1

Нож сверкнул и опустился. Крик оборвался, превратившись в предсмертный хрип.

Тело, лежавшее на примитивном алтаре, конвульсивно содрогнулось и застыло. Неровное кремневое лезвие рассекло окровавленную грудь жертвы, а худые костлявые пальцы вырвали трепещущее сердце.

Под седыми кустистыми бровями орудовавшего кремневым ножом человека мрачным огнем горели черные глаза.

У груды валунов, служившей алтарем Бога Тьмы, рядом со жрецом, совершившим только что жертвоприношение, стояли четверо мужчин. Один из них был человеком среднего роста, гибким, стройным, темноволосым, его голова была увенчана железной короной, украшенной единственным, но зато очень большим алым драгоценным камнем. Двое других мужчин походили на первого цветом лохматых волос, нависавших над косо обрисованными бровями, и смуглой кожей, но были шире в плечах и массивнее. Лицо первого мужчины свидетельствовало о его остром уме и сильной воле, в лицах его спутников отражалась лишь тупая звериная сила.

Четвертый из стоявших у алтаря существенно отличался от трех остальных. Он был выше их на голову, его волосы тоже были темными, но кожа — гораздо более светлой. Он с явным отвращением наблюдал за кровавым обрядом, давно уже не практиковавшимся в его краях.

Кормака передернуло. Друиды на его родном острове Эрин тоже отправляли жуткие и зловещие обряды, но эти последние не имели ничего общего с тем, что он увидел здесь. Эту мрачную сцену освещал небольшой факел. Среди теряющихся во тьме ветвей угрюмых деревьев-великанов, окружавших поляну, злобно завывал ветер.

Кормак чувствовал себя невероятно одиноким среди этих людей, принадлежавших к совершенно иной, чем он, человеческой расе. Вдобавок ему только что пришлось смотреть, как из живого человеческого тела вырывают бьющееся еще сердце. Жрец, не сводивший глаз с кровавой добычи, лежавшей в его руках, также не вызывал в нем симпатии.

Кормак посмотрел на человека в короне. Неужели Бран Мак Морн, король пиктов, верит, что этот дряхлый мясник может предсказать грядущие события по истекающему кровью людскому сердцу? Его очень занимал этот вопрос, но получить ответ было не просто — черные немигающие глаза короля оставались абсолютно непроницаемыми. Но за ними определенно таилась такая глубина, которую даже Кормак, не говоря уже о ком-то ином, постичь был не в силах.

— Хорошие знаки! — воскликнул жрец, обращаясь скорее к двум вождям, чем к Брану. — Я вижу по трепещущему сердцу этого римлянина, что его соплеменников ждет поражение, а сыновей вереска — победа!

Вожди что-то пробурчали, и в их глазах загорелись огоньки.

— Идите и подготовьте ваши кланы к битве, — приказал король. Они удалились, тяжело ступая и раскачиваясь на ходу, как это свойственно людям сильным, но небольшим ростом.

Бран, не обращая больше внимания на жреца, продолжавшего изучать кровавые останки на алтаре, кивнул Кормаку. Галл поспешил за ним. Выбравшись из мрачной рощи на открытое пространство и увидев над собой усеянное звездами небо, он облегченно вздохнул.

Они стояли на высоком холме, у их ног сплошным ковром расстилались темные вересковые поля. Невдалеке, казалось — рукой подать, мерцали в ночи огоньки костров.

Их было не слишком много, что, впрочем, еще ни о чем не говорило. Кланы и отдельные отряды воинов расположились на значительном удалении друг от друга, вглядевшись, можно было заметить огоньки поменьше горевшие тут и там до самого горизонта. Самые дальние из них принадлежали кострам галлов — соплеменников Кормака, великолепных наездников и прекрасных бойцов. Галльские племена в последнее время начали приобретать все большее значение, оседая на западном побережье Каледонии и закладывая тем самым фундамент того, что позднее превратилось в королевство Дэльрайэди. Слева от лагеря галлов тоже мерцали слабые огни, столь же живописно разбросанные. Горизонт на юге также светился огоньками, скорее даже искорками далеких костров.

