РОБЕРТ ГОВАРД
      "Тень Зверя - 3"
      "Голуби Ада"
      (Перевод с англ Я. Забелина, 1997)
      1
      Грисвел проснулся и сел. Изумленно огляделся, пытаясь понять, где он. Сквозь окна сочился лунный свет. Комната, где он находился, - огромная, пустая, с высоким потолком и черным зевом камина, - казалась чужой, совершенно незнакомой.
      Отойдя наконец ото сна, Грисвел вспомнил, что это за комната. Вспомнил и то, как он здесь очутился.
      Рядом на полу спал его спутник. В тусклом сиянии луны Джон Браннер был едва различим.
      Грисвел никак не мог понять, что его разбудило. И в доме, и снаружи царила тишина, и только издали, из глубины соснового бора, доносились жалобные крики совы. И все же Грисвел сумел поймать ускользавшее воспоминание: он проснулся от кошмарного сна, от невыносимого ужаса. Кошмар сгинул, но отвратительные картины ярко запечатлелись в мозгу.
      А было ли это сном? Наверное, как же иначе? Но сновидения так причудливо переплелись с реальными событиями, что он не мог понять, где кончается действительность и начинается фантазия.
      Похоже, во сне он вновь, и в мельчайших подробностях, пережил последние часы бодрствования. Сон начинался с того момента, когда Грисвел и Джон Браннер, решившие провести вместе отпуск, увидели дом, где сейчас находились. Дом чернел на фоне заходящего солнца - мрачный, старый, с галереями и балюстрадами. Фундамент утопал в кустарнике и сорняках, а крыша поднималась над огненной стеной заката, полускрытой темными соснами.
      За день оба устали - их укачала тряская езда по лесным дорогам. Вид заброшенного старого дома подхлестнул воображение. Оставив автомобиль у дороги, они подошли к дому по тропинке, усеянной битым кирпичом. Пробираясь сквозь кустарник, увидели, как с балюстрады поднялась стая голубей и унеслась прочь, громко хлопая крыльями. Дубовая дверь чудом держалась на сломанных петлях. На полу в просторной темной прихожей и на широких ступенях лестницы, ведущей наверх в зал, лежал густой слой пыли. Пыль покрывала и головешки в большом камине.
      Путники долго спорили, идти за хворостом или нет, и в конце концов решили обойтись без огня. Солнце заходило, быстро сгущалась тьма - черная, кромешная мгла соснового леса. Они знали, что в лесу водятся гремучие змеи, и обоим не хотелось бродить в потемках в поисках топлива. Поужинав консервами, они улеглись возле камина, завернулись в одеяла и мгновенно уснули.
      Вот что приснилось Грисвелу.
      Вновь перед ним высился мрачный дом на фоне застывшего над горизонтом темно-красного солнца. Вновь при их приближении с балюстрады поднялась голубиная стая. В сумрачной комнате он увидел два холмика на пыльном полу себя и своего друга под одеялами. И с этого мгновения сон оборачивался кошмаром. Грисвел заглядывал в просторную комнату, едва освещенную лунным светом. Окон в комнате не оказалось, и непонятно было, через какое отверстие просачивается лунный свет. Но Грисвел ясно увидел три неподвижных тела, висящих одно подле другого; они будили в душе ледяной страх. Он не слышал ни единого звука, но ощущал присутствие кого-то страшного, безумного, притаившегося в темном углу...
      И вновь он проснулся в пыльной комнате с высоким потолком, возле большого камина...
      Лежа под одеялом, он всматривался в глубину темного коридора наверху, из которого на лестницу падал луч лунного света. Там на седьмой от пола ступеньке стоял кто-то сгорбленный, темный, неразличимый. Смутно желтеющее пятно лица было обращено к ним, словно этот кто-то следил за Грисвелом и его спутником.
      По венам побежал холодок страха, и Грисвел проснулся. Если, конечно, он спал.
      Он протер глаза, Так же, как во сне, на лестницу падал луч света. И никто на ней не стоял. Тем не менее страх, вызванный видением, не покидал Грисвела. Кожу стянуло ознобом, ноги словно побывали в ледяной воде. Он протянул руку, чтобы разбудить Браннера, и замер.
      С верхнего этажа донесся свист. Жуткий и вместе с тем нежный, мелодичный, он звучал все отчетливей. У Грисвела душа ушла в пятки, но не от мысли, что рядом кто-то посторонний. Пугало другое. Он и сам не понимал, почему так страшно.
      Одеяла Браннера зашуршали. Он сел. Грисвел увидел, как его приятель медленно поворачивает голову к лестнице, будто прислушивается. Затем Браннер встал и, шаркая каблуками, направился к двери. Неторопливо вошел в нижний коридор и слился с тенями, теснившимися вокруг лестницы.
      Грисвел лежал ни жив ни мертв от страха и смятения. Кто там, наверху? Кто свистит? В луче света появился Браннер. Он задрал голову, словно рассматривая на верхней площадке лестницы что-то невидимое Грисвелу. У Браннера было лицо лунатика. Он исчез из виду как раз в тот момент, когда Грисвел хотел окликнуть его, потребовать, чтобы возвращался.
      Свист постепенно затих. Под размеренной поступью Браннера скрипели ступеньки. Вот он поднялся в верхний коридор - Грисвел слышал удаляющиеся шаги. Внезапно они стихли. Казалось, сама ночь затаила дыхание. В следующий миг тишину расколол ужасный вопль, и Грисвел вскочил, эхом вторя этому крику. Странное оцепенение, охватившее его и не отпускавшее до последней минуты, исчезло. Грисвел двинулся к двери и замер. Шаги возобновились. Браннер возвращался.
      Он не бежал - поступь была еще уверенней, чем прежде. Вновь заскрипели ступеньки. В круге света появилась ладонь, скользящая по перилам. Затем Грисвел увидел вторую руку и задрожал - рука сжимала топор, а с лезвия капала что-то черное. Может быть, это не Браннер, а кто-то другой спускается по лестнице?
      Нет! Браннер! Луч высветил фигуру целиком, и сомнения исчезли. Грисвел закричал, увидев бледное лицо мертвеца с остекленевшими глазами, залитое кровью из огромной раны на темени. Впоследствии Грисвел так и не сумел толком понять, как он выбрался из того проклятого дома. Остались лишь обрывки воспоминаний. Кажется, высадив пыльное, затянутое паутиной окно, он промчался по лужайке, путаясь ногами в траве, и выбежал на дорогу.
      Впереди высилась черная стена сосен, луна плыла в кроваво-красном тумане. Грисвел не нашел в этой картине никаких подтверждений тому, что он остался в здравом уме, но потом увидел автомобиль - единственный маячок прозаической реальности в обезумевшем мире.
      Но едва Грисвел дотронулся до дверцы, как услышал грозное шипение. Над чешуйчатыми кольцами, неподвижно лежащими на водительском сиденье, покачиваясь узкая голова на длинной выгнутой шее. Змея с присвистом шипела, выбрасывая в сторону Грисвела раздвоенный язык.
