Мы на это пошли. Хочу назвать имена членов штаба, авторов плана-графика. Многие из них уже знакомы читателю. Это конструкторы Шеффер, Ренне, Гордеев А. А. и Гордеев А. Ф., Котов, Худяков, Горшков, Мещанинов, Муравьев, Назаров, Семин, технологи Антонов, Лычев, Маринин, Бородкин, начальник планово-производственного отдела Максименко, начальник сталефасонного литья Чумаков и начальник технического бюро этого цеха Коптев, начальник термического цеха Колесников, начальник сталелитейного цеха Пермитин.
      Изучив график, мы наглядно увидели, какая огромная предстоит нам работа. Решили провести ее в три этапа.
      Первый этап - конструктивно-технологическая модернизация отдельных элементов пушек и создание для них новой технологии и новой оснастки. Этот этап мы условно назвали малой модернизацией. Уже в декабре 1941 года она должна была увеличить выпуск пушек в пять раз.
      Второй этап - модернизация остальных элементов пушек, опять же с коренным изменением технологии и оснастки. Это - большая модернизация. К маю 1942 года она должна была дать рост выпуска пушек в девять раз.
      И, наконец, третий этап - разработка и внедрение во всех цехах рациональной технологии. С ее помощью мы рассчитывали довести выпуск нашей грозной продукции до 18-20-кратного увеличения. Неискушенному человеку такие замыслы могли показаться фантастическими, но в нас вселял уверенность наш творческий опыт.
      Когда конструктор заканчивает разработку своего изделия, а тем более, когда изделие это изготовят и испытают, у автора появляется двойственное чувство: удовлетворение и неудовлетворение. Думаю, это присуще всем людям творческой профессии. Конструктор удовлетворен тем, что изделие, созданное им, живет, действует, а неудовлетворен потому, что в процессе созидания у него возникли новые идеи, более интересные, но возникли - увы! - слишком поздно, когда он уже не мог их реализовать. Если ему поручили бы заново разработать то же самое изделие, он создал бы его иначе, более совершенным. Это вполне закономерно, иначе невозможен был бы прогресс.
      Обобщив накопленный в КБ опыт, обобщив все замечания, которые высказывались конструкторами на наших совещаниях, штаб наметил основные пути модернизации. Конечно, эти наметки не только не исключали творчества исполнителей при разработке, а, наоборот, предполагали их: мысль конструктора должна была рождать нечто более совершенное.
      Но вернемся к началу.
      В первые дни, считая с 15 августа, наибольшее напряжение ощущалось в рабочих комнатах конструкторов, где происходил пересмотр отдельных элементов пушек, - в них закладывали более высокую технологичность, максимально упрощали конструкцию.
      Повышением технологичности мы занимались непрерывно, но каждый раз в это понятие вкладывалось новое содержание, потому что требования к технологичности непрерывно возрастали, они повышались одновременно с культурой конструирования. Теперь наш тезис был таков: пушка, в том числе каждый ее агрегат и механизм, должна быть малозвенной, должна состоять из наименьшего числа деталей, но не за счет их усложнения, а за счет наиболее рациональной конструктивной схемы, обеспечивающей простоту и наименьшую трудоемкость при механической обработке и сборке. Конструкция деталей должна быть настолько проста, чтобы их можно было обрабатывать с помощью простейших приспособлений и несложным инструментом. И еще одно условие: механизмы и агрегаты должны собираться каждый в отдельности и состоять из узлов, в свою очередь собирающихся каждый самостоятельно.
      Весь этот головоломный "кроссворд" конструктор решал не один, а вместе с технологами, конструкторами приспособлений и инструмента, потому что главным фактором во всей работе стали экономические требования при безусловном сохранении служебно-эксплуатационных качеств пушки.
      Впервые в истории нашего завода технолог стал ведущей фигурой в проектировании. Для него это было непривычно. Наш технолог привык совсем к другому: был он или не был виноват в невыполнении заводом программы, его всегда били. Поэтому ли, потому ли, что теперь на них ложилась огромная ответственность, технологи сначала чувствовали себя неуверенно. К правам, к власти надо привыкнуть. К чести технологов надо сказать, что они "оперились" быстро
      Модернизация требовала простоты и малой трудоемкости во всем. Приведу для примера затвор.
