Горяинов Сергей
      Слуги Ареса
      Действие романа С. Горяинова "Слуги Ареса" развивается стремительно...
      В подъезде собственного дома убит начинающий писатель, автор романа "Слуги Ареса". Дело об убийстве ведут профессионалы высокого класса. В ходе расследования выясняется, что события романа не выдумка, а быль. В деле оказываются замешанными военные самых высоких рангов, бандитские группировки, частные детективные агентства. Речь идет о торговле оружием, противоракетной обороне страны и подготовке вывода ее из строя. Последствия могут привести к мировой ядерной катастрофе...
      Часть первая
      Две недели в июне
      I. СТРАННАЯ СМЕРТЬ НАЧИНАЮЩЕГО ЛИТЕРАТОРА
      Теплым и влажным июньским вечером из дверей коммерческого издательства "Бригада", что находится на Приморском бульваре на севере города, вышел крупный мужчина средних лет. Спускаясь по выщербленным бетонным ступенькам высокого крыльца, он споткнулся и выронил из рук тонкую коричневую кожаную папку. Виртуозно матерясь полушепотом, он подобрал свое имущество, смачно сплюнул мимо кособокой урны на убогий газончик и не спеша побрел по пустынной улице. Судя по тому, что походка его была несколько нетвердой, а игривая популярная мелодия, которую он, отчаянно фальшивя, пытался насвистывать, прерывалась громкой икотой, он был весьма навеселе и в хорошем настроении.
      Время было позднее, уже зажглись фонари. Низкая плотная облачность, придавившая город, обещала близкую грозу. Неподвижная в сырой духоте листва деревьев была по-осеннему вялой. Свет фар редких автомобилей казался тусклым в дымке смога.
      - Прямо Бомбей какой-то! - пробормотал мужчина, вытирая взмокший лоб тыльной стороной ладони. - "И ты меня забудешь скоро, и я не буду думать, вольный, о милой девочке, с которой мне было нестерпимо больно".
      Эта попытка "бельканто" вновь прервалась шумной икотой. Пару минут он шагал молча, стараясь восстановить дипломатические отношения с собственной пищеварительной системой и мучительно вспоминая имя женоподобного исполнителя шлягера, Бог весть почему застрявшего в мозгу.
      - Ю-ли-ан! - наконец произнес он. - Позу надо менять, если нестерпимо больно! Ей-богу, Добронравову напишу!
      Эта сомнительная шутка так развеселила его, что в припадке пьяного хохота он вновь уронил папку на асфальт. Присев на корточки, он извлек из папки книгу в пестрой глянцевой обложке, и держа ее на вытянутой руке, несколько секунд критически рассматривал в холодном свете уличного фонаря.
      - Кошмар! - весело произнес он и опять расхохотался. - Просто ужас!
      Первые крупные капли дождя упали на землю.
      Где-то на западе мелькнула бледно-зеленая вспышка и глухо рокотнул гром. Чертыхнувшись, мужчина поднялся и, прикрывая голову папкой, поспешил к остановке автобуса. Сплошной поток теплой воды хлынул на улицы города...
      ...Степа Голова своей работой очень дорожил.
      Шестьсот баксов в месяц - не слабо для Москвы, и свежая "тойота ленд-крузер" - это не раздолбанный "газон". Требования простые, законные: быть точным как часы, всегда держать джип наготове, а язык за зубами - за шесть сотен можно вполне. Года не прощдо - глядишь, на половину "пятерки" уже собрал.
      Даже вкус отечественной водки стал Степа постепенно забывать - все больше финскую потреблял, ту, что с клюквой, "finlandija-cranberry", это вещь!
      Конечно, многие и пожирнее сейчас куски кушают но с восемью классами в биржевики-банкиры не очень-то заделаешься. Тачки перегонял из Германии, Голландии, было дело, да. Наварить можно, но как дороги польские вспомнишь... Б-р-р! Трасса смерти.
      Пару раз уходил Степа от бандюков - даже приятно щекотала нервы лихая гонка. Но... Звякнуло раз заднее стекло, осыпалось сотнями осколков, разворотила пуля подголовник правого сиденья. Хоть и хорош пятисотый "БМВ", хоть и мастер за рулем, все же быстрее свинец, много быстрее... Завязал.
      Армен, душа-человек, работенку непыльную устроил. Не забыл автобат под Калугой. Проявил тогда сержант Голова благосклонность к урюку-салабону, дедам в обиду не давал. Теперь и сам не вспомнит почему. Через десять лет случайно встретились, оказалось, не забывается добро. "Генеральный директор... Для тебя по-прежнему - Армен... Шестьсот устроит?" Еще бы! Всегда как штык и не болтать? Без проблем! Да и о чем болтать? В салоне "тойоты" русскую речь почти не слышно - все больше по-своему, иногда по-английски. А маршруты? Ну город и город. Вечером - стакан "cranberry" под деликатесную закуску съел и все забыл. Начисто.
      Сегодня Степе нужно было в аэропорт ехать, во "внучку", Армена с компанией встречать. Рейс из Свердловска прибывает ровно в 6.00. С Дмитровки через всю Москву пилить, да и потом по трассе - вставать пришлось рано. Четверть пятого Голова открыл дверь квартиры и, отчаянно зевая, вышел на лестничную площадку.
      Было темно. Матюгнувшись в адрес шпаны, опять кокнувшей лампочку, придерживаясь за стенку, Степа осторожно двинулся к лестничному пролету. Чтото звякнуло под ногой, отлетело к лестнице, покатилось по ступенькам. Заинтересованный Голова в три шага преодолел площадку и в тусклом сером свете, пробивавшемся через маленькое, тридцать лет не мытое оконце, увидел аккуратный желтый цилиндрик, лежавший на средней ступеньке пролета.
      "Ишь ты, гильза!" - подумал Степа, и как-то нехорошо, мутно стало у него на душе.
      Впоследствии он божился, что сразу понял, что не придется ему сегодня никуда ехать. Если так оно и было, то предчувствия Степу не обманули. Несколько шагов вниз - и он увидел человека, сидевшего спиной к мусоропроводу, широко раскинув ноги в дешевых кроссовках. Рядом с правой ногой лежал пистолет с глушителем. "Макаров" - механически отметил Голова, узнав очертания оружия. Он хотел было подобрать пистолет, но, сообразив, тотчас отдернул руку. Неуверенно, дрожащими пальцами он коснулся плеча сидевшего человека. Тот неожиданно легко, как будто ждал этого прикосновения, сполз вниз, почти лег.
      Степа пружинисто отскочил назад, зубы его лязгнули. Только теперь он заметил, что грязно-желтый, всегда загаженный перед мусоропроводом кафель залит чем-то темным, жирно блестящим. Сзади раздался шорох, и Степа резко обернулся. На нижней площадке сидел небольшой черно-белый молодой кот.
      Он посмотрел на Степу внимательными зелеными глазами и, широко зевнув, облизнулся.
      - Брысь! Пошел! - хотел было заорать Голова, но крика не получилось. Звук застрял у него где-то в горле, и слова прозвучали тихо, почти неслышно.
      Охваченный ужасом, Степа рванулся вверх по лестнице в свою квартиру, к телефону, краем глаза заметив у стены, рядом с головой трупа, вторую гильзу.
      Третью гильзу нашел майор Ямпольский, руководитель оперативно-следственной группы, прибывшей на место происшествия минут через сорок после Степиного звонка.
      Суета на лестнице, молнии фотовспышки, женский пронзительный крик, вой каких-то не знакомых Степе баб, басовитое гудение небольшой толпы, как из-под земли возникшей у подъезда, окрики сержантов, отгонявших не в меру любопытных - все это продолжалось около часа. Потом убитого унесли в красно-белый "рафик" службы "ОЗ", а дворник Шабулин вымыл пол. Не очень тщательно - вишневые следы подтеков остались у стены и под самым люком мусоропровода.
      Голова сперва охотно и увлеченно рассказывал о своем утреннем приключении, незаметно для себя добавляя новые подробности и с каждым разом насыщая все более мрачными красками палитру чувств, обуревавших его трепещущую душу. Но к четвертому кругу он заметно поостыл и стал говорить односложно и вяло.
      - У...
      - Вы сразу узнали убитого?
      - Да, - вздохнул Голова. Ему показалось, что этот вопрос задают уже в сотый раз.
      - Назовите его.
      - Серега это. Из двадцать второй квартиры. Фамилии не знаю.
      - Где работал потерпевший? Чем занимался?
      - Не знаю я. Журналист, что ли. Врать не буду.
      "Москвич" я ему делал, ремонтировал то есть. А больше не знаю.
      - Хорошо. Подпишите здесь и здесь.
      Беседа наконец завершилась подписанием протокола, и Голова облегченно перевел дыхание - ему уже порядком надоела вся эта кутерьма. Но Ямпольский, убрав документы в кейс и выглянув в окно, задал еще один вопрос:
      - Вот это твоя "тойота"?
      - Угу, - ответил Голова, не вставая из-за стола.
      Дурацкий вопрос вызвал раздражение. На парковке перед домом три не первой молодости "жигуля" и полусгнивший "запор", "тойот" немного - всего одна.
      - Давно на ней работаешь?
      - С год.
      - Покажи-ка документы на машину, - как-то лениво процедил майор.
      Голова насторожился. С документами все в порядке, но все же такое дело... Сбегав в прихожую и суетливо порывшись в карманах куртки, он протянул майору права, техпаспорт и доверенность.
      - Приличный стаж у тебя. И все категории.,. - Ямпольский с безразличным выражением лица пробежал глазами бумаги.
      - С армии.
      - Ну, ну. В аэропорт, значит, собирался?
      - Ну я же говорил...
      Майор протянул Степе документы.
      - Опоздали, Степан Ильич.
      В голосе Ямпольского послышалось что-то неприятное, насмешливое, и Голова насупился.
      - Да уж, опоздал.
      - До свидания. Подписки не беру, но по-человечески прошу из Москвы три дня никуда не уезжать.
      Можете понадобиться.
      - Ладно.
      Майор кивнул и вышел. Степа запер дверь, прошел в комнату и присел на подоконник. Он увидел, как Ямпольский вышел из подъезда, обошел зачемто вокруг "тойоты" и сел в светло-серую "Волгу".
      Голова поплелся на кухню, зажарил яичницу из четырех яиц, сварил кофе. Расправившись с едой, он с удивлением почувствовал, что аппетит только усиливается. Соорудив огромный бутерброд с салями, он, поколебавшись, извлек из морозилки покрытую легкой снежной пылью бутылку "cranberry" и плеснул грамм сто в низкий широкий стакан. Крупные ноздри Степы шумно втянули восхитительный свежий и терпкий аромат. Полюбовавшись на просвет на красновато-розовый напиток, маслянисто-тяжелый от холода, он уже собрался опрокинуть его в глотку, как в дверь позвонили. И еще раз, и еще.
      Требовательно и резко.
      Звонок трещал не переставая, пока Голова не открыл дверь квартиры. На пороге стоял Армен в сопровождении трех соплеменников внушительных габаритов. Взгляд выразительных глубоких глаз Армена остановился на стакане с розовым пойлом, черт его знает зачем захваченным Степой в прихожую, потом переместился на лицо незадачливого водителя. Взгляд этот не оставлял никаких сомнений - господин генеральный директор бьш взбешен.
      А потому улыбнулся весьма угодливо и заискивающе бывший сержант Голова бывшему рядовому Назаряну, прежде чем начать свой невеселый рассказ.
      II. АБСОЛЮТНО ЧАСТНОЕ ЛИЦО
      За двадцать восемь лет службы в уголовном розыске Владимир Близаров приобрел чрезвычайно стойкое, прочное, как гранитный утес, отвращение к своей работе. Полковничьи погоны, полученные из рук ныне покойного Пуго весной 91-го вместе со "штатским" орденом "Знак Почета", означали верхний предел карьеры и вполне сносную долгожданную пенсию. Тогда означали... Теперь же о "заслуженном отдыхе" думалось с содроганием. Капиталов у полковника не было, и пара миллионов денежного довольствия, выплачиваемых демократическим государством с обидной нерегулярностью, составляли единственный источник его существования. Впрочем, теперь его совсем не торопили с уходом. Пять лет бесчисленных реорганизаций, возникновение и роспуск различных отделов с красивыми названиями, топорная работа всех этих ОМОНов, РУОПов, СОБРов, муниципалов показали ясно - сыск дело тонкое, и батальоны молодцов в идиотском сером камуфляже, увешанных всевозможными "спецсредствами", не в состоянии подменить одного сыщика. Настоящего - с опытом и головой.
      Опыт у Елизарова был большой. Из того старого, знаменитого состава МУРа, который в 60-70-х держал столицу чистой и спокойной, немного людей осталось в управлении, а уж "на земле", в деле, в оперативной работе - он один, это точно. Материалы многих дел, в которых довелось ему участвовать, украшали теперь стенды закрытого музея МВД, вошли в учебные пособия. В 73-м именно он взял банду, совершившую вооруженный налет на сберкассу на Кутузовском, - беспрецедентный в те годы случай.
      Сам вычислил и сам взял, так уж пришлось. И потребовалось ему для этого всего двенадцать часов...
      И с каждым годом все накапливалось и накапливалось в душе отвращение к этой тяжелой, выматывающей и бесполезной, в сущности, игре. Очень многие подонки, отсидевшие его стараниями и пять, и десять, и пятнадцать лет, жили теперь припеваючи.
      На свободе. Они имели то, о чем полковник не мог и мечтать, и даже сама свобода их была многогранней и шире, чем его собственная. Страна потихоньку становилась достоянием негодяев, и все, что он безусловно мог поставить на свой счет - это шесть смертных приговоров, приведенных в исполнение, поделам, которые он вел. Еще три были отменены Верховным Судом. Что ж, его матч был близок к завершению, и результат сомнений не вызывал - поражение...
      В приступе иппохондрип Елизаров угрюмо смотрел на человека, переступившего порог его кабинета.
      Пять минут назад позвонил дежурный и доложил, что некий посетитель хочет видеть следователя, занимающегося вчерашним убийством на Дмитровке.
      У Елизарова как раз случилось свободных полчаса, и он решил принять гражданина сам, тем более что Ямпольский с утра укатил на Кубинку - именно там в одной из воинских частей полгода назад был похищен "Макаров", найденный возле трупа.
      Вошедший поздоровался низким, слегка усталым голосом и сел на предложенный полковником стул.
      Опытный взгляд Елизарова в три секунды ощупал фигуру посетителя. Лет тридцать пять - тридцать семь. Высокий, около ста восьмидесяти пяти. Худощав, спортивен. Черты лица резкие, лоб высокий, небольшие залысины. Летний светло-серый костюм стандартного покроя, солнечные очки в тонкой оправе белого металла. Никаких бросающихся в глаза деталей... Елизаров почти не удивился, когда визитер достал удостоверение из внутреннего кармана пиджака и протянул полковнику.
      Удостоверение было старым. Многострадальная контора, представителем которой оказался гость, уже пару лет имела другое название после очередной реорганизации. "Федеральная служба контрразведки Российской Федерации" прочел Елизаров. На фотографии владелец удостоверения был в форме и казался существенно моложе, чем в действительности.
      Полковник нарочито медленно перевел взгляд с фотографии на лицо своего визави. Тот усмехнулся, снял очки и аккуратно положил их на стол.
      - Чем могу быть полезен, капитан? - спросил Елизаров, возвращая документ.
      Последнее слово он произнес с полувопросительной интонацией. Удостоверение подлежит замене с присвоением очередного звания, но в том бардаке, что твориться сейчас в спецслужбах, это правило почти не выполняется. Гость, однако, корректив в обращение не внес и поспешил перейти к делу.
      - Меня интересуют некоторые подробности по делу о вчерашнем убийстве на Дмитровском шоссе, - произнес посетитель приятным низким баритоном.
      - Контрразведка хочет забрать дело у нас? - спросил Елизаров с тайной надеждой в голосе. Некогда мощный следственный аппарат Комитета, необдуманно и варварски разогнанный четыре года назад, был возрожден лишь недавно. Елизаров с огромной радостью спихнул бы чекистам это убийство сейчас на нем висело аж двенадцать дел и, если честно признаться, только по четырем просматривалась более-менее надежная перспектива.
      Но гость отрицательно покачал головой.
      - Нет. Мой интерес, если так можно выразиться, носит частный характер. Убитый был моим другом.
      Близким другом.
      - Вот как? Что ж, примите мои соболезнования.
      Но я полагаю, Михаил Владимирович, что установленный порядок вам известен. Без обращения вашего руководства к моему руководству и соответствующих решений я не вправе...
      Полковник говорил тусклым голосом чиновника, потерявшего к посетителю всякий интерес.
      - Разумеется, разумеется. - nepcb-ил гость. - Но это потребует некоторого времени, а время сейчас дорого.
      - Это верно, - согласился полковник. - Насчет времени вы правильно заметили. И тем не менее я скажу - нет. Не имею права.
      Он откинулся в кресле и сцепил пальцы рук на животе, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.
      - Досадно, - процедил капитан и встал. - Я рассчитывал на разумное сотрудничество.
      Елизаров тоже поднялся и развел руками, постаравшись изобразить на лице вежливое сожаление.
      - И все же я хочу сделать вам небольшой подарок. - С этими словами посетитель вытащил из кармана пиджака небольшую книжку в пестрой обложке и протянул полковнику.
      Елизаров книгу узнал. Такой же томик был обнаружен в папке, что нашли рядом с трупом, и приобщен к материалам дела.
      - Я не любитель бульварной литературы.
      - Вы читали?
      - Нет.
      - Советую прочитать. И позволю себе предположить, что, прочитав, вы все же захотите со мной поговорить.
      Елизаров только плечами пожал. Он хотел было сказать, что у него в сейфе штук десять папок с делами, которые он должен сегодня смотреть, и что он не может позволить себе убивать время посредством второразрядного криминального чтива в кошмарной обложке. Но к чему объяснять, что и так очевидно?
      Комитетчик ушел, и полковник постарался забыть об утреннем разговоре.
      И все же какое-то неприятное беспокойство не покидало его весь день, а день как раз выдался на редкость спокойный. Что-то не то было с этим странным визитом, какая-то тревожная неопределенность поселилась в уютном кабинете Елизарова. И поэтому вечером полковник вызвал к себе лейтенанта Гущина - стажера, без году неделя работающего в его команде. Папаша лейтенанта - отставной генералмайор госбезопасности Василий Гущин - был с Елизаровым в теплых отношениях, да и услуга-то, собственно, требовалась так, пустячок.
      - Вот что, сынок, - покровительственным тоном сказал полковник, как только стажер появился в его кабинете. - Хочу твоего батю об одолжении небольшом попросить.
      - Так он же на даче, Владимир Владимирович! В Черноголовке.
      - Знаю, знаю, поэтому через тебя и обращаюсь.
      Поезжай-ка к нему утречком, а лучше - прямо сейчас. Дело такое. Был тут у меня сегодня парень из федеральной контрразведки. Частным порядком.
      Красавчик спортивный - этакий Бельмондо. Интересовался убийством на Дмитровке.
      - Вчерашним?
      - Ну да. Как частное лицо интересовался, понимаешь? Что, почему - пока непонятно. Можно сказать, заинтриговал. Вот попрошу Василия Федоровича узнать по своим каналам, что это за парнишка. И кто за парнишкой, понимаешь? Но только потихонечку - тоже частным порядком.
      - Понял, Владимир Владимирович. Вы опишите мне его.
      - Описать? - усмехнулся полковник. - Я лучше запишу.
      Он черканул что-то на листке и протянул лейтенанту.
      - Справа номер и серия удостоверения, слева - личный номер. Зовут Михаил Владимирович Степанов, капитан. Удостоверение не ФСБ, а еще ФСК.
      Числа длинные, но память еще, слава Богу, не подводила. Как дела-то у отца?
      - Ну какие на пенсии дела?
      - На даче всегда дела. Сегодня четверг, жду тебя в понедельник с утра. Действуй.
      Полковник улыбнулся вслед Гущину - парень был ему симпатичен.
      Не прошло и десяти минут после ухода лейтенанта, как позвонил Ямпольский и сообщил, что задержится в области на пару дней. Связь была плохая - сплошной треск, и причину Елизаров не понял. В вагоне метро, когда ехал к себе, на Юго-Запад, полковник пожалел, что не захватил со стола книжку в пестрой обложке - голова была тяжелой, хотелось развеяться. Заглянул соседу через плечо - "Коммерсанть", броский заголовок жирным шрифтом: "Заказное убийство на Дмитровском шоссе - ошибка киллера?" Отвернулся с отвращением. Забыть, забыть об этом деле к чертовой матери! Хотя бы до понедельника...
      * * *
      ...Наступил понедельник и принес две новости. Не плохие, не хорошие, а еще непонятно какие. Лейтенант Гущин задание выполнил, доложил с сияющим видом:
      - Капитан Михаил Владимирович Степанов сотрудник подразделения генерала Алферова.
      Елизаров хмыкнул:
      - А кто такой Алферов? И что за подразделение?
      - Антитеррористический Центр. Образован примерно полгода назад. Формально. На самом деле представляет собой структуру, когда-то входившую в первое управление КГБ. Центр подготовки. Раньше имел учебные базы и филиалы на Кубе, в Ливии, ГДР.
      - Подготовки кого?
      Гущин рассмеялся.
      - Раньше они назывались "эксперты по проблемам национально-освободительных движений". Приставка "анти" - современная деталь.
      - Вот как. Серьезные, стало быть, люди... Полгода назад, говоришь? К чему бы это? Ну ладно, наше дело - сторона, сторона. Спасибо, лейтенант, спасибо. Свободен...
      Вторую странную новость сообщил Ямпольский.
      - След у ствола коротенький, Владимир Владимирович. Год назад прапор торганул. Четыре штучки. Военная прокуратура занималась. Прапор пятерочку получил, отбывает где-то под Тайшетом. Кто покупатель - он не показал. Я полагаю, что действительно не знает. Один был покупатель, перекупщик скорее всего.
      Елизаров разочарованно вздохнул. По стволу искать - дело дохлое, не прежние времена. За год нескольких хозяев мог сменить злополучный "Макаров" - в ходу этот товар нынче.
      - Объект там серьезный, товарищ полковник, - продолжал Ямпольский. Очень серьезный. Дальше комнаты переговоров и не пустили.
      - И не спросил?
      - Ну как же, спросил. Сказали - база ПВО. Только хреновина это. Легенда прикрытия. Я же служил в ПВО двухгодичником. Ничего похожего. Внешняя охрана - ребята из дивизии Дзержинского, и прапор, долбак этот, оттуда. Но есть ребята и посерьезнее.
      - Почему так решил?
      - Чутье.
      - А... Ну раз чутье...
      - Да вы не смейтесь! Дальше интереснее будет.
      Газету видели, "Коммерсанта"?
      - Видел.
      - Вот и они видели. Я, естественно, представился. Так и так, по такому-то делу. На второй день, как газета вышла, подходит ко мне один парень из охраны, тот, что в штатском, и говорит, что он убитого хорошо знает.
      - Вот как? Откуда?
      - А оттуда, что работали они вместе. В филиале этой самой конторы. Только тогда она в Москве располагалась.
      - Когда работали?
      - Давно. Семь лет назад.
      Елизаров встал, молча прошелся по кабинету. Ямпольский с довольным видом наблюдал за начальством.
      - Тут, Витя, чекист один заходил в четверг, - сказал наконец Е-лизаров. - Приватным образом.
      Очень этим делом интересовался. От генерала Алферова.
      Судя по негромкому протяжному свисту, который издал Ямпольский, он был как-то осведомлен о деятельности упомянутого генерала.
      - Понятно...
      - Ничего еще не понятно! - резко оборвал Елизаров. - Но уже неприятно! Не хватало нам еще путаницы с этими Джеймсами Бондами! Основная версия остается прежней - хотели грохнуть кого-то из окружения Назаряна, а может быть, и самого Назаряна, да перепутали. Я вот лично думаю, что ничего больше за этим делом и нету. Но... Заряди-ка Гущина, пусть потрясет издательство это - "Бригаду".
      Как, что, откуда капиталы, кто сверху, кто сбоку, ну сам знаешь!
      - Практиканта? Да он же дров наломает...
      - Вот и хорошо. Пусть ломает. Силы молодые, пообстругает их слегка глядишь, и выдернет какого-нибудь Буратину за... нос. А ты с ребятами Назаряном займись. Слышал я-не один зуб крутой в городе на него вырос, не один... Не читал еще?
      Полковник показал Ямпольскому пеструю книжку.
      - Да когда ж, Владимир...
      - Ладно, ладно! Сам вот почитаю, расскажу тогда.
      В вольном изложении.
      Полковник рассмеялся, но действительно сунул книжку в портфель.
      "Чем черт не шутит! - размышлял Елизаров. - Может, и прав этот частный антитеррорист. Капитан Миша. Парниша... опасный".
      III. ВЫБОР ОРУЖИЯ
      "Если к сорока годам ты еще жив и собираешься жить дальше, можешь быть уверен - этот день скоро наступит. К кому-то он приходит раньше, к кому-то позже, но разница, как правило, не слишком велика.
      Даже не сомневайся - однажды утром ты проснешься и поймешь, что остался один. А может быть, это случится пьяным вечером в кабаке, или днем в автомобиле, или где-нибудь еще, неважно. Но ты почувствуешь - день пришел. Многие пугаются, а некоторые настолько сильно, что до самого конца остаются чрезвычайно общительными людьми. К навязчивости и развязности следует относиться терпимо - за ними прячется испуг, симпатияное детское чувство.
      Но пугаться, право, не стоит. Одиночество не сделает твою жизнь хуже или лучше, просто оно сделает ее другой, и некоторым вещам придется научиться".
      Михаил Степанов выключил двигатель своей потрепанной "шестерки", вышел из машины и потянулся, разминая затекшую спину.
      "Ладно, философские раздумья оставим для обратной дороги, - решил он, вглядываясь в ряд темных, тихих домов. - Вряд ли Питон склонен обсуждать подобные темы, да еще ночью".
      Здесь, в Кратово, он был последний раз года три назад. За это время мирный привычный ландшафт дачного поселка претерпел существенные изменения - правая сторона улицы была зверски разворочена строительной техникой, и на месте старых дач красовались три причудливых сооружения новой русской архитектуры. Два особняка изобиловали арками, башенками, эркерами и портиками, третий же был лаконичен и строг, как провинциальная тюрьма.
      Сходство с исправительным учреждением подчеркивали массивные кованые решетки, установленные во всех окнах первого и второго этажей. Третий этаж был еще недостроен.
      Осторожно ступая по настилу из досок, светлых от подтеков цементного раствора, Степанов обошел коттедж и углубился в старый запущенный сад, в глубине которого тепло светились небольшие окошки аккуратного бревенчатого домика.
      С трудом продравшись сквозь густые колючие заросли малины и кустов крыжовника, капитан поднялся на невысокое крыльцо и трижды постучал.
      - Давай, давай! - донесся до Степанова грубый хриплый голос. - Заходи, не стесняйся!
      Единственная комната домика была завалена телогрейками, сапогами, каким-то строительным инвентарем. За грубым дощатым столом с керосиновой лампой посредине сидел огромный мужик с абсолютно лысой головой и маленькими злобными глазками, остро посверкивающими из-под массивных надбровных дуг. Он был в черной облегающей майке, выгодно подчеркивающей рельеф слегка оплывших массивных мышц. На правом плече можно было заметить искусную трехцветную татуировку - противного обличия змей душил в своих кольцах статую Свободы.
      - Ну и рожа у тебя. Питон! - заметил Степанов, присаживаясь к столу. С каждым годом все страшнее.
      Детина ухмыльнулся миролюбиво.
      - Не родись красивым, а родись... неглупым! - Он звучно похлопал себя по тускло блестящему черепу.
      - Извилину не повреди! - обеспокоенным тоном воскликнул капитан. Выпрямишь ненароком.
      - Шутки все шутишь, Миша? Видал, какую хату строю?
      - Видал. Острог какой-то.
      - А... Заметил? Это - специально. Я, Миш, в тюрьме родился, в тюрьме и помру. Только в джакузи с бутылкой "Мартини" и с дюжиной телок вокруг, а?
      - Эстет... Сторожку сносить не будешь?
      - Не... Здесь сейчас работяги живут. Отпустил вот на два дня погулять. Молдаване. Хорошо пашут, добротно. И сад оставил. А соседи все повырубили. Люди новые. Выпьешь?
      - За рулем я.
      - Оставайся, переночуешь. Посидим, поговорим, времена старые вспомним, а?
      - Некогда. По делу я.
      - Все по делу да по делу. Ну, давай.
      - Ствол нужен.
      - Э... Ты за кого меня держишь-то, мил друг? Я ж теперь высоко. Почти под облаками. Ко мне теперь только за советом ездят, за словом мудрым, а ты - ствол! Я, Миш, нынче сам не воюю и пушками не торгую. Я только слежу, чтоб дела по совести делались...
      - Слушай, Питон! - перебил Степанов раздраженно. - Я могу тебе напомнить, из какого дерьма я тебя пару раз вытас кивал. Да только вряд ли ты это забыл. Это сейчас под облаками, а тогда...
