Пресвитера Фэнли за глаза звали «стариканом Рэйги». Впрочем, с таким же успехом могли звать и в открытую. Святой отец и сам знал, что похож на недавнего президента, и это его ничуть не смущало. Пресвитеру Рейган казался симпатичным малым — таким, по его мнению, и должен был быть настоящий президент Америки. К тому же Рейган — республиканец. Республиканец — значит, человек. Потому что демократы — это ли не бесы в людском обличий?
      — Наш старикан такой же хитрый и изворотливый сукин сын, как и тот, — говаривал старый безбожник Джо Маньяни. Но кто его слушает? Дикция у Джо еще хуже репутации…
      Пресвитер всегда одевается безупречно. Ведь он знает, что его проповеди в первую очередь — действа. А в таком случае не обойтись без режиссера, костюмера и декоратора.
      Именно потому на отце Фэнли всегда чистая белая сорочка, дорогой галстук и нарядный голубой орнат. Именно потому за спиной пресвитера алый занавес с золоченым крестом посередине. И когда пастор читает проповедь, кажется, что он вещает с распятья, что это воистину сам Христос глаголет устами своего служителя, что отцу Фэнли открыто Слово Божие…
      Аминь.
      Вот и сейчас святой отец воздевает руки к потолку и в глубокой скорби смотрит на свой приход. А зал на сто шестьдесят мест внимает ему.
      — Царство Антихриста нисходит на землю, — говорит отец Фэнли, и в глазах священника блестят слезы. — Истинная вера, завещанная нам Господом нашим Иисусом, больше не находит приюта в сердцах человеческих. В сердцах наших с вами, братья и сестры!
      Голова пастора скорбно никнет.
      — Многие люди в наше время прикрылись одеждами цинизма и броней науки, — льется хорошо поставленный теплый бас — Они требуют доказательства всему, что видят их глаза. Они усомнились в самом существовании Господнем!
      Многие прихожане в ужасе крестятся. «Это ж как же можно быть таким отступником»! — думают они. А пастор продолжает:
      — Как-то ко мне пришла одна девочка из Пенсильвании. Ее одолевало сомнение. «Святой отец, — обратился ко мне этот усомнившийся ребенок, — мой брат сказал, что вовсе не Моисей разделил Красное море. А сделали это ветры и сильное океанское течение»… Пресвитер развел руками: мол, о чем еще здесь можно говорить?
      — Она спрашивала меня: «Святой отец, правда ли на свете есть чудеса, или все истории Библии — это просто выдумки и сказки?».
      Фэнли грустно покачал головой.
      — Вы видите, — сказал он прихожанам, — в наше время перестают верить даже дети… А сбившиеся с истинного пути и попавшие в объятья сатаны все смелее проповедуют ложь, прикрывая ее словами о научном познании.
      Он выдержал паузу.
      — Но я уверил девочку, что чудеса существуют. Я сказал ей: «Чудеса, дитя мое, это то, что не должно истолковываться и оправдываться как-то рационально». Ведь тот, кто истинно верует в Господа нашего, свидетельствует о чудесах его без всяких сомнений. Ибо сомнение сеет отец греха сатана.
      Отец Фэнли поднял вверх руки и сжал кулаки. Глаза его были закрыты и из них катились слезы.
      А по пальцам вдруг побежала кровь.
      — Кровь моя течет, как испытание веры вашей, — громогласно возвестил он. — Откройте свои души, и только тогда вы сможете постигнуть ни с чем несравнимое величие нашего всемогущего Господа.
      Голос отца Фэнли с каждым словом набирал силу, становился все громче и почти переходил на крик.
      Среди прихожан слышались возгласы удивления. Кто-то из пришедших впервые падал на колени. Двое детей — брат и сестра лет семи-восьми — сидели, открыв рот.
      И только маленький полноватый человечек с большими залысинами, одетый в дорогой серый костюм, смотрел на пастора спокойно и даже почти скучающе.
      Малькольм Фэнли вдохнул и выдохнул сладковатый воздух своей «кельи». «Что-то устал сегодня», — подумал он, расстегивая верхнюю пуговицу сорочки. Пастор через голову стащил галстук и повесил его на спинку стула, а затем прошел к зеркалу.
      Зеркало отразило святого отца понурым мужчиной с крашеными волосами и подведенными бровями. Хорошо еще, что оно не тестирует на запах изо рта… Фэнли вздохнул и принялся стирать грим мокрой тряпочкой.
      Он уже полностью оттер левую половину лица, когда, тихо скрипнув, слегка приоткрылась дверь.
      — Входите, — крикнул пастор. — Не заперто.
      Дверь снова скрипнула, и в зеркале отца Фэнли отразился маленький человечек, до этого скучавший на проповеди.
      — Ваши слова произвели на меня очень большое впечатление, — с порога сказал посетитель, глядя на священника влажными улыбающимися глазами. — И мне подумалось, что я не могу не сказать вам об этом.
      — Спасибо, — несколько удивленно произнес пастор, — я и не ожидал, что моя скромная проповедь способна…
      — Я только хотел сказать, — перебил его посетитель, — что некоторые люди действительно веруют.
      — Ну что ж, это хорошо, — кивнул Фэн-ли, вежливо улыбаясь, — мне это действительно нравится. Приятно знать, что я затронул душу хотя бы одного человека.
      — О, — человечек возвел глаза к небу, — вы повлияли не на одного человека, а на мно-. гих, очень на многих… но особенно на меня.
      Он вдруг быстрыми шагами пересек комнату и резко крутанул к себе стул отца Фэн-ли. Святой отец еще не успел понять, что происходит, а пальцы маленького человечка впились в его горло.
      — Боже мой, нет! — задыхаясь, прохрипел пастор.

      Скалли склонилась над трупом святого отца.
      — У него ожоги на шее, — сказала она, приподнимая подбородок мертвого священника. — Ткань обуглена и оплавлена. Вообще-то полиция предполагает, что его задушили, но в таком случае я не знаю, как объяснить большую потерю крови.
      И Скалли показала на красную лужу возле тела пастора.
      Молдер выглянул у нее из-за плеча, рассматривая распластавшегося священника.
      — А местный приход говорит, что святой отец Фэнли пускал кровь из рук, — он помедлил и усмехнулся. — Прямо как на распятии.
      — То есть они видели стигматы? — уточнила Скалли.
      — Да, знак, который господь дарует лишь избранным.
      Скалли пристально всмотрелась в ладонь священника, а потом даже поводила по ней пальцем.
      — Но я не вижу никаких ран у него на ладонях, — сказала она.
      Молдер хмыкнул. Он опустился перед трупом и сунул палец в лужицу крови около тела. Скали с удивлением уставилась на напарника, а тот неожиданно подмигнул ей и отправил палец в рот.
      — Мне кажется, в нашем случае веры было слишком много, — пробуя кровь на вкус сказал он. — Впрочем, как и сахара: его тоже здесь с излишком…
      Скалли по-прежнему смотрела на Молдера с удивлением.
      — И что ты делаешь? — поинтересовалась она. — Это можно узнать?
      Молдер ей опять подмигнул.
      — Пью кровь, — честно признался он. -г Я вообще но натуре вампир. Ты разве не замечала? Каждую ночь в полнолуние… да что там скрываться, чихал я на полнолуние! Так вот, каждую ночь я превращаюсь, — он на секунду задумался. — В Бегемота. И ядовитым раздвоенным языком душу служителей разных культов…
      — А все-таки как же с кровью? — напомнила Скалли. — Или ты еще и кровососущий Бегемот?
      — Ну естественно, кровососущий. Ты разве видела других?
      Скалли не нашла что ответить.
      — Только вот кровь у нашего святого отца не настоящая, — продолжал Молдер. — Как истинный ценитель, это я могу утверждать с полной уверенностью.
      Он расстегнул две пуговицы на сорочке пастора и принялся разглядывать пакетик, закрепленный на поясе отца Фэнли.
      — Этот кетчуп на мой вкус не только слишком сладок, но и кровь-то напоминает недостаточно. Взгляни, Скалли.
      Пластиковый брикет кетчупа, очевидно, надорвался от падения отца Фэнли и теперь истекал своим кровавым содержимым. Кстати, действительно слишком темным для цвета «Blood».
      — Как и все остальные, — сказал Молдер, качая головой.
      — Какие остальные?
      — Я видел досье на несколько международных религиозных убийств за последние три года. Во всех случаях убиты были так называемые «стигматики»… Между прочим, они тоже оказались поддельными, как и наш святой отец.
      Молдер поднялся и бросил взгляд на часы. Скалли кивнула.
      — Согласно нескольким религиозным учениям на базе христианства, — сказала она, набрасывая на плечи плащ. — Двенадцать стигматиков мира живут во все времена и представляют двенадцать апостолов Христа. Они являются их посланниками и, если хочешь, проекциями…
      — Угу, и сюжетными заместителями, — скептически заметил Молдер. — Все это шито белыми нитками. Слишком много бывает подражателей. Взять хоть тех же одиннадцать убитых, например.
      — Одиннадцать? — переспросила Скалли. — Тебе эта цифра ни о чем не говорит?
      Молдер пожал плечами.
      — Я же говорю, все шито белыми нитками.
      — А кто и почему их убивал, ты в курсе?
      — Ну, версий не так много. Первая: убийца — религиозный фанатик, разоблачающий церковных деятелей с рвением идиота. Вторая: он — психопат, который ненавидит церковь до того, что готов убивать.
      — Да, — задумчиво протянула Скалли, — он определенно обижен на церковь…
      Они направились к выходу, и Молдер последний раз бросил взгляд на тело пастора.
      — Главное, — сказал он, — сейчас в том, что, если я хоть что-то понимаю, убийца уже начал поиск жертвы номер двенадцать. И кто ею станет, нам нужно понять как можно быстрее.

