Убираем пару двоек-дотов, этим открываем второй ряд из трех и высвобождаем сразу четыре фишки, из которых можно выбирать… Тогда через пять-шесть ходов откроется фишка с цветком орхидеи – нужная пара для цветка сливы, которая находится на вершине одной из пирамид и в свою очередь открывает дорогу сразу к шести фишкам, освобождая их. Это просто. Но почему-то Барон не замечает такой простоты. И когда стол с пасьянсом снова возникает перед Джоктом, он видит, что Барон не тронул двойку-дот. Он убрал фишку «южный ветер»…

Сомневаться в том, что Барон смог вычислить задумку Джокта, не приходилось. Значит, он умышленно пошел на штрафной балл, заметив другую комбинацию, которая, по его мнению, позволяет еще эффективнее, за меньшее количество снятий разобрать весь пасьянс.

Джокт чертыхнулся. Ведь допустимо было набрать всего три штрафных балла, после чего сеанс прекращался. Задание считалось проваленным. Но с другой стороны – если общее количество ходов оказывалось хотя бы одинаковым с количеством, на которое программировал головоломку перемешивающий автомат, пара считалась подходящей друг другу. Именно это опровергло бы жестокий вердикт инструктора, и Джокт с Бароном могли остаться в одной тройке.

Джокт понимал, что Барон старается, хочет сделать все как лучше. Странно… Неужели он не понял, что самый верный путь – четко следовать за тем, кто сделал первый ход и убрал первую фишку? Это же очевидно!

«Стоп! – сказал сам себе Джокт. – А с чего я решил, что мой вариант – самый верный? Может быть, Барон как раз и прав? По крайней мере, в жизни Барон не раз принимал более верные решения, чем я».

Первый промежуточный удар метронома… Идти за Бароном? Снять фишку «северный ветер»? Двойка-дот возвращена на место перемешивающим автоматом. Ход Джокта не засчитан, этот ход обменяли на штрафной балл. Барон обменял. Так прав он или не прав? Фишки с ветрами освобождают пару шестерок – иероглифов и одновременно другую пару. Убрать иероглифы – получаем цепочку с цветами орхидеи и хризантемы… Освобождаются еще две пары фишек «дот»… За ними еще пара… И разбирается почти половина пасьянса…

Второй промежуточный удар. С третьим настанет передача хода. Неужели Барон снова оказался на высоте? Открыть своим ходом дорогу к решению половины проблемы! Заманчиво. Но почему тогда он, Джокт, сам не заметил этой возможности? Индап щелкает, время растягивается, но растяжение его не бесконечно, вот-вот раздастся третий щелчок и…

Еще раз – стоп! Так нельзя! Убрать фишки с орхидеей и хризантемой – оставить без пары цветок сливы! А он – на вершине пирамиды, запирает собой сразу шесть фишек. Единственно оставшийся цветок бамбука, который тоже мог бы послужить парой к цветку сливы, пока не виден, его нет в верхнем слое! Значит – пасьянс не может быть собран таким способом!

Третий щелчок. Джокт вновь снял двойку-дот. А фишка, только что снятая Бароном, возвратилась на место…

– В этом вся проблема, – терпеливо, будто общаясь с детьми, разъяснял психолог. – Даже если бы вы поняли, что самое важное в тесте вовсе не скорость, а способ взаимодействия, у вас все равно ничего бы не вышло.

– Если бы мы договорились заранее, все бы у нас получилось! – возражал Барон, который оказался виноват.

Но выяснилось, что его вина – мнимая.

– Смотрите! – Инструктор вызвал на экран запись пасьянса, ставшего несчастливым для Джокта с Бароном. – Даже если забыть про вашу игру с фишками и два штрафных балла… Вот! – Наконец-то он нашел интересующий момент: – Видите?

В компьютерной обработке на экране воспроизводилась не только видеозапись, но и сложные расчеты, выводимые в правом верхнем углу экрана, а также алые стрелки, высвечивающиеся наложением на запись. Стрелками отображались траектории взглядов, которыми тестируемые оценивали ситуацию на маджонг-столе.