      - Добро не забываю, Миш. Но тогда - не сейчас, сам понимаешь...
      - Ты, сволочь уголовная, - мягко сказал Степанов и с удовлетворением отметил, что уголки губ собеседника опустились. Добродушная улыбка, столь нелепая на лице Питона, наконец сменилась привычным холодным оскалом. - Я не просто так на тебя время трачу.
      - Твоя контора, Миш, это теперь - козий взбздох.
      Никак не больше, - сказал Питон, отводя взгляд от лица капитана.
      - Ненадолго.
      - На этого рассчитываете, с крыльями? - Питон смешно взмахнул руками. И то - мужчина серьезный! На меня весьма похож. Только с шевелюрой.
      Оба рассмеялись. Обстановка несколько разрядилась.
      - Ладно, Миш, не кипятись. Я так, не подумавши, брякнул. Что нужно-то?
      - Револьвер. И глушитель.
      - Всего-то? Я думал, серьезное что. "Узи" хочешь?
      - Я сказал - револьвер.
      - Часок подождешь?
      - Подожду.
      Питон стянул телогрейку с ближайшего стула.
      При этом движении Степанов подобрался, но оказалось, что на стуле лежит всего-навсего сотовый телефон.
      - Извини, Миш. Я выйду, поболтаю.
      - Валяй.
      Через пару минут Питон вернулся в дом, кивнул удовлетворенно.
      - Привезут минут через сорок. Выберешь сам, по вкусу.
      - Другое дело. А то...
      - Не кипятись, не кипятись. Давай-ка все же по маленькой.
      - Ну давай...
      Ленивая болтовня скрасила ожидание. Был уже первый час ночи, когда к сторожке подъехала машина. Кто-то постучал в низкое окно. Питон приподнял цветастую грязную занавеску и выглянул наружу.
      - Ну пойдем, посмотрим. - Он накинул телогрейку на могучие плечи и вышел.
      Возле белого "мерседеса-230" стояли два невысоких крепыша в темных рубашках. При виде Питона один из них молча поднял крышку багажника и вытащил серый пластиковый чемодан средних размеров.
      - В дом неси, - скомандовал Питон и зябко поежился. Ночь действительно выдалась прохладная.
      Положив чемодан на стол. Питон открыл его и извлек несколько коробок и пару тряпичных свертков.
      - Выбирай, Миш!
      Степанов открыл коробки. Что и говорить, выбор был недурен - Питон марку не уронил. Две модели были немецкими - "Арминий" и "Корт-кобат", две американскими - "Смит-Вессон" 28 и 60 и одна испанская подделка под компактный "Кольт Детектив Спешиел". Все оружие было в прекрасном состоянии, к каждому стволу имелось по два боекомплекта и глушитель. Капитан хотел было остановиться на "Арминий", но тут Питон развязал сверток. На промасленной ткани лежал небольшой никелированный револьвер.
      - Странно! - Степанов взял в руки изящное оружие. - Вроде бы наган?
      - Наган, наган. Точно. Только необычный. Нравится?
      - Пожалуй.
      - Во! Рыбак - рыбака... Специзделие для НКВД.
      Тула, 1937 год. Ствол короткий и рукоятка анатомическая. Чувствуешь, как в руке сидит? Как влитой! А спуск попробуй. Попробуй, поробуй! Как бархатный, чувствуешь? Ручная подгонка. Ювелирная, брат, игрушка! Большие деньги сейчас дают.
      - Я не дам.
      - Да нет, это я так, к слову. Бери, коли понравился. Но если дела не будет, верни, а? Музейная вещь!
      - Посмотрим.
      Степанов тщательно завернул оружие в тряпку. Во втором свертке нашлись патроны и короткий самодельный глушитель. Положив все это добро в кейс, капитан протянул Питону руку и попрощался.
      - Счастливо, Миш, счастливо! Ты звони, если что.
      Пойдем, провожу.
      Когда габаритные огни "шестерки" исчезли за поворотом на перекрестке, один из крепышей спросил:
      - Что это за красавец?
      Питон помолчал, сплюнул на песок, спросил сам:
      - Армен меня боится?
      - Ну! - утвердительно кивнул крепыш.
      - А Сильвер боится?
      - Ну! Тебя все боятся! - хохотнул крепыш.
      - А вот его я сам боюсь... - задумчиво произнес Питон, но тут же рассмеялся. - Шучу, шучу! Пойдем-ка хлопнем, что ли. Сыровато сегодня.
      IV. КНИГА В ПЕСТРОЙ ОБЛОЖКЕ
      Книгу Елизаров прочел. Он начал читать ее сразу после ужина, часов в девять вечера. В полночь он тихонько перенес массивное кресло на кухню, заварил крепчайший кофе и, неторопливо прихлебывая обжигающий горький напиток, вновь углубился в хитросплетение сюжета. В семь утра на кухню заглянула жена. Переведя изумлённый взгляд с погруженного в чтение Елизарова на опустошенный кофейник из прозрачного огнеупорного стекла и разгоняя ладонью густой табачный дым, она спросила тревожно:
      - Володя, что случилось?
      Полковник оторвал взгляд от предпоследней страницы, посмотрел на испуганную супругу, потом в окно, за которым уже давным-давно было совсем светло, и рассмеялся.
      - Увлекся, Шур. Ничего страшного. Книжка интересная попалась.
      - Ну ты даешь, сыщик! Целую ночь... Надо же!
      Как в управление-то пойдешь? Глаза красные, как у кролика. Подумают, запил Елизаров...
      - А пожалуй, я сегодня и не пойду.
      - Выходной, что ли? В четверг? Да ты не заболел...
      - Эх, кабы выходной... Да нет, здоров, здоров, что ты. К Славке Гущину съездить нужно.
      Шура поджала губы, покачала головой.
      - Этот твой Славка...
      - Ну что Славка?
      - Склизкий он мужик. Как и все в этом гадюшнике...
      - Да брось! Он теперь клубнику выращивает. Парень его у меня работает нормальный парень.
      - Зачем едешь-то?
      - Об изящном и вечном поговорить. О литературе. - Елизаров похлопал по пестрой обложке.
      Шура взглянула на книжку. Прочла фамилию автора.
      - Это тот, что на Дмитровке?
      - Он самый.
      - Сложное дело?
      - У меня простых не бывает. Давно уже. А это большое дело, Шур. Может быть, самое большое.
      Елизаров закурил очередную сигарету, с неудовольствием отметив дрожь пальцев. Бессонная ночь, литр кофе, пачка сигарет и возраст, возраст, чтоб его...
      Руки жены ласково легли на плечи.
      - Может, уйдешь, полковник? Сколько ж можно... Боюсь я что-то.
      Елизаров заглянул в родные глаза. Тревога в них, тревога. Постоянная, не проходящая все три с лишним десятка лет, что они вместе.
      - Ну ладно, ладно. Вот порезвлюсь напоследок - и все, пожалуй. Проживем как-нибудь?
      Шура молча обняла его. Объятие передало импульс страха сильнее любых слов. Елизаров заболтал что-то веселенькое, успокаивал. Глупость, конечно, - не девочка несмышленая перед ним, но как же иначе?
      В девять полковник позвонил в отдел. Трубку взял Ямпольский.
      - Вот что, Витя. Меня не будет сегодня... приболел слегка. Ничего серьезного, завтра увидимся. Ты за старшего. Ну, действуй, майор, вечерком тебе домой позвоню...
      ...Разглядывая ряды бутылок в витрине коммерческого ларька, Елизаров испытывал гамлетовские сомнения - тридцать литров семьдесят шестого бензина, только что залитые в бак его потертого "Москвича", почти полностью подорвали бюджет полковника, но дешевой водкой генерала, пусть и отставного, угощать не будешь. После недолгих, но мучительных колебаний Елизаров разорился на "Aleksander" - недорогой греческий коньяк сомнительного качества, но в красивой упаковке. Привычно обложив (про себя) последними словами нескольких политических деятелей национального масштаба, полковник бережно положил покупку на заднее сиденье автомобиля и отвалил от оазиса свободной торговли. Минут сорок пришлось поскучать в пробке - на Щелковском шоссе ремонтировался мост через кольцо, и только к часу дня светло-зеленый "сорок первый" подкатил к воротам одного из новых особняков в Черноголовке.
      Красивая калитка из металлических кованых кружев оказалась не заперта, и полковник направился было к дому, но краем глаза успел заметить черную тень, стремительно метнувшуюся к нему слева. Огромный доберман бесшумно, словно призрак, появился перед Елизаровым и замер в напряженной позе в двух шагах. Выражение умных злых глаз собаки, нервное подрагивание мощных мышц под лоснящейся шкурой не оставляли сомнений - еще шаг - и незваный гость будет атакован стремительно и беспощадно. На секунду полковник пожалел, что не захватил оружия, - зверь казался чрезвычайно кровожадным. Елизаров замер, боясь пошевелиться и не решаясь крикнуть.
      - Ангел! Ко мне! - наконец раздался резкий голос, и полковник облегченно перевел дыхание.
      "Ангел" с некоторым сожалением взглянул на Елизарова, развернулся и понесся к хозяину все так же беззвучно - ни рычания, ни лая.
      - Ну и зверюга у тебя, товарищ генерал! - заметил Елизаров, пожимая пухлую ладонь Гущина.
      - Хорош, да? - довольно усмехнулся тот. - Из спецпитомника. Не собака оружие!
      Ангел, словно уловив, что речь идет о нем, как бы улыбнулся,-приоткрыв кошмарные желтые клыки.
      Елизарова передернуло.
      - Ну пойдем, пойдем. Что ж на улице стоять. - Генерал подхватил Елизарова под локоток и повлек к коттеджу.
      Последний раз полковник был в Черноголовке года три назад - тогда только котлован начинали копать. Теперь же аккуратный домик, отделанный "кремлевским" кирпичом, с неизбежными арками и эркерами, был готов и выглядел вполне уютно. Елизаров почувствовал укол зависти - с Гущиным они были одногодки и по службе всегда двигались почти ноздря в ноздрю, а вот поди ж ты... Серебристосерый "вольво-740", стоявший перед домом на парковочной площадке, выложенной брусчаткой красноватого гранита, окончательно подпортил настроение.
      Полугектарный участок был разбит на манер английского парка геометрически правильные газончики, стриженые шарообразные кусты барбариса, ровные дорожки, посыпанные весело поблескивающей гранитной крошкой. Недалеко от дома Елизаров заприметил теннисный корт.
      - Клубничку, стало быть, не выращиваешь? - спросил он.
      - Какой из меня Мичурин! - рассмеялся Гущин. - Я одно только место знаю, где вся эта ботва здорово растет, вплоть до ананасов. Рынок называется. Здесь недалеко.
      - Спортом увлекаешься? - Елизаров кивнул в сторону корта.
      - Да, пришлось вот на старости лет у сетки поскакать. Как пацан, ей-богу! Положение обязывает.
      А воообще-то я больше в преферанс... Ну ты же знаешь.
      Елизаров молча кивнул. Генерал был картежником заядлым, это точно. Когда-то в гэбэшном санатории под Бердянском знаменитые чемпионаты сутками шли, Гущин всегда среди фаворитов оказывался. "Тренировка аналитических способностей на выносливость", - так он оправдывал свою преданность игре.
      Комната, в которую генерал провел своего гостя, отчасти напоминала кабинет, отчасти тренажерный зал - дорогая офисная мебель и компьютер мирно соседствовали с хитроумными штуковинами, явно предназначеными для удаления излишков жира из организма.
      - Да ты и впрямь в чемпионы собрался! - удивился Елизаров.
      - Это девки потеют, модельки. Когда задерживаются. Фигуру соблюдают.
      Елизаров тактично промолчал. Личная жизнь генерала интересовала его мало, по крайней мере, в настоящий момент. Полковник развернул газету и поставил на стол рядом с монитором греческую бутылку. Гущин мельком взглянул на этикетку и усмехнулся.
      - Это добро мы для б... оставим. Им все равно, что трескать, была бы наклейка красивая. Ни черта в этих вещах не понимают. Не сердись, но мы другим продуктом займемся.
      Из небольшого полированного бара генерал извлек пузатую бутылку темного стекла с черной с золотом этикеткой.
      - "Мяукофф", - показал он бутылку Елизарову. - Лучший коньяк Франции. Пробовал когда-нибудь?
      Елизаров отрицательно покачал головой. Из французских он знал только "Наполеон", да и вообще, по правде сказать, к коньяку был равнодушен.
      Гущин вышел и через несколько минут вернулся с блюдом холодной телятины, банкой оливок, фаршированных анчоусом, и парой лимонов. Разрезав лимоны на половинки, он выжал их прямо на ломти мяса и вытряхнул на блюдо оливки. Вытер пухлые красные руки и щедро плеснул густой темный напиток в широкие низкие бокалы.
      - Ну, за встречу, Володя! Молодец, что навестил.
      Елизаров одним глотком осушил содержимое бокала, и дух у него перехватило. За обманчиво мягким вкусом и тонким ароматом, слегка напоминавшим запах изюма, скрывалась поистине зверская сила!
      - Э-э-э! Ты поосторожней! - испуганно воскликнул Гущин. Сам он отпил весьма скромный глоток. - Так с копыт слететь недолго! Давай, давай мясца наверни. Да руками давай, без церемоний!
      Елизаров покрутил головой, восстанавливая дыхание, вцепился зубами в телятину. Кисленький лимон нь[й сок приятно кольнул небо. Гущин с улыбкой наблюдал за приятелем.
      - Ну что, отпустило? Давай еще разок, только тихонечко. За тебя. И р-р-р-аз!
      Через несколько секунд Елизаров почувствовал, как приятное тепло окатило его до самых пяток. Раздражение исчезло, растворилось в ароматных парах удивительного коньяка, и толстенький низенький Гущин стал ему вновь симпатичен. Даже несмотря на холодный блеск близко посаженных, слегка заплывших голубоватых глазок.
      - Я чего заехал-то, Слава... - начал было полковник, но Гущин жестом остановил его.
      - Ждал я тебя, ждал! Ну, ну! Удивление-то не разыгрывай. Передо мной-то, а? Когда Сережка мой сюда примчался с вопросом от тебя, я сразу смекнул, что полковник сам скоро пожалует. - Гущин с ухмылкой ткнул собеседника в плечо. - Это ты правильно решил - сам приехать. Вопрос-то не для пацанов, для старых зубров вопрос-то, а?
      Елизаров кивнул, вытащил из кармана пиджака пеструю книжку и бережно положил на стол.
      - Прочитал я сей труд... И сопоставил с визитом парнишки от Алферова. И решил тебя навестить. По старой дружбе.
      - О чем книжка? - Гущин равнодушно взглянул на обложку.
      - А книжка эта, товарищ генерал, о противоракетной обороне.
      - О чем, о чем?
      - О противоракетной обороне.
      Гущин недоуменно взглянул на своего гостя.
      - Но это же роман? Беллетристика?
      - Так точно. Но, судя по всему, автор неплохо разбирается в проблеме. Точнее - разбирался. Сам я не знаток, так, слышал кое-что краем уха, но показалось мне, что есть в этой книжке информация, которой в печати вроде бы не место. Я там отметил, посмотри, пожалуйста, и мнением своим компетентным поделись. Очень обяжешь.
      Генерал недоверчиво хмыкнул, раскрыл книжку и просмотрел несколько абзацев, отчеркнутых красным карандашом. Минуту спустя с лица его исчезло пренебрежительное выражение. Быстро листая страницы, впиваясь глазами в текст с пометками Елизарова, он что-то беззвучно шептал полными красными губами. Наконец захлопнул книгу и с заметным негодованием швырнул ее на стол.
      - Ну как? - поинтересовался Елизаров.
      - Да уж! В этом е...м государстве секретов больше не существует! Еще лет пять назад этот писака сраный десяточку бы у меня схлопотал за такие вирши!
      Покорчевал бы тайгу на бескрайних просторах! Уж я бы...
      - Он, Слава, пулю схлопотал, - напомнил Елизаров.
      - А по заслугам, по заслугам! - почти выкрикнул Гущин и вдруг осекся, заметив, как похолодели глаза полковника.
      - Вот, значит, как... - протянул Елизаров, не отводя взгляда от лица собеседника.
      - Ты это... Ты что? Я так, фигурально. Времена сейчас - сам знаешь... Да не бери в голову. Я от сердца просто - развелось болтунов этих, опарыши какие-то, ей-богу! - Гущин суетливо налил коньяк в бокалы, пододвинул к полковнику тарелку с закуской. - Ну-ка, еще по одной! За упокой души писарчука, ха-ха!
      Елизаров тост не поддержал, продолжал холодно разглядывать суетящегося хозяина. Тот отхлебнул коньяк, бросил в рот маслинку, пожевал, улыбнулся.
      Смущение его прошло. Внезапно прошло - будто щелкнул какой-то внутренний переключатель.
      - Ну что, разыграл? Разыграл, разыграл! Признавайся, волчара старый! расхохотался Гущин.
      Елизаров с усилием улыбнулся.
      - Я к тебе с делом, а ты оперетту здесь устраиваешь... Может, театралом от безделья стал?
      - Много ты знаешь - от безделья! Я здесь как пчелка тружусь...
      - На корте? Или с модельками?
      - А! Что с тобой, с неразумным... Давай к делу.
      Ты что же, полагаешь, что Контора могла писаку грохнуть?
      - Не исключаю. Теперь.
      - Брось! - Гущин пренебрежительно махнул рукой. - Убирать болтуна, когда уже произошла утечка... Накой?
      Генерал заглянул в паспорт книги, присвистнул.
      - Тридцать тысяч экземпляров! По всей стране...
      Версия твоя - бред бывшего диссидента. Месть сатрапов режима и все такое... Для Боннэр оставь. Или сам романы собираешься кропать?
      Елизаров пропустил ехидное замечание мимо ушей.
      В болтовне Гущина все же проскочило то важное, за чем он сюда и приехал.
      - Значит, утечка есть? - тихо спросил он.
      Генерал поколебался минуту, потом сумрачно бросил:
      - Да!
      И это "да", повиснув в воздухе, надолго прервало живой диалог старых знакомых.
      И только когда бутылка почти опустела, беседа возобновилась и продолжалась далеко за полночь. А на страницах злополучной книжки появилось множество новых отметок.
      V. ПОИСК ЦЕЛИ
      Когда Степанов вошел в кабинет, то первое, что бросилось ему в глаза, была опухшая физиономия Вальки Кислицина. Неумело загримированные многочисленные следы побоев превратили некогда благородный лик в подобие маски неудачливого провинциального клоуна. Хозяин кабинета генералмайор Александр Алферов, высокий сорокадвухлетний брюнет, присев на край стола, задумчиво разглядывал пострадавшее лицо своего подчиненного.
      - Вот, Миша, полюбуйся на этого... Портоса! - сказал генерал, обращаясь к Степанову. - Для меня уже второй работой стало его с кичи вынимать!
      Степанов не смог сдержать ухмылки. Последнее приключение Кислицина уже было известно в Центре. Находясь в состоянии позиционной войны с собственной тещей, которую он и в глаза и за глаза именовал не иначе как "мойра", Валька неоднократно попадал в ситуации, скверно отражающиеся на его карьере и ставящие под удар честь мундира офицера ФСБ. Сутки назад, в легком подпитии, он покинул семейныч очаг в первом часу ночи, дабы не усугублять кофликт с особенно разошедшейся "мойрой".
      Случилось, однако, так, что противник заблокировал дверь квартиры, поэтому бравый сотрудник антитеррористического Центра удалился из помещения способом, мягко говоря, нетрадиционным.
      На его беду по переулку проезжал патруль муниципалов. Зрелище здоровенного мужика, вылезшего из окна четвертого этажа "хрущобы" и с обезьяньей ловкостью спустившегося по стене на грешную землю, потрясло наивных милиционеров до глубины души. Конечно, если бы сержанты знали, что отработка подобных трюков, равно как и приемов рукопашного боя, занимают все служебное время майора Кислицина, они не стали бы так удивляться и скорее всего поспешили покинуть место происшествия. Но с балкона неслись вопли "мойры", и чувство долга толкнуло солдат правопорядка навстречу приключениям.
      Попытка овладеть Кислициным силами одного патруля окончилась для последнего плачевно. Расстроенный семейными обстоятельствами майор работал весьма вдохновенно, можно сказать, с огоньком.
      Сейчас на столе Алферова лежала копия милицейского протокола, текст которого изобиловал орфографическими ошибками и любопытными синтаксическими конструкциями.
      - Ну и о чем же вы думали, товарищ майор, нанося сержанту Стаднюку "ушиб средней тяжести в область головы"? - спросил Алферов ледяным голосом, сверившись с протоколом.
      При обращении генерала Кислицин встал, помятое лицо его напряглось, вспухшие губы что-то прошептали беззвучно.
      - А что это за "спецсредства", которые вы "поместили в брюки сержанта Голубеева"? - продолжал спрашивать Алферов.
      - Дубинки. Резиновые, - сумрачно ответил майор.
      - Сколько? - спросил Алферов.
      - Четыре, - сокрушенно вздохнул Кислицин.
      - Смирно! - скомандовал Алферов. Кислицин вытянулся. - Вы сознаете, майор, что, сорвав погоны с начальника отделения и "повредив металлические конструкции с невозможностью для последующего ремонта в помещении для задержанных", вы нанесли моральный и материальный ущерб офицерам МВД, которые, в отличие от вас, безукоризненно выполняют свой служебный долг, скромны в быту и, безусловно, морально устойчивы?
      - Так точно! - рявкнул Кислицин, глядя мимо Алферова в окно.
      - Я объявляю вам выговор, майор Кислицин! Предупреждаю, еще один подобный случай - и я буду вынужден отозвать представление о присвоении вам звания подполковника! Стыдно! Парткомов на вас нет.
      Идите, вы свободны.
      Кислицин повернулся кругом и, печатая шаг, вышел из кабинета.
      Едва закрылась дверь за его медвежеобразной фигурой, как Алферов рассмеялся и показал Степанову на стул:
      - Присаживайся, Миша. Ну Валька, ну гусь! Придется в Иркутск его запихнуть недельки на три. Муниципалы страшно взбеленились, уж и не знаю, как это все на тормозах спустить... Что там у тебя?
      Степанов встал и молча подал рапорт. Генера.
      прочел" спросил удивленно:
      - Что это тебя в июне потянуло?
      - Личные обстоятельства, товарищ генерал.
      - Нет, капитан, даже не проси. Ты же знаешь - первые группы уже сформированы, со дня на день работа должна начаться.
      - Двадцатого июля, - позволил себе напомнить дату Степанов.
      Алферов поморщился.
      - Что, очень сильно нужно?
      - Да.
      - Ну ладно. Две недели. Больше не могу. И из Москвы никуда не уезжать. Пойдет?
      - Пойдет.
      Алферов написал резолюцию на рапорте, протянул бумагу капитану.
      - Желаю побыстрее разобраться... с личными обстоятельствами.
      - Спасибо. Разрешите идти?
      - Иди, Миш. Отдыхай.
      Генерал протянул Степанову руку, намеренно задержал пожатие, взглянул в глаза.
      - Ты поаккуратней... отдыхай. И если что - от меня тайн нет.
      - Как всегда.
      - Ну давай, давай...
      ...Сколько времени требуется, чтобы разыскать в Москве исполнителя заказного убийства? Бесконечность - если двигаться путями, не запрещенными законом, и две-три недели, если пользоваться агентурными методами, мягко говоря, противоречащими положениям Процессуального кодекса. У Михаила Степанова было как раз две недели - срок небольшой, но вполне достаточный, если действовать решительно и энергично.
      Поэтому, покинув кабинет Алферова в сером здании без вывески на Фрунзенской набережной, капитан сразу же направился в бар "Голубой медведь", что находится на одной из самых оживленных улиц на северо-востоке Москвы. Было около двух часов пополудни, когда он вошел в полутемный зал этого своеобразного кабака. В середине рабочего дня бар, как обычно, был почти пуст: три-четыре случайных посетителя, пара дежурных путан у стойки и скучающий бармен.
      Голубовато-сиреневое неоновое освещение, синий цвет столиков и обивки уютных диванчиков создавали ощущение прохлады, очень приятное после жаркой и пыльной улицы. Спокойная негромкая музыка, накладываясь на едва уловимое жужжание кондиционера, действовала успокаивающе, располагала к расслабленному созерцанию. Чем, собственно, и занимались немногочисленные посетители, лениво скользившие глазами по узорам колготок на длинных ногах девиц, восседавших на высоких стульях у стойки. Сами путаны также лениво болтали с барменом и интереса к посетителям не проявляли - очевидно, предложение состоялось, но спроса не нашло.
      Едва Степанов вошел, как одна из девиц, механически поправив прическу, сползла со стула и вихляюшейся походкой манекенщицы направилась к гостю. Девчонка была хороша, к тому же из недорогих - слишком молода и неопытна, супершлюхи заступали здесь на вахту часов с восьми вечера. Ее старательно разученные движения еще не утратили той угловатости, что трогательно отличает начинающую от прожженной профессионалки, и капитан пожалел, что у него мало времени - заведение, без сомнений, предоставило бы ему небольшой кредит.
      Степанов сел на диван, и девчонка моментально оказалась рядом. От легкого прикосновения ее бедра возник, приятно кольнул тонизирующий импульс.
      Капитан усмехнулся, протянул пачку "Честерфильда". Закуривая, она сжала его руку с зажигалкой маленькими теплыми ладонями, и Степанов даже головой тряхнул, избавляясь от наваждения, - девчушка была явно не без способностей.
      - Фреда позови, - сказал капитан, наклонившись к девушке, и, не удержавшись, коснулся губами аккуратного ушка, с удовольствием втягивая тонкий аромат "Армани".
      Девица отшатнулась, ее милое личико исказила гримаска сожаления и отвращения одновременно.
      Она встала и отошла к стойке, шепнула что-то бармену. Степанов, развалившись на удобном диванчике, с удовольствием рассматривал ее точеную фигурку. Бармен, с интересом взглянув на капитана, кивнул, и девушка удалилась в глубину зала, где за двумя белыми, подсвеченными сиреневыми светильниками колоннами находилась почти незаметная дверь в служебное помещение.
      Несколько минут спустя в зале появился неправдоподобно стройный, среднего роста человек, одетый в обтягивающие черные брюки и светлый пуловер с широким вырезом вокруг тонкой длинной шеи, блестящие темные волосы его были стянуты в длинную косичку. Бармен подмигнул ему, едва заметно указал на Степанова, и Фред подошел к капитану, жеманным движением протянул узкую руку, блеснули кольца с крупными камнями.
      Не отвечая на приветственный жест, Степанов несколько секунд разглядывал бледное выразительное лицо с умело подведенными глазами, полными губами, чуть тронутыми розовой помадой. Рука, унизанная дорогими кольцами, безвольно упала, тонкие брови изогнулись удивленно.
      - Только разговор. Дело, - сказал Степанов, продолжая намеренно пристально разглядывать стоящего перед ним Фреда. - Долго не задержу.
      Фред повернулся и пошел к служебной двери, через минуту капитан двинулся за ним.
      "Интересно, сколько ему лет? - думал Степанов, глядя на подвижную спину Фреда, не спеша шагающего впереди него по тускло освещенному коридору. От тридцати до шестидесяти можно назвать любую цифру. Без возраста... дама".
      В конце коридора Фред открыл дверь, выкрашенную серой масляной краской, и отступил на шаг, жестом предложив капитану войти. Комната была небольшой, обстановка более чем скромной - несгораемый шкаф, облезлый стол и два пластиковых стула. Капитан сел к столу, Фред - напротив, дверь он оставил открытой. Степанов прикинул длину извилистого коридора и дверь закрывать не стал - крик до бара донесется вряд ли, если только голосовой аппарат Фреда не обладает мощностью Карузо.
      - Я слушаю! - высокомерным тоном заявил Фред, выстукивая изящными нервными пальцами затейливую мелодию на ободранной столешнице.
      Степанов молча показал ему удостоверение. Полные губы Фреда сложились в пренебрежительную усмешку.
      - Здесь не ваша территория! - В высоком мелодичном голосе гея прозвучала нотка торжества. - У вас могут быть неприятности!
      Капитан кивнул - Фред был совершенно прав.
      "Голубой медведь" был вотчиной столичного РУОПа со дня своего основания - это была "нейтральная земля", используемая для встреч и переговоров с наиболее авторитетными главарями московских группировок, здесь заключались джентльменские соглашения, позволяющие успокаивать озабоченную прессу и общественность демонстрацией "беспощадной войны с организованной преступностью", войны, на самом деле закончившейся давным-давно - МВД и авторитеты благополучно поделили сферы влияния еще несколько лет назад. Кабак этот сам по себе был ярким свидетельством затянувшегося перемирия заведением на паях владели племянник одного из начальников главков министерства и престарелый авторитет, оставивший по состоянию здоровья беспокойную стезю бандитизма.
      Фред же был одним из самых крупных осведомителей милиции с незапамятных времен - он удовлетворял специфические потребности многих ярких представителей столичной богемы еще в легендарном "Садко", и с его помощью добывалась серьезная агентурная информация об известных фигурах театрального, кинематографического, а позднее и политического, и делового, и уголовного бомонда.