— Костры легионов, — тихо сказал Бран. — Костры триумфаторов. Люди, которые их разожгли, железной рукой держат за горло все иные народы. Теперь и до нас дошел черед. Что ждет нас завтра?

— Если верить жрецу — победа, — ответил Кормак.

Бран нетерпеливо махнул рукой.

— Лунный свет в океане. Шум ветра в пихтовых кронах, — сказал он. — Не думаешь же ты, что я верю в эти бредни? И мне вовсе не доставляли удовольствия муки этого несчастного римлянина. Но надо же было чем-то поддержать боевой дух в моих людях. То, что ты видел, предназначалось Грону и Боцэху. Они сообщат воинам, что гадание было удачным.

— А Гонар? Бран улыбнулся.

— Гонар слишком стар, чтобы верить хоть во что-либо. Уже за две сотни лет до моего рождения он был верховным жрецом Тьмы. По его словам, он прямой потомок того Гонара, который был жрецом еще при Бруле Пикинере — основателе моего рода. Никто не знает, сколько ему лет на самом деле. Иногда мне кажется, что он и есть тот самый, первый Гонар.

— Да, я кое-чему научился, — послышался насмешливый голос, и Кормак вздрогнул, когда рядом с ним выросла темная фигура старца. — Достаточно, во всяком случае, чтобы люди верили мне и доверяли. Мудрец должен уметь казаться глупцом, если хочет чего-либо добиться. Я знаю такие тайны, которые разрушили бы даже твой мозг, Бран, доверь я их тебе. А чтобы быть тем, чем я есть для простого народа, приходится опускаться до повседневной, привычной всем магии: танцевать, трясти трещотками из змеиной кожи, мараться человеческой кровью и копаться в куриных потрохах.

Кормак внимательно вгляделся в старца. С его лица исчез отпечаток безумия, теперь он совершенно не похож был на того шарлатана, который бормотал над алтарем заклятия. Звездный свет как бы облагородил его, белая его борода стала почтенной бородой патриарха, он, казалось, даже стал выше ростом.

— Вот в ком ты, Бран, сомневаешься, — худая рука показала на четвертое кольцо огней.

— Да, — король угрюмо кивнул головой. — И ты, Кормак, знаешь это так же хорошо, как и я. От них будет зависеть результат завтрашней битвы. С боевыми колесницами бриттов и твоей конницей в засаде мы были бы непобедимы. Но недаром говорят, что в сердце каждого викинга сидит злой дух. Ты помнишь, как мне удалось загнать эту стаю в ловушку. Они поклялись тогда, что будут драться с римлянами. Теперь же, когда их вождь, Рогнар, погиб, они требуют вождя своей же расы. Иначе, дескать, плюнут на все клятвы и перейдут на сторону врага. Без них мы погибнем — первоначальный план сражения изменить уже невозможно.

— Мужайся, Бран, — сказал Гонар. — Дотронься до алмаза на своей железной короне и, быть может, он тебе поможет.

— Ты говоришь со мной сейчас так же, как с моими темными людьми. Я не настолько глуп, чтобы танцевать под эту дудку. При чем здесь алмаз? Ну да, он красив и уже не раз приносил мне удачу. Но сейчас мне нужна покорность этих вот трех сотен головорезов, а не камни, сколь бы драгоценны они ни были. Только эти проклятые викинги способны выдержать лобовой удар римских когорт.

— И все же, Бран, — настаивал Гонар, — помни об алмазе!

— Алмаз! — воскликнул Бран нетерпеливо. — Да, он древнее этого мира. Он был стар уже тогда, когда Атлантиду и Лемурию поглотила морская пучина. Его подарил Брулу, моему далекому предку, сам Кулл-атлант, король Валузии. Это случилось тогда, когда мир был молод... Но чем это может помочь нам сейчас?