– Вот-вот-вот! Видите?

Сначала дошло до Джокта, потом уже и Барон понял, в чем дело.

Каждый раз, когда выпадала очередь Барона, тот сразу вычислял, какую фишку убрал Джокт, это легко давалось им обоим, но вот после, в оставшиеся две секунды Барон постоянно пытался нащупать взглядом собственную комбинацию. Стрелка металась по рисунку пасьянса, указывая, куда направлен его взгляд. А ведь он не просто так высматривал какие-нибудь пары фишек, доступных для снятия! Нет, Барон шел дальше, выстраивая прогноз для других возможностей, развивая собственный поиск. Когда же этого не происходило, Барон тратил время на то, чтобы попытаться разгадать замысел Джокта. Это как акт ревности: почему он снял именно эту фишку? Что это нам дает? Ага, кажется, понятно, но вот мой вариант…

– В затяжном бою это неизбежно приводит к дезорганизации тройки, – продолжил пояснения инструктор, – ведомый не должен, не имеет права размышлять, почему его лидер избрал именно такой угол атаки? Почему повел тройку в атаку на северную полусферу, в лоб, когда можно уйти на вираж, атаковать позже восточную полусферу… Сейчас речь идет не об индивидуальных аналитических способностях, а об их совместимости. И я лишний раз убедился, что не ошибся при первичном тесте. Вы не должны летать вместе, как бы вам того ни хотелось и какой бы несправедливостью ни показалось мое решение.

– Но разве это плохо, – пытался возражать Джокт, – когда в тройке есть ведомый, способный увидеть лучшее решение?

– Очень. Очень плохо! Об этом вам лучше пораспрашивать командира Гонзу. Ведомые обязаны идти за лидером, даже если он ведет их прямо в преисподнюю. А лидер не должен ожидать подсказок, пусть даже сделанных лучшим другом.

– Но Бессмертные научились неожиданно появляться в любой точке! Они прокладывают собственные Приливы, и…

Джокт не договорил. Хотя идея его была понятна каждому, психолог повысил голос. Теперь в нем не осталось ни следа от прежней терпеливости. И выложил последний козырь.

– Именно! Научились появляться где угодно и когда угодно! Поэтому лидер тройки всегда должен держать в голове этот случай, какое бы маневрирование ни производила его тройка. Всегда должен готовиться, что в любой точке, в любой момент может появиться новый соперник! Скажи, Джокт, только без обмана, как по-твоему, – из Барона получился бы классный лидер?

Джокт понял, к чему задан вопрос и что он услышит после своего ответа. Но хитрить и выворачиваться не стал.

– Ему даже не нужно прилагать к этому усилий. Барон – прирожденный лидер. Наверняка даже лучший, чем я.

Барон попытался вставить слово, но был остановлен жестом инструктора.

– И я так считаю. На одной чаше весов – ваша дружба, а на другой… Зачем же лишать истребительный флот прирожденного лидера? Я не могу оценивать – лучше он будет, чем ты, или нет, мое дело – формировать полетные тройки. Но знаю – он будет лидером!

На этом испытания для Джокта не окончились. Поняв, что так и будет, что им не летать с Бароном в одной тройке, едва касаясь крыльями-подвесками, он разозлился на такую несправедливость, а заодно на инструктора, на себя, на маджонг и прочее остальное. Теперь Джокт нашел выход злости на маджонг-столах. Он не думал о совместимости. Как не думал о том, с кем хотелось ему оказаться в одной тройке и кто будет его ведомыми.

Вторую тестовую комбинацию Барон разыгрывал с Гавайцем, и настала очередь Джокта ревновать, следя за ходом испытания, ожидая их результатов. Инструктор оценил совместимость Барона с Гавайцем как близкую к идеалу…

Джокт ушел в игру, его руки летали над столом, ему хотелось, чтобы метроном щелкал чаще. К чему теперь время? К чему раздумья над головоломкой? Он шел напролом, даже не переживая – успевает за ним очередной напарник или нет. Появившийся «Взгляд Орла» позволял ему видеть насквозь хитрости и ловушки, подготовленные перемешивающим автоматом.

