Акабар останется в руках Кассаны, чего Оливия не пожелала бы никому, а особенно ему. Он немного нравился певице.
      С Элией было по-другому. Оливия чувствовала бы себя очень виноватой, если бы оставила ее. "С одной стороны, - думала Оливия, - я ее должник после того, как она спасла меня от драконихи. Она позволила мне присоединиться к ним и поделилась своими песнями. Да, однажды она украла у меня аудиторию, но никогда не сделает этого снова. После церемонии она, наверно, никогда не будет больше петь. И все эти песни и мелодии будут потеряны для мира". Хафлинг вздохнула. Это будет преступлением.
      Но не для таких людей, как Кассана, которые любят похищения, пытки и убийства. Их не заботит мир музыки. "Конечно же, я буду виновата, если не сделаю ничего, чтобы остановить ведьму и ее банду", - признавала Оливия.
      "Прыгай, Оливия, - говорила сама себе хафлинг, - пока ты не сделала что-нибудь, о чем позже придется пожалеть". Из ее головы не выходили вид избитого Акабара и звук, с которым голова Дракона билась о ступени, когда наемники тащили его по лестнице.
      Но мысль о том, что Элия никогда больше не будет петь, была еще хуже.
      Оливия перелезла обратно в комнату и спрыгнула на пол. Выйдя из комнаты, она увидела, что коридор пуст. Откуда-то снизу доносились голоса. Остановившись, чтобы послушать, она вдруг заметила красные капли на полу. Кровь. "Кровь Акабара или Дракона?" - подумала она и пошла по красным следам, ведущим вниз по лестнице.
      Голоса доносились из кухни. Кровавый след шел через пустой зал в противоположную сторону. Оливия прошла по нему до ниши, в которой стояла огромная статуя.
      След оканчивался лужей крови около статуи, как будто узник только что был здесь. Оливия хмыкнула. Почему они не сказали, куда идет этот потайной ход?
      Послышались приближающиеся шаги и голоса. Оливия спряталась за статуей.
      - ...нечестно. Вот что я скажу, - протестовал первый.
      - Нечестно ничего не значит для Ее Милости, - возразил второй голос. У нас нет трудового стажа, у нас ничего нет. Нам не платят. Мы не можем отдохнуть. Так что? - Слова стали неразборчивы, как будто говорящий что-то жевал, ...вместо набега на кладовую Ее Милости приходится стоять на улице в холоде и сырости. Что?
      - Смотри, что-то у двери темницы.
      Внутри у Оливии сжалось от ужаса. Она выбрала как раз то место, куда они направляются!
      Мягкие шаги приближались к Нише. Если бы ситуация не была так серьезна, Оливия наверное, рассмеялась бы над огромным мужчиной, который пытается красться, как хафлинг. Она не видела, насколько близок человек, но уже чувствовала, как прогибаются под ним доски. Вдавив спину в стену, Оливия уперлась в пьедестал статуи ногами.
      Огромная статуя качнулась и упала. Грохот камня смешался с хрустом костей под огромной тяжестью. Первый из Огненных Клинков был убит. По полу растеклась лужа крови.
      Другой, огромный мужчина с коротким мечом в одной руке и половиной дыни в другой, стоял в футах десяти от того места, где нашел свою смерть его товарищ. Его глаза расширились от неожиданности, но он подскочил к нише. Оливия выскользнула из-за пьедестала.
      - Мурр, - пробормотал наемник. Было ли это имя божества или его товарища, Оливия не знала. Да это девка! Давай, крошка, я быстро с тобой управлюсь. Мы запрем тебя, пока...
      Хафлинг не стала ждать, надолго ли ее надо запереть. Опустившись на колено и схватив кусок статуи, она бросила его в убийцу. Получив по лбу, наемник пошатнулся. Оливия выхватила меч из руки убитого и кинулась в атаку.
      Огненный Клинок отшвырнул дыню и махнул мечом сверху вниз. Оливия отскочила вправо, и клинок ударил по камню, отчего звон пошел по всему дому. Наемник повернулся и махнул мечом горизонтально. Оливия наклонила голову - меч просвистел над ней. Наемник привык иметь дело с противниками своего роста.