— Кто знает... — сказал маг, явно на что-то намекая. — Времени и пространства нет. Нет прошлого и никогда не будет будущего. Есть только настоящее. Все, что когда-либо произошло, происходит или произойдет, заключено в понятии «сейчас». Я погружался в день вчерашний, бродил в завтрашнем — оба они так же реальны, как и день сегодняшний. Позволь мне уснуть и поговорить с тем Гонаром. Быть может, он отыщет возможность нам помочь.

— О чем это он? — спросил Кормак и еле заметно пожал плечами.

Верховый жрец растворился во тьме.

— Он постоянно твердит, что тот, самый первый Гонар, приходит к нему во сне и они говорят друг с другом, — ответил Бран. — Он действительно способен на многое. Мне приходилось видеть, как он проделывал нечто такое, что никому из людей сделать не под силу. Не знаю. Я всего лишь король, человек в ржавой короне, который пытается вытащить племя дикарей из болота, в котором оно увязло. Пойдем посмотрим лучше лагерь.

По дороге вниз Кормак размышлял над тем странным зигзагом судьбы, который повелел появиться среди пиктов такому человеку, как Бран Мак Морн, именно сейчас. Казалось, король живьем перенесся в настоящее из тех дремучих времен, когда такие, как он, владели всей Европой, еще до того, как империя пиктов пала под ударами галльских бронзовых мечей. Кормаку много рассказывали о том, как Бран из никому не известного сына вождя клана Волков стал королем всей Каледонии, объединив большинство пиктских кланов. Но власть его до сих пор оставалась чрезвычайно шаткой, и еще очень многое предстояло сделать для ее укрепления.

Предстоящая битва, первое открытое сражение объединенных пиктских кланов с римлянами, будет решающим для судьбы пиктского королевства.

Бран и его спутник подошли к кострам пиктов. Смуглые люди сидели или лежали рядом с ними, над огнем на вертелах жарилось мясо. Кормака приятно поразили порядок и покой, царившие в лагере: как-никак более тысячи воинов, а до его ушей долетали лишь негромкие звуки печального гортанного напева. Казалось, великая Тишина Каменного Века все еще жила в душах этих людей. Все небольшого роста, многие какие-то сгорбленные. «Гигантские карлики», — подумал Кормак. Бран Мак Морн среди них мог считать себя великаном. Только старики носили редкие бороды, но у всех длинные черные волосы спускались до глаз, придавая еще больше мрачности их угрюмым взглядам. Их тела покрывали волчьи шкуры, ноги оставались босыми. Вооружены они были короткими, сильно изогнутыми стальными мечами, тяжелыми черными луками и стрелами с наконечниками из кремня, стали и меди, а также каменными топорами-молотами. Для защиты у них припасены были лишь примитивные деревянные шиты, обтянутые кожей, да многие вплели кусочки металла в волосы, чтобы хоть так предохранить голову от удара мечом. Некоторые из них, видимо, потомки древних родов, были, подобно Брану, сложены пропорционально, но и в их глазах тоже таилась первобытная жестокость.

«Сущие дикари, — думал Кормак, — хуже галлов, бриттов или германцев. Не ошибаются ли старые легенды, утверждающие, что это они владели миром тогда, когда таинственные города высились там, где сегодня плещется море? Неужели это именно им посчастливилось пережить потоп, уничтоживший могучие империи и снова отбросивший их к варварству, из которого они когда-то уже выкарабкались?»

Неподалеку от лагеря соплеменников короля расположились смелые воины варварских племен, населявших земли, лежащие южнее римской Стены. Ладно скроенные, с голубыми блестящими глазами и лохматыми рыжими шевелюрами, в одеждах из грубого полотна и плохо выделанных оленьих шкур, они, как и пикты, не носили никаких доспехов. На левом плече у многих из них висели небольшие круглые деревянные щиты, обитые бронзой, у некоторых из-за правого плеча торчали луки, хотя бритты были, как правило, неважными лучниками. Эти вот луки да бронзовые мечи с закругленными концами и служили им личным оружием. Луки, впрочем, были короче пиктских и били на меньшее расстояние. Рядом с лагерем стояло, однако, оружие, прославившее имя бриттов, оно наводило ужас на всех — и на пиктов, и на римлян, и на северных захватчиков. В мерцающем свете костров поблескивали бронзовой обивкой боевые колесницы. С обеих боков каждой торчали, словно огромные косы, тяжелые кривые лезвия. Любое из них способно было одним могучим ударом рассечь пополам шестерых мужчин. Здесь же, невдалеке, под надзором чуткой стражи паслись спутанные ездовые кони — большие длинноногие жеребцы, довольно-таки резвые и очень выносливые.

