Я снова медленно возвращался к жизни. Меня окружал туман, а в тумане виднелся череп.
      Я лежал в стальной клетке, точно пойманный волк, и прутья ее, как я понимал, были слишком крепки даже для моей сверхчеловеческой силы. Кажется, клетка находилась в стенной нише, и я смотрел из нее в очень белую комнату. Комната располагалась в подземелье, потому что пол, стены и потолок были сложены из громадных одинаковых глыб. По стенам висели полки с таинственными приборами, очевидно, научного предназначения; точно такие же полки громоздились на большом столе в центре комнаты. У стола сидел Катулос.
      Чародей был одет в желтую, как змеиная кожа, накидку, его жуткие руки и голова гораздо больше напоминали змеиные, чем прежде. Он повернул в мою сторону голову с громадными желтыми глазами, похожими на живые огни, пергаментные губы шевельнулись, вероятно, изображая улыбку.
      Я вскочил, выпрямился и, изрыгая проклятия, схватился за прутья.
      – Где Гордон?! Будь ты проклят! Где Гордон?!
      Катулос взял со стола пробирку, перелил ее содержимое в другой сосуд.
      – А-а, мой друг пробуждается, – произнес обычный голос воскресшего мертвеца. Потом египтянин спрятал кисти рук в длинные рукава и поглядел на меня. – Я тут о тебе размышляю, – сказал он внятно. – Я создал чудовище Франкенштейна. Я сделал из тебя сверхчеловека, способного выполнять мои желания, а ты ступил на путь измены. Ты разрушаешь мою организацию еще почище, чем Гордон. Ты убил несколько моих ценных слуг и вмешался в мои планы. Но сегодня конец твоим козням. Твоему другу удалось убежать, но его преследуют в катакомбах, ему ни за что не спастись. А ты, – продолжал Катулос с искренним интересом ученого, – чрезвычайно любопытный субъект. Должно быть, твои мозги устроены иначе, чем у любого другого человека, когда-либо жившего на свете. Я их изучу и добавлю к своей коллекции. Каким образом человек, крайне нуждающийся в эликсире, продержался без него целых два дня – я совершенно не способен этого понять.
      Сердце у меня так и подпрыгнуло. Маленькая Зулейка провела этого хитреца, он явно не знает, что она стащила целую фляжку живительного вещества.
      – Последней порции, которую ты от меня получил, – продолжал Катулос, хватило бы часов на восемь. Повторяю, это ставит меня в тупик. У тебя есть какие-нибудь предположения?
      Я молча щелкнул зубами. Он вздохнул.
      – Вот, с варварами всегда так. Правильно говорит пословица: «Пошути с раненым тигром и пригрей на груди змею, прежде чем тебе захочется развивать разум невежественного варвара».
      Некоторое время Катулос молча раздумывал. Я с тревогой наблюдал и заметил в нем смутную и странную перемену: длинные пальцы, торчащие из обшлагов, барабанили по столу, а в голосе прорывалось плохо скрываемое волнение.
      – А ведь ты мог бы стать монархом при новом режиме, – огорошил он меня. – Да, при новом, но невероятно старом!
      Сухой каркающий смех заставил меня содрогнуться.
      Катулос склонил голову, будто прислушиваясь. Откуда-то издалека доносился гул гортанных голосов. Его губы растянулись в улыбке.
      – Мои черные дети, – пробормотал он. – Это они рвут в клочья моего врага Гордона в туннеле. Вот они, мистер Костиген, мои истинные слуги, и это им в назидание я положил сегодня ночью Гордона на жертвенный алтарь. Я бы предпочел использовать его в качестве морской свинки для подтверждения некоторых моих теорий, но ведь нужно развлекать детей. Позже, с моей помощью, они перерастут детские суеверия и откажутся от идиотских обычаев, но пока их следует держать на мягком поводке.
