16

Скажи мне кто-нибудь, что в Колгейт придется ехать еще раз, я бы не поверила. Но тем не менее я туда ехала. Берт Уокер попросил привезти те средства бытовой химии из дома Морли, которые могли быть использованы в качестве яда. Когда я подъехала к дому, Луиза стояла возле почтового ящика. Мой очередной приезд, вероятно, удивил ее, но ока не подала виду, спокойно дождалась, пока я припаркую машину и подойду к ней. Подобно старым друзьям, мы пошли к дому.

– Где Дороти? – спросила я.

– Пошла немного отдохнуть.

– Как она чувствует себя после нашего разговора?

Луиза была со мной откровенна.

– Моя сестра всегда воспринимает вещи такими, какие они есть. Морли умер. Если кто-то отравил его, она хочет знать, кто именно. Конечно, все это очень печально, как же иначе.

– Поверьте, у меня не было другого выхода.

– Мы это прекрасно понимаем. Так вы приехали о чем-то спросить?

Я рассказала ей о разговоре с судмедэкспертом.

– Он пока не испытывает оптимизма, но хорошо уже то, что согласен на проверку, если я проясню кое-какие детали. Мне понадобится какая-нибудь сумка, чтобы сложить химикаты, которые мы найдем.

– Пакеты, в которых мы выносим мусор к дороге, подойдут? Мы возьмем не очень большие, к тому же у них есть завязки.

– Конечно, подойдут.

Мы прошли в кухню и забрали все, что могло вызвать подозрение. В шкафчике под раковиной оказалась целая батарея пузырьков с бытовой химией, в состав которой входили яды. Подумать только, хозяйка дома целые дни проводит в соседстве со смертельно опасными препаратами. Впрочем, некоторые из них я не стала брать, так как трудно было представить, чтобы Морли выпил смертельную дозу средства для подкрашивания волос.

Луиза своим острым взглядом примечала то, что я бы точно упустила из виду. В пластиковый мешок полетело средство для чистки кухонных плит, "Райд", "Брассо", бытовой аммиак, спирт-денатурат и упаковка таблеток от домашних насекомых. В моем воображении мелькнула картина – Морли заглатывает их одну за другой. Бр-р-р. Не забыли мы и лекарства Морли – они стояли на кухонном подоконнике.

К лекарствам прибавились пузырьки из аптечки в ванной комнате, но ни одно из них, на мой непрофессиональный взгляд, не могло быть ядом. Аспирин, унисом, перкогезик, антигистамины. Потом мы перерыли все мусорные корзины в доме – ничего подозрительного. Я надеялась, что много химикатов будет в гараже, но ошиблась. "Ни инсектицидов, ни удобрений", – меланхолично отметила я, в то время как Луиза загружала в мешок банки с лаком и растворителем для красок.

– Морли не любил работать в саду. Всем этим занималась Дороти, – пояснила Луиза, еще раз окидывая взглядом полки. – Может быть, вот это захватить? Что это? Моторное масло. – Она вопросительно посмотрела на меня.

– Положите на всякий случай. Вряд ли Морли употреблял его в пищу, но кто знает. А в его офисе не могло быть аптечки?

– Я совсем забыла про его офис. Наверняка есть. Сейчас выну из связки ключ, чтобы не забыть.

– Не надо, не надо. Я попрошу в парикмахерском салоне впустить меня в его офис.

Мы вышли из дома, подошли к моей машине.

– Спасибо, вы мне очень помогли, Луиза, – поблагодарила я.

– Позвоните, когда будут какие-нибудь результаты, – попросила она.

– Придется подождать. Токсикологическая экспертиза занимает иногда целый месяц.

– Наверное, что-то прояснится после вскрытия?

– Да, возможно, но это займет несколько дней.

– Вы придете на похороны Морли?

– Да, я собиралась.