      Прежде у каждой нашей пушки, а их шло в производстве пять, был свой затвор, отличный от других. У Ф-22 до ее модернизации он состоял из 116 наименований деталей, притом довольно сложных. Наиболее простой затвор был у 57-миллиметровой пушки ЗИС-2. Теперь мы решили взять его за основу и создать один единый, унифицированный затвор для всех пушек. Едва ли нужно доказывать разумность и экономическую выгоду такой идеи.
      Правда, унифицированный затвор не был взаимозаменяем с затворами, находившимися на фронтах немодернизированных пушек, но мы учитывали, что немодернизированные постепенно будут выбывать из строя, а модернизированные пойдут валом и так вопрос будет снят. Артиллеристам же воевать станет легче: освоив один тип нашей пушки, они легко смогут осваивать и другие.
      Беспокоило еще одно обстоятельство: по нашим чертежам пушки делали и другие заводы. Унификация затвора, связанные с этим переделки влекли за собой немалые заботы и хлопоты. Но родственные заводы одобрили и приняли и унификацию затвора и другие наши нововведения. Они поняли, что конструктивно-технологическая модернизация позволит и им увеличить выпуск пушек.
      Унифицированный затвор, в котором теперь была всего 51 деталь вместо 116, наш коллектив создал досрочно. Родилась мысль: организовать на производстве поток для изготовления затвора. Поточную линию спроектировали и освоили. Это было нечто принципиально новое в артиллерийском производстве. Затвор пушки теперь делали вчетверо скорее прежнего.
      Еще один пример - казенник: часть ствола, связывающая трубу с затвором. Конструкция казенника, несущего почти все детали затвора и некоторые детали полуавтомата, была очень сложна, трудоемка. Его механическая обработка состояла из многих операций, требовавших высокой точности и чистоты обработки поверхности. Самая сложная и наиболее трудоемкая - разделка окна под клин затвора. Специалисты хорошо представляют себе, о чем идет речь, а объяснять сугубо технические подробности широкому кругу читателей, думается, нужды нет. Достаточно сказать, что эта операция выполнялась рабочими самого высокого разряда.
      Переработка конструкции казенника должна была происходить по графику в два этапа. Первый, довольно несложный прошли быстро. Второй протекал в жарких спорах. Шла жестокая творческая борьба за качество, за резкое снижение нормы времени и разряда работы. Самый большой накал, вполне естественно, вызывала уже упоминавшаяся разделка окон под клин затвора. Расчеты показали, что не хватает долбежных станков, с помощью которых разделывали эти окна. И много не хватает, а взять их негде. Выходило, что запланированное по графику пятикратное увеличение программы в декабре 1941 года нереально. Такого никто не ожидал. А как же тогда завод сумеет выполнить программу, увеличенную в 18-20 раз?
      Мы предложили заменить разделку окна на таких станках более эффективным технологическим процессом с помощью протяжного станка.
      Не стану описывать устройство этого станка. По своей кинематике он довольно прост, главное требование к нему - высокая точность. Самый процесс протягивания тоже довольно прост. Но наш завод не имел ни протяжных станков, ни протяжек, ни специальных приспособлений, ни опыта в их проектировании и изготовлении. Протяжные станки до войны импортировались из-за границы. Незадолго перед войной в Советском Союзе освоили их производство, но спрос на них превышал предложение.
      Мы решили сами сконструировать и изготовить протяжные станки, протяжки и освоить технологию протягивания. Иного пути у нас не было.
      Начальнику отдела внешних заказов А. А. Панкратову поручили найти подходящий завод, который мог бы изготовить литые чугунные станины и другие части станка из чугуна. Панкратов нашел такой завод. Наш модельный цех быстро изготовил ему модели, и вскоре мы начали получать литые заготовки, которые немедленно запустили в обработку, а затем на сборку.
      Нельзя сказать, что все у нас шло без сучка и задоринки, но в конце концов протяжной станок был готов и его установили рядом с долбежным.
