Устала, но, как ни странно, спать не хотелось. Вообще-то я дневная птица, привыкла вставать рано, и, возвращаясь домой вечером, ложусь спать около одиннадцати. Иногда, правда, могу работать и допоздна. Вот и сейчас, как будто открылось второе дыхание, и я почувствовала прилив дремавших сил. Мне захотелось поговорить с Сереной Бонни – медсестрой, обнаружившей тело Лорны. Ведь, в какой-то мере, наиболее полный психологический портрет Лорны Кеплер являлся ключом к разгадке тайны ее смерти. Я вернулась к воротам, прошла через них и потихоньку закрыла за собой.

Приемный покой показался мне каким-то заброшенным. Раздвижные стеклянные двери открылись бесшумно, и я очутилась в серо-голубом помещении. В регистратуре горел свет, но все окошки были закрыты. Слева за небольшой перегородкой, на которой висели телефоны-автоматы, светился экран телевизора. Я посмотрела направо, в направлении кабинетов для осмотра поступающих пациентов. В большинстве из mix свет не горел, занавески были подняты вверх и закреплены на крючках. Я уловила запах свежесваренного кофе, доносившегося из маленькой кухни, расположенной в задней части приемного покоя. Молодая темнокожая женщина в белом халате вышла из комнаты, на двери которой висела табличка "Бельевая". Женщина была маленькая и хорошенькая. Подождав, пока она заметит меня, я расплылась в улыбке.

– Ох, простите. Я и не знала, что здесь кто-то есть. Чем могу помочь вам?

– Я ищу Серену Бонни. Она работает в эту смену?

Женщина посмотрела на часы.

– Она скоро придет, сейчас у нее перерыв. Может, хотите присесть? Телевизор барахлит, но вон там есть что почитать.

– Спасибо.

Следующие пятнадцать минут я читала старый номер журнала "Фэмили Секл": статьи о детях, здоровье, питании, убранстве квартиры; потом углубилась в недорогие проспекты домашних поделок, которые Папа может осуществить в свободное время, – деревянная скамья, скворечник, полка, на которой Мама может расставить свои горшки с цветами. Для меня чтение этих статей было равносильно чтению рассказов о жизни инопланетян. Женщины на рекламных страницах выглядели просто идеальными. Большинству из них было лет тридцать, все белые, с превосходными фигурами, ровными и белоснежными зубами. Ни у одной из них не было толстого зада или складок на животе, портящих фигуру, никаких вздувшихся вен или грудей, свисающих до талии. Эти идеальные дамы жили в ухоженных домах со сверкающими полами, среди невероятного количества бытовой техники и больших пушистых собак. Я представила себе, что Папа, наверное, в свободное от домашних поделок время торчит в офисе, поскольку мужчин не было видно. Умом я понимала, что все эти женщины являлись высокооплачиваемыми фотомоделями, просто изображавшими домохозяек с целью рекламы ковров и корма для собак. Их жизнь, возможно, имела столь же малое отношение к домашнему хозяйству, как и моя. Но как бы чувствовала себя настоящая домохозяйка, столкнувшись лицом к лицу с этими фотомоделями? Что касается меня, то я не видела абсолютно никакой связи между своим образом жизни (проститутки, убийства, холостяцкая жизнь, полуфабрикаты) и образом жизни, рекламируемым в журналах, хотя, вероятно, он был очень хорош. Что бы я стала делать с пушистой собакой и банками с укропом и майораном?

– Я Серена Бонни. Вы хотели меня видеть?

Я подняла голову. Стоявшей в дверях медсестре было слегка за сорок, среднего роста, ее нельзя было назвать толстой – скорее, полной. Женщины в ее семье, наверное, называли себя "дородными".

Отложив журнал в сторону, я встала и протянула руку.

– Кинси Милхоун. Мать Лорны Кеплер наняла меня расследовать причины смерти дочери.

– Опять? – удивилась она, пожимая мою руку.

– Но официально дело не закрыто. Вы можете уделить мне несколько минут?

– Довольно необычное время для расследования.

– Да, и мне следует извиниться за это. Я бы не стала беспокоить вас на работе, но последние пару ночей я страдаю бессонницей и подумала, что раз уж все равно не сплю, то смогу хоть воспользоваться тем преимуществом, что вы работаете по ночам.

– На самом деле я мало что знаю, но помогу, чем смогу. Почему бы нам не пройти в кабинет? Больных пока нет, но могут поступить в любую минуту.