      Вскрикнув, он повернулся и помчался по дороге. Он бежал, ничего не соображая, не глядя под ноги; парализованный страхом мозг полностью утратил способность мыслить. Остался слепой инстинкт - бежать, бежать, бежать, пока не придется упасть замертво. Прочь отсюда!
      Мимо плыла бескрайняя стена сосен, и Грисвелу казалось, что он провалился в небытие. Внезапно сквозь туман ужаса, в котором он барахтался, проник звук - уверенный, неотвратимый топот. Обернувшись, Грисвел увидел, что следом несется зверь. Он не разглядел, волк это или собака, но заметил, что глаза твари светятся как зеленые огненные шары.
      Грисвел захрипел и припустил что было сил. За поворотом он услышал лошадиное ржание, потом увидел коня, вставшего на дыбы. Всадник выругался, сталь в его руке блеснула голубым. Грисвел зашатался, рухнул на колени и вцепился в стремя.
      - Богом молю, помогите! - Он задыхался. - Эта тварь... Она убила Браннера! Она гонится за мной! Смотрите!
      Сквозь бахрому кустов сияли огненные шары-близнецы.
      Всадник выругался еще раз, и тут же прогремел револьверный выстрел, а потом еще один. Едва погасли пороховые искры, всадник вырвал стремя из рук Грисвела и пришпорил коня. Грисвел привстал в ожидании; перед глазами все кружилось, он боялся упасть в обморок.
      Всадник исчез за поворотом, но спустя мгновение вернулся.
      - В кусты подался, - сказал он. - Похоже, волк, хоть я и не знал, что здешние волки нападают на людей. А вы сами рассмотрели, что это был за зверь?
      Грисвел отрицательно покачал головой. Всадник, словно выгравированный в лунной ночи, высился перед ним, правая рука все еще держала дымящийся револьвер. Это был ладно скроенный человек средних лет. Широкополая шляпа и сапоги выдавали местного селянина, так же как наряд Грисвела выдавал в нем чужака.
      - Так что же стряслось?
      - Не знаю. - Грисвел беспомощно развел руками. - Моя фамилия Грисвел. Я путешествовал с другом, Джоном Браннером. Мы решили переночевать в пустом доме, там, у дороги. Кто-то... - Его вновь затрясло от страха. - Господи! Кажется, я спятил! Кто-то стоял на лестнице и смотрел на нас. У него было желтое лицо! Я думал - приснилось, но, наверное, это было на самом деле. Потом сверху послышался свист, Браннер встал и поднялся по лестнице. Он шел будто во сне или под гипнозом. И тут раздался крик - его или кого-то другого, и Браннер вернулся с окровавленным топором в руке. О Боже! Он был мертв, сэр! Ему раскроили голову! Видели бы вы его лицо, забрызганное кровью! Но он спускался по лестнице! Бог свидетель - Джона Браннера убили там, наверху, а потом его труп вернулся с топором в руке, чтобы убить меня!
      Всадник не отвечал. На фоне звездного неба он напоминал статую. Грисвел не видел его лица в тени от полей шляпы.
      - Думаете, я спятил, - в отчаянии сказал Грисвел. - Что ж, я бы на вашем месте подумал так же.
      - Не знаю, что и сказать, - ответил всадник. - Случись то не в старом поместье Блассенвиллей, а в любом другом доме... Ладно, поглядим. Я Бакнер, здешний шериф. Отвозил одного негра в соседний округ, а сейчас возвращаюсь обратно.
      Шериф слез с лошади и стоял теперь рядом с Грисвелом. Он оказался ниже долговязого уроженца Новой Англии, но значительно шире в плечах и выглядел решительным, уверенным в себе человеком - опасным противником в любом поединке.
      - Вы не побоитесь вернуться в дом? - спросил он.
      Грисвел задрожал, но кивнул. В нем проснулось упорство предков-пуритан.
      - Даже подумать об этом страшно. Но... - Грисвел огляделся в поисках опоры. - Бедный Браннер! Надо забрать его тело. Боже мой! - воскликнул он, содрогнувшись. - Что мы там найдем? Если мертвец способен ходить, то...
      - Увидим. - Шериф набросил поводья на согнутую в локте правую руку и пошел по дороге, на ходу пополняя барабан револьвера патронами. Грисвел представил, что сейчас увидит Браннера, идущего навстречу с кровавой маской на лице, и ноги подкосились. Но за поворотом оказался только старый дом в окружении сосен.
      - Господи, - бормотал Грисвел, - как страшен этот дом среди черных деревьев! Он с самого начала показался мне жутким, когда на наших глазах с балюстрады взлетела стая голубей...
      - Голубей? - Шериф бросил на него быстрый взгляд. - Вы видели здесь голубей?
      - Ну да! Их была тьма тьмущая. Минуту они шли в молчании, затем Бакнер сказал:
      - Я прожил в этих краях всю жизнь. И тысячу раз бывал в старом поместье Блассенвиллей. Но ни разу не видел поблизости голубей, и вообще в наших лесах они не водятся.
      - Здесь была целая стая, - удивленно повторил Грисвел.
      - Я знавал людей, которые клялись, что видели голубиную стаю на закате. Это были черные бродяги. Однажды вечером я проходил мимо поместья и встретил одного из них. Он развел костер во дворе, решил переночевать. Говорил, что видел голубей. На следующее утро я возвращался и завернул в поместье. Во дворе остались зола от костра, консервная банка, служившая ему кружкой, сковорода, на которой он жарил свинину, и расстеленные одеяла. Но никто с тех пор его не встречал. Это случилось двадцать лет тому назад. Негры говорили, будто видели голубей, но ни один черномазый не решился бы пройти ночью по этой дороге. Они считают, что голуби - это души Блассенвиллей, которых на закате выпускают из ада, а красное зарево на западе - пламя преисподней. Мол, в это время врата ада отворяются, и Блассенвилли вылетают на волю.
      - Кто такие эти Блассенвилли? - поинтересовался Грисвел.
      - Раньше вся земля тут принадлежала им. Это франко-английское семейство, перекочевавшее сюда с одного из Вест-Индских островов незадолго до того, как правительство купило Луизиану. Как и многих других, Блассенвиллей разорила Гражданская война. Одни погибли на войне, другие умерли сами. Усадьба пустует с тысяча восемьсот девяностого года - с тех пор, как из этого дома сбежала мисс Элизабет Блассенвилль. Это ваше авто?
      Они остановились возле машины. Грисвел с тошнотворным страхом вглядывался в зловещий дом. Пыльные окна были тусклы и пусты, но ему мерещилось, будто из темных проемов за ним плотоядно следят призраки. Бакнер повторил вопрос.
      - Да. Осторожно, на сиденье змея. Была, во всяком случае.
      - Сейчас ее тут нет, - проворчал Бакнер, привязывая коня и вытаскивая из седельной сумки фонарь. - Ну что ж, давайте поглядим, в чем дело.
