Глава 9. Мастерская Путеводца

Оливия опустилась на колени около Барда, лежащего без сознания на разбитом каменном полу своей разрушенной крепости. Она вытащила из рюкзака бутылочку с лекарством и откупорила ее. Хотя жидкость не помогала против яда, попавшего в тело Путеводца, она должна была подействовать на кровоточащие раны, оставшиеся от арбалетных стрел.

Оставалась даже надежда, что лекарство приведет Барда в чувство. Хафлинг поднесла бутылочку под нос Путеводцу, тот слегка зашевелился. Она влила жидкость ему в рот и приказала глотать.

Путеводец бессознательно подчинился. Через несколько секунд он открыл глаза и сказал:

— Я потерял срой кинжал.

Оливия улыбнулась. Бард умирает, но все еще волнуется из-за потерянного кинжала.

— На день рождения я куплю тебе другой, — сказала она.

Путеводец покачал головой из стороны в сторону.

— Мой дед дал мне этот кинжал.

Оливия вздохнула.

— Ну, если ты думаешь о том, чтобы вернуться и найти его, то лучше забудь об этом. Я дала тебе лекарство, чтобы замедлить действие яда, но нам нужно доставить тебя к врачу до того, как лекарство перестанет действовать. Если мы только доберемся до дороги, то сможем получить помощь от путешественников. Как думаешь, ты сможешь идти?

С помощью Оливии Путеводец перевернулся и попытался сесть. Он совсем не мог пользоваться отравленной рукой. Он распухла до размера маленькой дыни и была покрыта белыми и красными полосами, уходившими вверх по запястью и дальше внутрь рукава рубашки. Несмотря на то, что был теплый полдень, его колотила легкая дрожь.

— У меня в мастерской есть лекарство, чтобы нейтрализовать яд, — сказал он. — Проще вернуться туда.

— Ты, что сумасшедший? — закричала Оливия. — Там все битком набито орками с самострелами! Ты там чуть не погиб!

— Мы видели всего лишь четверых орков. По всей вероятности ты ослепила факелом одного, а я убил еще двоих, которые пытались схватить тебя. Если бы я не поддался панике, как последний дурак, то понял бы, что остался всего лишь один. Я справился бы с ним, пока ты занималась бы замком. И этот последний скоро устанет и пойдет спать в свою пещеру. После того, как я отдохну, мы сможем попробовать еще раз. На этот раз я предоставлю тебе заняться замками.

Специалист твоего уровня должен открыть их, не включив тревогу и не наткнувшись на отравленную иглу.

Оливии захотелось взять певца и хорошенько встряхнуть его, но она подумала, что в нынешнем состоянии он этого не перенесет. Пытаясь сохранить спокойствие, она попыталась переубедить его.

— Во-первых, — сказала она, — орки плодятся, как кролики, и там, где четверо, там и сорок. И не забывай про того приятеля, который умеет распылять потолки. Предположим, что они могли оставить стражу в коридоре на тот случай, если мы окажемся полными идиотами и попытаемся вернуться. Во-вторых, я специалист по замкам, но никто не совершенен. Нет гарантии, что я смогу пройти тревогу в первом замке или открыть вторую дверь достаточно быстро, если потерплю неудачу с первой.

— Орки скорее спят в своих пещерах, чем сторожат холодные туннели, — возразил Путеводец. — Они должны полагаться на свою сигнализацию. На этот раз она сработала. Они уверены, что сработает и в следующий. Стражу они не оставят.

А что касается твоих талантов в области открывания замков, то не надо скромничать, Оливия. Я уверен, что ты сможешь сделать это. — Он улыбнулся Оливии одной из самых своих очаровательных улыбок.

Хафлинг попыталась не поддаться его обаянию.

— Путеводец, мне не хочется здесь оставаться, — упиралась она. — Я хочу добраться до дороги до темноты.

Бард холодно взглянул на нее.

— Хорошо. Иди, — сказал он.

