Винсент наклонила голову, выражая согласие:

– Верно, так получилось, что…

– Эй!

Сержант поманил их пальцем.

Уэббер тут же напрягся. Скалли поспешила успокоить его, слегка пожав ему локоть. Малдер с неизменной улыбкой поблагодарил сержанта и посторонился, пропуская вперед остальных.

Нильсен не счел нужным улыбнуться в ответ. Мельком взглянув на Малдера, он вернулся к своему столу, предоставляя гостям возможность повторно совершить ритуал представления. На сей раз для Тода Хоукса.

Шеф полиции Марвилла оказался моложе, чем предполагал Малдер, – ему смело можно было дать лет 45–47. У него были густые черные волосы, которые он зачесывал назад; тяжелые брови, сросшиеся у переносицы, и крупный, с едва заметной горбинкой нос. Хоукс не носил ни формы, ни даже галстука. На нем были черные брюки и белая рубашка. Пиджак его висел в углу на оленьих рогах, заменявших вешалку.

Его стол был такой же серый, как и все остальные. Единственной живой деталью на нем была фотография в серебряной рамке, на которой, по всей видимости, были изображены жена Хоукса и трое его детей.

Встав и пожав каждому руку, он предложил Скалли и Эндрюс занять два свободных стула – других в комнате не было. Уэббер прислонился к стене, у самой двери, и небрежно скрестил руки на груди.

Шеф полиции взял со стола лист бумаги и нахмурился:

– Должен сказать вам, агент Малдер, факс, который я получил от вашего человека по имени Уэббер, застиг меня врасплох. Я никак не рассчитывал на то, что в это дело вмешается ФБР. – Он бросил бумагу обратно на стол, подозрительно посмотрел на закрытую дверь и сунул ручку в карман рубашки. – Хотя, по правде сказать, я рад вас видеть. Нам с моими ребятами это дело не совсем по зубам, а эти… – он вдруг осекся, сел на стул и взял в руку карандаш, – джентльмены из Дикса не очень-то поощряют, когда мы, деревенщина, суем нос не в свое дело. Хотя капрала убили за пределами гарнизона, – Хоукс взял со стола ластик и потер им висок, – формально убийство Ульмана висит на нас. Однако попробуй заикнись им об этом…

Малдер понимающе улыбнулся:

– Поэтому-то мы и здесь, шеф. Мы рассчитываем на сотрудничество и заранее благодарны вам за все, что вы можете нам рассказать.

– Нет проблем, – подобно сержанту Хоук-с был далек от того, чтобы выказывать подобострастие, однако по совершенно иным причинам. – Только скажите, что вам нужно, и я сделаю все, что смогу. – Внезапно помрачнев, он принялся нервно постукивать карандашом по столу. – Загвоздка в том, что я совершенно не знал этого капрала. Греди Пирса – да.

Он был постоянным источником головной боли, хотя я знаю десяток других, куда больше, чем он, заслуживающих подобного конца.

Бедный малый!

– Ваш приятель? – спросил Уэббер. Мельком посмотрев в его сторону, Хоукс покачал головой:

– Да не то чтобы приятель. Просто давно его знал. Отставной инструктор строевой подготовки. Жена ушла от него сразу же после того, как его выгнали из армии. – Он перевел взгляд на Малде-ра. – Никаких особых талантов у него не было, разве что арм-рестлинг, да еще А-С.

Эндрюс, которая сидела, презрительно поджав губки, с каменным выражением на лице, неожиданно оживилась:

– А-С?

– Атлантик-Сити, агент Эндрюс, – пояснил Хоукс.

– А-а, – презрение уступило место откровенному отвращению. – Игрок?

Хоукс чуть заметно кивнул. Ни единый мускул не дрогнул на его лице.

– Так вы полагаете, что за этим стоит карточный долг или что-нибудь вроде того? – Уэббер опустил руки и весь подобрался. – Я имею в виду Пирса.

