Зулус и эскимос

Когда в XVI веке Коперник возвестил, что Земля вращается вокруг Солнца, Лютер обозвал его «безумцем, опрокидывающим все искусство астрономии». В качестве доказательства Лютер с восторгом сослался на Библию, где написано, что Иисус Навин остановил Солнце, а не Землю!

Порой кажется, что с той поры человечество ни на шаг не продвинулось вперед. Если экстерминистов спросить, как в немецких лагерях уцелело 600 тыс. евреев, несмотря на запланированную уже в 1942 году операцию по их уничтожению, в ответ можно услышать: «Вы хотите реабилитировать Гитлера?»

Задайте им вопрос, как же все-таки работали в Освенциме газовые камеры, и услышите вопль: «Задающий такой вопрос убивает во второй раз!»

Если вы захотите узнать, почему на стенах камер не осталось следов циклона Б, то вам ответят: «Зачем вы глумитесь над жертвами коричневой диктатуры?»

Попробуйте указать, что крематории Освенцима не могли сжечь и четверти предполагаемых убитых, и вы получите в ответ: «Разве после происшедших ужасов еще существует расовая ненависть?»

Диалог экстерминиста и ревизиониста невозможен равно как между зулусом и эскимосом — каждый из них знает лишь свой язык. На одной стороне — логика и разум, на другой — система псевдорелигиозных запретов.

В принципе в демократическом западном обществе гарантирована свобода исследований. Позволительно ставить под сомнение существующие взгляды и анализировать исторические заблуждения методами точных наук. Долгое время в Швейцарии считалось бесспорным, что после клятвы 1291 года в Рютли сторожевые замки австрийцев были взяты, разрушены и «пали». Однако как показали раскопки, замки сдались без боя задолго до или после 1291 года и, следовательно, их «падение» является легендой. (См. книгу: W.Meyer, «1291, Die Geschichte») И не слышно было, чтобы судьи растерзали руководителя раскопок за «оскорбление наших предков». Миллионы благочестивых богомольцев с благоговением взирали на «туринскую плащаницу» до тех пор, пока лабораторные исследования не доказали, что она относится к Средним векам. Насколько известно, папа не отлучил от церкви занимавшихся исследованиями ученых.

По существующим общественным нормам сегодня любой исторический период можно подвергнуть критическому изучению, при необходимости прибегая к помощи точных наук. Исключение — 1941...45 годы. На эти годы научные методы не распространяются — критическая мысль и свободное исследования подменяются государственно санкционированным идиотизмом.

От историка действительно нельзя требовать, чтобы он занимался проблемами химии, физики и техники: токсичностью выхлопов дизеля, особенностями инсекцитида циклона Б или производительностью крематориев, но даже отбросив научно-технические проблемы, вся история холокоста настолько фантастична, что любой ученый, обладающий минимумом профессиональной этики и самоуважения, не станет с нею связываться. Слова «эвакуация» и «выезд» были, мол, в немецких документах всего лишь шифром «газации», нацисты, желая сохранить в тайне геноцид, выстроили самый большой лагерь уничтожения в промышленной зоне и открыто похвалялись убийствами; Гёсс уже в июне 1941 года посетил Треблинку, хотя построена она была 13 месяцев спустя; в Биркенау евреев полгода держали в карантине, а потом умерщвляли с помощью того же инсектицида, которым проводили дезинфекцию их одежды с целью медицинской профилактики; немецкие евреи не ликвидировались эсэсовцами на месте, их через пол-Европы везли в Россию составами, число которых все сокращалось, и там расстреливали айнзатц-команды; пленным, которых собирались прикончить, оказывали врачебную помощь… Серьезно защищать весь этот бред серьезным людям просто не позволяет приличие. Выходит, что почти все историки поддерживают вроде бы легенду, имея, разумеется, в виду историков, занимающихся современной, а не античной или средневековой историей?

По нашему мнению, совершенно невероятно, чтобы современный специалист, изучающий Третий рейх или Вторую мировую войну, верил в газовые камеры.

Ведь нет же гинекологов, верящих в сказку об аисте?

Активно ложь поддерживает лишь меньшая часть историков, а большинство поддерживает пассивно своим молчанием, поскольку фальсификация удобна для них по идеологическим причинам или они боятся, зная цену за подрыв догмы, установленную свободно демократическим обществом.