Мы прошли мимо двух палат для осмотра пациентов и вошли в небольшую, скромно обставленную комнату. Как и у сестры в кардиологическом отделении, на Серене была повседневная одежда: белая хлопчатобумажная блузка, бежевые габардиновые брюки и жилетка в тон брюкам. Туфли на каучуковой подошве указывали на то, что ей приходится много часов проводить на ногах. Да еще часы на руке, похожие на термометр с секундной стрелкой. Серена остановилась в дверях и крикнула в коридор:

– Джоан, если я тебе понадоблюсь, то я здесь.

– Хорошо, – ответил ей женский голос.

Серена поставила себе кресло так, чтобы можно было следить за коридором.

– Простите, что заставила вас ждать, но мне необходимо было подняться в отделение. Два дня назад моего отца снова положили в больницу, и я стараюсь при малейшей возможности проведывать его.

У моей собеседницы было широкое, гладкое лицо, высокие скулы, ровные, но слегка пожелтевшие зубы – вероятно, результат болезни или плохого питания в молодости. Светло-зеленые глаза и светлые брови.

– Он серьезно болен? – спросила я, садясь на стул с сиденьем, обтянутым синим твидом.

– Год назад у него был обширный инфаркт, и ему вставили электронный стимулятор. Но у него проблемы с этим стимулятором, и врачи решили проверить его. А отец немного нервничает. Ему семьдесят пять, но он очень активен. Практически он руководит советом директоров «Колгейт Уотер» и ни за что не хочет пропустить собрание. Тянет на чистом адреналине.

– А ваш отец, случайно, не Кларк Эссельман?

– Вы его знаете?

– Я слышала о нем. Он всегда ужасно ругается с поставщиками. – Кларк Эссельман уже пятнадцать лет вращался в кругах местной политической элиты, после того как продал свою компанию по торговле недвижимостью и отошел от дел. Насколько я слышала, у него был очень крутой нрав и острый язык. Он с одинаковым успехом мог обидно обругать, а мог и восхитить ораторским искусством, в зависимости от обстоятельств. Упрямый и прямолинейный всеми уважаемый член совета директоров учредил полдюжины благотворительных обществ.

Серена улыбнулась.

– Да, он такой. – Она пригладила волосы медного цвета – что-то среднее между красным и темно-золотистым. Похоже, у Серены была сделана какая-то искусственная завивка, потому что такие кудряшки не могли быть натуральными. Я представила себе, как она расчесывает их по утрам после душа. У нее были крупные ладони, ногти коротко подстрижены и тщательно наманикюрены. Она явно следила за своей внешностью, хотя это и не бросалось резко в глаза. Если бы я заболела или что-нибудь сломала, то доверилась бы ей не раздумывая.

Я пробормотала пару ничего не значащих фраз и вернулась к предмету разговора.

– Что вы можете рассказать мне о Лорне?

– Я не очень хорошо ее знала. Наверное, мне следовало сразу сказать вам об этом.

– Дженис упоминала, что вы замужем за человеком, у которого Лорна работала на станции водоочистки.

– Она более или менее права. Мы с Роджером расстались примерно полтора года назад. Знаете, последние несколько лет были для меня сплошным адом. Брак распался, у отца случился инфаркт, а потом умерла мама. После всего этого здоровье папы еще больше ухудшилось. Лорна иногда подрабатывала у меня сиделкой, когда мне нужно было уйти из дома.

– Вы познакомились с ней через мужа?

– Да. Она работала у Роджера чуть больше трех лет, поэтому я встречала ее, когда заходила на станцию. Иногда мы с ней виделись на летних пикниках для служащих и ежегодных вечеринках в честь Рождества. Мне она очень понравилась. Гораздо умнее, чем того требовала ее работа.

– Вы ладили с ней?

– Да, прекрасно ладили.

Я помолчала, раздумывая, как бы получше сформулировать вопрос, пришедший мне в голову.

– Если только это не очень личное, не могли бы вы рассказать мне о своем разводе?

– О моем разводе?

– Кто подал на развод? Вы или муж?

Она вскинула голову.

– Очень странный вопрос. Почему вы об этом спрашиваете?

– Я просто хочу узнать, имела ли Лорна какое-либо отношение к вашему разводу.

Серена неожиданно рассмеялась.