— Ах, если бы их было побольше, — вздохнул Бран. — С тысячью колесниц и моими лучниками я сбросил бы легионы в море!

— Свободные бриттские племена вынуждены будут в конце концов покориться Риму, — заметил Кормак. — Я думал, что все они помогут тебе в этой войне.

Бран махнул рукой.

— Кельтское непостоянство. Они никак не могут отрешиться от давних межплеменных и межклановых споров и раздоров. Старики говорят, что и тогда, когда римляне появились здесь впервые, бритты не сумели объединиться, чтобы дать отпор Цезарю. Эти, которые ты тут видишь, пришли ко мне лишь после того, как из-за чего-то там повздорили со своим собственным вождем. Я не могу на них особенно рассчитывать...

Кормак кивнул головой.

— Понимаю. Цезарь завоевал Галлию только потому, что натравил одни наши племена на другие. В настроении моих людей тоже случаются приливы и отливы, как и в море, но из всех кельтов наиболее непостоянны кимбры. Несколько веков назад мои галльские предки отвоевали Эрин у кимбрских данаанцев, хотя те значительно превышали их числом. Но их племена сражались с галлами поодиночке, а не как единый народ.

— Кимбрские бритты и сейчас точно так же ведут себя в борьбе с Римом, — сказал Бран. — Эти помогут нам завтра. Но что будет послезавтра, не знает никто. Да и чего мне ждать от чужих, если я не уверен даже в своих людях. Ведь тысячи пиктов скрываются сейчас в глубине страны. Выжидают, держатся в стороне. Я король только по титулу. О боги, дайте мне победу завтра, и все они толпами сбегутся под мои знамена. Но если я проиграю, они разлетятся, как воробьи под порывом ледяного ветра.

В галльском лагере вождей встретили нестройным хором приветствий. Галлов было около пяти сотен — все высокие и стройные, в основном черноволосые и кареглазые. Они держались так, как держатся обычно люди, живущие войной и для войны. Их не связывала излишне суровая дисциплина, но повсюду чувствовалась атмосфера хорошо организованного военного отряда.

Порядка у них было, несомненно, больше, чем у их кимбрских сородичей. Предки галлов в свое время совершенствовались в воинском искусстве в скифских степях и при дворах египетских фараонов, где служили наемниками. Многое из своего опыта они перенесли в Ирландию. Искусные в металлургии, они сражались не тяжелыми, удобными в рукопашной схватке бронзовыми мечами, но высококачественным оружием из отличной стали. Одеждой им служили шерстяные короткие кильты, ступни ног защищали крепкие кожаные сандалии. На каждом из них сверкала кольчуга — легкая, не сковывающая движений, на голове — шлем без забрала. Иных доспехов на галлах не было, ибо их ношение противоречило их понятиям о мужской чести. Подобно галлам и бриттам, сражавшимся когда-то с Цезарем, они презирали римлян за то, что те шли в бой в тяжелых панцирях. Спустя много веков ирландские кланы точно так же будут презирать закованных в железо нормандских рыцарей.

Воины Кормака привыкли воевать в конном строю. Они не знали и не особенно уважали искусство стрельбы из лука. Их шиты были тоже круглыми, обитыми металлом. Личное оружие состояло из кинжала, длинного прямого меча и легкого топора. Их кони, надежно спутанные, паслись поодаль возле костров. Ширококостные, они, быть может, и уступали в силе коням бриттов, но зато намного превосходили их в резвости. Бран остался доволен осмотром лагеря: — Да, эти люди — остроклювые птицы войны! Ты посмотри, как они точат свои топоры и перебрасываются шуточками о завтрашнем сражении. Хотел бы я, чтобы эти проклятые пираты в следующем лагере были так же дисциплинированы, как твои люди! Я тогда со спокойной душой вышел бы завтра навстречу легионам.