Не надо обольщаться и морем книг по холокосту — в них мы имеем дело с духовной проституцией худшего вида, со списыванием и цитированием авторами друг друга. Лишь немногие авторы задались трудом написать научно обоснованную общую историю холокоста. В 1950-е годы образцовым считался «Словарь ненависти» Полякова, затем «Окончательное решение» Рейтлинджера, сегодня это — «Уничтожение европейских евреев» Гильберга. К трудам второго класса можно и отнести: «Холокост» Норы Левин, «Войну против евреев» Люси Давидович и «Невиданное преступление» Мэнвелла и Фрэнкля, хотя эти работы цитируются гораздо реже, чем вышеназванные. Все авторы этих «образцовых трудов» — евреи. Если вдруг появляется новая общая работа, то ее авторы в основном содрали ее с названных трудов.

Бывают, конечно, в новых работах удивительные «открытия». Иегуда Бауэр, профессор по холокосту в Еврейском университете Иерусалима, в книге «История холокоста», вышедшей в 1982 году, написал, что в Одессе румыны уничтожили, в основном утопив, 144 000 советских жидов [330]. Поскольку источник автор не называет и о массовом утоплении в Одессе не упоминают Рейтлинджер, Гильберг, Поляков и Давидович, то можно предположить, что эта история родилась в больном воображении проф. Бауэра. Ею Бауэр внес свой «научный вклад» в изучение холокоста.

Говоря о «фактах», мы в другом месте уже рассказали о «заслугах» немецких «специалистов по окончательному решению». В своих работах и на своих съездах они горячо спорят о таких вопросах: кто несет основную ответственность за холокост? Гитлер, Гиммлер или же все-таки Гейдрих? Если Гитлер, то когда он впервые задумал план истребления евреев — в 1924, 1939, летом или декабре 1941, а, может быть, в январе 1942 года? О фактах не спорят, поскольку они непреложно установлены на все времена Гильбергом, Рейтлинджером, Поляковым и другими.

В Швейцарии нет историка, который бы написал серьезную книгу о холокосте. Хорошим специалистом, казалось, мог бы стать проф. Жан-Клод Фавес, автор капитального труда «МКК и Третий рейх. Можно ли было остановить холокост?» Но, увы, отвечая 27 декабря 1992 года автору данной книги, Фавес сообщил, что он не является таким «специалистом в области окончательно решения, как Гилберт и Гильберг». Изучив позицию Международного Красного креста во время войны, Фавес пришел к выводу, что тот ничего не сделал для спасения евреев от газовых камер и поэтому несет моральную ответственность. Вопросом о существовании камер автор не задавался — его уже разрешили другие. Если бы Фавес серьезно занялся историей холокоста, то он волей-неволей пришел бы к мнению, что для спасения евреев МКК ничего не предпринял по той же причине, по какой он не спасал от газовых камер эскимосов или жителей южных островов.

Гилберт, которого Фавес хвалит как специалиста по холокосту, в принципе тоже таковым не является. В своей толстой книге он занимался вопросом: что сделали союзники для спасения евреев и также пришел к выводу, что ничего, и потому они морально ответственны и т.п. Дальше говорить просто скучно.

Нельзя утверждать, будто такой человек, как Гилберт, заблуждается. Он просто-напросто лжет. В 19-й главе своей книги он, например, пишет [331]:

Пусть Гилберт хоть раз покажет нам эти «записи гестаповцев-бюрократов»!

В другом месте Гилберт, не комментируя, цитирует промеморию Хаима Вейцмана, согласно которой в Биркенау четыре крематория могли ежедневно истреблять и сжигать 60 000 человек [332]. Следовательно, для обращения трупа в пепел требовалось всего 63 секунды! Вот Вам, профессор Фавес, и «специалист по окончательному решению»!

Согласно Голо Манну, человек, думающий, что в 1941...44 годы законы физики были отменены, верно мыслит исторически, и его, по словам «Шпигеля» можно обучить. Повествователь о кровавых фонтанах, которые спустя месяцы после резни бьют из-под земли, и о людях, которые часами могли находиться в огне, награждается за эти премудрости Нобелевской премией. К тем, кто в этом сомневается и открыто выражает свои сомнения, власти применяют меры, которые были в ходу в приснопамятные времена при марксистко-ленинском режиме и которым нет аналогий в открытом обществе.

