Гарак уставился на меня, заморгал и сел. Он показал мне пустые руки и сложил их на пряжке пояса. Похоже, он действительно успокоился и был готов слушать.
Тогда я снова заговорил, и Гарак в самом деле с трудом мне поверил; он был крайне разгневан тем, что его сын Ташако ввязался в заговор с темным магом, который был его дядей, и – ваниром! В то мгновение никто из нас не знал, что одному из немедийцев, любившему лишь Гарака, стало известно о гибели его жены и сына у заморанской границы. Он обвинил в этом Ушилона. Гнев его превосходил даже гнев Гарака, немедийцем овладела жажда крови. (Его звали Сарган, и для меня он навсегда останется героем.) Еще до того, как на следующий день взошло солнце, Ушилон погиб от руки Саргана. Сам Сарган тоже погиб, получив не менее дюжины ран от клинков запоздавшей дворцовой стражи Ушилона.
Естественно, сын Гарака, друг и избранник Ушилона, объявил себя королем Немедии. Вполне естественно, что дворцовая стража, в число которой входил теперь и Тостиг Зверобой, с радостью его поддержала. Принесли корону, перешедшую к Ушилону от пережившего четверых придурков-наследников регента, и Ташако, видимо, пришлось что-то под нее подложить, поскольку, несмотря на все его самомнение, он все еще оставался мальчишкой.
Эти новости долетели до нашего лагеря еще до того, как солнце оказалось в зените, поскольку все только и делали, что шпионили друг за другом, несмотря на то что самодовольно именовали себя цивилизованными людьми.
Едва Ташако появился у высокого дворцового окна, царственно улыбаясь собравшимся внизу на площади, как распахнулись ворота и в город вошла армия Немедии. Люди в панике бежали, спасаясь от копыт коней, заполонивших площадь перед королевским дворцом. Блестя доспехами в лучах солнца, всадники в полном вооружении остановились перед окном, за которым стоял юноша в древней короне, явно великоватой для его головы.
Полуденное солнце отразилось в тысяче с лишним поднятых клинков, и Ташако – несомненно, благодарный тому, кто убил Ушилона, – начал было улыбаться, ибо солдаты подняли мечи, присягая на верность властителю.
– Да здравствует король! – закричали мы хором, и голоса наши разнеслись по всему Бельверусу. – Да здравствует король Гарак!
Мы были армией, Гарак – ее полководцем. Дворцовая стража в страхе бежала перед ворвавшимися во дворец легионами суровых немедийских воинов и их союзников – ваниров и айсиров. Вскоре стражники были вынуждены признать, что они ошибались; Гарак из Джелы действительно был королем Немедии, и, без всякого сомнения, с благословения Митры и Иштар.
Да, он был королем. Король Гарак вошел во дворец в сопровождении Хьялмара и меня – Гора, ванира из морозного Ванахейма, вождя айсиров.
Рослый человек в красно-бронзовом облачении стражника не последовал за своими отступающими товарищами. Глухо ворча, он уставился на меня своими голубыми глазами.
– Лучше беги, Тостиг Зверобой, – сказал я, стоя по правую руку от Гарака. – Иначе присоединишься к братцу твоего отца и своим двоюродным братьям!
– Приведите сюда Ментуменена из Стигии! – крикнул Гарак.
И это был голос короля, всегда стремившегося стать королем.
Воины пошли выполнять приказ Гарака, а Тостиг, не спуская с меня глаз, вытащил клинок из хорошо смазанных ножен. Судя по всему, эти украшенные драгоценными камнями ножны были подарком его друзей-заговорщиков. Я тоже вытащил меч и, улыбнувшись, шагнул навстречу человеку, предавшему мой народ. Гарак снабдил меня хорошим клинком, а в руке Тостига лежал меч, который еще совсем недавно носил я, меч моего отца – Делрина Отважного.
– Этот человек убил моего дядю, собственного отца! – крикнул Тостиг, жестом отстраняя своих приспешников, кинувшихся было ему на помощь.
