"Наконец, на этом полу передо мной лежало скулящее и вопящее нагое существо из адской бездны, при виде которого даже я побледнел и едва не упал духом. Вначале оно было не больше жабы. Но я помаленьку кормил его живыми мухами и пауками, затем насекомыми, питающимися кровью других существ. Оно росло медленно, но уверенно – и я увеличил количество пищи. Я начал прикармливать его мышами, крысами и кроликами, а затем кошками. Наконец, ему уже годилась в пищу порядочной величины собака.

"Я знал, к чему это все приведет, но не собирался свернуть с пути. Я украл и дал ему человеческого младенца, после этого он не прикасался к иной пище. Тогда меня впервые коснулся страх. Существо начало устрашающе расти и разбухать, питаясь только человеческой кровью. Я уже опасался его и не смотрел на него с гордостью. Меня также перестал приводить в восторг вид существа, насыщающегося пойманной мною добычей. Но к тому времени я понял, что попал в собственную ловушку. Лишенное на время своей пищи, существо становилось опасным для меня. Оно требовало корм все чаще и я вынужден был идти для его удовлетворения на отчаянный риск.

"Сегодня вечером, благодаря чистой случайности, твой любовник избежал постигшей тебя участи. Я не питал зла к Майклу Стрэнгу, но необходимость – суровый учитель. Мне не доставит удовольствия положить тебя, обнаженную и дергающуюся, перед чудовищем, но у меня нет другого выбора. Для собственного спасения я должен продолжать кормить его человеческой кровью, чтобы самому не стать его добычей. Ты спросишь меня, почему я не уничтожу то, что создал? Я и сам задаю себе этот вопрос. Я не смею поступить так, потому что отныне я не хозяин, а раб этого существа, обязанный снабжать его пищей. Его ужасный, нечеловеческий разум лишил меня силы воли и поработил меня. Что бы ни случилось – я должен по-прежнему кормить его.

"Чудовище может продолжать расти до тех пор, пока не разрушит свою тюрьму, и тогда оно отправится охотиться и сеять смерть в этот мир. В последнее время оно прибавляет в величине после каждого кормления. Его росту нет предела, но я не смею отказать ему в пище, которой оно алчет.".

– В этот миг дом содрогнулся от тяжелых шагов наверху и Старк побледнел, – продолжала Марджори. – Он сказал мне, что существо голодно, но сейчас он пойдет наверх и попробует убедить его, что время кормления еще не пришло. С этими словами Старк взял со стола горящую свечу и торопливо вышел, после чего я услышала, как он поднимается вверх по лестнице... – девушка уткнулась лицом в ладони и ее стройная фигурка задрожала.

– Я услышала один ужасный вопль, – всхлипнула она, – затем тишина, прерываемая хрустом и чавканьем, – и снова стук ужасных копыт. Мне показалось, что я пролежала здесь целую вечность. Однажды я услышала скулеж и царапанье у наружной двери и поняла, что Бозо пришел в себя и последовал за мной сюда – но я не могла позвать его, и вскоре он ушел – а я все лежала здесь одна и слушала, слушала...

Я вздрогнул, ощущая дуновение ледяного воздуха космических бездн и поднялся, сжимая в руке древний меч. Марджори вскочила и судорожно вцепилась в меня.

– Ах, Майкл, идем же!

– Погоди! – Меня вдруг охватило непреодолимое желание подняться наверх. – Прежде чем уйти, я должен увидеть то, что прячется в комнатах наверху.

Она вскрикнула и лихорадочно прижалась ко мне.

– Нет-нет, Майкл! Боже, ты сам не знаешь, о чем говоришь! Ведь это ужасное чудовище не с нашей планеты – это внеземное существо! Человеческое оружие не сможет уничтожить его. Не ходи, ради меня, Майкл, не бросайся своей жизнью!

Я покачал головой.