Оливия удивленно посмотрел на Путеводца. Она не могла поверить. Он отсылает ее прочь!

— Путеводец, я не хочу покидать тебя. Тебе нельзя здесь оставаться. Ты должен попытаться добраться вместе со мной до дороги.

Холодность Путеводца исчезла, на его лице появилось сожаление. Здоровой рукой он убрал с глаз Оливии прядь волос.

— Оливия, — грустно сказал он, — я не хочу подохнуть на обочине, дожидаясь помощи. Это — мой дом. Я предпочту быть здесь, когда действие лекарства окончится.

— Тебе вовсе не придется умирать на обочине, — разозлилась Оливия. — В это время года по дороге движется множество караванов с зерном, компаний путешественников и воинов. В большинстве из них есть врачи, или, по крайней мере, лекарства.

— Оливия, до дороги полдня хода. Мне не дойти;

Я слишком слаб. Тебе лучше отправляться сейчас, на тот случай, если поблизости бродят орки.

Оливия вонзила ногти в ладони, пытаясь удержаться то ли от крика, то ли от плача.

— О, милая Селина! — сказала она. — Путеводец, ты должен попытаться!

Путеводец сухо усмехнулся.

— Ты говоришь, как моя мать, — сказал он. — Она тоже всегда повторяла «милая Селина».

Оливия вздрогнула. Привычку донимать богиню луны она приобрела во время общения с Джиджи и Кэт Драконошпор. Она никогда не сможет показаться на глаза Джиджи или его жене, если ей придется сказать им, что она позволила их предку умереть в забытом богами месте. Да и себе она бы этого тоже не смогла простить.

Глубоко вздохнув, Оливия попыталась понять, как же она умудрилась попасть в столь затруднительное положение.

— Думаю, мне придется пойти в твою мастерскую, — с фальшивым оптимизмом в голосе заявила Оливия.

— Хорошо. Пошли, — сказал Бард, пытаясь подняться на ноги.

— Нет, нет! — воскликнула хафлинг, удерживая его, положив руки на плечи. — Я пойду одна. Ты будешь только задерживать меня. Дай мне ключ от твой мастерской и объясни, где найти необходимые нам лекарства.

— Не нужно ключа. Музыка откроет тебе дверь мастерской, — ответил Путеводец.

— Как с путеводным камнем, — догадалась Оливия. — А какая нота? — спросила она.

— В этом случае несколько сложнее. Здесь требуется спеть куплет из песни.

— Путеводец пропел отрывок из песни, которой Оливия никогда еще слышать не доводилось:

— Госпожа Удача правосудие обманет, Далекая звезда приметой доброй людям станет.

— Очень мило, — сказала Оливия. — Ты никогда раньше не пел ее, — Она не окончена, — объяснил Путеводец.

— А когда ты ее начал?

— Перед тем, как я закончил работу над Шутом, — ответил Бард. — А теперь спой сама, — велел он.

Оливия подчинилась.

— Октавой ниже, — приказал Путеводец.

— Путеводец, я слишком мала и не могу петь так низко.

— Можешь. Давай.

— Это мой голос или твой? — пропищала Оливия.

— Я тренировал его. Он мой, — ответил Бард. Оливия рассмеялась.

— Тебе следует обуздать твои собственнические чувства, — сказала она.

— Оливия, у тебя замечательный голос. Тебе не нужно тратить его на то, чтобы без конца повторять «Не могу, не могу». Попробуй, ради меня, пожалуйста.

Оливия покраснела. Она попробовала взять первую ноту.

— Хорошо, — сказал Путеводец. — А теперь со словами.

— Госпожа Удача правосудие…

— В слове право с соль на фа-диез, — поправил Бард.

Оливия спела первую строку.

— Хорошо, а теперь обе строки.

— Госпожа Удача правосудие обманет, Далекая звезда приметой доброй людям станет, — спела хафлинг.

— Еще раз.

Оливия повторила трижды, прежде чем показалось, что Путеводец удовлетворен. Он улыбнулся и накрутил на палец завиток ее волос.