      Он так спокойно и деловито перебрался через разрушенную кирпичную ограду, будто шел в гости к друзьям. Грисвел не отставал ни на шаг, сердце его колотилось, как после пятимильной пробежки. Ветерок доносил запахи плесени и гнили. Грисвел почувствовал острую ненависть к этим черным лесам, источающим злобу, к старым плантаторским домам - свидетелям забытых трагедий рабства, проклятой южной спеси и жестокости. Раньше он считал Юг прекрасной землей - овеваемой легким ветром, покрытой пряными растениями и яркими цветами, где жизнь неторопливо течет под пение черных тружеников на залитых солнцем хлопковых полях. Но сейчас он видел другой Юг таинственную, мрачную обитель ужаса - и чувствовал растущее отвращение к нему...
      Как и в тот раз, заскрипела дубовая дверь. Шериф посветил фонарем в разбитое окно. Луч рассеял мрак в прихожей и пополз по лестнице. Грисвел, сжав кулаки, затаил дыхание. Тварь не показывалась. Ступая бесшумно, как кошка, с фонарем в одной руке и револьвером в другой, Бакнер вошел в дом.
      Когда, миновав лестницу, пятнышко света скользнуло по комнате, Грисвел закричал и едва не потерял сознание.
      По полу тянулся кровавый след. Кровь была на одеялах Браннера и на тех, что принадлежали Грисвелу. На них и лежал вниз лицом Джон Браннер, и луч света падал на его расколотый череп... Вытянутая рука мертвеца сжимала топорище. Широкое лезвие, разрубив одеяло, застряло в полу - как раз там, где прежде лежала голова спящего Грисвела.
      Грисвел зашатался и упал бы, не подхвати его шериф. Когда зрение и слух вернулись, он обнаружил, что стоит прислонившись лбом к каминной полке. Его рвало. Бакнер направил ему в лицо луч фонаря. Голос шерифа звучал из-за слепящего круга, сам он при этом был невидим.
      - Грисвел, в ваш рассказ трудно поверить. Я видел, как за вами гнался какой-то зверь, но это мог быть волк или бешеная собака. Не вижу связи между этим животным и тем, что я нашел здесь. Если вы что-нибудь скрываете, лучше сразу признайтесь, иначе никакой суд вам не поверит и вас обвинят в убийстве приятеля. Я обязан вас арестовать. Признавайтесь, Грисвел: этого парня убили вы? Не могло ли случиться так: вы поссорились, он схватил топор и швырнул его в вас, но вы увернулись и бросили топор в него?
      Грисвел опустился на корточки и закрыл лицо ладонями.
      - Я не убивал Джона! - Он застонал, качая головой. - И зачем, с какой стати мне его убивать? Мы дружили с детства, со школьной скамьи. Я сказал правду и не в обиде, что вы не верите. Но клянусь Богом, я не лгу.
      Бакнер вновь осветил окровавленную голову, и Грисвел зажмурился. Через несколько секунд он услышал ворчание шерифа:
      - Должно быть, вы убили Браннера тем топором, который у него в руке. На лезвии кровь, кусочки мозга и прилипшие волосы того же цвета, что и вашего друга. Плохи ваши дела, Грисвел.
      - Почему? - тупо спросил уроженец Новой Англии.
      - О самообороне не может быть и речи. Не мог Браннер бросить в вас топор после того, как вы этим топором раскроили ему череп. Должно быть, убив приятеля, вы всадили лезвие в пол, а пальцы Браннера сомкнули на топорище, чтобы представить дело так, будто он напал на вас. Именно так все и выглядит...
      - Я не убивал! - Грисвел всхлипнул. - И не собирался изображать убийство при самозащите.
      - Это меня и сбивает с толку, - признался Бакнер, поднимаясь на ноги. - Какой убийца выдумает столь безумную историю, чтобы отвести от себя вину? Обычный преступник сочинил бы что-нибудь правдоподобное. Гм-м... Капли крови ведут к двери. Тело перетащили... Нет, похоже, не перетаскивали его. Кровь не размазана по полу. Наверное, вы убили его в другом месте, а потом перенесли сюда. Но если так, то почему на вашей одежде нет следов крови? Конечно, можно было переодеться и вымыть руки. Но этого парня зарубили совсем недавно. Я бы сказал, только что...
      - Он спустился по лестнице и пошел ко мне, - сказал Грисвел безнадежным тоном. - Чтобы убить. Я это сразу понял. Не проснись я вовремя, он зарубил бы меня на месте. Видите разбитое окно? Отсюда я выпрыгнул
      - Вижу. Но если мертвец ходил тогда, почему он не ходит сейчас?
      - Не знаю! Мне очень плохи, и мысли путаются, боюсь, вдруг он поднимется и пойдет ко мне опять! Когда я услышал за спиной топот, то решил, что это Джон за мной гонится в темноте... С окровавленным топором, разрубленной головой и ухмылкой мертвеца. - У Грисвела застучали зубы, так ясно он представил эту картину.
      Бакнер опустил фонарь.
      - Капли крови ведут в коридор. Идемте туда.
      - Они ведут к лестнице! - Грисвел съежился. Бакнер нахмурился.
      - Вы что, боитесь подняться со мной наверх?
      Грисвел побледнел.
      - Да. Но все равно поднимусь, с вами или без вас. Возможно, тварь, которая убила Джона, еще прячется там.
      - Держитесь позади меня, - велел Бакнер. - Если кто-нибудь нападет, я с ним справлюсь. Но предупреждаю: я стреляю быстрее, чем прыгает кошка, и редко промахиваюсь. Если задумали ударить меня сзади, лучше выбросьте это из головы.
      - Не говорите глупостей! - Возмущение пересилило страх, и взрыв негодования, похоже, убедил Бакнера больше, чем уверения в невиновности.
      - Хочу во всем разобраться, - сказал шериф. - Я вас пока ни в чем не обвиняю и не осуждаю. Если хоть половина из сказанного вами правда, то вы побывали в дьявольской переделке. Но вы сами должны понимать, как трудно в это поверить.
      Ничего не отвечая, Грисвел устало пошел следом. Они вышли в прихожую и остановились возле лестницы. Тонкая полоска алых капель, хорошо заметных в густой пыли, вела наверх.
      - Следы человека, - пробормотал Бакнер. - Он шел медленно. Надо сразу разобраться, пока мы их не затоптали. Гм-м... Одни следы ведут наверх, другие вниз. Шел один человек. Не вы, а Браннер - он крупнее вас. И все время текла кровь... Кровь на перилах - видимо, идущий опирался окровавленной ладонью... Густое вещество, похожее... на мозг. Так. Теперь...
      - Мертвец спустился по лестнице, - дрожащим голосом произнес Грисвел. - Одной рукой он касался перил, а в другой держал топор, которым его убили.
      - Или его несли, - пробормотал шериф. - Но в таком случае где следы?
