Штаб-квартира ФБР
       Вашингтон, округ Колумбия
       1992 год
      — Так ты уже специальный агент; — Скалли приподняла бровь. — С ума сойти. Два года как закончил Академию — и уже специальный агент! Не рано ли?
      — Как посмотреть, — Коултон снисходительно усмехнулся. — Если сознательно к этому стремишься, то не так уж и трудно за два года заслужить звание.
      — Да ты у нас просто талант! — заявила Скалли, отодвигая вилкой кружок огурца на край тарелки. Она терпеть не могла огурцы.
      — Брось, — Коултон откинулся на спинку стула. — При таком начальнике, . как у меня, эта задачка не по плечу разве что полному идиоту. Наш старик — форменный неудачник. Кажется, он окончательно положил на свою карьеру...
      — Говорили, ты расколол какое-то громкое дело?
      — Ну, — Коултон сделал вид, что смутился. — Если об этом слышали даже в Вашингтоне, то дело, наверное, действительно было громкое...
      — Просто я интересуюсь при случае, как идут деда у наших, — пояснила Скалли.
      Коултон слегка увял.
      — Да, — сказал он небрежно. — Я реконструировал психологический портрет преступника по обстоятельствам убийства, и этот портрет вывел нас прямо к разгадке. А у тебя как дела? Успешно ли устанавливаются контакты третьего рода? Скалли положила вилку.
      — Ты что, думаешь, я только этим и занимаюсь?
      — Да нет, что ты, — Коултон отвел взгляд. — Но ты же работаешь с этим... Молдером — Призраком...
      — Ну и что? Молдер, конечно, не без закидонов, но он отличный агент.
      — Вот-вот. Кстати, у меня как раз есть дело, которое тоже «не без закидонов». Возможная серия убийств. Все началось три недели назад. Жертвы никак не связаны между собой — ни пол, ни возраст, ни место жительства не коррелируют.
      — А что связывает эти случаи?
      — Ну, во-первых, не удается определить, каким образом преступник входит. Такое впечатление, что он попадает на место преступления, как Санта-Клаус, через дымоход. Например, последняя жертва, двенадцатилетняя девочка, найдена в квартире, запертой изнутри на замок и на цепочку. Это было чуть меньше двух недель назад. Здание, где она жила, охраняется. Ни мониторы службы безопасности, ни сами охранники не уловили ничего подозрительного — ни в тот день, ни до него.
      — Самоубийство? — предположила Скалли.
      Коултон открыл кейс, достал из него бумагу и протянул ей через стол. Скалли взяла документ и взглянула на шапку. Это была копия протокола вскрытия. Один абзац отчеркнут бледно-зеленым маркером.
      — У каждой из жертв была удалена печень, — сказал Коултон. — И, как утверждают эксперты, без помощи каких бы то ни было режущих инструментов.
      — Как, прямо руками? — Скалли покачала головой. — Тогда все это действительно начинает напоминать секретные материалы...
      — Только давай сразу условимся, — быстро вставил Коултон. — Убийство раскрою я сам, а от тебя... от вас... потребуется покопаться в закрытых архивах. Возможно, удастся нарыть что-нибудь похожее на этот случай.
      — Погоди. Ты что — хочешь, чтобы я попросила Молдера...
      — Дэйна, — проникновенно сказал Коултон. — Я прошу о содействии не Молдера, а тебя. Если Молдер захочет помочь тебе, никто возражать, понятное дело, не будет. Но это дело — мое.Понимаешь? Если я его раскрою, то зеленый свет моей карьере обеспечен. А тебе... Вполне возможно, что после этого тебе уже не придется быть миссис Призрак.
      Возникла тягостная пауза. Впрочем, тягостной она была только для Скалли. Коултон просто ждал ответа, барабаня по столу кончиками пальцев.
      — Я подумаю, — сказала наконец Скалли.
      — Ну, вот и ладненько! — Коултон снова широко улыбнулся, потянулся через стол и взял у Скалли копию протокола вскрытия. — Я возьму, не возражаешь?
      После того как Коултон попрощался и ушел, Скалли еще минут пять сидела, запоздало нащупывая наиболее правильный ответ на его предложение. С одной стороны, случай как раз в духе Молдера и нет смысла упускать возможность раскрыть эту загадку. С другой стороны, она чувствовала, что просто обязана была отказаться от предложения, сделанного в такой форме. И правильнее всего было бы кинуть в самоуверенную физиономию Коултона чем-нибудь увесистым, но из увесистого в пределах досягаемости наблюдался только овощной салат. Оскорбление салатом выглядело бы совершенно по-идиотски. Не говоря уж о том, что никак не пошло бы на пользу делу.
      Ясно, что с этим случаем Коултон прочно застрял. Если бы у него были хоть какие-нибудь зацепки, разве обратился бы он к ней — и тем более к Молдеру! — за помощью? Да никогда в жизни…
      Дэйна вдруг поняла, что уже давно сидит, бесцельно ковыряя вилкой салат. Она ясно представила, какой дурой выглядит сейчас со стороны, бурно покраснела, едва не отбросила вилку и, прижав к столу солонкой пятидолларовую банкноту, пулей вылетела из кафе.
       Балтимор
       День первый
      Весь этот нескончаемый день я следовал за ним в кромешной тьме и тесноте труб уличных водостоков.
      Я видел, как утром вошел он в огромный дом, в который каждый день ходил на службу. Я знал, что ближе к вечеру, когда заходящее солнце вздумает заглянуть в окна его кабинета, он закроет плотные тяжелые шторы, потом к нему зайдет женщина, которая сидит у него в приемной, они коротко переговорят, попрощаются, и женщина уйдет. После этого он будет около часа сидеть в кабинете один, что-то записывая на листках желтоватой плотной бумаги и подолгу вглядываясь в слегка выпуклое стекло стоящего на столе прибора.
      Я решил, что именно в это время, перед закатом, я и схвачу его.
      Когда утром он вошел в дом, я приготовился ждать до вечера, остудил дыхание и замер. Над головой была нагретая поднимающимся в зенит солнцем мостовая, по которой непрестанно шаркали башмаки. Этот звук помогал сосредоточиться и одновременно расслаблял. И запахи — запахи — запахи, — стекавшие ко мне с улицы сквозь отверстие водостока… Я искал среди них аромат настоящей чистой крови, крови тумса, но твари, топавшие по мостовой наверху, все до одной были людьми, и их плоть не могла смирить сосущий меня голод.
      Погрузившись в полусон, я ждал вечера, когда голоду моему суждено будет хотя бы на время стихнуть.
      Но мой тумс вышел из стеклянных дверей дома гораздо раньше — около полудня. Запах его крови ворвался в мои ноздри и разбудил меня. Я глядел, как тумс подходит к своей механической коляске, и лихорадочно пытался согреть дыхание. Он уезжал! Кровь и печень, мне нужны были его кровь и печень! Я испугался, что и сегодня мой голод не будет утолен.
      Он сел в свою блестящую коляску и уехал. Я втянул в легкие запах его горячей крови и скользнул в лабиринты труб, выслеживая того, кто должен был стать моей добычей. Город велик, но тумсы редко выходят за границы, которые сами и определяют, а этот тумс установил для себя весьма скромные пределы обитания… Но я был готов и к тому, чтобы преследовать его под солнцем.
      Судя по запаху, этого не требовалось. Тумс, правда, выехал за привычные границы, и довольно далеко, но, прежде чем я окончательно решился покинуть водосток, горьковатый запах печени снова омыл мое обоняние. Тумс вернулся.
      Я обнаружил его через три часа в ресторане. Коляска его стояла в сотне шагов далее по улице. Я добрался до того отверстия водостока, что было расположено почти напротив тента, натянутого над входом в ресторан, и принялся ждать — на этот раз ни на миг не отпуская сознание…
      Балтимор Первый день 16:48
      Когда Ашер вышел из «Гастингса», он был настолько взбешен, что даже не сразу вспомнил, где поставил свой «шеви». Труд целого месяца катил пыхтящим паровозом прямиком коту под хвост. Брюстер — кретин, старый говноед, да за такой проект любой нормальный заказчик схватился бы обеими руками! Это же первый класс! Брюстер сам согласился, что придраться ни к чему не может, так какого же… Идиот, какой идиот!.. Ашер слегка прикусил губу, нашарил в кармане ключи от машины и, нервно помахивая кейсом, направился к автостоянке на Океаник Плаза. «Мы не можем участвовать в этом проекте, Ашер, даже несмотря на то, что ваш наследственный тонкий вкус по-прежнему на высоте…» Зато твой вкус — полное дерьмо, старая обезьяна!
      «Спокойнее, Ашер, — подумал он, — да у тебя, наверное, весь этот внутренний монолог на лбу написан». Он подышал носом, успокоился и сел в машину. Поехать домой? Пожаловаться Лиз на сегодняшнюю неудачу, включить телевизор, полистать «Нью эйдж акитекчер», съесть разогретый диетический суп и тайком накачаться пивом…
      Конечно, домой. Куда же еще… Он повернул ключ, завел машину и вырулил со стоянки.
      Я смотрел на то, как он уезжает, с яростью и тоской. Судя по всему, он решил не возвращаться в контору — коляска его исчезла за поворотом улицы, ведущей в сторону пригорода. Я почувствовал себя совершенно больным и измученным. Голод и жажда все сильнее вгрызались в мой мозг. Меня замутило, по подбородку потекла слюна. Я решил, что еще сутки голода не выдержу. Но нападать на тумса прямо у него в жилище нельзя — в одном доме с ним живут еще две женщины и мужчина, не будет времени забрать печень, слишком опасно… Да и уходить оттуда пришлось бы по поверхности… Нет, нет, нельзя… Лучше встретить его утром следующего дня в конторе. Я могу отправиться туда прямо сейчас и там дождаться рассвета. Он придет минут на десять раньше других. Если действовать достаточно быстро, можно успеть съесть печень и уйти. Я не люблю спешить, но терпеть исступление голода еще целый день, когда тумс уже найден, когда его можно взять, вонзить в него зубы, высосать кровавый сок…
      Это было немыслимо.
      Я вытер слюну и побежал по трубам.
      Тяжело дыша, Ашер остановил машину. Он так ясно представил все, что ждет его дома… У него даже затряслись руки. Он приедет, расскажет Лиз о переговорах с Брюстером, но понимания и сочувствия от нее, конечно, не дождется. Уж скорее понимания и сочувствия можно ожидать от миссис Кроули, экономки. Старая ведьма, кажется, специализируется на понимании и сочувствии. А от Лиз можно будет совершенно бесплатно получить добрую дозу высокомерной снисходительности, вагон идиотских упреков и пачку обвинений в глупости и бездарности. «Неудачник!» — скажет она. Ну ладно, это-то она хоть скажет. А вот то, что она не скажет, но непременно подумает… Ведь непременно же подумает… Старый болван, возомнивший себя гением архитектуры. Ты во всем проигрываешь другим — и в бизнесе, и в постели. Катись из моей спальни, импотент!
      Ничего этого она, конечно, не скажет. Но Ашер уже представил себе ее глаза, глаза женщины, которая родилась на двенадцать лет позже него и которая польстилась пять лет назад на его премии, на его успех… И что теперь? Обманутые ожидания. Гибель надежд. Саван. Похороны. Сука. В ее глазах уже было все то, чего она не говорила вслух. Он ясно это видел.
      «А ведь я ее ненавижу, — с ужасом подумал он. — Кошмар, какой кошмар… Я же любил ее. Так недавно…»
      Он посидел немного, чтобы прийти в себя, и решил, что, пожалуй, домой ехать не стоит. Лучше уж посидеть часа два-три в офисе. Во-первых, нужно окончательно успокоиться. Во-вторых, прикинуть, кто мог бы купить этот чертов проект. В-третьих… Нет, есть я не хочу, надо быть идиотом, чтобы после ресторана заказывать пиццу. А Лиз можно позвонить из офиса и предупредить, что вернусь поздно.
      Ашер дал газ и влился в редкий поток машин, идущих к центру Балтимора. Впрочем, по встречной полосе движение было куда более плотным. Рабочий день закончился, люди возвращались по домам.
       Балтимор
       Первый день
       20:16
      Когда я добрался до подвала и втянулся в вентиляционную трубу, запах появился вновь. И какой это был запах! Я упивался им, я упивался своей удачей. Тумс был здесь! Он вернулся! Я почувствовал, как он проехал мимо меня вверх в подъемнике…
      И внезапно, как всегда перед самым началом охоты, исчезло ощущение времени. Я погладил по короткой жесткой щетине пробуждающегося во мне зверя. Разум его исчез. Остались лишь острый и стремительный инстинкт хищника и нестерпимое наслаждение погони — упоение моментом, когда она подходит к концу, когда осталось совершить последний прыжок, настигнуть добычу и вонзить в нее когти…
      Он скрипнул мгновенно заострившимися и затвердевшими ногтями по жести вентиляционной коробки, стремительно метнулся к лифтовой шахте и успел ухватиться за трос, свисающий из-под днища кабины. Добыча совсем рядом, но прорваться в лифт невозможно. Одуряющий аромат свежей крови, пульсация сердца… Он тихонько завыл, предвкушая, как вырвет печень, предощущая наслаждение…
      Лифт остановился.
      Над головой хищника, выпуская добычу, открылись пневматические створки дверей — и почти сразу же захлопнулись. Хищник подтянулся, сплющился и, втеревшись между стеной шахты и задней стенкой кабины, ящерицей перебрался на крышу подъемника. Створки этажом выше, конечно, закрыты, но зато за ними на всем этаже никого уже нет. Это последний этаж, и располагаются на нем вспомогательные помещения и технические службы. В отличие от офисных этажей, здесь не было поста охранника на лифтовой площадке. В восемь часов вечера верхний этаж просто запирался на ключ, а лифт по вечерам контролировал сидящий в холле дежурный полицейский.
      Хищник пошевелил быстро удлиняющимися пальцами и с наслаждением вонзил их в щель между резиновыми прокладками дверных створок.
