— Может быть, вы все-таки постараетесь ответить на несколько вопросов? Буквально на несколько. Вот первый, он к вам обоим, — мягко сказал Молдер. — У вас никогда не было причин подозревать, что кто-либо хочет вреда Тедди?
      — Тедди? — переспросил мистер Хоуи. — Кто мог хотеть ему вреда? Он ведь всего лишь ребенок!
      Еще не научился говорить о сыне в прошедшем времени, с сочувствием подумал Молдер. Как это естественно и понятно. И как безнадежно…
      Скалли выглянула в дверь.
      За дверью была небольшая — по меркам этого дома, разумеется — площадка, вся в коврах, а за нею лестница наверх. И там нагоняющая жуть, совершенно ведь-миного кроя и обличья старуха что-то сосредоточенно рисовала на руке покорно стоящего перед нею мальчугана. Ох, обреченно подумала Скалли, идя обратно. Призрак не призрак, а колдуньей эта кошмарная бабка себя наверняка мнит. Резкие, будто их кромсали саблей, черты ее длинного породистого лица, когда-то, вероятно, экзотично красивого, имели некое трудно уловимое сходство с чертами миссис Хоуи. Мать? Не исключено. Миссис Хоуи вполне может стать такой лет через трид-цать-сорок.
      — Я не знаю, куда вы клоните, — отвечал меж тем мистер Хоуи. — Если мы, по-вашему, похожи на ту безумную женщину, которая в августе перетопила своих детей в озере, как котят… об этом писали на все лады чуть не целую неделю, я помню… вы просчитались. Подкормить прессу дешевыми сенсациями за наш счет не удастся.
      — Миссис Хоуи, — невозмутимо продолжал Молдер, и Скалли в который раз не могла не восхититься его целеустремленностью и самообладанием, — вы ничего не слышали в туалете перед тем, как исчез Тедди?
      — Ничего, — отрезала миссис Хоуи. — Я все это уже рассказывала следователю во всех подробностях. Ничего не слышала и никого не видела.
      — Как долго вы к тому времени уже пользовались постромками?
      Миссис Хоуи несколько увяла.
      — Почти полгода. Они нас до этого ни разу, ни разу не подвели.
      Похоже, она готова была заплакать. Неудивительно. Формально все случившееся началось с ее недосмотра.
      — А вот скажите. В ту пору, когда все это случилось, у Тедди была какая-то нянька, или вообще служанка в доме? В парке вы были вчетвером, я знаю — но вообще?
      — Нет. С момент рождения Тедди к нам переехала моя мама…
      Ну, так и есть, подумала Скалли.
      — Она следила за детьми и заботилась о них лучше всякой няньки.
      Молдер отметил, как при этих ее словах мимолетно скривилось лицо мистера Хоуи, словно он совершенно не был согласен с этой оценкой. Возможно, он предпочел бы няньку. Но мистер Хоуи смолчал. . — В тот день с утра, перед поездкой, вы не заметили ничего странного, непривычного в доме или рядом с домом? Чего-то, что заставило бы вас не то что насторожиться или встревожиться, а… скажем так — с недоумением пожать плечами и отмахнуться. Мол, мало ли что бывает, а у нас свои дела.
      — К чему вы клоните? — опять возмутился мистер Хоуи.
      — Я не клоню. Я выясняю.
      — Ничего, — сказала миссис Хоуи.
      И вдруг противно заверещал какой-то сигнал.
      — Никаких перемещающихся объектов или странных звуков?
      Мистер Хоуи вскочил.
      — Вот вам странный звук, — в сердцах бросил он, идя к двери. — Проклятый детектор дыма, то и дело срабатывает впустую. Сейчас странный объект под названием Стивен Хоуи начнет перемещаться в поисках поломки. Через минуту вернусь.
      Оказывается, у него сохранились какие-то рудименты чувства юмора, удивленно подумал Молдер. Только почему-то с явным привкусом горечи. Что-то его гложет. Свет погас.
      — И часто у вас так? — участливо спросила Скалли.
