"Обтрепанные брючата-то на знаменитом сыскаре, - подумал Гущин, провожая взглядом начальника. - Зачем его сюда занесло? О мелочах беспокоится? Придется пошустрить".
      Владелец издательства принял Елизарова весьма радушно.
      - Что делается в стране! Что делается в стране, а!? - сокрушенно взмахнул он руками, едва полковник отрекомендовался и объяснил причину своего появления в "Бригаде". - Кошмар! Просто кошмар!
      Кругом криминальный беспредел!
      - Да, времена не из легких, - кивнул полковник, с интересом оглядывая просторный, свежеотремонтированный в "евростиле" кабинет, а про себя подумал: "Любопытно, какая у тебя "крыша"? Устойчивое предприятие - тишь да гладь. Придется прозондировать".
      "Черт тебя принес, старого пердуна, - тепло улыбаясь полковнику, думал владелец. - Ишь, глаза холодные, как у волка! Такой вцепится - хрен стряхнешь... Нет ничего хуже таких старперов".
      В результате последующего дружелюбного диалога Елизаров смог существенно расширить свои познания в области книжного бизнеса и получил копию издательского договора, заключенного "Бригадой" с убиенным литератором. В этом документе в графе "правообладатели" кроме фамилии покойного автора была записана еще одна. Елизарову она показалась знакомой, но где и при каких обстоятельствах он мог ее слышать, сразу вспомнить не удалось...
      ...После недолгих расспросов Гущин попал в комнату, где находилась редакция детективной литературы - именно отсюда начала свой путь к читателю книжка "Слуги Ареса". Несмотря на мрачные названия редактируемых книг, сами сотрудники редакции отнюдь не производили впечатление иппохондриков и мизантропов.
      - Нет, нет! - бодрым голосом говорил в телефонную трубку один из редакторов. - Аванса по заявке мы не даем. Ну что вы, сударь, какие там исключения! Нет, решения редколлегии еще нет... И объемчик маловат, маловат объемчик-то... А? - Редактор жестом указал Гущину на стул и продолжил динамичный диалог с каким-то охотником за гонорарами.
      Пока продолжалась эта беседа, лейтенант успел быстро пролистать пару "кровожадных" романов, что лежали на столе возле пишущей машинки. Это были впечатляющие тексты. Первый казался порождением интеллектуально истощенного предэкзаменационным бдением студента-третьекурсника медвуза и повествовал о похождениях удалого маньякатрансвестита, который к тому же выступал в обличье православного священника и одновременно являлся мастером айкидо. Герой второго опуса был значительно проще - туповатый спецназ методично расправлялся со всевозможными плохишами, делая примерно по пять-семь трупов на главу.
      "Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша... - вспомнил лейтенант детский стишок и с уважением посмотрел на редактора, решительно отбивавшего телефонную атаку очередного наездника детективного Пегаса. Ну и работенка... Каждый день по одной такой книжке - недолго и в Ганнушкина сыграть, а то и в Серпы... А может быть, они и не читают их ни хрена? Да нет, вон рукопись с пометками...
      Ишь ты, "вонючий ублюдок" на "подлый мерзавец"
      заменили".
      Оценить редакторские усилия по облагораживанию текста "Убийцы нимфоманок" - именно так называлась редактируемая рукопись - лейтенанту не довелось. Редактор бросил трубку на аппарат и, пробормотав что-то вроде "ну больные же люди, ейбогу", повернулся к посетителю.
      - Чем могу быть полезен? - спросил он с ласковой улыбкой усталого психиатра.
      Гущин продемонстрировал удостоверение сотрудника МВД и в двух словах объяснил цель своего визита.
      - А... Да, да. Мы здесь все очень огорчены этим...
      печальным случаем. Так неожиданно... Но вообщето вам лучше поговорить об этом с руководством.
      - Разумеется, - снисходительным тоном согласился лейтенант и озабоченно взглянул на часы, постаравшись, чтобы от взгляда редактора не укрылся роскошный "Patek". - Но для начала мне хотелось бы узнать ваше мнение об этом авторе. Именно как об авторе.