– Очень может быть. Когда он бывал там, то большей частью выигрывал. – Хоукс невесело усмехнулся. – Ощутимая прибавка к пенсии, на которую особенно не разгуляешься, – выдвинув центральный ящик, он извлек оттуда картонную папку. – Вот все, что мы установили относительно обоих случаев, агент Малдер. – С этими словами он протянул ему папку. – Как вы можете убедиться – не густо. Хотя после убийства Греди прошло уже две недели. – Хоукс обескураженно покачал головой. – След скорее всего остыл, если можно так выразиться. Тем не менее желаю удачи.

Малдер кивнул и отдал папку Скалли. Та пролистала страницы и нахмурила брови:

– Но в протоколе вскрытия нет схем расположения тела. Одни снимки и никаких комментариев!

Хоукс бросил на нее сердитый взгляд:

– Об этом вам следует спросить в гарнизоне. Похоже, судьба старины Греди заботила их так же, как и нас.

«Похоже, – отметил про себя Малдер, – власти Марвилла и Форт-Дикса души друг в друге не чают. Интересно, к сфере торговых отношений это тоже относится?»

Скалли поднесла документ поближе к глазам.

– Что это здесь нацарапано на полях? Габлин? Гоблин? – На лице ее отразилось недоумение. Малдер вскинул брови:

– Гоблин?

– Отправляйтесь-ка вы к Сэму Джунису, – предложил шеф, захлопывая папку. – Это местный врач. Он проводил осмотр обоих трупов. У него отвратный почерк – кроме него самого, никто ничего не разберет. Живет он в первом доме, к западу от того места, где вы остановились. Он в курсе, что вы должны заглянуть к нему.

– А откуда вам известно, где мы остановились? – требовательным тоном осведомилась Эндрюс.

Малдер стоял, не шелохнувшись, лелея надежду на то, что шеф не сочтет вопрос Эндрюс чересчур оскорбительным.

– Мисс, – произнес Хоукс, лениво улыбаясь, – вы, должно быть, заметили, что нашему городку далеко до Вашингтона. К тому же в это время года у Бабе в мотеле не так уж и многс постояльцев – разве что по выходным, да и то не всегда. Если хотите, я даже могу сказать, что вы сегодня ели на завтрак.

– Что? – не раздумывая, спросил Уэббер, точно перед ним стоял фокусник, а не шеф полиции.

Хоукс взглянул на Малдера – он это серьезно? – и встал из-за стола.

– Рыжим не следует злоупотреблять блинами – иначе скоро тебе придется сверлить новую дырочку в ремне, сынок. Агент Скалли заказала поджаренный хлеб с кофе, хлопья из отрубей и апельсиновый сок. Агент Эндрюс – чай с тостом и кукурузные хлопья. А вы, агент Малдер, заказали поджа-ренн-ый хлеб, яичницу из двух яиц с беконом, кофе, апельсиновый сок и брусничный джем.

Малдер с благодушной улыбкой наблюдал за тем, как, обогнув стол, Хоукс подошел к двери, давая понять, что разговор окончен.

– Полагаю, вам известно, на каком боку я спала? – холодно спросила Эндрюс.

– Вот здесь я сплоховал, мисс, – усмехнулся Хоукс. – Шторы были задернуты слишком плотно.

На сей раз Малдер не смог удержаться от смеха. Шеф тем временем предложил им подождать на улице, пока он закончит кой-какие дела и подбросит их к месту, где было совершено первое убийство. Видя, что Эндрюс не в восторге от подобного предложения и готова прямо заявить об этом, Малдер решил опередить ее: он немедленно выразил свое согласие, пожал Хоуксу руку и лишний раз поблагодарил его за содействие. Затем он вывел свою команду в приемную, кивнул сержанту – женщины-диспетчера уже не было, а на ее месте сидел мужчина, – и, не останавливаясь, вышел на улицу, не успев, однако, предупредить нарочито громкого замечания Эндрюс, обращенного к Хэнку, – что-то насчет «мерзких провинциалов и их убогого городишка». Сунув руки в карманы пальто, надетого нараспашку, Малдер уныло посмотрел куда-то вдаль, думая о том, где бы это ему взять побольше терпения. В глазах Скалли он прочел немую мольбу: «Держи себя в руках!»