       Балтимор
       Первый день
       20:21
      Ашер вышел из лифта, мрачно кивнул охраннику и похоронным шагом двинулся по коридору к офису.
      Как и большинство нормальных американцев, Ашер вел здоровый образ жизни и главным врагом своего благополучия считал холестерин. В его возрасте это слово уже перестало означать что-то отвлеченное и прочно увязалось с мучительным зудом в кровеносных сосудах — не то кажущимся ему, не то реальным, и уж точно не имеющим отношения к холестерину. Зуд этот начинался обычно по вечерам и особенно сильно ощущался перед резкой переменой погоды. Сегодня сосуды звенели просто невыносимо. Поскольку день выдался солнечный, следовало ожидать, что завтра непременно будет гроза.
      Ко всем бедам Ашера начала мучить изжога: видимо, сказывался выпитый на переговорах в «Гастингсе» бокал шампанского. Поэтому первым делом Ашер решил поискать пакет молока или йогурта — Синди, его секретарь, плотно сидела на молочной диете, так что молоко вполне могло обнаружиться в ее холодильнике.
      Однако сначала все-таки следовало позвонить Лиз.
      Войдя в свой кабинет, Ашер привычно бросил кейс рядом со своим столом, уселся в кресло и набрал домашний номер (давно уже надо было загнать его в память, телефона, да все руки никак не доходили). После третьего гудка ему ответили:
      — Вы позвонили в дом Ашеров. К сожалению, дома сейчас никого нет. Если хотите, оставьте сообщение.
      Автоответчик говорил голосом Лиз. Словосочетание «дом Ашеров» она воспринимала вполне обыденно — в противовес тому, что сам Ашер своей фамилией очень гордился и даже подумывал, а не стоит ли озвучить домашний автоответчик в жутковатой манере рассказов Эдгара По. Впрочем, это выглядело бы не вполне серьезно и могло невзначай помешать бизнесу.
      — Здравствуй, зайка, — сказал Ашер в трубку, услышав сигнал начала записи. — Сейчас у нас половина девятого… Я немного задержусь в конторе. Презентация прошла так себе… Звони, если что. Целую.
      «Интересно, — подумал он, положив трубку, — куда это Лиз могла запропаститься на ночь глядя?»
      Безрадостно размышляя на эту многообещающую тему, Ашер подцепил пальцем свою любимую красную фарфоровую кружку с крупной белой надписью «BOSS» и двинулся на поиски молока в приемную. Поход оказался безуспешным — не то Синди вылакала все молоко без остатка, не то утащила его домой. Так или иначе, холодильник был пуст. Единственное, что смог отыскать в приемной Ашер, — почти полный стеклянный кувшин насмерть остывшего кофе, от одного вида которого изжога стала совершенно нестерпимой. Эта гадость годилась только для пыток. Кстати, о пытках. Лиз постоянно спрашивала, поливает ли Ашер фиалки, которые она подарила ему на день рождения. Естественно, Ашер всегда забывал об этом дурацком горшке. Но сегодня он будет хорошим и добросовестно их польет. Он плеснул в кружку отстоявшуюся бурую жижу, ухмыльнулся, поставил кувшин на место и потопал в кабинет, не подозревая, что там его с нетерпением ждут не только фиалки.
      Через несколько секунд он открыл дверь, а еще через мгновение ему уже не нужно было беспокоиться ни об отвергнутом проекте, ни о семейных делах, ни о фиалках, ни даже о холестерине.
      Ровно тринадцать часов спустя Скалли и Молдер вошли в ту же самую дверь.
       Балтимор
       Второй день
       09:32
      — Мог бы и сам меня попросить, — мрачно сказал Молдер.
      Скалли сделала неопределенное движение плечом.
      — Значит, не мог.
      — Для него это так трудно? — удивился Молдер. — Интересно почему?
      — Из-за твоей репутации.
      — Это что ж у меня за репутация такая?! — восхитился Молдер.
      — Боже мой, — Скалли начала терять терпение. Выяснять с кем-то отношения на месте преступления — это было совершенно в духе Призрака. — Тебе никогда не приходило в голову, что обычно люди предпочитают следовать установленным процедурам? Тебя же вечно заносит в какие-то дебри. Господи, да для тебя фантазии порой кажутся важнее фактов! Поэтому некоторые стараются держаться от тебя подальше…
      — …как от прокаженного, — с ухмылкой закончил Молдер. — Ну, а ты сама-то заразиться не боишься?
      — У меня на твои закидоны иммунитет, — раздраженно парировала Скалли.
      — Ага, значит, все-таки закидоны? Скалли совсем было собралась выдать
      Призраку все, что она думает о его методах расследования, но тут в распахнутую дверь кабинета Ашера влетел Коултон.
      — Агент Скалли…— официальным голосом сказал он, но тут же поправился: —
      Привет, Дэйна. Извини за опоздание…— он протянул ей руку.
      — Да мы сами только что вошли, — она ответила на рукопожатие, чуть отошла в сторону, и Коултон оказался прямо перед добродушно улыбающимся Молдером. — Знакомьтесь — Фокс Молдер, а это Том Коултон.
      Призрак пожал задеревеневшую руку Коултона.
      — Рад познакомиться, коллега, — сказал он, продолжая излучать добродушие.
      — Взаимно, — Коултон старался соответствовать и тоже попытался улыбнуться. — Ну, как думаете — не обошлось тут без зелененьких человечков?
      — Сереньких, — безмятежно сказал Молдер.
      — Простите? — растерялся Коултон.
      — Общеизвестно, что фуфлорианцы серого цвета, а вы почему-то сказали «зелененьких», — пояснил Молдер, с удовольствием наблюдая, как одеревенение распространяется и на физиономию Коултона. — Именно фуфлорианская цивилизация монополизировала космическую торговлю человеческой печенью.
      — Вы что, серьезно? — с трудом проговорил Коултон.
      — Они экспортируют нашу печенку в отдаленные Галактики по совершенно немыслимым ценам, — хладнокровно продолжал Молдер. — Вы, наверное, даже не представляете, сколько стоит в отдаленной Галактике жареная человеческая печень под луковым соусом.
      Судя по виду Коултона, тот никак не мог решить — то ли ему вызвать подкрепление, то ли сразу спасаться бегством. Молдер решил, что не стоит мешать человеку обдумывать такое важное стратегическое решение, еще раз улыбнулся с самым добродушным и безобидным видом и принялся ходить по кабинету, осматривая место происшествия. Блуждающий взгляд Коултона остановился на Скалли. Вид у Дэйны был совершенно потерянный. Это Коултона почему-то приободрило. Он облизнул пересохшие губы и, опасливо поглядывая на Призрака, принялся излагать ей свои соображения относительно того, как именно преступник мог проникнуть в офис. Идея сводилась к следующему: умный человек ни в жизнь не догадается, что может прийти в голову маньяку.
      Между тем Молдер добрел до валяющихся на полу листков бумаги и принялся прикидывать, как именно они могли оказаться так далеко от стола. Листки были практически не смяты и во время драки Ашера с убийцей в угол попасть никак не могли — Ашер до стола дойти явно не успел, он погиб возле самой двери. «А скорее, именно от удара головой о дверь», — подумал Молдер, взглянув на промятую, как картон, дверную доску. Возможно, едва Ашер вошел, преступник прыгнул на него со стола… Нет, далековато… Но тогда понятно, как в углу оказались бумаги, — убийца, взобравшись на крышку стола, на них наступил, и когда он прыгнул к двери, листки отбросило как раз в угол. Возможно, на них даже остался отпечаток обуви…
      Молдер нагнулся и принялся рассматривать лежащий сверху листок бумаги. Следов обуви на нем видно не было, только какая-то тонкая металлическая стружка… Молдер вынул из кармана пластмассовый футлярчик, достал из него пинцет и подобрал стружку. «Как будто из-под сверла», — подумал Молдер. Интересно, что здесь могли сверлить после убийства — стружка-то лежит поверх бумаги… Он поднял взгляд вверх по стенке и вдруг понял, что это за стружка и откуда она упала. Точно над разбросанными документами на высоте шести с небольшим футов зияла посаженая на винты металлическая решетка вентиляционной магистрали.
      Во время озарений, подобных посетившему его в этот миг, Молдер начисто
      терял связь с внешним миром. Вернее, внешний мир для него сужался до двух-трех интересующих его объектов, прочие же предметы — одушевленные и неодушевленные — уходили как бы в небытие. В такие мгновения Молдер действовал как сомнамбула, не замечая ничего вокруг. Он мог, например, попытаться пройти в дверь, не открывая ее, — и, что поразительно, обычно ему это удавалось. Наиболее непосредственные сослуживцы в подобных ситуациях невольно начинали в его присутствии говорить о нем в третьем лице.
      Видимо, Коултон был очень непосредственным человеком. Когда Молдер блуждающим шагом добрался до стоящего на столе дактилоскопического набора, взял кисточку и, вернувшись, принялся обрабатывать ею поверхность металла по краю вентиляционной решетки, Коултон, видимо совершенно обалдев, спросил куда-то в пространство:
      — Что это он такое, черт побери, делает?
      Молдер, пребывая в отрешенном состоянии, ничего, естественно, не услышал, и Коултон, задетый таким небрежением, попытался обратить на себя внимание более пространной речью.
      — Размер этой дыры по вертикали дюймов шесть, — сказал он. — В нее разве что кошка пролезет. Даже если предположить, что ваш фуфлорианец был размером с кошку, он все равно не смог бы закрутить винты, сидя в трубе.
      — Да, — меланхолично сказал Молдер, глядя на проявленный порошком восстановленного железа вертикальный отпечаток пальца на пластине вентиляционной решетки. Отпечаток был странным. Очень странным. Судя по форме, след выглядел сильно смазанным — как будто палец прижали к металлу и провели сверху вниз. Такое бывает сплошь да рядом, и это давно перестало быть затруднением — современные методики анализа и идентификации таких отпечатков дают отличные результаты.
      Однако в данном случае эти методики были не нужны.
      Отпечаток не был смазан, о чем внятно свидетельствовал предельно четкий рисунок папиллярных линий.
      Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия Второй день 19:10
      К вечеру Молдер достиг в расследовании дела потрясающих результатов. У него появились: головная боль, кровоизлияние в левом глазу, порез на пальце и архивные дела на десять случаев нераскрытых убийств в Балтиморе. Во всех десяти случаях у жертвы была вырвана печень. Во всех десяти случаях не было установлено, каким образом убийца попадал на место
      преступления и каким путем он оттуда уходил. В пяти случаях из десяти на месте преступления были обнаружены такие же странные отпечатки пальцев, как и в офисе Ашера. В общем, рейд по архивам можно было считать успешным.
      — Десять убийств? — Скалли покачала головой. — Но Коултон говорил только о двух. Ашер был третьим…
      — Об этих убийствах Коултон мог и не знать, — сказал Молдер, раскладывая по столу слайды с отпечатками пальцев. — Ему сейчас сколько, двадцать пять? Тогда вот эти два пальчика сняты лет за пять до его рождения. Оба убийства произошли в шестьдесят втором году — кстати, недалеко друг от друга, в Полхеттен Милл. А вот эти три — лет за пять до рождения его мамочки.
      — Тридцатые годы? — изумилась Скалли.
      — Но и это еще не самое веселое, — Молдер откинулся на спинку кресла, снял очки и потер переносицу. — Самое давнее убийство из этих десяти произошло в девятьсот третьем году. Таких древних отпечатков у нас нет, но все остальное совпадает — удаленная печень и так далее…
      — Так, — Скалли поставила рядом с картотечным шкафом стул, уселась на него верхом, положила подбородок на правое предплечье и задумалась. Взгляд ее скользнул над плечом Молдера и уперся в приколотую к стене нерезкую — и явно фальшивую — фотографию летающей тарелки. — Ты представляешь, что будет, когда мы в докладе руководству сообщим, что это дело рук пришельцев?
      — Ты думаешь, это пришельцы? — искренне удивился Молдер.
      — Нет, конечно! — возмутилась Скалли. — Но это же ты продавал Коултону такую идею.
      — Я продавал ее Коултону, но, кажется, купила ее ты, — Молдер усмехнулся. — По-моему, — сказал он, надевая очки и снова берясь за слайды, — общение с Коултоном на тебя плохо влияет.
      — Он умный парень, — возразила Скалли.
      — Вот именно.
      Скалли запнулась. Молдер вечно ставил ее в тупик. В конце концов она решила, что обмен шпильками можно отложить до лучших времен.
      — Ладно, — сказала она. — Тогда получается, что убийства совершает маньяк, которому уже сто с лишним лет. И этот старый хрыч одним махом справился с мужиком в самом расцвете сил. Кстати, рост Ашера — шесть футов два дюйма.
      — Есть еще одна возможность, — заметил Молдер, раскладывая слайды. — А если это отпечатки разных людей?
      Скалли вздохнула.
      — И чему только тебя учили в Академии?
      — Что отпечатки пальцев каждого человека уникальны, — покорно ответил
      Молдер. — Но ведь папиллярные линии, как и все на свете, можно подделать.
      — Допустим. Но зачем это нужно в нашем случае?
      — Это вопрос, — согласился Молдер. Опять возникла пауза.
      — В общем, — Молдер встал из-за стола, — твоя версия о столетнем маньяке кажется мне самой убедительной. Иначе концы с концами не сходятся… Будем пока руководствоваться ею.
      — Погоди, — Скалли вдруг вспомнила разговор, с которого и началось для нее это дело. — Это неправильно. Дело ведет Коултон, он его начал, ему и заканчивать.
      — Это началось в девятьсот третьем году. Сомневаюсь, что Коултона держали бы в ФБР, если бы он расследовал каждое дело по девяносто лет.
      — Молдер. мы не можем по своей инициативе перенять это дело — это же против всех правил! И потом, это неэтично.
      Он пригласил нас помочь, а мы бьем его по рукам.
      — Ну что ж, — Молдер поджал губы. — Ладно. Пусть он расследует свое дело, а мы будем расследовать свое. Посмотрим, где наши тропки пересекутся. То есть, — спохватился он, — очень надеюсь, что они нигде не пересекутся.
