в него пальцем и сказал: "Это Мерс... Я видел его там, у Шайно...".
      - Этот ваш черномазый выродок - явный психопат. Я слышал, как он разговаривал с Градиановым, - презрительно выпятив губы, проворчал Мерс.
      - Он не так глуп, как вам это показалось. Если вы не верите, я позову его сюда, и вы в этом убедитесь, - ответил Померанцев.
      - Я не желаю участвовать ни в каких балаганных инсценировках, - сказал Мерс.
      - Как хотите.
      - Если в ваших руках находится такой надежный и умный осведомитель, как этот... Рума, то я не понимаю, зачем вам нужно меня допрашивать?
      Свой вопрос Мерс задал с видом довольно независимым, но было очевидно, что он хочет узнать, какую именно "информацию" Померанцев получил от Румы.
      - Я не стану скрывать от вас, что нам еще не все известно. Рума родился в вашем подводном убежище, но о Шайно, Фау и об их подводной норе он, видимо, имеет слабое представление, - сказал Померанцев весьма искренним тоном.
      Мерс рассмеялся глухим, клокочущим смехом.
      - Держу пари, что вы сейчас предложите мне "облегчить свою участь" путем откровенного признания, - сказал он, насмешливо поглядывая на молодого следователя.
      Померанцев кивнул головой.
      - Вы угадали. Ведь мы все равно найдем и Шайно, и Фау, и других ваших сообщников. Мы засекли место, где на большую глубину ушла ваша субмарина. Большой квадрат, где, наверняка, находится подводное убежище, тщательно охраняется и прослушивается. Малейшее движение или звук в глубине воды будет сигналом для действий наших наблюдателей.
      Мерс слушал со скучающим видом.
      - Допустим, что все это так, - сказал он. - Не пойму только, при чем тут я.
      - Вы можете посвятить нас в план устройства подводного убежища, нас интересует вооружение вашей... - Померанцев чуть было не сказал "банды", но во-время удержался, - ... вашей колонии. Вы можете облегчить ликвидацию явно обреченной организации и избавить обе стороны от излишних жертв.
      Мерс отвернулся и с минуту молча смотрел в окно. Наконец, он встал и зашагал по комнате:
      - Вы правы. Тайное, рано или поздно, становится явным. Я не сомневался, что Шайно и Фау будут найдены. В особенности это стало ясно после побега черномазого мальчугана. Вот почему сейчас, когда я так глупо влип и попал в ваши руки, мне уже нет смысла отпираться. Я хочу заявить вам, что имя мое действительно Зольди Мерс, что я долгое время являлся участником организации "Молниеносный укол", руководимой Шайно, и что явился я на Арктанию с целью уничтожить цветного мальчишку, бежавшего из колонии Шайно...
      Померанцев проверил, исправно ли работает магнитофон. Он слушал Мерса с большим вниманием.
      - Да-да... Продолжайте.
      Мерс остановился посреди комнаты и отрицательно замотал головой.
      - Нет... Я продолжать не буду... Это все, что я могу вам сказать.
      - Но мы это знали и без вас.
      - Догадывались. А я подтвердил. Теперь я объясню вам, почему я не хочу ничего говорить о Шайно и его убежище...
      - Я вас внимательно слушаю.
      - Скажите, что меня ждет, если я не раскрою вам всех секретов Шайно и Фау?
      Померанцев развел руками:
      - Боюсь, что вы тем самым подготовите себе самую тяжелую участь...
      - Смертную казнь?..
      - Скорее всего, да...
      - А если я облегчу вам ликвидацию "колонии Шайно - Фау", как вы выражаетесь, мне будет сохранена жизнь?
      - Безусловно, - твердо сказал Померанцев.
      - А я в этом сомневаюсь! - почти крикнул Мерс. Он смотрел на Померанцева в упор. Его глаза блестели от возбуждения. В том и в другом случаях меня ждет смерть. Если я выдам Фау и Шайно, меня убьют их единомышленники. А их не мало еще осталось на белом свете. Они объявили себя противниками войны, и этого было достаточно, чтобы их оставили в покое... Вы знаете об этом?
      - Вы преувеличиваете их возможности! - возразил Померанцев. - Наконец, мы сможем вас защитить от мести...
      - Мне ваша защита не нужна! - грубо сказал Mepс. - Я постараюсь защитить себя сам.
      -Как? - спросил Померанцев.
      - А вот как. Приведите ко мне завтра, а впрочем... можно, даже сегодня, родителей Юры Ветлугина.
      -Кого? - спросил Померанцев.
      - Родителей мальчика с Арктании, который пропал без вести больше месяца назад.
      - Вы что-нибудь знаете о нем? - быстро спросил Померанцев.
      - Да... Я кое-что о нем знаю, - загадочно глядя на молодого следователя, медленно произнес Мерс. - Так вот то, что я скажу об этом Мальчике Ветлугиным, и будет самой лучшей моей защитой...
      Померанцев внимательно смотрел на Мерса:
      "Он что-то знает о Юре Ветлугине и хочет шантажировать родителей пропавшего мальчика", - подумал следователь.
      - Почему вы не хотите сказать этого мне? - спросил Померанцев.
      - В этом деле вы постороннее лицо, - с наглой усмешкой ответил Мерс.
      - Вы хотите сыграть на чувствах этих несчастных людей и сделать их своими защитниками?
      Мерс пожал плечами.
      - Вы почти угадали. Но я не собираюсь просить их в защите. Я лишь хочу рассказать им, что случилось с Юрой Ветлугиным в тот день, когда его на льду застигла буря.
      - А вы откуда это знаете? - настороженно глядя на Мерса, спросил Померанцев.
      - Я имею об этом эпизоде самые точные сведения.
      Померанцев отрицательно покачал головой:
      - Вряд ли стоит бередить еще не зажившую рану этих людей.
      - Наоборот, то, что я расскажу Ветлугиным, только ободрит их.
      Следователь пытливо всматривался в бледное лицо Мерса, но маленькие глаза того уже вновь скрылись за сверкающими стеклами очков.
      "Что он знает? Что это за намеки?.. "То, что я скажу, только ободрит их...". Может быть, Юра Ветлугин жив?.. Но где же он в таком случае?" - размышлял Померанцев.
      Вдруг страшная догадка мелькнула в его голове: "Похищение?..".
      - Неужели... неужели вы захватили Юру Ветлугина? - нерешительно спросил Померанцев.
      Отвернувшийся к окну Мерс резко повернулся на каблуках и грубо сказал:
      - Хватит! С вами я об этом больше не разговариваю... Уставясь злыми глазами на Померанцева, он добавил: - Поспешите вызвать родителей мальчика. Сейчас уже каждая минута работает не на них...
      - Хорошо, - спокойно сказал Померанцев. - Я снесусь с руководителями своего ведомства. Если они разрешат, я вызову сюда Ветлугиных немедля.
      - Тем лучше... - небрежно ответил Мерс.
      Померанцев вышел в другую комнату и сообщил начальнику оперативного отдела Гридину и начальнику Управления безопасности Советского Заполярья Серебрякову о желании Мерса срочно видеть начальника Арктании и его жену.
      - Вызовите Ветлугиных и включите радиотелефон в комнате Мерса. Мы будем слушать их беседу с этим преступником, - ответил Серебряков.
      Владимир и Ирина Ветлугины приехали в "аварийную гостиницу" через двадцать минут. Ирина была очень встревожена, Владимир Ветлугин недоумевал, зачем понадобилась эта их "очная ставка" с Мерсом.
      Войдя в комнату Мерса, Ирина опасливо поглядела на жильца "аварийной гостиницы". Там, на Арктании, она его не замечала в общей массе корреспондентов и не запомнила. Сейчас она со страхом и отвращением смотрела на человека, едва не ставшего виновником гибели ее и всех арктанинцев.
      Лежавший на диване Мерс встал и учтиво поклонился Ирине. Она едва кивнула ему и присела у окна на стул, предложенный ей Померанцевым.
      Ветлугин рассматривал Мерса так, словно увидел за стеклом огромного аквариума отвратительного осьминога.
      - Заключенный Зольди Мерс выразил желание видеть вас, Ирина Степановна, и вас, Владимир Петрович. Он располагает сведениями, касающимися вашего сына...
      - Юра! - воскликнула Ирина и вскочила со стула.
      - Спокойно, Рина... - сказал Ветлугин и, усадив жену, с плохо скрываемым волнением обратился к Мерсу, - Что вы знаете о нашем сыне?..
      - Прежде всего... Я знаю... что он... жив, - медленно произнося каждое слово, ответил Мерс.
      Ирина вновь вскочила:
      - Володя! Что это?!.. Вы шутите... - в изнеможении сказала она, глядя на Мерса широко раскрытыми глазами.
      Померанцев высоко поднял брови, но не шевельнулся.
      - Я прожил на свете пятьдесят три года, миссис, но я не помню ни одного случая, когда бы я шутил, - с достоинством ответил Мерс. - Ваш сын, действительно, жив, и спас его от явной гибели на льду во время шторма... я!
      Ветлугин и Померанцев переглянулись.
      Ирина все еще смотрела застывшими глазами на страшного человека, спасшего от смерти ее сына. Она еще не верила тому, что сказал Мерс, но боялась расспрашивать, боялась, как бы все только что сказанное здесь не было вдруг опровергнуто.
      - Я был бы весьма признателен вам, если бы вы рассказали нам обо всем, что случилось с нашим сыном, - сдержанно сказал Ветлугин.
      - Мы вас внимательно слушаем, Мерс, - произнес Померанцев.
      Мерс повернул голову в его сторону и сказал торжественно:
      - Я уверен, что меня сейчас слушаете не только вы, следователь, и супруги Ветлугины, но также и лица более высокопоставленные. Посему я довожу до вашего и их сведения, что малолетний сын начальника "Арктании" был мною, Зольди Мерсом, случайно подобран на льду во время шторма, когда я искал ушедшего из нашей колонии краснокожего поваренка Руму. Юра Ветлугин в бессознательном состоянии был мною подобран и затем доставлен в колонию. Там он пришел в себя. Хорошее питание, уход и гуманное обращение поставили мальчика на ноги. Я не сомневаюсь, что он в ближайшее же время будет передан своим родителям... Повредить ему могут только необдуманные агрессивные меры, которые возможно замышляются против колонии, приютившей мальчика...
      "Ловко! - подумал Померанцев. - Он спаситель Юры Ветлугина... Это и есть та "защита", о которой он говорил. Одновременно он защищает и Шайно. Попробуй теперь разбомбить подзодную нору, когда нас предупредили, что там находится советский ребенок...".
      - Чем вы сможете подтвердить ваше сообщение? - спросил Померанцев. Мерс рассмеялся.
      - Я уже подтвердил его, только вы, господин следователь, этого не заметили.
      - Я не понимаю вас, - сердито сказал Померанцев. Посмеиваясь, Мерс указал на папку в руках Померанцева:
      - Подтверждение моих слов находится вот в этой папке, которую вы, господин следователь, держите в руках.
      Ветлугины с удивлением смотрели на Померанцева.
      - Вчера, разбирая различные документы, отобранные у меня, вы, господин следователь, нашли среди них три фотографии и спросили меня, кто снят на них, - пояснил Мерс. - Я сказал вам, что на одной я снят с сыном, на другой добрый дедушка учит моего сына играть на пианино, а на третьей - сын мой беззаботно спит в своей кроватке...
      Померанцев открыл папку и вынул из нее три крупных цветных фотоснимка.
      - Покажите эти фото супругам Ветлугиным... - приказал Мерс.
      Ирина уже поняла, в чем дело, она выхватила из рук Померанцева фотографии, и тотчас же комната огласилась ее радостным воплем:
      - Юра! Мальчик мой! Это он! Он...
      Ветлугин дрожащими руками взял фотографии и действительно увидел на них своего сына. Худой, бледный, с ввалившимися глазами, но чистенько одетый в какой-то бархатный костюмчик и повязанный голубым бантом, Юра на одной фотографии сидел на коленях у Мерса и, выпучив глаза, смотрел в объектив, на другом снимке он же сидел за пианино рядом с каким-то облезлым старичком, третий снимок изображал Юру спящим на диване и укрытым алым атласным одеялом.
      - Я человек предусмотрительный, - сказал Мерс, снисходительно глядя на Ветлугина. - Отправляясь на вашу гостеприимную "Арктанию", я допускал и этот оборот событий. - Мерс широким жестом обвел свою комнату. - Я был уверен, что вы не одобрите моего поведения на борту Арктании, и, чтобы хоть чем-нибудь загладить свою вину перед вами, прихватил вот эти свои "семейные фотографии". - По-моему, ваш сын не плохо чувствует себя в гостях у "страшных" Шайно и Фау.
      Ветлугин понимал, что показ фотоснимков - это трюк, понадобившийся Мерсу для собственной реабилитации, он не верил, что Юра "не плохо себя чувствует в гостях у страшного Шайно". Ветлугин хорошо знал своего взбалмошного, шумливого, живого Юрку. Мальчик с голубым бантом на фотоснимках Мерса казался Ветлугину загробной тенью его сына. Он вернул снимки Померанцеву и как можно вежливее обратился к Мерсу:
      - Если вы действительно спасли нашего сына во время шторма на льду, мы с женой приносим вам нашу благодарность. Однако мы были бы вам еще более признательны, если бы вы доставили его не в свою... колонию, а на Арктанию.
      - В такую пургу?.. Это было невозможно! -воскликнул Мерс. - Я едва дотащил его до нашей подводной лодки. Лед у нас под ногами трещал и крошился...
      - А почему вы не вернули мальчика родителям, когда пурга прекратилась? - спросил Померанцев.
      Мерс пожал плечами:
      - Мальчик заболел. У него была высокая температура. Он бредил. Наш врач не советовал тревожить его.
      - А когда он выздоровел? - вновь задал вопрос Померанцев.
      - Этот вопрос надо задать не мне, - холодно ответил Мерс. - Моя миссия кончилась там, на льду. Все прочее зависело уже не от меня...
      - Отдайте мне моего сына, - с волнением заговорила Ирина, напряженно слушавшая разговор мужа и следователя с Мерсом. Я хочу, чтобы он был со мною и как можно скорее.
      - Что вы посоветуете? - спросил Ветлугин, обращаясь к Померанцеву.
      Следователь замялся, это сложное положение возникло столь неожиданно, что он не мог дать немедленно какой-либо практический совет.
      - Я уверен, что ваш сын будет возвращен вам в самое ближайшее время, - сказал Померанцев.
      Мерс усмехнулся:
      - Со своим вопросом, господин Ветлугин, вы должны были бы обратиться ко мне, - сказал он и, не дожидаясь вопроса Ветлугина, продолжал: - Я считаю, что ваши власти должны гарантировать безопасность лицам, которые доставят мальчика, и, как только в колонии Шайно об этом узнают, там ни минуты не станут задерживать Юру.
      - Так ли это?.. - недоверчиво спросил Ветлугин.
      - Я в этом не сомневаюсь! - торжественно произнес Мерс.
      Ветлугин вопросительно взглянул на Померанцева, на бледное лицо жены, взял ее за руку и сказал:
      - Мы благодарим вас за сообщение, господин Мерс. Мы не можем назвать его радостным потому, что сын наш в плену у злейших наших врагов. Радоваться мы станем, когда наш мальчик окажется с нами... Пойдем, Ирина...
      Ветлугины вместе с Померанцевым покинули комнату.