      Оливия приблизилась к нему и воткнула меч в незащищенное пространство между курткой и поясом. Клинок вошел глубоко в тело, из раны хлынула кровь. Огненный Клинок отступил назад, но Оливия преследовала его, как бульдог, нанося удары.
      Наемник схватил ее левой рукой за волосы, но не успел ничего сделать, как упал на своего врага. Только через некоторое время Оливия смогла вдохнуть воздух и выбраться из-под убитого противника. Все ее платье была испачкано кровью.
      - Как свалить бревно, - пробормотала она. Ничего особенного.
      Она попыталась дышать потише и прислушалась. Если кто-то еще есть в доме, то он должен был услышать грохот.
      Но кроме ее тяжелого дыхания не было ничего слышно. Она вернулась к пьедесталу и стала исследовать его в поисках рычага, открывающего секретную дверь. Ее пальцы гладили поверхность почти три минуты, прежде чем она догадались сдвинуть вправо желоб. Стена в глубине ниши отодвинулась, открывая спиральную лестницу, ведущую вниз.
      Прихватив с собой факел и меч толстого наемника, певица затопала вниз. Чем ниже она спускалась, тем более влажным и холодным становился воздух. Лестница уходила далеко вниз. Коридор был освещен магическим светом, который излучали статуи демонов в стенах. Ровный, немерцающий свет шел из красных стеклянных глаз и из перьев на их головах. Вдоль правой стороны коридора находились три арки, заканчивающиеся клетками. Проход шел дальше, освещаемый красно-белыми жемчужными лучами.
      За первой аркой клетка была пуста, но на задней ее стене видна была темно-красная полоса засохшей крови. Во второй лежала куча сгнивших плащей и одеял. В третьей находился Акабар. Его кандалы были прицеплены за крюк в потолке. Из всей одежды наемники оставили ему в холодной сырой камере только простыню, обмотанную вокруг пояса. Его лицо было отекшим и бледным. Изо рта сочилась кровь. Царапина, оставленная четырьмя пальцами, шла по щеке и правой стороне груди. Как казалось Раскеттл, у Кассаны не было особенно длинных ногтей, но потом она вспомнила острые кости Зрая Пракиса и вздрогнула от ужаса.
      - Акабар, - зашептала она, чтобы не могли услышать стражники. Она поискала замок, но стена от пола до потолка была ровной.
      - Акабар! - сказала она громче.
      Куча шкур и плащей в соседней камере зашевелилась. Оливия вздрогнула и напрягла зрение. Показалась голова человека с черными волосами и бородой. Его голубые глаза слезились, лице было изборождено старческими морщинами. Мотнув головой, он сказал:
      - Привет!
      Оливия оглянулась на Акабара, но маг не двигался.
      - У-ух, здравствуйте. Вы, должно быть, Искусник. Вы здесь один? прошептала она.
      - Нет, - ответил Искусник из-под шкур. Покачиваясь, словно был долго прикован к постели, он поднялся. Его бело-желтый плащ, был, наверное, когда-то пурпурно-зеленым.
      - В соседней камере есть новый узник, - объяснил он, показывая на камеру Акабара.
      - Я имела ввиду, есть ли стража?
      - Позволь, я проверю. Стража!
      Оливия с испугу села. Поднявшись на ноги, она стала лихорадочно искать дыру, куда можно спрятаться. Она могла бежать обратно по коридору или направиться дальше; Крик Искусника эхом отражался от стен, но шагов слышно не было.
      - Извините. Стражи нет. Я думаю, они ушли. Туда, - он махнул рукой.
      "Пракис предупреждал, что парень сумасшедший, - выругала она себя. Очевидно, он не шутил".
      - Где здесь замки? - потребовала она.
      Глаза Искусника превратились в крохотные точки.
      - Здесь нет замков.
      - А как вас туда поместили?
      - Сквозь решетки.
      Оливия выругалась. У нее не было времени беседовать с сумасшедшими.
      - И давно вы говорите загадками?