Они подошли к кострам викингов. Три сотни воинов сидели у огня, играли в кости, точили мечи и беспрерывно хлестали пиво, принесенное пиктскими союзниками, которые гнали его из вереска в огромных количествах.

Викинги посматривали на Брана и Кормака без особой симпатии. Разница между ними и пиктами или кельтами сразу бросалась в глаза. На их обветренных и просоленных лицах совсем по-иному, холодным светом горели глаза. Жестокость и неистовость, отражавшиеся в них, рождены были скорее мрачной решимостью и непоколебимым упорством в достижении поставленной цели, чем свойственной кельтам вспыльчивостью. Атака бриттов всегда была бурной и страшной, но им не хватало настойчивости и выносливости викингов. Бритты, не добившись победы немедленно, быстро охладевали и отступали или начинали свару между собой. Иное — эти моряки, в них глубоко внутри коренилось то упрямство, которое вообще свойственно жителям ледяного Севера, и ничто в мире не могло помешать им выполнить то, на что они однажды решились.

Что до внешности, то они были гигантами, могучими, массивными, но вместе с тем стройными. Кельтских предрассудков относительно доспехов они не разделяли — все без исключения носили тяжелые панцири из прокаленной на огне кожи с нашитыми сверху железными пластинами. Панцири спускались им чуть ли не до колен, ноги прикрывали выполненные из того же материала поножи, на головах ладно сидели крепкие рогатые шлемы. Дополнительную защиту обеспечивали большие овальные щиты из твердого дерева, обтянутые кожей и обитые бронзой. Вооружены они были длинными копьями со стальными наконечниками, тяжелыми стальными же топорами и кинжалами. У некоторых висели на поясе длинные мечи с широкими лезвиями.

Кормаку было не по себе под колючими взглядами магнетических глаз этих рыжеволосых великанов. Целые века враждовали они с его народом, и он помнил об этом даже теперь, когда им выпало сражаться на одной стороне. Но будут ли они сражаться?

Один из викингов, самый высокий и угрюмый, шагнул им навстречу. Дрожащий огонь костра бросал на его покрытое шрамами хищное лицо багровые отблески. В плаще из волчьих шкур, наброшенном на широкие плечи, в шлеме с огромными рогами, среди колышущихся грозно теней, он казался призраком, возродившимся из мрака варварства, готового поглотить весь мир.

— Ну что, Вулфер? — спросил пиктский король. — Ты пил мед со своими людьми? Вы обсудили то, что следовало обсудить? Что же вы решили?

Глаза викинга сверкнули во тьме.

— Дай нам короля нашей же крови, и мы пойдем за ним в бой. Если ты хочешь, чтобы мы для тебя сражались, дай нам короля.

Бран вскинул руки к небу.

— Ты еще потребуй, чтобы я стащил звезды с неба и нацепил их на ваши шлемы! Это ведь твои люди, разве они не пойдут за тобой, если ты их возглавишь?

— Но не на римские легионы, — ответил Вулфер хмуро. — Нас сюда привел король, и лишь король может вести нас на римлян. А Рогнар мертв.

— Но я ведь тоже король, — молвил Бран. — Вы будете сражаться, если ваш отряд возглавлю я?

— Нам нужен король нашей же крови, — сказал Вулфер. — Мы лучшие из воинов Севера. Лишь за нашего короля мы можем драться и только наш король может вести нас на римские легионы.

Кормак почувствовал скрытую угрозу в словах, упорно повторяемых викингом.

— Вот король с острова Эрин, — сказал Бран. — Может ли он, пришедший с Запада, возглавить вас?

— Мы не позволим кельту командовать нами, откуда бы он ни пришел, с Запада или с Востока, — зарычал викинг, остальные одобрительно зашумели. — Хватит того, что нам придется драться на одной стороне.