      Все это Степанов знал и возможные последствия своей игры на чужом поле осознавал тоже. Но время, время поджимало, и поэтому он задал грубый лобовой вопрос:
      - Кто сработал заказ на Дмитровке во вторник?
      Фред откинулся на стуле и откровенно рассмеялся.
      - Откуда мне знать? Я даже прессу не просматриваю.
      Слово "прессу" он протянул столь куртуазно, что Степанов даже повеселел. Фред явно чувствовал себя в полнейшей безопасности, любая попытка запугивания удачи капитану не сулила. Оставался силовой вариант. Сделав вид, что заинтересовался одним из массивных колец, капитан указал на правую кисть гея. Тот, снисходительно улыбнувшись, протянул руку, словно для поцелуя. Правая рука Степанова хватом снизу легла на запястье Фреда, четыре пальца левой руки капитана плотно прижались к тыльной стороне кисти, а большой палец ногтевой фалангой надавил на мизинец. Фред взглянул недоуменно, слабо попытался выдернуть руку из захвата, но в следующий момент дикая боль пронзила его сухощавое тело, он рванулся, попытавшись вскочить, и тут же безвольно рухнул обратно на стул.
      Степанов всегда считал, что рычаг пальцев - совершенно незаслуженно забытый способ подчинения противника своей воле. Старые мастера джиуджитсу уделяли очень большое внимание этим приемам, но в современных европеизированных и американизированных школах рукопашного боя этот раздел практически не культивируется. Внешне не эффектное действие, практически не уловимое сторонним наблюдателем, приводит к кажущемуся сверхъестественным результату - человек полностью оказывается в вашей власти, вся его способность к сопротивлению обращается в ничто, сводится к призрачной черте, к границе, имя которой - болевой барьер. Даже зверюга Кислицин оказывался полностью беспомощен, если Степанову удавалось поймать его руку в такой захват на тренировке.
      Фред хотел было закричать, но Степанов, отрицательно покачав головой, чуть ослабил нажим. Пристально глядя в лицо гея, по которому крупными каплями текли слезы и пот, он повторил вопрос:
      - Кто выполнил заказ на Дмитровке?
      Фред шумно задышал сквозь стиснутые зубы. Подождав несколько секунд, капитан чуть шевельнул большим пальцем. Фред дернулся, как от удара током, и тонко вскрикнул.
      - Ну? - поторопил капитан.
      - Знаешь, что тебе... будет... за это? - Слова давались Фреду с трудом, чувствовалось, что его тело напряглось, превратилось в один сплошной гудящий нерв.
      - Не твоя забота, красавец, - процедил Степанов. - Я жду!
      Он снова пошевелил пальцем и с отвращением заметил, как из прокушенной губы гея поползла темная струйка крови.
      - Ну!
      - Люди Сильвера! Он брал заказ! - не выдержал наконец Фред. Отпусти-и-и...
      - Кто заказчик?
      - Ты что-о-о? Откуда же я знаю?
      Здесь Фред, пожалуй, не врал. Капитан разжал захват, и гей, подхватив посиневшую опухшую кисть левой рукой, принялся остервенело дуть на нее и даже пару раз провел по коже длинным розовым языком.
      - Прощай, красавец. - Степанов хлопнул Фреда по плечу. - Желаю успехов... в твоей нелегкой трудовой жизни.
      Фред поднял мертвенно-бледное лицо. В его темных глазах плеснулась такая ненависть, что капитана передернуло. Оставив подвывающего гея за серой дверью, он вернулся в бар.
      Около стойки стоял новый посетитель, в котором Степанов узнал известного биржевика и депутата. Сей представительный господин и бармен встретили капитана одинаково вопросительными взглядами.
      - Фред свободен, - бросил им Степанов. - Хотя, боюсь, он не в настроении.
      С этими словами капитан покинул гостеприимный "Голубой медведь".
      Коротая вечер перед телевизором наедине с бутылкой молдавского "Мерло", Степанов склонен был оценить итог сегодняшнего дня как успешный. Конечно, существовала вероятность, что Фред выдал ложную информацию, но, во-первых, это быстро можно было проверить, а во-вторых, гей наверняка понимал, что в случае вранья его ждет повторная встреча с капитаном, следовательно, вероятность обмана была незначительной. Перспектива дальнейших действий вырисовывалась вполне ясная, если бы не одно "но". И "но" это заключалось в том, что во время сегодняшнего визита к Алферову Степанов заметил на столе генерала ту самую книжку. Предположить, что генерал, проводящий на службе чуть ли не двадцать четыре часа в сутки, убивает время за чтением детектива, было бы нелепо, а потому...
      "А потому вполне возможно, что Фред заблуждается вполне добросовестно, - подумал Степанов. - И бригада Сильвера здесь ни при чем. Неужели ктото из наших? Но зачем, черт возьми, зачем?"
      VI. ПЕРВЫЙ ФРАГМЕНТ
      На следующий день по возвращении из Черноголовки полковник Елизаров вызвал к себе Ямпольского.
      - Ну что, Витя, есть новости?
      - Стрельба вчера была в Отрадном. Директор филиала "Славянский кредит" и его охранник - в решето.
      - Кто?
      - Коптевские скорее всего. - Майор неопределенно пожал плечами. - Дело, между прочим, хотят на нас сбросить. Выворачиваться как-то надо, товарищ полковник.
      - А! - Елизаров равнодушно махнул рукой. - Одним больше, одним меньше все равно не разгрести. Ты вот что, Витя, расслабься, пиджачок сними. Снимай, снимай. Садись, ножки вытяни. Я кофейку пока сварганю, а ты книжечку почитай. Вот здесь почитай, вот, вот, предпоследнюю главу.
      Майор посмотрел на Елизарова с некоторым испугом.
      - Вы это серьезно?
      - Что, Витя, думаешь - крыша поехала у старика? Не, ты не беспокойся, работает еще бестолковкато, работает. Ты читай, читай, там немного - в десять минут уложишься.
      Ямпольский нехотя взглянул на пеструю обложку, вслух прочел название:
      - "Слуги Ареса". Кто такой Арес?
      - Читай, говорю. Потом обсудим.
      Полковник достал из стола большую красную банку с дешевым крепким кофе "Глобо", воткнул в розетку шнур старенького чайника. Ямпольский со вздохом открыл книжку на заложенной странице и стал читать...
      ...Такой билет вы не купите в кассе аэропорта, и в туристическом агенстве заказать его тоже не удастся. Он очень похож на обычный, этот билет, - и форма и цвет не отличаются от стандартных бланков внутренних авиалиний. Вот только номера рейса на нем нет, и время вылета не указано, и дата. И фамилия пассажира отсутствует, и пункт назначения не сообщается. Всю эту информацию заменяет одна строчка "Рейс "Камбала "". И далее шестизначный номер.
      Эта строчка мало что скажет постороннему человеку, если он случайно заглянет в ваши документы. Но все обладатели странного билета подробно проинструктированы, что следует делать в случае возникновения повышенного интереса к их персонам со стороны неизвестного лица. И это самое лицо ждут весьма серьезные неприятности, если выяснится, что двигало им не просто праздное любопытство.
      У всех пассажиров этого рейса есть еще один примечательный документ. Совсем невзрачный листок белой бумаги с очень советским названием "Справка". И в этой справке - фамилия и цепочка каких-то литер и цифр. И очень простенькая печать. Даже лотерейный билет выглядит более внушительно, чем эта невзрачная бумажка, но ее реальная цена велика. Наличие этой справки означает, что ее обладатель не имеет судимости, что его близкие и дальние родственники, а также близкие и дальние родственники его родственников не проживают за пределами страны и не являются лицами определенной национальности. И много, много еще чего означает эта справка, но главное - известное ведомство допускает, что этот человек может работать с документами, имеющими гриф "совершенно секретно", а в ряде случаев и "особо важно".
      А счастливое сочетание такой справки и билета на рейс "Камбала" говорит о том, что владелец этих документов имеет отношение к созданию оружия, причем такого оружия, по сравнению с которым все забавные измышления многочисленных в нашем столетии авторов фантастических романов - просто детские волшебные сказки.
      Глубокой ночью "ТУ-154" поднимется с полосы одного из столичных аэропортов и направится на юго-восток. Спустя несколько часов за иллюминаторами станет совсем светло и те из пассажиров, которым почему-то не спится, смогут рассмотреть угрюмый пейзаж под крылом лайнера - пустыню Бет-ПакДала, тоскливое, мрачное место. Впрочем, если полет происходит ранней весной, зимой или поздней осенью и пустыня покрыта снегом, то картину заметно оживляют угольно-черные концентрические кольца - следы стартов. В центре такого кольца - шахта, а в шахте - "изделие", приготовленное для испытаний. Таких колец много можно насчитать в мертвой солончаковой пустыне.
      Вскоре прямо по курсу покажется огромное озеро, которое есть на всех картах мира, а на берегу этого озера - город. Город, которого на картах нет...
      Первый раз Корнилов летел на "Камбале" в начале апреля. До этой командировки он вообще не имел опыта дальних путешествий, ч первые впечатления бьит очень яркими. Тогда он думал, что память в мельчайших деталях сохранит и красиво сожженную стартами пустыню, и сайгаков, смешными скачками удирающих от вертолета и "забавно" переворачивающихся через голову в последнем, смертельном прыжке, когда их достает очередь из автомата, и мерзкий мыльный вкус питьевой воды, и фантастические хозяйственные постройки из корпусов морских тактических ракет, и многих людей, с которыми ему довелось тогда работать. Но все это было ничто по сравнению с Гранью, и впоследствии, рассказывая об этой поездке, он мог говорить и думать только о ней. Увидев ее впервые, он почувствовал, что покорен, раздавлен и вознесен одновременно.
      Автобус тащился по схваченному ночным заморозком грейдеру уже второй час, и все это время за окнами тянулся однообразный пустынный ландшафт.
      Рыжевато-серая, с грязными островками нестаявшего еще снега земля, скупо поросшая низеньким колючим кустарником. Унылая плоскость, сливающаяся у горизонта с мутным серым небом.
      Но вот впереди показалась темная полоска - сначала всего лишь черта, отделившая небо от земли. Она медленно росла, поднималась из пустыни. Через полчаса она уже закрывала полнебосвода, а автобус все двигался и двигался к ней, как крошечный гвоздик к огромному магниту. Временами Корнилову казалось, что автобус стоит на месте, а стена стремительно наказывается на него. Наконец движение прекратилось - автобус остановился в ста метрах от основания колоссальной стены серо-стального цвета, слегка наклоненной, обращенной на запад. Это была Грань - основной локатор Системы Противоракетной Обороны.
      - Ну как тебе этот храм Ареса? - спросил Поплавский. - Впечатляет?
      - Ареса ? - Корнилов задрал голову так высоко, как только мог, но взгляд все равно не достигал верхнего края Грани.
      - Бог войны в древнегреческой мифологии, - пояснил Поплавский, с откровенным удовольствием наблюдая изумление и подавленность подчиненного. - Большая, надо сказать, сволочь!
      - А Афина Паллада... - начал было Корнилов, все еще не в силах оторвать взгляд от тускло мерцающей поверхности Грани.
      - Ишь ты! - удивился Поплавский. - Стало быть, не только "Аэроспейс" почитываем? Афина Паллада - богиня благородных героев, джентльменов войны, так сказать. Арес - бог тех, кто воюет без правил, тех, кто бьет из-за угла, а в нашем случае - из-за горизонта. А еще это бог тех, кто делает и продает оружие.
      Так что это наш бог, дружище, а мы - его слуги. Ну идем, пора жертву приносить.
      Люди - ничтожные пылинки по сравнению с тем, что они создали, потянулись к стене, исчезли, растворились, поглощенные Гранью...
      Давно все это было, без малого полтора десятка лет прошло. Теперь существует не одна Грань - четыре, образовавшие пирамиду совсем рядом с Москвой. И не единственная экспериментальная ракета управляется этой пирамидой - несколько десятков шахт плотным кольцом окружили столицу. Уже под пирамидой, на тридцатиметровой глубине ожил мозг Системы командно-вычислительный пункт. И не древнюю янгелевскую ракету, пущенную из Капустного Яра, учится перехватывать монстр - в любой точке планеты, будь то китайский Памир, Атлантика, Ледовитый океан или Калифорния, должен увидеть он вражеский старт.
      Ракета против ракеты, ядерный заряд против ядерного заряда - где-то над Монголией, над Францией, над Норвегией, над Израилем и последними "стволами^ уже над Москвой... К концу тысячелетия завершился круг создано оружие, не имеющее аналогов в истории человечества, щит и меч одновременно.
      Темно происхождение Системы. Доживают ли еще сейчас свой век где-нибудь под Бонном или Мюнхеном последние "трофейные немцы", что усердно трудились у первого Главного конструктора Серго Берии/в КБ-1?
      Или все-таки лежат они все на кладбище под Красногорском ? И кто был тот человек, что первым пришел к идее блокировки? Тогда, в пустыне, у первой Грани, Поплавский сформулировал ее так:
      - Система ПРО - оружие, имеющее принципиальное отличие от любого другого. И дело здесь не в масштабах, не в деньгах и даже не в технологии. Вопрос скорее философский, чем технологический. Это единственная оборонная система, которая принимает решения сама, без участия человека. Как только Грань обнаружит старт ракеты противника, все пульты на командных пунктах всех уровней блокируются и управление процессом идет полностью автоматически. Никто, ни один человек вмешаться уже не может. Человек-то эмоциям подвержен, стрессам. Когда понимаешь, что к тебе в гости "Поларис" направляется, то и кондратий может хватить. А ставка слишком высока, да и скорости тоже. Ручки крутить и кнопки нажимать - слишком много времени надо.
      Когда Аркадий объяснил Корнилову этот основной принцип управления Системой, тот даже не поверил вначале.
      - А как же чемоданчик ? С кнопкой ?
      Поплавский от души рассмеялся.
      - Ты что же, дорогуша, серьезно полагаешь, что этот старый маразматик успеет что-нибудь понять, пока "Минитмен" к Москве летит, и какой-нибудь приказ отдать? Знаешь, через сколько секунд первый блок над нами будет ? То-то же! Пару раз трубку телефонную снять - и то не успеешь. А уж до вождя пока дойдет... куда там! Так что чемоданчик этот - на совести журналистов и дипломатов. Легенда. Легенд всегда хватает. Уфологи, экстрасенсы, ажажи всякие, мать их... НЛО изучают. Как у нас испытания по газетам неделю НЛО летает. С графиком корреляция железная. Специально отслеживал. Как Грань сработает - полетели НЛО... Так что Система - вещь в себе, искусственный интеллект, без шуток. Никто никогда ничего подобного не делал. Перед тобой последнее достижение человеческой мысли. Может, и в самом деле последнее ? Каламбур, а ?
      Поплавский опять рассмеялся. Заметно было, что установочная лекция для вновь посвященного коллеги доставляет ему удовольствие.
      - Теперь соображай, - продолжал он, - как ее испытывать, как боеготовность проверять? Над Москвой ракеты сбивать не будешь! А как определить, на что она годна, без реальных испытаний ? Здесь, в пустыне элемент, кусочек маленький, моделька, самой Системы-то нет. И вторую не построишь, и так всю страну ободрали как липку. Она же в тысячи раз дороже стоит, чем все подводные ракетоносцы вместе взятые. Только две страны могут себе позволить задницу от баллистической ракеты прикрыть - больше никто.
      Так как же испытывать?
      - Программный имитатор? - полувопросительно произнес Корнилов.
      - Соображаешь, - удовлетворенно кивнул Аркадий. - Потому и тащу тебя, что соображаешь. Верно.
      Функциональный контроль с помощью программы - имитатора ракетного нападения. Обманем Грань - как будто по нам стрельнули. А дальше, как в бою, до самого последнего момента - до ответного залпа.
      Проверить все управляющие цепочки, все системы передачи данных.
      - А блокировка?
      - Все как на самом деле. Все! Операторы не вмешиваются. Пульты отключены. Полная имитация боя.
      Иначе уверенности не будет никогда. Вот это и есть наша с тобой задача - сделать такую программу.
      Имитатор конца света. В натуральную величину...
      Много воды утекло с того времени, как была поставлена эта задача. И вот замысел воплощен. Через неделю испытания. Отдано много лет, пожалуй, лучших лет жизни. А что взамен? Разочарование, опустошенность и нищета. Людей, которые понимают Систему до конца, очень немного. Десятка два здесь и примерно столько же там, за океаном. Корнилов один из них. Этим летом, в отпуске, он строил садовые домики, чтобы прокормить семью. У нынешнего государства нет денег. Арес оказался банкротом. Теперь принято служить другим богам.
      Корнилов откинулся в кресле и задумчиво взглянул на пухлый том, лежавший перед ним на столе. Усмехнулся. Настоящий Апокалипсис совсем не похож на те церковные книжки, что продаются сейчас на каждом углу. Грубая картонная обложка, синий штамп:
      "ТД 68454". Ни один розовощекий упитанный попик, ни один толкователь Откровения Иоанна Богослова ни хрена не поймет, что написано в этой книге. Корнилов бережно раскрыл документ.
      "Совершенно секретно". Экземпляр №1. "Утверждаю", "Согласовано". С десяток фамилий в две колонки. И посредине листа: "Структура боевого алгоритма Системы Противоракетной Обороны. Раздел - Программный комплекс функционального контроля.
      Глава - Признаки имитатора".
      Взгляд Корнилова скользнул по колонкам фамилий на титульном листе. Там была и его фамилия. Никто из этих людей не похож на Сатану. Просто люди. Что есть справедливость? Ублюдок, кривляющийся на эстраде, или хоккеист с интеллектом гамадрила, или прожженный политикан - вот кумиры толпы, вот кто на вершине жизненного успеха. А ему завтра будет нечего жрать.
      В какой-то дешевенькой пестренькой брошюрке, случайно купленной в метро, Корнилов прочел, что попзвезда Мадонна зарабатывает до семисот миллионов долларов в год. И еще он прочел, что имиджмейкеры Мадонны неделю обсуждали, на какой минуте концерта ей следует проделать экстравагантный жест - схватиться за промежность. Что ж, если человечество согласно платить семьсот миллионов за наслаждение подобным зрелищем, оно вполне достойно участи, которую сейчас определит ему нищий доктор технических наук. Уж он-то ухватит всех и сразу. И совершенно бесплатно.
      "Наверное, я стал маньяком, - невесело подумал Корнилов. - Мне очень тоскливо жить и все время тянет смеяться".
      Он раскрыл том на нужной странице. Он мог бы и не делать этого - помнил все наизусть. Врожденная аккуратность. Пожилой худощавый педант в дешевом костюме. Шариковая ручка быстро забегала по желтоватой бумаге спецблокнота. Небольшое изменение в имитационном алгоритме. Восемь коротких команд...
      ...Конверт вскрыл начальник Генштаба лично. Плотный голубой лист содержал несколько колонок цифр.
      Цифры эти означали: "Минитмен", Калифорния, 16 блоков в разделяющейся боеголовке, старт 13.08.31.J4, "Дун", памирский комплекс, 2 блока, старт 13.08.32.09.
      Боевой расчет центрального командного пункта Системы - 12 человек занял свои места. Оператор Грани выстро ввел начальные координаты атакующих ракет со своей клавиатуры. Лица членов правительственной комиссии, отделенных от операторского зала прозрачной перегородкой, заметно напряглись. Главный инженер Системы протянул руку к клавише с зеленой подсветкой и черной надписью "Имитатор" и, преодолев едва заметное колебание, нажал. Прозвучал легкий мелодичный сигнал. На экранах пультов высветились формуляры целей, стремительно побежали колонки цифр и спецсимволов. Большие табло показывали траектории нападающих ракет на активном участке.
      И на всех экранах в левом верхнем углу успокаивающе светился зеленый треугольник - Апокалипсис не настоящий, всего лишь игра, проверка, имитация...
      Сюда, на нижний ярус командного пункта, за многометровую защиту из бетона, стали, свинца не мог, разумеется, проникнуть ни один звук с поверхности.
      Но Корнилову казалось, что он слышит, каким-то сверхъестественным образом чувствует, как сдвигаются бронеколпаки с шахт противоракет, как бешено крутятся магнитные барабаны вычислительного комплекса, как поток колоссальной энергии Грани рвется навстречу атакующим ракетам.
      Корнилов ощущал Систему как живой организм - разбросанный на сотнях квадратных километров, состоящий из многих тысяч элементов, но связанный в единое целое логикой и волей программы. Его, Корнилова, программы. И в эту программу несколько дней назад были внесены небольшие изменения...
      За несколько мгновений до того, как с экранов должен был исчезнуть признак имитатора, Корнилова посетила мысль, что из всего окружающего мира, который сейчас уйдет в небытие, ему больше всего жаль саму Систему гениальное создание, подлинную вершину цивилизации. Он обманул доверчивого монстра.
      Сейчас в недрах основного процессора родится сигнал, который даст понять Системе, что игра перестала быть игрой, зеленый треугольник погаснет, и охваченные ужасом люди увидят ту же картину, что видит и вышедшее из-под контроля супероружие: голова "Минитмена" разделилась -ив ледяном черном космосе шестнадцать боевых блоков, по две килотонны ядерного заряда в каждом, положение "цепочка", стремительно движутся к Москве...
      ...Перевернув последнюю страницу главы" Ямпольский с недоумением уставился на половника.
      Тот ухмыльнулся, заметив удивление подчиненного, сыпанул по три ложки кофейного порошка в стаканы, долил кипятка. Грубый аромат "Глобо" поплыл по комнате.
      - Ну и как? - Елизаров кивнул на книгу.
      - Бред какой-то! - пожал плечами майор. - Фантастика, что ли? Военно-промышленная...
      - Нет, Витя, не фантастика это. - Елизаров отхлебнул из стакана, поморщился - кофе оказался слишком горячим. - Самая что ни на есть реальность. Ты на Кубинку ездил? Ездил. И там ты, сам того не подозревая, рядом с этой штуковиной находился. Можно сказать - в двух шагах. Я Гущинастаршего в Черноголовке навестил, и вот что он мне поведал...
      Чем дальше рассказывал полковник, тем мрачнее становился Ямпольский. Когда Елизаров закончил, Виктор помолчал минуту, допил свой кофе и заметил:
      - Вы же знаете, Владимир Николаевич, я за место не держусь. Если вы полагаете, что расследование нужно вести в этом направлении, я, конечно, сделаю все, что от меня зависит. Но вы же сами прекрасно понимаете, чем все это может кончиться...
      - Ты, майор, с карьерой прощаться не спеши, - перебил его Елизаров. Наоборот. Я думаю, что тот, кто это дело раскрутит, очень полезным человеком может стать... для крупных фигур, весьма крупных. Или очень опасным - тут уж как захочешь. Но лучше все же полезным, а?
      Елизаров засмеялся, заварил новую порцию кофе.
      - Для кого полезным? - счел нужным уточнить Ямпольский.
      - Для многих, Витя, для многих. Но самое главное - для себя!
      VII. УДАЧНАЯ СДЕЛКА
      Контейнеровоз натужно взревел двигателем, выпустил струю удушливого солярного дыма, огромные колеса несколько раз провернулись в жидкой грязи.
      Питон, стоявший совсем рядом с задним мостом машины, не успел отскочить - фонтан липкой жижи окатил его до пояса, превратил элегантные бежевые брюки в нечто совершенно непотребное. Он выплюнул недокуренную сигарету, сочно выматерился и подошел к кабине буксующего "КАМАЗа". Открыв дверцу, ухватил тщедушного водителя за брючный ремень и сильным рывком сбросил на землю. Угостив незадачливого "командира" болезненным пинком в копчик, взобрался на сиденье сам, руки привычно легли на баранку.
      Раскачав тяжелую машину, Питон выдернул ее из глубокой лужи и сдал назад, с хрустом давя старые кусты смородины и крыжовника. Убедившись, что "КАМАЗ" вылез на твердую поверхность, Питон развернул трейлер, окончательно уничтожив плодовоягодные насаждения, и подогнал его к ярко освещенному входу в подвал недостроенного коттежда, у которого стояли несколько крепких молодцов, с интересом наблюдавших за маневрами грузовика.
      Выбравшись из кабины, Питон провел ладонями по грязным брюкам и огорченно вздохнул.
      - Ну-ка, быстро, быстро! - скомандовал он своей братве. - Два часа на все! А ты куда?
      Питон ухватил за шиворот маленького водителя, попытавшегося было затаиться в тени машины, и вытащил его на освещенное место.
      - Пшел в борозду! Работать! - Это напутствие сопровождалось очередным пинком, на этот раз несильным, скорее для порядка.
      Шофер, заискивающе улыбаясь, подбежал к уже вскрытому контейнеру и принял на плечо деревянный, плотно сбитый ящик защитного цвета. Таких ящиков в длинном стальном контейнере с надписью "Морфлот" было несколько сотен. "Братаны", организовав живую цепочку от трейлера до подвала, быстро перебрасывали груз. Убедившись, что трудовой процесс идет с должным энтузиазмом, Питон скрылся в сторожке.
      Сбросив грязную одежду, он достал из-под кровати бутылку коньяка и сделал пару продолжительных глотков. Переведя дух, вытащил из кармана кожаной куртки, висевшей на стене, сотовый телефон.
      - Здорово, это я! Пришла машина из Тулы, пришла. Через пару часов обратно пойдет. Я здесь это добро больше суток держать не буду, так что если хочешь без проблем получить - подъезжай сейчас.
      Сколько? Всего-то... Я думал, ты серьезную партию возьмешь. Тогда по паре штук - за штуку. По доброте моей... Что-что? А может, ты парад хочешь устроить... Ха-ха... Ну ладно, ладно. Жду. Сам будешь?
      Видимо, ответ собеседника Питона удовлетворил.
      Весело осклабившись, он швырнул аппарат на койку и звучно хлопнул себя по мощным бедрам, на которых в затейливых клубках переплетались цветные татуированные змеи.
      Порывшись в груде барахла, сваленного в углу комнаты, он добыл оттуда ветхие джинсы и неопределенного цвета свитер. Натянув шмотки, вышел на улицу и присоединился к работающим людям. Обдавая подуставших уже "братанов" потоками замысловатых ругательств, Питон таскал тяжелые ящики, с удовольствием ощущая, как разогреваются массивные мышцы.
      Разгрузка уже подходила к концу, когда темнозеленый "чероки-ларедо" подъехал к коттеджу. Из джипа вылезли три человека и направились к подвалу. Впереди шагал невысокий стройный господин средних лет с красивым благообразным лицом и длинными волнистыми волосами. Питон аккуратно положил на землю один из последних ящиков и, вытерев ладонь о джинсы, протянул приехавшему.
      - Здорово, Сильвер! Что так смотришь? Разоряюсь, разоряюсь я с вами. Вот последние штаны уже продал. Вишь, какие ношу? Ну идем, идем. Эй вы, там! Этот ящик - в дом.
      Питон щелкнул выключателем, и яркий свет голой стоваттной лампочки залил убого обставленную комнату. Сильвер зажмурился, потом бегло скользнул взглядом по надписям на ящике. Пренебрежительно усмехнувшись, спросил:
      - Тульские?
      - Тульские, - кивнул Питон.
      - Я же просил...
      - Не гони волну, не гони. Посмотри сначала.
      Питон, сорвав толстыми пальцами пломбы, щелкнул замками, откинул крышку, сдернул промасленную бумагу. Жирно блеснул вороненый металл.
      Достав из ящика карабин, Питон небрежно обтер масло рукавом драного свитера и протянул оружие гостю.
      - Охотничий. Полуавтомат газоотводный. Модель "Тигр". Самая что ни на есть последняя разработка.
      Сильвер взвесил карабин в руках, дернул затвор, ощупал черную пластиковую анатомическую ложу.
      - Комплект?
      - Четырехкратная оптика и глушитель. На каждый ствол. И по пятьдесят патронов.
      Сильвер еще раз внимательно осмотрел карабин.
      - Охотничий, говоришь? Что-то не очень он похож на охотничий... - с сомнением протянул он.
      Действительно, своими очертаниями карабин больше смахивал на штурмовую винтовку.
      - Это смотря какая охота, - ухмыльнулся Питон.
      - Под какой патрон? Девятка?
      - Нет. Семь шестьдесят две.
      Из ящика стола Питон вытащил горсть патронов и протянул на лопатообразной ладони гостю.
      - Это же трехлинейные? - удивился Сильвер.
      - Угу. Мосинские.
      - А говорили, они сняты с производства.
      - Сейчас опять стали делать. Причем в ба-а-альшом ассортименте. И зажигательные, и экспансивные - какие хочешь. И "Тигр" как раз под этот патрон.
      Сильвер взял один патрон с полуоболочечной пулей, покачал на ладони.
      - Серьезный зверь.
      - Ну! "Тигр", он на тигра и нужен.
      - Много же у тебя знакомых охотников... - Сильвер положил патрон на стол, выглянул в окно. С "КАМАЗа" уже сняли все ящики, свет у входа в подвал погас.
      - В этой стране, - заметил Питон, - все большие охоты проводятся с помощью именно такого патрона.
      Небрежным жестом он смахнул патроны обратно в стол.
      - Ну как, берешь?