      Ну, и как вам понравились мои подземные коридоры, мистер Костиген? – неожиданно спросил он. – Вы о них подумали… что именно? Не сомневаетесь, что их создали белые дикари в средние века? Фу! Нет, эти Туннели много старше вашего мира! Они возникли при могущественных королях и царственных особах столько веков тому назад, что ваша голова даже не вместит такого числа. В то время на месте вашей захудалой деревушки Лондона возвышались башни императорского дворца. Все следы той древней столицы рассыпались в прах и исчезли, но эти коридоры… о-о, они проложены не простыми людьми, ха-ха! Из многих тысяч людишек, ежедневно кишащих над ними, никто не подозревает об их существовании, кроме меня и моих слуг, да и они знают далеко не все. Зулейка, например, о них не знает, потому что в последнее время я сомневаюсь в ее верности и в скором времени, безусловно, устрою показательную казнь.
      Услышав эти слова, я изо всех сил бросился на прутья клетки, алая волна гнева и ненависти ослепила меня. Я схватился за стальные прутья и расшатывал их, пока вены на лбу не вздулись, а мускулы рук и плечей не затрещали. И от моей нечеловеческой ярости прутья согнулись, правда, совсем чуть-чуть. Наконец силы мои утекли, и я уселся, дрожа от изнеможения. Катулос непрерывно наблюдал за мной.
      – Решетка крепкая, – констатировал он, и что-то похожее на облегчение прорвалось в его голосе. – Откровенно говоря, я предпочитаю находиться по эту сторону. Ведь ты – настоящая человекообразная обезьяна.
      Катулос расхохотался.
      – Но почему ты решил восстать против меня? – пронзительно воскликнул он. – Зачем вызывать меня на бой, ведь я – сам Катулос, я был великим чародеем еще в дни старой империи. А сейчас я непобедим! Волшебник и ученый среди невежественных дикарей! Ха-ха!
      Я содрогнулся, и внезапно меня осенило. Катулос и сам наркоман. Какое адское зелье обладает достаточной силой, чтобы поддерживать в Хозяине жизнь и энергию, я не знал, да и не желал знать. Из всех невероятных тайн, которыми он обладал, я, хорошо изучив негодяя, счел эту самой сверхъестественной и ужасной.
      – Ты, жалкое ничтожество! – выкрикнул он, и лицо его исказилось. – Знаешь, кто я такой? Катулос из Египта! А-а! Меня знали в прежние деньки. Годы и столетия я царствовал в туманных приморских странах, пока море не поднялось и не затопило землю. Я умер, но не так, как умирают люди: мы владели магическим искусством вечной жизни! Я хорошенько напился и уснул. Долго я спал в своем лакированном саркофаге! Моя плоть сморщилась и затвердела, кровь высохла в сосудах. Я уподобился мертвецу. Но во мне все еще тлела искра жизни, я спал, но предчувствовал пробуждение. Большие города рассыпались в прах. Море поглотило землю. Высоченные храмы и стройные шпили сгинули под зелеными волнами. Все это я видел и понимал, как человек видит и понимает сны. Катулос из Египта? Чушь! Нет уж – Катулос из Атлантиды!
      Я невольно вскрикнул. Все это звучало слишком страшно.
      – Да, я чародей, волшебник! И все долгие века тьмы, когда народы тщетно пытались выйти из варварства без мудрых хозяев, жила легенда о днях империи, когда представитель Старой Расы поднимется со дна морского. Да, поднимется и приведет к победе черный народ, который в былые годы подчинялся нам. Все эти цветные и желтые… почему я связался с ними? Чернокожие были когда-то рабами нашего народа, а теперь я стал их богом. Они меня слушаются. Желтые и цветные – просто дурни, я превращаю их в свои орудия, но настанет день, когда мои чернокожие воины пойдут против них и перебьют всех до последнего, по одному моему слову. А вы, белые варвары, чьи предки – обезьяны, всегда воевали с моим племенем и со мной – ваша судьба решится скоро! И когда я сяду на вселенский трон, останутся в живых только те белые, которые захотят стать рабами!
      И вот он пришел, день, когда сбылось пророчество и мой саркофаг выплыл из гробницы, где он лежал еще с тех времен, когда Атлантида господствовала над миром. Так вот, наконец-то морские приливы подняли мой гроб на поверхность и сорвали с него водоросли, которые скрывают древние храмы и минареты. И он поплыл мимо стройных сапфировых и золотых башен, чтобы подняться на поверхность зеленых волн морских.