Направляясь к офису Морли, я строила различные гипотезы. Большинство из них казались совершенно фантастическими. Морли никогда не стал бы травиться средством от моли или моторным маслом. Он, конечно, был неряхой, но не до такой же степени. Что касается лекарств, то и они не вызывали особых подозрений. Все пузырьки были почти полными, значит, никто не отливал из них смертельную дозу. Сложнее было с таблетками – их могли подменить. Тем более, что большую часть дня дверь с задней стороны дома была открыта.

Я поставила машину у парикмахерского салона и пошла к крыльцу с большим пластиковым мешком в руках. Новый Санта Клаус. Салон произвел на меня еще более гнетущее впечатление, чем в первый раз. Грязноватая краска на стенах, пошлые белые рамы на окнах. К стеклу, залепленному снежинками из бумаги, прикрепили объявление, гласившее, что к ним поступили новые образцы краски для волос.

На этот раз в салоне посетителей не было, а Бетти, которая, как я поняла, была хозяйкой парикмахерской, сидела за столиком в глубине, пила кофе, курила и перелистывала какие-то счета.

– Где остальные? – поинтересовалась я.

– Обедают. У Дженни день рождения, я отпустила ее, чтобы не доставали со звонками. Вы что-то хотели?

– Мне надо еще раз попасть в офис Морли.

– Ну так вперед, вы дорогу знаете. – Бетти снова погрузилась в бумаги.

Кто-то приоткрыл в комнате Морли жалюзи, и теперь она была вся полосатой от солнечных лучей. К запаху плесени и пыли в кабинете добавился аромат кофе: у всех помещений парикмахерской была общая вентиляция.

Ни в ящиках стола, ни в шкафах для бумаг ничего похожего на яды не было. В ванной комнате нашлось средство для чистки фаянса, но такое старое, что остатки жидкости на дне превратились в белые хлопья. Аптечка оказалась пустой, если не считать ополовиненного пузырька со средством от изжоги. На всякий случай я положила его в мешок, мало ли что, может, в безобидную жидкость кто-то подмешал крысиный яд, толченое стекло или средство от моли. Приняв за правило ничего не пропускать, я уже следовала ему до конца и осмотрела мусорную корзину в ванной. Заглянула под стол Морли, но второй корзины не увидела. Я в недоумении огляделась вокруг, поскольку точно помнила, что видела ее здесь в свои первый приезд.

Открыв дверь в салон, я просунула туда голову.

– Вы не знаете, куда исчезла мусорная корзина из кабинета Морли?

– Она там, на крыльце.

– Спасибо. Можете сделать еще одно одолжение?

– Попытаюсь, – ответила Бетти.

– Не исключено, что офис Морли окажется местом преступления, но это выяснится лишь через пару дней. Нельзя ли сделать так, чтобы все там осталось нетронутым?

– Что вы имеете в виду? Никого туда не пускать?

– Именно так. Ничего не трогать и ничего не выбрасывать.

– В общем, поступать так, как всегда поступал Морли. Ладно. Будет сделано, – пообещала Бетти.

Я вышла на крыльцо и действительно увидела там корзину. И ней уже устремилась цепочка муравьев. Усевшись на верхнюю ступеньку и отогнав насекомых, я начала перебирать содержимое корзины. Здесь было много скомканных бумаг, рекламных листков, салфеток, пакетиков из-под кофе. В картонной коробке лежала половинка пирожного, именно оно и взволновало муравьев. Больше в корзине ничего съедобного не было. Очевидно, по дороге на работу Морли притормозил у кондитерской, купил пирожное и начал есть его у себя в кабинете. Но не доел, так как вспомнил о диете. Я всматривалась в пирожное, но ничего особенного не видела. Прослойка из каких-то фруктов, не знаю, что берут при выпечке струделей. Я тщательно завернула коробку с пирожным в бумагу.

Остальное содержимое корзины не представляло интереса. Я затолкнула бумажки обратно в корзину, занесла ее в офис Морли, попрощалась с Бетти и поехала в бюро судмедэксперта, где и вручила весь мешок секретарше. Самого Берта на месте не было.