      Сильвер кивнул, вынул из кармана пиджака пачку стодолларовых купюр.
      - По две штуки, как договорились.
      Питон бросил деньги к патронам, бережно уложил карабин в ящик, укрыл промасленной бумагой.
      - На кабанчика соберешься - пригласить не забудь, - подмигнул он гостю.
      Сильвер вновь молча кивнул, сделал знак своим людям. Те забрали ящик, картонные коробки с прицелами, зеленую нераспечатанную жестянку с патронами и потащили покупку к джипу.
      - Слушай! - вдруг остановил Питон собравшегося уходить гостя. - Не знаешь, случаем, кто на Дмитровке недавно сработал?
      - А что?
      - Да вот Армен вчера звонил. Аж на стенку лезет - думает, что на него контракт открыли. Просил уладить дело. Так знаешь?
      - Армену-то что за интерес?
      - Он же в этом доме сейчас живет.
      - А... Я не знал. Нет, ничего не могу сказать. Ну, бывай!
      - Бывай...
      Глядя на захлопнувшуюся дверь, Питон с сомнением покачал головой. Каждая собака в Москве знает, где живет Армен...
      "Чероки-ларедо" скрылся в темноте. Питон извлек из стола деньги, тщательно пересчитал, отметил сделку добрым глотком коньяка и вышел к своим людям, томящимся у опустошенного "КАМАЗа". Водитель уже сидел в кабине.
      Питон открыл дверцу, взглянул с ухмылкой на отпрянувшего хлипкого шофера, протянул ему стодолларовую бумажку.
      - Держи. Ты не серчай. Я всегда злой, когда работаю. А так - добрый, очень добрый, понял? Ну давай, гони. Привет Акимычу передавай, я звякну ему утром.
      Когда трейлер отъехал. Питон пригласил одного из парней в избушку и, разложив на столе документы, объяснил задачу:
      - Завтра двадцать стволов отвезешь в "Артемиду", в офис, вот по этой накладной, смотри, номера не перепутай! Бабки пусть сразу же переводят, в тот же день. Остальные - на склад в Реутово. Оттуда их через денек заберут.
      - Сразу все? Что за люди?
      - Сразу, - кивнул Питон. - Фирма серьезная.
      Это тебе, брат, не "Артемида"...
      - Почти на триста тысяч баксов... Крутая сделка!
      - Да уж сделка... - кисло сморщился Питон. - Как же! Свои выкладываем. Лишь бы взяли!
      - Ну?! - парень изумленно вытаращил глаза. - Кто же это?
      - Кто, кто... Шланг в манто! В габардиновом... Забирай! - Питон подтолкнул к парню документы. - Завтра вечером здесь будь как штык.
      С докладом. Да, в "Артемиде" скажи, чтобы насчет лицензии не тряслись, я договорился. Ну все, пошел!
      Оставшись один, Питон прилег на койку, медленно потягивал коньяк из бутылки.
      "Сделка, - подумал он. - Хм... Может, и впрямь - сделка. Авось не забудут добра... охотнички!"
      ...Два "ЗИЛа-131" с армейскими номерами выехали из ворот хорошо охраняемого склада в Реутове, вышли на Щелковское шоссе и через некоторое время влились в плотный поток транспорта на Московской кольцевой дороге. В первой машине рядом с сержантом-водителем сидел плотный майор с общевойсковыми эмблемами в петлицах. Его широкое невыразительное лицо было живописно украшено парой обширных синяков, уже приобретших радужный оттенок.
      Грузовики выкатились на Рижскую трассу и двинулись на запад от города. Через пару часов они свернули на волоколамку и были остановлены у поста ГАИ.
      - Что за груз, товарищ майор? - полюбопытствовал милицейский сержант.
      - Все, что нужно для охоты, инспектор, - ответил майор, скупо улыбнувшись.
      Гаишник понимающе кивнул. Действительно, база охотхозяйства Московского военного округа находилась всего в трех километрах от поста.
      - Хорошие у вас угодья. А лицензии не допросишься, - посетовал сержант.
      - Охотник? Небось из "Динамо"? К нам переходи!
      - Спасибо, подумаю. Счастливого пути!
      - Да мы уж почти доехали.
      Из кабинета начальника охотхозяйства майор позвонил в Москву.
      - Товарищ генерал? Кислицин докладывает. Все в порядке. Груз доставил. Без происшествий. ГАИ остановил на волоколамке, но даже документы не проверил.
      - Сам уже смотрел? - Голос Алферова был усталым.
      - Так точно. Отличная вещь. Что-то вроде СВД, только поудобнее. Могу захватить для вас экземпляр.
      - Не нужно. Ночуй там, но к десяти я тебя жду.
      - Понял.
      Кислицин повесил трубку, потянулся. На стене перед ним висел призовой охотничий трофей - огромная голова кабана с мощными желтоватыми клыками. Майор взял из ящика приятно отдающий ружейным маслом "Тигр", приложил к плечу. Поймал в прицеле стеклянный глаз зверя. Палец осторожно коснулся спускового крючка.
      "Удобный карабинчик, - подумал майор. - А дичь неподходящая. Бог даст, в другую... свинью постреляем".
      Плавно он надавил на спуск. Раздался сухой щелчок без пользы сработавшей боевой пружины. Кислицин улыбнулся и положил карабин на место.
      VIII. ДАЧНЫЙ ЗНАКОМЫЙ
      На въезде в дачный кооператив "Дзержинец", как обычно, красовалась огромная зловонная куча мусора. От нее тянуло омерзительным гнилостным запахом, и Елизаров поспешил поднять боковое стекло своего "Москвича". Постукивая и позвякивая разболтанной подвеской, машина медленно двигалась по ухабистой дорожке среди ветхих домишек, ютившихся на шестисоточных участках.
      Подъехав к своему владению, Владимир Владимирович не смог удержать печального вздоха - щитовые аппартаменты, выкрашенные ядовито-зеленой краской, выглядели откровенно убого. В памяти полковника непроизвольно всплыл свежепостроенный гущинский коттедж в Черноголовке, и ему даже из машины не захотелось вылезать.
      Открыв калитку, Елизаров усталой шаркающей походкой прошел к столику, вкопанному в землю под чахлой сливой, и положил на скамейку пакет с сардельками и колбасой. Огляделся. В радиусе двадцати пяти метров можно было наблюдать от трех до шести малоаппетитных бледных и дряблых дамских задниц, торчавших среди свежевскопанных грядок - по случаю субботнего дня дачницы увлеченно предавались сельскохозяйственному мазохизму.
      - "И никуда, никуда мне не деться от этого..." - орал транзистор на соседнем участке голосом популярного эстрадного певца.
      "Напиться, что ли? - угрюмо подумал Елизаров. - Напьюсь и высплюсь, ей-богу! Сутки просплю, а в понедельник в Москву, с утра пораньше, пока шоссе свободно".
      В твердом намерении исполнить задуманное, полковник вернулся к машине, достал из багажника две бутылки водки с ухмыляющейся физиономией политического фигляра на этикетках и направился к дому. Вдруг из смородиновых зарослей выскочила странного обличья собака и потрусила на кривых коротких лапах прямо к скамейке, где лежал оставленный Елизаровым пакет.
      - Э, э! - крикнул полковник, взмахнув либерально-демократическими бутылками. - Куда, мать твою!..
      Собака обернулась на крик, холодно взглянула на Елизарова красноватыми крысиными глазами, слегка приоткрыла пасть, продемонстрировав страшные многочисленные зубы, и угрожающе рявкнула. Полковник опешил - несмотря на небольшие размеры, богомерзкое животное выглядело жутковато.
      Как бы воспользовавшись замешательством Елизарова, собака одним прыжком преодолела отделяющее ее от пакета расстояние и мертвой хваткой вцепилась в непритязательные изделия царицынского мясокомбината.
      - Стой! А ну стой, сука! - взревел полковник, хотя зверь как раз имел ярко выраженные, даже, пожалуй, гипертрофированные признаки кобеля. Отдай! Пожалеешь, урод!
      Проигнорировав требования полковника, пес рванулся к смородиновым кустам, зажав провизию в пасти. Быстро положив бутылки на траву и выдернув из штакетника увесистый дрын, Владимир Владимирович ринулся в погоню. Подобно разъяренному носорогу, сокрушая на бегу хрупкие символические изгороди, полковник пронесся аж через три участка.
      Развязка наступила на четвертом.
      Преследуемый Елизаровым пес, с зажатым в пасти пакетом, выскочил на открытое пространство прямо под ноги высокому седому человеку. Тот среагировал моментально - такой сильный и точный удар правой ногой сделал бы честь и самому Марадоне. Скулящий бультерьер поспешил скрыться в кустах, а пакет был возвращен законному владельцу.
      - Спасибо, Сергеич! - сказал запыхавшийся Елизаров, пожимая руку хозяину участка. - Выручил! А то и закусить будет нечем! Во времена пошли, а? На ходу подметки рвут!
      - Это соседский пес, - ответил хозяин. - Молодые приезжают по выходным с компанией - ихний обормот. Такая дрянь - ничего оставить нельзя, все тащит.
      С соседнего участка послышались крики.
      - Опять этот старпер обидел Жорика! - визжал молодой женский голос.
      Матюкаясь с угрожающими интонациями, на полянке появились трое крепких, коротко стриженных молодцов, но увидев Елизарова в милицейской форме, сразу поостыли.
      - Ваша собака? - спросил полковник.
      - Ну, моя! - играя буханками бицепсов, шагнул вперед один. - Дальше что?
      - Дальше? - переспросил Елизаров и сорвался на крик. - Яйца оторву! Жорику твоему клыкастому!
      Чтоб не размножались такие б...
      Далее полковник с минуту изощрялся в столь замысловатых оборотах, что лица мускулистой молодежи выразили растерянность и даже подавленность.
      - Ладно, ладно! - делая пассы поднятыми ладонями в сторону полковника, сказал хозяин собаки. - Ну все, все. Уходим, извините!
      Перед тем, как пересечь границу участка, он обернулся и обиженно заметил:
      - Между прочим, Жорик - это я. А собаку зовут Адам.
      - Обоим оторву! - холодно заметил полковник и повернулся к хозяину участка. - Слушай, Сергеич, ты один сегодня?
      - Один.
      - Пойдем ко мне, а? Хлопнем по маленькой!
      - Пойдем, - согласился хозяин. - У тебя сподручней. А то эти сейчас опять бузить будут. Во, слышишь?
      У соседнего домика забренчала гитара. С издевательской интонацией полилась песенка:
      На диване, пьяный,
      Яков Свердлов спит,
      Из штанов военных
      Кожедуб торчит...
      - Тьфу! - сплюнул Елизаров и рассмеялся. - Ничего святого, а? Ну пошли, пошли!
      Вторая бутылка уже опустела наполовину, когда Елизаров, расслабившись и придя в хорошее настроение, вскользь упомянул про книжку "Слуги Ареса".
      - Да, да! - заинтересованно воскликнул гость полковника. - Я читал про это дело. В "Коммерсанте" читал. А потом саму книжку посмотрел. Значит, ты ведешь?
      - Я! - вздохнул Елизаров.
      - Сложное дело?
      - Почти безнадежное. - Елизаров плеснул еще грамм по пятьдесят в стаканы и подмигнул гостю. - Может, ты что подскажешь? По старому знакомству?
      Вопрос этот был не просто шуткой. Дачный кооператив "Дзержинец" под Нарофоминском на равных паях принадлежал в свое время, до приватизации участков, Минобороне и МВД. И Елизаров пару раз видел этого своего соседа, Сергея Сергеевича Теплова, в форме офицера ВВС.
      - По делу я вряд ли могу быть тебе полезен, - пожал плечами гость. - А вот ту штуку, что в книжке описана, пожалуй что и покажу. Если хочешь.
      - Ты серьезно, Сергеич? - удивился Елизаров.
      - Вполне! Да прямо завтра и съездим. Тут недалеко-и тридцати километров не будет.
      - А пустят?
      - Поглядим. Может, и пустят. Со мной должны пустить, - улыбнулся гость и, выпив водки, с аппетитом закусил "трофейной" сарделькой.
      ...Елизаров был ошеломлен и скрывать своего состояния не стал. С этой точки несуществующего на картах шоссе взгляду открывалось просто фантастическое зрелище. Грани антенных полотен, возвышающихся метров на тридцать над темной стеной старого ельника, эффектно подсвечивались ярким летним солнцем, и отчетливо заметны были колебания нагретого воздуха у поверхности металла. Размеры и форма странного сооружения и это подрагивание прозрачного пространства вокруг него вызывали в воображении представление о иной, более рациональной и мудрой цивилизации, об управлении чудовищной энергией, управлении разумном и справедливом. Но это было всего лишь оружие.
      - Станция дальнего обнаружения "Дунай", - тоном экскурсовода сказал Теплов. - Одна из основных составляющих московской системы противоракетной обороны. На боевое дежурство встала в 1972 году. На нашем сленге называлась - "шалаш", за форму. Под этой станцией находится главный командно-вычислительный центр. Одна из первых в мире! Впечатляет?
      Елизаров молча кивнул.
      - Да! - продолжал Теплов со вздохом. - Когдато мы были впереди... Намного впереди! Впервые в истории Земли ракета была сбита ракетой в марте 1961 года. Нами сбита! Причем с неядерным поражением. Американцы смогли повторить этот результат... Знаешь когда?
      - Не знаю.
      - Вот-вот! Мало кто знает. В июне 1984 года смогли повторить! Двадцать три года спустя! Двадцать три! Ты только подумай - двадцать три! Умели же делать... Могли же, а?
      Елизаров почему-то вспомнил зловонную кучу мусора у въезда в нищий кооперативный бандвиль и сплюнул на песок обочины.
      - Еще что-нибудь покажешь? - спросил он Теплова.
      - На сам объект тебя не пустят. Поехали, городок покажу.
      В городке воинской части, которая обслуживала станцию "Дунай" и командный пункт, Сергей Сергеевич провел Елизарова в административное здание постройки шестидесятых годов.
      - Здесь своеобразный заповедник, - заметил Теплов, поднимаясь по лестнице. - Еще витает дух талантливых ребят, что делали эту систему. Даже таблички на дверях кабинетов кое-где сохранились.
      Впрочем, эти фамилии известны только очень узкому кругу...
      - Где они теперь? - спросил Елизаров.
      Теплев не ответил. В коридоре второго этажа остановился и молча указал на эмалированную табличку с надписью "Генеральный конструктор...". Фамилия на табличке действительно была неизвестна Елизарову. Через десяток метров Сергей Сергеевич вновь остановился перед дверью со стандартной табличкой.
      - "Главный инженер системы С.С.Теплов", - вслух прочел Елизаров. - Вот оно что!
      - Уже год, как эта надпись не соответствует действительности. Но здесь есть своеобразная традиция.
      С мемориальным, так сказать, оттенком. Все же зайдем. Поговорим... о книжке! - Те плов постучал и распахнул перед Елизаровым дверь. - Прошу!
      IX. ДЖАЗ НОЧНЫХ ДОРОГ
      Сразу за поворотом на Верею Сильвер разогнал "фиат-типо" до ста восьмидесяти километров в час, благо Минская трасса была практически пустынна на исходе второго часа ночи. Машина уверенно держала дорогу, несмотря на мокрый асфальт. Дождь шел несильный - скорее, не дождь, а мельчайшая водяная пыль висела в воздухе, осаждалась на стеклах автомобиля. Яркий дальний свет галогенных фар уверенно пробивал лохматые сгустки тумана, выползавшие на полотно трассы из мокрых придорожных кустов. Минут сорок Сильвер мчался, почти утопив в пол педаль акселератора, наслаждаясь скоростью, безлюдной дорогой, одиночеством. Наконец впереди сверкнули огоньки фар встречной машины. Сильвер сбросил газ, поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, нащупал кассету в кармашке сумки, лежавшей на соседнем сиденье, вставил в магнитолу.
      Если этой ночью ты в дороге.
      Если путь еще далек,
      Пусть прогонит прочь твои тревоги
      Радио ночных дорог.
      Он купил эту кассету днем раньше, когда расплачивался за "фиат", купил случайно, просто чтобы проверить магнитолу. Но песни понравились, и голос исполнителя понравился, а особенно понравилась этикетка. На ней была изображена "Спидола" - знаменитый транзистор шестидесятых годов. Воспоминания о детстве были у Сильвера самыми теплыми, в последнее время он даже стал склоняться к мысли, что эти воспоминания - лучшее, что у него есть.
      "Одиночество и сентиментальность! - мысленно усмехнулся Сильвер, вслушиваясь в мягкий теплый голос певца. - Сентиментальность и одиночество - вот удел стареющего "нового русского"... бандита.
      Пожалуй, я слишком быстро привык к успеху и теперь мне хочется быть сентиментальным... К тому же избавление от одиночества обходится дороговато в последнее время".
      Действительно, этот "типо" был подарком - сам Сильвер скептически относился к продукции туринского автомоильного концерна, предпочитая более престижные изделия фирм "БМВ" и "Ровер". Просто очередной восемнадцатитысячный подарок очередной любимой женщине, способной избавить от одиночества месяцев на пять-шесть.
      Когда ближний свет твоих лунных фар
      Станет золотым,
      Когда ливень вслед застучит в асфальт
      Ритмом холостым.
      Сильвер джаз любил. Сам когда-то неплохо владел саксофоном. Длинные, густые, тщательно ухоженные волосы, теперь с легкой сединой, и саксофон, который он иногда брал в руки на вечеринках, и еще хрупкие осколки наивной детской мечты... Сильвер пробежал пальцами по теплому пластику рулевого колеса, выстукивая приятный ритм песенки, искоса взглянул на великолепный восьмикаратный алмаз, украшающий мизинец правой руки, глубоко вздохнул эти пальцы были, безусловно, пальцами музыканта. Из Гнесинского училища он ушел с выпускного курса - ушел в зону, по 88-й статье, на девять лет...
      "Типо" хорошо вписался в крутой поворот, и Сильвер вновь прибавил скорость - впереди был длинный прямой участок. Ночная гонка по пустынной трассе - отличное средство снять напряжение.
      Релаксант безвреднее, чем алкоголь, и сильнее, чем кокаин. На рассвете он вернется в Москву и как следует выспится. Контракт на директора филиала "Дальинвестбанка" его люди получили в среду, а вчера заказчик заплатил тридцать тысяч долларов аванса, и к делу уже пора было приступать. А если учесть то обстоятельство, что охрану объекта осуществляло агентство "Артемида", разрабатывать операцию следовало с головой холодной и ясной...
      Янтарем шкала в темноте горит,
      Это как гипноз,
      Вдаль из-под крыла в темноту летит
      Мягкий шум колес.
      Сильвер сбросил скорость - уже начала сказываться усталость. Дождь кончился, туман все гуще стелился над дорогой. Пора было возвращаться. Сильвер притормозил, намереваясь развернуться, но вовремя заметил в зеркальце заднего обзора фары быстро приближающейся машины. Одновременно на встречной полосе показалась колонна магистральных грузовиков. Чертыхнувшись, Сильвер перешел в правый ряд, решив не спеша добраться до ближайшего перекрестка и повернуть на Москву, не нарушая правил.
      Обдав левый борт "типо" фонтаном грязной воды, его обошла "шестерка", жалобно подвывая изношенным мотором. Сильвер посмотрел вслед крутому ездоку, покачал головой: правое заднее колесо "жигуля" было сильно разбалансировано, и машина игриво виляла задом - небезопасный танец на скользком шоссе при такой скорости.
      "Приключение на задницу поймает, чайник!" - снисходительно подумал Сильвер и опять притормозил, отпуская лихача подальше.
      Через четверть часа он увидел впереди перекресток" скупо освещенный четырьмя оранжевыми фонарями.
      "То, что надо, - решил Сильвер. - Пора до хаты".
      Но развернуться он не успел.
      В двадцати метрах от перекрестка стоял грязный автомобиль с выключенными габаритными огнями.
      Когда "фиат" показался из-за поворота, за задним стеклом "шестерки" вспыхнули синие молнии проблескового маячка, а на дороге возникла высокая фигура в форме, и светящийся жезл требовательно указал Сильверу на обочину.
      - Мать твою... - вслух выругался Сильвер. - Откуда ты только взялся?!
      У него мелькнула было мысль проигнорировать гаишника, но ночью на пустом шоссе это было небезопасно. Дырка от "калашниковской" пули сильно подпортила бы товарный вид новенького "типо".
      Поэтому Сильвер послушно вырулил на обочину, заглушил двигатель и опустил стекло водительской дверцы. Высокий офицер неторопливо подошел к "фиату", поигрывая жезлом. Пока он приближался, Сильвер успел его хорошенько рассмотреть - гаишник как гаишник, все на месте, от сапог до нагрудного знака. Три маленькие звездочки на каждом погоне. Но одна деталь крайне не понравилась водителю "фиата" - офицер был в темных очках. Тонкая оправа из белого металла, каплевидные стекла. Ночью, в дождь... На секунду Сильвер пожалел, что надежный "Вальтер П-38" находится не на привычном месте под пиджаком, а небрежно брошен под правое сиденье.
      - Старший лейтенант Петров, - отрекомендовался офицер, приложив ладонь к козырьку фуражки и слегка наклонившись к открытому окну машины. Попрошу ваши документы.
      Сильвер ленивым жестом протянул водительское удостоверение и справку-счет из автосалона. Мельком взглянув на бумаги, старший лейтенант противным голосом протянул:
      - Нарушаете, гражданин водитель...
      Сильвер согласно кивнул - спорить не имело смысла. "Типо" не имел номерных знаков, даже транзитных.
      - Сколько я вам должен?
      Лейтенант оценивающе взглянул на Сильвера, так же противно прогнусавил:
      - Капот откройте...
      "Цену набивает, сволочь!" - раздраженно подумал Сильвер и резко дернул ручку.
      Офицер отступил на пару шагов и жестом пригласил водителя выйти из машины. Сильвер, представив на секунду, как его тончайшие трехсотдолларовые туфли от "Джордж Рич" погружаются в липкую грязь размокшей обочины, ожесточенно сплюнул в окно и рывком распахнул дверцу. Подняв капот, он с кислой миной наблюдал, как дотошный гаишник сверяет номер на двигателе со справкой. Внезапно офицер прервал это увлекательное занятие и ткнул пальцем куда-то в глубину моторного отсека.
      - Это что такое?
      Сильвер наклонился над двигателем. И тут железная рука ухватила его за роскошную шевелюру. Резким движением офицер прижал лицо Сильвера к горячему, отвратительно воняющему моторным маслом блоку. Сильвер задергался, замахал руками, но короткий тычок пальцев в горло прекратил эти жалкие попытки сопротивления. Почти задохнувшись, ощущая пронзительную боль в обожженной щеке, Сильвер замер, широко разведя руки.
      Ладони офицера быстро пробежались по фигуре Сильвера. Не обнаружив ствола, гаишник развернул задержанного к себе лицом и новым рывком за волосы заставил опуститься на колени. Сильвер почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в шею.
      Скосив глаза, он увидел никелированный револьвер.
      Курок был взведен. Сильвер зажмурился, ожидая самого худшего.
      Видимо, его реакция удовлетворила странного милиционера, и он немного ослабил хватку. Сильвер хрипло дышал, с трудом втягивая воздух. Боль в горле была почти невыносимая.
      - Кто сделал заказ на Дмитровке? - Вопрос Сильвер услышал, как сквозь вату.
      - Не знаю... - прохрипел он в ответ и тут же получил ошеломляющий удар коленом в лицо. С ужасом почуствовал, как что-то хрустнуло в переносице.
      - Кто работал на Дмитровке? - Повторный вопрос офицер подкрепил жестоким тычком револьверного ствола в ухо своей жертвы.
      Тычок был очень сильный, и Сильвер подумал, что от таких манипуляций курок может сброситься с предохранительного взвода самопроизвольно. Положение его было явно безвыходным, и он назвал, почти выкрикнул, две фамилии. С облегчением почувствовал, как рука противника убралась с головы.
      - Где? - На этот раз ствол револьвера переместился к кончику носа Сильвера.
      - "Голубой медведь", каждая третья суббота месяца, в семь часов вечера, - прошептал он, завороженно глядя в смертоносное отверстие.
      Офицер отступил на шаг, повернулся спиной, и Сильвер стал потихоньку приподниматься. Внезапно гаишник обернулся - и грохот выстрела заставил Сильвера распластаться возле машины, судорожно прижаться спиной к бамперу. От страха он плотно прикрыл глаза, и только когда услышал, как шум двигателя "шестерки" перекрыл шипение воздуха, выходящего из пробитого баллона "типо1", рискнул вновь посмотреть на дорогу.
      "Жигуль" развернулся и пошел в сторону Москвы, заметно виляя задком. Сильвер сообразил, что это была та самая машина, что полчаса назад обогнала его на трассе. Морщась от боли, он заполз на водительское сиденье и, включив в салоне свет, рассмотрел в зеркальце свою физиономию. Зрелище было не из приятных - распухшие окровавленные губы, неестественно искривленный нос. Осторожно прикоснулся к саднящему левому уху, глянул на пальцы - тоже следы крови. Постанывая, дотянулся до бардачка, вытащил пачку "Кэмела" и, с трудом удерживая сигарету непослушными губами, закурил. Кулаком ткнул магнитолу.
      И когда звучит на радиоволне
      Медленный фокстрот,
      Улыбнешься ты, вспомнишь обо мне,
      И печаль пройдет.
      Сильвер покрутил головой, на разбитом лице возникла гримаса, отдаленно напоминающая улыбку. Нападение было совершено профессионалом, это ясно.
      Скорее всего этот парень вел его не первый день, и момент выбрал чрезвычайно для себя удачный. Но "допрос" он провел неважно. Времени, что ли, у него мало? Кто же это мог быть? Что-то слишком много людей интересуются делом на Дмитровке...
      Сильвер вышвырнул недокуренную сигарету в окно. Он этого мерзавца достанет, и очень скоро. И сделать это будет несложно. Дурацкие черные очки, заляпанные грязью номера машины и искусственно искаженный голос - не помеха.
      Два человека, которых он назвал этому торопыге, действительно лучшие в Москве. Ну одни из лучших, так будет вернее. Очень способные ребята. Только к Дмитровке они отношения не имеют. И к Сильверу тоже. Люди Назаряна, правая и левая руки Армена, так сказать.
      - Что ж, мне доставит удовольствие понаблюдать за... ампутацией, подумал Сильвер. - А потом мы возьмемся и за самого хирурга".
      С полчаса Сильвер сидел в машине, ждал, пока утихнет боль, слушал композиции с кассеты, размышлял.
      "Конечно, импровизация! - наконец заключил он. - Следовательно - явная нехватка времени.
      Или он тоже любитель джаза?"
      Музыка кончилась. Постанывая и чертыхаясь, он выполз из машины и стал менять колесо...
      ...Степанов вернулся домой около пяти утра - было уже совсем светло. Он не смыкал глаз больше суток и теперь чувствовал сильную усталость. С того момента, как ему удалось взять Сильвера на сопровождение в автосалоне на ВВЦ и до эпизода на Минском шоссе, прошло часов тридцать, и все это время он практически не вылезал из-за руля. Бессонную ночь провел возле дома Сильвера невдалеке от припаркованного новенького "фиата", потом целый день мотался за ним по городу, потом пара часов ожидания около "Манхэттен-экспресс" и наконец - Минская трасса. Только к этому моменту Сильвер остался в одиночестве. Причем проводка чуть было не сорвалась из-за сущей ерунды - на улице с примечательным названием "Кирпичные выемки" капитан залетел в какую-то выбоину, залитую водой, и словил "грыжу" на заднее колесо. Поставить же запаску не было никакой возможности - "фиат" был бы утерян безвозвратно.
      Войдя в квартиру, Степанов стянул с себя тесноватую пропотевшую милицейскую форму и с отвращением отбросил в угол. Пустив в ванную горячую воду, достал из холодильника бутылку ледяного чКаберне", полкруга имеретинского сыра. Обнаженный, рухнул в низкое кресло, впился зубами в пресный холодный сыр, запил кусок изрядным глотком терпкого горьковатого вина. В три приема осушив бутылку и дожевывая на ходу сыр, поплелся в ванную, замычав от наслаждения, погрузился в обжигающегорячую воду. Через пятнадцать минут, обдав себя ледяным душем, вернулся в комнату, с удовлетворением ощущая, как восстанавливается способность к логическим умозаключениям. Сел за письменный стол и взглянул на большую фотографию, висящую перед ним на стене.
      На черно-белом снимке были изображены два человека, увешанные альпинистским снаряжением. Они стояли на перевале, за их спинами поднимались к небу вершины горного массива Восточных Саян.
      "Десять лет, - подумал капитан. - В этом году как раз будет десять лет. И отмечать придется одному".
      Он опустил глаза, с минуту рассматривал мутное отражение собственного лица в темной полированной столешнице.
      "Сильвер мог соврать. Мог. Пожалуй, шансов пятьдесят на пятьдесят - не больше. Но время, время... Третья суббота как раз завтра".
      Капитан поднялся, взял с дивана револьвер, выбил шомполом стреляную гильзу, затем извлек неизрасходованные патроны, поставил на стол в аккуратный ряд.
