Глава 1

В тот вечер бар буквально кишел призраками.

Греди Пирс кожей чувствовал их присутствие. Однако пока бармен исправно подливал выпивку, ему было на них наплевать.

Это были призраки, явившиеся из прошлого, из тех дней, когда в Форт Дике для прохождения курса боевой подготовки почти ежедневно прибывали все новые и новые партии новобранцев – главным образом призывников-срочников, напуганных или, наоборот, распираемых гордостью. Их выгоняли из автобусов сержанты-инструкторы со злыми лицами и злыми глазами, не знающие иного способа общения, кроме крика. Напуганных охватывал еще больший ужас. С распираемых гордостью мигом слетала всякая спесь. С того самого момента, когда их начинали стричь под ноль, становилось ясно: то, что им предстоит испытать на собственной шкуре, не имеет ничего общего с захватывающими вестернами в духе Джона Уэйна.

Начиналась реальная армейская жизнь.

И армия здесь была не киношной.

И вполне могло случиться так, что их отправят умирать куда-нибудь к чертям собачьим.

Кто-кто, а Греди не мог всего этого не знать – сколько таких желторотых юнцов прошло через его руки!

Но это было давно.

А сейчас какое ему дело, если призракам тех мальчишек, которые не вернулись, вздумалось вдруг встать у него за спиной и требовать, чтобы он заново обучил их военному ремеслу и чтобы на сей раз сделал это как следует. Проклятие, именно это им от него и нужно! Ну и плевать!

Сейчас ему хотелось одного – напиться. Что-что, а это у него действительно хорошо получалось.

Он сидел на высоком табурете, втянув голову в плечи, облокотившись о стойку и уставившись на свои сложенные вместе ладони. Создавалось впечатление, будто, прежде чем взяться за стакан, он собирается прочесть молитву. Седые, стриженые ежиком волосы, резко очерченное угловатое лицо – такова была его внешность. Одет он был в старую, всю в масляных пятнах рабочую солдатскую робу, а также куртку военного образца, порванную на плече. На ногах красовались стертые до дыр походные башмаки.

С того места, где он сидел, – у дальнего края стойки – были хорошо видны поцарапанные столики из темного дерева, кабинки, расположенные вдоль боковой стены, а также посетители – человек двадцать или около того, склонившиеся над выпивкой. Обычно в это время дня здесь царил сущий бедлам: велись отчаянные – и не всегда доброжелательные – дебаты о «Гигантах», о «Филлис», о «76-х»,[1] о правительстве. По джукбоксу[2] надрывался Вейлон. По телевизору, висящему на стене, демонстрировался очередной бейсбольный матч. И над всем этим слышалось мерное сухое потрескивание, доносившееся из того угла, где под единственной лампочкой стоял затянутый зеленым сукном стол для игры в пул. Случалось, заходили сюда и девицы, которые могли составить компанию любому желающему.

«Да и то сказать, – ухмыльнулся про себя Греди, – девицы пошли те еще: из них уже песок сыплется, да и страшны как смертный грех…»

Вечер выдался прескверный.

С самого утра лил дождь, сменившийся к концу дня мерзкой изморосью. Потеплело. В закоулках и подворотнях висели зыбкие клочья тумана.

На дворе стоял апрель, а погода скорее смахивала на ноябрьскую.

Греди взглянул на часы – только-только перевалило за полночь – и потер глаза костяшками пальцев. По последней и пора отчаливать, пока он еще в состоянии найти дорогу домой.

Он протянул, было руку – перед ним стоял наполненный до половины стакан с «Джек Дэниел» и кубиком льда в нем, но в следующее мгновение нахмурился и руку отдернул. Он готов был поклясться, что еще секунду назад стакан был полон.

«Да, малый, – промелькнула мысль, – а ты еще хуже, чем я думал».

Он снова потянулся к стакану.

– Думаешь, стоит, старина? – услышал он голос Аарона Ноэля. Этот человек был весь сплошная гора мускулов, так что казалось непостижимым, как это ему еще удается двигаться. Ноэль закинул полотенце за плечо и прислонился к полке, над которой висело затянутое облаком табачного дыма зеркало.

На нем была плотно облегавшая торс белая футболка с обрезанными рукавами, которые, видно, слишком стесняли движения. Аарон был довольно молод, однако вид у него был такой, словно он доживал уже вторую жизнь.

– Греди, не подумай, что я имею что-нибудь против. Просто сегодня я не собираюсь тащить тебя домой. Так что не обижайся.

– Не будешь моей подружкой? – ухмыльнулся Греди.

– Нет. Отвратная погода сегодня, верно? Вот так каждый раз – как только погода портится, у тебя сразу же отказывают тормоза, ты пьешь не в себя, вырубаешься, а в результате мне приходится буксировать твою паршивую задницу в ту чертову дыру, которую ты именуешь своим домом. – Ноэль покачал головой. – Сегодня ничего у тебя не выйдет. – Он озабоченно сморщил лоб. – Не рассчитывай. У меня сегодня деловая встреча.

Греди рассеянно посмотрел в окно – улица, залитая неярким неоновым светом, была подернута дымкой. На противоположной ее стороне зияли черные провалы витрин.

Греди расправил плечи, дернул себя за мочку уха и ущипнул за щеку – это был его испытанный способ, к которому он прибегал, когда хотел определить, в состоянии ли он дойти до дома и достаточно ли он пьян, чтобы уснуть мертвым сном и не видеть этих проклятых кошмаров. Пожалуй, сейчас он был бы не прочь еще чуток добавить, однако ему пока не удалось дойти до того состояния, когда можно спорить с человеком, который может одним пальцем перешибить тебе хребет.

По правде говоря, Ноэль неплохо относился к Греди. Сколько раз за последние пятнадцать лет он останавливал его, когда тот уже готов был ввязаться в Драку, исход которой был ясен заранее – Греди просто пришлось бы примкнуть к сонму своих призраков. Греди не мог объяснить, зачем Ноэлю это нужно, однако факт оставался фактом.

Он сосредоточенно уставился на стакан. От желания выпить у него засосало под ложечкой. Скорчив гримасу, он глубоко вздохнул и пробормотал:

– Ну и черт с ней.

Аарон одобрительно хмыкнул.

Греди сполз с табурета и, чтобы восстановить равновесие, некоторое время стоял, опершись левой рукой о стойку. Наконец решив, что он в состоянии двигаться и что при этом он не будет похож на пассажира судна, застигнутого штормом, Греди вскинул руку, отдавая честь бармену, затем швырнул на стойку помятую купюру и процедил сквозь зубы:

– Я тебе это припомню.

– Как будет угодно, – откликнулся бармен. – А сейчас отправляйся домой и проспись.

Греди извлек из кармана шапочку болельщика «Янки», водрузил ее на голову и направился к выходу.

Оглянувшись, он увидел, что Аарон уже беседует с каким-то парнем, стоящим у стойки.

– Спокойной ночи, джентльмены, – нарочито громко произнес он.

Кое-кто из посетителей вздрогнул и повернул голову в его сторону. Греди рассмеялся и вышел.

Не успел он очутиться на улице, как его начал донимать кашель, да так сильно, что ему пришлось прислониться к кирпичной стене, чтобы отдышаться.

– Дьявольщина, – пробормотал он, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Бросай-ка ты пить, старый хрен, бросай курить, пока не подох в какой-нибудь подворотне.

Некоторое время он стоял в нерешительности, затем перешел на противоположную сторону улицы и побрел по тротуару, держась поближе к заколоченным фанерой витринам закрытых магазинов и в который раз проклиная про себя этот паршивый городишко. Правительство только и знает что без конца урезает городской бюджет. Люди снимаются с мест и разъезжаются кто куда. И никто не спешил занять их дома.

Проклятие! Если уж ему на роду написано загнуться от пьянства, то пусть бы это произошло в каком-нибудь местечке получше – во Флориде, например, или вроде того. Где по крайней мере большую часть года тепло, черт побери! Его разобрала икота. Он со злостью сплюнул на тротуар и громко рыгнул.

Сказать по правде, не проходило и вечера, чтобы его не посещали подобные мысли, однако в действительности все оставалось по-прежнему. Будь проклята эта армия!

Ты, приятель, староват для нас. Вот твоя пенсия – катись на все четыре, старый хрыч.

Он снова рыгнул и сплюнул, всерьез подумывая о том, не вернуться ли ему к Барни – пропустить на посошок. Он бы расшевелил это гнездо – это уж точно.

Ругая себя на чем свет стоит, Греди прошел еще с полквартала, потом остановился и покосился через плечо. Асфальт был подобен черному зеркалу. В лужах дрожали и корчились отражения уличных фонарей и неоновых реклам. Впереди не было ничего – лишь мелкие лавчонки да конторы, а еще дальше – огни машин, словно тлеющие в ночи угли.

Греди оглянулся.

Улица была пустынна. Только рваные клочья тумана.

Что ты вбил себе в голову, старина? Не паникуй.

Он расправил плечи, выпрямился и перешел на противоположную сторону улицы. Еще пара кварталов – налево, затем направо – и он окажется у обветшавшего многоквартирного дома, в котором он и жил с тех пор, как его выставили из армии.

Он бы нашел это место даже с завязанными глазами, будь оно неладно.

Греди еще раз оглянулся – ему вдруг померещилось, что за ним кто-то следит.

Вот и конец квартала – он завернул за угол.

Черт, кто-то определенно болтался у него за спиной. Не то чтобы Греди слышал какие-то шаги – это была скорее иллюзия чьей-то близости. Наитие. Ощущение того, что он не один. Ему было знакомо это чувство – там, в джунглях, он чуть было не свихнулся, оттого что постоянно чувствовал, что они притаились за деревьями и наблюдают за ним, выжидая момент, чтобы нажать на спусковой крючок.

– Эй, там! – крикнул он в темноту, обрадовав шись звуку сооственного голоса, но тут же вздрогнул от испуга, услышав раскатистое эхо. Никого. Нет, кто-то там все-таки есть. «Чтоб тебя! – подумал он и повернулся, досадливо махнув рукой. – Мало мне неприятностей…»

Если это всего-навсего такой же пропойца, как и он, тогда плевать. Не страшила его и перспектива быть ограбленным – что с него можно взять?

И все же, пройдя квартал, Греди не выдержал. Он должен был убедиться, что все в порядке. Ничего. Ни души.

От внезапного порыва ветра, изморосью хлестнувшего по лицу, Греди прищурился. И тут внимание его привлекло какое-то движение – метрах в десяти от него, в начале того закоулка, мимо которого он только что проходил.

– Эй, черт бы тебя побрал!

Тишина. То, что ему не удосужились ответить, взбесило его окончательно.

С него было довольно и того, что армия испоганила ему жизнь, что он так и не смог выбраться из этого окаянного болота, что за спиной у него вечно торчат призраки – теперь-то он не позволит какому-нибудь молокососу морочить ему голову.

Греди вынул руки из карманов и двинулся назад. Он старался дышать размеренно и глубоко, сдерживая ярость, от которой его буквально распирало.

– Эй, ты, сукин сын!

Молчание. Ничто не шелохнулось. Дойдя до угла, Греди почувствовал себя в полной боевой готовности. Он остановился, расставил ноги и упер кулаки в бока.

– А ну-ка вылезай оттуда, приятель!

Легкий вздох. Может, это было всего-навсего дуновение ветра – как знать?

Далее чем на два метра ничего не было видно. По обе стороны от Греди вздымались кирпичные стены. Слева стояло несколько покореженных мусорных контейнеров. Снова поднялся ветер.

Греди показалось, хотя он и не был в этом уверен, что где-то здесь должен быть тупик. Следовательно, пока он тут стоит, мерзавец никуда не денется. Вопрос был в том, чем все это кончится – иначе говоря, достаточно ли он пьян, чтобы затевать эту разборку.

Он сделал шаг вперед и отчетливо услышал чье-то дыхание.

Медленное, сдержанное. Кто-то изо всех сил старался ничем не выдать своего присутствия.

Глупо. Если там кто-то и прячется, то рано или поздно он себя обнаружит. Пусть только шелохнется – Греди сразу же это услышит. Слишком много хлама кругом, слишком много воды – даже звук собственных шагов отдавался в ушах Греди ружейным выстрелом.

Между тем дыхание слышалось уже совсем близко.

– Да что время тратить на ерунду? – буркнул Греди и уже повернул было назад…

Как вдруг увидел, что справа, из кирпичной стены, к нему протянулась чья-то рука.

В руке блеснуло лезвие бритвы.

Ему была знакома эта штуковина – было время, он и сам такой пользовался.

Преострая вещица.

Когда лезвие полоснуло по его горлу, он почти ничего не почувствовал.

Греди уже почти выбрался обратно, на улицу, когда у него начали подгибаться колени, и он, привалившись к стене, в недоумении уставился на руку, сжимающую бритву. Ноги у него отнялись, он весь как-то сразу обмяк и сполз на асфальт.

– Черт, нечистая сила, – пролепетал Греди.

– Не совсем так, – услышал он в ответ. – Не совсем так, старина.

Только теперь Греди почувствовал, как горло его полыхнуло огнем и по груди плотной волной разлилось тепло. Туман застилал ему глаза. Только теперь до него дошло, что он сидит на куче мусора. И вдруг перед ним возникло лицо того, кто его убил…

Глава 2

Четверг выдался погожим. На пронзительно-голубом небе не было ни облачка. Шум машин угасал в молодой зелени деревьев и казался приглушенным. Зацветала вишня. Туристов в мемориальном центре Джефферсона было немного – главным образом пенсионеры, не спеша прогуливающиеся с фотоаппаратами на шее или видеокамерами в руках. По кромке приливного бассейна трусила группа джоггеров. Летели брызги из-под лопастей водяных велосипедов, седоки которых затеяли шуточную гонку.

Вот почему Фоке Малдер любил приходить сюда, когда ему необходимо было побыть наедине со своими мыслями. Здесь он мог спокойно посидеть на ступеньках. Над ухом не тараторили гиды, словно роботы, твердившие одно и то же изо дня в день. Не смеялись и не бесились дети. Словом, не было того балагана, который непременно возникал у мемориала старику Аврааму Линкольну или у памятника Вашингтону.

Его аккуратно сложенный темно-синий пиджак лежал рядом, на мраморной ступени. Малдер ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Он выглядел значительно моложе своих лет – на лице ни морщинки, каштановые волосы растрепаны морским ветром. Его можно было принять за ученого.

Впрочем, Фокса Малдера это вполне устраивало.

Он уже почти доел свой сандвич и приготовился было выпить содовой, как вдруг внимание его привлек высокий мужчина в темно-коричневом костюме, направляющийся в его сторону по краю бассейна, попутно разглядывающий окружающих и всем своим видом дающий понять, что нисколько не удивится, если встретит вдруг какого-нибудь знакомого. Малдер посмотрел по сторонам и понял, что прошмыгнуть незамеченным за угол здания или спрятаться за деревьями ему уже не удастся.

– Эй! – крикнул мужчина, заметив его, и приветственно взмахнул рукой.

Малдер изобразил любезную улыбку и остался сидеть, как сидел.

Эта встреча не входила в его планы. Все, что ему было нужно в столь славный день, – это его сандвич с содовой, хотя, разумеется, он предпочел бы оказаться сейчас у Рипли, в Александрии, и пить холодное пиво. И неплохо бы еще наблюдать при этом, как вон та хорошенькая брюнетка выписывает неторопливые круги на роликах. В ушах у нее миниатюрные наушники, а на поясе – «уокмэн». Малдеру всегда казалось, что удержать равновесие на роликовых коньках так же сложно, как и на обычных – принцип-то тот же. Впрочем, он и на детских-то, с роликами в два ряда, не мог устоять – по крайней мере когда он пробовал это делать, то большую часть времени не катался, а сидел на заднице.

В этот момент брюнетка повернулась к нему лицом, и Малдер, словно внезапно ослепленный, часто-часто заморгал, успев, однако, заметить, какой очаровательный у нее загар и как идут ей красные шортики в сочетании с красной же футболкой.

И тут на лицо его набежала тень.

Это был тот, рыжий.

– Малдер, – произнес он, остановившись на две ступеньки ниже и улыбнувшись своей идиотской улыбкой, – где же вы были?

– Здесь, Хэнк, где же еще?

Специальный агент Хэнк Уэббер мельком взглянул туда, где под сводчатым куполом возвышался монумент Томасу Джефферсону. В глазах его мелькнуло недоумение.

– Знаете, а я ни разу здесь не был. – Он растерянно покачал головой и провел ладонью по отливающим медью волосам. – Что это вас сюда занесло?

Малдер пожал плечами.

– Здесь хорошо. Тихо, – ответил он и, понизив голос, добавил: – Не то что в конторе. Уэббер намека не понял.

– Так вы уже в курсе, что произошло? Малдер рассеянно посмотрел на него.

– Ах, да, – воскликнул молодой человек, глуповато улыбаясь, – откуда же вам знать – вы же были здесь!

– Хэнк, ты не перестаешь поражать меня своим талантом по части дедукции.

Уэббер тут же понес какую-то несуразицу, на что Малдер лишь улыбнулся и махнул рукой, давая понять, что это была всего лишь глупая шутка.

– Так что же я должен знать?

– Хелевито.

Малдер вздрогнул, на мгновение забыв, что его только что оторвали от завтрака.

– А что с ним?

– Его взяли.

Малдер не знал, то ли смеяться ему, то ли исполнить ритуальный танец победителя и окончательно шокировать этого мальчишку – то ли просто сухо кивнуть, что в конторе считалось признаком хорошего тона, сделав вид, будто у него, собственно, никогда и не возникало ни малейших сомнений относительно того, чем закончатся продолжавшиеся к тому времени уже три месяца поиски похитителя. Тем более что похищенного им ребенка уже освободили целым и невредимым. Малдер не сделал ни того, ни другого, ни третьего, а просто хлебнул содовой и снова принялся за свой бутерброд.

Уэббер засунул большой палец за пряжку ремня.

– Ага! Еще и двух часов не прошло. Вы все правильно рассчитали, Малдер. Мы установили слежку за домом в Билокси, где живет его родня. Так и есть – сегодня утром Хелевито подваливает туда один-одинешенек. Всю ночь гулял на каком-то теплоходе; просадил в рулетку половину того, что получил в качестве выкупа – вторая половина, видимо, досталась какой-нибудь смазливенькой блондинке. – Хэнк рассмеялся и, довольный собой, покачал головой. – Первое, что он сказал, когда его взяли, было: «Черт меня побери, почему я не поставил на «36» и на «красное»?»

Хэнк мечтательно кивнул. Не говоря ни слова, Малдер отправил в рот сандвич и запил его содовой.

– Ну как? – спросил Хэнк и еще раз покосился в сторону мемориала.

Мимо прошмыгнула стайка монахинь, которые оживленно болтали, а завидя Малдера с Уэббером, приветливо улыбнулись им обоим.

Брюнетка на роликах исчезла, не удостоив их даже взгляда.

Уэббер хмыкнул и принялся поправлять галстук.

– Ну как? – снова спросил он.

– Послушай, Хэнк. Человек завтракает, человек наслаждается свежим воздухом, солнцем… а особенно покоем и тишиной, которых ему так не хватает в конторе. Я что-то не совсем понимаю, чего ты от меня ждешь?

Молодой человек, казалось, был совершенно сбит с толку:

– Но как же… ведь если бы не вы, мы бы его так и не накрыли, верно? То есть я хочу сказать: всем, кроме вас, было невдомек, что у этого парня патологическая страсть к игре, так? Никому бы и в голову не пришло искать его родственников. Так что… – Он рассеянно развел руками. – Так что же, вы не рады?

– Радости через край, – сухо произнес Малдер и тут же пожалел об этом, заметив, что его юный коллега смотрит на него с каким-то детским укором. Он видел: этот мальчишка пока еще искренне верит в то, что каждый арест знаменует собой торжество справедливости и достоин соответствующих случаю слов, в то, что каждый мошенник, крупный ли, мелкий ли, упрятанный за решетку, это повод по крайней мере для небольшой вечеринки. Но он не мог знать другого – того, что чувство упоения, которое ты получаешь от работы, всегда одинаково. Будь это твой первый арест или сто двадцать первый, или даже миллионный. Как одинаково и твое отношение к этой работе – вот, мол, еще один паршивец получил по заслугам.

Однако хорошие агенты, лучшие из лучших, никогда не забывают о том, что, поддаваясь упоению, легко упустить из виду обратную сторону их работы – что где-то на очереди всегда стоит следующий мерзавец.

И эта очередь никогда не иссякнет.

Просто никогда.

Порой осознания одного этого факта оказывается достаточно для того, чтобы превосходный агент превратился в циника и начал совершать ошибки, которые зачастую приводят его к гибели.

Малдер не хотел, чтобы подобная участь постигла его.

У него еще слишком много работы.

Слишком многого он еще не успел сделать.

К тому же он так и не доел свой завтрак, а на столе в конторе его дожидаются несколько дел, находящихся на разных стадиях расследования. Это были не его дела. Его просто попросили взглянуть – может, он увидит то, что ускользнуло от внимания других.

В этом Малдер был мастером, к этому у него был талант – по крайней мере именно так говорили в конторе. Сам он смотрел на все это несколько иначе, вернее не смотрел вовсе – просто делал свою работу, не вдаваясь в подробности.

Когда Уэббер уже почти готов был расплакаться, Малдер наконец прожевал кусок сандвича, почесал подбородок и многозначительно поднял палец:

– Хэнк, я припоминаю, что это ты навел нас на след в Билокси. Мы ведь все это упустили из виду. Так что поздравлять надо тебя.

Сказав это, Малдер не поверил своим глазам – малый покраснел до ушей, застенчиво потупился и, не зная, что и сказать, принялся растерянно пинать носком ботинка мраморную ступеньку. Малдер понял, что, скажи он, к примеру, что-нибудь вроде:

«Да плевать мне на все это хотелось», – то этот мальчишка мог бы его, пожалуй, и убить.

– Спасибо, – пробормотал Уэббер, с трудом сдерживая улыбку. – Понимаете… для меня это так много значит. – Он безнадежно махнул рукой. – Я не хотел вам мешать. Просто подумал, вам будет интересно узнать.

– Ну разумеется! Нет, правда. Спасибо тебе.

– Ну ладно. – Уэббер попятился и, зацепившись за ступеньку, замахал руками, чтобы не упасть. Затем он застенчиво улыбнулся и тихо произнес: – Ладно, я, пожалуй, пойду. Хорошо?

– Разумеется.

– Так вы…

Малдер поднес ко рту остатки сандвича.

– Впрочем, само собой – что я спрашиваю?

Уэббер махнул на прощание рукой, достал из кармана темные очки и водрузил их себе на нос.

Теперь это был уже не мальчишка по имени Хэнк.

Перед Малдером стоял молодой мужчина в костюме, цвет которого не вполне соответствовал погоде, и темных очках – слишком темных, если учитывать, что солнце в тот день светило не очень-то и ярко. Словом, мужчина, у которого на лбу было написано, что он агент ФБР.

Малдер мысленно улыбнулся, наблюдая за тем, как Уэббер почти строевым шагом зашагал прочь. Доев остатки завтрака и запив содовой, Малдер посмотрел по сторонам и, не увидев ничего достойного внимания, закинул пиджак за спину и направился к зданию музея.

Ему здесь нравилось, особенно сейчас, когда вокруг не было ни души. Здесь его не преследовало то ощущение, которое неизменно возникало в музее Линкольна, – будто попал в храм, хотя он и испытывал чувство благоговейного уважения к человеку, фигура которого возвышалась над ним. Джефферсон не был Богом – он был человеком со своими слабостями и ошибками. Но ошибки, которые он совершал, нисколько не умаляли величия сделанного им.

Малдер любил приходить сюда, когда ему необходимо было подумать над очередной головоломкой, словно надеялся, что, осененный гением третьего американского президента, он сможет проникнуть в наиболее темные закоулки чужой души.

Сюда не долетал уличный шум, здесь не галдели туристы – лишь приглушенный звук его собственных шагов по мраморным плитам.

Сегодня Малдера занимало так называемое луи-зианское дело о произошедшем средь бела дня жестоком убийстве с целью грабежа – сумма похищенного составляла 25 тысяч долларов. Фигурировавшие в деле свидетели готовы были поклясться на Библии, что совершивший это человек в костюме бродячего клоуна в буквальном смысле растворился в воздухе. Прямо под куполом цирка.

Интуиция редко подводила Малдера. По версии следствия, этот случай не имел никакого отношения к категории «Икс», в которой он специализировался, – в деле как будто бы не было ничего таинственного и необъяснимого.

Ничего аномального.

Ничего такого, что позволило бы выделить это дело в разряд загадочных, которые Контора не любила, но не всегда могла позволить себе роскошь смотреть на них сквозь пальцы.

Потому-то они и обратились за помощью к Мал-деру. Нравилось это его начальству или не нравилось – а, как правило, оно было не в восторге от этого, – но по части подобных дел он считался мастером.

В данном случае чутье подсказывало Малдеру, что ему здесь делать нечего.

Однако не следовало исключать и вероятность ошибки. Такое в его практике уже случалось. Сколько раз его партнер. Дана Скалли, твердила ему: «Малдер, это самое заурядное дело, просто слегка странноватое. Никаких пришельцев, монстров или летающих тарелок». Малдер даже предложил ей выбить эти слова на специальных карточках, чтобы она могла молча вручать их ему всякий раз, когда он заикнется насчет того, что дело действительно попадает под категорию «Икс» и они должны как следует с ним разобраться.

Скалли, впрочем, ответила, что это не смешно.

И все же, хотя она и не любила признаваться в этом, слишком часто. Малдер оказывался прав.

Сейчас его больше тревожило другое обстоятельство: то, что, поспешив отнести данное дело к категории «Икс», он спровоцирует гнев руководства, которое может просто взять и прикрыть его отдел. Это соображение заставляло его постоянно быть начеку. Тем более что такое однажды уже случилось.

Он не хотел, чтобы это повторилось еще раз. Особенно теперь, когда он был так близок к тому, чтобы окончательно доказать, что Земля не одинока во вселенной… Так близок.

Кого-то это могло даже напугать: не слишком ли он близок к этому?

Кто-то называл его параноиком, тогда как сам он просто-напросто проявлял осторожность, не желая нарваться на нож или бритву.

Про него было известно также, что он любитель импровизации и частенько выходит за рамки инструкций, – это также не прибавляло ему популярности в высших эшелонах Конторы.

Ему повезло хотя бы в том, что его отдел вообще продолжает еще функционировать. Однако и на сей счет он не особенно обольщался. Просто занимался своим делом. И был настороже. Постоянно.

Слишком извилист был его путь, чтобы он мог позволить себе расслабиться.

Кончиками пальцев касаясь мраморного пьедестала, Малдер обогнул статую Джефферсона.

Ему хотелось одного – знать наверняка, что в этом луизианском деле не обошлось без нечистой силы. Больше ничего.

Он должен быть совершенно уверен – это не просто его безрассудное стремление увидеть то, чего нет.

А это непросто – сбхранять беспристрастность, особенно теперь, когда он подошел так близко.

Страшно близко.

Отступив на шаг, он надел пиджак и посмотрел на возвышающуюся над ним бронзовую фигуру президента.

– Ну что, как ты считаешь? – тихо произнес он. – Тебе виднее. Это ты купил это проклятое место – есть там что-нибудь?

И вдруг он почувствовал на плече чью-то руку.

Хотел обернуться, но невидимые пальцы сдавили плечо сильнее, словно приказывая не шевелиться.

В горле у него пересохло. Он молча повиновался. Страха не было, лишь тревожное ожидание.

Начинала затекать шея. Малдер наклонил голову.

Рука все так же сильно сжимала его плечо.

– Итак? – спокойно спросил он.

Мята. Он почувствовал едва различимый запах мяты – одеколон или лосьон после бритья? – и еще тепло, исходившее от одежды неизвестного, словно тот, прежде чем найти его, проделал долгий путь под палящими лучами солнца. Рука была на редкость сильной, но Малдер не мог увидеть ее, не повернув головы.

– Мистер Малдер. – Голос был мягкий и не очень глубокий.

Малдер кивнул. Он умел быть терпеливым, хотя и отличался вспыльчивостью и не любил, чтобы им понукали. Попытался расправить плечи – но пальцы, сжимающие плечо, не дали ему этого сделать.

– Луизиана. – Голос был обращен куда-то в сторону, и Малдер понял, что тот, кому этот голос принадлежит, повернул голову. – Это не то, что вы думаете – и все же советую вам отнестись к делу серьезно.

– Не возражаете, если я спрошу, кто вы? – тем же невозмутимым тоном осведомился Малдер.

– Возражаю.

– А если я спрошу…

– Возражаю.

Пальцы впились в плечо еще сильнее. Малдер поморщился от боли – видимо, оказался задетым какой-то нерв. Он кивнул. Все понятно – держи язык за зубами, не задавай вопросов и внимательно слушай.

Снаружи донеслись голоса – дети. Странно – на сей раз они вели себя тихо, как и подобает вести себя в подобном месте.

Раздался автомобильный гудок.

– Мистер Малдер, то, что ваш отдел работает снова, вовсе не означает, что вы больше никому не мешаете. Кое-кто хотел бы убрать вас с дороги, – легкий шорох материи, и голос стал ближе, перейдя на резкий шепот. – Вы по-прежнему беззащитны, мистер Малдер, хотя и не в наручниках. Не забывайте об этом. Не надо.

В тот момент, когда детские голоса звучали уже в стенах музея, эхом отражаясь от стен, рука особенно безжалостно сдавила его плечо. На глаза Малдера навернулись слезы. Почувствовав, как мелко затряслись его колени, он слабо вскрикнул и попытался выбросить вперед руку, но не успел и, ударившись лбом о постамент, завалился на мраморный пол. Когда в голове у него наконец прояснилось, он обнаружил, что стоит на четвереньках с опущенной вниз головой. Поморщившись от боли, он покосился направо – единственный, кто попал в его поле зрения, была маленькая девочка с косичками в ярко-синей курточке. В руке она держала мороженое.

– Вам нехорошо, мистер? – спросила она, облизывая мороженое.

Малдер осторожно потрогал плечо, мысленно выругался и, отдышавшись, слабо кивнул.

Появилась какая-то женщина. Мягко отстранив девочку, она спросила:

– Сэр, вам нужна помощь? Он взглянул на нее и, вымученно улыбнувшись, произнес:

– Просто закружилась голова…

Опершись о постамент, он с трудом поднялся на ноги. Женщина, а вслед за ней и дети – человек десять – опасливо попятились.

– Ничего, благодарю вас, – пробормотал он и, пошатываясь, направился к выходу.

Женщина вежливо кивнула.

Малдер вышел на улицу.

Налетевший ветер растрепал ему волосы. Малдер рассеянно смахнул их со лба. Плечо ныло, но боли он почти не ощущал. Зато он затылком чувствовал ледяное дыхание у себя за спиной.

Кем бы ни был этот незнакомец, он не угрожал ему – хотя ничего и не обещал.

Впервые за последнее время Малдер пребывал в легком возбуждении – верный признак того, что он снова вышел на охоту.

Только на сей раз его добычей должны стать не уголовники.

Его добычей должна стать истина.

Глава 3

Капралу Фрэнку Ульману обрыдло валяться на кровати. Болела спина, болела задница, болели ноги. Не болело только одно место – голова, которой Фрэнк и рассудил, что если он еще раз примется считать трещины на потолке, то непременно свихнется.

Нечего сказать, веселый выдался вечерок.

Самое же обидное заключалось в том, что причиной всему была его собственная глупость. В самом деле, вчера вечером он мечтал об одном – тихо выпить, снять девочку – его постоянная подружка сегодня работала, чтобы наутро не мучило похмелье. Ничего особенного. Он без проблем справил у сержанта увольнение и оделся в гражданское. Два уорент-офицера, всю дорогу спорившие о том, примет министерство обороны решение закрыть Форт Дике или нет, подбросили его до Мар-вилла.

Возле «Барни» он вышел.

Заказав себе выпивку, Фрэнк перекинулся парой слов с барменом, в очередной раз подивившись, как это тот умудряется таскать такую гору мускулов, посмотрел по ящику, как подают «Фил-лис». Затем его внимание привлекли разговоры о старине Греди – неделю назад бедняге полоса-л». бритвой по горлу.

Жаль. Он был по-своему привязан к этому бедо-лаге, время от времени угощал выпивкой и любил послушать его байки. Греди называл его «Сэл» – говорил, что, мол, Фрэнки как две капли воды похож на какого-то старого актера – или кем он там был? – по имени Сэл Минео. Первое время Фрэнк поправлял его, а потом перестал. Если парень считает, что он похож на кинозвезду – плевать.

И вот Греди приказал долго жить, а вместе с ним и Сэл. Жаль.

Он пропустил еще стаканчик, понаблюдал еще за одной подачей, а затем совершил свою первую ошибку: решил снять бабешку, сидевшую в одиночестве за столиком в глубине зала. При свете ламп она показалась ему ничего себе – впрочем, он и не собирался привередничать. Энджи здесь не было, но он-то был здесь! Тут-то Фрэнк и допустил промашку, потому что эта сучка никак не хотела, чтобы ее снимали, о чем и не преминула заявить во всеуслышание. Он продолжал настаивать, и она в конце концов предложила ему катиться к такой-то матери, а по дороге заняться сексом с самим собой, причем в крайне непристойной и неестественной форме.

Второй его ошибкой было то, что он швырнул перед ней на стол двадцатку и сказал, чтобы она либо заткнулась, либо соглашалась и еще чтобы не забыла вернуть ему сдачу.

В третий раз он ошибся, когда не послушался бармена, который начал было уговаривать его уносить ноги.

Уязвленный до глубины души, капрал Ульман, которого к тому времени уже порядком развезло, поскольку он пил «ерша», полез в бутылку и обозвал бармена педиком…

Очнулся он в гарнизонном госпитале ВВС, в Уолсоне, где ему наложили швы на подбородок и гипсовую повязку на левую руку. Перед глазами у него маячила зверская рожа сержанта – он был уже в госпитале, когда Фрэнки доставила туда полиция.

Приказ был краток: постельный режим, таблетки и чтобы носу своего не показывал.

Весь последующий день Фрэнки только и делал, что глазел в потолок. Рука болела изнуряющей, пульсирующей болью. Изжелта-лиловая от побоев физиономия походила на дорожную карту.

Никто не посочувствовал ему.

Сержант предупредил Фрэнки, что, когда тот встанет на ноги, он на нем живого места не оставит. Опять двадцать пять!

Решив, что терять ему все равно нечего, капрал Ульман свесил ноги с койки и минуту сидел, выжидая, пока пройдут круги перед глазами. Надо выбраться отсюда. Немного прогуляться. Подышать свежим воздухом. Может, даже сыграть где-нибудь в картишки и потрепаться. Что угодно, лишь бы не считать эти проклятые выбоины в потолке.

Он с трудом влез в больничную робу, натянул башмаки и почти уже дошел до двери, когда почувствовал острую боль в челюсти. Сперва он подумал отказаться от своей затеи, но затем решил, что теперь для него это дело чести. Подумаешь, рука да несколько синяков – хорош же он будет, если позволит себе отлеживаться на больничной койке из-за подобных пустяков.

Фрэнки выглянул за дверь – в коридоре второго этажа не было ни души. Да чего ради он должен здесь торчать? И это когда другие расслабляются в Марвилле или в Браунс-Миллс, пьют до одури, спят с бабами, ходят в кино.

От этой мысли он чуть было не взбесился.

Черт побери, и врезали-то всего разок. Всего один досадный промах, и вот, пожалуйста – очутился здесь, форменный инвалид. Не дай Бог, кто-нибудь позвонит Энджи.

Сукин сын!

Неожиданно его осенило: к черту карты – надо срочно выпить. Чего-нибудь успокоительного и обезболивающего.

Он знал, где его взять.

Через пять минут, прихватив карманный фонарик и проглотив какую-то таблетку, из тех, что ему оставил врач, Фрэнки вышел в коридор и прошмыгнул в палату Хоуи Джакера. В следующее мгновение он снова появился в коридоре, придерживая здоровой рукой засунутые под брюки две бутылки «Южного комфорта». Тупица этот Джа-кер – не закрывает тумбочку. Ну что ж, ему же хуже.

Через пять минут Фрэнки уже шел по улице. Сразу же за казармами начинался лес – туда-то ему и надо. Если пройти с полмили вглубь, по тропинке, выйдешь на небольшую поляну. Фрэнку показали это место прошлым летом. Оно было словно специально создано для тех, кто хотел спокойно выпить на природе или что еще…

Строго говоря, поляна находилась за пределами расположения гарнизона. Отдыхать там – значит уйти в самоволку.

Но шума никто не поднимал.

В конце концов лес он везде лес – что в пределах гарнизона, что – за…

Как только за деревьями исчезли огни казармы, капрал припал к бутылке и едва не задохнулся после первого же глотка – виски оказалось крепчайшее. Фрэнки стал пить не спеша, причмокивая, чувствуя, как при этом стихает боль в руке. Гениальная мысль – сбежать и напиться, не то что лежать и пялиться в потолок, чтоб ему провалиться. Он пригубил еще немного, сунул бутылку в широкий бандаж, на котором покоилась больная рука, и достал фонарик. Лучик, конечно, слабенький, но ведь ему главное – не напороться на сосновую или дубовую ветку. Тропа была вытоптана до такой степени, что напоминала желоб.

Он шел быстрым шагом, время от времени поглядывая на небо, надеясь увидеть там звезды или луну. Не то чтобы он боялся леса. Вовсе нет. Фрэнк Ульман вырос в городе, и лес мало что для него значил.

Настораживало другое. Ему казалось, что деревья издают какой-то голос.

Когда налетал ветерок, в ветвях их отчетливо слышался шепот. Создавалось такое впечатление, будто за спиной у него, боязливо прикрывая ладонью рот, тихо судачили о нем какие-нибудь старики. Когда же ветра не было, листья все равно шелестели, подчиняясь воле неких невидимых ночных существ, недоступных узкому белому лучу.

Фрэнк сделал еще глоток.

Лес что-то говорил ему.

Он остановился и, обернувшись, посветил фонариком вверх по тропе, но ничего не увидел, кроме серых стволов и темных кустов подлеска.

Выпив еще немного и пройдя еще несколько шагов, Фрэнк вдруг с ужасом обнаружил, что первая бутылка уже пуста. Чертыхнувшись, он швырнул ее в сторону, извлек вторую и сунул ее в бандаж. Попозже, надо оставить на потом.

Внезапно налетел порывистый ветер, сырой и холодный.

Ветви подрагивали, словно в танце, и перешептывались между собой.

«Пожалуй, не такая уж и гениальная это была мысль», – подумал Фрэнк. Может, вернуться, лечь в койку, напиться до беспамятства – и пусть сержант завтра делает с ним что хочет?

Голова у него раскалывалась, с новой силой разболелись рука и челюсть.

– Боже правый, – пробормотал он.

Новым порывом ветра его потащило прочь с тропы. Под ногами мельтешил затухающий луч фонарика, то и дело выхватывая из мрака мерцавшие зыбким светом клочья тумана.

Там, в темноте, определенно что-то двигалось.

Что-то большое.

Фрэнки шатало из стороны в сторону. Он уже пожалел о том, что так нализался, пожалел, что с дуру принял таблетки. В желудке его разгорался пожар. Все тело было покрыто потом.

Неожиданно похолодало.

Ветер стал ледяным.

И снова этот странный звук… Что-то двигалось в сторону Фрэнка, даже не стараясь скрыть своего приближения.

Фрэнк вспомнил «Дьявола из Джерси», но тут же посмеялся над собственной глупостью. Ну да, как же! Живой монстр в самом Нью-Джерси. Еще что придумаешь?

Неожиданно он скорчился от острой боли в желудке.

Отдышавшись, он кинулся дальше, с трудом продираясь сквозь кусты, больно цеплявшие за ноги. Сломанная рука горела огнем, и он придерживал ее здоровой правой, одновременно шаря по сторонам тусклым лучом фонарика, но луч лишь упирался во мрак.

Наконец, запутавшись в кустах, Фрэнк рухнул на землю, громко выругался и, вскочив на ноги, завопил, чтобы тот, кто преследует его, выходил немедленно и чтобы оставил в покое больного человека, который вдобавок заблудился и которому все это осточертело.

Ветер трепал его волосы и забирался за воротник.

На нос ему упала капля дождя.

– О Господи, – простонал он. – Что ж за наваждение такое?

Оно было там, в листве, над головой.

Теперь прямо у него за спиной, в темноте.

Фрэнк вытер пот со лба и вдруг заметил у себя под ногами тропинку. Размахивая фонариком, словно шпагой, он припустил по ней трусцой. Это была не та тропа, которая вела к госпиталю, но ведь выведет же и она куда-нибудь! Сейчас Фрэнк готов был оказаться где угодно – только бы выбраться отсюда.

Тупица! Он просто ничтожная тупица!

Сержант его убьет, Энджи его убьет, а теперь его убьет и Хоуи, как только обнаружит, что он спер заначку.

Что-то сзади.

Сверху.

Моросил дождь, шелестела листва.

«Боже, – взмолился Фрэнк, – помоги мне выйти отсюда!»

Он миновал корявый ствол дуба, чудом избежал столкновения с невесть откуда взявшейся на его пути березой. В ушах, смешиваясь со звуком его собственного надрывного дыхания, стоял только гул ветра да шум дождя. Каждый шаг болью отзывался в руке, но Фрэнк продолжал бежать, будучи не в силах остановиться, чтобы перевести дух и осмотреться, словно боялся потерять из виду мерцающий впереди комочек света. Он взял немного в сторону в надежде обогнуть заросли кустарника, как вдруг земля ушла у него из-под ног.

Он и охнуть не успел, как кубарем скатился в канаву и с отчаянным воплем приземлился прямо на больную руку. В глазах у него потемнело, и он без чувств распластался на мокрой земле.

Очнулся он от боли. Ему показалось, будто по его лицу ползают пауки – на самом же деле это падали капли дождя.

Перевернувшись на колени, он оперся одной рукой о землю и принялся блевать – долго, до саднящей боли в горле. Наконец он привалился спиной к откосу. Удивившись тому, что он по-прежнему сжимает в руке фонарик, посветил им вокруг – кювет, в котором он находился, был не более трех футов глубиной.

А за ним тянулось шоссе.

– Ладно!

Судорожно сглатывая, чтобы подавить новые позывы к рвоте, Фрэнк, пошатываясь, встал на ноги и оглянулся.

Нет, только не в лес! Он будет голосовать до тех пор, пока его не подберут. А может, ему удастся добраться до гарнизона другой дорогой. Пусть даже его подберет патрульная машина военной полиции – плевать. Сержант, Энджи, Хоул, что угодно – только не это.

Выбравшись на брюхе из кювета, он ступил на асфальт, отдышался и пошлепал дальше.

Пройдя несколько метров, он заметил, что кюг<ет кончился – лес теперь подступал к самому шоссе, не было даже обочины.

В это время снова дала о себе знать боль в руке. Остановившись, Фрэнк прислонился к стволу сухой сосны, у которой до самой макушки не было ни единой ветки, словно кто-то ободрал ее. Неподалеку возвышалось еще с десяток таких же голых стволов, и Фрэнк решил, что в них ударила молния – такие участки сухостоя были не редкость в здешних краях, не зря их называли Барренс.[3]

– Ладно, давай пошевеливайся, – приказал он себе.

Выпить бы!

Хотя бы глоток…

Холодный дождь и ледяной ветер пробирали до самых костей. Фрэнк сунул руку в бандажную повязку и невольно расхохотался – бутылка была цела.

Отвернув винтовую пробку, он вознес драгоценный сосуд к небу, жадно глотнул и довольно облизнулся.

Опустив голову, он, к величайшему своему удивлению, заметил стоявший у левого края дороги метрах в пятидесяти от него крытый джип.

Расплывшись в улыбке, Фрэнк замахал фонариком и рванулся вперед, через каждые метр-полтора делая остановку у очередного дерева, чтобы передохнуть. «Слава Богу, это не военная полиция», – вздохнул он с облегчением. Может, кто-то решил развлечься с местной бабенкой. Он рассмеялся – при желании, конечно, можно все, хотя джип и не самое удобное для этого место.

Он приложился к бутылке и еще раз помахал фонариком.

В джипе открылась правая дверца, и оттуда выглянула женщина.

– Эй! – закричал Фрэнк и икнул. – Подвезете?

Женщина снова скрылась в машине.

Блаженно улыбаясь, он сделал глоток и, неожиданно оступившись, машинально протянул руки вперед – опереться о ближайший ствол.

Дерево показалось ему мягким на ощупь.

Подозрительно мягким.

Вскрикнув, он отшатнулся и выронил бутылку.

Затем дрожащей рукой он поднял фонарик и увидел, как от коры дерева отделилась чья-то рука и потянулась к нему.

Мелькнуло лезвие.

В ушах у Фрэнка зазвенел его собственный протяжный вопль.

Потом все смолкло.