– Этот человек предал Гарака, единственную надежду Немедии в борьбе с пиктами и гирканцамии – крикнул я в ответ. – А также леди Шанару, его дочь и мою жену, и меня самого – а значит, нас всех!
Зарычав, Хьялмар рванулся вперед, но я остановил его, всем своим видом давая понять, что до Тостига он сможет добраться лишь через мой труп.
– Я поклялся, – тихо сказал я. Хьялмар кивнул и застыл на месте.
И мы встретились, два варвара с северных снежных равнин. Мы с Тостигом стояли друг против друга среди богато одетых немедийцев на мозаичном полу дворца, принадлежащего королю осажденной Немедии.
– Никто еще не остался в живых, сражаясь против этого меча! – прорычал Тостиг и замахнулся.
– Верно, – проворчал я, отражая могучий удар своим новым щитом и отступая на шаг в сторону. – Верно, Тостиг-предатель, но только когда он в моих руках!
Тостиг был опытным и очень мощным бойцом. Некогда он убил медведя одним лишь мечом. Однако я не уступал ему в силе, к тому же на моих мускулах не было ни капли жира, и вырос я среди волков, передавших мне свою ловкость и быстроту движений. Подобный поединок мог продолжаться час или несколько часов, пока противники окончательно не измотают друг друга.
Однако нам обоим не терпелось поскорее закончить это дело. Тостиг наверняка уже понял, что проиграл, но все же стремился довести свою месть до конца, а затем, прежде чем его изрубят на куски, забрать с собой как можно больше народу. Мое нетерпение было вызвано иными причинами. Тостиг был единственным из четверых, кого я поклялся убить своими руками.
Мы кружили по залу, бросая друг на друга яростные взгляды.
Я нанес быстрый удар справа, направив его вверх и тем самым заставив Тостига резко поднять щит, а затем ударом слева попытался ранить его в бедро. Однако щит Тостига быстро опустился, отражая мой клинок, и меч в его могучей руке едва не снес мне голову. Я парировал удар щитом, повернув его так, чтобы клинок скользнул в сторону. Противник пошатнулся. Тостиг не успел заслониться щитом, и я со всего размаха погрузил свой меч в его бок.
В этот момент я вполне мог погибнуть, так как мой клинок застрял в проволоке, плоти и костях, а Тостиг продолжал сражаться, несмотря на то, что ему полагалось рухнуть у моих ног. Он сделал быстрый выпад, хотя лицо его исказилось от боли. Хотя я всегда гордился своей ловкостью, на этот раз я уклонился недостаточно быстро, и его меч обрушился на мой шлем. Я ощутил страшный удар, в ушах моих эхом отдался металлический лязг. Пошатнувшись, я вырвал клинок из его бока и изо всех сил ударил противника ногой в пах. Тостиг согнулся пополам, и мой почувствовавший вкус крови меч разрубил его череп. Тостиг рухнул на пол, звеня доспехами, а я подпрыгнул от боли, так как он свалился мне прямо на ногу. Кровь, хлеставшая из него фонтаном, мгновенно пропитала мои штаны.
Лишь теперь я почувствовал, что по моему лицу из-под шлема течет кровь. Я понял, что чудовищный меч разрубил металл и лишь ловкость спасла мне жизнь.
Тостиг лежал, раскинув ноги, словно птица со свернутой шеей, и никто из застывших в изумлении стражников не пытался ничего предпринять. Я стащил шлем и, дотронувшись до головы, обнаружил лишь глубокую царапину. Густые волосы приняли на себя основной удар, и череп не пострадал.
Пока меня пытались заставить стоять спокойно, чтобы перевязать голову, с верхних этажей дворца послышались крики, а затем еще более громкий шум раздался снаружи. Прижимая к голове повязку – оторванный кусок мантии еще не коронованного короля, – я следом за всеми бросился на площадь перед дворцом. В моей руке снова лежал меч моего отца.
Все взгляды были устремлены в одну сторону. Из окна дворца вылетела огромная черная птица. Нет, даже не птица, скорее король всех летучих мышей, с ушами и когтистыми перепончатыми крыльями. А на спине у него сидел человек – мальчишка!