      Доклад агента Дэйны Скалли
      по делу о серии убийств в Балтиморе
      После рассмотрения обстоятельств гибели жертв и особенностей мест совершения преступлений, можно сделать следующие выводы:
      a. Предполагаемый портрет убийцы: мужчина, белый, возраст от 25 до 35 лет, уровень интеллекта выше среднего.
      b. Способ проникновения на место преступления уверенно определить не удалось ни в одном из рассмотренных случаев. Вероятнее всего, это свидетельствует о том,
      что убийца превосходно знает особенности строительных конструкций, вентиляционные и канализационные коммуникации. Попытки определить точку входа на место преступления с помощью служебно-розыскных собак ни в одном из трех случаев не увенчались успехом.
      с. Считаю вероятным, что убийца проникал в здание под видом рассыльного или ремонтного рабочего, вследствие чего на него никто не обращал внимания…
      f. Важнейшим обстоятельством расследуемых убийств является извлечение у каждой из жертв печени. Существенная функция печени — очистка организма от продуктов обмена веществ, обновление циркулирующих жидкостей (кровь, лимфа). Преступник, видимо, это знает. Логично было бы предположить, что он страдает неизлечимой болезнью крови и, поедая изъятую у жертвы печень, пытается хотя бы таким образом очистить свой организм. К сожалению, исследование историй болезней в общественных и муниципальных клиниках не дало абсолютно никакой новой информации. Преступник или достаточно состоятелен, чтобы пользоваться услугами частного врача, или совершенно не обращается к медикам — что, в свою очередь, позволяет допустить, что сам преступник имеет медицинское образование. Этому хорошо соответствует то обстоятельство, что он всегда выбирает себе жертву из людей состоятельных, у которых вероятность заболеваний печени невелика. Изучение медицинских карт жертв подтверждает, что таких заболеваний у них не отмечалось. Однако такое предположение плохо сочетается с гипотезой о том, что преступник поедает печень жертвы с целью очистить организм — врач должен знать, что поедание печени к подобному эффекту не приводит.
      g. Преступник в момент убийства совершает действия, требующие очень большой физической силы. Очевидно, что цель и способ совершения убийств свидетельствуют либо о полном отсутствии социальной мотивации его поступков, либо о патологическом ослаблении такой мотивации. В совокупности все перечисленные обстоятельства хорошо соответствуют модели поведения человека, находящегося в состоянии помешательства.
      h. Важно подчеркнуть, что преступник раз за разом избегает простых путей достижения желаемого результата. Все его жертвы, как следует из их психологических профилей, могли быть убиты при более удобных для преступника обстоятельствах — например, на улице в темное время суток. Вместо этого преступник предпочитает осуществлять сложное и длительное проникновение в труднодоступные помещения, рискуя быть обнаруженным охраной или случайным свидетелем.
      i. Поскольку так и не было найдено никаких связей между убитыми, не представляется возможным предугадать, кого преступник изберет следующей жертвой. Однако избранная преступником линия поведения вполне может привести к тому, что в течение довольно длительного времени у него не появится возможности совершить новое убийство. В этом случае преступник, возможно, попытается вернуться на место одного из предшествующих преступлений (с большей вероятностью — последнего) для того, чтобы вновь пережить эмоциональный пик, испытанный им в момент убийства. Поэтому наилучшей тактикой для следствия представляется организация засад на местах предшествующих убийств…
       Балтимор
       Региональное отделение ФБР
       Четвертый день
      Черутти отложил ксерокопию доклада и принялся стучать пальцами по столу. Дела обстояли хуже, чем можно было ожидать. Из всех надежд, возлагавшихся на ребят из Вашингтона, не оправдалась ни одна.
      — Так-то вот, — пробормотал Черутти и поднял взгляд на Коултона, разложившего бумаги на противоположном краю стола. — А вы что скажете?
      — Мне кажется, это пустышка, — сказал Коултон. — Ничего нового я в их докладе не нашел. Вообще ничего.
      — Вообще ничего…— Черутти переложил страницы доклада так, чтобы они шли в правильном порядке. — И единственное, что утешает, — агент Скалли почти слово в слово повторила наши собственные выводы.
      «Наши выводы», как же, подумал Коултон. Для Черутти было совершенно в порядке вещей присвоить чужие наработки. Если бы не Черутти, Коултон давно бы уже пошел вверх… Но старый макаронник, которому давным-давно пора на пенсию, все еще тянулся к золотым апельсинам…
      А Черутти просто нравилось дразнить мальчишку, который у него на глазах становился одним из самых перспективных агентов балтиморского отделения ФБР. Коултон заводился с пол-оборота, но в деле никогда не горячился, и потому обида только придавала ему рвения. Некоторые успешно завершенные Коултоном расследования Черутти действительно считал в основном своей заслугой — но не потому, что он давал Коултону какие-то указания, а единственно потому, что он не давал честолюбивому мальчику расслабиться и поверить, что карьера дастся ему легко. «Погоди, приятель, — думал Черутти, глядя на краснеющего от бешенства Коултона, — погоди, вот сгниет старый пень окончательно, займешь ты его место — и начнут тебя трепать все, кому не лень, — мэр, сенатор, начальство… Вот тогда ты и поймешь, что Черутти был далеко не самой главной сложностью на твоем пути…»
      Однако, при всех талантах Коултона, был у него и один глобальный недостаток — почти полное отсутствие фантазии. Там, где проблему можно было решить применением каких-то наработанных методик, он справлялся блестяще. Однако там, где логика и алгоритмы пасовали, он оказывался совершенно беспомощным. И когда Черутти понял, что в деле с серией убийств Коултон окончательно увяз, что вся виртуозная легкость, с которой парень отрабатывал одну за другой никуда не ведущие версии, — это лишь видимость, что на самом деле Коултон растерян и подавлен — тогда он вспомнил об одном спецагенте из Вашингтона, который славился именно излишней склонностью к фантазиям…
      — В конце концов, — нервно сказал Коултон, — если выводы доклада агента Скалли совпадают с… теми, к которым пришли мы здесь… это лишь подтверждает, что мы действовали совершенно правильно.
      — Правильность или неправильность ваших действий, агент Коултон, будет ясна, только когда дело закроют. Удастся найти убийцу — значит, действия были правильными. Не удастся — значит, все было неправильно… Вообще все. И потом, вы же прекрасно понимаете, что мы ждали от Молдера и Скалли вовсе не подтверждения наших заключений. Помнится, вы сами говорили, что их участие в расследовании поможет взглянуть на дело под каким-нибудь новым углом…
      — Но не исходить же нам из того, что это дело рук пришельцев!..
      Черутти перевернул несколько страниц доклада. Интересно, что бы написал в докладе Молдер…
      — Как вы думаете, — он развернул кресло, чтобы была возможность положить ногу на ногу, — а если этот убийца действительно не человек?
      «Совсем старик сбрендил», — подумал Коултон.
      — У вас есть основания для таких предположений? — спросил он, с тоской ожидая всплеска старческого слабоумия.
      — Судите сами, — Черутти черкнул ногтем по строке доклада. — Он как будто проходит сквозь стены. Его след не берут собаки. Он голыми руками вырывает печень из живого тела… Что у нас еще? Вот — он нечеловечески силен. И, конечно, эти странные отпечатки пальцев.
      — Получается, что в Балтиморе орудует маньяк-инопланетянин, белый, двадцати пяти-тридцати пяти лет, с уровнем интеллекта выше среднего, — попытался иронизировать Коултон, однако в голосе его гораздо яснее иронии слышалась растерянность.
      — Не менее вероятный вариант — оборотень, — совершенно серьезно сказал Черутти. — Или гуль, они тоже вечно пытаются урвать себе кусок человеческого мяса.
      Коултон чувствовал себя невероятно плохо. Он не представлял, в каком тоне следует сказать боссу, что тот< окончательно чокнулся. Черутти начал опасаться, не переиграл ли он ненароком.
      — Но придумывать все это пристало скорее нашему другу из Вашингтона, — закончил Черутти. — А он, как вы говорите, ограничился шуткой насчет зеленых человечков — да и то после того, как вы начали его высмеивать.
      — Я не уверен, что это была шутка, — сказал по-весеннему зеленый Коултон. — Агент Молдер мог говорить и вполне серьезно.
      — Если бы он был психом, его бы никто не держал в ФБР, — махнул рукой Черутти. — Вы начали его вышучивать, он ответил вам тем же, вот и все. Не в этом
      дело. У него возникли какие-нибудь предположения относительно дела?
      — Судя по всему, нет, — Коултон на секунду задумался. — Похоже, он решил, что убийца мог уйти из офиса Ашера через вентиляционную шахту. Но это предположение ничем не лучше ваших… фантазий, — с трудом закончил он.
      — А агент Скалли? — спросил Черутти. — У нее возникли какие-то… нетрадиционные предположения? Судя по докладу — нет, но, возможно, она вам говорила что-нибудь?
      — При осмотре места преступления и в морге — нет. А потом они уехали, и сегодня пришел доклад…
      — Пригласите ее… и агента Молдера… участвовать в этой засаде, — сказал Черутти, выделяя маркером последний параграф доклада Скалли. — Поселите их в каком-нибудь пансионате. Возможно, за это время они сумели найти что-нибудь полезное. И не надо относиться к Фоксу Мол-
      деру снисходительно, Коултон. Это опытный агент. Кстати, он специализировался как раз по маньякам, до того как… э-э… занялся другими делами.
      Черутти встал с кресла. Коултон, задумавшись, автоматически последовал его примеру, и, только уже пожав руку шефа, понял, что с ним прощаются.
      Голос Черутти остановил подчиненного у самой двери.
      — Да, Коултон, вот еще что…— старик взглянул на Коултона, потом на доклад Скалли, потом снова на Коултона. — Если вы все-таки вздумаете заказать пару обойм серебряных пуль, я этот заказ подпишу.
      Секретарша Черутти едва не пролила горячий кофе, с трудом увернувшись от спасающегося бегством Тома Коултона. Никогда еще агенты не покидали кабинет экселенца с такой быстротой.
       Балтимор
       Пятый день
      Прокладывая путь по канализационной трубе, я шел на пьянящий запах живого тумса.
      Это будет мой четвертый — потом останется только один, а после я снова смогу уснуть… Боже всемогущий, как я ненавижу просыпаться! Господи, как я измучен безжалостным голодом, иссушающим мой мозг! Как исступленно я хочу вернуться в мое уютное ничто. Умереть, уснуть, забыться, не быть… И видеть сны. Вот и все… Так немного…
      Но сначала нужно утолить голод. Один тумс — и потом еще один тумс. Второго еще нужно найти, но я его, вне всяких сомнений, найду… Потом. А сейчас — вперед, вперед, вперед…
      Странно — тумс вышел из машины возле того самого большого здания, где я взял печень третьего. В этом было что-то от фатума. Возможно, знамение. Всевышний послал мне невероятную удачу — этот дом я уже знал, пути в нем были исчислены, и оставалось только дождаться момента, когда тумс окажется один. Сейчас рядом с тумсом были двое мужчин — опасные, у каждого в кобуре под левой рукой небольшой пистолет. У тумса, кстати, тоже пистолет… Но это неважно…
      Я скользнул в ответвление канализационного стока, уходящее к нужному мне зданию.
      Охота начиналась снова.
       Балтимор
       Пятый день
      Устраивать засаду вместе со Скалли Молдер не поехал, сославшись на необходимость поработать с документами, — на самом же деле его обуяла лень, и он просто решил посидеть и отдохнуть. Может быть, спокойно подумать.
      Но думать тоже было лень.
      Молдер спустился в обеденный зал, не спеша поужинал сосисками с горошком и домашним картофельным пюре и сел читать «Балтимор сан». Газета была буднична — волна материалов об убийстве Ашера прошла два дня назад, а бесконечные истерические призывы к отцам города «поставить полицию на уши и покончить с маньяками раз и навсегда» публике, похоже, надоели. Впрочем, новых сенсаций не нашлось, и «Сан» опубликовала вдогонку событиям небольшое интервью с шефом местного отделения ФБР на тему борьбы с убийствами. Черутти рассказал о тревожащем росте молодежной преступности и связывал его с повышенной агрессивностью современной информационной среды.
      «Мы живем в благополучной стране, и это неплохо. Но благополучие расслабляет. Нам начинает казаться, что жизнь упорядочена и размеренна. И когда мы утверждаемся в этой мысли и привыкаем к ней, мы становимся уязвимы для преступников. Вам не кажется парадоксальным, что наша массовая культура не устает рассказывать нам о преступлениях и насилии, которых в жизни рядового гражданина не так уж и много? Возможно, это неосознанная попытка сохранить у людей хотя бы остатки социальной сопротивляемости. Да, я знаю статистику, я знаю, какая часть американцев становится жертвами преступлений, — но не кажется ли вам, что многие становятся жертвами преступлений именно из-за дезадаптации, утраты рефлексов? Я знаю много случаев, когда преступник получал отпор — выстрела из ружья в воздух обычно бывает достаточно, для того чтобы отпугнуть грабителя, но даже на это у большинства людей сейчас не хватит смелости — при том, что оружие можно приобрести без особенных затруднений… Да, я поддерживаю либерализацию системы наказаний за правонарушения. Мне нравится, что во многих штатах отменена смертная казнь. Но когда конгрессмены штата начинают серьезно обсуждать возможность легализировать продажу марихуаны, мне начинает казаться, что мы живем слишком хорошо — и именно из-за этого „слишком“ все это „хорошо“ может однажды кончиться…»
      С некоторых пор Молдеру было наплевать на проблему социальной дезадаптации. Уже довольно давно он пришел к представлению о социуме как о саморегулирующейся системе, которая любую возникшую в ней проблему решит сама и своими средствами. Да, сам он тоже был частью этой системы. Но его собственная задача была гораздо интереснее, чем борьба с проявлениями безумия и асоциального мышления. Он шел в глубины Скартариса. Он пытался проникнуть туда, где не ступала нога белого человека. Он нащупывал тайные тропы, скрытые выходы к сути — и, найдя, втискивался в них и полз, прорывался вперед — туда, где вдалеке тускло мерцал блуждающий огонек истины… В этом было его счастье, в этом он находил упоение.