      Они поднялись наверх, в коридор - просторное помещение, где не было ничего, кроме пыли и теней, где окна, покрытые коркой грязи, едва отражали свет. Фонарь Бакнера, казалось, стал светить слабее. Грисвел дрожал, как лист на ветру: здесь, во мраке и ужасе, умер Джон Браннер!
      - Тут кто-то свистел, - пробормотал он. - Джон пошел на свист, как на зов. У Бакнера блестели глаза.
      - Следы ведут в зал, - произнес он. - Как и на лестнице - туда и обратно. Те же следы... Дьявольщина!
      Грисвел едва удержался от крика, увидев то, что вызвало восклицание Бакнера. В нескольких шагах от лестницы Браннер остановился и повернул обратно. И там, где он остановился, на пыльном полу темнело большое пятно крови и виднелись другие следы - босых ног, с узкой стопой, но широкой пяткой. Эти следы тоже поворачивали возле пятна.
      Выругавшись, Бакнер присел на корточки.
      - Следы встречаются! И там, где они сходятся, на полу - кровь и мозг. Видимо, здесь и зарубили Браннера. Босой человек вышел из темноты навстречу обутому, затем обутый спустился по лестнице, а босой возвратился в зал.
      Он направил луч света в зал. Следы исчезали во мраке.
      - Предположим, ваша дикая история правдива, - пробормотал Бакнер, обращаясь скорее к себе, чем к Грисвелу. - Это не ваши следы. Похожи на женские... Предположим, кто-то засвистел, и Браннер решил узнать, в чем дело. Следы это подтверждают. Но если так, то почему он не лежит там, где его убили? Неужели он умер не сразу, а сумел отнять топор у того, кто его прикончил, и спуститься по лестнице?
      - Нет, нет! - На Грисвела вновь нахлынули воспоминания. - Я видел его на лестнице. Он был мертв. Ни один человек не остался бы жив с такой раной...
      - Я тоже так считаю, - сказал Бакнер. - А значит, все, что вы мне рассказали, - бред сумасшедшего. Ни один нормальный человек не выдумает столь глупую и бессмысленную версию, чтобы избежать наказания. Обычная картина самозащиты выглядела бы куда правдоподобнее. Ну что ж, пойдем по следам... Что это?
      Грисвел почувствовал, как его сердце сдавили ледяные пальцы. Лампочка фонарика быстро угасала.
      - Странно, - пробормотал Бакнер. - Батарейка новая... - Впервые Грисвел услышал в его голосе страх. - Идем отсюда, быстро! - скомандовал шериф.
      От луча осталось слабое красноватое свечение. Тьма быстро сгущалась. Бакнер пятился, толкая Грисвела спиной. Щелкнул взведенный курок. Послышался скрип, словно где-то неподалеку отворилась дверь. Грисвелу показалось, что тьма угрожающе вибрирует. Он знал, что Бакнер тоже это чувствует, - мышцы шерифа напряглись, как у пантеры, готовой к прыжку. Но все же Бакнер не спеша дошел до лестницы и спустился. Грисвел пятился, преодолевая страх, борясь с искушением закричать и вновь побежать сломя голову. Он мгновенно покрылся холодным потом, когда подумал: а вдруг мертвец подбирается к ним снизу с застывшей на лице ухмылкой и с топором, занесенным для удара?
      Эта мысль завладела им целиком, и лишь в нижнем коридоре Грисвел осознал, что по мере того, как они спускались, фонарик светил все ярче и наконец засиял в полный накал. Но когда Бакнер направил луч в пространство над лестницей, тот не смог рассеять дымчатую мглу.
      - Проклятие! Не иначе, эта тварь заколдовала фонарь, - пробормотал Бакнер.
      - Посветите в комнату! - взмолился Грисвел. - Посмотрите, может быть, Джон... Джон... - У него заплетался язык, но Бакнер понял. Никогда в жизни Грисвел не подозревал, что вид лежащего на полу окровавленного тела может принести такое облегчение.
      - Он на месте, - проворчал Бакнер. - Если он и ходил после того, как его убили, то теперь не ходит. Но что с фонарем?
      Направив луч фонаря во тьму верхнего этажа, он стоял, хмурясь и покусывая губу. Трижды он поднимал револьвер.
      Грисвел читал его мысли. Шериф боролся с искушением взлететь по лестнице и помериться силами с неведомым противником. Но осторожность взяла верх.
      - В темноте мне там делать нечего, - пробормотал он. - Фонарь, думается, опять откажет. Он повернулся и посмотрел на Грисвела в упор. Нет смысла гадать, что да как. Тут кроется какая-то чертовщина, и кажется, я догадываюсь какая. Не думаю, что Браннера убили вы. Убийца сейчас там, наверху, кто бы он ни был. В вашем рассказе мало здравого смысла, но погасший фонарь тоже не так-то просто объяснить. Сдается мне, там, наверху, - не человек. Я никогда не боялся ночных засад, но на этот раз не пойду туда до рассвета. Будем ждать на веранде.
      Когда они вышли на просторную веранду, звезды уже поблекли. Бакнер уселся на балюстраду лицом к двери, не выпуская револьвера из руки. Грисвел устроился рядом, привалился лопатками к растрескавшимся балясинам. И закрыл глаза, радуясь ветерку, приятно студившему голову.
      Происходящее казалось сном. Он был чужаком в этом краю - обиталище черного ужаса; над ним нависла тень петли, поскольку в этом таинственном доме лежит с раскроенным черепом Джон Браннер... Эти мысли витали в мозгу, словно тени, пока не утонули в серых сумерках сна, незваным гостем пришедшего в усталую душу.
      Он проснулся на рассвете, не забыв ни одного кошмара минувшей ночи. Сосны тонули в тумане, его извивающиеся жгуты переползали через разрушенную ограду. Шериф тряс Грисвела за плечо:
      - Проснитесь! Уже утро! Грисвел поднялся, морщась от боли в затекших членах. Лицо у него было землистое, постаревшее.
      - Я готов идти.
      - Я там уже был. - В глазах Бакнера отражался свет зари. - Не стал вас будить. Поднялся туда сразу, едва рассвело. И ничего не обнаружил.
      - А следы босых ног?
      - Исчезли.
      - Исчезли?!
      - Да, исчезли. Вокруг того места, где кончаются следы Браннера, нарушен слой пыли. Она заметена в углы. Мы опоздали. Пока тут сидели, кто-то уничтожил следы, а я ничего не слышал. Я обыскал весь дом. Ума не приложу, где может прятаться убийца.
      Грисвел задрожал, подумав о том, что спал на веранде один.
      - Что теперь делать? - апатично спросил он, - нечем доказать свою невиновность.
      - Отвезем в полицию тело Браннера, - сказал Бакнер. - Объяснения я возьму на себя, иначе вас немедленно арестуют. Ни районный прокурор, ни судья, ни присяжные вам не поверят. Я сам расскажу, что сочту нужным. Я не намерен вас арестовывать, пока не разберусь во всем окончательно. В городе никому ничего не говорите. Я сообщу прокурору о гибели Джона Браннера от рук неизвестного или группы неизвестных и о том, что я веду расследование. Вы рискнете провести здесь еще одну ночь? Спать в той же комнате, где спали вместе с Браннером?