      И тут-то появился белый дурень, выполнивший повеление судьбы, о чем он и не подозревал. Его матросы, истинные верующие, поняли, что время пришло. Мне в ноздри проник воздух, и я очнулся от долгого-долгого сна. Я ожил и, поднявшись среди ночи, убил глупца, который выловил меня из океана. А его люди присягнули мне на верность и увезли меня в Африку, где я прожил некоторое время, выучил языки и обычаи нового мира и набрался сил.
      Мудрость вашего мрачного мира! Ха-ха! Я проник в тайны старого времени глубже, чем любой ученый! Я знаю все, что известно сегодня людям, и эти знания по сравнению с теми, которые я пронес сквозь столетия, – песчинка рядом с горой! Знал бы ты хоть крупицу этой мудрости! Благодаря ей я вынес тебя из ада, чтобы швырнуть в другой, еще более ужасный. Олух! Ведь я способен вытащить тебя и из этой преисподней! Да, вот что может стряхнуть те цепи, которыми я тебя сковал!
      Катулос схватил со стола золотой флакон и потряс им. Мой взгляд впился в этот флакон, – так человек, умирая от жажды в пустыне, пожирает глазами далекие миражи. Катулос спокойно глядел на меня. Казалось, его покинуло неестественное возбуждение. Когда он заговорил опять, это была бесстрастная, взвешенная речь ученого.
      – Это и в самом деле будет стоящий эксперимент – освободить тебя от привычки к эликсиру и посмотреть, изменится ли разрушенное наркотиком тело. Девять из десяти жертв в подобных случаях умирают – но ты у нас такой богатырь…
      Катулос глубоко вздохнул и поставил флакон.
      – Человек мечтаний противостоит человеку судьбы. Мое время мне не принадлежит, не то я выбрал бы участь затворника этой лаборатории, ставил бы здесь различные эксперименты. Но теперь, как в дни древней империи, когда монархи просили моего совета, я должен трудиться на благо всей расы. О, мне нужно работать, сеять семена славы, чтобы не наступили дни, когда море сделает всех подданных империи мертвецами.
      Я вздрогнул. Катулос опять неистово расхохотался. Его пальцы снова принялись выстукивать барабанную дробь на спинке стула, лицо озарилось неестественным светом.
      – Под зелеными волнами лежат они, древние господа и хозяева, в лакированных саркофагах, и люди считают их мертвыми, но они всего лишь спят. Спят долгие столетия, как часы с будильником, – чтобы однажды проснуться! Древние мудрецы, они предвидели день, когда море поглотит сушу, и давно к этому приготовились. Они решили снова подняться в грядущие времена варварства. Так произошло со мной. Они лежат и видят сны, древние чародеи и суровые монархи, умершие, как умирают люди, потому что Атлантиду затопило море. Их тоже залила вода, пока они спали, но они всплывут!
      Я проснулся самым первым из них. Слава достанется мне! Я искал древние города на берегах, которые не скрылись под водой. Но они исчезли, их нет давным-давно. Варварские племена смели их с лица земли тысячелетия назад, а чудесный материк затопили зеленые воды. На месте некоторых городов и стран пролегли бесплодные пустыни. А вместо других, как, например, здесь, поднялись молодые варварские города.
      Неожиданно Катулос умолк. Его глаза внимательно всматривались в темное отверстие, за которым лежал подземный коридор. Вероятно, чудовищная интуиция предостерегала его о приближении неясной опасности, но думаю, он никак не подозревал, насколько драматично прервется наш диалог.
      Пока Катулос вглядывался, в дверном проеме возник человек – взъерошенный, ободранный и окровавленный. Джон Гордон! Катулос с криком вскочил, а Гордон, едва дыша от изнеможения, поднял пистолет и выстрелил в упор. Катулос покачнулся, прижав руки к груди, затем, судорожно пытаясь что-то нащупать, отступил к стене и упал рядом с ней. На этом месте как раз оказалась дверь, и Катулос из последних сил пополз к ней, Гордон перелетел через всю комнату одним свирепым прыжком, но наткнулся только на гладкую каменную поверхность, которая не поддавалась никаким его усилиям.
      Гордон резко повернулся и, шатаясь, словно пьяный, подбежал к столу, где валялась оброненная Хозяином связка ключей.
      – Флакон! – заорал я. – Возьмите этот флакон!