– Послушайте, – произнес он наконец. – Нам с этими людьми работать, понимаете? В наших интересах иметь их на своей стороне, чтобы сделать свое дело и поскорее вернуться в Вашингтон. Мне все равно, что вы про них думаете, – обратился он к Лише. – Но с этого момента держите свои комментарии при себе, понятно?

Лиша кивнула – впрочем, не слишком уверенно. Малдер подумал о том, что надо бы попросить Скалли, чтобы та поговорила с ней с глазу на глаз.

Уэббер стоял, потупившись, как провинившийся школьник. Откашлявшись, чтобы преодолеть смущение, он спросил:

– Малдер, а кто такая Бабе?

– Бабе Рэднор. Хозяйка мотеля. Уэббер насупился:

– А откуда вам это известно?

– Так я же привидение, Хэнк, – хмыкнул Малдер, избегая скептического взгляда Скалли. – Самое настоящее привидение. – Он повернулся и указал на какую-то забегаловку с кирпичным фасадом. – Встречаемся здесь около часа. Перекусим чего-нибудь.

Он велел Хэнку и Эндрюс пооколачиваться в районе заведения Барни, поговорить с людьми об Убитом, выяснить, какой репутацией пользуется мне известно, если им нужен детектив, он тут как тут. Кстати, что с Лишей?

Скалли пожала плечами:

– У нее это первое дело – слегка лихорадит.

Малдер допускал, что такое возможно, но ему это не нравилось. Что-то здесь было не так. Да и вообще что-то неладное было во всем этом деле. Он не сомневался в профессиональной компетентное ти Лиши – иначе ей никогда бы не занять положе ние, которое она занимала. Однако с этой уверенностью в собственном превосходстве, которую она продемонстрировала в полицейском участке, необходимо что-то делать. Столкнувшись с подобной манерой поведения, Хоукс закроет рот быстрее, чем если бы ему было ведено это сделать постановлением суда.

На противоположной стороне улицы показался бар Барни. Малдер окинул его беглым взглядом и, как и прежде, не заметил ничего особенного. Захудалый бар в захудалом городе. Перенеси его куда-нибудь в Мичиган или в Орегон – и он останется точно таким же. Внезапно Малдера осенило: до него вдруг дошло, какую ошибку он совершил, отпустив Эндрюс с Уэббером. Этот малый обладал даром располагать к себе людей. Его лицо, мальчишеская улыбка, копна рыжих волос – все это действовало на собеседника обезоруживающе. Оставалось лишь надеяться, что этих качеств будет достаточно для того, чтобы нейтрализовать Лишу Эндрюс.

Небо мрачнело все больше.

С каждой минутой усиливался запах приближающегося дождя.

Краем глаза Малдер наблюдал за тем, как Скалли пытается восстановить путь, которым шел Греди Пирс, выйдя из бара: где-то здесь он перешел улицу; возможно, шел, пошатываясь – возможно, нет. Пустынная улица. Легкий моросящий дождь.

– Он никого не видел, – сказал Малдер, когда они подошли к тупику между двумя трехэтажными кирпичными зданиями, на первых этажах которых размещались магазинчики готового платья, а верхние этажи, похоже, занимали жильцы.

– Или просто не заметил, – предположила Скалли.

– В такое-то время? В этом городе? Субботней ночью. Возможно, место это и не из самых здоровых, но все же это и не могила. Он бы заметил. Тем более что шел дождь.

Скалли не спорила. Помолчав немного, она произнесла:

– Разве что только он его знал.

Малдер посмотрел на нее искоса:

– Женофобское заявление, Скалли. Почему ты сбрасываешь со счетов женщин? Я оскорблен.

– Малдер, я говорю в среднем роде. Пока что я беспристрастна. Пока.

Как только они достигли конечной цели своего путешествия, из-за угла показалась белая полицейская машина, из которой вывалился шеф Хоукс – в пиджаке и при галстуке, с растрепавшимися нэ ветру волосами. Пока он обходил вокруг свой автомобиль, несколько прохожих поздоровались с ним, и он ответил им тем же, к каждому обратившись по имени. Наконец, держа руки в карманах, он присоединился к Малдеру и Скалли.