— Я уже понимаю, что ты за певица, — сказал он и играя потянул прядь ее волос.

— Остановимся, пока ты не стал трупом, — заметила Оливия.

— Никогда не останавливайся на достигнутом, Оливия. Ты слишком хороша для этого, — ответил Бард.

Хафлинг заметила напряжение в бодром голосе певца и поэтому не обратила внимания на комплимент. Она обратила внимание на его одышку и на то, как он поддерживает отравленную руку здоровой.

Оливия вытащила из мешка одну из своих хлопковых туник, скомкала ее и вылила на нее остатки виски из своей фляжки. Она обмотала тряпку вокруг отравленной руки Путеводца, затем дала ему свою кружку с водой.

— Когда повязка нагреется, полей на нее водой, — проинструктировала она. — Попробуй также выпить воды. Это может помочь.

Путеводец кивнул. Он с трудом глубоко вздохнул и сказал:

— Ты найдешь лекарства в шкафу из красного дерева. Они расставлены в алфавитном порядке. Ищи то, на котором написано «нейтрализует яд». Еще принеси книгу с заклинаниями, она на мраморном столе, и мешок с драгоценными камнями, он в потайном отделении под скамьей у верстака. — Бард хрипло вздохнул и продолжил:

— Дверь защелкнется после того, как ты закроешь ее. Музыка нужна только для того, чтобы открыть ее со стороны туннеля. Чтобы открыть ее изнутри, тебе надо провести пальцем по трем углублениям, вырезанным на косяке.

Оливия кивнула.

— Тебе лучше надеть это, — сказал Бард, покрутив одно из гладких золотых колец на своей опухшей руке. — Это оберегающее кольцо.

— Тебе не снять его, — сказала Оливия, непроизвольно вздрогнув. — Забудь лучше об этом.

— Нет, — ответил Путеводец. Он спел си-бемоль, и кольцо начало увеличиваться до тех пор, пока он не смог снять его с раздувшегося пальца. Бард надел кольцо на крохотный мизинец Оливии, и оно волшебным образом уменьшилось, став ей впору.

— Я скоро вернусь, — пообещала хафлинг, поднимаясь на ноги и поднимая на плечо мешок.

Слишком уставший для того, чтобы ответить Путеводец кивнул.

Оливия отодвинула засов, открыла дверь и полезла вниз по лестнице.

Добравшись до первого завала, она вытащила кремень и новый факел, но задумалась, стоит ли факел зажигать. Если она пойдет с факелом, то не сможет спрятаться в тени, но с факелом она по крайней мере не наткнется в темноте на орков. Если бы только она могла видеть в темноте, как орки.

— Почему я унаследовала только голос бабушки Розы? Почему мне не досталось ее способности видеть в темноте? — пробормотала она.

Несколькими ударами кремня она зажгла факел и поползла через первый завал.

С факелом в руке ползти было труднее, да и сознание того, что она ползет навстречу оркам вовсе не помогало ей ползти быстрее.

Она попыталась сосредоточиться на том, каким героическим будет выглядеть ее поступок, когда она будет о нем рассказывать, но не могла не думать о том, что всего этого ужаса можно было избежать. Это все ошибка Путеводца.

— Если бы он покинул башню, когда я его об этом просила. Кайр не стащила бы у нас путеводный камень, — бормотала она, ползя вперед. — Если бы я приняла предложение Джиджи и осталась бы в Приморье, то мы не рылись бы в течение четырех часов в грязи, как кроты. А если бы ты не устраивал показухи с замками, орки не обнаружили бы нас, мы бы уже были в твоей лаборатории, я не была бы вся в крови орков, а ты не умирал бы от отравленной иглы-ловушки.

Оливия добралась до конца первого завала и сползла на пол. Она вздохнула.

Хафлинг поняла, что зря все это говорит. Дело не в том, что она не сказала это в лицо Путеводцу. Он все равно не обратил бы внимания на ее слова. Она молча потопала по каменному коридору.