      Грисвел побледнел, но ответил так же твердо, как, наверное, предки его выражали решимость защищать свои дома и стада:
      - Да, рискну.
      - В таком случае помогите перенести труп в вашу машину.
      Когда Грисвел увидел в белом свете зари бескровное лицо Браннера и прикоснулся к холодной, влажной коже, рассудок его взбунтовался. Они несли свою страшную ношу через лужайку, и серый туман оплетал их ноги холодными щупальцами.
      2
      Вновь сосны отбрасывали длинные тени, и вновь по старой дороге ехали двое. Машина с новоанглийской лицензионной табличкой подпрыгивала на ухабах. За баранкой сидел Бакнер - у Грисвела слишком расшатались нервы. Он осунулся, побледнел, щеки ввалились. Страх не покидал, парил над ним черной птицей. Днем Грисвел не мог спать, не чувствовал вкуса еды.
      - Я обещал рассказать о Блассенвиллях, - сказал Бакнер. - Это были гордые, спесивые и чертовски жестокие люди. Со своими неграми они обращались похуже, чем другие помещики в округе, надо думать, тут сказывалась их вест-индская закваска. Старики говорят, злобные они были, особенно мисс Селия. Негры верили, что когда кто-нибудь из Блассенвиллей умирал, в ближайшем сосняке его обязательно поджидал дьявол. Так вот, после Гражданской войны они на удивление быстро перемерли, а усадьба пришла в запустение. Остались только четыре молоденькие сестры. На полях у них работало несколько негров, живших в старых лачугах, но все равно сестры едва сводили концы с концами. Жили они замкнуто, стыдясь своей бедности. Бывало, их месяцами никто не видел. Если нуждались в припасах, отправляли в город негра.
      Однако, когда у сестер поселилась миссис Селия, в городе об этом узнали. Она прибыла с одного из островов Вест-Индии, откуда пошел весь их род. Красивая была женщина, видная, лет тридцати, может, чуть старше. Но с местными она общалась не чаще, чем сестры. Она привезла с собой служанку-мулатку, и этой мулатке на своей шкуре довелось узнать, что такое жестокость Блассенвиллей. Я знавал старого негра, так он клялся, будто на его глазах миссис Селия привязала голую служанку к дереву и била кнутом. Когда мулатка исчезла, никто, понятно, не удивился. Люди решили, что она сбежала.
      Однажды, было это весной тысяча восемьсот девяностого года, в городе появилась мисс Элизабет, самая младшая из сестер. Впервые в жизни, наверное, сама приехала за припасами. Она кое о чем рассказала, правда, сбивчиво и туманно. Все негры от Блассенвиллей куда-то ушли со своим скарбом. Мисс Сепия исчезла, ни с кем не попрощавшись. Сестры считали, сказала мисс Элизабет, что она вернулась на родину, но самой ей кажется, что тетка осталась в доме. Она возвратилась в усадьбу, так и не объяснив, что имеет в виду.
      Месяцем позже в город пришел негр и сообщил, что мисс Элизабет живет в усадьбе одна. Три сестры исчезли неведомо куда, и сама она не хочет оставаться в доме, но больше ей жить негде. Ни родственников, ни друзей у нее нет. Она чего-то ужасно боится, сказал негр. На ночь запирается в комнате и зажигает свечи.
      И вот в грозовую весеннюю ночь мисс Элизабет примчалась в город на своем единственном коне, еле живая от страха. На площади она упала с седла. Оправясь от потрясения, сообщила, что нашла в доме потайную комнату, о которой Блассенвилли забыли лет сто назад. В комнате она увидела трех мертвых сестер, подвешенных к потолку. Когда она бежала по двору, кто-то гнался за ней и едва не зарубил топором. Мисс Элизабет чуть с ума не сошла от страха и не могла объяснить, кто за ней гнался. Ей показалось - женщина с желтым лицом. Тотчас в усадьбу отправилось не меньше сотни добровольцев. Они перерыли весь дом, но ни потайной комнаты, ни останков сестер не обнаружили. Зато нашли топор, всаженный в дверной косяк, и срезанные этим топором волосы мисс Элизабет. Ей предложили вернуться в усадьбу и показать ту комнату, но она, услышав это, едва не померла от страха. Когда мисс Элизабет немного оправилась от пережитого, горожане собрали денег и уговорили ее взять их в долг, поскольку та милостыню брать не хотела, гордая была. Она уехала в Калифорнию.
      В усадьбу она больше не вернулась, но вскоре после отъезда прислала почтой деньги, которыми ее снабдили в дорогу. В городе узнали, что в Калифорнии она вышла замуж. Никто с тех пор не покупал дом. Как она его оставила, так он и стоит по сей день. Правда, с годами белые бродяги растащили утварь. Ни один негр не решился бы приблизиться к поместью.
      - А что обо всем этом думают люди?
      - Большинство считает, что мисс Элизабет маленько тронулась умом, пока жила в одиночестве. Некоторые верят, что девушка-мулатка не сбежала, а спряталась в лесу и отплатила ненавистным Блассенвиллям, убив мисс Селию и трех сестер. Ее искали, прочесали весь лес с собаками, но так и не нашли. Если в доме есть потайная комната, она могла прятаться в ней... если она вообще имеет отношение к той истории.
      - Не могла она там прятаться столько лет, - пробормотал Грисвел. - И вообще, тот, кто скрывается в доме, - не человек.
      Бакнер крутанул баранку, и машина свернула на едва приметную дорогу, петлявшую среди сосен.
      - Куда вы меня везете?
      - В нескольких милях отсюда живет старый негр. Хочу с ним потолковать. То, с чем мы столкнулись, выходит за пределы понимания белого человека. Черные в таких делах разбираются лучше. Этому старику лет сто. Когда он был мальчишкой, хозяин обучил его грамоте, а после, получив свободу, он попутешествовал больше, чем иной белый. Говорят, он знает тайны вуду.
      Услышав это слово, Грисвел вздрогнул и обвел тревожным взглядом зеленые стены леса. Запах хвои смешивался с ароматами незнакомых трав и цветов, но все перебивал запах гнили и плесени. Вновь Грисвела захлестнула ненависть к этим темным, таинственным лесам.
      - Буду, - пробормотал он. - Совсем забыл об этом. Никак не связывал черную магию с Югом. Мне всегда казалось, что колдовство присуще только старым улочкам приморских городов, остроконечным крышам, состарившимся еще в ту пору, когда в Сейлеме вешали ведьм; туманным сумрачным аллеям и паркам Новой Англии. Но то, с чем я встретился здесь, - эти угрюмые сосны, заброшенные плантации, загадочный черный народ, старые легенды о безумии и ужасе - все это гораздо страшнее, чем легенды Нового Света. Боже, какие неведомые опасности таит этот континент, который глупцы называют юным.
      - Лачуга старика Джекоба, - объявил Бакнер, притормаживая.