Первый взгляд на пасьянс. Оценка. Восемнадцатиходовая комбинация, дальше – ерунда! Подчищать оставшиеся пары… Метроном и впрямь зачастил. Время на ход – секунда! Напарники вылетали один за другим, не поспевая за нестандартным мышлением Джокта. Те из них, кто все же умудрялся уловить, какой именно фишки только что не стало и какую парную фишку требуется убрать, были отсеяны инструктором. Виной тому – все те же алые черточки-стрелки на экране. Может быть, из таких напарников получатся лидеры, может быть – идеальные ведомые. Но только не для него. Не для Джокта.

И оказалось так, что вскоре Джокт остался в одиночестве. Из тридцати пилотов первого года действительной службы двадцать семь были разведены по тройкам. Еще двоим осталось подобрать лидера из числа более опытных, пришедших вместе со Спенсером, пилотов. А Джокт остался один. Сам по себе. Лидер без ведомых. Белая ворона, оказавшаяся светлее других белых ворон. Единственное, что утешало, когда он уже смирился с мыслью, что Барон и Гаваец не будут летать с ним в тройке, – это то обстоятельство, что из них троих не разлучили хотя бы их Барона с Гавайцем. Барон стал лидером, Гаваец – его ведомым, что не являлось чем-то удивительным. Вторым ведомым Барона стал Монс. Вот это уже странно, потому что Монс до сих пор был лидером. Ну теперь это станет лучшая тройка, порадовался за друзей Джокт. Гаваец – прикрывает тыл, надежный как скала, – вспомнил Джокт виртуальную смерть Гавайца, когда тот безропотно принял истребителем ДУГи сразу две торпеды… Монс – лучший постановщик ловушек, какого не против были бы заполучить к себе даже офицеры рангом повыше. А он…

– И что мне теперь делать? – ломающимся голосом спросил Джокт у инструктора, понимая, насколько глупо и плаксиво звучит его вопрос. – Переквалифицироваться в пилоты миниджета?

Психолог между тем воспринял это как шутку и улыбнулся.

– Ну-ну, парень! Возможно, тебе повезет больше, чем всем остальным. Еще не вечер, – добавил он, хотя по общекорабельному только что наступила полночь.

Джокт повернулся к двери кубрика и побледнел. Прямо на него уставилось электронное табло часов, на котором горело четыре нуля. Опять… Время палиндромов!

– Ты как, Джокт? Осилишь еще парочку пасьянсов? – Кто-то подошел и ткнул его в бок.

Джокт обернулся. И не поверил своим глазам. Рядом с ним стоял Спенсер Янг Ли.

– А… почему? – только и смог спросить Джокт.

– Мой лидер принял двух ваших… Его, – Спенсер кивнул в сторону второго офицера с нашивками капитан-лейтенанта, – решили погонять в новой тройке. Кстати, знакомьтесь, это Смоки!

– Смоки Фаервью, – представился тот без улыбки, но и без напряжения во взгляде, – а ты Джокт. Спенсер про тебя рассказывал…

Такой оборот событий заставил сердце Джокта забиться, а самого его по-другому посмотреть на сложившуюся ситуацию. Еще бы! Ему выпадал шанс летать в такой команде! Ради Спенсера он готов был стать ведомым, и это не представлялось зазорным. Скольким фокусам пилотирования обучил его Спенсер? А сколько еще покажет! Сколько нового он сможет узнать от неулыбчивого Смоки? Капитан-лейтенантских нашивок просто так не дают…

Усталость растворилась в только что полученном заряде положительных эмоций, циферблат с четырьмя нулями больше не пугал. К тому же момент временного палиндрома прошел. Только бы не оплошать теперь за маджонг-столом, заволновался Джокт. Только бы не оплошать!

– Готовы? – Ассистент подмигнул Джокту, догадываясь, что испытывает молодой пилот в такой момент. – Пасьянс!

Перемешивающий автомат издал короткую костяную трель и выставил на стол фигуру.