      И он положил сосуд себе в карман.
      Позади, в коридоре, которым прошел Гордон, раздался слабый гомон, быстро перерастающий в дикий шум, точно выла стая волков. Несколько драгоценных секунд ушло на выбор нужного ключа, затем дверца клетки распахнулась, и я выскочил. Ну и зрелище представляли собой мы оба! Исхлестанные, все в синяках и порезах, одежда клочьями. Из моих ран от резких телодвижений снова потекла кровь, а руки совершенно онемели, и я догадался, что повреждены суставы. Что до Гордона, то он был в крови с головы до пят.
      Мы устремились по коридору в сторону, противоположную той, откуда доносился угрожающий шум: я понял, что это со всех ног нас преследуют слуги Хозяина. Я не имел ни малейшего представления о том, куда мы направлялись. Сверхчеловеческая энергия исчерпалась, одна лишь сила воли удерживала меня на ногах. Мы свернули в другой коридор, но не сделали и двадцати шагов, как я оглянулся и увидел первого из черных дьяволов.
      Из последних сил мы чуточку увеличили скорость. Но негры уже увидели нас, и раздался яростный вой, очень быстро перешедший в зловещее молчание, так как все силы они вкладывали в попытку догнать нас. Впереди, совсем близко, мы неясно увидели в сумраке ступени. Если бы до них добежать… Но тут мы заметили еще кое-что.
      С потолка между нами и лестницей свисал странный крупный предмет, что-то вроде опускной решетки. В тот же миг, когда мы ее заметили, она пришла в движение.
      – Сейчас опустится, – прохрипел Гордон. Его залитое кровью лицо выглядело гротесковой маской.
      Всего какие-нибудь десять футов отделяли нас от чернокожих преследователей, но громадная решетка, набирая скорость, скрипя ржавым, давно не использовавшимся механизмом, двигалась вниз. Последний рывок, кошмарное усилие, от которого едва не разорвались наши сердца… Свет померк в моих глазах, но Гордон вцепился в меня и протащил под решеткой, и она опустилась за нами!
      С минуту мы лежали на месте, не обращая внимания на орду, которая бесновалась по другую сторону решетки. Мы проскочили поистине на волосок от гибели – прутья решетки пригвоздили к полу наши лохмотья.
      Чернокожие пытались достать нас кинжалами, но не могли дотянуться. Какое счастье, думал я, что лежу здесь, пусть даже теперь умру от потери сил. Но Гордон уже поднялся на ноги и потащил меня за собой.
      – Надо отсюда выбираться… – прохрипел он, – предупредить… Скотланд-Ярд… катакомбы в центре Лондона… взрывчатка… оружие, боеприпасы…
      Мы с трудом вскарабкались по ступенькам, и я, кажется, услыхал, как где-то впереди скрежещет металл о металл. Неожиданно лестница вывела нас на площадку, с другой стороны высилась глухая стена. Гордон ударил в эту стену, и тут же отворилась потайная дверь. В помещение падал свет через зарешеченное оконце. Люди в мундирах лондонской полиции усердно пилили решетку; даже приветствуя нас, они не отрывались от работы. И вскоре появилось отверстие, через которое мы благополучно выползли наружу.
      – Вы ранены, сэр? – один из полисменов протянул Гордону руку.
      Мой товарищ оттолкнул его.
      – Нельзя терять ни минуты! Выбираемся отсюда, и как можно быстрее!
      Тут я заметил, что мы находимся в подвале. Мы поспешили вверх по лестнице и вышли в ранний рассвет, восток уже окрасился алым. Я поднял голову и увидел высокое обшарпанное здание, оно было значительно выше соседних домов. Я инстинктивно почувствовал, что именно на его крыше накануне ночью разыгралась дикая драма.
      – Несколько месяцев назад это здание арендовал какой-то таинственный китаец. – Гордон поймал мой взгляд. – Сначала тут были конторы, но квартал обветшал, и это здание долгое время простояло незанятым. Новый арендатор достроил несколько этажей, но, судя по всему, не нашел им применения. Некоторое время назад я тут все осмотрел.
      Мы шли по тротуару, и Гордон говорил в своей обычной резкой, торопливой манере. Я слушал в пол-уха – как в трансе. Мои силы быстро убывали, и я знал, что могу упасть в любую минуту.