      Начальная школа Риджвей Лавленд, Огайо
      Школу Риджвей построили всего пять лет назад, и можно было с уверенностью сказать, что это самое молодое здание в Лав ленде. Да и, пожалуй, одно из самых крупных. Городок-то крошечный, всего четырнадцать тысяч жителей. Здесь когда новая семья домик построит — событие. А тут — новая школа. Правда, Кевин не помнит, как именно тогда праздновали открытие. Но весело было — это точно. Отец водил его к новенькой трехэтажной постройке и спрашивал:
      — Нравится, Кев?
      А Кевин согласно мотал головой и изумленно рассматривал блестящую крышу школы. Она ему нравилась больше всего. Отец смеялся, взлохмачивал Кевину волосы и за руки тащил к крыльцу. Кевин почему-то очень боялся этого крыльца и изо всех сил упирался. Удавалось ли отцу его на это крыльцо затащить, Кевин отчетливо не помнил. Может, и удавалось, а может, отец, как всегда смеясь, прекращал борьбу с сыном перед первой ступенькой. Потом он вел Кевина домой, обязательно спрашивая:
      — Хочешь учиться в этой школе? А Кевин опять согласно кивал…
      Через год он впервые пришел в Риджвей как ученик. Это было интересно — ощущать, что то, чем ты восхищался раньше, теперь занимает постоянное место в жизни. В школе Кевину нравилось. В ту пору ему вообще нравилось все, кроме шпината и несоленых гренок.
      А потом ушел отец… И все изменилось навсегда.
      Миссис Енхайм начала урок минут на пять раньше положенного. Она пересекла кабинет вдоль доски и остановилась у окна.
      — Сегодня мы повторим деление, — сказала она, заложив руки в карманы своего длинного коричневого пиджака. Пиджак ей очень не шел. Это было видно и невооруженным глазом. Однако подруга миссис Енхайм — Мария Салаке — уверяла, будто бы коричневый скрывает излишнюю полноту. А в это очень хотелось верить. Ведь миссис Енхайм было уже даже не сорок, а похудеть так и не удалось.
      Помимо пиджака Салли Енхайм носила все цветастое: платья, блузы, шляпки, — отдавая предпочтение желтым и мутно-зеленым оттенкам. И конечно же, туфли на высоком каблуке. Ведь высокий каблук придает ей стройность и тоже, что ни говори, отвлекает от недостатков фигуры,..
      Миссис Енхайм — крашеная брюнетка, а Кевину не нравятся крашеные брюнетки. Кевину вообще не нравятся женщины. За исключением мамы, конечно. К тому же миссис Енхайм — толстая и визгливая. И волосы ее больше похожи на парик. Стив Линти даже врал, что это и есть парик. Только кто верит Стиви? Хоть и не проверишь, а все равно, в классе знают, что он — трепло, каких мало…
      И зачем миссис Енхайм сегодня опять заявилась раньше, чем нужно. Что ей дома не сидится?
      Когда учительница отвернулась и стала царапать мелом по доске, Кевин достал пле-вательную трубочку. Конечно, в саму миссис Енхайм он плевать не станет — зачем создавать лишние проблемы? А вот рыжей Милли с третьей парты точно достанется. Эта веснушчатая любимица учителей последнее время совсем задрала нос. А Кевин не любит, когда девчонки задирают нос.
      Он оторвал краешек тетрадного листа и сосредоточенно его сжевал. Пулька будет что надо! А рыжая Милли, ничего не подозревая, пишет. Ну, сейчас она удивится…
      Бумажный шарик щелкнул о распущенные волосы Милли и отскочил куда-то под парты. Кевин спрятал трубочку и сделал вид, что с огромным увлечением слушает миссис Енхайм.
      Милли прореагировала мгновенно. Развернувшись, она безошибочно определила своего обидчика.
      — Урод! — прошипела она, скорчив злобную физиономию. — Ну, ты еще пожалеешь об этом!
      Милли отвернулась, но инцидент не остался за кадром для миссис Енхайм. Покачав головой, она подошла к парте Кевина.
      — Кевин Крайдер, — сказала учительница, глядя в голубые глаза нарушителя спокойствия, — наверное, за последние двадцать четыре часа мы стали Давидами копперфильдами в математике. Выйдите к доске и откройте нам свои таланты в области деления чисел.
      Десятилетний мальчик поднял на учительницу взгляд и, вздохнув, отправился к доске. Светлые волосы до плеч, джинсовый костюм, ямочки на щеках — все это Кевин Крайдер. Кевин Крайдер, который вовсе не Дэвид Копперфильд, и поэтому на доску он смотрит задумчиво. А то и вообще враждебно.
      — Кевин, ты не знаешь, как рисуется знак деления? — ехидно поинтересовалась миссис Енхайм. — Может быть, ты нуждаешься в помощи?
      По классу слышатся смешки. На первых партах робкие, а к последним — переходящие в ржание. Как же Кевин не любит этот стадный смех! Его друзья — и те покатываются. От обиды он даже сжал кулаки.
      Миссис Енхайм посмотрела на него снисходительно.
      — Давай поделим 11 на 179. Если это для вас, Кевин Крайдер, не кажется слишком сложным.
      Опять смех. Дурацкий смех.
      Кевин начертил перпендикулярные перекладины знака деления. Начал вписывать числа. Пусть они не смеются — он знает, как разделить 11 на 179. Вот только что-то мел в руке становится непослушным. И ладони опять горят. Почему же так больно?
      Кевин скривился и уронил мел.
      — Это с чего вдруг… — начала было миссис Енхайм, но осеклась.
      Десятилетний мальчик смотрел на свои ладони, а с ладоней текла кровь. Ее капельки падали на брюки и ботинки Кевина, на пол и на упавший кусочек мела.
      — О боже мой… — прошептала миссис Енхайм.

      — Это, в общем-то, и все… — закончила мисс Расси.
      Молдер кивнул.
      — Спасибо, что так быстро связались с нами.
      Чернокожая директриса развела руками и голливудски улыбнулась.
      — Что же мне еще было делать?
      — Мне говорили, что с мальчиком уже происходил подобный инцидент, — сказала молчавшая, до этого Скалли.
      — Да, — подтвердила мисс Расси, — в прошлом году Кевин пришел в школу с сильным кровотечением. Естественно, мы подумали, что его избивают родители…
      — Это подтвердилось?
      — Вроде бы да. Отца Кевина арестовали, а мальчика передали под опеку матери, — мисс Расси помедлила. — Позже мистера Крайдера поместили в психиатрическую лечебницу.
      Молдер и Скалли переглянулись.
      — А что произошло? — нахмурившись, спросил Молдер.
      Директриса вздохнула.
      — Ну, выйдя из тюрьмы, он заперся с сыном в своем доме, угрожал полиции, кричал, что защитит сына… и что Кевин — сын божий.
      Скалли заглянула в приоткрытую дверь медпункта.
      Маленькая чистенькая комнатка с парой столиков и развешанными по стенам стеклянными шкафами. На полках — пузырьки, таблетки и прочая медицинская атрибутика. Кевин сидит на белом пластиковом стуле, и молоденькая медсестра обрабатывает ранки на его ладонях.
      Скалли зашла и остановилась рядом с сестрой.
      — Как у него дела? — спросила она.
      — Сейчас в порядке.
      Мальчик поднял абсолютно голубые глаза.
      — Привет, Кевин, — улыбнулась Скалли, — меня зовут Дэйна. Ты позволишь поговорить с тобой минуты две?
      — Мне придется вернуться в приют?
      — Пока не знаю. Мы хотим выяснить, что же с тобой случилось. Ты можешь мне сказать, откуда у тебя эти раны на руках?
      — Нет, — Кевин помотал головой и отвернулся.
      — Нет — не знаю или нет — не могу?
      — А вы хотите, чтобы я сказал, будто со мной так поступил папа?
      От такой постановки вопроса Скалли несколько растерялась.
      — Нет, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты сказал правду.
      Кевин вздохнул.
      — Мне не настолько хорошо, чтобы я говорил правду.
      «У мальчика действительно нездоровый вид», — подумала Скалли. Она дотронулась до лба Кевина — лоб был горячий.
      — У него, по-моему, лихорадка, — сказала Скалли, поворачиваясь к сестре. — Вы ему температуру мерили?
      Сестра удивленно распахнула глаза.
      — Вообще-то нет, ведь… — она чуть-чуть замешкалась. — Сейчас померяю.
      И она дала Кевину градусник.
      — Кевин, ты очень храбрый мальчик, — глядя ему в глаза, сказала Скалли. — Тебе совершенно нечего бояться.
      Кевин кивнул.
      Энни Крайдер появилась неожиданно для всех. Она просто вылетела из какой-то двери и чуть не сбила с ног мисс Расси.
      — Где Кевин, у него все в порядке? — с ходу закричала она
      — У него все прекрасно, — поспешила ее заверить директриса, — сейчас сестра меняет ему повязки.
      Энни заглянула в медпункт и увидела, что Кевин спокойно сидит за столом, а с ним беседует какая-то женщина. Миссис Крайдер закрыла глаза.
      — О боже, — прошептала она, — а я думала, что все уже кончено.
      — Миссис Крайдер, — вступил в разговор Молдер, — меня зовут Фокс Молдер. ФБР.
      — ФБР? — прищурилась Энни. — Кто вызывал сюда ФБР?
      — Мы приехали, потому что есть причины полагать, что Кевину грозит опасность. Таких, как Кевин, кто-то избрал мишенью…
      Молдер неожиданно напоролся на негодующий взгляд.
      — Что значит «таких, как Кевин»?
      — Ну, людей, у которых возникают раны, которые можно назвать стигматами.
      Ртуть в градуснике Кевина ползла все быстрее. К высшей отметке она добралась рывком, точно бывалый спринтер. После этого кончик градусника немного подумал над своей судьбой, а затем с треском отделился от корпуса, взяв курс на один из стеклянных шкафов.
      — Это еще что такое? — Скаллю выхватила градусник у мальчика.
      — Я ничего не делал, — заверещал Кевин. — Он сам сломался.
      Подскочившая сестра уставилась на сломавшийся термометр.
      — Ничего не понимаю. Брак, наверное…
      — При чем здесь стигматы? Может, он просто поранился, играя с другими детьми, — пожала плечами Энни.
      — Может быть, — не стал спорить Молдер. — Всему можно найти объяснение, но мне кажется, что сейчас лучше всего отдать мальчика в приют… Пока мы не разберемся.
      — Неужели вы подумали, будто это я резала руки Кевину?
      — Мы не знаем, — спокойно сказала мисс Расси. — Но нам нужно время, чтобы понять, в чем тут дело.
      — Я его и пальцем не тронула. Я не могу причинить зло своему собственному ребенку. Вы слышите?!
      Миссис Крайдер.с ненавистью посмотрела на ФБРовца и директрису.
      — Мне уже приходилось бороться против тех, кто хотел развалить мою семью. И я говорю: сын — мой. Точка.
      Миссис Крайдер резко повернулась на каблуках и, не оборачиваясь, пошла к выходу.
      — Обожаю свою работу, — глядя ей вслед, саркастически заметила мисс Расси. — Ну, я, пожалуй, тоже пойду.
      Она кивнула Молдеру и нырнула в один из боковых проходов коридора.
      Молдер задумчиво почесал переносицу и направился к медпункту. Впрочем, дойти до него он не успел — из дверей вынырнула Скалли.
      — Можем идти, — сказала Дэйна. — По крайней мере, здесь уже нет ничего интересного.
      — Идем так идем.
      На небе собирались тучи. Если верить прогнозу погоды, то вот-вот пойдет дождь… И так вторую неделю.
      — И что ты думаешь про руки Кевина? — спросила Скалли, зябко ежась.
      — Мне кажется, ребенок сам себя ранит. Его отца посадили за решетку, а он хочет, чтобы его вернули.
      — В таком случае, надо побеседовать с отцом. Он говорил, что Кевина нужно защищать, может быть, скажет, и от кого…

      Если бы муниципалитет проводил конкурс на самое убогое городское здание, психиатрическая лечебница Бришби почти наверняка бы его выиграла. Деревянное двухэтажное здание без окон, казалось, готовится развалиться от очередного порыва ветра. Молдер отметил, что и доски пригнаны не особенно хорошо.
      — На месте администрации я бы опасался, что пациенты утекут через щели, — сказал он, ступая на крыльцо.
      Внутри лечебница, как ни странно, выглядела лучше, и если бы не обилие решеток, ее можно было бы принять за частный дом семьи среднего достатка. Полная дама с горделивым выражением на лице проводила агентов в комнату для свиданий и тут же удалилась, отчаянно виляя бедрами. Молдер так и не понял, какую должность она здесь занимает.
      — Захочет ли говорить с нами мистер Крайдер? — сказала раздумывающая над чем-то своим Скалли.
      Молдер пожал плечами.
      Мистер Саймон Крайдер говорить пожелал.
      Когда его ввели, Скалли подумала, что, видя этого человека за железными прутьями, она скорее представляет его политическим узником какого-нибудь диктаторского режима, чем душевнобольным. А Молдер подумал, что Крайдер напоминает ему актера Харрисона Форда.
      Лет около сорока. Высокий шатен. Резко очерченное лицо. Открытый лоб, спокойные карие глаза, уверенные движения. Говорил мистер Крайдер ровно, взвешивая каждое слово.
      — У него снова идет кровь, правда? — спросил он вместо приветствия.
      — Да, — ответила несколько озадаченная Скалли, — но откуда вы знаете?
      Крайдер посмотрел на нее, как показалось Скалли, оценивающе. Он даже прищурился, отчего около глаз обозначились маленькие, но. достаточно глубокие морщинки.
      — Верные христиане знают, — уронил он наконец.
      — Хм, — сказал на это Молдер, — Мистер Крайдер, мы к вам вот по какому поводу. Вы утверждали, что Кевину грозит опасность. Не могли бы вы объяснить, откуда такая уверенность?
      Саймон поводил пальцем по прутьям решетки.
      — Воистину только когда гром небесный заглушает речь пастыря, люди хотят ее слышать…
      Он грустно посмотрел на Молдера.
      — Ребенку грозила опасность задолго до того, как я начал это утверждать, — сказал Крайдер, полуприкрыв глаза. — За ним уже давно наблюдали… А во мне недостало веры почувствовать беду раньше.,. — он развел руками. — Теперь я наказан за свои грехи.
      — Хм, — снова сказал Молдер. — Вы говорите, что за мальчиком следили. Кто это был, вы не знаете?
      — Темные силы, — ответил «Харрисон Форд».
      «Конечно, — подумал Молдер, — находиться в этих стенах и не задумываться о темных силах просто противоестественно. Мог бы и раньше догадаться».
      — Да-да, именно темные силы, я утверждаю это даже несмотря на вашу скептическую улыбку, — сказал Крайдер Молдеру. — Вы просто еще многого не знаете, молодой человек. Они начали охоту на моего сына. И их проводником станет очень богатый и влиятельный человек.
      — У него есть какие-нибудь приметы? — спросила Скалли.
      — Приметы? — задумчиво протянул Крайдер. — Я точно знаю, что он придет с юга.
      — И чего же хотят темные силы вместе с влиятельным человеком с юга? — поинтересовался Молдер, уже понявший, что идея получить хоть какую-то информацию накрылась медным тазом. К тому же еще со школы он питал неприязнь к историям про борьбу светлых и темных сил. Очень уж их любил святой отец Мак-Милан…
      — Они жаждут получить контроль над всеми душами, — объяснил Крайдер. — Вы должны понять, что идет великая война между добром и злом.
      — Армагеддон сегодня, — подала голос Скалли.
      Молдер сдержал вздох. А Крайдер продолжал:
      — Но Бог обязательно найдет кого-нибудь достаточно сильного, чтобы остановить это… и принести себя в жертву.
      — И он выбрал вас, — подытожил Молдер.
      — Нет, я лишь жалкий посланник. Но… — Крайдер покачал головой, — я как вещая Кассандра, которой никто не хочет верить…
      — Нам все понятно, — кивнул Молдер. — Спасибо за сотрудничество.
      Он обернулся к Скалли, которая то ли что-то писала, то ли рисовала в блокноте. Молдеру показалось, что при этом она разглядывает не столько Крайдера, сколько стену за его спиной.
      — Пойдем, Скалли, — сказал он ей и направился к выходу. Скалли кивнула, спрятала блокнот и последовала за напарником.
      — Вам придется пройти полный круг, чтобы добраться до истины, — вслед им сказал Саймон Крайдер.
      — Простите, — обернулся Молдер. — Вы сказали «полный круг»? Что вы имеете в виду?
      Душевнобольной посмотрел в глаза агенту ФБР.
      — Узнаете, — сказал он. Скалли вздрогнула.