– Начинайте!

Световой тубус. Щелканье метронома. Движение рук над фишками.

Сначала в пару с Джоктом встал Смоки. Ход первый, ход второй, третий ход… Метроном их не щадил, отсекая короткие промежутки. Четвертый ход. Комбинация не самая простая, но и не самая сложная. Джокт успел просмотреть и просчитать ее до двадцатого хода, с поправкой на два. Все-таки второй и третий слой пасьянса недоступны его взгляду, и анализ можно было вести, только опираясь на теорию вероятности, – маленький прообраз способности Предвидения, что включается у пилотов во время полетов с околосветовыми скоростями.

Шестой ход. Седьмой…

На десятом ходу Джокт понял свою ошибку. Но что-либо изменить уже было невозможно!

Несколько часов марафона по игре в маджонг, где перерывами являлись только те редкие минуты, когда инструктор и его ассистенты составляли новые пары, не прошли для Джокта бесследно. Сейчас, выступая в паре со Смоки, он не успел перестроиться и продолжал разбирать пасьянс в собственной манере. Быстро, проницательно, оставляя на долю напарника только подбирать нужные парные фишки. И совсем вылетело из головы, что он вновь демонстрирует характеристики лидера!

Что делать? Мысли заметались, он чуть было не потерял ту цепочку ходов, что составил заранее. Делать-то что? Сбить рисунок, схему разгадывания пасьянса? Пойти на штрафной бал, отдавая первенство Смоки?

Наверное, он так и сделал бы, но тут же пришло и понимание другого…

Пилот Смоки тоже мог изменить схему, возвратив на стол фишку, убранную Джоктом, а вместо нее убрать другую, свою… Мог, но не стал этого делать. Может быть, так и нужно? Или где-то рядом подвох? А Смоки просто не хочет набирать штрафных баллов?

Еще сложнее было понять инструктора. Ведь именно Джокту почему-то был передан первый ход. Нетрудно догадаться, что за этим должно последовать. Только Смоки мог изменить ситуацию. Потому что снимал фишки за Джоктом. Но он этого не сделал… Почему?

Круг замыкался, Джокта бросило в жар от осознания собственной самонадеянности.

«Дурак! Самовлюбленный сноб! – мысленно отругал он себя. – Чем я думал, когда начинал партию?»

Двадцать первый ход. Дальше пасьянс разбирался сам собой. Все угловые, запирающие фишки уже открыты, при их снятии высвободились и остальные…

– Ну что ж. Очень неплохо, – вернул его к действительности голос Смоки.

Впрочем, офицер обращался к инструктору. А Джокт увидел, как гаснет, отключаясь, барьер. Партия была остановлена.

– Можно не продолжать, дальше все ясно, – пояснил инструктор.

Да, можно и не продолжать. Все ясно. Джокт не годится в ведомые к Смоки. Но совершенно неожиданно барьеры вспыхивают вновь, и к столу подходит Спенсер…

– Начинайте! – командует инструктор.

Право первого хода передано Спенсеру. Тот снимает абсолютно ничего не дающую в перспективе фишку, самым наглядным образом поощряя Джокта перехватить инициативу, и все повторяется.

Двадцать четыре хода. Один штрафной балл – за первый же ход. Барьеры гаснут…

– Но почему? – недоумевал чуть позже Джокт, когда инструктор объявил то, чего уж никак нельзя было ожидать. – Как я могу стать лидером для…

Инструктор молчал и улыбался, за него ответил Спенсер:

– Можешь! Я ведь тебе говорил когда-то, что срок службы не влияет на положение в тройке.

Спенсер тоже улыбался. Но самой странной выглядела третья улыбка – улыбка Смоки. Она появилась всего на секунду, но секунда показалась Джокту часом.

– Привет, новый лидер! – сказал Смоки, протягивая руку, словно знакомясь с Джоктом заново.

Не улыбался только Джокт. Он даже не нашел, что можно сказать в такой ситуации, а его попытку возражать просто не приняли во внимание.