На сегодня с делами было покончено, и я могла ехать домой. Но мне было не по себе. Единственное, с чем я великолепно справилась за эти несколько дней – так это разрушила до основания дело, которым занимался Лонни. Моими усилиями показания основного свидетеля превратились в более чем сомнительную болтовню, а у ответчика появилось неплохое алиби. Если я буду действовать в том же темпе, то адвокату Барни придется просить об отставке. Я чувствовала душой смутную тревогу и подсознательный страх надвигающейся беды – такого со мной не бывало со школьных лет. Если не ошибаюсь, неуверенность в себе появилась с момента моего увольнения из страховой компании. Как и все, я знала, что такое неудачи, но справлялась с ними, убеждая себя, что не хуже любого мужика могу выполнить ту или иную сложную работу. Но теперь я чувствовала себя совсем беззащитной. А если меня выкинут на улицу второй раз за полтора месяца? Что тогда?

С таким мрачным настроением я отправилась домой и сразу же, как Золушка, принялась за уборку квартиры. Испытанный способ отвлечения. Я взяла щетку, чистящий порошок и набросилась на ванну. Не знаю, что делают мужчины, когда им надо снять стресс, – играют ли в гольф, чинят ли свой автомобиль или пьют пиво перед телевизором. Знаю, что все мои знакомые женщины в этом случае занимаются уборкой. Я не говорю о тех, для кого главное в жизни – еда или беготня по магазинам. После ванны настал черед борьбы с домашними насекомыми – результат должен был сказаться через несколько дней.

В 18.00 я решила сделать перерыв. Руки у меня пропахли химией. Кроме уборки ванной комнаты, я пропылесосила полы на втором этаже, поменяла постельное белье и уже собиралась подступаться к шкафам, когда поняла, что пора перекусить. Я приняла душ и надела чистые джинсы и свитер. Моя привязанность к домашним делам никогда не простиралась до кухонной плиты, поэтому я перебросила через плечо сумку и отправилась к Рози.

К моему удивлению, здесь было так же шумно, как и вчера. Только вместо поклонников боулинга веселились бейсболисты. Клубы дыма, пивные кружки и раскаты смеха, подогретого алкоголем... Я словно попала на пивную ярмарку, где царит атмосфера какого-то фантастического веселья. В довершение всего музыкальный автомат изрыгал на весь зал хрипящую музыку, а телевизор в другом углу транслировал гонки спортивных автомобилей. Гонки никого не интересовали, но звук был включен на полную громкость.

Рози возвышалась посреди всего этого гвалта, сияя самодовольством. Что случилось с бедной женщиной? Прежде она терпеть не могла никакого шума. Спортсменов она вроде тоже никогда не любила. До сегодняшнего дня не было никаких оснований подозревать, что заведение превратится в прибежище для мелких бизнесменов и адвокатов, любителей дешевой выпивки. И вот на тебе.

Среди посетителей я сразу обнаружила Генри и его брата Уильяма. Генри был одет по-спортивному, Уильям был в костюме, только галстук снял. Генри посасывал пиво, Уильям – минеральную воду с лимоном. Я махнула Генри рукой и направилась к своему излюбленному месту, которое, к моему удивлению, еще оставалось незанятым. На полпути пришлось остановиться. Взгляд Генри так красноречиво взывал о помощи, что отказать ему я просто не могла.

Уильям приподнялся в приветствии.

Генри ногой подвинул мне свободный стул.

– Хочешь пива? Я угощаю.

– Я бы выпила белого вина, если ты не возражаешь.

– О чем разговор? Нет проблем. Сейчас будет вино.

На мой взгляд, оба братца немножко сдали даже за те сутки, пока я их не видела. Я попыталась представить, какими они были в детстве. Генри наверняка был худеньким подростком, задирой и драчуном. Дрался он в основном со своим старшим братом Уильямом, которому частенько поручали сидеть с младшим. Важничающий и толстенький Уильям тоже не давал спуску братишке, и между ними шла постоянная война. Она, по всей видимости, длилась и по сей день. Только теперь дело ограничивалось едкими шуточками и подковырками.