      - Ну что вам сказать... - пожал плечами редактор. - В сущности, мы были почти незнакомы - деловые отношения, не более. Производил впечатление нормального в целом человека, может быть, немного эксцентричного. А что касается книги... Да обычная книжка. Уровень немного повыше, чем у рядовой ботвы, но тоже далеко не Сименон.
      - Ботвы? - переспросил лейтенант.
      - Ну да. Это мы между собой так творения сии называем - "ботва". Редактор пошелестел страницами лежащей перед ним рукописи.
      - Он про приключения свои много здесь чего порассказывал, - вступил в разговор второй редактор, чей стол находился рядом. - Биография пестрая, если на слово поверить.
      - Пожалуй, да, - согласился первый редактор. - Впечатление создавалось такое, что материал у него был.
      - Вы имеете в виду сюжет книги? - спросил Гущин.
      - Ну да. Вы знаете, в нашем деле сразу видно - владеет человек материалом или нет.
      - Сейчас такого "материала" - в любой газете на килограммы, - удивился лейтенант.
      - Э, не скажите! Хотя и туфты газетной много несут, это верно. Но в принципе всегда можно определить - знает человек, о чем пишет, или нет.
      - Он знал?
      - Похоже, что знал. Да, кстати, как же я забыл!
      Редактор покопался в столе и положил перед Гущиным тоненькую брошюрку.
      - Вот, взгляните. Он оставил как-то. Говорил, что его книжка - отчасти воплощение вот этого научного труда.
      Брошюрка была озаглавлена: "Программное обеспечение проектирования операторской деятельности в автоматизированных системах управления. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата технических наук". Соискателем был убиенный автор "Слуг Ареса", и судя по датам на второй странице реферата, защита должна была состояться в Московском авиационном институте. Десять лет назад.
      - Я должен изъять этот документ для приобщения к материалам дела, перешел лейтенант на официальный тон.
      - Да возьмите ради Бога! - любезно согласился редактор.
      Гущин задал редакторам еще десятка три вопросов, касающихся в основном событий, произошедших в издательстве в день убийства, но ничего существенного по делу ему выяснить не удалось.
      Начальник отдела реализации пояснил лейтенанту, что "Слуги Ареса" расходятся вяловато, на его взгляд, из-за излишней перегруженности специальной терминологией, и отзывов на книгу пока еще никаких не поступало. Реализатор оказался единственным человеком в издательстве, кто обратил внимание на дорогой эксклюзивный "Patek", чем весьма польстил самолюбию лейтенанта. Начальник отдела рекламы - энергичная темноволосая леди - снабдила Гущина полудюжиной кровавых детективов, но к обстоятельствам дела и она ничего добавить не смогла. Ощутив привычный прилив специфической энергии при виде хорошенькой женщины, лейтенант сделал было стойку, но в отделе был, как назло, горячий рабочий момент и усилия его пропали даром.
      Исполненный разочарования от своей неудачной, как он считал, сегодняшней миссии. Гущин вернулся к заветному окошку, где и обнаружил своего руководителя.
      - Ну, как успехи? - спросил Елизаров.
      - Почти ничего, - вздохнул Гущин. - А у вас?
      - Тебе вот эта фамилия что-нибудь говорит? - Елизаров показал лейтенанту ксерокопию договора.
      - Так это же известный продюсер! - удивился Гущин. - Акула шоу-бизнеса. На днях по телевидению выступал.
      - Вот как? То-то в голове все вертелось... Не знаешь, что за человек?
      - В газетах писали - педик, - хихикнул лейтенант. - А что, может, наш писатель пал на любовном фронте?
      - 0 tempora, о mores! - обнаружил знакомство с латынью полковник и ткнул пальцем в плечо веселящегося подчиненного. - Кто версию выдвинул, тот ее и разрабатывает! Ладно, я поехал, а ты потолкайся здесь еще маленько, пообедай с ними, что ли... Вдруг еще осенит!
      Проводив Елизарова до дверей, Гущин для вида потоптался в вестибюле и совсем уже собирался смыться из издательства, как вдруг к нему подошел один из редакторов детективного отдела.