Глава 4

Если бы кто-то спросил его об этом, Малдер охотно бы ответил, что его отдел не вполне отвечает представлениям руководства о порядке. И если сам Малдер, как правило, без труда ориентировался во вверенном ему хозяйстве, сказать то же самое о его непосредственном начальстве было нельзя. Знакомые Малдера называли то, что открывалось их взору, когда они попадали в его офис, управляемым торнадо. Сам он скромно именовал это «кавардак» и лишь пожимал плечами. Впрочем, он не считал нужным оправдываться. Как бы то ни было, его отдел, хотя и размещался в цокольном этаже – хорошо еще, что не в подвале – здания, носящего имя Эдгара Гувера,[4] тем не менее с задачами своими справлялся. А сам факт существования данного отдела – вопреки тому, что Малдер, расследуя предыдущие дела, относившиеся к пресловутой категории «Икс», непременно умудрялся поднять такую волну, которая всякий раз грозила накрыть его самого, – так вот сам этот факт многие склонны были расценивать как маленькое чудо.

Малдер сидел, откинувшись на спинку кресла, комкал чистые листы бумаги и швырял их в сторону мусорной корзины, стоящей между двумя металлическими сейфами. Именно «в сторону», потому что попадал он в корзину крайне редко.

Это занятие, так же как и его походы к Джеф-ферсону, помогало ему сосредоточиться.

А в тот день оно помогало ему еще и скоротать время в ожидании того момента, когда его вызовут «на ковер» к новому шефу, Арлену Дугласу. Дело в том, что последний, хотя и занимал это место временно, проявлял неудовольствие по поводу неэффективной работы своих агентов. Теперь он жаждал крови.

Так что Карл Барелли – на нагрудном кармане его блайзера висел временный пропуск, – войдя в комнату Малдера, увидел картину, напоминающую заснеженное поле.

Малдер сделал очередной бросок, промазал и, развернувшись в кресле на 180 градусов, произнес:

– В этом сезоне снова некому составить конкуренцию Майклу Джордану.[5]

– Джордан в прошлом году ушел из спорта. Малдер страдальчески закатил глаза:

– Вот в чем твоя беда. Карл. Ты уделяешь слишком много внимания деталям и упускаешь из виду главное.

К немалому удивлению Малдера, его старый приятель на сей раз промолчал. Он прошелся по Комнате, время от времени поднимая руку, но так ни до чего и не дотронувшись, окинул рассеянным взглядом стены с приклеенными к ним и прикрепленными кнопками таблицами, фотографиями разыскиваемых преступников, плакатами НАСА и памятными записками.

У Карла была смуглая кожа, густые черные волосы ч классический итальянский профиль. Лицо его было в меру помятым – ровно настолько, чтобы он с первого же взгляда не казался красавцем. В молодости Карл был заядлым футболистом, и только недостаточный уровень профессиональной подготовки не позволил ему сделать карьеру в НФЛ[6] или Канадской лиге.[7] К чести его, следует признать, что он не обольщался на счет своих спортивных талантов и вовремя ушел из большого спорта. Теперь он писал на спортивные темы для заново родившейся «Нью-Джерси кроникл» и время от времени наведывался в Вашингтон – посмотреть, как идут дела у «Редскинс» и узнать, намерен ли что-нибудь предпринимать конгресс по поводу недавней шумихи вокруг законодательства о безопасности в спорте. Бывая в Вашингтоне, он непременно заглядывал к Малдеру, зная, что здесь ему гарантированы бесплатный обед и ночная экскурсия по пивным.

Малдер никогда не спрашивал у своего приятеля, как тому удается без всякого звонка справить пропуск в Контору. Он чувствовал, что ему лучше этого не знать.

– Итак, – произнес Барелли, опустившись в кресло и вытянув вперед ноги, раскидав при этом бумажные шарики.

– Итак, – в тон ему отозвался Малдер.

– Итак, где Скалли?

– Она отпросилась. Кажется, подалась на Запад, навестить друзей. Открытку она мне не присылала – деньги жалеет. – Малдер сдвинул брови. – Сегодня среда, пятое, верно? Вернется она в понедельник.

– Жаль, я бы мог ее спасти.

Малдер вежливо улыбнулся. С тех пор как Карл познакомился со Скалли – а случилось это более года назад, – он пытался уговорить ее бросить Контору и перекочевать в его постель, не настаивая, впрочем, на соблюдении именно такой последовательности.

Скалли, хотя и говорила, что польщена его вниманием, считала, что Карл не тот мужчина, который, как она выражалась, способен превратить ее жизнь в праздник. В этом Малдер был с ней солидарен. Он относился к Карлу с искренней симпатией, и они славно проводили время вдвоем, однако тот был безнадежным, неисправимым бабником, не скрывал этого и никогда не чувствовал по этому поводу угрызений совести. Насколько Малдеру было известно, Скалли оставалась для Карла неприступной крепостью.

Барелли сцепил ладони на животе, сложил губы трубочкой и, облизав их, тихо свистнул.

– Что это с тобой? – удивился Малдер. Ни тебе рукопожатия, ни предложения устроить пьянку, даже не стал демонстрировать, как следует бросать шарики в корзину. Правила игры были нарушены. И потом, Малдеру не понравилось то, как старательно Барелли отводит от него свой взгляд.

Наконец журналист встряхнулся, закинул ногу за ногу и вымученно улыбнувшись, произнес:

– Извини, старина. По правде говоря, неделя выдалась паршивая – все одно к одному. У тебя здесь, – он окинул скептическим взглядом комнату, – тоже нерадостно. Слушай, когда же наконец у тебя будет офис с окном?

– Мне и здесь хорошо. Тихо.

– Ну да, как в могиле.

Малдер решил не попадаться на его удочку.

– Что случилось, Карл?

На мгновение замешкавшись, журналист откашлялся и робко поинтересовался:

– Ты помнишь Фрэнка Ульмана? Малдер скомкал очередной лист бумаги.

– Нет. Не думаю. А что, разве я с ним был знаком?

– Пару лет назад он приходил к моей сестре на Рождество. Поджарый такой. Кадровый военный. Он все норовил прикадрить Энджи, мою кузину, и все время получал от ворот поворот, а ты решил показать ему, как это делается.

Очередной бумажный шарик полетел через комнату. Малдер вспомнил тот вечер и невольно улыбнулся. Совсем еще мальчишка, Фрэнк в военной форме важно расхаживал неподалеку от дома Барелли в Нью-Джерси с явным намерением подцепить какую-нибудь красотку, которая не устоит перед его выправкой и нашивками. Со стороны его ухищрения выглядели довольно нелепо, и Малдер наконец сжалился над ним. К сожалению, задушев ной беседы не получилось, и им с Карлом пришлось держать за руки брата кузины – в противном случае Франку пришлось бы встречать Новый год с побитой физиономией.

– Да, кажется, припоминаю. – Малдер кивнул. Бумажный комок угодил-таки в корзину.

– Понимаешь, месяца два-три назад они с Энджи… ну, стали жить вместе. И вроде бы это было серьезно. Я даже слышал – они что-то там говорили насчет свадьбы и все такое.

Малдер недоверчиво посмотрел на Карла:

– Твоя сестра с этим парнем? Ты шутишь? Как это ее братец его не прикончил?

Барелли вздрогнул и отвел взгляд.

Малдер осекся и, догадавшись, что ляпнул что-то не то, сконфуженно поерзал на своем кресле, после чего выпрямился, давая понять, что он весь внимание.

– Скажи же наконец, что случилось?

– В эти выходные Фрэнк был убит.

– О Господи! Карл, извини ради Бога. Я вовсе не хотел…

– Ладно тебе. Не пыжься. Откуда ты мог знать? – Барелли махнул рукой и, горько усмехнувшись, добавил: – Этой новости не суждено стать достоянием прессы, ты же понимаешь. – Он тяжело вздохнул. – Малый служил в Форт-Диксе, сидел там на какой-то сраной канцелярской должности, хотя искренне считал, что достоин большего. Ну, ты понимаешь? Мечтал о славе. Зеленые береты и все такое. Ну да не важно. Короче, он сидел в баре в соседнем городишке – Марвилл называется, и ввязался там в драку…

– Из-за женщины, разумеется?

– Ну да. Вроде того. В общем, в пятницу вечером он, изрядно покалеченный, загремел в госпиталь, где и должен был пролежать до воскресенья. Но ему, очевидно, не захотелось там валяться… В воскресенье утром его нашли на дороге, к югу от воинской части.

– Как?

Барелли смахнул с рубашки невидимую пылинку:

– Ему перерезали горло.

Представив себе эту жуткую сцену, Малдер невольно прикрыл ладонью глаза.

– Убийцу взяли?

– Нет.

– Свидетели?

Барелли язвительно фыркнул:

– Ну да, среди ночи-то, в этой Тмутаракани? Малдер, не смеши меня. – Он рассеянно пожал плечами, словно что-то припоминая. – Постой-ка. На самом деле была одна женщина. – Карл наклонился и обхватил руками колени. – Ну ее к черту, Малдер! Она была пьяна в стельку и в истерике ревела белугой. А может, дури какой накурилась. Знаешь, что она сказала? Что у дерева отросла рука – эта рука якобы и убила Фрэнка.

Арлену Дугласу можно было дать от сорока до шестидесяти. У него было загорелое, с правильными чертами лицо, каштановые, тронутые благородной сединой волосы, а подтянутая фигура его свидетельствовала о том, что он постоянно старается держать себя в форме.

Небрежным движением руки поправив галстук, он захлопнул картонный скоросшиватель, лежавший перед ним на затянутом сукном столе.

Арлен довольно быстро обжился в этом кабинете – на столе забранные в рамку фотографии, на которых запечатлена его семья; на стенах его собственные фотографии, а также фотографии троих директоров ФБР, кинозвезд и сенаторов; по правую руку – американский флаг на желтой латунной подставке; из широкого окна открывалась великолепная панорама города, скрытая сейчас, впрочем, от глаз светло-бежевыми жалюзи.

Раздался гудок интеркома. Арлен нажал кнопку и со словами: «Пусть войдет, мисс Корт», – снова поправил галстук.

Специальный агент Уэббер робко приоткрыл дверь и с застенчивой улыбкой прошмыгнул в кабинет, после чего столь же нерешительно помялся, закрыл за собой дверь и чуть ли не строевым шагом подошел к столу.

Дуглас внутренне сжался: ему показалось, что малыш сейчас отдаст ему честь.

– Вызывали, сэр?

– Да-да, Хэнк. – Он многозначительно побарабанил пальцем по скоросшивателю. – Твоя команда неплохо поработала с этим Хелевито. Нет, в самом деле, хорошая работа.

Уэббер просиял:

– Благодарю вас, сэр! Но, по правде говоря, я здесь ни при чем. Это все агент Малдер. Дуглас улыбнулся краешком губ:

– Ну разумеется. Однако, насколько мне известно, именно ты вычислил недостающее звено головоломки, к тому же продемонстрировав при этом отменную технику ведения следствия.

Уэбберу потребовалось недюжинное самообладание, чтобы не дать в эту минуту выплеснуться наружу переполнявшим его чувствам. Дуглас выдержал паузу, решив, что обработать этого юнца не составит для него никакого труда.

– Скажи-ка мне, Хэнк, тебе нравится работать с Фоксом Малдером?

– Ну, еще бы! – выпалил Уэббер. – Просто грандиозно. То есть, конечно, всему этому учат в Квантико,[8] только это не имеет отношения к реальной… – Он вдруг осекся и сконфуженно нахмурил брови. – Понимаете, сэр, я вовсе не хочу сказать, что Квантико не отвечает своей цели. Я далек от мысли… просто…

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – все так же сухо улыбаясь, произнес Дуглас, положив ладони на папку. – Все это не более чем мертвая теория – верно? – пока не столкнешься с этим в деле.

– Совершенно верно, сэр.

«Мертвая теория? Ну-ну, – казалось, говорили глаза Дугласа. – Кретин. Кое-кому придется ответить за подобную вольность. На полную катушку».

– Следовательно, ты считаешь полезным для себя работать вместе с Малдером? – продолжал «допрос» Дуглас.

– Именно так, сэр.

– Все по инструкции, все как положено – словом, упрекнуть себя не в чем?

От внимания Дугласа не ускользнуло то, что Уэббер чувствует себя несколько неуютно, разрываясь между симпатией к Малдеру и гипертрофированным чувством долга. Дуглас знал, что Малдер руководствовался служебными инструкциями только в том случае, когда его к этому вынуждали, предпочитая полагаться на собственный, весьма своеобразный, опыт. Это-то и не давало покоя Дугласу. Он был убежден: пресловутый опыт Малдера не что иное, как примитивное чутье. Когда же требуется шевелить мозгами, его рассуждения граничат с бредом – непонятно, как ему вообще удается кого-то задерживать!

– Ладно, Хэнк, не важно. Не будем об этом. Как я уже сказал, ты прекрасно поработал. Благодаря тебе мы упрячем Хелевито за решетку до конца жизни. – Он устремил на Уэббера доверительный и одновременно испытующий взгляд, словно размышляя, достоин ли этот малый того, чтобы быть принятым в круг избранных. – Однако, прежде чем ты сотворишь себе кумира в лице Малдера, тебе следовало бы кое-что знать…

Уэббер был явно озадачен.

Дуглас безразлично махнул рукой:

– Кроме того, я хотел бы кое о чем тебя попросить, – Дуглас широко улыбнулся, – в порядке личного одолжения. Думаю, это не повредит твоему восхождению по служебной лестнице.

Малдер не представлял себе, что он еще должен сказать Барелли, чтобы убедить его. Он уже объяснил ему, что не может взяться за дело, не получив соответствующих санкций или запроса со стороны местных правоохранительных органов. Но журналист не желал ничего слушать и упрямо твердил, что Малдеру грех отказываться, потому что дело как раз по его части.

«Снова эта чертовщина, – невесело думал Малдер. – Прославился на весь свет связью с нечистой силой».

– Да не в этом дело, – с сожалением сказал он. – Ты же сам говоришь, что женщина была пьяна. Что у нее была истерика – что, впрочем, вполне объяснимо при подобных обстоятельствах. Именно поэтому к показаниям свидетелей следует относиться с большой осторожностью. Дай мне трех очевидцев какого-нибудь чудовищного по своей жестокости преступления – ну вроде этого, – и я предложу твоему вниманию три совершенно различные версии случившегося.

– Послушай, Фоке, я понимаю… Малдер поднял руку:

– Карл, я только хочу сказать, что эта женщина скорее всего находилась в состоянии глубокого шока от всего увиденного. То же самое постигло бы каждого, окажись он на ее месте, и…

– Говори за себя, – оборвал его сухой женский голос.

Барелли мгновенно вскочил с кресла, и его доселе серьезное лицо озарила улыбка:

– Дана! Дорогая! Малдер обернулся:

– Что-то ты рано.

Дана Скалли с недовольной гримасой швырнула ему сумочку и сняла пальто.

– Я приехала вчера вечером. Я устала видеть перед собой дорожную разметку. Через несколько дней пути все дороги кажутся одинаковыми – это страшно утомительно.

Однако по ее виду нельзя было сказать, что она слишком уж переутомилась: светло-каштано вые волосы аккуратно уложены, на лице ни следа усталости, одежда – кружевная блузка, пиджак цвета бордо и в тон ему юбка – в безупречном порядке.

Такой ее и привыкли видеть на службе.

– Прекрасно выглядишь! – С этими словами Барелли пересек комнату и заключил Дану в объятия.

– Привет, Карл, – его фривольность Скалли терпела не более секунды, после чего быстренько освободилась от его рук, причем сделала это с такой ловкостью, что Малдер чуть было не зааплодировал.

Вместо этого, однако, он кивнул в сторону своего приятеля и сказал:

– У Карла неприятности. Но боюсь, мы ничем не можем ему помочь.

– Чушь собачья. – Барелли коротко хохотнул и добавил: – Просто ты любишь, чтобы тебя уговаривали. Уверен, у нашей милой дамы это получится.

Скалли пресекла очередную попытку Барелли заключить ее в свои объятия, поймала сумочку, которую ей бросил Малдер, и уселась в кресло.

– Как съездила?

Она не спешила с ответом.

– Нормально. Очень даже мило.

– Могла бы и не торопиться с возвращением.

– Ты что, шутишь? – Барелли сложил на груди руки и прислонился к дверному косяку. – Малдер, ты не знаешь эту женщину. Она может забыть о работе на два часа, не больше. – Его улыбка была улыбкой обольстителя. Он знал это и охотно этим пользовался. – Потому-то я вдвойне рад видеть тебя, Дана. Может, ты уговоришь этого типа протянуть другу руку помощи?

Скалли взглянула на Малдера, который уже поднял руки, чтобы поаплодировать, отдавая должное находчивости своего приятеля. Но тут зазвонил телефон, и вместо того, чтобы хлопать в ладоши, Малдер левой рукой снял трубку, а правой почесал затылок.

Он слушал, не произнося ни слова.

Наконец положил трубку и сказал:

– Извини, Карл. Меня вызывает шеф. – Он встал и протянул руку за пиджаком. – Объясни Дане суть дела, а я тебе потом позвоню.

– Малдер? – По лицу Скалли пробежала тень.

– Нет-нет, не волнуйся, у меня все в порядке. – Малдер на секунду задержался у двери. – По крайней мере я хотел бы на это надеяться. – Он вышел в коридор и оглянулся. – Откуда взяться неприятностям? Ведь мы только что закончили большое дело.

Глава 5

Ширины Даймонд-стрит, улицы, ведущей вниз, к Потомаку, только-только хватало на то, чтобы могли разъехаться две машины. На потрескавшихся тротуарах по обе стороны дороги росли гикории[9] и клены с пышными кронами, скрывающими от любопытных глаз старые домишки – кирпичные или обшитые вагонкой – с зелеными газонами. Последние были настолько крохотными, что едва ли оправдывали свое название. В самом начале улицы находились конторы, которым не хватило места на Саут-Вашингтон-стрит. Заведение Рипли размещалось на западной стороне улицы, слева к нему примыкала бакалейная лавка, справа – узкий трехэтажный особняк в викторианском стиле; первый этаж занимал магазин готового платья, два других – адвокатские фирмы. На кирпичной стене бара не красовалось никакой рекламы – лишь темно-зеленая дверь да вывеска с красными буквами над ней. Никаких окон. Клиентура здесь была своя, местная и к тому же постоянная, а людям со стороны соваться сюда было незачем.

Малдер не торопясь вошел внутрь, скинул пальто, отдышался и пригладил ладонью волосы. Слева от себя он увидел шесть столиков, которые были уже заняты. Справа, на обшитой темным деревом стене, висели забранные в рамки рекламные плакаты старых фильмов и радиопрограмм. Подождав, пока глаза его привыкнут к тусклому свету коротких свечей, стоящих на столиках в желтых подсвечниках, Малдер не спеша прошел мимо стойки из красного дерева, за которой также сидели посетители, ведущие между собой негромкую беседу.

То и дело раздавался приглушенный смех. Пару раз, поймав на себе приветливые улыбки, Малдер кивнул в ответ.

Дальше, за стойкой, находилась довольно просторная комната со столиками в центре и кабинками вдоль стен. Здесь не было ни телевизора, ни музыкального аппарата. Лившаяся из невидимых динамиков музыка не раздражала слух. Здесь уважали кантри, джаз, попурри из фильмов или бро-двейских постановок – все зависело от настроения, в котором пребывал Стафф Фэлстэд, открывая свое заведение.

Малдер сразу узнал эту музыку – мелодия из фильма «Чужак». Стафф скорее всего заметил, как он вошел.

Улыбнувшись и заметив слева от себя свободную кабинку – ближайшую к стойке, Малдер повернул туда. Усевшись, он забросил ногу на лавочку, на соседнюю лавочку положил пальто, после чего и откинулся на спинку. Официантка, высокая брюнетка в черных брюках и белой блузке со сво бодными рукавами, не заставила себя ждать. В ней все выдавало ирландку – волосы, глаза, белая кожа, чуть заметные веснушки на вздернутом носике.

– Помираешь или выпьешь чего-нибудь? Малдер закатил глаза и тяжело вздохнул:

– Думаю, и то и другое.

– Пиво?

Он утвердительно кивнул.

Официантка подмигнула ему и, слегка покачивая бедрами, удалилась.

Облокотившись на столик, Малдер прикрыл ладонью глаза. С некоторых пор ему стало казаться, будто он очутился в некоем альтернативном временном пространстве, в параллельном измерении.

Все признаки того были налицо: ему не пришлось торчать в приемной, дожидаясь, пока Арлен Дуглас соблаговолит принять его, более того – шеф лично распахнул перед ним дверь. Поздравления в связи с успешным завершением дела Хелевито были подозрительно шумными, равно как и последующие изъявления признательности за трогательное участие в судьбе Хэнка Уэббера. Малдер успел лишь пробормотать, что он польщен, но больше не мог вставить и слова, пока руководитель сектора не спросил его наконец, что он думает по поводу растаявшего в воздухе клоуна.

– Должно быть, хороший трюк.

– Почему вы так решили?

Сэр, он ведь не человек-невидимка. Никто не может бесследно исчезнуть, вот так вот просто, щелкнув пальцами.

И все же загадочная история, вы не находите?

Малдер мгновенно насторожился и, чтобы обойти щекотливый вопрос, попытался сместить акценты, напомнив Дугласу о не заслуживающих доверия свидетелях, о самой балаганной атмосфере, в которой все это происходило, о неудовлетворительном отчете с места происшествия, который представил местный шериф… Но это не помогло.

Малдеру дали один день для того, чтобы он закончил отчет по Хелевито, после чего ему надлежало на неделю отправиться в Луизиану.

– Дельце как раз по вашей части. Что скажете, агент Малдер?

«И по вашей тоже, сэр». Малдера так и подмывало огрызнуться. Однако он сдержался. В следующее мгновение в руках у него оказалась папка с синей наклейкой на корешке, а еще через секунду Дуглас проводил его до двери, так что возразить ему Малдер так и не успел.

Лишь вернувшись к себе, в пустой офис, и мельком пробежав глазами по страницам содержащихся в папке документов, Малдер понял, что Скалли с ним не едет. Зато едет Хэнк Уэббер.

Что-то здесь было неладно. Не то чтобы он был против того, чтобы опекать своего молодого коллегу, ведя его за руку по минному полю следствия. Этого-то Малдер как раз и не боялся, тем более что Уэббер казался человеком приятным во всех отно щениях, разве что проявлял излишнее рвение.

Просто ему не нравилась вся эта затея. «Как раз по вашей части» – так, кажется, выразился этот тип. Снова чертовщина. Но в данном случае никакой чертовщиной и не пахло – просто какой-то чокнутый. Интересно было бы узнать, кто привлек ФБР к делу, судя по всему, сугубо локального характера. Но не стоило забывать и о том человеке из музея Джефферсона. Оставшись невидимым, он куда как явственнее заявил о себе. Беззащитен, хотя и не в наручниках.

Элис была права – все интереснее и интереснее. Параллельное измерение – не иначе.

– Что, так худо? – раздалось над самым его ухом. – Может, яду принести?

Он открыл глаза и с выражением вежливого удивления посмотрел на официантку, ставившую перед ним на столик бутылку пива и тарелку жареного картофеля.

– Труди, картофель я не заказывал.

– Но ты же ничего не ел.

В нос ему ударил такой ароматный запах, что сразу же засосало под ложечкой. Официантка рассмеялась, глядя, как он, неожиданно оживившись, протянул руку, схватил ломтик картофеля, отправил его в рот и, обжегшись, принялся шумно втягивать в себя воздух. Покончив с этим, Малдер медленно, словно нехотя, убрал ногу с сиденья под стол. И тут его взору открылся скрывавшийся под гарниром толстенный – честь по чести – гамбургер. Он искоса взглянул на официантку – та еще раз лукаво подмигнула ему и поспешила прочь, чтобы обслужить другого клиента.

Малдер не скрывал – Труди ему нравилась. Она была привлекательной женщиной – изучала право в Джорджтаунском университете. Пару раз он назначал ей свидания – просто так, никакого секса. С ней можно было хорошо провести время, хотя иногда ее почти материнская забота действовала ему на нервы. Однако сегодня Труди попала в точку. Малдер набросился на еду так, словно не ел целую неделю, и еще, не покончив с первым гамбургером, заказал себе вторую порцию. Он наслаждался едой – ел размеренно, не спеша.

Был будний день, и посетителей в зале было не так уж и много. Люди приходили и уходили. В основном молодежь. Эти старались занимать кабинки. Те, что постарше, предпочитали держаться поближе к стойке, чтобы не пропустить чего-нибудь важного.

Раз-другой сидевшие по соседству женщины украдкой – но так, чтобы он заметил, – поглядывали на Малдера, однако, видя, что тот не обращает на них никакого внимания, быстро утрачивали к нему интерес. Двое в кардиганах и шапочках для гольфа вяло спорили с кем-то третьим, сидящим в кабинке, спиной к Малдеру. Пара в нарядах, подходящих скорее для театра, чем для забегаловки типа этой, самозабвенно трудилась над сандвичами с мясным рулетом. Квартет студентов пытался заигрывать с Труди и двумя другими официантками.

Обычный вечер.

В параллельном измерении.

«А не взять ли тебе отпуск, приятель?» – подумал Малдер.

В комнате полумрак…

По правую руку, на стене напротив окна – репродукция «Мальчика в голубом» Гейнсборо, забранная в темную деревянную рамку.

У левой стены узенькая кровать аккуратно заправленная на военный манер. В головах – солдатский рундучок, потертый и поцарапанный.

У задней стены – металлический стол. На нем – стопки книг в мягких обложках, стереосис-тема, несколько компакт-дисков. Блокнот с желтыми линованными листами, шариковая ручка. Лампа под зеленым абажуром, мягкий, неяркий свет Вращающееся кресло с подбитым сиденьем и спинкой.

В дальнем углу – удобное клубное кресло, а за ним – торшер на медной ножке и приставной столик, на котором морская раковина, приспособленная под пепельницу.

Голые бетонные полы, и только перед креслом – некое жалкое подобие коврика…

Мужчина в белом медицинском халате прошелся по комнате, склонился над столом, посмотрел на книги, затем бросил сердитый взгляд на блокнот, первая страница которого была пуста, рассеянно взял ручку, постучал ею по блокноту и положил на место. Выглядел он лет на сорок пять, но уже был совершенно лыс и имел резкие черты лица, что, впрочем, не придавало последнему свирепого выражения. Когда он распрямился, стало видно, что он достаточно высокого роста, широк в плечах и довольно грузен. Он огляделся вокруг и недовольно поморщился – в комнате было сильно накурено, а кроме того, стоял застарелый запах плесени, пота и крови. Наконец мужчина удовлетворенно кивнул и устремился к обитой дерматином двери. Заглянув в глазок, он открыл ее и, выйдя в коридор, невольно прищурился от ударившего в глаза ослепительно яркого света. Повернув направо, он очутился вско-Рв в другой столь же слабо освещенной, как и предыдущая, комнате.

За длинным столом, на котором стояло несколько компьютеров и который был завален блокнотами и стопками писчей бумаги, сидела женщина в белом. В чашечках из пенополистирола дымился горячий кофе.

– Готов? – спросила она.

Стол стоял прямо перед окном, за которым – в окне напротив – маячил призрачный силуэт «Мальчика в голубом».

– Леонард, я спросила – ты готов? – Длинные светлые волосы женщины были забраны в аккуратный пучок и стянуты резинкой. Несколько непослушных локонов спускались на лоб.

Познакомившись с ней, Леонард Таймонс нашел ее по-своему привлекательной, хотя и строптивой. После четырех лет знакомства он не изменил своего отношения к ней, хотя и был вынужден отказаться от намерения соблазнить ее. У нее и впрямь были светлые волосы, гладкая кожа бледные губы и голубые глаза, что, впрочем, не мешало Леонарду мысленно величать ее «черной вдовой».

– Леонард, черт побери…

Он опустился во вращающееся кресло, стоящее рядом с ее креслом:

– Ты же видела…

Она кивнула в сторону микрофона, прикрепленного к одному из компьютеров:

– Для протокола, понимаешь? Не будем забы вать о протоколе.

Леонард согласно кивнул:

– Для протокола все прекрасно. С прошлого раза ничего не изменилось. Проклятие, неужели нельзя найти никого, кто вычистил бы это место? Там воняет, как в… – Он с отвращением тряхнул головой. – Пусть же наконец кто-нибудь наведет там порядок.

– Хорошо, я прослежу.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском клавиш. Они молча включили компьютеры, казалось, совсем не обращая внимания на цифры и графики, замелькавшие на мониторах.

Потом Таймонс протянул руку и отключил микрофон.

Розмари взглянула на него с нескрываемым удивлением.

– Мы все испортили, – произнес он, как нечто само собой разумеющееся. – У нас ведь ничего не получится, верно я говорю?

Женщина помрачнела и некоторое время не произносила ни звука.

– Розмари.

Она лишь тяжело вздохнула:

– Дьявольщина…

Перекрывая мерный шум вентиляторов, Леонард с грохотом отодвинул от стола кресло и потер ладонями виски.

– Может, – проронила Розмари, – найдем какой-то способ…

– Может, – отозвался он, – обратимся к Санта-Клаусу?

Она снова помрачнела и жестом приказала ему заняться делом.

– С помощью Санта-Клауса или без него, – отрывисто бросила она, – но мы найдем способ. Если нет – придумаем что-нибудь другое.

В салоне приглушенно играла музыка из «Проклятых янки». Труди Гейне села напротив Малдера, закурила и, выпустив к потолку узкую струю дыма, откинула со лба прядь влажных волос.

– Когда-нибудь все утонут в этом болоте. Малдер вскинул брови:

– Замерзла?

Труди кивнула. Даже в полумраке были заметны морщины и тени, пролегшие под ее глазами.

– Кажется, у меня начинается грипп или что-то в этом роде.

Малдер доел гамбургер и принялся за вторую бутылку пива.

– Так возьми отгул.

– Ты мне его оплатишь?

– А ты мне подаришь плакат «Из другого мира» со своим автографом?

– Об этом можешь только мечтать, агент. Спор между типами в шапочках для гольфа становился все громче.

– Черт, – буркнула Труди.

– В чем дело? – В соседней кабинке было темно. Малдеру был виден лишь закатанный по локоть рукав твидовой куртки.

– «Краснокожие», – с омерзением прокомментировала она.

У него невольно вырвался смех:

– Что, что? На дворе всего только май. Труди посмотрела на него, прищурив один глаз.

– Малдер, как только ты становишься фанати ком «Краснокожих» – значит, наступила осень.

Один из принимавших участие в споре вдруг поднялся со своего места и с грохотом опрокинул стул. Никто и глазом не успел моргнуть, как возле столика возникла фигура мужчины в рубашке и белом фартуке. Малдеру он показался настоящим ходячим трупом. Впечатление портили лишь узловатые, разбитые артритом руки. Видимо, тип в кепке считал, что Стафф Фэлстэд не способен ни на что, кроме сердитого взгляда. Но он ошибался. Владелец заведения «У Рипли» произнес что-то глухим низким голосом, и этого оказалось достаточно. В ответ тип в куртке что-то буркнул, миролюбиво развел руками и дал понять своему спутнику, что они уходят.

Не прошло и десяти секунд, как конфликт был исчерпан.

– Фантастика, – прошептала Труди, перехватив изумленный взгляд Малдера.

– Может, и так. Сколько времени я здесь – а так до сих пор и не понял, как ему это удается.

– Продолжай в том же духе, – посоветовала ему Труди. – Поверь мне – ты и не хочешь этого понимать. – Она положила ладони на стол. – Что ж, перерыв окончен. Надо закругляться.

– Приятно было с тобой встретиться, – улыбнулся Малдер, доедая остатки жареного картофеля, густо политого кетчупом. – Так в чем же проблема?

Труди собиралась было встать из-за стола, но задержалась, избегая встречаться взглядом с Мал-дером.

Малдер терпеливо ждал.

Наконец Труди вздохнула и рассеянно покачала головой:

– Это все глупо.

– Возможно.

– Чувствуешь себя полным ничтожеством. Малдер попытался попасть в рукав, и Труди пришлось помочь ему.

– Через десять минут все пройдет. Просто ты поругалась со своим дружком, завтра предстоит трудный день, и тебе надо быть дома на тот случай, если он снова будет приставать к тебе.

Она смотрела на него не мигая:

– Знаешь, Малдер, временами ты – сущее чудовище.

Он пожал плечами:

– Это я уже слышал.

– Подождешь меня?

– Конечно. Нет проблем.

Она улыбнулась и ушла. Через пятнадцать минут она появилась снова. Через руку у нее был переброшен тяжелый свитер. Малдер заплатил по счету у стойки в конце бара, и они с Труди вышли на улицу. Он жил на Кинг-стрит, двумя кварталами ниже, ближе к Потомаку. Ей же нужно было в другую сторону. Малдеру было все равно, куда идти. Стоял приятный вечер, дул легкий ветер;

Труди почти всю дорогу жаловалась на свою хозяйку. В какой-то момент рассказ ее так рассмешил Малдера, что он едва не упал, оступившись на бордюре, но устоял и лишь нелепо взмахнул руками.

Тогда-то он и заметил державшегося от них на почтительном расстоянии мужчину в твидовой куртке.

Поначалу он не обратил на него внимания, поскольку они уже подошли к дому Труди – окруженному разлапистыми дубами особняку, выполненному в колониальном стиле и разделенному на несколько современных квартир. Труди поцеловала Малдера в щеку и поспешила по дорожке к парадному подъезду, на ходу шаря в сумочке в поисках ключей.

Малдер подождал, пока она откроет дверь и войдет в дом.

Затем он повернулся и пошел в обратную сторону, следуя тем же путем, каким они пришли, держа при этом руки в карманах и тихо насвистывая себе что-то под нос. Шаги его отзывались гулким эхом. Вокруг не было видно ни единой машины. По спускающейся к улице лужайке к нему, скаля зубы, подбежала собака. Малдер машинально улыбнулся ей и зашагал дальше.

В поисках тени, которой он прежде никогда не видел в этих местах.

Добравшись до Кинг-стрит, он вдруг почувствовал, что сам себе смешон. В конце концов должны же люди где-то жить. А кое-кто живет и по соседству с ним. И человек в твидовой куртке, возможно, из их числа.

Дом Малдера располагался в тихом «спальном» районе – добротное здание из темного кирпича с парадным подъездом в виде ниши, перед которым разбита небольшая лужайка, кажущаяся еще меньше оттого, что по периметру ее окружает живая изгородь. Малдер достал из кармана ключи, обдумывая список дел на завтра, не последним из которых была попытка убедить Дугласа в том, что тот неправ.

Малдер не считал, что ему необходимо отправляться в Луизиану в связи с делом неуловимого клоуна-убийцы.

Когда он открывал дверь, то мыслями находился уже в постели – оставалось лишь занять соответствующее положение.

Повернув ручку замка, он рассеянно оглянулся.

Человек в твидовой куртке шел по противоположной стороне улицы – в руке у него тлел оранжевый огонек сигареты. Фетровая шляпа была низко надвинута на лоб.

Усталость сказалась на реакции Малдера – к тому времени, когда до него дошло, что все происходящее не плод его воображения, человек уже исчез, растворившись в призрачном мраке, куда не достигал свет редких фонарей.

Глава 6

Стоя посреди бедлама, который являл собой кабинет Малдера, Дана Скалли лишь беспомощно разводила руками. Временами ей импонировало умение Малдера находить иголку в стоге сена, но случалось и обратное – когда больше всего ей хотелось поднести к этому хламу горящую спичку, чтобы заставить Малдера начать все сначала. Впрочем, она прекрасно знала, что это ни к чему не приведет. Через два дня все будег выглядеть по-прежнему.

Держа в одной руке портфель, она повернулась и со вздохом обратилась к стоявшей в дверях женщине:

– Извини, Бет, но, по-моему, здесь этого нет.

– Да здесь, не сомневайся, – весело рассмеялась секретарша, пересекла комнату, подошла к висящей на уровне пояса полке и, отбросив в сторону кипу бумаг, извлекла папку с синим ярлычком на корешке. – Я чую это за версту.

С этими словами она удалилась, оставив Скалли в полном недоумении и даже некотором раздражении. Дана не возражала, когда дела передавались другим группам – это считалось частью игры и не противоречило правилам. Данное же конкретное дело, по меркам ФБР, было настолько заурядным, что ее удивило, как это Малдер мог согласиться взяться за него. Не нравилось ей другое – то, что новый руководитель сектора отказался объяснить мотивы своего шага. Когда его не удовлетворяла работа сотрудников, он просто менял следственную группу. Единственным его объяснением была необходимость притока свежих сил.

– Привет.

Малдер вошел в дверь и швырнул в кресло с во плащ:

– Послушай. Я тут думал об этом луизианском деле.

Дана покачала головой:

– Малдер…

Он плюхнулся в кресло и повернулся к ней, подперев кулаком подбородок:

– Не то чтобы я вслед за могущественным Дуг-ласом считал, будто там могут обнаружиться странные и необъяснимые вещи. Просто я просмотрел бумаги, и, знаешь… – он, не глядя, потянулся к полке, – по-моему, все это пахнет…

– Малдер…

Он нахмурился, развернулся в кресле и принялся рыться в папках, расставленных на полке.

– Дьявол! Готов поклясться, что вчера вечером оставил папку здесь. Может, Уэббер ее забрал? Временами этот фанатик просто выводит меня из себя.

Дана на секунду закрыла глаза, призывая себя набраться терпения, после чего похлопала Малдера по плечу:

– Слушай, может, ты обратишь наконец на меня внимание?

– Что? – Малдер даже не обернулся. – Может, я подшил его? – Он передернул плечами. – Боже, о чем это я?

– Это уже не важно.

– Как так не важно! Ты что, серьезно думаешь?.. – Он запнулся и медленно поднял на нее глаза. – У тебя новости?

Устремив взгляд к воображаемому небу и мысленно произнеся: «Слава Богу!» – она рассеянно пригладила ладонью волосы и сказала:

– Во-первых, спасибо тебе, что оставил меня на съедение этому человекообразному осьминогу. Клянусь, у него руки растут из ушей.

Малдер сделал вид, будто он обескуражен.

– Извини, но Дуглас сам его пригласил. У меня не было выбора.

Услышав, что сказал руководитель сектора, Скалли призналась, что тот ее уже проинструктировал, встретив в коридоре как раз в тот момент, когда она направлялась к Малдеру.

– Однако теперь это не имеет никакого значения.

Малдер опешил:

– Что ты имеешь в виду?

– Потерпи минуточку. Для начала я хочу, чтобы ты дал мне слово, что больше не оставишь меня наедине с этим репортеришкой. – После этих слов ее буквально передернуло от отвращения. – Я врач, Малдер. Я знаю кое-какие врачебные приемы. Если он еще хоть раз позволит себе дотронуться до меня своими грязными лапами, клянусь, я сделаю так, что больше он не сможет прикоснуться ни к одной женщине.

другим группам – это считалось частью игры и не противоречило правилам. Данное же конкретное дело, по меркам ФБР, было настолько заурядным, что ее удивило, как это Малдер мог согласиться взяться за него. Не нравилось ей другое – то, что новый руководитель сектора отказался объяснить мотивы своего шага. Когда его не удовлетворяла работа сотрудников, он просто менял следственную группу. Единственным его объяснением была необходимость притока свежих сил.

– Привет.

Малдер вошел в дверь и швырнул в кресло свой плащ:

– Послушай. Я тут думал об этом луизианском деле.

Дана покачала головой:

– Малдер…

Он плюхнулся в кресло и повернулся к ней, подперев кулаком подбородок:

– Не то чтобы я вслед за могущественным Дугласом считал, будто там могут обнаружиться странные и необъяснимые вещи. Просто я просмотрел бумаги, и, знаешь… – он, не глядя, потянулся к полке, – по-моему, все это пахнет…

– Малдер…

Он нахмурился, развернулся в кресле и принялся рыться в папках, расставленных на полке.

– Дьявол! Готов поклясться, что вчера вечером оставил папку здесь. Может, Уэббер ее забрал? Временами этот фанатик просто выводит меня из себя.

Дана на секунду закрыла глаза, призывая себя набраться терпения, после чего похлопала Малдера по плечу:

– Слушай, может, ты обратишь наконец на меня внимание?

– Что? – Малдер даже не обернулся. – Может, я подшил его? – Он передернул плечами. – Боже, о чем это я?

– Это уже не важно.

– Как так не важно! Ты что, серьезно думаешь?.. – Он запнулся и медленно поднял на нее глаза. – У тебя новости?

Устремив взгляд к воображаемому небу и мысленно произнеся: «Слава Богу!» – она рассеянно пригладила ладонью волосы и сказала:

– Во-первых, спасибо тебе, что оставил меня на съедение этому человекообразному осьминогу. Клянусь, у него руки растут из ушей.

Малдер сделал вид, будто он обескуражен.

– Извини, но Дуглас сам его пригласил. У меня не было выбора.

Услышав, что сказал руководитель сектора, Скалли призналась, что тот ее уже проинструктировал, встретив в коридоре как раз в тот момент, когда она направлялась к Малдеру.

– Однако теперь это не имеет никакого значения.

Малдер опешил:

– Что ты имеешь в виду?

– Потерпи минуточку. Для начала я хочу, чтобы ты дал мне слово, что больше не оставишь меня наедине с этим репортеришкой. – После этих слов ее буквально передернуло от отвращения. – Я врач, Малдер. Я знаю кое-какие врачебные приемы. Если он еще хоть раз позволит себе дотронуться до меня своими грязными лапами, клянусь, я сделаю так, что больше он не сможет прикоснуться ни к одной женщине.

Малдер поднял руку:

– Ладно, ладно. Я просто не подумал, что он окажется так плох. Честное слово. – Он нахмурился. – Видимо, то, что случилось с дружком его сестры, потрясло его воображение гораздо сильнее, нежели я предполагал.

Скалли гневно возразила, что, мол, это не оправдание. Возможно, оно и объясняет его поступки, но никак не оправдывает их. Малдер еще раз рассыпался в извинениях. Чтобы взять себя в руки Скалли минуту помолчала, а затем присела на стул.

– Так какие же у тебя новости? – спросил Малдер, подозрительно поглядывая на портфель, который она держала на коленях.

– Есть новости хорошие, а есть – плохие. Малдер вперился в нее таким тяжелым взглядом, что Скалли даже усомнилась в том, что он вообще ее слышит. Впрочем, через мгновение он смиренно понурился, весь обратившись в слух.

– Хорошая новость заключается в том, что тебе не придется ехать в Луизиану. Ты не можешь найти файл, потому что его только что взяла Бет.

Казалось, эта новость никак не удивила Малде pa – по крайней мере он выслушал ее не моргну глазом.

– Другая хорошая новость – ты по-прежнему работаешь со мной.

Малдер криво усмехнулся:

– А плохая новость – это то, что мы отправляемся в Северную Дакоту и будем жить в одной палатке – без душа и туалета?

– Не совсем. – Скалли могла бы и посмеяться над его последним замечанием, если бы не находила его возмутительным. – В Нью-Джерси.

– Что?

Она взглянула на него исподлобья:

– В Нью-Джерси. Он нахмурился:

– Почему Нью-Джерси? Зачем?.. – В его глазах застыло недоумение. – О, Боже мой, Скалли! Только не говори, что это как-то связано с человеком-невидимкой.

Скалли щелкнула застежками портфеля и извлекла из него папку с красным корешком. Портфель она поставила на пол, папка осталась у нее в руках. Раскрыв ее и вынув верхний лист, Скалли кивнула головой, словно отвечая каким-то собственным мыслям, и стала терпеливо дожидаться, пока Малдер прекратит бубнить и даст ей наконец открыть рот.

– Так вот… – начала она.

– Постой, – перебил ее Малдер. – Минутку. Почему Дуглас изменил решение? Вчера это исчезающие клоуны, сегодня – Клод Рейнс. Я не понимаю. Он что, в самом деле считает, что это относится к компетенции нашего отдела?

Скалли улыбнулась:

– Не знаю. Однако, похоже, у твоего приятеля, в свою очередь, тоже есть приятели.

– У Карла? У спортивного репортера? – В это Малдер не мог поверить. – Влиятельные друзья у Карла Барелли? – Он в недоумении покачал головой – чудесам не было конца.

– Не совсем так, – пояснила Скалли. – У Энджи Тонеро, его кузины, есть брат. Помнишь, который хотел изувечить ее дружка? Это майор Джозеф Тонеро, служащий военно-воздушных сил. В настоящее время прикомандирован к медицинскому управлению. Никогда не угадаешь, где он сейчас несет службу.

Малдер и не пытался ничего угадывать. Достаточно было взглянуть на его физиономию, чтобы сказать: ему и так известно – база военно-воздушных сил Макгвайр расположена по соседству с Форт-Диксом.

– И наш майор Тонеро?..

– Большой друг сенатора штата Нью-Джерси Джона Кармена.

У Малдера был такой вид, точно он никак не мог решить – удивляться ему или злиться.

– Ведь это из его офиса недавно звонили директору, верно? Может, даже среди ночи. Не исключено, что этот звонок доставил директору несколько неприятных минут, а это, в свою очередь, означает, что, когда директор позвонил нашему – Бог даст – временному начальнику сектора Дугласу, тот скорее всего вообще лишился сна. А это значит, что он и в самом деле по уши в дерьме.

– Это еще мягко выражаясь, – кивнула Скал-ли, поправляя волосы. – Теперь предположим, что мы не обязаны обслуживать интересы отдельных членов конгресса. Однако есть такая вещь, как бюджет, ассигнования. А сенатор входит в состав весьма важных комитетов конгресса.

– Мне нравится этот город, – хмыкнул Малдер.

– Это отчет Фрэнка Ульмана. – Скалли протянула ему лист бумаги.