      Молдер вдруг перестал понимать, что он читает. Пришедшее в голову сравнение внезапно показалось ему очень уместным. Преодоление препятствий на пути к цели само по себе может вызывать эмоциональный пик. Не достижение цели, а сам путь к ней. Но если допустить, что для маньяка это тоже верно, то рекомендация Скалли насчет организации засады лишается оснований. Убийца не пойдет снова на место преступления, чтобы пережить эмоциональный всплеск — этот всплеск достижим, только если в конце пути есть реальная цель. В офисе Ашера этой цели больше нет.
      Молдер взбежал по лестнице в свою комнату, надел спортивный костюм и кроссовки. Вечерняя пробежка была кстати. Ему было все равно, куда бежать, так почему бы не пробежаться до офиса Ашера…
       Балтимор
       Офис Ашера
       Пятый день
       19:40
      Скалли сидела в приемной офиса, примыкающего к офису Ашера, и от нечего делать в сотый раз читала найденную на столике для посетителей «Уловку-22», когда в кармане ее пиджака щелкнула рация.
      — Десятый, я второй. Как у вас? Скалли взяла рацию.
      — Я десятый, у меня все тихо.
      — Сейчас к вам подойдет пятый. Дождитесь его и спускайтесь на автостоянку в цокольном этаже, там смените восьмого.
      — Поняла, второй. Жду пятого и сменяю восьмого.
      — Конец связи.
      Что-то случилось.
      Дэйна отложила книгу, встала с кресла и прошлась по комнате, делая упражнения для плеч и спины. Через пару минут в коридоре послышались шаги. Скалли отошла в сторону и встала возле стены, держа вход под контролем.
      Шаги затихли возле двери.
      — Эй, — позвал мужской голос. — Есть кто дома?
      Дэйна молчала.
      Дверь открылась, и в приемную заглянул приятный молодой парень в очках, при галстуке и с рацией в руке.
      — Привет, десятый, — сказал он, заметив Скалли. — Я пятый. Агент Харт, леди.
      — Что там случилось? — спросила Дэйна.
      — Да ерунда, — Харт поморщился. — Кажется, Торнер… э-э… отравился фисташками. Или обожрался. В общем, не смертельно. Он сидит внизу, на стоянке. Коултон уезжал домой и спросил его, чего это он такой бледный. Ну, Торнер ему и говорит — вот, фисташками, похоже, отравился. Коултон отправил меня сюда, а Торнеру разрешил уехать, когда вы спуститесь.
      — А чего же это он вас не оставил в гараже вместо Торнера?
      Харт замялся.
      — Похоже, он хочет держать вас подальше от места убийства, — сказал он. — Ну, мне так показалось. Больше этого никак не объяснить…
      — Ладно, — Скалли покосилась на «Уловку-22», но забирать из приемной книгу, конечно, не следовало. Она вздохнула и взяла рацию.
      — Второй, — сказала она. — Это десятый. Пятый пришел, иду вниз.
      — Слышу вас, десятый. Спускайтесь.
      — Ну, пока, — сказал Харт и широко улыбнулся. — А это можно почитать? — он показал на «Уловку».
      — Пока хозяев нет, наверное, можно, — ответила Скалли, кивнула Харту и вышла в коридор.
      — Пум-пурум-пум-пум, — задумчиво пропыхтел Харт, оглядел приемную, поднял и опустил брови, уселся в кресло для посетителей и взял роман.
      За вентиляционной решеткой, привинченной к стене прямо над его головой, тлели разочарованием безумные желтые глаза.
      «Форд» Торнера свернул с пандуса, плеснув бликами от уличных фонарей, и Дэйна опять осталась одна. Ее собственный «форд» стоял примерно на середине подземной стоянки. Она перегнала его в дальний конец — отсюда не был виден въезд, зато дверь на лестницу была как на ладони. К тому же здесь не горели два плафона, машина стояла в тени и не бросалась в глаза на пустой стоянке, да и сама
      Скалли, сидящая за рулем, оказалась почти совершенно незаметна.
      Делать в машине было совершенно нечего. Включать плеер нельзя, книг нет. Как всегда, от безделья Скалли начала ощущать голод. Почему-то на этот раз ей до безумия захотелось съесть банан. Или два банана…
      В общем-то она не слишком любила фрукты. Тем более осторожно она относилась к бананам "— они плохо влияют на фигуру. Но сейчас желание съесть банан было таким сильным, что ей даже приходилось напоминать себе — она на работе, и отлучаться с поста ей нельзя. Даже в туалет…
      Конечно, ей немедленно понадобилось в туалет.
      Можно только гадать, как далеко бы зашли ее мучения, если бы в этот момент со стороны въезда на стоянку не послышались шаги. Кто-то бежал по галерее. Скалли вышла из машины, достала пистолет, мягко подкралась к широкой бетонной опоре и, спрятавшись за ней, стала ждать.
      Шаги приближались. Человек двигался размеренной спортивной трусцой, ровно и глубоко дыша.
      Дэйна попробовала представить себе спортсмена, тренирующегося на подземной автостоянке. У нее не получилось.
      Человек был уже совсем близко, и с вызовом подкрепления она определенно опоздала. Скалли решила не рисковать. Когда шаги зазвучали совсем рядом с бетонной опорой, за которой она пряталась, Скалли с криком «Стоять, ФБР!» выскочила из укрытия и ткнула пистолетом прямо в живот бегуна.
      — Ффффффффу-у…— сказал Молдер, мгновенно остановившись и рефлекторно поднимая руки. — Тебя что… не учили… что в безоружных… стрелять… нельзя?..
      — Молдер, — сказала Скалли. — Боже, я ведь могла тебя убить!..
      — Могла… И сейчас еще не поздно. Может, уберешь пистолет?
      — Какого черта ты здесь делаешь? — спросила Скалли, пряча оружие.
      — Вот, прибежал к тебе в гости.
      — Ты же знаешь, я на работе.
      — Да не появится он здесь, — Молдер наклонился, опершись руками о колени, и принялся успокаивать дыхание.
      — Ты что-то нашел?
      — Ну, как сказать… В общем, похоже, ты слегка ошиблась в психологическом портрете. Вкратце — этот парень испытывает эмоциональный пик не столько в момент убийства, сколько проходя там, где пройти невозможно. Поэтому возвращаться сюда он не будет… Цели здесь у него больше нет.
      — Это только версия, — возразила Скалли.
      Молдер пожал плечами.
      — И вообще — мне кажется, или ты роешь подкоп под мою засаду?
      — Мое дело сказать, выводы делай сама… Кстати, — Молдер расстегнул клапан большого кармана, нашитого на груди его спортивной куртки, — хочешь банан?
      — Ты что, телепат? — изумилась Скалли.
      — А что такое?
      — Я только что подумала — хорошо бы съесть банан.
      — Ну так бери…
      — Спасибо. Но как ты догадался? Молдер усмехнулся.
      — Может, это любовь?..
      — Добегался, — констатировала Скалли.
      — Может, еще банан принести? Я сбегаю…
      — Если уж ты настроился побегать, принеси мне лучше молока.
      — Принято.
      Молдер развернулся и, перейдя на спортивный бег, потрусил к выезду со стоянки.
      Когда стенка вентиляционной шахты внезапно гулко подалась у меня под рукой, я впервые по-настоящему испугался. Сам не заметив того, я выбрался из панели и теперь полз в жестяной трубе, снаружи которой был только воздух. Звук вполне могли услышать. Из-за этого проклятого дохлого кота я почти совершенно не чувствовал других запахов и с трудом представлял себе, есть ли поблизости люди. Зверь рвался на свободу, но опасность была слишком велика, и я всеми силами удерживал себя в сознании.
      Труба делала несколько изгибов, которые я преодолел без каких бы то ни было усилий. Запах дохлятины казался теперь не таким оглушающим — основной воздушный поток уходил в одно из ответвлений магистрали, — и вдруг в мозг мне ударил аромат тумса.
      Тумс пах совсем рядом.
      Зверь внутри меня закричал и попытался овладеть моим телом. Я остановился, борясь с ним. От напряжения у меня задрожали руки, жесть, на которую я опирался, загудела.
      И тут я услышал, как совсем рядом раздался крик.
      Скалли даже не успела дойти до машины.
      — Дэйна, скорее сюда!
      В голосе Молдера звенели интонации фэбээровца, только что взявшего за штаны нового Аль Капоне или брата-близнеца Ганнибала Лектера.
      Скалли отшвырнула недоеденный бакан, схватилась было за пистолет, но тут же передумала и включила рацию.
      — Я десятый, срочно подкрепление! — завопила она в микрофон и, не дожидаясь ответа, помчалась туда, откуда донесся голос Призрака.
      Молдер стоял возле огороженного металлической сеткой вентиляционного терминала и зачарованно смотрел на переплетение труб. Скалли сначала не поняла, на что именно он смотрит, но потом, проследив за его взглядом, заметила, что жестяная стенка вентиляционной трубы прогнулась.
      — Там? — спросила она, указав на это место пистолетом.
      Молдер кивнул.
      — Мы агенты ФБР! — крикнула Скалли. — Вы под прицелом! Вылезайте из трубы — медленно!
      Стенка трубы зашевелилась. Тот, кто сидел внутри, заворочался и двинулся по трубе. Видно было, где он шел, — жесть под его весом прогибалась и гудела.
      Наконец он дополз до заглушки вентиляционной шахты, расположенной сбоку от терминала. Заглушка дрогнула раз, другой и, наконец, отвалилась. Из отверстия показались сначала обутые в сильно разношенные ботинки ноги, затем обтянутая не менее старыми джинсами задница — и, наконец, он вылез весь.
      — Лицом к трубе! — крикнула Скалли. — Стойте спокойно — и все будет в порядке.
      В тот же момент раздался дробный топот, и на место происшествия вторглось вызванное подкрепление. Решетка, ограждавшая вентиляционный терминал, была отперта универсальным ключом, задержанного поставили в максимально неудобную стойку, быстро, но тщательно обыскали и довели до его сведения, что он арестован, что все, что он скажет с этого момента, может быть обращено против него, что он может не отвечать на вопросы в отсутствие своего адвоката, а если такового нет, адвокат будет ему назначен…
      После этого его взяли за плечи и подняли на ноги.
      Это был парень лет двадцати двух — двадцати пяти. Грязная желтая рубашка
      прилипала к его мокрой от пота спине. Лицо арестованного сильно затекло, под почти черными глазами круглилась синева. Он испуганно глядел вокруг, но явно не понимал, что с ним делают, — глаза его все время были как бы направлены внутрь себя, как это бывает у кататоников. Когда его о чем-то спрашивали, он отвечал без слов — утвердительно кивал или же, напротив, отрицающе качал головой. И при этом он постоянно шумно сглатывал слюну и оглядывался.
      Сначала Молдеру показалось, что у парня что-то с шеей — оглядываясь по сторонам, он постоянно наклонял голову налево, так что Молдер и Скалли видели большей частью его макушку. Молдер отошел чуть правее, и парень почти сразу взглянул ему в лицо. Потом в глазах его мелькнул испуг, и он судорожно склонил голову к левому плечу, стрельнув перед этим взглядом чуть левей. Ноздри его затрепетали, и Молдер заметил, что задержанный непроизвольно облизнул губы.
      Молдер нахмурился. Парень вел себя точь-в-точь как испуганный щенок. Казалось, он весь состоял из нервов, и любое прикосновение могло причинить ему боль. Но страх его был каким-то избирательным…
      Парень почему-то смертельно боялся взглянуть на Скалли.
       Балтимор
       Региональное отделение ФБР
       Пятый день
       21:20
      Скалли, Коултон, Черутти и Молдер, успевший сбегать в пансионат и сменить спортивный костюм на строгую тройку, сидели в небольшой комнатке, отделенной от полиграф-лаборатории большим стеклом — естественно, со стороны лаборатории стекло было непрозрачным, — и наблюдали за тем, как арестованный проходил проверку на детекторе лжи. Эксперт Джил Уэббер задавала вопросы, сверяясь со списком, и отмечала на выползающей из полиграфа ленте номера вопросов.
      — Вас зовут Юджин Виктор Тумс?
      — Да…
      — Вы живете в штате Мэриленд?
      — Да…
      — Вы сотрудник муниципальной городской комиссии Балтимора по контролю над домашними животными?
      — Да…
      — Вы намерены лгать, отвечая на каждый мой вопрос?
      — Нет…
      Юджин отвечал автоматически, глаза у него по-прежнему были как у кататоника. Его ответы передавались в комнату наблюдателей по трансляции, и, судя по отсутствию интонаций, он действительно был немногим эмоциональнее кататоника.
      — Вы учились в колледже?
      — Да…
      — Вы учились в медицинском училище?
      — Нет…
      — Вы когда-нибудь удаляли печень у человека?
      — Нет…
      — Вы когда-нибудь убивали живое существо?
      — Да…
      — Вы когда-нибудь убивали человека? Едва заметная пауза.
      — Нет…
      — Вы когда-нибудь были в кабинете Родэрика Ашера?
      — Нет…
      — Это вы убили Родэрика Ашера?
      — Нет…
      — Ваш возраст больше ста лет?
      — Нет…
      — А это что за вопрос? — Черутти поднял бровь.
      — На включении этого вопроса в список настоял я, — спокойно сказал Молдер. — Этого и нескольких других.
      Черутти взглянул на Коултона. Тот пожал плечами.
      — Вы были когда-нибудь в Полхеттен Милл? — Джил сделала очередную отметку на ленте.
      — Да…
      — Вы были там в тысяча девятьсот тридцать третьем году?
      — Бред, — не выдержал Коултон.
      — Нет…— ответ Юджина был по-прежнему совершенно неэмоциональным.
      — Вы опасаетесь, что не пройдете тест?
      — Нет…— Юджин вдруг качнул головой. — Да…
      — Почему?