      Грисвел увидел поляну и маленькую хижину, притаившуюся в тени огромных деревьев. Здесь росли не только сосны, но и стройные кипарисы и кряжистые дубы с замшелыми стволами. За хижиной начиналось болото, покрытое обильной растительностью; оно терялось вдали, в сумраке деревьев. Над глиняной печной трубой курился синеватый дымок.
      Следуя за шерифом, Грисвел поднялся на крошечное крыльцо и вошел в распахнутую дверь, висевшую на кожаных петлях. В лачуге царил полумрак, немного света проникало в единственное окошко. У очага сидел сутулый негр и смотрел на котелок с закипающей похлебкой. Когда белые вошли, негр покосился на них, но не встал. Он выглядел невероятно старым - лицо сплошь изборождено морщинами, а глаза, темные и живые, затянуты мутноватой пеленой. Мысли старика, похоже, витали где-то вдали.
      Бакнер указал Грисвелу на плетеное кресло, а сам уселся на грубую скамью.
      - Джекоб, - сказал он напрямик, - пора мне тебя кое о чем расспросить. Я знаю, тебе известна тайна поместья Блассенвиллей. Прежде это меня не касалось, но нынче ночью в доме убили человека. Если ты не скажешь, кто там прячется, вот этого парня могут повесить.
      Старик взглянул на Бакнера, и туман в его глазах сгустился, словно у него в памяти поплыли облака давно минувших лет.
      - Блассенвилли... - произнес он звучным, богатым интонациями голосом, непохожим на говор местных жителей. - Гордые они были, сэр. Гордые и жестокие. Нынче никого не осталось. Кто на войне погиб, кого на дуэли прикончили. Некоторые умерли здесь, в поместье... В старом поместье... Речь негра перешла в невнятное бормотание.
      - Так как насчет поместья? - нетерпеливо спросил Бакнер.
      - Мисс Селия была самая гордая из них, - пробормотал старик. - Самая гордая и жестокая. Черные ее ненавидели, а Джоан - пуще всех. В жилах Джоан текла кровь белых людей. Джоан тоже была гордая. Мисс Селия била ее кнутом, как рабыню.
      - В чем тайна поместья Блассенвиллей? - настойчиво повторил Бакнер.
      Пелена исчезла. Глаза старика чернели, как колодцы в лунную ночь.
      - Какая тайна, сэр? Не понимаю.
      - Понимаешь. Все ты понимаешь, Джекоб. Я хочу знать, почему негры сторонятся этого дома.
      Старик помешал в котелке.
      Жизнь всем дорога, сэр, даже старому негру.
      - Кто-то грозился тебя убить, если проговоришься? Я правильно понял?
      - Не "кто-то". Не человек. Черные боги болот. Мою священную тайну охраняет Большой Змей - бог над всеми богами. Он пошлет младшего брата, и тот поцелует меня холодными губами. Маленький брат с полумесяцем на голове. Я отдал душу Большому Змею, чтобы тот научил меня делать зувемби...
      Бакнер напрягся.
      - Я уже слышал эго слово, - тихо произнес он. - Из уст умирающего негра, когда был маленьким. Что это означает?
      В глазах старого негра появился страх.
      - Что я сказал? Нет! Я ничего не говорил!
      - Зувемби, - напомнил Бакнер.
      - Зувемби, - машинально повторил старик. Глаза его опять затуманились. - Зувемби - это те, что когда-то были женщинами. О них знают на Невольничьем Берегу. О них рокочут по ночам барабаны на холмах Гаити. Творцов зувемби почитает народ Дамбалы. Смерть тому, кто расскажет о них белому человеку! Это одна из самых заклятых тайн Бога-Змея.
      Он замолчал.
      - Ты говоришь о зувемби, - подстегнул его Бакнер.
      - Я не должен об этом говорить, - пробормотал Джекоб.
      Грисвел вдруг понял, что негр просто думает вслух, он совсем впал в старческое слабоумие и не замечает их присутствия.
      - Я плясал на Черном Обряде вуду и с тех пор могу делать зомби. И зувемби... но ни один белый не должен знать этого названия. Прошу прощения, джентльмены, я, кажется, задремал. Старики, как дряхлые собаки, засыпают у очага. Вы спрашивали о поместье Блассенвиллей? Сэр, если я объясню, почему не могу вам ответить, вы назовете это суеверием. Хотя, да будет бог белых людей свидетелем...
      С этими словами он потянулся за хворостом, лежавшим у очага, и вдруг с криком отдернул руку, в которую впилась зубами длинная извивающаяся тварь с узкой головой. Обвив руку колдуна по локоть, разъяренная змея снова и снова вонзала в нее ядовитые клыки.
      Джекоб рухнул на очаг, опрокинув котелок и разбросав угли. А Бакнер схватил толстую хворостину, размозжил плоскую голову и с проклятием отшвырнул свившегося в узел гада. Старый негр затих и теперь лежал неподвижно, глядя вверх неживыми глазами.
      - Мертв? - прошептал Грисвел.
      - Мертв, как Иуда Искариот, - буркнул шериф, хмуро глядя на издыхающую змею. - Такой дозы яда хватило бы на десятерых стариков. Но мне кажется, он умер от страха.
      - Что будем делать? - дрожа, спросил Грисвел.
      - Перенесем тело на лежанку и уйдем. Если запереть дверь, ни кошки, ни дикие собаки сюда не проникнут. Ночью у нас будет чем заняться, а утром отвезем Джекоба в город. Ну, помогите мне.
      Преодолев отвращение, Грисвел помог перенести старика на грубую кровать и поспешно вышел из лачуги. Солнце садилось, заливая ряды деревьев на горизонте слепящим алым пламенем. Они молча сели в машину и двинулись в обратный путь.
      - Он говорил, что Большой Змей может послать к нему своего брата, пробормотал Грисвел.
      - Чушь! - фыркнул Бакнер. - На болоте полно змей. Змеи любят тепло, вот одна из них и заползла в хижину, пригрелась в хворосте, а Джекоб на свою беду разбудил ее. Ничего сверхъестественного. - Немного помолчав, он добавил, уже другим тоном: - Впервые вижу, как змея кусает, не зашипев. И впервые вижу змею с белым полумесяцем на голове.
      Они в молчании свернули на шоссе.
      - Думаете, в доме до сих пор прячется мулатка Джоан? - спросил Грисвел.
      - Вы сами слышали, что сказал старик Джекоб, - нахмурясь, ответил Бакнер. - Время для зувемби ничего не значит.
      Они миновали последний поворот, и Грисвел увидел дом Блассенвиллей, чернеющий на фоне алого заката. Сразу же вернулось предчувствие опасности.
      - Смотрите! - шепнул он пересохшими губами, когда машина съехала с дороги и остановилась. Бакнер крякнул от удивления.
      С балюстрады клубящимся облаком поднималась голубиная стая. Пернатое облако понеслось прочь, на запад, и исчезло в ярком сиянии над горизонтом.