Так Ташако и Ментуменен бежали из Немедии, которая более не нуждалась в их присутствии.
Гарак стал королем и оказался прирожденным правителем! Много лет прошло с тех пор, как в Немедии правил настоящий король, подлинный владыка. За несколько минут король Гарак принял больше важных решений, чем Ушилон или регент за годы.
– Мы пришли сюда, чтобы сражаться с пиктами. Хьялмар, наш доблестный союзник, готов ли ты повести своих горных львов на запад? Дикари-пикты заполонили Аквилонию, словно голодная саранча, и нашим войскам приходится тяжко.
Хьялмар кивнул и широко улыбнулся, поскольку считал пиктов худшими врагами из всех, что угрожали Немедии. Король Гарак призвал к себе писаря, приказав ему написать соответствующее распоряжение, и пообещал, что, если оно не будет изложено простыми и ясными словами, у короля будет новый писарь, а у дворцового повара новый помощник, который раньше был писарем. Так решил Га-рак, король Немедии, и слово его было законом.
– Пока мы, немедийцы, пререкаемся и ссоримся недостойным наших предков образом, – громко сказал король, – гирканцы подстрекают заморанцев и переселенцев из Зингарана напасть на наши восточные рубежи, а бритунцы и их гирканские хозяева пытаются прорвать оборону в горах страны Джарпура на севере! Гергон, ты возьмешь отряды Драконов и Грифонов и немедленно выступишь к нашим восточным границам. Необходимо укрепить Иридию и Ушилою, откуда родом моя семья. И еще, Гергон, если удастся освободить Ирилию, сразу же отправляйся дальше на восток, но не входи более чем на десять лиг в глубь Заморы. Ты понял?
– Понял, мой король, – сказал человек с ястребиным носом и шрамом над левой бровью. – Твое слово – закон, мой король.
Взгляд Гарака уже переметнулся в другую сторону.
– Гаррид, прикажи подготовить воззвание. Пикты намерены завладеть нашей любимой Немедией, кровожадные гирканцы готовы ворваться на ее поля, а теперь, похоже, с нами намерен сразиться сам маг из Стигии. Он овладел разумом моего сына, Ташако, и в том причина нашей скорби и праведного гнева. Ибо, хотя мы изгнали Ментуменена, он забрал с собой нашего любимого сына!
Вряд ли он так думал, но я хорошо помнил слова Гарака о политике и об искусстве командования. Что ж, пусть несчастный юный Ташако – пленник Ментуменена, а не сбежавший враг!
Король перевел свой орлиный взор на меня.
– Гор, правая рука нашего союзника Хьялмара, а теперь и моя!
– Да, мой король, – сказал я, вызывающе глядя на Гарака. Я уже успел сказать ему один на один, что меня не интересует его «политика» и что я соглашусь выполнить лишь единственное задание. Теперь я ждал его слов.
– В отсутствие жреца, я перед всеми не-медийцами объявляю о твоем браке с моей дочерью, и да благословит вас Богиня!
Я улыбнулся и чуть заметно кивнул. Он не был глупцом и не пытался заставить меня поступать вопреки моим желаниям. И он признал меня своим зятем.
– Писарь, пиши послание Ага Джунгазу, эмиру Турана. Гарак, король немедийцев, стал жертвой дворцового заговора. Его дочь, супруга Гора из Ванахейма, полководца Неме-дии, была преступным образом отправлена в Туран злым магом из Стигии. Этот маг, Ментуменен, пытается овладеть нашими странами. Извести эмира, что теперь он имеет дело не с королем Ушилоном, несмотря на печати или документы, которые у него могут быть. Гарак, король немедийцев, благодарит Ага Джунгаза за возвращение Гору его жены и моей дочери и за предоставление ему эскорта для путешествия через Туран, бывшую Замору и Коринфию.
На обратном пути тебе лучше всего избегать Бритунии, Гор. К концу года она станет нашей, и у нас там не будет друзей! – Гарак посмотрел мне в глаза. – Верни ее домой, Гор.