      Детский приют Линли
      Луна за окном была большой и бледной. Когда на нее набегало легкое облачко, она принимала совсем уж нездоровый вид, становясь похожей на…
      — Лицо покойника, — заунывно протянул Кевин.
      Завернувшись в одеяло, он сидел на своей кровати и с довольной улыбкой посматривал на остальных. В спальне было темно, но Кевин и так знал, что зубы толстого База отстукивают чечетку, а Джек Симе от страха зажмуривается. Близнецы Ластингсы с открытыми ртами ждут продолжения, и их одинаковые карие глаза широко открыты. А малыш Лютер уже давно укрылся с головой, но все равно ловит каждое его слово…
      — Они бежали по длинному темному коридору, — змеиным шепотом продолжал Кевин, — но все двери были закрыты. Они слышали жуткий скрип, который становился все громче и громче…
      Кевин выдержал паузу.
      — Мама, — тихо сказал Джек и зажмурился еще сильнее.
      — Скоро им крышка, — доверительно сообщил Кевин, раскачиваясь на кровати.
      Кровать тихо заскрипела.
      — Кровавые ноги зомби волочатся по их следу. Шаг за шагом…
      — А как он выглядит? — спросил изо всех сил храбрящийся Норман Ластингс.
      — Ты действительно хочешь это знать? — передразнивая его испуганный шепот, осведомился Кевин.
      Утвердительного ответа не последовало. Кевин Крайдер помолчал с полминуты, а потом, тяжело роняя слова, произнес:
      — Он похож на дьявола.
      В этот момент Базу показалось, что луна заглянула в окно, злобно улыбаясь. А может, это вовсе не луна? Захотелось заорать благим матом.
      — Он похож на дьявола, — с расстановкой повторил Кевин. — Его пальцы — как вилки. Когти у него из мертвой стали. Ими он рвет молодое мясо… Но главное — он лысый. Вы знаете, почему он лысый?
      — Нет, — сказал кто-то из близнецов. Кевин победно хмыкнул.
      — Он лысый, потому что его волосы сгорели в аду.
      Входная дверь в спальню резко распахнулась, и в комнату ударил яркий свет из коридора. Баз все-таки заорал.
      В дверном проеме стоял человек, и этот человек был абсолютно лысым. Его ужасные выкаченные глаза кого-то искали.
      Следом за Базом заорали все, кроме Кевина и малыша Лютера. Тот тоже открыл рот, но так и остался сидеть тихо, с ужасом глядя на приближающегося монстра. Осталь— ные прыснули по углам, Джек Симе отчаянно заколотил в окно.
      Лысый зомби шаг за шагом приближался к застывшему Кевину. Подойдя почти вплотную, он пристально посмотрел на мальчика. Лапой с когтями из мертвой стали он цапнул ладонь Кевина и поднес ее к глазам.
      На бинтах расплывалось кровавое пятно.

      Портрет получался канонический. Голова яйцом, глаза навыкате, то ли изрезанное, то ли морщинистое лицо. Одет в черное. Короче, такой типаж злодея эксплуатирует добрая половина производителей комиксов.
      — Итак, у него были острые уши, — сказал Молдер, заглядывая через плечо художника.
      — Угу, — подтвердил Баз.
      — А какого цвета волосы: темные, светлые? Все дети посмотрели на Молдера с ужасом.
      — У него нет волос, — прошептал Джек Симе.
      — Да-да, — подтвердил Ник Ластингс. — Потому что они сгорели в аду.
      Молдер улыбнулся.
      — А какого он был роста, с меня или выше?
      Норман Ластингс с сомнением оглядел Молдера.
      — Выше, гораздо выше.
      — Он был похож на каменного тролля, — подсказал Лютер.
      — Ты-то откуда знаешь? — взвился Джек Симе. — Вообще все время под одеялом сидел.
      — Я под одеялом сидел?! — оскорбился Лютер. — Да ты сам…
      — Спокойно, — остановил их Молдер. — Большое спасибо, джентльмены. Все, что рассказано вами, очень поможет в поимке кровавого мутанта…
      Молдер поймал взгляд полицейского сержанта и покачал головой. Сержант только пожал плечами.
      — Зомби, — поправил Джек, — Кевин говорил, что это зомби.
      — Все равно поможет, — уверил его подошедший сержант…
      Скалли склонилось над кроватью Кевина. Обычная казенная кровать с казенным бельем. Но…
      На простыне четкий отпечаток ладони. И вроде бы ничего необычного, дети все-таки, мало ли что они могут сделать. Вот только отпечаток этот сделан кровью…
      Из-за двери послышалось:
      — Немедленно пропустите меня! Кто я? Я — Энни Крайдер, и здесь мой сын!
      В комнату влетела мать Кевина. С ужасом глядя на снующих по спальне полицейских, она выдохнула:
      — Что случилось с Кевином?
      Скалли оторвалась от изучения простыни.
      — Он был похищен из этой комнаты, — сказала она. — И остальные дети видели это. Мы сейчас получаем описание похитившего его человека…
      — Вы должны были его защитить, — закрыв глаза, тихо произнесла Энни Крайдер, — Вы же уверяли, что он будет в безопасности.
      Она медленно опустилась на пол и схватилась за лицо руками.
      — Извините, миссис Крайдер, мы делаем все, что можем, — понуро произнес вынырнувший из-за спины Скалли Молдер. — Извините.
      Он полуобнял напарницу за плечи и отвел в сторону.
      — Ну и как, получил описание? — поинтересовалась Скалли, думая в это время о матери Кевина.
      — Да, похоже, мальчика похитил злой брат-близнец Гомера Симпсона. Ну, знаешь, такой мультсериал…
      Скалли кивнула и Молдер протянул ей рисунок.
      — Знаешь, — сказала Скалли, — Кевина похитил не убийца, образ действий совершенно не совпадает. Ни одну жертву не похищали…
      — Ни одна жертва не была десятилетним мальчиком.
      Скалли поводила глазами по рисунку.
      — Действительно, что-то мало правдоподобное, — признала она. — У этого типа даже бровей нет.
      К агентам подошла заплаканная Энни Крайдер.
      — Это тот человек, который забрал Кевина? — спросила она, указывая на портрет-фоторобот.
      — Да, — сказал Молдер, передавая ей рисунок, — но мы не особенно уверены в точности…
      — Ой, — сказала Энни Крайдер. — Это же Оуэн.
      Скалли и Молдер переглянулись.
      — Вы знаете этого человека? — удивленно спросил Молдер.
      — Да. Его зовут Оуэн Джарвис. Когда ушел мой муж, я нанимала его работать во дворе.

      Зверей было очень много. Некоторых из них Кевин никогда не видел даже на картинках и не знал, как они называются. А из остальных ему больше всего нравились жители Африки. Жирафы важно вышагивали, задрав шеи, слоны держали друг друга за хоботы, а у них на спине сидели попугаи.
      Деревянные животные парами шагали к большому кораблю. Судя по всему, они хотели взойти на его борт и отправиться в морское путешествие.
      «Да это же Ковчег из Библии»! — неожиданно понял Кевин. На нем во время потопа еще жил Ной…
      — Я вырезал всех этих зверюшек сам, — сказал Оуэн, протягивая Кевину маленького голубя мира. У голубя были красивые расправленные крылья и умные глаза.
      — Тебе нравится?
      Кевин кивнул и принялся рассматривать остальных зверей.
      — Оуэн, — жалобно спросил он, — когда ты отведешь меня домой?
      — Тебе нечего бояться. Я твой друг… Я наблюдал за тобой, Кевин, ты очень необычный мальчик.
      — Я домой хочу.
      — Нельзя. Я не могу отпустить тебя.
      — Почему? — закричал Кевин. — Почему ты не можешь меня отпустить?
      — Там тебе будет грозить опасность! — голос Оуэна тоже сорвался на крик. Но тут же бывший кровавый зомби успокоился. — Я твой друг, Кевин. Положись на меня. Считай своим ангелом-хранителем.
      Он улыбнулся и засеменил по комнате туда-сюда, мимо низко висящей на черном шнуре лампочки.
      Вдруг Оуэн резко остановился, к чему-то прислушиваясь. Кевин тоже затих.
      — Тс-с! — Оуэн прижал ладонь ко рту Кевина. Он крадучись подобрался к окну и осторожно выглянул из-за занавески.
      У дома останавливался «форд». Марка — «сьерра», цвет — темно-синий. Оуэн помрачнел.
      — Не говори ни слова! — приказал он Кевину. — И оставайся здесь.
      Из какого-то сундука он выхватил новенький «ремингтон» и, передернув затвор, скользнул в квадратную дыру в полу. Оуэн слетел по узкой деревянной лесенке, пробежал кухню, зацепившись рукавом за край стола, и выбежал в коридор…
      Входная дверь распахнулась только для того, чтобы впустить два пистолета.
      — Не двигаться! Немедленно бросьте оружие! — крикнул Молдер.
      Оуэн удивленно взглянул на ФБРовцев и перевел дуло своего «ремингтона» в окно.
      — Бросьте оружие! — приказал Молдер. — Сейчас же!
      Тот выронил ружье на груду каких-то железяк. «Ремингтон» грустно звякнул и тут же был подхвачен агентом Молдером.
      — Где мальчик?! Оуэн не ответил.
      — Где мальчик!!
      Молдер все еще продолжал держать его под прицелом, а Скалли скользнула на кухню.
      — Прошу вас, не трогайте его, — попросил Оуэн плачущим голосом. — Пожалуйста!
      Скалли огляделась. Дешевая мойка, за-копченые сковородки, тарелки с ангелами, видавший виды холодильник. И маленькая лесенка, уходящая в вырез потолка.
      Скалли медленно поднялась, держа перед собою кольт.
      — Кевин! — позвала она, оказавшись на втором этаже.