Под мышкой у Хоукса Малдер заметил кобуру.

Шеф поежился:

– Вы это серьезно?

– Я понимаю, что прошло уже слишком много времени, – ответил Малдер. – Но все-таки это лучше, чем читать протоколы.

– Визуализация, – добавила Скалли. Хоукс понимающе кивнул:

– Итак?..

В ширину тупичок был немногим более шести футов и тянулся ярдов на двадцать, упираясь в облезший забор футов двенадцать высотой. Хотя там и не стояло ни мусорных бачков, ни специальных контейнеров, мусора, согнанного ветром под стены, было не много. В тупик не выходило ни одного окна. Не было поблизости и пожарных лестниц. Желтую ленту, которой было отмечено место убийства, давно убрали.

Они стояли на тротуаре, и немногочисленные прохожие вынуждены были обходить их.

Витрины по обе стороны улицы пестрели объявлениями «На продажу», и лишь одна витрина оказалась темной и пустой. Окна на верхних этажах были плотно зашторены или занавешены жалюзи.

«Кто-то здесь умер, – грустно подумал Малдер, – какой-то бедолага истек здесь кровью».

Настала пора пройти по кривой дорожке убийства.

– Греди нашли вон там, – махнул рукой Хоукс, – футах в двух отсюда. Он сидел, привалившись к стене. Даже при том, что шел дождь, можно было подумать, что бедняга искупался в собственной крови.

Малдер сделал шаг вперед и, присев на корточки, принялся осматривать это место. Никаких признаков совершенного здесь убийства не было, и все-таки чутье не обманывало его – место пахло кровью.

За спиной у него стояла Скалли.

– Где же он был убит?

Хоукс также сделал шаг и встал в ярде от них.

– Судя по кровавому следу – а я еще раз хочу напомнить, что шел дождь, – подрезали его вот здесь, после чего ему еще удалось сделать шаг – другой – возможно, он пытался выбраться на улицу и скончался там, где сейчас находится агент Малдер. – Хоукс отошел в сторону, уступая место Скалли. – Вся штука в том, что свет от уличных фонарей сюда почти не проникает. Бьюсь об заклад, Греди не многое успел разглядеть.

– Малдер!

Малдер медленно поднялся на ноги и внимательно посмотрел на Скалли, которая прижалась спиной к стене.

– Убийца должен был стоять примерно здесь. Хоукс нахмурился:

– Почему вы так думаете?

– Протокол вскрытия, – скупо проронила Скалли, переводя взгляд с асфальта на противоположную стену, а затем снова на мостовую. – Если ваш док Джунис не врет, убийца должен был стоять здесь. Можно вашу ручку?

Шеф Хоукс вопросительно посмотрел на Малде-ра и, ничего не понимая, протянул Скалли свой шарик. Она взяла ручку правой рукой, держа ее наподобие ножа, которым собираются что-то резать.

– Фотографии были не очень отчетливые, – продолжала Скалли, размышляя вслух. – Но взгляните… – Она жестом предложила Хоуксу подойти поближе, и, когда тот, вплотную приблизившись к ней, встал спиной к улице, Скалли прочертила воздух ручкой у самого его горла.

От неожиданности Хоукс едва не подпрыгнул. Вместо извинения Скалли лишь саркастически усмехнулась:

– На стене следов крови не было. Одним ударом – чрезвычайно мощным – были перерезаны яремная вена и сонная артерия. Конечно, фонтаном, так сказать, кровь не била, но, если бы Греди стоял по-другому, значительное количество ее неизбежно бы попало на стену. – Она вернула Хоуксу его ручку. – А на ней не было обнаружено ни пятнышка. Как не было крови и у него за спиной.

– Шел дождь, – напомнил шеф. – И прошло не менее часа, прежде чем его обнаружили. Скалли кивнула:

– И все же даже по истечении этого времени кровавый след на асфальте отчетливо виден.

Задрав голову, Скалли внимательно осмотрела нависавшие над мостовой карнизы крыш с водостоками. Только проливной ливень с сильным ветром мог превратить этот тупик в бурный поток. Она взглянула на Малдера:

– Он стоял лицом к стене.