– Я верну ее, мой король.
На следующее утро я покинул Бельверус и отправился на восток с небольшим караваном, состоявшим из двенадцати айсиров и пятнадцати немедийцев. Все мы были одеты, как купцы и скотопромышленники, но под одеждой каждого скрывалась кольчуга и крепкая сталь.
Глава восьмая
КЛЯТВА АГА ДЖУНГАЗА
Путешествие из Немедии в Туран заняло несколько дней, и путь наш отнюдь не был прямым как стрела. Я был рад, что меня сопровождали лучшие из воинов и путешественников на прекрасных выносливых конях. Мой помощник-айсир, седой, поджарый Скорла, умел ориентироваться по солнцу и звездам, ибо в свое время он странствовал до самой Киммерии и был капитаном корабля, плававшего по западному океану. Как я подозревал, пиратского судна.
Офир, находившийся в руках пиктов, и Коринфия, находившаяся в руках гирканцев, постоянно воевали друг с другом. Впрочем, в последнее время у границ Немедии воцарилось некоторое затишье, и я надеялся, что войска отступили к западу и к востоку, возможно, в страхе друг перед другом. Я повел свой отряд из Бельверуса на юг, вдоль границы между Офиром и Коринфией, в сторону далеких пустынь Кофа. Однако ранним ясным утром ехавший слева от меня воин внезапно остановился и, показывая на темное облако мчавшихся галопом нам навстречу всадников, закричал:
– Гирканцы! Их сотни!
– Всем стоять! – крикнул я, поворачиваясь. – Всем спешиться, каждому четвертому держать лошадей.
Мой приказ молниеносно исполнили. Я выстроил пеших воинов в ряд.
– Каждому натянуть тетиву и вложить в лук стрелу, – приказал я, двигаясь верхом вдоль небольшой шеренги. – Приготовиться к стрельбе, но стрелять только по моей команде.
Сидя верхом, я тоже достал из колчана стрелу.
Гирканцы приближались, оглашая окрестности воинственными воплями. Мои воины стояли неподвижно, словно стена. Некоторые из них воткнули стрелы в землю под ногами, чтобы мгновенно схватить их и перезарядить лук. Несмотря на то что мы попали в довольно опасное положение, я порадовался за своих отважных и преданных бойцов.
Видя, что нас мало, гирканцы пренебрегли своей обычной тактикой. Они легко могли сокрушить нас, взяв в клещи слева и справа, однако они летели прямо на нас, размахивая щитами и мечами.
– Цельтесь в лошадей, – сказал я своим застывшим в напряженном ожидании воинам. – Стреляйте!
Гирканцев отделяло от нас не более пятидесяти шагов, и я выпустил свою стрелу.
Небольшая тучка стрел пробежала по ясному небу. В следующее мгновение первые ряды людей и коней превратились в отчаянно бьющуюся мешанину. Те, что были сзади, налетали на эту живую преграду и тоже падали на землю. Мы слышали их яростные крики, видели их попытки перестроиться. Мои воины торжествующе вопили, выпуская новые стрелы, которые находили свою цель, усиливая всеобщее замешательство. Гирканцы, явно не рассчитывавшие на подобный отпор, начали отступать. Мои воины снова радостно закричали. Если бы я приказал, они бы тут же вскочили на коней и бросились в контратаку.
Ко мне подъехал Скорла и показал назад.
– Смотри, – тяжело дыша, сказал он. – Там, на западе, пикты…
Он не ошибся. По равнине позади в нашу сторону мчалась орда косматых людей на косматых лошадках. Они размахивали копьями и были готовы уничтожать все на своем пути.
Я мгновенно принял решение.
– Все по коням! – крикнул я. – Уходим на юг. Мы должны опередить оба войска, и как можно быстрее!
Второй раз повторять не пришлось. Вскочив в седла, воины помчались следом за мной. В то же мгновение появились разъяренные пикты, а с противоположной стороны предприняли новую атаку восстановившие свои ряды гирканцы.