      - Не тревожьтесь, - сказал молодой следователь, положив ладонь на руку Ирины. - Несомненно, они держат мальчика как заложника. Но у них, видимо, хватит ума сообразить, что им теперь уже не уйти от правосудия, а гуманное обращение с ребенком - единственный для них шанс сохранить свою жизнь.
      - Да, конечно, - согласился Ветлугин и погладил жену по волосам. - Не робей, Риночка. Самое главное, что наш Юрка жив, а погубить его советские люди теперь уже не дадут...
      XII. ЗАЯВЛЕНИЕ МЕРСА
      Наблюдение за опасным квадратом в Арктике продолжалось. Акустики на льду неустанно прослушивали толщину океана в этом квадрате; самолеты патрулировали в воздухе, субмарины на воде, но ушедшая в глубину подводная лодка и "колония Шайно-Фау" притаились и ничем себя не обнаруживали.
      Тотчас же после обстрела Арктании самолеты получили приказ пустить в ход глубинные бомбы, как только будет обнаружена пиратская субмарина, но приказ этот был отменен, когда выяснилось, что Юра Ветлугин находится в руках у Фау и Шайно где-то в таинственном подводном убежище. Самолеты и дозорные подводные лодки получили предписание неотступно следовать за любой субмариной или отдельным глубинным самоходным скафандром, если они появятся в патрулируемом квадрате, сопровождать их и захватить без боя.
      Одновременно гидрологи, хорошо изучившие весь подводный хребет имени Ломоносова, уточняли место, где могло находиться подводное убежище. Самая большая глубина, на которую в эти годы мог опуститься человек, равнялась пятистам метрам. Вот почему гидрологи Арктании, и в первую очередь Одарка Барвинок, обратили внимание на подводную скалу, похожую своей вершиной на африканскую Столовую гору. Эта скала была одной из высочайших точек подводного горного хребта и находилась в районе полюса, то-есть именно в том месте, где был найден в скафандре-самоходе маленький беглец Рума.
      Подводная скала с плоской вершиной особенно тщательно охранялась и прослушивалась. К ней в эти дни было приковано внимание всего мира, ибо весть о том, что обнаружены следы Шайно и Фау и что в их подводном логове находится исчезнувший Юра Ветлугин, в один день облетела весь земной шар. Все мирное человечество было взволновано сообщением, что в мрачную подводную пещеру, населенную призраками отверженного мира реакции и мракобесия, попал советский мальчик. Для многих уже было ясно, что Юра содержится в подводном убежище как заложник. Чтобы успокоить людей, встревоженных судьбой маленького пленника, газета "Радио-Правда" передала следующее правительственное сообщение:
      "Всем известно, что более месяца назад в Арктике бесследно исчез малолетний сын начальника полюсной научно-исследовательской станции "Арктании". Далее, на полюсную станцию было совершено нападение, неизвестная подводная лодка обстреляла атомными снарядами Арктанию.
      В настоящее время следствием установлено, что нападение совершили члены фашистской организации, возглавляемой известными поджигателями войны Петером Шайно и Джайном Фау. Установлено также, что малолетний сын начальника Арктании Юра Ветлугин захвачен шайкой Фау - Шайно и содержится в каком-то тайном убежище фашистов.
      Советские органы общественной безопасности принимают все необходимые меры для ликвидации фашистского гнезда и для спасения Юры Ветлугина".
      В тот же день начальник Управления безопасности Советского Заполярья Серебряков получил радиограмму из района Гренландии на волне 26,8:
      "Сообщение "Радио-Правды" не соответствует действительности. Выстрелы субмарины по "Арктании" вызваны провокационными действиями лиц, захвативших члена колонии Руму и напавших на другого члена колонии - Мерса.
      Обитатели колонии давно отказались от всякой политической деятельности и сами изолировали себя от всего мира, враждебно настроенного злостной пропагандой против нас. Они и далее наМерсны оставаться в изоляции и не проявлять никакой активности, а случайно попавшего в колонию мальчика доставят в любое время и в любой указанный пункт при условии, что людям, доставившим мальчика, будет гарантирована безопасность, а всей колонии - полная неприкосновенность... Икс.".
      Серебряков запросил указаний Москвы и получил ответ своего министерства:
      "Сообщите отправителю радиограммы, что мы предлагаем немедленно освободить сына начальника Арктании Юру Ветлугина и высадить мальчика на лед в том пункте, где он был захвачен. Отправитель радиограммы, так же как и все связанные с ним лица, именующие себя "колонией", должны немедленно оставить свое убежище и явиться к властям тех стран, подданными которых они являлись в свое время".
      Серебряков передал по радио указание своего министерства, на волне 26,8, но ответа не получил.
      За этими переговорами с величайшим вниманием следил весь мир.
      Ответ был получен через три дня на этот раз из района Аляски. Вот он:
      "Начальнику Управления безопасности Советского Заполярья г-ну Серебрякову.
      Ликвидировать подводную колонию не так легко, как это полагает ваше министерство, тем более, что всякая диверсия против нее может причинить вред ни в чем не повинному ребенку. Разумнее принять наши условия. Игрек".
      Теперь уже советские власти не спешили с ответом на ультиматум фашистов. Только через три дня по радио было передано информационное сообщение ТАСС:
      "ТАСС уполномочено заявить, что вопрос о положении, создавшемся в районе Северного полюса, в ближайшее время будет разрешен соответствующими инстанциями после консультации с правительством США".
      * * *
      - Что нового? - спросил Серебряков, когда в его кабинет вошел начальник оперативного отдела Гридин с распечатанным пакетом.
      - Только что прибыл из Москвы самолет, Григорий Антонович. Он доставил список участников подводного рейда. Утверждены все предложенные нами люди, - сказал Гридин и подал Серебрякову пакет.
      Серебряков вынул из пакета список. Среди опытных подводников - участников рейда к подводному убежищу там значились также мальчик Рума, Владимир Ветлугин и Михаил Столяров. Одарке Барвинок разрешено было как консультантке отправиться вместе с участниками рейда на подводной лодке "Дельфин".
      - Старика Андрейчика и Цыбулькина не утвердили, - улыбнулся Серебряков.
      - Этого следовало ожидать, Григорий Антонович. Андрейчик стар, а Цыбулькину нечего там делать... Думаю, однако, Григорий Антонович, что в подводный рейд пойдет не девять десантников, а десять.
      - То есть, как это?
      - Кажется, десятым будет не кто иной как ближайший помощник Шайно Зольди Мерс, - усмехаясь, произнес Гридин.
      Серебряков удивился:
      - Почему вы так думаете?
      - Разрешите, Григорий Антонович, пригласить сюда Померанцева. Он вам обстоятельно доложит, почему я так думаю.
      Вскоре молодой следователь уже сидел в кабинете Серебрякова и рассказывал начальнику управления о своем последнем визите в "аварийную гостиницу":
      - Нужно сказать, что вторая радиограмма подводных фашистов очень не понравилась Мерсу. Она выбила из его рук главный козырь самозащиты: версию о спасении им, Мерсом, застигнутого бурей Юры Ветлугина. Не кто иной как друзья Шайно и Фау недвусмысленно и ясно сказали, что захваченный мальчик является заложником "подводной колонии".
      Померанцев нагнулся к принесенному с собой магнитофону.
      - Узнав об ультиматуме Шайно - Фау, Мерс сразу стал общительнее, он рассказал мне кое-что о подводном убежище фашистов и даже пошел дальше, чем я ожидал.
      Померанцев включил магнитофон с лентой записи своего разговора с Мерсом. Мы воспроизводим здесь эту запись дословно:
      Померанцев. От Румы я узнал, как строилось подводное убежище.
      Мерс. В самом деле?..
      Померанцев. Рума, конечно, знает не все и многого не понимает. Но, продумав его рассказ, мы можем себе представить то, что осталось за порогом понимания мальчика.
      Мерс. Вы можете вообразить за него все, что вам вздумается. В этом я вам воспрепятствовать не могу.
      Померанцев. Вы правы. Итак, я выяснил, что Рума был поваренком и помогал на кухне повару Маро, такому же индейцу племени курунга, как и мать Румы, Мида, умершая в тот день, когда мальчик родился. Мида работала сперва на подводных строительных работах, а затем на кухне, и Маро после ее смерти взял на себя заботу о ребенке. Это было более двенадцати лет назад, а за год до того индейцы племени курунга, вывезенные тайно из лесов Боли вии, закончили сооружение "каменной хижины", так называет Рума подводное убежище. Почти все занятые на подводных работах курунга были затем истреблены. Фау и Шайно оставили для черной работы в вашей "колонии" нескольких из них, в том числе Маро и Миду. Правильно, господин Мерс?..
      Мерс. Ого! Этот меднорожий потомок Монтецумы, оказывается, не глуп.
      Померанцев. В этом не сомневайтесь. Доказательством тому служит его побег. Если он сумел выбраться из вашего подводного лабиринта и в очень сложном скафандре всплыть с большой глубины на поверхность океана, то значит это не заурядный юнец.
      Мерс. Непонятно мне, как он раздобыл скафандр и каким выходом воспользовался для побега, и почему бежал именно он, а не Маро.
      Померанцев. Я полагаю, господин Мерс, вы лучше меня знаете, каким выходом воспользовался Рума. Догадываетесь вы также, где он раздобыл скафандр. А почему ушел он, а не Маро, вполне понятно. Если бы исчез у вас главный повар, вы это обнаружили бы через час-другой, а отсутствие Румы Маро мог скрыть даже на сутки. Так потом и случилось.
      Мерс. Не спорю. Но вы, кажется, преувеличиваете мою осведомленность. Я, действительно, не понимаю, каким образом ушел этот бесенок.
      Померанцев. Я попробую помочь вам "припомнить" кое-что.
      Мерс. Я чрезвычайно буду вам благодарен.
      Померанцев. В, подводном убежище существует главный ход шлюз. Он очень хорошо защищен. Не так ли, господин Мерс?
      Мерс. О да! Это я помню отлично. Всякий, кто приблизится к тому входу, будет умерщвлен способом, о котором мы с вами, видимо, не догадаемся никогда. Я полагаю, от этого не защитит даже самая толстая броня субмарины, или батисферы.
      Померанцев. И тем не менее, двенадцатилетний мальчуган все-таки ушел из вашего, столь хорошо защищенного убежища! Как же это случилось?..
      Мерс. Вы обещали помочь мне разгадать эту тайну.
      Померанцев. Да, я помогу вам. Только напрасно вы прикидываетесь несведущим в таких делах. Весь мир уже пятнадцать лет назад знал, что начальником разведки Шайно был и, видимо, остался Зольди Мерс, бывший куклукс-клановец. Я уверен, что вы осведомлены больше, чем Шайно, больше, чем его хозяева, которые пригрели этого гитлеровского последыша, а затем помогали ему и директору южно-американской компании Джайну Фау укрыться в подводном форте, созданном в Арктике. Не так ли, Мерс?.. Мерс. Вы преувеличиваете мою роль в организации. Померанцев. Только ли я? Даже Рума говорит, что Шайно "любит больше всех Мерса, а с Фау часто ссорится...". Но вернемся к выходу, которым воспользовался маленький индеец. Знаете, что говорит об этом Рума? Рума говорит, что его мать Мида "вместе с другими курунга рубила каменную стену и делала в ней длинную, узкую дорогу", и что она об этом рассказала Маро.
      Мерс. Вот как!
      Померанцев. Да, оказывается, из подводного форта есть еще один выход, кроме главного. Рума называет его "длинной и узкой дорогой", а главный вход, по словам Маро, называется "большими воротами". Иными словами, в подводном убежище есть, кроме главного, еще и тайный запасной выход в виде узкого и длинного туннеля, заполненного водой. Рума говорит: "там вода". Нет сомнения, что кроме Фау и Шайно о тайной лазейке знает также и начальник разведки Мерс. Остальные сорок "колонистов", обитающих в подводном форте, о тайном ходе не знают ничего. Ну, как? Помог ли я вам что-либо припомнить?..
      Мерс. Если у вас есть еще вопросы, задавайте их. Я сразу на них отвечу...
      Выключив магнитофон. Померанцев сказал:
      - Вчера я задал Мерсу еще несколько вопросов, и он не только ответил мне на них, но и сделал одно очень важное заявление. Сейчас я включу пленку с этим заявлением. Оно имеет большое значение.
      Молодой следователь поставил новую пленку и включил магнитофон. Вновь послышался голос Мерса. Он говорил ровно, не спеша; видимо, каждое слово в его "заявлении" было тщательно продумано. Приводим текст звукозаписи:
      Мерс. "Господин следователь! Я проанализировал все наши беседы с вами и ту обстановку, которая сложилась в результате последних событий, и пришел к выводу, что самой полезной для меня, для всех членов подводной колонии и для благополучия маленького пленника этой колонии будет полная моя капитуляция... Я знаю, что с вашей точки зрения Шайно, Фау и их приверженцы повинны во многих грехах и поэтому пощады не ждут. Они будут защищаться так же, как защищался я на борту Арктании, но только может быть более успешно. Первым во время этой схватки погибнет, конечно, Юра Ветлугин... Кроме того, да будет вам известно, что вся подводная скала, в которой выдолблены были туннели для захода военных субмарин, минирована... В последний момент Шайно или Фау могут включить автоматическую взрывную установку и погибнуть вместе со всеми вашими людьми, которые проникнут в убежище... Слова в известной вам радиограмме о том, что "ликвидировать подводную колонию не так легко, как представляет себе это ваше министерство", - не пустое бахвальство или запугивание...
      Пауза (Слышны шаги, это, видимо, шагает по комнате Мерс...).
      ... Я не спал эту ночь, господин следователь. Я думал.
      Померанцев. О чем же вы думали, господин Мерс?
      Мерс. Я думал о той безнадежной изоляции, в которой оказались мы, защитники старых традиций Запада.
      Померанцев. "Защитники старых традиций Запада?..". Не понимаю, о ком вы говорите?.. О фашистах и поджигателях войны?..
      Мерс (смеется). Названия не имеют значения.
      Померанцев. Итак, вы сегодня не спали всю ночь и думали.
      Мерс. Да! Я думал о моих соратниках, осажденных в этом страшном подводном форте... Их не легко будет взять! Это верно. Но рано или поздно, с большими жертвами или нет, их все же возьмут... Что ждет их? Смерть?.. Второй Нюрнбергский процесс!.. Вот об этом я и думал всю ночь.
      Померанцев. К какому же выводу привели вас ваши размышления?
      Мерс. Я пришел к выводу, что надо капитулировать, но поскольку они этого не понимают, или не хотят понять, то сделаю это за них я... Зачем мне это нужно? В чем смысл подобной капитуляции?.. А вот в чем... По опыту Нюрнбергского процесса мы знаем, что не всем подсудимым был вынесен смертный приговор... Зачем же моим соратникам всем хоронить себя в морской пучине?.. Если международный трибунал приговорит к смерти Шайно, Фау и Мерса, то, может быть, он сохранит жизнь некоторым их соратникам. Ведь многие дз них действовали часто и действуют сейчас только из страха за свою жизнь.
      Померанцев. Кстати, чтобы не забыть. Сколько именно ваших соратников находится в подводном форте?..
      Мерс. Клянусь, не помню. Это хорошо знает Фау.
      Померанцев. Рума на этот вопрос ответил так: он сложил руки ладонь с ладонью и четыре раза поднял их и опустил. "Так сказал Маро", - пояснил он. Получается сорок человек.