Пробравшись сквозь второй завал, Оливия с еще большей осторожностью двигалась к третьему и последнему. Сначала она решила погасить свой факел, пока не пролезет сквозь него. «Нет, — подумала она, — лучше видеть то, чего я боюсь, чем бояться того, что я не вижу». Забравшись на кучу грязи и камней, она полезла в крохотный проход. Примерно на полпути, там где Путеводец в первый раз потерял сознание, она нашла кинжал барда. Засовывая его в свой мешок Оливия представила, как перевяжет кинжал ленточкой и подарит Путеводцу на день рождения.

«Тебе сначала нужно выбраться отсюда живой и с нейтрализующим яд снадобьем, — обругала она себя, — или Путеводец не получит это на следующий день рождения». Она выбралась на другую сторону туннеля.

Несколько минут она вглядывалась не моргая в темноту за железной решеткой, высматривая выдающее орков красное свечение глаз. Когда от напряжения у нее заболела голова, Оливия решила, что пора идти. Тихо, как только могла, она слезла с кучи грязи и осторожно пошла к железной двери.

Не притрагиваясь к замку и двери, хафлинг несколько минут осматривала их, пока не обнаружила веревку, которая тянулась от двери к отверстию в стене рядом с ней. Оливия решила, что эта веревка должна идти в логово орков, где привязана к какому-нибудь оповещающему устройству. Во всяком случае, веревка была очень хорошо замаскирована. Если бы хафлинг не была уверена, что она здесь есть, то не смогла бы ее найти. Вероятно, орки были не так осторожны, как она. К счастью, веревка шла невысоко от пола, поэтому Оливия могла легко до нее достать. Она воткнула факел в решетку, положила мешок на пол и достала необходимые инструменты. Куском замазки она прикрепила веревку к нижнему пруту решетки и отрезала ее ножницами в том месте, где она крепилась к двери.

На то, чтобы отпереть дверь, у нее ушло всего несколько секунд. Смазав петли маслом, она приоткрыла дверь на фут.

— Пока все хорошо, — прошептала она, взяла факел и мешок и проскользнула в дверь. Она прикрыла дверь, но не до конца и стала на цыпочках пробираться по коридору.

Достигнув пролома в стене, где располагался туннель, из которого выбрались орки, Оливия проскочила открытое место, прижалась к стене на другой стороне и выждала минуту.

Она внимательно прислушивалась, но не услышала ни голосов ни шагов.

«Должно быть, Путеводец прав в том, что орки полагаются на свою сигнализацию», — подумала она, подбираясь ко второй железной решетке.

Второй замок оказался весьма искусной работой, причем был сделан недавно.

Такого типа замок Оливия определенно не ожидала увидеть в логове орков. «Должно быть, его поставил друг орков, владеющий искусством распыления», — решила она.

Положив мешок на землю и отключив тревогу, хафлинг тщательно осмотрела механизм.

Отравленная ловушка была особенно опасной. Она автоматически заряжалась и взводилась. Оливия приготовила самую длинную отмычку. Неловко поднеся ее к замку сверху, чтобы уберечь руку, хафлинг покрутила отмычкой в замочной скважине и увидела пружину ловушки. Там была очень длинная и острая игла.

Оливия несколько раз задела ее, но не заметила никаких признаков того, что запас яда уменьшился. Вспомнив о том, что яд сделал с Путеводцем, Оливия решила, что яд слишком силен для того, чтобы подвергать себя риску получить хотя бы крохотную дозу.

Оливия повернулась и осмотрелась для того, чтобы удостовериться, что никакие орки не наблюдают за ее работой. Убедившись, что находится в коридоре одна, Оливия вставила факел в решетку и вернулась к ловушке.

Она вытащила кинжал Путеводца. Он был достаточно тяжел для того, чтобы согнуть иглу. С третьей попытки она умудрилась попасть лезвием в иглу после того, когда игла выскочила наружу и до того, как она убралась. Игла погнулась, но сила пружины втянула ее обратно в механизм. Но внутри взводящего устройства игла плотно застряла и больше не могла выскочить. Оливия гордо фыркнула, несколько раз плюнула на лезвие кинжала и вытерла его о плащ, чтобы не оставить на нем яда.