      В полощущем рдяном свете камина лицо миссис Хоуи окончательно сделалось лицом прекрасной жрицы какого-то древнего варварского культа. Возможно, требующего жертвоприношений. Возможно, человеческих. Рубленые тени иссушили и состарили ее, юная скругленность линий пропала, проглоченная пятнами тьмы, и сходство с матерью стало неоспоримым. Откуда же она родом, мучилась Скалли.
      — У нас старый дом, и проводка давно не чинена, — почти виновато ответила миссис Хоуи. Однако, подумал Молдер. Старый дом… Какую резиденцию она хотела бы нынче?
      Свет зажегся, и заглох мерзкий, зудящий звук тревоги. Ожидая увидеть возвращающегося мистера Хоуи, все оглянулись к двери — но там, гордо и мрачно распрямившись и придерживая за плечи мальчика, стояла старая женщина в черном.
      — Не проводка! — отрывисто выкрикнула она с сильным акцентом. — Не проводка! Дьявол Лул! Из-за него все наши беды! Дьявол Лул!
      Мороз прокатился по спине Молдера. Женщина будто каркала, возвещая приближение несчастий.
      — Мама! — вскочила миссис Хоуи.
      — Дьявол Лул!
      — Мама! Побойся Бога, это всего лишь ложный сигнал тревоги! — в голосе миссис Хоуи была паника. — Какая-то искорка проскочила случайно…
      — Нет! Дьявол Лул!
      Чарли стоял совсем спокойно и смотрел совсем спокойно. Непонятно спокойно. И тут Молдер увидел свастику, нарисованную то ли шариковой ручкой, то ли тонким фломастером на тыльной стороне его правой ладони. Ну и дела, подумал он. Сфотографировать бы их сейчас, да пропустить фото через программу Чака… Много интересно, возможно, удалось бы увидеть.
      — Мы должны провести обряд, дочь! Только так! Не то смерти продолжатся!! Им не будет конца!
      — Глупости!
      И тут старая женщина взмахнула рукой, будто вызывая духов ночи, и хрипло закаркала на каком-то никому, кроме миссис Хоуи, не понятном наречии. Словно читала заклинания. Голос ее был мощным, требовательным и грозным.
      — Что она говорит? — бессмысленно спросила Скалли, прекрасно понимая, что миссис Хоуи сейчас не до того, чтобы служить толмачом. Но тут вбежал мистер Хоуи.
      — Мэгги!
      Он в два шага оказался возле жены и, будто защищая, обнял ее за плечи и прижал к себе. Так они некоторое время стояли молча: старая колдунья с жилистыми, в морщинах руками на плечах у равнодушного мальчика с мистическим символом на руке — и перспективный состоятельный служащий Государственного департамента Соединенных Штатов Америки с пухлыми розовыми руками на хрупких плечах перепуганной красавицы. Потом колдунья сплюнула.
      — Ты вышла за дьявола! — выкрикнула она по-английски. — И сын твой вот-вот станет дьяволом! Может, он уже дьявол!!
      Мальчик стоял безучастно. Словно это все его не касалось.
      Ведьма развернула его за плечи и, не выпуская, увела.
      Только тогда миссис Хоуи разрыдалась. Муж, обняв ее и что-то бормоча, гладил ее по голове, потом вспомнил, что они не одни. Поднял взгляд.
      — Извините, — сухо произнес он. Это прозвучало как «подите прочь».
 
      ФБР
      Кабинет Фокса Молдера
      — Садись, Скалли. Что-нибудь есть?
      — Как сказать…
      — Посмотри сюда, — Молдер с некоторым напряжением, обеими руками, протянул ей через стол открытый на середине впечатляющий том «Энциклопедии оккультных символов». — Знакомая картинка?
      Скалли бросила взгляд на страницу.
      — Конечно. Это свастика.
      — Известная также как греческий крест и разновидность мальтийского креста.
      — Ты уверен?
      Молдер снова повалил неподъемный том на стол перед собой.
      — Тут так написано. Скалли пожала плечами.
      — Это символ, который использовался для защиты от зла или как талисман на удачу. Он в ходу уже со средних веков.
      Скалли саркастически поджала губы.