      - Как у вас со временем? - спросил редактор, окинув лейтенанта каким-то странным оценивающим взглядом.
      - Да есть время, а что? - с возродившейся надеждой ответил лейтенант.
      - Тогда - прошу! - редактор сделал приглашающий жест, и заинтригованный Гущин последовал за ним.
      Пишущая машинка куда-то исчезла, а вместо нее на совещательном столе красовалась внушительная батарея разнокалиберных бутылок и наспех, по-походному, сервированная закуска.
      - У нас тут небольшое событие, - пояснил редактор, демонстрируя Гущину томик с окровавленным топором на обложке. - Книжка вышла вчера, вот отмечаем... рождение. Позвольте представить вас автору...
      "А почему бы и нет? - подумал лейтенант, искоса рассматривая этикетки на бутылках. - Все равно день пропал к черту!"
      ...Окончание этого дня сохранилось в памяти Сергея Гущина весьма смутно. Мелькали какие-то смеющиеся лица, обрывки разговоров, витиеватых тостов. "Семерку" ему пришлось оставить на парковке возле издательства по причине полной невозможности не только управлять автомобилем, но и попасть внутрь него. До дому его довез счастливец на ветхом "Запорожце" лейтенант сунул ему двадцать долларов и несколько кошмарных детективов. Себе он оставил только тот, что с топором - книжка была с автографом автора.
      С огромным трудом попав ключом в замочную скважину, лейтенант ввалился в квартиру, дотащился до дивана в гостиной и рухнул на него не раздеваясь и не сняв ботинок. Сон его был тяжел - лихой маньяк-трансвестит в извращенной форме терзал депутата - православного священника, а потом с обоими круто разобрался мускулистый спецназ, вооруженный зазубренным плотницким топором...
      Первое, что ощутил лейтенант, продрав глаза, - тяжелую, тупую боль в затылке. В комнате было светло. Сергей перевел взгляд на запястье - "Patek"
      показывал без четверти десять.
      - Так, так! - услышал лейтенант голос отца. - Изволили слегка погулять, господин подпоручик?
      - Батя... - простонал лейтенант, с неимоверным трудом поворачивая голову. - Ты ли это?
      - Я, сынку, я! - сердито ответил генерал. - Я тебя породил, мерзавца этакого...
      - Не сердись, - жалобно попросил лейтенант, с трудом принял сидячее положение и со стоном обхватил голову ладонями. - Кажется, я вчера вступил в союз писателей...
      - Е...! - До генерала долетела волна перегара, и он, скривившись, отвернулся. - Что это такое ты пил, поросенок?!
      - Не помню! - честно признался лейтенант и опять горестно застонал, раскачиваясь, как муэдзин на молитве.
      - В душ, мерзавец! Пошел! - скомандовал генерал. - Я Володьке сам позвоню, расскажу, в каком виде тебя застал, прохвоста!
      Через полчаса, выйдя из ванной в чем мать родила, Сергей застал отца сидящим за столом перед запотевшей бутылкой "Абсолюта" и аппетитно пахнувшем слегка пережаренным лангетом, щедро политым острым соусом.
      - Срам прикрыть! Пятьдесят грамм быстро на грудь принять! Мясом зажрать! Так. Еще пятьдесят грамм съесть! Кофейком все запить. Все. А теперь рассказывай, где ты это взял?
      - Писатели подарили! - пояснил лейтенант, торопливо прожевывая последний кусок лангета. - Авторский экземпляр, с автографом!
      - Я не про эту парашу, - генерал швырнул на диван книжку с топором. Реферат где взял?
      - А... Да там же, в издательстве. Покойник-то, оказывается, в научных кругах вращался. Он туда и принес.
      - Читал?
      - Нет.
      - Ну правильно. Времени не хватает. Дерматин какой-то трескать время есть...
      - Да что ты, ей-богу! Ну, диссер какой-то десятилетний...
      - Сюда посмотри! - Генерал поднес к лицу сына страничку реферата, один абзац был отчеркнут красным карандашом. - Знаешь, что это такое?