Каким-то образом нам удалось проскользнуть между вражескими войсками, послав лишь несколько стрел в тех, кто все еще пытался нас преследовать. Я склонился к развевающейся гриве своего коня, понуждая его бежать быстрее. Позади нас два ненавидевших друг друга племени сошлись в смертельной схватке.
Я оглянулся как раз в тот момент, когда две орды на всем скаку столкнулись друг с другом. Поднялся немыслимый шум и грохот, лязгали мечи, трещали щиты и копья, люди, визжа, падали под копыта своих и чужих лошадей.
– Быстрее, быстрее, – лихорадочно торопил я своих, слыша, как мои слова передают дальше. Мы мчались на юг, через равнину, которая, как я с радостью отметил, была бесплодной и не могла дать пристанище большим армиям, нуждавшимся в траве для лошадей и воде для множества иссушенных глоток.
Нам повезло – мы сумели оторваться от пиктов и гирканцев, которые, видимо, в пылу сражения забыли о нашем маленьком отряде. Высоко над головой парили черными точками стервятники, в надежде поживиться свежей падалью.
– Ты вождь из вождей, Гор, – послышался голос подъехавшего ко мне Скорлы.
– Другого выхода не было, – тяжело дыша, ответил я. – Придержите коней. Теперь, когда мы далеко, нам ни к чему загонять их до смерти.
В моем голосе не было радости, и Скорла понимающе улыбнулся.
– Согласен с тобой, Гор, – сказал он. – Наши стрелы сослужили нам службу, но я всегда считал, что даже женщина может пользоваться луком с безопасного расстояния. Если я правильно понял твою мысль, мужчине более пристало сражаться с врагом с мечом в руке.
– Другого выхода не было, – повторил я. – Будем надеяться, что больше не привлечем ничьего внимания.
Нам действительно повезло. Я не ошибся – эта местность и впрямь оказалась бесплодной. Травы здесь едва хватало нашим лошадям, да и лужи с водой попадались весьма редко. Вряд ли что-то могло нам тут угрожать, во всяком случае в последующие дни напасть на нас никто не пытался. Мы видели лишь небольшие группы кочевников, которые наблюдали за нами с холмов на юго-западных границах Кофа, но приблизиться они не осмелились.
Много часов мы ехали по иссушенной пустыне, прежде чем достигли границ Турана. Несомненно, дозор, вышедший нам навстречу, заранее знал о нашем приближении. Встречающих было больше сотни, и половина из них верхом. Поверх кольчуг они носили свободные мантии, а остроконечные стальные шлемы обмотали яркими лентами. Я выстроил своих воинов и во главе отряда въехал на территорию Турана.
– Стой, где стоишь! – рявкнул самый рослый туранец. Под его распахнутой мантией я заметил звенья кольчуги. Черная с проседью борода была расчесана на две половины – вправо и влево, В одной руке он держал круглый щит, в другой – большой кривой меч. Его спутники развернулись в цепь, держа наготове луки и копья.
– Стоять! – снова крикнул он, и я дал знак отряду остановиться. – Что вы делаете на земле Турана без позволения? – вызывающе спросил он.
– Уважай королевского посланника, – бросил я в ответ, нащупывая под плащом меч. – У меня письмо для Ага Джунгаза, эмира Турана, от Гарака – самого могущественного правителя Немедии.
– Кто такой Гарак и где эта Немедия? – усмехнулся другой всадник-туранец. – Мы не знаем ни того, ни другого. Наш долг – поворачивать назад всяких чужеземцев, кроме тех, кому разрешено здесь появиться по распоряжению из дворца в Аграпуре.
– Про таких, как вы, ничего не говорилось, – сказал бородач. – Возвращайтесь туда, откуда пришли… Нет, подождите. Судя по вашему виду, вы торговцы. Может быть, у вас найдется что-нибудь ценное.
С каждым словом он нравился мне все меньше и меньше.