Малдер нехотя взял отчет и, бегло просмотрев его, отложил в сторону.

Скалли подала ему другой.

– Что еще? – спросил он, посмотрев на документ. – Особое мнение?

– Нет. Ты бы лучше взглянул, вместо того чтобы ворчать.

Со вздохом мученика Малдер углубился в чтение.

Через минуту он подскочил, будто ошпаренный, и озадаченно почесал затылок. Скалли едва удержалась от смеха.

– Скалли…

– Вот именно, – сказала она. – Два убийства, которые разделяет всего неделя. В субботу вечером и в воскресенье, перед рассветом. У обеих жертв перерезано горло; других повреждений нет. Никаких признаков офабления или изнасилования. Возможно, они никак не связаны между собой, хотя, похоже, в первом случае так же, как и во втором, имеется свидетель.

Беззвучно шевеля губами, Малдер приступил к чтению второй страницы документа.

– Еще один человек-невидимка?

– Как знать?

– Или это один и тот же?

– Как знать, – повторила Скалли.

– Этот первый, – Малдер заглянул в отчет, – Пирс, он ведь был пьян? Так же как и свидетель?.

– Точно.

Он еще раз просмотрел оба отчета.

– И женщина, на глазах у которой убили Фрэнка, тоже была пьяна. К тому же… наркотики?

– Верно. Героин.

От ее внимания не ускользнуло то, что Малдер заметно оживился.

– Итак… – Он прищурил один глаз. На губах его появилось некое подобие улыбки. – Следовательно… возможно.

– Как знать, – голосом, лишенным эмоций, произнесла Скалли.

– Скалли, – взмолился Малдер. – Я сдаюсь, договорились? Ты выразилась совершенно определенно. Я все понял про Барелли.

Он протянул руку, чтобы взять папку.

Скалли покачала головой:

– Это еще не все. Малдер вновь помрачнел:

– Что еще? Ты пытаешь меня за то, что я до сих пор не посмотрел слайды, снятые тобой в турне? Или хочешь, чтобы я лично обломал Карлу руки?

– Нет. Просто дело в том… в общем… есть еще хреновые новости.

– Хреновые? – Малдер удивленно вскинул брови.

– Это связано с Хэнком.

Он задумался на секунду, а затем небрежно махнул рукой, давая понять, что это не беда.

– С Хэнком и компанией, – добавила Скалли. В дверь постучали.

– Что это, черт побери, значит: «с компанией»? – рявкнул Малдер. – Скалли, может, объяснишь наконец, что происходит?

Она встала и указала на дверь:

– Познакомься с «компанией». Фоке Малдер.

– Привет. – В кабинет вошла высокая блондинка. Малдер нехотя поднялся ей навстречу. – Мое имя Лиша Эндрюс. Рада познакомиться с вами, агент Малдер. Хэнк много рассказывал о вас.

– Хэнк? – тупо повторил Малдер, протягивая ей руку.

Лиша вопросительно посмотрела на Скалли.

– Ну да! Хэнк Уэббер. Разве он вам ничего не сказал? Мы с ним партнеры. Вроде как. Мы едем с вами в Ныо-Джерси. Я правильно говорю, агент Скалли?

– Ну разумеется, – подтвердила Дана. Ее ни-чуть не смущало то обстоятельство, что вся эта ситуация доставляет ей громадное удовольствие. – Абсолютно правильно!

Вид с Делаварского мемориального моста открывался захватывающий – залив, лента реки, по обе стороны обрамленная лесом, океан и вдоль берега корпуса многочисленных комбинатов и заводов. Однако Барелли ничего этого не видел. Он боялся высоты и ненавидел чаек, злобно кричащих прямо перед его носом. Всякий раз, когда он проезжал по этому мосту, у него потели ладони. Но все же это было куда лучше, чем лететь самолетом.

Оказавшись на северной стороне, Барелли, не теряя времени, направил свой видавший виды «форд-таурус» желтого цвета в сторону скоростной магистрали. Еще до встречи с Малдером он предусмотрительно позвонил сенатору, и тот заверил его, что все устроит. Однако Барелли не очень-то в это верил.

Особенно после разговора с Даной.

В очередной раз не поддавшись его обаянию, она проводила его к выходу – слава Богу, им никто не встретился! – и снисходительно, словно мальчишку, потрепала по плечу.

– Занимайся своим спортом. Карл, – посоветовала она. – Я искренне сожалею о том, что случилось с капралом, но ты все же не теряй голову, ладно?

Он едва совладал с душившим его гневом, чтобы, как ни в чем не бывало, чмокнуть ее в щечку и вежливо откланяться. Занимайся спортом!

Что она о себе возомнила? Шерлок Холмс в юбке!

К тому же он не был спортивным репортером. Он был журналистом, которого интересовали проблемы, связанные со спортом. Большая разница – и он готов доказать это!

Пятнадцатью минутами позже – в сгущающихся сумерках – он гнал по шоссе на север, не обращая внимания ни на подступающий к самой дороге густой лес, ни на ястребов, которые, высматривая себе добычу, терпеливо парили над дубами и соснами. Не обращал он внимания и на знаки ограничения скорости и старался держаться левой полосы. Стрелка спидометра застыла на отметке 70 миль в час. Барелли включил радио. Играли «Янки». В окно заносило мелкие клочки бумаги. В левой руке Карл держал сигарету.

Проклятая стерва! Он спросил себя: стоит ли и дальше тратить на нее время? И невесело усмехнулся – ответ был очевиден. Она не уступит. И его это возбуждало. Она его возбуждала, черт побери! И в ближайшие дни он ей тоже станет небезразличен. Скоро! Ему недолго придется ждать. Хотя он и не являлся фигурой национального масштаба, однако его имя то и дело мелькало в газетах штата. Его узнавали! Барелли резонно рассудил, что сможет сыграть на этом, когда окажется в Марвилле, хотя и не знал толком, где находится эта дыра. Кажется, прилепилась где-то с краю, по дороге из Форт-Дикса в Макгуайр. Его знают всюду – так что при встрече с ним у людей быстро развяжутся языки. Несколько порций виски, несколько вопросов, пара дружеских хлопков по спине – да еще не забыть многозначительно под мигнуть, – и он утрет нос зануде Фоксу Малдеру.

Ведь Ульман для него все равно что родня. Последний раз, когда Барелли видел Энджи, у той глаза опухли от слез.

Не может же он примириться с тем, что какой-то выродок убивает его близких.

Пожалуй, если повезет, он сам достанет гаденыша, который прикончил Фрэнки.

Улыбнувшись, Барелли включил фары.

Улыбка, впрочем, вскоре исчезла с его лица.

Он сидел, вцепившись в руль, одержимый одной только мыслью: Карла Барелли не остановит какой-то гаер с ножом. Он знал – его считают мягкотелым, кабинетным червем. Как же они все заблуждаются!

«Не бойся, Энджи, – твердил он про себя. – Крепись, малыш. За дело взялся кузен Карл…»

Дане не нравилось то, что луна и свет фар лишают землю ее естественного цвета. В такие минуты белого больше не существовало в природе – лишь черный, да всевозможные оттенки серого, и что-то такое, что притаилось между черным и серым.

Кладбищенское время.

Скалли ущипнула себя за мочку уха, чтобы не Уснуть. Она думала, надеялась, что хотя бы на время будет избавлена от необходимости совершать длительные поездки, но Малдер стоял на своем:

нечего откладывать до утра. Ночь можно провести и в дороге, чтобы уже наутро приступить к работе.

Впрочем, она готова была примириться с этим. Малдер вызвался сам вести машину, взял с собог кофе и сандвичи, а также уговорил Уэббера и Эндрюс ехать в отдельной машине, чтобы у тех была возможность поближе узнать друг друга. «Партнеры, – с торжественной убежденностью наставлял Малдер неопытных коллег, – должны понимать друг друга с полуслова и в случае чего, если дело примет по-настоящему серьезный оборот, уметь прикрыть товарища». Не сказал он им одного – по-настоящему серьезный оборот дело обычно принимает разве что в кино.

Если, конечно, партнером не является Фоке Малдер.

Лиша не возражала. Уэббер же, к немалому изумлению Скалли, выглядел даже несколько смущенным.

По расчетам Скалли, Уэббер с Эндрюс должны были оторваться от них минут на пятнадцать – зарезервировать комнаты в мотеле под названием «Роял-Бэрон», который Малдеру рекомендовал заезжий агент из филадельфийского отделения.

Она и подумать не могла, что место это окажется настолько дрянным. Только Малдер был способен выискать подобную дыру. Он называл это даром. Скалли считала это проклятием.

– Как ты? – спросил Малдер, оглянувшись. – Можешь поспать, если хочешь.

– Малдер, еще нет и девяти. Если сейчас я усну, то что буду делать ночью? – Она протянула руку и включила обогреватель. Было прохладно. – А что случилось?

Он пожал плечами:

– Ничего.

– Разбиваться на пары – это на тебя не похоже.

– А тебе не кажется, что если в городишко типа Марвилла ввалятся сразу четыре агента ФБР, то это будет похоже на военный парад?

– А если они рассредоточены в двух машинах – это другое дело?

Малдер промолчал.

Они проехали еще милю – окруженные все той же сероватой мглой, – прежде чем Скалли повторила свой вопрос.

– Малдер, только не надо вешать мне лапшу – я не в настроении, – добавила она. Он беззвучно рассмеялся:

– Боже правый! Сначала «хреновые новости», теперь «вешать лапшу». Чем ты там занималась во время своих вакаций?

– По крайней мере не уходила от ответов на вопросы, когда мне их задавали.

Малдер помолчал, нервно постукивая большим пальцем по рулю.

– На днях мне нанесли визит.

Скалли, затаив дыхание, выслушала его рассказ о человеке из мемориала Джефферсона. В какой-то момент она даже плотнее запахнула пальто. Когда Малдер закончил, она лишь скрестила на груди руки. У нее не было никаких сомнений в том, что встреча эта действительно имела место, однако она никогда не могла целиком разделить убежденность Малдера относительно существования некоей внеземной жизни, равно как и его веру в то, что в правительстве, а также вне его есть люди, убежденные в этом не меньше, чем он сам, и представляющие для него куда большую опасность, нежели самый жестокий убийца.

А если прибавить к этому его, не менее экстравагантную, теорию, согласно которой среди «человеко-теней», как он их называл, есть горстка тех, кого можно считать его сторонниками, то будь на месте Малдера любой другой представитель гума-ноидов, Скалли непременно сочла бы его по меньшей мере параноиком.

Однако в устах Малдера все это почему-то звучало почти правдоподобно.

«Даже больше, чем «почти», – вынуждена была признать Скалли.

С другой стороны, появление человека в твидовой куртке скорее всего принадлежало к разряду совпадений, и когда она сказала об этом Малдеру, тот только хмыкнул – не то чтобы он был уверен в обратном, но и серьезных оснований настаивать на своем у него не было.

– Так какое же отношение данное дело имеет… к кому бы то ни было? – спросила Скалли, задумчиво вглядываясь в темноту за окном. – И какое отношение все это имеет к Луизиане?

– Это выше моего понимания. Я не экстрасенс.

Она поежилась.

– Малдер, а как же твоя любовь к чертовщине? Забыто?

– У меня это вот где сидит. – Он постучал себя пальцем по лбу.

Скалли посмотрела в зеркало и увидела, как по губам Малдера скользнула улыбка. Некоторое время они ехали молча, пока она не почувствовала, что засыпает.

– Тогда что это дело значит для тебя лично?

– Не знаю. Впрочем, нет – знаю. Это значит, что двое людей убито, и скорее всего они не последние. – Он криво усмехнулся. – Вот и все, Скалли, вот и все.

Она кивнула, словно соглашаясь, хотя и знала, что наверняка он лжет.

Глава 7

Мотель «Роял-Бэрон» представлял собой длинное двухэтажное здание, выкрашенное в красный и белый цвета. Располагался он возле шоссе местного значения, ведущего в Марвилл. В западном крыле мотеля размещался офис. В этой части здания крыша была подсвечена прожекторами и сияла, словно корона, усыпанная драгоценными каменьями. Восточное крыло занимал ресторан. В центральной части располагались номера: двенадцать внизу и столько же наверху. На второй этаж можно было попасть по трем железным лестницам – две по краям и одна в середине – ядовито-красного цвета.

С задней стороны к мотелю подступал густой лес, который тянулся также и с противоположной стороны шоссе.

Ресторан – несколько кабинок вдоль окон, круглые столики в дальнем конце и длинная стойка – носил название «Трактир королевы».

В изнеможении Малдер занял место в кабинке, отделанной красной искусственной кожей. Его не оставляло тошнотворное ощущение, будто он никак не может остановиться. В висках у него стучало; перед глазами то и дело вспыхивали круги. Ему хотелось только одного – залезть в постель и на какое-то время забыть обо всем на свете. Однако, когда они подъехали к мотелю, оказалось, что Уэббер и Эндрюс, которые уже успели снять комнаты, дожидаются их в офисе. Малдер пытался протестовать, но его уговорили пойти в ресторан и что-нибудь перекусить.

Посетителей в зале не было. Молоденькая официантка протирала и без того блестевшие, как зеркало, столики и неторопливо переговаривалась через сервировочное окно с поваром.

Малдер ничего не заказал – сама мысль о еде вызывала у него тошноту, однако позже вынужден был признать, что блинчики, которые подали Уэб-беру, выглядят действительно аппетитно.

– Бекон вас доконает, – с сухим сарказмом заметила Скалли, покосившись на вторую тарелку, стоявшую перед Уэббером.

– Не могу устоять перед соблазном, – по-мальчишески улыбаясь, Уэббер обильно сдобрил блинчики сиропом (Малдеру показалось, что он вылил никак не меньше галлона).

– Не смущайтесь, – улыбнулась Скалли, с изумлением наблюдая за его священнодействием.

Эндрюс удовольствовалась тарелочкой супа. Она сидела со следами усталости на лице, в пальто, застегнутом на все пуговицы.

За окном ветер кружил сухие листья.

– Так мы сегодня займемся этим? – поинтересовался Уэббер.

Малдер бросил на него скучающий взгляд:

– Чем?

Держа в руке вилку с поддетым на нее блином, Уэббер махнул ею куда-то в сторону, но заметив, что на стол капает сироп, положил прибор обратно на тарелку.

– Марвиллом. Сегодня приступим? Малдер покачал головой:

– Не раньше чем завтра утром. Первым делом нам надо представиться местному шефу полиции, известить его о нашем присутствии.

Уэббер утвердительно кивнул:

– Хоукс.

Малдер наморщил лоб, словно соображая, о чем это он.

– Хоукс, – повторил Уэббер. – Тод Хоукс. Начальник полиции.

– А-а.

Уэббер посмотрел на Эндрюс, но внимание той было приковано к пустынному шоссе за окном. Девушка отчаянно боролась с зевотой.

– Вы что, не читали досье? Там все есть. Я имею в виду – про Хоукса.

После внезапного порыва ветра по оконному стеклу пробежала дрожь.

Эндрюс поежилась, но взгляда не отвела.

– Фоке?

– Малдер. – Он пригладил ладонью волосы. – Не надо называть меня Фоксом. Малдер меня вполне устраивает.

Уэббер кивнул, давая понять, что он все понял и запомнил и больше не повторит своей ошибки.

«От этого сопляка, – подумал Малдер, – еще взвоешь…»

Уэббер неплохо разбирался в теоретических вопросах, а следовательно, сейчас был либо чересчур возбужден, либо изрядно напуган. До настоящего времени сфера его оперативной деятельности не распространялась за пределы округа Колумбия. И вдруг оказаться здесь, где под боком нет родной конторы, а работать приходится с типом, у которого явно не все дома…

Эта мысль успокоила Малдера.

Эндрюс доела суп, зевнула и с наслаждением потянулась – да так, что хрустнули костяшки пальцев. Пальто не скрывало очертаний ее фигуры.

– Черт, – хриплым голосом пробормотала она. – Черт…

По тому, как Скалли тихонько пнула его ногой под столом, Малдер понял, что он неприлично долго разглядывает Эндрюс. Это обстоятельство, более чем что-либо другое, убедило его в том, что пора расходиться. Не учел он того, что Уэббер, видимо, попытавшись сэкономить для Конторы парочку-другую баксов, снял всего лишь две комнаты – одну для женщин и одну для мужчин.

Открыв дверь и ввалившись в комнату, Малдер швырнул портфель на кровать и сказал:

– Хэнк, если ты храпишь, мне придется тебя убить.

Уэббер нервно рассмеялся и поклялся, что спит, как младенец. Все так же продолжая посмеиваться, он принялся распаковывать чемодан. На полочке в ванной он аккуратно разложил туалетные принадлежности, на дверь ванной повесил запасной костюм, остальное уложил в ящик низкого комода, стоящего у левой стены.

Малдер слишком устал, чтобы еще соблюдать ритуал, а потому решил отложить это дело до утра. Приняв душ, он залез в постель и через десять минут уже крепко спал. Ему нисколько не мешал мягкий голос комментатора теленовостей.

Он спал.

Ему снилась погруженная в полумрак комната, очертания мебели и окна… силуэт луны на шторах.

Холодная ночь, живущие в ней и неотделимые от нее звуки – от шороха листьев до пения древесной лягушки и стрекотания сверчка…

Отдаленный гул… Хотя Малдер знал, что рядом не проходит железная дорога и этот гул не может быть гулом поезда.

Все громче и громче. Все ярче и ярче. Пока наконец сноп света не ворвался в комнату и не осветил сначала фигуру, скорчившуюся на кровати, а затем потолок – словно кто-то стоял за окном и медленно вращал источник этого света.

Страх.

Малдер подошел к двери, и ему стало так страшно, что он присел на корточки.

Страх сковал его члены. Больше он не смог сделать ни шага. А свет тем временем стал нестерпимо ярким. А гул все нарастал. Фигура вдруг приподнялась на постели и откинула одеяло: в юном лице ни кровинки, глаза широко распахнуты, но в них нет страха, одна лишь упрямая решимость.

Малдер хотел остановить ее, но его неудержимо влекло вниз, и он желал только одного – провалиться сквозь пол, чтобы спастись от невыносимого светового разряда, заполнившего комнату, поглотившего фигуру девочки-подростка.

Крик застрял у него в горле.

Почувствовав, что задыхается, он вскочил на кровати и сел, обхватив руками подушку. По лицу его градом катился пот. Простыня и одеяло сбились в кучу.

Решив, что он в состоянии двигаться, Малдер опустил ноги на пол и положил подушку в изголовье кровати. Стараясь не обращать внимания на бьющую его дрожь, он перевел дыхание, встал и крадучись подошел к занавешенному тонкими шторами окну. Раздвинув шторы, он выглянул на уяицу, но не увидел ничего, кроме пустынного шоссе и плотной стены леса за ним.

Звезд не было видно, но Малдер знал, что они где-то там.

У него за спиной раздавалось легкое посапывание Уэббера.

Он вытер тыльной стороной ладони лоб и, стараясь не шуметь, отправился в ванную, притворил за собой дверь, однако свет включать не стал. Малдер догадывался, кого он может увидеть в зеркале – человека, одержимого одной идеей: найти свою сестру Саманту, пропавшую в те годы, когда они были еще детьми. Сон пытался пролить свет на загадку ее исчезновения. Возможно, это было правдой – возможно, нет. Не имеет значения.

Был сон или его не было, но именно желание найти разгадку заставляло Малдера действовать.

Он умылся, смыл с лица слезы, которых не замечал прежде, вытерся полотенцем и вернулся в постель.

На часы он смотреть не стал, поскольку и без того знал, что только-только перевалило за полночь.

По шоссе прогрохотал грузовой трейлер.

Малдер уснул – на сей раз без всяких сновидений.

– Дана?

У Скалли не было ни малейшего желания признаваться в том, что она еще не спит. Ей хотелось уснуть, а разговоры могут подождать и до утра.

– Что происходит с Малдером? – не унималась Эндрюс. – Может быть, мне следовало бы об этом знать?

Раздающийся в темноте голос был низким и хриплым. Можно было бы подумать, что он принадлежит мужчине. Скалли уже имела возможность убедиться, как реагируют на этот голос Уэббер и Малдер, и теперь размышляла о том, знает ли сама Лиша, как его лучше использовать Несомненно, такой голос мог стать сокрушитель ным оружием. «Если пользоваться им во имя добра, а не во имя зла», – мысленно улыбнулась она, глядя в потолок.

– Дана?

Скалли шумно вздохнула и перевернулась на бок.

– Да ничего страшного. Все в порядке.

– Он выглядит каким-то Отрешенным.

– Это поначалу.

– Как это?

Скалли не знала, как бы подоходчивее это объяснить, тем более что на этот раз она и сама толком ничего не понимала.

– Приступая к расследованию дела, которое по-настоящему его занимает, он становится гиперактивным. Заряжается. – «Если не сказать больше», – добавила она про себя. – Потом, к сожале нию, приходится выезжать непосредственно на место происшествия. Этого он не любит. Я имею в виду – не любит путешествовать. Просто-таки терпеть не может. Считает это пустой тратой времени, которое он… то есть мы могли бы посвятить делу. Так что, когда он прибывает на место, оказывается, что вся изначальная энергия израсходована на переезд. И тогда Малдер на какое-то время ломается.

Лиша немного помолчала, затем спросила:

– Утром он будет в норме?

Скалли озадаченно нахмурила брови. Тревога Эндрюс, никогда прежде не работавшей вместе с Малдером, была вполне понятной. Но в голосе ее появились нотки, которые не могли не настораживать. Скалли закрыла глаза – оставалось лишь молиться, чтобы Лиша не положила на Малдера глаз и не завалила дело.

– Все будет нормально, – не сразу отозвалась она.

– Хорошо бы.

Скалли ничего на это не ответила. Она перевернулась на другой бок и уже в полудреме услышала:

– Мне бы не хотелось, чтобы мое первое дело пошло насмарку.

Скалли едва не подпрыгнула на кровати – она желала бы получить объяснения, а возможно, и извинения. Естественно, такой человек, как Энд-рюс, хочет, чтобы ее первое дело прошло как можно более успешно. Видит Бог, она и сама перед своим первым заданием раз сто прочитала молитву. И нервы у нее были ни к черту. Но в том-то и дело, что Эндрюс казалась совершенно спокойной, пожалуй, даже чересчур невозмутимой, исполненной решимости. Вот это-то и пугало Скалли.

«Или, – рассуждала она про себя, – я просто чертовски устала и потому преувеличиваю…»

За окном прогрохотал трейлер.

Скалли зевнула и натянула одеяло на подбородок.

– Дана?

На сей раз голос Лиши показался ей каким-то по-детски тоненьким.

– Я слушаю.

– Как думаешь, придется мне применять оружие?

Скалли усмехнулась уголком рта:

– Вряд ли, Лиша. Поверь мне.

– В самом деле?

– Да. – Она помолчала. – У правительства не хватает денег на патроны.

Скалли подумала о том, что начинает рассуждать точь-в-точь, как Малдер.

Эндрюс рассмеялась.

– Наверное, я насмотрелась фильмов, – зашуршали простыни. – Спасибо. И спокойной ночи.

– Не стоит благодарности. Спокойной ночи. За окном – теперь уже в противоположном направлении – прогрохотал еще один трейлер. Скалли вслушивалась в шум мотора, и когда он растаял вдали, она уже спала.

Ее последняя мысль была о Малдере. Ей хотелось надеяться, что его не мучают кошмары.

Глава 8

От синего безоблачного неба, которое они видели накануне, не осталось и следа. В пятницу, на рассвете, его сплошь затянуло свинцовыми тучами. Когда Малдер со своей группой уже сидел в машине – Уэббер был за рулем, – поднялся холодный восточный ветер, гонящий по шоссе сухую листву и пожухлые сосновые иголки.

Малдер не любил такую погоду – она напоминала ему о поздней осени.

В четверти мили от мотеля начинался Марвилл. По обе стороны шоссе, на отвоеванных у леса просеках, были разбросаны немногочисленные дома, перед которыми посреди каменистого песчаника виднелись чахлые лужайки, такие же невзрачные, как и сами дома.

Малдера охватило смутное ощущение того, что этот городишко умирает.

Торговая часть занимала пять небольших кварталов. Здания здесь были в лучшем случае трехэтажные, в основном деревянные, хотя попадались и каменные, и кирпичные фасады, все как один обшарпанные и облупившиеся. Малдер насчитал по меньшей мере шесть домов, сдаваемых внаем. Куда чаще встречались такие, витрины которых были заколочены фанерой или закрашены белилами. Узкий транспарант, натянутый над Мэйн-стрит, извещал о том, что город отмечает свой 150-летний юбилей. Малдер не мог понять, что же занесло в эти края первых поселенцев: никакой реки; лес, состоящий из бедных пород деревьев, не имеющих промышленного значения. Форт-Дикс был основан лишь в 1917 году, а соседняя база Макгуайр – и того позже.

Уэббер щелкнул пальцами и указал налево:

– Таверна Барни.

Малдер посмотрел на угловой бар, один из немногих все еще функционирующих на этой улице, и подумал о том, что, какими бы ни были причины для основания Марвилла, в настоящее время город держится по большей части за счет непосредственной близости гарнизона и военно-воздушной базы. Краска фасадов облупилась, многие дома нуждались в реконструкции. И все же это был город, который жил своей жизнью, невзирая на жестокую конкуренцию со стороны окрестных городов.

На следующем перекрестке, слева, возвышалось унылое гранитное здание местного банка. Магазинчики продолжали худо-бедно работать – настолько, насколько это позволяло состояние местной экономики и то обстоятельство, что за последние несколько лет численность гарнизона значительно сократилась.

– Тоскливое зрелище, – подала голос Эндрюс. – Как здесь можно жить?

– Дешевое жилье – прежде всего, – предположил Уэббер и притормозил, пропуская трио переходящих улицу старушек. – Довольно мелкий городишко. До Филадельфии добираться непросто. И заработать негде.

Малдер подумал, что дело заключается еще и в инерции. Куда ехать, если и здесь-то едва сводишь концы с концами? Конечно, ответы могут быть самыми разными, однако сводятся они, несомненно, к одному – а какая, собственно, разница?

– Вот, – произнесла Скалли, молчавшая с самого завтрака.

Справа показалось длинное, обшитое досками здание, занимающее примерно треть квартала. Новая вывеска с золотыми буквами говорила о том, что это и есть местный полицейский участок. На флагштоке рядом с входной дверью понуро висел американский флаг.

Уэббер затормозил, воодушевленно потер ладони, выскочил из машины и бросился открывать заднюю дверцу – для Эндрюс.

Малдеру до подобного рвения было далеко. Он неторопливо вышел из машины и подождал, пока выйдет Скалли. Они обменялись мимолетными взглядами, словно проверяя готовность друг друга, и, не произнося ни слова, побрели по бетонной дорожке. Эндрюс начала проявлять беспокойство – зачем начинать отсюда? Ведь сенатор уже связывался с Форт-Диксом и базой ВВС.

– Скажем так, – пояснила Скалли, пытаясь уклониться от порывов ветра, – как правило, иметь дело с гражданскими властями куда проще, нежели с военными.

– Им же хуже, – радостно заметил Уэббер. Малдер посмотрел на него, затем перевел взгляд на Скалли, открыл дверь и кивком предложил остальным следовать за ним. Они оказались в просторной комнате, занимающей, должно быть, добрую треть здания и разделенной от стены до стены деревянной перегородкой. За дверцей, расположенной в центре, сидела женщина-диспетчер в форме и что-то строчила в журнале. Позади нее стояли три металлических стола, на которых ничего не лежало.

Справа от дверцы находился еще один, гораздо больших размеров стол, за которым сидел полицейский, чью форму, как показалось Малдеру, пошили лет десять тому назад, когда этот малый был фунтов на двадцать полегче. У полицейского было лицо человека, который большую часть своей жизни провел на открытом воздухе и в пьяном виде. У него были стриженые ежиком и, видимо, когда-то рыжие волосы.

Малдер вытащил бумажник и показал ему удостоверение.

– Доброе утро, сержант – ФБР беспокоит, – вежливо, с должным уважением отрекомендовался он и представил всех остальных. – Мы хотели бы видеть шефа полиции Хоукса.

Нельзя сказать, что это сообщение произвело на сержанта Нильсена хоть какое-то впечатление. Не говоря ни слова, он встал из-за стола и не спеша направился к расположенной в дальнем конце комнаты двери, на которой не было никакой вывески. От внимания Малдера не ускользнуло выражение недоумения на лице Уэббера и злости – на лице Эндрюс.

– Мы на их территории, – тихо напомнил им Малдер. – Не забывайте, это не они нас приглашали.

– Ну все-таки, – пробормотал Уэббер. У Малдера не было ни времени, ни желания пускаться в объяснения на тему «Как вести себя с представителями правоохранительных органов». Все свое внимание он сосредоточил на сержанте, который, открыв дверь, стоял в проеме, уперевшись одной рукой в толстую ляжку, а другой почесывая то задницу, то затылок. «Мяса в нем много, но, наверное, оно жестковато», – мысленно усмехнулся Малдер и посмотрел на женщину-диспетчера, которая, в свою очередь, впилась в него своими колючими глазками. На вид ей было под тридцать, и она явно гордилась своим густым макияжем и пышными, спадавшими до плеч волосами.

Наконец женщина соблаговолила кивнуть ему, он в ответ сделал то же самое.

– Короткий день? – осведомилась Скалли, оглядывая пустую комнату.

Женщина пожала плечами – судя по форменной бирке на пиджаке, звали ее Винсент, – и неопределенно махнула рукой:

– Все на дороге. – Вялая улыбка скользнула по ее губам. – Час пик, знаете ли.

Скалли хмыкнула, а женщина смущенно кашлянула в кулак.

– Это что, ядовитый сумах?[10] – спросил Малдер, глядя на белые пятна на тыльной стороне ладони у женщины-диспетчера. – Терпеть не могу эту дрянь.

Винсент наклонила голову, выражая согласие:

– Верно, так получилось, что…

– Эй!

Сержант поманил их пальцем.

Уэббер тут же напрягся. Скалли поспешила успокоить его, слегка пожав ему локоть. Малдер с неизменной улыбкой поблагодарил сержанта и посторонился, пропуская вперед остальных.

Нильсен не счел нужным улыбнуться в ответ. Мельком взглянув на Малдера, он вернулся к своему столу, предоставляя гостям возможность повторно совершить ритуал представления. На сей раз для Тода Хоукса.

Шеф полиции Марвилла оказался моложе, чем предполагал Малдер, – ему смело можно было дать лет 45–47. У него были густые черные волосы, которые он зачесывал назад; тяжелые брови, сросшиеся у переносицы, и крупный, с едва заметной горбинкой нос. Хоукс не носил ни формы, ни даже галстука. На нем были черные брюки и белая рубашка. Пиджак его висел в углу на оленьих рогах, заменявших вешалку.

Его стол был такой же серый, как и все остальные. Единственной живой деталью на нем была фотография в серебряной рамке, на которой, по всей видимости, были изображены жена Хоукса и трое его детей.

Встав и пожав каждому руку, он предложил Скалли и Эндрюс занять два свободных стула – других в комнате не было. Уэббер прислонился к стене, у самой двери, и небрежно скрестил руки на груди.

Шеф полиции взял со стола лист бумаги и нахмурился:

– Должен сказать вам, агент Малдер, факс, который я получил от вашего человека по имени Уэббер, застиг меня врасплох. Я никак не рассчитывал на то, что в это дело вмешается ФБР. – Он бросил бумагу обратно на стол, подозрительно посмотрел на закрытую дверь и сунул ручку в карман рубашки. – Хотя, по правде сказать, я рад вас видеть. Нам с моими ребятами это дело не совсем по зубам, а эти… – он вдруг осекся, сел на стул и взял в руку карандаш, – джентльмены из Дикса не очень-то поощряют, когда мы, деревенщина, суем нос не в свое дело. Хотя капрала убили за пределами гарнизона, – Хоукс взял со стола ластик и потер им висок, – формально убийство Ульмана висит на нас. Однако попробуй заикнись им об этом…

Малдер понимающе улыбнулся:

– Поэтому-то мы и здесь, шеф. Мы рассчитываем на сотрудничество и заранее благодарны вам за все, что вы можете нам рассказать.

– Нет проблем, – подобно сержанту Хоук-с был далек от того, чтобы выказывать подобострастие, однако по совершенно иным причинам. – Только скажите, что вам нужно, и я сделаю все, что смогу. – Внезапно помрачнев, он принялся нервно постукивать карандашом по столу. – Загвоздка в том, что я совершенно не знал этого капрала. Греди Пирса – да.

Он был постоянным источником головной боли, хотя я знаю десяток других, куда больше, чем он, заслуживающих подобного конца.

Бедный малый!

– Ваш приятель? – спросил Уэббер. Мельком посмотрев в его сторону, Хоукс покачал головой:

– Да не то чтобы приятель. Просто давно его знал. Отставной инструктор строевой подготовки. Жена ушла от него сразу же после того, как его выгнали из армии. – Он перевел взгляд на Малде-ра. – Никаких особых талантов у него не было, разве что арм-рестлинг, да еще А-С.

Эндрюс, которая сидела, презрительно поджав губки, с каменным выражением на лице, неожиданно оживилась:

– А-С?

– Атлантик-Сити, агент Эндрюс, – пояснил Хоукс.

– А-а, – презрение уступило место откровенному отвращению. – Игрок?

Хоукс чуть заметно кивнул. Ни единый мускул не дрогнул на его лице.

– Так вы полагаете, что за этим стоит карточный долг или что-нибудь вроде того? – Уэббер опустил руки и весь подобрался. – Я имею в виду Пирса.

– Очень может быть. Когда он бывал там, то большей частью выигрывал. – Хоукс невесело усмехнулся. – Ощутимая прибавка к пенсии, на которую особенно не разгуляешься, – выдвинув центральный ящик, он извлек оттуда картонную папку. – Вот все, что мы установили относительно обоих случаев, агент Малдер. – С этими словами он протянул ему папку. – Как вы можете убедиться – не густо. Хотя после убийства Греди прошло уже две недели. – Хоукс обескураженно покачал головой. – След скорее всего остыл, если можно так выразиться. Тем не менее желаю удачи.

Малдер кивнул и отдал папку Скалли. Та пролистала страницы и нахмурила брови:

– Но в протоколе вскрытия нет схем расположения тела. Одни снимки и никаких комментариев!

Хоукс бросил на нее сердитый взгляд:

– Об этом вам следует спросить в гарнизоне. Похоже, судьба старины Греди заботила их так же, как и нас.

«Похоже, – отметил про себя Малдер, – власти Марвилла и Форт-Дикса души друг в друге не чают. Интересно, к сфере торговых отношений это тоже относится?»

Скалли поднесла документ поближе к глазам.

– Что это здесь нацарапано на полях? Габлин? Гоблин? – На лице ее отразилось недоумение. Малдер вскинул брови:

– Гоблин?

– Отправляйтесь-ка вы к Сэму Джунису, – предложил шеф, захлопывая папку. – Это местный врач. Он проводил осмотр обоих трупов. У него отвратный почерк – кроме него самого, никто ничего не разберет. Живет он в первом доме, к западу от того места, где вы остановились. Он в курсе, что вы должны заглянуть к нему.

– А откуда вам известно, где мы остановились? – требовательным тоном осведомилась Эндрюс.

Малдер стоял, не шелохнувшись, лелея надежду на то, что шеф не сочтет вопрос Эндрюс чересчур оскорбительным.

– Мисс, – произнес Хоукс, лениво улыбаясь, – вы, должно быть, заметили, что нашему городку далеко до Вашингтона. К тому же в это время года у Бабе в мотеле не так уж и многс постояльцев – разве что по выходным, да и то не всегда. Если хотите, я даже могу сказать, что вы сегодня ели на завтрак.

– Что? – не раздумывая, спросил Уэббер, точно перед ним стоял фокусник, а не шеф полиции.

Хоукс взглянул на Малдера – он это серьезно? – и встал из-за стола.

– Рыжим не следует злоупотреблять блинами – иначе скоро тебе придется сверлить новую дырочку в ремне, сынок. Агент Скалли заказала поджаренный хлеб с кофе, хлопья из отрубей и апельсиновый сок. Агент Эндрюс – чай с тостом и кукурузные хлопья. А вы, агент Малдер, заказали поджа-ренн-ый хлеб, яичницу из двух яиц с беконом, кофе, апельсиновый сок и брусничный джем.

Малдер с благодушной улыбкой наблюдал за тем, как, обогнув стол, Хоукс подошел к двери, давая понять, что разговор окончен.

– Полагаю, вам известно, на каком боку я спала? – холодно спросила Эндрюс.

– Вот здесь я сплоховал, мисс, – усмехнулся Хоукс. – Шторы были задернуты слишком плотно.

На сей раз Малдер не смог удержаться от смеха. Шеф тем временем предложил им подождать на улице, пока он закончит кой-какие дела и подбросит их к месту, где было совершено первое убийство. Видя, что Эндрюс не в восторге от подобного предложения и готова прямо заявить об этом, Малдер решил опередить ее: он немедленно выразил свое согласие, пожал Хоуксу руку и лишний раз поблагодарил его за содействие. Затем он вывел свою команду в приемную, кивнул сержанту – женщины-диспетчера уже не было, а на ее месте сидел мужчина, – и, не останавливаясь, вышел на улицу, не успев, однако, предупредить нарочито громкого замечания Эндрюс, обращенного к Хэнку, – что-то насчет «мерзких провинциалов и их убогого городишка». Сунув руки в карманы пальто, надетого нараспашку, Малдер уныло посмотрел куда-то вдаль, думая о том, где бы это ему взять побольше терпения. В глазах Скалли он прочел немую мольбу: «Держи себя в руках!»

– Послушайте, – произнес он наконец. – Нам с этими людьми работать, понимаете? В наших интересах иметь их на своей стороне, чтобы сделать свое дело и поскорее вернуться в Вашингтон. Мне все равно, что вы про них думаете, – обратился он к Лише. – Но с этого момента держите свои комментарии при себе, понятно?

Лиша кивнула – впрочем, не слишком уверенно. Малдер подумал о том, что надо бы попросить Скалли, чтобы та поговорила с ней с глазу на глаз.

Уэббер стоял, потупившись, как провинившийся школьник. Откашлявшись, чтобы преодолеть смущение, он спросил:

– Малдер, а кто такая Бабе?

– Бабе Рэднор. Хозяйка мотеля. Уэббер насупился:

– А откуда вам это известно?

– Так я же привидение, Хэнк, – хмыкнул Малдер, избегая скептического взгляда Скалли. – Самое настоящее привидение. – Он повернулся и указал на какую-то забегаловку с кирпичным фасадом. – Встречаемся здесь около часа. Перекусим чего-нибудь.

Он велел Хэнку и Эндрюс пооколачиваться в районе заведения Барни, поговорить с людьми об Убитом, выяснить, какой репутацией пользуется мне известно, если им нужен детектив, он тут как тут. Кстати, что с Лишей?

Скалли пожала плечами:

– У нее это первое дело – слегка лихорадит.

Малдер допускал, что такое возможно, но ему это не нравилось. Что-то здесь было не так. Да и вообще что-то неладное было во всем этом деле. Он не сомневался в профессиональной компетентное ти Лиши – иначе ей никогда бы не занять положе ние, которое она занимала. Однако с этой уверенностью в собственном превосходстве, которую она продемонстрировала в полицейском участке, необходимо что-то делать. Столкнувшись с подобной манерой поведения, Хоукс закроет рот быстрее, чем если бы ему было ведено это сделать постановлением суда.

На противоположной стороне улицы показался бар Барни. Малдер окинул его беглым взглядом и, как и прежде, не заметил ничего особенного. Захудалый бар в захудалом городе. Перенеси его куда-нибудь в Мичиган или в Орегон – и он останется точно таким же. Внезапно Малдера осенило: до него вдруг дошло, какую ошибку он совершил, отпустив Эндрюс с Уэббером. Этот малый обладал даром располагать к себе людей. Его лицо, мальчишеская улыбка, копна рыжих волос – все это действовало на собеседника обезоруживающе. Оставалось лишь надеяться, что этих качеств будет достаточно для того, чтобы нейтрализовать Лишу Эндрюс.

Небо мрачнело все больше.

С каждой минутой усиливался запах приближающегося дождя.

Краем глаза Малдер наблюдал за тем, как Скалли пытается восстановить путь, которым шел Греди Пирс, выйдя из бара: где-то здесь он перешел улицу; возможно, шел, пошатываясь – возможно, нет. Пустынная улица. Легкий моросящий дождь.

– Он никого не видел, – сказал Малдер, когда они подошли к тупику между двумя трехэтажными кирпичными зданиями, на первых этажах которых размещались магазинчики готового платья, а верхние этажи, похоже, занимали жильцы.

– Или просто не заметил, – предположила Скалли.

– В такое-то время? В этом городе? Субботней ночью. Возможно, место это и не из самых здоровых, но все же это и не могила. Он бы заметил. Тем более что шел дождь.

Скалли не спорила. Помолчав немного, она произнесла:

– Разве что только он его знал.

Малдер посмотрел на нее искоса:

– Женофобское заявление, Скалли. Почему ты сбрасываешь со счетов женщин? Я оскорблен.

– Малдер, я говорю в среднем роде. Пока что я беспристрастна. Пока.

Как только они достигли конечной цели своего путешествия, из-за угла показалась белая полицейская машина, из которой вывалился шеф Хоукс – в пиджаке и при галстуке, с растрепавшимися нэ ветру волосами. Пока он обходил вокруг свой автомобиль, несколько прохожих поздоровались с ним, и он ответил им тем же, к каждому обратившись по имени. Наконец, держа руки в карманах, он присоединился к Малдеру и Скалли.

Под мышкой у Хоукса Малдер заметил кобуру.

Шеф поежился:

– Вы это серьезно?

– Я понимаю, что прошло уже слишком много времени, – ответил Малдер. – Но все-таки это лучше, чем читать протоколы.

– Визуализация, – добавила Скалли. Хоукс понимающе кивнул:

– Итак?..

В ширину тупичок был немногим более шести футов и тянулся ярдов на двадцать, упираясь в облезший забор футов двенадцать высотой. Хотя там и не стояло ни мусорных бачков, ни специальных контейнеров, мусора, согнанного ветром под стены, было не много. В тупик не выходило ни одного окна. Не было поблизости и пожарных лестниц. Желтую ленту, которой было отмечено место убийства, давно убрали.

Они стояли на тротуаре, и немногочисленные прохожие вынуждены были обходить их.

Витрины по обе стороны улицы пестрели объявлениями «На продажу», и лишь одна витрина оказалась темной и пустой. Окна на верхних этажах были плотно зашторены или занавешены жалюзи.

«Кто-то здесь умер, – грустно подумал Малдер, – какой-то бедолага истек здесь кровью».

Настала пора пройти по кривой дорожке убийства.

– Греди нашли вон там, – махнул рукой Хоукс, – футах в двух отсюда. Он сидел, привалившись к стене. Даже при том, что шел дождь, можно было подумать, что бедняга искупался в собственной крови.

Малдер сделал шаг вперед и, присев на корточки, принялся осматривать это место. Никаких признаков совершенного здесь убийства не было, и все-таки чутье не обманывало его – место пахло кровью.

За спиной у него стояла Скалли.

– Где же он был убит?

Хоукс также сделал шаг и встал в ярде от них.

– Судя по кровавому следу – а я еще раз хочу напомнить, что шел дождь, – подрезали его вот здесь, после чего ему еще удалось сделать шаг – другой – возможно, он пытался выбраться на улицу и скончался там, где сейчас находится агент Малдер. – Хоукс отошел в сторону, уступая место Скалли. – Вся штука в том, что свет от уличных фонарей сюда почти не проникает. Бьюсь об заклад, Греди не многое успел разглядеть.

– Малдер!

Малдер медленно поднялся на ноги и внимательно посмотрел на Скалли, которая прижалась спиной к стене.

– Убийца должен был стоять примерно здесь. Хоукс нахмурился:

– Почему вы так думаете?

– Протокол вскрытия, – скупо проронила Скалли, переводя взгляд с асфальта на противоположную стену, а затем снова на мостовую. – Если ваш док Джунис не врет, убийца должен был стоять здесь. Можно вашу ручку?

Шеф Хоукс вопросительно посмотрел на Малде-ра и, ничего не понимая, протянул Скалли свой шарик. Она взяла ручку правой рукой, держа ее наподобие ножа, которым собираются что-то резать.

– Фотографии были не очень отчетливые, – продолжала Скалли, размышляя вслух. – Но взгляните… – Она жестом предложила Хоуксу подойти поближе, и, когда тот, вплотную приблизившись к ней, встал спиной к улице, Скалли прочертила воздух ручкой у самого его горла.

От неожиданности Хоукс едва не подпрыгнул. Вместо извинения Скалли лишь саркастически усмехнулась:

– На стене следов крови не было. Одним ударом – чрезвычайно мощным – были перерезаны яремная вена и сонная артерия. Конечно, фонтаном, так сказать, кровь не била, но, если бы Греди стоял по-другому, значительное количество ее неизбежно бы попало на стену. – Она вернула Хоуксу его ручку. – А на ней не было обнаружено ни пятнышка. Как не было крови и у него за спиной.

– Шел дождь, – напомнил шеф. – И прошло не менее часа, прежде чем его обнаружили. Скалли кивнула:

– И все же даже по истечении этого времени кровавый след на асфальте отчетливо виден.