– Ох, Боже мой. Да абсолютно никакого. Мы были женаты десять лет и просто надоели друг другу. Разговор о разводе завел Роджер, но это меня ничуть не опечалило. Я понимала, что происходит. На работе у него ничего не ладилось. Он любит свое дело, но богатства оно ему так и не принесло. Роджер из тех людей, у которых жизнь не оправдывает ожидания. Он рассчитывал, что в пятьдесят лет бросит работу, сейчас ему уже за пятьдесят, но за душой по-прежнему ни гроша. А вот у меня не только любимая работа, но и семейное состояние, которое перейдет ко мне в один прекрасный день. Жить с этой мыслью было для него невыносимо. Мы до сих пор поддерживаем дружеские отношения, но близости между нами нет, можете даже спросить у него об этом, и он вам подтвердит.

– Мне вполне достаточно вашего слова, – заверила я, решив про себя, что обязательно все проверю. – А вот насчет работы сиделкой? Как получилось, что Лорна начала заниматься этим?

– Знаете, точно не помню. Наверное, я как-то в разговоре упомянула, что мне нужна сиделка. Она ведь жила в этой маленькой хибаре, и мне кажется, что ей нравилось проводить время в комфортабельном доме.

– Как часто она приходила к вам?

– Не часто, да всего раз пять-шесть, мне кажется. Я могу проверить свой домашний календарь, если это важно.

– Пока я еще и сама не знаю, что важно, а что нет. А вы были довольны ее работой?

– Разумеется. Она прекрасно справлялась. Кормила и выгуливала собаку, поливала цветы, забирала газеты и почту. Таким образом я экономила на прислуге, да и вообще мне нравилось, что в доме кто-то есть в мое отсутствие. После того как мы с Роджером разошлись, я вернулась в родительский дом. Мне требовалось сменить обстановку, да и отец из-за своего здоровья нуждался в присмотре. У мамы к тому времени уже определили рак, и она проходила курс химиотерапии. Так что мой переезд устроил нас всех троих.

– Значит, когда Лорна умерла, вы жили в доме отца?

– Совершенно верно. Папа находился под наблюдением врача, но тот считал его "непослушным" пациентом. Так что, когда я выезжала из города, то не хотела, чтобы он оставался в доме один. Отец клялся, что ему не нужна помощь, но я его не слушала. Да и как я могла уезжать на отдых в выходные, если меня постоянно преследовала тревога за него? Кстати, о выходных я и собиралась договориться с Лорной, когда пришла к ней домой и обнаружила тело. В течение нескольких дней я пыталась дозвониться до нее, но никто не отвечал. Роджер сказал мне, что она брала двухнедельный отпуск, но должна вернуться со дня на день. Я не знала точно, когда она вернется, поэтому решила заехать к ней домой и оставить записку. Остановила машину недалеко от коттеджа, но как только вылезла, сразу почувствовала запах, а от мух было просто темно.

– Вы поняли, в чем дело?

– Я не предполагала, что это она, но поняла, что в доме труп. Этот запах ни с чем не спутаешь.

Я решила сменить тему.

– Все, с кем я говорила, рассказывали мне, как она была красива. Интересно, считали ее другие женщины опасной соперницей?

– Я никогда не считала. Но, разумеется, не могу говорить за других. Мужчины, понятное дело, находили ее более привлекательной, чем женщины, но я никогда не видела, чтобы она с кем-нибудь флиртовала. Но опять подчеркиваю, что это мое сугубо личное наблюдение.

– Насколько я слышала, Лорне нравилась рискованная жизнь. – Я специально облекла свою фразу в форму утверждения, а не вопроса. Мне было интересно, как на нее может среагировать Серена. Она выдержал мой взгляд, но ничего не ответила. Поскольку она реагировала только на вопросы, я спросила: – Вы знали, что она занималась и другими делами?

– Мне непонятен ваш вопрос. О каких делах вы говорите?

– Сексуального плана.

– Ах, это. Да. Думаю, вы говорите о тех деньгах, которые она зарабатывала в отеле, подыскивая клиентов. Я не хотела сама поднимать эту тему.

– А об этом все знали?

– Не думаю, что Роджер знал, но я-то знала точно.

– А как вы об этом узнали?

– Сейчас уж и не помню. Случайно, наверное. Как-то вечером столкнулась с ней в отеле "Эджуотер". Нет, минутку, я вспомнила, как это произошло. Она пришла к нам в приемный покой с переломанным носом. Что-то объяснила, но очень невразумительно. Мне часто приходится сталкиваться с такими травмами, так что меня не обманешь. Тогда я ей ничего не сказала, но поняла – что-то здесь нечисто.