Оглянувшись через плечо, хафлинг убедилась, что там не бродят случайные орки, и приступила к замку. Он был достаточно сложен, и она сломала об него пару отмычек. Она задумалась, чем бы его открыть и начала осматривать свою обширную коллекцию различных ключей. Выбрав подходящий, она вставила в скважину его и еще одну отмычку. Она все время пыталась выбросить из головы отравленную руку Путеводца, потому что не могла позволить, чтобы что-нибудь отвлекало ее.

Оливия не знала, сколько она провозилась, но когда замок наконец открылся, ее факел полностью сгорел. Когда хафлинг открыла дверь, оставшийся кусок упал на пол. Огонь погас, остались только тлеющие угольки у ее ног.

Оливия подняла свой мешок и распахнула дверь. Петли она смазывать не стала. Но они даже не скрипнули, вероятно дверью часто пользовались. Оливия пыталась не думать об этом. Если единственным ключом является неоконченная песня Путеводца, то нет на свете орков, которые смогли бы открыть дверь. Она несколько раз слышала их пение, оно ее не впечатлило.

Оливия провела рукой по полированной стальной двери. Там не было ни замка, ни ручки.

— Слушай, дверь, — прошептала она. Она тихо, как могла, пропела песню, которой научил ее Путеводец. Что-то внутри двери щелкнуло. Оливия мягко толкнула дверь, и та открылась. Идущий из мастерской яркий свет осветил коридор. Оливия проскользнула внутрь и закрыла дверь. Что-то опять щелкнуло.

Оливия была в безопасности. Она облегченно вздохнула и прислонилась к двери.

— Привет, папа, — послышался голос изнутри мастерской.

Оливия замерла. Перед ней стоял человек в черной одежде. Он выглядел почти как Путеводец, только моложе, как тот в свои лучшие годы. Когда он произнес слово «папа», в его голосе послышался сарказм.

— Шут! — выдохнула Оливия. — Но… ты же мертв! Джиджи убил тебя!

— Я надеялся, что ты когда-нибудь сбежишь из тюрьмы арферов и вернешься сюда, — сказал Шут.

Поскольку Шут не замечал, что она явно не Путеводец, Оливия поняла, что видит только волшебный образ злого волшебника, послание, которое Шут оставил Путеводцу. Шут полагал, что его создатель является единственным человеком, который может открыть дверь мастерской.

— После тех недель, которые ты провел, пытаясь заставить меня петь твои песни, — продолжал образ Шута, — надеюсь, что тебе будет приятно узнать, что я наконец сдался и спел песню — ключ к двери мастерской. На самом деле, я спел не для того, чтобы доставить тебе удовольствие. Когда ты ударил меня в первый раз, через три дня после того, как я «родился», я понял, что не радую тебя. Даже если бы мой голос не был слаб и неразвит, даже если бы он был полностью похож на твой, ты все равно нашел бы, в чем меня упрекнуть. Поняв это, я не мог больше терпеть твои злобные угрозы и жалкие извинения.

Окав кулаки, Оливия воткнула ногти в ладони, она не могла поверить в то, что слова Шута были правдой.

— Прошло три года с тех пор, как я сбежал из этого места, из этой чертовой дыры, которую ты выбрал в качестве моей детской, — сказал образ Шута, обводя комнату рукой. — Арферы так быстро заставили забыть о тебе, что их сила впечатлила даже меня. Я не слышал твоих глупых стишков почти полтора года. Твое имя полностью забыто.

Я никогда не забуду выражение страха и удивления на твоем лице, когда ты пришел в эту комнату и увидел, что я свободен. Твой ученик Кирксон пожалел меня, ни ты, ни твоя прислужница Мэйрайя никогда не были на это способны.