Задрав голову, Скалли внимательно осмотрела нависавшие над мостовой карнизы крыш с водостоками. Только проливной ливень с сильным ветром мог превратить этот тупик в бурный поток. Она взглянула на Малдера:

– Он стоял лицом к стене.

Малдер понимал, что в этом-то и кроется вся чертовщина.

Если Скалли права, то Греди Пирс должен был быть по крайней мере слепым, чтобы не увидеть своего убийцу.

Если только последний не был невидимкой.

– Нет, – сказала Скалли, словно прочитав его мысли. – Существует другое объяснение.

Не говоря ни слова, Малдер подошел к изгороди и внимательно осмотрел ее. Древесина прогнила и пропиталась влагой. Не было никаких признаков того, что кто-то перелезал через изгородь или хотя бы пытался это сделать.

Следовательно, убийца ушел тем же путем, каким и пришел.

– Пирс должен был знать его, – предположила Скалли, дождавшись, когда Малдер вновь присоединится к ним.

– Судя по всему, иного разумного объяснения не существует, – согласился Хоукс и неожиданно для всех расхохотался, обхватив руками живот. – Если, конечно, не принимать во внимание Элли.

– Свидетельница, – подсказал Малдер.

– Если вам угодно так ее называть. Я бы не решился поставить на нее. – Хоукс двинулся к машине. – Видите ли, для нашего городка Элли – своего рода достопримечательность. Местная сумасшедшая. – Он покачал головой. – Она милашка, Элли Ланг, и если бы не эта ее теория…

– Что за теория?

– Ну, нет. Я не хочу лишать вас удовольствия услышать все это из первых уст.

Темная, мрачная квартира на первом этаже – сама по себе словно предостережение о надвигающейся грозе.

Стоящей на покосившемся приставном столике лампы с темно-оранжевым абажуром едва хватало, чтобы осветить ту часть кушетки, где сидела Элли Ланг. Хоукс стоял у двери, прислонившись к стене и держа руки в карманах. Скалли устроилась на Допотопном, источавшем запах плесени кресле с подголовником. Малдер примостился на табурете. Он сидел, чуть подавшись вперед, уперевшись локтями в колени, и внимательно изучал окружающую обстановку.

Маленькая комнатка. В конце небольшого холла кухонька типа «пульман», встроенная в нишу. Спальня, где едва-едва хватало места для односпальной кровати и комода, в котором из пяти ящиков двух недоставало. На стенах, обклеенных дешевыми обоями, – старые репродукции в рамках. Фальшивый камин без дров. На каминной доске в беспорядке расставлены пластмассовые и глиняные фигурки лошадей. На полу – протертый до дыр ковер с обтрепавшейся бахромой, первоначальный цвет которого уже наверняка никто не помнил. Эркер, затянутый желтоватыми, сделанными из грубой шерсти шторами с разлохматившимися краями. Телевизора нет и в помине – лишь маленький радиоприемник с часами на приставном столике, под лампой.

Элли Ланг носила неопределенного цвета башмаки на толстой подошве, какие обычно можно видеть на монахинях, носки из суровой шерсти и простенькое коричневое платье без пояса. Никто не знал, сколько ей на самом деле лет. В тусклом свете лампы она казалась древней, как Иов, – беззубая, с ввалившимися щеками. Из-под сетки для волос выбивались седые сальные пряди. Ни следа косметики на лице. Руки, на которых не было ни колец ни часов, Элли держала на коленях.

Не Малдера привлекли ее глаза: в них искрилась жизнь, и их никак нельзя было назвать старческими. Удивительного бледно-серого цвета, они казались почти прозрачными.

– Гоблин, – заявила она голосом, не терпящим возражений.

Малдер кивнул:

– Понятно.

Прищурив один глаз, Элли подозрительно уставилась на него:

– Я сказала, гоблин. Он еще раз кивнул:

– Понятно.

– Понимаете, они живут в лесу, – говорила она низким, хриплым голосом, каким обычно говорит ведьма на детском празднике всех святых. – Они объявились в этих краях вместе с армией, точно уж и не помню когда – году в шестнадцатом, семнадцатом – незадолго перед тем, как я появилась на свет. – Сказав это, Элли как-то вся поникла. Остались только горящие глаза и тонкие бескровные губы. – Бывает, что-то случается – и гоблинам это не нравится.

– Что именно? – терпеливо допытывался Мал-дер.

– Откуда мне знать. Я же не гоблин. Малдер едва заметно – одними губами – улыбнулся, и Элли улыбнулась ему в ответ.

– Мисс Ланг…

– Госпожа Ланг, – поправила она. – Я не слепая, газеты читаю.

– Прошу прощения, госпожа Ланг. Нас интересует, что вы видели той ночью, когда был убит Греди Пирс.

– Богохульник, – не задумываясь, заявила Ланг.

Некоторое время он молча наблюдал за ней, разглядывая ее глаза, губы…

– Богохульником был этот ваш Греди Пирс. Кроме сквернословия, ничего от него не слыхала. Особенно когда напивался… – Она презрительно поджала губы. – А другим я его и не помню. Все лопотал о своих призраках, глупости разные. Словно он один-единственный на свете, кто их видел! – Элли сокрушенно покачала головой. – Он никогда меня не слушал. Сколько раз я говорила ему не выходить из дому, когда здесь гоблины, а он не слушал. Никогда меня не слушал.

– А сами-то вы выходили? – как можно более учтиво спросил Малдер.

– Конечно. У меня есть обязательства, вы понимаете?

В глазах Малдера застыл немой вопрос.

– Я их мечу, – объяснила она. – Гоблинов. Как только я вижу гоблинов, я мечу их, чтобы вот этот так называемый полицейский мог упрятать их в кутузку, пока они не сгорели на солнце. Но, знаете, он никогда этого не делает. – Она метнула яростный взгляд в сторону Хоукса. – А ведь он мог бы спасти жизнь старому олуху, если бы забирал меченых.

– Я уверена, госпожа Ланг, скоро все будет иначе, – попыталась успокоить женщину Скаллн.

– Хорошо бы, – проворчала та.

– Что же вы видели? – напомнил свой вопрос Малдер.

Элли Ланг поерзала на кушетке и принялась нервно перебирать пальцами.

– Я шла домой.

– Откуда?

– Из «Ком пани Джи».

– Это что… бар? – Малдер старался говорить ровным, бесстрастным тоном.

– Это ресторан-салон, молодой человек. Пошевелите мозгами, которыми снабдил вас Господь. Разве я похожа на завсегдатая бара? Никогда не появлялась в подобных местах и не появлюсь.

– Разумеется. Прошу прощения, – поспешил извиниться Малдер.

– Это к востоку от того вертепа, который посещал Греди – там сплошное старичье да проститутки. Ресторация же находится за углом, на Маршан-стрит. Очень приятное заведение, – в уголках ее губ застыла улыбка. – Я лично знакома с хозяином.

Малдер заметил, что шеф Хоукс начинает проявлять нетерпение.

Элли кашлянула, и Малдер весь обратился в слух.

– Я увидела Греди впереди себя, когда он входил в тот самый тупик между лавкой Макконела и магазином «Орион». «Орион»-то, правда, сейчас закрыт. Там всегда обсчитывали, а одежда, которую они продавали, была впору разве что корове. Гоблины их прогнали. Иногда они так поступают: прогоняют разбойников.

Элли продолжала все так же нервно перебирать пальцами.

Первые капли дождя забарабанили по стеклу.

– Разумеется, мне-то что за дело? Я хочу сказать: какое мне дело до этого Греди? Он всегда обзывал меня – пьяный ли, трезвый ли. Поэтому какое мне было дело до того, что он свернул в тупик! Я продолжала идти своей дорогой, У меня и в мыслях не было остановиться. В наше время для женщины это небезопасно. – Она посмотрела на Скалли, словно спрашивая у нее поддержки, и та согласно кивнула. – Потом я услышала голос.

– С другой стороны улицы?

– Молодой человек, он кричал. Греди Пирс вечно орал. По-моему, за время службы в армии он оглох и всегда орал, даже когда считал, что говорит нормальным голосом – вы меня понимаете?

Малдер разглядывал ковер у себя под ногами.

– Вы слышали, что он кричал? Элл и фыркнула:

– Я не сую нос в то, что меня не касается. Он орал, вот и все. А я шла своей дорогой. Пальцы ее вдруг замерли. Она принялась постукивать каблуком по полу.

– Я оглянулась. Просто из любопытства – посмотреть, чего ради этот пьяница так разорался там в тупике.

Неожиданно она сцепила ладони с такой яростью, что Малдеру показалось, будто он услышал хруст костей. Его так и подмывало взять ее за руки, чтобы успокоить, но он не смел даже пошевелиться.

– Греди я не видела – разве что только одну его ногу, на которую падал свет. Зато я видела гоблина.

– Вот как? Элли замерла.

– Я не нуждаюсь в вашей снисходительности, мистер Малдер. Я этого не люблю. Гоблин вышел из стены, оттолкнул ногу этого старика и побежал по улице.

– Вы сообщили об этом полиции? Она сердито фыркнула:

– Вот еще! Знаю я, что они на это скажут. Я не хочу оказаться в психушке на старости лет. Хочу умереть здесь, у себя дома.

Малдер посмотрел на нее с мягкой улыбкой:

– Но ведь прежде вы заявляли в полицию, не так ли?

Она откинулась назад, и лицо ее оказалось в тени.

– Да, да, заявляла. Проклятая совесть не давала мне покоя, хотя я и знала, что они все равно не предпримут никаких мер.

– Госпожа Ланг, – обратилась к ней Скалли, – а как выглядел этот гоблин?

– Он был совершенно черный, деточка.

– Вы хотите сказать…

– Нет, не негр. Я вовсе не это имею в виду. Я имею в виду то, что сказала. Он был черный. Абсолютно черный. Черный как смоль. Словно у него вообще не было цвета…

Они стояли на тротуаре. На другой стороне улицы располагался небольшой парк, оглашаемый криками детей, играющих в бейсбол. Дождик прекратился, оставив после себя рваные облака и запах мокрого асфальта.

Хоукс выглядел озадаченным.

– Она пьет, – буркнул он. – Как рыба. Только этим она и занимается, когда не метит своих гоб-линов. – Он нервно и вымученно хохотнул. – Вы не поверите – метит она их оранжевой краской из спрея. Чаще всего ее можно встретить здесь, в парке. Вон та скамейка на траве, у третьей базы[11] – это ее излюбленное место. Сидит-сидит, а потом вдруг как разразится слезами – не знаю, что уж на нее находит, – и давай колесить по всему городу, поливая людей оранжевой краской. Потом приходит ко мне в участок и требует, чтобы я арестовал гоблинов.

В машине Хоукс сунул в рот зубочистку, и они тронулись с места.

– Здесь ее почти все знают, так что мы ее не арестовываем – ничего такого. Платим за испорченную одежду – на этом все и кончается. В остальном же она совершенно безобидна. – Он улыбнулся. – Словом, местная достопримечательность.

– Стало быть, вы считаете, что она ничего не видела? – с заднего сиденья подал голос Малдер.

– Да мне и самому интересно. Мы приглядывались, разумеется, но так ничего и не нашли. Что же касается меня, так мне кажется, что, кроме теней, она ничего не видела. Шел дождь… ветер… вот и все.

Некоторое время они ехали молча.

Нарушила молчание Скалли:

– А что, если она все-таки что-то видела? Зубочистка перекочевала из одного уголка рта в другой.

– Что именно, агент Скалли? Черного гоблина? И что прикажете мне с этим делать? Я уже сказал:

она, как всегда, была пьяна. Просто ей померещилось. Увидела какую-то тень – вот и все.

«Возможно, и так, – подумал Малдер, – однако если есть тень, то должен быть и тот, кто ее отбрасывает».

– Шеф, а она одна такая? – спросила Скалли.

От внимания Малдера не ускользнуло то, что от неожиданности Хоукс вздрогнул.

– В каком смысле одна?

– Она одна видит гоблинов? Они миновали еще один парк, где вокруг бейсбольной площадки собралась небольшая толпа.

– Нет, – признался Хоукс. – Нет, черт их подери, есть и другие…

Глава 10

Майор Джозеф Тонеро всей душой любил сестру – хотя та и была крайне неразборчива, когда дело касалось мужчин. Их отец умер. Мать фактически была инвалидом. Так что Джозефу пришлось взять на себя роль главы семейства. Он не возражал. Примерно тем же он занимался на службе:

улаживал конфликты между взрослыми людьми, отдавал приказы, облекая их в форму настойчивых пожеланий, и строил планы на будущее, когда сможет наконец вместо мундира надеть сшитый на заказ костюм, в котором не стыдно будет появиться на Капитолийском холме.

Джозеф ничуть не удивился, когда Розмари Элк-харт устроила сцену у него в офисе, в госпитале Уолсона. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, скрестив на груди руки, пока Розмари с жаром произносила свою тираду, расхаживая по обитой дубовыми панелями комнате. Наконец она устало опустилась в кресло и положила ногу на ногу. При этом полы ее халата разлетелись в разные стороны, обнажив бедра. Он не потрудился отвести взгляд, хотя зрелище это и не было для него в новинку.

– Стало быть, ты раздражена, – усталым голосом произнес он.

Глаза Розмари злобно сверкнули, но в следующее мгновение она рассмеялась и обескураженно покачала головой:

– Джозеф, ты меня поражаешь. Просто поражаешь.

– Чем же?

Розмари фыркнула и всплеснула руками:

– На карту поставлено все, а ты вдруг – подумать только! – обращаешься в ФБР. Леонард уже подумывает, а не сбежать ли ему в Бразилию.

Джозеф одарил ее бесхитростной улыбкой. Ему ни к чему было притворяться: Розмари знала все секреты его ремесла, а некоторым даже обучила его сама.

– Я же не сам им звонил.

«Только этого не хватало», – прочел он в ее глазах и махнул рукой, словно желая развеять ее опасения:

– Рози, фэбээровцы меня не пугают – и тебе не советую беспокоиться по этому поводу. Почитают отчеты, осмотрят место преступления – следов-то уже никаких…

– А как же быть с Кайзер? Она же свидетельница.

– Да что ты?

Розмари пожала плечами:

– Ну, положим, не очень надежная. – Она рассеянно теребила подол халата. – Но как быть с Леонардом?

Джозеф помрачнел:

– Он нам нужен. Нравится нам это или нет, но Леонард нужен Проекту. – Он поднялся, обошел вокруг стола, встал за спиной Розмари и, уставившись невидящим взглядом в стену, принялся массировать ей плечи. – Когда эта маленькая проблема…

Розмари отрывисто хохотнула.

– … будет решена и когда ты снова окажешься на высоте, тогда мы разберемся с доктором Тай-монсом.

Она наклонила голову и поцеловала ему руку.

– Ты же знаешь, Джозеф, я могу это сделать. Ничего безнадежного в этом нет.

– Я всецело доверяю тебе, Рози.

– Нужна лишь небольшая коррекция.

– Как я и предполагал. Она подняла на него глаза:

– Потребуется неделя – может быть, две. Он провел ладонью по ее шее и задержался на подбородке.

– И… изоляция?

Полузакрыв глаза, Розмари прижалась щекой к его ладони. Джозеф подумал, что, будь она кошкой, то сейчас непременно замурлыкала бы.

– Нет. Он замер.

– Мы не можем, Джозеф, – сказала она, поднимаясь с кресла, – мы должны довериться Леонарду.

– Мы уже доверились ему. Дважды.

– Иначе мы проиграем.

Джозеф вздохнул. Все верно. Как бы тяжело ему ни было признаваться в этом. Но если он хочет, чтобы Проект работал, если он желает заручиться поддержкой министерства обороны, то психопатический подопытный ему совершенно ни к чему.

Выбора не было. Таймонс будет продолжать осуществлять руководство, пока цель не будет достигнута.

Если только…

Он взял Розмари за руку и проводил до двери.

– Рози, еще один срыв – и я не смогу защитить его.

Увидев на ее лице обворожительную улыбку, он невольно вздрогнул.

– Тебе не потребуется этого делать, Джозеф, – сказала она и, поцеловав его, вышла, оставив после себя запах своих умопомрачительных духов.

Несколько секунд Джозеф вдыхал их аромат, а затем решительно направился к столу. Сейчас его меньше всего занимали вопросы, связанные с Тай-монсом и Проектом. Даже если субъект истребит половину этого вонючего штата – плевать! При правильной подаче и это обстоятельство можно представить как одно из достоинств Проекта. Не боялся он и осложнений с ФБР.

Другое не давало ему покоя – этот мерзавец Карл Барелли. Он уже дважды звонил утром, добиваясь встречи, а майор хорошо знал такой тип людей – если ему не назначить встречи, он припрется в гарнизон без приглашения и поднимет такой шум, что и мертвому станет тошно.

Не говоря уже о том, что среди людей, не имеющих никакого отношения к Проекту Таймонса, пойдут ненужные разговоры.

Если работаешь в темноте, зачем зажигать фонарь?

С этими репортерами сплошные проблемы – они вбили себе в голову, будто Конституция изо-вретена исключительно ради их удобства. Барелли придется как-то утихомирить. Присутствие ФБР будет Джозефу на руку. Он заверит этого глупца в том, что лично контролирует ситуацию, а также поддерживает постоянную связь с управлением уголовного розыска и гражданскими властями. Тем более что он все равно собирался это сделать:

Фрэнк Ульман, конечно, был непроходимым тупицей, но все-таки надо позаботиться о том, чтобы как-то успокоить сестру.

Однако, если Энджи снова свяжется с каким-нибудь военным, он лично проследит, чтобы того упекли куда-нибудь в Южную Корею.

Джозеф сел и взялся за трубку телефона, рассеянно барабаня пальцами свободной руки по крышке стола. Он встретится с Карлом, угостит его обедом, устроит ему небольшую экскурсию, похлопает по спине и даже прольет слезу, если потребуется, по незадачливому любовнику Энджи, а потом избавится от этого сукиного сына. Пусть возвращается к себе и сочиняет свои опусы про хоккей, баскетбол – или про что он там еще писал в апреле?

Черт его дери! В конце концов кто он такой? Кузен – седьмая вода на киселе.

Какое отношение он имеет к его семье?

Элли нервничала – гоблины возвращались. Она стояла на кухне и, близоруко щурясь, рассматривала календарь, висевший на дверце холодильника. Она знала, что эти чиновники ей не поверили – ей никто не верил, – но следующим днем была суббота, а значит, гоблины объявятся снова.

Она уже устала от того, что была единственным человеком, который их видел.

Впрочем, разве что еще тот молодой человек… Может, ей удастся его убедить? У него был такой доверчивый взгляд. И слушал он ее с нескрываемым интересом. Все, что от нее требовалось, – это пометить гоблина и показать ему.

Вот и все.

Поверит он – поверят и все остальные.

Она облизала пересохшие губы и наклонилась к шкафчику, стоящему под ржавой раковиной. Оттуда она извлекла новую банку краски, встряхнула ее, отвернула крышку и нажала на колпачок. В раковину ударила оранжевая струя.

Порядок!

Элли довольно крякнула.

Бледно-серые ее зрачки блеснули сталью.

– Так вот, когда он укатил в Калифорнию, – с характерным акцентом уроженца штата Теннесси говорила Бабе Рэднор, сидящая на широкой кровати, – я наняла юриста, сняла деньги со счета, взяла мотель в свои руки и, как вы можете убедиться, стала сама себе хозяйкой.

Это была худая, болезненного вида женщина с коротко остриженными, зачесанными за уши волосами и прокуренным, хриплым от неумеренного потребления спиртного голосом. В правой руке она держала кончик простыни с цветочным узором. Ею она стыдливо прикрывала грудь. В правой ее руке поблескивал бокал «бурбона» со льдом.

– Ты не подумай – я не какая-нибудь пьянчужка – уверяла она, для вящей убедительности водя бокалом из стороны в сторону, – но за едой не множко себе позволяю – как французы. Говорят, полезно для сердца и кровообращения.

Карл стоял у невысокого туалетного столика с зеркалом и безуспешно пытался завязать галстук.

– Так они же пьют вино, Бабе. Вино. Она пожала плечами.

– Какая разница? Действует, верно? Так что кому какое дело?

Карл не стал спорить. Он уже понял, что возражать ей бесполезно. Впрочем, он понял и то, что эта женщина не преувеличивала, когда без обиняков заявила, что в ее обществе ему будет куда приятнее провести вечер, нежели в обществе телевизора, по которому крутят бесплатные порнофильмы.

Словом, это превзошло все его ожидания.

К тому же он невзначай узнал про Малдера и его команду. Как выяснилось. Бабе знала решительно все о каждом из своих постояльцев. А если не знала, то прикладывала максимум усилий к тому, чтобы узнать. Она откровенно призналась Карлу, что больше в этой дыре и заняться-то, собственно, нечем.

– Как бы там ни было, – разглагольствовала она, – я рассчитываю протянуть здесь еще годик, от силы два, а потом продам все к чертовой матери и махну куда-нибудь в Феникс, Тусон[12] или куда-нибудь еще. Ты бывал в Аризоне, малыш?

Карл покачал головой. У него никак не получалось завязать узел. В конце концов он выругался про себя и решил обойтись без галстука. Вряд ли майор пригласит его в какое-нибудь модное место.

Что и говорить, большой симпатии они друг к другу не питали. Тонеро был сущей жабой, чванливой и мерзкой. Всякий раз, когда они встречались, у Карла мороз пробегал по коже. Ему казалось невероятным то обстоятельство, что их с Энджи родила одна мать. Тем не менее, когда он связался с ним по телефону, ему показалось, что Тонеро искренен с ним. И вот теперь он рассчитывал на то, что тот покажет ему место гибели Фрэнки.

Увидев это место собственными глазами, он сможет действовать дальше.

Хотя пока что Карл не представлял себе, в чем именно должны заключаться его дальнейшие действия.

– С другой стороны, говорят, в Сан-Диего прекрасная погода. – Бабе хрипло рассмеялась. – Одно плохо – это находится в Калифорнии. А там терпеть не могут, когда люди пьют, курят и едят нормальную пищу вроде стейка. Не знаю, смогу ли я выдержать такое. И потом меня не очень-то привлекают тамошние землетрясения.

Карл повернулся к ней и широко раскинул руки:

– Ну как? Мне можно встречаться с майором? Бабе вскинула брови:

– По-моему, тебя самого можно съесть на ленч. Он засмеялся и, присев на краешек кровати, взял Бабе за ту руку, которой она придерживала простыню. Простыня бесшумно поползла вниз.

– Когда я вернусь – поужинаем вместе?

– Давай.

– Нет, правда. Бабе. Я бы с удовольствием. Есть Здесь какое-нибудь приличное заведение? Бабе настороженно покосилась на него. Простыня сползла до талии. – Если ты не против немножко прокатиться… Карл отчаянно старался не глядеть на ее обнаженную грудь и от этого выглядел особенно комично.

– Немножко – это сколько?

– Ну, час?

– Это куда же?

– В Атлантик-Сити. Там есть пара отелей – «Приют» и «Тадж», где неплохге рестораны. – С этими словами Бабе показала ему язык, взяла его руки в свои и положила себе на г, – удь. – Только не забудь.

Карл запечатлел на ее губах долгий и нежный поцелуй.

– Этого не может быть, – прошептал он.

– Лгунишка.

– Возможно. – Он отстранился от нее и встал на ноги. – Зато чертовски обаятельный, верно? Бабе согласилась с ним. Карл наклонился и еще раз поцеловал ее в губы.

– До встречи.

– Я буду здесь, душка. Куда мне деться! Он послал ей воздушный поцелуй, закрыл за собой дверь и зашагал по длинному коридору, выдержанному в золотых и ярко-синих тонах. Номер Бабе находился прямо над офисом. Спустившись по задней лестнице. Карл подошел к своей машине. Рядом стояла машина того самого рыжего агента, который подъехал вскоре после него. Карл понимал, что встречи с Малдером ему не миновать, однако он всей душой желал, чтобы встреча эта состоялась как можно позже. Он рассчитывал, что фэбээровцы пробудут здесь дня два, не больше, учитывая, что дело это совершенно дохлое. Тем не менее он надеялся, что хотя бы раз они зайдут в «Приют королевы».

За едой они непременно будут разговаривать.

О чем бы они ни говорили, ему вскоре будет об этом известно.

Это было здорово! Он даже суеверно скрестил пальцы – уж слишком хорошо все складывалось.

Уезжать отсюда ему не хотелось. Бесплатная комната, бесплатная женщина, возможность еще раз «подъехать» к Дане. Чего еще желать?

«Убийца, – подумал Карл, садясь в машину, – вот чего мне не хватает. Я хочу найти убийцу».

Он неожиданно вздрогнул, подался вперед и посмотрел вверх сквозь лобовое стекло. Бабе стояла у окна спальной. Он улыбнулся ей и помахал рукой. Она махнула ему в ответ. Послав ей воздушный поцелуй, Карл вырулил на шоссе.

Хорошенький же денек ему предстоял: ленч на пару с жабой в мундире, которая ни в грош не ставит собственного кузена, поиски в городишке, ужин в Атлантик-Сити и, наконец, маленькая оргия в кровати – в огромной кровати, на которой можно было бы выстроить целый дом.

«Жизнь – сложная штука», – решил Карл.

Леонард стоял в конце подвального коридора и чутко прислушивался.

Он сам не знал, что рассчитывал услышать. Тишину нарушал лишь ровный шум генераторов, снабжавших здание энергией.

И все же он вслушивался в эту тишину, жалея о том, что вокруг маловато света.

Лампочка у входа плюс еще одна, в дальнем конце коридора. Больше и не требовалось. Они с Розмари были единственными, кто работал в этом помещении. Майор Тонеро был единственным, кто сюда заходил.

Леонарда не оставляло ощущение, будто, кроме собственного дыхания, он слышит еще какой-то звук.

«Становишься психопатом», – подумал он и направился в офис Проекта. Справедливости ради надо отметить, что у него были для этого основания. Кое-что получалось – еще больше не получалось, так что он уж и не знал, плакать ему или смеяться. От Розмари помощи ждать не приходилось – она только бесконечно пилила его, напоминая – в чем, кстати, не было никакой необходимости, – что, если на сей раз у него ничего не выйдет, то никакой поддержки он больше не получит.

Леонард боялся, что вскорости не будет и его самого.

Пройдя десять ярдов, он дошел до первой из трех расположенных по правую руку дверей.

Она вела в его личный кабинет. Никаких табличек – лишь унылая серая сталь. Вторая дверь была точно такой же – за ней размещался аналитический центр Проекта. Он заглянул в окошко из армированного стекла, но никого не увидел. Розмари, должно быть, еще не вернулась с обеда.

Третья дверь была заперта.

Леонард беспокойно посмотрел на нее и оглянулся. Он должен все выяснить.

Придерживая рукой ключи в кармане, чтобы те не звенели, он подошел к двери и заглянул в глазок из пуленепробиваемого стекла.

В кресле никого не было, как не было никого и за столом, на котором лежали лишь блокнот да ручка. Кровати в глазок видно не было.

Леонард повернул выключатель, легонько постучал костяшкой пальца по стеклу и в ужасе отпрянул – из-за двери ему ухмылялась чья-то рожа.

– Черт возьми, – пробормотал Леонард. – Ты испугал меня до смерти.

Над дверью в бетонную стену был вмонтирован динамик, а сбоку – решетчатый микрофон.

– Виноват. – Прозвучавший голос был искажен и, казалось, принадлежал некоему бесполому существу. – У меня перерыв. Дай, думаю, заскочу. Виноват.

Голос звучал ничуть не виновато.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Леонард, осторожно приближаясь к двери, словно лицо, находящееся по ту сторону, принадлежало бесплотному монстру, который в любой момент мог пройти сквозь сталь. Самым смешным было то, что дверь оказалась незапертой, так что при желании Леонард мог свободно войти в нее. Если, конечно, выдержат нервы.

– А как, по-твоему, я должен себя чувствовать? Голос вдруг стал укоризненным, однако Леонард сделал вид, что не заметил этого. Чувство вины он перестал испытывать с тех пор, когда впервые живьем содрал шкуру с подопытного капуцина. Разумеется, ему это не понравилось, но другого выхода У него не было.

Для Проекта чувство вины было чересчур дорогим удовольствием.

– Когда я увижу результаты? – Это прозвучало скорee как требование, нежели как вопрос.

– Позже, – пообещал Леонард и на всякий случай незаметно скрестил пальцы.

– Я чувствую себя нормально.

– Да и выглядишь ты ничего. – Он вымученно улыбнулся.

– Я почти у цели.

Леонард кивнул. Он слышал это каждую неделю каждый месяц.

– Тебе бы лучше. Они слегка… – он ухмыльнулся, – раздражены.

– Это была не моя ошибка. Ты врач. Это он тоже уже слышал – каждую неделю, каждый месяц.

– Но я позабочусь об этом. Леонард недобро сверкнул глазами:

– Ты не сделаешь этого, ясно? Я сам этим займусь.

Выражение лица ничуть не изменилось, однако Леонард все-таки отвел взгляд, словно боялся увидеть презрение в глазах существа, стоящего за дверью.

– Я хочу получить обратно мои книги. Леонард покачал головой:

– Это вредно, и тебе об этом известно. Книги, музыка, телевидение – слишком много отвлекающих факторов. Тебе необходимо сконцентрироваться на себе. – Он хмыкнул. – Как прежде.

– Я концентрируюсь, черт подери. Я так концентрируюсь, что у меня того и гляди расплавятся мозги.

Леонард сочувственно кивнул:

– Знаю, знаю – поговорим об этом чуть позже. Сейчас у меня много дел.

Как бы ни был искажен голос динамиками, тем не менее в нем отчетливо угадывался сарказм:

– Очередная коррекция?

Леонард ничего не ответил. Он отключил связь, рассеянно махнул рукой и поспешил к себе. Войдя, он запер дверь, устало опустился в кресло, включил компьютер и закрыл глаза.

Что-то случилось.

Что-то не клеилось, и никакие коррекции уже не могли помочь.

Он со вздохом посмотрел на часы – до прихода Розмари оставалось почти два часа. Уйма времени, чтобы успеть скопировать файлы. Уйма времени, чтобы взять армейского образца кольт, который дал ему Тонеро, и снова пойти в соседнюю комнату. И там использовать его по назначению.

Уйма времени, чтобы исчезнуть.

«В конце концов, – невесело усмехнувшись, подумал Леонард, – когда-то я был специалистом по исчезновениям».

Он посмотрел на портрет «Мальчика в голубом» и принялся за дело.

Комната была пуста.

– Черт. – Он щелкнул выключателем, и тотчас же под потолком вспыхнули лампы дневного света, поглотив цвета и тени.

Пустота.

Проклятая тварь успела улизнуть.

Невозможно было отделаться от ощущения призрачности происходящего.

Он никак не мог себя заставить думать об этой твари как о человеческом существе.

Глава 11

Погода портилась все больше и больше. Рваны серые тучи наливались свинцом, сливаясь в кони концов в одну огромную, обволакивающую небо черную опухоль. Поднялся ветер, предвещающий настоящую бурю.

Дана стояла на узком шоссе, зябко поеживаясь и не обращая внимания на лес, сплошным масси вом подступающий к дороге с обеих сторон. В воздухе чувствовалась надвигающаяся гроза.

Как и планировалось, они поели в дешевой закусочной. Радоваться было нечему: Уэбберу с Эндрюс не удалось узнать ничего такого, чего бы уже не значилось в полицейских отчетах. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Греди знали многие, причем отзывались о нем недобри. Фрэнка Ульмана узнали по фотографии два чело века, но сказать о нем ничего не могли. Фрэнк был гарнизонный. Важная персона!

И никаких тебе чудес.

Про гоблинов никто даже и не заикнулся.

Хоукс рассказал, что уже два месяца подряд то дети, то взрослые сообщают ему о том, что видят в городе какие-то неясные фигуры. Они называют их гоблинами просто потому, что осведомлены о навязчивой идее Элли Ланг.

– Но это ровным счетом ничего не значит, – спокойно объяснил он. – Такие байки, как правило, возникают на пустом месте.

К двум часам дня мгла полностью затянула небо. Создалось впечатление, будто наступили сумерки. Малдер решил осмотреть место убийства Ульмана, пока не разразилась гроза. Эндрюс же решила, что она должна вернуться в мотель и поговорить с его хозяйкой. Она предположила, что Ульман проводил выходные в уединенных местах и, возможно, просто-напросто нарвался на разгневанного мужа какой-нибудь дамочки. Шеф Хоукс вызвался сопровождать ее с тем, чтобы представить Бабе Рэд-нор.

– И чтобы она не втянула нас в какую-нибудь историю, – уже в машине заметил Малдер.

Скалли эта идея не нравилась. Уэббер уже успел сообщить им, что Эндрюс беседовала с людьми со свойственным ей высокомерием, поэтому разговор, как правило, не клеился. Разве что с мужчинами было немного проще.

Когда они приехали на место происшествия, Уэббер встал метрах в пятидесяти от машины, изображая джип, в котором сидела свидетельница убийства Ульмана. Ветер трепал подол его пальто. Вид у бедняги был жалкий.

Малдер уже в третий раз обошел вокруг дерева, из которого якобы выросла рука с ножом. Найти его оказалось делом несложным, поскольку на могучем стволе до сих пор болтался обрывок желтой ленты, которой полиция оцепляла место происшествия.

Дана загляделась на низкое предгрозовое небо.

В лесу не было ни души – лишь сухие листья да голые сучья. А ветер все усиливался.

Их машина даже зашаталась, когда особенно сильный его порыв ударил ей в борт.

Скалли медленно повернулась и недоуменно покачала головой. Капрал был пьян. По какой-то непонятной причине он пришел сюда из леса, упал в канаву, выбрался из нее… и был убит.

Малдер подошел к ней и махнул рукой Уэбберу.

– Ну что, видите? – спросил он.

Дорога представляла собой объезд. Она отделялась от основной трассы к западу от Марвилла, огибала границу гарнизона и вновь соединялась с автострадой в миле от места происшествия. Можно было, конечно, предположить, что Ульман стал чьей-то случайной жертвой, однако Дана никак не могла поверить в то, что он просто оказался в нехорошее время в нехорошем месте.

Убийца определенно шел за ним по пятам.

– Он должен был умереть, – произнесла она.

– Мне тоже так кажется, – кивнул Малдер. К ним подошел Уэббер.

– Так что, значит, оно внутри полое? Дана нахмурилась:

– Что? Дерево?

– Ну да. Женщина видела… Скалли взяла его за руку и указала на то место, откуда он только что пришел:

– Фонарей здесь нет. Луны в ту ночь тоже не было. Значит, женщина могла видеть только то, что успел выхватить из мрака фонарь Ульмана.

– Ну хорошо. – Уэббер кивнул. – Но что она сама здесь делала?

Малдер ничего не ответил. Буркнув что-то себе под нос, он устремился обратно к дереву.

– Что ж, – вздохнула Скалли, глядя, как Малдер пытается обойти дерево вокруг, протискиваясь между ним и стволами берез, растущих рядом, – она могла быть и сообщницей. Ждала убийцу.

Она знала, что в эту версию Уэббер не поверит.

– Значит, они оба знали, что Ульман именно в это время окажется в этом месте? А ведь этого они знать не могли, верно?

– Верно.

– Так что же это тогда было? Ей просто не повезло?

– Похоже на то, – подтвердила Скалли, еще раз напомнив, что так называемая свидетельница, по имени Фрэн Кайзер, злоупотребляет алкоголем и наркотиками, а следовательно, она не самый надежный свидетель.

– Когда мы с ней встретимся? Скалли пожала плечами:

– Может, сегодня, может, завтра. Если верить шефу полиции, она сейчас в таком состоянии, что все равно ничего путного рассказать не сможет.

– Чертовщина! – Уэббер поежился. – Можешь мне кое-что объяснить? Скалли кивнула.

– Дела, которые вы ведете… они что – всегда такие чудные? Я хочу сказать, запутанные. – Он сердито тряхнул головой, словно разозлившись на самого себя. – Я хочу сказать…

Она невольно рассмеялась:

– Да, бывает.

– Дьволыдина, – буркнул он.

Малдер постучал пальцем по стволу, затем попытался отодрать от него кусочек коры. Скалли догадалась, что он видит перед собой нечто большее, чем просто дерево. Малдер умел видеть главное.

– А та женщина, о которой вы говорили, – произнес Уэббер, почему-то перейдя на шепот.

– Мисс Ланг? – спросила Скалли, не сводя глаз с Малдера. – А что она?

– Она сказала… она говорила про каких-то гоб-линов.

Скалли пристально посмотрела на Уэббера.

– Хэнк, никаких гоблинов не существует.

Она догадывалась, о чем он сейчас думает: не зря они с Малдером занимаются делами под грифом «Икс» – а значит, и это дело неординарное. Не важно, что так называемые аномальные явления при более пристальном рассмотрении получают вполне научное объяснение. Не важно, что в основе их лежат простые вещи, но только снабженные причудливой атрибутикой. Сейчас они находятся здесь, и уже было произнесено слово «гоблины»… Скалли показалось, что Хэнк и сам в глубине души готов поверить в их существование.

Малдер, зацепившись за куст, раздраженно скинул пальто.

Хриплый крик заставил Скалли поднять голову – над дорогой, не обращая внимания на шквальный ветер, лениво летели две вороны.

– Зловещее местечко, – поежившись, пробормотал Хэнк.

Возразить на это было нечего. Различить что-либо среди деревьев дальше чем на тридцать метров было уже невозможно. Если там, где они находи лись, еще только-только смеркалось, то в лесу уже стояла глухая ночь.

Скалли сунула руки в карманы и окликнула Малдера. Здесь им ничего не найти. След давно остыл.

Малдер не отзывался.

«Гоблины, – промелькнула у нее в голове, – нет, Малдер, не надо…»

– Я догоню его, – предложил Хэнк, и в следующее же мгновение его точно ветром сдуло.

Не успел он пройти и нескольких метров, как прогремел первый выстрел.

Закричав, Скалли бросилась к машине, обогнула ее и прижалась к заднему крылу. Она даже не заметила, как в руке у нее оказался пистолет.

Автоматная очередь ударила по асфальту прямо перед ногами у Хэнка. Тот вскрикнул и, отпрянув от неожиданности, упал на дорогу.

Напрягшись как струна и щурясь от ветра, Скалли вглядывалась в темноту, пытаясь определить местонахождение стрелявшего. Ей было ясно, что стреляли откуда-то из-за деревьев, с восточной стороны дороги. Она выстрелила наугад, вслепую. В ответ последовал шквал огня, и Скалли была вынуждена броситься ничком на асфальт. Из-за капота появилась сгорбленная фигура Хэнка. Тяжело дыша, он на корточках подполз к ней.

– Как ты? – спросила она.

– Нормально, – ответил он и поморщился. На ботинках его виднелись пятна крови. Заметив тревогу в ее глазах, Хэнк попытался улыбнуться:

– Щиколотку зацепило осколком асфальта. Ничего страшного. Выживу.

Скалли видела, что он и сам напуган и возбужден одновременно.

Темноту прорезал новый всплеск огня – на сей раз с той стороны, где сейчас должен был находиться Малдер. Скалли встала на колено и выстрелила в ответ. Ее примеру последовал и Хэнк.

Ничего.

Кромешная тьма.

Стреляли явно из автоматического оружия. Если и не из «узи», то по крайней мере из М-16. Впрочем, теперь это было уже все равно. Пули ударили в кузов, затем чуть выше. Посыпалось заднее стекло.

– Малдер! – закричала Скалли в наступившую вдруг тишину.

Ответа не последовало. Хэнк потянул ее за рукав.

– Бак с бензином, – предупредил он, и на счет «три» они бросились к капоту. Прозвучала еще одна очередь. Улучив момент, Скалли, низко пригнувшись, пересекла покрытую гравием обочину и прижалась к черному стволу старого дуба. Справа от нее маячила фигура Уэббера.

– Вон там! – крикнул он и выстрелил куда-то через дорогу.

И вдруг – Скалли даже потерла ладонью глаза – среди дрожащих сухих листьев мелькнула тень. Хэнк выстрелил еще раз, и тень словно растаяла в воздухе.

Скалли затаила дыхание и прислушалась.

– Его подстрелили! – крикнула она. – Малде-ра подстрелили!

Услышав первый выстрел, Малдер замер от неожиданности, затем упал на землю и, услышав ответную стрельбу Скалли и Хэнка, выхватил пистолет. Но он не мог понять, откуда стреляют. Все сливалось у него перед глазами – дубы, березы, кусты. Пригнувшись, он бросился влево. Новая очередь хлестнула по кустам, прямо у него над головой. Он снова припал к земле. На голову ему посыпались листья и срезанные пулями ветки.

Прикрыв голову рукой, Малдер выждал, пока стрельба сместится в сторону шоссе, и снова двинулся вперед мелкими перебежками. Повинуясь инстинкту, он все дальше и дальше углублялся в лес, стараясь засечь при этом то место, откуда велся огонь. Он выстрелил раз, потом еще раз – в надежде отвлечь внимание стреляющего от Скалли и Уэббера.

Затем он услышал звон разбитого стекла.

Затем крик Скалли.

Укрывшись за сосной, Малдер невольно вздрогнул, когда следующая очередь ударила по только что оставленному им месту.

Малдеру повезло – стрелок не заметил его маневра – того, как он углубляется в лес и делает круг. Вспышка молнии озарила лес, и он увидел приникшую к стволу фигуру. Ему не удалось как следует разглядеть, кто это был – просто некто, одетый во все черное, начиная с лыжной маски и кончая обувью.

Малдер понял одно – на гоблина этот некто ну никак не тянет.

А ветер все усиливался.

Малдер начал замыкать круг, надеясь, что встречный ветер, неистово гудящий в ветвях, поможет ему подкрасться поближе и выстрелить наверняка.

До его слуха донесся крик Скалли и ответный – Хэнка. Слов Малдер разобрать не смог, однако понял, что и он, и она чем-то сильно напуганы.

Не прекращая стрельбы, черная фигура метну-лась прочь.

Малдер выругался и постарался двигаться как можно быстрее и как можно ниже пригибаясь к земле. Вокруг мелькали какие-то тени, все пришло в движение.

Он должен был успеть, прежде чем стреляющий исчезнет из виду.

Остановившись у опушки небольшой поляны, Малдер прислонился к дереву, чтобы отдышаться, и дождаться, пока прекратится стрельба.

Вокруг стоял неутихающий рокот.

Заглушая скрип деревьев и треск ломающихся ветвей, ревел ветер. По поляне неслись тучи мусора.

Малдеру предстояло пересечь поляну – идти вокруг – значит упустить время. Он сделал глубокий вдох и, пригнувшись, устремился вперед. Держа пистолет наизготовку, он преодолел уже половину пути, когда вдруг понял, что нападавший скрылся.

Проклятие!

Малдер медленно выпрямился и, по-прежнему не спуская пальца с курка, начал мучительно вглядываться во мглу.

За спиной у него послышалось какое-то движение.

Не успел Малдер обернуться, как молниеносный удар в висок – чем-то тупым и тяжелым – сбил его с ног Пистолет выпал у него из рук. Машинально выбросив вперед правую ладонь, Малдер уткнулся во что-то мягкое, однако во что именно, разглядеть не успел, ослепленный ярчайшей вспышкой, полыхнувшей у него перед глазами.

И все же краешком глаза он успел кое-что увидеть. Увиденное заставило его содрогнуться.

От удара в спину он потерял равновесие и рухнул навзничь, почувствовав на своей груди чью-то тяжелую ногу.

Над самым его ухом раздался зловещий нечеловеческий смех, и чей-то хриплый голос произнес:

– Будь повнимательнее, Малдер. Иногда надо следить за тем, что делается у тебя за спиной.

В следующий миг у него потемнело в глазах от страшного удара ногой под ребра.

Глава 12

Ему не хватало воздуха.

– Малдер!

Глаза его слезились. Малдер попытался приподняться на руках и не смог. Он задыхался.

– Малдер!

Он начал перекатываться с боку на бок, отчаянно моргая, чтобы отогнать застилавшую глаза пелену, и отплевываясь от листьев, то и дело прилипавших к губам.

Ему по-прежнему не хватало воздуха.

Поблизости раздавались чьи-то голоса – нормальные человеческие голоса, только исполненные тревоги. Его снова окликнули по имени, и он увидел – или это ему только пригрезилось – склонившуюся над ним Скалли и кого-то еще, рядом с ней.

– Крови не видно. – Он узнал голос Уэббера.

– Малдер?

Малдер попробовал улыбнуться, однако это потребовало от него слишком больших усилий, и он снова провалился в темноту.

Когда он пришел в себя, поблизости уже разда вался вой сирен, потрескивала радиостанция, слышались крики. Ветер стих, но света не прибавилось, и день по-прежнему смахивал на глубокий вечер. Скалли рядом не было. Поблизости переминался с ноги на ногу Уэббер. Малдер застонал, и Уэббер тотчас же подошел к нему.

– Помоги-ка мне встать, – пробормотал Малдер и протянул ему руку.

– Я, право, не знаю Скалли сказала…

Малдер настаивал, и Уэббер в конце концов помог ему подняться.

Но, как оказалось, напрасно.

В глазах у Малдера потемнело. Голова раскалывалась на части. Он пошатнулся и не стал возражать, когда Уэббер усадил его на какой-то пенек. Его тошнило. Он сидел, облокотившись на колено и подперев голову рукой, и все сплевывал и сплевывал едкую желчь.