Таково было второе значительное событие в его жизни после полета в Серый Прилив, к планете Бессмертных. Так что вновь появиться у входа в этот же Прилив ему предстояло с новыми ведомыми – Спенсером на «Стеле» и Смоки Фаервью на «Гольфе». Но было еще и третье событие… Наверное, оно окончательно примирило Джокта и с отказом Бар Аарона помочь Каталине выйти из состояния зависимости от Игры, и с переходом в другую тройку.

Барон. Член семьи хайменов, для которого все происходящее являлось просто фарсом, спектаклем с декорациями, но декорациями отнюдь не вечными.

Вскоре ему предстояло отправиться на Землю. Навсегда снять форму пилота и пройти семь кругов ада, где главными пытками должны были стать изощренная человеческая жестокость – та, что не считается даже с кровным родством, – алчность, подлость и продажность тех, в чьих силах было помочь. Совершенный им когда-то бунт, юношеская выходка, которую он посчитал актом гражданского героизма, вот-вот должна была обернуться трагичной несправедливостью.

– Джокт. У нас все равно не получилось бы летать вместе. Потому что… Ну ты знаешь. Из штаба пришел запрос. Они хотят обставить дело так, будто им потребовалось несколько молодых офицеров для какого-то торжества. Видел уже, как это делается… Что-то вроде панихиды по погибшим на «Инке», только повод другой, все в мажоре, народу побольше. Ну там молодая смена выпускает голубей в небо или что-то в этом роде. Только, боюсь, моего лица ты не увидишь в видеохронике. По дороге ведь всякое может приключиться, временное помешательство, например, вполне удобная мотивировка. Такая штука вызовет только брезгливость у тех, кто смог бы копнуть поглубже…

– Я не знаю, что сказать, – растерялся Джокт после печальной исповеди друга. – Я не знаю, что сказать и что сделать… Неужели Старик не может помочь?

– Комендант – настоящий человек, никогда этого не забывай! Но в моем случае даже он бессилен…

Уже ночью Барон ворвался в каюту Джокта совсем другим – обновленным, с горящими глазами, и, ожесточенно жестикулируя, сообщил невероятное известие.

– Джокт! – орал он на весь коридор, не обращая внимания на суровое напоминание электронных часов о том, что уже половина третьего. – Джокт! Я же говорил, что Старик – настоящий человек! Человечище!

– Что случилось? – Сорвав наушники и едва успев выбить дробь на клавиатуре работающего компьютера, Джокт почему-то стыдливо отвернул экран в сторону.

Но Барон даже не обратил на этот жест внимания.

– Завтра… То есть сегодня уже! В рейд уходит особая группа! Подлетное время до цели – два месяца!

– Ну и что? – Джокт все еще недоумевал по поводу позднего визита, хотя всей душой желал бы разделить радость Барона.

Для этого осталось только понять – с чего бы это? Откуда? Что за весть так взбудоражила его друга?

– Два! Месяца! – раздельно повторил Барон. – Дошло? И я иду в составе группы из тридцати истребителей. Как тебе новость?

Теперь Джокт понял. Его доклад о проходе Серым Приливом заставил офицеров-аналитиков разделиться во мнениях на две группы. Но пока не прекращались споры и расчеты всех трудностей по проникновению в «счастливый» Прилив, – а что еще счастье для военных астронавтов, как не это? – было принято решение о прямолинейном достижении нужного оперативного квадрата. То есть об отправке небольшой ударной группы собственным ходом, без использования приливных точек. Именно эта группа должна отворить изнутри дверь, что выведет флот «Австралии» к новым победам! Домашняя планета Бессмертных – это не шутка!

Фактически это оказалось самым важным открытием за время войны. В случае удачного штурма планеты можно было надеяться на захват таких данных, что даже и не снились всем аналитикам, исследователям и разведывательным службам Солнечной.

– Но как это получилось? Ты же говорил, что запрос из штаба…

– А-а, ерунда! Всегда найдется нерадивый офицер связи, который такой запрос посчитает второстепенным и передаст его коменданту уже после отправки ударной группы.