      Текст гласил: "Предлагаемый в настоящей диссертации метод... был использован при разработке эскизного проекта системы 39К7 (п/я Р-6082, ТД № 25357)".
      - Вот это знаешь, что такое? - еще раз спросил генерал, подчеркивая ногтем указательного пальца шифр системы.
      - Нет. А что это значит?
      - Что это значит? А то это значит, что пора тебя, засранца, из МУРа убирать. И как можно скорее!
      XVIII. СТАРЫЕ ГРЕХИ
      - Не ждал, не ждал! - Елизаров поднялся из-за стола и шагнул навстречу гостю. - Случилось что?
      - Случилось. - Василий Николаевич Гущин пожал руку приятелю и с любопытством оглядел скромный кабинет. - Небогато живете, господа сыщики.
      - Живем среди теней, - усмехнулся Елизаров. - В этой комнате сам Коркин когда-то работал.
      Гущин понимающе покачал головой - фамилия легендарного начальника МУРа семидесятых годов была хорошо известна генералу.
      - Да, были люди в наше время... - протянул Гущин, с уважением коснувшись поверхности старого массивного стола. - Не то, что нынешнее сучье племя! Работы хватает?
      Елизаров молча провел ладонью под подбородком.
      - Да, да, - сочувственно кивнул отставной генерал. - Это ж не Москва теперь, это Чикаго тридцатых годов! Уходить не думаешь?
      - Если говорить честно - пора. Устал.
      - А что не уходишь? Некуда?
      Елизаров неопределенно пожал плечами.
      - Пару раз поступали предложения. От бывших подследственных, как ни странно.
      - Чего ж тут странного? - улыбнулся Гущин. - Такой опыт, такие связи... Профессионализм всегда в цене.
      - Цена разная бывает.
      - Ух, щепетильный ты наш! Надумаешь службу оставить, сообщи. Подберем что-нибудь подходящее. Не ущемляя... угрызений! - Генерал сделал сложное движение пальцами правой руки, долженствующее, по-видимому, изображать это самое "ущемление угрызений". - А сейчас вот что... Серега-то мой как здесь?
      - Все нормально. Прижился.
      - Ты им доволен?
      - В целом - да. Потенциал есть. Может выйти толковый...
      - Не получится, увы! Намерен я его забрать.
      - Причины?
      - Две. Первая - в "Национальном оружии" местечко освободилось, пора ему настоящую карьеру начинать. Вторая - вокруг дела, ну, того, с книжкой, жареным скоро запахнет, и нечего ему туда лезть.
      - Поясни, - прищурился Елизаров.
      - Только без протокола, начальник! - рассмеялся Гущин. - Вот, взгляни.
      Он протянул Елизарову реферат диссертации. Полковник быстро пролистал брошюрку.
      - Интересно, интересно... - пробормотал Елизаров, задержавшись на абзаце, отчеркнутом красным карандашом.
      - Интересно? - фыркнул Гущин. - Да, это очень интересно!
      - Что это - 39К7?
      - Это? - переспросил Гущин. - Это грехи, Володя. Это старые-старые грехи, у которых очень длинная тень. И в этой тени спрятано много фигур.
      Некоторые до сих пор остаются влиятельными. И опасными. Поэтому я полагаю, что мы с тобой не доживем до того дня, когда подробности этой истории станут широко известны.
      - Загадками говоришь.
      - Иначе не могу, ты уж извини. Впрочем... Конец семидесятых помнишь хорошо?
      - Помню.
      - Славное, спокойное время... Афганистана еще не было, а была уверенность в завтрашнем дне, зубы лечили бесплатно и колбаса по два двадцать... Тихое время! В этом кабинете сидел Коркин, а над Корки - ньгм - Щелоков. И стрельба на улицах города не могла привидеться и в кошмарном сне... Помнишь?
      - Ну помню, помню!
      - Тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Неожиданная и необъяснимая отставка Кирилла Мазурова. Был такой член Политбюро, помнишь? В этом же году самоубийство молодого по тогдашним меркам секретаря ЦК Федора Кулакова, спустя полтора года - странная автокатастрофа в Белоруссии. Помнишь?