– Боже мой, – пролепетал он.

Уэббер не отходил от него ни на шаг. Казалось, он внезапно состарился – такое скорбно-тревожное выражение было запечатлено в эти минуты на его лице. Малдеру захотелось как-то подбодрить его, и он, слабо улыбнувшись, произнес:

– Ничего, я выживу.

Уэббер, похоже, не очень-то поверил этому, однако сообщил, что военная полиция опоздала буквально на какую-то минуту. Затем подъехали еще несколько полицейских машин, и Скалли призвала их прочесать лес. Малдер заметил, что среди деревьев снуют серебристые лучи света, излучаемые десятками фонариков. Кто-то негромко переговаривался. На дороге стояло шесть джипов и множество других машин военной полиции, а также одна патрульная – с включенной мигалкой – из города.

– Шеф Хоукс, – заметил Уэббер.

Малдер кивнул и тут же пожалел об этом: в голове загудело, словно в топке, в которую только что подбросили угля. Он осторожно провел пальцами по виску – к вечеру там обещала вырасти грандиозная шишка. Крови не было. Малдер расстегнул рубашку, чтобы посмотреть, что у него с ребрами.

– Черт! – воскликнул Уэббер. – Чем это он тебя – кирпичом, что ли?

– Похоже на то.

Морщась от боли, Малдер ощупал больное место. Перелома не было – это он знал точно. Ощущения, которые испытываешь, когда тебе ломают ребра, запоминаются надолго.

– Малдер, застегнись – схватишь воспаление легких.

Малдер увидел, что к нему спешит Скалли. Казалось, она больше была озабочена своими растрепавшимися на ветру волосами, нежели его состоянием.

– Будешь меня осматривать или как?

– Малдер, ради Бога, – скривилась она. – У меня и без того был тяжелый день.

– Что происходит? – Он кивнул в сторону военных, прочесывающих лес.

– Нападавший как сквозь землю провалился. Впрочем, неудивительно. За поворотом они нашли место, где грунт слегка продавлен – видимо, там он и прятал машину. Но – никаких следов шин. Ничего, кроме вот этого, – Скалли сунула руку в карман и извлекла оттуда стреляную гильзу. – М-16.

– Дело рук какого-нибудь солдата? И – Вряд ли, – вмешался в разговор Уэббер. – Сейчас не те времена, чтобы они вот так вот запросто шлялись с оружием за пределами части. Кругом полицейские, патрули. – Он пожал плечами. – Даже если кто-то и проносит с собой оружие, то держит его дома.

Малдер буркнул что-то насчет того, что иногда все же подобное случается.

– Может, поищем? Сколько может быть…

– Малдер, ты шутишь, – перебил его Уэббер. – Сейчас выходные, а значит, здесь около восьми-девяти тысяч резервистов. А ты хочешь найти винтовку, из которой только что стреляли?

– Хэнк, ты меня поражаешь. Как ты догадался? Уэббер снова пожал плечами:

– Не забывай, я разговаривал с людьми. Готов биться об заклад, что они знают о том, что происходит в гарнизоне, не хуже тех, кто там служит.

– Не уверен, – буркнул Малдер и, морщась от боли в голове, встал на ноги.

– Чего я не могу понять, – сказала Скалли, – так это – как нападавший смог добраться до тебя быстрее нас. – Вид у нее был сконфуженный. – Я увидела на земле твое пальто и подумала, что это ты.

– Да нет.

– Понятно. Не знаю, чем он тебя ударил, но ясно одно – он знал, что делает. Он мог бы запросто раскроить тебе череп. – Скалли нахмурилась. – Непонятно только, как ему удавалось так быстро перемещаться. Ведь ты был от него…

– Да нет же. Я хочу сказать, что это был другой – не тот, который стрелял.

Скалли смешалась:

– Что ты говоришь?

– Это был не он, Скалли. Стрелявшего я видел за секунду до того, как меня огрели. – Малдер снова потрогал голову и поморщился. – Меня ударили сбоку – вон там. А стрелявший стоял где-то впереди.

Скалли недоверчиво покосилась на него, убирая гильзу в карман.

– Гоблин, стало быть?

– Дошло? Я видел его только мельком, но, поверь, этого было достаточно.

Уэббер едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Скалли досадливо покачала головой:

– Малдер, у тебя контузия, не забывай об этом. Понимаешь, все, что ты видел – или думаешь, что видел, – все это неизбежно будет вызывать некоторые сомнения.

Уэббер помог ему подняться. Малдер посмотрел в ту сторону, где мелькали фонари военной полиции.

– Я видел ладонь и руку до локтя, кожа которой напоминала кору.

Скалли хотела что-то сказать, но передумала.

– И еще я слышал его голос. Она скептически вскинула брови:

– Он что-то сказал тебе?

– Ничего подобного я в жизни не слышал. – Малдер закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти увиденную им картину. Уэббер слегка поддерживал его под руку. – Голос у этого существа был хриплый, шипящий и такой, словно ему с трудом удавалось выговаривать слова. – Открыв глаза, Малдер увидел, что Скалли, скрестив на груди руки, смотрит на него неодобрительно и даже с некоторым вызовом. – Ей-богу!

– Я не сомневаюсь в том, что ты действительно что-то слышал. Но я…

– Вы меня разыгрываете, да? – Уэббер начинал нервничать, глядя то на Малдера, то на Скалли. – Это у вас такие шутки, да?

Малдер покачал головой.

– Нет, Хэнк, к сожалению, это не шутки.

– Приехали! – почти простонал Уэббер. – Интересно, что будет, когда Лиша узнает.

Карл Барелли гнал машину по дороге в Мар-вилл, пребывая в самом что ни на есть отвратительном расположении духа.

Во-первых, этот ханжа и подлец Тонеро, вместо того чтобы заказать столик в приличном ресторане, потащил его в офицерскую столовую, где накормил какой-то дрянью да еще с таким видом, будто это деликатесы французской кухни. Во-вторых, он молол лицемерный вздор про семью и про то, что душевное спокойствие Энджи дороже какого-то паршивого расследования. Наконец, он имел наглость чуть ли не силком усадить его в машину, с ехидной улыбкой посоветовав возвращаться домой и заняться статьями о бейсболе.

Будучи вне себя от ярости, Карл лихорадочно соображал, каковы его шансы угодить в тюрьму, если он сделает из этого гаденыша отбивную.

Когда они выходили из столовой, к Тонеро вдруг подбежал какой-то военный и увлек его за собой в машину. Тут же завыла сирена. Из офиса начальника военной полиции повыскакивали вооруженные люди и также расселись по машинам. Выждав, пока они скроются из виду, Карл последовал за ними.

Дорога вела в лес.

На въезде в лес очередной коп из гарнизона, размахивая перед носом у Карла своей пушкой, посоветовал ему подыскать другой материал для своих репортажей, заявив, что дальше начинается закрытая зона.

– Мерзавцы, – то и дело повторял Карл. Неожиданно он заметил стоящую неподалеку патрульную полицейскую машину. Это обстоятельство заставило его улыбнуться.

Значит, замешаны также и местные – а это, в свою очередь, означает, что…

Карл рассмеялся и к полицейскому управлению подкатил уже в приподнятом настроении. Посмотревшись в зеркало заднего вида, он быстро пригладил волосы, поправил галстук и вскоре уже стоял в приемной, улыбаясь сидящему за фронт-деском дежурному сержанту, у которого был такой измученный вид, словно его только что подняли к гроба.

– Я бы хотел поговорить с шефом, – вежливо насколько это было возможно в его возбужденном состоянии, произнес Карл.

Сержант – его фамилия была Нильсен – угр мо пробурчал, что, во-первых, шефа нет на мес во-вторых, посторонним нечего околачиваться в участке, в-третьих, у него уйма работы, в-четве:

тых, половина его людей больны инфлюэнцей, г остальные на задании.

Трещал радиоприемник, настроенный на полицейскую частоту. Молоденький коп, сидящий за столом в конце комнаты, – с виду полный кретин – тупо листал служебный журнал. Карл продолжал улыбаться:

– Сержант, так, может, вы мне поможете? Я работаю на «Джерси кроникл». Мое имя Карл Ба-релли, я тут…

Нильсен внезапно оживился:

– Барелли? Который пишет про спорт? «Замечательно, – не без самодовольства подумал Карл, – просто ох как замечательно!»

– Все правильно, сержант. Однако сегодня я занимаюсь расследованием обстоятельств гибели моего друга – капрала Фрэнка Ульмана.

– Понятно. – Сержант широко улыбнулся. – Стало быть, желаете послушать про гоблинов, а?

– Точно. Вы можете мне помочь? Полицейский вальяжно откинулся на спинку стула и засунул большие пальцы за ремень.

– К вашим услугам, мистер Барелли. Все, что угодно. Ваше дело спрашивать.

Тонеро сидел на заднем сиденье своего служебного автомобиля, глядя, как военные полицейские не спеша возвращаются назад, к дороге. Его шофера не было – Тонеро приказал ему сходить разнюхать что к чему, может, узнает что-нибудь интересное. Так было надежнее. Вместо того, чтобы самому обращаться с вопросами к руководившему операцией капитану. Тонеро его слишком хорошо знал – из него и клещами ничего не вытянешь.

Машину слегка покачивало при каждом очередном порыве ветра.

Он устало поглядывал на небо, надеясь убраться отсюда прежде, чем разразится гроза.

Это был не самый удачный день в его жизни. Таймонс нервничал, Розмари становилась чересчур назойливой, да еще этот Барелли – Тонеро почти не сомневался, что тот не остановится, пока не наскребет какие-нибудь крохи, дабы утолить свой репортерский голод.

Он тяжело вздохнул, вспомнив, сколько несправедливости ему пришлось вынести с тех пор, как он проснулся тем злополучным утром. Он вздохнул еще раз, когда правая передняя дверца открылась, и перед ним возникла фигура Таймонса. В следующее мгновение рядом с ним оказалась Розмари.

– Мы все слышали, – срывающимся от возбуждения голосом произнес Таймонс.

– Что происходит? – более спокойным тоном осведомилась Розмари.

– Я толком не знаю. Кажется, кто-то решил позаботиться о заезжем фэбээровце. Таймонс издал протяжный стон.

– Ведь это же не мы! – выпалила Розмари. – Черт побери, Леонард, пошевели же мозгами!

– Мы должны остановить работу, – глухо произнес Таймонс. – Мы больше не контролируем ситуацию. У нас нет выбора. Надо приостановить работу. – Он повернулся и посмотрел на майора. – Джозеф, фэбээровцы теперь не оставят этого, ты же понимаешь. Больше не приходится рассчи тывать на то, что они ограничатся беглым осмотром места происшествия и укатят к себе в Вашингтон. Они будут копать. И непременно что-нибудь найдут.

Тонеро положил ладонь на колено Розмари, давая понять ей, чтобы она помолчала.

– Леонард, слушай меня внимательно.

– Джозеф, мы…

– Эти люди, – оборвал его Тонеро, жестом указывая в сторону полицейских, – ищут человека, который стрелял, так? Мы здесь совершенно ни при чем. Нет никакой связи, и обнаружить ее невозможно. Раскиньте мозгами, доктор. Раскиньте мозгами.

Таймонс нервно заерзал в кресле:

– Не знаю. Они будут задавать вопросы.

– Ничего страшного, – снова вмешалась Розмари. – Мы просто сделаем так, что некому будет на них отвечать.

Тонеро удивленно вскинул брови.

Розмари пожала плечами:

– Возможно, у нас и нет полного контроля над ситуацией, но кое-что мы еще можем сделать. – Она улыбнулась, но глаза ее при этом были холодны, как лед. – Достаточно лишь простого внушения.

– Боже! – Таймонс распахнул дверцу. – Ты сошла с ума, Розмари. Как директор Проекта я запрещаю.

Он вышел из автомобиля и громко хлопнул дверцей.

Тонеро не стал смотреть, куда он направился – ему было все равно. Сейчас его занимало другое – эта женщина, сидевшая рядом с ним, которая за последние несколько часов неузнаваемо изменилась. Казалось, в ней произошел некий перелом. Впрочем, ему это даже нравилось.

– Тебе лучше уйти, – тихо произнес он.

– А как же быть с нашей проблемой? Тонеро лучезарно улыбнулся:

– Рози, зачем же останавливаться на полпута? – Он похлопал ее по колену. – Только будь рассудительной. Не теряй головы и действуй наверняка. В любом случае действуй наверняка.

Неожиданно он чертыхнулся и схватил ее за руку. В этот самый момент из леса появились двое – мужчина и женщина, поддерживающие под руки третьего, вид у которого был никудышный.

– Рози, по-моему, тебе лучше немного задержаться.

– Ты же еще не покойник, Малдер, – жалобным тоном произнесла Скалли. – Не наваливайся так сильно.

Она не могла сдержать улыбку при виде того, как он страдальчески закатил глаза и картинно вздохнул. Малдер бывал разным, но при этом оставался мужчиной – а мужчинам иногда нравитс я изображать из себя смертельно больных.

Кто-то окликнул их, и они остановились посре ди дороги.

– Так, так, так, – пробормотал Малдер. К ним размашистым шагом подошел человек в военной форме и попросил – нет, скорее мягко потребовал – объяснить, что случилось с Малдс-ром. Скалли уклончиво ответила, что ничего страшного не произошло. Военный наклонил голову, словно извиняясь за назойливость.

– Прошу прощения. Майор Джозеф Тонеро. Военно-воздушные силы. Управление спецпроектов. – Он улыбнулся Малдеру. – Инцидент произошел во время моего дежурства, и я приношу извинения за то, что немного задержался. Встречался за ленчем со своим старым приятелем. Нет нужды говорить вам, как я встревожен. Все живы-здоровы? – Он довольно потер ладони и – не успел никто и слова сказать в ответ – продолжил: – Отлично. Могу себе представить, что было бы, если бы мы потеряли агента ФБР.

Он старался выглядеть доброжелательным, однако Скалли не купилась на его улыбку. Она сразу же определила, что этот человек скорее политик, нежели солдат, и его познания в области медицины скорее всего ограничиваются умением наложить повязку.

Не прошло и минуты, как за спиной у Тонеро возникли двое – высокий лысеющий мужчина в штатском и нервная, эффектная блондинка с резкими чертами лица и военной выправкой. Кроме дежурных выражений сожаления о случившемся, ни он, ни она не произнесли больше ни слова.

Майор отрекомендовал их как членов своей команды и от их имени предложил содействие, если таковое потребуется. Скалли поспешила заверить его, что они справятся сами, и поблагодарила за заботу.

– По правде говоря, – добавила она, – когда на нас было совершено нападение, мы как раз направлялись к вам.

Малдер открыл было рот, желая что-то сказать, но Скалли предусмотрительно шагнула вперед и наступила ему каблуком на ногу.

– Капрал Ульман служил в вашем ведомстве, не так ли?

Тонеро принял нарочито важный вид:

– Совершенно верно, агент Скалли. Такая трагическая утрата! Он был хорошим человеком. И я работаю в достаточно тесном контакте с начальником военной полиции, чтобы…

– Он собирался жениться на вашей сестре, – не удержался Малдер.

Тонеро нисколько не смутился:

– Да, такие разговоры велись. Но, если между нами, вряд ли это было возможно. – Он печально вздохнул. – Однако ради спокойствия собственной сестры я считаю своим долгом оказать вам всю возможную помощь.

Никто не упомянул о телефонном звонке сенатору Кармену.

– Кто на вас напал? – внезапно спросила доктор Элкхарт.

– Их было двое, – ответил Малдер прежде, чем Скалли успела опередить его.

– Вот как? – удивился майор, придерживая одной рукой фуражку, чтобы ту не унесло ветром. – Я об этом ничего не знал.

Видя, что Малдер не собирается вдаваться в подробности, Скалли с облегчением вздохнула. Она обратила внимание на то, что доктор Таймонс что-то шепнул на ухо Розмари Элкхарт, а затем развернулся и зашагал прочь, на ходу потирая ладонью шею.

– Майор, – обратилась Скалли к Тонеро, – если вдруг агенту Малдеру понадобится помощь, которую я буду не в состоянии ему оказать, могу ли я рас…

– Госпиталь Уолсона фактически закрыт, – перебил ее он. – Мы работаем лишь как амбулаторное отделение. У нас лежат всего несколько больных. Сокращение, понимаете ли. – Тонеро пожал плечами. – Не мне же вам объяснять, как это бывает. – Он виновато улыбнулся и снова потер ладони. – Однако главное, что агент Малдер цел и невредим. Надеюсь, это так?

Скалли кивнула.

– Но сейчас он нуждается в отдыхе, майор, так что, если вы и доктор Элкхарт не возражаете, мы вернемся к себе в мотель.

Майор почтительно кивнул, после чего последовала краткая церемония рукопожатий. Затем он жестом показал доктору Элкхарт, что она может идти, а сам на минуту задержался, чтобы побеседовать с капитаном военной полиции, ответственным за поисковую операцию.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Малдер, когда они остались одни.

– Я думаю вот что, – не оборачиваясь, произнесла Скалли. – Здесь произошло вооруженное нападение, а майор Тонеро, по непонятным мне причинам, вместо врачей привез с собой ученых-исследователей.

Она осмотрела машину, на которой они сюда прибыли – разбитое стекло, пробоины, спустившая шина.

– Хэнк, – сказала она, – подбрось-ка нас к мотелю.

Посмотрев на Малдера, Скалли сразу же догадалась, о чем он думает.

Вы беззащитны, мистер Малдер, вы по-прежнему беззащитны.

Глава 13

Наконец они добрались до «Роял Бэрон». Там – как врач, а не как партнер – Скалли приказала Малдеру принять аспирин и лечь в постель, положив на голову холодный компресс. И не вставать, пока она не вернется от Сэма Джуниса. Малдер не возражал. Он лишь криво усмехнулся и горько вздохнул, изображая глубокую печаль. В этот момент Скалли поняла, что он не уснет, поскольку будет слишком поглощен поисками наиболее убедительного объяснения этой истории с гоблином.

Лишу она нашла в их комнате. Та расшифровывала записи своей беседы с Бабе Рэднор.

– Стенограмма, – извиняющимся тоном пояснила Лиша. – Иначе не успеваю записывать. А диктофоны терпеть не могу.

Когда она убрала бумаги в портфель, Скалли спросила у нее, удалось ли ей что-нибудь узнать.

– У меня такое ощущение, что этой Бабе все до лампочки, – тоном оскорбленного правосудия пожаловалась Лиша. – К тому же, хотя у нее и имеются всякие там тренажеры, которые стоят внизу, в комнате, расположенной рядом с офисом, пьет эта дамочка за троих, – тут губы Лиши скривились язвительной ухмылке, – впрочем, с капралом она была знакома.

– Каким образом?

Лиша самодовольно усмехнулась:

– Похоже, наш капрал, хотя и был обручен с сестрицей майора Тонеро, время от времени позволял себе расслабиться. Такое случалось почти каждый выходной.

– Она сказала тебе с кем он обычно проводил время?

– Она не называла никаких имен – одни только намеки. Капрал, видно, был довольно осторожен. Впрочем, я не уверена, что это имеет какое-то отношение к делу.

Скалли кивнула и попросила Лишу, чтобы та поскорее собиралась, поскольку они уезжают. Уэб-бер должен дежурить возле Малдера на случай, если нападавший повторит попытку покушения или же Малдер решит вдруг – на свой страх и риск – пуститься на поиски приключений.

Они взяли вторую машину. По пути Скалли ввела Эндрюс в курс дела, не обращая никакого внимания на ее гневные замечания.

Заодно она привела в порядок и собственные мысли.

Было очевидно, что в деле должны фигурировать двое подозреваемых, а также что на Малдера напал не тот, кто в него стрелял. Скалли была уверена: убийца Ульмана и Пирса не мог вот так неожиданно сменить свои пристрастия относительно орудия убийства. Он слишком хорошо владел ножом. А нож – оружие куда более индивидуальное, нежели винтовка, предполагающее к тому же непосредственный контакт с жертвой. Пуля же слепа и бесстрастна.

Когда Скалли по дороге в мотель изложила эти свои соображения Малдеру и Уэбберу, те согласились с ней, хотя никто из них не смог резонно объяснить – откуда это у них вдруг объявились сразу два недоброжелателя.

– Может быть, кто-то защищает гоблина, – предположила Эндрюс.

– Это не гоблин, – отрезала Скалли. – Прошу тебя, только ты еще не начинай. Довольно и того, что с легкой руки Малдера Уэббер поверил во всю эту дичь.

– Так что же, мне называть его Билл? – съязвила Эндрюс.

– Мне все равно. Только не называй его гобли-ном!

Эндрюс рассмеялась.

– Да, крепко он тебя достал. Скалли промолчала.

Бунгало было не хуже и не лучше всех остальных – разве что только сад перед домом содержался в образцовом порядке и радовал глаз яркими цветами, словно воздавая должное хозяину, столь заботливо лелеящему свое детище. Сам же хозяин сидел на перилах крыльца и курил сигарету. Выглядел он лет на пятьдесят с небольшим. Седеющие волосы его были тщательно зачесаны назад. Несмотря на промозглую ветреную погоду, одет он был в рубашку и джинсы. Телосложения он был довольно скромного, но при этом имел сильные мускулистые руки.

– Рыбий глаз, – буркнула Эндрюс.

Скалли чуть было не рассмеялась. Эндрюс права: для полноты образа этому человеку недоставало лишь короткой курительной трубки и шкиперской шапочки.

– В новостях передавали – вы славно проводите время, – сказал он вместо приветствия и кивнул на полицейский передатчик, стоящий на маленьком столике.

Скалли хозяин дома сразу же понравился, и она, не теряя даром времени, приступила к делу. Он не обижался, когда она задавала ему не очень деликатные вопросы, как не обижался и на то, что Эндрюс, не проявлявшая видимого интереса к беседе, безучастно глядела по сторонам.

Разговор получился коротким – Джунис согласился с реконструкцией сцены убийства Пирса, предложенной Скалли, и даже принес извинения за не очень отчетливые фотографии. Кроме того, он предположил, что орудием убийства не являлся обычный нож.

– Чертовски острая штука, уверяю вас, – заметил Джунис. – К тому же характер раны свидетельствует о том, что нож, использованный убийцей, был гораздо тяжелее тех, которыми мы привыкли пользоваться на кухне.

– Наподобие чего? – поинтересовалась Скалли.

– Не знаю. Я как раз думал над этим. Трудно сказать.

Скалли понимала, что ей не удастся обойти рвниманием еще один вопрос, и втайне порадовались тому, что рядом сейчас нет Малдера.

– Вы, должно быть, можете еще кое-что мне сказать? – спросила она у Джуниса.

Тот засмеялся и бросил недокуренную сигарету на лужайку.

– Вы про гоблинов? Я угадал?

– Имеют ли они какое-то отношение к этой истории? Я имею в виду – следует ли это из результатов медицинской экспертизы.

– Едва ли. – Он достал из кармана новую сигарету, однако прикуривать не стал. – Никакого. Я тут на днях заходил к Элли Ланг. Пришлось дать ей успокоительного. Она только и говорит, что об этих гоблинах. – Он искоса посмотрел на Скалли. – Вы об этом уже слышали?

– Мы говорили с ней.

Джунис рассеянно проводил взглядом грузовичок, проследовавший по шоссе в западном направлении.

– Только не надо думать, будто она сумасшедшая. Не сбрасывайте ее со счетов, агент Скалли. Не знаю уж, кого она там видела, только в любом случае эта женщина далеко не дура.

– Док, но она была пьяна. При этих словах док так захохотал, что на глазах у него выступили слезы, а лицо побагровело.

– Прошу прощения, – пробормотал он, смахивая рукавом слезы, но тут же вновь зашелся от смеха. – Черт, извините. – Он вцепился обеими руками в перила. – Пьяна? Элли? Вы слушаете россказни Тода Хоукса? Да такого не может быть. Она ходит в тот ресторанчик ради компании, вот и все. Из близких у нее никого не осталось, друзей у нее нет. Она заказывает «Кровавую Мэри» и сидит с ним весь вечер, вот и все. Эту женщину еще ни разу не видели пьяной.

– А как же быть с этой ее краской?

Джунис вновь посмотрел на шоссе, по которому проехал еще один грузовик.

– Да потому что она верит в это, агент Скалли. Она верит в то, что гоблины существуют так же, как вы верите в то, что этого не может быть. Но это еще не повод, чтобы признать человека невменяемым.

Скалли не могла полностью согласиться с Джунисом, однако у нее не хватало аргументов, чтобы спорить с ним. Вместо этого она решила спросить его о другой свидетельнице.

– Фрэн? – Джунис окинул беглым взглядом сад. – Я могу устроить вам встречу с ней, только ничего путного она вам не скажет.

– Почему? Он помрачнел:

– В тот вечер она едва не отдала Богу душу из-за передозировки героина. Я тогда отвез ее в клинику неподалеку от Принстона. Это реабилитационный центр для людей, страдающих душевными расстройствами. Кстати, в наших краях ничего подобного нет. Фрэн была совсем плоха. – Он прикурил, глубоко затянулся и выпустил вверх узкую струйку дыма. – Ну с этим она скорее всего справится, а вот насчет всего остального… ей придется долго-долго лечиться.

«Превосходно, – подумала Скалли, – только этого мне не хватало – наркоманка, которая не в состоянии отвечать за свои собственные слова». Беседа с Фрэн Кайзер, судя по всему, отодвигалась на второй план.

– Вы часто здесь сидите? – неожиданно спросила Эндрюс, по-прежнему глядя куда-то в сторону.

Джунис утвердительно кивнул, ничуть не смутившись внезапной переменой темы разговора:

– Пожалуй, часто. Мне нравится наблюдать, как мимо меня течет жизнь, смотреть, кто куда едет. У здешних обитателей – тех, кто работает в гарнизоне или на базе Макгуайр, – свои врачи, а другие… – Он пожал плечами. – Их немного-то и осталось. Впрочем, вы уже и сами, должно быть, это заметили…

Заметила Скалли и другое: этого человека вполне устраивало подобное положение вещей. Хотя до пенсии ему было еще далеко, он, похоже, уже свыкся с мыслью, что его практика не позволит ему провести остаток жизни в более приятном месте, и по непонятным ей причинам смирился с этим.

– У нас тоже случаются забавные истории, – продолжал он. – Временами работа в пункте неотложной помощи чертовски увлекательна.

Скалли не хотелось с ним спорить. Она поблагодарила его и сказала, где они остановились – на тот случай, если он надумает им что-либо сообщить.

– Я и так знаю, где вы остановились, – усмехнулся он.

В машине Эндрюс недоуменно покачала головой:

– По-моему, здесь и чихнуть нельзя без того, чтобы об этом тут же не пронюхал кто-то посторонний. – Она поежилась. – На мой взгляд, все это более чем странно.

Дана машинально кивнула. Впрочем, занятая своими мыслями, она особо не прислушивалась к тому, что ей говорила Эндрюс. В этой истории было нечто такое, что всеми ими, и ею в том числе.

было упущено из виду. Может, это нечто и не было непосредственно связано с убийствами, но все равно оно являлось какой-то важной деталью. Какой-то многозначительной мелочью. Она чувствовала, что Малдеру эта мысль также не дает покоя. Может быть, к тому времени, когда они вернутся в мотель, он найдет разгадку…

Если только разгадка не сведется к слову «гоб-лин». Подумав об этом, Скалли мрачно усмехнулась.

Когда они вернулись, мотель – от фасада до автостоянки – был залит светом, асфальт отливал матовым серебром, отчего облака выглядели еще более зловеще. Эндрюс отправилась за своими записями. Скалли распахнула дверь в комнатл Малдера и услышала обрывок фразы: «…сонм грехов».

– Каких еще грехов? – спросила она. – И почему ты не в постели?

Малдер сидел за крохотным столиком, заваленным бумагами. Уэббер, откинувшись на подушку, полулежал на кровати и что-то строчил в блокнот, который держал у себя на коленях.

– Привет, Скалли, – произнес Малдер, на секунду оторвавшись от бумаг. – Я здоров.

Уэббер сделал вид, что не заметил сердитого взгляда, который, усаживаясь в кресло напротив Малдера, Скалли бросила в его сторону.

– Ты отнюдь не здоров. Какого черта ты встал? Впрочем, она понимала, что все ее упреки – пустая трата времени: обычно в подобных ситуациях Малдер либо напускал на себя вид обиженного ребенка, либо смотрел на нее с плутоватой, ехидной улыбкой – и в конечном итоге все равно делал то, что хотел.

На этот раз он предпочел второе.

– Мы тут роемся в личном деле майора Тоне-ро, – пояснил он.

– Дело темное, – с кровати подал голос Уэб-бер. – Нам подтвердили, что он является шефом управления спецпроектов военно-воздушных сил, но никто не может объяснить, что это значит.

– Имея такую крышу, можно грешить сколько душе угодно, – продолжал Малдер. – Да… Становится все забавнее и забавнее. С чего вдруг майор ВВС, который и медиком-то не является, оказывается приписанным к госпиталю ВВС в армейском гарнизоне? В гарнизоне, который большей частью используется в качестве учебного центра для резервистов или как плацдарм для срочной переброски войск куда-нибудь за океан. – Он поднял руку, давая Скалли понять, чтобы та не перебивала. – И не надо говорить мне, что всему этому можно найти простое объяснение.

«О Боже, – подумала она, – он снова за свое…»

– И потом, – возбужденно подхватил Уэб-бер, – с чего это он вдруг так заинтересовался тем, что с нами произошло? И зачем там околачивались его люди? Эти двое – доктора, ученые или кто они там?

Скалли посмотрела на Уэббера так пристально, что тот смешался.

– Ну вот… хороший вопрос, верно? – Он растерянно почесал за ухом. – Нет, а в самом деле, что скажешь?

– Все правильно, Хэнк, – вступился за него Малдер, видя, что Скалли не спешит встать на их сторону. – И возможно, у меня есть ответ на твой вопрос.

– Малдер. – Голос Скалли звучал как предупреждение. – Ты все видишь в искаженном свете. Не надо преувеличивать.

– Я и не преувеличиваю, – возразил он. – Я даже не буду говорить о том, что так называемые гоблины, возможно, и имеют какое-то отношение к майору. – Он откинулся на спинку кресла. – Мне даже в голову такое не придет.

– Разумеется, не придет. Потому что уже пришло. Подождите, у нас…

В комнату вошла Эндрюс и, попросив прощения за опоздание, с виноватой – хотя и не очень искренней – улыбкой присела на краешек кровати.

– Ну, так что? – нерешительно спросила она. Дана взглянула на часы: было начало шестого.

– Думаю, надо сделать перерыв и перекусить. – Малдер хотел было возразить, но она недобро посмотрела на него, и он решил, что лучше промолчать. – Мы сейчас слишком возбуждены. Нам надо успокоиться, пока мы тут – все не поскакали на лошадках.

– Что? – Хэнк устремил на нее изумленный взор.

– Фразеологизм, обозначающий состояние полной путаницы и неразберихи, – объяснил Малдер, который сидел теперь, закинув руки за голову. – «Он вскочил на лошадь и поскакал во всех направлениях». – Он подмигнул Скалли. – Дана любит всякие мудрые изречения наподобие этого. Она же собирает коллекцию печенья с предсказанием судьбы.

Хэнк засмеялся. Эндрюс фыркнула и покачала головой.

Скалли сделала вид, будто ничего не замечает – хотя она ясно видела, что Малдер уже оседлал свою «лошадку» и что из отдельных кусочков-фрагментов у него в голове уже начинает складываться цельная картина. Проблема заключалась лишь в том, что, кроме него самого, эту картину больше никто не мог увидеть.

Именно поэтому работа с ним так увлекала и одновременно с этим так изматывала.

Однако сейчас ему лучше было не возражать, а отпустить удила и посмотреть, куда вывезет кривая его воображения.

Поэтому Скалли – тоном, не терпящим возражений, – предложила всем присутствующим привести себя в порядок и встретиться через полчаса в ресторане. Эндргос, не говоря ни слова, вышла из комнаты. По выражению лица Скалли Уэббер понял, что ему тоже лучше удалиться. Сказав, что хочет прогуляться, он также покинул комнату.

Когда они остались вдвоем, Малдер пристально посмотрел на нее и произнес:

– Я видел его, Скалли. Я не шучу. Я действительно его видел.

– Малдер, не начинай. Он положил ладони на стол.

– Ты же сама знаешь, что я не один такой. Даже Хоукс признает, что есть и другие очевидцы. – Малдер поднял руку, призывая Скалли выслушать все, что он ей скажет. – Я видел его, пусть только мельком. Я даже дотронулся до него. Это не плод моего воображения. Это реальность.

– Допустим, что все это было на самом деле, – сказала Скалли после минутного молчания. – Возможно, он и был настоящим. Только это был никакой не гоблин, и ничего сверхъестественного в нем не было.

– Но его кожа…

– Камуфляж. Полно тебе, Малдер. В Форт-Диксе учебный центр. А это значит, что там полно спецов по самым различным видам вооружения и камуфляжа. Бог знает что они там изобретают, но уж наверняка что-то похитроумнее обычной боевой раскраски.

Малдер попытался встать, но не смог и с гримасой боли на лице опустился в кресло.

– Мой пиджак.

Его пиджак лежал на комоде. Скалли достала его и внимательно осмотрела.

– Я ударил его дважды – один раз довольно сильно. – Малдер подался вперед. – Там ничего нет, Скалли. Никаких следов. Ни краски, ни масла, ничего.

Она бросила пиджак на кровать.

– Это был просто специальный костюм. Облегающий, каучуковый – не знаю какой. Малдер, нет никаких гоблинов! Это просто люди в маскировочных костюмах. – Она указала на кровать: – Ложись.

Скалли видела: чувствует он себя все еще неважно. Хотя бы уже потому, что не стал отпускать никаких шуточек, а лишь устало кивнул и покорно перебрался на кровать. Она принесла ему стакан воды и таблетку аспирина и проследила за тем, чтобы он все это выпил.

– А что ты скажешь насчет майора и его людей? – спросил Малдер. При этом у него подрагивали веки. – Хэнк прав. Все это весьма подозрительно.

– Позже поговорим об этом, – властным тоном произнесла Скалли. – Иначе от тебя будет мало толку – и прежде всего ты навредишь самому себе. Подождем, пока в голове у тебя не прояснится. – Она нахмурилась. – Тебе надо отдохнуть. Я не пучу. Я зайду попозже, проверю, как ты.

– А остальные?

Она улыбнулась и направилась к двери.

– Думаю, пока мы как-нибудь обойдемся без гебя. Выкарабкаемся.

Она открыла дверь и обернулась. Малдер лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок.

Затем он посмотрел на нее:

– Скалли, а что, если я прав?

– Отдохни.

– Что, если я прав? Что, если они там разгуливают?

– Успокойся, Малдер, – сказала Дана, закрывая за собой дверь. – Никого там нет. Ради Бога, поспи, пока я…

– Откуда ты знаешь, что их нет? Ты же не видишь их, Скалли. Они где-то здесь, ты просто их не видишь…

Глава 14

В комнате никого не было.

Розмари и не ожидала кого-нибудь там встретить; прошло слишком мало времени после инцидента в лесу. К тому же ускользнуть незамеченным было не так просто.

Удивило и испугало ее другое: представшая ее взору картина разрушений.

Розмари стояла у открытой двери, рассеянно потирая ладонью плечо: ее пробрала дрожь. Хотя сюда и не проникало никаких звуков, она могла поклясться, что чувствует, как ветер сотрясает весь госпиталь, чувствует, как здание всей своей тяжестью давит ей на плечи.

Эти чувства разозлили ее, но отделаться от них она не могла.

«Проклятие», – подумала Розмари, устало проводя рукой по лбу.

Матрац в нескольких местах был вспорот, и внутренности его разбросаны по полу. Стол, у которого недоставало одной ножки, был перевернут. Кресло являло собой груду обломков.

«Мальчик в голубом» был изорван в клочья, а на его месте на стене было нацарапано черным:

Я ищу тебя.

Майор Тонеро сидел за столом, положив руки перед собой, и пристально смотрел на телефон.

Тонеро не был ни паникером, ни чересчур самонадеянным человеком, однако, вернувшись с места происшествия, он всерьез задумался о дальнейших шагах. Он долго ходил по комнате, размышлял и наконец понял, что следует делать. И теперь эта мысль не выходила у него из головы. Нет, он ни в коем случае не считал Проект провалившимся – слишком многому научила его работа над ним, слишком многого удалось достичь. Нет, иная мысль не давала ему покоя…

Зазвонил телефон.

Тонеро даже не шелохнулся.

Когда звонок прозвенел в седьмой раз, он откашлялся и взял трубку.

– Добрый день, сэр, – произнес он и без промедления выдал подробный отчет о том, что произошло, а также высказал свои соображения относительно возможной связи этого происшествия с теми двумя инцидентами, о которых он уже докладывал в инстанции. Говорил он сухим, лишенным каких бы то ни было эмоций голосом. Закончив говорить, он весь обратился в слух.

Когда его спрашивали, он отвечал, держа спину прямо. Свободная рука его неподвижно лежала на столе.

Голос на другом конце провода звучал ровно и невозмутимо, что само по себе было хорошим признаком, однако Тонеро все равно как-то было не по себе.

Прошло не меньше получаса, прежде чем разговор зашел наконец о самом главном.

Тонеро весь напрягся, услышав последний вопрос.

– Да, сэр, – кивнув, ответил он. – С вашего разрешения. – Он глубоко вздохнул. – Я считаю, что пора задействовать и другие районы. О некоторых из них я упоминал в декабрьском отчете. Данный район оказался заражен. Не по нашей вине. Кроме того, я полагаю, что теперь невозможно не принимать во внимание прибывший сюда дополнительный контингент. Особенно после сегодняшнего инцидента. То обстоятельство, что это люди из Бюро, означает, что мы не сможем гарантировать эффективного контроля за их действиями или хотя бы частичного их сдерживания. Однако мы, несомненно, сможем осуществить трансфер без риска обнаружить себя, и пускай тогда люди из Бюро ведут какие угодно расследования. Они все равно ничего не найдут.

Тонеро замолчал и в первый раз за весь разговор позволил себе улыбнуться:

– Да, сэр, вы совершенно правы – никогда неизвестно, где найдешь, где потеряешь. Но мы уже так далеко продвинулись вперед, что это само по себе является хорошим аргументом в пользу нашего конечного успеха.

И он снова расплылся в улыбке:

– Благодарю вас, сэр. Я польщен. Неожиданно улыбку как ветром сдуло:

– Незаменим? Нет, сэр, откровенно говоря, это не так. Он утратил убежденность и способность объективного анализа, да и нервы у него уже начинают сдавать. Не думаю, что его передислокация пойдет на пользу Проекту. Вместе с тем доктор Элкхарт проявила себя с наилучшей стороны. Лишиться ее было бы серьезной для нас утратой. Тонеро ждал и терпеливо слушал.

– Сорок восемь часов, сэр.

Он почтительно кивнул, положил трубку и несколько секунд сидел, не шелохнувшись.

Затем, словно у него гора с плеч свалилась, он весь обмяк и пробормотал:

– Боже правый!

У него дрожали руки, лоб покрылся испариной.

Барелли сидел в закусочной, за столиком у окна, и думал о том, а не теряет ли он попусту время? Не то чтобы он сомневался в своем таланте журналиста – таковой считался само собой разумеющимся. Однако, проведя в полицейском участке целый час, в течение которого он общался с сержантом Нильсеном и с другими полицейскими, время от времени заходившими и выходившими, ему не удалось узнать ничего такого, чего бы он уже не знал до сих пор – Фрэнки убит, убийца на свободе и ни единая живая душа не имеет понятия, что, черт побери, все это значит.

«А этот бред насчет гоблинов! – раздраженно думал Карл. – За кого они меня принимают?»

Он неторопливо потягивал холодный кофе и бездумно глазел в окно. Стрелки на круглых настенных часах подбирались к шести. На улице было довольно оживленно. Похоже, погода никого не пугала. Люди в военной форме, солдаты в цивильной одежде, старательно изображавшие из себя штатских – вся эта публика мельтешила за окном. Кто передвигался на своих двоих, кто на машинах.

Люди толкались в закусочной, заходили в бары, роились перед зданием кинотеатра, расположенного через квартал, к западу от полицейского участка…

Пятница, вечер, а он попал в самое никуда.

Карл уже выпил такое количество кофе, что у него начало урчать в животе. Он сунул в рот анта-цидную таблетку, рассеянно прожевал ее и отчаянно попытался сообразить, что же ему теперь делать. Разумеется, «про запас» имелась Бабе Рэднор. Было бы желание! У него складывалось впечатление, что, кроме нее, ему вряд ли удастся найти в этом городе какое-нибудь развлечение.

Он съел еще одну таблетку, еще раз обозрел улицу, бросил на стол деньги и вышел.

Задрав голову, он недовольно посмотрел на тяжелые низкие тучи. Карл терпеть не мог такую погоду. Если собирается дождь, то пусть бы он поскорее прошел – и все дела. Если нет, то почему ветер не может разогнать облака?

Он заглянул за угол. Его машина все еще стояла возле полицейского участка.

По пути ему встретилась старушонка, одетая во все черное – начиная от пальто и кончая длинным шарфом, которым она обмотала голову. Старушонка шла, прижимая к груди большую сумку. Эта-то сумка – а вернее, ее содержимое, – и заставила Карла обернуться.

Из сумки торчал оранжевый колпачок флакона-пульверизатора. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто эта старушонка.

Каря поспешил за ней и, обогнав, произнес:

– Мисс Ланг?

Та остановилась и окинула его тяжелым взглядом:

– Госпожа Ланг, если не возражаете. А вы кто будете?

– Я журналист, – с готовностью объяснил Карл. – Меня интересует… – он старался говорить как можно более доверительным тоном, – дело гоблинов.

Сказав это, он принялся терпеливо ждать, когда госпожа Ланг окончит прикидывать, насколько искренне его заявление и насколько ему можно доверять.

Мимо прокатил автобус.

На углу трое военных затянули песню.

Элли Ланг подозрительно посмотрела на Карла:

– Вы думаете, что я чокнутая?

– Гоблин убил моего друга. Мне не до шуток. Вы меня очень обяжете, если согласитесь со мной поужинать.

– Хотите у меня все разнюхать, так?

– Мне было бы просто приятно… – Карл добродушно усмехнулся, – но и для этого, конечно, тоже, вы правы.

Она сокрушенно покачала головой:

– Вы ужасный озорник, мистер, но я не собираюсь отказываться от бесплатного ужина. – С этими словами она взяла его под руку, и они вместе двинулись по улице. – Надеюсь, вы не жадина и мы пойдем в какое-нибудь приличное место?

Карл едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Вместо этого он пообещал ей самый лучший ужин, какой только возможен в этом городишке. Видимо, это обещание ее успокоило. Чутье подсказывало Карлу, что это будет самый ценный и полезный вечер – если, конечно, он не встретит Малдера или Скалли.

Тонеро не было ни в офисе, ни вообще в пределах гарнизона, однако Розмари приказала себе не паниковать. Еще было время, чтобы внести кое-какие коррективы. Еще оставалось время, чтобы спасти хоть что-нибудь из того, на что она угробила столько лет своей жизни.

Она вернулась в госпиталь, кивнула дежурному и прошла по коридору к лифту, на котором висела табличка: «Только для спецперсонала». Достав из кармана брелок с ключами, она вставила серебристый ключик в вертикальное отверстие, в том месте, где обычно находится кнопка вызова. Дверь открылась, и Розмари вошла в кабину.

Лифт двинулся вниз.

Ей не нужно было смотреть на лампочки индикатора: лифт останавливался лишь на трех уровнях – на первом, на втором, где находился офис майора, и в цоколе.

Кабина вздрогнула и остановилась. Двери раздвинулись, и Розмари с тревогой вгляделась в тускло освещенный коридор.

Затем она вышла из кабины. Ей вдруг показалось, будто коридор еще больше вытянулся а глухое эхо шагов под бетонными сводами стало еще более отчетливым и зловещим.

Тишину нарушало лишь ровное гудение трас-форматоров.

Точно готовясь предстать перед публикой, Розмари тщательно расправила складки халата на груди и пригладила волосы. Главное – держаться уверенно и спокойно, где бы ни находилась. Если она будет строго придерживаться своего плана и не потеряет самообладания, то все у нее получится.

Она проверила дверь, ведущую в кабинет Тай-монса – та была заперта.

Она вошла в аналитический центр и едва не вскрикнула от неожиданности, увидев Таймонса, сидящего за одним из компьютеров.

– О Боже, Леонард! Не ожидала встретить тебя здесь. Что это ты…

Таймонс поднял голову. В правой руке он держал черный металлический брусок длиной около шести дюймов. В левой руке у него был пистолет.

– Оставайся на месте, Розмари, поняла? Стой где стоишь.

– Леонард, какого черта ты здесь делаешь? Он через силу улыбнулся:

– Вношу кое-какие коррективы, вот и все. Она внимательно осмотрела комнату: все как будто было на месте. Тут ее взгляд упал на монитор одного из компьютеров – хотя аппарат был включен, монитор пустовал. То же самое происходило и со вторым компьютером.

– Все оказалось до смешного просто, – произнес Таймонс, помахивая черным бруском. – Не знаю, как это я раньше не догадался. Зачем устраивать сыр-бор, когда все, что требуется, – это магнит?

