— Нет, — отрицательно покачал головой пилот. — Сначала я доставлю майора по месту назначения. ВЧ-1542. Там у них танк в дерьме тонет, время на минуты пошло. Да и в ВЧ лететь отсюда пять километров… Так что ты крюк мне на пятнадцать километров и не сватай… Туда пятнадцать да назад пятнадцать… Доставлю майора, а потом уж с вами закружусь. Мы же все-таки спасатели, не надо забывать! И не сердись. Мы тебе цирк видал какой показали бесплатно?! Найдем твоего Аверьянова, уверяю… Не первый год замужем!

— Да, это чувствуется, — согласился Коптин.

— Вон, кстати, глянь-ка, возле КПП, зеленый «опель», четыреста десять на номере. Не твой ли?

— Мой!

— Ну вот, одним ударом — два в одном! И волки сыты, и овцы — целки…

Танк, накренившись уже градусов на тридцать, погрузился по башню, продолжая неуклонно зарываться.

От приземлившегося только что на вертолетной площадке вертолета МЧС отделилась фигурка молчаливого майора, срочно доставленного вертолетом спасателя, уже одетого для выполнения задания в фирменный гидрокостюм.

Михалыч, командир полка, махнул рукой, подзывая к себе механика-водителя:

— Сколько у танка соляра в баках?

— Да я с заправки… До горловины, километров на четыреста хватит… — виновато ответил механик-водитель. — Из баков же берем потом, обливаем танк соляром, зажигаем… Бойцы через горящий танк прыгают… Бороться с терроризмом обучаются…

— Понятно… — задумчиво протянул Михалыч. — Понятно… — повторил он и, повернувшись к механику-водителю, подвел итог: — Ну, что глазами хлопаешь? Пошел вон!

С брони остановившегося рядом с ними легкого плавающего танка соскочил спасатель в наглухо загерметизированном костюме боевого пловца, полностью экипированного — с ножом на поясе и боевым гарпуном в руках.

— Гарпун ты взял зря! — крикнул Михалыч прямо в ухо спасателю. — Тут крупную давно всю отловили. На удочку рыбачим!

Спасатель покорно кивнул и, вручив Михалычу гарпун, строго погрозил пальцем: с оружием, дескать, не шали, после чего решительно зашлепал ластами по направлению к танку.

В башенный люк ему влезть не удалось: мешал акваланг. Глотнув воздуха и перекрестясь, спасатель снял акваланг и буквально нырнул в танк. Танк, словно чувствуя уверенную смелую руку мастера, мгновенно затих, прекратив свой бег на месте.

Навалившаяся внезапно тишина, казалось, сдавила уши, сделав непонятным образом висевшую в воздухе вонь вдвое пронзительнее и гуще — странный, но достоверный, известный всем по жизни психологический эффект: чем тише звук, тем громче запах.

Надев акваланг, спасатель решительно спрыгнул с брони на траву и обошел танк кругом, внимательно осматривая. За что цеплять танк, было понятно: сзади, прямо к броне, была приварена огромная сцепка, которая, очевидно, выдержала бы пятидесятитонный ИС-3 даже на весу. Сложность была в том, что сцепка висела на высоте более двух метров над развороченной жижей, — снизу ее не возьмешь. Вместе с тем приварили ее в таком неудачном применительно к данному случаю месте, что и сверху, с брони, до нее было не дотянуться.

— Понятно… — Коптин откинулся в вертолетном кресле. — И тут ты ему на патриотизм начал жать, про Бжезинского зарядил, «наше дело грязнее грязи» не забыл, наверно… Да, еще «люди — чурки для нас, сырье, материал… расколоть и в печь, в дерьмо…», конечно же! Ну, как ты с людьми незнакомыми обычно беседуешь…

— Вы просто не в курсе последних методик, Сергей Ильич. Это нейролингвистическое программирование называется, НЛП…

— Дурак ты все же, Астахов, дурак… — с горечью вздохнул Коптин. — И ни черта не смыслишь в нашем деле.

— НЛП…

— Не НЛП, а ПНЗД! — возразил Коптин.

— ПНЗД?

— Полное несоответствие занимаемой должности.

— Понятно.

— Рад.

— Чему?