      "Кто же на конце цепочки? У меня осталось всего десять дней".
      Он добавил в ряд седьмой патрон и принялся чистить оружие.
      X. ВТОРОЙ ФРАГМЕНТ
      Алферов столкнулся с Гущиным на третьем этаже основного здания Главного разведывательного управления Генштаба, на Хорошевке. Встреча была неожиданна для обоих.
      - Приветствую, товарищ генерал. - Алферов первым протянул руку.
      - Взаимно. - Гущин энергично ответил на пожатие. - Как вижу, мы с вами опять пасемся на одном лугу?
      Он кивнул на дверь кабинета с номером "31 б", откуда только что вышел Алферов. Тот усмехнулся неопределенно, развел руками. Гущин взглянул на часы.
      - Мне назначено на двенадцать ровно. Есть еще десять минут. Вы не торопитесь?
      - Я всегда к вашим услугам.
      Гущин подхватил Алферова под локоть, подвел к окну. Смахнув пылинку с лацкана своего темного не по сезону пиджака, тоном заговорщика спросил:
      - Собираетесь войти в историю изящной литературы?
      - Поясните, Василий Николаевич! - Алферов с деланным недоумением взглянул на отставного генерала.
      - Я к тому, что мемуары положено писать только в отставке, тем более людям нашей с вами специальности. К тому же вы еще слишком молоды для такой... работы.
      - Тогда я займу очередь за вами, - парировал Алферов. Скользнув взглядом по многочисленным орденским планкам на пиджаке собеседника, добавил: - Когда соберу вот такой роскошный иконостас.
      - Такой уже не удастся, - с непритворной грустью в голосе заметил Гущин. - Несуществующие награды несуществующей страны...
      - "Кружится ветер и возвращается на круги своя", - процитировал Алферов, многозначительно подняв вверх указательный палец и плавно переместив его в направлении комнаты "31 б". - Вы, как всегда, исключительно проницательны, товарищ генерал. Мемуарный вопрос рассматривался, скрывать не буду.
      - А зачем скрывать? Все мы исполняли свой долг и, в отличие от нынешних времен, делали это гораздо более успешно.
      Гущин снова взглянул на часы.
      ""Ролекс", - отметил про себя Алферов. - Не дешевле тысячи долларов. А как же? Понимание долга у Василия Николаевича всегда было своеобразным".
      - Пора, пора! - Гущин слегка поклонился собеседнику. Матово блеснула обширная бледно-желтая лысина. - Вероятно, с сегодняшнего дня нам обоим предстоит серьезное сотрудничество, во всяком случае, я получил намек от... инстанции.
      - Что ж. Если это так, то я искренне рад. Работа с вами всегда была хорошей школой.
      - Благодарю, в любом случае позвоните мне вечером, в десять.
      Гущин скрылся за дверью кабинета. Алферов задумчиво проводил глазами его невысокую плотную фигуру.
      "А не он ли сам источник этих виршей? - пришла ему в голову неожиданная мысль. - Уж больно точно прописаны многие детали. И сам ход весьма нестандартный, вполне в духе автора "Крейта"..."
      ...Когда Толмачев передал Крейту микропленку, его охватило странное чувство - огромное облегчение, почти безудержный восторг и в то же время осознание стремительно накатывающейся катастрофы, кошмара, в котором ему предстоит исчезнуть.
      Но страха он не испытывал.
      Пленка содержала основные параметры эскизного проекта системы 39К7 транспортируемого комплекса противоракетной обороны. Материал включал основные тактико-технические характеристики радиолокационных средств, противоракет, систем передачи данных, систем хранения времени, командно-вычислительных пунктов. Здесь были данные и по финансированию, и по кооперации предприятийконтрагентов. Отдельный раздел составляли математические модели селекции ложных баллистических целей - в этой области советские разработчики существенно опередили своего потенциального противника.
      Но главное - эта пленка содержала несколько страниц совместного постановления ЦК КПСС и Совмина о развертывании широкомасштабного проектирования транспортируемых средств ПРО в целях защиты всей территории СССР от массированного удара межконтинентальных баллистических ракет.
      Это постановление шло с грифом "особо важно" и в одностороннем порядке напрочь перечеркивало Договор по ПРО СССР-США от 26 мая 1972 года. На титульном листе этого документа красовались подписи самого автора "перестройки и ускорения" и четырех наиболее видных представителей его команды.
      И эта бумага имела колоссальный политический вес - вместо улыбчивого "социализма с человеческим лицом", столь успешно демонстрируемого ласковым Горби на многочисленных ныне представительных саммитах, отчетливо проступал чудовищный оскал приготовившегося к прыжку хищника.
      Выражение лица Крейта, когда он просмотрел эти кадры микрофильма, ясно дало понять Толмачеву - даже неподготовленный в технических вопросах человек оказался в состоянии оценить всю важность материала.
      - Возможно, сегодня вам удалось изменить мир, - сказал Крейт. В его голосе не было патетики, слова прозвучали просто и буднично. - На долю разведчика чрезвычайно редко выпадает такой шанс.
      Мне известно всего три-четыре случая в нашем столетии.
      - Это и ваш шанс тоже, - заметил Толмачев.
      - В какой-то степени - да. Но мои заслуги не идут ни в какое сравнение с вашими.
      - Весьма великодушно! Учитывая разницу в нашем положении.
      Толмачев постепенно приходил в себя, к нему возвращался привычный ироничный тон.
      - Ваш должностной ранг существенно превышает мой - не меньше чем на три ступени, - напомнил Крейт.
      - Зато доходы на три порядка ниже.
      - О! Здесь не стоит беспокоиться. Ваш счет существенно увеличится, когда этот материал попадет в Лэнгли.
      - Сейчас меня больше всего волнует, когда я сам туда попаду.
      - Мы прорабатываем все реальные возможности.
      Дело существенно облегчила бы зарубежная командировка, хотя бы в Венгрию или ГДР.
      Толмачев угрюмо покачал головой.
      - С тех пор, как я занял эту должность, ни о каких выездах за рубеж не может быть и речи.
      - Мы сделаем все возможное, - еще раз повторил Крейт. - И поверьте, мы видим в вас цен нейший источник. Ваши заслуги будут вознаграждены должным образом. Мы не забудем того, что вы сделали сегодня.
      Толмачев внимательно посмотрел на собеседника.
      Лицо Крейта было серьезно, даже несколько торжественно. И все же, все же... Толмачеву вдруг показалось, что в глубине серых глаз агента мелькнула усмешка - такая же холодная и злобная, как сами эти глаза.
      "Шутишь, сволочь! - подумал Толмачев. - Боже, как же я устал"...
      ...Пройдет четыре месяца, и слушая, как Председатель Военной Коллегии Верховного Суда СССР монотонным голосом зачитывает ему расстрельный приговор, Толмачев вспомнит эту усмешку в серых глазах...
      ...В вестибюле Алферов критически посмотрел на себя в зеркало. Он был, как обычно, в штатском, дорогой костюм ладно сидел на его поджарой спортивной фигуре. Генерал пригладил коротко стриженные волосы, самодовольно улыбнулся.
      "Надо же! Холодная усмешка в злобных серых глазах. Бедняга явно работал штампами в духе Флемминга".
      Улыбка погасла. Штамп-то штамп, но кто же ему рассказал про операцию "Крейт"? Операцию, так блестяще разработанную начальником одного из отделов 2-го Главного управления КГБ Гущиным и в которой первую скрипку сыграл двойной агент Крейт - ныне глава антитеррористического Центра генерал-майор ФСБ Вячеслав Алферов. Немного теперь осталось в живых людей, которые знали Алферова как Крейта - с 1988 года стремительно сокращалось их число. И первым в этом ряду был персонаж из злополучного романа "Слуги Ареса" - Толмачев, а в действительности - Толкачев, занимавший должность начальника отдела средств противодействия иностранным техническим разведкам Министерства радиопромышленности СССР - головного министерства по противоракетной обороне...
      - ...Мне наплевать, кто конкретно пришил этого писаку. Меня не интересует, что покойник мог знать на самом деле. Но крайне необходимо выяснить, где источник утечки, а главное - кто и почему заказал это убийство. Есть все основания полагать, что существует человек, который отлично понимает, о чем на самом деле идет речь в этой проклятой книжке. И этот человек явно не относится к кругу наших единомышленников. Вы согласны, что это обстоятельство представляет угрозу всему делу? Смертельную угрозу!
      - Это слишком сильно сказано. - Гущин внимательно посмотрел на просвет тонированные стекла очков в золотой оправе и тщательно протер их тонкой замшей. - В конце концов большинство данных уже устарело, да и по фабуле все это больше напоминает легковесный фантастический роман. Таких сейчас сотни издают. Никто не обратит внимания. Это даже не газетная статья.
      - Я поражаюсь вашей беспечности! - Хозяин кабинета поднялся из-за стола. - Как вы не понимаете - это же полнейшая демаскировка! Достаточно сопоставить два-три факта - и вывод напрашивается сам собой. У нас из рук вырывают всех "кротов" в правительстве, на которых мы можем давить только благодаря последствиям операции "Крейт". И это происходит именно тогда, когда Алферов получил наконец Центр и готов приступить к формированию ударных подразделений. Эти совпадения вас не смущают?
      - А как с подразделениями спецназа? - Казалось, Гущин пропустил вопрос мимо ушей.
      - Мы подготовили директиву о подчинении спецназа Центру. - Хозяин кабинета подошел к окну, луч солнца лег на широкий погон с тремя генеральскими звездами. - Об оперативном подчинении в случае возникновения... определенных ситуаций. Я думаю, эта директива будет утверждена без проблем.
      - Следствие по этому убийству ведет полковник Елизаров из МУРа, мой старинный знакомый, - вернулся к проблеме Гущин. - В принципе он способен раскрутить дело, но помощь, конечно, потребуется.
      - Что за человек?
      - Достойный офицер. Служака.
      - Я не об этом. Если он выйдет на заказчика, то ему может стать известно слишком многое...
      - Я думал об этом. В целом Елизаров разделяет наши идеи и со временем мог бы войти в команду.
      - Со временем... Боюсь, времени мало. Вы можете контролировать ход расследования?
      - Да. Я располагаю подходящим источником.
      - Держите меня в курсе.
      - Позволю себе спросить, Алферов получил такую же инструкцию?
      - Позволю себе воздержаться от ответа.
      - На вашем месте я бы не сталкивал нас лбами - как-никак играем в одной команде...
      - Слава Богу, вы не на моем месте. У вас было...
      место. До девяносто первого. П...и, батенька! Беспечны очень-с. С вашим-то опытом просто поразительно! Прошу запомнить, генерал, если сейчас время упустим, то все в рядок усядемся... на нары. Романчик писать. Примерно вот с таким названием.
      Генерал-полковник достал из ящика стола толстенький томик в зеленом с золотом переплете и положил перед Гущиным. Тот взглянул - это был Бальзак, "Утраченные иллюзии".
      XI. ОШИБКА
      За час до операции Степанов ощутил привычные симптомы - тахикардия, сухость во рту, все звуки вокруг стали раздражающе громкими, резкими. Мандраж, как всегда... "Излишне эмоционален, склонен к самоанализу" - так написано в его досье. Что есть, то есть, такова природа, ее не обманешь. Слишком большая доза адреналина выплескивается в кровь.
      Ровно за час до дела. Минут десять потрясет, как в ознобе, но к моменту, когда он должен будет переступить порог "Голубого медведя", к нему придет спокойная уверенность. Обязательно придет.
      Обмякнув на сиденье автомобиля, капитан прикрыл глаза и постарался максимально расслабиться.
      Он представил себе футбольный матч - скучную игру безнадежных аутсайдеров в тусклый дождливый день при пустых трибунах, ленивого безразличного судью, вялой трусцой шлепающего по пропитанному водой полю, группку закутанных в плащи тренеров на блестящей от дождя тартановой дорожке...
      Впервые этот образ пришел к нему лет пятнадцать назад, в самолете, над Веби-Джестро в Эфиопии, когда жутко трясло перед прыжком и никак не удавалось привести нервы в порядок. Удивительно быстро помогло, и к началу боя он оказался в норме, а бой тогда был будь здоров, часов шестнадцать шел бой...
      С тех пор он с каждым разом все четче и четче видел этот воображаемый матч, он узнавал многих игроков в лицо, он изучил манеру игры каждого и особенно ясно он видел лицо судьи - помятое, плохо выбритое лицо с глубокими носогубными складками и светлыми равнодушными глазами.
      Ну вот, колотун прекратился, сменившись ощущением приятного легкого тепла, медленной волной прокатившегося по расслабленному телу. Капитан встряхнулся, помассировал виски ладонями, вынул из ящика для перчаток револьвер и несколько раз провернул барабан, последний раз проверив заряды - все каморы были заполнены. Запасных патронов он не взял, полагая, что семи штук будет вполне достаточно для сегодняшнего дела.
      "Придется с тобой нынче расстаться, дружок, - подумал Степанов, поглаживая блестящий ствол нагана. - Жаль! Сделан ты действительно с любовью.
      Кому-то ты достанешься теперь? И скольких владельцев ты уже сменил за полвека? Пора, пожалуй.
      Пойдем работать".
      Он навинтил на ствол револьвера короткий глушитель и пристроил оружие в легкую кобуру из толстой желтой кожи, закрепленную на брючном ремне слева, ближе к пояснице.
      Из-под сиденья капитан достал изделие, внешне напоминающее оборонительную гранату типа "Ф-1", только покрупнее. Критически осмотрев и несколько раз тихонько дернув за кольцо, ухмыльнулся и спрятал в карман куртки. Граната эта, несмотря на угрожающий внешний вид, была предметом абсолютно безвредным - тщательно выполненный муляж из дюраля, раскрашенный черным пековым лаком. Капитан купил ее за десятку месяца три назад на блошином рынке на Преображенке, где этот апофеоз милитаризма мирно соседствовал на импровизированном прилавке из старых газет рядом с большим портретом Достоевского, пустой бутылкой из-под рома "Санта-Михель" и восхитительно блестящими галошами чудовищного размера.
      Было без пяти восемь вечера, когда Степанов переступил порог бара "Голубой медведь". В кабаке был полный аншлаг - все столики заняты, и на синих диванчиках в сумрачной глубине уютных ниш элитный состав "ночных бабочек" уже вовсю раскручивал состоятельных клиентов.
      Капитан прошел к стойке, за которой в поте лица суетились два молодых энергичных бармена из вечерней смены - яркий блондин и не менее яркий брюнет, - виртуозно работая шейкерами.
      - Вам? - бросил капитану брюнет, только что лихо смешав два сложных коктейля неприятного купоросного цвета для парочки молокососов, забавно раздувающих щеки от восхищения собственной воображаемой "крутизной".
      - "Наири", - попросил Степанов, заприметив пузатую бутылку на зеркальной полке за спиной бармена. - Только если это настоящий "Наири".
      Брюнет шутливо обиделся, сделал пальцами "о'кей"
      и плеснул в широкий низкий стакан точную дозу темного, маслянистого на вид коньяка.
      - Лед, лимон, тоник? - спросил бармен.
      - Лимон, - ответил капитан.
      Подвижное лицо бармена выразило понимание и уважение ко вкусам опытного клиента. Разделив на половинки крупный продолговатый плод в зеленовато-желтой влажной пупырчатой кожуре, он сделал несколько стремительных движений узким ножом, и на фирменном фарфоровом блюдечке с изображением улыбающейся медвежьей морды расцвел симпатичный цветок. Капитан глянул на яркие лепестки в лужице кислого сока, и рот его тотчас же наполнился слюной. Положив на язык дольку лимона, он непроизвольно зажмурился, ощутив освежающе-острое покалывание. Быстро прожевав ломтик, сполоснул полость рта душистым мягким коньяком и одобрительно глянул на бармена.
      - Повторить? - поинтересовался тот с понимающей улыбкой.
      Степанов кивнул, и брюнет вновь наполнил его стакан. На этот раз он налил чуть больше, чем следовало. Капитан усмехнулся про себя - он явно вызывал симпатию у бармена.
      - "Велла, вы великолепны!" - томным голосом процитировал Степанов известный рекламный лозунг, давая понять, что оценил роскошь густой, черной как вороново крыло шевелюры бармена.
      Брюнет внимательно посмотрел капитану в глаза, прошелся оценивающимся взглядом по его поджарой спортивной фигуре и облизнул кончиком языка свои полные бледно-розовые губы.
      - Я занят сегодня до двенадцати, - просто сказал он.
      Степанов легким наклоном головы подтвердил свои серьезные намерения и фривольно облокотился на стойку, повернувшись к бармену в профиль. Тот занялся другими клиентами, искоса поглядывая на капитана большими выразительными глазами.
      В баре было довольно шумно - из динамиков мощной цветомузыкальной установки неслись мелодии "Army Lovers". Посетители все прибывали, и у стойки становилось тесновато. Капитан уже подумал было переменить позицию, но вовремя заметил в зеркале за спинами барменов отражение тощей фигуры Фреда.
      Фред появился из служебной двери за белыми колоннами вместе с плотным господином. Это был тот самый депутат-биржевик, который запомнился капитану по прежнему посещению бара. Пара столь разнокалиберных геев, трогательно поддерживающих друг друга под ручку, выглядела по-опереточному комично.
      "Цирк! - весело подумал капитан, прикоснувшись локтем левой руки к твердой кобуре под курткой. - Сейчас начнется клоунада!"
      Как бы отозвавшись на эту мысль, Фред взглянул на капитана. На секунду гей остолбенел, его бледное лицо приобрело плаксивое выражение, которое сразу же сменилось гримасой ужаса. Грубо выдернув свою руку из-под мышки друга-депутата, он буквально кинулся к столику, расположенному в левом от Степанова углу помещения.
      Капитан внутренне напрягся - наступал решающий момент игры. Весь расчет Степанова и был построен на импульсивной реакции эмоционального Фреда тот знал, кого разыскивает капитан, и если Сильвер не соврал, эти парни должны были сейчас быть здесь. А оскорбленный гей не сможет упустить такой прекрасной возможности, чтобы оросить благотворным бальзамом мести свою трепещущую душу.
      За столиком, к которому подскочил Фред, сидели четыре человека - двое мужчин и две девушки. Одному на вид было лет сорок-сорок пять, простого кроя рубашка из дорогого натурального шелка, мощная шея борца с золотой цепочкой крупного плетения, коротко стриженные курчавые волосы с заметной проседью, восточные черты лица, умные проницательные глаза. Второй выглядел примерно вдвое моложе, в его облике не было ничего яркого, запоминающегося, кроме разве что рук - короткие рукава позволяли разглядеть длинные загорелые мослы, буквально увитые канатами упругих мускулов. Дамы за этим столиком представляли собой дорогую разновидность местных шлюх.
      "Здоровые клешни у молодого, - подумал Степанов, внимательно наблюдая, как Фред, нервно жестикулируя, объясняет что-то "кавказцу". - Без пиджаков оба, оружия не видать, это хорошо".
      Фред показал в сторону стойки, оба его собеседника взглянули на капитана. В этих взглядах была очевидная обеспокоенность. Молодой что-то сказал, обращаясь к шлюхам, те вскочили и быстро отошли от столика.
      "Пора! - решил капитан и, широко улыбаясь, направился к знакомым Фреда. - Они самые. Сомнений быть не может!"
      В этот момент он заметил, как "кавказец" толчком ноги пододвинул к молодому небольшую спортивную сумку, стоящую возле стола. Тот наклонился и стал дергать застежку - молнию, похоже, заело. Капитан ускорил шаг, он был уверен - оружие в сумке.
      Приблизившись к столу, Степанов с ходу обратился к сидевшим, назвав фамилии, которые сообщил ему Сильвер. Это было последней проверкой. Фред изумленно вытаращил глаза и отступил за спину "кавказца". Тот, не спуская глаз с капитана, утвердительно кивнул. Молодой, наконец запустив ручищу в сумку, стал приподниматься из-за стола. Медлить уже было нельзя.
      Быстрым движением капитан выхватил револьвер.
      Хлопок - первая пуля досталась молодому, он рухпул обратно на стул, сумка тяжело, с лязгом, ударилось об пол.
      "Не ошибся!" - отметил капитан, машинально оценив тяжесть этого падения.
      Хлопок - второй выстрел положил вскочившего было "кавказца". Ствол револьвера переместился в сторону Фреда. Гей был единственным человеком в кабаке, который знал, кто такой Степанов, и оставлять его в живых было никак нельзя. Фред взвизгнул, отпрыгнул от стола и развернулся в тщетной попытке скрыться в толпе ошеломленных, оцепеневших людей. Хлопок - пуля вошла Фреду в подзатылочную впадину, энергия выстрела бросила хрупкое тело прямо на дородного депутата, соляным столбом застывшего в трех шагах.
      Послав еще две пули в молодого и две в "кавказца", Степанов отшвырнул разряженный наган, вытащил из кармана бутафорскую гранату, сорвал кольцо и поднял над головой. На этот жест публика среагировала вполне адекватно все дружно свалились на пол. Этот эффект тоже входил в расчет капитана оружие могло оказаться у многих гостей агентурного кабака и чрезвычайно важно было не дать ему заговорить раньше времени.
      Метнув муляж в стойку, капитан бросился к выходу, топая по спинам несчастных посетителей. Прежде чем выскочить из дверей, обернулся. И навсегда запомнил сцену, достойную кисти Босха, - изящную фигурку в черном, подстреленной птицей повисшую на руках депутата, налившееся кровью багровое лицо биржевика, взгляд его вышедших из орбит глаз, остановившийся на гранате, подкатившейся к ногам...
      ...Вернувшись домой, Степанов первым делом удалил с рук "паутинку" практически незаметную тончайшую пленку, исключающую образование отпечатков пальцев в течение трех часов. Кисти, тщательно протертые спецсоставом, неприятно жгло, но зато он мог быть абсолютно уверен - ни на стакане, ни на револьвере его "пальчиков" не осталось.
      "По нынешним временам - излишняя предосторожность, - подумал капитан, жадно глотая ледяное "Мерло". - Наверняка все спишут на обычные разборки и будут расследовать... бесконечно. Все, конец корриде. Остается еще заказчик, но это уже не срочно. С этим уже можно не спешить".
      Он сел за письменный стол и взглянул на фотографию на стене.
      "Я найду его. Может быть, через месяц или через два. Найду обязательно. Я не фанатик и не идеалист, и я не верю в справедливость. Просто дело надо довести до конца".
      Засыпая, он опять увидел этот футбольный матч.
      Атакующая команда была близка к успеху. Длинная передача почти от центра поля - и форвард, оставшись один на один с вратарём, уже занес ногу для удара по мячу. Но судья засвистел и тяжело побежал по лужам, нелепо размахивая руками.
      "Офсайт! - догадался капитан. - Вне игры. Грубая ошибка... Теперь все сначала".
      Впрочем, в этом бесконечном матче никогда не забивали голов...
      ...Слушая визгливые причитания Армена, который с ужимками шимпанзе метался по тесной сторожке, Питон мрачнел с каждой минутой. Назарян прикатил в Кратово в первом часу ночи, в темноте вдолбил "тойотой" в чудесные ажурные кованые ворота, установленные только вчера, и чуть было не замочил из "стечкина" самого хозяина, который выскочил на шум. Состояние Армена было близко к истерике, и Питон, с трудом отобрав пистолет у нервного гостя, влил в него почти полную бутылку "Мартеля", прежде чем добился более-менее связного рассказа.
      Суть же горестных стенаний несчастного Назаряна сводилась к следующему. Вечером он должен был встретиться со своими людьми в "Голубом медведе".
      Подъехав в назначенный час к бару, он застал там ужасную картину - куча милиционеров суетилась возле двух трупов, в одном из которых Армен опознал своего человека, а второй оказался завсегдатаем кабака. Третий пострадавший - Сурен Алабян по кличке "Самбист" - с двумя пулями в правом легком и одной в желудке боролся в настоящий момент с костлявой в институте Склифосовского. Он был настолько плох, что врачи сомневались дотянет ли до утра.
      Сурен был доверенным лицом Назаряна, можно сказать - мозговым центром почти всех операций группировки, а погибший - его личным телохранителем и по совместительству руководителем боевиков Назаряна. Удар был нанесен очень точно, а учитывая странное убийство в доме, где Армен снимал четыре квартиры для своих людей, сомневаться не приходилось - на команду Назаряна открыт сезон охоты. Вот только кем? И почему?
      - Сурен мне как брат! - вопил Армен, воздевая руки к низкому дощатому потолку. - Кто!? А?
      Ну кто!? Помоги, а? Скажи! Век за тебя молиться буду!
      - Да успокойся ты! Сядь! - пробасил Питон, плеснув в мутный граненый стакан остатки коньяка. - На-ко, выпей еще.
      Армен схватил стакан, глотнул, слышно было, как зубы стукнули о стекло. Надрывно закашлялся, схватившись за горло. Питон забрал у него стакан, похлопал мощной рукой по спине.
      - Эк тебя трясет! - сочувственно сказал он. - Давай еще раз расскажи, только не ори, а то уши заложило...
      Армен повторил рассказ. Хозяин слушал с задумчивым видом, не перебил ни разу.
      "Странно, очень странно! - рассуждал Питон. - За последние полгода ничего похожего, все спокойно было в городе... Чеченцы разве... Да ну! Я бы знал".
      - Сам на кого думаешь? - спросил он Армена.
      - Да в том-то и дело, что ни на кого! Со всеми в дружбе живу! - развел руками слегка подостывший Назарян.
      - Значит, никто его не запомнил... Может, Самбист твой вспомнит?
      - А! - махнул рукой Армен. - Без сознания он.
      - А педик этот с тобой работал?
      - Нет. Наверное, случайно под пулю залез.
      Питон замолчал надолго. Да, странное дело! "Голубой медведь" - не то место, где стреляют. По негласной договоренности между столичными авторитетами этот бар использовался как нейтральная земля - для переговоров. И кто же умудрился так нагадить?
      - Ты мне все рассказал? - спросил наконец Питон.
      - Да вот еще... - замялся Армен. - Нашел там один... Подобрал. Говорит, вроде бы из этого стреляли. Черт его знает! Странный ствол какой-то...
      Назарян положил на стол небольшой блестящий револьвер. На грубом лице Питона не дрогнула ни одна черта, но внутренне он испытал настоящий шок. Толстыми пальцами осторожно взял оружие, поднес ближе к глазам. Уловил свежий запах сгоревшего пороха. Сомнений быть не могло - тот самый наган.
      - Серьезное дело-то... - как бы про себя пробормотал Питон.
      - Знаешь что!? - с вновь проснувшейся надеждой завопил Назарян. Скажи! Загрызу! Зубами рвать буду!
      - Грызло побереги! - резко оборвал его Питон.
      Армен засопел обиженно. Питон искоса взглянул на надувшегося гостя. Назарян был, безусловно, человеком порядочным, и помочь ему не грех, но... Но выяснять отношения с теми ребятами, которым, видимо, Армен как-то перебежал дорогу...
      - Ладно, слушай сюда. Ты пока вот что... Ты давай мочи рога - хошь, в Анталию, хошь, в Ереван или еще куда-нибудь. Дней на десять. А я попробую разобраться, что к чему. Нет. - Питон отстранил руку Армена. - Этот ствол я у себя подержу. До твоего возвращения.
      - Сделаешь - век не забуду! - пообещал Армен, прикладывая руку к сердцу.
      - Забудешь - я напомню, - ухмыльнулся Питон и спрятал револьвер в стол.
      XII. "АРТЕМИДА"
      Главный офис фирмы "Артемида" располагался в старинном двухэтажном особняке в самом центре Москвы, в двух шагах от высотного здания Министерства иностранных дел. Уже само местоположение говорило о том, что дела у частного охранного и детективного агентства идут неплохо. Елизарову с трудом удалось втиснуть свой видавший виды "Москвич" между слоноподобным шестисотым "мерсом"
      и сверкающим серебристым металликом "порше".
      Автомобилей на парковочной площадке, выложенной серой гранитной брусчаткой, было около двух десятков, и почти все - дорогие европейские модели. Фасад особняка был в строительных лесах, местами затянутых противопылевой пленкой, у левого крыла работал кран и суетилось с полдюжины смуглых работяг в желтых комбинезонах.
      - Турки поди! - кивнул в сторону рабочих Ямпольский.
      - Нет, хорваты. - Дальнозоркий Елизаров успел разобрать надписи на комбинезонах.
      - Растет Маринка! - заметил майор, открывая массивную дубовую дверь с бронзовой отделкой и пропуская вперед начальника.
      В просторном холле, где причудливо сочетались элементы старинного интерьера в виде колонн коринфского ордера и остатков фресок на потолке с современным шумопоглощающим покрытием пола и стен, офицеров встретили два дюжих охранника в униформе серо-стального цвета с нашивками с изображением богини охоты на рукавах. Удостоверение МВД, продемонстрированное Елизаровым, не произвело на них видимого впечатления.
      - Вас нет в списке, - холодно сказал старший охранник, сверившись с листком, лежащим перед ним на столе.
      - Мы без приглашения, - подтвердил Елизаров. - Позвони-ка Волконской.
      Охранник извлек из нагрудного кармана радиотелефон, нажал кнопку вызова.