– Боже, Леонард!

– Одно движение – и готово! – Он бросил магнит на полку. – Одно движение – и все исчезло. – Фокус в том… – холодно проронил он и затем выстрелил в ближайший к нему компьютер.

Розмари хотела было бежать, но он наставил на нее пистолет.

– Видишь ли, фокус в том, – повторил он, – что никто ничего не узнает. То есть я хочу сказать, что глупо обращаться в газеты или на телевидение – все равно никто не поверит.

Он выстрелил еще раз: на пол полетели осколки стекла.

Розмари попятилась.

Таймонс устремил на нее мрачный – исподлобья – взгляд:

– И все же я попробую. Несмотря ни на что. Я попробую.

– Этого нельзя делать, – выдавила она охрипшим от волнения голосом. – Ты не смеешь. – В отчаянии она прижала ладонь к груди. – Леонард, подумай о том, сколько лет мы потратили на это. Сколько всего было сделано. Сколько отдано времени и сил. Ради Бога, подумай об этом!

– Сколько было провалов, – сухо отрезал он. – Сколько времени и сколько провалов! Кончено, Розмари. Надо избавляться от собственных ошибок.

«Он не в себе, – мелькнуло у нее в голове. – Боже мой, он просто болен!»

– Послушай, Леонард, если ты… если тебе наплевать на работу… подумай хотя бы… – Она вскинула вверх большой палец, указывая куда-то в потолок. – Ты не посмеешь.

– Почему же? Ты имеешь в виду эти дурацкие клятвы, под которыми мы подписались? – Тут он выстрелил в третий – и последний – монитор и прикрыл лицо ладонью, защищаясь от осколков. – Бессмысленно, Розмари. К тому времени, когда я все закончу, они не будут стоить и ломаного гроша.

– Я буду все отрицать, – с угрозой в голосе произнесла она. – Я буду говорить всем, что ничего не знаю.

Таймонс выпрямился:

– Мой дорогой доктор, простите меня, конечно, но боюсь, вам не суждено дожить до этого момента.

Розмари прижалась спиной к стене. Ей не хватало воздуха, она едва-едва могла дышать. Над одним из разбитых компьютеров струился дымок.

– Они найдут тебя, Леонард. – Она судорожно сглотнула слюну, пытаясь побороть чувство тошноты. – Даже если тебе и удастся скрыться из гарнизона, ты все равно не спрячешься. Ты продержишься неделю, максимум месяц. – Пот застилал ей глаза, но она не смела шевельнуть рукой. – Ты только что подписал себе смертный приговор.

Таймонс пожал плечами:

– Розмари, неужели ты думаешь, что меня это хоть сколько-нибудь тревожит?

Сказав это, он без предупреждения стал стрелять по полкам, выпустив в них всю обойму. Грохот стоял невообразимый. Она закрыла лицо руками и закричала страшным голосом – скорее от бессильного гнева, нежели от страха. Не успела она опомниться, как Таймонс достал из кармана свежую обойму и перезарядил пистолет.

Отняв от лица ладони, Розмари увидела направленное на нее дуло.

Она закрыла глаза.

«Это сумасшествие, этого не может быть», – только и успела подумать она.

– Убирайся!

Она не шелохнулась.

– Розмари, убирайся прочь! Она открыла глаза и увидела, что Таймонс опустил пистолет. В глазах его больше не было угрозы.

– Возможно, – произнес он, – ты протянешь дольше меня.

Лицо ее исказилось от злости, но она молчала, боясь, как бы он не передумал. Хотя ей отчаянно хотелось остановить его, еще больше ей хотелось выбраться отсюда живой.

– Убирайся, – повторил он и указал пистолетом на дверь.

Розмари не стала дольше испытывать его терпение и опрометью кинулась в коридор. Не пройдя и двух шагов, она оступилась, подвернула лодыжку и больно ударилась о стену. От неожиданности она пронзительно вскрикнула – и тут до нее донесся звук выстрела.

Потом еще один.

Тогда она бросилась бежать со всех ног, прижимая к груди ушибленную руку. Другой она, прямо на ходу, доставала из кармана ключи.

Прежде чем она смогла вставить ключ в отверстие, тот дважды выскальзывал у нее из рук.

– Ну же, ну же, – шептала она, пытаясь взять себя в руки. – Давай же!

Наконец двери раздвинулись. Она влетела в кабину и снова вставила ключ.

И только когда двери закрылись, Розмари поняла, что в кабине она не одна.

«Нет!» – мелькнуло у нее в голове. После всего, что ей пришлось пережить, только этого еще не хватало.

– Ловко у меня это получается, вы не находите? – произнес у нее за спиной скрипучий голос.

Глава 15

Когда Дана вернулась к себе, Эндрюс в комнат не было. Она решила последовать своему собствен ному совету, данному Малдеру, и немного побыть одной. Может быть, ее посетят какие-нибудь здра вые мысли, касающиеся причин, по которым на них было совершено нападение.

Пока что она не усматривала в этом нападении никакой логики.

Если им угрожали с целью заставить их прекратить расследование, то совершенно напрасно – и тот, кто в них стрелял, не мог этого не знать. Если их хотели просто физически уничтожить, то и эта цель не была достигнута – в то же время с трудом верилось, что в планы нападавшего вовсе не входило убивать их.

– Разве что он не был профессионалом, – вслух рассуждала Скалли.

Она провела ладонью по волосам и задумчиво почесала затылок. Был ветер, гнавший сухие листья и прочий сор. Перед глазами мельтешили сучья. Да и они с Уэббером тоже не стояли на месте… К тому же отстреливались…

Так что, возможно, им просто улыбнулась удача.

Эта мысль поразила ее. Она вдруг совершенно отчетливо представила себе, что их с Уэббером могли укокошить в любой момент, до тех пор пока они не укрылись за деревьями.

Они оставались на виду гораздо дольше, чем Малдер.

Чем дольше она об этом думала, тем больше приходила к убеждению, что Малдер все время пытался – и преуспел в этом – вызвать огонь на себя. Отвлечь, насколько мог, внимание нападавшего от нее и Уэббера.

Главной мишенью был Малдер.

Скалли вспомнила про человека из мемориала Джефферсона.

«…вы беззащитны, мистер Малдер, вы по-прежнему беззащитны…»

– Боже милостивый, – пробормотала она, – да что же это такое?

«Думай!» – сказала она самой себе. Ей нужна была ясная голова, чтобы все как следует обмозговать. В противном случае она превратится в такого же параноика, как и ее партнер.

Она разделась и встала под душ. Из головы у нее не выходил тот, второй. Ей казалось, что она представила себе вполне разумные объяснения его действий – по крайней мере в этих объяснениях не оставалось места ни для каких гоблинов.

И все же…

Скалли застонала от собственного бессилия.

И все же время от времени ей казалось, что все ее объяснения не что иное, как простая рационализация без понимания истинных мотивов происходящего. Она снова тихо застонала и наклонила голову, подставляя под горячую воду спину и плечи. Глаза ее были полузакрыты. Отгоняя прочь воспоминания о злополучном происшествии, она старалась дышать размеренно и глубоко.

Она не чувствовала ничего, кроме обжигающих струй.

Не слышала ничего, кроме шума воды.

А вдруг какой-нибудь Норман Бейтс с ножом проберется к ней в ванную? Скалли усмехнулась. С затуманившимся взором, убаюканная обволакивающим сознание ощущением неги во всем теле, она бы наверняка не успела и глазом моргнуть. Не успела бы даже вскрикнуть. Поскольку все, что она видела сейчас, была неровная тень на матовой двери-ширме, ведущей в душевую.

Тень была неподвижна.

Казалось, она стоит и наблюдает.

Выжидает.

Разумеется, это была лишь тень от полотеь л, висящего на крючке.

Скалли знала это.

Нет – только предполагала.

Она на секунду зажмурила глаза, мысленно проклиная Малдера, внесшего смятение в ее душу. Затем, затаив дыхание, она приоткрыла дверь – чуть-чуть.

Просто чтобы удостовериться.

– Малдер, я тебя задушу, клянусь… – с облегчением прошептала она, когда ее подозрения полностью развеялись: она не обнаружила никаких признаков чьего-либо присутствия.

Пар клубился вокруг ее тела и возносился к потолку, создавая иллюзию легкого тумана.

Было свежо.

Пар, вываливающийся из душевой кабинки, неровно дрожал и вился змейками, так как дверь в ванную была открыта.

Ему не спалось. Слишком много предстояло работы. Но боль постепенно улеглась, уступив место смертельной усталости. Он уже не мог рассуждать трезво: мысли путались и обгоняли друг друга.

малдер, надо следить за тем, что делается у тебя за спиной

Обрывки воспоминаний, словно фотовспышки, мелькали у него в сознании, – так быстро, что он не успевал сосредоточиться ни на одном из них. Напоминавшая кору, но не такая шершавая на ощупь кожа – казалось, под ней не было ткани. Впрочем, это было лишь мимолетное прикосновение, и он ничего не мог утверждать наверняка.

малдер

Во сне голос звучал приглушенно – точно начинал таять во времени – и все же был до боли знакомым, хотя и не принадлежал никому из тех, кого Малдер знал. Голос был хриплый и натужный – как будто обладатель его, то есть гоблин, глубоко страдал или просто еще не привык к своему собственному голосу.

надо следить за тем, что делается у тебя за спиной

Но если так, если он действительно не следил за тем, что делается у него за спиной, почему же он До сих пор не убит, как те двое?

«Не знаю», – отвечал он сам себе. А голос меж тем не унимался, не желал оставлять его в покое…

Это было уже слишком. Колени у Розмари подогнулись, и она медленно сползла на пол, привалившись спиной к стене лифта.

– Вам нездоровится?

Хриплый и участливый, голос неприятно резал слух.

Она покачала головой.

– Что произошло?

«Все пропало, – подумала она, – все пропало, и Джозеф теперь непременно убьет меня – и все будет кончено…»

– Доктор Элкхарт, что случилось? Она подняла голову и безнадежно махнула рукой.

– Доктор Элкхарт, скажите хоть что-нибудь. Вы меня путаете.

– Дорогуша, – горько усмехнулась она, – вы и понятия не имеете, что значит по-настоящему испугаться.

Легкое шарканье ног – и мягкая рука коснулась ее Лодыжки.

– Я могу чем-то помочь?

Она хотела было покачать головой, но передумала и внимательно посмотрела на стальную дверь лифта, где, искаженные до неузнаваемости, корчились два отражения. Неожиданно для нее самой ее губы растянулись в некое подобие улыбки.

– Да, – произнесла она. – Да, дорогуша. Думаю, можете.

Ее сумочка лежала на полу, в промежутке между туалетом и ванной. Скалли протянула руку за ширму, схватила сумочку, вытащила пистолет и выпрямилась, не сводя глаз с приоткрытой двери.

Левой рукой она завинтила кран, правой отодвинула ширму.

Ступив на коврик, она схватила полотенце и лихорадочно обернулась им. Толку в этом не было никакого, но зато она почувствовала себя менее уязвимой. Ее окатило холодом, тянущимся из комнаты. Кожа ее покрылась мурашками. Застучали зубы.

Она выключила свет.

Было слышно, как капает вода в душе.

В комнате горела только одна лампа, на ночном столике между двумя кроватями, которую сама же Скалли и включила.

Было тихо – ни звука, ни шороха.

Левой рукой – как можно тише – она открыла дверь и, держа пистолет прямо перед собой, юркнула на корточках за ближайшую к ней кровать. Никого.

«Не выдумывай, – твердила она себе, – не выдумывай…»

Чувствуя себя полным ничтожеством, она едва ли не ползком обогнула кровать, чтобы убедиться, не прячется ли кто в проходе. Выяснив, что она и в самом деле в комнате одна, Скалли присела на кровать, пытаясь припомнить, не могла ли она сама оставить открытой дверь в ванную. Или, может быть, она закрыла ее, а защелка замка не сработала? Или это заходила Эндрюс, но, услышав шум воды, решила не мешать?

Но если это так, если Эндрюс слышала шум воды, зачем ей тогда понадобилось открывать Дверь?

С мокрых волос на спину упала капля воды.

– Ну все, довольно! – нарочито громко произнесла Скалли. – Все в порядке. Ты здесь одна.

Однако, как бы Скалли ни старалась себя успокоить, все же она не смогла удержаться от того, чтобы включить свет. Чтобы разогнать притаившиеся в углах тени. Затем она быстренько вытерлась и начала одеваться – блузка, юбка, темно-красный жакет. Уже почти успокоившись, она встала перед зеркалом, поправляя блузку, и подумала о том, что в ближайшие же дни устроит себе красивую жизнь – и пускай Контора летит ко всем чертям!

Затем она вернулась в ванную, чтобы причесаться. Глядя на свое собственное отражение в зеркале, она вообразила, будто перед ней стоит Малдер, и принялась клясть его на чем свет стоит за все эти его дурацкие выдумки. Но и это ей не помогло. Ее отражение взирало на нее с той же язвительной улыбкой, с которой взирал бы на нее и сам Малдер, если бы слышал, что она сейчас несет. А посему, приведя волосы в порядок, Скалли решила, что нет никакой надобности повторять все это в его присутствии.

Криво усмехнувшись, она шагнула к двери, и тут ее точно током ударило – боковым зрением, буквально краешком глаза, Скалли заметила, что за спиной у нее кто-то стоит…

– Слушайте меня внимательно, – с тревогой в голосе заговорила Розмари, указывая пальцем на дверь. – Таймонс хочет уничтожить нас. Ему страшно – он трусоват. Ему плевать на вас, на меня, на Проект. Он хочет… он хочет нашей смерти.

Она замолчала, чтобы перевести дух.

– Вы же знаете, он с самого начала отзывался обо мне неодобрительно, – голос был по-прежнему хрипл, только теперь в нем отчетливо звучала едва сдерживаемая ярость. – Он считал меня слишком… эмоциональной личностью.

Розмари молча кивнула. Мрачный хохоток:

– Знаете, а он и впрямь меня побаивается.

– Да, я знаю. Уже серьезнее:

– Что я могу сделать? Доктор Элкхарт, я прекрасно понимаю, что произойдет, если вы прекратите помогать мне. Что я могу сделать?

Розмари попыталась собраться с мыслями и решить, что может обезопасить ее.

– Он вам нужен? Доктор Таймонс? Розмари колебалась не дольше секунды.

– Нет, нет… – ответила она.

– А другие?

– Трое, – на нее вдруг напал приступ кашля. Она поднялась на ноги. Ее одолевали сомнения – получится ли у них? – А сможете ли вы, дорогуша? В состоянии ли вы?

– Смогу. Нет, правда! Только мне потребуется для этого некоторое время. Дня два. Мне нужно…

Кашель стал невыносимым. Задыхаясь, Розмари протянула вперед руку, схватилась за чужое плечо и сжимала его до тех пор, пока не миновал приступ.

– Ничего, ничего, – прошептала она. – Все будет хорошо.

Ей самой хотелось этому верить. Все будет хорошо.

И она назвала имена…

Скалли потянулась было за лежащим на кровати пистолетом, когда до нее вдруг дошло, что она видела лишь свое собственное отражение в зеркале комода.

«Здесь слишком много зеркал», – мрачно заключила она, с напускной бравадой ткнув пальцем в сторону комода – мол, пугай кого-нибудь другого, и замерла, словно пораженная внезапной мыслью.

За спиной у нее что-то двигалось. Это было нечто едва уловимое глазом. Она могла бы и не обратить на это никакого внимания.

Скалли выжидала, робко надеясь, что это была всего лишь тень проехавшей за окном машины.

Движение возобновилось. Скалли повернулась и подошла к проходу между кроватями.

От стены отделилась крошечная тень и устреми лась к потолку – это был всего лишь мотылек.

Облизывая пересохшие губы, Скалли наблюдала за ним, как завороженная, после чего вскочила на кровать, взмахнула руками, чтобы удержать равновесие, и потеряла его из виду. Вот он!

Нерешительная улыбка коснулась ее губ и тут же растаяла.

– Ладно же, – прошептала Скалли. В следующее мгновение она вновь подпрыгнула на матрасе, и отчаянно трепыхающийся мотылек оказался в ее ладони. Что-то бормоча себе под нос, Скалли бросилась открывать дверь и выпустила свою жертву в коридор. Затем, прислонившись к двери и не в силах отдышаться, она огляделась по сторонам, задумчиво потирая ладонью подбородок, Необходимо было проверить еще раз. Услышав шаги в коридоре, она стала лихорадочно соображать.

Устроившись на дальней от двери кровати, она откинулась на ее спинку и скрестила ноги. Верхний свет был включен. Скалли едва различала очертания собственного тела.

В замке повернулся ключ.

Скалли не шелохнулась.

Дверь открылась, и в комнату вошла Лиша.

– Скалли?

Дана хотела было ответить, но в последний момент предпочла промолчать. Эндрюс направилась к ванной.

– Скалли, где ты? Послушай, мне что, всю ночь придется провести с этим малым? Черт, ты бы слышала… – Она распахнула дверь и осеклась. Вздохнув, она повернулась и вскрикнула от неожиданности, увидев перед собой сидящую на кровати Скалли.

– Боже! – Эндрюс всплеснула руками. – Черт побери, Скалли, я тебя не заметила. Почему же ты не отозвалась?

Скалли загадочно улыбнулась:

– Ты не видела меня.

– Ну, разумеется, нет, – хмыкнула Эндрюс. – Было темно. Ты сидела в тени. Скалли указала на люстру.

– Это не совсем так. Теперь-то ты меня видишь, верно?

У Эндрюс лишь беззвучно шевельнулись губы.

– Ну да… верно. Теперь вроде вижу, – произнесла она после некоторой паузы и тотчас же рассмеялась собственной глупости. – Ну разумеется, вижу. Свет был…

Скалли слезла с кровати, сунула в сумочку пистолет и сняла с вешалки пальто.

– Иди позови Хэнка, – сказала она. – Встретимся у Малдера.

– Снова?

– Снова. – Скалли вежливо, но настойчиво подтолкнула Эндрюс к двери. – Бог знает, что все это значит, но у меня такое чувство, что Малдер прав.

Эндрюс уставилась на нее, широко открыв рот:

– Гоблины? Ты про гоблинов?

– Вроде того. – Скалли и сама отказывалась верить тому, что эти слова сорвались с ее губ. – Похоже, что это так.

Глава 16

Завернувшись в полотенце, Малдер посмотрел в запотевшее от пара зеркало. Он выглядел осунувшимся и был чуть бледнее обычного. Но никак не производил впечатление человека, которого только что едва не убили. Причем дважды – в один и тот же день. Впрочем, как должен выглядеть такой человек? Малдер встал на цыпочки и увидел огромный синяк у себя под ребрами. «Наутро разнесет еще больше», – подумал он и попытался вздохнуть всей грудью.

Затем он осторожно вытерся полотенцем, щадя ушибленное место, а заодно и голову, где в любую минуту мог снова заработать кузнечный цех. Движения Малдера были нарочито медленными. Это было связано с накатывающим на него время от времени предчувствием – предвосхищением, – которое появляется обычно у настоящего охотника, идущего по горячему следу.

Он догадывался, что Уэббер, должно быть, находится сейчас в состоянии крайнего возбуждения, а Эндрюс нервно ходит по комнате – даже если на самом деле и сидит на месте. Это естественно. Они попытались сунуть нос не в свое дело и очутились в пекле, что не могло не вызвать притока адреналина в кровь. Все они, несомненно, полагали, что главное теперь – не методично прорабатывать версии, а решительно действовать. Не важно, что, кроме стреляных гильз, у них не было никаких других улик и что на месте устроенной на него засады они вообще ничего не нашли.

Действовать! Двигаться! Не сидеть сложа руки! Для Уэббера с Эндрюс было очевидно то, что если они будут пить кофе и вести умные разговоры, то не продвинутся ни на шаг.

Одевшись, Мадлер обвел рассеянным взглядом комнату, не замечая ни мебели, ни выцветших обоев. Пока он возвращался к жизни, стоя под струёй горячей воды, у него было такое чувство, будто кто-то незримый нашептывает ему что-то на ухо, словно стараясь подвести к некоей мысли.

Смутный шепот.

Смутные мысли.

Малдер продолжал находиться во власти своих лихорадочных видений – иначе он никак не мог их назвать. Каждый толчок крови в виске, каждый приступ боли под ребрами напоминал ему о том, что он видел.

И это не было плодом его воображения.

Он неловко натянул пиджак, сунул в карман галстук и снял с вешалки пальто.

Перед дверью Малдер остановился.

Он должен встретиться в ресторане со всеми остальными членами группы.

А может, лучше на время исчезнуть из-под бдительных очей Скалли, чтобы…

Внезапно дверь распахнулась.

От неожиданности Малдер попятился и, споткнувшись, повалился на кровать. Ему показалось, что голова его вот-вот разорвется на части.

– Проклятие, – пробормотал он. На пороге стояла Скалли. Она глядела на него без всякого сочувствия.

– У меня есть идея, – только и сказала она.

Майор Тонеро сидел на крыльце своего скромного коттеджа, расположенного на окраине Мар-вилла. В одной руке он держал сигарету, в другой – стакан виски с содовой. Тонеро предполагал, что фэбээровцы нанесут ему визит, и был готов к нему. И все же, так и не дождавшись гостей, он вздохнул с облегчением. Теперь эти люди явно заняты другим. Кем бы ни был тот малый, устроивший эту злополучную засаду, он оказал ему – майору Тонеро – громадную услугу.

Теперь ему оставалось лишь рассказать Розмари о своем разговоре с руководством, и они могут приступать к передислокации. Если повезет, то в воскресенье они уже будут далеко отсюда.

Он пригубил виски из стакана и выпустил вверх колечко дыма.

Было прохладно, но дома сидеть ему не хотелось.

Тонеро здесь нравилось. Тихо, соседей немного, и к тому же все они настолько незамысловатые и простодушные обыватели, что порой ему казалось, будто его забросили в какой-нибудь телесериал 50-х годов. Да, это было неизмеримо лучше, нежели жить в той среде, из которой он сюда попал – в среде твердолобых служак, живущих и умирающих во имя превратно понятого долга и даже не подозревающих о том, что где-то может существовать другая жизнь.

Эта мысль приятно согрела душу Тонеро, и он выпил еще немного виски.

Затем он подумал о другом: оставались еще две проблемы – что делать с Леонардом Таймонсом и что делать с объектом исследований.

Впрочем, Тонеро не особенно волновался по этому поводу, поскольку знал, что ответ непременно будет найден – так случалось всегда.

На дороге появилась машина, несущаяся на огромной скорости. Тонеро нахмурил брови, заподозрив неладное – кто-то явно собирался испортить ему вечер. Взвизгнули тормоза, и машина остановилась у самого бордюра. Тонеро даже привстал от неожиданности – Розмари?

Через несколько секунд она вышла из машины и нетвердой походкой направилась к дому. Он встретил ее у крыльца и, взяв под руку, помог подняться по лестнице.

– Леонард, – выдохнула она, оказавшись в комнате, и тяжело опустилась на диван.

Выглядела Розмари неважно – то есть, в буквальном смысле слова, как покойник: слипшиеся пряди волос, пепельно-серые пятна на щеках, лишний раз подчеркивающие природную бледность ее кожи.

«Что за черт, – в сердцах подумал Тонеро. – Неужели нельзя хоть раз обойтись без проблем?»

– Рассказывай, – сдержанно приказал он. Ни один мускул не дрогнул на его лице, пока он слушал ее рассказ о том, что произошло в лаборатории. Не попытался он и успокоить Розмари, когда ту вдруг начала колотить дрожь, да так, что она вынуждена была обхватить себя руками. Не проронил он ни звука, когда Розмари замолчала и бросила на него умоляющий взгляд.

Он отвернулся и, заложив руки за спину, задумчиво посмотрел в окно.

Когда же он снова повернулся к ней, на губах его блуждала странная улыбка:

– Ты уверена, что он мертв?

– Он… должно быть…

– Должны были остаться резервные копии, верно?

Она потерла ладонью лоб, стараясь вспомнить.

– Да, – неуверенно кивнула она затем. – Разумеется. Хотя я не знаю, как давно они сделаны. Леонард всегда…

– Не важно, – Тонеро подошел ближе. – В его офисе?

– Да.

Он задумчиво почесал пальцем нос.

– А что насчет объекта? – Он посмотрел на дверь и в глазах его мелькнула тревога.

– Нет, можешь не беспокоиться. – Розмари глубоко вздохнула, устало откинулась на диванную подушку, закрыла глаза, расстегнула пуговицы на пальто и стянула его, словно оно теснило ей грудь. – Мы были в лифте, а потом… Я не знаю, где…

Он сделал еще один шаг вперед.

– Следует ли из этого, что без соответствующих препаратов объект в конечном итоге… – легкая улыбка коснулась его губ и тут же исчезла, – что он исчезнет?

– Джозеф, да что с тобой? Ты что, не слышишь, о чем я тебе говорю?

Он протянул к ней ладони и поманил к себе. Затем ьзял ее за руки и, подняв на ноги, принялся целовать ей шею, щеки, губы…

– Джозеф?

Ей было холодно. Холодно от страха.

Она вся дрожала.

Тонеро что-то шептал ей о телефонном разговоре, о проблемах, которые стояли перед ним до тех пор, пока все не разрешилось само собой. Шептал, что во время разговора не преминул замолвить за нее словечко. Что им надо отправиться обратно в госпиталь и взять в офисе доктора Таймонса резервные диски. Что, хотя никто, кроме них самих, и не имеет доступа к помещениям, отведенным под Проект, может статься так, что им придется уехать раньше, чем предполагалось.

– Или, – прошептал он, когда Розмари прижалась к нему и ответила наконец на его поцелуи, – мы можем подождать до утра.

Теперь уже шептала она, одновременно с этим расстегивая на нем рубашку:

– Джозеф, тебе известно, что ты самонадеянный наглец?

– Но ведь дело того стоит, доктор Элкхарт. Не забывайте об этом.

Барелли чувствовал – себя неловко, когда ему пришлось оставить старушку Ланг одну в ресторане. Однако чувство вины скоро прошло, поскольку в этом заведении госпожу Ланг, похоже, хорошо знали и любили.

Вечер уготовил ему немало сюрпризов. Заведение, расположенное за углом, неподалеку от пресловутого бара «У Барни», представляло собой не высокое дощатое здание, расцвеченное голубыми неоновыми огнями. За широким окном маршировал неоновый солдат, над которым горели неоновые же буквы: «РОТА ДЖИ». Стекла, заклеенные черной блестящей пленкой, не позволяли заглянуть внутрь, но, войдя, Барелли был приятно удивлен. Ресторан представлял собой один большой зал, освещенный мягким светом и отделанный черным пластиком и стеклом. Вдоль левой его стены тянулась стойка бара. На полу, покрытом ковром, размещалось примерно два десятка столиков, половина из которых уже была занята. В задней части зала находилась площадка для танцев с невысоким возвышением для сцены.

Еда оказалась более чем приличной, а напитки – недорогими. Элли Ланг заказала себе множество всякой всячины и теперь ела неторопливо и аккуратно, словно собираясь растянуть это удовольствие на всю ночь. Когда Карл попросил ее рассказать о себе, она улыбнулась и согласилась, но рассказывала, вопреки его ожиданиям, мало, поведав лишь о той скандальной репутации, которой наградила ее молва.

А всему виной гоблины.

Покончив с ужином, Карл понял, что больше ей сказать нечего. Не то чтобы это был пустопорожний треп – просто ему показалось, что она пересказывает эту историю уже в сотый раз и что примерно то же самое он уже слышал в полицейском участке.

Элли не стала его удерживать, видя что мысли его заняты чем-то другим. На прощание он хотел Церемонно поцеловать ее в щеку, чем премного позабавил старушку. Она только рассмеялась и простодушно отмахнулась от него.

Оказавшись на улице, Карл подумал: а не вернуться ли ему в участок, чтобы поговорить с дежурным? Эти люди по долгу службы знают больше других. В разговоре с ним сержант Нильсен упомянул о некоей Мэдди Винсент, которая могла что-то знать.

И тут он вспомнил о своем обещании встретиться с Бабе Рэднор.

– Черт, – буркнул он. – Совсем вылетело из головы.

Придется вернуться в отель и извиниться. Карл знал – ей лестно знакомство с известным журналистом. Он надеялся, что Бабе не очень расстроится, если он заверит ее, что вовсе не собирался уехать без предупреждения. Лучше всего отложить встречу до завтра.

Карл поспешил в сторону Мэйн-стрит. По дороге он раздумал ехать в мотель, решив, что довольно будет и телефонного звонка. Если ему удастся преподнести все в выгодном для себя свете, возможно, в ее глазах Карл будет еще более привлекателен.

Карл поежился, сожалея, что не захватил с собой пальто.

На город опустилась ночь – беззвездная, предвещающая дождь. Дома потонули в ночной мгле, уступив место неоновым огням и уличным фонарям, придающим улице ощущение жизни, то есть именно то, чего ей не хватало при свете дня. Пешеходов было ровно столько, сколько необходимо, для того чтобы городишко казался в меру оживленным: полицейский разбирался с группой рассерженных юнцов, патрульная машина неторопливо катилась по узкой улице, не обращая внимания на выстроившуюся за ней вереницу автомобилей, работали ночные магазинчики, в которых, как при зраки, блуждали посетители.

Ветер стих.

И все-таки было прохладно. Зябко пожимая плечами. Карл подошел к полицейскому участку – по пути ему не попалось ни одного таксофона. Он оглянулся и, воспользовавшись лазейкой в неторопливом автомобильном потоке, перебежал на другую сторону улицы. В полицейском участке ему пришлось немного подождать. Теперь там было довольно шумно: двое полицейских вели под руки пошатывающихся пьянчужек, радио то и дело оглашало комнату звуком позывных, человек в штатском спорил с какими-то женщинами, у одной из которых красовалась на руке окровавленная повязка. Когда Карлу наконец удалось обратить на себя внимание дежурного сержанта, тот проворчал, что Мэдди Винсент работает в другую смену и что зму придется подождать до утра.

Ждать Карл не мог.

Идея поговорить с Винсент всецело овладела его душой.

Простодушно улыбаясь и размахивая перед носом сержанта журналистским блокнотом – последнее окончательно убедило дежурного в серьезности его намерений, он что-то наплел насчет того, что готовит материал и ему необходимо срочно встретиться с Мэдди Винсент. Сержант сказал ему ее адрес и объяснил, как туда добраться.

Выйдя на улицу. Карл понял, что совершенно выбился из сил.

«Успокойся, парень, – подумал он, – не принимай это так близко к сердцу».

Два квартала, потом еще один – как объяснил ему сержант. Приятная прогулка. По пути он обдумает те вопросы, которые хотел бы задать Винсент.

Найти ее дом оказалось просто – он был единственным на всей улице, в чьих окнах не горел свет.

Карл постучал, позвонил в звонок, обошел дом вокруг, постучал в заднюю дверь – никто ему не ответил.

«Ладно, – подумал он и устроился на ступеньках, – рано или поздно она объявится. Я буду ждать ее здесь – а со мной ее будет ждать известность».

Карл закурил и прислушался: в соседнем доме скандалили. Он встал и прошелся взад-вперед, чтобы размять ноги и согреться. Дойдя до ближайшего фонаря, он посмотрел на часы: было лишь начало девятого. Он вдруг подумал, что Мэдди Винсент может вернуться и через час, и через пять. Семьи у нее нет – почему бы ей не отдохнуть в пятницу вечером где-нибудь вне дома?

В нерешительности остановившись на углу, Карл чертыхнулся, проклиная собственную тупость, и поспешил к дому Винсент, на ходу вынимая из кармана блокнот. Он решил оставить ей записку. Напустить туману, чтобы подстегнуть ее профессиональное любопытство. Лесть он прибережет до встречи.

Ему пришлось исчеркать четыре листа, прежде чем текст удовлетворил его. Теперь надо было найти место, где можно было бы так оставить записку, чтобы ее не занесло ветром куда-нибудь в соседний округ.

Он решил сложить ее вдвое и сунуть в узкую щель между дверью и косяком.

Повернувшись, он увидел на крыльце чью-то тень.

– Кто вы такой? – требовательно спросил Карл.

– Это не имеет никакого значения, – промолвила тень.

Лишь в самый последний момент, когда предпринимать что-либо было уже поздно, Барелли заметил занесенное над его головой лезвие. Он даже не успел закричать.

Глава 17

В комнате горела одна-единственная лампа – над столом. Свет ее доставал только до первой кровати – вторая оставалась в тени.

Скалли сидела спиной к окну, Малдер – у двери. Уэббер примостился на краешке комода, Эндрюс – на ближайшей кровати.

Малдеру это не нравилось. Он не видел выражения глаз своих партнеров. Они походили на участников спиритического сеанса: лица их то выплывали из мрака, то вновь растворялись в нем, словно на них набрасывали вуаль.

Скалли рассеянно постукивала пальцами по крышке стола.

– У меня из головы не выходит тот мотылек на стене, у нас в комнате.

Она не разглядела его отчетливо, и не только потому, что он был слишком мал, но еще и потому, что его окраска практически сливалась с цветом обоев. Это навело ее на мысли о технике маскировки и о гоблине, который мог незаметно притаиться в том злополучном тупике или остаться незамеченным в лесу. Однако замаскироваться настолько искусно, чтобы полностью слиться с окружающей средой, можно, лишь имея при себе целый арсенал – маскировочный костюм, грим, сажу, всевозможные ветки, листву и прочую бутафорию. Скалли не могла себе представить, как подобное можно осуществить на практике.

Помимо всего прочего, требовалось знать заранее о маршруте предполагаемой жертвы.

– Да и кто потащит всю эту кладь на горбу? Это же громоздко и неудобно.

К примеру, убийца – гоблин, если угодно, – никак не мог знать, что Греди Пирс той ночью окажется именно в том тупике и именно в то время. Как выяснил Уэббер в разговоре с хозяином бара, Ноэль почти всегда провожал Греди домой. И сами они тоже не сразу поехали на место убийства капрала, а лишь после того, как зашли в закусочную.

– Два вопроса, – начала Скалли, потупив взор, словно обращалась к столу.

– Откуда убийца узнавал, где ему надлежит быть? – догадался Уэббер. Скалли кивнула.

– Если только он не колдун… – с сарказмом в голосе произнесла Эндрюс, – то как он успевал управиться с… что там на нем было?

Скалли снова кивнула.

Малдер молча наблюдал, как ее пальцы мерно – кругами – двигаются по столу.

– Давайте пока отвлечемся от того, кто и зачем это сделал. – Скалли, выглядевшая в полумраке неестественно бледной, устремила на Малдера пристальный взгляд, под которым он невольно потупился. – Остается – как сделал?

Все молчали.

На стоянке взревел автомобильный двигатель. Уэббер едва не подпрыгнул от неожиданности.

По шоссе промчалась машина, за ней – другая. Взвыли сирены.

Малдер посмотрел на Скалли и в который раз поймал себя на том, что не может оторвать глаз от ее лица, на котором не было ни единой морщины. Это позволяло ему не думать о том, что происходит сейчас в ее душе. Лицо было лишь маской. Но глаза ее – совсем другое дело. В них прочитывались тревога и неуверенность, говорившие о том, каким непростым было для нее это решение.

Малдер откинул волосы со лба.

Это движение заставило Скалли вздрогнуть. Словно очнувшись ото сна, она глубоко вздохнула.

– Управление спецпроектов, – произнес вдруг Уэббер. – Этот Тонеро со своими спецпроектами.

– Я тоже так считаю, – сказала Скалли. Только не до конца понимаю, что все это значит.

– Понимаешь, – мягко возразил Малдер. – Это был не гоблин. По крайней мере не тот гоблин, которого представляет себе Элли Ланг.

Эндрюс саркастически хмыкнула:

– Так что же это? Призрак?

– Нет. Это хамелеон.

Поднялся ветер.

На окне задрожали шторы.

Эндрюс всплеснула руками:

– Что? Хамелеон? Ты хочешь сказать: человекообразный хамелеон? Малдер, не обижайся, но ты не в своем уме. Этого не может быть!

Малдер не обиделся, хотя знал, что ей хотелось бы именно этого.

– Есть много такого, Лиша, чего не может быть. Чего-то действительно не может быть. Но кое-что все таки существует. – Он подвинул кресло поближе к столу. – Думаю, Скалли права. Это тот самый случай.

– Ты понимаешь, о чем он говорит? – обратилась Эндрюс к Скалли.

– На этот раз, да, – кивнула та. Малдер скорчил кислую мину и повернулся к Эндрюс.

– Хамелеон – это…

– Не нужно читать мне лекцию по биологии, – оборвала его Эндрюс. – Или по зоологии. Я знаю, кто такие хамелеоны.

Тут уже не выдержал Уэббер:

– Они меняют окраску, мимикрирую. Чтобы не выделяться на фоне окружающей среды, верно? – Он принялся возбужденно шагать по комнате. – Да! Значит, вот с чем мы имеем дело!

Малдер поднял палец:

– Начнем с того, что ты не совсем прав. Хамелеоны не способны приспосабливаться к любой среде без исключения. Их возможности ограничены лишь несколькими цветами, как-то: черный, белый, бежевый, иногда зеленый. – Он усмехнулся. – Положи его на клетчатую скатерть, и он скорее всего будет совершенно сбит с толку.

Уэббер засмеялся. Скалли невесело улыбнулась. Малдер принялся нервно барабанить пальцами по столу.

– Однако в известных пределах они действительно могут менять свою пигментацию.

– Я не верю! – запальчиво воскликнула Эндрюс. – Видит Бог, этого не может быть!

Малдер пропустил мимо ушей ее реплику. Казалось, он обращается к одной только Скалли и при этом внимательно следит за ее реакцией, надеясь, что она в случае чего его поправит.

– Дальше. Вопреки широко распространенному заблуждению, хамелеоны не могут менять цвет по собственной прихоти, так?

Скалли кивнула.

– На изменение пигментации влияют такие фаакторы, как температура или психическое состояние. Скажем, состояние страха или тревоги. Не думаю, что они решают за завтраком, какую окраску им выбрать на сегодняшний день.

Он рывком поднялся на ноги.

– Осторожнее, Малдер, – предупредила его Скалли.

– Но люди-то не способны на такое, верно? – сказал он, обращаясь к Уэбберу.

– Менять цвет? Нет, конечно! Разве что когда загораем…

– Вот именно. – Малдер сделал несколько шагов по направлению к двери, потом вернулся и положил руки на спинку кресла. – Теперь предположим, что наш майор Тонеро вместе со своей группой – доктором Таймонсом, да? – и доктором Элкхарт – предположим, что им удалось…

В проеме между шторами вспыхнул свет автомобильных фар. Малдер распахнул дверь. На стоянке стояла патрульная полицейская машина с включенными сигнальными огнями.

– Эй! – крикну полицейский. – Это вы, что ли, из ФБР?

Малдер кивнул. Полицейский махнул ему рукой.

– Шеф послал за вами. Хочет видеть вас немедленно. У нас тут еще один труп.

Часть улицы – метров 50 – была перегорожена оранжевыми турникетами. У тротуара стояли две полицейские машины, а поперек улицы – машина «скорой помощи». Два фельдшера, прислонившись к ее кузову, курили в ожидании. На дереве были вывешены красные и синие сигнальные огни. На тротуаре толпились десятка два зевак. Где-то в палисадниках прорезали тьму лучи фонарей. В отдалении завыла еще сирена.

Говорили мало.

Малдер и Скалли проследовали за ограждение. Уэббер и Эндрюс ехали следом, в другой машине.

Хоукс встретил их на посыпанной гравием дорожке, ведущей к дому.

– Мужчина выгуливал собаку, – сказал он, показывая на молодого человека с терьером. – Он его и нашел.

Шеф не мог скрыть раздражения.

– Вы уверены, что это аналогичный случай? – спросила Скалли.

У крыльца она увидела две склонившиеся над телом фигуры. В одной из них она узнала доктора Джуниса.

– Посмотрите сами, – предложил Хоукс.

Первым пошел Малдер. Еще издалека он увидел лицо жертвы.

– Черт! – Он повернулся, чтобы преградить путь Дане. – Это Карл.

– Вы его знаете? – спросил Хоукс.

Скалли охнула и подошла ближе, мельком кивнув доктору Джунису, который также узнал ее.

– Он журналист, – с горечью пояснил Малдер. – Спортивный журналист.

– Спортивный? Так какого же черта он здесь делал?

– Невеста капрала Ульмана его двоюродная сестра. Он очень хотел, чтобы я занялся этим делом. Видимо… видимо, он решил провести собственное расследование.

– О Боже. – Хоукс развел руками. – Что творится? Малдер… – Он повернулся и вытер ладонью пот со лба. – Малдер, может, вы чего-то не договариваете?

В этот момент его окликнули. Он сконфузился, замялся, потом велел Малдеру оставаться на месте и скрылся во тьме. Малдер окинул рассеянным взглядом толпу зевак, которые все прибывали и прибывали. Огни патрульной машины мигали, порождая причудливые тени между деревьями и домами. Одно дело, когда убивают чужого тебе человека, но совсем другое дело, когда… Он поглубже спрятал руки в карманы и опустил голову. Он продолжал стоять так до тех пор, пока не услышал рядом чьих-то шагов.

– Идем, – тихо сказала подошедшая к нему Скалли. Голос ее дрожал.

И тут их окликнул Хоукс. Он протянул им листок бумаги, обнаруженный у двери дома. Это была записка Барелли, в которой он просил кого-то о встрече, за которую, в свою очередь, обещал отблагодарить, заказав ужин в самом лучшем ресторане города.

– Кто здесь живет? – поинтересовался Малдер.

Дом сдавался внаем, и проживала в нем Мэдди Винсент.

– Дежурная из полицейского участка, – ответил Хоукс.

Мэдди не было дома, и никто не мог сказать, где ее искать.

– Что ж удивительного? Пятница, – раздраженно заметил Хоукс. – Проклятие! Насколько я знаю, она может быть в Филадельфии. Или…

На крыльце и на двери Малдер увидел пятна крови. «Карла атаковали здесь, – рассудил он про себя, – но сила удара была столь велика, что бедняга перевалился через перила и упал на землю, где и истек кровью, так и не закончив свою статью».

– Будь оно неладно! – в сердцах воскликнул Малдер.

Тело Карла увезли. Были опрошены соседи Мэдди.

Никто из них ничего не видел и не слышал. Позвонили друзьям Мэдди в тщетной надежде на то, что она сейчас где-нибудь в городе. Позвонили в полицейский участок, где им подтвердили, что Барелли заходил к ним и спрашивал именно ее.

– Но для чего? – Хоукс тяжело привалился к машине. Голос у него осип, сам он осунулся и выглядел измученным. Толпа начала редеть. Соседи разбрелись по домам, патрульные машины уехали. – Что такое он мог от нее узнать?

Малдер держал в руках небольшой блокнот.

– По крайней мере никаких особенных записей Карл не оставил. – Он протянул блокнот Хоук-сy. – Он ужинал с мисс… с госпожой Ланг, а также хотел встретиться с вашей дежурной. У него были только вопросы.

– Не только у него, – проворчал шеф.

Малдер искренне сочувствовал Тодду Хоуксу, однако не настолько, чтобы рассказать ему о майоре Тонеро. С этим человеком он хотел побеседовать сам. Хоукс же мог все испортить.

Наконец шеф буркнул, что ему пора возвращаться в офис, а Малдер направился к своей машине, где его ждали все остальные члены группы. Под их пристальными взглядами он в последний раз оглянулся: пустой дом, вокруг которого уже успели натянуть желтые ленты, полицейский на крыльце, отгоняющий любопытных. Уже была произведена дактилоскопия, однако Малдер сомневался в том, что, кроме отпечатков Барелли и Винсент, им удастся обнаружить что-нибудь полезное.

«Гоблины, – мысленно усмехнулся он, – следов не оставляют».

Он был зол. На Карла – за то, что тот решил сыграть не в своей лиге. На себя – за то чувство растерянности, которое он испытывал из-за недостатка информации. Малдер понимал, что это пустая нервотрепка, но ничего не мог с собой поделать.

Он вышел на середину улицы и еше раз окинул взглядом дом Мэдди Винсент, не обращая внимания на хлеставший по лицу резкий сырой ветер.

Карл был здоровяком. Он, должно быть, успел даже изумиться. Один удар – и все кончено. Наверное, это и впрямь удивило его напоследок.

– Малдер. – Скалли положила ему на плечо руку. – Здесь нам больше делать нечего.

– Знаю. Знаю, черт подери. – Он устало потер лоб. – Майор Тонеро.

– Утром, – возразила Скалли. – Ты совершенно выбился из сил и не в состоянии сейчас собраться с мыслями. Тебе необходимо отдохнуть. Он никуда не денется – поговорим с ним завтра.

Она подтолкнула его к машине, и у него тут же пропало желание спорить. Когда же они вернулись в мотель и он увидел свою постель, у него пропало также и всякое желание что-либо предпринимать.

Однако уснуть он не мог.

Он лежал с открытыми глазами под негромкий храп и невнятное бормотание Уэббера и никак не мог понять…

В конце концов он встал, натянул брюки и рубашку и вышел на балкон. На противоположной стороне шоссе мерно покачивались деревья, колеблемые ветром.