      — Я без всякой энциклопедии тебе скажу, что он в ходу еще с античности. Самый распространенный из солярных знаков. А уж если взять буддийскую символику…
      — Да знаю я, знаю, — Молдер засмеялся и замахал руками, сдаваясь. — Кто их только пишет, эти энциклопедии… Ладно, суть не в том… не в Тибет же нам ехать, в конце концов. У ребенка Хоуи был на руке точно такой вот рисунок. Думаю, его сделала старуха. И думаю, для того, чтобы от чего-то защитить.
      — Я видела, как она его рисовала. Это было сразу после того, как в камине полыхнуло.
      — Ага, ты тоже обратила на это внимание?
      — Еще бы! Я думала, сейчас вся гостиная займется.
      — Тебе не кажется, что все это странно?
      — Вспышка? — Скалли покачала головой. — Нет, не кажется. Скорее всего, просто полено упало, и облако искр…
      — Ох, Скалли. Ну, хорошо. А то, что бабушка… импозантная, надо сказать, особа…
      — О да!
      — …Украшает внука двусмысленными татуировками?
      — Почему двусмысленными?
      — Ну, лет пятьдесят назад никто не стал бы разбираться, мальтийская она или буддийская, эта крестовина. Старуху мигом заподозрили бы в пронацистских симпатиях, и наш обожаемый мистер Хоуи закончил бы свою карьеру в Госдепе гораздо раньше, чем рассчитывал.
      — Молдер, ты еще салемских ведьм вспомни. Какое нам дело, что подумали бы пятьдесят лет назад, сто лет назад, тысячу лет назад…
      — Тоже верно.
      — Нам надо разбираться с тем, что есть сейчас.
      — Свежая и богатая мысль.
      — Так вот. Миссис Хоуи и ее мама явно приезжие. Явно с какой-то варварской периферии Европы, где еще живы всевозможные суеверия. Особенно среди старшего поколения. А мальчик определенно нуждается в защите, и отнюдь не от потусторонних сил.
      — Очень интересно, — Молдер положил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла. Теперь висящий на стене с незапамятных времен здоровенный самодельный лозунг «Хочу верить!» маячил для Скалли прямо над его головой. А я — не хочу, подумала Скалли. Я хочу знать. Верят пускай пожилые сумасшедшие дамы неопределенно-пещерной национальности. Прости, Фокс.
      — Вот посмотри это, — проговорила она, протягивая Молдеру принесенные с собою листы. Наклонившись вперед, он проворно взял.
      — Что это?
      — Выписки из медицинских документов детей Хоуи.
      — Ага.
      — Ты слышал когда-нибудь о наведении порчи?
      — О! И ты туда же. Я рад за тебя, материалистка Дэйна.
      — Не ерничай. В нем может и не быть никакой мистики. Сопровождаются подобные действия, как правило, теми или иными простейшими магическими операциями, но в основе лежит совершенно материальное воздействие — введение с пищей или питьем малополезных снадобий, разновидности гипноза… Все, что может исподволь нанести вред здоровью, физическому или психическому. Если ты посмотришь на документы Тедди Хоуи, то увидишь, что он госпитализировался десять раз. Десять раз за два года жизни, Молдер! То есть почти что раз в два месяца!
      Фокс заинтересованно уставился в бумаги и принялся пролистывать их с профессиональной цепкостью и быстротой.
      — Тошнота в три месяца, понос в четыре… тошнота, понос… тошнота-понос, тошнота-понос…
      — Ни разу не удалось определить причину заболевания, — добавила Скалли.
      Молдер качнул головой.
      — И никто ни разу не поинтересовался, почему так часто?
      — Семья часто переезжала, — Скалли пожала плечами. — Мужа переводили то туда, то сюда, в центральный аппарат он перешел совсем недавно. И, судя по всему, очень этим гордится.
      — Так что пока документы шли из больницы в больницу, проходило немало времени, и, вместо того, чтобы ими заинтересоваться попристальней, приходилось их уже снова отправлять дальше. Я посмотрела документы и старшего.
      — Та же картина?
      — С момента рождения Тедди — да. То есть с момента переезда в дом тещи нашего дипломата. Да. Та же.