Генри пытался отыскать Рози, чтобы заказать вина, а я повернулась к Уильяму и, перекрывая гвалт, закричала ему в ухо: "Как прошел первый день в Санта Терезе?"

– День был удачный, если не считать небольших покалываний в области сердца... – Голос у него был тихий и дребезжащий.

Я приложила к уху ладонь, показывая, что плохо его слышу. Но мне наклонился Генри.

– Всю вторую половину дня мы провели в Центре "скорой помощи", – пояснил Генри. – Вот смеху-то было! Просто цирк для нас, обычных людей.

– У меня была серьезная проблема с сердцем. Врач настоял на электрокардиограмме. Я не помню точно, какое слово он употребил для диагноза...

– Несварение желудка, – съязвил Генри. – Единственный способ лечения – наподдать тебе хорошенько.

Уильяма реплика брата не смутила. Он продолжал все с тем же серьезным видом.

– Просто моему брату не по себе от человеческих страданий.

– Конечно, когда всю жизнь рядом с тобой страдающий человек, поневоле свихнешься, – не унимался Генри.

– А как вы теперь себя чувствуете? – спросила я Уильяма.

– Спасибо, хорошо, – ответил он.

– А вот как я себя чувствую. – Генри закатил глаза и свесил язык на сторону, подражая загнанному волку.

– Хотите взглянуть? – обратился Уильям ко мне, сделав вид, что он не видит выходки брата.

Я не поняла, о чем он говорит. Уильям достал из кармана полоску бумаги – свою электрокардиограмму.

– Вам разрешили взять ее с собой? – удивилась я.

– Только один кусочек. Остальное в моей медицинской карте. Я ведь привез свою карту на всякий случай.

Все втроем мы уставились на диаграмму, прочерченную чернилами, на ее пики и интервалы. Мне она напомнила срез океана с четырьмя острыми носами акул, выглянувшими на поверхность.

– Врач считает, что я нуждаюсь в усиленном медицинском наблюдении, – склонился ко мне Уильям.

– Еще бы! – согласилась я.

– Жаль, что ты не можешь взять выходной, – вздохнул Генри. – Мы могли бы по очереди считать пульс Уильяма.

– Шути надо мной, сколько хочешь, но я знаю одно – мы все начинаем смотреть на вещи по-другому, когда подступает смертный час, – подытожил Уильям.

– Да, кстати, завтра мне придется столкнуться со смертью, – вклинилась я. – Правда, с чужой. Я буду на похоронах Морли Шайна.

– Это ваш друг?

– Коллега. Он тоже был частным детективом в Санта Терезе. Компаньон моего наставника, который учил меня этому ремеслу, так что я знала его много лет.

– Он погиб при исполнении служебных обязанностей? – высокопарно поинтересовался Уильям.

– Не совсем. В воскресенье вечером он скончался от сердечного приступа, – сказала я и тут же пожалела, что сказала это, потому что Уильям схватился за сердце.

– Сколько же лет было этому несчастному? – взволнованно произнес он.

– Знаете, точно не скажу. – Я, конечно, врала. Морли был лет на двадцать моложе Уильяма. – О! Вот и Рози. – "О" я умею произносить великолепно.

Рози только что вышла из кухни и через весь зал смотрела на нашу компанию. С решительным видом направившись к нам, она по пути убрала звук у телевизора. Мы с Генри обменялись многозначительными взглядами. Я знала, о чем он подумал, – вот сейчас-то Рози и займется Уильямом. Мне даже стало слегка жалко беднягу. В этот момент затих музыкальный автомат и смолкли крики в зале. Наступила долгожданная тишина.

Уильям вскочил на ноги.

– Мисс Рози, как приятно снова видеть вас. Надеюсь, вы не откажетесь присоединиться к нам?

Я смотрела на них, вытаращив глаза.

– Разве вы знакомы?

– Рози подходила к нашему столику, когда мы с Уильямом приходили сюда в первый раз, – пояснил Генри.