      — Я боюсь…
      Джил разложила на столе широкую ленту полиграфа.
      — Отчет будет через час, — сказала она. — Но по ключевым вопросам я смогу сделать выводы уже сейчас. Он не лгал, когда говорил, что не убивал Ашера. Он не лгал, когда говорил, что не был у него в кабинете. Я полагаю, здесь все ясно. Вот, можете убедиться.
      — Да я вам верю, — сказал Коултон.
      — Дайте-ка мне…— сказал Молдер, взял ленту, уволок ее на отдельный стол, вытащил карандаш и принялся сверять номера на графике со списком вопросов.
      В дверь лаборатории заглянул Харт.
      — Шеф, — сказал он, — я созвонился с охранниками здания — они говорят, что действительно вызывали человека посмотреть, что это смердит в вентиляции. Правда, он так и не появился.
      — Конечно, не появился, — сказал Коултон. — Потому что его арестовали наши коллеги из Вашингтона.
      — Ну-с, я думаю, все понятно, — сказал Черутти. — Парня придется отпустить…
      — Почему? — возмутилась Скалли. — Он влез в вентиляцию, не предупредив охрану, и именно тогда, когда мы ждали чего-то подобного! Да что он делал там так поздно, рабочий день часа три как закончился!
      — Дэйна, он прошел детектор, — сказал Коултон. — Он чист.
      — Не прошел, — бросил реплику из-за своего стола Молдер. — Смотрите, у него была выраженная реакция на вопросы двенадцать и четырнадцать — энцефалограмма и пульсограмма дают мощные всплески…
      — А, — сказал насмешливо Коултон. — Это вопросы по поводу возраста? Не удивляюсь, что Тумс среагировал на них. Если бы мне задали такие вопросы на полиграф-тесте, я бы тоже вряд ли остался равнодушен… Оставьте, Призрак, вы же прекрасно понимаете, что парень здесь ни при чем.
      — Я думаю иначе, — возразил Молдер. — Он соврал, когда отвечал на вопрос
      о тридцать третьем годе. В тридцать третьем в Полхеттен Милл произошли два убийства, которые не были раскрыты…
      — Молдер, — терпеливо сказал Черутти. — Я знаю, что вы отличный специалист, но сейчас вас занесло. Этот парень никак не мог иметь отношение к тем убийствам, его тогда и в проекте не было…— он повернулся к Коултону. — Отпустите его.
      — Да, сэр.
      — А вас, агент Скалли, я хочу поблагодарить за участие в операции. Не ваша вина, что она не принесла результатов. Всего хорошего, — Черутти слегка поклонился и вышел из лаборатории.
      — Да, — сказал Коултон, — на этот раз не вышло… Ну что, Дэйна, ты идешь?
      — Пока нет.
      — А что так? Поздно уже… Как твой начальник, хотя и временный, я рекомендую тебе пойти отдохнуть.
      Скалли взглянула на Молдера. Вид у Призрака был совершенно отсутствующий.
      — Коултон, — сказала Скалли, — спасибо за то, что принял нас в своем отделе. Но я пока работаю в проекте Молдера.
      — Это можно исправить, — храбро сказал Коултон.
      Молдер оставался совершенно безучастным. Скалли некоторое время прикидывала, стоит ли прямым текстом объяснять Коултону, где и в чем он ошибается, однако так и не нашла подходящих выражений.
      Пауза затягивалась.
      — Ну что ж, — сказал наконец Коултон. — Нет так нет. Как знаешь. Пока!
      Когда дверь за ним захлопнулась, Скалли поджала губы и повернулась к Фоксу.
      — Молдер, — сказала она, — ты, как всегда, в своем репертуаре. Ну зачем ты грузил их этими убийствами в Полхеттен Милл?
      — Потому что это очень похоже на правду.
      — Но ты же знаешь, что никто в это не поверит…
      — Поверят, не поверят… Какое отношение это имеет к истине?
      — Ты маньяк, Молдер, — безнадежно сказала Скалли.
      Призрак усмехнулся.
      — Вовсе нет. Просто мне не мешают стереотипы.
      — То, что ты называешь стереотипами, все остальные называют здравым смыслом.
      — Здравость смысла оценивается тоже всеми остальными? А тебе не кажется, что бессмысленно мерить длину линейки ею же самой? Дэйна, мы с тобой пережили события, которых с точки зрения здравого смысла вообще не бывает. Я знаю, что ты скептически относишься к моим взглядам, однако ты уважаешь то, чем мы с тобой занимаемся. А здравый смысл остальных меня как-то не очень интересует.
      Пусть они с мое покопаются в секретных материалах — посмотрим, что они после этого будут считать здравым смыслом. Кстати — если твой здравый смысл подсказывает, что тебе следует перевестись в отдел насильственных преступлений, я возражать не буду.
      Молдер не сомневался, что Скалли не воспользуется его разрешением. Но он еще долго не мог решить — почему именно. Была ли ей дорога работа, которую они вели, — при ее-то скептическом отношении к проявлениям паранормального? Или уход из проекта Молдера противоречил инструкциям, полученным ею от Скиннера? Или здесь было что-то личное? В конце концов, можно сказать, что они с Дэйной стали друзьями…
      Потом он решил, что для его работы это не имеет никакого значения.
      А наутро Призрак пошел в отдел дактилоскопии и взял там слайды с отпечатками пальцев Тумса.
      Балтимор Шестой день 11:40
      — Смотри, — сказал Молдер, усаживая Скалли перед монитором. — Я сейчас тебе все покажу, а потом ты скажешь, что ты об этом думаешь.
      Он развернул на экране электронное досье на Юджина Виктора Тумса. На фотографии Тумс получился мрачновато — глаза, прятавшиеся в глубоких впадинах под надбровными дугами, были почти не видны, и создавалось жутковатое впечатление, что на снимке изображен слепой. Молдер, не теряя времени, вызвал дактилоскопические данные, выбрал курсором отпечаток среднего пальца правой руки и отмасштабировал изображение.
      — Так, — сказал он. — Это его пальчик, снятый после ареста… И вот это, — он проделал несколько манипуляций, и на экране появился странный отпечаток с вентиляционной решетки в офисе Ашера. — Что скажешь?
      — Не похожи, — критически сказала Скалли.
      — Да, — согласился Молдер •— Палец, отпечаток которого убийца оставил в офисе Ашера, был не короче пяти дюймов. Кстати, ни у одного пианиста таких пальчиков нет, а уж они-то славятся по этой части… А у Тумса пальчики обычной длины, — он расположил картинки на экране рядом, чтобы контраст между отпечатками стал очевиден. — А теперь запускаем сравнительный дактилоскопический анализ… Вот так. Что видим?
      Скалли взглянула на результат.
      — Ответ отрицательный, — сказала она. — Ты ради этого меня звал?
      — Да, — Молдер откинулся на спинку стула и закинул руки на затылок. — Посмотри, как распределились результаты по факторам анализа.
      Скалли посмотрела.
      — Но… Стопроцентное совпадение топологии папиллярного рисунка?..
      — Вот именно, — сказал Молдер. — Если бы не нарушение пропорций, сравнительный анализ дал бы положительный результат.
      — Невероятно, — проговорила Скалли. Так что ты думаешь по этому поводу? — торжествующе спросил Молдер.
      — Но совпадения отпечатков нет…
      — Дэйна, столетняя практика дактилоскопии основана именно на неповторимости топологии папиллярных линий, а не на разнице в длине пальцев. Кстати, анализ дал бы положительный результат, если бы изменения пропорций отпечатков были в пределах двенадцати процентов. Вот…— Он потянулся к мыши, вызвал меню настройки программы и заменил в одном из окошек число «12» на число «200». — Смотри.
      На этот раз результат анализа был положительный.
      — Вуаля, — сказал Молдер.
      — Он что, может менять длину пальцев? — спросила Скалли.
      — Дэйна, он проходит сквозь вентиляционные отверстия высотой в пять дюймов. Пальцы — это ерунда, а вот как он меняет размеры черепа?!
      — Ты спятил, — заявила Скалли,
      — Это все, что ты можешь мне сказать? — горько усмехнулся Призрак. — А как мое сумасшествие объяснит вот эту пару отпечатков? И не только эту — не забудь еще о пяти отпечатках, двум из которых уже шестьдесят лет…
      — Но как это может быть? — прошептала Скалли.
      — Я уверен только в одном, — Молдер сделал паузу.
      — В чем?
      — Он на свободе.
       Балтимор
       Шестой день
      Удача продолжала сопутствовать мне. На следующий же день, после того как меня освободили, я нашел еще одного тумса. Голод так сильно терзал меня, что я был уже не в силах сопротивляться рвущемуся с поводка зверю. Я проследил за тумсом до самого его жилища — большого двухэтажного особняка в пригороде — и снова возблагодарил Создателя: тумс был в доме один.
      И тогда я с облегчением выпустил зверя…
      Бросок — в укрытие — прыжок — под окно…
      Он бесшумно мчался по мягкой траве газонов, разбитых вокруг дома. В памяти его с невероятной отчетливостью отпечаталось то, что он увидел через широкое окно гостиной: комната с пятью креслами, столиком, двумя диванами и большим камином… Тумс сидел в одном из кресел и просматривал светские хроники в воскресном выпуске газеты. И был не вооружен.
      Оставалось до него добраться — так, чтобы не потревожить никого из соседей…
      Он обежал дом и вернулся под то самое окно, через которое уже видел тумса. Каминная труба, видимо, располагается именно на этом скате крыши особняка, и добраться до нее будет просто. Он шевельнул пальцами, вырастил мощные когти и с паучьей быстротой полез вверх по стене…
       Балтимор
       Седьмой день
       06:03
      Телефонный звонок разбудил Скалли в шесть утра.
      — Жду тебя через десять минут на выходе, — сказал Молдер. — Коултон уже на месте.
      — Он? — спросила Скалли, отшвыривая одеяло и пытаясь стянуть через голову ночную рубашку, не бросая телефонной трубки.
      — Да, — коротко ответил Молдер и отключился.
      Через десять минут Скалли уже сидела рядом с Молдером в его «форде», а еще через двадцать минут они вошли в двухэтажный особняк, вход в который охраняли четверо полицейских. Предъявив удостоверения, Скалли и Молдер вошли в дом и тут же столкнулись с Коултоном.
      — …а я говорю — узнайте! — орал он в трубку радиотелефона. — И если такое предложение было — сообщите немедленно!
      — Том, — сказал усталый пожилой фэбээровец с рулеткой, подходя ближе. — Это безнадежно. Невозможно продать печень,
      вырванную так, как она вырвана у этого парня…
      — Заткнись, Уолли, — яростно бросил Коултон. — Я сейчас готов поверить в любую версию, если мне покажется, что она поможет нам поймать этого гада… В любую разумную версию, — поправился он, увидев вошедших в вестибюль Молдера и Скалли.
      — Извините, — сказал он, — но здесь идет расследование, и находиться здесь могут только здравомыслящие и квалифицированные сотрудники.
      — Что с вами, Коултон? — Молдер усмехнулся. — Боитесь, что я раскрою ваше дело и подберу все причитающиеся вам лавры?.. Не нервничайте вы так — если уж это дело не расколол такой перспективный агент, как вы, то мне, человеку с репутацией чокнутого тарелочника, и подавно ничего не светит. Я прав?
      — К тому же, — добавила Скалли, — нам официально разрешен доступ на место
      преступления. И если я укажу в отчете, что вы, специальный агент Коултон, мешали работе нашей группы, это может сказаться на вашей дальнейшей карьере.
      Молдер отодвинул густо покрасневшего коллегу и вошел в комнату. Коултон проводил Призрака взглядом, в котором одновременно читались ярость и беспомощность, и повернулся к Скалли.
      — Дэйна, я никак не пойму, на чьей ты стороне?!
      — На его, — и Скалли показала на лежащее в комнате растерзанное тело.
      Коултон проследил за ее взглядом.
      — Но ему уже ничем не помочь, — сказал он.
      — Я думаю, тебе тоже уже ничем не помочь, — и, не обращая более на Коултона внимания, Скалли вошла в комнату.
      Фотограф, стараясь не ступать в огромную лужу крови, снимал в разных ракурсах лежащий на ковре растерзанный труп мужчины, при жизни выглядевшего весьма импозантно. Сейчас рубашка убитого была черна от запекшейся крови. Вырывая печень, убийца даже не стал эту рубашку расстегивать… Как людям, суетящимся в комнате, удавалось не падать в обморок при виде разорванного горла и вспоротого живота, Скалли понять не смогла — несмотря на богатый опыт, приобретенный в анатомичках, ей немедленно стало плохо, и лишь усилием воли она подавила тошноту.
      Молдер стоял возле камина.
      — Это Тумс, — сказал он, показав Скалли на пятна сажи, оставленные на мраморе каминной полки грязными и очень длинными пальцами. — Он так озверел, что даже не скрывается. И, похоже, он что-то отсюда взял… Вот видишь, на салфетке следы? Не то табакерка, не то маленькая шкатулка…
      — Определили, как он проник в дом? — в комнату вошел Черутти.
      — Нет, — ответил Коултон. — В зале он натоптал здорово — похоже, борясь с убитым, влетел в камин и измазался в саже, — но ни в вестибюле, ни возле окон его следов нет.
      — Вошел он через камин, — сказал Молдер. — И вышел, похоже, точно так же. На вашем месте я послал бы кого-нибудь на крышу, там должны остаться следы.
      — Я заглядывал в камин, — злобно проворчал Коултон. — Дымоход размером десять на десять, человек там не пролезет. Прошли те времена, когда в трубу камина можно было при необходимости засунуть труп…
      — У вас есть другая версия? — спокойно спросил Молдер.
      — Я не строю версий без достаточных оснований.
      — С теми фактами, что вы готовы принять во внимание, вы сможете обосновать только одну версию — что преступник из этой комнаты вообще не выходил. Мне лично кажется, что мое предположение более конструктивно. По крайней мере, оно поддается проверке.
      — Линдер, — сказал Черутти, обернувшись к одному из фэбээровцев, — слазь на крышу и посмотри, есть ли следы на черепице вокруг дымохода… Агент Молдер, можно вас на пару слов?