      - Марина Сергеевна? Первый пост говорит. К вам посетители. Елизаров и Ямпольский, из МВД.
      Есть!
      - Прошу! - охранник сделал приглашающий жест. - Второй этаж, двадцать шестая комната - в торце коридора.
      Офицеры поднялись по широкой мраморной лестнице со стертыми от времени ступенями на один пролет и остановились - хозяйка "Артемиды" сама спускалась им навстречу.
      Елизаров знал ее возраст - он всегда точно помнил основные данные личных дел своих сотрудников, пусть и бывших. Теперь Марине Волконской должен идти сорок первый год, но женщине, которая сейчас направлялась к ним, трудно было дать больше двадцати пяти-двадцати семи. Гости невольно залюбовались упругой походкой, чем-то чутьчуть напоминающей танец, улыбающимся свежим лицом с идеально правильными чертами, большущими яркими глазами. Марина была одета в строгий деловой костюм, туфли на низком каблуке, стрижка в спортивном стиле "а 1а принцесса Диана", почти незаметная косметика - словом, ничего яркого, ничего вызывающего. И все же весь облик ее нес такой заряд очарования, что у Ямпольского захватило дух.
      Краем глаза майор заметил, что и Елизаров сделал некое движение объемистым животом, непроизвольно попытавшись подтянуться.
      - Какой приятный сюрприз! Рада, рада! - раздался высокий мелодичный голос.
      - Великолепно выглядишь, Марина! - заметил Ямпольский, пожимая маленькую сильную ладонь.
      - Стараемся, стараемся. Форму не теряем!
      - Светский образ жизни - шейпинг, тренажеры?
      Марина рассмеялась. Ей, обладателю второго дана дзюдо, в недавнем прошлом неоднократному призеру первенств "Динамо", шейпинг был ни к чему.
      - Образ жизни самый что ни на есть трудовой - сплю не больше четырех часов в сутки. Но пару раз в неделю тренировка - обязательно. А вот ты, Витька, пудик сала поднакопил, а? - Марина шутливо ткнула Ямпольского. Пожалуй, я тебя теперь сделаю, а?
      - Да разве ж я когда-нибудь был против? - майор широко раскрыл объятия.
      - Разыгрались, разыгрались! - пробурчал Елизаров. - Ну что ж, капитан, приятно видеть вас в боевом настроении.
      - И мне приятно, что не забываете, Владимир Владимирович. Ну пойдем, буду вас угощать.
      Марина пошла впереди, Ямпольский недвусмысленно глянул ей вслед, потом перевел взгляд на полковника и поднял вверх большой палец. Елизаров усмехнулся - он вспомнил, что Виктор всегда всерьез утверждал, будто Марина неспроста носит такую аристократическую фамилию - порода, дескать, чувствуется во всем. Состояла ли она действительно в прямом родстве со знаменитым родом, Елизаров не знал, но несомненным талантом следователя, причем недюжинным, обладала - это точно.
      В отделе Елизарова Марина проработала шесть лет, и полковник вынужден был признать - лучшего ученика у него не было. Но расстался он с капитаном Волконской без сожаления - Марина была человеком очень непростым, как говорится, себе на уме. При расследовании двух последних своих дел допустила она весьма странные для профессионала ее класса ошибки. Елизаров ничего не смог доказать определенно, но испытал большое облегчение, когда Марина сама положила ему на стол рапорт об отставке. Расстались мирно, сохранив дружеские отношения. И Елизаров совсем не удивился, когда узнал, что Волконская, только что открыв охранное агентство, сразу же обзавелась суперэлитной клиентурой и купила особняк в центре Москвы - банковский кредит не возбраняется взять любому добропорядочному гражданину. Не любому только дадут, это верно, не любому...
      Просторный кабинет Волконской был обставлен очень дорогой офисной мебелью фирмы Sander - настоящая кожа светло-оливковых тонов. В этом кабинете не было ни единой детали, говорящей о том, что работает здесь женщина, - холодный, безликий интерьер. Внимание Ямпольского привлек сейф для оружия, черным пятном выделявшийся на фоне светлой стены. Проследив за его взглядом, Марина не удержалась от хвастовства:
      - Хочешь взглянуть, Витек? На днях только получила.
      Щелкнув кнопками шифрозамка, она открыла дверцу сейфа и извлекла оттуда карабин с черной пластиковой ложей.
      - "Тигр". У меня здесь в подвале тир оборудован.
      Дня через три закончат отделывать - приезжай, покажешь класс!
      Ямпольский с интересом покрутил оружие в руках.
      - Как это ты разрешение на такие пушки получаешь? Это ж СВД! Раньше только спецназ с такими бегал.
      - Не! Это охотничий, ей-богу, охотничий! Паспорт показать?
      - Н-да... - протянул Елизаров, с неприязнью взглянув на карабин. - Из чего только теперь не мочат нашего брата... всякие охотнички.
      - В семидесятых с наганчиком древним гражданина возьмешь - уже ЧП, все управление неделю обсуждает, - согласился Ямпольский. - А нынче из гранатометов в Москве лупят...
      - Разрешать, разрешать свободное приобретение надо. Как в Штатах человек вправе сам выбрать способ защиты... - Волконская убрала карабин в сейф.
      - Ну да, только это еще разрешить осталось. И так уже поголовье сокращается необратимо... Кто-то угощение обещал, а?
      За кофе Елизаров в двух словах изложил причину неожиданного визита:
      - Попали мы, Марина, в положение сложное в одном деле. Речь идет о заказном убийстве, и ты сама, наверное, догадываешься, что шансов раскрутить это дело, как всегда, - почти ноль. Почти! Но есть один хвостик. Надо сказать, маленький и скользкий, но все же есть. И нужно за этим хвостиком осторожно посмотреть - все посмотреть: с кем встречается, что говорит, кого любит, кому пишет и кто ему пишет, и желательно - что думает... Короче, нужно узнать о человеке все, что только возможно о нем узнать. За неделю. Твоими современными средствами.
      - А сами что же?
      - Вот тут ты, Марина, смотришь в корень. Все дело в том, что парнишка этот - сотрудник ФСБ. Не велика птица, конечно, но ты должна понимать без санкции я здесь ничего не могу. А получение санкции - это автоматическая утечка. И все сразу теряет смысл.
      - Чем это вам так насолили чекисты?
      - Все, что я могу тебе сказать, - это исходные параметры объекта. А нужны мне его контакты. И все. Поиск ненаправленный - просто все связи этого человека.
      - Ни фига себе - просто! Это ж не домуправ какой-нибудь! Кстати, в каком конкретно подразделении ФСБ обретается этот "объект"?
      - Антитеррористический Центр. Новая структура.
      Волконская опустила глаза, отхлебнула глоток кофе.
      - А мне-то зачем все это нужно? - спросила она.
      - А по старой дружбе?
      - Ну, Владимир Владимирович? Дружба - дружбой, но табачок...
      В разговоре наступила неловкая пауза. Елизаров недолго колебался между пряником и кнутом - как человек старой закалки, он предпочел последнее.
      - Марина, мы ж тебя отпустили с почетом и без проблем? - напомнил он.
      Волконская усмехнулась - она прекрасно поняла смысл вопроса.
      - Это было настолько давно, товарищ полковник, что я даже не знаю, о чем вы говорите.
      - Из тех двух дел одно вернулось на доследование. С уровня Мосгорсуда.
      - Ну и что же?
      - Там два трупа, Марина. Два! - Елизаров показал пальцами что-то вроде знака "victory" и с деланным восторгом окинул взглядом роскошную обстановку кабинета. - А ты очень быстро развернула свой бизнес...
      - Шантаж вам не к лицу, Владимир Владимирович...
      - Да Бог с тобой, Марина! Какой там шантаж - просьба. Да и дел-то всего ничего...
      - Ну тогда и у меня будет просьба.
      - Охотно слушаю.
      - У вас в ГУИТУ есть кто-нибудь?
      - Найдется человечек... В зоне, что ли, кому посодействовать надо?
      - Точно.
      Елизаров с некоторым сожалением взглянул на Марину. Красавица, умница, офицер... Да, каждый выбирает свой... пряник. Да и он-то сам на что рот раскрыл? Проклятое время...
      - Сделаем, Марина. Слово. Но сначала - ты. Неделю-то подождет твой протеже?
      - Он уже три года ждет.
      - Тем более. Ну что, по рукам?
      - Договорились.
      - Через неделю жду твоего звонка. Телефоны мои есть?
      - Есть.
      - Домой звони. Вот здесь все исходные данные.
      Елизаров протянул Марине листок. Та мельком взглянула, небрежно бросила на стол.
      - Пойдем, провожу вас, шантажистов...
      ...Ямпольский плюхнулся на сиденье "Москвича", уперся обеими руками в панель и выгнул спину, словно кот.
      - Хороша все же Маринка! - мечтательно произнес он. - У меня всю дорогу стоял, пока вы ее уламывали!
      - Это от кофе... - Елизаров несколько раз прокрутил стартер, двигатель не заводился. - Сейчас-то как?
      - Сейчас нормально. - Майор подозрительно покосился на шефа.
      - Ну, иди свечи почисть. Как кончишь, - ха-ха - подъезжай к "Смоленскому". - Елизаров дернул ручку капота и повернулся к подчиненному. - Ты вот что, Витя, о сегодняшнем разговоре Гущину - ни полслова, понял?
      - Вы вообще его хотите с дела снять?
      - Ни в коем случае. Пусть в издательстве работает. А ты будешь руководить и направлять. Как старший товарищ...
      ..."Сааб-9000" Волконской прочно застрял в пробке у Крымского моста, очевидно, впереди произошла авария. Огромный грузовик, стоявший справа, обдал Марин ин автомобиль клубами удушливого сизого дыма. Послав его шоферу десяток отборных ругательств, Волконская подняла стекла и включила кондиционер. Достала из бардачка миниатюрный диктофон, вставила крошечную кассету. Несмотря на игрушечный вид аппарата, он обладал превосходным частотным диапазоном - густой голос Елизарова передавался очень естественно, без существенных искажений. Разговор записался полностью Марина включила диктофон, когда еще только шла навстречу своим гостям.
      Слушая диалог, Волконская мрачнела с каждой минутой. Пленка кончилась, почти тотчас же тронулась впереди стоявшая машина. Грузовик газанул, и, несмотря на работающий кондиционер, в салоне "сааба" явственно потянуло соляркой. Швырнув диктофон на заднее сиденье, Марина снова выругалась длинно и грубо...
      ...Ключ был необычный - тонкий стальной стержень с хитро фрезерованными канавками. Марина вставила его в неприметное отверстие возле дверной ручки и слегка придавила большим пальцем. Послышалось едва различимое жужжание, и ключ самостоятельно почти полностью втянулся в дверь. Потом - щелчок, и стержень выпрыгнул обратно. Марина спрятала ключ в сумочку, с усилием открыла тяжелую дверь и вошла в квартиру.
      Этот ключ, вместе с правом посещать запираемую им квартиру в любое время дня и ночи, Марина получила около месяца назад и с тех пор бывала здесь нередко. Квартира была довольно большой - четыре двадцатиметровые комнаты "сталинского" стандарта-с высокими потолками и добротным темным дубовым паркетом. Три комнаты были практически пусты, если не считать нескольких громоздких допотопных сейфов, выкрашенных в кошмарный грязнозеленый цвет. В четвертой стоял огромный пухлый диван, обитый коричневой кожей, двухтумбовый письменный стол начала века и пара кресел с высокими резными спинками.
      Волконская положила на стол сумочку и кейс, скинула туфли и направилась в ванную. Обнаженная, встала перед зеркалом. С минуту критически рассматривала себя, потом довольно улыбнулась. Ни капли лишнего жира, идеально гладкая, атласная кожа, чуть тронутая легким равномерным загаром, крупные, прекрасно очерченные груди, упругий живот, сильные стройные бедра... Поплескавшись под горячим душем, Марина завернулась в махровое полотенце и прошла в меблированную комнату. Оказалось, что за то время, пока она принимала ванну, в странной квартире произошли некоторые изменения.
      У старинного стола, на котором был накрыт легкий изысканный ужин, сидел спортивного вида черноволосый мужчина и с видом знатока смаковал выдержанное токайское, согревая бокал в широкой сильной руке. Когда Марина показалась на пороге комнаты, он поставил бокал на стол, встал, потянулся и шагнул ей навстречу. Подхватив женщину на руки, бережно понес к дивану...
      ...Некоторое время спустя, когда диван успел остыть и даже ужин был съеден, Марина сказала своему партнеру:
      - У меня сегодня сюрприз для тебя. Век не отгадаешь!
      - Ты всегда полна неожиданностей, самая изобретательная женщина из всех моих знакомых, - согласился он, лениво потягивая остатки токайского прямо из бутылки.
      - Из всех твоих знакомых, - сказала Марина с шутливым возмущением, - я единственная настоящая женщина, остальные - просто коровы. Скажешь, не так?
      - Так, так! Ну что там у тебя?
      - А вот послушай! - Марина включила диктофон...
      .... - Ну как сюрприз? - спросила она, едва кончилась запись.
      - Да уж, сюрприз...
      - Я требую награды! - Марина плюхнулась на диван и приняла эффектную позу.
      Но ее возлюбленному, похоже, стало теперь не до секса.
      - Черт! - воскликнул он, со стуком поставив пустую бутылку на стол. Черт! Ну надо же, именно сейчас... Черт! Черт!
      - Да что с тобой? - удивилась Марина. - Я могу просто продинамить их пару недель - и все.
      - Все? Да нет, не все! Этот твой Елизаров, судя по всему, непростой дедуля... И задачу такую не только перед тобой мог поставить. Эх, как же не вовремя...
      Ладно, сделаем так - информацию ты получишь, ту, которую они хотят. И вдобавок еще кое-что. Подкинем им версию - пусть потрогают за вымя одного...
      приятеля. Через неделю, говоришь?
      - Да.
      - Недели хватит. Вполне!
      - Смотри, меня подставишь - удушу!
      - Алферов своих не подставляет, детка! Ты же моя? Нет возражений? - Он присел на край дивана, притянул Марину к себе.
      - Нет, мой генерал!
      Она прикоснулась губами к курчавым жестким волосам на широкой груди и стала нежно пощипывать эту густую поросль...
      XIII. ПРАВОСУДИЕ "В ЗАКОНЕ"
      "Случаются сны, в которых нет образов ярких, запоминающихся. Нет в этих снах красок, запахов и звуков. И никакого действия в них не происходит. А есть только смутное, размытое ощущение тревоги, иногда легкое, как бы отдаленное, иногда - почти непереносимое, на грани ужаса. Эти сны единственное, пожалуй, проявление дара предвидения, коим весьма скупо мы все наделены. Удачу предвидеть невозможно и победу предугадать нельзя, а вот если тебя посетил такой сон, то будь уверен - смерть находится рядом. Чуть ближе или чуть дальше, чем в прошлый раз, но это ее пустые и бездонные глазницы смотрят тебе в лицо".
      Михаил Степанов постарался расслабиться максимально - мысленно превратил свое тело в аморфную, медузообразную субстанцию, в жидкий кисель.
      Необходимое условие для последующей предельной концентрации. Первый удар может решить все дело.
      И этот удар должен быть безупречным, он должен вобрать в себя всю энергию, всю без остатка, это единственный шанс.
      Капитана разбудило чувство смертельной опасности, удивительно сильное такого он не испытывал давно. Нечто подобное случилось в самом начале его карьеры в качестве инструктора "африканских национально-освободительных сил республики Зимбабве". Тогда он проснулся в командном бункере тренировочной базы "Шимойо-2" глубокой ночью и не мог понять, что же заставило его испытать столь подавляющий страх. Этот сон пришел впервые, и
      Степанов был еще не в состоянии оценить его значение. Разгадка наступила через четверть часа, когда базу и с земли и с воздуха атаковали родезийские коммандос. Из четырех сотен боевиков Мугабе уцелело едва ли десять человек, а из советских инструкторов - он один.
      Сейчас за окном был ранний летний московский рассвет, Степанов лежал в постели в своей квартире, под тонкой простыней по случаю жары, дыхание его было глубоким и ровным - спокойное дыхание мирно спящего человека. Мышцы лица расслаблены, веки не дрожат, может быть, чуть-чуть приоткрыты...
      Черты лица человека, который склонился к его изголовью, капитан определить не мог - сквозь ресницы он видел только темный контур. Но человек этот, каким-то невообразимым путем проникший в его квартиру, казался капитану опаснее, чем целый взвод родезийских наемников. Степанов с тоской подумал, что вещий сон на этот раз пришел слишком поздно. Он слегка задержал дыхание, собираясь перед ударом.
      Человек склонился ниже. Он, казалось, старался определить, насколько глубоко спит хозяин квартиры. Левая рука капитана метнулась вверх в быстром, почти незаметном глазу рывке. Жесткая напряженная ладонь врезалась в гортань - удар "нукитэ" - концы четырех пальцев. Траектория оказалась рассчитана верно. Со сдавленным хрипом гость рухнул на пол. Степанов попытался вскочить, но чья-то огромная туша навалилась на него, мощные руки с чудовищной силой сдавили шею, перекрыв сонные артерии, и через несколько секунд капитан потерял сознание.
      Очнулся он довольно быстро - в комнате был все тот же рассветный полумрак. Степанов осознал себя полулежащим в кресле, руки скованы массивными наручниками старого образца. На его кровати лежал здоровенный детина, дышал тяжело, с какимто странным присвистом. А за письменным столом сидел Питон и с интересом рассматривал фотографии, письма и документы. Опустошенные ящики стола валялись на полу у его ног.
      - А! Проснулся, Миша? - Питон уловил движение капитана и крутанулся в его сторону на вертящемся кресле. Итальянское офисное чудо жалобно скрипнуло под его громадным телом. - Славно ты дерешься, славно! Вот Паленому чуть было тыкву не оторвал...
      Мужик на кровати приподнялся, взглянул на Степанова выпученными глазами, попытался что-то сказать, но издал лишь противное шипение, махнул рукой и вновь повалился навзничь.
      - Ты лежи, лежи! - обеспокоенным тоном воскликнул Питон, повернувшись к напарнику. - Может, водички дать?
      Тот, кого называли Паленым, покачал головой и, жалобно постанывая, приложил ладони к горлу.
      - Эк тебя! - огорченно вздохнул Питон и холодно взглянул на капитана. Ты, Миш, лучшего в столице специалиста сморщил! Таких почти и не осталось теперь. Для Паленого любой сейф выпотрошить - словно пива банку хряпнуть, а уж твои-то замочки смешные... Ущерб, значит, ты мне нанес, Миш, хе-хе, моральный... Должок с тебя!
      Степанов слушал молча, с безразличным выражением на лице. Наручники вещь, конечно, неприятная, но возможности кое-какие остаются. Он пошевелил руками, прикинув вес браслетов. Оценил расстояние - до гладковыбритого квадратного подбородка Питона было чуть больше двух метров. Капитан медленно подтянул ноги.
      - Что, Миш, красиво прыгнуть хочешь? Как в кино? - насмешливо спросил Питон. - Загрызть меня желаешь? Друга старого? Валяй, грызи...
      Питон сделал небрежное движение кистью, и тотчас же в руке его остро блеснуло узкое лезвие. Еще одно движение - клинок изчез, еще одно появился снова и тут же опять пропал.
      - Во, Миш, как в цирке, а? - похвастался Питон. - Сможешь повторить?
      Он опять тряхнул толстыми, на вид неуклюжими пальцами. На этот раз финка появилась в ладони рукояткой вперед. Рукоятка, теплая на вид, была сделана из бересты - спрессованные и отшлифованные кусочки коры. Питон протянул руку к капитану.
      Вдруг финка, словно сама собой, вылетела из руки и впилась в подлокотник кресла. Степанов непроизвольно отпрянул от подрагивающего тонкого клинка.
      - Не, не сможешь! - констатировал Питон. - Ножа не любишь. Боишься!
      Он встал, шагнул к Степанову, выдернул нож из кресла, поднес узорчатый клинок к глазам капитана.
      Тонкая гравировка изображала кобру с раздувшимся капюшоном. Взмах кисги и нож исчез, как не бывало.
      - Поговорим? - Питон положил руку Степанову на плечо и слегка надавил. Капитан непроизвольно скривил губы - больно, все же Питон чудовищно силен.
      - Что тебе нужно? - спросил Степанов, попытавшись стряхнуть вцепившуюся в плечо ручищу.
      - Покой и порядок, Миша! Мне нужен покой и порядок, - ответил Питон, не убирая руки.
      - Это от меня не зависит.
      - От тебя, Миш, зависит, будешь ты сегодня жить или зажмуришься. И еще это зависит от меня. Поэтому ты мне все распишешь подробненько, а уж я решу - отпустить тебе грехи здесь или в рай командировку выдать.
      - Много на себя берешь, сволочь! - Степанов попытался рвануться, но тут же светлая сталь ножа прижалась к его щеке. Капитан замер, с дрожью ощущая холод лезвия у правого глаза.
      - Я, Миш, инструментом владею. Ты мог убедиться. - В густом низком голосе Питона прозвучало непритворное сожаление. - И шкуру с тебя спускать буду очень-очень медленно. По маленьким кусочкам. Так что лучше не дергайся, а быстро отвечай на мои вопросы. И вежливо отвечай, я люблю, когда - вежливо.
      - Ладно, спрашивай!
      - Так-то лучше. - Питон убрал нож от лица капитана и снова сел в рабочее кресло. - Вопрос первый: почему у твоей конторы вдруг отросли такие страшные клыки на Армена?
      - Какого еще Армена?
      - Миша, Миша, - покачал головой Питон. - Я мясником быть не хочу, но ты уже начинаешь меня утомлять!
      - Слушай, Питон! - сказал Степанов серьезно и спокойно. - Я действительно не знаю никакого Армена. Здесь какая-то ошибка!
      - Он не знает! Он не знает, а?! Ты, супермен х..в, ухлопал двоих лучших людей Назаряна и вдобавок голубаря этого, Фреда, и теперь - он не знает! Это кто тебе давал?
      Вышедший из себя Питон швырнул на стол никелированный револьвер.
      - А ты уверен, что ты мне этот ствол давал? - насмешливо спросил Степанов. - Доказать сможешь?
      Но несмотря на бодрый тон, ему стало не по себе - он начинал понимать смысл происходящего.
      - А мне доказывать нечего. И некому. Я здесь сам и судья, и прокурор, и эксперт. В одном лице. Так будешь говорить?
      - Пошел ты...
      Питон на этот раз не обиделся. Задумчиво посмотрел он на капитана.
      - Ты что, действительно не знал, что Сурен - человек Назаряна?
      - Нет.
      - За что же ты тогда их грохнул? Постой-ка, а на Дмитровке не ты ли, случаем, пошалил?
      От такого предположения Степанов аж подпрыгнул в кресле и издал нервный смешок. Склонив к плечу плешивую голову, Питон с некоторым недоумением наблюдал за реакцией капитана.
      - Значит, эти ребята были не из бригады Сильвера? - спросил Степанов.
      - Ах вот как... - протянул Питон. - Ошибочка, значит, вышла? Что ж ты так... Миш, сейчас я на коне, а ты в заднице. Согласен?
      - Согласен.
      - А коли согласен - давай рассказывай все по порядку. Ты же знаешь - я закон свято соблюдаю и до сих пор мы с тобой ладили неплохо.
      Степанов кивнул. Что верно, то верно - Питон был джентльменом, в той степени, конечно, в которой это понятие может быть применено к уголовному авторитету. Капитану вдруг стало почти весело - ситуация из тональности трагической явно трансформировалась в какой-то гротеск.
      "Водевиль, ей-богу! - подумал капитан, с кривой ухмылкой рассматривая своего гориллоподобного собеседника. - Этакий благородный разбойник. Визитку и котелок ему - обхохочешься".
      - Исповедоваться тебе, значит...
      - Во, во! Расскажи, Миш, а то я от любопытства места себе не нахожу.
      Степанов в двух словах поведал о своих приключениях. Детали он опустил, но логику событий передал точно. Когда он закончил рассказ, лицо Питона приобрело крайне мрачное выражение.
      - Да, Миш, заварил ты кашу! Самое правильное теперь - сдать тебя Армену, как полагаешь?
      - Шуму будет много.
      - Шуму и так уже по самую... - Питон выразительно провел ребром ладони по горлу. - А мне лицо потерять нельзя! Эх, Миша, Миша, что ж ты сразу-то не пришел? Я бы тебе помог.
      - Постеснялся, наверное...
      Питон встал, прошелся по комнате, остановился за спиной капитана. Степанов невольно вздрогнул, ощутив на плечах тяжелые ладони.
      - Вот что, Миша! Сделаем мы с тобой так. Я человечка того, что твоего другана ухлопал, тебе отдам.
      И Армену про твои подвиги ничего не скажу. Видишь, какой я добрый? Полный оправдательный приговор тебе выношу. А взамен ты одну работенку для меня сделаешь, пустячок один. Нужно мне коекакие вещички за кордон перебросить, пару-тройку тонн. Да и кордон-то одно название. В Латвию, в Ригу. И оттуда кое-что забрать. Посодействуешь, и все - грехов на тебе нету, чист, как херувим. Понял?
      - Смогу ли?
      - Сможешь, Миша, сможешь. Выше головы прыгать будешь от усердия, а сможешь. Иначе с Арменом тебе придется познакомиться, а тут сам понимаешь - будь ты хоть депутат, хоть космонавт...
      - А гарантии?
      - Гарантии тебе? Может, страховку еще попросишь? Перебьешься...
      Питон подошел к столу, взял револьвер, повертел в руках.
      - Хм... Вот и гарантия. Через три дня будь добр меня навестить. А сейчас тихо сиди, как мышка.
      Того, кто на Дмитровке стрелял, я найду. Сказал - ты меня знаешь. Сам не лезь, а то опять наворотишь... Ну как, Паленый? Отпустило чуток? Давай двигать. Отдыхай, Миш, досыпай. Три дня, понял?
      Питон поднес к лицу капитана огромную растопыренную пятерню и медленно загнул большой палец и мизинец.
      - Видишь, Миш, какие руки? Я большевикам сильно верил, программу партии наизусть знал - тот раздел, где все бесплатно обещали. Ждал, ждал, руки вот отрастил. Ан нет, не получается бесплатно. А для тебя - почти даром.
      - Что?
      - Жизнь.
      Питон бросил Степанову на колени ключ от наручников, подхватил под руку Паленого и направился к выходу. Хлопнула дверь, щелкнул замок. Капитан сбросил браслеты, провел ладонями по лицу.
      Посмотрел на стол. За окном стало уже совсем светло, никелированная сталь револьвера поблескивала весело и безобидно.
      "Пальчики-то теперь чьи на рукоятке? Гарантия...
      на три дня".
      XIV. ТРЕТИЙ ФРАГМЕНТ
      Совещание совета директоров финансовой группы "Бридж" в штаб-квартире этой организации на Ордынке началось с получасовым опозданием. Виновником задержки оказался Василий Николаевич Гущин - любимый "вольво" подвел отставного генерала в самый неподходящий момент, и он вынужден был прибегнуть к услугам общественного транспорта. Справившись с помощью двух стаканов тоника с одышкой, генерал приступил к докладу.
      Вопрос касался финансирования производства опытной партии боевых вертолетов типа К-50 "Черная акула" и программ модернизации тактического штурмовика СУ-25 и многоцелевого истребителябомбардировщика СУ-27. Гущин был исполнительным директором этих проектов и одновременно возглавлял отдел, осуществляющий взаимодействие группы "Бридж" с крупнейшим государственным монополистом - компанией "Национальное оружие".
      С модернизацией самолетов дело обстояло более или менее успешно - КБ Сухого уже получило первые полтора миллиона долларов, и сроки НИРа "Вертикаль" и ОКРов по обеим машинам выдерживались в полном соответствии с графиком. Позиции "Национального оружия" на мировом рынке в этих классах летательных аппаратов также были весьма прочны - протоколы о намерениях на приобретение модернизированных образцов уже были подписаны представителями ряда стран Юго-Восточной Азии и двух арабских государств.
      Зато с "Акулой" все было из рук вон плохо. Вертолет, полностью доведенный и с блеском прошедший государственные испытания, так и не был принят на вооружение. По своим тактико-техническим характеристикам машина не имела равных в своем классе. На недавно прошедшем авиасалоне в Фарнборо К-50 продемонстрировал такой спектр возможностей и в пилотировании, и в боевом применении, что американцы не решились на демонстрацию последней версии своего "Апача" - просто сняли с программы под каким-то благовидным предлогом.
      Гущин завершил свое сообщение так:
      - Если мы не сумеем добиться решения правительства на широкомасштабное финансирование производства К-50 в течение ближайших трех-четырех месяцев, то армия не получит этой машины уже никогда, и что самое главное - рынок будет потерян безвозвратно. Как вам хорошо известно, все предприятия нашего оборонно-промышленного комплекса являются в настоящее время абсолютно прозрачными для иностранных разведок. Мы полагаем, что четыре месяца - как раз тот срок, за который наиболее интересные технические решения, заложенные в конструкцию К-50, станут достоянием конкурентов, а уж они позаботятся о массовом производстве. Продавать эту машину - значит продавать гарантии, продавать обслуживание, продавать перспективу модернизации. Мы же сейчас можем сделать пятьшесть образцов на коленке - и все! Почему так обстоят дела и кто должен нести за это ответственность, я полагаю, нет нужды вам объяснять.