Малдер понимал, что в этом-то и кроется вся чертовщина.

Если Скалли права, то Греди Пирс должен был быть по крайней мере слепым, чтобы не увидеть своего убийцу.

Если только последний не был невидимкой.

– Нет, – сказала Скалли, словно прочитав его мысли. – Существует другое объяснение.

Не говоря ни слова, Малдер подошел к изгороди и внимательно осмотрел ее. Древесина прогнила и пропиталась влагой. Не было никаких признаков того, что кто-то перелезал через изгородь или хотя бы пытался это сделать.

Следовательно, убийца ушел тем же путем, каким и пришел.

– Пирс должен был знать его, – предположила Скалли, дождавшись, когда Малдер вновь присоединится к ним.

– Судя по всему, иного разумного объяснения не существует, – согласился Хоукс и неожиданно для всех расхохотался, обхватив руками живот. – Если, конечно, не принимать во внимание Элли.

– Свидетельница, – подсказал Малдер.

– Если вам угодно так ее называть. Я бы не решился поставить на нее. – Хоукс двинулся к машине. – Видите ли, для нашего городка Элли – своего рода достопримечательность. Местная сумасшедшая. – Он покачал головой. – Она милашка, Элли Ланг, и если бы не эта ее теория…

– Что за теория?

– Ну, нет. Я не хочу лишать вас удовольствия услышать все это из первых уст.

Темная, мрачная квартира на первом этаже – сама по себе словно предостережение о надвигающейся грозе.

Стоящей на покосившемся приставном столике лампы с темно-оранжевым абажуром едва хватало, чтобы осветить ту часть кушетки, где сидела Элли Ланг. Хоукс стоял у двери, прислонившись к стене и держа руки в карманах. Скалли устроилась на Допотопном, источавшем запах плесени кресле с подголовником. Малдер примостился на табурете. Он сидел, чуть подавшись вперед, уперевшись локтями в колени, и внимательно изучал окружающую обстановку.

Маленькая комнатка. В конце небольшого холла кухонька типа «пульман», встроенная в нишу. Спальня, где едва-едва хватало места для односпальной кровати и комода, в котором из пяти ящиков двух недоставало. На стенах, обклеенных дешевыми обоями, – старые репродукции в рамках. Фальшивый камин без дров. На каминной доске в беспорядке расставлены пластмассовые и глиняные фигурки лошадей. На полу – протертый до дыр ковер с обтрепавшейся бахромой, первоначальный цвет которого уже наверняка никто не помнил. Эркер, затянутый желтоватыми, сделанными из грубой шерсти шторами с разлохматившимися краями. Телевизора нет и в помине – лишь маленький радиоприемник с часами на приставном столике, под лампой.

Элли Ланг носила неопределенного цвета башмаки на толстой подошве, какие обычно можно видеть на монахинях, носки из суровой шерсти и простенькое коричневое платье без пояса. Никто не знал, сколько ей на самом деле лет. В тусклом свете лампы она казалась древней, как Иов, – беззубая, с ввалившимися щеками. Из-под сетки для волос выбивались седые сальные пряди. Ни следа косметики на лице. Руки, на которых не было ни колец ни часов, Элли держала на коленях.

Не Малдера привлекли ее глаза: в них искрилась жизнь, и их никак нельзя было назвать старческими. Удивительного бледно-серого цвета, они казались почти прозрачными.

– Гоблин, – заявила она голосом, не терпящим возражений.

Малдер кивнул:

– Понятно.

Прищурив один глаз, Элли подозрительно уставилась на него:

– Я сказала, гоблин. Он еще раз кивнул:

– Понятно.

– Понимаете, они живут в лесу, – говорила она низким, хриплым голосом, каким обычно говорит ведьма на детском празднике всех святых. – Они объявились в этих краях вместе с армией, точно уж и не помню когда – году в шестнадцатом, семнадцатом – незадолго перед тем, как я появилась на свет. – Сказав это, Элли как-то вся поникла. Остались только горящие глаза и тонкие бескровные губы. – Бывает, что-то случается – и гоблинам это не нравится.