– Разве за это не наказывают? Что случится с офицером связи?

– Конечно, его накажут! Влепят выговор, могут понизить в звании. Хотя я не думаю, что дойдет до такого, по большому счету запрос действительно второстепенный, не относится к выполнению боевой задачи. Ну вместо одного молодого пилота пришлют другого. Хоть двух, хоть трех, да хоть целую группу! Снимут с линкора, который стал в док, на профилактику всех пилотов миниджетов, и… Велика беда! Они сами себя перехитрили!

Когда Барон говорил «они» да еще закатывал под лоб глаза, становилось ясно, кого он имеет в виду. Действительно, перемудрили хаймены. К тому же этот план – явно задумка Старика, сумевшего толково воспользоваться подвернувшейся возможностью отправить Барона туда, где его не найдут никакие «шестерки» влиятельной семьи.

– Если связному офицеру будет грозить что-то посерьезнее выговора, найдется еще и медик, удостоверивший временную недееспособность связиста в момент принятия запроса. Еще лучше – установят факт отказа индапа, выдавшего ударную дозу успокоительного. Один на миллион, но вот – проверьте! Сейчас такая чехарда понеслась, а все из-за тебя! – Барон потрепал Джокта за волосы. – В комендантских службах все с ног валятся и с катушек съезжают. Не спят, живут только благодаря индапам, так что Старику ничего не стоит обставить все по-благородному. Формально – на момент отправки группы – никакого приказа на руках у него не было, а значит, и нарушения нет. Видишь? Я же говорил – Старик, он особенный! Я у него в долгу. Если понадобится, и офицер-медик, и связист, и кто угодно еще, выполнят любую, даже самую невероятную просьбу, – всегда найдутся люди, принявшие его сторону. Даже стыдно мне как-то…

– Но почему он все это сделал? – вырвалось у Джокта, который тут же пожалел о сказанном.

– Ты разве не рад? Какая теперь разница? – Улыбка Барона погасла, теперь он только грустно усмехался. – Комендант «Австралии» – вояка не по назначению, а по призванию. Живи он даже в мирное время, а все равно военная косточка выпирала бы. Конечно, быть хайменом – значит нести определенные обязанности перед людьми своего круга… Но сейчас, когда Бессмертным без разницы, кого растереть в порошок, не все смотрят на одни и те же вещи одинаково. Кому-то поступки Старика покажутся сплошным сумасбродством. Даже то, что он решил стать комендантом Крепости и вбухал больше половины собственных средств в военные разработки… Вот только побольше бы сейчас таких сумасбродов…

– Ты – еще один, – ввернул Джокт.

– Я не в счет. Простой пилот. Даже не лучший. Нечто в миллион раз меньшее, чем даже пешка. Хотя, знаешь, после нашей победы Старик вполне может стать одной из самых влиятельных фигур Солнечной. Ведь все, что он вложил, вернется ему с процентами. После победы…

Выговорившись, Барон наконец-то присел на край гравикойки и только тут задал себе вопрос, а почему это его друг не спит?

– Когда думаешь ложиться? Тебе не кажется, что это уже перегибы?

– Я… решил поработать на компьютере. – Джокт почувствовал, как краснеют мочки ушей, что происходило каждый раз, когда ему приходилось врать.

Тут они были схожи с Гавайцем. Что-что, а врать не умел ни один, ни другой.

– Понятно. Опять играешь? Не боишься стать этим… инфонариком?

– Не боюсь. – Поняв, что ложь не удалась, Джокт уселся рядом. – Полковник Бар Аарон говорит, что в моем возрасте уже не грозит оторваться от реальности.

– Не грозит оторваться? Сейчас посмотрим… И, не дожидаясь разрешения, Барон подскочил к столу, поворачивая экран.

«Великая Мамба вызывает Питона Джокта! У нас проблемы. Атакованы группой „Кнопок"!» – бежало в строке вызова на фоне звездного пространства, расчерченного прицелами.

– Снова Каталина?

Джокт боялся, что Барон начнет издеваться, тонко, обидно, – иногда это получалось у него очень даже мастерски. Но такого не произошло.