      - С тех пор, как я здесь. Иначе я пролил бы для вас свет.
      Оливия решила пойти по коридору дальше, найти кладовую Кассаны и бежать, когда наберет достаточно сокровищ, чтобы скрываться целый год. Но сокровищница может быть тоже закрыта, и кто знает, сколько Огненных Клинков охраняют ее?
      Свет факела, который она уронила, когда сумасшедший закричал, замерцал и погас. Только магический свет статуй освещал коридор. "Свет. Пролить свет, подумала она. На что? Решетки? Конечно!"
      После нескольких пыток хафлинг наконец забралась по гладкой стене. Поискав за головой одной из статуй демонов, она вытащила стеклянный шар. Он был холоден, как лед, но излучал магический свет, гораздо более яркий, чем свеча или факел. Оливия спрыгнула вниз.
      Она осветила камеру Акабара.
      - Ничего не случилось, - зарычала она, опуская сферу, чтобы найти свой меч.
      - А почему что-то должно произойти? - пожал плечами сумасшедший. Вы стоите на месте.
      - Да, - кивнула Оливия. Она шагнула вперед и попала в камеру. О! Это здорово. Спасибо, - сказала она Искуснику. Она положила меч на пол и осмотрела Акабара. Он еще дышал, но ей было не под силу снять его с крюка. Она могла бы забраться по его туловищу и открыть замок, но его наручники была закованы, а не просто закрыты.
      - Нужна помощь? - послышался голос сзади. Оливия обернулась и проткнула бы говорившего, если бы тот не успел увернуться. Рядом с ней стоял Искусник. Она оставила светящийся шар в таком положении, что он освещал также и его камеру. Теперь мужчина держал волшебную сферу в руке.
      - Держись от меня подальше, - приказала Оливия, размахивая мечом.
      Искусник криво ухмыльнулся. Его глаза стали чище, он держался прямо и выглядел здоровее.
      - Если я уйду, то как вы будете снимать вашего друга?
      Оливия приподняла брови.
      - Вы не сумасшедший.
      Искусник усмехнулся.
      - Я тоже так всегда говорил.
      - Я хочу сказать ... ну, вы не такой, как были только что.
      - Камера, где я был, заколдована так, что ослабляет своего узника.
      - О! - Внезапно вспомнив, что Искусник один из хозяев Элии, Оливия отступила назад и вытащила меч. Почему вы хотите помочь?
      - Слушай, ты собираешься целый день махать у меня перед носом своим коротким мечом или влезешь мне на плечи и отцепишь этого неудачливого южанина?
      Хафлинг нахмурилась, но Искусник был прав. Она вздохнула и, убрав меч за спину, осторожно подошла к нему.
      Искусник нагнулся, подставляя ей руки. Оливия взялась за его плечо и полезла. Он был сильный человек, высокий, как Акабар, и даже шире его в плечах. Оливия ловко залезла ему на плечи.
      - Когда я подниму его, отцепи кандалы, - сказал Искусник.
      Когда Акабар был освобожден, хафлинг слезла вниз. Взяв волшебника на руки, Искусник вынес его из камеры и положил на землю. Оливия вышла следом, неся меч и волшебный шар.
      Искусник осмотрел раны Акабара.
      - Ты можешь лечить?
      - Я что, похожа на паладина?
      - Наверху, в столовой, есть шкаф. Он заперт, но внизу есть кнопка. Там должны быть лекарства, если Кассана их не убрала. Возьми их и одежду для него и возвращайся скорей. О, и оставь меч.
      Избавленная от необходимости принимать решения, Оливия сразу подчинилась. Минут через пятнадцать она вернулась с лекарствами и волшебной книгой Акабара, которая тоже лежала в столовой, одеждой Зрая Пракиса, двумя кухонными ножами и мешком еды.
      Сидя рядом с Акабаром, Искусник, соскребал мечом свою бороду. Его лицо казалось измученным, как у генерала, который долго был на войне, или как у королевского мудреца, который больше не нужен своему повелителю.