      Мерс. Верно. Там находится сорок человек. Вместе с Шайно и Фау - сорок два.
      Наступила пауза. Мерс шагал, видимо, стараясь восстановить нить тщательно продуманного заявления. Гридин усмехнулся:
      - Хорошо поет, собака!..
      Серебряков только головой покачал.
      Пауза кончилась. Вновь послышался голос Мерса.
      "... Вот почему я решил помочь вам безболезненно ликвидировать этот последний форт приверженцев старых традиций, спасти ни в чем не повинного мальчика и сохранить жизнь хотя бы некоторым из своих бывших соратников...
      (Пауза). ... Видит бог, я не предатель и не спасаю свою шкуру. Многие из этих сорока, которых судьба загнала на дно океана в страшную подводную нору, были искренними моими друзьями. Это несчастные люди, господин следователь... Я не собираюсь вас разжалобить, но, готовясь сам предстать перед лицом международного трибунала и выслушать смертный приговор, я хочу спасти жизнь хотя бы некоторым из них...".
      Померанцев остановил магнитофон и вопросительно взглянул на Серебрякова. Тот сказал:
      - Начало многообещающее...
      - Он предложил что-нибудь определенное? - спросил Гридин.
      - Да...
      Померанцев поставил новую пленку, и в кабинете вновь послышался голос Мерса:
      "... Да, вы не ошиблись, господин следователь, я один из тех троих, кто знал о существовании тайного хода. Этот ход ведет в глубь горного массива и выходит далеко от убежища. Он нужен был Шайно, Фау и мне для того, чтобы уйти в случае внезапного нападения на убежище и чтобы там, у самого выхода, взорвать подводный форт вместе с его защитниками и нападающими... Мы только никак не предполагали, что Маро, этот с виду тихий и забитый индеец, проведал о существовании тайного хода и даже о месте хранения трех самоходных скафандров... Так вот, господин следователь, я берусь ввести ваших людей в убежище через этот ход. Его шлюзовая камера находится рядом с комнатами Шайно и Фау. Мы захватим их внезапно, а затем через туннельную радиоустановку обратимся к остальным защитникам убежища, разъясним им всю безвыходность их положения и предложим сдаться...".
      Голос Мерса умолк.
      В кабинете Серебрякова на минуту наступила тишина.
      - Что вы ему ответили? - спросил, наконец, Серебряков.
      - Я ничего не ответил ему, - сказал Померанцев, - а лишь пообещал довести его заявление до вашего сведения.
      Серебряков и Гридин переглянулись.
      - Что вы думаете об этом, Андрей Андреевич?
      Гридин покачал головой:
      - Н-да!.. Люб-бопытное заявление...
      - Маневр! - решительно выпалил Серебряков.
      - Вот именно, Григорий Антонович... Слушал я его сладкие речи и думал; "ловко вьет веревочку главный разведчик Шайно, только расплести ее не трудно...".
      - А вы что думаете об этом, Померанцев? - спросил Серебряков.
      - Я думаю... - Померанцев помедлил... - Я думаю, товарищ начальник управления, что Мерс и сам не знает, как сложится обстановка в убежище, когда туда вместе с ним проникнут наши люди... Если мы оплошаем, он переметнется к своим, если же захватим Шайно, Фау и микрофон, Мерс будет до конца играть ту роль, в которой он сегодня перед нами выступал...
      - Пожалуй, это верно, Андрей Андреевич, - сказал Серебряков, вопросительно глядя на Гридина.
      - Безусловно, - согласился тот.
      - Следует, пожалуй, принять его услуги, но во время рейда ни на миг не сводить с него глаз, - решил Серебряков.
      - И предупредить его, - продолжал Гридин, - что в его скафандре будет включен сильный ток, если только он посмеет сделать хоть один лишний жест, или издать хоть один подозрительный звук...
      Серебряков встал и прошелся по кабинету.
      - Я очень не хотел включать Руму в этот опасный рейд. Он был нам нужен как проводник. Но сейчас он нам понадобится как главный контролер над Мерсом.
      - Правильно, Григорий Антонович, - подтвердил Гридин.
      Померанцев смотрел на Серебрякова выжидательно. Тот уловил его взгляд:
      - Вы что-то хотите спросить, товарищ Померанцев?
      - Да. Как вы полагаете, о нашем главном оружии Мерс должен знать или нет?
      Серебряков замахал руками:
      - Что вы? Ни в коем случае!..
      XIII. ПОДВОДНЫЙ ВОКЗАЛ
      Серебряков и Гридин не сомневались, что подводный форт Фау и Шайно был снабжен отличной сигнальной аппаратурой, которая давала знать осажденным фашистам о приближении к ним советских наблюдателей и разведчиков. Это же подтвердил и Мерс. Вот почему советские подводные Лодки днем и ночью патрулировали на большой глубине вокруг подводной скалы у полюса. На значительном расстоянии расположились вокруг подводной скалы и многочисленные батисферы, повисшие в глубине океана. Ни одна субмарина, ни один самоходный скафандр не могли приблизиться к подводной скале или отойти от нее не замеченными советскими дозорами.
      Но вот Серебряков отдал приказ советским подводным лодкам сузить круг своего патрулирования и войти в сферу прямого наблюдения притаившихся фашистов.
      Подводные дозорные не понимали этого приказа, но выполнили его немедленно. Теперь Шайно и Фау могли отчетливо видеть у себя на экранах сигароподобные силуэты субмарин, медленно круживших около их подводного форта.
      Приказ Серебрякова содержал в себе еще один совершенно непонятный пункт: патрульные субмарины должны были на определенных дистанциях делать небольшие остановки и вести во время их тщательное наблюдение как с помощью инфракрасных лучей, так и сильных фар. Подводники не могли понять, зачем понадобились эти остановки, так как стационарное наблюдение велось одновременно и с батисфер. Однако смысл нового приказа Серебрякова станет нам понятным, когда мы проследим дальнейшее поведение людей, взявшихся спасти Юру Ветлугина и уничтожить гнездо злейших врагов мира.
      Вскоре после заявления Мерса, поздно ночью на перроне Североградского подводного вокзала стали собираться знакомые нам люди. Сюда пришли Ирина и Владимир Ветлугины с Румой и дедом Андрейчиком. Пришла Одарка Барвинок со Столяровым. Явились Серебряков и Гридин. Сюда же в сопровождении Померанцева и двух конвойных в закрытой машине был доставлен Мерс. Последним на перроне вокзала появился... Ваня Цыбулькин. Охрана не хотела его впускать, но он вызвал Ветлугина и через него добился у Серебрякова разрешения проводить своих друзей в далекий и опасный рейд. Однако в просьбе молодого механика самому пойти в этот рейд ввиду отсутствия в десанте определенной для него роли было отказано.
      Серебряков по вполне понятным причинам окружил отъезд подводной десантной группы величайшей тайной.
      Ветлугин, Рума и Столяров были включены в число десантников как люди необходимые для успешного выполнения задания. По тем же соображениям вошел сюда и Мерс...
      Цыбулькин и дед Андрейчик, отойдя от Серебрякова, направились к Ветлугиным. Молодой механик огляделся. Он первый раз был на этом необыкновенном вокзале. Отсюда в свои подводные и подледные рейсы уходили пассажирские и грузовые подводные суда всех тоннажей, совершая круглый год плавание в водах Арктики и переходы из СССР в Америку по кратчайшему пути. Стены перронного туннеля были облицованы цветным мрамором и барельефами. Это помещение напоминало одноствольную платформу метро с той разницей, что внизу, подле дебаркадера вместо рельсов была... вода, на которой, чуть покачиваясь, стояла пришвартованная к причалу длинная и вместительная субмарина с надписью "Дельфин".
      Подле субмарины выстроились в ряд десять больших металлических скафандров, которые стояли на своих трубоподобных собственных "ногах", напоминая фантастических роботов * и громоздкие рыцарские доспехи. Их осматривали техники: раскрывали металлическое "нутро" скафандров, снимали и привинчивали вновь огромные шлемы, проверяли приборы и установки, телефон и сигнальный акустический прибор, два фонаря, один большой, нагрудный, защищенный сверху козырьком" другой малый - на "лбу" шлема. Особенно тщательно проверялась комбинированная силовая установка, состоявшая из небольшой, но со значительным коэффициентом полезного действия газовой турбины замкнутого цикла и мощных угольных аккумуляторов, приводивших в действие турбину. Это была последняя модель сверхглубинного скафандра, выпущенного недавно советским заводом подводных приборов
      * Робот (чешск.) - автомат, действующий подобно человеку.
      и механизмов "Океанстрой". Назывался скафандр "водоходом". Водоход передвигался по грунту при помощи выдвижных огромных труб со ступнями, залитыми свинцом.
      Двумя верхними конечностями, снабженными автоматически выдвигаемыми клешнями, ломами, сверлами, молотами и даже... объективом фотоаппарата, он мог рыть и долбить самый твердый грунт, сверлить, переносить тяжести, фотографировать и выполнять другие сложные операции. В одно и то же время это был скафандр, батисфера и миниатюрная подводная лодка. Водоход по воле водолаза или гидролога мог повиснуть неподвижно на любой глубине, а затем всплыть, превратиться в моторную лодку и с большой скоростью добираться, куда потребуется помещающемуся в нем "пассажиру".
      Но самым замечательным достижением советских изобретателей в этом удивительном механизме была, конечно, его броня, сооруженная из нескольких слоев крепчайшей стали, способной выдержать любое давление, а к броне этих отправляющихся в опасный рейд скафандров добавлен был еще слой бористой стали, предохраняющей от радиоактивных лучей. Небольшая установка на спине водохода очищала воздух внутри скафандра от углекислоты и обогащала его кислородом.
      Ветлугнн, Столяров и Рума три дня перед тем обучались управлению скафандрами в воде и вне воды. Мерс же заявил, что он "с этой штукой хорошо знаком".
      Цыбулькин и дед Андрейчик подошли к одному скафандру, он уже был осмотрен техниками и ждал погрузки на субмарину. Старый радист постучал согнутым пальцем по его вороненой броне:
      - Вот тебе на! - сказал он, с уважением глядя снизу вверх на скафандр, казавшийся ему великаном. - Очень крепкая кукла. Сама руками и ногами действует, на ходу кислород для дыхания вырабатывает...
      Цыбулькин с интересом оглядел скафандр:
      - А если, к примеру, гамма-лучи или фауст-патрон? - деловито спросил он.
      - От лучей и всяких патронов ей делается только щекотно.
      Дед Андрейчик засмеялся:
      - Пожалуй, Шайно не обрадуется, когда эти куклы придут к нему в гости.
      - Точно, - подтвердил Цыбулькин, но, вспомнив о другом, вздохнул: - Забраковали! Можно сказать, перед самым исполнением моей мечты, Степан Никитич...
      Вдруг Цыбулькин увидел один скафандр, у которого брюшная "дверца" была открыта. Он с минуту завороженно глядел на эту дверцу, потом толкнул деда Андрейчика в бок и, кивнув на открытый скафандр, тихо сказал:
      - А что, если...
      Дед Андрейчик сразу же понял, на что намекал Цыбулькин, и огляделйя по сторонам: вблизи никого не было.
      - Обнаружат... - нерешительно сказал старик.
      - Так что же?.. Здесь обнаружат - выгонят. В походе обнаружат - за борт не вышвырнут. А от меня, кроме пользы, они ничего не увидят.
      - Что и говорить, верно, - согласился дед Андрейчик. - Но все-таки это нехорошо, не по-комсомольски, Ваня.
      - Мне бы только до Шайно или Фау добраться, Степан Никитич, - взволнованно зашептал Цыбулькин. - А там я их по-комсомольски за шиворот возьму.
      Цыбулькина вдруг осенила какая-то мысль:
      - Знаете чго, Степан Никитич? Я там в один скафандр с Румой влезу. Он ведь маленький.
      Старик, отвернувшись, проворчал себе в усы:
      - Меня здесь не было. Я ничего не видел. - Оглядевшись, он зашипел: - Да лезь же ты, кикимора, скорее!..
      Цыбулькин мгновенно нырнул в брюхо стального гиганта и скорчился там в три погибели. Дед Андрейчик захлопнул дверцу и с равнодушным видом отошел в сторону...
      Вскоре матросы стали на блоке подавать скафандры прямо в грузовой люк субмарины.
      Ирина, Ветлугин и Рума стояли отдельно. Ирина гладила по голове смуглого мальчика и говорила мужу:
      - Береги себя, Володя. Береги его...
      Ветлугин крепко сжал руку женЫ:
      - Не тревожься, Рина. Мы вырастим их как братьев.
      Немного поодаль стояли Столяров и Одарка. Молодой геофизик держал руку девушки в своей руке:
      - Мне очень не хочется, чтобы вы шли с нами в этот рейс, Одарка.
      Одарка смотрела на него с улыбкой:
      - А помните, как вы однажды еще на Арктании сказали мне, что я непременно побываю на вершине открытой мною скалы? Вот ваше предсказание и исполняется.
      - Но вы подвергаете себя большому риску.
      - С вами? Нет! Я, кажется, убедилась, что вы очень храбрый молодой человек, - смеясь, сказала Одарка.
      Сигнал, подобный мелодичному звуку горна, прервал их разговор.
      Хмуро насупившись, прошагал на палубу субмарины Мерс в сопровождении матроса.
      Серебряков крепко пожал руку Ветлу гину:
      - Счастливого пути, Владимир Петрович!
      - Спасибо, Григорий Антонович.
      Раздался второй сигнал. Все отбывающие вошли в субмарину и прильнули там к иллюминаторам.
      Крышка люка захлопнулась, и, погружаясь в воду, субмарина пошла вдоль туннеля к выходу в море...
      XIV. ИДЕЯ ДЖАЙНА ФАУ
      Юра прислушался к шагам за дверью:
      "Что это их так много там собралось? - подумал он. - Парад у них, или собрание?..".
      Мальчик тоскливо огляделся вокруг. "Его темница напоминала пещеру: темные из грубо отесанного камня стены, каменный пол, ни одного окна; сбитый тюфяк, служивший маленькому пленнику постелью, валялся в углу. Грубый стол с кувшином воды и куском черствого хлеба и сам Юра, сгорбившийся на табурете, - все это тускло освещалось светом аргоновой плошки-колбочки, мерцавшей на потолке.
      Мысли мальчика вяло плелись одна за другой и расплывались, не додуманные до конца. Общая вялость и апатия у Юры пришли на смену бурной тоске первых дней плена, когда он бегал по своей темнице, стучал в дверь и требовал, чтобы его "немедленно выпустили, иначе им не поздоровится". Он грозил рассказать отцу и деду Андрейчику все-все.
      Его угрозы и плач слышал только молчаливый тюремщик, появлявшийся два раза в день в камере. Потом Юра притих, он долгими часами бесцельно бродил по своей темнице, или сидел, сгорбившись, на табурете.
      Что с ним произошло, Юра до сих пор так и не уяснил себе в полной мере. Он отлично помнил, как ночью бежал на своем "Полярном жуке" с Арктании, как долбил киркой лед, как нашел во льду какую-то голову под стеклом в металлической коробке, как завертела его метель... Дальше Юра помнит, как сделал несколько шагов, затем пополз на четвереньках, куда-то провалился, сильно ударился головой обо что-то твердое, и наступила тьма. Очнулся он в тесной каюте, и первое, что увидел, было бледное, хмурое лицо какого-то высокого старика, склонившегося над ним.