– Это она? – Барон повторил вопрос.

– Она, – выдохнул Джокт, посмотрев на экран.

– Ты что, влюбился в жителя виртуальности? В сумасшедшую?

– Каталина не сумасшедшая! – Джокт поджал губы.

Барон оставил издевки, но его лишь наполовину справедливые упреки жалили больно.

– Ты должен понимать, что это все несерьезно. В это время ты должен спать и видеть десятый сон! Понимаешь, что твоя привязанность к Каталине уже начала тебе мешать?

– Ничего, завтра начинаются установочные вылеты в новых тройках, высплюсь после обеда…

– Выспишься. Только предварительно провалишь всю тренировку. У тебя ведомые – асы! Разве не понятно? Теперь нужно постоянно держать форму. Давай-ка укладывайся, попроси у индапа глубокий сон и забудь о ней. Хотя бы на сегодня.

– Не могу, – покачал головой Джокт, зная, как глупо выглядит его объяснение, – ты же видишь, там сейчас свалка начнется, она ждет… Она верит, что я приду в ее Игру.

– Давай сообщим, что ты погиб. Погиб смертью героя, сбив десять линкоров и двадцать крейсеров. Давай?

– Торпед не хватит, – совсем уж скис Джокт, – и в этой игре невозможно сбить неучтенный линкор или крейсер… К тому же слово «погиб» для них ничего не означает. Так же, как и «воскрес». Для них все это – Вечная Игра. Игра навсегда!

– Ладно-ладно, я пошутил. Но все равно, так нельзя, – смягчил тон и стал оправдываться Барон. – Конечно, это не мое собачье дело, но тебе же завтра… Да какое там! Сегодня! Тебе не играть сегодня предстоит, а лидировать в новой тройке! Виражи, провалы, подъемы… Если что-то пойдет не так, как ты будешь объясняться со Спенсером и этим… третьим, неулыбчивым?

– Смоки, – механически подсказал Джокт.

– Смоки, – повторил Барон, – Он точно не поймет, сочтет за блажь! Утрата доверия со стороны ведомых – дрянная вещь!

Заметив, что Джокт остается безучастным ко всем наставлениям, Барон снова сел рядом, обхватив друга рукой за плечо.

– Знаешь, Джокт… Как-то не везет тебе в личной жизни… Лиин. Теперь – вообще что-то невообразимое.

– Она не женщина. Ей всего пятнадцать, – зачем-то огрызнулся Джокт. – Вся проблема в том, что я очень хорошо все воображаю. Понимаешь?

И дальше Джокт рассказал все – про собственные чувства, когда он увидел Каталину почти обнаженной, про размышления над судьбой всех несчастных информационных наркоманов.

– Как это раньше называлось? Каторжники, прикованные к веслам на галерах? Только их галеры никогда не придут к берегу. Или они не заметят этого берега… Ни берега, ни самих цепей. Но зато я – вижу! Это ужасно, Барон! Если Старик когда-нибудь станет большой фигурой, попроси, чтоб он навсегда решил вопрос с мальчишками и девчонками, что падают на дно жизни, не замечая этого падения…

– Ты думаешь, все так просто? Мне тоже их иногда жаль. Но сейчас не время для сантиментов. Нужно думать о том, что все они пригодятся в бою!

– Вот видишь? Ты говоришь – иногда жаль, а потом сам себе противоречишь.

– В чем же?

– То, как ты сказал про них, – «пригодятся»! Будто о полезной вещи, как о дополнительных разгонных двигателях или электронной системе навигации. Так нельзя, они – почти дети! Хорошо, среди них нет грудных младенцев. А если бы младенцы научились играть в «Зигзаг-52», их тоже – за полетные джойстики и в бой?