Причина, почему экстерминисты используют против ревизионистов запреты книг, штрафы и тюремное заключение, состоит в том, что у них нет контраргументов. Об Уровне «аргументации» экстерминистов можно судить по таким примерам:

14 июля 1967 «Альгемайне унабхэнгиге юдише вохенцайтунг» писала о Рассинье [333]:

А вот слова Давидович о Батце [334]:

В книге «Право, а не месть» Визенталь пишет [335]:

С дневником Анны Франк г. Визенталь уж точно сел в лужу. Даже французский историк Пьер Видаль-Наке, еврей и неуемный критик ревизионистов, признает правоту Фориссона в одном-единственном пункте: дневник — это в лучшем случае откорректированный документ [336]. Что же до первого, гораздо более важного утверждения в приведенной цитате, то каждый ревизионист страстно желает скрестить шпаги с г. Визенталем, лучше всего на австрийском телевидении. Такие дебаты, понятно, никогда не состоятся. Телевизионщики знают почему, а еще лучше это знает сам венский фабрикант мыла.

По поводу Лейхтера и Ирвинга 88 английских парламентариев сделали такое заявление [337]:

Вот что пишет Иегуда Бауэр проф. Карлу Нордлингу, который, проверив материал Сэннинга, нашел его в целом правильным и дополнил некоторыми своими изысканиями [338]:

Французский католический журнал «Акпоалитэ релижьез дан лё монд» писал 15 апреля 1991 года о Фориссоне [339]:

Журнал прибавил Фориссону пять лет, чтобы сделать из него сторонника Петэна. Фориссон не был поклонником ОАС, а входил в комитет против пыток в Алжире. Все остальное в статье — тоже мерзость.

«Шпигель», которому автор в 1992 году послал копию экспертизы Лейхтера с просьбой о комментарии, прислал в ответ такое письмо:

И т.д. и т.п. Однако поскольку оскорбления и идиотские заявления Айзермана не могут задержать ревизионизм, то демократическая элита свободного мира, увы, вынуждена прибегать к другим мерам защиты газовых камер, столь милых ее сердцу.

В 1990 году во Франции был принят «закон Гейсо» (названный по имени депутата-коммуниста), из которого мы хотим привести самый важный пассаж [340]:

В феврале 1992 года австрийский парламент единодушно (при поддержке известного «правого» Иёрга Хайдера) проголосовал за закон, по которому отрицание холокоста карается тюремным заключением до 10 лет.

В других странах власть имущие применяют эластичные статьи об «оскорблении памяти умерших» или об «отрицании геноцида и преступлений против человечности». Закон, дающий свободу произволу, принят в 1994 году и в Швейцарии.

Мариэт Пашу, учительница французского и истории в Лозанне, была, по проискам раввина Ваднаи, уволена сперва от преподавания истории, а потом и французского, потому что в 1986 году она представила на пресс-конференции докторскую диссертацию Анри Роке о приснопамятных шести «признаниях» Герштейна. В январе 1993 года без предупреждения был уволен Бернгард Шауб, атропософ и учитель немецкого в школе им. Штейнера в Адлисвиле. Четырьмя месяцами ранее Шауб опубликовал книгу «Орел и роза», где высказал еретическое мнение, что наконец-то нужно выяснить истинное количество жертв в Освенциме с помощью профессиональных методов, как это делается на обычных процессах об убийстве, вместо того, чтобы полагаться на оценки советских комиссий. Вначале книга получила положительную рецензию в школьном журнале, но затем на нее обратили внимание средства массовой информации и против Шауба началась кампания, которая вскоре привела к увольнению отца двух детей.

Заинтересованные в продолжении обмана стали бы, конечно, непрерывно травить школу им. Штейнера, что поставило бы ее в опасное положение. Фельдерера посадили в Швеции на три месяца и по-коммунистически подвергли принудительной психиатрической экспертизе. За решетку попал и Ахмед Рами, шведский гражданин марокканского происхождения, который в передачах на руководимом им «Радио ислама» часто высказывал ревизионистские взгляды. В 1992 году, в результате давления шведского правосудия, радиостанцию пришлось закрыть.