      - Жив? - спросил старик и заморгал красными, воспаленными веками.
      - Где я? - спросил Юра по-русски и сел на койке.
      Старик мотнул головой.
      - Ю спик инглиш?
      - Йес! - ответил Юра. Он свободно владел английским языком, мать учила его и разговаривала с ним по-английски с самого раннего возраста.
      Старик заговорил по-английски, но Юра с трудом понимал его; старик, видимо, говорил на каком-то жаргоне.
      - Тебе не о чем беспокоиться, мальчик, ты у нас в гостях. Мы спасли тебя от смерти. Ты упал в трещину во льду, но мы тебя спасли. Ты должен благодарить нас.
      Страшный старик смотрел в упор на мальчика, при этом его воспаленные веки часто моргали.
      - Я очень благодарен вам! - сказал Юра и вскочил с койки; голова у него заныла, словно заноза впилась в висок, но он все же превозмог боль, протянул руку старику и повторил:
      - Тэнк ю!
      Старик отодвинулся от него и засопел:
      - Сиди на месте...
      Юра сконфузился, его спаситель был явно чем-то недоволен.
      - Вам пришлось со мной повозиться. Я понимаю, - быстро заговорил Юра. - Но я не хотел причинить вам беспокойства.
      Старик не ответил. Он приподнял рукав и поглядел на часы.
      "Сердитый дед", - подумал Юра. Он сделал еще одну поптк; завязать разговор с необщительным стариком, тем более, что ему многое хотелось узнать.
      - А что это за судно?.. Субмарина?..
      - Это тебе незачем знать...
      Старик собирался уйти из каюты.
      - А вы знаете, я, кажется, кого-то из спутников Амундсена нашел во льду... - сказал Юра, стремясь хоть чем-нибудь заинтересовать своего угрюмого собеседника.
      Старик поднял брови и уставился на него.
      - Кого?..
      - Какого-то спутника Амундсена. Наверное... Иначе, кто же это может быть?.. Только почему у него голова в металлической коробке и под стеклом? Это мне непонятно.
      - В металлической коробке? - переспросил старик и уже с явным интересом поглядел на Юру.
      - Да, большая круглая коробка и стекло перед лицом, как у водолазов.
      Старик с минуту внимательно смотрел на Юру, часто моргая и посапывая, затем повернулся и, не говоря ни слова, покинул каюту.
      Щелкнул замок, и Юра остался один. У него болела голова, вес тело ныло, словно его избили, но самое неприятное было то, что им овладела смутная тревога. Инстинктом Юра угадывал в своем спасителе человека недоброго. Особенно обескуражило мальчика то, что, уходя, старик запер его на ключ.
      "Это подводное судно, - думал Юра. Он однажды сделал с отцом переход подо льдом на Большую Землю и уже догадался, что сейчас находится на субмарине. - Но почему он меня запер? Я же не маленький, чтобы бегать по судну и всем мешать...".
      "... Где они находились? Куда направлялась субмарина? Кто был ее командиром?", - все эти вопросы не давали мальчику покоя. Юра с тоской прислушался к голосам, доносившимся в его каюту. Ему нестерпимо хотелось снова попасть на свою чудесную Арктанию, увидеть опять свою ласковую, всегда задумчивую маму. Юра уже представлял себе, как будут удивлены и потрясены все, когда узнают, что он, Юра, нашел во льду какого-то спутника Амундсена. Отец, наверное, сделает серьезное лицо и спросит:
      "Ты уверен, что это спутник Амундсена?".
      Потом с улыбкой обратится к деду Андрейчику:
      "А что думает по этому поводу Степан Никитич?".
      На что дед Андрейчик непременно ответит:
      "Чем чорт не шутит! Все может быть...".
      Юра уже не сомневался, что найденный им человек находится в состоянии анабиоза и что профессор Бахметьев оживит его. В свою очередь этот оживленный человек поможет Юре найти Амундсена...
      Что будет потом, Юра точно не мог себе представить, но был уверен, что произойдет нечто небывалое, что знаменитый норвежский полярник выйдет однажды под руку с профессором Бахметьевым из научного кабинета и крепко пожмет руку ему, Юре. Вдвоем они станут у борта Арктании, Амундсен протянет руку вперед и скажет... Что он скажет?.. Что-нибудь красивое, как в стихах... "Человек покорил Арктику,-скажет он.-Но еще многие победители Арктики лежат в своих ледяных могилах. Они ждут награды. А лучшей награды, чем жизнь, нет... Ищи же их, мальчик. Найди Георгия Седова, Сигизмунда Леваневского, Малмгрема... Наука вернет им жизнь. Вот тебе моя рука. Мы вместе займемся этим великим делом...".
      Да, да! Он должен сказать именно так. Ну, может быть и не так, а иначе...
      Потом Юра уснул и во сне увидел себя и Амундсена уже на льду с электрокиркой в руках... Это был интересный сон, но его разбудили толчком в бок. Юра проснулся. Перед ним стоял высокий человек в дохе, с бледным лицом и желтыми зубами.
      - Проснулся? - весело сказал человек. - Вот и отлично! Сейчас ты увидишь таинственную подземную пещepy. Хочешь?..
      Юра любил все таинственное и потому, не задумываясь, ответил:
      - Хочу...
      - Тогда идем.
      Юра встал и внимательно поглядел на незнакомца. Тот был настолько высок, что в низкой и тесной каюте ему приходилось стоять, склонив голову.
      - А вы кто? - спросил Юра.
      - Матрос Нэд Ленд, - с усмешкой ответил высокий человек.
      - У Жюля Верна есть такой матрос, - недоверчиво глядя на него, сказал Юра.
      - Правильно. Это я самый и есть. Мы с тобой на "Наутилус" попали и сейчас к капитану Немо пойдем...
      Незнакомец угрюмо засмеялся и, взяв Юру за руку, быстро потащил его из каюты.
      - Скорее! Капитан Немо нас ждет.
      Юра не упирался, но "Нэд Ленд" почему-то с силой волок его вперед. Так он протащил его за руку по трапу, затем по сходням, и Юра очутился в какой-то мрачной пещере, мокрой, поросшей ракушками и поникшими водорослями. Пещера была огромна, и субмарина лежала на дне ее как исполинский кит. Несомненно, здесь была вода, которую выкачали, когда субмарина вошла в эту подводную пещеру.
      Юра остановился на сходне в нерешимости.
      - Я не пойду, - сказал он, со страхом оглядывая огромную пещеру. - Куда вы меня привели?
      Но два дюжих матроса в серых рубахах подхватили его на руки и понесли. Юра стал отбиваться, он кричал, но его несли, крепко держа за руки и за ноги. Несли какимито полутемными переходами, похожими на ствол шахты. Поставили его на ноги только в сумрачной комнате, увешанной коврами, крестами и оружием. За столом в глубоком кресле сидел горбоносый старик с узким лицом и близко поставленными глазами. "Нэд Ленд" и старик с жабьими глазами стояли тут же.
      Юра потер запястья рук и исподлобья взглянул на горбоносого старика. Он успел заметить, что тот был одет а черную военную куртку без всяких знаков отличия, лишь белый шелковый крючковатый крест нашит был у него на груди.
      Когда Юру схватили матросы, он подумал было, что его арестовала милиция, ошибочно приписав ему какое-то преступление. Но потом вспомнил, что милиция детей не арестовывает. Когда же Юра всмотрелся в узкое лицо горбоносого старика и увидел белый крючковатый крест на черной куртке, тревожная догадка мелькнула в его голове. Белый крючковатый крест на черной куртке! Ведь это же форма фашистов!.. Сколько раз он, Юра, видел изображения фашистов на картинках и в кино их показывали именно такими.
      А это узкое лицо с хищным клювоподобным носом? Где он видел это лицо?..
      Горбоносый старик молча смотрел на Юру, брезгливо оттопырив тонкие губы. Наконец, он разжал губы и тихим, скрипучим голосом спросил по-английски:
      - Это еще что за субъект?..
      "Нэд Ленд" приблизился к нему и почтительно произнес:
      - Это сын Ветлугина, начальника Арктании, господин генерал.
      "Господин генерал? - удивленно подумал Юра. - Нет, это не капитан Немо".
      Горбоносый старик окинул "Нэда Ленда" пронзительным взглядом и перевел удивленные глаза на старика с жабьими глазами.
      - Сэр Джайн! Зачем же вы его сюда притащили?
      Сэр Джайн раздраженно сказал:
      - Прикажите увести мальчика, генерал, и мы вам все объясним.
      Горбоносый старик заерзал в кресле и приказал:
      - Мерс, уведите его!
      "Нэд Ленд", сразу превратившись в "Мерса", взял Юру за руку и увел в соседнюю комнату, такую же сумрачную и увешанную такими же темными коврами.
      - Садись... - сказал Мерс.
      - Вы обманули меня, - обиженно произнес Юра по-английски. - Это не капитан Немо, а вы не Нэд Ленд...
      - Это не важно, кто мы, - пренебрежительно ответил Мерс. - Важно, чтобы ты здесь вел себя благоразумно, и тогда все будет в порядке.
      Вошел какой-то человек в военной форме.
      - Ты пойдешь с этим человеком. Он покажет тебе комнату, в которой ты будешь жить, - сказал Мерс.
      - Я не хочу здесь жить! Я домой хочу! - крикнул Юра. Отвезите меня на Арктанию.
      Мерс удивленно взглянул на мальчика и сказал строго:
      - Тебя отвезут на Арктанию, когда будет надо...
      Он сделал знак вошедшему, и тот, грубо схватив Юру за руку, потащил его по длинному узкому коридору и оставил вот в этой сырой, полутемной камере. С тех пор Юра в ней живет.
      Однажды за ним пришел Мерс. Он привел Юру в комнату, увешанную коврами. Здесь какой-то маленький, облезлый старичок умыл его, надел на него черный чистый костюмчик, повязал голубым шелковым шарфом, сделал пышный бант и при вспышке магния сфотографировал вместе с Мерсом; затем Мерс сделал с Юры снимок подле рояля со старичком. Потом ему приказали лечь на диван, сделать вид, будто он спит, укрыли атласным одеялом и снова сделали снимок.
      Все это делалось молча, лишь иногда Мерс или старичок приказывали:
      - Улыбнись!.. Смотри в аппарат!..
      Окончив съемку, Мерс отвел Юру обратно в камеру и спросил:
      - Ну, как?.. Нравится тебе "таинственная пещера капитана Немо"?..
      Юра угрюмо взглянул на него и ответил:
      - Я вспомнил, кто этот горбоносый старик. Это Шайно... А тот другой, с жабьими глазами, это Джайн Фау...
      - Да ну?! - удивленно и насмешливо воскликнул Мерс. - У тебя, оказывается, не плохая память. Ты, что, с ними встречался раньше?
      - Я видел их фотографии в журналах. Там было написано, что, когда Шайно и Фау поймают, их непременно повесят, - с ненавистью глядя на Мерса, сказал Юра.
      Мерс захохотал:
      - Они не сомневаются в этом. А чтоб их не повесили, они будут держать тебя здесь, пока их не помилуют твои родичи и друзья.
      - Я все равно убегу от вас! - упрямо сказал Юра. - Я приведу сюда папу, деда Андрейчика, Ваню Цыбулькина и всех. Они повесят Шайно, Фау и вас вместе с ними!..
      Мерс нахмурился, но через минуту рассмеялся:
      - Ах ты, крысиное племя! Ну, мы с тобой еще поговорим. Может быть, ты передумаешь меня вешать.
      Он вышел и захлопнул дверь...
      С тех пор прошло много времени. Юра не знал, сколько дней он здесь живет. Он редко вспоминает теперь то, что с ним случилось. А сейчас вот припомнил все...
      * * *
      ... За дверью камеры послышались голоса и топот многих ног. Юра прислушался... Там, в коридоре, похожем на шахту, сейчас, видимо, собралось много людей... Затем топот затих. Кто-то выкрикнул по-английски:
      - Внимание, господа!
      Юра стал прислушиваться...
      В коридоре, похожем на шахту, в эту минуту собрались почти все обитатели подводного убежища. Они построились в одну длинную шеренгу.
      Из глубины шахты вынырнул долговязый Фау. Выполз из своей комнаты и Шайно. Дойдя до середины шеренги, он остановился.
      Фау окинул долгим пристальным взглядом безмолвно стоявших в строю людей... Вот они, его сподвижники!.. Он и Шайно увели их от народных мстителей и запрятали в этой подводной базе для военных субмарин, выдолбленной когда-то великанами-индейцами под руководством инженеров авиационной компании Шайно-Фау.
      Здесь находились все, кому опасно было оставаться там, на поверхности, на суше. Вся земля, все человечество стало их врагами. Их выслеживали, их ловили как редкостных опасных хищных зверей. Только здесь, в этом секретном подводном форте, они чувствовали себя в безопасности... Здесь были продажные министры, которые в угоду оголтелым атомщиком хотели создать сперва немецкий, а потом всемирный "вермахт". Здесь находились "атомные генералы", вроде вон того остроносого маленького старикашки Монтюмори, который стоит сейчас против Шайно и кисло поглядывает на неудавшегося "фюрера"... Рядом с Монтюмори вытянулся в струнку еще один генерал, не "атомный", а "бактериологический". Его хорошо помнят до сих пор в Корее... В подводном убежище нашли приют также организаторы контрреволюционных путчей, воздушные бандиты, уничтожившие не один мирный самолет, террористы, из-за угла убивавшие борцов за мир...
      Шайно тоже молча смотрел на свою "гвардию".
      "У них далеко не гвардейский вид", - думал он. Ему было ясно, что они отупели от долгого пребывания в этой тюрьме. Но что могут он и Фау предложить им взамен подводной скалы с туннелями?.. Разве лишь суд народов и петлю там, наверху. А здесь они все же хорошо защищены и обеспечены продовольствием на многие годы. Надо сидеть здесь! Надо надеяться!.. Сейчас на них надвинулась грозная опасность. Их убежище обнаружено. Но это пока не конец. Еще можно бороться...
      Шайно заговорил о "погибшем фюрере", о былых победах гитлеровской армии, об атомных и водородных бомбах, припрятанных во время всеобщего разоружения в большом количестве где-то в глубине коралловых атоллов.
      Говорил он резким скрипучим голосом, казалось, это каркает старый, одряхлевший и очень злой ворон:
      - Они собираются напасть на нас! - Но нам это не страшно. У нас имеются все возможности отбить любую атаку. Потом они поймут, что это слишком дорогие экскурсии, и оставят нас в покое...
      Неожиданно на правом фланге шевельнулся и выступил вперед бородатый великан в обтрепанной черной куртке, хмурый и медлительный.
      "Джек Менгер!... Я так и знал... - мелькнуло в голове Шайно. - Его давно следовало уничтожить".
      - Разрешите, генерал!.. - сиплым басом сказал великан, глядя в пол.
      - Тебе что нужно, Джек? - с тревогой спросил Шайно.
      - Мне ничего не нужно... - глухо сказал великан. - Мне безразлично все!
      Фау бросился к нему, взвизгнул:
      - Молчать!
      Но Шайно поднял руку. Его рысьи глаза бегали по лицам людей, стоявших перед ним. Лица были непроницаемы, словно из камня:
      - Оставьте, сэр Джайн! - сказал Шайно и двинулся к хмурому великану. - Что беспокоит тебя, старина Джек?