– Это не героизм, Марджори, и не обычное любопытство. Я задолжал это существо пропавшим детям – и беззащитным жителям этого города. Разве не сказал Старк о том, что это существо может вырваться из своей темницы? Нет, я должен сразиться с ним сейчас, пока оно заперто в этом доме.

– Но что ты можешь, с твоим жалким оружием? – вскричала она, заламывая руки.

– Не знаю, – ответил я, – но только уверен, что дьявольская жажда не пересилит человеческой ненависти, и я подниму это лезвие, каравшее в былые времена ведьм, колдунов, вампиров и оборотней – на все гнусные легионы ада. Иди! Возьми пса и беги домой во весь дух!

Не обращая больше внимания на ее протесты и мольбы, я отстранил девушку и мягко вытолкнул ее за дверь, закрыв ее перед рыдающей Марджори. Взяв со стола свечу, я быстро вышел в коридор, куда вела дверь из кладовой. Лестница показалась мне зловещим черным колодцем, к тому же неожиданный сквозняк задул свечу у меня в руке, и я не обнаружил в карманах спичек, чтобы зажечь ее. Но сквозь маленькие высокие оконца светила луна, и в ее тусклом свете я начал угрюмо подниматься по лестнице, увлекаемый пересиливающим страх любопытством, с мечом древних воинов в руках.

Все это время наверху продолжали греметь гигантские копыта, своими мощными ударами леденящие кровь в моих жилах и орошающую холодеющую плоть каплями пота. В глубинах моего подсознания вдруг зашептались и выпустили когти все суеверия первобытных предков, а таящиеся в мозгу смутные фантастические силуэты выросли до гигантских величин, пробуждая во мне древние расовые воспоминания с их мрачными доисторическими опасениями. Каждый отдающийся эхом шаг существа над головой пробуждал в сонных уголках моей души ужасные, скрытые пеленой тени памяти предков. Но я продолжал свой путь наверх.

Дверь на верхней площадке лестницы была оборудована замком-защелкой – и очевидно, с обеих сторон, поскольку она и не подумала открыться, когда я оттянул рычажок снаружи. Именно за этой массивной дверью и слышались слоновьи шаги. Я торопливо, боясь уступить поднимающейся панике и потерять решительность, поднял меч и разнес панели тремя мощными ударами. Затем я перешагнул через руины двери.

Верхние помещения состояли из одной огромной комнаты, слабо освещенной лунным светом, струящимся сквозь забранные частыми решетками окна. Просторная комната имела призрачный вид благодаря полосам белого лунного света и плывущим по полу островам черных теней. Внезапно с моих пересохших губ слетел нечеловеческий вопль.

Передо мной стоял Ужас. Лунный свет неясно высвечивал силуэт кошмара и безумия. В целом он походил на человеческую фигуру, хотя и вдвое превосходил ее высотой, но гигантские ноги существа оканчивались огромными копытами, а вместо рук вокруг раздутого туловища колебалась, подобно змеям, дюжина щупалец. Кожа существа имела лепрозный зеленоватый как у рептилий оттенок, а венчал ужасное впечатление взгляд его искрящихся миллионами крошечных огненных граней глаз, которыми чудовище уставилось на меня, повернув ко мне дряблые, в пятнах крови, щеки. Его коническая уродливая голова совершенно не напоминала голову гуманоида, но все же, в ней не было и сходства с бестией в том смысле, как это понимают люди. Оторвав взгляд от этой ужасной головы ради сохранения собственного рассудка, я обнаружил другой ужас, определенно указывающий на недавние события. У гигантских копыт лежали расчлененные, изорванные клыками останки человеческого тела, а полоса лунного света падала на отделенную голову, уставившуюся остекленелыми мертвыми глазами в потолок – голову Джона Старка.