      Порывшись в тюке, сделанном из скатерти, Искусник вытащил лекарства, перемешал их, превратив в клейкую массу, которой намазал порезы на груди и лице Акабара; Волшебник застонал, и его раны начали затягиваться. Искусник сунул остатки лекарств в карман плаща.
      - Его раны заживут примерно через час, - сказал Искусник. Он повернулся и строго посмотрел на Оливию. - Итак, кто он, кто ты и как вы попали сюда?
      - Он - Акабар Бель Акаш, волшебник. Я - бард Оливия Раскеттл. Я пытаюсь спасти Элию от Кассаны, которая хочет поработить ее...
      - Я знаю все о Кассане и Элии, - перебил Искусник. Кто вы в действительности?
      - Говорю же. Он Акабар Бель...
      - Я понял тебя, хафлинг. Но ты не можешь быть певицей.
      - Извините?
      - Я сказал, ты не певица. Ты можешь прикрываться этим, но не бывает хафлингов-бардов.
      - Вы очень ошибаетесь, - рассердилась Оливия. - Я - хафлинг, и я - бард. Я пою, играю на гитаре и тантане, сочиняю песни и музыку.
      - Это делает тебя трубадуром или менестрелем. Твоего умения, может, и достаточно, чтобы очаровывать людей, но для того, чтобы быть настоящей певицей, ты должна многое уметь. Без этого магия слова никогда тебе не подчинится. И я знаю лучше, чем любой из моих коллег и любой из мудрецов, что хафлинги этого не могут.
      - А ты откуда знаешь это?
      - Потому что я бард. Безымянный Бард.
      - Безымянный Бард? Что это значит?
      - Это значит, что они забрали мое имя. Также, как короли варваров уничтожают жен и детей своих врагов, она запретили мои песни и вычеркнули мое имя из истории - и из моей памяти тоже.
      - Вы имеете в виду Кассану?
      Безымянный Бард засмеялся.
      - Едва ли. Для этого нужно гораздо больше силы, чем у нее.
      Волна вдохновения наполнила Оливию.
      - Вы сочинили песни, которые поет Элия. Вы ее друг Харфер.
      Безымянный Бард посмотрел на Оливию. Она чувствовала себя не очень-то удобно и отвела глаза.
      - Это не значит, что я подслушивала, - промямлила она.
      - Я помню барда, настоящего барда, его звали Раскеттл. Олаф Раскеттл. У него была дурная привычка. Он был игрок. Он мог поставить карту на свою мать. Я думаю, что, когда ты встретила его, у него ничего не осталось, кроме имени.
      Оливия прищурилась на Безымянного Барда.
      - Он содержит таверну в Прокампуре. Он не может проиграть таверну - она принадлежит его жене.
      - Там он и предложил тебе свое имя.
      Оливия пожала плечами.
      - Он не может больше играть, он потерял правую руку. Его голос пропал.
      - А тут ты подвернулась. Играла утяжеленными костями ?
      - Нет!
      - Очень хорошо. Ты честно получила имя. Но все права и привилегии ты никогда не заслужишь.
      - То, что люди не замечают талантов хафлингов, не дает им права считать, что таковых не существует.
      - Но ты даже не пыталась поступить в школу бардов?
      Хафлинг замолчала на минуту.
      - Нет.
      - Почему? Не надо отвечать. Меня не интересуют твои объяснения. Ответь сама себе. А теперь скажи мне, как ты стала спутницей Элии?
      Оливия не хотела отвечать, но помощь Безымянного Барда была нужна. Она рассказала, как Дымка похитила ее из каравана в Кормире и как Димсворт нанял Элию. Она описала их битву с элементалью, ужасный случай на свадьбе. Рассказала, что Димсворт узнал о таинственных знаках и о сражении с калмари. Вначале она нервничала, как школьница на экзамене, но поскольку никогда не отличалась особой молчаливостью, ее рассказ потек гладко и плавно.
      К собственному изумлению, она рассказала правду о договоре с Фальшем, хотя знала, что история ничего не потеряет, если опустить этот критический момент. Она пересказала то, что Акабар говорил ей о случившемся в Айлаше, как Дракон покорил Дымку, о битве с Моандером, и, наконец, как они были захвачены врагами Элии: она по глупости, другие - силой.