Кирксон приходил ко Мне поздно ночью, чтобы как мог успокоить меня. Это он дал мне почитать твои книги. По ошибке, это оказалась книга с твоими заклинаниями.

Когда я понял, что это такое, я использовал ее волшебство, чтобы выбраться из моей клетки и украсть с твоего стола распыляющее кольцо. Затем я стал ждать.

Было неважно, собирался ли ты умолять меня или бить меня опять. В любом случае я хотел убить тебя и Мэрайю. Только Кирксон должен был остаться в живых. К несчастью он встал на пути распыляющего луча, чтобы спасти ваши жалкие жизни.

Однако, с тех пор я отомстил Мэйрайе. После того, как они сослали тебя, она сошла с ума, а прошлой ночью она убила себя. Это я заставил ее сделать это.

Это было несложно. Я постоянно насылал на нее кошмары о том, как мне больно, и как я страдаю, телепатически внушал ей, что она бесполезна.

Оливию трясло от боли и гнева. Она не хотела видеть мастерскую, где был создан Шут, и была права.

— Остался только ты, папа, — сказал образ Шута, выплюнув слово «папа» как ругательство. — Я вернулся на место моего рождения, чтобы потребовать мое наследство. Я не оставил тебе ничего. Ты мертв.

Из середины образа Шута, как спицы колеса ударили двенадцать зеленых лучей. Они повернулись, образовав плоскость зеленого света в трех футах от пола. Затем они мгновенно исчезли, исчез и образ Шута.

Оливия притронулась к своей макушке. В ее руке оказалась длинная прядь волос. Они были срезаны странным зеленым светом у самой ее головы. По стенам и мебели в комнате тянулась черная обгоревшая полоса.

Как автомат хафлинг обошла комнату. Мастерскую освещали волшебные камни, вставленные в стены и потолок. Все было чисто, нигде не лежала пыль. Оливия посмотрела на мраморный стол. Волшебной книги на нем не было. В комнате не было вообще ни одной книги. Полки на стенах были пусты. Она подошла к шкафу из красного дерева, который стоял у стены за родником и открыла дверь. Там тоже были пустые полки. Там не было ни противоядия, ни других снадобий.

Забыв про потайное отделение, в котором должен был лежать мешок с драгоценностями, Оливия села на скамью. Это было уже неважно. Все было неважно.

Она подтянула колени к подбородку, обхватила ноги руками, опустила голову и заплакала навзрыд.

Путеводец проснулся от кошмарного сна, крича от страха. Через несколько секунд он вспомнил, что лежит в своем разрушенном доме. Он с трудом дышал, его одежда была мокрой от холодного пота. Он дрожал от холода. Солнце уже заходило, над горизонтом поднималась луна.

Во сне ему привиделся Шут, о котором Путеводец уже давно и не вспоминал.

Он так часто лгал, что существо уничтожено, что сам почти поверил в эту ложь.

«Поверь Оливия, — подумал он, — лживой воровке, что Шут существовал».

Путеводец всегда полагал, что Таймора, Богиня Удачи, благоволит плутоватому хафлингу, но теперь казалось, что Тир Суровый и Справедливый, Бог Правосудия сделал ее своим агентом. Если она рассказала Эльминстеру, что Шут не погиб, то Эльминстер поймет, что Путеводец солгал о взрыве льда, чтобы скрыть еще худшую правду. Если Оливия узнает о том, что он угрожал Шуту и расскажет Эльминстеру, репутация Барда будет погублена. Путеводец пытался понять, то ли Богиня Удачи все еще благоволит ему, то ли Тир испытывает его при помощи хафлинга.

В своем сне Путеводец вновь, как и двести лет назад, открыл дверь мастерской и увидел стоящего там Шута. Тот направил на Барда палец с кольцом, собираясь распылить его. Но на этот раз не Кирксон, а Оливия встала перед ним на пути зеленого луча, чтобы спасти ему жизнь. Но хафлинг была слишком мала, луч все равно попал в Путеводца, и он умер.