      Подойдя к Менгеру, он положил ему руку на плечо:
      - Пойдем ко мне. Расскажи своему старому генералу.
      - Я никуда не пойду, - глухо сказал Менгер, не отрывая глаз от серого каменного пола.
      - Я тебя не понимаю! - уже раздраженно проскрипел Шайно.
      Менгер поднял голову, глянул на него мутными глазами и спросил:
      - Зачем вы мучите меня?
      - Ты пьян? - брезгливо скривив губы, спросил Шайно.
      Менгер отрицательно покачал головой.
      - Нет, спирт мне больше не помогает...
      Шайно отступил от него. Глаза его сузились. Минута наступила критическая. Этот ипохондрик явно подрывал дисциплину.
      - О каких мучениях ты толкуешь, чорт тебя возьми? - заорал Фау.
      - Вот об этих... - Менгер медленно обвел тусклым взором мрачные стены туннеля... - Я мучил людей там, а ты меня здесь...
      Головорезы в строю безмолствовали. Трудно было понять, сочувствуют ли эти истуканы Менгеру, или им было все безразлично.
      Фау уже доставал из кармана револьвер.
      Шайно бросил на Менгера разъяренный взгляд, сделал широкий жест, словно рубнул шашкой, и тотчас же Фау выстрелил хмурому великану в голову. Тот грохнулся на пол.
      Кто-то в шеренге зашевелился.
      - Смирна-а! - захрипел Фау. - Разойтись по своим отсекам!..
      * * *
      Час спустя Шайно стоял в своей комнате, увешанной коврами, перед аквариумом. Это был большой водоем, вделанный в кварцевую стену и освещенный изнутри колбами с аргоном. Этот своеобразный аквариум порождал иллюзию окна, выходящего на освещенное дно моря. Белесые, пучеглазые, бесчешуйные рыбы лениво шевелили жабрами и плавниками в этом кусочке искусственного комнатного океана, сооруженного по странной прихоти Шайно.
      Без омерзения Шайно не мог видеть голых, белевых уродов, копошившихся в аквариуме, но непонятная, притягательная сила всегда влекла его к этому морскому зверинцу. Стоя или сидя в глубоком кресле перед своим аквариумом, Шайно хмелел от тоски и злобы, а с злобой всегда приходила жажда кипучей деятельности: он вскакивал, бегал по своему каменному каземату, подбегал к письменному столу и писал приказы, распоряжения, манифесты всему миру", а потом рвал их и выбрасывал в раковину уборной...
      Джайн Фау сидел поодаль у стены и сонными, воспаленными глазами поглядывал на Шайно, стоявшего неподвижно перед аквариумом. В комнате была полная тишина. Наконец, Фау нарушил молчание:
      - Эта история с Менгером показала, что настроение у гарнизона подводного форта далеко не боевое. Если на нас нападут, они защищаться не станут.
      Шайно повернул к нему свое лицо в профиль. На фоне зеленоватого стекла аквариума это лицо, окруженное белесыми причудливыми рыбами, могло вызвать в памяти наброски старинных художников. Именно таким они изображали дьявола.
      - Вы так думаете? - спросил Шайно и, круто повернувшись к Фау, уставился на него колючими глазами.
      - Да... Так думаю я и так думаете вы! - сердито рявкнул Фау.
      - Возможно... - согласился Шайно. - Но что в таком случае отсюда следует?
      - Нападение на нас может произойти в любую минуту, - уже более спокойно заговорил Фау, - и, значит, нам с вами нужно действовать...
      Шайно смотрел на своего собеседника удивленно.
      - Я вас не понимаю, Джайн. Мы окружены отовсюду. Уйти нам некуда.
      Фау пожал плечами и засопел.
      - Уйти из окружения нам не удастся, - понизил он голос. Но покинуть убежище и перейти в подводный грот м о ж н о...
      Шайно повернулся к аквариуму.
      - Сейчас я им завидую, - угрюмо сказал он и кивнул на пучеглазых уродов за стеклом аквариума.
      - Мы можем переселиться к ним, - с чуть заметной усмешкой процедил сквозь зубы Фау.
      Шайно отошел от аквариума и зашаркал по комнате.
      - Это фантастика, Джайн. Мы с вами стары. У меня - гипертония, а у вас - эмфизема легких. Нам не высидеть долго в скафандрах.
      - Два дня мы выдержим.
      - А дальше?..
      - Блокаду снимут. Нам легко будет всплыть где-нибудь в другом, более безопасном секторе Арктики...
      Шайно с трудом открыл глаза и сказал тихо:
      - Я чувствую, у меня повышается давление. Я приму таблетку феолина и обдумаю вашу идею... Мы еще поговорим об этом, Джайн.
      Фау поднялся.
      - Медлить нельзя, - сказал он тоном приказа. - Сейчас дорога уже каждая минута.
      - Хорошо, - кивнул головой Шайно. - Мы продолжим нашу беседу через два часа, Джайн...
      XV. "ДЕЛЬФИН" ЛЕГ НА ГРУНТ
      В тесной каюте над топографической картой склонились трое: капитан субмарины, Одарка Барвинок и Владимир Ветлугин.
      Тонким карандашиком Одарка слегка очертила светлокоричневое пятно на карте, формой своей напоминавшее лист клена.
      - Скорее всего это здесь, - сказала она.
      Молодой широколицый капитан пристально вгляделся в очерченное Одаркой пятно и заглянул в другую карту, которую он держал в руках.
      - Да. Координаты этой точки до одной сотой градуса совпадают с координатами, указанными Мерсом, - сказал он и с любопытством поглядел на миловидную девушку, склонившуюся над картой. - Но почему вы решили, что выход из потайного туннеля находится именно здесь?
      Одарка подняла голову и остановила свои большие внимательные глаза на широком лице капитана.
      - Это вторая, меньшая терраса на склонах подводной скалы, - сказала она. - Первая терраса находится на северном склоне. Она больше и ближе к основному стволу скалы...
      Одарка очертила кружком другое светло-коричневое пятно на своей карте:
      - Вот она... Это, несомненно, своего рода "парадный подъезд", тот "грунт", на который опускаются субмарины перед заходом в главный шлюз подводного форта. А эта небольшая терраска на южном склоне скалы... - карандашик в тонких пальцах Одарки вновь вспорхнул над светлокоричневым "листом клена", - ... обнаружена была нами ниже первой, она отстоит от главного ствола скалы на триста метров южнее. Скорее всего именно здесь и находится "черный ход" подводного убежища Шайно.
      Капитан обратился к Ветлугину:
      - Что вы думаете об этом, Владимир Петрович?
      - Я думаю, нам следует придерживаться координат Мерса, если они совпадают с данными наших гидрологов, - ответил Ветлугин.
      Капитан взглянул на свои ручные часы:
      - Вместе с патрульными лодками мы описываем уже третий круг около этой скалы, - сказал он. - Через двадцать минут "Дельфин" будет в трех километрах от второй террасы, и я возьму курс прямо на нее.
      Ветлугин кивнул:
      - Добро!
      - Ваши люди к десанту готовы?
      Ветлугин вопросительно взглянул на Одарку;
      - Как Рума?
      - Его нельзя брать с собой, - ответила девушка, и взгляд ее стал озабоченным. - У мальчика повышенная температура.
      - Что сказал врач? - спросил капитан.
      - Он уверен, что у мальчика еще не в порядке нервы.
      - Значит один ваш водоход свободен, Владимир Петрович? спросил капитан.
      - Да... десантников будет восемь, с Мерсом девять, - ответил Ветлугин.
      - Возьмите кого-нибудь из моих матросов, - предложил капитан.
      - Я не имею права никого брать, - сказал Ветлугин. - Список десантников утвержден высшей инстанцией.
      Помолчав минуту, капитан спросил:
      - А вы не допускаете возможности подвоха со стороны Мерса?
      Ветлугин усмехнулся.
      Капитан встал:
      - Он не так глуп и отлично знает, что в случае предательства мы его немедленно уничтожим.
      - Итак, через двадцать минут я беру курс на вторую террасу, ложусь там на грунт и высаживаю всю вашу группу, Владимир Петрович.
      Ветлугин тоже встал.
      - Отлично! - Он взглянул на часы. - Через десять минут десант займет места в скафандрах, товарищ капитан.
      Капитан протянул ему руку.
      - Мы с вами уже не увидимся до конца операции. Желаю удачи.
      Ветлугин пожал протянутую руку и повернулся к Одарке.
      - Ну, Одарочка! Спасибо тебе за все твои хлопоты.
      Одарка протянула обе руки.
      - Что вы, Владимир Петрович?.. Ведь я... от всего сердца... Юра для меня такой же родной и близкий.
      Ветлугин крепко сжал ее руки.
      Глядя на них, капитан был очень растроган.
      - Держите снами непрестанную связь, Владимир Петрович, сказал он. - Пусть Столяров сообщает о каждом вашем шаге по тому шифру, который я ему дал. В случае необходимости я приду вам на помощь...
      - Благодарю вас, товарищ капитан, - ответил Ветлугин и, приложив руку к козырьку, вышел из каюты. Капитан кивнул ему вслед:
      - Крепкий мужчина!
      - Очень крепкий! - с восторгом подтвердила Одарка и, погрустнев, добавила: - но что у него в душе происходит!..
      * * *
      В грузовом отсеке "Дельфина" стояли стальные водоходы, подобные огромным фантастическим роботам. За стеклами их шлемов видны были сосредоточенные лица Ветлугина и Столярова, бледное лицо Мерса и молодые, открытые лица матросов-подводников. Лишь за стеклом одного скафандра, стоявшего во втором ряду в углу, никого не было видно.
      Тишину нарушил чей-то голос в соседнем отсеке:
      - Грузовой отсек закрыть!
      Тяжелая металлическая дверь медленно поползла из переборки слева направо. Через минуту грузовой отсек был полностью изолирован от остальной части субмарины. Послышалась новая команда:
      - Начать наполнение!
      В борту грузового отсека открылись небольшие кингстоны, через них сильными тонкими струями в отсек хлынула вода... Вскоре он был затоплен до потолка.
      Затем автоматически откинулся наружу борт, превратившийся в сходню. Из бортов субмарины брызнули в темную толщу воды два ярких столба света, и стальные гиганты один за другим зашагали из отсека по сходне на каменистый грунт той самой "террасы", которая на карте Одарки изображена была в виде кленового листа. Первым повел к выходу свой водоход Ветлугин, за ним тронулся Мерс, потом Столяров, далее, бесшумно двигая толстыми трубоподобными ногами со свинцовыми "калошами", стали выходить остальные подводники: один, другой, третий... Пустой скафандр стоял, не шевелясь, в углу, но, когда двинулся к выходу девятый водоход, пустой скафандр вдруг ожил, шевельнулся, поднял толстую ногу, шагнул, потом шагнул другой ногой и уже свободно пошел по сходне.
      Ветлугин пропускал мимо себя десантников, строя их цепочкой тут же подле борта субмарины:
      - Чернега?.. - спрашивал он в трубку телефона и вглядывался в стекло шлема.
      - Я!.. - ответил молодой матрос и прошел дальше.
      - Лазарев!..
      - Я!..
      - Аничкин!..
      - Я!..
      Но вот на сходне показался... десятый скафандр.
      Ветлугин с изумлением смотрел на него. Ведь скафандр, предназначенный для Румы, должен был остаться в грузовом отсеке. Ветлугин точно знал, что в этом "водоходе" никого не было, когда десантники занимали свои места...
      - Кто в скафандре? - строго спросил он и услышал в своей слуховой трубке телефона:
      - Механик воздушной полярной станции Иван Цыбулькин, товарищ командир!
      Ветлугин оторопел. За стеклом шлема видно было курносое лицо маленького механика. Сомнений не оставалось, это был Цыбулькин.
      - Марш обратно! - скомандовал Ветлугин.
      В этот миг сходня субмарины поднялась и, вновь превратившись в борт, плотно закрыла грузовой отсек.
      Цыбулькин покосился на закрывшийся борт субмарины. Ветлугин свирепо проворчал:
      - Безобразие!..
      Но задерживаться было невозможно.
      - Замкни строй! - приказал Ветлугин.
      - Есть замкнуть строй! - звонко ответил Цыбулькин.
      - Не ори... - сказал Ветлугин и, подумав, добавил: - когда войдем в туннель, останься у его входа и никого не впускай, а также не выпускай. Понял?..
      - Так точно, товарищ командир! - четко и торжественно отретил Цыбулькин.
      - Правая конечность водохода действует как автоматический пистолет. Сумеешь воспользоваться в случае необходимости?
      - Сумею, товарищ командир... Я, пока в грузовом отсеке сидел, всю механику этих кукол изучил.
      Ветлугин провел свой водоход вдоль цепочки десантников и, остановившись подле Мерса, приказал:
      - Пройдите вперед. Вы поведете группу...
      Мерс шевельнул свой водоход и дал место Ветлугину позади себя.
      - Я должен предупредить вас... - сказал в трубку телефона Ветлугин.
      Мерс перебил его:
      - Я все знаю, господин Ветлугин...
      - Тем лучше. Вперед!..
      Стальные гиганты зашагали к пещере тайного хода, скрытой где-то среди темных каменных глыб подводной скалы...
      XVI. "ШАРИ КУРУНГА... ЭЛИ МАРО..."
      Темнокожий, остролицый и очень худой человек с длинными волосами, делавшими его похожим на старуху, вынул из щели в каменной стене кусочек картона, на котором красным карандашом был изображен силуэт ползущей улитки; повесил картон на гвоздик, присел перед ним на корточки и, раскачиваясь, стал шептать:
      - Мани курунга... шари курунга... эли Маро...
      На ноги темнокожего человека были надеты тяжелые стальные кандалы. Глаза его лихорадочно блестели. Сидя на корточках перед своим клочком картона, он беспрестанно шептал:
      - Шари курунга... эли Маро...
      Это означало: "умная золотая улитка, спаси Маро...". Да, это был Маро, единственный уцелевший из всех цветных гигантов, долбивших туннели для подводных лодок поджигателей войны. Потом он стал поваром "колонии Шайно". За несколько лет Маро усвоил английский язык, на котором объяснялись "люди племени Шайно". И в эти же несколько лет, принося еду Шайно и убирая его комнату, умный и осторожный индеец высматривал все и изучал жилище Шайно и Фау, пока не сделал потрясающего открытия, что поворот небольшого рычажка за толстым ковром в комнате Шайно открывает ход в шлюзовую камеру. Рискуя жизнью, Маро однажды спрятался под диван в комнате Шайно. Он увидел, как Шайио, откинув ковер, нырнул в дыру, открывшуюся в стене, и лишь через несколько часов вышел оттуда. А через полгода, выкрав у страдавшего бессонницей Фау сильнодействующие снотворные порошки, Маро угостил Шайно таким компотом, от которого подводный "генерал" заснул крепчайшим сном. Маро пробрался в шлюзовую камеру. Из разговоров обитателей "колонии" он уже знал, что "каменная хижина" находится под водой. Увидев в шлюзовой камере три исполинских водохода, сметливый индеец сразу сообразил, что это "железная одежда" для подводного путешествия. Он забрался в один водоход и, перепробовав все его кнопки и рычаги, заставил стального гиганта ходить, зажигать нагрудный фонарь, хватать клешней своих неподвижных соседей и проделывать все то, что только мог выполнять этот удивительный скафандр...