      Последнюю фразу Василий Николаевич мог бы и не произносить - здесь собрались одни единомышленники. Многие из присутствующих могли вспомнить не одно заседание в бозе почившей Военнопромышленной комиссии ЦК КПСС, советы Главных конструкторов, коллегии министерств "большой девятки". Те, кто помоложе, из новых банковских структур, такими воспоминаниями похвастаться не могли, но общую идею разделяли вполне.
      Обсуждение доклада было недолгим, но бурным, и несколько матерных фраз в адрес высших руководителей государства все же прозвучали.
      "И об этом кто-нибудь когда-нибудь напишет говенную книжонку, - хмуро размышлял Гущин, слушая выступавших в прениях. - И получит деньги или славу. Или пулю, если немного ошибется во времени, как этот... Они не любят этой страны, те, кто пишет такие книжки. Вот в чем дело. Они большие умники, многое понимают верно и иногда глубоко копают. Но одного они не поймут никогда. Любовь к этой стране, величие этой страны и страх перед ней - это одно и то же. И никогда по-другому не было. Никогда! Если убрать страх, остается одна грязь. Грязь можно назвать демократией, можно общечеловеческими ценностями, как угодно можно ее назвать. Но это будет всего лишь грязь. Вот такая это страна. Она становится великой и сильной, когда ею управляют те, кто любит оружие, кто по-настоящему знает, как его делать и как применять. Те, кто понимает силу и справедливость страха. И теперь страна превращается в грязь, поскольку наверху другие люди. Этот писака каким-то образом сумел узнать, как и почему это произошло, но он наверняка не понял, что же он на самом деле написал. Потому что если бы понял, то никогда не стал бы публиковать..."
      ...18октября 1973 года. Северная Дакота. База межконтинентальных баллистических ракет Гранд Форкс.
      Центральный командный пункт. Малый зал для совещаний. Присутствуют представители от "Хьюз эйкрафт", "Аэроджет", "Локхид", "Макдоннелл-Дуглас", Объединенного комитета начальников штабов, Министерства обороны, ЦРУ, АНБ.
      К 10.00 в зале собралось человек двадцать. Приветственные возгласы, улыбки, рукопожатия и фамильярные похлопывания по плечам свидетельствовали о достаточно близком знакомстве друг с другом участников этой встречи. Действительно, несмотря на принадлежность к различным государственным ведомствам и частным концернам, все эти люди работали над одним проектом. Задача была поставлена Договором о противоракетной обороне между США и СССР от 26 мая 7972 года и заключалась в создании системы ПРО основного района наземного базирования стратегических межконтинентальных ракет. В соответствии с этим же договором Советы создавали систему ПРО Москвы.
      Обе договаривающиеся стороны брали на себя обязательства не разрабатывать транспортируемых комплексов ПРО и не создавать дополнительных оборонительных районов, кроме обусловленных договором.
      Логику этого соглашения удачно определил Чарльз Гарей из директората по планированию /ЦРУ/: "Мы будем защищать свое оружие, а русские - дряблые задницы собственных вождей". С легкой руки шутника Гарей русская система именовалась в кулуарах не иначе как "медвежий зонтик".
      Нынешнее совещание было в основном посвящено обсуждению главных положений аванпроектов противоракет типа "Спартан" и "Спринт" и вычислительного комплекса "Эльборроус". Когда технические проблемы были решены, и участники встречи разошлись, в зале остались три человека. Все трое являлись сотрудниками аппарата Советника Президента по национальной безопасности, но это была лишь формальная принадлежность. Кем были эти люди на самом деле и чьи интересы они представляли в администрации Президента, знали лишь единицы. Ни одна строчка их безупречных досье не говорила о том, кто же истинный хозяин этих талантливых экспертов.
      - До встречи в Вашингтоне остается не так много времени, - сказал первый, взглянув на старинные корабельные часы в бронзовом корпусе, висевшие на стене зала. Командир базы начинал службу как офицер флота и с тех пор был неравнодушен ко всяким бирюлькам, отражавшим, по его словам, "непревзойдённый боевой дух NAVY". - Я предлагаю вылететь прямо сейчас.
      - Нет, Дэвид, - ответил второй. - Пусть экипаж отдохнет. У нас еще больше шести часов. Я не хочу отдать Богу душу благодаря ошибке сонного пилота.
      - Сейчас это было бы просто смешно, - поддержал коллегу третий. Особенно если учесть ранг и тему предстоящего разговора.
      - Кстати, о разговоре, - заметил первый. - Я полагаю, вы согласитесь, что в наших выступлениях-не должно быть абсолютно никаких противоречий. Поэтому сейчас было бы не лишним окончательно согласовать наши позиции, раз уж вы не хотите лететь немедленно. Хотя, на мой взгляд, это можно было бы прекрасно сделать и в самолете.
      - Отличное предложение, Дэвид! - согласился второй. - Предлагаю следующий вариант - я формулирую есновные тезисы меморандума, вы вносите коррективы по ходу этих формулировок, и согласовываем.
      - Подходит, - кивнул первый. - Учитывая то, что основной доклад - это ваша задача.
      Третий молча кивнул.
      - Итак, Primo. Противоракетная оборона в том виде, как она определяется положениями Договора, - задача настолько же бессмысленная, как победа в мировой ядерной войне. Что толку защищать единичные районы, если массированный удар МБР накроет всю остальную территорию? При использовании примерно десяти процентов наших боеголовок и боеголовок потенциального противника мировая цивилизация все равно перестанет существовать. Таким образом весь смысл создания подобных систем - защита от несанкционированного, случайного пуска, вероятность которого весьма незначительна. Таков, подчеркиваю, военный аспект проблемы.
      Secundo. По мнению экспертов Римского клуба, которое мы вполне разделяем, к власти в России в течение ближайших полутора-двух десятилетий могут прийти люди, не разделяющие нынешнюю ортодоксальную идеологическую концепцию. В этом случае следует быть готовым к попыткам интеграции русских в мировую экономическую систему. В каких областях свободного рынка они могут составить серьезную конкуренцию традиционным участникам? Сырьевые ресурсы и оружие. Хорошо известно, что страны, экспортирующие исключительно сырьевые ресурсы, не представляют серьезной политической силы. Рано или поздно, но добывающие отрасли переходят под контроль покупателей и страна-экспортер теряет политическую самостоятельность. Исключений из этого правила история не знает. Но военно-промышленный комплекс России - это чудовищная машина, способная выдавать самую совершенную продукцию высоких технологий. И если железный занавес рухнет, а эта машина сохранит свои возможности, Россия получит реальный шанс завоевать мировой рынок оружия и упрочить свое положение супердержавы. А это в корне противоречит как интересам США, так и непосредственно нашего патрона.
      Terlio. По стоимости научно-исследовательских работ, по стоимости изготовления компонентов, наконец, по стоимости эксплуатации системы ПРО являются самым дорогим оружием, когда-либо созданным на Земле. Мы имели возможность убедиться в этом на примере комплекса "Найк-Зевс", русские на примере альтернативной системы А-35. Стоимость систем, создаваемых в соответствии с договором от 26 мая, может быть выше на несколько порядков. Огромной дипломатической удачей следует считать основные положения договора, ибо создать систему ПРО такого крупного города, как Москва, неизмеримо сложнее и дороже, чем защитить пусковые установки МБР здесь, в Северной Дакоте. Таким образом, этот договор создает все предпосылки для успешной реализации главной цели всего комплекса дипломатических и разведыва. тельных операций "Октава-Арес" - заставить русских сконцентрировать все лучшие силы своего ВПК на создании системы ПРО. Это должно в значительной степени подорвать экономику России и в конечном счете привести к фатальной диспропорции в ее оборонной промышленности, что, в свою очередь, лишает русских всяких перспектив на мировом рынке оружия, даже в том случае, если исчезнет железный занавес.
      Таковы основные положения нашего сообщения. Часть quatro - это уже тактика, этим занимается отдел планирования операций, и докладывать будет Гарей.
      Ваши возражения?
      Возражений не нашлось. Но третий спросил:
      - А как вы думаете, патрон будет?
      - Да, - ответил первый. - Это тот редкий случай, когда он хочет присутствовать сам...
      ..."Еще полгода этого развала, и процесс станет необратимым, размышлял Гущин, угрюмо поглядывая на разгоряченные лица собеседников. Но мы еще не на коленях, нет. Еще остается шанс, может быть - последний. Именно сейчас. И без идиотских парламентских дебатов. Мы сами возьмем власть в этой стране, и только тогда она станет понастоящему сильной".
      XV. ПОКУШЕНИЕ
      - Машина держит В-4, да еще пять миллиметров брони по всему днищу! На твоем месте я запросил бы процентов на двадцать больше.
      - Нет, - отрезал Сильвер, не отрывая глаз от спецификации. - Контракт есть контракт. К тому же чем сложнее задача, тем интереснее. А то бухаря в подъезде срубить - не велика квалификация.
      Так совсем шустрость потеряете. Думать нужно, думать!
      Подумать было о чем. Директор московского филиала "Дал ьин веста", очевидно, из патриотических соображений, ездил на представительской "Волге"
      ГАЗ-3102, и поначалу проблему предполагалась решить сравнительно легко путем традиционным - с помощью стандартной двухсотграммовой тротиловой шашки. Но осторожный Сильвер решил все же проверить автомобиль - уж слишком сильно скромная тачка не соответствовала имиджу одного из самых преуспевающих банкиров страны. Чутье не подвело - под неброской шкурой отечественной машины скрывался очень сильный зверь.
      Корпусные детали этого монстра были изготовлены из конструкционного баллистического алюминия - материала, употребляемого для обшивки истребителей, а мощный форсированный двигатель и трансмиссия представляли собой новейшие разработки весьма уважаемой Сильвером фирмы оРовер", кроме того, днище автомобиля защищал пятимиллиметровый холоднокатаный броневой лист.
      - Это ж танк какой-то! - восхищенно пробормотал Сильвер, продолжая внимательно изучать спецификации. - Да, наша оборонка свое дело знает!
      Надо будет и нам такую лайбу заказать.
      Спецификации эти доставили из Нижнего Новгорода только сегодня утром. Толстый пакет включал подробные характеристики защиты и степеней живучести удивительного автомобиля, в том числе протоколы испытаний по уровню В-1 непроницаемость для пуль пистолетов типа "Макаров", уровню В-2 - ддя пистолетов типа "ТТ", В-3 - для пистолетов-пулеметов типа "Узи" и Шпаги на и В-4 - для СКС и Калашникова.
      Только на уровне В-5 защита не выдерживала, но этот уровень означает применение крупнокалиберных станковых пулеметов, а такими стволами бригада Сильвера не располагала.
      Ликвидация объекта вне автомобиля была задачей не менее сложной. Банкира постоянно сопровождали трое, а иногда четверо охранников из "Артемиды". Это не считая вооруженного водителя.
      Такая мощная охрана появилась у банкира примерно месяц назад, когда в результате покушения во Владивостоке он получил легкую контузию, а его шофер погиб. Нападение было осуществлено настолько непрофессионально, что заказчик решил не испытывать более судьбу и передал контракт Сильверу. Конечно, это обходилось существенно дороже, но зато в успехе можно было быть уверенным абсолютно - за последние два года Сильвер неудач не знал. Все свои операции он готовил с максимально возможной тщательностью, людьми располагал проверенными и умелыми, и решения использовал нетрадиционные, изящно обходя барьеры, воздвигаемые на его нелегком пути лучшими охранными фирмами столицы.
      На его счету было уже больше дюжины "сиятельных трупов", а сам он потерял только одного человека, да и то не в деле - экспериментируя с пластитом, погиб пиротехник. Еще двое парней отсидели месячишко в Бутырках по подозрению в соучастии в заказном убийстве, но стараниями Сильвера были выпущены под залог и теперь наслаждались вынужденным отпуском - к работе их не привлекали, ожидая, когда уляжется шум.
      - Да... Что ни говори, а на оборону мозги хорошо трудились, - снова повторил Сильвер. - Штанов Е;!ИТЬ не умели, а вот ракеты делали будь здоров!
      - Скоро и ракеты по импорту закупать будут. У турков! - пошутил компаньон.
      Он лениво развалился в кресле и маленькими глотками потягивал из банки австрийское пиво "Кайзер", всем своим видом демонстрируя полнейшее равнодушие к интеллектуальным упражнениям руководителя. Сильвер сам так поставил дело - планирование было исключительно его прерогативой, остальным участникам операций он отводил роль безупречно действующих автоматов.
      - Импортом здесь не обойтись... - задумчиво пробормотал Сильвер, рассматривая общую схему защиты чудо-автомобиля. - Н-да... На хитрую ж... нужен и ... с винтом! Слушай-ка, здесь написано, что к В-5, кроме станковых пулеметов, относится еще винтовка Мосина.
      - Трехлинейка, что ли?
      - Ну да.
      - Ну ты даешь, Сильвер! - восхитился напарник. - Такой винтарь только в Музее революции раздобыть можно. Может, штыком еще предложишь поработать? С разбегу? В толстое буржуинское брюхо - как революционный матрос? Тебе не Анпилов заказ-то выдал?
      - А ну цыть! - прикрикнул Сильвер. - Надо будет - шашкой махать заставлю! У "Тигра"-то мосинский патрон?
      - Ну и что? Это ж карабин - начальная скорость почти в два раза меньше.
      - К трехлинейке делали бронебойные патроны.
      Бронебойные, понял?
      - Небось при царе Горохе?
      - Оружие живет долго. И это надо помнить, если сам хочешь жить... долго. Особенно в нашем деле.
      Вот что. Давай за руль - и к Хромому. Пусть пошарит у себя в закромах. Платим вдвое против обычного.
      - Да ночь же на дворе! Двести километров...
      - Ну! Я сказал.
      Последняя фраза была произнесена голосом тихим, с тем особенным выражением, которое людям, знавшим Сильвера, переносить было трудно. Парень вскочил и поспешно вышел. Сильвер, прищурившись, посмотрел ему вслед.
      - Об их же задницах заботишься, беспокоишься, понимаешь... пробормотал он, пародируя интонацией известного политического лидера, и вновь углубился в спецификацию...
      ...Цинк с патронами доставили на рассвете. Сильвер приказал вскрыть банку и нетерпеливо запустил туда руку. Высыпал на стол десяток патронов с пулями, головная часть которых была окрашена в черный цвет с красным пояском.
      - Бронебойно-зажигательные, - пояснил конпаньон. - Хромой сказал рельс шьет, как бумагу.
      - Ну вот! - усмехнулся Сильвер. - А ты говорил, у турков будем покупать. Завтра в десять утра в "Дальинвесте" совещание учредителей. На два часа дня у него билет во Владивосток. Работать будем, когда он выйдет из подъезда банка и направится к машине.
      Один ствол вот отсюда, с крыши, второй вот отсюда - из квартиры на восьмом этаже. И еще один - из машины прямо с парковки у банка.
      - Далеко слишком, - озабоченно сказал партнер, разглядывая фотоснимки. - Сектора узкие и далеко.
      - Да, - согласился Сильвер. - Поэтому и нужна машина на парковке.
      - Опасно. Охранники эти - далеко не лохи..,
      - Другого расклада не вижу.
      - Кто будет в машине?
      - Олег.
      - А за рулем?
      - Новичок.
      - Доверяешь?
      - Нравится он мне. Пес войны.
      - А мне не нравится. Маньяк какой-то, шиза гнилая.
      - Ну тем более. Потеряем - черт с ним!..
      ...Сильвер внимательно смотрел, как Новичок набивает патронами магазины карабинов. Один патрон с бронебойно-зажигательной пулей, за ним - патрон с легкой пулей со стальным сердечником из коробки с маркировкой "ЛПС", потом опять бронебойный. Точные быстрые движения сильных тонких пальцев... Этому парню едва ли исполнилось девятнадцать лет, но кое-что в жизни он уже посмотреть успел. И не только посмотреть. Абхазия, Молдавия, Сербия. Три с лишним года боев. Всего одно ранение - везунчик... И сорок с лишним душ на счету - этим не повезло.
      К Сильверу он попал по причине почти комической - не успел прогулять деньги, заработанные снайперским трудом в районе Вуковара, как пришла повестка из военкомата. Родина требовала выполнения почетной обязанности. Мысль о том, что ему, суперпрофессионалу, придется два года сшиваться в полусгнившей армии под командой какого-нибудь придурка-сержанта, оказалась пострашнее хорватских пуль. Подходящего контракта за кордоном не подворачивалось, а Сильвер платил получше, чем скуповатые братушки-сербы, да и документы мог сделать любые.
      Сильвера поначалу смутил возраст парня - тот выглядел почти как подросток. Рассказы его он пропустил мимо ушей - наболтать всякого можно. Решил проверить в деле. Первое задание дал совсем простое - объект был без охраны и нападения не ожидал. Новичок сделал и доложил. И вот когда он докладывал, Сильвер поверил, что все его жутковатые рассказы про Сербию правда. Поверил, глядя в бесцветные пустые глаза. Сильвер очень хорошо знал, какие бывают глаза у человека, впервые совершившего убийство. Но это были другие глаза.
      "Вот оно, новое поколение - надежда нации, - размышлял Сильвер, поглядывая на Новичка. - Они не романтики, о нет! Война - это работа. Работа, которую они уже научились делать хорошо. Такой генерации эта страна еще не знала. Они научились жить сегодняшним днем, только одним днем, без будущего, без надежды. А человек, который это умеет, может достичь многого. Но только на войне. Эту страну ждут тяжелые времена, когда такие ребятишки чуть повзрослеют".
      - Ну что, солдат фортуны, закончил? - спросил Сильвер.
      - Закончил, - тихо ответил Новичок, тщательно вытирая руки.
      Он вообще всегда говорил, не повышая голоса. И не улыбался - Сильвер не мог вспомнить ни одного случая.
      ...Объект показался в дверях банка ровно в 12.00.
      Его сопровождали двое молодых людей спортивного вида с элегантными кейсами в руках.
      Контракт был очень дорогой, и Сильвер против обыкновения решил проконтролировать ход дела сам. Он с комфортом устроился в удобном кресле возле окна трехкомнатной квартиры на восьмом этаже дома, расположенного напротив входа в банк.
      Квартиру эту его люди сняли на месяц через подставное лицо. Сквозь окуляры двенадцатикратного бинокля Сильвер хорошо успел рассмотреть одутловатое нездоровое лицо с сильными тенями под глазами.
      "Не выспался, - решил Сильвер. - Ничего, теперь отдохнешь".
      Банкир остановился на верхней ступеньке крыльца, вытащил из кармана светлого пиджака пачку сигарет. Охранник слева щелкнул зажигалкой. Момент наступил удачный - Сильвер даже дыхание задержал, словно не через бинокль расматривал объект, а через прицел. Банкир с наслаждением затянулся.
      "Заядлый курильщик, - вспомнил Сильвер данные досье. - К тому же сердечник. Не бережем здоровье-то, на износ работаем. Время нынче нервное.
      Ну давай, давай".
      Первая пуля попала в плечо. Сильвер чертыхнулся - выстрел с крыши оказался неудачным. Объект отбросило на охранника, секунду спустя он рухнул на колени, прижимая правую ладонь к простреленному плечу, сигарета была по-прежнему зажата в пальцах. Действия парней из "Артемиды" были стремительными и в принципе верными. Кейсы, которые были у охранников, оказались ничем иным, как трехс'екционными бронешитами. Прикрыв объект с двух направлений, они выхватили пистолеты.
      Почти тотчас же к крыльцу рванулась черная "Волга".
      До слуха Сильвера донеслись слабые хлопки из соседней комнаты. Второй стрелок вступил в дело.
      Бронебойно-зажигательная пуля Б-32 образца 1939 года оказалась на высоте - в щитах одна за другой появлялись пробоины. Один охранник, очевидно, был убит или, во всяком случае, тяжело ранен - лежал на ступенях без всякого движения. Второй, все еще прикрывая объект, пытался определить, откуда же стреляет невидимый и неслышимый снайпер.
      Двери банка распахнулись, и на крыльцо выбежали двое в форме банковской охраны. Они были вооружены помповыми ружьями "ИЖ-71". В этот момент из белого "опеля-вектра", припаркованного на банковской стоянке, выскочил человек с карабином и открыл огонь по людям на крыльце. Стрелял он довольно точно: первыми же выстрелами положил банковских охранников, еще несколько пуль досталась банкиру и человеку из "Артемиды". Стрелок отбросил пустой магазин и хотел перезарядить карабин. В этот момент дверца черной "Волги" открылась и водитель разрядил свой пистолет в нападающего. Почти в упор.
      Сильвер матерился вслух, не отрывая бинокля от глаз. Дело принимало скверный оборот. Он никак не мог определить - достигнута цель акции или нет.
      Банкир лежал, придавленный сверху охранником.
      Лежал без движения, но Сильвер не мог поручиться наверняка, что он убит. Водитель "Волги" вышел из машины и подошел к расстрелянному им человеку.
      Из "опеля" щелкнул пистолетный выстрел - и водитель растянулся рядом со своей жертвой.
      Новичок подошел к трупам, подобрал карабин, вставил новый магазин. Сильвер замер. Новичок поднялся на крыльцо, пинком отбросил охранника, прижал ствол карабина к голове объекта. Выстрел.
      Ствол карабина переместился в направлении дверей банка. Разноцветным фонтаном брызнули осколки толстых тонированных стекол. Новичок развернулся в сторону "Волги", и машина задергалась под ударами бронебойных пуль. Повалил дым. Отбросив карабин, Новичок вернулся к "опелю". Едва он отъехал, как на парковке прогремел взрыв - бронированная колесница банкира прекратила свое существование.
      "Ну и ну! - думал Сильвер, наблюдая за действиями своего нового "приобретения". - Похоже, что ему просто нравятся эти забавы. Не торопится... Наслаждение продлевает... Надо оценить... по достоинству".
      ...Марина Волконская прибыла на место трагедии минут через сорок после Ямпольского. Виктор сам провел ее через оцепление к телам погибших сотрудников "Артемиды". Увидев страшную картину, Марина побледнела и не смогла сдержать слез.
      - Вот из такой штуки сделали твоих ребят. - Ямпольский протянул Марине карабин, уже обработанный его экспертами.
      Взглянув на номер "Тигра", Волконская побледнела еще сильнее - он отличался всего на две единицы от того, что она демонстрировала своим бывшим коллегам во время их недавнего визита в "Артемиду".
      XVI. К ВОПРОСУ О ЭВОЛЮЦИИ "КРОТОВ"
      В Министерстве финансов Российской Федерации Василий Николаевич Гущин бывал последнее время часто. Как и большинство посетителей этого учреждения, бывший генерал-майор госбезопасности был просителем отстаивал интересы банковской группы "Бридж" и, отчасти, корпорации "Национальное оружие". Но девять из десяти ходоков покидают старинное здание на Ильинке разочарованными - трудное время нынче, мало денег у государства. А вот Гущину всегда почему-то везло, и благодаря его стараниям некоторые юридические и физические лица получали реальную возможность погрузить жаждущие уста в животворные струи стремительного бюджетного потока.
      В бюро пропусков Василий Николаевич получил красный "гостевой" талон и на проходной небрежно сунул документы молоденькому охраннику в штатском. Тот так же небрежно пролистал дипломатический паспорт Гущина, украшенный двумя дюжинами виз, кивнул и, еле сдерживая зевок, вернул владельцу.
      "Пижон дешевый, - посетовал про себя Василий Николаевич, бросив на охранника мрачный взгляд. - Школы нет! Вся страна - проходной двор!"
      Основания для генеральского пессимизма были - срок действия этого паспорта истек день назад, и Гущин специально устроил небольшой тест, проверяя бдительность охраны министерства. Проверка подтвердила то, что и так давно было ясно - с обеспечением режима дело из рук вон плохо, во всех государственных структурах царит потрясающий бардак.
      "Какие тут на ... секреты! - горько думал генерал, поднимаясь по лестнице. - Голову на отсечение дам, что "Локхид" получит копию нашего ТЗ на модернизацию раньше, чем фельдпочта доставит его в КБ Сухого. С-с-суки! Шпильрейны-гелерштейны...
      Ладно, сейчас я ему воткну... Пожестче сегодня надо, пожестче".
      В коридоре третьего этажа, где размещаются апартаменты министра финансов и его первых заместителей, Василия Николаевича ждал неожиданный сюрприз - все стены были увешаны живописными полотнами. Сюжеты в основном были абстрактными, а цветовая гамма столь жгучая, что генерал почувствовал ощущение сродни изжоге.
      - Что это такое? - спросил он, тронув за локоть чернявого тощего субъекта, который с видом знатока стоял возле большой картины, склонив голову набок и что-то пришептывая пухлыми розовыми губами.
      - Выставка-продажа, - ответил тот, недовольно поморщившись, и вновь погрузился в созерцание шедевра.
      Генерал повнимательнее глянул на полотно. Там на ярко-зеленом фоне был изображен некто (или нечто), формой и цветом как две капли воды схожий со свежеободранным кроликом. Загадочное существо в затейливой позе расположилось перед бутылкой водки "Столичная", выписанной с фотографической точностью. Близоруко прищурившись, Гущин глянул на табличку. Сюжет назывался "Во глубине России", стоила картина восемьсот долларов США, а фамилия автора кончалась на "штейн".
      - Понятно... - процедил Василий Николаевич, поворачиваясь к "знатоку". - Понятно...
      Сказано это было таким тоном, что "знаток" сперва недоуменно посмотрел на генерала, потом попятился, а потом и вовсе исчез где-то в глубине коридора. Гущин посмотрел ему вслед и усмехнулся. Судя по возрасту, сей гражданин принадлежал к поколению, хорошо запомнившему, что означает такой тон и кто имел на него право.
      "Давай, давай, вспоминай, - подумал Василий Николаевич, вновь улавливая взглядом высокую фигуру. - Скоро и "пидорасов" вспомнить придется, хе-хе".
      Дверь в нужный генералу кабинет находилась как раз справа от картины. Войдя в приемную, он обратился к молоденькой смазливой секретарше:
      - Леонид Адамович у себя?
      - Он занят, - заученно ответила та. - Совещание. Освободится не раньше чем через час.
      Гущин досадливо поморщился - времени у него было маловато. Достал из бумажника визитку и положил перед секретаршей на стол.
      - Я спущусь в музей. Как только он освободится, пусть позвонит туда.
      Секретарша взглянула на визитку. Исполнительный директор финансовой группы "Бридж" - посетитель, достойный уважения. С вежливой улыбкой она произнесла:
      - Обязательно извещу. Кофе не желаете?
      - Нет, спасибо. Я буду ждать в музее.
      - Да, подождите, пожалуйста. Минут через сорок я позвоню.
      Гущин кивнул и вышел из приемной.
      Музей Министерства финансов находился этажом ниже. Это закрытый музей, для внутреннего пользования, хотя, в отличие от служебных музеев МВД и госбезопасности, он не содержит никаких секретных материалов и своим возникновением обязан скорее тщеславию кого-то из брежневских вельмож, чем деловой необходимости.
      На этот час Гущин оказался единственным посетителем. Хранитель музея, пожилой человек с орденскими планками на пиджаке, скупо улыбнулся Василию Николаевичу и включил освещение в двух небольших залах, из которых, собственно, и состоял музей. Судя по ленточкам на планках, и хозяин и гость принадлежали к одному поколению, и отставной генерал счел нужным слегка поклониться и улыбнулся в ответ.
      - Что вас интересует? - спросил хранитель.
      - Деньги, - пошутил Василий Николаевич. - Меня, как и всех в последнее время, очень интересуют деньги.
      - Ну что же. В этом случае вы попали туда, куда нужно. Прошу!
      Хранитель подошел к длинному стенду, расположенному возле окна, выходящего на Ильинку, и бережно прикоснулся к толстому стеклу, закрывающему экспонаты.
      - Вот здесь собраны все банкноты, когда-либо имевшие хождение на территории России.
      - Богатая коллекция! - заметил Гущин, с интересом рассматривая купюры самых разнообразных размеров, расцветок и достоинств.
      - Одна из лучших в стране, - кивнул хранитель. - Положение, знаете ли, обязывает!
      - Да, да, конечно, - согласился Василий Николаевич, продолжая разглядывать разноцветные бумажки. - Какой, однако, странный орнамент... Позвольте, да это же свастика?
      - Совершенно верно. Свастика. Образцы двадцать третьего и двадцать четвертого года, то есть при Ленине ходили. Символ солнца и плодородия. Говорят, что автор этой идеи - Рерих.
      - Занятно, занятно... Потом пришлось с этим символом... плодородия поближе познакомиться.
      - Да уж. Внешнее сходство форм не всегда отражает совпадение содержания.
      - Сейчас склоняешься к мысли, что лучше уж такое содержание, чем нынешний беспредельный кабак.
      Хранитель искоса посмотрел на генерала и промолчал.
      - А это что там у вас?'- спросил Гущин, меняя тему.