Горячая кровь ударила в лицо Кормаку, он протиснулся вперед и стал рядом с Браном, положив руку на рукоять меча.

— Что ты хочешь сказать этим, пират? Прежде чем Вулфер успел ответить, вмешался Бран:

— Хватит! Вы что, хотите проиграть сражение еще до того, как оно начнется? А как же ваша присяга?

— Мы присягали Рогнару, но теперь, когда он погиб от римской стрелы, мы свободны от присяги. Мы пойдем в бой с римскими легионерами лишь за нашим королем!

— А в бой с нами эти люди пойдут за тобой? — спросил вдруг Бран.

— Почему бы и нет, — викинг бросил наглый взгляд на пикта. — Дай нам короля нашей крови или мы завтра присоединимся к римлянам.

Бран выругался. Его охватила бешеная ярость, которая, казалось, вознесла его над викингами.

— Негодяи! Изменники! Вы же были в моих руках! Что ж, доставайте мечи, если осмелитесь! Кормак!

Оставь свой меч в покое! Эти волки не посмеют укусить короля! Вулфер, ты забыл, что я уже пощадил вас однажды. Вы свалились на наше побережье словно гром с ясного неба, дым пожарищ толстым ковром висел над Каледонией. Я загнал вас в ловушку, когда на руках ваших еще не остыла кровь моих людей, когда вы грабили и жгли пиктские деревни на вересковых полях. Это я уничтожил ваши ладьи, а вас, погнавшихся за мной, завел в засаду. Мои лучники, их было втрое больше, чем вас, уложили бы всех твоих людей, они прямо горели местью, но я пощадил вас, и вы поклялись, что будете сражаться с моими врагами.

— Так что же, пикты схлестнулись с Римом, а нам подыхать? — выкрикнул какой-то бородатый пират.

— Ваши жизни принадлежат мне, — ответил Бран. — Вы грабили нас и убивали, и я не собираюсь отпускать вас целыми и невредимыми на этот самый ваш Север. Вы поклялись, что сразитесь в одной-единственной битве с Римом под моими знаменами. Тем, кто после нее останется в живых, я помогу построить ладьи, и пусть тогда плывут куда захотят, с немалой долей военной добычи вдобавок. Рогнар держал слово, но он погиб в стычке с римской разведкой. И вот теперь ты, Вулфер, затеваешь бунт и пытаешься нарушить клятву, данную вами на мече.

— Мы никакой клятвы не нарушаем, — пробурчал викинг, и король понял, что сломить это тупое упрямство будет куда как не просто. — Дай нам короля, но не из бриттов, пиктов или галлов, и мы умрем за тебя. Но если ты нам его не дашь, завтра мы будем драться на стороне могущественнейшего из владык мира — римского цезаря!

Кормаку показалось на секунду, что король пиктов не сдержится и обнажит меч. Ярость, пылавшая в черных глазах Брана, заставила Вулфера отступить на шаг и положить руку на рукоять меча.

— Глупец! — процедил Мак Морн сквозь зубы дрожащим от гнева голосом. — Я сотру вас в порошок еще до того, как римляне приблизятся настолько, чтобы услышать ваши предсмертные хрипы. Выбирайте: или вы завтра будете сражаться за меня или сегодня ляжете под черной тучей пиктских стрел и вас захлестнет волна боевых колесниц!

Услышав о боевых колесницах, единственном оружии, ломавшем знаменитую северную стену из сомкнутых щитов, Вулфер изменился в лице, но по-прежнему стоял на своем.

— Умрем, но не отступим, — сказал он упрямо. — Дай нам короля.

Викинги поддержали его слова коротким гортанным рыком и стуком мечей по щитам. Глаза Брана пылали ненавистью, он хотел что-то сказать, но тут в освещенный пламенем костров круг бесшумно скользнула белая фигура старца.

— Слова, пустые слова... — промолвил Гонар невозмутимо. — Остановись, о король. Итак, Вулфер, если найдется король, достойный вас, ты и твои товарищи будете сражаться под пиктскими знаменами?