— Тому, что тебе понятно. А теперь отставить лирику. Вот тебе приказ от меня, как от старшего по группе: чтоб Аверьянов был до двадцати ноль-ноль в наших рядах. Уяснил? Не справишься — вот будешь в дерьме у меня по уши. Как вон тот танк.

— Если вы так ребром вопрос ставите, то мне и полномочия тогда, будьте любезны!

— Какие такие тебе еще полномочия?

— Выдайте мне штрих-кодер, предназначенный для Аверьянова.

— Это еще зачем? — насторожился Коптин.

— У меня есть план!

— Это радует. Что за план?

— Вы дали мне задание и срок? Дали. Вот и все. Вопросы будут после двадцати ноль-ноль. В конце концов, по званию мы равны. Вы на генеральской должности, но должность — это еще не звезда.

— Для кого-то не звезда… — задумчиво протянул Коптин. — А для кого-то тут… Ну ладно, — вдруг решился он и достал из кармана штрих-кодер с небольшой бумажкой, размером с визитную карточку. — Распишись в получении, — постучал он ногтем по карточке, протягивая ее Астахову.

— Чего ради? — удивился Астахов. — Это штрих-кодер для Аверьянова.

— Конечно, — согласился Коптин. — Но сейчас я вручаю его тебе, а не Аверьянову. Поэтому ты распишись, что получил его от меня. А вот на этой, второй, карточке распишется, в свою очередь, Аверьянов, принимая прибор от тебя. Ты что, инструкции не знаешь?

— Я знаю инструкцию лучше вас, я ведь ее и писал, в Управлении кадров. А вот чего я не знал, так это того, что вы мне так не доверяете.

— Понимаешь, Астахов, устройство это не просто «сов. секретно», а под грифом «К». Это во-первых. А во-вторых, прикинь его себестоимость — сколько миллионов долларов? Ну вот. А доверяю я тебе, как самому себе, — поэтому и требую расписку. Я-то за него расписался, верно? Мы же в разведке, дружок, а не на одесском Привозе… Все доверяют друг другу и все тут же расписываются.

Взяв карточку, Астахов размашисто расписался на ней, а затем приложил ее к своему широко открытому глазу.

Карточка слабо вспыхнула фиолетовым светом, быстро сменившимся на синий, голубой, желтый, оранжевый, красный: чип, встроенный в нее, зарегистрировал радужную и глазное дно получателя во всем видимом диапазоне — идентификатор личности куда надежнее обычных дактилоскопических отпечатков.

— Теперь получай, — удовлетворенно улыбнулся Коптин, принимая от Астахова карточку и одновременно с этим протягивая ему штрих-кодер и новую, чистую карточку-расписку.

Пилот вертолета, с интересом наблюдавший эту процедуру, не удержался:

— Разведка, блин… А раньше, помнится, крест святой целовали…

— Раньше Бог миром правил, мой дорогой… — кивнул, соглашаясь, Коптин.

— А сейчас кто? — спросил пилот. — Дьявол, что ли?

Помолчав, Коптин как-то странно причмокнул. Но ничего не сказал.

Подойдя к Михалычу, майор-спасатель жестом показал: дай-ка гарпун.

С гарпуном в руках он пошлепал опять к танку и, не доходя метров трех до того места, где зелень дерна обрывалась, превратившись в коричневую овсянку, вскинул гарпун и нажал курок, почти не целясь.

Стрела, увлекая за собой тонкий и прочный капроновый фал, точно пронеслась сквозь могучее кольцо сцепки, даже не задев ее.

Поняв идею, на противоположном «берегу», отсоединив стрелу, привязали к фалу стальной трос. Спасатель, выбирая фал, протянул сквозь серьгу сцепки трос. Остальное было делом техники.

Не прошло и десяти минут, как на твердом бетоне развернулись два мощных гусеничных тягача. К ним «пристегнули» концы троса, продетого сквозь заднюю сцепку ИС-3.

Приближался финал.

Тягачи замерли, ожидая команды Михалыча.

За спиной Аверьянова и Михалыча внезапно нарисовались Астахов и Коптин.

— А вы кто такие? — подозрительно оглядел незнакомцев Михалыч. — Нам газет-телевидения, СМИ разных, прессы и даром не надо. Мы и без вас в дерьме по уши.

