14

В понедельник утром Анна Геймз незаметно покинула свою квартиру, села в такси и поехала на Левый берег. Она помнила, что многие магазины медицинской книги находятся на перекрестке близ Одеона.

В одной из книжных лавок она долго рылась на полках в поисках информации о биопсии мозга. Слова Акерманна звучали у нее в голове: «стереоток-сическая биопсия». Ей не стоило никакого труда обнаружить фотографии и детальное описание методики проведения операции.

Она увидела обритые головы пациентов, заключенные в металлическую арматуру наподобие клетки или куба, привинченного к вискам. В верхней части снимка фигурировало стальное зубило.

Анна проследила по снимкам все этапы операции. Сверло, протыкающее кость; скальпель, проникающий в отверстие и рассекающий твердую мозговую оболочку – мембрану, окружающую серое вещество; полая игла, погружающаяся в мозговое вещество. На одном из снимков можно было даже разглядеть розоватый цвет органа – фотограф поймал его в тот момент, когда хирург извлекал зонд.

Все что угодно, кроме этого.

Анна приняла решение: она будет искать другого врача, который поставит ей другой диагноз и предложит альтернативное лечение.

Она ринулась в пивную на бульваре Сен-Жермен, сбежала по лестнице в подвал, нырнула в телефонную кабину и начала листать телефонный справочник. После нескольких неудач – кто-то из врачей отсутствовал, другие были загружены под завязку – она наконец попала на Матильду Вилькро, психиатра и психоаналитика.

Низкий голос звучал легко, почти насмешливо. Анна, не вдаваясь в детали, сказала, что у нее «проблемы с памятью», и попросила о срочной встрече. Врач согласилась немедленно принять ее. Кабинет рядом с Пантеоном, в пяти минутах от Одеона.

Анна сидела в маленькой приемной, обставленной старинной резной мебелью, – казалось, что ее вывезли прямиком из Версальского дворца. Она разглядывала украшавшие стены фотографии в рамках: на каждом снимке был запечатлен спортивный подвиг в экстремальном виде спорта.

На первой фотографии человек летел на парашюте с горного склона; на следующем альпинист взбирался по отвесной ледяной стене; на третьей стрелок в лыжном комбинезоне и маске смотрел через оптический прицел винтовки на невидимую цель.

– Мои подвиги стареющей дамы.

Анна обернулась на голос.

Матильда Вилькро оказалась высокой женщиной с широкими плечами и сияющей улыбкой. Ее руки выглядывали из рукавов пиджака каким-то странным, почти нелепым образом. Длинные стройные ноги казались очень сильными. «Между сорока и пятьюдесятью», – определила Анна, заметив тяжелые веки и стрелки морщин вокруг глаз. Впрочем, при мысли об этой атлетически сложенной женщине думалось не о возрасте, а о силе, не о годах, но о килоджоулях.

Психиатр посторонилась, приглашая Анну войти:

– Прошу вас, сюда.

Кабинет был обставлен в том же стиле, что и приемная: дерево, мрамор, золото. Анна интуитивно догадывалась, что истинная сущность этой женщины выражена не в дорогущем декоре, а в запечатленных на фотографиях спортивных достижениях.

Они сели по разные стороны письменного стола огненного цвета. Врач взяла перьевую ручку и записала на верхнем листке бумажного блока обычные сведения о пациенте: имя, возраст, адрес… У Анны появилось искушение дать ложные сведения, но она поклялась себе играть честно.

Отвечая, она наблюдала за собеседницей. Ее поразила теплая, по-американски открытая манера поведения психиатра. Блестящие темно-каштановые волосы падали на плечи, широкие черты лица были правильными, очень красные чувственные губы притягивали взгляд. Анне мгновенно пришло в голову сравнение с фруктовым пюре – этакий глоток сахара и энергии. Эта женщина сразу внушила ей доверие.

– Так что у вас за проблема? – спросила она веселым тоном.

Анна постаралась ответить лаконично:

– Я страдаю провалами в памяти.

– Провалами какого типа?

– Я перестала узнавать знакомые лица.

– Все знакомые лица?

– Особенно лицо мужа.

– Прошу вас, уточните: вы его теперь совсем не узнаете? Никогда?

– Нет. Провалы длятся очень недолго. В какой-то момент его лицо не вызывает у меня в памяти никакого отклика. Чистой воды незнакомец. Потом в голове раздается щелчок. До сегодняшнего дня «черные дыры» существовали в моем мозгу не дольше секунды. Но мне кажется, они длятся все дольше и дольше.

Матильда стремительно записывала черной блестящей ручкой «Монблан». Анна заметила, что она тихонько сняла под столом туфли.

– Это все?

Анна колебалась:

– Иногда со мной происходит нечто прямо противоположное…

– Противоположное?

– Мне чудится, что я узнаю лица незнакомых людей.

– Приведите пример.

– Это случается с одним человеком. Я уже месяц работаю в «Доме Шоколада» на улице Фобур-Сент-Оноре. У нас есть постоянный клиент. Мужчина лет сорока. Каждый раз, когда он входит в магазин, у меня появляется чувство узнавания, но я еще ни разу не сумела точно вспомнить.

– А что говорит он?

– Ничего. Совершенно ясно, что он никогда не видел меня нигде, кроме как за прилавком.

Психиатр шевелила большими пальцами ног. Во всей ее повадке было что-то хулиганское, она просто искрилась весельем.

– Итак, подведем итог: вы не узнаете людей, которых должны были бы узнавать, но узнаете тех, кого не знаете, правильно?

У Матильды Вилькро была странная манера растягивать последние слоги слов, ее голос напоминал звучание вибрирующей виолончельной струны.

– Пожалуй, что так.

– А вы не пробовали заказать хорошие очки?

Анна пришла в ярость. Краска кинулась ей в лицо. Как можно смеяться над ее болезнью? Она встала, схватила сумку. Матильда Вилькро поспешила остановить ее:

– Извините меня. Это была шутка. Идиотская. Останьтесь, прошу вас.

Анна застыла на месте. Красная улыбка вспыхнула, обволакивая ее ласковым сиянием. Ее сопротивление растаяло, она без сил упала в кресло.

Врач тоже села и задала следующий вопрос:

– Случается вам испытывать тревогу при виде чьих-нибудь лиц? Я спрашиваю о людях, с которыми вы каждый день сталкиваетесь на улице или в общественных местах?

– Да. Но это другое чувство. Я переживаю… своего рода галлюцинации. В автобусе, за ужином, в любом месте. Лица оплывают, сливаются, превращаются в жуткие маски. Я не осмеливаюсь смотреть на людей. Скоро перестану выходить из дома…

– Сколько вам лет?

– Тридцать один год.

– Как давно вы страдаете этими провалами?

– Около полутора месяцев.

– Они сопровождаются физическим недомоганием?

– Нет… Ну, в общем… да. Больше всего меня мучат тоска и тревога. Дрожат руки. Все тело становится тяжелым, как камень. Ноги и руки деревенеют. Иногда я задыхаюсь. Недавно у меня было носовое кровотечение.

– Но в принципе вы здоровы?

– Совершенно. Не на что пожаловаться.

Психиатр замолчала, продолжая делать записи.

– Касаются ли провалы в памяти и событий прошлого?

Анна подумала о «жизни под открытым небом» и ответила:

– Да. Некоторые мои воспоминания отдаляются и как будто растворяются.

– Какие именно воспоминания? Они связаны с вашим мужем?

Она откинулась на деревянную спинку кресла.

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Совершенно очевидно, что именно его лицо чаще всего провоцирует ваши приступы. Ваше общее прошлое тоже может стать проблемной зоной.