      - Ты Машерова имеешь в виду?
      - Да. Петр Машеров, кандидат в члены Политбюро, правая рука Мазурова. Большие люди были, а, Володя?
      - Этих фамилий в книжке нет.
      - Там много чего нет. Многого и многих. В сущности, эта книжонка всего лишь попытка заглянуть в тень. В тень, которая возникла в конце семидесятых и которая накрыла нас всех сейчас. Политический процесс, дорогой мой Володя, имеет колоссальную инерцию, прямо как асфальтовый каток под гору. Особенно когда катится в такой тени, почти в темноте. А тот, кто со стороны, или почти со стороны, заглядывает в эту тень - обычно и попадает под этот каток. Я не хотел бы видеть своего сына в этом качестве.
      - Ясно. А мне что посоветуешь?
      - Исполнителя ищи. Ни в коем случае не дальше.
      А если слишком хлопотно - постарайся прикрыть дело. Спусти на тормозах. Прижмут - уходи. Без работы не останешься - гарантирую.
      - Спасибо, подумаю.
      - Думай, думай. И порешительнее... думай. Время такое - резкости требует. Или, как всегда, побаиваешься?
      Елизаров не ответил. Он окинул взглядом невысокую представительную фигуру своего собеседника, пожал протянутую руку и подумал про себя:
      "Конечно, всегда боялся и до сих пор боюсь.
      Больше всего я боюсь стать похожим на тебя".
      Генерал давно ушел, а Елизаров долго еще сидел за столом, размышляя над советом приятеля.
      "Как бы я поступил, попадись мне такое дело году в восьмидесятом? Н-да... Энтузиазма бы не испытал, это точно. Как Васька сказал? Старые грехи".
      Полковник взглянул на фотографию, что лежала под стеклом в центре стола. Любительский снимок - не очень резкий, мутноватый. Молодое улыбающееся лицо, танкошлем, сбитый на затылок, солнечный блик от закрепленного на броне трака...
      Старший лейтенант внутренних войск Николай Владимирович Елизаров погиб в Карабахе весной восемьдесят девятого года. Где-то там и лежит вместе со своим экипажем...
      "Теперь мне даже рисковать нечем. И выиграть я ничего не могу. Точнее, что бы я ни выиграл, ничего меня не устроит. Даже грехи замаливать бесполезно. Есть просто интересы сегодняшнего дня.
      Должно быть, так живут на войне - только сегодняшним днем. Сейчас в этой стране многие так живут. И чтобы попасть на войну, нет необходимости ехать в Чечню, в Абхазию или куда-нибудь еще.
      Достаточно просто понять, что ты живешь только сегодняшним днем. А в прошлом одни грехи и потери, а на будущее тебе плевать. Хочешь ты этого или нет - вопрос не главный. Об этом даже думать не стоит".
      XIX. ГРЯЗНАЯ РАБОТА
      "На видном месте за спиной полковника Риваса висел старый плакат с фотографиями его брата, майора Александра Риваса, и нескольких других высокопоставленных сальвадорских офицеров - все они погибли при взрыве подложенной террористами FMLN в вертолет бомбы. Я упомянул, что был другом его погибшего брата. Тень печали промелькнула на лице полковника Риваса, когда он вспомнил о гибели брата в пламени взрыва".
      Степанов положил журнал на стол, встал и прошелся по комнате. Бурный летний дождь сплошным потоком заливал окна, и в квартире царил приятный полумрак. Струи воды оплавлялись на стекле причудливыми разводами, и смотреть на эти ежесекундно меняющиеся картины было приятно.
      "Значит, его звали Ривас. Александре Ривас... И он был нам абсолютно не нужен. А нужен был Эрнесто Корадо - командир бригады специальных операций GOE. Тогда он уцелел, потому что задержался на совещании на авиабазе в Илопанго. И нам еще на два месяца продлили командировку... И сделали его мы только в ноябре, в дни штурма Сан-Сальвадора.