      Молдер помолчал, задумчиво грызя карандаш. Скалли ненавидела эту его привычку. Но им слишком редко выпадало сидеть в кабинетах — а вне привычной обстановки Молдер никогда этого не делал; и Скалли не обостряла их отношений по таким незначительным поводам. Изредка можно было и потерпеть.
      — Она мне показалась не вполне нормальной, — осторожно добавила Скалли. — Она может ревновать дочь к ее мужу. Назвать человека, который их содержит, дьяволом — это надо… — она помолчала, подбирая слово, а потом просто постучала себя согнутым пальцем по лбу. — Следовательно, детей она может рассматривать как полное и окончательное свидетельство измены дочери. Того, что дочь, так сказать, променяла ее на чужого мужчину. И — возненавидела внуков. Молдер молчал, размышляя.
      — Психология… — с явным неудовольствием пробормотал он потом.
      — Ну, разумеется! — раздраженно парировала Скалли. — Куда вероятнее привидения и полтергейст!
      Фокс покивал.
      — Однако это не обязательно теща. Мог быть кто-то другой…
      — Кто, Молдер? — совсем теряя терпение, спросила Скалли. — Ну подумай сам, кто? В доме только трое постоянно живущих взрослых! И двое детей, из которых теперь остался один.
      — Один, — задумчиво повторил Молдер. — Один… Та тень на фотографии, Дэйна, тоже очень маленького роста.
      Дэйна уже не знала, как его убеждать. Молдер сел на своего конька, и теперь в него хоть из базуки стреляй — не выбьешь отчаянной надежды ухватить некробиота за шкирку и привести во дворец правосудия. Подсудимый, где вы были двадцать четвертого октября с двух до пяти пополудни? На том свете, господин судья, в гробу! Скалли так и не нашлась, что сказать, и после мгновенного колебания повторила свой не очень-то свидетельствующий о правильном воспитании жест — постучала себя по лбу согнутым пальцем.
      Молдер и не подумал обижаться, рассмеялся только.
      — Тебе не кажется, — сказал он, — что нам сейчас самое время прокатиться до Госдепа?
 
      Государственный департамент США, Вашингтон, округ Колумбия
      В своем кабинете, за письменным столом, который, судя по размерам, предназначен был скорее для пеших прогулок, нежели для работы, под сенью флага страны, мистер Хоуи выглядел совсем иначе, чем дома. Тут он был неоспоримым владыкой. Тут он стал выше ростом. Даже улыбка его сделалась иной — снисходительной и вальяжной.
      Только вот губы задрожали по-прежнему, когда ему начали задавать вопросы.
      Он облизнул эти дрожащие губы. Сцепил пальцы рук.
      — С тех пор, как Голда… это моя теща… стала жить с нами, ситуация сделалась очень напряженной. Очень. Я встретил Мэгги в восемьдесят девятом году в Румынии…
      Ага, подумала Скалли. Ну, так я и думала, варварская периферия. Колдуны, вурдалаки, оборотни. А там и до Сибири недалеко.
      — Голда была настроена против нашего брака. Что-то такое усматривала во мне… одержимость злом, что ли. Мне трудно это объяснить. Местные суеверия. Надо быть знатоком восточноевропейского фольклора, чтобы как-то в этих тонкостях разбираться, но у меня совсем другая специальность, что вы, надеюсь, понимаете, — гордо вставил он. — Когда я перевелся обратно в Штаты, дела пошли лучше, и мы с Мэгги думали, что все сложности позади. До тех пор, пока не появился Тедди. С двумя мальчишками Мэгги приходилось туго, и мы позвали Гол-ду к нам… в конце концов, это дешевле, чем брать в дом служанок и нянек, вы же понимаете. Прислуга в наше время… м-да, — он помолчал, потом снова облизнул губы. — Лучше бы я нанял прислугу.
      Скалли терпеливо слушала. Молдер тоже внимал бесстрастно — хотя Скалли мгновенно почувствовала, с каким трудом он сдержался при последних словах мистера Хоуи.
      — Потом, — осторожно подбирая слова, продолжил мистер Хоуи, — началась довольно странная полоса.
      — Что за странная полоса? — спросил Молдер негромко и спокойно.