      – Соседи рассказывали о странных звуках и необычных зрелищах. Владелец подвала, только что нами покинутого, услышал непонятный шум за подвальной стеной и вызвал полицию. А в это время я носился по этим распроклятым коридорам, точно затравленная крыса, и услышал, как полиция барабанит в стену. Я нашел потайную дверь, но за ней оказалась решетка. Именно в тот момент, когда я объяснял ошеломленным полисменам, что им следует найти ножовку по металлу, чертовы негры, от которых мне удалось ненадолго ускользнуть, появились, и я был вынужден хлопнуть дверью и снова припустить по коридору. По чистой случайности я нашел вас, и по чистой случайности не сбился с дороги и снова вышел к этой двери. Теперь нужно добраться до Скотланд-Ярда. Если повезет, мы сумеем захватить целую банду головорезов. Я не убежден, что прикончил Катулоса и что его вообще можно убить оружием простых смертных. Но, насколько мне известно, вся шайка-лейка сейчас в подземных коридорах и…
      И тут содрогнулся весь мир! Казалось, оглушительный рев разорвал небосвод в клочья. Дома зашатались и с грохотом обратились в руины; могучий столб дыма и пламени вырвался из-под земли, громадная масса осколков и обломков, как на крыльях, устремилась к небу. Все заволокло черной завесой дыма, пыли и падающих деревьев, гром не унимался, он исходил из самого центра земли, как будто падали все на свете стены и потолки. И среди этого адского шума я простерся ниц и потерял сознание.
 
      Нет нужды подробно описывать кошмарные детали того лондонского утра. Всем известно о взрыве огромной силы, который снес с лица земли десятую часть великого города, погубив множество людей, а еще больше лишив крова. Следовало как-то объяснить такую грандиозную катастрофу; посему история покинутого здания стала достоянием гласности, и по столице поползла уйма самых невероятных слухов. Наконец, дабы прекратить кривотолки, власти придумали неофициальную версию, будто дом служил тайной крепостью и местом встреч банде международных анархистов, и они хранили в подвале мощную взрывчатку. Предположительно, они сами ее и взорвали. В этой истории была доля истины, но угроза, таившаяся в том здании, далеко превосходила возможности анархистов.
      Обо всем этом я узнал не скоро. Дело в том, что Гордон, когда я упал в беспамятстве, решил, что мне крайне нужен гашиш. С помощью ошеломленного полисмена он доставил меня к себе домой, а потом вернулся к месту взрыва. У себя в квартире он нашел Хансена и Зулейку, все еще прикованную к кровати. Гордон снял наручники и поручил девушке ухаживать за мной. На него самого навалилась куча других дел, так как Лондон превратился в разворошенный муравейник.
      Придя, наконец, в себя, я посмотрел в Зулейкины глаза-звезды и молча улыбнулся. Она, припав к моей груди, гладила меня по голове и покрывала лицо поцелуями.
      – Стивен! – Она все плакала, и ее горячие слезы орошали мне лицо.
      У меня не было даже сил, чтобы обнять ее, но все-таки я справился с этой задачей. Мы лежали в полной тишине, нарушаемой только тяжелыми вздохами и рыданиями.
      – Зулейка, я люблю тебя, – прошептал я.
      – И я тебя люблю, Стивен. – Она всхлипнула. – О, как тяжко теперь расставаться! – но я умру вместе с тобой, Стивен, я не смогу жить без тебя!
      – Дорогое мое дитя, – удивился Джон Гордон, который как раз вошел в комнату. – Костиген вовсе не собирается умирать. Мы дадим ему гашиша, чтобы поддержать некоторое время, а когда окрепнет, постепенно избавим от этой привычки.
      – Вы не понимаете, сагиб, Стивену нужен вовсе не гашиш, а вещество, которое может дать только Хозяин. Но Хозяин мертв или сбежал, и Стивен обречен.
      Гордон бросил на меня неуверенный взгляд. Выглядел он ужасно – краше в гроб кладут.
      – Она права, Гордон, – вяло подтвердил я. – Я умираю. Катулос избавил меня от тяги к гашишу, он давал мне наркотик, который называется эликсиром. Только благодаря ему я и жил. Зулейка украла у него немного снадобья, но сегодня ночью я выпил остаток.