      Повторяю, за долбежным стояли рабочие самых высоких разрядов, убеленные сединой и с огромным опытом, с золотыми руками. Брака они не знали; сделанное ими принимали почти без контроля. А для протяжного станка начали готовить работницу третьего разряда, в недавнем прошлом домашнюю хозяйку. Подготовка была чисто теоретическая, потому что сам станок еще не действовал; его отработку и наладку поручили бригаде нашего отдела во главе с одним из моих помощников А. Ф. Гордеевым.
      И вот бригада приступила к опробованию. За рабочего стоял конструктор Л. М. Барикин. Он включил станок, ходовой винт потянул ползун, вместе с ним пошла протяжка. Первый резец вошел в металл заготовки, потом второй, третий и вдруг... треск. Станок остановили. Оказалось, поломано несколько резцов. Первый блин комом. Но постепенно все дефекты выявили, устранили, и протяжка заработала нормально. Несколько сделанных казенников получили высокую оценку. Теперь приобретенный Барикиным опыт оставалось передать работнице, которая неотлучно стояла рядом.
      Старички долбежники, пока станок отлаживали и осваивали, посматривали на него иронически и втихомолку посмеивались. Но недолго пришлось им посмеиваться. Как только были получены первые годные казенники, они всполошились не на шутку. А когда бывшая домашняя хозяйка стала выдавать один казенник за другим и без брака, это их окончательно потрясло. Они удвоили выработку, но все равно угнаться за протяжкой не могли.
      Появился второй протяжной станок, который был установлен на месте снятых долбежных, потом третий... Программу по казенникам начали перевыполнять. Долбежные станки стали передавать на другие работы. Постепенно все они были заменены протяжными.
      Старички долбежники с восхищением смотрели на протяжку, несмотря на то что она их "съела". Дать как можно больше пушек Красной Армии - этим жил каждый на заводе. Люди работали, не считаясь ни с чем. Если дело требовало остаться на ночь на заводе, а оно этого часто требовало, то оставались, не дожидаясь ни приказов, ни просьб. Многие неделями и даже месяцами не выходили за ворота завода.
      За три с половиной месяца мы закончили все работы по первому и второму этапам и испытали опытные образцы. В результате конструктивно-технологической модернизации было заново спроектировано около 70 процентов деталей всех пушек. По существу говоря, были созданы новые пушки. Технологичность их стала намного выше, а число деталей намного меньше. Например, ЗИС-3 и ЗИС-2 до модернизации имели по 2080 деталей, а после модернизации - 1306, танковые пушки соответственно 861 и 614 деталей.
      В конце 1941 года ОГК приступил к третьему этапу использования внутренних резервов - к разработке и внедрению рациональной технологии.
      До войны на машиностроительных заводах издавна существовал порядок, при котором технологию подчиняли имевшемуся на заводе оборудованию. Только однажды оборудование в точности соответствовало технологическому процессу: когда завод строился и оснащался под определенную конструкцию, а следовательно и под определенный технологический процесс. При смене конструкции технологический процесс "накладывали" на действующее оборудование, и, если, по сложившимся представлениям о его возможностях, оказывалось, что оно не справится с новой конструкцией, требовали дополнительных станков.
      Сущность наших новых методов, короче говоря, заключалась в том, что мы теперь все подчинили технологии. Она высвободилась из вековой кабалы, а станки поставили ей на службу.
      Рациональная технология предусматривала поточное производство, организованное по замкнутому агрегатному принципу, с применением конвейерной сборки, автоматизации, широкого внедрения наиболее производительного инструмента, многоместных приспособлений, многошпиндельных головок, специальных и агрегатных станков. Это было логическим продолжением той технической политики, которая была начата модернизацией пушек.
      Новая технология предъявляла оборудованию свои требования, продиктованные жизненной необходимостью повышения производительности, и теперь объектом модернизации стали машины, станки. Например, 54 модернизированных станка и 50 многоместных приспособлений к ним заменили собой 164 универсальных станка, позволили освободить 2453 квадратных метра производственной площади, перевести на другую работу 247 рабочих и сэкономить 23 900 тысяч рублей.