      Мистер Хоуи промокнул лоб платком.
      — Суеверия правят жизнью Голды, а не рассудок. Мне очень неловко рассказывать все это… вы имеете полное право спросить, как я, американец, терпел все это в своем доме, но… У нас с Мэгги и так хватало размолвок, и тут я не мог… понимаете, это ее мать.
      — Разумеется, понимаем, мистер Хоуи, — задушевно заверил Молдер. Скалли лишь кивнула.
      — Она плюется, если ребенка кто-то похвалит. Едва перебравшись к нам, она принялась по вечерам поливать кипятком ступени перед входом, чтобы отвадить демонов, и привязывать Чарли красные бантики на запястья, это называлось обереги…
      — Только Чарли? — быстро спросил Молдер.
      — Д-да… — растерянно подтвердил мистер Хоуи. — Интересно, я как-то до сих пор не обращал на это внимания… Действительно, только Чарли. Тедди — никогда.
      — Продолжайте, мистер Хоуи, — попросила Скалли.
      — Это можно продолжать до бесконечности, мисс Скалли. Однажды я застал ее, когда она разбрасывала перед входом цыплячьи кишки!
      Он перевел дух. Чувствовалась, что при этом воспоминании его до сих пор корчит от отвращения.
      — Она называла Чарли злодеем. Называла в лицо! Мальчик плакал… Но с другой стороны, она лелеяла и берегла его так, будто смертельно чего-то боялась…
      — Боялась его — или за него? — спросил Молдер.
      Мистер Хоуи растерянно пожал плечами.
      — Я не знаю.
      — Дети часто болели? — спросила Скалли.
      — Да. Увы. Очень часто.
      — Вы слышали о таком специфическом правонарушении, как наведение порчи?
      Мистер Хоуи отчетливо вздрогнул.
      — Но это же сказки… Скалли молча ждала ответа.
      — Вы что, считаете, будто кто-то из нас… хочет извести детей? — тихо ответил мистер Хоуи вопросом на вопрос.
      — Никоим образом. Просто мы посмотрели медицинские документы ваших детей, и у нас возникло некоторое недоумение.
      Мистер Хоуи тяжко вздохнул, а потом достал свой платок и снова долго и тщательно вытирал лоб.
      — Знаете… Я, разумеется, не мог этого говорить при Мэгги. Но я не удивился бы, узнав, что это Голда отстегнула тогда Тедди в туалете. И что Мэгги теперь выгораживает свою мать…
      Отличная семья, подумал Молдер. Дружная такая семья дипломата. Сумасшедшая бабка из первобытного племени, истеричка-жена с обложки журнала красоты и тщеславный безвольный муж, в душе подозревающий тещу в убийстве сына, а жену — в том, что она ее покрывает. И потом кто-то удивляется, что у нас непоследовательная и подчас невыдержанная внешняя политика!
      — Мы очень хотели бы поговорить с вашим сыном. Разумеется, в присутствии опытного детского эксперта.
      И Молдер протянул мистеру Хоуи визитную карточку, на которой значилось: «Карен Ф. Коссеф. Психосоциальное обеспечение. ФБР».
      — Боже мой… — натужно пробормотал мистер Хоуи, принимая карточку. Он даже не заглянул в нее, лишь вымученно улыбнулся дрожащими губами. — Боюсь… боюсь, это будет непросто.
      Но он даже не подозревал, насколько это окажется непросто для него самого.
 
      Дом Стивена Хоуи
      Опять приехали эти.
      И, разумеется, мама с папой тут же начали ссориться.
      Эти молча стояли в прихожей, угрюмо делая вид, будто ничего не слышат, а если и слышат, то ничего особенного в услышанном не усматривают, вроде как все нормально. Но Чарли было стыдно за родителей. Он понимал — все совершенно не нормально. Они ссорились из-за него, но на него самого-то им было плевать. Они просто тянули его каждый на себя, будто он, Чарли, был крупным срочным вкладом на предъявителя; и до того момента, как подойдет срок им пользоваться, надо успеть записать его на свое имя. От этого брала тоска, и черная ядовитая пена подступала словно бы прямо к горлу.