– Что именно? – терпеливо допытывался Мал-дер.

– Откуда мне знать. Я же не гоблин. Малдер едва заметно – одними губами – улыбнулся, и Элли улыбнулась ему в ответ.

– Мисс Ланг…

– Госпожа Ланг, – поправила она. – Я не слепая, газеты читаю.

– Прошу прощения, госпожа Ланг. Нас интересует, что вы видели той ночью, когда был убит Греди Пирс.

– Богохульник, – не задумываясь, заявила Ланг.

Некоторое время он молча наблюдал за ней, разглядывая ее глаза, губы…

– Богохульником был этот ваш Греди Пирс. Кроме сквернословия, ничего от него не слыхала. Особенно когда напивался… – Она презрительно поджала губы. – А другим я его и не помню. Все лопотал о своих призраках, глупости разные. Словно он один-единственный на свете, кто их видел! – Элли сокрушенно покачала головой. – Он никогда меня не слушал. Сколько раз я говорила ему не выходить из дому, когда здесь гоблины, а он не слушал. Никогда меня не слушал.

– А сами-то вы выходили? – как можно более учтиво спросил Малдер.

– Конечно. У меня есть обязательства, вы понимаете?

В глазах Малдера застыл немой вопрос.

– Я их мечу, – объяснила она. – Гоблинов. Как только я вижу гоблинов, я мечу их, чтобы вот этот так называемый полицейский мог упрятать их в кутузку, пока они не сгорели на солнце. Но, знаете, он никогда этого не делает. – Она метнула яростный взгляд в сторону Хоукса. – А ведь он мог бы спасти жизнь старому олуху, если бы забирал меченых.

– Я уверена, госпожа Ланг, скоро все будет иначе, – попыталась успокоить женщину Скаллн.

– Хорошо бы, – проворчала та.

– Что же вы видели? – напомнил свой вопрос Малдер.

Элли Ланг поерзала на кушетке и принялась нервно перебирать пальцами.

– Я шла домой.

– Откуда?

– Из «Ком пани Джи».

– Это что… бар? – Малдер старался говорить ровным, бесстрастным тоном.

– Это ресторан-салон, молодой человек. Пошевелите мозгами, которыми снабдил вас Господь. Разве я похожа на завсегдатая бара? Никогда не появлялась в подобных местах и не появлюсь.

– Разумеется. Прошу прощения, – поспешил извиниться Малдер.

– Это к востоку от того вертепа, который посещал Греди – там сплошное старичье да проститутки. Ресторация же находится за углом, на Маршан-стрит. Очень приятное заведение, – в уголках ее губ застыла улыбка. – Я лично знакома с хозяином.

Малдер заметил, что шеф Хоукс начинает проявлять нетерпение.

Элли кашлянула, и Малдер весь обратился в слух.

– Я увидела Греди впереди себя, когда он входил в тот самый тупик между лавкой Макконела и магазином «Орион». «Орион»-то, правда, сейчас закрыт. Там всегда обсчитывали, а одежда, которую они продавали, была впору разве что корове. Гоблины их прогнали. Иногда они так поступают: прогоняют разбойников.

Элли продолжала все так же нервно перебирать пальцами.

Первые капли дождя забарабанили по стеклу.

– Разумеется, мне-то что за дело? Я хочу сказать: какое мне дело до этого Греди? Он всегда обзывал меня – пьяный ли, трезвый ли. Поэтому какое мне было дело до того, что он свернул в тупик! Я продолжала идти своей дорогой, У меня и в мыслях не было остановиться. В наше время для женщины это небезопасно. – Она посмотрела на Скалли, словно спрашивая у нее поддержки, и та согласно кивнула. – Потом я услышала голос.

– С другой стороны улицы?

– Молодой человек, он кричал. Греди Пирс вечно орал. По-моему, за время службы в армии он оглох и всегда орал, даже когда считал, что говорит нормальным голосом – вы меня понимаете?

Малдер разглядывал ковер у себя под ногами.