– Чем бы мы ни владели, вам нелегко будет хоть что-то у нас отобрать! – крикнул я и, дав своим людям знак стоять на месте, подъехал к наглецу ближе. – Ты слишком разговорчив для воина, – заявил я.
– Ты молодой или старый? – насмешливо спросил он. – Твои волосы белые, словно снег.
– А твои темные, словно грязь, – парировал я.
– Что скажете, друзья? – обратился туранец к своим спутникам. – Не позабавиться ли мне с этим белоголовым придурком?
Взмахнув мечом, ярко сверкнувшим на солнце, он поднял щит и поскакал ко мне. Я пришпорил коня и двинулся ему навстречу.
Все кончилось, едва успев начаться. Он хотел столкнуться со мной в лоб, но я, дернув за узду, проскочил мимо. Его клинок сверкнул в воздухе, опускаясь на меня. Я принял удар на край щита и вонзил острие своего меча в грудь соперника, сквозь кольчугу и ребра, так что оно вышло сзади на ширину ладони. Когда противник падал с седла, я быстрым движением выдернул оружие и поехал вдоль шеренги туранских дозорных.
– Кто следующий? – спросил я. – Если хотите, выберите среди своих людей столько же, сколько у меня. Ваш приятель, который теперь валяется на земле, предлагал позабавиться. Что ж, давайте позабавимся. Когда мы прикончим вас всех, я доставлю свое послание в Аграпур.
Туранцы зашевелились, словно и вправду собирались напасть.
– Подожди! – послышался сзади низкий голос, и вперед на гнедом коне выехал человек, которого я прежде не заметил. Судя по оправленным в серебро доспехам, это был офицер.
– Давай поговорим, чужестранец, – сказал он. – Если у тебя есть письмо к нашему правителю, дай его мне.
– Я отдам «его только в руки Ага Джунгаза, – ответил я.
– Тебе грозят большие неприятности, – предупредил он, подъехав ближе, но вне пределов досягаемости меча. – Ты только что зарубил лучшего воина пограничной стражи нашего эмира…
– Ты видел, что он ударил первым, – напомнил я. – Я ударил последним, и второго удара не потребовалось.
– Что ж, пусть разбирается суд в Аграпуре. Тебя и твоих людей доставят туда под конвоем. Эй, Даула, подбери им сопровождающих. А теперь, называющий себя посланником, убери меч.
– С удовольствием, если ты и твои люди поступят так же.
Он подчинился. Я вытер клинок краем плаща и убрал его в ножны.
Путь до Аграпура занял оставшуюся часть дня. Мы ехали по хорошей дороге среди зеленых полей и садов. Даула, командир эскорта, стройный юноша с тонкими усиками, весело болтал со мной, будто я и не убивал его товарища. Он хвастался процветанием и культурой Турана, показывал красивые сельские дома и рассказывал, что прежние успехи гирканцев на севере Турана были сведены на нет мощным контрнаступлением, вынудившим гирканцев отступить в более холодные края – Замору и Бритунию.
– Гиркания не слишком жаждет нас победить, – улыбнулся он.
– Возможно, они берегут силы, чтобы напасть на Немедию, – предположил я. – Впрочем, там их встретят не лучше, чем у вас.
– Туран и Немедия могли бы стать союзниками, – заметил Даула.
– Именно об этом и говорится в моем письме.
На закате мы въехали в Аграпур, окруженный темно-желтыми стенами с широкими двойными воротами из обитого медью дерева. За воротами тянулись мощенные белым камнем улицы, вдоль которых выстроились ряды лавок с тканями, домашней утварью, овощами и фруктами. Люди выглядели сытыми и хорошо одетыми, в длинных халатах и тюрбанах из разноцветной ткани. Их одеяния были столь свободными, что оценить силу мужчины и изящество женщины не удавалось.
В центре Аграпура, среди более высоких зданий, располагалось странное приземистое сооружение из грубого темного камня. В его стенах не было окон, лишь в одной из них зиял широкий дверной проем. Из царившей за дверью черноты тянулись струйки дыма.