Малдер думал о Карле, вспоминал, как они встречались прежде, думал о человеке, пытавшемся убить его самого, – сейчас ему казалось, что с тех пор прошла уже целая вечность, что это было в другой жизни. Он поежился и потер ладони, чтобы немного согреться. Он никак не мог взять в толк, зачем Карлу понадобилось вдруг встречаться с Мэдди Винсент. С Элли Ланг – все ясно, но какое отношение к истории с гоблинами могла иметь эта женщина-полицейский?

– Тебе давно уже следует быть в постели. Он нисколько не удивился, услышав за спиной голос Скалли.

– Когда научишься отключать мои мозги, – не оборачиваясь, произнес он, – пожалуйста, дай мне знать. Занятно, да?

– Ничего занятного. При чем тут твои мозги? – Скалли облокотилась о перила.

– Да не мозги, – сказал Малдер и кивнул в сторону леса. – Где-то там, кем-то, кого мы пока не знаем, разработан метод, позволяющий человеку приобретать защитную пигментацию. Назови это как угодно. Может, текучая пигментация?

– Не знаю. Я не уверена, что…

– Это же была твоя идея.

– Да, но я по-прежнему в ней не уверена. Ты представляешь себе, какие для этого нужны манипуляции на генетическом уровне? А контроль за состоянием клеток?

– Не представляю. – Он покосился на нее и вздохнул. – Но если ты объяснишь, может быть, в конце концов мне и удастся уснуть.

Скалли сердито вскинула брови и резко выпрямилась.

– Ложись спать, Малдер.

Он улыбнулся ей, зевнул и решил последовать ее совету.

Но сон все равно не шел.

Помимо того, что у него до сих пор болела голова и ныл бок, он никак не мог отделаться от одной навязчивой мысли: а что, если сейчас здесь, в комнате, кто-то есть?

Невидимый.

Стоит и выжидает.

И ему, Малдеру, не суждено этого узнать до тех пор, пока его не полоснут ножом по горлу…

Глава 18

Рассвета не было.

Был лишь постепенный переход от ночи к серому сумраку с висящей в воздухе изморосью, из-за которой приходилось держать включенными «дворники».

Малдер пребывал в мрачном расположении духа.

Уэббер, следуя указаниям Скалли, не стал его будить, и он проснулся, когда было уже около десяти. Открыв глаза, он увидел рядом с собой, на подушке, записку, в которой говорилось, что все остальные члены группы будут ждать его в «Приюте королевы».

Чувствовал он себя скверно – чудесного исцеления не произошло. Правда, голова уже почти не болела – об ударе напоминала только шишка. Зато появилось ощущение, будто тело его замуровано в цемент – при малейшем движении Малдеру казалось, что у него вот-вот лопнет кожа.

Он понимал, что должен быть благодарен Скалли за заботу, но благодарности почему-то не чувствовал. Он принял душ и быстро – насколько это было возможно в его положении – оделся. После завтрака он рассчитывал осведомиться у Хоукса, не появилось ли у того за ночь какой-либо новой информации. По правде говоря, надежды на это было мало. А затем – подумав об этом, Малдер невесело усмехнулся – он потолкует с майором Джозефом Тонеро.

От голода у него уже начинало сосать под ложечкой. Он завязал галстук, схватил пальто и вышел на улицу, отметив, что погода как нельзя более соответствовала его настроению.

«Сколько еще это будет продолжаться?» – мрачно подумал он.

Скалли достаточно было одного взгляда, чтобы понять в каком настроении сегодня пребывает Малдер. После завтрака, убедившись, что ее напарник чувствует себя более или менее сносно, она предупредила его, что по дороге в гарнизон им следует помнить о лесном стрелке.

Эндрюс по-прежнему считала, что так называемые гоблины и стрельба в лесу как-то связаны между собой. После того как никто ее не поддержал, она устроилась на заднем сиденье и, насупившись, стала смотреть в окно.

Ехали молча. Тишину нарушало лишь мерное поскрипывание «дворников» да шуршание шин.

Лишь когда они выехали за город, Малдер вспомнил, что хотел поговорить с Хоуксом. Ущипнув себя за ногу, он приказал себе сосредоточиться на чем-то одном – иначе завалит все, поскольку туго соображает.

«Поговорю с ним, когда разберемся с майором», – пообещал он себе.

Через четверть часа, миновав кирпичные стол бики, они въехали в расположение гарнизона. Ни часовых, ни караулки. Редкие рощицы сбегали вниз, к основному комплексу, где размещались казармы, административные и хозяйственные постройки, а также жилые дома персонала. Над ними пророкотал транспортный самолет с базы Макгу-айр. У перекрестка стоял взвод солдат в промокших плащ-палатках. Когда они во второй раз проехали мимо строящегося здания новой федеральной тюрьмы, Скалли надоело плутать, и она велела Хэнку разузнать дорогу. Тот обратился к военному полицейскому, и через минуту они уже катили по Нью-Джерси-авеню. Вскоре они прибыли на место.

– Ну и ну, – только и смог сказать Уэббер, подруливая к зданию «Уолсона», госпиталя ВВС.

Это было семиэтажное сооружение из светлого кирпича. На вид оно почему-то казалось гораздо меньшим, чем было на самом деле.

Вскоре Малдер понял, почему: здание практически полностью пустовало. Пустые палаты, пустые кабинеты. В таком месте могло происходить что угодно – и концов потом не найти.

У дверей не было ни души. Никто не входил и не выходил – Малдер почувствовал легкое возбуждение.

– Почему вы уверены, что мы с-го здесь застанем? – встрепенулась Эндрюс, всю дорогу глазевшая в окно.

– Если Тонеро работает над неким проектом, – пояснила Скалли, – он должен быть здесь. Такие дела не откладывают до понедельника.

«Такие вот дела», – мысленно усмехнулся Малдер.

– Но имеем ли мы право? – не унималась Энд-рюс.

Малдер открыл дверь и вышел из машины.

– Нас просил об этом не кто-нибудь, а член сената США, Лиша. Тот самый, которому звонил майор. Так что, если у него имеются какие-то возражения, пусть обращается с жалобой в конгресс.

Кроме дежурной, в приемной никого не было. На маленьком столике стоял телефон многоканальной связи и лежал раскрытый журнал регистрации. Малдер поздоровался, показал удостоверение и любезно спросил, где находится офис майора Тонеро. Дежурная не могла сказать, на месте ли сам Тонеро, а по инструкции ей запрещалось давать информацию посторонним. Малдер вежливо настаивал, и тогда она махнула рукой в сторону лифтов.

Они направились к лифтам. Вдруг внимание Малдера привлек какой-то шум за спиной. Оглянувшись, он увидел, что Уэббер держит палец на телефонной кнопке «сброса».

– Думаю, вам не стоит этого делать, – мягко посоветовал Хэнк дежурной. – Это дело государственной важности, понимаете?

Малдер лишь криво усмехнулся, видя, как та подобострастно улыбнулась и пролепетала:

– Ну, разумеется. Нет вопросов. «Блины и женщины, – подумал Малдер, – вот призвание Уэббера».

Майор был у себя.

Но Малдеру показалось, что он не собирался долго задерживаться.

Тонеро занимал две комнаты на втором этаже. Пропуская вперед всех остальных, Малдер обратил внимание на запакованные картонные коробки, стоящие у стены, и пустой книжный шкаф. Дверь в кабинет была открыта, и Малдер осторожно приблизился к ней, жестом приказав своим спутникам оставаться на месте. Майор стоял в центре комнаты, спиной к двери, и что-то раздраженно говорил, обращаясь к тому, кто сидел за его столом:

– Черт побери, Рози, мне плевать, кто… – Тут он повернул голову и, увидев Малдера, натянуто улыбнулся. – Бог мой! Агент Малдер. Какими судьбами? Это что, облава? – Он засмеялся, пожал Малдеру руку и кивком пригласил его войти.

За столом сидела доктор Элкхарт.

Памятуя об этикете и стараясь ничем не уязвить самолюбие хозяина, Малдер позволил тому вести разговор, охотно ответив на вопросы о самочувствии. От его внимания не ускользнуло то обстоятельство, что доктор Элкхарт, несмотря на все ее старания казаться спокойной и невозмутимой, была явно не в своей тарелке. Она сидела, свободно откинувшись на спинку кресла, положив ногу на ногу, и разглядывала вошедших с нарочито вежливой улыбкой. Однако лихорадочный блеск ее глаз и раскрасневшиеся щеки выдавали ее с головой.

Было видно, что она крайне расстроена.

Оставалось лишь выяснить, что здесь произошло.

– То, что случилось с Карлом, настоящая трагедия. – Тонеро печально вздохнул и присел на краешек стола, не обращая ни малейшего внимания на Элкхарт, точно ее и не было. – Хочу, чтобы вы знали – я не успокоюсь, пока не разберусь с этим делом.

– Отрадно слышать это, майор, – улыбнулся Малдер и добавил: – Со своей стороны, могу вас заверить, что мы тоже не собираемся успокаиваться.

Доктор Элкхарт нервно заерзала в кресле. Тем временем Скалли заняла свободный стул, а Уэббер и Эндрюс остались стоять у двери.

– Что ж, отлично! – улыбнувшись каждому из них в отдельности, Тонеро удовлетворенно потер ладони. – И чем же я могу быть вам полезен?

Малдер вопросительно вскинул брови. Взгляд его, казалось, говорил: «Эх, сэр, если бы я знал это сам». Он оглянулся, словно ища поддержки Скалли, затем снова обратился к майору:

– Что ж. Полагаю, вы могли бы рассказать нам, какое отношение имеет ваш проект к пресловутым гоблинам.

Тонеро разразился было смехом, показывая тем самым, что он способен оценить хорошую шутку, но, видя, что все остальные не склонны веселиться, резко помрачнел.

– Прошу прощения, агент Малдер, но мы не можем посвятить вас в круг наших проблем. Они не подлежат оглашению. Надеюсь, вы меня понимаете?

– Ну разумеется, – с готовностью согласился Малдер. – Министерство обороны иногда туго закручивает гайки.

– Вот именно. Как видите… – Тонеро указал на коробки, – нас перебрасывают. Сегодня утром получили приказ. Честно говоря, мы едва не сбились с ног. – Он многозначительно взглянул на доктора Элкхарт, но та сделала вид, что ничего не заметила. – Доктор Таймонс – вы его видели вчера, – похоже, уехал один, не предупредив нас. Так что у нас сегодня суматошный день.

С этими словами он направился к Малдеру, явно намереваясь выпроводить его вместе с командой.

Не обращая внимания на Тонеро, Малдер сделал шаг вперед и, опершись ладонями о край стола, пристально посмотрел на доктора Элкхарт:

– Док, можно узнать, где вы были вчера вечером? Скажем, в районе девяти?

– Что, позвольте? – растерялась та.

– Где вы были вчера вечером? – повторил свой вопрос Малдер.

– Ну вот что, агент Малдер, – вмешался Тонеро. – Послушайте-ка, что я вам скажу. Доктор Элкхарт один из наших наиболее…

– Я была дома, – перебила его Элкхарт. – Смотрела телевизор. – Она криво усмехнулась. – А в чем дело, агент Малдер? Я под подозрением?

Малдер не удостоил ее ответа и вновь повернулся к Тонеро:

– А вы, майор?

– Да как… – Тонеро даже в лице переменился от подобной бесцеремонности. – Да что вы себе позволяете? Вам известно, кто…

– Хамелеоны, – безучастно произнесла Скалли.

– Пресмыкающиеся отряда ящериц, – выпалила доктор Элкхарт. – Боюсь, что гоблины из другого семейства.

– Гоблины? – изумился майор. – Какие еще гоблины? Что вы несете? Какое отношение бредни выжившей из ума старухи имеют к убийству моего кузена?

Малдер пожал плечами:

– Не знаю, майор. Ведь вы в рамках своих исследований не упускаете из виду ни одной детали, верно? Вот и мы стараемся в меру своих сил. – Он повернулся к Скалли: – Думаешь, нам стоит заглянуть сюда попозже? По-моему, сейчас им не до нас.

Скалли кивнула и направилась к выходу. За ней последовали Уэббер и Эндрюс.

Малдер, однако, не двинулся с места.

– Майор, я могу надеяться, что застану вас здесь сегодня, во второй половине дня? – спросил он, окинув задумчивым взглядом комнату. – Вижу, у вас здесь еще много дел. Так же, как и в лаборатории, полагаю?

– Совершенно верно. – Тонеро вновь начал наступать на него, и на этот раз Малдер уступил. – Только позвоните мне заранее, если не возражаете. Надо мной, знаете ли… – лицо его приняло мученическое выражение, – начальство. Вы меня понимаете? С этой передислокацией они немного нервничают.

– Что верно, то верно, – усмехнулся Малдер. – Рад был снова встретить вас, доктор Элк-харт.

Не успела она и рта открыть, как его уже простыл и след.

Выйдя в коридор, Малдер плотно прикрыл за собой дверь и поднес палец к губам. Слева находились лифты. В противоположном конце коридора Малдер увидел еще один. Уэббер подошел к нему, чтобы проверить, и выяснил, что у него отсутствует кнопка вызова.

– Ну и что дальше? – ворчливым голосом спросила Эндрюс, когда они вновь оказались в холле.

– Что дальше? – Малдер сунул руку в карман и извлек оттуда брелок, который он подобрал со стола Тонеро. – Не те нынче пошли майоры.

Скалли попробовала возражать, но Малдер остановил ее. Затем он велел Уэбберу и Эндрюс отправляться обратно в город, найти хозяина бара «У Барни» Аарона Ноэля и выяснить у него следующее: в каких отношениях находились Пирс и Ульман и заходил ли к нему в бар Карл Барелли, а если да, то задавал ли он какие-нибудь вопросы.

– И узнайте еще, где была эта дежурная…

– Мэдди Винсент, – подсказал Уэббер.

– Ну да. Выясните, где она была вчера вечером и в котором часу вернулась домой. Ну, вы знаете…

– А вы?

Малдер пожал плечами:

– Если мы сейчас отсюда уйдем, то никогда уже не увидим того, что находится за дверцей, которую открывает вот этот ключик. Так что мы тут еще немножко походим…

– Не противоречит ли это…

Малдер не дал ему договорить, и они вышли на улицу.

Гарнизон, казалось, вымер.

Лишь мелкий дождь да редкие порывы ветра.

Малдер распахнул дверь перед Эндрюс. Ему вдруг стало интересно – что бы сейчас сказал могущественный Дуглас, если бы узнал, что вторую их машину превратили в кусок швейцарского сыра. Уэббер и Лиша, оказавшись в машине, принялись о чем-то горячо спорить. Слов слышно не было.

Малдер закатил глаза. Он уже хотел было вмешаться, но в последний момент передумал. «Эта женщина, – мрачно подумал он, – загонит меня в могилу». Ему хотелось лишь одного – чтобы они поскорее убирались с глаз долой. И не вернулись обратно.

Машина дернулась, но тут же заглохла.

Малдер чертыхнулся – не хватало ему еще пневмонии ко всем его болячкам. Наконец машина тронулась с места, и он потрусил обратно в госпиталь. Дежурная встретила его с недоумением. Малдер заверил ее, что они всего лишь на секундоч-ку – просто кое-что забыли у майора Тонеро, что она и глазом не успеет моргнуть, как они уйдут.

Женщина смотрела на них с нескрываемым недоверием.

Они направились к лифту.

– Малдер, – начала Скалли, – если нас схватят…

Малдер молчал.

Оглянувшись, он взял ее под локоть и увлек за угол.

Коридор был пуст. Под потолком горела лишь половина лампочек.

Тихий шорох у лифта.

Нужный ключ Малдер подобрал лишь со второй попытки. Они со Скалли затаили дыхание. Двери медленно раздвинулись. Войдя в пустую кабину лифта, Малдер снова вставил ключ, и через несколько секунд они со Скалли уже были внизу.

Скалли больше не возражала. Ей было не привыкать к подобным выходкам Малдера. То, что от нее зависело, она сделала – предупредила его. Теперь нужно собрать волю в кулак.

Малдер молчал, чтобы не раздражать свою напарницу. Слишком он дорожил ее способностью концентрироваться в нужный момент.

В глубине души Малдер надеялся, что майор сейчас чересчур разгневан, чтобы трезво оценить ситуацию и понять, что происходит у него под носом.

Глава 19

Холодный коридор. На потолке ни единой лампочки. Лишь тусклые плафоны у выхода. Бетонный пол, такие же стены.

– Как в бункере, – прошептала Скалли.

Действовать надо было быстро. Они поспешили к первой двери. Малдер повернул ручку. Дверь оказалась незапертой. Он заглянул внутрь – пусто. Стол, металлические полки, открытый сейф на полу и грифельная доска на стене.

И все же они внимательно осмотрели каждый ящик, заглянули в каждый угол. Тонеро сказал, что Таймонс уехал, однако Малдер подозревал, что конечным пунктом его назначения был отнюдь не район передислокации. Похоже, собирались здесь в страшной спешке – на столе валялись блокноты и бумага, на полках – кое-какие книги.

Они снова вышли в коридор.

– Пахнет порохом. – Скалли наморщила нос. – И дымом. И чем-то еще – не пойму.

Средняя дверь была слегка приоткрыта. Малдер толкнул ее ногой и отшатнулся.

– Боже!

Комната выглядела так, словно в ней совершили погром. Все, что прежде находилось на полках, теперь в страшном беспорядке было разбросано по полу. Кругом валялись какие-то обугленные обломки и осколки. На столе стояли остовы трех разбитых вдребезги мониторов и раскуроченные клавиатуры. Стена под окном была изрешечена пулями.

Не произнося ни звука, Малдер со Скалли приступили к поиску – даже еще не зная толком, что именно они ищут, повинуясь лишь наитию и втайне надеясь, что когда они увидят «это», то сразу все поймут. Внезапно Скалли резко повернулась к нему:

– Малдер.

На ходу вытирая ладони о пальто, он подошел к ней и увидел кровь. Много крови. Она уже запеклась и была завалена сверху бумагой.

– По-моему, это не огнестрельная рана, – предположила Скалли.

– Гоблин?

– Не знаю. Во всяком случае, нельзя сказать, что кровь свежая. – Она ткнула пальцем в особенно большое пятно. – Хотя речь не идет о нескольких днях. Это произошло не так давно.

Малдер считал, что комнату справа занимал Таймонс – один. Было непохоже, чтобы он делил ее с кем-то, например, с Розмари Элкхарт. Та, в которой они сейчас находились, по-видимому, являлась мозговым центром Проекта. Отсюда…

– Ах, черт, – вырвалось у него вдруг. – Скалли!

Дана вздрогнула.

– Время, Скалли! У нас мало времени. – Малдер посмотрел на часы.

В третьей комнате также царил хаос. Но внимание Малдера привлекли прежде всего стены – одна была кремового цвета, вторая – песочно-желтого, третья – зеленого, а четвертая – черного.

Малдер даже присвистнул.

Вот оно!

Вот где проводились опыты с гоблином. Одна стена – один цвет.

Скалли мучили сомнения.

– Так что они, по-твоему, здесь делали? Ставили его у стены и ждали результатов? То же самое можно было проделать и на обычной простыне.

Малдер нахмурился и еще раз оглядел комнату. Губы у него шевелились, точно он разговаривал сам с собой. Затем на них заиграла довольная улыбка.

– Тренировка, – заявил он, не в силах скрыть охватившего его волнения. – Это тренировочная комната, Скалли. – Он очертил рукой в воздухе круг. – Кровать, стол, в углу проигрыватель для компакт-дисков. Здесь кто-то жил – нет, скорее останавливался на время, может, на ночь, может, на несколько дней. – Он развел руками. – Тот, кто…

– Не надо, Малдер, – встрепенулась Скалли. – С меня довольно. Не усложняй.

– Скалли, я ничего не усложняю, – стоял на своем Малдер. Он немного помолчал, задумчиво почесал подбородок, а затем продолжил: – Именно здесь гоблин учился менять свою окраску, – он неторопливо повернулся вокруг, – учился подчинять этот процесс собственной воле, чтобы не дожидаться, когда изменение произойдет само собой. – Малдер сделал шаг вперед, но под тяжелым взглядом Скалли остановился. – Ты же сама об этом говорила, верно? Не может он таскать на спине столько снаряжения. Это невозможно. Даже при самых благоприятных обстоятельствах для него это служило бы серьезной помехой. Малдер покосился на дверь.

– Опытный убийца старается устранить все подводные камни, которые могут подстерегать его. Он должен тихо сделать дело и так же тихо уйти. Никаких остановок для того, чтобы поменять костюм. Никаких срывов. Чем быстрее – тем лучше.

Он еще раз огляделся по сторонам – на этот раз пристально всматриваясь в каждую деталь, словно хотел найти нечто такое, что пролило бы свет на тайну загадочного обитателя этой комнаты. Но в комнате ничего больше не было, а время у них уже было на исходе.

По дороге к лифту Скалли еще раз заглянула я центральную лабораторию и вышла оттуда, держа в руке несколько клочков бумаги, которые затем спрятала в сумку. «Пробы крови. Едва ли они пригодятся», – подумал Малдер.

Он и так знал, чья это кровь.

В холле Малдер бросил ключи на стол дежурной, которой почему-то не оказалось на месте, и вслед за Скалли вышел на улицу. Ему не терпелось поскорее добраться до города.

Небо еще больше нахмурилось. Дождь усилился. Мимо них в полной тишине проследовал еще один взвод солдат.

– Малдер, – подала голос Скалли, – ты не забыл, что мы без машины?

Это обстоятельство совершенно выскочило у него из головы – ему просто не было до этого никакого дела.

– И зонтика у нас нет.

Она шлепнула его по руке и вернулась в холл, надеясь воспользоваться телефоном.

Он остался стоять под дождем, поглубже засунув руки в карманы. Ему не давала покоя мысль о человеке-хамелеоне. Совершенный убийца! Теоретически для него не существует непреодолимых преград.

Сделал свое дело – и растворился.

Никаких срывов.

Или хуже того – маленькая армия таких вот хамелеонов, живых теней, призраков ночи, оставляющих после себя одну только смерть.

Долго они не могли оставаться незамеченными, к тому же при дневном свете эти уловки едва ли сработают. Гоблин – Малдер по-прежнему называл этих оборотней именно так – не мог долго оставаться в одной комнате. Заметила же Скалли в конце концов какого-то мотылька!

И все же – живые тени…

Малдер нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

Майор Тонеро, несомненно, стоял во главе Проекта. Он знал все, а значит, скорее всего он знал и то, что Таймонс мертв. Кто его убийца – гоблин? Если так, то кто его направил – Тонеро?

Но зачем было нужно обезглавливать Проект?

Все очень просто – второй в иерархии шла Роз-мари Элкхарт, и не было никаких оснований полагать, что она не смогла бы стать первой – доведись ей… Лучшим способом добиться этого было убе дить тех, кто над ней стоит, в том, что она незаменима. Малдер вспомнил, как она сидела в кресле майора… И вдруг его осенило: она сидела на его месте. И чувствовала себя при этом вполне комфортно. Она уже привыкла к этому месту.

– Так, так, так, – тихо приговаривал он.

– Отвлекись от своих мыслей, Малдер, – услышал он голос Скалли. – Вперед!

Она открыла большой черный зонтик, взяла Малдера под руку и увлекла за собой.

Не прошли они и десяти шагов, как Малдер забрал у Скалли зонтик, чтобы та нечаянно не оставила его без глаза.

– Где это ты раздобыла?

– Чего только не найдешь в женском туалете в дождливый день! – ответила Скалли, теснее прижимаясь к нему. – Я позвонила шефу Хоуксу – за нами уже выехала машина.

– Тогда зачем же…

– Малдер, думаешь, майор будет сидеть сложа руки? Особенно обнаружив пропажу ключей? По-моему, он сразу почувствует неладное и пустится в погоню. К тому времени, когда это произойдет, я хотела бы быть как можно дальше отсюда.

– Он выследит нас.

– Не думаю, Малдер, ведь мы никуда не денемся. Не забывай про сенатора.

Неожиданно осененный догадкой, он сбился с шагу.

– Карл, – пробормотал он.

– А что Карл? – Скалли, словно ничего не замечая, увлекла его дальше.

Малдер вглядывался в дождливую мглу, словно надеясь увидеть там Хоукса.

– Если верить его записям, он расспрашивал всех насчет гоблина. – Почувствовав тесноту в груди, он ускорил шаг. – Я уверен, что кого-то это здорово напугало, и теперь гоблин заметает следы, убирая всех, кто что-либо подозревает.

Раздался звонок. Розмари тотчас же схватила трубку.

– Зачем ты звонишь? – резко оборвала она говорящего, нервно теребя пальцами телефонный шнур. – Предположим, он ответил? Тебе повезло, что это не так. Он сейчас внизу. Здесь были эти фэбээровцы, и он уверен, что они сперли его ключи. – Она уставилась на дверь невидящим взглядом. – Думаю, если даже раньше они ничего не подозревали, то теперь-то наверняка обо всем догадались.

Взгляд ее сместился к окну, за которым непрестанно лил дождь.

– Не смей этого делать, – хмуро продолжала она. – Их нельзя трогать, как бы нам этого ни хотелось.

В трубке раздалось болезненное покашливание.

– Нет, я должен, – возразил гоблин. Розмари даже подпрыгнула от негодования:

– Черт тебя подери! Можешь ты выслушать меня? Ведь мы обо всем условились, так? Не следует обострять ситуацию…

– Док, я могу поступать так, как считаю нужным.

Она не верила своим ушам. Сперва Таймонс, а теперь еще и это…

– По правде говоря, док, мне кажется, что все, о чем вы мне наговорили, просто чушь собачья.

– Послушай-ка…

– Знаете, я вовсе не считаю себя безнадежным. – Он тихо рассмеялся и захрипел, словно не в силах отдышаться. – А если вы и правы… док, чья это вина?

Розмари вскочила на ноги и яростно сжала телефонный шнур.

– Послушай, ты, кретин! Если мне придется…

– Док, – голос на противоположном конце провода был удивительно спокоен.

Розмари устало закрыла глаза и вздохнула.

– Да?

– У нас с вами договор. Я сделаю то, что вы скажете.

Розмари подалась вперед и оперлась ладонью о стол.

– Благодарю. И запомни – все будет прекрасно, если только мы не будем паниковать.

– Я сделаю так, как ьы хотите.

– Да, – кивнула она.

– Вы меня слушаете?

– Разумеется.

– Только вот что, док. Не смейте больше разговаривать со мной в подобном тоне.

– Вон оно что! А что если… алло? Алло, чер'1 побери!

Розмари оторопело уставилась на трубку, потом в сердцах швырнула ее на рычаги. Спокойствие! Главное – сохранять спокойствие. Тот факт, что эти паршивые агенты что-то разнюхали, еще не предполагает катастрофу. Они могут сновать здесь сколько угодно – всего они все равно не знают. И не узнают, если только они с Джозефом не будут паниковать.

По крайней мере не узнают до тех пор, пока не будет слишком поздно.

Вот только из-за гоблина она серьезно встревожилась. Несмотря на все ее стремление поверить в обратное, Розмари знала, что практически утратила над ним контроль. В данном случае, как и в случае с теми, кто остался в лесу – здесь ли или где-то еще, – проведенные ею опыты доказали очень многое.

Этот экземпляр, однако, продержался дольше других.

Он служил доказательством ее триумфа.

Розмари схватила сумочку, пальто и торопливо вышла. Джозеф, когда наконец выпустит пар, для разнообразия может заглянуть и к ней. А ей еще надо было кое-что уложить.

«Еще несколько недель! – мысленно молила она провидение, направляясь к лифту. – Только бы выбраться отсюда целой и невридимой! Еще пару недель, и все будет кончено… Раз и навсегда».

Тихо прозвенел звоночек, и двери бесшумно отворились.

Она сделала шаг и замерла.

Кабинка была пуста. Она ясно видела это, и все же не могла заставить себя войти в нее.

Испустив стон отчаяния, Розмари бросилась к пожарной лестнице, на ходу натягивая пальто. Проклиная собственную слабость, она в то же время испытывала странное облегчение, слыша, как отдается эхом звук ее шагов.

Глава 20

Скалли уже трижды пожалела, что не продлила себе отпуск.

Патрульная машина из Марвилла подобрала их спустя несколько минут после того, как они вышли из госпиталя – как раз в тот момент, когда прекратился дождь. Водитель вежливо отказался отвечать на какие-либо вопросы.

– Говорите с шефом, – только и сказал он.

Скалли не могла отделаться от ощущения, что они – агенты ФБР – своим присутствием в городе испытывают терпение Хоукса.

Они мчались по направлению к городу, и ей все время казалось, что события разворачиваются слишком быстро. Настолько быстро, что ей не хватало времени, чтобы тщательно все взвесить. Она действовала, полагаясь скорее на чувства, нежели на здравый смысл. В противном случае разве удалось бы Малдеру с такой легкостью уверить ее в том, что они имеют дело не с искусным камуфляжем, а с контролируемым оборотнем, человеком-хамелеоном.

Обычно ей была несвойственна подобная легковерность.

На повороте машину занесло, и Скалли едва не завалилась набок. Она уже пожалела о том, что не попыталась связаться с Уэббером. А когда водитель сквозь зубы процедил: «Виноват, мэм», – она просто готова была его придушить.

И это тоже было на нее непохоже.

Затем она почувствовала за спиной дыхание Малдера. Тот сидел, подперев подбородок руками, которые возложил на спинку переднего сиденья. Когда порывом ветра в лобовое стекло швырнуло ворох листьев, Скалли непроизвольно моргнула.

– Малдер, мне жаль, что это случилось… с Карлом.

Он промычал что-то нечленораздельное.

Тогда Скалли поняла, что в этом и ее беда тоже:

она терпеть не могла Барелли – он был груб, хитер и кичлив. Однако он был другом Малдера – хотя Скалли никогда не могла взять в толк, что может связывать этих людей, а она с того самого момента, когда увидела бездыханное тело Карла, повела себя как бездушный робот-полицейский, не проронив ни слова сочувствия, не выказав ни капли сострадания.

Она держалась так, будто лично ее это убийство не касалось.

Зато оно касалось ее друга.

– Мы должны встретиться с Элл и, – произнес вдруг Малдер.

Скалли согласилась с ним и попросила водителя подбросить к дому госпожи Ланг, а не везти в полицейский участок.

– Не знаю, – нерешительно начал тот. – Мне было приказано…

– Не волнуйтесь, – перебил его Малдер. – Мы все возьмем на себя. Можете сказать шефу, что эти фэбээровцы, мерзавцы, продувные бестии… словом, скажите что хотите.

На какое-то мгновение Скалли показалось, что водитель откажется. Однако он улыбнулся и пожал плечами:

– Как скажете, сэр.

– Тогда вперед.

– Договорились.

Скалли потребовалось все ее самообладание, чтобы не вцепиться в переднюю панель.

В Марвилле машин заметно прибавилось. Обыватели не спеша колесили по улицам, останавливаясь у каждого магазинчика, отчего центр городка казался большим, чем он был на самом деле. Минуя центральную улицу, водитель провез их переулками и плавно притормозил перед нужным им домом.

– Вас подождать? – с надеждой в голосе спросил он.

– Да, – ответила Скалли, открывая дверь. Водитель взял передатчик и произнес:

– Мэдди, это Спайк. Мы у дома леди Гоблин. Может быть, шеф подъедет сюда?

Из динамиков донеслось слабое потрескивание.

– Я передам. Будь повнимательнее, Спайк.

– Конец связи, – сказал водитель и положил передатчик.

– И это все? – спросил Малдер. Он казался разочарованным.

– Вы имеете в виду позывные и все такое прочее? – Водитель покачал головой. – Шеф не поощряет переговоры по радио. – Он засмеялся. – К тому же половина из нас все равно постоянно путает цифры. Мэдци нас поняла, так что… – Он замолчал и пожал плечами.

Скалли уже стояла на тротуаре. Взгляд ее был обращен на окно в эркере. Шторы были задернуты. Она повернулась, чтобы поторопить Малдера, и вдруг яростно ударила себя кулаком в грудь.

– Малдер!

Не глядя по сторонам, она перебежала через улицу и направилась в сторону небольшого парка, где на своей излюбленной скамейке неподвижно, как изваяние, сидела лицом к пустой бейсбольной площадке Элли Ланг. На ней было черное пальто, над головой – раскрытый черный зонтик.

Скалли окликнула ее, но та не оглянулась.

«Только не это!» – пронеслось в голове у Скалли. Перепрыгнув через бордюр, она бросилась бегом по мокрому газону.

– Элли!

У себя за спиной она слышала тяжелое дыхание Малдера.

– Элли?

Проклиная себя за тугодумие и за то, что не спохватилась раньше, Скалли перепрыгнула через спинку скамейки и замерла как вкопанная.

Если они опоздали, она лично сорвет с груди Тонеро все его медали за доблестную службу и по очереди присобачит их на его голую задницу.

И тут Скалли вскрикнула от неожиданности. Она едва успела отпрыгнуть в сторону, уворачива-ясь от брызнувшей ей в грудь оранжевой краски.

Элли Ланг смотрела на нее немигающим взглядом.

– Ах, это вы, – произнесла она, убирая обратно в сумочку баллончик с краской. – Реакция у меня уже не та.

Не в силах отдышаться, Скалли не знала, что и сказать, и только тупо кивала головой.

– Я подумала… – выдохнула она и запнулась.

– Да-да, – пробормотала старушка. – Понимаю. – Она перевела взгляд на подоспевшего Малдера. – Они не могут причинить мне никакого вреда. Никогда такого еще не было. По-моему, они решили, что им нечего бояться старой женщины.

– Мисс Ланг, – сказал Малдер, – к сожалению, этот гоблин отличается от всех остальных.

Скалли присела рядом с ней на скамейку и мягко отвела в сторону раскрытый зонтик.

– Госпожа Ланг, он уже убил по крайней мере троих. Мы считаем, что вам угрожает опасность. Элли фыркнула:

– Деточка, вы плохо знаете гоблинов. – Она погрозила Скалли пальцем. – Вам следовало бы узнать больше. Вы же умная девушка. Гоблины… – она многозначительно помолчала, а затем продолжила: —…никогда никого не убивают. Никогда.

Скалли посмотрела на Малдера, словно рассчитывая на его поддержку. Тот присел перед Элли на корточки и доверительно положил ей на колено.

Руку.

– Госпожа Ланг, этот гоблин – он болен.

– Гоблины не болеют. Малдер покачал головой:

– Я имею в виду не простую болезнь. – Он красноречиво покрутил пальцем у виска. – Вы меня понимаете. Он не похож на других. Это… – Он сглотнул слюну, не в силах подобрать нужного слова. – Короче говоря, это сущий дьявол, госпожа Ланг. Просто не знаю, как еще его можно назвать.

Скалли заметила, что в глазах старушки промелькнуло сперва смятение, а потом страх. Она словно состарилась в одночасье на двадцать лет.

– Вам не стоит здесь сидеть, – пробормотала Дана. – Надо укрыться где-нибудь в тепле. Скоро снова пойдет дождь.

– Дети…

– Вряд ли они будут сегодня играть в парке. Скалли встала и мягко, но в то же время настойчиво, взяла ее за руку. На ладонь ей легли трясущиеся старческие пальцы. Элли медленно поднялась на ноги, забыв про зонт, который подобрал за ней Малдер.

Скалли махнула рукой в сторону патрульной машины.

– Видите того человека за рулем? – спросила она. – Его зовут – вы не поверите – Спайк.[13] Я попробую договориться, чтобы он побыл с вами некоторое время.

Они шли рука об руку по сырой траве.

– Он женат? – спросила Элли.

– Вряд ли, – ответил Малдер, шедший чуть впереди.

– Приятный молодой человек, – прошептала Элли, кивнув в сторону Малдера.

– Да, я знаю, – ответила Дана. Посреди улицы Элли вдруг остановилась. У нее дрожал подбородок.

– Это правда – то, что он говорит про гоблина? Скалли молча кивнула.

– Понимаете, я еще не готова к тому, чтобы умереть.

Дана крепче сжала ее руку:

– Я вас понимаю. Вы не умрете.

– Я еще слишком грязна, слишком беспокойна для этого…

Дана незаметно улыбнулась:

– По-моему, вы несправедливы к себе. – Она увлекла ее за собой. – Вы стойкая женщина. А это совсем неплохо.

– А вы?

Дана опешила, однако появление Тодда Хоукса избавило ее от необходимости отвечать на столь деликатный вопрос. Они отвели Элли домой, и вскоре, вновь очутившись на улице, поведали шефу о своих подозрениях: за убийства ответственен некто из Управления спецпроектов на базе Форт-Дикс. Дана добавила еще, что этот человек большой мастер смешивать краски.

– Вы имеете в виду маскировку? – спросил Хоукс.

– Можно сказать и так.

– Настоящий эксперт, – подхватил Малдер, – таких еще свет не видывал. По части ловли рыбы в мутной воде.

– Сукин сын, – буркнул Хоукс и воздел глаза к небу, словно во всех бедах не в последнюю очередь была повинна погода. Затем он задумчиво покачал головой и перевел взгляд на окна Элли: шторы не были задернуты, в окне горел свет. – У вас есть кто-нибудь на примете?

В голосе его не было ни злости, ни излишней подозрительности. Это был голос человека, который хотел лишь одного – чтобы все поскорее закончилось и его городок вернулся к нормальной жизни.

– Потому что, – бесстрастно продолжил он, – три трупа – это уже чересчур. На меня наседают местные политиканы – требуют объяснений. – Он вопросительно посмотрел на Малдера. – Кстати, вы часом не знаете, какого черта мне в контору звонил член сената Соединенных Штатов – сегодня утром, когда я шарил вокруг дома Винсент?

«Вот тебе и раз», – пронеслось у Даны в голове.

Откуда-то издалека доносился городской шум. Однако вокруг было тихо. Горело несколько фонарей над парадными подъездами. По тротуару трусила старая черная псина. По бейсбольной площадке с важным видом расхаживала здоровенная ворона.

Все вокруг словно оцепенело в ожидании недоброго.

– Шеф, можно воспользоваться вашим радио? Надо бы разыскать наших.

– Ради Бога, – ответил Хоукс и, криво усмехнувшись, добавил: – Когда я уехал, они как раз направлялись к нам в участок – искали вас.

На немой вопрос Малдера Скалли лишь покачала головой, дожидаясь, пока Хоукс исчезнет в машине.

– Работаем мы бездарно, – бесстрастно констатировала она. – Майор того гляди пустится в бега, а мы только и делаем, что гоняемся с одного места происшествия на другое.

– Ресторан? – предложил Малдер.

– Зачем? – Скалли нахмурилась.

– Хэнк гораздо лучше соображает, когда перед ним стоит тарелка с блинами.

– Малдер, – хотела было вспылить Дана, но осеклась. – Ну хорошо.

Ей вдруг показалось, что она должна проверить, все ли в порядке с Элли. Впрочем, тревога ее мгновенно улеглась, едва она переступила порог квартиры и увидела там Спайка. Он сидел на табурете, держа на коленях фуражку, и с жадностью внимал рассказам старушки о ее многолетней охоте на гоблинов.

Ни тот, ни другой не заметили ни прихода Скалли, ни ее ухода.

Когда она снова вышла на улицу, на тротуаре стоял Хэнк. Малдер из машины махнул ей рукой, давая понять, чтобы она садилась с противоположной стороны. У заднего бампера ее задержал шеф Хоукс.

– Вы сообщите мне, если узнаете что-то, что я должен знать?

Скалли пообещала, что сообщит.

В следующее мгновение с плеча у нее соскользнула и упала на асфальт сумочка. Мысленно чертыхнувшись, она с благодарностью посмотрела на Хоукса, который присел, чтобы помочь ей собрать вывалившиеся из сумочки вещи. Ручка закатилась под машину, и ей потребовалось встать на колени, чтобы выудить ее оттуда. Она вполуха слушала, как Хоукс что-то бормочет себе под нос насчет женской рассеянности.

Заглянув под бампер, Скалли потянулась было за ручкой…. и замерла.

– Вам помочь?

Скалли покачала головой, сунула ручку в карман и попятилась. Когда Хоукс помогал ей подняться, ее внимание привлекла табличка с номером. Несколько секунд она, точно завороженная, не могла оторвать от нее взгляда. А потом все поняла…

– Послушайте, агент Скалли, если с вами что-то случилось…

– Ничего, ничего, – поспешила успокоить она Хоукса, отстраняя его руку. – Благодарю вас. Все в порядке. Просто задумалась. – Она видела: он ей не верит, только не может облечь свои подозрения в какую-нибудь более или менее вразумительную форму. – Благодарю вас, – предупредила она возможные вопросы и села в машину.

Как только она оказалась в салоне автомобиля, с переднего сиденья к ней повернулась Эндрюс и спросила, что же дальше. По ее мнению, они занимались лишь тем, что гонялись за собственной тенью, да друг за другом.

– Совершенно верно, – к вящему изумлению Эндрюс, согласилась Скалли. – Именно поэтому мы сейчас поедем в ресторан, где закажем хороший обед и все как следует обсудим, пока мы не начали путаться друг у друга под ногами.

– А как же наш приятель гоблин? – невозмутимым тоном поинтересовался Малдер.

– Наш гоблин до вечера на охоту не выйдет, – успокоила его Скалли.

Глава 21

Несмотря на висящие за окном сумерки, в «Приюте королевы» света не зажигали, отчего создавалось впечатление, будто уже глубокий вечер. Двое за стойкой читали газеты. В крайней кабинке разместилось семейство из шести человек, и один из детей взахлеб пересказывал содержание утреннего телефильма, перемежая свою речь звуковыми подражаниями взрывов и обильно сдабривая ее цитатами. Помощник официанта подметал и без того чистые полы. На стоянке огромный трейлер пытался совершить разворот, вынуждая другие автомобили пятиться и отчаянно сигналить.

– Вот и еще один тихий день в провинции, – Уфюмо произнес Малдер.

Он сидел у окна, забившись в угол. Пальто его было наброшено на спинку кресла. В голове У него больше не шумело, однако боль в боку не унималась. Он поморщился и попытался найти оптимальное положение, однако новый приступ острой боли заставил его скорчить отчаянную гримасу.

Присутствующим, похоже, не было никакого дела до его мучений.

Хэнк сидел напротив и с блаженным выражением лица налегал на кусок мяса. При этом он, казалось, задался целью попробовать как можно больше соусов и приправ. Скалли и Эндрюс уплетали салат. Малдеру, кроме пресловутых блинов и бекона, ничего не лезло в голову, поэтому он ограничился тем, что заказал себе сандвич, и уже через минуту забыл, каков он был на вкус.

Трейлеру наконец удалось развернуться.

Ребенок под шумные аплодисменты взрослых закончил пересказывать содержание фильма.

Малдер снова нервно поерзал на кресле.

– Знаете, что говорил W.C.Fields[14] о детях?

– А кто такой W.C.Fields? – спросила Лиша. Малдер пропустил мимо ушей ее вопрос и обратился к Скалли, которая смотрела на него с нарочитой холодностью:

– Я еще не так стар. Нет, правда. Я отнюдь не старик.

– Малдер, ешь, – приказала Скалли. – Нам еще предстоит работа.

В ресторане стало тихо. Когда со стола убрали грязную посуду, Скалли перевернула салфетку, достала ручку и многозначительно посмотрела на Малдера. Тот вяло кивнул, словно давая понять, что он умывает руки и предоставляет слово ей.

Семейство удалилось.

Двое у стойки расплатились по счету и также вышли.

– Пирс, – начала Скалли, рассеянно водя ручкой по салфетке, – был убит в субботу вечером. Капрал Ульман – тоже. Если бы не события вчерашнего вечера, в этом прослеживалась бы некая схема. – Она помолчала, и Малдер мысленно поблагодарил ее за то, что она не упомянула имени Карла. – Мне сдается, что и доктора Таймонса уже нет в живых. Возможно, со вчерашнего дня, – не давая себя перебить, она вкратце рассказала о том, что им с Малдером посчастливилось лицезреть в госпитале. – Таким образом, проект можно считать свернутым.

– Пока, – вставил Малдер.

– Положим, что так. В любом случае времени у нас в обрез. – Она снова принялась водить ручкой по салфетке. – Все убийства совершены в одной и той же манере – глубокие резаные раны в области сонной артерии. Едва ли это дело рук профессионального киллера. Подчеркнутая жестокость… а также тот факт, что во всех трех случаях убийца нападал спереди, а не со спины – все это свидетельствует об обратном. – Она перевела дыхание и недоуменно покачала головой. – Похоже, это дело рук маньяка. А сила ударов говорит в пользу того, что это скорее всего был мужчина. Или… – опередила она Малдера, уже открывшего рот, чтобы возразить, – … женщина, допустим. В наши дни многие из них занимаются атлетической гимнастикой, берут уроки самообороны и прочее, и прочее… Нельзя исключать и такой вариант.

– Следовательно, – с кислой миной заметила Эндрюс, – мы сузили круг поиска до восьми – девяти тысяч человек, верно?

– Не верно.

– Что? – насторожился Уэббер.

– Луизиана, – проронил Малдер, обращаясь к Скалли.

Теперь настал ее черед слушать.

– Тот тип из Луизианы, который якобы растворился в воздухе прямо на арене цирка. Вошел в толпу, и больше его никто не видел. Но он был там, Скалли. Только выглядел уже совершенно иначе.

– С чего ты это взял?

Облокотившись о спинку кресла, он повернулся к ней лицом:

– Ты наверняка обрадуешься, если я скажу, что не верю, будто он взял да и провалился сквозь землю. Он должен был быть там – просто он изменил внешность, вот и все.