– А может, это сделал ее приятель? Кто-нибудь, с кем она жила?

Послышались голоса, и Серена выглянула в коридор.

– Такое возможно, но, насколько я знаю, у нее ни с кем не было прочных связей. Да и история, которую она рассказала, выглядела очень подозрительно. Сейчас я уже не помню ее смысл, но какая-то смехотворная чушь. Но дело тут не только в сломанном носе. Существовали и другие приметы.

– Например?

– Ее наряды, украшения. Лорна их не афишировала, но я просто не могла не заметить.

– А когда произошел тот случай, когда она пришла в приемный покой?

– Точно не помню. Года два назад. Можете проверить в регистратуре. Они назовут вам дату.

– Вы не знаете больниц. Мне проще получить доступ к государственным секретам.

В приемном покое заплакал ребенок.

– А это имеет какое-то значение?

– Возможно. А вдруг тот парень, который избил ее, решил проделывать такие вещи постоянно.

– Ох, я поняла вашу мысль. – Мимо открытой двери прошла Джоан, и Серена снова выглянула в коридор.

– То есть у вас не было полной уверенности, когда вы увидели Лорну в приемном покое?

– Нет. Но после того как встретила ее в отеле «Эджуотер», я просто сложила два и два.

– И все же, это было несколько смелое предположение.

– Вовсе нет. Если бы вы сами увидели ее в тот вечер. А еще более подтвердил мои подозрения мужчина, который был с ней. Старый и явно богатый. Золотые украшения, шикарный костюм. Наверняка из тех, кто сорит деньгами. Я заметила эту парочку в баре, а потом в магазине при отеле, где Лорна примеряла наряды. В тот вечер кавалер Лорны наверняка выбросил кучу долларов. Четыре наряда от "Эскада", да еще она примеряла пятый.

– А наряды от "Эскада", наверное, очень дорогие.

– Господи! – Серена засмеялась, прижав руки к груди.

Напротив нас в кабинете зажегся свет. Я услышала приглушенные голоса: жалобный детский и пронзительный женский, торопливо говоривший по-испански.

Серена продолжила:

– Насколько я помню, в этом же месяце я снова встретила ее в отеле. Аналогичная ситуация, хотя и другой мужчина того же плана. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, в чем дело.

– Вы думаете, что один из этих мужчин и избил ее?

– Во всяком случае, это объяснение гораздо лучше, чем то, которое дала Лорна. Я не утверждаю, что так бывает всегда, но у мужчин в таком возрасте иногда возникают проблемы с потенцией. Тогда они находят дорогостоящую девушку по вызову и начинают швырять деньгами. Шампанское и подарки, юная девушка под боком. С виду все отлично, все начинают думать, какой он сильный мужик. А на самом деле этим мужчинам надо хотя бы раз удовлетворить свою похоть, потому что на большее они все равно не способны. Он платит, поэтому если у него ничего не выходит, то значит, виновата девушка, а не он, и богатенький дядя может выразить свое неудовольствие как ему заблагорассудится.

– Например, кулаком.

– Если взглянуть на это с его точки зрения, то почему бы и нет? Он заплатил за нее. Она его. И если у него ничего не получается, то он обвиняет ее и может сделать из нее отбивную.

– Своего рода сделка. Ведь в обмен на наказание у нее остаются деньги и подаренная одежда.

– Но девушка не всегда подвергается наказанию. Некоторым мужчинам нравится, когда их самих наказывают. Бьют, унижают. Они получают удовольствие от того, что их шлепают, повторяя при этом: "плохой, плохой, плохой".

– Это вам рассказывала Лорна?

– Нет, но я слышала это от пары других проституток, которые попали к нам в больницу. Кое-что читала на эту тему, когда получала диплом. Я уже привыкла к тому, что проститутки обращаются к нам, но каждый раз впадаю в ярость при виде того, как их отделали, потому что не могу этого понять. Даже пыталась спасти их от "плохих" мужчин. Но ничего из этого не вышло. Как ни странно, но я лучше справляюсь с обязанностями медсестры, если не лезу в их дела.

– И в дела Лорны вы тоже не вмешивались?

– Конечно. Мне было жаль ее, но направить ее на путь истинный я не пыталась. Считала, что это не мое дело. Да и, похоже, у нее не было серьезных проблем, насколько я знаю.