      3
      Проводив голубей взглядом, Грисвел некоторое время неподвижно сидел в машине.
      - Наконец-то я их увидел, - пробормотал Бакнер.
      - Наверное, они являются только обреченным, - предположил Грисвел. Бродяга их видел...
      - Посмотрим, - спокойно ответил южанин, выходя из машины. Грисвел заметил в руке у шерифа револьвер.
      В пыльных окнах играло пламя заката. Войдя в просторную прихожую, Грисвел увидел на полу следы мертвеца, ведущие к лестнице. Бакнер расстелил возле камина взятые из машины одеяла.
      - Я лягу возле двери, - сказал он. - Вы устраивайтесь там, где спали вчера ночью.
      - Может, разведем огонь? - спросил Грисвел, со страхом думая о том, что после коротких сумерек лес погрузится во тьму.
      - Нет. У вас есть фонарь, у меня тоже. Будем лежать в темноте и ждать. С револьвером обращаться умеете?
      - Да... думаю, да. Никогда не стрелял из револьвера, но знаю, как это делается.
      - Ладно, стрелять предоставьте мне. - Шериф уселся на одеяла, скрестив ноги, и стал перезаряжать большой синеватый кольт, внимательно осматривая каждый патрон.
      Грисвел нервничал и бродил по комнате, расставаясь с уходящим днем, как скряга расстается с золотом.
      Задержавшись у камина, он задумчиво посмотрел на пыльные головешки. Должно быть, в последний раз огонь в камине разводила мисс Элизабет Блассенвилль более сорока лет назад. Думать об этом не хотелось. Он медленно разгреб носком ботинка золу. Среди угольков и кусков дерева что-то мелькнуло. Он поднял записную книжку со сгнившей картонной обложкой и пожелтевшими страницами.
      - Что вы там нашли? - спросил Бакнер. Он сидел на полу и, прищурив один глаз, другим заглядывал в ствол револьвера.
      - Похоже на дневник. Правда, чернила сильно выцвели, и бумага такая старая, что вряд ли удастся прочесть. Интересно, как он мог попасть в камин и не обгореть?
      - Видимо, с тех пор, как его туда бросили, никто не топил камин, предположил Бакнер. - Это мог сделать кто-нибудь из неграмотных бродяг, которые разворовали мебель.
      Грисвел листал ветхие страницы, пытаясь разобрать неровные строчки в свете фонаря. Вдруг он оживился.
      - Кое-что понять можно. Слушайте. "Я знаю, кроме меня в доме кто-то есть. По ночам, когда заходит солнце и деревья за окном становятся черными, он скребется за дверью. Кто это? Одна из моих сестер? Тетя Селия? Если это она, зачем ей прятаться? Почему она пытается отворить мою дверь и уходит, когда я ее окликаю? Нет! Нет! Мне страшно. Боже, что делать? Я боюсь здесь оставаться, но куда идти?"
      - О Господи! - воскликнул Бакнер. - Это же дневник Элизабет Блассенвилль! Читайте дальше!
      - На других страницах почти ничего не разобрать, - сказал Грисвел. Лишь отдельные строки. - Он прочел: - "Почему после исчезновения тети Сели разбежались все негры? Мои сестры мертвы. Я знаю это. Кажется, я чувствовала, как они умирали - страшно, в мучениях. Но почему? Почему? Если кто-то убил тетю Селию, зачем ему понадобилось убивать моих бедных сестер? Они всегда были добры к черным людям. Джоан..."
      Грисвел наморщил лоб, пытаясь разобрать текст.
      - Часть листа оторвана. Дальше идет запись, датированная другим числом, не могу понять, каким именно. "...Ужасное, на что намекала старая негритянка. Она называла имена Джекоба Блаунта и Джоан, но не говорила прямо. Наверное, боялась..." Дальше неразборчиво. "Нет! Нет! Не может быть! Она или умерла, или уехала. Хотя... Она родилась в Вест-Индии и не раз намекала, что посвящена в тайны вуду. Она плясала на этих ужасных обрядах, я знаю. Но как она могла пойти на это? Боже, да неужели такое возможно? Не знаю, что и думать. Если она бродит в доме по ночам, топчется за дверью моей спальни и так странно, так нежно свистит... Нет, нет, я, видимо, схожу с ума. Если я здесь останусь, меня ожидает такая же ужасная смерть, как и моих сестер. Я уверена в этом..."
      Углубившись в чтение, Грисвел не заметил, как подкралась мгла, не обратил внимания, что рядом стоит Бакнер и светит ему фонариком. Вспомнив, где он находится, Грисвел вздрогнул и бросил пугливый взгляд во тьму коридора.
      - Что вы об этом думаете?
      - То же, что и прежде, - ответил Бакнер. - Решив отомстить мисс Селии, мулатка Джоан превратилась в зувемби. Возможно, она ненавидела не только хозяйку, но и все семейство. У себя на родине, на островах, она участвовала в обрядах вуду, пока не "созрела", как выразился старик Джекоб. Все, что ей было нужно, - это "черное зелье". И она его получила. Она убила мисс Селию и трех девушек, и лишь случайность спасла мисс Элизабет. С тех пор она живет в этом старом доме, как змея в развалинах.
      - Но зачем ей понадобилось убивать незнакомого человека?
      - Вы слышали, что сказал Джекоб? - напомнил Бакнер. - Гибель человека доставляет зувемби радость. Она заманила Браннера наверх, раскроила ему череп, вручила топор и отправила вниз, приказав убить вас. Никакой суд в это не поверит, но если мы представим ее труп, это будет хорошим доказательством вашей невиновности. Мои показания тоже учтут. Джекоб сказал, что зувемби можно убить... В общем, отвечая на суде, я не стану вдаваться в лишние подробности.
      - Она выходила к лестнице и смотрела на нас, - пробормотал Грисвел. Но почему на верхней площадке не осталось ее следов?
      - Возможно, вам померещилось. А может, зувемби способна посылать свое изображение... Черт! Зачем ломать голову, силясь объяснить необъяснимое? Лучше приготовимся и будем ждать.
      - Не гасите свет! - воскликнул Грисвел. Спохватившись, он проговорил: - Впрочем, конечно, выключайте фонарь. Надо, чтобы было темно, как... - Он сглотнул. - Как тогда.
      Но едва комната погрузилась во мглу, Грисвела охватил страх. Он лежал под одеялом и дрожал, как в лихорадке. Сердце бешено колотилось.
      - Должно быть, чудесное местечко эта Вест-Индия, - задумчиво произнес Бакнер. - Я слышал о зувемби. Видимо, колдуны знают рецепт снадобья, от которого женщины сходят с ума. Хотя это не объясняет всего остального: гипнотическую силу, небывалое долголетие, власть над мертвецами... Нет, зувемби, видимо, не просто безумная женщина. Это чудовище в облике человека, порожденное колдунами болот и джунглей... Что ж, поглядим.
      Он замолчал. В тишине Грисвел слышал биение своего сердца. Из лесу донесся протяжный волчий вой. Ухнула сова. Затем, словно черный туман, опять сгустилась тишина. Грисвел усилием воли подавил дрожь. Он лежал под одеялом не шевелясь.