      Скалли сидела на старом шатающемся стуле, пристально вглядываясь в лицо связанного Оуэна. Тот же ей взаимностью не отвечал. Он смотрел в пол и не желал отвечать на вопросы.
      — Где мальчик? Что вы сделали с Кевином? — уже в который раз повторял ходивший взад-вперед Молдер.
      — Ему нельзя домой, — неожиданно сказал Оуэн, и Скалли вздрогнула от звука его голоса. — Ему угрожает опасность…
      Безволосый зомби принялся раскачиваться вместе со стулом, к которому был привязан. Со стороны могло показаться, что Оуэна мучает зубная боль.
      — Я же ему говорил…
      Молдер поднял со старенького диванчика детскую курточку с капюшоном. Курточка как курточка, но красные пятна не гармонируют с голубым цветом материи.
      — Это кровь Кевина Крайдера?
      — Да! — резко выкрикнул Оуэн. — Да, это его кровь.
      — Вы его ранили?
      — Нет, — отрезал Оуэн. — Как раз я не хочу ему ничего плохого.
      — Но если не вы, то кто же? — спросила Скалли. — Вы ведь не будете отрицать, что похитили Кевина из приюта.
      — Меня только попросили защищать мальчика.
      — И кто же вас попросил его защищать? — сощурившись, поинтересовался Молдер.
      — Бог.
      — Бог? — усмехнулся Молдер. — Дорого же ему обойдется междугородний звонок.
      — Вы не понимаете, — закричал Оуэн в отчаянии. Он закрыл глаза и стал исступленно мотать головой. — Если не защитить Кевина, наступит конец света в нашем понимании. Имеющий уши да услышит…
      — А имеющий язык да заговорит, — осадил его Молдер. — Рассказывай, куда дел мальчика!
      Оуэн от него отвернулся.
      — Вы ведь мне верите, — сказал он Скалли. — То есть, я хочу сказать, крест у вас на груди не просто так. Он напоминает вам о вере.
      Молдер покачал головой и продолжил свое путешествие взад-вперед. Скалли непроизвольно бросила взгляд на нательный крестик. Если честно, она уже давно не вспоминала о маленьком кусочке золота на шее.
      — Мистер Джарвис, — кашлянув, сказала Скалли. — Вряд ли здесь стоит обсуждать мои религиозные убеждения.
      — Еще как стоит, — неожиданно зло заявил Оуэн. — . Как вы можете помочь Кевину, если сами не верите? Это вы, на которой крест! Даже убийца — и тот верит!
      Оуэн опять закрыл глаза, мотая головой.
      — В детстве меня все ругали, что я не хожу в церковь… — сказал Молдер. — Месса — на Рождество, рыба — по пятницам…
      — Вы думаете, этого достаточно, чтобы быть хорошим христианином? — сохраняя гневный накал, тихо спросил Оуэн. — Мы с вами не найдем общий язык, потому что вы не знаете, что такое жертва. А я не ставлю под сомнение слово Господне. То, что он говорит, — я делаю.
      Оуэн вскочил с места вместе со стулом, к которому был привязан.
      — Я просто хочу отправиться в рай.
      Он закричал и кинулся к окну. Перехватить его не успели, и голова мистера Джар-виса врезалась в стекло.
      Опешившая Скалли наблюдала, как тело Оуэна вываливается на улицу, цепляясь стулом за остатки стекла. Потом она вскочила и подбежала к окну. В это время быстрее пришедший в себя Молдер уже спрыгивал в люк. Скалли смотрела, как Оуэн медленно приподнялся с земли, отпихивая от себя обломки развалившегося стула и сбрасывая веревки. Он отер сильно порезанное лицо ладонью и придерживая рукой правое плечо, побежал.
      Молдер выскочил из дверей дома и припустил следом. Между ними было всего метров сто.
      Только через пару десятков метров Молдер вдруг остановился, удивленно озираясь. Вокруг дома во все стороны простиралась пустошь, и лишь несколько одиноких деревьев то здесь, то там несимметрично торчали из земли.
      Скрыться вроде бы и негде. Однако Оуэн все же скрылся.

      Уже стемнело, и Кевину было немножко страшно идти по улице. Именно поэтому он побежал. Хотелось все увеличивать скорость, постепенно превращаясь во Флэша Гордона, но быстро выяснилось, что это за рамками его способностей.
      Дом показался ровно тогда, когда дыхание стало мешать быстрому передвижению, а в боку закололо. Облегченно вздохнув, Кевин взбежал на крыльцо и открыл дверь ключом, состоящим чуть ли не из одних металлических треугольников.
      — Мама! — крикнул он, входя. — Ты дома?
      Никто не ответил. Наверное, мама сама отправилась на его поиски. Ну ничего, она скоро вернется. А искать его теперь не нужно.
      Кевин прошел в кухню, думая о том, что будет неплохо, если в холодильнике еще осталось мороженое. Он не видел, как половинка ручки входной двери, немного поерзав, упала на пол. И упала не просто так — ее переплавили и выдавили.
      Так вот, Кевин этого не видел, а между тем, дверь медленно открылась, и в дом вошел невысокий человек в хорошем пиджаке. Он скучающе огляделся по сторонам и негромко позвал:
      — Кевин.
      То, что никто и не думал отзываться, его не смутило. Человек прошел через коридор и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Он знал, куда идти.
      — Кевин, я знаю, что ты здесь, — крикнул он, останавливаясь на пороге комнаты. — Выходи.
      Опять никто не ответил, и человек, улыбнувшись, прошел внутрь. Он осмотрелся и решил, что слишком темно. Нужно включить свет.
      Легко найдя выключатель, человек зажег большую люстру. Предметы моментально проявились и даже стали выставлять себя напоказ.
      Ничего интересного нет. Кроме разве что… Он подошел к стоявшей в углу тумбочке и взял с нее маленькую фотокарточку. На фото отец Кевина, растопырив руки, ловил несущегося на него сына. Мать смеялась. Какая идиллия…
      Впрочем, он ошибся. Помимо фото в комнате есть еще одна занимательная вещь. И даже не в самой комнате, а в маленьком тупичке кладовки.
      Человек прошел в кладовку и остановился, разглядывая свалку не очень нужных, нужных иногда и вовсе ни на что не годных вещей. Старые куртки, какие-то чемоданы, коробки, корзины. Он равнодушно провел по ним взглядом. Это все не то. А Кевин… Кевин сидит в большой плетеной кадке.
      Человек опять улыбнулся, видя, как по прутьям текут две струйки крови. Тебе от меня не спрятаться… Он неспешно отодвинул крышку и воззрился на вспотевшего от страха мальчика.
      Кевину показалось, что убийца резко выкинул вперед руку, намереваясь схватить его за плечо. А может быть, и не показалось…
      Зато совершенно точно в следующее мгновение Оуэн с силой оттолкнул этого улыбающегося типа от корзины. Кевин видел, как они с убийцей молча пытаются повалить друг друга на пол. И как они и действительно падают.
      Кевин вынырнул из кадки и зачарованно наблюдал, как сначала Оуэн душит убийцу, но потом тот, опомнившись, сбрасывает руки противника и сам старается дотянуться до его горла.
      — Беги, Кевин, беги! — прохрипел Оуэн. Кевин выпрыгнул из корзины и побежал.
      Рука убийцы таки поймала его за куртку, но в это время Оуэн с размаху ткнул врага кулаком в живот, и хватка того ослабла. Кевин уже бежал по ступеням на первый этаж, когда пальцы маленького человека железно сдавили шею Оуэна.
      Пролетев коридор, Кевин врезался в какого-то человека и закричал.
      Оказывается, преследовавших его убийц двое. Кевин зажмурился и закрыл лицо руками…
      — Кевин, что случилось?
      Молдер опустил пистолет и посмотрел на испуганного мальчика.
      Тот сглотнул, открыл глаза и, тяжело дыша, прошептал:
      — Там… наверху…
      Молдер отодвинул Кевина, и двинулся вперед, снова поднимая оружие. Стоявшая в дверях Скалли шагнула к мальчику и обняла его за плечи.
      — Все будет хорошо, не беспокойся, — прошептала она.
      Молдер поднялся на второй этаж и осторожно заглянул в комнату.
      Пусто. То есть никого живого. На полу, раскинув руки, лежит труп Оуэна Джарвиса. И блаженно улыбается.
      Скалли накрыла кровавое пятно на руке Кевина своей ладонью. Кевин, всхлипнул, и, по-прежнему тяжело дыша, обернулся к ней.
      — Это ведь вас послали защитить меня? — спросил он.
      В первый момент Скалли не поняла, что сказал мальчик, а когда поняла, то с ужасом подумала о том, что ее предназначение открыто всем, кроме нее самой.

      Обычно нормальные люди, находясь в морге, чувствуют себя по меньшей мере неуютно. Независимо от того качества, в котором они здесь очутились… Но то обычно. Нормальные. Люди…
      Впрочем, насчет последнего еще можно полемизировать, подумала Скалли. Остальное неоспоримо: агенты ФБР, занимающиеся секретными материалами, — это существа необычные и ненормальные.
      Скалли вспомнила время, когда морг и на нее производил удручающее впечатление. Еще с детства Дэйну больше всего пугали рассказы про оживших мертвецов. Не было и речи о том, чтобы она появилась на кладбище в одиночку. Даже днем. А после школы, когда Скалли решила стать медиком, именно необходимость время от времени общаться с мертвыми телами отталкивала ее от выбранной профессии.
      Но это было давно. Еще до знакомства с самым ненормальным существом в агентстве, да что там, во всей Америке. Одним словом, с агентом Молдером…
      Скалли поправила прозрачные пластиковые очки и взяла диктофон. Палец вдавил кнопку, и тонкая коричневая лента принялась впитывать произносимые Скалли слова.
      — Джарвис, Оуэн Ли. Белый. Взрослый мужчина сорока двух лет. Причина смерти — удушение. Идентично удушению предыдущих жертв… И такие же ожоги на шее… Впрочем, один ожог отличается…
      Скалли, нахмурилась, внимательно его разглядывая. Ожог был действительно странный: на нем можно было различить бороздки в форме линий, дуг и овалов.
      — Этот ожог очень похож на отпечаток пальца, — продиктовала Скалли. — Заметка для лаборатории — исследовать данное место особенно тщательно.
      Она пошла вдоль стола с распластанным на нем телом:
      — Прошло уже четырнадцать часов с момента наступления смерти, но следов разложения нет, — сказала Скалли, приподнимая руку Оуэна. — Трупные пятна пока тоже не проявились…
      Она повернула руку ладонью вверх и провела по ней пальцем.
      — Температура тела остается около девяносто восьми градусов по Фаренгейту. Цвет кожи такой же, как и до наступления смерти… — со все возрастающим удивлением говорила Скалли.
      Что-то ее смущало. И дело даже не в том, что тело Оуэна вело себя аномально. Скалли была почти убеждена, что упустила еще какую-то деталь. Ей казалось, что очень важную.
      Она вновь прошлась вдоль тела. Диктофон, поставленный на паузу, обиженно шипел. Стоп! На лице Оуэна застыла умиротворенная улыбка. И это при том, что его душили! Скалли вздохнула. В полку прижизненных и посмертных странностей Оуэна Ли Джарвиса прибыло.
      Она наклонилась, чтобы еще раз посмотреть на ожог-отпечаток пальца, и вдруг поняла наконец, что же ее смущало. От покойника отчетливо пахло цветами. Скалли даже показалось, что она различает аромат тюльпанов…
      Входная дверь открылась, пропуская внутрь агента Молдера.
      — Какие-нибудь откровения? — спросил он с порога.
      Скалли задумчиво посмотрела в его сторону.
      — А тебе идет, — оценил Молдер ее внешний вид в пластиковых очках и белом халате. — Готовишься к съемкам в фильме «Звездный путь»?
      Скалли не поддержала его беззаботную веселость.
      — Молдер, — сказала она, странно смотря сквозь напарника, — сделай мне одолжение, понюхай мистера Джарвиса.
      — Ты подбираешь ему парфюмерный набор? — осведомился Молдер, но все же поводил носом над лицом Оуэна.
      — А что я, собственно, должен унюхать? Скалли пожала плечами.
      — Ты не чувствуешь слабого цветочного запаха?
      В ответ последовал взгляд, каким обычно одаривают заболевшего ребенка. В нем ясно читалось: «У моей напарницы поехала крыша». Молдер подумал, что все-таки работа в ФБР должна быть приравнена к чрезвычайно вредной. Тому есть много обоснований. Скалли вот прямо сейчас бы не помешал внеочередной отпуск…
      Скалли смутилась. Теребя в руках выключенный диктофон, она отошла к другому столу.
      — Молдер, — сказала она, — тело Оуэна не разлагается, как разлагалось бы тело любого обычного человека. А между тем в катехизисе описаны подобные случаи. Такое случается с теми, кто был непогрешим при жизни. Их тела издают цветочные ароматы…
      — Ты что, серьезно? — перебил ее Молдер, мобилизуя все силы, чтобы подавить улыбку. — Святой Франциск, — сказал он, указывая на тело, — святой Бернар и святой парень, в котором пропал талант актера фильмов ужасов?
      Скалли хотела что-то возразить, но Молдер продолжал:
      — Большинство религиозных историй — недостоверные измышления, а отнюдь не факты. Пример тому — стигматики, которых мы имели возможность видеть. И я могу рассказать тебе еще дюжину подобных случаев. Люди пытаются объяснить что-то при помощи религии, когда им лень самим искать ответы на поставленные мирозданием вопросы.
      — Ну и как ты тогда объяснишь, что сейчас происходит с этим человеком?
      — Со святым Оуэном? Ну, он и жил-то не совсем обычно, так что ничего удивительного в том, что и разлагаться он решил не особенно ординарно.
      — Святой и должен быть достаточно необычным человеком, Молдер, ты так не считаешь? — парировала Скалли.
      Молдер все-таки улыбнулся.
      — Неужели ты во все это веришь? — спросил он. — А как же тогда быть с твоими собственными словами о том, что истина не должна покидать круга научных познаний? Или для своих религиозных воззрений ты делаешь исключение?
      — Я верю в Господа, — произнесла Скалли как можно более бесстрастным тоном. — И в то, что он может творить чудеса.
      — Даже если эти чудеса может объяснить наука? — спросил Молдер, склонив голову набок.
      — Я уже описала тебе свой взгляд на веру.
      — Хорошо-хорошо, — кивнул Молдер, — только не позволяй вере затмевать твой разум. Верующие — это фанатики, и ведут они себя, как фанатики, а религией просто прикрываются. Из-за них искренние психи, вроде меня, получают скверную репутацию…
      Молдер посмотрел в лицо Оуэна.
      — Наш парень не святее того кетчупа, который мы видели у предыдущего провозвестника божественной истины. Я думаю, что если бы ты делала вскрытие, то пришла к такому же выводу.
      Молдер обернулся.
      — Ладно, я поехал, — сказал он, — а ты все-таки доработай с нашим другом… Надо же — святой Оуэн, — хмыкнул он, уже выходя.