— Мы поклялись.

— Тогда успокойтесь, — сказал маг, — утром, еще до начала сражения вы увидите короля. Он не будет ни пиктом, ни галлом, ни бриттом. Сам римский цезарь в сравнении с ним не более, чем деревенский староста.

Все застыли в замешательстве, а Гонар взял под руки Кормака и Брана.

— Идем. А вы, викинги, помните о присяге и моем обещании, я никогда не нарушал данного мною слова. Теперь ложитесь спать и даже не пытайтесь тайком прокрасться в римский лагерь. Пиктские стрелы пощадят вас, быть может, но от моих заклятий вам не уйти. И, кстати, не мне вам рассказывать, как недоверчивы бывают римляне.

Трое мужчин молча шли по волнообразно колыхавшемуся вереску, и тихий ветер нашептывал им на ухо какие-то свои жуткие секреты.

— Много веков назад, — произнес Гонар, — когда мир был еще молод, там, где сейчас бушует океан, лежал огромный материк. Обитавшие на нем народы объединены были в королевства, из которых величайшим была Валузия — Мир Очарования. Рим — деревня по сравнению с самым невзрачным из ее городов. Могущественнейшим из валузианских королей был Кулл, пришедший туда из Атлантиды и отобравший трон и корону у местной, клонившейся к упадку династии. Пикты в те далекие времена жили на островах и были союзниками Валузии. Знаменитейшим из них был Брул Пикинер, основатель рода Мак Морнов.

После страшной битвы в Стране Теней Кулл подарил Брулу алмаз, который ты, король носишь теперь на своей короне. Многие века этот камень переходил из рук в руки, став талисманом рода Мак Морнов, символом утраченного величия. Ибо, когда однажды море всколыхнулось и поглотило Валузию, Атлантиду и Лемурию, только пиктам удалось выжить, хотя спаслись немногие из них. Им предстояло заново идти долгим и трудным путем развития.

Они многое по дороге утратили, но приобрели также немало. Разучившись работать с металлом, они достигли совершенства в обработке камня, особенно кремня.

Этот народ заселил новые земли, которые мы сейчас называем Европой, появившиеся из океанских пучин после потопа. Но тут с севера потянулись на юг новые племена и народы. Раньше они жили среди льдов у самого полюса, понятия не имели об утраченном величии Семи Империй и почти ничего не знали о потопе, изменившем лицо мира. Они шли друг за другом: арии, кельты, германцы, появляясь из некой колыбели рас на севере и спускаясь к югу. Так развитие пиктов снова оказалось заторможенным и их вновь отбросили к варварству.

И вот сейчас мы, их потомки, стоим на краю пропасти, припертые к Стене, и теперь уже речь идет о том, быть нам или не быть. Здесь, в Каледонии, последняя наша ставка, здесь все, что осталось от нашего некогда могучего народа. Правда, мы тоже сильно изменились...

— Все это так... — нетерпеливо бросил король. — Но какое это имеет отношение к...

— Кулл, король Валузии, — невозмутимо продолжал маг, — был когда-то таким же варваром, как ты сейчас. Он твердой рукой правил в своей огромной империи. Со дня его смерти прошло сто тысяч лет, давно уже умер Гонар, друг твоего предка Брула. Но не прошло и часа с тех пор, как я говорил с ним.

— Ты говорил с духом?

— Или он с моим? Это я уходил в прошлое на сто тысяч лет или, быть может, он приходил ко мне оттуда... Думаю, что это все же не я говорил с покойником, это он беседовал с человеком, еще не родившимся. Так или иначе, я говорил с Гонаром, и мы оба были живыми. Мы встретились там, где понятия времени и пространства теряют смысл. Он многое мне рассказал.

Близился рассвет, и все вокруг начало постепенно набирать краски. По вересковым полям бежали вдаль волны — казалось, вереск кланялся восходящему солнцу.

— Алмаз в твоей короне способен притягивать к себе сквозь столетия, — сказал Гонар. — Поднимается солнце. И с ним появится кое-кто еще.