Если бы Путеводца не лихорадило от яда, он понял бы, что сон навеян мыслями, появившимися из-за попытки попасть на место своего поражения. Он также посмеялся бы при мысли о том, что боги проявляют к нему какой-либо интерес. Но Путеводец был слаб от яда, и его пылкое воображение нашло другие объяснения этому сну. Он подумал, что боги хотят напомнить ему, что он все равно умрет.

— Почему я должен умереть? — пробормотал он небу. — Эльминстер не умер, Морала не умерла.

Бард задумался, что могло так надолго задержать Оливию. Он прикинул, что ее нет уже больше часа. Он не сомневался, что хафлинг справится с замками и ловушками, и усмехнулся, когда вспомнил, как легко она выучила песню, открывающую замок двери. «В мастерской нет ничего, что могло бы помешать ей», — успокоил он себя. Путеводец не обратил внимания на невероятность событий, произошедших во сне. Все-таки, по словам Оливии, Шут мертв.

Конечно, он мог ошибаться насчет орков. Они могли все-таки оставить стражу, и поджидали в тоннеле, ведущем в их берлогу, чтобы схватить Оливию. Чем длиннее становились тени, тем тревожнее было на душе у Путеводца. Она дважды за этот день спасла его жизнь, а он смог убедить ее одну отправиться мимо пещеры орков, чтобы спасти его жизнь в третий раз. Он был мастером — бардом, арфером, крупным мужчиной, а маленькая женщина хафлинг должна была его спасать.

Женщина! Милая Селина! Он даже не подумал о том, что с ней сделают орки, если схватят ее.

Путеводец заметил, что солнце и луна находятся на одинаковой высоте над горизонтом, подобно весам Тира в небе. Затем солнце опустилось ниже, — а луна поднялась выше.. Бард вздохнул. Если Оливия скоро не вернется с противоядием, он все равно умрет. К своему глубокому стыду, он понял, что не было смысла рисковать ее жизнью. Связав из туники перевязь для больной руки, он с трудом поднялся на ноги. Голова кружилась, перед глазами мелькали блестящие точки, но он не отступал. Когда солнце село, певец начал спускаться вниз по лестнице в подземелье. на поиски хафлинга.

После того, как Оливия выплакалась, она уставилась на освещенную ярким светом стену мастерской, моргая, как сова при свете солнца. Одна часть ее сознания советовала поскорее вернуться к Путеводцу. Если она и не сможет дойти с ним до дороги, то по крайней мере будет с ним, когда он умрет. Другая не хотела видеть его смерти. Эта часть оказалась сильнее, поэтому она не двигалась, пока не услышала громкий стук в дверь.

Оливия дернулась и свалилась со скамьи. Подойдя к двери, она прижалась к ней ухом. Из коридора за дверью доносились резкие, непонятные ей крики. «Орки вернулись и обнаружили открытую дверь», — поняла она.

К счастью, в мастерской была: и вторая дверь, но если выйти через нее, то придется пробираться через эти странные туннели и через Таймора знает сколько завалов. Затем Оливия поняла, что вторая дверь может тоже вести в двойную ловушку, поставленную орками. При этой мысли ее сковал страх.

Она услышала за дверью еще один крик — знакомый высокомерный голос потребовал, чтобы орки убирались прочь.

— Путеводец? — прошептала Оливия, удивленная его появлением. Почему он не остался там?

Из коридора донесся голос Путеводца:

— Вам нечего здесь делать. Это мой дом. Убирайтесь, или я не отвечаю за последствия.

«Он что, с ума сошел»? — подумала Оливия. В его голосе не было страха, слова звучали отчетливо. «Здорово. Он просто бредит», — взволнованно подумала она.

Орки визжали и кричали. Затем раздался глухой удар, как будто в дверь попало копье или стрела. Затем все стихло. Послышался резкий высокий голос, который сказал на общем языке: «Оставьте его». Голос звучал холодно, его обладатель привык, что его приказам подчиняются. Оливия не могла понять, мужчина это или женщина.