      Лаборатория судебной медицины
      Округ Хэмилыюн, Огайо
      Кондиционер барахлил. Теплый прокисший воздух витал в кабинете, и на агента Молде-ра это навевало тоску.
      — Мы уже послали за ремонтниками, — извиняющимся тоном сказала девушка, занимавшая соседний компьютер, — но что-то они не спешат.
      Молдер поспешил заверить ее, что ничего страшного в поломке кондиционера нет. А сам подумал, что некоторым здесь придется находится гораздо дольше, чем ему. От этого почему-то меланхоличное мировосприятие усилилось.
      Молдер уселся за компьютер и еще раз пролистал полученные документы. Кое-что все же есть… Он включил печать, а сам взвесил в руке синюю пластиковую папку — поразительно тяжела и столь же поразительно пуста. Или почти пуста.
      Собственно, что нам известно? Молдер задумался. Есть некто по имени Саймон Б. Гейтс. Крупный промышленник, владелец заводов, газет, пароходов. Респектабельный джентльмен. Кандидат на пост губернатора штата Аризона от республиканцев. А еще мистер Гейтс занимается благотворительностью: создает реабилитационные центры для ветеранов Вьетнама, учреждает приюты, клиники для душевнобольных… опять душевнобольные… Ну так вот. Все вышеизложенное доказывает, что Гейтс — человек, с которого впору пример брать. Настоящий символ свободной Америки… Вот только как тогда быть с тем, что отпечатки пальцев, выжженные в плоти пресвитера Фэнли и Оуэна Джарвиса, принадлежат именно ему? К тому же ведь и в Аризоне подтвердили, что во время этих убийств Гейтс находился с деловым визитом именно в Огайо… И потом, его опознал приход священника-стигматика…
      Размышления были прерваны звуком отъезжающей в сторону стеклянной двери. Собственно, не столько в этом была виновата дверь, сколько открывающая ее Скалли.
      Молдер помахал ей рукой, и Дэйна, кивнув, подошла к его столу.
      — Я получила твою записку, — сказала она. — Так что ты там нашел?
      Молдер жестом предложил Скалли сесть, и та опустилась на черный вертящийся стул. На нее сразу же навалилась усталость четырех последних дней.
      — Не что я нашел, а что ты нашла, — сказал Молдер. — Помнишь выжженный отпечаток пальца на шее нашего святого друга?
      Скалли нахмурилась:
      — Помню, и что?
      — Посмотри, — Молдер протянул ей папку. — На этих двух листах, — он ткнул пальцем в бумаги, — отпечатки с последнего убийства и с убийства пресвитера Фэнли.
      Скалли уставилась на бумаги, а Молдер вздохнул:
      — Кругом одни святые… Ну, как ты видишь, они совпадают.
      — Кто? — не сразу поняла Скалли.
      — Ну не святые же, — улыбнулся Молдер, — отпечатки.
      Скалли внимательнее вгляделась в распечатку. Черным цветом на ней были отмечены снятые с тел фрагменты выжженных в коже оттисков, а красным — их восстановленные места. «Да, — подумала Скалли, — они действительно идентичны. Впрочем, кто бы сомневался».
      — Ты нашел, кому принадлежат отпечатки? — спросила она.
      Молдер утвердительно кивнул.
      — Я порылся в федеральной картотеке, — сказал он, передавая Скалли еще одну папку, — и вот кого там обнаружил.
      Под толстым пластиком поверх бумаги лежала большая цветная фотография очень хорошего качества. С нее на Скалли с легкой улыбкой смотрел маленький человек в дорогом костюме. Он был лысоват, и чувствовалось, что с каждым годом все большее количество волос капитулирует перед неотвратимым приходом старости. Да и те, что оставались, приобрели снежно-белый оттенок. Впрочем, и совсем старым человек не казался. Пожалуй, несколько больше пятидесяти. Он стоял перед широким столом, на котором, помимо письменного прибора, расположилась сувенирная статуя Свободы и чей-то портрет. Чей именно, видно не было, поскольку он был повернут к камере боком. Зато многочисленные дипломы и свидетельства, буквально заслоняющие собой стену, были видны хорошо. Как и американский флаг за спиной фотографируемого.
      — Саймон Гейтс, — представил человека с фото Молдер, — бизнесмен. Владелец нескольких крупных промышленных компаний в Атланте.
      «Богатый и могущественный человек с юга», — вспомнила слова Саймона Крайдера Скалли.
      — В юности попал в тюрьму, — продолжал декламировать Молдер.
      — Как в тюрьму? — удивленно изогнула бровь Скалли, — что он совершил?
      — Будучи в нетрезвом состоянии за рулем, сбил восьмилетнюю девочку, — сказал Молдер, — насмерть.
      Скалли болезненно сглотнула и покачала головой.
      — Да, очень сильно подмывает опознать Гейтса как посланца дьявола, — согласился с ее мыслями Молдер. — Однако он сам вызвал полицию и во всем сознался. Это уже не вписывается в рамки архетипического сюжета, не так ли.
      Скалли промолчала, она листала бумаги из синей папки.
      — Затем Саймон Гейтс пробыл в тюрьме весь положенный срок, а освободившись, сразу отправился на Святую землю.
      — В Израиль? — повторно удивилась Скалли.
      — Угу, — откликнулся Молдер.
      — А не может быть, чтобы это было связано с так называемым иерусалимским синдромом?
      Молдер нахмурился, пытаясь припомнить, что означает словосочетание «иерусалимский синдром».
      — А-а, — сказал он наконец, — Это когда люди посещают землю обетованную и начинают себя считать пророками, мессиями, прочими девами мариями, а также самим сатаной?
      От молдеровской манеры изложения Скалли поморщилась, но кивнула.
      — Кстати, это вполне разумное объяснение, — задумался Молдер. — Я вполне допускаю, что у Гейтса та же мания, что и, скажем, у Саймона Крайдера. И даже еще более опасная.
      — Хорошо, допустим, что так. Но эта версия все равно не объясняет, каким образом отпечатки пальцев выжигаются во плоти.
      На столе не зазвонил, а вот именно что звякнул телефон. Коротко и булькающе.
      «Подобные сравнения идут от моей меланхолии», — подумал Молдер, снимая трубку.
      — Молдер, — сказал он в холодный зеленый пластик. — Что? И как же это может быть?
      Его лицо вытянулось, глаза зло заблестели.
      — Что-то с Кевином? — уже зная ответ, шепотом спросила Скалли.
      Молдер кивнул.
      Он внимательно слушал то, что ему сообщали с той стороны телефонного кабеля.
      В пальцах вертелся маленький простой карандашик, на грифель которого он слегка надавливал большим пальцем.
      — Это точно? — спросил он, и карандашик в руке хрустнул. Отколотый грифель отскочил на пол и закатился под стол.
      — Хорошо, — сказал Молдер. — Мы сейчас выезжаем.
      И положил трубку.
      Скалли смотрела выжидающе, а Молдер закрыл глаза и вздохнул.
      — Социальный работник взял с собой Кевина пообедать где-то около двух часов назад. И в это же самое время мальчика видели выходящим из дверей приюта вместе с матерью. Те, кто это видел, оказались правы.