– Не горячись, не надо! Младенцы не смогут играть в такую игру. К тому же не выдержат перегрузок… Ой, прости! – увидев невероятно округлившиеся глаза Джокта, поспешил извиниться Барон, но затем нашел выход: – Глупости! О каких перегрузках речь, если теперь они управляют истребителями Дистанционных Групп? Да у них вообще самое безопасное место в бою – держаться позади, пилотировать дистанционно…

– Вот только Бессмертные не различают – где для кого безопасно, а где нет. Все равно станция с пилотами новой формации. – Джокт старательно избегал слов «сумасшедшие», «инфонарики» и прочих эпитетов, – станция должна находиться в оперативном квадрате боевых действий. А в бою всякое может случиться.

– Ладно. – Барон попробовал разъяснить по-другому. – Хочешь узнать всю правду?

– Правду о чем?

– И о твоей Каталине тоже!

– Ну-ну…

– Просто сидеть перед монитором с утра и до утра – этого недостаточно, чтобы стать… такими. Для полного эффекта нужно кое-что еще…

– Полное отсутствие веры в будущее?

– Это, может быть, тоже. Но есть вещи и похуже. Ты слышал когда-нибудь о наркодилерах?

– Наркодилеры? Кажется, их истребили еще пару сотен лет назад. Те, что еще встречаются, – импровизация неудачников и…

– Правильно. Истребили. Потому что Совет хайменов ввел жесткую монополию на продажу наркотических веществ. Но истребили верхушки картелей, всех выявить невозможно. И тогда появились некоторые одиночки, желающие конкурировать с властью. Поскольку такая конкуренция нереальна, ведь это глупо – приобретать «экстази» у хитролицего проныры, когда можно спокойно скинуть пару кредитов, – если брать для себя и для друзей – прямо у входа в ночной клуб. Постоянным клиентам – скидка!

– К чему ты это ведешь? На что ты намекаешь, Барон?

– Не понимаешь? Подумай – конкурировать невозможно, но хочется. Что делать?

– Действительно, ничего не понимаю…

– Нужно разрабатывать новые наркотики, которые нигде больше не достать! А-а, о чем я говорю! – Барон махнул рукой. – Ты же с Плутона! Вряд ли даже знаешь, что такое «экстази»!

– Нет,почему, знаю, – робко признался Джокт, – конечно, не на Плутоне, там строго…

– Здесь? В Крепости? – Теперь глаза округлились уже у Барона.

– Нет, конечно! Одну капсулу – с Эстелой. Когда мы… Ну во второй раз, в общем… А еще раньше – пару раз на Европе. Помнишь, я говорил, что проходил там практику, как раз, когда все произошло…

Джокт, конечно же, имел в виду трагедию Плутона и «Хванга». Барон все понял, но уже привык игнорировать переживания Джокта. Впрочем, прежних переживаний уже не было. С тем, что осталось, Джокт вполне справлялся.

– На Европе – и всего пару раз? Ну ты даешь! Да там уже с утра все под кайфом! Планета-аквапарк! Планета для развлечений!

– Для кого – развлечения, а для кого – десять часов практических занятий в катакомбах шахт гравитационного контроля. Так что – пару раз всего и пробовал. Тем более мне не понравилось.

– Это с непривычки. Мне тоже сначала не нравилось, а потом – еле-еле оторвался. Когда оторвался, отец был жутко недоволен.

– Недоволен? Почему?

– Так удобнее. Это же мечта хайменов – общество, с утра до вечера находящееся в хорошем настроении. Все довольны, всем хорошо. Жизнь прекрасна, что с того, что окажется чуть короче? Любая работа кажется легкой. А вечером – бары, девочки. Опять «экстази»… Хотя официально это и считается слабым наркотиком, мало кто понимает, что даже слабый наркотик – всего лишь более короткая дорожка в крематории. Но я не о том… Дилеры-одиночки додумались до наркотика, который, совмещаясь с времяпровождением за компьютером, позволяет вживаться в игру. Их тоже гоняли. Ловили, отправляли за решетку. Но чаще оставляли под рукой. Так что идея использовать детскую страсть к военным играм для нужд Солнечной возникла не сейчас и вовсе не у военных… Как только Бессмертные атаковали дальние форпосты, дилеров перестали гонять, теперь они пасутся у каждого социального салона развлечений…