      Все получили по "Красной Звезде", и только я - "Красное Знамя". Мой первый и последний советский орден. "За самоотверженную работу по оказанию помощи братскому народу в национально-освободительной борьбе". Что бы сказал об этом полковник Ривас?"
      Степанов снова взял в руки журнал.
      "Подумать только! "Солдат фортуны" выходит на русском языке! Московское издание. Журнал "наемников, псов милитаризма", как говорили тогда, в семидесятых и восьмидесятых. Наемник убивает за деньги. Мы были худшими из наемников - мы убивали за маленькие деньги. Теперь принято так считать, да я и сам так считаю. Или все же за идею? Нет, наше поколение уже прохладно относилось к этим идеям, они служили фоном - и только. Оправданием стремления интересно заработать маленькие деньги, всего лишь. Печальная судьба для такой грандиозной идеи. У майора правительственных войск Сальвадора Александре Риваса скорее всего великих идей не было. Просто ему не повезло".
      Размышления капитана прервал телефонный звонок.
      - Здорово, Миш! - прогудел из трубки густой низкий голос Питона. Отдохнул? От ярких впечатлений?
      - Что нужно? - грубо спросил Степанов.
      - Мне-то? Да что с тебя возьмешь? На охоту вот пригласить хотел.
      - Ну давай, приглашай.
      - Пятнадцатая Парковая, дом... , квартира... Он там безвылазно сидит вторые сутки.
      - Один?
      - Этого не знаю. Еще день подождешь - скажу.
      - Серьезный?
      - Да, Миш, да! Молодой, но шустрый. Кличут "Новичок". По жизни - один на льдине.
      - Вооружен?
      - Да наверняка огонек есть, наверняка.
      - Спасибо.
      - Не на чем. Я свое слово сказал, теперь дело за тобой.
      - Помню.
      - Это хорошо. Приберешь плашкета - звякни.
      Очень буду ждать.
      - Ну жди, жди... - пробормотал Степанов и повесил трубку.
      К дому, где, по словам Питона, обитал киллер, капитан подъехал затемно - в начале одиннадцатого часа. Пятиэтажка старой, "сталинской", постройки находилась напротив трамвайного депо, за которым начинался довольно глухой лесной массив - Измайловский парк. Степанов обошел вокруг здания, внимательно изучая обстановку, определился с квартирой - второй подъезд, второй этаж. На первом этаже расположилась аптека, жилая зона начиналась со второго. Капитан припарковал "шестерку" у подъезда, поднялся на площадку. Нужная дверь была снабжена глазком, и Степанов отвернул на пару оборотов единственную тусклую лампочку на площадке, прихватив горячее стекло носовым платком.
      Дверь открылась секунд через десять после его звонка. В ярко освещенном дверном проеме возникла высокая девица в не по размеру узком и коротком халатике.
      - Ой! А я думала - это Светка! - воскликнула она, отступив на шаг в прихожую.
      - Увы! Это не Светка! - Степанов широко улыбнулся и развел руками.
      Улыбка его была столь лучезарной и доброй, что девушка инстинктивно улыбнулась в ответ. Ребрами обоих раскрытых ладоней капитан нанес удар по тонкой изящной шее и еле удержал от падения на трельяж моментально обмякшее, бесчувственное уже тело.
      - Эй, Зинка! - послышался чей-то окрик из глубины квартиры. - Чего там застряла? Кто пришел?
      Выдернув из кобуры наган с навинченным глушителем, капитан двинулся на голос. Коридор привел его в просторный пустой холл, куда выходили двери трех комнат. Из-под одной пробивался свет. Ударом ноги Степанов распахнул ее и, направив ствол на сидевшего за столом человека, гаркнул:
      - Руки на стол! Не двигаться!
      Обитатель комнаты среагировал на команду своеобразно - он рывком вскочил из-за стола, опрокинув стул, и вытянул вверх длинные дрожащие руки.
      Капитан растерялся на секунду - на вид этому трясущемуся дедуле было никак не меньше восьмидесяти лет.
      Ярко светила старинная пятирожковая люстра.