      Я не ощущал жажды, я вообще не чувствовал ни морального, ни физического дискомфорта. Мой организм быстро засыпал, я уже прошел ту стадию, когда нехватка эликсира могла разорвать меня на куски. Мною владели только небывалая апатия и сонливость. Я знал, что умру, как только закрою глаза.
      – Странный наркотик, этот эликсир, – с трудом произнес я. – Он возбуждает и вместе с тем затормаживает. А потом… жгучее желание выпить еще дозу… и это желание убивает.
      – Проклятие! – в отчаянии воскликнул Гордон. – Костиген, вы долго так не выдержите! Скажите, что в сосуде, который я взял со стола египтянина?
      – Хозяин поклялся, что эта жидкость освободит меня от проклятия, – вспомнил я. – Но, возможно, это тоже яд. Я и забыл о флаконе. Дайте-ка его сюда. Если я обречен, какая разница, от чего я умру?
      – Да, пожалуйста! – Зулейка подскочила к Гордону с протянутой рукой.
      Гордон вынул из кармана флакон, Зулейка вернулась ко мне и встала на колени, поднесла сосуд к моим губам, шепча на своем языке что-то ласковое и утешающее.
      Я осушил флакон, но не почувствовал никакого интереса к происходящему. Слишком мало жизни во мне осталось, я почти ничего не замечал, не возьмусь даже вспомнить, какова была жидкость на вкус. Помню только, как почувствовал, будто во мне затлел живительный огонек и медленно двинулся по кровеносным сосудам. Последнее, что я запомнил – это как Зулейка склонилась надо мной, глядя огромными глазами. Ее маленькая рука нырнула за пазуху. Я вспомнил ее клятву покончить с собой, ели я умру, и попытался обезоружить девушку, хотел сказать Гордону, чтобы он отобрал кинжал. Но ни слова, ни жесты мне не давались, и я утонул в море темноты.
      Затем – провал в памяти. Период абсолютного безмыслия и беспамятства. Говорят, часами я лежал, точно покойник, а Зулейка не покидала меня ни на секунду и боролась, как тигрица, когда ее заставляли отдохнуть.
      Я унес ее образ в суровую страну пустоты, и эти милые глаза были первым, что я увидел, когда ко мне начало возвращаться сознание. Я был немощен, будто тяжелая болезнь изводила меня долгие месяцы. Но я жил, и мой организм не требовал искусственной стимуляции. Я улыбнулся моей любимой и, едва шевеля языком, произнес:
      – Оставь кинжал в покое, моя маленькая Зулейка. Я собираюсь жить.
      Она вскрикнула и, заливаясь смехом и слезами, упала на колени. Женщины – загадочные существа, поистине сотканные из сильных эмоций.
      Вошел Гордон и пожал руку, которую я был не в силах приподнять.
      – Теперь ваше исцеление можно смело доверить обычному врачу. Впервые с тех пор, как мы познакомились, у вас глаза совершенно нормального человека, пережившего сильное потрясение и нуждающегося в длительном отдыхе. Господи, дружище! Ведь вы через такое прошли, начиная с наркотиков!
      – Расскажите все с начала, – попросил я. – Что с Катулосом? Погиб при взрыве?
      – Не знаю, – мрачно ответил Гордон. – Но все катакомбы полностью разрушены. Я видел, как моя последняя пуля – последняя пуля в револьвере, отобранном у одного из преследователей – вошла в Хозяина, но не знаю, может ли Скорпион умереть от свинца. Сам ли он ценой своей жизни взорвал многие тонны взрывчатки, которой были завалены коридоры, или негры сделали это непреднамеренно – этого мы никогда не узнаем.
      Бог мой, Костиген, видели вы когда-нибудь такие катакомбы? Остается лишь гадать, на сколько миль в каждом направлении тянулись эти коридоры. До сих пор агенты Скотланд-Ярда прочесывают подземные линии метро и подвалы в поисках потайных дверей. Все известные выходы, как тот, через который мы прошли, и на Сохо, сорок восемь, завалены обломками стен. Конторское здание превратилось в мелкий щебень.
      – А как полицейские, которые прибыли на Сохо, сорок восемь?