      Рациональная технология потребовала не только модернизации оборудования, в том числе импортного, которого прежде у нас в Советском Союзе не изготовляли; она заставила нас создать новые специальные и агрегатные станки, высокопроизводительные приспособления и специальный инструмент. Было спроектировано, изготовлено и внедрено в производство 27 типов специальных станков.
      Внедрив рациональную технологию, наш завод впервые в истории изготовления артиллерийских систем поставил их на поточное производство и конвейерную сборку.
      К концу 1941 года мы стали давать пушек в 5,5 раза больше прежнего.
      6
      Окрыленный успехами встречал наш коллектив 1942 год. Радовали хорошие вести с фронта. К середине декабря окончательно были разгромлены пехотные, моторизованные и танковые немецкие дивизии, которые долго и упорно рвались к Москве. Погнали фашистов во всех направлениях. Наши войска освободили Клин, Калинин, а как раз первого января - Калугу. Хороший новогодний подарок! В этом была частица и нашего труда.
      Работа спорилась. Ничто не предвещало грозы, которая уже собиралась над нами.
      В декабре 1941 года на завод приезжал Ворошилов. Целый день мы с ним ходили по цехам, не успели даже пообедать. Клименту Ефремовичу очень нравилось все, что он видел.
      - Это вы здорово сделали, молодцы! - похваливал он. А 4 января меня вызвали на заседание ГКО. Вот и представился долгожданный случай, когда можно будет доложить И. В. Сталину о пушке ЗИС-3, а возможно, и показать ее, подумал я. Нужно разрешение наркома Д. Ф. Устинова. Дмитрий Федорович незадолго до того был на заводе и ознакомился с состоянием производства. Он видел, что завод не только выполнит обещанное на декабрь пятикратное увеличение выпуска пушек, но и перевыполнит. К тому же в сборочном цехе он наблюдал за сборкой ЗИС-3. Завод попросил наркома разрешить доставить пушки в Москву, и он незамедлительно разрешил. Ворошилов на заседании ГКО не присутствовал. Заседание Государственного Комитета Обороны сразу превратилось в резкий диалог между Сталиным и мною. Вся наша работа подверглась очень острой и несправедливой критике, а меня Сталин обвинил в том, что я оставлю страну без пушек. Я отстаивал позиции нашего коллектива до последнего.
      Атмосферу этого заседания может вполне характеризовать лишь один эпизод. В очередной раз, когда я пытался возразить Сталину и защитить правильность выбранной нами позиции, обычная выдержка и хладнокровие изменили ему. Он схватил за спинку стул и грохнул ножками об пол. В его голосе были раздражение и гнев.
      - У вас конструкторский зуд, вы все хотите менять и менять! - резко бросил он мне.- Работайте, как работали раньше!
      Таким Сталина я никогда не видел - ни прежде, ни позже.
      ГКО постановил: нашему заводу изготавливать пушки по-старому.
      В тяжелом и совершенно безнадежном настроении покинул я Кремль. Меня страшила не собственная моя судьба, которая могла обернуться трагически. Возвращение к старым чертежам и к старой технологии неизбежно грозило не только резким снижением выпуска пушек, но и временным прекращением их производства вообще. Вот теперь-то страна действительно останется без пушек!
      Ночь я провел без сна в бомбоубежище Наркомата вооружения.
      Выполнить приказ Сталина - беда. Но как не выполнить приказ самого Сталина?!
      Выхода не было.
      Рано утром 5 января, совсем еще затемно, ко мне подошел офицер и предложил подняться наверх, к телефону. Я не пошел: если хотят арестовать, пусть арестовывают здесь. Тяжелая апатия охватила меня, мне уже было все равно. А в том, что меня ждет, я почти не сомневался: мой спор со Сталиным носил - если не вникать в его суть - характер вызова, а квалифицировать это как саботаж или вредительство - за этим дело не станет.
      Через некоторое время офицер появился снова.
      - Вас просят к телефону,- повторил он и добавил: - С вами будет говорить товарищ Сталин.
      Действительно, звонил Сталин. Он сказал:
      - Вы правы...
      Меня как жаром обдало.