      Светлый блик от револьвера отразился в черном лаке кабинетного рояля. На круглом столе был накрыт немудреный ужин на двоих. Кроме старика и Степанова, в комнате никого не было.
      "Влип! - понял капитан. - Он поймал меня, сволочь!"
      Как бы в подтверждение этой мгновенной догадки что-то твердое уперлось в позвоночник и холодный молодой голос произнес:
      - Брось наган!
      Степанов разжал пальцы, и револьвер стукнулся об пол.
      - Пошел к окну! Стой! К стене! Руки на стену!
      Обыщи его!
      Теперь в комнате были четверо. Командовал молодой, лет двадцати, парень. Его напарник быстро обыскал Степанова, швырнул на стол ключи, бумажник и удостоверение.
      - Все, Новичок! Больше ничего нету!
      - Посади его!
      Капитан получил зверский удар по почкам и сполз по стене на пол.
      - Держи! - Новичок подобрал и кинул напарнику никелированный револьвер. - Эй, дед! Посмотри, что в коридоре!
      Старик вышел из комнаты. Через несколько секунд раздался его истошный вопль. Новичок вжался в простенок и направил на дверь длинный тяжелый пистолет.
      "Кольт М-11, - узнал Степанов. - Серьезный инструмент".
      В дверях показалась сухая фигура старика, который волоком втащил в комнату тело девушки.
      - Убили! Убили же! - всхлипывал дед, пытаясь массировать уже посиневшую шею трупа. - Говорил же! Говорил! Ах ты, Господи! "Скорую" надо, врача!
      Звони же скорее!
      Новичок искоса взглянул на тело, спокойно бросил:
      - Перестань. С ней все кончено.
      Старик застонал и сел на пол рядом с телом.
      - Проверь подъезд! - приказал Новичок напарнику.
      Тот с наслаждением пнул Степанова в живот и вышел. Новичок присел к столу и левой рукой раскрыл удостоверение капитана. Пистолет в его правой руке уверенно смотрел пленнику в лоб.
      - Контрразведка... - удивленно протянул Новичок и усмехнулся. Контразведка с наганом. Так, так... Ты кто такой, урод?
      Ответить Степанов не успел. В комнату вошел напарник Новичка.
      - Все чисто. Похоже, он был один.
      - Ну да. Это же Джеймс Бонд! Полюбуйся!
      - Фальшивое! - уверенно сказал напарник, мельком взглянув на документ. - Они сейчас и называются по-другому. Фе-Эс-Бе. Ты откуда нарисовался, пассажир?
      Степанов молчал, прижимая руки к животу и морщась от боли. Последний удар был чертовски сильным.
      - Ну ладно, - сказал Новичок. - Ты его расколи, а я Сильверу звякну. Надо предупредить, дело, кажись, непростое.
      - Это мы могем! - заулыбался напарник. - Это мы враз сотворим!
      Новичок вышел и притворил за собой дверь. Напарник, поигрывая револьвером, подошел к капитану, схватил его за волосы, рванул в сторону стола.
      Подавшись в направлении рывка, Степанов тяжело ударился о стол, пара тарелок с какой-то снедью соскользнула на пол и разбилась. Извиваясь под градом беспорядочных, но сильных ударов, которыми осыпал его противник, капитан ухитрился прижать ладонью крупный фаянсовый осколок.
      "Ну вот, другое дело. Пора исправлять ошибку!"
      Очередной удар ноги был направлен в подбородок капитана, но цели он не достиг. Поставив блок, Степи нов захватил голеностоп противника и, в свою очередь, нанес ему ошеломляющий удар в промежность. Секундный болевой шок решил исход схватки - рваный острый край осколка, словно лезвие бритвы, прошелся по горлу и артериям. Фонтан крови хлынул на несвежую скатерть и на искаженное ужасом лицо старика.
      Капитан успел выдернуть револьвер из руки конвульсивно дергающегося врага за секунду до того, как в дверях появился Новичок. Степанов выстрелил яавскидку, не целясь, но выстрел был удачен - пуля нагана раздробила правое предплечье Новичка, кольт отлетел куда-то в коридор. Сбив противника подсечкой, капитан нанес ему оглушающий удар в затылок рукояткой револьвера. Оглянулся.