      Увидев в шлюзовой камере дверь и тонкие струйки воды, сочившиеся сквозь ее щели, Маро понял, что там, за дверью, вода и... свобода. Ему представился берег широкой реки со склоненными над водой огромными деревьями и стальное чудовище, выходящее со дна реки на этот чудесный берег, тот самый берег, откуда в кандалах увели его много лет назад жестокие белые люди. Маро нестерпимо захотелось открыть заветную дверь, уйти в "железной одежде" по дну могучей реки в непроходимые дебри родного боливийского леса, уйти так далеко, чтобы страшные люди "племени Шайно" никогда его не нашли. Но он вспомнил о Руме, о маленьком большеглазом смуглом мальчике, оставшемся на кухне, в этой проклятой "каменной хижине", и не нашел в себе решимости уйти без него...
      Долго, почти год после этого посещения тайной лазейки Шайно, думал Маро. Наконец, однажды он обратил внимание, что худенький мальчик Рума очень повзрослел, вырос, стал смышленным. В голову Маро пришла вполне логичная мысль:
      - Если уйду я, Шайно и Фау сейчас же смогут узнать об этом. Ведь даже когда все спят, Шайно требует принести ему "крепкий кофе". А новых "сонных порошков" уже нет, Фау их прячет... Значит нужно, чтобы ушел Рума. Пока это заметят, мальчик уже выйдет на берег реки и расскажет другим людям о несчастном Маро. Может быть они помогут и ему уйти от Шайно...
      Постепенно у Маро крепла мысль, что уйти в "железной одежде" должен именно Рума, а если он, Маро, и не уйдет из этой тюрьмы, что ж... он уже стар и болен, и скоро Золотая улитка возьмет его к себе, туда, где живут все люди племени курунга, расстрелянные Джайном Фау. А Руме жить надо, у него вся жизнь впереди...
      Теперь Маро сосредоточил все свое внимание на Фау. Он следил за каждым шагом его и, наконец, однажды, принеся Джайну Фау ужин, затаился за портьерой и увидел, как Фау вынул мешочек, висевший на груди, достал оттуда белую пилюлю и, проглотив ее, запил водой. Так он делал и прежде, когда принимал "сонные порошки"... Прокравшись затем ночью в его комнату, Маро с величайшей осторожностью расстегнул у спящего Фау ворот ночной рубахи и извлек из заветного кисета несколько белых пилюль...
      Теперь нужно было улучить миг и усыпить Шайно, когда вое белые будут спать. Случай к тому скоро представился. Проснувшись однажды, Шайно приказал Маро:
      - Кофе! Покрепче!...
      Проглотив кофе, Шайно уснул так крепко, что когда Маро, убирая посуду, толкнул его раз, а потом еще раз уже изо всей силы, старый авантюрист не проснулся.
      Через пять минут Маро и Рума уже спрятались за ковер и пробрались в тайную шлюзовую камеру. Маро закрыл круглый ход в комнату Шайно и стал обучать Руму, как обращаться с водоходом. Мальчик быстро все понял. В клешню скафандра Маро сунул сигнальный пистолет, который нашел в комнате Шайно. Он был уверен, что один только вид "огненного томагавка" может устрашит врагов Румы, если они на мальчика нападут. Затем Маро влез в другой скафандр и стал искать способа отпереть дверь "на дно реки". В конце концов он открыл эту дверь и наполнил шлюзовую камеру водой. Нечаянно нажав какую-то кнопку внутри водохода, Маро вдруг всплыл к потолку камеры к долго не мог опуститься на пол. Наконец и это ему удалось. Он знаками объяснил Руме, как тот может подняться в своей железной одежде на поверхность реки. Маро проводил маленького беглеца по подводному туннелю до выхода на каменную террасу. Здесь он приказал Руме нажать волшебную кнопку и подняться наверх... Сам же он вернулся в шлюзовую камеру и проделал все необходимые манипуляции в обратном порядке. Выйдя из водохода и выбравшись из шлюзовой камеры, он увидел, что Шайно продолжал крепко спать.
      Маро добрался до своей кухни и стал ждать, когда Рума приведет других людей из густого леса и освободит его, Маро... Старый индеец не знал, что над его головой, на поверхности беспредельного Ледовитого океана стоит сплошное поле торосистого льда. Он не знал, что такое лед, так как не видел его никогда в жизни. Не знал также Маро, что любое движение вокруг подводного убежища отмечается чуткими приборами. Побег Румы был ,бы обнаружен еще в тот миг, когда мальчик в своем скафандре всплывал над подводным убежищем Шайно. Но здесь Маро и Руме посчастливилось: даже не проглотив снотворной пилюли, дежурный у акустического аппарата "вартофона" Ворс проспал сигналы своего аппарата. Этот мирный сон стоил ему жизни. Когда обнаружился побег Румм, Фау приказал расстрелять Ворса. Та же участь ждала и Маро, но Шайно вовремя сообразил, что расстрел Маро не менял положения, зато оставлял его, Шайно, Фау, Мерса, Эрвина и других руководителей колонии без отличных обедов, на изготовление которых Маро был большой мастер. Шайно уговорил Фау лишь крепче заковать повара, запретил ему покидать кухню и приставил к нему для неусыпного наблюдения мрачного Рунга, бывшего эсэсовца и террориста, который стал потом сторожем камеры, где содержался Юра Ветлугин.
      Поняв из разговоров Рунга с другими фашистами, что исчезновение белого мальчика всполошило людей "там, наверху", и что эти люди собираются напасть на "каменную хижину" Шайно, Маро решил быть начеку и по-своему встретить грядущие события. Сегодня он заметил, что Рунг и другие люди "племени Шайно" особенно взволнованы. Из их отрывочных слов он уяснил себе, что белые люди, из племени которых похищен белый мальчик, на своих "пирогах" плавают уже очень близко от "каменной хижины" Шайно. Маро решил, что пора и ему принять свои меры. Он угостил Рунга отличным сладким компотом, в котором растворил три пилюли из пяти украденных им у Фау, помолился своей покровительнице Золотой улитке и стал ждать...
      Сейчас Рунг уже валялся на длинной скамье в углу кухни и оглушительно храпел. Искоса взглянув на него, Маро подошел к спящему фашисту: "Спит... Крепко спит...".
      Маро быстро обшарил карманы Рунга. Он нашел то, что искал: два больших длинных ключа. Заточив своего маленького пленника в каменное узилище и подвергнув Маро бессрочному "домашнему аресту", Фау решил больше не доверять фотоэлементу; огромные внутренние замки и ключи к ним в руках Рунга были надежнее телеавтоматов.
      Найдя ключи, Маро отстегнул у спящего Рунга ремень с висящим на нем автоматическим пистолетом и десятью длинными, кривыми обоймами с разрывными пулями...
      Ремень с автоматом и обоймами Маро тотчас же зарыл в мешок с мукой, а ключи сунул за свою набедренную повязку. Прислушался... В туннеле-коридоре стояла мертвая тишина, ее нарушал только храп Рунга.
      Оглянувшись на заветную щель, Маро тихо сказал:
      - Шари курунга... эли Маро...
      Скованный, он неуклюже заковылял к металлической двери. В ней, словно в тюремной каМерс, был устроен "глазок", небольшое круглое отверстие, через которое Рунг иногда, не заходя в кухню, наблюдал за Маро.
      Туннель-коридор был хорошо освещен в радиусе глазка. Маро никого не увидел. Затаив дыхание, он прислушался, затем достал ключи, выбрал один из них и сунул в щель замка: поворот ключа, еще поворот... и Маро потянул к себе тяжелую дверь. Осторожно выглянул в туннель. Никого...
      С быстротой, на которую только был способен, Маро заковылял по туннелю к двери камеры, где сидел Юра.
      ...Неожиданно позади раздались тяжелые шаги, и кто-то зарычал за спиной Маро:
      - Ты почему здесь?!
      Маро оглянулся и обмер. К нему приближался Эрвин, высокий краснорожий детина с багровым шрамом на правой щеке.
      - Где Рунг? - зарычал Эрвин, подойдя к Маро.
      - Он болен, сэр. Он просил меня посмотреть в глазок, что делает маленький пленник, сэр, - прошептал Маро, кланяясь и приседая в знак уважения к "белому господину".
      - Врешь, цветная собака! - загрохотал Эрвин.
      Он уже протянул было руку, чтобы схватить Маро, но именно в этот миг в другом конце туннеля раздался испуганный возглас:
      - Капитан Эрвин!..
      Эрвин оглянулся. Размахивая какой-то бумажкой, к нему бежал дежурный радист Мерфи.
      - Беда, капитан Эрвин!.. Их субмарина легла на грунт в трехстах метрах отсюда на юго-запад...
      - Тихо! Не ори!.. Генерал и сэр Джайн об этом знают? хмуро спросил Эрвин.
      - На ваши сигналы ни господин Шайно, ни господин Фау не откликаются! - растерянно залепетал Мерфи, видимо, очень напуганный.
      - Марш в сигнальную! - приказал Эрвин. - Я иду в командирскую рубку. А ты.... - Эрвин свирепо глянул на Маро, ... убирайся на свою кухню и не смей высовывать нос оттуда. Понял?..
      - Понял, сэр...
      Маро заковылял к кухне, а Мерфи помчался вдоль туннеля и вскоре скрылся за поворотом.
      Эрвин зашагал к "командирской рубке", - так обитателями убежища именовались комнаты, занятые Шайно и Фау.
      Еще не дойдя до кухни, Маро оглянулся: в туннеле не было никого. Он вновь заковылял, почти побежал к камере Юры.
      "Их субмарина легла на грунт... Что это значит? Что такое "субмарина"? - соображал Маро. - Они встревожены. Значит пришли их враги. Это хорошо... Может быть их привел Рума?..".
      Маро быстро воткнул ключ в замок, рванул дверь и увидел в полутьме мальчика, свернувшегося на полу в комочек.
      - Выходи! - зашипел по-английски Маро.
      Юра поднял голову и увидел страшного, всклокоченного, полуголого человека. Мальчик испуганно вскочил.
      - Нет! Я не пойду...
      Маро услышал голоса и, шмыгнув в камеру Юры, захлопнул дверь... Голоса умолкли.
      - Я друг... Я спасу тебя... - зашептал Маро, приблизившись к Юре. Он указал на свои скованные ноги. - Я тоже пленник. Мы убежим... Я похитил ключ...
      Юра заколебался.
      - Скорее! - крикнул Маро и, схватив Юру за руку, потащил вон из камеры. Он успел дотащить мальчика по коридору-туннелю до двери кухни, но тут вновь услышал грозный рев Эрвина где-то в глубине туннеля:
      - Куда?! Стой!..
      Маро втолкнул Юру в кухню. Он успел ввалиться за ним и в тот же миг вдоль туннеля запели и затрещали разрывные пули бесшумного автомата-пистолета Эрвина.
      Маро захлопнул дверь, повернул ключ и бросился к мешку с мукой. Он быстро извлек автомат Рунга из мешка, но у двери уже послышались шаги Эрвина. Маро схватил Юру и прижался с ним к стене рядом с дверью.
      Эрвин воткнул дуло своего пистолета-автомата в глазок и обдал всю кухню ливнем пуль... Пули, как ракетные бураки, трещали и разрывались в кастрюлях, крошили посуду. На пол полились супы, молоко. Несколько пуль угодило в спящего Рунга. Старый тюремщик захрипел и свалился со скамьи.
      Выпустив одну обойму, Эрвин прекратил стрельбу и заорал:
      - Открывай дверь, краснокожая собака!
      Тесно прижавшись к стене и не задетые ни одной пулей, Маро и Юра молчали.
      Эрвин прислушался и проворчал:
      - Ухлопал...
      Он вынул из глазка дуло пистолета и в этот миг заметил бегущего к нему по туннелю Мерфи. Сигнальщик был бледен, глаза его от ужаса вылезли из орбит.
      - Капитан Эрвин! - истерически закричал он.
      - Тихо... - зашептал Эрвин. - Ну, что там еще?
      - Капитан Эрвин! Они идут сюда в водоходах... Где генерал? Из командирской рубки никто не отвечает...
      - Я не нашел там ни Шайно, ни Фау, - проворчал Эрвин. Они наверно удрали.
      Притянув к себе поближе Мерфи, Эрвин зашипел ему прямо в лицо:
      - Ты не мог не знать об их побеге. Гадина! Почему ты молчал?..
      Мерфи трясся словно в лихорадке:
      - Я... я ничего не видел. Сэр Джайн приказал мне выключить "вартофон" на два часа...
      - Когда это было? - тихо спросил Эрвин.
      - Час назад, господин капитан.
      Эрвин отпустил его и угрюмо пробормотал:
      - Все ясно. Они смылись... - Он грозно глянул на Мерфи. Но... ты должен молчать. Ни слова об этом...
      Через минуту Маро услышал протяжный вой сирены. Это дежурные акустики во главе с Мерфи извещали обитателей убежища о наступлении врага на подводный форт...
      Не отходя от двери и чутко прислушиваясь ко всему, что происходит в туннеле, Маро держал дуло своего автомата в глазке как в амбразуре дота, готовый открыть стрельбу при малейшем шорохе у двери. Сам того не сознавая, он отрезал всех защитников убежища от тайного шлюза, к которому по подводному туннелю уже пробиралась десантная группа Ветлугина, другого доступа к комнате Шайно, тесно примыкавшей к тайному шлюзу, в убежище не было...
      Юра уже окончательно пришел в себя и сообразил, что Маро такой же пленник, как и он сам, а из разговора Эрвина с Мерфи за дверью он понял, что помощь близка, что его родные советские люди уже приближаются к этой проклятой подводной тюрьме... Маро вытащил из ячеек ремня несколько обойм для пистолета, отряхнул их от муки и держал наготове. Прислушиваясь к вою сирены и к другим шумам за дверью, он сказал с улыбкой:
      - Не бойся, мальчик! Я буду в них стрелять, пока не придут другие люди. Они убьют Эрвина и освободят нас с тобой...
      Вой сирены прекратился, и вдруг чуткое ухо Маро уловило тихие крадущиеся шаги за дверью. Он тотчас же нажал гашетку и выпустил очередь в коридор, поворачивая при этом автомат во все стороны. За дверью раздались стоны и проклятия. Затем наступила тишина, и послышался голос Эрвина:
      - Прекрати стрельбу, цветная скотина! Иначе мы взорвем твою дверь и сотрем в порошок тебя и мальчишку!..
      Маро вынул автомат из глазка, приник к двери и крикнул:
      - Я буду стрелять, пока не придут другие люди. Они скоро придут и повесят вас!..
      В подкрепление сказанных слов Маро вновь сунул автомат в глазок и выпустил в коридор струю разрывных пуль.
      Положение в туннеле создалось трудное. Эрвину стало ясно, что Шайно и Фау сбежали каким-то потайным ходом. Ясно было также, что десант пробирается в убежище этим же ходом и что оборона нужна где-то у комнат Шайно и Фау. Для этого надо было пройти мимо двери кухни. Но проклятый индеец, захватив автомат Рунга, не пропускал никого мимо своей двери...
      Эрвин уже перебрал в уме все способы подавления огня Маро, но они никуда не годились. Подползти к кухне и овладеть "амбразурой" было никак нельзя. Включив сирену, можно оглушить индейца, но и защитники убежища глохли oт ее воя. Забросать дверь кухни бронебойными гранатами тоже было нельзя, так как стены туннеля не выдержали бы ударов детонации. Газ?.. Но вряд ли он проникнет в кухню...