Всеобъемлющий страх иногда побеждает сам себя. При виде двинувшегося ко мне мерзкого дьявола, мой страх был сметен пламенеющей яростью неустрашимого древнего воина. Взмахнув мечом, я прыгнул вперед, чтобы встретить чудовище, и лезвие со свистом отсекло половину щупалец, осыпавшихся на пол и продолжающих извиваться там подобно змеям.

С пронзительным отвратительным воплем чудовище взмыло в воздух и рухнуло на меня обеими ногами. Удар ужасных копыт сломал мою поднятую руку как спичку и отбросил меня на пол. С победным ревом чудовище снова попыталось растоптать меня в тяжелом танце смерти, от которого застонал и зашатался весь дом. Сам не знаю как, но мне удалось извернуться и избежать грохочущих копыт, готовых размолотить меня в кровавую кашу. Откатившись, я вновь вскочил на ноги, осененный одной лишь мыслью: вызванный из бесформенной пустоты и материализовавшийся в конкретном пространстве демон оказался уязвим для обычного оружия. Здоровой рукой я покрепче стиснул меч, благословленный в старые времена святым на борьбу с силами тьмы, и меня будто понесла на своем гребне красная волна боевой ярости.

Чудовище неуклюже повернулось ко мне, но я с воинственным бессловесным воплем взлетел в воздух и, вложив в удар весь до последней унции вес своего мощного тела, рассек рыхлую неповоротливую тушу чудовища так, что отвратительное туловище упало по одну сторону, а гигантские ноги – по другую. Но существо еще не умерло, потому что оно поползло ко мне на щупальцах, поднимая мерзкую голову с горящими глазами и плюясь ядом с раздвоенного языка. Я снова взмахнул мечом и продолжал наносить удары раз за разом, рубя чудовище на куски, каждый из которых корчился, будто жил сам по себе – до тех пор, пока я не разрубил на куски голову – и тогда я увидел, как разбросанные куски меняют свою форму и субстанцию. Похоже, в теле существа не было костей. Не считая огромных твердых копыт и крокодильих клыков, чудовище было отвратительно дряблым и мясистым наподобие жабы или паука.

Вскоре частицы плоти на моих глазах расплавились в черную вонючую жидкость, растекшуюся по останкам того, что было Джоном Старком. Частицы плоти и костей оседали и растворялись в огромной черной луже наподобие соли в воде, до тех пор, пока не исчезли окончательно – превратились в один мерзкий черный омут, бурлящий водоворотами посреди комнаты и сверкающий мириадами граней и блесток света, как будто в комнате горели глаза бессчетного множества огромных пауков. Тогда я повернулся и бросился вниз по лестнице.

На нижней площадке я споткнулся о что-то мягкое и знакомый скулеж вывел меня из лабиринтов невыразимого ужаса, в которых я пребывал. Марджори ослушалась меня: она вернулась в этот дом ужаса. Теперь она лежала передо мной в глубоком обмороке и над ней стоял верный Бозо. Да, не сомневаюсь, что проиграй я эту жестокую битву – и пес отдал бы жизнь, спасая свою хозяйку от кровожадного чудовища. Всхлипывая от ужаса, я поднял девушку с пола, прижимая ее обмякшее тело к себе, а Бозо вдруг присел и зарычал, уставясь на испещренную пятнами лунного света лестницу. Проследив его взгляд, я увидел, как по ступеням лениво стекает черный блестящий поток.

Я бросился прочь из этого особняка, как будто убегал из самой преисподней, но успел задержаться в старой кладовой, чтобы торопливо пошарить рукой по столу, где раньше были свечи. По столу были рассыпаны горелые спички, но я нашел одну целую, поспешно зажег ее и бросил в груду старых бумаг у стены. Старое сухое дерево мигом загорелось и вскоре полыхало яростным пожаром.

Наблюдая за горящим домом вместе с Марджори и Бозо я, по крайней мере, знал то, о чем не догадывались горожане: здесь, в языках пламени исчезал нависающий над городом и пригородами Ужас – исчезал, как я от души надеюсь, навсегда...