Рози устремила на Уильяма победоносный взгляд, затем кротко потупилась.

– Вы, кажется, были заняты каким-то разговором? – Она была сама любезность. Рози, которая ругается со всеми подряд!

– Присоединяйся. Садись с нами, – пригласила и я "скромную" хозяйку. Уильям оставался на ногах, видимо, ожидая, пока сядет Рози. Но она не торопилась.

Вместо этого, сменив кокетливую улыбку на преувеличенную серьезность и не обращая на нас с Генри никакого внимания, она принялась разглядывать кардиограмму. Заложила пальцы за передник.

– Тахикардия, – величественно возвестила Рози, – это когда сердце колотится с частотой сто ударов в минуту. Ужасно!

Уильям с изумлением смотрел на нее.

– Именно так, как вы сказали. Это случилось со мной вчера, во второй половине дня. Пришлось обращаться к врачам из кардиоцентра. Там мне и сделали эту кардиограмму.

– В таких случаях врачи ничем не могут помочь, – удовлетворенно констатировала Рози. – У меня был аналогичный приступ. Мне помогли таблетки. А иначе все, конец. – Рози элегантно примостилась на краешке стула. – Садитесь, садитесь, – предложила она Уильяму.

Уильям сел.

– Мне было так плохо, гораздо хуже, чем при фибрилляции, – взволнованно проговорил он.

– Да, фибрилляция и учащенная пульсация по сравнению с этим ерунда, – с умным видом заявила Рози. – Дайте-ка я повнимательней посмотрю. – Она поправила очки на переносице и уставилась на кардиограмму: – Посмотрите сюда, я просто не могу поверить своим глазам.

Уильям припал к полоске бумаги, надеясь увидеть там что-то новое.

– Вы думаете, это серьезно? – взволнованно спросил он.

– Очень серьезно. Не так страшно, как у меня, но достаточно серьезно. Видите эти плавные линии и эти всплески? – Она откинулась на спинку стула и задумчиво пожевала губами. Затем резким движением вернула листок Уильяму: – Сейчас я принесу вам шерри.

– Нет, нет. Это исключено. Спиртное мне противопоказано, – запротестовал Уильям.

– Это венгерский шерри. Вы такого никогда не пробовали. Я принимаю его, как только появляются первые признаки сердечного приступа. Бу-у-у-м-м-м! И все прошло. В один момент. Плавные линии, всплески – все как рукой снимает.

– Мой врач никогда ничего не говорил о шерри, – недоверчиво пробормотал Уильям.

– Хотите знать, по какой причине? Вы сколько сегодня заплатили за визит к врачу? Держу пари, не маленькую сумму, долларов шестьдесят, восемьдесят, не меньше. Думаете, он не заинтересован, чтобы вы пришли к нему снова? Заинтересован. А у вас есть такие деньги? Вот именно. Так что послушайте моего совета и в два счета станете свеженьким, как огурчик. Только попробуйте. Если не станет лучше, я не возьму с вас денег. Результат гарантирован. Первый рюмка – за счет заведений. Абсолютно бесплатный.

Бедный Уильям боролся с собой и Рози. Она не сводила с него глаз. Наконец Уильям показал пальцами, сколько ему налить – получилось около дюйма.

– Может быть, совсем капельку.

– Не волнуйтесь, я буду наливать сама, – пообещала Рози, вставая из-за стола.

Я подняла руку.

– Можно мне бокал белого вина? Генри угощает.

– Сеанс лечебной выпивки начинается, – провозгласил Генри.

Рози проигнорировала его юмор и двинулась к стойке бара. Я старалась не смотреть на Генри, чтобы не прыснуть от смеха. Рози приручает Уильяма! Генри мог подсмеиваться над ним, мне надлежало быть серьезной. Рози прокладывает новый путь, такой я ее никогда не видела. Не скажу, что понимала, куда она клонит, но Уильям, судя по всему, был полностью обезоружен.

– Врач в самом деле не говорил ничего про спиртное, – неуверенно повторил он.