      Молдер кивнул, и они с Черутти вышли на лужайку перед домом.
      — Я должен вам кое-что сказать, Молдер. Хотя, возможно, я очень скоро буду об этом жалеть… Как раз перед тем, как вы с агентом Скалли поймали Тумса, мне позвонили из… из Вашингтона. Мне практически прямым текстом запретили сообщать вам что бы то ни было, касающееся этого звонка, но ситуация такова, что… В общем, я получил приказ ни в коем случае не документировать информацию, которая может быть нами получена в ходе расследования этих убийств. Практически это означает, что дело должно быть передано… Короче, его у нас забирают. Вопрос национальной безопасности.
      — Так, — сказал Молдер.
      — Сразу после этого звонка Коултон сообщил мне, что подозреваемый арестован. Ситуация получилась… нехорошая. Прямое нарушение директивы. Поэтому я воспользовался первой же возможностью, чтобы свести последствия ареста к минимуму.
      — Вы его отпустили.
      — Да.
      — Это вы запретили проводить дактилоскопический анализ?
      Черутти кивнул.
      — Я надеялся, что до приезда людей из… Вашингтона… ничего не произойдет. Но вот…— он махнул рукой в сторону дома. — А эти, если и приехали, то меня в известность не поставили.
      — Вы понимаете, что, сообщая мне эти сведения, ставите под угрозу свою жизнь?
      — Не это плохо. Плохо, что я ставлю под угрозу вашу жизнь и жизнь агента Скалли. Однако выхода нет — если у вас не будет этой информации, вы же не прекратите своего расследования…
      — Я его и так не прекращу, — усмехнулся Молдер. — И если вы думаете, что сам характер моих занятий не ставит под угрозу мою жизнь…
      — А вот вам совершенно ни к чему что бы то ни было мне объяснять, Призрак. Ладно, давайте сделаем так. Никакой информации по интересующей вас теме вы больше от меня получать не будете. С другой стороны, помочь вам в проведении расследования я обязан. Так что, если понадобится что-то не выходящее за рамки обычных процедур — милости прошу.
      — Благодарю вас, — Молдер пожал старику руку.
      — У меня только один вопрос, — сказал Черутти, не выпуская руки Молдера и
      глядя ему прямо в глаза. — Что вы скажете, когда те же самые люди придут к вам с теми же самыми… мм… рекомендациями
      — Посмотрим, — Молдер усмехнулся. — Это будет зависеть от того, что мне в тот момент будет дороже — истина или национальная безопасность.
      — Благодарю вас, — сказал Черутти и, повернувшись, двинулся энергичным шагом к своему черному «форду».
      Призрак смотрел ему вслед, и на языке у него вертелось древнее латинское выражение о мирской славе.
       Балтимор
       Восьмой день
      Весь следующий день Молдер и Скалли посвятили работе в муниципальном архиве. Регистрационные записи Тумса обнаружить не удалось. В этом городе он не рождался, не умирал, не женился, не раз-
      водился, не рожал, детей, не совершал правонарушений, не приобретал недвижимости, не брал на попечение стариков, младенцев и домашних животных. К концу дня Молдер начал подозревать, что таинственные ребята из Вашингтона все-таки успели побывать в Балтиморе — по крайней мере, здесь, в муниципальном архиве. Это был первый случай в практике Призрака, когда плотный поиск в муниципальных регистрационных книгах не давал никаких результатов.
      В конце концов удача все-таки улыбнулась ему. Это была именно удача — искать следы Тумса среди подобных документов никому бы и в голову не пришло.
      Мудро положенная под сукно мировым судьей жалоба явно сумасшедшей старухи на своего соседа Юджина Виктора Тумса, который якобы украл у нее оловянную ложку, капор ее матери и любимую швейную машинку, дождалась-таки своего часа.
      Жалоба была датирована маем 1903 года и содержала, кроме фамилии Тумса, также его точный адрес — Эксетер стрит, дом номер 66, квартира 103. Молдер немедленно влез в материалы переписи девятьсот третьего года, но среди опросных листов, собранных в доме 66 по Эксетер стрит, запись Тумса отсутствовала. Сквозной нумерации на опросных листах не было, поэтому пропуск одного из них мог оставаться незамеченным во веки веков.
      За то время, пока Молдер протирал штаны в отделе регистрационных записей, Скалли успела выяснить, что по месту жительства, заявленному им в комиссии по контролю за домашними животными, Тумс не появлялся с момента снятия комнаты. На работе, как и следовало ожидать, после ареста он также не показывался.
      За то время, пока Скалли бегала по коридорам муниципальных зданий, Молдер обнаружил, что зверское убийство 1903
      года, так и оставшееся нераскрытым, произошло в том же самом доме по Эксетер стрит. Тумс, судя по номеру квартиры, где все это произошло, сожрал печень своего соседа сверху.
      — Может, это был его дедуля? — предположила Скалли.
      — А отпечатки пальцев тридцать третьего года тоже оставил дедуля? — поинтересовался Молдер. — А отпечатки пальцев шестьдесят третьего — папуля? Хороша семейка… Надо его ловить, Скалли. Каждый раз он убивал пять человек. У нас уже четыре трупа. Если мы сейчас его упустим, то в следующий раз он появится в две тысячи двадцать третьем году. Ты в это время уже будешь директором ФБР, а я буду давить тараканов в психушке.
      — Почему? — удивилась Скалли.
      — Я слишком много работаю в архивах, — мрачно объяснил Молдер> протирая очки. — Добром это не кончится.
      Впрочем, до конца дня они сумели раскопать еще один интересный адрес — и честь этой находки принадлежала Скалли.
      Это был нынешний адрес следователя, занимавшегося расследованием убийств тридцать третьего года в Полхеттен Милл. Фрэнку Шерману было девяносто пять лет, и он жил в приюте для одиноких стариков «Линн Эйкрес».
       Балтимор
       Девятый день
       Раннее утро
      — Я ждал вас двадцать пять лет, — сказал Шерман.
      Он сидел в инвалидной коляске, по щекам его текли слезы.
      Фрэнк, — мягко сказала Дэйна. — Успокойтесь, пожалуйста.
      — Да, да…— старик вытащил платок, приподняв очки, вытер глаза. — Извините…
      — За что? — Молдер улыбнулся.
      — А-а…— Шерман спрятал платок и махнул рукой. — Старики вечно скулят. Болезнь, горе, радость — нам все годится, лишь бы немного похныкать. И Фрэнк Шерман ничем не лучше других. Разве что из ума не совсем выжил…
      — Вы сказали, что ждали нас двадцать пять лет…— сказала Скалли.
      — Да, девочка. Я вышел на пенсию в шестьдесят восьмом, а в полиции я служил с двадцатого года. Сорок восемь лет. И за сорок восемь лет я не видел убийств страшней, чем те, в Полхеттен Милл. Я тогда шерифом был и повидал много застреленных, повешенных, утонувших… И до этого я всегда мог как-то отвлечься, пойти домой, подать пару бейсбольных подач сынишке…— Он взглянул на фотографию молодого лейтенанта в форме времен второй мировой. — Да… И спокойно заснуть. А вот после тех убийств… Если я тогда с ума не сошел, то теперь меня уже ничто не возьмет, наверное. Помню, как только я вошел в ту комнату, я сразу почувствовал это…— старик замолчал.
      — Что — «это»? — спросил нетерпеливый Молдер.
      — Руки немели. Сердце останавливалось… Потом я такое чувствовал, когда был после войны в Освенциме. Те же самые ощущения… В этом было что-то жуткое, нечеловеческое… Как будто вся ненависть, жестокость и мерзость собрались воедино и впитались в стены… И сейчас — слушаю репортажи о Боснии — и сразу вспоминаю ту комнату. Господи… Как будто все ужасы, на которые способен человек, слились воедино и породили… чудовище, — Шерман пожевал губами. — А почему я ждал вас? Молодой человек, возьмите вон ту коробку в углу и поставьте ее на стол, пожалуйста… Да, вот так, — старик взялся за колеса своего кресла и подъехал к столу. — Здесь улики, которые мне уда-
      лось собрать — официальным путем или неофициальным…
      — Неофициальным? — нахмурилась Скалли.
      — В шестьдесят третьем году я уже не мог участвовать в расследовании убийств, меня посадили бумаги разбирать. Но я знал, что убийства шестьдесят третьего года и убийства в Полхеттен Милл совершила одна и та же тварь. Поэтому я провел свое собственное неофициальное расследование…
      Скалли вынула из коробки большую запаянную колбу, в которой плавал кусок печени.
      — Это человеческая?.. — спросила она.
      — Да, он это выронил, когда убегал, я нашел это в канализационном стоке в квартале от места убийства… Но, кстати, это не единственное, что он уносил с собой. Почти всегда пропадали какие-нибудь мелкие вещи. Родные Уолтерса заметили, что не хватает его расчески. После убийства Тейлора пропала кофейная чашка…
      — Вы когда-нибудь слышали имя Юджин Виктор Тумс? — спросил Молдер.
      — Я следил за ним какое-то время, — Шерман запустил руку в коробку и выудил оттуда серую картонную папку. — Вот фотографии, которые я тогда сделал. Вот это — Тумс. — Шерман выбрал одну фотографию и протянул ее Молдеру.
      Судя по фотографии, в шестьдесят третьем году Тумсу было лет двадцать. На снимке он стоял возле открытой двери фургона с эмблемой службы отлова бродячих собак.
      — Так он выглядел тридцать лет назад, — сказал Шерман.
      Скалли изумленно покачала головой. Если верить снимку, за прошедшие тридцать лет в мире изменилось все, кроме Юджина Виктора Тумса.
      — А вот фотография квартиры, где он жил, — Шерман протянул Молдеру следующий снимок.
      — Это дом номер шестьдесят шесть по Эксетер — стрит? — спросил Молдер.
      — Да, — сказал Шерман. — С вами приятно работать, молодой человек, вы все схватываете на лету. Тумс жил в квартире номер сто три. К сожалению, к тому времени, когда я убедился, что он имеет отношение к убийствам, он успел исчезнуть… А других ниточек к убийце мне найти не удалось.
      — Вы нашли не ниточку, вы нашли убийцу, — сказал Молдер-
      — Вы так думаете? — спросил Шерман.
      — Я это знаю, Фрэнк.
      — Ну что ж…— Шерман по-стариковски пожевал губами. — Я его нашел, но упустил… Закончите то, что я начал, ребятки. Возьмите его за задницу…— он помолчал, но потом все-таки добавил: — Или просто раздавите…
      В дверь постучали.
      — Да! — откликнулся Шерман.
      В комнату вошла девушка в синем платье.
      — Здравствуйте, Генерал, — сказала она. — Я пришла вас побрить.
      — Здравствуй, Милли, — ласково ответил Шерман.
      Уходя, Молдер оглянулся. Милли сидела на корточках перед стариком и, что-то тихо говоря, своим платком вытирала ему слезы.
       Балтимор
       Девятый день
      За тридцать лет дом 66 по Эксетер — стрит совершенно не изменился. На сделанной Шерманом фотографии он был совершенно такой же — темная пятиэтажная кирпичная коробка с фасадом в четыре окна. Даже большая вывеска над входом осталась та же — «Пьер Пари и сыновья». Возможно, она висела здесь с начала века.
      Дом был давным-давно пуст и медленно разваливался. Целыми пластами отваливалась штукатурка, гнили деревянные перекрытия, дранка рассыпалась в труху, оставшиеся стекла заросли зеленой грязью. Ржавая крыша протекала во время каждого дождя, и в доме стоял неистребимый удушливый запах цветущей плесени. Конечно, проводка в доме была снята — или же сгнила, — а света, проникающего сквозь окна, не хватало даже для того, чтобы увидеть сломанную ступеньку на деревянной лестнице.
      — Сто третья, — сказала Скалли, посветив фонариком на номера квартир второго этажа.
      Молдер вынул пистолет и толчком открыл дверь, одновременно осветив темную прихожую своим фонариком.
      Квартира была совсем маленькой. Видимо, когда-то она была разделена временными перегородками на несколько совсем уж крохотных комнатушек, но сейчас перегородки были снесены. Сквозь заколоченные досками окна пробивалось солнце — окна выходили на южную сторону, и летом в этой квартире, наверное, стояла нестерпимая жара.
      — Генерал был прав, — сказал Молдер. — Это действительно чувствуется…
      — Это называется «мнительность», — заметила Скалли. Она быстро заглянула на кухню. Туалета и ванной в квартире не было — в таких домах строили один санузел на целый этаж.
      — Здесь ничего нет, — сообщила она. — И не похоже, что здесь кто-нибудь бывает…
      — А это что тут? — Молдер отвалил от стены старый жесткий матрас и увидел довольно большой лаз в стене. — Вот, значит, как. Сюрприз…
      Что там? — Скалли подошла поближе и посветила в лаз фонариком.
      Это была довольно узкая шахта — по-видимому, вентиляционная. Вниз и вверх
      уходили вбитые в стенку проржавевшие скобы.
      — Ну что, посмотрим? — бодро спросила Дэйна.
      — Угу, — сказал Молдер и наладился было сунуться в шахту, но Скалли успела раньше. Молдер пожал плечами и полез вслед, стараясь не наступать ей на пальцы.
      Внизу оказался какой-то старый погреб. Здесь было нестерпимо промозгло и сыро, по стенам и балкам ползали огромные жирные слизни, тускло поблескивавшие в лучах фонариков.
      — Хорошо хоть крыс нет, — сказал Молдер.
      — Ты уверен? — живо заинтересовалась Скалли.
      — Почти. Они не слишком жалуют места, где совершенно нечем поживиться… Что это?
      — Где?
      — Там вот что-то блеснуло…
      В дальнем углу погреба на фанерном ящике были разложены и расставлены совершенно не сочетающиеся друг с другом вещицы: отделанная костью курительная трубка, веер, расческа в кожаном футляре, кофейная чашка, маленький сувенирный глобус, пудреница в виде раковины мидии, рыбка в стеклянном шаре, детская кукла, несколько книг…
      Молдер взял с ящика блеснувший гранями хрусталя маленький сосуд для курения благовоний, перевернул и осмотрел его основание.