      — Они что, хотят забрать у нас Чарли? — кричала мама, и ее всегда в такие моменты становившийся отвратительно визгливым голос отчетливо доносился в прихожую. — Они хотят лишить нас прав на него?
      — Да нет же, Мэгги! Они только хотят с ним поговорить, все по закону! При разговоре будет присутствовать детский специалист!
      — Они хотят забить медицинскую карту Чарли сплошной ложью! Они хотят выставить его сумасшедшим! Какое право они имеют издеваться над нами и нашим сыном?
      — Мэгги, ты ведешь себя неразумно! Они хотят помочь нам и Чарли, и у тебя нет ни малейшего права им мешать!
      — Да? Ты обвиняешь меня в смерти Тедди! А теперь ты хочешь отнять у меня и Чарли!
      — Я не желаю говорить с тобой в таком тоне! Тебе нужно успокоиться! Я беру Чарли и уезжаю, а ты, если хочешь, оставайся дома!
      — Я не позволю! Чарли не только твой сын, но и мой! Он никуда не поедет!
      — Он поедет!
      Они решают, ехать мне или не ехать, но то, что папа хочет меня повезти, а мама — оставить, совершенно не имеет отношения ко мне, безнадежно думал Чарли. Просто каждому важно настоять на своем. На принцип пошли. Кто распорядится сейчас мной — тот и главный. А спросить меня, хочу я ехать или не хочу, им и в голову не приходит.
      Сейчас он ненавидел родителей.
      Впрочем, он сам не знал, хочет ехать, или нет. Если бы он был уверен, что там, куда вознамерились отправить его эти, ему действительно помогут одолеть Майкла… Но он совсем не был в этом уверен — а злить Майкла попусту было слишком опасно. Он чувствовал: вот-вот случится что-то очень плохое. И он опять не сумеет этому помешать.
      Может быть, потому, что в доме от всех ко всем брызгала злость, и из его собственной души вот-вот готова была во все стороны брызнуть злость — он не очень-то и хотел ему мешать.
      Отличная семья, в который раз думал Молдер, стараясь не слышать доносившихся из гостиной голосов. Скалли мрачно смотрела в пол, глубоко засунув руки в карманы плаща.
      Красный, будто ошпаренный мистер Хоуи выскочил из гостиной.
      — Одевайся, Чарли, — бросил он.
      Хоть бы раз спросил меня, с тоской подумал Чарли напоследок — и отчетливо ощутил, что они не доедут туда, куда собрался ехать папа.
      — Мы будем ждать вас в своей машине, мистер Хоуи, — сдержанно сказал Молдер.
      — Да-да… — рассеянно отозвался мистер Хоуи, с трудом продевая руки в рукава.
      До гаража было десять шагов, но Чарли шел с трудом. Он отчетливо ощущал, как приближается нечто, чего он совсем не хотел — и все же каким-то странным, изогнутым и вывернутым образом хотел. Он не знал, что будет, и насыщенное картинками комиксов и ужастиков воображение подсовывало ему образы стандартных детских апокалипсисов: атомное нападение из Советского Союза (но его уже нет!), прилет тарелки с жуткими пришельцами-рас-членителями (но их никто никогда не видел!), плотный гудящий рой кусачих мух-мутантов (это было бы даже интересно!). Он сел в машину и аккуратно пристегнулся, чтобы раздраженный папа хоть на него не стал орать; под горячую руку папа орал на него из-за каждого пустяка, а ко всем мелочам, обеспечивающим безопасность на дорогах, папа всегда относился буквально с религиозным пиететом. Как бабушка к оберегам против демонов. Папа тоже пристегнулся и, подняв руку к потолку кабины, ткнул пальцем в кнопку дистанционного открывания гаража.
      Дверь и не подумала реагировать.
      Папа чертыхнулся.
      Бабушка, если бы она была сейчас тут, укоряюще и презрительно скривилась бы, назидательно сказала со своим дурацким акцентом: «Опять твой отец зовет нечистого» — и сейчас же принялась бы бормотать охранительные заклинания.
      Папа потерзал безответную кнопку и, снова чертыхнувшись в сердцах, принялся отстегиваться. Чарли молчал и сидел неподвижно, будто его все это не касалось, будто его вовсе нет.