      "Значит оборону надо организовать издали, - решил Эрвин. - Нужно двинуть вдоль туннеля бронированный щит. Индейцу придется убрать из глазка дуло автомата. За щитом надо пустить своего автоматчика, чтобы тот овладел "амбразурой". Щит продвинется до комнаты Шайно, и здесь сквозь отверстия в нем мсжно будет пустить газ навстречу тем, кто идет сюда к главному туннелю...".
      Эрвин оглянулся: позади него стояли защитники убежища, человек двадцать пять, остальные дежурили в сигнальной рубке, подле излучателей у головного шлюза, у мощной турбины, питавшей энергией все установки убежища.
      - Пустить в ход туннельный щит! - приказал Эрвин. - Подготовить баллоны с газом!
      Несколько человек отделилось от группы и пошло кудато выполнять приказание. В это время к Эрвину подбежал Мерфи.
      - Тихо! - предупредил его Эрвин.
      Выпуча глаза, Мерфи зашептал:
      - Они уже близко, капитан... Судя по звуку, у них девять скафандров.
      - Девять?.. - удивился Эрвин.
      - Так точно, капитан. Один выключил двигатель и остался где-то метрах в трехстах от убежища... Субмарина продолжает неподвижно лежать на грунте...
      - Отлично! Можете идти, Мерфи. Наблюдайте за ними внимательно.
      В глубине туннеля дрогнул и пополз вперед громадный круглый щит. Словно огромный поршень, он плотно прилегал своими ребрами к стенам туннеля и к его полу.
      - Всем отойти в боковой туннель! - скомандовал Эрвин. Включить сирену!
      Через две минуты вновь оглушительно завыла сирена, но чуткое ухо Маро еще до ее включения уловило гул идущего щита. Он знал, что это означает: во время маневров в туннеле он видел однажды "идущую стену". Маро сразу сообразил, что щит пущен не только против приближавшихся "врагов Шайно и Фау", но и для того, чтобы овладеть его своеобразной "амбразурой". Маро тотчас же убрал дуло пистолета так, что только его края закрывали отверстие глазка, и стал ждать, прильнув ухом к двери...
      Щит полз по пустому туннелю, приближаясь к кухонной двери. Позади него, тесно прижавшись к его стальной поверхности, шел автоматчик, держа наготове пистолет. Он должен был воткнуть дуло пистолета в глазок, как только щит пройдет мимо двери...
      Маро весь превратился в слух. Сквозь вой сирены он различал гул приближавшегося щита. Ему пришла в голову мысль, что враги могут находиться только за щитом, а не впереди него. Он вынул из своей "амбразуры" пистолет и заглянул в глазок. Щит был уже виден. Он полз слева, медленно, но неуклонно. Вот он уже подполз к двери... вот он надвигается на глазок...
      Маро приставил дуло пистолета к глазку, не высовывая его наружу, а через несколько секунд нажал гашетку как раз в тот момент, когда автоматчик за щитом уже вскочил и намеревался сунуть дуло своего автомата в глазок...
      Эрвин, издали наблюдавший за продвижением щита и за своим автоматчиком, услыхал щелканье разрывных пуль в туннеле и увидел, как его автоматчик рухнул подле кухонной двери.
      - Проклятие! - взревел он. - Этот дьявол нас перехитрил! Щит ушел вперед, и защитники убежища со своими газовыми баллонами оказались отрезанными от него...
      Вой сирены умолк. Маро прислушался и тоже прекратил стрельбу. Он был доволен, врагам не удалось обмануть старого Маро. Он оглянулся. Рядом с ним стоял бледный изможденный мальчик с обоймами в руках. Но в глазах мальчика не было страха. Они возбужденно блестели, с восторгом глядели на Маро.
      - Не страшно? - спросил Маро.
      Юра мотнул головой:
      - Нет!..
      - Я буду стрелять, пока не придут люди твоего племени, мальчик! - сказал Маро, ласково глядя на Юру.
      - Вы очень храбрый человек... - Взгляд Юры стал по-взрослому серьезным и даже суровым. - Я прошу вас, непременно перестреляйте их всех до одного. Они мучили меня...
      Маро засмеялся.
      - Я тоже хочу это сделать, мальчик. Но они этого не хотят. Они очень хитрые! - Маро кивнул на дверь. - Они прячутся в своей пещере, как звери в лесной чаще...
      XVII. "ПРЕДЛАГАЮ СДАТЬСЯ"
      Малейший звук отдается в воде десятикратным грохотом, но высокие свинцовые подошвы водоходов были защищены толстыми каучуковыми пластинами, шаги могучих скафандров глохли тут же в каменном грунте... "Дельфин" уже погасил свои прожекторы, и десантная группа Ветлугина в полной темноте приближалась к тайному ходу подводного форта Шайно. Шедший впереди Ветлугина Мерс так уверенно продвигал свой водоход, будто он пользовался им каждый день и мог найти его в кромешной тьме даже ощупью.
      Десантники прошли метров сто, и Ветлугин услыхал в трубке телефона голос Мерса:
      - Внимание!.. Мы перед входом в туннель...
      Минуты через полторы Мерс объявил:
      - Мы вошли в туннель...
      - Стоп! - приказал Ветлугин.
      Он зажег малый фонарик на "лбу" своего шлема и направился к водоходу Цыбулькина.
      На миг прямо в иллюминатор Цыбулькина брызнул тонкий луч фонарика, и перед стеклом его шлема в панике метнулась какая-то пучеглазая рыбина.
      Цыбулькин в трубке телефона услышал голос Ветлугина:
      - Механик Цыбулькин! Приказываю вам остаться здесь и охранять вход в туннель. Мои инструкции помните?..
      - Так точно, товарищ командир! - энергично ответил Цыбулькин.
      - Акустический прибор у вас работает?
      - В полном порядке, товарищ командир!
      - Свет зажигайте только в случае крайней необходимости. За помощью обращайтесь к субмарине. Вызывайте ее азбукой Морзе по ультразвуковому излучателю.
      - Слушаю, товарищ командир...
      Заняв свое место, Ветлугин сказал в телефонную трубку:
      - Мерс, прошу продолжать путь...
      Окруженная плотной массой воды, в полнейшей темноте цепочка подводных лазутчиков шла вперед. То укорачивая свои раздвижные трубоподобные ноги, то выдвигая их вперед, медленно и осторожно передвигались по невидимому туннелю десантники. Они приближались к врагу, о силах, о расположении и о вооружении которого они имели весьма неясное представление... Так они дошли до того места, где Мерс ожидал крутого поворота туннеля.
      - Поворот направо! - предупредил Ветлугина Мерс.
      - Внимание! - по-русски сказал Ветлугин. - Особое внимание! Поворот направо!..
      Вдруг он увидел, что откуда-то справа чуть забрезжил свет. По мере приближения к повороту свет стал усиливаться.
      Не доходя до самого поворота, Мерс остановился и поднял свою правую трубчатую руку (у всех водоходов она была снабжена дулом ракетного ружья-автомата, в водоходе Мерса это ружье отсутствовало).
      - За поворотом лестница снабжена сигнальной аппаратурой, - почти шопотом произнес в свою телефонную трубку Мерс. Она установлена после побега Румы. Как только мы ступим на первую ступеньку, в комнате Шайно зазвучит сигнал тревоги...
      - Что они могут предпринять? - спросил Ветлугин.
      - Я уже предупредил вас. Шайно собирался в малом шлюзе установить такие же излучатели, какие установлены в главном шлюзе. Нам грозит немедленная гибель под действием сильных термических лучей...
      - Но при первом нашем с вами разговоре вы сомневались в существовании излучателей в этом месте, - сказал Ветлугин.
      - Тайно их установить невозможно. Весь вопрос в том, решили ли Шайно и Фау разоблачить свой тайный ход, - невозмутимо ответил Мерс.
      Ветлугин помолчал.
      - Так... А если излучатели не установлены?
      - Тогда Шайно включит сигнал общей тревоги, сирену, и нам придется пробираться в его комнату через люк под сильным огнем противника... - ответил Мерс.
      - Благодарю вас, - сказал Ветлугин. - Продолжайте путь.
      Но Мерс не шевельнулся.
      - М-м... Прошу прощения, господин командир... - голос у Мерса был очень смущенный. - Я взялся проводить вашу группу по тайному ходу. Но у меня нет ни малейшего желания первым получить сногсшибательную порцию огненных лучей или фауст-патрон в лоб моего скафандра...
      Ветлугин молчал. Неожиданно он услышал звонкий юношеский голос:
      - Разрешите, товарищ командир, мне пройти в шлюз первым...
      - Аничкин?.. - спросил Ветлугин.
      - Так точно...
      - Разрешите и мне, - произнес еще один молодой голос.
      - Чернега?
      - Так точно...
      Ветлугин обратился к Мерсу:
      - Объясните матросам, чтб они должны делать, чтобы проникнуть в шлюз, и как вести себя дальше. Они выяснят обстановку.
      - Слушаю...
      Далее между молодыми матросами и Мерсом произошел тихий и обстоятельный разговор. Но едва лишь он кончился, как издалека до слуха всех десантников донесся заглушенный вой сирены.
      - Сигнал общей тревоги! - растерянно произнес в свой микрофон Мерс. - Нас обнаружили их акустики и локаторы...
      - Они должны были обнаружить нас давно. Почему сирена завыла только сейчас? - спросил Ветлугин.
      - Думаю, что она уже выла, но мы ее не слышали, - ответил Мерс.
      Ветлугину очень не хотелось посылать навстречу неведомой опасности двух чудесных самоотверженных юношей. Но и рисковать всем отрядом тоже было нельзя...
      - Товарищи Аннчкин и Чернега! Выполняйте! - приказал он.
      Отцепив провод телефона, два разведчика двинулись вперед и скрылись за поворотом туннеля. Ветлугин приник к трубке акустического прибора. Он слышал какие-то заглушенные шумы; переведя прием на ультразвуки, он увидел, как заморгала крохотная сигнальная лампочка. Это Столяров информировал субмарину о ходе операции с помощью шифра:
      "Дельфин!.. Я Вьюн! Стрела... Суслик...".
      Прошло не менее получаса. Наконец, водоход с разведчиком вынырнул из-за поворота туннеля. Он включил провод телефона, и Ветлугин услышал звонкий голос Чернеги:
      - Разрешите доложить, товарищ командир! Шлюз открыли и проникли в убежище фашистов... Наверное мы попали в их командирскую каюту... Там ковры и всякая мебель... Вой сирены прекратился... Слышны были стрельба и разрывы пуль. Кто-то ругался..: Мы налегли на дверь и прошли дальше... Попали з какое-то помещение, то ли коридор, то ли туннель... Здесь перед самой дверью стояла крепкая стальная стена... В ней есть небольшие отверстия, но заглянуть в них не удалось...
      - О какой стрельбе вы говорите? Стреляли в вас? - спросил Ветлугин.
      - Нет, - уверенно ответил Чернега. - Там за стальной стеной шла перестрелка. Кажется, они уже передрались между собой, товарищ командир. Кто-то за стеной кричал: "Перестань стрелять, краснокожая собака!".
      - А где Аничкин? -спросил Ветлугин.
      - Занял позицию и ждет подкрепления, товарищ командир...
      - Господин Мерс! Вы слышите донесение разведчика? - спросил Ветлугин.
      - Да, слышу, - отозвался Мерс.
      - Что вы обо всем этом думаете?
      - Все ясно, - ответил Мерс. - Шайно и Фау либо удрали, либо покинули свое убежище и укрылись за стальным щитом в главном туннеле. В убежище находится один краснокожий, повар Маро. Вполне возможно, что он узнал о вашем вторжении, заперся в своей кухне и отстреливается...
      "Юра!.. - с болью в сердце подумал Ветлугин. - Сынок мой!.. Что с ним?..".
      - Странно! Почему они не прервали подачу энергии в командирскую рубку? - спросил Ветлугин.
      - Вы говорите о защитниках убежища? - спросил Мерс.
      - Да...
      - Они ничего не могут сделать. Командирская рубка убежища имеет свою силовую установку. Она включается автоматически, как только комнаты Шайпо и Фау отключаются от остальной сети...
      - Вперед! - скомандовал Ветлугин.
      Не спрашивая уже разрешения. Мерс на этот раз сам занял первое место в цепочке и повел всю группу по небольшой каменной лестнице. Очутившись перед тяжелой металлической дверью, он повернул какой-то рычаг, торчавший в бугристой, поросшей мхом стене, и дверь открылась. Мерс перешагнул через порог и остановился посреди просторной каменной пещеры, освещенной, повидимому, аргоновым фонарем. Пещера, так же как и тайный туннель, была наполнена водой...
      - Все вошли? - спросил Мерс по телефону.
      - Все... - ответил Ветлугин.
      Подводники с любопытством осматривали сквозь свои иллюминаторы "шлюзовую камеру".
      Мерс проделал какую-то манипуляцию подле стены необычайного шлюза. Выходная дверь, через которую проникла сюда вся группа, плотно закрылась. Затем вверху у потолка загудели какие-то трубы, и в воду, наполнявшую шлюз, с шумом стал врываться воздух. Когда прослойка воздуха образовалась у потолка, шум прекратился и вода из шлюза стала уходить в круглый люк, сооруженный в полу...
      Ветлугин увидел, как уровень воды сравнялся с верхушками шлемов его спутников, затем опустился до груди его водохода, потом до стального брюха скафандра, и, наконец, лишь небольшие ручейки стали стекать в люк на полу. Неожиданно массивная крышка автоматически захлопнула люк. Ветлугин смотрел на манометр, укрепленный на стене, его стрелка медленно двигалась. Прошло минут пятнадцать, когда стрелка наконец показала нормальное давление, в стене пещеры отодвинулась большая заслонка, закрывавшая вход в комнату Шайно. Ковра, закрывавшего эту потайную дверь, уже не было, его сорвал Аничкин...
      Вскоре вся группа прошла в комнату Шайно. Здесь ее встретил Аничкин. Откинув массивное стекло в своем иллюминаторе, молодой подводник доложил Ветлугину уже непосредственно:
      - Стрельба в туннеле прекратилась, товарищ командир... От остального туннеля нас отделяет стальная стена. Изоляция полная...
      Мерс тоже осмелел и открыл свой иллюминатор. Он прислушивался к звукам, долетавшим из туннеля, но там все было тихо.
      "Готовятся...", - подумал он.
      - Где здесь микрофон? - спросил Ветлугин.
      - Вот... - Мерс кивнул на какую-то ракушку на столе. Ветлугин вышел из скафандра и, приблизившись к микрофону, сказал по-английски ровным, спокойным голосом:
      - Внимание!..
      Голос его, усиленный репродуктором, гулко прозвучал по всему туннелю.
      - ... Говорит командир десантной группы советских подводников, проникших в ваше подводное убежище!
      И вдруг откуда-то издалека донесся неистовый детский крик:
      - Папа! Папочка!..
      Ветлугин осекся и, тяжело дыша, огляделся вокруг, будто хотел увидеть того, кто издал этот полный тоски и радости крик.
      Подводники поняли, что это кричит Юра.
      - Товарищ командир! - дрогнувшим голосом сказал Аничкин. - СтОит ли со зверями разговаривать? Разрешите этот чортов щит взорвать и немедленно приступить к освобождению ребенка...
      Ветлугин выключил микрофон.
      - Спокойно, товарищи!.. - поборов свое волнение, произнес он.