      У Оливии никогда не было такого заинтересованного слушателя. Он прервал ее только однажды, когда она описывала, как Кассана заставила Элию бить Акабара.
      - Ты говоришь, она плакала? - спросил певец.
      - Конечно, плакала, - ответила Оливия. - Акабар - ее друг, и ведьма использовала Элию, чтобы мучить его. Я видела, как слезы текли по ее щекам и падали на пол, оставляя темные пятна. Кассана подумала, что это смешно, и глупо пошутила. Она сказала:
      "Смотри, Зрай, она плачет. Могу биться о заклад, я знаю, кто научил ее этой шутке". Затем она усыпила Элию своим жезлом.
      Нижняя губя певца задрожала на секунду. Он сжал зубы.
      - Что дальше?
      Оливия, рассказала, как Кассана усыпила ее, и о договоре со Зраем Пракисом.
      - Он открыл для меня дверь. Наверху было только два стражника. Я убила их и спустилась, чтобы найти Акабара.
      Проснулся Акабар. Хотя и очень слабый, он попытался схватить Раскеттл за горло и придушить, но Безымянный Бард оттолкнул его руки.
      - Ты подписала ей смертный приговор, ты, жадная, маленькая сучка! закричал волшебник.
      - Думаю, здесь возникла недопонимание, - спокойно возразил Безымянный. Ваш друг использовал хитрость, чтобы победить врагов.
      Акабар недоверчиво прищурился, но бард держал его крепко.
      Оливия почувствовала прилив благодарности. Она рассказала певцу всю правду, призналась, что причинами, побудившими ее принять предложения Фальша были жадность и желание поиграть в шпионов, но Безымянный оправдал ее за недостаточностью улик.
      - Слушай, Акаш. Я пришла сюда, чтобы ты помог спасти Элию, - это была по крайней мере половина правды. Если ты хочешь вернуться в камеру и дожидаться Кассаны...
      Акабар плюнул в нее.
      - Он очень эмоционален, - объяснила она Искуснику.
      - Посмотри на меня, Акабар Бель Акаш, - сказал Безымянный Бард. Сила его голоса заставила Акабара повернуться.
      - Ты хочешь спасти Элию?
      Акабар вздохнул, почти всхлипнув.
      - Да.
      - И она тоже. И я. Умерь свой пыл. Это пустая трата энергии. Ты должен это понять.
      Акабар снова глубоко вздохнул, попытался расслабить свои мышцы. Певец отпустил его руки.
      - Кто ты? - спросил волшебник.
      - Безымянный Бард.
      - Безымянный? Но никто не может быть безымянным.
      - Они забрали его имя, - объяснила Оливия.
      - Кто?
      Бызымянный вздохнул.
      - Ешь, - сказал он, пододвигая еду, которую Оливия прихватила у Кассаны. Тебе очень скоро понадобится твоя сила. Я расскажу пока свою историю.
      Акабар заметил свои книги в узле хафлинга и потянулся к ним. Оливия подвинула их к нему. Она вспомнила, как волшебник спрашивал про них после освобождения от Моандера и подумала, что он забыл прошлое, по крайней мере сейчас.
      - Вы, несомненно, слышали об арферах, - начал Безымянный Бард. Эта организация появилась на севере задолго до того, как вы родились. Они были превосходными певцами и воинами, хотя не ограничивались только этим. Они были и добрыми людьми, посвятившими себя поддержанию справедливости, борьбе со всем, что угрожает миру в Королевствах, защите слабых и невиновных. Вы можете узнать их по маленькому серебряному значку с арфой и луной.
      Один из них был певцом, большим мастером своего дела. Его голос и память были безупречны, как гладкий лед. Он создавал песни, которые заставляли людей идти вперед, или могли заставить их уснуть. Никто не мог спокойно слушать его музыку. Бард сам удивлялся своему искусству и хотел, чтобы его творения сохранились навечно.