      – Дверь в библиотечной стене оказалась на запоре. Они нашли убитого вами китайца, но обыск дома ничего не дал. И слава Богу, иначе во время взрыва они бы наверняка погибли вместе с сотнями негров.
      – Там, наверное, собрались все негры Лондона.
      – Пожалуй. Большинство из них в душе идолопоклонники, а могущество Хозяина было невероятным. Они-то погибли, но что с ним? Разлетелся ли на мелкие кусочки или раздавлен обломками стен и потолка?
      – Я полагаю, организовать поиски в подземных развалинах невозможно?
      – Увы. Когда рухнули стены, потолок тоннеля не выдержал, и коридоры завалило землей и обломками камней. А на поверхности земли дома превратились в руины. Что произошло в этих ужасных коридорах – навсегда останется тайной.
      Мой рассказ приближается к концу. Следующие месяцы прошли без ярких впечатлений, если не считать райского блаженства супружеской жизни, но вас бы утомил рассказ о нем.
      Однажды мы с Гордоном вернулись к разговору о таинственной деятельности Хозяина.
      – С того дня, – сказал Гордон, – в мире воцарилось спокойствие. Африка утихла, и Восток погрузился в свой обычный древний сон. Ответ может быть только один. Погиб Катулос или нет, но его власть уничтожена в то утро, когда вокруг него все обрушилось.
      – Гордон, каков же ответ на самый главный вопрос?
      Мой друг пожал плечами.
      – Я уже верю, что человечество вечно блуждает по берегу океана, о котором оно ничего не знает. Расы и племена жили и исчезли, прежде чем мы поднялись на могилах первобытных народов, и похоже, другие народы будут жить на земле, когда исчезнем мы. Ученые давно придерживаются теории, что цивилизация Атлантиды была выше современной. Сам Катулос – доказательство того, что наши хваленые культура и знания не идут ни в какое сравнение с ужасным наследием атлантов.
      Только его эксперименты с вами поставили в тупик весь научный мир. Никто из ученых не возьмется объяснить, как он снял зависимость от гашиша, заменив его более сильным наркотиком, а потом создав другое вещество, которое полностью ликвидировало воздействие предыдущих.
      – Я должен благодарить его за две вещи, – сказал я не спеша. – За то, что я снова стал мужчиной, и за Зулейку. Катулос мертв, насколько может умереть живое существо. Но как насчет остальных – «древних хозяев», которые все еще спят на дне морском? – Гордон пожал плечами.
      – Как я уже сказал, человечество бродит по краю невообразимой бездны. Сейчас целая флотилия канонерских лодок беспрерывно патрулирует в океане, имея приказ немедленно уничтожить любой необычный на вид ящик, который появится за бортом. И, если мое слово хоть что-нибудь значит для английского правительства и наций всего мира, патрули будут ходить по морям до судного дня, пока не опустится занавес истории современных рас.
      – Иногда Хозяева снятся мне по ночам, – признался я, – спят в лакированных саркофагах, облепленных водорослями, в зеленой пучине, где зловещие шпили и башни поднимаются из темной бездны.
      – Мы встретились лицом к лицу с древним ужасом, – торжественно произнес Гордон, – со страхом, слишком темным и таинственным, чтобы его мог осмыслить человеческий мозг. Нам повезло, но впредь счастье может отвернуться от человеческих сынов. Впредь надо быть настороже. Вселенная сотворена не для одних людей, жизнь проходит странные фразы, и первый инстинкт у разных биологических видов – уничтожать друг друга. Несомненно, мы казались Хозяину такими же жуткими, как и он – нам. Мы только дотронулись до сундука с накопленными природой тайнами, и я содрогаюсь, думая о том, какие еще сюрпризы хранятся в этом сундуке.
      – Это верно, – сказал я, радуясь пробуждению моей исстрадавшейся души, – но люди будут достойно преодолевать препятствия по мере их появления, как они делали испокон веков. Зато я теперь полностью понимаю ценность жизни и любви, и все дьяволы, вместе взятые, не отнимут у меня этого сокровища.
      Гордон улыбнулся.
      – Быть посему, дружище. Теперь самое лучшее – забыть все недавние страхи, потому что впереди – свет и счастье.