      — А эта штука, похоже, еще позавчера стояла на камине, — сказал он.
      — Фрэнк говорил, что преступник собирает такие сувениры…
      — Тумс, похоже, здесь живет.
      — Вряд ли — ты посмотри, здесь такая сырость, что стены разваливаются.
      — Стены? Где? — Молдер посветил фонариком по сторонам и действительно
      нашел в стене довольно большую дыру. Он подошел поближе.
      — Осторожнее, — сказала Скалли.
      — Стены, говоришь? — Молдер потрогал край дыры. — Это не стены разваливаются… Это их кто-то специально разваливает… По-моему, гнездо.
      — Что?
      — Гнездо, — повторил Молдер. — Или, если хочешь, берлога. Похоже, он слепил это из обрывков газет и тряпья.
      Жилище Тумса было вырыто в земле и выстлано старым рваньем. Вход в эту берлогу закрывал занавес, действительно слепленный из обрывков газет, пропитанных, похоже, какой-то слизью. Самые крупные заголовки местами даже можно было прочитать — Молдер поискал что-нибудь о Карибском кризисе, полетах в космос или убийстве Кеннеди, но не нашел. В самой середине этого газетного занавеса зияло рваное отверстие размером с человеческую голову.
      — Ну и вонь, — Скалли сморщила нос. — Что это, гниющая кровь?
      — Не знаю, — задумчиво сказал Молдер, потрогал край отверстия. Бумага была теплой и мокрой, за пальцами Молдера потянулись нитки густой желтой слизи.
      — Эй, осторожнее! — сказала Скалли. — Вляпаешься во что-нибудь.
      — Уже, — лаконично отозвался Молдер. — В этом доме можно обо что-нибудь вытереть руки, или мне придется пачкать мой новый костюм?
      Он положил фонарик на пол, достал чистой рукой носовой платок и тщательно вытер испачканные пальцы.
      — Выбрось эту гадость, — потребовала Скалли.
      — Образец! — возразил Молдер, вынул из кармана полиэтиленовый пакет и тщательно упаковал изгаженный платок.
      — Ты думаешь, он там? — Дэйну даже передернуло от мысли, что кто-то может сейчас находиться в вонючей берлоге.
      — Нет, — твердо сказал. Молдер — Но он сюда вернется. Новое гнездо он сможет построить и в другом месте, но вот свой магазин игрушек он оставлять не захочет.
      — Как человек может жить в такой норе…
      — По-моему, он здесь не живет, — сказал Молдер. — По-моему, он здесь впадает в спячку.
      — В спячку? — изумилась Скалли.
      — Да. По-моему, Тумс — не человек. Вот представь себе — допустим, произошла уникальная мутация, в результате которой Тумс получил способность модифицировать свое тело и жить очень долго — но за счет того, что должен впадать в спячку на тридцать лет. Калорий от пяти съеденных печенок ему хватает на весь период спячки, да еще и регенерации крови эта печень способствует…
      — Молдер, тебя опять понесло, — заявила Скалли.
      — Предложи другую версию объяснения убийств, повторяющихся раз в тридцать лет, — Призрак пожал плечами. — По-моему, у меня пока все убедительно.
      — Должно быть другое объяснение, — твердо сказала Скалли. — К тому же объясни, почему он ест печень именно человека, а не коровы, скажем? Говядину-то можно купить в любом магазине.
      — Ну, это просто. Любой биологический вид лучше всего усваивает родственные ткани. Тумс не сможет проспать тридцать лет на печени трески или бараньей печенке…— Молдер вдруг замолчал. — Ладно, — сказал он, резко меняя тему. — Нам нужно взять кого-нибудь для прикрытия и подождать, пока он сюда вернется. С прикрытием та еще морока — от Черутти и Коултона помощи ждать не приходится, будем искать обходные пути…— ~ он поднялся и направился к вентиляционной шахте. Скалли пошла за ним, светя фонариком себе под ноги. Молдер по дороге наклонился и посветил фонариком на обложу одной из книг Тумса — это было очень старое издание рассказов Эдгара По.
      — Я, наверное, останусь тут, понаблюдаю…— Дэйна вдруг почувствовала, как что-то скользнуло у нее по волосам. — Ой…
      — Что? — Молдер остановился и обернулся к ней.
      — Зацепилась за что-то, — Скалли провела рукой по прическе. — Нет, все в порядке.
      Когда они поднялись по скобам в комнату, Тумс, лежавший на потолочных балках под сводом погреба, принялся разогревать дыхание.
      Минут через десять он спустился, подобрал с пола кулон на цепочке, соскользнувший с шеи Скалли, и с наслаждением втянул в ноздри запах.
      Запах тумса.
       Балтимор
       Десятый день
       Утро
      — Ну, так кого мы ловим? — спросил Мэтлок.
      Молдер достал сделанную Шерманом фотографию.
      — Вот, — сказал он. — Юджин Виктор Тумс. Не вооружен, но исключительно опасен. Подозревается в совершении серии убийств. Он должен появиться возле дома номер шестьдесят шесть по Эксетер — стрит — вы легко найдете, там еще вывеска «Пьер Пари и сыновья». Остановитесь в квартале оттуда. Будете наблюдать за домом и ждать клиента.
      — Ясно, — сказал Мэтлок. — Мы справимся, Эндрю?
      — Да не беспокойся ты так, Призрак, — сказал высоченный Корженевски. — Мы с Полем не в первый раз на операции.
      — Я знаю, — кивнул Молдер. — Мне просто очень нужен этот сукин сын.
      — Надо — будет, — добродушно проворчал Мэтлок.
      — Ну, надеюсь, все обойдется…— Молдер посмотрел на часы. — Мне нужно в Вашингтон. Часам к пяти подойдет агент Скалли. А часам к восьми я вернусь. Договорились?
      — Договорились, договорились…
      Балтимор Десятый день 16:25
      Скалли защелкнула сумочку и уже двинулась к выходу, когда дверь распахнулась и в кабинет влетел взъерошенный Коултон.
      — Дэйна, есть разговор.
      — Том, я не могу, мне сейчас нужно встретиться с Молдером…
      — Именно об этом нам и нужно поговорить. Какого черта вы без моего ведома
      используете моих людей на какой-то своей операции? Что это за бред — охранять дом, в котором уже десять лет никто не живет?!
      — Черутти разрешил…
      — Черутти не имел права — это мои люди!
      — Они заняты в операции прикрытия. Том, мы никак не мешаем твоему расследованию…
      — Черт побери, Дэйна, ты же говорила, что хочешь работать со мной! Но после такой подставы я с тобой даже кофе пить не сяду! Это же мои люди, и если с ними что-то случится, то отвечать за это буду я, понимаешь ты или нет? Я их отзываю, и немедленно.
      — Ты что, из мелкого мщения хочешь сорвать нашу операцию? — изумилась Скалли.
      — Можешь думать все, что угодно, но я отзываю своих людей. И не из мелкого мщения, а потому, что вы с Молдером безответственные болтуны, которые ставят под угрозу мою будущую карьеру!
      — Карьеру?.. Коултон, неужели ты такой дурак? Мы проводим операцию, курируемую заместителем директора ФБР!
      — Ты врешь, Скалли! Я узнавал в Бюро — ваше присутствие в Балтиморе не было санкционировано руководством.
      — А ты, значит, думал, что тебе сходу по телефону выложат детали проекта, который даже называется — «Секретные материалы»?..
      — Так или иначе, но я своего решения не изменю.
      — Тогда я позвоню Черутти…
      — Не утруждайся. Я у него уже был. Он оставил ситуацию на мое усмотрение.
      — Черт! — Скалли потянулась к телефону. — Дай трубку, я позвоню Молдеру.
      — Обойдешься, — Коултон схватил трубку и принялся набирать номер. — У меня масса дел, и тратить время на препирательства с тобой я больше не собираюсь. А Молдеру я сам позвоню.
      — Значит, — у Скалли даже дыхание перехватило от обиды, — все ради карьеры, да?
      —Да.
      — Ну так желаю тебе забраться повыше, Коултон. С большим удовольствием я увижу, как ты отобьешь себе задницу, грохнувшись с этой высоты!
      И она вылетела из кабинета, с трудом сдерживая ярость и слезы.
      — Сука, — бросил Коултон в захлопнувшуюся дверь. Он закусил губу и постоял немного, успокаивая нервы. Потом набрал номер Молдера, выслушал предложение автоответчика оставить сообщение после гудка, подумал пару секунд и молча повесил трубку.
      Балтимор Десятый день 19:50
      Молдер приехал на Эксетер — стрит, как и обещал, около восьми. Целый день он мотался по городу — отдал на анализ платок со слизью, потом уехал в Вашингтон и попытался навести в Бюро справки: от кого Черутти мог получить приказ о передаче дела. По телефону Мэтьюсона отвечал секретарь, который не пожелал сказать Призраку даже, когда сенатор может появиться в офисе.
      В четвертом часу, выехав из Бюро, Молдер обнаружил, что за его «фордом» следует «Пежо» стального цвета. Призрак свернул на подземную стоянку под «Абер-кромби и Фитч». «Пежо» проехал мимо. Молдер вылез из машины и осмотрел днище. На глаз не было видно ничего подозрительного, но Призрак счел, что до подробного обследования «форда» в гараже
      Бюро лучше машиной не пользоваться. Он вышел через универмаг, спустился в метро, сделал несколько пересадок, потом поднялся наверх и взял такси. Хвост, если он и был вообще, отстал. Молдер доехал до пункта проката автомобилей, арендовал синий «форд» восемьдесят девятого года и поехал в Балтимор, постоянно поглядывая в зеркало на идущие позади машины.
      На Эксетер — стрит поста не было.
      Молдер огляделся — в этих трущобах фонарей почти не было, и перед домом 66 стояла почти полная тьма. Но если даже Корженевски с Мэтлоком так хорошо замаскировались, то уж они-то должны его увидеть и подать сигнал?
      Сигнала не было.
      Молдер взял фонарик в левую руку и вынул пистолет.
      В доме все было тихо. Дверь квартиры 103 была прикрыта, никаких следов борьбы в самой квартире Молдер не за-
      метил. Он отвалил матрас, спустился в погреб — но и здесь все было по-прежнему. Луч фонарика высветил коллекцию собранных Тумсом сувениров — все было на месте…
      Молдер подошел поближе.
      Да, все было на месте. И даже больше того — в коллекции появилась новая вещь. Если бы она не лежала на обложке книги, которую он в прошлый раз рассматривал, Призрак бы и не заметил ее.
      Это был позолоченный кулон Скалли.
      — Черт, — прошипел Молдер и кинулся к машине.
       Балтимор
       Десятый день
      После разговора с Коултоном Скалли все-таки решила сходить к Черутти. Шеф Балтиморского регионального отделения ФБР больше часа продержал ее в приемной, не зная, как повести разговор.
      Он не был уверен, что Молдер посвятил коллегу в обстоятельства их последней беседы. Он сомневался относительно статуса Скалли в проекте «Секретные материалы». Он не знал, что, собственно, ей сказать. После истерики, которую закатил ему Коултон, Черутти просто не мог не отозвать разрешение на участие Мэтлока и Корженевски в операции Молдера — иначе Коултон запросто послал бы протест в вашингтонское Бюро. А тогда об этой истории неминуемо узнают эти, из Специальной службы. Они в два счета вычислят, что Черутти пытался пренебречь их рекомендацией.
      Но теперь ситуация складывалась так, что его решение могла опротестовать Скалли — если Молдер ей ничего не рассказал.
      Черутти оказался между молотом и наковальней.
      В конце концов он решил выбрать меньшее из двух зол.
      Он взял чистый лист бумаги, ручку, написал на имя Директора просьбу об отставке, вызвал секретаря и приказал отправить бумагу по инстанциям.
      Потом он плеснул в рюмку грамм двадцать виски (непочатая бутылка «Джонни Уокера» уже года два стояла у него в кабинете — подарок сослуживцев на шестидесятилетие), выпил и пригласил Скалли.
      В разговоре с ней он разыграл роль старого и от всего уставшего служаки. Он брюзжал о молодых наглецах, о новом поколении, которое никогда в жизни не видело по-настоящему большой партии кокаина, о войне во Вьетнаме, о мусульманской угрозе… Да, я отменил свое разрешение, да, я не выдержал напора этого выскочки Коултона… Ну а что вы хотите от старика, который даже не способен держать свой отдел в руках? Вы не знали, что я жду ответа на рапорт об отставке? Дорогая моя, но я надеюсь, что вы меня простите — хочется, знаете ли, уйти на покой без скандала и плевков в спину…
      Скалли позвонила Молдеру домой еще из приемной Черутти, но ей пришлось удовлетвориться короткой беседой с автоответчиком. Служебный номер в машине Молдера тоже не отвечал.
      Она приехала в пансионат около половины восьмого. Оставила машину на стоянке перед домом, вошла в комнату, схватила телефон и попробовала позвонить снова — но с тем же самым результатом.
      Не поехать ли на Эксетер — стрит? Нет, не стоит — Молдер, скорее всего, уже позвонил домой на автоответчик и знает, что на Эксетер стрит ему делать нечего. Остается только ждать его звонка.
      А пока не грех и освежиться. Дэйна сбросила пиджак, сняла кобуру с пистолетом и пошла готовить ванну.
      Из стоящих на туалетной полке бутылочек она выбрала шампунь и гель, отставила их чуть в сторону, чтобы были под рукой, открыла кран с горячей водой и пошла в комнату взять полотенце.
      Молдер не звонил. Дэйна положила на стол ноутбук, включила и вчерне, тезисно, набросала жалобу на Коултона. По жалобе получалось, что специальный агент Коултон крутом не прав, что он ввел Черутти в заблуждение относительно проводимой агентом Молдером акции и по личным мотивам сорвал операцию, проводившуюся в рамках проекта «Секретные материалы».