      Но песни так легко меняются, меняются слова, мелодии ухудшаются. Друзья певца поступали так со своими песнями, меняя слова или убыстряя темп, чтобы удовлетворить различную аудиторию. Или просто пропускали то одну строку, то другую. И хотя все эти вещи очень естественны, бардом овладела мысль сохранить свои песни такими, как он их исполнял.
      - Прикольный тип, не правда ли? - усмехнулась Оливия.
      Певец криво улыбнулся.
      - Все мы не безгрешны.
      Отвергнув певцов как носителей его искусства, он обратился к механическим способам. Бумага и камень не удовлетворяли его - записанное слово не выражает всего, что может выразить сказанное, а ноты несут только мелодию, а не дух музыки. Кроме того, бумагу и камень можно уничтожить. Даже попытки волшебством сохранить его музыку не удовлетворяли его.
      Они не могли передать взаимодействия барда и его слушателей.
      Наконец он придумал как соединить эти методы, чтобы удовлетворить свои требования. Человеческая оболочка, лишенная воли, хранилище его музыки и рассказов сможет пронести их сквозь поколения.
      - Элия, - сказал Акабар.
      - Элия? - чирикнула Оливия.
      - Элия, - согласился бард. Однако цена, которую нужно заплатить, чтобы создать это существо, очень велика, необходим договор с могущественными волшебниками и потусторонними силами. Цена, кроме того, ужасна. Это жизнь честного и благородного человека.,
      Этот певец со своими учениками, мужчинами и женщинами меньшей силы, но большого таланта, попытался создать такую оболочку. Неудачная попытка стоила одному помощнику жизни, а другой - голоса, и она в молчаний провела остаток своих полных боли дней.
      Большинство людей в Королевствах восприняли это как трагедию, которая их не касается, но арферы ужаснулись тому, что сделал певец. Они предали его суду.
      Они лишили его имени, стерев имя из его памяти. Но однажды сделанное открытие - как аромат из бутылки: его невозможно вернуть назад. Борьба за знание - это часть души человека. Они не могли уничтожить знание в нем самом и боялись, что он или попытается повторить свой опыт, или передаст знание другому. Они не могли освободить его, но и не хотели видеть кровь его на своих руках.
      Они решили, что сделают его узником, но не простым. Они не могли рисковать, ведь его метод может стать известным другим. Они заковали его и изгнали за пределы Королевств, туда, где боги летают под небом, подобно ветру. И все его песни, его слова и идеи были зачеркнуты.
      Тем, кто знал его песни, было велено никогда не петь их, страх перед арферами и уважение к ним были так велики, что многие уступили.
      Произошло то, чего бард боялся больше всего. Его песни, которые он хотел сохранить, умерли, никто в Королевствах не вспоминал о них. Арферы действительно сделали все возможное. Новые члены организации ничего не знали, помнили об этом только старики.
      - А как ты бежал? - спросил Акабар.
      - Некоторые упоминания об этой истории сохранились. Кусочек письма, которое я написал ученику, попал в руки Кассане - что-то о человеческой оболочке, неотличимой от реальных людей. Кассана пошла на все, чтобы найти меня. Она пытала старого арфера, чтобы узнать, где я. Я слышал, что он не соглашался, пока она не начала мучить других на его глазах.
      Я не знал никого из них, когда они прибыли ко мне. Не будь я наполовину сумасшедшим от одиночества и печали, вызванной смертью моих песен, то сразу бы увидел их сущность. Но Кассана использовала самые тонкие манеры, а Фальш сыграл на моем желании отомстить. Зрай укрылся под маской настоящего живого волшебника. Я тогда ничего не слышал об Огненных Клинках, Моандере или хозяине Фальша.
      Я открыл им свой секрет, и они помогли мне создать Элию. Позже я узнал, что деньги пришли от Огненных Клинков, Моандер предоставил энергию, необходимую для того, чтобы она ожила, Кассана - тело, Зрай - силу, чтобы она не умерла, хозяин Фальша - мощь, чтобы поместить в нее душу.
      - Душу Дракона, - выдохнул Акабар.
      - Да, душу сауриала.
      - А ты научил ее петь, - сказала Оливия.