      Энни Крайдер в девичестве носила фамилию Сэлдон. Как беглый каторжник из книги Конан-Дойля, которую она любила читать… До замужества она вообще любила читать. И писать стихи. И говорить по-испански.
      Все это она любила, пока черт знает зачем не вышла замуж.
      После этого не то что читать — гулять в парке получалось только по праздникам. Заели семейные хлопоты: муж, ребенок, домашнее хозяйство…
      Молодой, но подающий надежды врач Саймон Крайдер был помимо всего еще и красив. А манеры имел — мамочке Энни — даме весьма консервативных взглядов — и не снилось!
      С Кевином он проводил чуть ли не все свободное время. Другие папаши — кто газетку сядет почитать, кто от программ кабельного телевидения не отрывается, а этот — знай с сыном возится. «Повезло», — говорили в ту пору Энни знакомые. Признаться, она и сама так полагала.
      Однако постепенно Саймон стал проявлять излишний интерес к алкоголю и христианской религии. Эти, казалось бы, несовместимые вещи уживались в его душе на удивление легко. Тут и произошел семейный раскол, логичным завершением которого стал развод. Резкая и безжалостная смена декораций: без антракта.
      Под занавес этот идейный алкоголик Саймон ушел в общем-то в никуда, оставив жене дом, сына и старую колымагу, которую кто-то в шутку назвал БМВ…
      И вот теперь Энни стояла около машины, со злостью рассматривая идущий из капота этого, с позволения сказать, чуда германских автомобилестроителей пар. Она не знала, что делать, но понимала, что машина стала прочно. Всеми колесами. Да тут еще Кевин давит на клаксон…
      — Кевин, — прикрикнула на него мать, — прекрати давить на этот чертов гудок!
      Она открыла крышку капота и тут же снова ее захлопнула — вот так всегда: все гадости мира в одном флаконе!
      — Черт, — сказала Энни, тряся головой, — черт и еще раз черт.
      Кевин выглянул в окно, рассматривая проезжающую мимо машину — черный новенький «Крайслер». Как говорил папа, мечта патриота…
      Машина вдруг затормозила и свернула на обочину. Неужели водитель хочет помочь? По крайней мере он вышел и теперь направляется к их БМВ.
      Мама опять подняла крышку капота, и лица водителя Кевин не разглядел. В узкую щелку ему была видна только коричневая куртка да выглядывающие из-под нее белые рубашечные манжеты.
      — Кажется, у вас проблема, — спросил подошедший у матери. Его голос показался Кевину знакомым. — Давайте я помогу.
      — Нет, спасибо, — вежливо улыбнулась Энни, — я сама справлюсь. У нас с машиной договор: она ломается, а я ее чиню. Все по-честному. К тому же надо просто подождать, пока она остынет.
      Седой мужчина улыбнулся в ответ.
      — Ну дайте я хотя бы отвинчу крышку радиатора, — сказал он, ближе подходя к машине.
      — Нет-нет, — уже серьезно сказала Энни. — Не нужно.
      Кевин придвинулся к окну и выглянул. Да, он узнал этого человека. Рядом с матерью стоял тот самый тип, что искал его в доме. Сердце испуганно екнуло и забилось быстро-быстро.
      Седой отвинтил крышку радиатора и выпустил рвавшийся на свободу пар.
      — Раньше люди всегда останавливались и помогали, — с грустью сказал он, — а теперь все проезжают мимо. Куда мир катится?
      Энни из вежливости покивала. Старик ей сразу чем-то не понравился. «С чего вдруг? — спросила она себя. — Человек остановился, хочет помочь. А я на него злая, хуже, чем на наших гадких соседей».
      — Раньше люди также говорили спасибо, — неожиданно для Энни сказал седой и резко шагнул в ее сторону.
      Энни почти отпрыгнула.
      — Что вам от меня надо? — со всей копившейся злостью крикнула она.
      — Я думаю, вы знаете, — ответил седой. Он улыбался.
      Кевин резко выпрыгнул из машины и побежал к опушке леса.
      — Эй, мистер, — заорал он на бегу что было сил. — Я здесь.
      Седой обернулся. Он оценил расстояние до Кевина и сделал движение в его сторону.
      — Беги, Кевин, — закричала Энни и обеими руками схватила седого за куртку.
      Он перевел на нее взгляд. «Нечеловеческий взгляд», — мелькнула у Энни мысль.
      Седой резко ее оттолкнул. Энни рухнула на асфальт и осталась лежать неподвижно.
      Боль была такая, что хотелось закричать… только сил не было…
      Кевин бежал по прямой, перепрыгивая через кочки и валуны. Убийца Оуэна — Кевину не говорили о его смерти, но он и сам все понимал — бежал следом. И бежал быстрее его. Кевин оглянулся и, увидев, что расстояние между ним и седым сокращается, нырнул в кустарник.
      Гейтс вломился вслед за ним и, миновав заросли, оказался на большой поляне. Мальчика нигде не было.
      Кевин выскочил из машины и бросился к матери.
      — Мама, мама, я прошу тебя, вставай! — зашептал он, схватив мать за руку.
      Энни с трудом разлепила веки и посмотрела на сына. «Надо подняться, — подумала она, — обязательно надо подняться». Ей казалось, что внутри все сломано и разбито. «Идти не получиться, только ползти», — поняла Энни.
      Кевин пытался тянуть ее, у сына не получалось, но от его стараний почему-то становилось легче. Энни приподнялась и на локтях и коленках поползла к машине. Кевин уже открыл дверцу и теперь с тревогой вглядывался в ту сторону, куда убежал седой.
      «Быстрее, — поторапливала себя Энни, — теперь осталось только ввалиться в эту чертову машину, да еще чтоб старая рухлядь завелась». Она со стоном переползла на сидение и взялась за руль. Кевин уже сидел рядом.
      Гейтс удивленно огляделся и аж скрипнул зубами с досады. Куда этот пацан мог деться?
      Он потрусил к дороге и вдруг услышал шум приближающейся машины…
      Седой успел повернуться только на полкорпуса, когда бампер БМВ поддел его, отбрасывая со своего пути. Тело ударилось о лобовое стекло и отлетело куда-то в траву.
      На мгновение, когда лицо седого прижалось к стеклу, Энни увидела на нем страх. «Боишься, — подумала она. — Боишься, сукин сын. Стало быть, и тебя можно испугать».
      Машина выехала на дорогу и пошла быстрее. Энни полуприкрыла глаза и почувствовала, что силы вытекают из нее. Дорога прыгала перед глазами, словно изображение в сломанном телевизоре. И так и тянет смежить веки и отдохнуть. «Я очень устала», — подумала Энни.
      Кевин глядя, как машина начинает вилять, с тревогой взглянул на мать. Особенно его пугал огромный ожог на ее щеке.
      — Мама, что с тобой? — жалобно спросил он и затормошил ее плечо.
      Но Энни уже была не в силах сопротивляться накатывающейся волне покоя. Мысли тонули в вязком полусне, а тело отказывалось слушаться…
      — Мама, не спи! — закричал Кевин. — Пожалуйста, я прошу тебя, не спи!
      Он видел, что мать уже не управляет машиной, и БМВ катит прямо на плиты бордюрные плиты. Кевин попытался выхватить руль из маминых рук и повернуть его в другую сторону. Сползая под сидение, он вдавил тормоза.
      С громким визгом машина влетела в кювет и ткнулась носом в невысокий холм. Капот хрустнул и смялся гармошкой.

      Вокруг помятой машины ходили пожарники в оранжевых балахонах. Несколько полицейских о чем-то разговаривали друг с другом, а «Скорая» включила мигалки и покатила с места аварии, где уже никто не нуждался в медицинской помощи.
      Завернутый в одеяло Кевин сидел на заднем сидении серебристого «Форда» и смотрел в одну точку.
      — Она умерла из-за меня, — сказал он. Он произнес эти слова не для кого-то. Он говорил самому себе. Сидящая рядом Скалли отчетливо это чувствовала.
      — Произошла авария, Кевин, — извиняющимся тоном сказала Скалли. — Твоя мама хотела тебя защитить. Ты здесь абсолютно ни при чем.
      В глазах Кевина блеснули слезы.
      — А кто же тогда при чем? — спросил он. — Убийце нужен был я. А погибла мама…
      Скалли покачала головой.
      — Виноват только тот человек, который охотится за тобой… только он и больше никто.
      Мальчик тяжело вздохнул.
      — Но мы его обязательно поймаем, — добавила Скалли.
      — А зачем он хочет добраться до меня? — опять задал вопрос пустоте Кевин. — Почему он хочет меня убить?
      — Я не знаю.
      — Это потому что я — не такой, как все, — выдохнул мальчик. — Почему-то именно я должен быть не таким, как все…
      — Кевин, скажи, а чем, по твоему мнению, ты отличаешься от других?
      Из-под его густых черных ресниц потекли слезы.
      — Кевин, — позвала Скалли.
      Тот внимательно посмотрел в ее глаза. Настолько пристально, что у Скалли по коже побежали мурашки.
      — Отличаюсь, и все тут, — прошептал Кевин, отводя взгляд.
      Помолчали.
      Скалли виновато улыбнулась.
      — Сейчас мы с агентом Молдером отвезем тебя обратно в приют. Там тебя осмотрит доктор.
      — А нам обязательно туда возвращаться?
      — Нет, — сказала Скалли, видя испуг мальчика. — Если ты не хочешь, то совсем не обязательно.
      — Спасибо, — сказал Кевин.
      — Забирайся в машину, — улыбнулась она.
      Захлопнув дверцу, Скалли подошла к стоящему на обочине Молдеру. Фокс задумчиво рассматривал деревья. Высокие они здесь все-таки, и стоят так плотно, что начинаешь сомневаться в том, что их так расставил не человек, а природа.
      — Кевин готов ехать? — спросил Молдер, когда Скалли встала у него за спиной.
      — Не знаю, Молдер, мне кажется, мальчика нужно оставить с нами, пока не будет арестован Гейтс.
      Молдер как-то странно на нее посмотрел.
      — Я знаю, Молдер, — устало сказала Скалли, — я, наверное, слишком близко к сердцу все это принимаю.
      — Вот именно.
      Он бросил взгляд на «форд», к стеклу которого прижался Кевин.
      — Мальчик опознал Гейтса? -Да.
      — Хорошо, потому что человек, похожий на Гейтса, только что взял машину на фамилию Карро.
      — Карро? — переспросила Скалли. — Имя одного из высших демонов?
      — Угу, — подтвердил Молдер. — Того самого, который отвечает за жестокосердие.
      Они вернулись к машине. Молдер сел за руль, но вместо того, чтобы завести «форд», вдруг обернулся к Кевину.
      — Разреши пожать тебе руку, — попросил он.
      Вместо ответа Кевин удивленно уставился на Молдера.
      — Я хочу пожать руку самому мужественному гражданину штата Огайо, — очень серьезно пояснил тот.
      И Молдер протянул мальчику ладонь.
      Машина с номерными знаками ФБР снялась с места и покатила в сторону города. Саймон Б. Гейтс проводил ее взглядом.

      Молдер остановил машину и вопросительно посмотрел на Скалли. Впереди мерцала огромная светящаяся всеми оттенками красного и желтого вывеска: «Дикий Запад». Можно было догадаться, что столь претенциозно поименованный отель располагается непосредственно под ней. Собственно, это была единственная возможность узнать предназначение маленького одноэтажного коттеджа, решительно.неопределенного года постройки.
      Скалли повела плечами — мол, решай сам. В конце концов, уже поздний вечер и вряд ли удастся найти что-либо более приличное, Молдер припарковал машину между потрепанным «фольксвагеном» и какой-то грязной зеленой «тойотой».
      — Похоже, мы станем здесь привилегированными постояльцами, — усмехнулся он, оглядывая другие машины. Потом повернулся к Скалли. — Пойду на разведку.
      — Если не вернешься через пять минут, я буду считать тебя коммунистом.
      Молдер хлопнул дверцей и растворился в дверях отеля.
      Скалли обняла за плечи засыпающего Кевина.
      — Сейчас ты примешь ванну и отправишься спать, — сказала она мальчику. — Теперь все будет хорошо. Мы с агентом Молдером тебя защитим…
      — Он вам не верит, — глядя исподлобья, сказал Кевин. — Как же он будет меня защищать?
      Скалли вздохнула.
      — У Молдера свои убеждения, Кевин. Но ты можешь мне поверить, что это никак не скажется на его отношении к тебе или на решимости тебя защищать.
      — Я говорю про другое, — сказал мальчик.
      Скалли поболтала рукой в ванне, пробуя температуру воды.
      — Ну вот, можешь купаться, — улыбнулась она Кевину.
      Кевин кивнул и стал стаскивать с себя грязную футболку. Когда он поднял вверх руки, на боку вдруг четко обозначилась длинная тонкая кровавая полоса. Такая могла бы остаться, если бы мальчик чиркнул себя лезвием бритвы.
      Скалли тяжело вдохнула. Она понимала, что за последние шесть часов он никак не мог заработать подобный шрам.
      Наверное, она слишком пристально уставилась на жуткий рубец, потому что Кевин бросил на нее испуганный взгляд и опустил руки, так и не сняв футболку.
      — Я буду за дверью, — пробормотала Скалли и, с трудом сглотнув, выскользнула из ванной.
      Молдер лежал на кровати, не раздевшись и даже не сняв галстук. Он держал в руках ветхую картонную папку с грязными тесемками и изучал вложенные в нее листы. Когда Скалли вырвалась — другое слово невозможно подобрать — из ванной, от чтения пришлось оторваться. Молдер понял, что что-то не так.
      Скалли подошла к зарешеченному окну и, скрестив на груди руки, уставилась на звезды. А Молдер уставился на нее.
      — Мне ты ванну никогда не наливала, — сказал он с какой-то странной интонацией.
      Скалли не поняла, Молдер шутит, или это и в самом деле ревность. Она посмотре— ла ему в глаза, но понимания это не прибавило.
      — У Кевина огромный шрам под ребрами, — сказала Скалли.
      Молдер отложил папку.
      — Ну и что? — пожал он плечами. — Он ведь был в аварии.
      Скалли вновь прошлась по комнате.
      — Не получается, Молдер. После аварии я была с медиками и тоже осматривала Кевина. Шрама тогда не было.
      — Может быть, ты его просто упустила? Скалли, покачала головой.
      — Нет, Молдер, я смотрела внимательно.
      — И что же ты по этому поводу думаешь?
      Скалли вздохнула и пристально посмотрела Молдеру в глаза.
      — Вчера я видела руки Кевина. На них были раны и из этих ран текла кровь с обеих сторон ладони. Как на распятье…
      Молдер вновь уставился на свою папку.
      — Скалли, — попытался он перебить напарницу.
      Но Скалли продолжала.
      — Были и другие знаки. Я ничего не говорила о них, потому что у меня тоже были сомнения.
      — Это когда ж они у тебя были? — удивился Молдер. — По-моему, ты утвердилась в религиозной подоплеке всего происходящего с самого начала. Так что мне не совсем понятно, в чем ты хотела быть уверенной наверняка.
      — Как Кевин смог быть в двух местах одновременно? — спросила Скалли. — Между прочим, такой же случай произошел со святым Игнатием. Об этом рассказывается в Библии.
      — В Библии? — усмехнулся Молдер. — А еще там рассказывается о земном рае, непорочном зачатии и никогда не грешивших праведниках. В Библии все — метафора или преувеличение. Сказка для фанатиков. Я тебе, кажется, уже говорил об этом. А если все было действительно так, как ты предполагаешь, то почему Кевин не мог раздвоиться, когда его похитил из приюта Джарвис? Это ты можешь объяснить?
      — Почему ты не можешь принять возможность чуда? Даже когда видишь ему множество подтверждений?
      — Чуда? — переспросил Молдер. — Я жду чуда каждый день. Но то, что здесь происходит, просто испытывает мое терпение. Это даже не плохо поставленный спектакль, это извращенная фантазия душевнобольного.
      — Ну хорошо, — с расстановкой произнесла Скалли, — а как быть с тем, что видела я?
      Кевин снял кроссовки, изрядно натершие ему сегодня ноги. Он подошел к ванне и сунул руку в теплую воду. Под водой собственные пальцы показались ему длинными и многосуставчатыми. Кевин помотал головой, избавляясь от этого неприятного видения, и вдруг остро почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он поводил глазами по ванной комнате и уставился на непрозрачное зарешеченное окно. Ему стало предельно ясно, что убийца мамы и Оуэна сейчас именно там. И он видит Кевина…
      В окно глухо стукнули.
      Скалли услышала какой-то звук, похожий на стук в стекло.
      — Кевин, — позвала она, подходя к двери ванной, — с тобой все в порядке?
      С той стороны никто не ответил, и Скалли дернула ручку. Дверь не прореагировала.
      — Молдер, я ее не запирала!
      Молдер вскочил с кровати, выхватывая из кобуры пистолет. Со второго удара дверь распахнулась, и первым в ванной оказался пистолет Молдера. За ним следовали: Молдер, кольт MkIV/80 совместно с рукой Дэй-ны и, наконец, сама бакалавр медицины и специальный агент ФБР Скалли.
      Но, несмотря на столь представительную делегацию, вниманию посетителей ванной комнаты предстало пустое помещение. В глаза бросался почти ровный ромб звездного неба вместо вставленного лет пятнадцать назад оконного стекла и россыпь стеклянных крошек на полу. Ну а еще Молдер с удивлением отметил, что окно не разбито, а вырезано или выпилено. Как раз в форме того самого ромба, расширяющегося к середине. К тому же прутья внешней решетки явно разогнуты, а их центральная часть…
      — Вызывай полицию! — крикнул Молдер, уже вылетая из номера и несясь по узкому коридорчику. Он сам не знал, на что он надеется и надеется ли хоть на что-то. Почему-то важным казалось, как можно быстрее вылететь на улицу.