В США нет и, возможно, не будет закона против ревизионистов. По этой причине тамошние «антифашисты» вынуждены пользоваться другими методами. Ридэк, член «Международной амнистии», призвал на американском телевидении финансово разорить Лейхтера. Кампания бойкота инженерного бюро Лейхтера стоила ему 300 тыс. долларов [341].

По полицейскому преследованию свободного исследования первое место занимает Австрия, второе почетное место — Франция, за нею идет Германия. Покажем на примерах, как в двух последних странах ведутся процессы против ревизионистов.

21 сентября 1991 года Артур Фогт, пенсионер, в прошлом школьный учитель естествознания и математики, прочел в Нюрнберге доклад по приглашению Общества им. Томаса Делера, которое близко стоит к свободным демократам. Среди выступавших Фогт был единственным ревизионистом; никто из присутствующий не опровергал его тезисы и, по словам Фогта, конференция проходила вполне спокойно. Но через несколько месяцев ему пришло письмо из нюрнбергской прокуратуры. В нем говорилось, что заявления Фогта «подпадают под действие статьи 194 Уголовного кодекса об оскорблении памяти усопших и ст. 130 о разжигании национальной ненависти. В связи с этим нарушением против Вас начато предварительное следствие…» На суде в Нюрнберге Фогта приговорили к штрафу в 4800 марок; Общество им. Делера не тронули.

Можно не сомневаться, что судьи и прокуроры, участвующие в подобных процессах, имеют от Министерств юстиции и внутренних дел инструкции касательно приговора и его обоснования и жесткие указания не давать защите представлять доказательства, а у прессы есть строгие наставления не приводить аргументы обвиняемых и их адвокатов и очень скупо сообщать о данных процессах. В июне 1992 года Ирвинга присудили в Мюнхене к штрафу в 10 000 марок за отрицание холокоста, а в январе 1993 года апелляционный суд увеличил штраф в три раза. Ирвинг хотел пригласить экспертом химика Рудольфа, который должен был рассказать о своих исследованиях относительно цианистых следов в «газовых» и дезинфекционных камерах Освенцима. Рудольфа суд не пригласил, поскольку, по словам судьи, речь шла о «реконструкции газовых камер». Это заявление, к сожалению, не дошло до дирекции Освенцимского мемориала, где туристам рассказывают, что крематорий в главном лагере сохранился в первоначальном виде. Руины в Биркенау в качестве «реконструкции» — это уж слишком!

Когда в 1980 году был запрещен «Миф об Освенциме» Штеглиха, немецкое правосудие еще пыталось опровергать содержание книги. Ее отдали на экспертизу проф. Вольфгангу Шефлеру. На проведение экспертизы у профессора ушло полтора года, но несмотря на это, она оказалась не нужной и была насыщена посторонней полемикой [342]. Тем временем суды получили от правительства строгий приказ не вступать в споры с ревизионистами и их адвокатами, а довольствоваться ссылкой на «очевидность» холокоста. Приведем выдержку из доказательной части приговора Ирвингу:

Сходным образом проходят суды и во Франции, только штрафы там выше. Во время парижского суда-фарса 9 декабря 1992 года над Фориссоном и Бользо (издателем журнала «Шок дю муа», опубликовавшего интервью с Фориссоном) председатель суда Симон запретил Фориссону зачитать даже небольшой отрывок из документа. Каждый из обвиняемых был присужден к 187 тыс. франков штрафа. В связи с интервью против них идут еще два процесса, так как нарушены якобы три разных закона. Из указанного штрафа в казну поступило только 30 тысяч, остальные деньги получили различные еврейские организации. В прессе (например, в «Фигаро» и «Котидьен де Пари» от 10.12.1992) была названа лишь уменьшенная сумма. Французский народ, очевидно, не должен знать, что подобное правосудие стало необычайно выгодным дельцем для еврейских организаций страны, потому что только в январе 1993 года перед судом предстали 7 ревизионистов, в том числе левый интеллектуал Пьер Гийом и автоконструктор Пьер Марэ, автор неопубликованной книги, посвященной легенде о «душегубках». Основой процессов служит вышеупомянутый «закон Гейсо», по которому критикам нюрнбергского приговора угрожает год тюрьмы.