— Мы из Службы хроноразведки, — примирительно объяснил Коптин. — Начальник Управления разведтелепортации Коптин Сергей Ильич.

Михалыч открыл было рот, собравшись что-то сказать, но Коптин опередил его, молча указав пальцем на Аверьянова, стоящего рядом.

— Вот что, капитан… — неожиданно взял слово Астахов. — Что было, то было, прошло, и не будем о том. Ты нужен нам. Ты нужен стране. Ты нужен детям, грядущему поколению.

Михалыч изумленно открыл рот, услышав столь неуместную и непонятную ему речь.

— Я тебе доверяю, — продолжил Астахов. — Вот, посмотри. Это твой инструмент.

— Людей отогнать — на случай, если трос лопнет! — громогласно рявкнул Михалыч, повернувшись к театру спасательных действий. — Все — в сторону! Подальше, матерь вашу! Так… Все отошли… Жми! — Михалыч дал отмашку рукой: — Пошел, чего ждешь!!!

Тягачи взвыли, со скрежетом впиваясь гусеницами в старый, почерневший от времени бетон плит, устилавших дорогу к учебно-тренировочному комплексу.

Астахов решил использовать на всю катушку нервозную обстановку. Всучить штрих-кодер на волне психоза ожидания — и после капитану уже не открутиться!

Он протянул Аверьянову прибор:

— На, твой!

Николай мельком оглянулся, не совсем поняв, видно, кто там еще отвлекает от редкого зрелища.

— Он — твой, а ты — наш! — Астахов буквально вложил в руку Аверьянова штрих-кодер, согнул ему пальцы, заставляя взять. — Все, твой! На! Взял? Взял! Все! Теперь тебе не соскочить! Вот делай теперь, что хочешь!

С низким, утробным чмоком-чавканьем ИС-3 вытащил на свет божий утонувший было в дерьме нос и, встав на ровный киль, медленно потащился к краю — к зеленому полю, к песочку, гравию, бетону… Густой кисель всех оттенков коричневого медленно сползал с лобовой брони, устилая толстенным слоем траву…

— Ура-а-а-а!!! — Торжествующий ор сотен глоток, перекрывая рев тягачей, устремился к белоснежным кучевым облачкам, безмятежно дремавшим на голубой простыне неба. — Ур-а-а-а!!!

Над территорией полигона пронесся оглушивший всех хрип откашливающегося динамика, тут же превратившийся в ликующее «Прощание славянки».

Молчаливый майор-спасатель, вынув загубник, снял акваланг и начал стаскивать с себя гидрокостюм — абсолютно сухой и нисколько не запачканный.

— Мастер! — восхищенно хлопнул его по плечу Коп-тин. — Не перевелись еще на Руси работники!

— Да-а-а… — согласился Михалыч, пытаясь четырьмя пальцами двух рук заткнуть одновременно и уши и ноздри. — Вот такое у нас «Лебединое озеро» вышло. Однако хорошо, что хорошо кончается!.. Вот и сказочке — конец, а кто нюхал — молодец.

Внезапно Аверьянов неожиданно для всех свистнул настолько пронзительно, что перекрыл с запасом даже звуки марша.

Вращаясь бешеным пропеллером, штрих-кодер, посланный его натренированной рукой, точно влетел в центр «Лебединого озера», взметнув метровый фонтанчик.

Буль!!!

Довольный точным броском, Аверьянов заулюлюкал.

Михалыч, хорошо знавший Аверьянова, сразу понял, что Николай зачем-то косит под дурака, но, не подав виду, строго спросил:

— С ума сошел, капитан?

— Виноват, товарищ полковник!

Астахов стоял с открытым ртом, судорожно глотая воздух.

Воздух, который он судорожно глотал, никак нельзя было назвать свежим.

Аверьянов подмигнул ему:

— Вы ж сами сказали мне: вот делай теперь, что хочешь!

— Да, я тоже слышал, — подтвердил Боков. — А это вы про что?

— А это мы про то, — объяснил Аверьянов, — что я нахожусь в отпуске и день сегодняшний, можно сказать, потерял. И сам не понимаю, с чего я его потерял. Зачем? — Он слегка поклонился Астахову — холодно, официально: как дипломат на рауте.

— Под двадцать миллионов себестоимость… — выдавил из себя Астахов. — Под двадцать…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.