      Папа торопливо подтащил стремянку под люк в потолке, за которым, невидимый сейчас, громоздился черный и тяжелый механизм дверей, и полез вверх.
      — Привет, — сказал Майкл. Чарли к нему даже не обернулся.
      — Майкл, — тихо и безнадежно сказал он. — Не надо.
      — Хлюпик ты, — сказал Майкл.
      — Это же папа, — сказал Чарли.
      — Строго говоря, до определенного времени папа, конечно, необходим — но только если делает то, что хочешь ты, а не наоборот.
      Против этого нечего было возразить. Чарли зажмурился.
      Мистер Хоуи, стоя на верхней ступеньке, откинул люк, просунул в него голову и плечи — и принялся, что-то шипя сквозь зубы, копаться в механизме. И тут мотор заработал.
      Чарли все-таки не выдержал.
      — Майкл!! Не надо!! Нет! Папочка!! Не надо! Пожалуйста!!
      Майкл, словно это он уже стал папой, как от назойливого насекомого отмахнулся от Чарли — и, повинуясь далекому движению его ладони, ветровое стекло машины вдруг взорвалось, будто в него попали ракетой.
      Кричащий и плачущий Чарли не слышал, как папа хрипел, и не видел, как дергались его повисшие над стремянкой ноги, Молдер и Скалли сидели в своем автомобиле, уже немного нервничая и время от времени поглядывая на часы — то она, то он. Потом они увидели, как неторопливо и спокойно поползла вверх, втягиваясь в пазы, створка двери гаража — и изнутри выхлестнул отчаянный детский крик.
 
      Два часа спустя
      Скалли вошла в гараж. Молдер, стоя на коленях возле машины, повернулся к ней.
      — Ну, как мальчик?
      — Плохо. Ему сделали уже два укола — но он так и не может уснуть. Мать в полном шоке, ей самой впору колоть барбитураты. А бабка ходит королевой. И, знаешь… по-моему, готовится к какому-то обряду.
      — Вот как? Любопытно, — он поднялся, наконец, и принялся отряхивать колени. — К какому именно обряду?
      — Почем я знаю, Молдер? У нее в спальне расставлены свечи, только что притащили двух мертвых петухов… Понятия не имею. А у тебя?
      — Что я могу сказать… Придушил его ремень передачи. Как у нашего дипломата ума хватило сунуть голову в буквальном смысле слова в петлю — никаких идей. Слепое доверие к механизму, что ли… Мой механизм, дескать, мне вреда не сделает. Не знаю. Я не психолог. Может, он был настолько взвинчен, что вообще плохо соображал. Теперь мы этого уже никогда не узнаем. И, похоже, никогда не узнаем, что случилось с мотором. И совершенно нет никаких идей относительно ветрового стекла. Кто и чем его так долбанул — тайна сия велика есть. В общем, весело.
      — Они жаловались на проводку, помнишь? Может, мотор коротнул?
      — Да нет, Дэйна, я все проверил. Механика в прекрасном состоянии. Чувствуется, Хоуи за ней следил очень бережно.
      — Извини за нескромный вопрос…
      — Да?
      — Каково тебе было вставать на ту стремянку?
      Молдер кривовато усмехнулся.
      — Честно говоря, не очень. А уж соваться туда, к двигателю… Ладно, это неинтересно. А вот что интересно, — он протянул к Скалли свою раскрытую ладонь, полную какого-то тускло-серого, очень мелкого порошка.
      — Что это? — приглядевшись, спросила Скалли.
      — А ты как думаешь, эксперт?
      — Похоже на пепел.
      — Да, похоже. Он тут повсюду. Вот, на капоте… на сиденье машины чуть-чуть, и плотный налет на осколках стекла. И на верхней ступеньке стремянки, даже на пол с нее просыпалось. И полно — там, наверху.
      — Все-таки замыкание…
      — Нет, не замыкание. Электромотор — не собака, на нем само ничего не заживает, Дэйна.
      — Что же тогда?
      — Я не знаю. Надо поскорее отвезти это на анализ.
