Старейшина наклонил голову с густой, как у льва, гривой волос.

– Наши жизни принадлежат тебе, богатырь!

Соскочив с коня, Турлоф заметил у костра воина средних лет, по-татарски приземистого и плечистого. У него был вид полководца, а под накидкой из овечьей шкуры поблескивала серебряная кольчуга. Его темное широкоскулое лицо было неподвижным, но маленькие, похожие на бусинки глаза загорелись, когда он взглянул на великолепного чалого жеребца кельта. Рядом с ним сидел стройный красивый юноша, по-видимому его сын.

Турлоф убедился, что о коне его хорошо заботятся, и присел возле костра. Сомакельд, гордый своим новым знакомством и тем, что ему разрешено сидеть вместе с бывалыми воинами, поведал о своей встрече с кельтом, а затем пересказал историю о его странствиях и приключениях. Все слушали его с нескрываемым интересом, а к костру между тем все продолжали подходить люди, которые смотрели на кельта с любопытством и удивлением, выслушивая пересказанные шепотом рассказы о его подвигах.

– Ты выглядишь орлом, и взгляд твой орлиный, богатырь, – сказал Грогар Скел: – Для меня немного значит, что ты был когда-то правителем в своей земле, но я хорошо знаю, что ты прирожденный правитель людей. Да, тургославам нужны люди с острыми мечами и сильной волей. Хогар-хан надвигается на нас, и кто знает, как могут повернуться события? Турки – опытные воины, но они разлетелись, как птицы, гонимые ветром, от крыльев воинов Чага-хана. – И он кивнул в сторону татарина, который не спеша потягивал сброженное кобылье молоко – кумыс.

– Да, – отозвался татарин. Его голос был подобен лязгу меча, вынимаемого из ножен. – Они были как волки среди овец – клянусь Эрликом, они все безумны!

– Они действительно безумны – в бою они быстрые и беспощадные, подобно огню, пожирающему степную траву, – кивнул Грогар Скел. – Иногда мне кажется, что они исполнены каких-то злых чар. Хогар-хан заявляет, что ему свыше передана власть, которой некогда, в далекие времена, обладал царь с обагренными кровью руками – Аттила, правитель гуннов. Более того – Хогар-хан носит на поясе его меч, напитанный кровью убитых царей.

Турлоф удивленно покачал головой. Глаза-бусинки Чага-хана обратились к нему.

– Я видел этот меч, – сказал он, вновь подняв свою кружку с кумысом. – В его руке горело пламя, которым он кормил змей. Клянусь Эрликом, старуха смерть несется впереди его коня, и черный ветер, исходящий из нее, сжигает все вокруг. Когда он скачет, то кажется, что скачет целая орда, и никто не может встать у него на пути. Он выстелил за собой кровавый след из искромсанных тел моих воинов.

В воздухе повисло молчание. Ночной ветерок шелестел высокой травой, вдали слышались громыхание повозок и перекличка часовых. Грогар Скел задумчиво теребил густую косматую бороду.

– Они быстро собираются – к рассвету все кланы тургославов уже прибудут сюда, – наконец произнес вождь. – Надо будет определить, кто поведет за собой остальных. Но на душе моей камнем лежат сомнения. Те, с кем мы будем сражаться, – больше чем обычные смертные люди.

Все глаза невольно обратились в сторону Турлофа. Неразвитые примитивные народы часто охотно верят самым нелепым россказням, не сомневаясь, что все вокруг просто пропитано сверхъестественными силами. Теперь они думали, что Турлоф не случайно оказался здесь – его принесли в славянский лагерь таинственные силы, невидимые глазу, чтобы он помог тургославам одолеть врага. Но кельт, неожиданно зевнув, заявил:

– Я буду спать.

Шагнув под полог сделанного из овечьих шкур шатра Грогара, кельт вновь ощутил в себе отголоски неясной памяти предков. Он вслушивался в ночные звуки лагеря кочевников, и все казалось ему удивительно знакомым – и потрескивание поленьев в костре, и запахи еды из котлов, и запахи потной кожи и конских тел, и пение кочевников и их раскатистый смех. Эти славяне словно пришли из глубокой древности, из самых истоков арийской расы – они были ее корнем и основанием. Они крепко цеплялись за ту первоначальную основу, которую предки Турлофа оставили уже много веков назад. Народ Сомакельда был чист и силен своей примитивной жизнью и принципами.

Турлоф уже начал погружаться в сон, и последние его мысли были о том, что хотя между ним и его народом пролегло полмира, кровь этих кочевников была его кровью и после веков странствования в различных землях он наконец вернулся домой. Затем он погрузился в глубокий сон с видениями, в которых он узрел себя диким, светлоглазым, закутанным в звериные шкуры, едущим через бесконечные леса и равнины в грубой шаткой повозке. Еще он видел себя на спине полуобъезженного коня, в окружении таких же, как он сам, светлоглазых, закутанных в звериные шкуры сородичей. Они с грозным рычанием размахивали мечами, разя врагов на безымянных полях сражений в далеких забытых странах. Турлоф боролся и с человеком, и с диким зверем, и с разбушевавшимся штормом; он попирал ногами древние, изжившие себя цивилизации, выражая волю юного, поднимающегося мира, и олицетворяя собой обновляющую силу варварства.