– Как я поняла, вы много времени проводите в отеле "Эджуотер". Сейчас там собираются одинокие люди?

– Да, одинокие люди нашего возраста. Для молодежи там слишком чопорно, да и цены астрономические. Честно говоря, после посещения "Эджуотер" семейная жизнь кажется не такой уж и плохой.

– А вы, случайно, не помните даты, когда видели там Лорну? Если я смогу проверить книги регистрации в отеле, то, может быть, это как-то поможет.

Серена задумалась.

– Однажды я была там с подругами. Мы собираемся вместе, когда отмечаем дни рождения. В тот раз отмечали мой, значит, в начале марта. Не всегда удается собраться именно в день рождения, думаю, это была пятница или суббота.

– В марте прошлого года?

– Да.

– А это было до или после сломанного носа?

– Не помню.

– А Лорна знала, что вам все известно?

– Она видела меня в тот вечер, и еще, наверное, пару раз до этого. С тех пор как мы с Роджером разошлись, я бываю там с друзьями почти каждый уик-энд. Напрямую мы с Лорной не обсуждали ее "карьеру", но иногда касались этой темы в завуалированной форме. – При слове "карьера" Серена изобразила указательными пальцами обеих рук кавычки.

– А вот мне просто любопытно, как вам удалось вспомнить такие детали? Большинство людей не могут припомнить, что было вчера.

– Меня спрашивали об этом в полиции, поэтому и сохранилось в памяти. А кроме того, я много размышляла обо всем случившемся. У меня нет объяснения, почему ее убили, и это меня беспокоит.

– А вы верите, что ее убили?

– Да, я считаю это вполне вероятным.

– А вы знали, что Лорна была связана с порнографией?

Серена слегка нахмурилась.

– Каким образом?

– Она снялась в порнографическом фильме. А месяца два назад кто-то прислал кассету ее родителям.

– Что это за фильм, какой-нибудь триллер с убийствами и насилием? Садомазохизм?

– Нет. Довольно скучный в плане сценария, но миссис Кеплер подозревает, что он может быть связан со смертью Лорны.

– А вы как считаете?

– Мне платят не за то, чтобы я высказывала свое мнение по этому поводу. Предпочитаю оставлять за собой право выбора.

– Я понимаю. Это как ставить диагноз. Нельзя быть уверенным на все сто.

Раздался стук по косяку двери, и в комнату заглянула Джоан.

– Простите за беспокойство, но привезли ребенка, и я хочу, чтобы вы взглянули на него. Я уже позвонила ординатору, но все же вам надо самой посмотреть.

Серена поднялась с кресла.

– Сообщите мне, если вам понадобится что-то еще, – попрощалась она, направляясь к двери.

– Я так и сделаю. И спасибо вам.

Я поехала домой по пустынным улицам, начиная уже более уютно чувствовать себя в этом ночном мире, характер которого меняется каждый час. Как только закрываются бары и с улиц исчезают машины, наступает жуткая тишина. Перекрестки пусты, яркие огни светофоров видны за полмили.

Небо начало затягиваться облаками. Плотный, похожий на вату туман окутал горы. В большинстве окон жилых домов, мимо которых я проезжала, света не было, но некоторые все же были освещены, и я представила себе, что это студенты корпят над учебниками. Кошмар молодости. А может, свет горел в окнах свежеиспеченных полуночников вроде меня.

По бульвару Кабана медленно двигалась патрульная полицейская машина, когда я проезжала мимо нее, полицейский в форме внимательно посмотрел на меня. Я свернула налево, на свою улицу, припарковала машину и заперла ее. От облаков небеса казались бархатными, звезд совершенно не было видно. Землю окутала тьма, тогда как небо окрасилось мрачным светом, напоминавшим темно-серый картон, испачканный белым мелом. Позади послышался тихий шум воздуха, вызванный быстрым вращением спиц велосипеда. Я обернулась как раз вовремя и успела увидеть проезжающего мимо на велосипеде мужчину. Его задний фонарь и люминесцентные полоски на задниках кроссовок выглядели так, словно кто-то жонглировал тремя светящимися точками. И этот странный цирковой номер духов показывали только для меня.