– Храм Сета, Повелителя Тьмы, – пояснил Даула. – В Туране все поклоняются Сету. Ему мы приносим в жертву рабов и пленников. Сету принадлежит все. Самая страшная клятва – поклясться его именем.
– Похоже, вы любите Сета, – заметил я.
– Мы боимся его и его мрачных владений. Страх сильнее любви.
Ментуменен, где бы он теперь ни был, тоже служил Сету. «Интересно, – подумал я, – насколько сами туранцы подобны своему зловещему божеству?»
Мы проехали мимо храма и двинулись дальше, пока не увидели бескрайние водные просторы, тянувшиеся до самого горизонта. На берегу возвышался мраморный дворец эмира, многоэтажный, увенчанный куполообразной крышей и длинным шпилем. Стражник у дверей потребовал, чтобы я отдал ему послание для Ага Джунгаза. Я вновь настоял, что должен вручить его лично. Лощеные высокомерные офицеры начали спорить. Наконец наших лошадей увели, а нас проводили в просторный зал с мягкими диванами, коврами на стенах и хрустальным фонтаном в центре. Под любопытными взглядами стражников мы ждали решения. Наконец вернулся чиновник по имени Кондунду – полный человек с кудрявой бородкой.
– Лишь тебе одному позволено предстать перед очами нашего эмира, – надменно сказал он мне. – Оставь здесь все свое оружие.
Я передал меч и кинжал Скорле и последовал за Кондунду. Занавес, прикрывавший узкий проем в стене, слегка вздрогнул, и на мгновение из-за него выглянула красивая смуглая женщина. Наконец мы оказались у отделанных яшмой сводчатых дверей, которые охранял стражник с копьями в обеих руках, и меня подвели к сидевшему на огромном, украшенном зелеными драгоценными камнями троне человеку с золотым венцом на голове и в мантии, которая, казалось, была сделана из чистого серебра. Кондунду распростерся перед ним на полу. Я продолжал стоять.
– О могущественнейший повелитель Турана, это немедийский посланник, о котором соизволили услышать от меня твои царственные уши, – затараторил Кондунду, затем неуклюже попятился на четвереньках.
Я разглядывал тронный зал. Он был обставлен богатой мебелью, со всех сторон виднелись занавешенные арки, за которыми, вне всякого сомнения, скрывались вооруженные стражники. В углу возвышался украшенный драгоценными камнями алтарь, над которым нависало изображение Сета из черного камня – бесформенное тело с гротескной звериной мордой с острым носом. Затем я повернулся, взглянув на Ага Джунгаза, и эмир посмотрел на меня в ответ.
Он был слегка полноват, хотя и пропорционально сложен. Глаза блестят, губы поджаты, коротко постриженная курчавая бородка покрашена в рыжий цвет. В одной руке он держал скипетр – золотой жезл, вокруг которого извивалась змея из зеленой эмали. Другая поглаживала сидевшую на его коленях и то и дело высовывавшую язык ящерицу.
– Мне сказали, что ты принес письмо от Гарака из Немедии, – раздался холодный голос. – Немедия далеко, но мне казалось, что ее законный правитель – Ушилон. – Его взгляд пронизывал меня насквозь. – Не кланяться перед сидящим на троне эмиром в обычаях немедийцев?
– Немедийцы стоят во весь рост перед своим королем, которым стал Гарак после смерти Ушилона, – ответил я. – Вот, повелитель, его слова, которые я лично отдаю в твои руки.
Я подал пергамент, и эмир принялся читать, безмолвно шевеля губами.
– Ты – Гор, о котором здесь говорится? – наконец спросил он. – Мне потребуется время, чтобы обдумать мой ответ.
– С твоего позволения, повелитель, мне кажется, что ответ дать просто, – как можно более церемонно сказал я. – Король Гарак желает, чтобы мне отдали его возлюбленную дочь Шанару, которая гостит у тебя, с тем чтобы я мог доставить ее обратно в Немедию.
– Шанара, – выдохнул он, – поглаживая блестящую спинку ящерицы. – Шанара. Когда я вижу ее, мне кажется, будто передо мной небесное создание. Она прекрасна, словно музыка.