      — Сойдет, — сказала Дэйна, выключила ноутбук и пошла проверить, набралась ли ванна. С ванной все было в порядке.
      Молдер не звонил.
      Скалли сняла с полки флакон с пенкой для ванн и начала откручивать крышку, как вдруг на руку ей упала большая капля густой желтой слизи.
      Молдер вел машину, разрываясь между необходимостью остановиться возле таксофона и предупредить Скалли и не менее жестокой необходимостью как можно скорее добраться до пансионата. Ехать было минут пятнадцать… Все-таки важнее позвонить, тогда она успеет выйти из дома, а на улице Тумс не нападет.
      Призрак резко остановил «форд» возле таксофона, выскочил, не захлопнув дверцу, из машины, схватил трубку и машинально набрал вашингтонский номер Скалли. После третьего гудка он сообразил, что ошибся, вытащил блокнот, торопясь, нашел ее номер в пансионате и перенабрал по новой. Потом еще раз.
      Телефон не отвечал.
      Единственное, что помешало зверю быстро и красиво завершить охоту, — безусловный рефлекс. От одуряющего запаха тумса, стоящего совсем рядом, началось
      неконтролируемое слюноотделение, и случайно упавшая из потолочной вентиляционной решетки капля вспугнула добычу. Теперь приходилось преследовать тумса. Но тут у зверя было явное преимущество — до тех пор, пока тумс не позвал на помощь или не выскочил на улицу, его можно было преследовать по оплетающим всю квартиру вентиляционным ходам. И еще у тумса был пистолет. Но об этом зверь уже не думал. Этот тумс должен был стать пятым и последним в нынешнем охотничьем сезоне, и его печень была настолько близка, что осторожность перестала казаться зверю чем-то достойным внимания.
      Тумс же настолько растерялся, что ему даже в голову не пришло выскочить из квартиры. Вместо этого он вспомнил о пистолете и с трусливым визгом пойманного кролика метнулся в комнату. Зверь стремительно пронесся по узким ходам — ею позвоночник послушно, позвонок за по-
      звонком, сгибался на поворотах под прямым углом — и оказался почти рядом с тумсом. Добыча успела схватить пистолет и смешно размахивала им, целясь в дымящиеся пылью вентиляционные решетки под потолком. Казалось, что пыль поднята дыханием хищника, но на самом деле она лишь обозначала путь его стремительного броска. Верхние решетки были уже пусты. Зверь притаился в стене у самого пола и приготовился к броску…
       Балтимор
       Региональное отделение ФБР
       Десятый день
      В это самое время в криминалистической лаборатории балтиморского регионального отделения ФБР несколько прилично одетых парней предъявили удостоверения сотрудников Специальной службы безопасности, каждое из которых было подписано лично президентом Соединенных Штатов
      и заверено его же печатью. Сотрудники ССБ изъяли из лаборатории неидентифицированный образец биологического материала, переданный для анализа агентом ФБР Фоксом Молдером, вежливо поблагодарили за сотрудничество работавших в лаборатории и покинули здание.
      В это самое время десятый отряд военизированной пожарной охраны Балтимора был поднят по тревоге и брошен на тушение очага возгорания в нежилом доме, расположенном по адресу Эксетер — стрит 66. Огонь быстро локализовали и погасили. Причиной пожара, как было установлено, стало самовозгорание сваленных в погребе старых тряпок и пропитавшихся бензином и машинным маслом обтирочных материалов, попавших туда, скорее всего, из располагавшейся по соседству авторемонтной мастерской, закрытой еще в начале восьмидесятых.
      Пострадавших от огня не было.
      В это самое время сенатор Матесон лежал в своей резиденции в Вашингтоне с сердечным приступом, который произошел с ним после напряженного разговора с высокопоставленным сотрудником аппарата Белого Дома. Личный доктор сенатора не счел, что этот приступ серьезно угрожает здоровью его пациента, и в шутку посоветовал сенатору уделять меньше внимания работе и больше — красивым женщинам. Сенатор — тоже в шутку — обещал при первой же возможности последовать рекомендации врача.
      В это самое время агент ФБР Фокс Молдер грубо нарушил правила дорожного движения, проскочив перекресток на красный свет и едва не создав аварийную ситуацию.
       Балтимор
       20:12
      Затаив дыхание, зверь дождался, когда тумс оказался совсем рядом с ним. И в тот момент, когда охотничий инстинкт сказал: «да!» — он выбил пластиковую заглушку на вентиляционном отверстии, вытянул лапу с длинными цепкими пальцами, схватил тумса за ногу и сильно дернул. Тумс от неожиданности выронил револьвер, завизжал и упал. Зверь торжествующе зарычал и, не отпуская добычу, стал протискиваться в комнату.
      В этот момент пальцы, обвивающие ногу жертвы, ударило упавшим из-за трепыханий тумса журнальным столиком. Зверь зашипел и отдернул лапу. Тумс, не переставая визжать, немедленно отполз от вентиляционного отверстия.
      Азарт охоты заглушил боль в разбитых пальцах. Зверь крутанулся в узком
      проходе и выбросил себя из отверстия в комнату…
       Балтимор
       20:15
      Дэйна, не помня себя от ужаса, смотрела, как из стены, мерзко шипя, появляется человекоподобное чудовище. Голова зверя была сильно деформирована, превратившись в жуткое подобие круглого полена — с уродливо смятым лицом на одном торце и шеей на другом. Лапы твари были раза в полтора длиннее, чем у человека, пальцы на них достигали пятнадцати дюймов и заканчивались длинными острыми когтями. Свое туловище этот монстр, похоже, мог изгибать в любом направлении, как будто его позвонки отстояли друг от друга на целый дюйм…
      Скалли подняла глаза вслед за возносящейся над полом бредовой головой. Она была так напугана, что даже перестала кричать. Монстр уже полностью выбрался из вентиляционного отверстия и теперь, похоже, не спешил. Жертва была загнана в угол, все пути отступления — отрезаны. И тело, такое удобное в узких проходах, можно было привести в соответствие с обстановкой.
      И монстр начал меняться. Он в несколько секунд опал, ноги укоротились, у него образовался огромный живот, но руки и голова пока остались прежними. Если бы у Дэйны оставалась способность шутить, она бы сравнила облик чудовища с милитаризованным вариантом спилберговского Инопланетянина. Сходство терялось лишь при взгляде в глаза — маленькие, желтые и безумные…
      Наконец тварь закончила трансформацию. Перед Дэйной стояла уродливая пародия на Юджина Тумса. Единственное, что он оставил себе от облика монстра, — удлиненные руки с пальцами, которые, казалось, готовы начать извиваться, как волосы Горгоны. Голова его приобрела почти нормальную форму, но все-таки оставалась чуть вытянутой от челюсти к затылку, и от этого лицо казалось карикатурно уменьшенным…
      Тварь оскалила почти человеческие зубы и прыгнула.
      Дэйна рванулась в сторону, в ужасе заслонившись руками. Зверь рычал, заливая блузку Скалли желтой тягучей слюной, его гибкие пальцы обхватили запястья женщины, сковав их, словно наручниками. С торжествующим ревом зверь приготовился вонзить другую руку ей в живот.
      Дэйна закрыла глаза.
      Однако удара не последовало.
       Балтимор
       20:16
      Молдер стоял возле «форда», упершись руками в крышу и широко расставив ноги. Один полицейский, белый, с тщательно собранными в хвостик волосами, обыскивал его, другой, усатый негр, светя фонариком, проверял документы. Патрульная машина, сверкая красными и синими маячками, стояла перед самыми фарами «форда».
      — Вы же видите, что я из ФБР! — Молдер почти орал. — Вы мешаете проведению операции!
      — Удостоверение подлинное, Мартин, — сказал негр. — Что мы будем делать с этим парнем?
      — Дадим в зубы, если будет выделываться, — проворчал Мартин. — Будь ты хоть Господь Бог, а на моем участке езди по правилам…
      — Ребята, у вас будут большие неприятности, — сдерживая дыхание и стараясь успокоиться, сказал Молдер
      — Я это уже слышал, и не только от тебя, — сообщил Мартин. — Самое страшное со мной уже произошло. Господи, кто бы мог подумать, что я стану патрульным
      полицейским в Балтиморе! Родж, ты мог бы такое вообразить?
      — Ни в жизнь, — сказал Родж.
      — Ладно, — сказал Мартин. — Что там у тебя случилось, Молдер, что ты гнал этот гроб на красный свет? На пикник не успевал?
      — Восемь из десяти, что мою напарницу сейчас убивают, — сказал Молдер. — Понял, ты, коп поганый?! И из-за тебя ее, может быть, уже…
      — Что ж ты сразу не сказал, мудила! — Мартин мгновенно преобразился. — Напарник — это святое. Правда, Родж? На, держи свой пистолет. Родж, отдай ему удостоверение. Разворачивай машину, быстро!.. Сейчас мы тебя быстро доставим… Куда?! Садись к нам, у нас мотор новый, а Роджер водит, как бог…
      Молдер влетел на заднее сиденье полицейского автомобиля. Родж сел за руль, врубил сирену, Мартин рядом с ним — и ночь шарахнулась из-под резиновых копыт взбесившегося железного мустанга.
      — Как в старые добрые времена, — сказал Родж. — Сейчас я старый стал, а раньше-то я ох как любил вот так — под сирену на красный свет…
      — Какой же негр не любит быстрой езды, — отозвался Мартин. — Слушай, агент, а мы правильно едем? Куда нам надо-то вообще?
       Балтимор
       20:16
      Дэйна открыла глаза. Юджин, уже почти совсем принявший человеческий облик, озадаченно смотрел на свою правую руку. Похоже, упавший стол раздробил ему фаланги пальцев, и теперь вырвать печень он мог только левой, а она была занята.
      Скалли почувствовала, что еще не все потеряно.
      Она резко опустила свои руки, намертво схваченные пальцами Юджина. Освободиться ей не удалось, но оборотень потерял равновесие, наклонился, и она ухитрилась из неудобнейшего положения нанести ему удар лбом в переносицу. Юджин отшатнулся и зарычал от боли, а Скалли, не давая ему опомниться, резко подняла руки, основательно зацепив маньяка по челюсти. Продолжая удерживать ее, он попытался встать — и тут же получил ногой по многострадальной правой кисти.
      Юджин понял, что, продолжая удерживать руки Скалли, он с ней не справится. Но разжать захват он тоже не решался. Скалли убедила его сделать это жестоким ударом в промежность. Юджин заорал и, отпустив руки Скалли, отскочил в сторону.
      Дэйна возблагодарила Господа за то, что он надоумил ее надеть сегодня брюки, и повторила классический подвиг Синтии Отрок — выход в стойку из положения лежа взмахом ног и толчком плечами.
      — Ну, тварь, — сказала она, смахивая с лица сбившуюся челку. — Теперь мы поговорим на равных…
      Через минуту все было кончено.
      Когда Молдер и оба полицейских влетели в комнату, потерявший сознание Юджин лежал возле батареи, прикованный к ней наручниками. Кроме того, руки и ноги его были туго связаны капроновыми колготками Скалли.
      Сама Дэйна сидела на кровати и пыталась в десятый раз набрать на глухой и немой трубке вашингтонский номер Молдера.
      Увидев вошедших, она пробормотала: «А, ну вот и вы…» — и тут же хлопнулась в обморок.
      — Я что-то не понял, — сказал Мартин. — Вроде ты говорил, что ее кто-то пытался убить? Молдер кивнул.
      — Вот этот, что ли? — Мартин показал пальцем на скорчившегося у батареи Тумса. — Этот? Мы что, из-за него так сюда гнали?!
 
      Дальнейшие события перечисляются в порядке возрастания их значимости для Фокса Молдера.
      Через два месяца после описанных событий Том Коултон был переведен с повышением в Майами, штат Флорида, и теперь пытается делать карьеру в должности начальника тамошнего отдела по борьбе с наркотиками.
      Отставка Лоренцо Черутти была принята. Он вышел на почетную пенсию и уехал в Канзас, где у его дочери есть ферма, муж и трое сыновей. Он учит их говорить по-итальянски, хотя сам знает родной язык с пятого на десятое. Говорят, что он счастлив.
      Юджин Виктор Тумс был доставлен в следственную тюрьму-изолятор балтиморского отделения ФБР. Шум, поднявшийся в прессе после поимки маньяка-убийцы, видимо, не дал возможности Специальной службе безопасности безоговорочно взять его под свою руку. Единственное, чего ССБ сумела добиться, — суд признал Тумса невменяемым и направил в закрытую клинику там же, в Балтиморе. Результаты медицинских обследований Юджина Тумса немедленно засекречиваются. Видимо, из-за того что убийца не смог заполучить пятую печень, в очередной раз заснуть на тридцать лет ему не удалось — хотя, возможно, Молдер просто руководствовался неверной рабочей гипотезой и все странности этого
      дела действительно можно объяснить как-то иначе.
      Страдающий бессонницей Тумс никак не может понять, каким образом банальная боль в сломанных суставах могла заставить проснуться его сознание и загнала зверя в берлогу в момент блистательного завершения охоты. Видимо, инстинкт самосохранения в этот раз сыграл с ним дурную шутку…
      Скалли оправилась очень быстро. Она так и не решилась рассказать Молдеру — и тем более вставить в официальный отчет — все обстоятельства своего столкновения с Тумсом. Она настояла на том, чтобы Молдер обзавелся сотовым мобильным телефоном — и сама нынче носит в кармане такой же.
      Знаменитый подвиг Синтии Ротрок она повторить больше не смогла — ни на тренировках, ни в боевой обстановке.
      Молдер тоже не решился в деталях изложить Скалли свою версию относительно того, по какому признаку Юджин Тумс выбирал жертв. После возвращения в Вашингтон он несколько дней ходил мрачный, как туча, пока Скалли, по его настоянию, не прошла полное медицинское обследование. Ознакомившись с его результатами, Молдер несколько повеселел и осторожно стал подумывать, что справедливость все-таки существует, и в жизни все устроено не так плохо, как могло бы быть.
      Он ошибался.