Я прошла через ворота, зашла в квартиру и включила свет. Все было в порядке, в том виде, в каком я оставила. Тишина стояла жуткая, я ощутила легкий приступ тревоги, вызванный усталостью, поздним часом и видом пустой комнаты. Так бывает с голодом – когда пик проходит, аппетит пропадает, и можно запросто обойтись без пищи. Пища или сон... какая разница? Организм напрягается и черпает энергию из какого-то другого источника. Если я ложусь спать в девять или десять часов, то могу проспать всю ночь. Но сейчас пик сна прошел, и поскольку я уже так долго не спала, то вряд ли теперь засну.

Тело мое одновременно и ныло от усталости и было полно энергии. Я бросила сумочку и куртку на кресло у двери, потом взглянула на автоответчик. Сообщений не было. Интересно, а есть ли у меня вино? Нет, вина не оказалось. Я проверила содержимое холодильника и выяснила, что в кулинарном плане там нет ничего интересного. В буфете, как обычно, хоть шаром покати: несколько пустых кастрюль и засохших кусков, есть которые просто невозможно, если, конечно, обильно не сдобрить их кленовым сиропом. В банке с арахисовым маслом виднелось дно, как будто содержимое испарилось. Я нашла кухонный нож и поскребла по стенкам банки. Расхаживая по комнате, я ела остатки масла прямо с ножа.

– Какое грустное зрелище! – воскликнула я со смехом, но на самом деле мне было не смешно.

Потом я машинально включила телевизор. Пленка с фильмом Лорны находилась в видеомагнитофоне, я перемотала ее, и фильм пошел с начала. У меня вовсе не было намерения любоваться сексом в такой поздний час, но титры я просмотрела дважды. Вчера вечером я пыталась дозвониться в Сан-Франциско знакомому помощнику режиссера в надежде выяснить номер телефона компании "Киренаики Синема". В титрах были указаны имена и фамилии продюсера, оператора и режиссера монтажа: Джозеф Эрз, Мортон Кассельбаум и Честер Эллис. Черт побери, телефонистки должны работать по ночам.

Дозвонившись в справочную, я назвала фамилии в обратном порядке, но с первыми двумя меня ждало разочарование. А вот с продюсером повезло. Телефонистка пропела:

– Спасибо, что пользуетесь услугами нашей службы. – Потом раздался щелчок, и механический голос дважды продиктовал номер телефона Джозефа Эрза.

Я записала номер и снова позвонила в Сан-Франциско, но на этот раз мне нужны были адреса актеров – Рассела Терпина и Нэнси Доббс. С Нэнси Доббс ничего не вышло, а вот Терпинов с именем, начинающимся на букву "Р", было двое – один в Хайте, а второй в Гринвиче. Я записала оба номера. Конечно, я рисковала напрасно потратить свое время и деньги Дженис Кеплер, и все же поездка в Сан-Франциско могла оказаться полезной. Если я даже не выясню ничего стоящего, то, может быть, смогу отбросить версию связи порнофильма с убийством Лорны.

Я позвонила в кафе "Франки", после второго звонка трубку сняла сама Дженис.

– Дженис, это Кинси. У меня есть к вам вопрос.

– Рассказывайте, я располагаю временем.

Я рассказала ей о разговоре с лейтенантом Доланом и Сереной Бонни, а затем о мини-расследовании по установлению личностей создателей порнофильма.

– Мне кажется, стоит поговорить с продюсером и актером.

– Я помню этого актера.

– В разговорах с ними я надеюсь выяснить кое-какие подробности. Постараюсь сначала связаться с ними по телефону, но, по-моему, есть смысл ненадолго смотаться туда. Если договорюсь о встрече, то поеду.

– Вы собираетесь ехать на машине?

– Наверное.

– Но у вас же старенький разбитый "фольксваген". Почему бы вам не полететь самолетом? На вашем месте я так бы и сделала.

– Да, я могла бы и полететь, – нерешительно начала я, – но полет на такое короткое расстояние будет стоить дорого. А мне еще придется на месте взять напрокат машину. А потом мотель, питание...

– Меня это устраивает. Только сохраните билеты и квитанции, а когда вернетесь, я все оплачу.

– А как насчет Мэйса? Вы рассказали ему о пленке?

– Да, я же обещала, что расскажу. Он был в шоке, естественно, а потом страшно разозлился. Не на Лорну, а на тех, кто втянул ее в это.

– А как он вообще относится к моему расследованию? Вчера мне показалось, что он его не одобряет.

– Он сказал мне то же самое, что и вам. Если мне так лучше, то он не возражает.

– Очень хорошо. Как только вернусь, сразу свяжусь с вами.

– Счастливого полета.