      Старик сидел все в той же позе, рот его был полуоткрыт, взгляд устремлен куда-то поверх головы капитана. На этот раз Степанов прицелился тщательно, и пуля вошла точно в переносицу.
      Заглянув в соседнюю комнату, капитан сорвал телефонный шнур, тщательно связал еше не пришедшего в сознание Новичка и забил ему в рот внушительных размеров кляп. Бегло осмотрел квартиру. В одной из комнат наткнулся на целую груду армейского снаряжения - ботинки, портупеи, камуфлированные костюмы, пуленепробиваемые жилеты, горные рюкзаки... Как успел разглядеть Степанов, все вещи были новыми и отменного качества. Здесь же он обнаружил вскрытый цинк с патронами 7,62х53 с пулями, окрашенными в черный цвет с красным пояском.
      На стене висела цветная фотография - два парня в камуфляже со снайперскими винтовками на фоне сгоревшего дома. Рядом дорожный указатель - "Вуковар". Степанов без труда узнал своих сегодняшних знакомых.
      "Так, так! - подумал капитан. - Большое приключение за маленькие деньги... Или подрастающее поколение снова поманили великие идеи?"
      ...В Кратово Степанов приехал во втором часу ночи и долго не мог добудиться спящего сном младенца после ежевечерней бутылки отменного коньяка Питона.
      - Ты чего это, Миш? - изумился Питон, высовываясь в окно сторожки и с тревогой вглядываясь в бледное, с кровоподтеками, лицо ночного гостя. Кто это тебя так уходил?
      - Давай, помоги быстро! - попросил Степанов. - Ключи от подвала захвати!
      Вдвоем они вытащили из "шестерки" связанного Новичка и затащили его в подвал коттеджа.
      - Тощий на вид, а тяжелый какой! - сказал Питон, отдышавшись. - Что это за фрукт?
      - Трофей! - бросил Степанов и выдернул изо рта пленника кляп.
      - Какой трофей?
      - Охотничий. Ты ж меня сам на охоту пригласил?
      - На кой х... ты мне-то сюда это чмо приволок?!
      - Сейчас разговор будем делать. - Степанов достал из кармана миниатюрный диктофон, положил на стол и наотмашь дважды хлестнул ладонями по лицу Новичка. Тот открыл глаза и встряхнулся. Капитан снова замахнулся.
      - Э! Миш, ты поспокойней, поспокойней... - остановил его руку Питон.
      - Поспокойнее, говоришь? - спросил Степанов.
      Глаза его недобро блеснули, и Питон отдернул свою мощную лапу. - Можно и поспокойнее. Нож есть?
      Питон покачал головой, протянул капитану финку с выгравированной на лезвии коброй.
      - Пойду, пожалуй, воздухом подышу! - пробасил он и убрался из подвала.
      Через час Питон вернулся обратно. То, что он увидел в подвале, заставило его побледнеть.
      - Ну ты даешь, Миш... - растерянным тоном пробормотал он и дрожащими пальцами извлек из пачки сигарету. - Где это ты так... научился?
      - В Сальвадоре, - ответил капитан, тщательно вытирая узкое лезвие ножа. - Там были хорошие учителя по этой части. Мы учили, но и нас кое-чему учили тоже. Хорошее перышко, острое.
      Он протянул нож Питону, но тот отрицательно покачал головой.
      - Себе возьми. Я-то им только колбасу резал...
      Степанов равнодушно пожал плечами, кинул нож на стол.
      - Сказал он что-нибудь? - Питон кивнул на диктофон.
      - Сказал. Теперь Сильвера за жабры можно голыми руками брать. И, похоже, не его одного.
      - Знаешь, Миш, чем ты мне нравишься? - задумчиво спросил Питон.
      - Чем?
      - А ничем! - печально ответил Питон, выплюнул окурок и тщательно втоптал его в бетонный пол.
      XX. ЧЕТВЕРТЫЙ ФРАГМЕНТ