      Полиция прибыла по всем канонам жанра: на нескольких машинах, с мигалками, сиренами, а главное, поздно. В этом шоу вообще не было нужды, поскольку ждать каких-либо результатов от копов не приходилось.
      Скалли стояла на неровно подстриженном газоне и от бессилия кусала губы. А Молдер в чем-то там консультировал полицейских криминалистов. Экспертов, как и прочих полицейских, тоже было с избытком. Они сновали туда-сюда, задавали идиотские вопросы, искали следы под окном и занимались десятком других абсолютно теперь бесполезных дел. В конце концов Скалли просто перестала с ними разговаривать. Они, впрочем, тоже почли за благо оставить ее в покое…
      Дэйна подошла к куцему кусту и стала смотреть в ванную через окно. Где-то там мелькал силуэт Молдера. А по окну, все время закрывая перспективу, лазил длинноволосый черный верзила-эксперт. Он сосредоточенно водил кисточкой по краям выреза в стекле, пытаясь выявить отпечатки пальцев.
      Как и с другими, с ним Молдер тоже перекинулся несколькими фразами, кивнул и поспешил на улицу.
      — Здесь сейчас выставили кордон в десятимильном радиусе, — сообщил он, подойдя, — но никаких признаков Кевина или Гейтса все равно нет.
      Скалли промолчала. Молдер же вновь посмотрел на оплавленные прутья оконного проема.
      — Чтобы такое сделать, — сказал он, качая головой, — нужно иметь ацетиленовую горелку. Я, по крайней мере, других способов не знаю.
      — И это притом, что я вышла из ванной на две минуты максимум? — язвительно осведомилась Скалли. — Слишком мало времени даже для горелки.
      Она посмотрела на все еще размахивающего кисточкой черного громилу.
      — Пойдем, — сказала она Молдеру и, повернувшись, быстрыми шагами направилась к машине.
      — И куда же? — поинтересовался он, нагоняя напарницу.
      — Нужно еще раз поговорить с отцом Кевина.
      Молдер резко остановился.
      — Это зачем?
      Скалли от злости и отчаяния аж сжала кулаки.
      — Он знал, что Кевину грозит опасность, — с жаром сказала она. — Он предупреждал нас о могущественном человеке с юга.
      — Он — псих, — пожал плечами Молдер. — Может быть, и нет.
      Молдер посмотрел на Скалли с сожалением:
      — Скалли, успокойся, — попросил он. — Даже если Крайдер был прав насчет опасности и Гейтса, теперь нам это уже никак не поможет.
      — Зато если мы будем стоять здесь и ничего не делать, нам точно ничего не светит!
      Скалли села за руль «форда-сьерры « и захлопнула за собой дверцу.
      Молдер посмотрел ей вслед и вздохнул, понимая, что Дэйну нужно догонять.

      На сей раз Молдера и Скалли провели прямо в палату Крайдера.. Спускаться в гостевую комнату он отказался.
      — Ему стало хуже, ~ сказала сестра, когда агенты ФБР поднимались на второй этаж. Скалли ускорила шаг.
      Пациент мистер Саймон Джереми Край-дер действительно находился не в лучшем состоянии. Он отстранение глядел в пото— , лок, и в его взгляде читалась беспросветная тоска. Повернул голову в сторону новоприбывших, но тут же отвернулся.
      — А кто-то еще сомневался в том, что этот Форрест Гамп неадекватен, — шепотом сказал Молдер.
      Скалли достала фотографию Гейтса.
      — Мистер Крайдер, — сказала она, подходя к душевнобольному, — мы опять пришли насчет Кевина. Я хочу показать вам фотографию человека, который, как мы думаем, его похитил.
      Она положила фото в руку Крайдера. Тот взял ее вялыми пальцами. Он очень долго изучал лицо Гейтса, поворачивая его то под одним, то под другим углом. Наконец Крайдер заплакал. Слезы беззвучно покатились по его лицу.
      — Так вот, значит, что за человек украл моего сына, — сказал он. — Вот что за человек…
      — Вы раньше никогда его не видели? — спросила Скалли.
      Крайдер замотал головой.
      — Нет, — он поднял на Скалли полные слез глаза. — Но зачем кому-то хотеть зла моему мальчику? Неужели должны быть такие нехорошие люди?
      В эту минуту и Скалли усомнилась адекватности Крайдера. «Тоже мне пророк, — подумала она, — сначала предсказывает, а потом сам удивляется, что его слова сбылись».
      — Что ему нужно? — опять всхлипнул Крайдер. — Зачем ему понадобилось похищать Кевина?
      Молдер выразительно посмотрел на Скалли, как бы говоря: «А я тебя предупреждал». Скалли только тяжело вздохнула.
      — Вы действительно этого не знаете?
      — Нет, — признался Крайдер. И сейчас же засуетился. — Простите, я сегодня что-то плохо соображаю…
      — Скалли, — позвал Молдер.
      Дэйна отвернулась от Саймона Крайде-ра, голова которого стала клониться набок.
      — Что у тебя?
      Молдер такнул пальцем в лежавший на тумбочке разграфленный больничный лист. Почти в каждой строчке стояла надпись — галоперидол.
      — Нейролептик, — сказала Скалли. Молдер кивнул.
      — А ведь ему еще дают увеличенную дозировку, — сказала Дэйна. Она обернулась. — Мистер Крайдер, в прошлый раз вы говорили, что нужно пройти полный круг, чтобы добраться до истины. Что это значит?
      В блеклых глазах Крайдера была пустота. Он пытался что-то вспомнить, но не мог. Клонило в сон, и в голове шумели нездешние водопады.
      — Полный круг, чтобы найти правду, — повторила Скалли, опускаясь перед ним на корточки. — Пожалуйста, вспомните. Все это может быть очень важным.
      — Я не знаю… не помню такого… Глаза Крайдера закрылись совсем. Скалли и сама была готова заплакать. Резкой трелью полоснул тишину сотовый телефон Молдера. Он сорвал его с пояса.
      — Молдер слушает.
      Скалли резко поднялась и вылетела из комнаты. Призрак Молдер следовал за ней. «Уже ничего нельзя сделать, — пульсировало в голове. — Все кончено».
      — Угу, сейчас будем, — громко сказал Молдер в трубку. — Скалли, Гейтса засекли. Он взял в аэропорту еще одну машину и опять на фамилию Карро. Он…
      — Молдер, — перебила его внезапно остановившаяся Скалли, — смотри!
      На полу стояло большое закрытое ведро для мусора. Синий пластик и белая наклейка, с тремя нарисованными стрелочками. Стрелочками, которые перетекают одна в другую.
      — Полный круг, чтобы найти правду — сказала Скалли. — Здесь изображен полный круг!
      Молдер смотрел на ведро непонимающим взглядом.
      — Одна из компаний Гейтса занимается переработкой отходов, — принялась объяснять Скалли. Вот куда он взял Кевина.
      — Гейтс сейчас в аэропорту, и если он еще Кевина не убил, то пытается улететь с ним как можно дальше.
      Скалли покачала головой.
      — Я так не думаю, Молдер.
      — Ты думаешь, это ты, да? . — Ты о чем, Молдер?
      — Ты думаешь, это тебя послали спасти Кевина?
      — Я не знаю, — опешила Скалли. — Но…
      — А ты не думаешь, что можешь ошибаться?
      Скалли захотелось сказать, что ничего она не думает. И знать ничего не знает. А то, что ее кто-то там послал, так об этом сказал Кевин — десятилетний мальчик. И то, что она, похоже, как раз только и делает, что ошибается… Но вместо всего этого Скалли сказала:
      — Слушай, если я не права, то встретимся в аэропорту.
      И пошла к выходу. А Молдер так и стоял, провожая ее взглядом.