Он посмотрел на меня.
– Когда я вижу ее, я говорю себе: «У Ага Джунгаза, эмира Турана, сто жен. Почему бы ему не иметь сто одну?» Именно к этому ее сейчас готовят. Судя по расположению звезд и луны, уже близко то время, когда я сочетаюсь с ней браком.
Кровь ударила мне в лицо.
– Хочу напомнить тебе, повелитель, о чем говорится в письме. По законам Немедии она моя жена.
Он снова погладил ящерицу.
– Странные законы, ибо она находилась здесь, в Туране, когда было объявлено о ее замужестве. Туран не признает этого брака.
– Один правитель должен признавать слово и власть другого, – сказал я, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. – Я представляю Гарака. Я его зять.
– Если бы его зятем был я, наши отношения стали бы намного лучше, – возразил Джунгаз. – Мне нужно подумать. Можешь идти.
В ярости я покинул тронный зал Джунгаза и пошел по коридорам назад.
Меня обуревало множество самых невероятных желаний. Что, если сбить с ног своего одетого в золото спутника, вновь ворваться в тронный зал, наброситься на Ага Джунгаза и потребовать отдать Шанару? Однако его со всех сторон окружали стражники. Меня бы убили на месте, и Шанара стала бы его женой. Нужно как следует продумать план – разумный, а не самоубийственный.
В зале, где сидели мои товарищи, слышалась приятная музыка, которую исполнял оркестр, состоявший из рабов с арфами, свирелями и небольшими барабанами. Смуглые девушки-рабыни разносили высокие кувшины с вином, наполняя кубки. Слышался смех. Всем, кроме меня, было весело.
– Не хочешь ли выпить вина, мой господин? – прошептал рядом со мной тихий голос. – Это любимый напиток самого эмира.
Рядом со мной стояла стройная девушка, слегка прикрытая полупрозрачной тканью, украшенной аметистами. Голову ее покрывал искусно вышитый разноцветными нитями платок, а в руках она держала золотой кубок, до краев наполненный напитком, издававшим чудесную смесь цветочных и фруктовых ароматов. Я уставился на нее. Она была уже не девочкой, а взрослой женщиной, но весьма миловидной. Девушка протянула мне кубок.
– Только не пей много, – шепнула она. Я попробовал вино.
– Ты добрая и красивая, – сказал я. – Прости, но моя душа отдана другой, намного прекраснее тебя.
– Шанаре, – донесся до меня ее шепот, и я расплескал вино на пол.
– Ты смеешь произносить ее имя? – прорычал я. – Кто ты?
– Говори тише, иначе это может стоить жизни нам обоим. Я Джари, старшая жена в гареме Ага Джунгаза. Однако теперь, обезумев от любви к Шанаре, он клянется, что ради нее откажется от всех нас. Она заполняет его пушу, так же как и твою. – Девушка подлила мне вина. – Делай вид, что ты беззаботен и весел, – за нами следят. Если меня узнают, мы оба умрем: ты – настолько быстро, насколько это удастся убийцам, я – под пытками. Я помогу тебе выбраться отсюда вместе с ней.
– Похоже, тебе можно доверять, – шепнул я. – Что должно произойти дальше?
– Тебя и твоих людей должны напоить допьяна. Затем вас заключат в темницу, чтобы принести в жертву на алтаре Сета. Ага Джунгаз сообщит в послании вашему правителю в Немедии, что вы все погибли по несчастной случайности, но он, Ага Джунгаз, скрепляет союз, беря себе в жены Шанару. Теперь тебя не удивляет, что я в отчаянии?
– Отчаяние украшает тебя, – сказал я, ибо она действительно была красива. – Ты рискуешь жизнью, рассказывая мне об этом. Как я могу расстроить его планы?
– Мы не можем больше говорить, на нас смотрят. Сложи подушки в углу и брось на них свой плащ, будто это ты спишь. И вылей это отравленное вино.
Я сделал то, о чем она просила.