– Вы слышали, что он кричал? Элл и фыркнула:

– Я не сую нос в то, что меня не касается. Он орал, вот и все. А я шла своей дорогой. Пальцы ее вдруг замерли. Она принялась постукивать каблуком по полу.

– Я оглянулась. Просто из любопытства – посмотреть, чего ради этот пьяница так разорался там в тупике.

Неожиданно она сцепила ладони с такой яростью, что Малдеру показалось, будто он услышал хруст костей. Его так и подмывало взять ее за руки, чтобы успокоить, но он не смел даже пошевелиться.

– Греди я не видела – разве что только одну его ногу, на которую падал свет. Зато я видела гоблина.

– Вот как? Элли замерла.

– Я не нуждаюсь в вашей снисходительности, мистер Малдер. Я этого не люблю. Гоблин вышел из стены, оттолкнул ногу этого старика и побежал по улице.

– Вы сообщили об этом полиции? Она сердито фыркнула:

– Вот еще! Знаю я, что они на это скажут. Я не хочу оказаться в психушке на старости лет. Хочу умереть здесь, у себя дома.

Малдер посмотрел на нее с мягкой улыбкой:

– Но ведь прежде вы заявляли в полицию, не так ли?

Она откинулась назад, и лицо ее оказалось в тени.

– Да, да, заявляла. Проклятая совесть не давала мне покоя, хотя я и знала, что они все равно не предпримут никаких мер.

– Госпожа Ланг, – обратилась к ней Скалли, – а как выглядел этот гоблин?

– Он был совершенно черный, деточка.

– Вы хотите сказать…

– Нет, не негр. Я вовсе не это имею в виду. Я имею в виду то, что сказала. Он был черный. Абсолютно черный. Черный как смоль. Словно у него вообще не было цвета…

Они стояли на тротуаре. На другой стороне улицы располагался небольшой парк, оглашаемый криками детей, играющих в бейсбол. Дождик прекратился, оставив после себя рваные облака и запах мокрого асфальта.

Хоукс выглядел озадаченным.

– Она пьет, – буркнул он. – Как рыба. Только этим она и занимается, когда не метит своих гоб-линов. – Он нервно и вымученно хохотнул. – Вы не поверите – метит она их оранжевой краской из спрея. Чаще всего ее можно встретить здесь, в парке. Вон та скамейка на траве, у третьей базы[11] – это ее излюбленное место. Сидит-сидит, а потом вдруг как разразится слезами – не знаю, что уж на нее находит, – и давай колесить по всему городу, поливая людей оранжевой краской. Потом приходит ко мне в участок и требует, чтобы я арестовал гоблинов.

В машине Хоукс сунул в рот зубочистку, и они тронулись с места.

– Здесь ее почти все знают, так что мы ее не арестовываем – ничего такого. Платим за испорченную одежду – на этом все и кончается. В остальном же она совершенно безобидна. – Он улыбнулся. – Словом, местная достопримечательность.

– Стало быть, вы считаете, что она ничего не видела? – с заднего сиденья подал голос Малдер.

– Да мне и самому интересно. Мы приглядывались, разумеется, но так ничего и не нашли. Что же касается меня, так мне кажется, что, кроме теней, она ничего не видела. Шел дождь… ветер… вот и все.

Некоторое время они ехали молча.

Нарушила молчание Скалли:

– А что, если она все-таки что-то видела? Зубочистка перекочевала из одного уголка рта в другой.

– Что именно, агент Скалли? Черного гоблина? И что прикажете мне с этим делать? Я уже сказал:

она, как всегда, была пьяна. Просто ей померещилось. Увидела какую-то тень – вот и все.

«Возможно, и так, – подумал Малдер, – однако если есть тень, то должен быть и тот, кто ее отбрасывает».

– Шеф, а она одна такая? – спросила Скалли.

От внимания Малдера не ускользнуло то, что от неожиданности Хоукс вздрогнул.

– В каком смысле одна?

– Она одна видит гоблинов? Они миновали еще один парк, где вокруг бейсбольной площадки собралась небольшая толпа.

– Нет, – признался Хоукс. – Нет, черт их подери, есть и другие…