– Вам точно не будет хуже, – включилась я в игру. Возможно, Рози собирается хорошенько напоить его, чтобы потом высказать все, что она думает о его мнительности. Уильям и вправду внешне выглядел хоть куда, мог выпить не только рюмку шерри.

– Я не хотел бы предпринимать ничего такого, что могло бы повлиять на ход моего лечения, – бубнил Уильям.

– О Господи, да выпей ты рюмочку, – не выдержал Генри.

Я наступила ему на ногу, и он сразу опомнился.

– Да, кстати, вот тебе пример. Наш дедушка Питтс тоже частенько прикладывался к горлышку. Как сейчас помню, сидит он на крылечке в своем кресле-каталке и посасывает из стакана "Блэк Джек".

– Да, но потом он УМЕР! – простонал Уильям.

– Конечно, умер. Ему ведь было сто лет и еще один год!

– Только ради Бога, не кричи на весь зал, – попросил Уильям. Он сник.

– Да, черт побери! Только библейские персонажи жили так долго, как он! Вот это было здоровье! Кровь с молоком. В нашей семье все...

– Ге-е-н-н-р-и-и, не забывайся! – пропела я.

Генри послушно смолк. Рози вернулась к столу с подносом. Она принесла бокал белого вина для меня, пиво для Генри, а также две ликерных рюмки и небольшой графинчик с янтарной жидкостью. Уильям опять встал из-за стола и подвинул стул для Рози. Она поставила поднос и послала ему лучезарную улыбку.

– Как вы любезны, – пропела она и состроила Генри глазки. – Настоящий джентльмен. – Затем передала вино мне, пиво – Генри и присела к столу. – Позвольте, я вас обслужу, – обратилась она к Уильяму.

– Только совсем чуть-чуть, – простонал он.

– Я вам покажу, как надо пить шерри. – Рози до краев налила рюмку ликера и поднесла ее к губам. Затем запрокинула голову назад и выпила все содержимое. Изящно вытерла уголки губ пальчиком. – А теперь ваша очередь, – пригласила она Уиляьма и, налив вторую рюмку, протянула ему.

Уильям замешкался.

– Делайте, что велено, – строго приказала Рози.

Уильям и сделал все, как было велено. Как только алкоголь попал ему в горло, он начал содрогаться... это был удивительный непроизвольный спазм, который охватил сначала его плечи, а затем медленно спустился вниз по позвоночнику. "О небо!" – воскликнул он.

– О небо – это точно, – поддержала его Рози. Она плотоядно посмотрела на свою жертву, затем налила по второй. Свою рюмку она опрокинула так же лихо, как ковбой из старого вестерна. Уильям, как прилежный ученик, не отставал от нее. На щеках у него появился румянец. Генри и я смотрели на них в немом изумлении.

– Готово! – Рози стукнула кулаком по столу и выпрямилась. Затем она встала, аккуратно поставила рюмки и графин обратно на поднос. – До завтра. В два часа. Это как лекарство. Точно в срок. Теперь я приношу вам ужин. Я лучше знаю, что вам сейчас нужно. Не спорить.

Я почувствовала недоброе. Я-то знала, что такое ужин у Рози, – это неимоверное количество венгерских специй и жирных компонентов. Но у меня не было смелости отказаться.

Уильям не отводил глаз от ее удаляющейся фигуры.

– Замечательно! – промолвил он. – Я чувствую, как у меня снижается давление!

17

В ту ночь я плохо спала и еле подняла себя на утреннюю пробежку. Сегодня пятница, в десять должны были хоронить Морли, а на сердце у меня кошки скребли. Оставалось слишком много неясных вопросов, на которые я просто обязана была найти ответ. Совсем скоро из Санта Марии вернется Лонни, а я не опросила и десятой части свидетелей из списка Морли. Но беседы с ними могли иметь смысл только в том случае, если я проясню главные вопросы. Возможно, Лонни вообще не придется идти в суд.