      Завод по переработке отходов «21 век»
      Огайо
      — …И солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь, — продекламировал Гейтс отрывок из Апокалипсиса.
      Он остановился и посмотрел на Кевина. Перепачканный кровью и грязью стигматик сидел на полу, между огромными — раза в три выше него — кучами мусора. Пирамида драных желтых газет нависала над ним, и в этом Саймону Гейтсу виделось предзнаменование грядущей участи мальчика. А карающим мечом рока станет он — демон Карро, дух жестокосердия. Беспощадный к врагам своего хозяина и призванный самолично сатаной…
      — И все то, о чем я говорил, случится из-за тебя, сынок, — сказал Кевину Гейтс.
      — Вы поэтому хотите сделать мне больно? — спросил Кевин, потирая ушибленную коленку. Он ударил ее во время борьбы с убийцей в машине.
      Гейтс медленно подошел к мальчику.
      — Дело не в том, чего хочу я. Просто ты должен умереть. Это предопределено. Ты обязан умереть ради всех…
      Кевин подумал о том, что его ангел-хранитель — светловолосая женщина с карими глазами; — скорее всего, уже не успеет. А значит, этот злобный маленький старик, его убьет. От последней мысли стало так тоскливо, что Кевин заплакал. Гейтс присел рядом.
      — Твоя смерть нужна, чтобы наступил новый век, — как бы оправдываясь, сказал он. — Надеюсь, это ты понимаешь?
      Кевин не отвечал. Гейтс склонил голову и вдруг заметил, как на бетонный пол падают капельки крови. Тот, кто считал себя демоном Карро, схватил руки Кевина, впившись глазами в его ладони. Стигматы открылись снова. У этого маленького заплаканного мальчика на ладонях знак божественной избранности. Как же он ненавидит этот знак, кто бы только знал!
      «Только ты знаешь, князь мой, — прошептал Гейтс, — только ты и больше никто».
      — Все остальные были лжепророками, — сказал он, отрывая взгляд от намокших от крови бинтов на руках Кевина. — И только ты — истинный из всех двенадцати.
      Гейтс улыбнулся.
      — Много лет я искал тебя, сынок. Я нюхал воздух и шел по следу. Найти одиннадцать других тоже было непросто, уж поверь мне. Но от меня им было не скрыться! При жизни они были отвратительны. Гадкие себялюбивые лжецы. Каждый изображал из себя мессию, но был просто куском засохшей грязи.
      Гейтс мечтательно пожевал губами.
      — Я убивал их, как убивают глупых зажравшихся свиней. Они и орали-то как свиньи. Но только ты, сынок, истинно достоин умереть от жара адского пламени…
      Пальцы Гейтса резко метнулись к горлу Кевина и сдавили его.
      Но тут за спиной Гейтса материализовалась Скалли.
      — ФБР! — боясь, что может быть слишком поздно, со всей мочи закричала она. — Немедленно отпустите мальчика, или я буду стрелять!
      Скалли приближалась быстрыми шагами, почти сбиваясь на бег. Пистолет в ее руке искал Саймона Б. Гейтса, демона жестокосердия. И когда он его найдет, влиятельному человеку с юга уже не удастся уйти. Дешевые трюки фильмов ужасов здесь не проходят. Это Скалли знает так же точно, как и то, кто все-таки убил Кеннеди…
      Гейтс, по всей видимости, оценил решимость Скалли. Схватив Кевина и, прикрываясь им от направленного на него ствола, он стал пятиться. На лице его в этот момент отобразилась такая дикая злоба, что впору было писать картину для школьной религиозной хрестоматии: «злость — один из пороков». Кевин не оставлял попыток вырываться, и Гейтс отодвигался от Скалли очень медленно. Он то и дело оглядывался, боясь уткнуться спиной в мусорные пирамиды, и в то же время боясь, что ФБРовка все же выстрелит.
      — Отпустите мальчика, — ровным голосом произнесла Скалли, которая была уже совсем близко, — и мы с вами поговорим.
      — А нам не о чем с вами разговаривать, — выкрикнул в ответ Гейтс. — На меня возложена миссия. Ко мне воззвал сам сатана!
      С неожиданным проворством он резко нырнул в проход между двумя кучами мусора, и с силой толкнул ближайшую стопку газет метра под два. Стопка качнулась и стала заваливаться набок, чуть не похоронив под собой Скалли.
      Та отшатнулась, с ужасом понимая, что Гейтс выигрывает так необходимое ему время. Скалли огляделась вокруг: все те же мусорные кучи, великой китайской стеной расположившиеся у нее на пути — не обойти. Выхода не было — она стала карабкаться по рассыпающемуся месиву пустых пластиковых бутылок, консервных банок, дряхлой мебели и желтых газетных листов.
      — Отпусти, отпусти меня! — где-то впереди кричал Кевин. Но где именно, видно не было…
      Гейтс подтащил Кевина к узкой железной лестнице, ведущей на площадку с пультом управления. Мальчишка становился совсем несносен: он брыкался, сучил руками и все время норовил выскользнуть. Так и вырваться может… Гейтс взвалил Кевина себе на плечо и, с трудом переставляя ноги — ни с того ни с сего навалилась усталость, — потащил его наверх. К пульту он еле ползет, однако на кнопку-то надавить сможет. За это будьте спокойны…
      С ревом запустилась мельница. Разгоняющиеся ножи зачавкали по воздуху. А к ним сразу же поползла куча какого-то пластикового лома.
      Гейтс оглянулся и увидел, что Скалли перебирается через ворох старых газет. Она почти добралась до лестницы. Нет, она уже на лестнице.
      Он улыбнулся. Ей уже никак не успеть. Гейтс тряхнул Кевина, демонстрируя его женщине из ФБР. Он ничего не крикнул и даже не прошептал. Тот, кто именовал себя демоном Карро, просто перегнулся через перила площадки и, оттолкнувшись, полетел в вихрь вращающихся ножей… унося мальчика с собой.
      — Нет! — отчаянно закричала Скалли.
      Ей захотелось зажмуриться и больше никогда не открывать глаза. Только так нельзя. Надо взбежать по лестнице и заглянуть туда. Заглянуть и увидеть. Увидеть что? Об этом еще рано думать…
      И она взлетела по лестнице, представляя, как из мельницы летят брызги крови и мусор, перемешивающийся с окровавленными останками. Что-то вроде колбасного цеха…
      От вида мельницы делалось тошно. Скалли смотрела на нее с отвращением. А ведь еще нужно облокотиться на перила и…
      Когда убийца рванул его вниз, Кевин вдруг четко осознал, что это — конец. Сейчас начнется бесконечный полет по нескончаемой трубе. Именно так он представлял смерть. Именно такой она ему много раз снилась. Он несется в маленькой тележке, вроде той, что на русских горках, а мимо него мелькают звезды. Кевину зябко и немного страшно. Ему очень хочется узнать, что за поворотом звездной трубы. Но за каждым поворотом только новый поворот, и Кевину даже начинает казаться, что труба закольцована…
      Убийца отпустил его в воздухе, и, падая в рев сумасшедшего железа, Кевин представил, что полет уже начался. Еще пара секунд — и все. Но ноги вдруг приземлились на что-то твердое. Кевин взглянул вниз и увидел, что стоит на металлической пластине.
      Он закричал, но рев перемалывающей мусор машины заглушил его голос.
      На куртку Кевина полетели брызги крови. Он сморщился от омерзения — кровь была черной и вонючей. Кевин оглянулся назад и тут же отвел взгляд. Он увидел,, как из вороха помятых коробок на мгновение вынырнула раздавленная рука.
      Он снова закричал. Отчаянно. Что было сил.
      Но и самого себя он не услышал.
      Скалли взглянула вниз и на секунду замерла. Кевин стоял на какой-то тонкой металлической рейке и с отчаянием смотрел вверх.
      «Это невозможно, — подумала одна Скалли, посмотревшая на это откуда-то сверху. — Так просто не может быть». А в это время вторая Скалли схватила мальчика за руки и вытянула на площадку.
      «Это чудо», — подумала первая Скалли, а вторая прижала к себе зажмурившегося от страха Кевина. А потом обе Скалли медленно растворились, и та, что от них осталась, почувствовала внутри себя полную пустоту.
      И тогда Кевин открыл глаза и прошептал:
      — Я знал, что ты придешь.

      Кевин защелкнул замок на сумке и накинул лямку на плечо.
      — Ну, ты готов? Кевин улыбнулся.
      — Спасибо, — сказал он, протягивая Скалли руку.
      Скалли улыбнулась в ответ. Она провела большим пальцем по ладошке Кевина, на которой уже не было никаких стигматов. Нежная детская кожа…
      «Сон, — подумала Скалли, — все было во сне».
      Она пожала руку мальчика и обняла его. Очень хотелось заплакать, но как раз плакать было никак нельзя.
      А Кевин маленькими шажками подошел к двери и вдруг оглянулся.
      — Может быть, еще когда-нибудь увидимся, — проглотив подступающий к горлу комок, сказала Скалли.
      Кевин просиял.
      — Обязательно.
      Он открыл дверь и вышел на крыльцо, где его уже ждали.
      — Ты готов, Кевин? — спросил мальчика незнакомый женский голос.
      — Да, — ответил он.
      Скалли осталась в прихожей одна. Отсутствующим взглядом обведя стены, она сама себе грустно улыбнулась и пошла в комнату — к окну. Ей хотелось еще раз посмотреть на Кевина.
      Но увидела она только отъезжающую машину.
      Чтобы не расплакаться, Скалли закрыла глаза и прижалась к стеклу лбом. Так она стояла несколько минут. А потом… потом зашел Молдер.
      — Все в порядке? — спросил он с порога. Скалли кивнула.
      — По-моему, да.
      Молдер снял с вешалки ее плащ и посмотрел на напарницу вопросительно.
      — Наш самолет через два часа, — сказал он. — Надо еще заехать к шерифу и сделать формальное заявление о смерти Гейтса. Что-то типа: «смерть вырвала из наших рядов общественника такого-то» — и все остальное в том же духе.
      Скалли поджала губы.
      — Я буду тебе очень благодарна, Молдер, если ты съездишь к шерифу один. Мне тут еще нужно зайти по одному поручению…
      Молдер посмотрел ей в глаза и, видимо, сделав для себя вывод, кивнул.
      — Хорошо, — сказал он. — Тогда встретимся в аэропорту.

      Церковь в этот час была почти пуста. Собственно, и церковью-то ее можно было назвать разве что из вежливости. Размерами чуть больше часовни, прихожан, должно быть, от силы десятка три. И все-таки это храм. Храм Божий…
      Задумчивая женщина лет тридцати пяти подошла к исповедальне и неуверенно покосилась на забранное резной деревянной решеткой окно. Узорные ромбы были такими маленькими, что даже силуэт священника нельзя было точно представить. Впрочем, этого и не надо…
      Скалли опустилась на сидение перед окошечком и до боли в пальцах сжала золотой нательный крестик.
      — Благослови меня, святой отец, ибо я грешна, — голос ее задрожал, и Скалли немного помедлила. — С моей последней исповеди прошло шесть лет… С тех пор меня унесло в сторону от церкви…
      — Ты пришла исповедоваться? — спросил священник.
      Скалли подумала, что пастор, судя по голосу, очень молод.
      — Нет, — покачала она головой, — Есть один человек, с которым я работаю… он мой друг, и такие вещи я обычно обсуждаю с ним. Но не это… не в этот раз…
      Скалли отстраненно поводила глазами по потолку церкви и неожиданно спросила:
      — Отец, скажите, а вы верите в чудеса?
      — Конечно, — произнес из-за решетки нечеткий силуэт, — я вижу их каждый день: восход солнца, рождение ребенка…
      — Нет, — покачала головой Скалли, — я имею в виду события, которые не поддаются объяснению. Вещи, которые… — Скалли не могла подобрать определения. — Которые, как я думаю, помогли мне спасти жизнь одного мальчика.
      Она вспомнила, как мистер Крайдер говорит: «Вам придется пройти полный круг…», — и мусорное ведро в его коридоре. В сознание отчетливо вплыл Оуэн, почти зло смотрящий на ее крестик, и Кевин, спрашивающий: «Это вас послали меня защищать»?
      — Но теперь я сомневаюсь, — сказала Скалли, — были ли те чудеса на самом деле или они мне только пригрезились…
      — Но почему ты сомневаешься в себе?
      — Потому что тот человек, о котором я говорила, ~~ мой напарник — ничего не видел. И не поверил… А он почти всегда верит, не задавая вопросов…
      Скалли показалось, что пастор пристально на нее посмотрел. Хотя как тут посмотришь через это дерево?
      — Возможно, те чудеса не были предназначены для его глаз. Может быть, Господь хотел показать это только тебе?
      — Возможно ли такое?
      — С нашим Господом возможно все. Ты увидела то, что увидела, потому что это было тебе необходимо.
      — Чтобы найти дорогу обратно?
      — Да, — сказал пастор, — иногда мы дол-жны пройти полный круг, чтобы дойти до истины.
      «О Господи! — мелькнула мысль, — возможно ли, чтобы это было простым совпадением? С самого начала меня преследует фраза про полный круг… и теперь»… Скалли закрыла лицо руками. «Теперь, — неожиданно поняла она, — я этот круг завершаю».
      — Почему мои слова тебя так удивляют? — спросил пастор. — Разве я сказал, что-нибудь странное?
      — Не удивляет, — вздохнула Скалли, — скорее, пугают.
      — Пугают? Но почему?
      Скалли помолчала.
      — Меня пугает то, что Бог на самом деле говорит с нами… — сказала она наконец. — Но его при этом никто не слышит…