      Ожидание становилось невыносимым; держать себя в руках стоило таких усилий, что он весь обливался холодным потом. Грисвел до боли стиснул зубы и сжал кулаки, вонзив ногти в ладони. Он и сам толком не знал, чего ждет. Невидимый враг, возможно, нападет вновь, но как? Опять послышится тихий свист, заскрипят под босыми ногами ступени... или внезапно во тьме на голову обрушится топор? Кого выберет убийца - его или Бакнера? А если Бакнер уже мертв?.. Грисвел ничего не разглядел во мгле, но услышал дыхание шерифа. Видимо, южанин обладал железной выдержкой.
      А вдруг это не Бакнер дышит, а враг, убивший шерифа и занявший его место? Он чувствовал, что сойдет с ума, если не вскочит, не закричит и не выбежит сию же секунду из этого проклятого дома. Даже страх перед виселицей не мог заставить его лежать в темноте. Дыхание Бакнера участилось. Грисвел похолодел, услышав сверхъестественный манящий свист... Нервы не выдержали, разум заволокла мгла, такая же кромешная, как и та, что его окружала. Некоторое время он абсолютно ничего не понимал, затем сознание вернулось: он стремглав бежал по дороге. Дорога была старая, вся в ухабах и ямах. В голове оставался туман, но Грисвел заметил, что сквозь черные ветви не проглядывает ни одна звездочка. Он испытывал смутное желание узнать, куда бежит.
      Похоже, он взбирался на холм, и это показалось странным - днем он не видел холмов поблизости от поместья. Затем наверху, там, куда он поднимался, возникло слабое свечение. Карабкаясь по уступам, принимающим все более правильные очертания, он с ужасом понял, что слышит знакомый мелодичный, насмешливый свист. Туман мгновенно рассеялся. Что с ним? Где он? И тут все стало ясно. Он не бежал по дороге и не карабкался по склону холма, а поднимался по лестнице старого дома Блассенвиллей.
      Из горла Грисвела вырвался нечеловеческий вопль. Свист звучал все громче, превращался в рев торжествующего победу дьявола. Грисвел попытался остановиться, схватился за перила. В ушах разрывал барабанные перепонки его собственный крик. Он выронил фонарь и забыл о револьвере в своем кармане. Он был не властен над собственным телом. Размеренно ступая, ноги несли его вверх по лестнице, навстречу колдовскому свечению.
      - Бакнер! - закричал он. - Бакнер! Помогите, ради Бога!
      Крик застрял в горле... Грисвел ступил на верхнюю площадку. Свист прекратился, но Грисвел был не в силах остановиться. Он не видел источника тусклого света, но заметил впереди неясный силуэт человеческой фигуры, похожей на женскую. Но не бывает у женщин такой крадущейся походки, таких странных лиц. Это было даже не лицо, а желтое пятно, злобная маска безумия. Он хотел крикнуть, но не смог.
      В занесенной для удара клешнеподобной руке сверкнула сталь... Позади раздался оглушительный грохот, язык пламени расколол сумрак, осветил падающее навзничь чудовищное существо. Грисвел услышал пронзительный визг. Стало темно. Опустившись на колени, Грисвел закрыл лицо ладонями.
      Он не слышал, что говорил Бакнер. Наконец южанину, трясущему Грисвела за плечо, удалось привести его в чувство. В глаза ударил слепящий свет. Грисвел заморгал и прикрылся ладонью.
      Бакнер нагнулся к нему и встревоженно спросил:
      - Вы целы? Господи, да что с вами, дружище? Вы не ранены?
      - Со мной все в порядке, - пробормотал Грисвел. - Вы очень своевременно выстрелили. Где она?
      - Слушайте! - Неподалеку ерзал, бился об пол, корчился в предсмертных конвульсиях кто-то невидимый. - Джекоб сказал правду, - мрачно произнес Бакнер. - Зувемби можно убить свинцом. Я не промахнулся, хоть и не решился включить фонарь. Когда она засвистела, вы встали и перешагнули через меня. Это был гипноз или что-то в этом роде. Я пошел за вами по лестнице, след в след. И чуть не опоздал... Я остолбенел, когда ее увидел. Смотрите! - Он посветил в зал. На этот раз лампочка горела в полную силу. В стене зияло отверстие, которого прежде не было. - Потайная комната! - воскликнул Бакнер. - Это о ней говорила мисс Элизабет. Идем!
      Он бросился в зал, и Грисвел, спотыкаясь, последовал за ним. Они осветили узкий, похожий на туннель, коридор, очевидно проходивший внутри одной из толстых стен.
      - Может, она и не думает, как люди, - пробормотал Бакнер, шагая впереди с фонарем в руке, - но прошлой ночью у нее хватило ума замести следы, чтобы мы не нашли потайную дверцу. Вот она, комната!
      - Боже мой! - воскликнул Грисвел. - Это же та самая комната без окон, которую я видел во сне! "В ней было трое повешенных... О-о-о!
      Бакнер застыл на месте. В круге света появились три сморщенных, сухих, как мумии, тела в истлевших платьях, вышедших из моды в конце прошлого века.
      Мертвецы были подвешены на цепях к потолку. На полу под ними лежали три пары шлепанцев.
      - Сестры Блассенвилль! - прошептал Бакнер.
      - Взгляните! - Грисвелу стоило больших усилий говорить членораздельно. Пятно света переместилось в угол. - Неужели эта тварь была когда-то женщиной? - прошептал Грисвел. - Вы только посмотрите на это лицо, на руки, похожие на клешни, на черные звериные когти! Да, раньше она была человеком - на ней остатки бального платья. Кстати, как могло оказаться на служанке это платье?
      - Сорок с лишним лет эта комната служила ей логовом, - произнес Бакнер, присев в углу на корточки возле жуткой ухмыляющейся твари. - Вот оно, доказательство вашей невиновности, Грисвел. Сумасшедшая с топором все, что нужно знать судьям! Боже, но какая страшная, подлая месть! Каким надо быть чудовищем, чтобы связаться с вуду...
      - Мулатка? - прошептал Грисвел. Бакнер отрицательно покачал головой.
      - Мы с вами неверно истолковали бормотание старого Джекоба и записи мисс Элизабет. Должно быть, она все поняла, но из гордости молчала. Теперь я понимаю: мулатка отомстила, но не так, как мы предполагали. Она не стала пить черное зелье, приготовленное для нее старым Джекоб. Снадобье досталось другому человеку, было тайком подмешано в питье. После этого Джоан сбежала, оставив прорастать посаженный ею зуб дракона.
      - Так это... не мулатка? - прошептал Грисвел.
      - Я понял, что это не мулатка, как только увидел ее в коридоре. Ее лицо, или то, что от него осталось, еще хранит фамильные черты. Я видел ее портрет и не могу ошибаться. Перед вами существо, некогда бывшее Селией Блассенвилль.