      — Странно все это… Как думаешь, старуха из Румынии может настолько разбираться в технике, чтобы подсыпать какую-нибудь дрянь в шестеренки?
      Молдер внимательно посмотрел на нее. Скалли встряхнула головой, по-прежнему держа руки глубоко в карманах плаща.
      — Отсюда и пепел, — уверенно пояснила она.
      — И раздробленное стекло, — сказал Молдер. — Как ты думаешь, старуха из Румынии может кулаком вдребезги, расколотить небьющееся ветровое стекло автомобиля?
      Скалли поджала губы.
      — Ребенок в опасности, — сухо сказала она. — Пока мы ничего не можем понять, надо его увезти из этого дома. Немедленно. Я только что позвонила мисс Коссеф, она приедет и составит протокол так быстро, как только сможет.
      — Судьи отказываются работать по таким протоколам.
      — Постараемся добиться исключения. После того, как я обнаружила этих петухов и полное блюдо крови…
      — Петушиной?
      — Надеюсь. Надеюсь, это не кровь некрещеных младенцев.
      — Ты редко шутишь, но уж если шутишь, получается очень смешно.
      — Не иронизируй, пожалуйста. Я сама не знаю, шучу я или нет. Мне не по себе, Молдер.
      — Ты все еще думаешь, что это наведение порчи?
      — Господи, сама не знаю. Только чувствую, что мальчику грозит опасность.
      — Благодаря усилиям бабки или вопреки им, вот вопрос…
      И тут в тишине гаража негромко и даже как-то вкрадчиво взвыл электромотор. Оба вздрогнули.
      — Что ты сделал? — нервно спросила Скалли.
      — Я? Ничего… — растерянно ответил Молдер. — Да ты же видела, я пальцем не шевельнул!
      Створка двери проворно ползла вверх.
      Сначала они увидели четыре пары ног. Потом поняли, что одна пара принадлежит женщине, остальные — мужчинам. Потом сообразили, что женщина — это старая леди теща.
      Остальные были ей под стать.
      Чем-то они напоминали пожилых раввинов, но раввины — всего лишь безобидные неопрятные чудаки, а эти зловеще напоминали темных магов. Седые кудри и седая щетина на щеках, безумные, глубоко запавшие глаза, высохшие губы… Черные глухие одеяния…
      Одинаковые. Длинные, застегнутые на все пуговицы пальто и надвинутые широкополые шляпы были словно униформа воинства тьмы.
      Они явно не ожидали никого встретить в гараже. Несколько мучительно долгих мгновений агенты и пришельцы неприязненно сверлили друг друга взглядами. Потом самый старый из черных что-то гортанно спросил, и старуха ответила ему, опять словно каркнув; и показала на потолочный люк. Старый предводитель кивнул.
      — Держитесь подальше от нашего дома! — повелительно выкрикнула старуха, а потом все четверо слаженно, точно в строю, повернулись и строем же, хоть и не в ногу, неторопливо и величаво отступили к дому.
      Скалли зябко повела плечами.
      — Какой жуткий у нее акцент… — пробормотала она. — Молдер, Дракула ведь был как раз из тех краев, нет?
      — Черт его знает, — ответил Молдер. И немного принужденно улыбнулся. — Честно говоря, я всегда был уверен, что он, как и Франкенштейн, родом из Голливуда.
 
      Лаборатория Чарлза Бёрка
      — Присядь здесь, Скалли. Хорошо, что ты приехала. Чак будет через пять минут.
      Скалли, подозрительно глядя на него, сняла плащ и, аккуратно его сложив, положила на подлокотник кресла.
      — Что случилось?
      — Что случилось? Сейчас… сейчас покажу тебе кое-что странное.
      — Опять странное? — устало вздохнула Скалли. — Молдер, сколько можно?
      — Дэйна, да разве же я виноват?
      — Конечно. Ты буквально притягиваешь к себе несообразности.
      — Спасибо… — он взял со стола один из бесчисленных листов бумаги, громоздившихся сбоку от компьютера, и протянул его Скалли. — Вот.
      — Что это?
      — Это химический анализ порошка, который мы обнаружили в гараже Хоуи.