      Столяров радировал:
      "Дельфин! Говорит Вьюн!.. Орион... Донец!.. Орлица... Каскад..." (Это означало: "Юра жив... Приступаем к освобождению...").
      - Здесь нельзя ничего взрывать, - продолжал Ветлугин. Стены туннеля рухнут под действием детонации... Пока попробуем с ними договориться...
      - ... Наша группа хорошо вооружена! - громко сказал Ветлугин, вновь включая микрофон. - Ваше убежище окружено нашими субмаринами. Сопротивление бессмысленно. Предлагаю немедленно передать нам своих пленников - моего сына и повара Маро... Даю вам на размышление две минуты. Через две минуты будет пущено в ход оружие, от которого у вас нет защиты...
      Мерс усиленно размышлял: прорыв десантной группы в подводное убежище он еще не считал залогом полной победы. Мерс знал, что Эрвин может пустить в ход сильно действующий газ. Но для этого ему и защитникам убежища надо прорваться мимо кухни, из которой их, очевидно, разит смертельным ливнем Маро. Надо добраться до щита и подвести к его отверстиям шланги. Если Эрвину это не удастся, тогда Ветлугин его опередит. Нет сомнения, что десантники тоже собираются угостить Эрвина и его людей каким-то газом. Но как же уберегутся от газа Маро и мальчишка?
      - О каком оружии вы говорите? - спросил Мерс, настороженно глядя на Веглугина.
      Но тот не ответил ему, он смотрел на часы.
      - Две минуты истекли, - сказал он и решительно скомандовал: - Подвести шланги к щиту и пустить в туннель газ!..
      - Господин Ветлугин! - плохо скрывая страх, произнес Мерс. - Разрешите мне обратиться к ним по радио. Думаю, что это подействует...
      - Мы не можем терять времени... Жизнь обоих пленников в опасности! - резко оборвал его Ветлугин. - Надеть маски!..
      - Но у меня нет маски! - завопил в ужасе Мерс.
      - Открыть баллоны! - приказал Ветлугин, не обращая на него внимания.
      Подводники надели маски.
      - Но... ваш ребенок?.. У него тоже нет маски... Остановитесь! - трясясь от животного страха, залепетал Мерс.
      - Пусть вас это не тревожит, - с презрением глядя на него, ответил Ветлугин. Он вынул из своего скафандра запасную маску. - Вот, можете надеть.
      - Спасибо! - крикнул Мерс и трясущимися руками стал прилаживать маску к своему бледному лицу.
      - Андреев! Чернега! Лазарев! Трифонов!... Поставить в левые конечности скафандров ломы! - приказал Ветлугин.
      Подводники залязгали чем-то металлическим в своих водоходах, и через минуту из левых рук скафандров высунулись точно такие же ломики, какими была когда-то вооружена электрокирка Юры, когда он долбил лед...
      - Приступить к прорытию обходного отверстия справа от ребра щита!
      - Правильно! - вставил Мерс. - Здесь справа щит упирается в стену комнаты...
      Дружно застучали электроломики молодых подводников.
      Столяров уже без шифра сообщал:
      "Дельфин! Говорит Вьюн! Операция в убежище Шайно подходит к концу. Икс-оружие пущено в ход...".
      Вскоре Аничкин из коридора-туннеля стал докладывать:
      - Стрельба из кухни прекратилась... Противник группой в пять человек подползает к двери кухни. Они пытаются встать, но не могут... Один встал и опять упал...
      - Очень хорошо! - ответил Цетлугин. - Теперь им придется основательно отлежаться.
      Электроломы работали настойчиво и энергично. Внезапно упала часть стены, потом еще отлетел большой кусок гранита, обнажив ребра щита. Чудесные ломики застучали сильнее. В огромное отверстие в стене нырнул один из матросов. Но его гигантский скафандр застрял... Товарищи налегли на ломики...
      Ветлугин вошел в свой скафандр.
      - Вы, Мерс, останетесь здесь с нашим радистом, - сказал он. - Я разрешаю вам обратиться по радио к тем из ваших друзей, кого еще не свалило наше "Икс-оружие". Если они не хотят надышаться тем же, чем надышались уже многие из них, пусть оставят свои "рубки" и прочие посты и соберутся в главном шлюзе...
      Он прошел в выдолбленное обходное отверстие и повел свой скафандр вдоль туннеля.
      Не доходя нескольких метров до двери кухни, Ветлугин и сопровождавшие его десантники остановились.
      Подле двери кухни валялись трупы фашистов, чуть поодаль лежали те, кого свалил газ. Из глазка кухни победно торчало дуло пистолета Маро.
      - А ведь, пожалуй, наш снотворный газ в неприступную кухню не пробрался, - сказал Ветлугин. - Непобедимый автомат старика Маро торчит еще из этого дота...
      Он открыл свой иллюминатор, втянул воздух через маску и крикнул:
      - Юрик!!!
      - Папка!!! - ответил тонкий голосок из-за двери кухни. Я здесь, папочка, родненький!..
      - Товарищ Маро! - крикнул по-английски Ветлугин. - Можете выходить! Ваши враги уже не причинят вам вреда! Маски для Юры и Маро приготовить! - обернувшись к Аничкину, быстро прибавил он по-русски.
      Дуло пистолета вползло внутрь. Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Но Аничкин, очутившись уже в своем скафандре подле двери, придержал ее и, сунув маски в приоткрывшуюся щель, скороговоркой сказал:
      - Наденьте маски! В туннель пущен сильный снотворный газ...
      Через минуту дверь распахнулась, и из кухни в чудной резиновой маске выбежал Юра. Увидев стальных гигантов, мальчик попятился, но один из страшных великанов заговорил голосом его отца, лишь немного приглушенным маской:
      - Не бойся, Юрик. Это я, твой папка! Нам пришлось надеть эти скафандры, чтобы пройти сюда в воде.
      Юра подбежал к водоходу Ветлугина и протянул к нему руки:
      - Как хорошо, что ты пришел, папа!
      Из кухни, ковыляя, вышел Маро. Он закивал головой:
      - Вы пришли во-время, сэр. У меня уже осталось очень мало пуль...
      - Маро и Юра, идите в комнату Шайно. Там есть наш человек, товарищ Столяров. А нам надо еще пройтись по этой подводной норе, - сказал Ветлугин.
      Через десять минут Столяров сообщал без шифра:
      - Говорит десантная группа Ветлугина!.. Часть поджигателей войны, укрывшихся в подводном убежище, усыплена снотворным газом. Остальные сдались. Руководители агрессивной организации "Молниеносный укол", бывший гитлеровский генерал и агент военщины Шайно вместе с международным авантюристом Джайном Фау скрылись...".
      Затем Столяров вызвал Североград:
      "Североград! Летающая станция Арктания! Ирина Степановна Ветлугина! Степан Никитич Андрейчик! Ася Волкова! Сейчас с вами будет говорить Юра Ветлугин!..".
      Затем, немного приглушенным маской, но радостным голоском заговорил Юра:
      - Мамочка! Дедушка! Ася! Здравствуйте! Это я, Юра!.. Меня папа уже освободил! Ой, мамочка и дедушка, если бы вы знали, как я соскучился по вас!.. Скоро мы будем все вместе".
      Но закончилась эта необыкновенная эпопея все же не в каменных пещерных комнатах и туннелях подводного убежища последних на земле поджигателей войны, а вне его и вместе с тем очень от него близко...
      XVIII. ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ ШАЙНО
      Цыбулькин остался у входа в подводный туннель, по которому прошла десантная группа Ветлугина. Он стоял в своем водоходе, не шевелясь, напряженно вглядываясь в кромешную тьму окружавшей его воды и прислушиваясь... Ему было очень обидно, что сейчас, когда после стольких усилий он, наконец, добрался до убежища Фау и Шайно, Ветлугин не взял его с собой. Это означало, что он, Ваня Цыбулькин, в поимке врагов мирного Человечества, последних на земле поджигателей войны Фау и Шайно, участвовать не будет... Ослушаться и двинуться вслед за остальными десантниками Цыбулькин не решался. Он охранял вход в убежище, это было тоже ответственное поручение.
      Так размышляя, Цыбулькин стоял неподвижно, чутко прислушиваясь к окружавшей его немой тишине. Неожиданно он услышал где-то недалеко странный шум: что-то большое, металлическое и явно полое внутри сильно ударилось о каменную стену туннеля...
      "Кто-то из ветлугинской группы?" - подумал Цыбулькин.
      Но грохот послышался очень близко и совсем не в том направлении, куда ушли подводные лазутчики...
      Тревожная настороженность не покидала молодого механика. Ему казалось, что здесь, в туннеле, кроме него, еще кто-то притаился, и именно этот притаившийся неизвестный только что загремел, задев своим скафандром гранит туннеля.
      Цыбулькин весь обратился в слух. Но кроме слабых, неясных шумов, доносившихся из-за толщи гранитного массива подводного убежища, он не слышал ничего...
      "Надо проверить!" - решил, наконец, механик. Он включил малый фонарь в шлеме скафандра и повел свой водоход вдоль каменной стены туннеля. Шел он медленно, чуть прикасаясь клешней водохода к бугорчатой стене...
      Так прошагал его водоход метров десять. Неожиданно обе стены нового хода исчезли. Цыбулькин искал их и клешней, и дулом автомата, но стен не было. Молодой механик понял: боковой ход кончился, и он, Цыбулькин, вышел на террасу... Тихо... Но кто же здесь гремел?..
      Мысль Цыбулькина работала напряженно. Он уже не сомневался, что кто-то ушел из подводного убежища и притаился в извилинах подводной скалы. Как же отыскать этих притаившихся врагов? Может быть они в какой-то пещере, или в гроте... Но как обнаружить их, да еще в пещере, не зажигая нагрудного фонаря?.. Если же он, Цыбулькин, зажжет фонарь, его водоход станет мишенью для притаившихся беглецов... Одной ракетной мины будет достаточно, чтобы вдребезги разнести водоход и его, Цыбулькина, вместе со скафандром...
      Наконец, решение было принято: надо снестись с "Дельфином"! Только субмарина поможет обнаружить притаившихся врагов и обезвредить.
      С помощью акустического ультразвукового передатчика Цыбулькин передал азбукой Морзе запрос на субмарину.
      "Внимание! "Дельфин"!.. Говорит механик Цыбулькин. Я охраняю вход в подводный туннель. Поставлен Ветлугиным. Мне нужна ваша помощь...".
      "Дельфин" не ответил ему, но тотчас же шифром запросил Столярова и, получив положительный ответ, обратился к Цыбулькину:
      "Дельфин" вас слушает. Что требуется от нас?..".
      "Включите прожекторы и направьте их на скалу...".
      В тот же миг в бортах субмарины зажглись сильные прожекторы, и столбы света, прорезав толщу воды, зашарили по бугристым каменным глыбам.
      Цыбулькин напряженно вглядывался в выступы скалы. Вдруг он заметил зияющую, как пасть кита, темную дыру в скале:
      "Пещера?.. Грот?..." - мелькнула у него догадка.
      Он повел свой водоход к темной дыре в скале. Цыбулькнн уже не сомневался, что только здесь, в этой пещере, мог затаиться тот, кто загремел недавно неподалеку от него. Если там, в пещере, кто-то есть, он видит свет прожекторов, а может быть даже слышал его разговор с "Дельфином". Став в сторону подле самого входа в грот, Цыбулькин уже без акустического аппарата быстро застучал согнутым пальцем по броне своего водохода: "Точка... тире.... тире... точка...". Он выстукивал:
      "Выходи наружу из грота! Живо!..".
      Ему никто не ответил, из пещеры (или грота?) не вышел никто...
      Цыбулькин просигналил "Дельфину":
      "Прошу навести башенное орудие на пещеру. Следите за моим фонарем".
      Субмарина погасила прожектор, и тотчас же Цыбулькин зажег свой нагрудный фонарь.
      Прожектор вспыхнул вновь. Его световой клинок прошелся по башне субмарины. Там грозно шевельнулся хобот орудия.
      Цыбулькин вновь заговорил на языке азбуки Морзе с притаившимся неизвестным (или неизвестными).
      "С подводной лодки на вас наведено орудие. Если через две минуты не выйдете, откроем огонь...".
      Минуту длилась тишина. Наконец, механик услышал негромкое постукивание о металл:
      "Не торопитесь... - расшифровал Цыбулькин. - Выходим...".
      Прошла еще минута, и вот из темной пасти грота, искажаемый водой, но очень хорошо освещенный огненным столбом. света, показался огромный водоход, точно такой же, в каком поместился Цыбулькин; он был всего лишь в двух метрах от молодого механика, и Цыбулькин ясно, отчетливо увидел человека в водоходе, вынырнувшем из темного зева пещеры. Он даже охнул от неожиданности:
      - Джайн Фау!
      Это лицо с отвисшими щеками и выпученными глазами Цыбулькин много раз видел в кино и в журналах. Оно вставало перед ним, как кошмар. Лицо атомного Квазимодо!..
      Джайн Фау остановил водоход и нетерпеливо застучал по броне своего скафандра:
      "Что от меня требуется?"
      Цыбулькин ответил:
      "Идите вперед!.. Прямо на свет прожектора!...".
      Водоход Фау шагнул вперед. Вслед за ним из грота вышел второй водоход. Цыбулькин узнал Шайно. Презрительно сжав тонкие губы, Шайно медленно двинулся вслед. за Фау. Молодой механик застучал сердито:
      "Вперед!.. Руки водоходов не опускать...".
      Фау и Шайно в своих скафандрах медленно зашагали к субмарине. Цыбулькин двинулся вслед за ними...
      Снесшись с подводной лодкой, молодой механик объявил капитану, что он конвоирует к субмарине Джайна Фау и Шайно, и попросил открыть грузовой отсек, чтобы принять задержанных на борт.
      Цыбулькин шагал в своем скафандре за двумя стальными гигантами, не веря своим глазам: впереди него с поднятыми "руками" водохода шли Джайн Фау и Шайно. Нет!.. Это шли даже не Фау и Шайно. Это шел целый мир, канувший в прошлое, мир крови и насилия, призрак атомной войны...
      Чья причудливая фантазия могла бы нарисовать необычайную картину крушения идеи войны в начале второй половины нашего столетия, когда атомщики, подобные Джайну Фау, угрожали истреблением миллионам мирных людей. Это они, вот эти два уродливых старика и их приспешники, когда-то подсчитывали, сколько потребуется атомных и водородных бомб, чтобы уничтожить всю Восточную Европу, весь Советский Союз, весь Китай... И вот чем кончились их подсчеты! Восточная Европа вместе с Западной Европой и Китаем, вместе с несокрушимым Советским Союзом живут и процветают, а последыши атомных шантажистов, выброшенных за борт жизни всеми народами нашей планеты, под конвоем шагают в своих водоходах к советской субмарине, чтобы предстать перед судом мирных людей всего земного шара и ответить за все свои злодеяния.
      Обо всем этом думал механик Цыбулькин. Он был глубоко взволнован тем, что именно ему удалось опустить занавес в детективной драме, которую долго разыгрывали в разных углах земного шара и на нервах многих людей эти два авантюриста.
      Вот и борт "Дельфина"!.. С грохотом откинулся этот борт и раскрыл перед Шайно и Фау тот самый грузовой отсек, откуда совсем недавно ушли к подводному форту отважные советские десантники... Два огромных стальных робота стали подниматься по сходне...