Полиция искала конкретного человека и ничего вокруг не видела.

– Ну, допустим. Искали не то, что следовало бы искать. Но при чем здесь все это?

– Скалли, везде призраки и гоблины. Призраки и гоблины.

– Ну и что? – с вызовом спросила Эндрюс.

– А то, что теперь круг подозреваемых значительно сузился.

Розмари довольно долго сносила это бесконечное мельтешение и брюзжание. Наконец она не вытерпела и вышла из-за стола:

– Джозеф!

Но тот как будто не слышал ее:

– Черт бы их побрал! Ты видела, как они со мной разговаривали? Что они о себе возомнили?

– Джозеф.

Возмущению его не было предела.

– Это уже слишком. Это чересчур. – Лицо его побагровело от злости. Он яростно пнул какую-то коробку. – Черт, я даже ключи свои куда-то запаковал. Боже мой, Рози, весь мир сошел с ума!

Она присела на краешек стола.

– Сукины дети, я этого так не оставлю! Я повторяю – не оставлю! Лично позвоню этому вонючему сенатору и…

– Джозеф!

Он вдруг повернулся, словно ужаленный, и уставился на нее, забыв про свой грозно занесенный над головой кулак. Розмари поманила его пальцем и, затаив дыхание, вкрадчиво повторила:

– Джозеф, Джозеф.

Он тяжело вздохнул и нерешительно опустил руку.

– Джозеф, нам не о чем беспокоиться.

– Что? Что за чертовщину…

– Не о чем беспокоиться, – повторила она и еще раз поманила его пальцем.

На сей раз он подошел к ней поближе, и она положила руку ему на плечо.

– Все, что нам нужно, – она показала вниз, – мы оттуда взяли. Все уже здесь и готово к отправке.

– Да, но…

Она закрыла ему ладонью рот, не дав договорить.

– И все, что тебе необходимо, тоже здесь. Она быстро поцеловала его, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не отвесить ему оплеуху.

– Инструкции у тебя?

Он выдвинул средний ящик, достал оттуда скоросшиватель и протянул ей:

– Подписаны и скреплены печатью.

– Хорошо, – кивнула она, прижав папку к фуди. – Теперь одно из двух. Либо мы забудем о существовании этого подвала, потому что пройдут недели, а может быть, и месяцы, прежде чем кто-то попадет туда. Либо пригласим этого батальонного капитана – как его бишь зовут? – чтобы он навел там порядок. – Розмари усмехнулась. – В конце концов солдаты должны чем-то заниматься.

– Пусть все остается как есть, – краска схлынула с его лица, но он все еще недовольно пыхтел и отдувался, словно ему было жаль расставаться с удачно сыгранной ролью. – И я говорю тебе – мы не будем дожидаться утра.

– Ничего не имею против.

– Я могу «сделать» самолет сегодня вечером. Она подумала и согласно кивнула.

– Только чтобы не очень поздно. Я была бы не прочь хорошенько выспаться. Глаза у него недобро сверкнули:

– Кто сказал, что мы вообще будем спать?

– Я сказала, глупыш. – Она игриво похлопала его по плечу и направилась к двери. – Выспимся, встретимся с нужными людьми, ты возьмешь отпуск, а там… кто знает?

Тонеро рассмеялся:

– Хорошо, Рози, будь по-твоему, – и, снова нахмурившись, добавил: – Но как же быть с…

– Все под контролем, милый. – Розмари взяла висевшее на спинке стула пальто. – Все, что сейчас требуется, – это один телефонный звонок.

И не успел он опомниться, как она, вильнув бедрами и помахав ему ручкой, выскользнула за дверь. У нее не было сомнений – Джозеф сделает все так, как надо. В этом отношении на него можно положиться. Что же касается отлета… Она может путешествовать и в одиночку.

Дома у Элли Ланг зазвонил телефон.

Малдер боялся, что Скалли со своей заботой будет сдерживать его пыл, отчего нервничал еще больше, но ничего не мог с собой поделать. Он непрестанно ерзал и отчаянно жестикулировал, рисуя в воздухе какие-то воображаемые схемы, которых никто, кроме него самого, не видел.

– Во-первых, это человек со стороны, – подчеркнул он, обведя присутствующих пристальным взглядом, точно желая убедиться, что его внимательно слушают. – У доктора Элкхарт нет влияния на военных. А майор Тонеро не стал бы использовать военнослужащих в качестве подопытных кроликов. Если бы проект провалился, он потерял бы всякие шансы на спокойную политическую карьеру после отставки.

Хэнк не мог скрыть недоумения:

– Но как же…

– Теперь, что касается нас, – оборвал его Малдер. – Нет никакого волшебства в том, что гоблин вчера в точности знал, где мы будем находиться. – Он рассеянно провел ладонью по волосам. – Кто-то нас знает. Кто-то, кто знает, как и где мы проводим большую часть дня – если вообще не весь день.

– Черт! – вспылил Хэнк. – А ведь этот кто-то знает даже, что мы едим на завтрак.

Осененный внезапной догадкой, Хэнк чуть не подпрыгнул от возбуждения.

– Верно, – подтвердила Скалли. В глазах ее вспыхнул живой огонек. – Более того, вчера вечером она должна была с ним встретиться. Это следует из его записей. – Она подхватила свою сумку и вышла из кабинки. – Нам надо немедленно побеседовать с ней. Пока не…

– Правильно, – согласился Малдер. – Только совсем не о том, о чем ты думаешь.

– Но ведь так оно и есть, – вмешалась Энд-рюс. – Черт, все сходится. Она одинока, может приходить и уходить, когда ей заблагорассудится. Ей никому не нужно давать отчет. И потом все эти ее тренажеры… – Она схватила Уэббера за руку и потащила к выходу. От волнения у нее даже задрожал голос. – Она… она…

Скалли не дала ей договорить.

– Ну так что? – обратилась она к Малдеру. Малдер с трудом поднялся на ноги, морщась от тупой боли в боку, и медленно направился к выходу. Следом за ним по полу волочилось его пальто.

– Скалли, никуда она не денется, – с этими словами он кивнул в сторону окна. – Еще слишком светло.

Эндрюс и Уэббер прошли вперед. Малдер остановил Скалли и прошептал:

– Скалли, это не она.

– Откуда ты знаешь?

В ответ он лишь покачал головой, что должно было означать: все расскажу в свое время. Затем он махнул рукой Уэбберу, чтобы тот следовал за ними. Эндрюс осталась на улице.

– Я что-то ничего не понимаю, – растерянно пробормотала Скалли по пути к офису.

– Три против одного, идет? – Малдер нажал на кнопку звонка. – Подумай сама. Это был бы перебор, ты не находишь?

– Она явная психопатка, Малдер, – напомнила Скалли. – И физически довольно сильна. – Она сунула руку в сумочку.

Малдер позвонил еще раз, затем обогнул стойку и заглянул за портьеру.

– Миссис Рэднор?

Слева была темная лестничная клетка. Из дальней комнаты доносилась приглушенная музыка. Он устремился туда.

– Миссис Рэднор!

Войдя в комнату, он увидел хозяйку мотеля, усердно крутящую педали велотренажера. На голове у нее красовались наушники. К рулю тренажера был прикреплен аудиоплейер. Она вздрогнула от неожиданности, потом, заметив в руке у Скалли пистолет, испуганно заморгала глазами. Брови ее удивленно поползли вверх.

– Что за черт? – Она стянула наушники и выключила плейер. – Мистер Малдер, что здесь происходит?

– По вам не скажешь, что вы убиты горем из-за того, что случилось с Карлом Барелли, – холодно заметила Скалли.

Миссис Рэднор хотела было что-то сказать, но не смогла и лишь испуганно уставилась на Мал-дера в надежде услышать объяснения происходящему.

Тот взялся за руль тренажера и, наклонившись прямо к ее лицу, впился в нее колючим взглядом:

– Миссис Рэднор, у меня нет времени на объяснения, однако я хотел бы кое-что услышать от вас.

– Послушайте, у меня приличное заведение, – пробормотала она. – Вы не можете вот так…

– Фрэнки Ульман.

– Я… при чем здесь он?

– Вы говорили агенту Эндрюс, что видели здесь капрала с какой-то дамочкой.

Миссис Рэднор кивнула, схватившись обеими руками за полотенце, накинутое на плечи.

– И вы сказали, что не знаете эту женщину.

– Ну… да.

– Почему?

– Ну… у меня не было времени. – Она натужно хохотнула. – Она так спешила. Мы говорили всего каких-нибудь минут пять… десять.

– Вы солгали, миссис Рэднор, – вкрадчивым тоном произнес Малдер и слегка тряхнул велотре-нажер, заметив, что та собирается ему что-то возразить. – Вы знали, кто эта женщина. Вы знаете решительно все, что касается вашего заведения. И ее вы тоже знаете.

Миссис Рэднор обиженно молчала, стараясь как можно больше потянуть время. Скалли кашлянула, чтобы напомнить ей о своем присутствии.

– Понимаете, я не хочу, чтобы из-за меня у людей возникали какие-то неприятности, – затараторила Рэднор, увидев направленный на нее пистолет. – Это пагубно отражается на бизнесе. Пойдут слухи…

– Миссис Рэднор, – оборвал ее Малдер. – У нас нет времени выслушивать ваши глупости, ясно? У меня к вам только один вопрос: кто эта женщина?

Услышав имя, Малдер тотчас повернулся к Скалли:

– Пусть Уэббер заводит машину, живо! Скалли стремглав бросилась на улицу.

– Миссис Рэднор, могу я просить вас об одном одолжении? – Теперь Малдер был сама учтивость.

– Простите? – та не поверила своим ушам. Его улыбка окончательно сбила ее с толку.

– Вы можете одолжить мне вашу машину?

– Простите? – снова промямлила она, с недоумением глядя на Малдера.

«Что за чертова женщина, – пронеслось у того в голове, – когда же наконец до тебя дойдет…»

– Реквизировать, – пояснил он. – Я должен на время реквизировать вашу машину. Миссис Рэднор просияла:

– А-а. Это вроде как в кино?

– Точно. – Он взял ее за руку и помог слезть с тренажера. – Именно как в кино.

– Но у вас же две…

– Одна вся продырявлена. Однако вы ведь и сами все знаете, верно?

Она принялась суетливо рыться в своей сумочке, после чего достала ключи и недоверчиво покосилась на Малдера:

– А эту не продырявят?

– Надеюсь, что нет, – опасаясь, что миссис Рэднор передумает, он выхватил у нее из рук ключи и бросился прочь.

– А вдруг? – крикнула она ему вслед.

– Президент подарит вам новую! – на ходу ответил Малдер. Выскочив за дверь он вспомнил, что не знает, как выглядит ее машина, и кинулся назад.

– Розовая, – без слов поняла его Рэднор. – Розовый «кадиллак», сразу за домом.

«Розовый… превосходно…» – проносилось в голове у Малдера.

«Превосходно», – снова подумал он, видя, что разразилась гроза – и гроза нешуточная.

Глава 22

– Винсент? – Скалли машинально схватилась за переднюю панель, чтобы не свалиться, пока Малдер выруливает со стоянки. Через секунду розовый «кадиллак» выскочил на скользкое полотно асфальта, и вскоре мотель «Ройял Бэрон» растаял в зыбкой мгле.

– Мэдди Винсент? Женщина-полицейский? Уэббер и Эндрюс двигались прямо за ними, но догадаться об этом можно было разве что по оранжевым огням.

Невзирая на проливной дождь, Малдер гнал на всей скорости, шел на обгон и практически не обращал внимания на встречные машины – все равно сквозь скатывающийся по лобовому стеклу поток трудно было что-либо разобрать.

– Поэтому-то Карл и хотел поговорить с ней, – объяснял он. – Он думал, Мэдди знает, кто и где находился во время убийств. – Он чертыхнулся, когда шедший впереди них автомобиль внезапно затормозил. – Кто еще может знать, где будут находиться полицейские? Кто еще мог вчера знать, где будем находиться мы?

– Малдер, этого недостаточно. Малдер и сам это понимал.

– Повнимательнее, – произнес он.

– Что повнимательнее?

– Тогда в лесу гоблин сказал мне: «Повнимательнее». За секунду до того, как садануть мне под ребра. А сегодня, когда мы вернулись от Тонеро, Винсент сказала Спайку, чтобы он был повнимательнее. – И он краем глаза взглянул на Скалли. – Тот же голос, понимаешь? Это был один и тот же голос.

Они пересекли широченную лужу, подняв при этом волну, захлестнувшую чей-то палисадник.

Впереди ехал пикап, из-под колес которого на стекло им летел фонтан брызг. Малдер выругался и включил «дворники» на предельную скорость.

Это был сущий ад.

Краем глаза он заметил, что Скалли повернулась так, чтобы видеть его и одновременно с этим следить за дорогой.

– Грим! – вдруг осенило ее. – Каламиновый экстракт. Он…

Сознание того, что она на правильном пути, приятно щекотало ей нервы.

– Он разлагается, – рассуждала она вслух. – Как бы они ни старались, он разлагается. Если бы… если бы это средство действовало безотказно, нормальный цвет восстанавливался бы без всяких побочных эффектов. А этого не происходит. Малдер, не происходит – и ей приходится это скрывать.

Малдеру нечего было на это возразить. Проект окончился неудачей. Такое, по-видимо му, случалось и прежде. Малдер подозревал, что на сей раз Элкхарт и Таймонс, как никогда, были близки к успеху. Потому-то они так спешно и паковали чемоданы.

Они хотели попытаться еще раз.

Воображение настойчиво рисовало ему зловещие полчища ночных теней-убийц.

Машина, идущая впереди, резко затормозила – вспыхнули красные сигнальные огни. Малдер прорычал что-то нечленораздельное и, не сбавляя скорости, вывернул на левую полосу, где тут же был ослеплен светом фар мчавшегося навстречу грузовика.

Тормозить было поздно.

Он нажал на газ и под возмущенные гудки обогнал переднюю машину, «подрезав» ее под самым носом и при этом чудом не угодив в кювет. У него заныло в боку. «Кадиллак» подпрыгнул на выбоинах обочины и снова выехал на дорогу.

– Малдер, – невозмутимо заметила Скалли, – мертвыми мы никому не сможем помочь.

В глазах Малдера мелькнули панические искорки.

– Проклятие! – Он в сердцах хлопнул ладонью по баранке. – Элли! Если она проводит чистку… то…

– Но каким образом?

– Винсент работает оперативным дежурным. Все, что от нее требуется, это позвонить – не важно, по какому поводу, – и отправить Спайка с каким-нибудь поручением. И после этого Элли остается одна.

Он свернул к обочине, нажал на тормоза и в следующую же секунду выскочил из машины. Мимо, окатив его водой и огласив воздух продолжительным истошным гудком, пролетел тот самый автомобиль, который они только что обогнали. Малдер отчаянно замахал руками. Уэббер заметил его и подъехал к обочине. Не успел он затормозить, как из окошечка выглянула недоумевающая Энд-рюс.

Мадлер наклонился и прокричал Уэбберу:

– Хэнк, гони в полицию. Выясни, где сейчас находится Мэдди Винсент, и жди там.

– Винсент? – изумился Хэнк. – Ты шутишь? Винсент?

– Хэнк, делай, что тебе говорят, – тоном, не терпящим возражений, произнес Малдер и затем добавил: – И будь осторожен. Если Скалли права, и у Мэдди оттого, что дела пошли худо, поехала крыша, она не остановится даже перед тем, чтобы перерезать горло одному-другому агенту ФБР.

Вдаваться в подробности было некогда. Мадлер сел за руль и до отказа нажал педаль газа. Из-под колес полетели грязь и гравий. Машина с ревом выскочила на асфальт.

Уэббера уже и след простыл.

Элли Ланг вздрогнула, когда на эркере, после очередного порыва ветра задрожали стекла. Однако она приказала себе на паниковать. При ней был ее баллончик с краской. К тому же она имела при себе трость с тяжелым набалдашником из слоновой кости, которую полицейский Зильбер нашел у нее в шкафу. Этот парень пообещал ей, что не пройдет и десяти минут, как он вернется.

И все же Элли было как-то не по себе. В то, что едва-едва перевалило за полдень, верилось с трудом: столь неожиданно разразилась гроза и столь стремительно померк дневной свет за окнами.

«Этого не может быть», – твердила она про себя.

Должно быть, уже полночь. Самая пора заступать на вахту гоблинам. За спиной у нее по стенам и потолку поползли зловещие тени. Дождь с такой яростью хлестал по карнизу, что казалось, будто это грохочет гром.

Ей сказали, чтобы она оставила лампу включенной, но вскоре после ухода Зильбера она ее потушила. Так ей было спокойнее: она могла видеть все, что происходит за окном, а оттуда, с улицы, ее видно не было.

Снова задребезжали оконные стекла. Гроза усиливалась. В окна забарабанил град. «Я готова, – думала Элли. – Я готова». Вдруг ей показалось, что она оставила незапертой заднюю дверь.

Розмари Элкхарт стояла посреди комнаты и думала о том, что все безнадежно. Не успела она войти и снять пальто, как позвонил Джозеф. Он потребовал от нее заверений, что все эти дела не отразятся на его репутации, что никто и никогда не обнаружит тело Таймонса. Розмари старалась успокоить его, как могла, но когда он позвонил в третий раз, ей вскоре стало ясно.

Джозеф безнадежен.

Теперь – когда прошло столько времени, когда они сменили столько баз, гарнизонов, провели столько времени вместе, продираясь сквозь те хитросплетения, которыми было опутано открытие лишний раз убедиться в том, что ее пистолет заряжен.

Рука ее наткнулась на что-то еще. Где-то с минуту Скалли сидела молча.

– Малдер… – произнесла она наконец, повысив голос, чтобы ее было слышно сквозь шум дождя.

– Жаль, что я не умею летать, – сквозь зубы процедил тот, неотрывно вглядываясь в серую мглу. Дождь сопровождался порывистым ветром и казалоеь, что над землей летают клочья тумана.

– Малдер, послушай…

– Да, да, извини, – кивнул он.

– Тот человек, который стрелял в нас…

– И что? К чему сейчас об этом? – Он покачал головой и собрался было посигналить передним машинам, но передумал и только крепче стиснул в руках «баранку».

– Да. Именно сейчас, – с этими словами Дана швырнула на переднюю панель сосновую ветку и, убедившись, что он ее заметил, добавила: – Она зацепилась за машину. Машину Хэнка. Я нашла это, когда мы были у Элли.

Мадлер недоуменно пожал плечами:

– Ну и что?

– А то, что миссис Рэднор говорила с Лишей всего пять – десять минут. То, что Лиша на всем протяжении расследования вставляет тебе палки в колеса. То, что машиной этой пользовались только двое: я и Хэнк, а я, между прочим, ни в какую сосну не врезалась. – Скалли замолчала и посмотрела в окно. Через минуту она продолжила: – Хоукс сказал, что они нашли то место, где стрелявший съезжал в лес. Там не было никаккой поляны, – и тут Скалли всплеснула руками. – Малдер, я ведь даже не читала ее записей. Она говорила про них – я даже видела, как она прятала их в портфель… но я не читала. И ведь она так и не принесла их в твою комнату.

– Скалли…

– Я все испортила, – руки ее снова взметнулись вверх. – Все испортила!

– Нет же, – попытался успокоить ее Малдер. – Если бы я был мертв, вот тогда другое дело, – по губам его скользнула усмешка. – Тогда бы я являлся к тебе в кошмарах.

– Малдер, мне совсем не до смеха.

– Ты же не веришь в призраков и гоблинов. По капоту автомобиля колотил град. Позади взвыла сирена. Скалли вздрогнула.

– Итак, что мы будем делать? – спросил Малдер.

– Будем делать дело, – не задумываясь, от ветила она. – А когда сделаем, займемся еще кое-чем.

Тем временем всякое движение на шоссе окончательно остановилось, и Малдер нетерпеливо расстегнул ремень безопасности.

– Пересядь за руль, – сказал он, открывая дверь.

Скалли попыталась удержать его, но тщетно.

– Малдер!

Он стоял посреди улицы. Дождь хлестал его по лицу.

– Я не могу ждать, Скалли. – Он раздраженно махнул рукой. – Не могу. Поезжай за мной сразу, как только это удастся.

Она растерянно посмотрела ему вслед. Где-то позади завыли автомобильнве гудки. Скалли пересела в водительское сиденье, наблюдая при этом, как Малдер пересек улицу и скрылся за углом. В голове ее звучала одна-единственная мысль:

«Повнимательнее, Малдер. Ради Бога, повнимательнее».

Глава 23

Малдер понимал, что со стороны он представляет собой жалкое и нелепое зрелище. Он бежал сломя голову, выставив вверх ладонь в тщетной попытке защититься от града, который, по размерам хотя и был не больше горошины, довольно больно стегал по лицу.

Перебегая через улицу, Малдер лишь чудом не угодил под мини-фургон. Увернувшись, он стукнулся о чей-то припаркованный автомобиль и, перелетев через капот, рухнул на тротуар.

Град прекратился.

Но дождь и не думал останавливаться.

Вопреки своему желанию Малдер был вынужден сбавить шаг, почувствовав боль в боку. Ему казалось, что внутри у него вот-вот произойдет взрыв.

«Держись, Элли, – думал он. – Только держись!»

На следующем перекрестке Малдер остановился снова. Несколько секунд он стоял, согнувшись и уперев руки в колени, чтобы отдышаться. Остался еще квартал. Тяжело сглотнув, он попробовал бегать, но кроме как бега мелкой трусцой ничего из себя выжать не смог, отчего разозлился еще больше. Заметив впереди вздувшийся от непогоды тротуар, он перескочил на газон, поскользнулся на мокрой траве и упал на четвереньки. Состояние неподвижности показалось Малдеру сущим блаженством. Ему понадобилось не меньше минуты, чтобы заставить себя подняться. Выбора у него не было, и он снова пустился бежать, стараясь не думать о боли в боку, пробуя загнать ее в какое-нибудь другое место.

Порыв ветра швырнул ему в лицо фонтан брызг. Малдер зло отмахнулся от них и бросился на противоположную сторону улицы, на ходу подумав о том, что Скалли, которой вечно везет, наверняка раньше его доберется до дома Элли. Но по крайней мере сейчас он находился в движении, а не сидел сложа руки, проклиная транспорт и собственную беспомощность.

Ему показалось, что прошло несколько часов, прежде чем он достиг следующего поворота. Когда он остановился, его охватило чувство, близкое к панике.

Он перепутал улицы!

В пропитанном влагой воздухе, словно призраки, плавали клочья тумана. Дренажная система города не справлялась с таким количеством воды, и на перекрестке образовалось небольшое подобие пруда.

Малдер перепутал улицы и теперь не знал, куда ему идти дальше.

И вдруг он увидел парк – вверх по улице, через квартал, – зыбкие очертания скамеек и бейсбольной площадки. Губы его дрогнули – хотя это нель зя было назвать улыбкой – и он вновь пустился бежать.

Полицейской машины у дома Элли не было.

Как не было и света в ее окне.

Малдер замедлил шаг и нащупал в кармане пальто рукоятку пистолета. Может, лучше зайти с заднего крыльца? Дождаться Скалли? Или действовать на свой страх и риск?

Малдер не знал, что лучше.

Когда он подошел к двери, у него за спиной несколько раз подряд просигналил автомобильный гудок. Малдер обернулся – розовый кадиллак заехал на бордюр, и из него выскочила Скалли.

Где-то под самой крышей свистел ветер.

Что-то грохотало в сточной трубе.

Малдер отдышался и вошел в прихожую. Крадучись, он подошел к двери и приложил к ней ухо.

Из-за грозы ничего не было слышно.

Тогда он взялся за ручку и, на мгновение закрыв глаза, повернул ее, а затем надавил плечом на дверь.

Никого. В комнате было бы совсем темно, если бы не сумрачный серый свет с улицы, лившийся сквозь оконные сткла в эркере. Струи дождя отбрасывали косые тени на мебель, стены, ковер. На полу, перед диваном, валялась трость с тяжелым набалдашником из слоновой кости.

Света не было ни в спальне, ни на кухне.

Малдер решил начать с кухни.

Держась как можно ближке к стене, он миновал короткий коридор. За маленьким столиком – никого. Также никаких теней за стеклом задней двери.

С волос за воротник ему стекали струйки воды.

Он зябко поежился.

Еще ближе… Сосчитав до трех, Малдер вошел на кухню, держа пистолет наизготовку.

Никого. Он вернулся в комнату и тут услышал слабый скрип половицы. Повернувшись, он увидел Скалли. Она прошла через заднюю дверь. По тому, как она покачала головой, Малдер понял, что и ей не удалось найти никаких следов Элли.

Или гоблина.

Малдер жестом дал ей понять, что надо проверить спальню. Скалли кивнула. Он снова двинулся вперед по коридору, прижимаясь спиной к стене.

До его слуха доносились лишь звуки дождя и ветра.

Почувствовав за спиной дыхание Скалли, он приблизился к открытой двери, ведущей в спальную комнату. Там было слишком темно – только медные набалдашники поблескивали в изголовье кровати.

«Время, – подумал Малдер, – теряем время…»

Скалли стояла прямо напротив двери, и, по ее сигналу, они разом вошли в комнату: он – выпрямившись во весь рост, она – следом, чуть пригнувшись.

– Проклятие. – Малдер пнул кровать носком ботинка.

Кровать была пуста. Они опоздали. Элли Ланг исчезла.

Розмари повесила на плечо сумку, поправила лацканы пальто и решительно тряхнула головой.

– Ты кретин, Джозеф, – с этими словами она открыла дверь и вышла.

– Может быть, она где-то прячется, – высказала предположение Скалли.

Малдер в этом сильно сомневался. Но все же они заглянули во все уголки, где могла бы укрыться Элли, и не обнаружили ничего, кроме пыли и пустых баллончиков из-под оранжевой краски.

Малдер встал посреди комнаты, рассеянно постукивая пистолетом по бедру.

– Думай, – сказал он себе, а затем повернулся к Скалли. – Либо она ушла сама, либо ее увели. И по-моему, она…

В это время хлопнула входная дверь. Оба моментально развернулись, вскинув пистолеты наизготовку.

– Эй, не стреляйте! – закричал Уэббер, поднимая руки над головой. – Ребята, это же я!

– Хэнк, – только и проворчал Малдер, готовый задушить своего коллегу. Он медленно выпрямился и опустил пистолет. – Ты идиот! Неужели нельзя было придумать ничего лучшего?

Хэнк только развел руками.

– Мне очень жаль. Я увидел машину, а дверь была открыта. И я подумал, что… – Он был бледен как смерть. – Боже мой, Боже мой… – Не поднимая глаз, Хэнк тяжело опустился на стул и безжизненно свесил руки. – Вы понимаете, что я мог быть убит? Какой же я дурак – ведь меня могли убить!

Скалли глядела на него без всякого сочувствия. Затем она подошла к нему и легонько толкнула ногой его ботинок:

– Где Эндрюс?

– Что? – Он посмотрел на нее непонимаюшим взглядом. – О чем ты? Она же была…

– Я здесь, – отозвалась из дверного проема Эндрюс. В руке у нее сверкал пистолет, который она направила прямо в голову Малдеру. – Здесь я.

– Сколько будет стоить до аэропорта? – поинтересовалась Розмари у таксиста.

– Смотря до какого, – последовал ответ.

– Филадельфия.

– Вы шутите, мэм? В такую погоду?

– Назовите свою цену, – произнесла она, доставая кошелек. – Я плачу вдвойне. В оба конца. Таксист задумчиво покачал головой:

– Не знаю, мэм. Сообщали, на дорогах потопы…

Розмари наставила на него пистолет.

– У тебя есть шанс либо хорошо заработать, либо умереть, – и она зловеще улыбнулась. – Выбирай.

Эндрюс сместилась чуть вправо, чтобы лучше видеть Малдера, и оперлась плечом о стену. Тот лишь развел руками:

– Ты даже не думаешь о том, что творишь. Эндрюс безразлично пожала плечами:

– ао чем тут думать? Все равно ты умрешь – так о чем же думать?

– Один против трех – не слишком-то велики шансы, – заметила Скалли.

– О Боже, – простонал Уэббер. – Меня сейчас стошнит.

– Заткнись, – оборвала его Эндрюс. – Черт побери, как ты вообще попал на работу в Бюро?

Пистолеты Малдера и Скалли лежали на кофейном столике. Попытайся Малдер потянуться за своим, и в тот же момент он получил бы пулю в живот или в голову. Положение Скалли, которой Эндрюс приказала сесть на диван, было не лучшим.

– Послушай, – сказал Малдер. – Элли где-то с гоблином.

Уэббер сидел, скорчившись и обхватив живот рукой.

– Черт! Его вырвало.

– Какое мне дело до этой старушонки? – парировала Эндрюс. – Кстати, если ты надеешься заговорить мне зубы, чтобы потянуть время и дождаться подкрепления, у тебя ничего не выйдет. Я тоже насмотрелась всяких фильмов, Малдер. Я далеко не так наивна, как ты полагаешь.

Он покачал головой, давая понять, что больше так не думает. Ему хотелось одного – чтобы Уэббер перестал наконец стонать. В голове у него шумело так, что он с трудом соображал. Внезапно он щелкнул пальцами. Скалли от неожиданности вздрогнула, а Эндрюс еще крепче вцепилась в пистолет.

– Дуглас? – хмуро изрек Малдер. – Так ты работаешь на Дугласа? Ну разумеется! Ты не похожа на агента. Интересно, на кого же работает сам Дуглас?

– Твое время вышло, – сухо процедила она.

– О проклятие, – тяжело дыша, Уэббер сполз со стула на пол и встал на колени. – Я умираю.

Эндрюс перевела взгляд на Скалли, затем – спрощальной улыбкой – посмотрела на Малдера, после чего навела на него свой пистолет.

За долю секунды до выстрела Малдер отпрыгнул в сторону, упал на живот и перевалился на левый бок. В голове у него помутилось.

Тем не менее он услышал, как Эндрюс вскрикнула и рухнула на пол, выронив из рук пистолет.

– Отличный прыжок, – похвалила его Скалли. Она стояла возле столика, положив руку на свой пистолет.

Уэббер снова плюхнулся на стул. В руке у него также был пистолет.

– Я чуть было не промазал, – тупо произнес он, глядя в потолок. – Черт побери! Я чуть было не промазал.

Малдер вскочил на ноги. Он был зол и вместе с тем чувствовал невероятное облегчение. Не говоря ни слова, он взял свой пистолет, сунул его в карман и склонился над лежавшей на полу Эндрюс. Уэббер не промазал – его пуля угодила ей прямо в правый глаз.

– Хэнк, на вопросы ответишь позже, – выдохнул Малдер. – А пока оставайся здесь. И чтобы отсюда ни ногой.

Хэнк не стал спорить. Он был бледен, у него тряслись губы. Лишь по едва заметному кивку можно было понять, что он услышал обращенные к нему слова.

Скалли подошла к окну:

– Малдер – в парк!

Выскочив за дверь, он в три прыжка спустился по лестнице и бросился к заветной скамейке.

Она сидела там, странно съежившись и держа над головой раскрытый зонтик. Возможно, она так и просидела все это время. Малдер был так одержим идеей поскорее добраться до ее квартирки, что ему, видимо, и в голову не пришло оглядеться вокруг.

– Элли, как вы? – спросил он, приближаясь к скрюченной фигурке.

Она кивнула в ответ. Зонтик дрогнул и едва не выпал у нее из рук.

– Все хорошо, Элли. – Он подошел к ней и положил руку ей на колено. Затем он поднес ладонь к глазам, чтобы защитить их от дождя, и посмотрел вокруг – на грязную площадку для бейсбола, на деревья на другой стороне парка…

«Возможно, она где-то там, – подумал он. – Дьявольщина, она может быть где угодно!»

– Малдер, – услышал он голос гоблина, – я же предупреждала тебя: будь повнимательнее.

Глава 24

Малдер стоял, потупившись, наблюдая, как разлетаются веером брызг капли дождя, разбиваясь о землю. Наконец он оглянулся.

Зонтика больше не было.

Она сидела на спинке скамейки, упершись босыми ногами в сиденье, точно приготовившись к прыжку. На ней было длинное черное пальто, доходившее почти до щиколоток. Коротко подстриженные темные волосы были аккуратно забраны под шапочку-колпачок. От уголков ее темно-карих глаз во все стороны разбегались морщинки, хотя она и не думала улыбаться.

Левая ладонь лежала у нее на бедре. Пальцы ее выстукивали какой-то неприятный ритм. В правой руке она держала штык. Малдер заметил, как блеснуло во тьме остроотточенное лезвие, в тот момент когда она положила его к себе на колено.

У него возникло странное чувство, словно два приятеля дождливым днем случайно повстречались в парке. Вот только одному из двоих суждено умереть.

Женщина вскинула брови:

– Я так не считаю, Малдер. По крайней мере это буду не я.

– Ты читаешь мысли?

– Да нет. Просто у тебя в кармане пистолет, а у меня… – Она показала ему штык. – Так что не трудно было догадаться, о чем ты сейчас подумал.

Почти весь грим с нее смыло водой. Исчез белый крем с ладоней. Кожа пошла пятнами, как это происходит обычно у дряхлых стариков. Казалось, что еще немного и она сползет с нее струпьями. Цвета кожа была землистого, черно-серого. Нет, хуже – с бледно-зелеными и темно-зелеными пятнами, а на ступнях – ближе к пальцам – Малдер заметил что-то красное…

Кровь?

– Где Элли? – спросил он. Мэдди пожала плечами:

– Не знаю. Я вошла через заднюю дверь и тут же услышала, как хлопнула передняя. – Она захохотала хриплым смехом, от которого у Малдера мурашки поползли по спине. – Не думала, что старушонка способна на такую прыть. Я бы пустилась в погоню, но тут появились вы.

Она на секунду отвела от него взгляд:

– Посоветуй ей не делать глупостей, Малдер. У тебя, может, и хорошая реакция, только у пули она – еще лучше. Но и это не остановит меня – я сделаю то, что должна сделать, понятно?

– Я слышала, – кивнула Скалли. Малдер развел руками:

– Это глупо, ты не находишь? Я умру, ты умрешь – какой тебе от этого прок?

– Я уже умираю, – глухо ответила она. – Эта штука больше не действует.

Малдер не поверил своим глазам. Он увидел, как пальцы ее вдруг резко изменились – из клочковато-зеленых они стали сперва мягкого естественного цвета, а затем вновь приобрели зловещий мертвенный оттенок. И лишь костяшки пальцев все это время сохраняли нездоровый серый цвет.

Она усмехнулась:

– Хорошо, да? Вместо того чтобы прославиться, сыграю в ящик.

Малдер не знал, что и сказать. Ему почему-то казалось, что в подобных обстоятельствах фраза:

«Вы арестованы по обвинению в убийстве», – прозвучала бы по меньшей мере нелепо.

Она хихикнула. И тут он окончательно понял – по наклону ее головы, по блеску в глазах, – что передним сумасшедшая.

– Разве ты не знала, – он кивнул на ее руки, – насколько это опасно?

– Конечно, знала, – ответила она, лениво поигрывая штыком. – А ты знаешь, сколько получает полицейский в таком паршивом городишке, как этот? Оперативный дежурный? – Она рассмеялась и едва не свалилась со скамейки, но, спохватившись, снова взяла себя в руки. – У нее были фотографии, я их видела и понимала, что риск велик. Кроме всего прочего… – голос ее вдруг угас.

Малдер стоял не шелохнувшись, молча наблюдая, как она рассеянно расстегивает и вновь застегивает пуговицы на своем пальто.

Под пальто у нее ничего не было, и это нисколько не удивило его. Для ее работы одежда явилась бы только лишней обузой.

Теперь было важно, чтобы Скалли заняла удобную позицию и прикрыла его, когда он сделает свой ход. Он должен что-то предпринять. Он не мог просто ждать, когда Мэдди решит, что уже пора, так же как не мог отпустить ее с миром. Хотя ему и было чертовски жаль эту женщину, продолжавшую что-то невнятно бубнить об опытах, которым ее подвергали в госпитале, о ванных с растворами и инъекциях…

– Но зато я почувствовала очарование власти, Малдер. Власти. – Она улыбнулась, обнажая свои черные зубы. – Власти, – свистящим шепотом повторила она.

– Мэдди, не делай этого, – произнес он.

– Э-э, брось, – отрезала она и резко выпрямилась. В дождливой мгле ее штык блеснул серебром. – Не стоит взывать к моим чувствам. У меня их больше нет. Ты не можешь исцелить меня. И ты не можешь! – рявкнула она, обернувшись к Скалли. – Вы оба ровным счетом ничего не можете для меня сделать.

– Может, нам все-таки удастся продлить твою жизнь?

Мэдди лишь горько рассмеялась на это.

– Кто может остановить меня? Ты? Она?

– Послушай меня! Готов поспорить, что Элли уже вызвала полицию. Они не будут долго разговаривать с тобой.

– Подумаешь! Меня здесь к тому времени уже не будет. – Она нервно поерзала на скамейке. – Разве ты не знаешь, что я женщина-невидимка?

Сказав это, Мэдди мрачно уставилась на Малде-ра. Тем временем Скалли медленно, шаг за шагом, заходила ей за спину.

– Ей не хватит реакции. Малдер поднял правую руку.

– Если потребуется, хватит.

Мэдди напряглась.

Малдер понял, что развязка близка, и как только он это понял, к нему вернулось его былое спокойствие.

Налетел порыв ветра. Мэдди поежилась, обхватила себя руками, а затем скинула пальто.

Малдеру потребовалась вся его выдержка, чтобы ничем не выдать своего изумления. Грубая кожа местами потемнела, местами начала отваливаться сухими струпьями. Впалый живот покрылся пятнами.

– Я тебе вот что скажу, – прохрипела она, облизывая пересохшие губы.

– Что же? – спросил он, стараясь не выдать своего волнения.

– Я многому научилась у этой стервы. И перед тем, как она умрет, я скажу ей об этом.

– Чему же? Чему ты могла научиться, убивая людей?

Она усмехнулась:

– Я научилась любить это ремесло. От внимания Малдера не ускользнуло то, как дрогнули и напряглись у нее на ногах пальцы.

В следующее мгновение Мэдди коротко хохотнула и прыгнула.

– Прошу… – только и успел произнести Малдер.

У него не было времени на то, чтобы доставать пистолет из кармана. Он инстинктивно отпрянул и выстрелил в пальто, уже теряя равновесие на скользкой траве и падая навзничь.

Мэдди пронзительно вскрикнула и, приземлив шись на четвереньки, бешено закружилась на одном месте. Затем она остановилась и попыталась встать на ноги.

– Ни с места! – закричала Скалли. Малдер был не в силах пошевелиться. Все, что он мог, это наблюдать, как Мэдди размахивает передним штыком, из последних сил стараясь подползти к нему поближе.

– Ни с места! – снова крикнула Скалли.

Мэдди припала на одно плечо, словно кто-то пнул ее ногой в спину, взвыла, ударила штыком о землю, с истошным воплем ткнулась лицом в грязь и затихла.

Усилием воли Малдер заставил себя подняться на ноги и только тогда заметил кровь, сочившуюся из-под мышки у Мэдди.

Она была совсем не черной – обычная красная кровь.

Он наклонился, осторожно вынул из ее руки штык, поднес его к глазам, а затем положил на скамейку. Скалли потрогала шею Мэдди, затем обхватила ее запястье, в попытке нащупать пульс, после чего встала и рассеянно провела ладонью по волосам. Малдер снял пальто и накрыл им тело гоблина.

Он долго еще смотрел на нее, а затем вдруг рассмеялся, сообразив, что ждет чуда – что она, как человек-невидимка, того гляди снова примет нормальный человеческий облик – теперь, когда все кончено.

Но ничего подобного не случилось.

Мэдди так и осталась лежать – неподвижно, Уткнувшись лицом в землю.

Малдер не представлял толком, сколько времени ему потребовалось, чтобы ответить на все вопросы, а также сколько времени понадобилось Скалли, чтобы организовать все так, дабы тело попало туда, где можно было бы провести тщательную экспертизу. Он даже не заметил, как холодный озноб наконец-таки оставил его и по его телу разлилось приятное тепло.

Помнил он только, что уже минуло одиннадцать, когда он очутился в ресторане «Приют королевы». Напротив него сидел Уэббер, перед ним стояла порция блинчиков.

– Только ради Бога, – взмолился Хэнк, – не говори мне, что это забавно.

– Хорошо не буду, – согласился Малдер, – хотя это действительно так и есть.

Скалли отправилась к стойке, чтобы заказать кофе и чай, а заодно узнать, что еще можно заказать в столь позднее время. Когда она отошла, Малдер поднял палец, призывая Уэббера к вниманию.

– Только не возражай, – начал он. – Возражать было просто бы оскорбительно. Признайся честно, сколько раз ты звонил Дугласу с тех пор, как мы находимся здесь, чтобы известить его о том, что я нарушаю инструкции?

Уэббер чуть не поперхнулся, однако быстро справился с волнением и выдавил:

– Всего раз.

– Зачем?

Уэббер растерялся:

– Я не мог. То есть… Ты мне нравишься. И я видел, что ничего такого ты не делаешь.

Малдер усмехнулся и положил руку на спинку:

– Уэббер, мне наплевать. Но все равно это чертовски забавно. – Он посмотрел в окно, за которым была ночь и шел дождь. – Ты понимаешь, что Дуглас скорее всего просто подсадная утка – только не спрашивай меня, кто его «подсадил», – и что к моменту нашего возвращения его уже не окажется на месте? И что тебя скорее всего куда-нибудь переведут?

– Разумеется. Я это предвижу. Но все равно, мне было интересно работать здесь.

Малдер грустно улыбнулся. Он знал, что Хэнку на самом деле не долго осталось работать в Бюро. «Забавно» было не самым подходящим словом, характеризующим их работу.

– Кстати, Хэнк, – добавил он. – Я тебе благодарен… как бы там ни было… Уэббер замахал руками:

– Полно, Малдер, не стоит! Я делал то, что было в моих силах.

На лице его заиграл мальчишеский румянец. В этот момент вернулась Скалли. Она немного поворчала по поводу блинчиков Уэббера и принялась возиться с салфеткой, дожидаясь, когда принесут ее заказ.

– Кстати, – обратилась она к Малдеру, – ты хоть понимаешь, насколько удачен был этот выстрел? По всем правилам сейчас тебя не должно было быть в живых.

Малдер понимал. Особенно отчетливо он это понял, увидев порез на своем пальто.

Лезвие прошло чуть ближе, чем он рассчитывал.

– Пообещай мне больше так никогда не делать, – попросила его Скалли.

– Обещаю, – кивнул он. – Больше не буду. Они поужинали в приятной тишине. Только один раз их трапезу прервал телефонный звонок. Вернувшись, Малдер сообщил, что на квартире у доктора Элкхарт обнаружено тело убитого майора Тонеро.

– А где же она сама? – удивилась Скалли.

– Исчезла, не оставив никаких следов.

– Найдут, – уверенным тоном произнес Уэббер. – Уже в понедельник за ней начнет охотиться полстраны. Малдер, не надо переживать. Дело закрыто.

– Хотелось бы верить, – усмехнулся Малдер, глядя в окно. – Хотелось бы верить… Скалли коснулась его плеча:

– Малдер, прошу тебя…

– Все в порядке, – сказал он, не отрывая взгляда от окна.

Они оба знали, что это неправда.

Потому что сейчас, глядя сквозь свое собственное тусклое отражение в окне в сторону леса, Малдер думал о том, что будет, если Розмари не найдут.

Что если через год-полтора кто-то, проходя по тротуару или поднимаясь на свое крыльцо, увидит вдруг руку, выросшую откуда ни возьмись – из дерева или из стены.

Он ткнул пальцем в стекло и усмехнулся, глядя на то, как отражение его пальца указывает на него.

…или из обычного окна.

Свет мигнул, и отражение на секунду исчезло.

Малдер отнял руку от окна. За окном мелькнули фары невидимой глазом машины и растворились во тьме ночи.

Мы никогда не узнаем, там они или нет.

Полчища живых теней.

Крадущиеся в ночи.

1

Бейсбольные команды. 

2

Музыкальный ящик. 

3

Видимо, сокращенно от Barren Lands – «мертвая земля». 

4

Гувер, Эдгар – директор ФБР с 1924 по 1972 год. 

5

Джордан, Майкл – выдающийся американский баскетболист; последние годы своей карьеры выступал за «Чикаго Буллз» – при нем команда впервые выиграла чемпионат НБА; оставил спорт в 1992 году, узнав, что болен СПИДом. 

6

Национальная футбольная лига. 

7

Имеется в виду профессиональная лига, объединяющая команды, играющие в так называемый канадский футбол, или рудж, нечто среднее между американским футболом и регби. 

8

Город, где находится школа, в которой проходят профессиональную подготовку агенты ФБР. 

9

Род деревьев семейства ореховых; достигают 65 м в высоту – иначе называют кария. 

10

Или сумах укореняющийся – стелящееся или вьющееся растение наподобие плюща с белыми ягодами; может вызывать раздражение кожного покрова, напоминающее ожоги. Распространено в Северной Америке. 

11

Бейсбольный термин. 

12

Город на юге Аризоны, курорт. 

13

Гвоздь (англ.). 

14

Уильям Клод Филдс (1880–1946), американский актер.