      - То, что вы сделали, сразу не понять и по достоинству не оценить. Больше того, поймут ли вас в ближайшее время? Ведь то, что вы сделали, это революция в технике. ЦК, ГКО и я высоко ценим ваши достижения,- продолжал Сталин.Спокойно заканчивайте начатое дело.
      Что же произошло? Ночью, после грозового заседания ГКО, Сталин, по-видимому, созвонился или встретился с Ворошиловым, и тот рассказал ему о наших делах, обо всем, что видел собственными глазами. Но к этой мысли я пришел лишь впоследствии, сопоставив события. А тогда, слыша в телефонной трубке слова Сталина, я сообразил, что сейчас, именно сейчас тот самый подходящий момент, когда можно поднять вопрос о нашей "незаконнорожденной" - о ЗИС-3. Да, это был на редкость подходящий момент. И я подробно доложил о пушке, просил посмотреть ее.
      Сталин хоть не сразу, но дал согласие.
      ЗИС-3 и Ф-22 УСВ для сравнения были доставлены в Кремль. На осмотр пришли Сталин, Молотов, Ворошилов и другие члены ГКО в сопровождении маршалов, генералов, ответственных работников Наркомата обороны и Наркомата вооружения. Все были одеты тепло, кроме Сталина. Он вышел налегке - в фуражке, шинели и ботинках. А день был на редкость морозный. Меня это обеспокоило: в трескучий мороз невозможно в такой легкой одежке внимательно ознакомиться с новой пушкой.
      Докладывали о пушке все, кроме меня. Я лишь следил за тем, чтобы кто-нибудь что-либо не напутал. Время шло, а конца объяснениям не было видно. Но вот Сталин отошел от остальных и остановился у щита пушки. Я приблизился к нему, но не успел произнести ни слова, как он попросил Воронова поработать на механизмах наведения. Воронов взялся за рукоятки маховиков и начал усердно вращать ими. Верхушка его папахи виднелась над щитом. "Да, щит не для роста Воронова",- подумал я. В это время Сталин приподнял руку с вытянутыми пальцами, кроме большого и мизинца, которые были прижаты к ладони, и обратился ко мне:
      - Товарищ Грабин, жизнь бойцов надо беречь. Увеличьте высоту щита.
      Он не успел сказать, на сколько надо увеличить, как тут же нашелся "добрый советчик":
      - На сорок сантиметров.
      - Да нет, всего лишь на три пальца, это Грабин и сам хорошо видит.
      Закончив осмотр, который длился несколько часов - за это время все ознакомились не только с механизмами, но даже и с некоторыми деталями,- Сталин сказал:
      - Эта пушка - шедевр в проектировании артиллерийских систем. Почему вы раньше не дали такую прекрасную пушку?
      - Мы еще не были подготовлены, чтобы так решать конструктивные вопросы,ответил я.
      - Да, это правильно... Вашу пушку мы примем, пусть военные ее испытают.
      Многие из присутствовавших хорошо знали, что на фронте находится не меньше тысячи пушек ЗИС-3 и что армия оценивает их высоко, но об этом никто не сказал. Умолчал и я.
      Конечно, оценка Сталина была мне приятна. Никто не поверил бы мне, если бы я написал, что остался к ней безразличен. Но при этом я радовался и за свой коллектив, которому привезу добрые вести.
      Я любил и посейчас люблю тот коллектив. И хотя впоследствии мне довелось возглавлять такую мощную организацию, как Центральное артиллерийское конструкторское бюро, хотя мое прошлое было тесно связано с таким замечательным средоточием артиллерийской мысли, как ГКБ-38, больше всего согревают душу воспоминания о людях завода в Приволжье.
      Трудно передать чувства, которые возникали у нас, когда мы читали в газетах описание разгрома гитлеровцев под Москвой. Именно здесь, на подступах к столице, показала свою грозную силу собранная в кулак советская артиллерия. Создав тесное взаимодействие всех родов войск, Советское командование остановило наступление врага и нанесло ему первый сокрушительный удар, развеявший миф о непобедимости немецко-фашистских войск. Среди особо отличившихся воинских частей были названы артиллеристы Казакова,- у них на вооружении были наши пушки.