Я приняла душ, затем устроила поиски в ящиках комода, пытаясь отыскать колготы, которые никого не шокировали бы на траурной церемонии. В нижнем ящике была дикая смесь из старых маек и разноцветных носков. Надо как-нибудь сесть и разобрать весь этот бардак. Я надела свое платье на все случаи жизни. Оно подходило и для похорон – черное, с длинными рукавами и, что немаловажно, немнущееся. К нему пришлось нацепить туфли-лодочки. Некоторые мои подруги носят туфли на высоких каблуках, но я не вижу в такой обуви ничего привлекательного. В конце концов, если бы в них что-нибудь было, мужчины наверняка ходили бы в таких же. Я решила не завтракать, а заехать к себе в офис.

На часах было 7.28, и моя машина первой заняла место на стоянке. На лестнице пришлось включить мой фонарик-брелок, только с его помощью я вскарабкалась наверх целая и невредимая. В конторе было прохладно и мрачно. Я включила освещение, стараясь воспроизвести бодрую рабочую обстановку. Кроме того, я включила кофеварку, и, уже к тому моменту, когда открывала дверь в кабинет, носа моего коснулся божественный запах кофе.

Лампочка на моем автоответчике настойчиво мигала. Я нажала кнопку и услышала занудливый голос Кеннета Войта. "Мисс Милхоун. Кен Войт. Это... гм... в четверг вечером мне позвонила Ре Парсонс. Она очень обеспокоена историей с Тип-пи. Я пытался дозвониться до Лонни в Санта Марию, но в его мотеле не отвечает коммутатор. Я буду у себя в офисе в восемь часов утра и хотел бы встретиться с вами по этому поводу. Позвоните мне, как только появитесь на работе". Он оставил свой рабочий телефон в "Войт Моторз".

Я посмотрела на часы. Было 7.43. Набрав оставленный мне номер, я услышала только вежливый голос автоответчика, объясняющий, что офис еще закрыт, а если вы видите в окнах офиса пожар, то звоните по такому-то номеру. Свой жакет я тан и не снимала. Называется – посидела, поработала. В этот момент появилась Ида Руфь, я объяснила ей, где меня искать, и отправилась к машине. Этого Кеннета Войта я видела всего раз в жизни, но сразу поняла, что он за птица – из тех, кому на все высокомерно наплевать. А раз так, то с какой стати я буду обсуждать с ним события последних дней? Кроме того, я сначала должна обо всем доложить Лонни, это его работа – сообщать о плохих новостях. Он сразу же проконсультирует и по правовым вопросам.

На автостраде в этот ранний час было пустынно, и до поворота на Каттер-роуд я добралась быстро. Часы показывали только пять минут девятого. "Войт Моторз" был официальным дилером таких компаний, как "Мерседес-Бенц", "Порше", "Ягуар", "Роллс-ройс", "Бентли", "БМВ" и "Астон Мартин". Я припарковала свой "фольксваген" на еще свободной стоянке и направилась к главному входу. Здание было задумано как стилизация в стекле и бетоне типичной калифорнийской фермы, и, надо отдать должное архитектору, попытка удалась. Медная дощечка у входа указывала, что автосалон открыт с 8.30 до 20.00 по рабочим дням, с 9.00 до 18.00 по субботам и воскресеньям. Я приложила ладонь к дымчатому стеклу, пытаясь разглядеть, есть ли внутри признаки жизни, но увидела только поблескивающие бока автомобилей и лестницу, ведущую куда-то вверх. Не особенно надеясь, что меня услышат, я постучала по стеклу ключом.

Почти сразу же на лестнице возник Кеннет Войт и перегнулся через перила, пытаясь разглядеть, кто стоит у входа. Затем он спустился вниз к дверям. На нем был деловой костюм в полоску, светло-голубая рубашка и темно-синий галстук. Он выглядел так, как и должен выглядеть человек, создавший самый процветающий автосалон в округе Санта Тереза. По пути он зажег свет в салоне, и автомобили засверкали всеми цветами радуги. Двери отворились.

– Насколько я понимаю, вы получили мое сообщение? – спросил он.