Там есть еще кто-то, тот, кто командует орками. «Кто-то, — подумала Оливия, — кто умеет распылять потолки и другие предметы».

— Не делай глупостей, или я убью тебя. Ты Безымянный Бард? — спросил голос.

— Да, — хрипло ответил Путеводец.

Прикусив губу, Оливия пыталась понять, как спасти своего друга.

— Хорошо, что ты вернулся, — сказал резкий голос. — Извини, в первый раз упустили тебя. Орки были уверены, что ты навсегда убежал. Похоже, мы решили проверить туннель как раз вовремя. Теперь, когда ты справился с замками на дверях, ты можешь открыть для меня дверь в твою мастерскую, — потребовал голос.

— А зачем? — ответил Путеводец. Его голос был полон высокомерия, но Оливия даже сквозь дверь слышала, что он задыхается.

— Если ты откажешься, орки убьют тебя, — объяснил голос.

— Я уже умираю, — ответил Путеводец. — Я попался в отравленную ловушку в этом замке.

— Покажи, — приказал голос.

Некоторое время было тихо, затем высокий голос произнес:

— Да, да. Как это неудачно, Безымянный. С такой рукой вряд ли ты сможешь играть. Коркс, противоядие!

— Он еще не умирает, — ответил орк на общем языке. — Пусть сначала откроет дверь.

— Мне нужна эта рука, чтобы открыть дверь, — соврал Путеводец.

— Коркс, я приказываю! — настаивал резкий голос.

Послышалось ворчание орков, затем Оливия услышала, как Путеводец сказал:

— Хороший год для противоядия. Молодой букет, хороший аромат и цвет. — Его голос был все еще слаб.

— Меня зовут Ксаран, — представился резкий голос, — я только что спас твою жизнь. Полагаю, что этим заслуживаю некоторое уважение, не правда ли?

— Уважения, конечно, — ответил Путеводец, — но вовсе не разрешения ограбить мою мастерскую.

— Я могу убить тебя прямо сейчас, — пригрозил Ксаран.

— Тогда никогда не попадешь в мою мастерскую, — ответил Путеводец. — Вы поставили все эти двери для того, чтобы схватить меня до того, как я попаду внутрь. Так что вам нужно? Может быть, мы придем к соглашению.

— Ну, мои компаньоны орки, заинтересованы в тех сокровищах, которые ты мог оставить здесь двести лет назад, — сказал Ксаран.

— Ты преувеличиваешь, — ответил Путеводец.

— Сомневаюсь. Твое самолюбие хорошо известно. Хотя, возможно, ты имеешь на это право. Я определенно могу придумать, как использовать твои знаменитые таланты.

— Ты не получишь от меня слишком много, если можешь предложить мне только мою жизнь, — сказал Путеводец.

— А если я предложу тебе бессмертие?

— Оно уже есть у меня, — заявил Путеводец. — Это моя музыка.

— И это тебя устраивает? — спросил Ксаран. — Подумай о тех приключениях, которые могут у тебя быть, о нерассказанных историях, о неоконченных песнях. О еще не родившихся людях, наставником и учителем которых ты можешь стать. О певцах и музыкантах, авантюристах и арферах, колдунах и королях. Ты еще не прожил столько, сколько живет мудрец Эльминстер. Он еще не сдался смерти.

Почему ты должен?

Прислушиваясь к разговору за дверью, Оливия нервно переступила с ноги на ногу. «Этот Ксаран слишком хорошо знает Путеводца, — подумала она. — Кто же он?

Как он узнал о слабом месте Барда? И самое главное, чего он хочет?» В голове Оливии возник план, и она начала выкручивать из стены светящийся камень, продолжая прислушиваться к голосам за дверью.

— Ты хочешь предложить мне неиссякаемый источник эликсира молодости? — спросил Бард. — Или у тебя еще более хитрый план? Ты хочешь посадить меня в волшебный кувшин или превратить в лича-мертвяка?