Кормак и король вздрогнули. Из-за холмов на востоке показался краешек багрового диска. В его огненном ореоле возникла вдруг словно из ничего фигура мужчины. Огромный ростом, он был подобен богам давно ушедшего прошлого. В пробуждающемся от сна лагере послышались изумленные возгласы, там тоже заметили незнакомца.

— Кто это? — с трудом выдавил король.

— Пойдем встретим его, Бран, — ответил спокойно маг. — Это король, которого послал Гонар, чтобы спасти народ Брула.

2

В лагере пиктов воцарилось молчание, когда Бран, Кормак и Гонар направились к неизвестному. Тот приближался к ним мерным быстрым шагом. Подойдя на расстояние нескольких шагов, они увидели, что это человек действительно высокого роста, хоть и не такой громадный, каким он показался им вначале. Кормак даже принял было его за викинга, но сразу уяснил свою ошибку.

Еще никогда до сих пор ему не приходилось видеть воина, подобного незнакомцу. Фигурой он и правда напоминал викинга, но черты его лица были совершенно иными. Его ровно подстриженные волосы падали на шею львиной гривой и были столь же черными, как и волосы Брана. На гладко выбритом лице с энергично очерченным подбородком блестели серые, как сталь, и холодные, как лед, глаза. Высокий лоб свидетельствовал о могучем уме, квадратная челюсть и тонкая линия губ указывали на силу и отвагу, властность и величественность читались в каждом его движении.

На его ногах были тонкой работы сандалии, тело покрывала сплетенная из стальной проволоки кольчуга, спускавшаяся чуть ли не до колен, бедра охватывал широкий пояс с золотой пряжкой, на котором висел длинный прямой меч в крепких кожаных ножнах. Голову украшал золотой обруч.

Незнакомец остановился перед молча поджидавшей его группой людей, и по лицу его скользнула тень удивления, или, скорее даже, веселого недоумения. Когда его взгляд упал на Брана, он шагнул вперед и произнес:

— Приветствую тебя, Брул. Гонар не говорил мне, что ты появишься в моем сне!

Язык, на котором говорил незнакомец, был, несомненно, пиктским, но слова звучали очень странно и архаично, и Кормак понимал его с трудом.

Он скосил взгляд на Брана. Кормаку впервые довелось видеть короля пиктов несколько выбитым из колеи — тот ошарашено смотрел на незнакомца, не в силах вымолвить ни единого слова. Чужак продолжал:

— К тому же с короной на голове и с алмазом, моим подарком, вставленным в нее. Ведь еще вчера ночью ты носил его в перстне на пальце.

— Вчера ночью? — выдохнул Бран.

— Вчера ночью или сто тысяч лет назад, это одно и то же, — пробормотал Гонар, явно наслаждаясь возникшей ситуацией.

— Но я не Брул, — ответил король. — Ты сумасшедший, если принимаешь меня за человека, который умер много сотен лет назад. Он был моим предком, основателем нашего рода.

Незнакомец вдруг рассмеялся.

— Ну что ж, теперь я точно знаю, что все это мне всего лишь снится! Будет что рассказать Брулу, когда проснусь утром. Надо же, встретить человека, который заявляет, что он его потомок, когда у Пикинера и семьи-то еще нет. Да, теперь я вижу, что ты не Брул, — он шире в плечах, хотя глаза, рост, осанка те же. Но у тебя его алмаз. Впрочем, не буду с тобой спорить, во сне что угодно может приключиться. Мне показалось вдруг, что я каким-то образом перенесся в некую иную страну. Открываю глаза — и в самом деле все вокруг незнакомо. Это самый странный из снов, когда-либо мне снившихся. Так кто же вы такие?

— Я Бран Мак Морн, король каледонских пиктов. Этот старец — Гонар, мудрый маг из рода Го-наров. Этого воина зовут Кормак, он король острова Эрин.

Незнакомец тряхнул своей львиной гривой.

— Твои слова звучат непонятно. И Гонар совсем не похож на того Гонара, которого я знаю, хотя тот так же стар, как и этот. А что это за страна?