      - О, не только это. Я создал ее историю, ее мысли, чувства. Цельную личность, которая могла общаться с другими. Она должна была стать моим оправданием, моим искуплением. Я хотел быть уверенным, что никто не вспомнит о темных способах, которые я использовал, когда увидят мое достижение.
      Но мои союзники имели свои собственные цели, это я понял, когда каждый из них дал ей свое имя. Я назвал ее Элией, потому что не мог дать ей свое. Все, чего я хотел, чтобы она жила в мире и пела мои песни.
      Они пометили ее и ящера, которого хозяин Фальша хотел принести в жертву, чтобы дать ей душу, и я понял, что они хотят сделать из нее раба.
      Я спорил с Кассаной, и в первый раз она показала мне свою подлинную натуру. Она оставила пустое место в татуировке, чтобы обозначить меня - еще одна жестокая шутка. Я пошел за ней и попал сюда. Здесь содержались Элия и Дракон. Я пытался убедить себя убить Элию прежде, чем она попадет в этот мир, связанная с таким злом.
      Бывший арфер посмотрел в камеру, где недавно 6ыл подвешен Акабар, как будто там еще был кто-то. Слезы текли из его глаз.
      - Когда в тот вечер мы оставили Элию в камере, она дышала, но была без сознания. Наши расчеты показывали, что она не проснется, пока сауриал не будет принесен в жертву. Он уже был очень близок к смерти. Он пытался убежать и убил при этом много Огненных Клинков, они избили его, как могли, и оставили висеть на том же крюке, что и тебя, волшебник.
      Когда я вернулся сюда ночью, ящер лежал на соломе, укрытый плащом Элии. Она опустила его вниз и лечила его раны. Она пела ему колыбельную, как ребенок кукле.
      Я поднялся наверх, чтобы взять меч, который приготовил для Элии, и лекарства для сауриала. Я нашел также его меч, который Кассана дала мне, потому что только я один мог взять его в руки без боли. Я не был уверен, что могу доверить меч Элии. Она была как маленький ребенок. Я дал ей лекарства и объяснил, что с ними делать. Когда ящер очнулся, я сказал, что освобожу его, если он поможет Элии бежать подальше от Вестгейта. Он согласился.
      Я должен был остаться, чтобы скрыть их побег. За час до рассвета, когда все готовились принести сауриала в жертву, Кассана поняла, что я сделал.
      Она могла убить меня сразу, но Фальш приказал пощадить меня. Он думал, что я знаю, куда они убежали, и допрашивал меня своими методами. Я надеялся, что обезопасил их, потому что не дал ящеру никаких точных указаний, но я оставил Элии ностальгию по Тенистому Долу. Я хотел, чтобы она пела там. Фальш узнал об этом и потому ждал вас там.
      - Вот где ты его встретила, - накинулся на Оливию Акабар.
      Хафлинг пожала плечами.
      - Ты знал, что Элия не человек, но не говорил мне. Она повернулась к барду. Значит, Фальш сохранил тебе жизнь.
      - Это было решение Кассаны. Она передумала убивать меня. Она оставила меня в этой камере, надеясь, что моя сила уменьшится и я стану более сговорчивым. Ей была нужна моя помощь и мое общество.
      - Свинья, не правда ли? - спросила Оливия. - Только подумай, Акаш, ты мог бы иметь общую подругу - вместе с экс-арфером.
      Акабар холодно посмотрел на нее.
      - Хорошо, - сказала Оливия с улыбкой, - может, она и ведьма, но у нее хороший вкус в отношении мужчин. По крайней мере тех, которые еще живы. Наверное, нам надо идти, если мы хотим остановить жертвоприношение сауриала.
      - Мы подождем, пока зайдет луна. Чтобы не встретиться с патрулем Огненных Клинков, - уточнил бард.
      - Ты здесь уже месяц. Откуда ты знаешь, когда зайдет луна? - спросила Оливия.
      Искусник взял кусок мяса, прожевал его и проглотил, затем улыбнулся.
      - Вы забыли, госпожа Раскеттл, певец никогда не теряет чувства ритма.