      Ведь это они добились своим трудом выполнения принятого обязательства об увеличении за время войны выпуска пушек в 18 раз по сравнению с довоенным. Рожденные нашей мыслью, созданные нашими руками, дивизионные пушки ЗИС-3, противотанковые ЗИС-2, самоходные СУ-76, а также танковые Ф-34, ЗИС-5 и ЗИС-53 для танков Т-34 и КВ верно служили героическим защитникам Ленинграда в боях за прорыв, а затем - при снятии блокады, помогали бойцам Чуйкова и Шумилова отстоять Сталинград, бойцам Ватутина, Еременко и Рокоссовского окружить и ликвидировать 300-тысячную группировку фон Паулюса и, наконец, участвовали в штурме Берлина. Вместе с ними и знаменитыми "катюшами" решающую роль в разгроме врага сыграли и орудия полевой артиллерии, созданные конструкторами и рабочими Урала, а именно: гаубица М-30, пушка-гаубица МЛ-20, дивизионная пушка Д-44, мощная пушка для танка КВ и артсамохода СУ-122 и пушка для артсамохода СУ-152.
      Развернув массовое производство артиллерийского вооружения, советский народ под руководством Коммунистической партии обеспечил невиданный в истории рост производства орудий, минометов и реактивных систем. Достаточно сказать, что за годы Великой Отечественной войны СССР произвел 188 тысяч первоклассных орудий, а фашистская Германия вместе с оккупированными ею странами и странами-сателлитами - только 102 тысячи орудий{11}. И недаром нашу артиллерию называли "богом войны". В каждом приказе Верховного Главнокомандующего по случаю очередной победы наших войск, освобождавших от фашистских захватчиков советские города, а затем успешно бравших вражеские, наряду с фамилиями командиров отличившихся общевойсковых соединений, назывались и фамилии артиллеристов. Мне хочется закончить эту книгу строчками из "Правды", так описывающими один из последних дней войны:
      "Все эти дни, куда бы вы ни поехали - к каналу Одер - Шпрее или к Зеловским высотам, или в дачные предместья Берлина, укрывшиеся в стройных сосновых лесах,- всюду услышите беспрерывный гул наших самолетов в воздухе и грохот артиллерии. Огненным щитом прикрывает артиллерия уверенный шаг пехоты и движение танков. Щит этот неумолимо движется вперед, сметая на своем пути все преграды - траншеи, бетонные укрепления, населенные пункты, превращенные немцами в крепости. И когда едешь по дорогам войны - мимо полей, лесов, хуторов, городов,- то воочию убеждаешься в мощи советских пушек. Путь к Берлину - это поистине кладбище немецкой техники, разбросанной на полях, в оврагах, на дорогах, на улицах городов. Это победа нашей артиллерии, доказательство ее превосходства над артиллерией немецкой".
       
      Примечания
      {1} Камора - казенная часть ствола, в которую закладывают снаряд и гильзу.
      {2}Навеска пороха - вес порохового заряда.
      {3} М. Н. Тухачевский 11 мая 1937 года был неожиданно освобожден от должности первого заместителя наркома обороны и назначен командующим войсками Приволжского военного округа. 26 мая он был арестован, а 11 июня расстрелян по ложному обвинению в измене Родине и шпионаже в пользу германского генерального штаба. (Прим. ред.)
      {4}Речь идет о Б М Шапошникове, сменившем на посту начальника Генштаба в мае 1937 года А И Егорова, который позже был незаконно репрессирован и 23 февраля 1939 года расстрелян (Прим ред. )
      {5}См.: Воронов Н. Н. На службе военной М, 1963, с. 111.
      {6}Воронов Н. Н. На службе военной, с. 328.
      {7} Воронов Н. Н. На службе военной, с. 115-116.
      {8} Василевский А. М. Дело всей жизни. М., 1973, с. 112-113.
      {9}Военно-исторический журнал, 1962, No 2, с 79-81.
      {10}За рубежом, 1973, No 26 (696), с. 22.
      {11}50 лет Вооруженных Сил СССР М , 1968, с. 457.