      ГЛАВА 29 Жертвоприношение
      Когда Дракон проснулся, то понял, что лежит на холодной каменной плите. Хвост был неудобно вытянут под ним. Ящер сжал зубы, изо всех сил пытаясь порвать путы, растягивающие его конечности к четырем углам камня, но слабый металлический звук подсказал ему, что веревки не пеньковые и не ко-жаные, а сделаны из тонкой стальной проволоки. Любая попытка пошевелиться причиняла ему боль, потому что проволока, прорываясь сквозь чешуйки, врезалась в тело.
      Дракон открыл глаза и увидел за огромными каменными клыками, окружавшими холм, розовеющие облака на востоке. Рядом с каменной плитой, в центре круга, образованного каменными зубами, было огромное кострище, полное вчерашней золы. Он видел его вчера, сидя на шее Дымки, когда летел над холмом в окрестностях Вестгейта. Здесь поклонники Моандера ждали Элию. Древний потертый камень, к которому он был привязан, был окаймлен кровостоками, что не оставляло сомнений по поводу назначения каменной плиты.
      Сконцентрировавшись, ящер вызвал свою силу шен. Дымка была очень близка к истине, когда распознала в Драконе паладина. Насколько ящер разбирался в этом мире, он и его братья имели много общего с паладинами, к тому же обладали той же данной богами силой. Но шен была не просто способностью обнаруживать зло, какой обладают паладины Королевств. С ней Дракон мог определить все многочисленные виды зла, которые терзают душу. Он также был способен видеть дух и оценивать его силу.
      Дух человека-мага раньше был тускло-желтым шаром. Он был слаб, но без злобы или высокомерия, немного скуповат, но не жаден. Перемены, произошедшие в нем были изумительны. Битва с Моандером усилила его дух во сто крат. Его душа стала чище, хотя гармонии он еще не смог достичь.
      Хафлинг изменилась немного - колеблющийся дух, окрашенный скупостью, себялюбием и мелочностью, а в глубине просто подлостью. Музыка помогала ей скрывать это, но недавно и музыка была испачкана чувством зависти.
      Он не стал бы исследовать таких, как они, но Элия решила путешествовать с ними, а Дракон дал клятву защищать Элию, чего бы это не стоило. Ее дух часто был слаб, и это пугало. Сауриал видел в ее душе голубой цвет летнего неба, и он хотел сохранить это.
      Хотя сейчас он сам очень ослаб. Холм вокруг него пульсировал злом. Скоро его убьют, дух женщины будет порабощен, и ее обратят ко злу.
      Зло появилось в виде мужчин и женщин в плащах, их лица были укрыты капюшонами. Они образовали круг, в центре которого была каменная плита. Люди были одеты как последователи Моандера, на их вожде была безликая маска зла.
      Но они очень неловко передвигались в своих длинных балахонах, а когда пели, то пропускали слова или искажали мелодию. Дракон узнал в этих самозванцах наемных убийц, с которыми сотрудничала Кассана. Огненные Клинки!
      Когда две дюжины переодетых наемников окружили холм, четыре фигуры проследовали в центр живого кольца.
      Первым был Фальш. Как всегда, он улыбался. Его одежда была голубого цвета, мерзко-голубого цвета гниющего мяса. Его голубо-голубые глаза светились ожиданием.
      В свое время Фальш увидел сауриала в Тартаре. Псевдо-хафлинг захватил паладина и приволок на этот уровень, чтобы убить его и поработить Элию.
      Зрай Пракис шел вторым, одетый в кроваво-красный балахон, отделанный кантом цвета слоновой кости. Он нес свой посох силы как церемониальное оружие, готовый сразить любого, кто откажется ему повиноваться. Его движения были полны энергии, хотя его иссохшие мышцы скрежетали по костям.
      Безжизненность лича усугублялась близостью Кассаны, которая шагала позади него. Она была в платье без пояса мерцающего зеленого цвета, с разрезами по бокам. В руках она вертела тонкий жезл, которым контролировала своих питомцев. На лице играла злая улыбка.