      Хранитель посмотрел в направлении, указанном генералом.
      - А... Это подарки. Остатки былой роскоши, так сказать.
      На стенде стояли ювелирно выполненные модели авиационной и ракетной техники. Гущин пригляделся к подписям под экспонатами. Здесь были презенты от КБ Королева, и Янгеля, и Грушина, и Яковлева, и еще от многих-многих других...
      - Деньги превращались в оружие, - вздохнул хранитель. - В основном - в оружие. Очень большие деньги. Самые большие! А теперь само это оружие - не более чем музейный экспонат...
      - Ничего, еще не вечер, - сказал Гущин, любуясь внушительным рядом миниатюрных сверкающих ракет. - Скоро оружие будет делать деньги. Самые большие деньги.
      Хранитель недоверчиво пожал плечами. В первом зале зазвонил телефон внутренней связи. Хранитель подошел к аппарату.
      - Кажется, это вас, - сказал он, протягивая трубку Гущину.
      - Василий Николаевич? - услышал генерал звонкий голосок секретарши. Леонид Адамович ждет вас.
      - Спасибо, сейчас иду, - ответил Гущин, положил трубку и повернулся к хранителю. - Благодарю за экскурсию.
      - Прошу вас, два слова о ваших впечатлениях, - указал тот на книгу отзывов посетителей во внушительном красном с золотом переплете.
      Генерал раскрыл тяжелый том. К его удивлению, последняя запись принадлежала перу Павлова - последнего министра финансов СССР, неудачливого путчиста.
      "Бездарный жирный кабан, - подумал Гущин. - Упустить такую власть!"
      Секунду подумав, он начертал размашистым почерком под автографом экс-министра: "Отмечая содержательность экспозиции музея, надеюсь в скором времени на пополнение коллекции экспонатов на стенде, посвященном оборонной промышленности.
      Финансирование развития высоких технологий - лучший способ укрепления российского рубля. В.Гущин".
      - Такой образ мыслей сделал бы честь министру финансов, - сказал хранитель, прочтя пожелание гостя.
      - Кто знает, кто знает... - туманно заметил генерал и, пожав руку хозяину, покинул музей.
      Едва Гущин появился на пороге кабинета Леонида Адамовича, как тот скорчил такую гримасу, что у генерала не осталось никаких сомнений - его визит явно был не в радость заместителю министра финансов. Впрочем, Василий Николаевич особых иллюзий на этот счет и не питал.
      - Вы с лицом-то поаккуратней, поаккуратней, - бросил он Леониду Адамовичу, по-хозяйски устраиваясь в уютном глубоком кресле. - А то ненароком зафиксируется такое... гм... напряженное выражение, и широкая общественность решит, что страна на грани финансового краха.
      - Что вам угодно? - спросил Леонид Адамович, не потрудившись убрать гримасу с физиономии.
      - А вот, извольте взглянуть! - Генерал достал из кейса несколько листов и положил перед своим визави.
      Леонид Адамович внимательно просмотрел бумаги, изогнул брови дугой. На его лбу пролегла глубокая морщина.
      - Но это же полмиллиона долларов! - восклик-.
      нул он.
      - Почти, дорогой Леонид Адамович. Почти полмиллиона. И должен вам заметить, что эти люди заслужили гораздо большее.
      - Нет! - Леонид Адамович брезгливо отодвинул от себя документы. - Нет, нет и нет! Я не могу этого подписать! Вы что, не понимаете, кокое сейчас положение в стране?
      Гущин откинулся на кресле и с минуту молча рассматривал собеседника. Потом подался вперед и, неприятно сощурившись, тихо спросил:
      - Что, Леонид Адамович, деньги народные бережешь? Экономишь?
      - Берегу, представьте себе, берегу! Вы и так уже... - вскинулся было хозяин кабинета.
      - На ком экономишь? На нас?! А "Программа", а "Неман", а "Дуга"? Тогда не экономил?! Или забыл?
      Напомнить?!
      Когда генерал произносил эту странную тираду, полное лицо Леонида Адамовича дергалось с каждым словом, как от ударов. Пунцовый румянец выступил на его дряблых щеках.
      Василий Николаевич сложил пальцы рук в фигуру, обозначающую тюремную решетку, поднес к носу хозяина кабинета и зловеще прошипел:
      - Так напомнить?!
      - Ладно, ладно! Что это вы так... разволновались.
      Гущин вновь откинулся в кресле и снисходительно улыбнулся.
      "Ты подпишешь, сволочь! - думал он, поглядывая на Леонида Адамовича теперь почти ласково. - Подпишешь, гад. Ты мне все подпишешь, крот поганый. Ты мне на маму родную напишешь все, что я тебе прикажу!"
      Леонид Адамович поставил на документах свою размашистую подпись и протянул бумаги генералу.
      Рука его заметно дрожала.
      - Благодарю! - Гущин бросил бумаги в кейс, встал и одобрительно похлопал Леонида Адамовича по плечу. - Другое дело. И здоровье поберегите, здоровье! А то в нашем пенсионном возрасте, знаете ли... А вы на таком ответственном посту. Можно сказать, все надежды на вас. До свидания!
      Генерал почти дошел до двери кабинета, как Леонид Адамович окликнул его:
      - Постойте!
      - В чем дело?
      - Но вот это-то зачем? Что вам еще-то не хватает? И так уж сколько лет за глотку держите! Зачем? Я не могу понять!
      Леонид Адамович одной рукой картинно схватил себя за горло, а другой швырнул на стол книжку "Слуги Ареса".
      Генерал нахмурился. Литературная дискуссия по поводу злосчастного "бестселлера" никак не входила в его сегодняшние планы.
      - Почему вы решили, что мы имеем к этому отношение? - только и спросил Василий Николаевич.
      - А! - безнадежно махнул рукой Леонид Адамович. - С волками жить...
      Он бессильно обмяк в кресле, уронил седую голову на руки. Генерал пожал плечами и вышел из кабинета. Леонид Адамович был ему отвратителен.
      Поздно вечером Василий Николаевич позвонил Алферову.
      - Все в порядке, Вячеслав. Документы подписаны, деньги будут дня через два-три.
      - Что-то голос у вас усталый, товарищ генерал.
      Не заболели, не дай Бог? В министерстве без проблем прошло?
      - Леонид Адамович передает тебе привет.
      - Жив еще, кротяра! Как он там, не выпендривался?
      - Да куда он денется. Чуть-чуть, правда, напрячь пришлось.
      - Как бы палку не перегнуть. Он же того, нервный! На допросах тогда визжал, как поросенок перед забоем, я до сих пор вздрагиваю, как вспомню.
      - Книжкой он весьма огорчен.
      - Вот, мать твою... Беда с этой дурацкой книжкой. Все уже зашевелились.
      - Выяснил что-нибудь?
      - Нет пока. Но на днях все будет ясно. Дня через два.
      - Добро. Деньги пойдут, как обычно, через "Бридж".
      Будь готов.
      - Я всегда готов. Люди ждут.
      - Недолго уже. Ну все, отдыхай.
      ...Запись этого разговора, полученную с "жучка", установленного на конспиративной квартире антитеррористического Центра ФСБ, Марина Волконская прослушала не меньше пяти раз, прежде чем приняла решение. Запись получилась отличная - в "Артемиде" всегда стремились использовать самые новейшие разработки спецтехники для агентурной работы, и Марина с удовольствием вслушивалась в низкие обертоны голоса своего возлюбленного это был очень красивый голос, а женщины, как известно, любят ушами.
      От исполнения "дружеского долга", навязанного ей Елизаровым, Марина отвертеться не могла, но тратить время и деньги на организацию наружного наблюдения за профессионалом из Центра ей крайне не хотелось.
      "Начнем, так сказать, с конца! - решила Марина и усмехнулась своему грубоватому каламбуру. - Очень интересную беседу провел Славик, очень интересную. Для Елизарова это подороже будет, чем капитан Степанов. Да и для меня, пожалуй, тоже".
      Волконская прекрасно понимала - перед ней открылась игра большая и дорогая. И колоссально опасная. Но к риску ей было не привыкать. После убийства директора "Дальинвеста" дела у "Артемиды" пошли плохо - несколько состоятельных клиентов дали понять, что не намерены продлевать контракты на охрану.
      "Заработаем! - с энтузиазмом подумала Марина, включая запись в шестой раз. - Здесь можно заработать!"
      XVII. ЧИТАТЕЛЬ ПОЧИТЫВАЕТ, ПИСАТЕЛЬ ПОПИСЫВАЕТ, А ИЗДАТЕЛЬ...
      Собираясь нанести визит в издательство "Бригадао, лейтенант Сергей Гущин долго размышлял над формой одежды и в конце концов остановился на строгом деловом костюме. Покрутившись перед зеркалом, он с удовлетворением отметил, что пиджак цвета светлой стали сидит отлично, галстук прекрасно гармонирует с цветом сорочки и свободные серые брюки отнюдь не нарушают ансамбль. Вся одежда и аксессуары были от швейцарского дома "Alfred Dunhill" и только часы от "Bucherer" - шестисотдолларовые "Patek Philippe" в корпусе темного золота.
      В такой упаковке лейтенант вполне походил на преуспевающего сотрудника секретной службы из малобюджетного голливудского боевика. Пистолет он решил не брать - жалкий табельный "Макаров" сегодняшнему имиджу не соответствовал, а на внушительный "Geco P-35" разрешения у Гущина не было.
      Этим тяжелым немецким полицейским пистолетом Сергей обзавелся по случаю года два назад. С тех пор "Geco" мирно пылился в ящике письменного стола, появляясь на свет исключительно для демонстрации очередной подружке лейтенанта. Гущин давно подметил, что эта германская стволина в глазах девиц обладает притягательностью фаллического символа и сильно укрепляет их в романтических настроениях.
      Выйдя из подъезда. Гущин окинул критическим взглядом свою трехлетнюю "семерку" и испустил горестный вздох. Он давно уже приглядел в салоне "Musa Motors" симпатичный "вольво-960", но отец машину менять запретил.
      - Нос не дорос в таких тачках ездить, - буркнул отставной генерал на просьбу сына ссудить какихто двадцать две тысячи долларов. - Начальник на "Москвиче", а ты на "вольво"? А субординация?
      Сергей хотел было ответить, что "Москвич" - это личная трагедия полковника Елизарова и что сын исполнительного директора крупнейших проектов группы "Бридж" должен выглядеть подобающим образом, но благоразумно промолчал - с отцом спорить не полагалось, этот закон в семье соблюдался железно. Авторитет Гущина-старшего был для его близких непререкаем. И если отец сказал - "юрфак МГУ", значит - юрфак МГУ, а не более престижный МГИМО или, на худой конец, академия КГБ. А по окончании университета - Петровка, 38, отдел Елизарова. Не денежная адвокатура, не теплое место юрисконсульта в том же "Бридже", даже не аспирантура. Уголовный розыск! Это решение генерала вызвало истерику бывшей супруги и крайнее удивление друзей.
      - Ничего, пусть жизнь пощупает, - отвечал Василий Николаевич любопытствующим знакомым. - С изнанки. А то на всем готовеньком клыки не затачиваются. Хватки нужной не будет.
      Этот своеобразный "социальный тренинг", впрочем, был не слишком обременительным - в распоряжение лейтенанта была предоставлена генеральская квартира (сам Василий Николаевич большую часть года проводил в Черноголовке с тех пор, как был закончен коттедж), и "денежное довольствие" по семейному каналу на пару порядков превышало должностной оклад. Служебными успехами сына генерал не слишком интересовался до последнего времени - Елизарову он вполне доверял. МУР был всего лишь школой, но школой хорошей - на том месте, что ждало Гущина-младшего в "Национальном оружии", требовался человек, способный быстро разбираться в истинных мотивах клиентов и партнеров, и никакой, даже с блеском пройденный университетский курс, этому научить не может, а вот Елизаров мог.
      Днем раньше Елизаров вызвал лейтенанта к себе и, окинув усталым взором стройную фигуру одетого с иголочки подчиненного, отдал приказ:
      - Поезжай в "Бригаду", потряси как следует этих издателей. Постарайся узнать, может, кто из них давно бьгл знаком с покойным. О книжке спроси как долго она у них болталась, как расходится, возможно, кто-нибудь интерес повышенный проявлял. В общем, поиск ненаправленный, следовательно - особое внимание мелочам.
      - Мне, как всегда, мелочи достаются, - с досадой протянул Гущин.
      - Мелочь, она дорогого может стоить, - усмехнулся Елизаров. - Не будешь мелочами пренебрегать - в крупного... слона вырастешь! Значит, завтра - в издательство, потом свободен целый день, а послезавтра утром - ко мне. Валяй!
      Задание поработать в "Бригаде" лейтенант воспринял не без интереса. Конечно, он прекрасно понимал, что это направление расследования скорее всего приведет в тупик и своей сегодняшней командировкой он обязан просто педантичности своего пожилого патрона, всегда со скурпулезным вниманием относящегося даже к незначительным эпизодам дела. Но одна из многочисленных знакомых молодого любвеобильного сыщика жаждала войти в круг литературной богемы, а подходящих знакомств лейтенант не имел, и вот теперь подворачивался случай установить нужный контакт.
      Первое, что бросилось Сергею в глаза, едва он переступил порог издательства, был барьер пустующего по случаю летнего времени гардероба, превращенный в импровизированный книжный прилавок. На нем лежало полсотни толстеньких томиков в кричащих глянцевых обложках. Судя по фирменному логотипу, все это была продукция "Бригады".
      Взгляд лейтенанта пробежался по названиям книг. "Прошу вас умереть", "Только для мертвых", "Лучше бы ты умер", "Граница смерти"... Самым оптимистичным было "Смерть откладывается на завтра".
      - А что-нибудь более жизнеутверждающее у вас найдется? - спросил Гущин у улыбчивой старушки, стоявшей за прилавком.
      - Вот только что поступила в продажу, толькотолько со склада принесли, еще распаковать не успела! Очень-очень интересная книга! - затараторила бабушка с энтузиазмом, достойным дилера "Гербалайфа", добывая из пачки еще один пестренький глянцевый томик.
      Книга называлась "Гарем садиста".
      Не успел лейтенант как следует рассмотреть очередную кровожадную обложку, как чьи-то сильные пальцы сдавили его локоть. Повернув голову, Гущин е удивлением обнаружил рядом своего руководителя.
      - Владимир Владимирович! Вы-то как здесь оказались?
      - Библиотеку домашнюю решил пополнить, - улыбнулся полковник. - Вот что, Сергей! Ты сейчас давай к редакторам, они на первом этаже сидят, гдето в конце этого коридора. А я владельцем займусь.
      Как закончишь, подожди меня вон у того окошка.
      Отпустив локоть лейтенанта, Елизаров подмигнул ему и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.
      "Обтрепанные брючата-то на знаменитом сыскаре, - подумал Гущин, провожая взглядом начальника. - Зачем его сюда занесло? О мелочах беспокоится? Придется пошустрить".
      Владелец издательства принял Елизарова весьма радушно.
      - Что делается в стране! Что делается в стране, а!? - сокрушенно взмахнул он руками, едва полковник отрекомендовался и объяснил причину своего появления в "Бригаде". - Кошмар! Просто кошмар!
      Кругом криминальный беспредел!
      - Да, времена не из легких, - кивнул полковник, с интересом оглядывая просторный, свежеотремонтированный в "евростиле" кабинет, а про себя подумал: "Любопытно, какая у тебя "крыша"? Устойчивое предприятие - тишь да гладь. Придется прозондировать".
      "Черт тебя принес, старого пердуна, - тепло улыбаясь полковнику, думал владелец. - Ишь, глаза холодные, как у волка! Такой вцепится - хрен стряхнешь... Нет ничего хуже таких старперов".
      В результате последующего дружелюбного диалога Елизаров смог существенно расширить свои познания в области книжного бизнеса и получил копию издательского договора, заключенного "Бригадой" с убиенным литератором. В этом документе в графе "правообладатели" кроме фамилии покойного автора была записана еще одна. Елизарову она показалась знакомой, но где и при каких обстоятельствах он мог ее слышать, сразу вспомнить не удалось...
      ...После недолгих расспросов Гущин попал в комнату, где находилась редакция детективной литературы - именно отсюда начала свой путь к читателю книжка "Слуги Ареса". Несмотря на мрачные названия редактируемых книг, сами сотрудники редакции отнюдь не производили впечатление иппохондриков и мизантропов.
      - Нет, нет! - бодрым голосом говорил в телефонную трубку один из редакторов. - Аванса по заявке мы не даем. Ну что вы, сударь, какие там исключения! Нет, решения редколлегии еще нет... И объемчик маловат, маловат объемчик-то... А? - Редактор жестом указал Гущину на стул и продолжил динамичный диалог с каким-то охотником за гонорарами.
      Пока продолжалась эта беседа, лейтенант успел быстро пролистать пару "кровожадных" романов, что лежали на столе возле пишущей машинки. Это были впечатляющие тексты. Первый казался порождением интеллектуально истощенного предэкзаменационным бдением студента-третьекурсника медвуза и повествовал о похождениях удалого маньякатрансвестита, который к тому же выступал в обличье православного священника и одновременно являлся мастером айкидо. Герой второго опуса был значительно проще - туповатый спецназ методично расправлялся со всевозможными плохишами, делая примерно по пять-семь трупов на главу.
      "Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша... - вспомнил лейтенант детский стишок и с уважением посмотрел на редактора, решительно отбивавшего телефонную атаку очередного наездника детективного Пегаса. Ну и работенка... Каждый день по одной такой книжке - недолго и в Ганнушкина сыграть, а то и в Серпы... А может быть, они и не читают их ни хрена? Да нет, вон рукопись с пометками...
      Ишь ты, "вонючий ублюдок" на "подлый мерзавец"
      заменили".
      Оценить редакторские усилия по облагораживанию текста "Убийцы нимфоманок" - именно так называлась редактируемая рукопись - лейтенанту не довелось. Редактор бросил трубку на аппарат и, пробормотав что-то вроде "ну больные же люди, ейбогу", повернулся к посетителю.
      - Чем могу быть полезен? - спросил он с ласковой улыбкой усталого психиатра.
      Гущин продемонстрировал удостоверение сотрудника МВД и в двух словах объяснил цель своего визита.
      - А... Да, да. Мы здесь все очень огорчены этим...
      печальным случаем. Так неожиданно... Но вообщето вам лучше поговорить об этом с руководством.
      - Разумеется, - снисходительным тоном согласился лейтенант и озабоченно взглянул на часы, постаравшись, чтобы от взгляда редактора не укрылся роскошный "Patek". - Но для начала мне хотелось бы узнать ваше мнение об этом авторе. Именно как об авторе.
      - Ну что вам сказать... - пожал плечами редактор. - В сущности, мы были почти незнакомы - деловые отношения, не более. Производил впечатление нормального в целом человека, может быть, немного эксцентричного. А что касается книги... Да обычная книжка. Уровень немного повыше, чем у рядовой ботвы, но тоже далеко не Сименон.
      - Ботвы? - переспросил лейтенант.
      - Ну да. Это мы между собой так творения сии называем - "ботва". Редактор пошелестел страницами лежащей перед ним рукописи.
      - Он про приключения свои много здесь чего порассказывал, - вступил в разговор второй редактор, чей стол находился рядом. - Биография пестрая, если на слово поверить.
      - Пожалуй, да, - согласился первый редактор. - Впечатление создавалось такое, что материал у него был.
      - Вы имеете в виду сюжет книги? - спросил Гущин.
      - Ну да. Вы знаете, в нашем деле сразу видно - владеет человек материалом или нет.
      - Сейчас такого "материала" - в любой газете на килограммы, - удивился лейтенант.
      - Э, не скажите! Хотя и туфты газетной много несут, это верно. Но в принципе всегда можно определить - знает человек, о чем пишет, или нет.
      - Он знал?
      - Похоже, что знал. Да, кстати, как же я забыл!
      Редактор покопался в столе и положил перед Гущиным тоненькую брошюрку.
      - Вот, взгляните. Он оставил как-то. Говорил, что его книжка - отчасти воплощение вот этого научного труда.
      Брошюрка была озаглавлена: "Программное обеспечение проектирования операторской деятельности в автоматизированных системах управления. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата технических наук". Соискателем был убиенный автор "Слуг Ареса", и судя по датам на второй странице реферата, защита должна была состояться в Московском авиационном институте. Десять лет назад.
      - Я должен изъять этот документ для приобщения к материалам дела, перешел лейтенант на официальный тон.
      - Да возьмите ради Бога! - любезно согласился редактор.
      Гущин задал редакторам еще десятка три вопросов, касающихся в основном событий, произошедших в издательстве в день убийства, но ничего существенного по делу ему выяснить не удалось.
      Начальник отдела реализации пояснил лейтенанту, что "Слуги Ареса" расходятся вяловато, на его взгляд, из-за излишней перегруженности специальной терминологией, и отзывов на книгу пока еще никаких не поступало. Реализатор оказался единственным человеком в издательстве, кто обратил внимание на дорогой эксклюзивный "Patek", чем весьма польстил самолюбию лейтенанта. Начальник отдела рекламы - энергичная темноволосая леди - снабдила Гущина полудюжиной кровавых детективов, но к обстоятельствам дела и она ничего добавить не смогла. Ощутив привычный прилив специфической энергии при виде хорошенькой женщины, лейтенант сделал было стойку, но в отделе был, как назло, горячий рабочий момент и усилия его пропали даром.
      Исполненный разочарования от своей неудачной, как он считал, сегодняшней миссии. Гущин вернулся к заветному окошку, где и обнаружил своего руководителя.
      - Ну, как успехи? - спросил Елизаров.
      - Почти ничего, - вздохнул Гущин. - А у вас?
      - Тебе вот эта фамилия что-нибудь говорит? - Елизаров показал лейтенанту ксерокопию договора.
      - Так это же известный продюсер! - удивился Гущин. - Акула шоу-бизнеса. На днях по телевидению выступал.
      - Вот как? То-то в голове все вертелось... Не знаешь, что за человек?
      - В газетах писали - педик, - хихикнул лейтенант. - А что, может, наш писатель пал на любовном фронте?
      - 0 tempora, о mores! - обнаружил знакомство с латынью полковник и ткнул пальцем в плечо веселящегося подчиненного. - Кто версию выдвинул, тот ее и разрабатывает! Ладно, я поехал, а ты потолкайся здесь еще маленько, пообедай с ними, что ли... Вдруг еще осенит!
      Проводив Елизарова до дверей, Гущин для вида потоптался в вестибюле и совсем уже собирался смыться из издательства, как вдруг к нему подошел один из редакторов детективного отдела.
      - Как у вас со временем? - спросил редактор, окинув лейтенанта каким-то странным оценивающим взглядом.
      - Да есть время, а что? - с возродившейся надеждой ответил лейтенант.
      - Тогда - прошу! - редактор сделал приглашающий жест, и заинтригованный Гущин последовал за ним.
      Пишущая машинка куда-то исчезла, а вместо нее на совещательном столе красовалась внушительная батарея разнокалиберных бутылок и наспех, по-походному, сервированная закуска.
      - У нас тут небольшое событие, - пояснил редактор, демонстрируя Гущину томик с окровавленным топором на обложке. - Книжка вышла вчера, вот отмечаем... рождение. Позвольте представить вас автору...
      "А почему бы и нет? - подумал лейтенант, искоса рассматривая этикетки на бутылках. - Все равно день пропал к черту!"
      ...Окончание этого дня сохранилось в памяти Сергея Гущина весьма смутно. Мелькали какие-то смеющиеся лица, обрывки разговоров, витиеватых тостов. "Семерку" ему пришлось оставить на парковке возле издательства по причине полной невозможности не только управлять автомобилем, но и попасть внутрь него. До дому его довез счастливец на ветхом "Запорожце" лейтенант сунул ему двадцать долларов и несколько кошмарных детективов. Себе он оставил только тот, что с топором - книжка была с автографом автора.
      С огромным трудом попав ключом в замочную скважину, лейтенант ввалился в квартиру, дотащился до дивана в гостиной и рухнул на него не раздеваясь и не сняв ботинок. Сон его был тяжел - лихой маньяк-трансвестит в извращенной форме терзал депутата - православного священника, а потом с обоими круто разобрался мускулистый спецназ, вооруженный зазубренным плотницким топором...
      Первое, что ощутил лейтенант, продрав глаза, - тяжелую, тупую боль в затылке. В комнате было светло. Сергей перевел взгляд на запястье - "Patek"
      показывал без четверти десять.
      - Так, так! - услышал лейтенант голос отца. - Изволили слегка погулять, господин подпоручик?
      - Батя... - простонал лейтенант, с неимоверным трудом поворачивая голову. - Ты ли это?
      - Я, сынку, я! - сердито ответил генерал. - Я тебя породил, мерзавца этакого...
      - Не сердись, - жалобно попросил лейтенант, с трудом принял сидячее положение и со стоном обхватил голову ладонями. - Кажется, я вчера вступил в союз писателей...
      - Е...! - До генерала долетела волна перегара, и он, скривившись, отвернулся. - Что это такое ты пил, поросенок?!
      - Не помню! - честно признался лейтенант и опять горестно застонал, раскачиваясь, как муэдзин на молитве.
      - В душ, мерзавец! Пошел! - скомандовал генерал. - Я Володьке сам позвоню, расскажу, в каком виде тебя застал, прохвоста!
      Через полчаса, выйдя из ванной в чем мать родила, Сергей застал отца сидящим за столом перед запотевшей бутылкой "Абсолюта" и аппетитно пахнувшем слегка пережаренным лангетом, щедро политым острым соусом.
      - Срам прикрыть! Пятьдесят грамм быстро на грудь принять! Мясом зажрать! Так. Еще пятьдесят грамм съесть! Кофейком все запить. Все. А теперь рассказывай, где ты это взял?
      - Писатели подарили! - пояснил лейтенант, торопливо прожевывая последний кусок лангета. - Авторский экземпляр, с автографом!
      - Я не про эту парашу, - генерал швырнул на диван книжку с топором. Реферат где взял?
      - А... Да там же, в издательстве. Покойник-то, оказывается, в научных кругах вращался. Он туда и принес.
      - Читал?
      - Нет.
      - Ну правильно. Времени не хватает. Дерматин какой-то трескать время есть...
      - Да что ты, ей-богу! Ну, диссер какой-то десятилетний...
      - Сюда посмотри! - Генерал поднес к лицу сына страничку реферата, один абзац был отчеркнут красным карандашом. - Знаешь, что это такое?
      Текст гласил: "Предлагаемый в настоящей диссертации метод... был использован при разработке эскизного проекта системы 39К7 (п/я Р-6082, ТД № 25357)".
      - Вот это знаешь, что такое? - еще раз спросил генерал, подчеркивая ногтем указательного пальца шифр системы.
      - Нет. А что это значит?
      - Что это значит? А то это значит, что пора тебя, засранца, из МУРа убирать. И как можно скорее!
      XVIII. СТАРЫЕ ГРЕХИ
      - Не ждал, не ждал! - Елизаров поднялся из-за стола и шагнул навстречу гостю. - Случилось что?
      - Случилось. - Василий Николаевич Гущин пожал руку приятелю и с любопытством оглядел скромный кабинет. - Небогато живете, господа сыщики.
      - Живем среди теней, - усмехнулся Елизаров. - В этой комнате сам Коркин когда-то работал.
      Гущин понимающе покачал головой - фамилия легендарного начальника МУРа семидесятых годов была хорошо известна генералу.
      - Да, были люди в наше время... - протянул Гущин, с уважением коснувшись поверхности старого массивного стола. - Не то, что нынешнее сучье племя! Работы хватает?
      Елизаров молча провел ладонью под подбородком.
      - Да, да, - сочувственно кивнул отставной генерал. - Это ж не Москва теперь, это Чикаго тридцатых годов! Уходить не думаешь?
      - Если говорить честно - пора. Устал.
      - А что не уходишь? Некуда?
      Елизаров неопределенно пожал плечами.
      - Пару раз поступали предложения. От бывших подследственных, как ни странно.
      - Чего ж тут странного? - улыбнулся Гущин. - Такой опыт, такие связи... Профессионализм всегда в цене.
      - Цена разная бывает.
      - Ух, щепетильный ты наш! Надумаешь службу оставить, сообщи. Подберем что-нибудь подходящее. Не ущемляя... угрызений! - Генерал сделал сложное движение пальцами правой руки, долженствующее, по-видимому, изображать это самое "ущемление угрызений". - А сейчас вот что... Серега-то мой как здесь?
      - Все нормально. Прижился.
      - Ты им доволен?
      - В целом - да. Потенциал есть. Может выйти толковый...
      - Не получится, увы! Намерен я его забрать.
      - Причины?
      - Две. Первая - в "Национальном оружии" местечко освободилось, пора ему настоящую карьеру начинать. Вторая - вокруг дела, ну, того, с книжкой, жареным скоро запахнет, и нечего ему туда лезть.
      - Поясни, - прищурился Елизаров.
      - Только без протокола, начальник! - рассмеялся Гущин. - Вот, взгляни.
      Он протянул Елизарову реферат диссертации. Полковник быстро пролистал брошюрку.
      - Интересно, интересно... - пробормотал Елизаров, задержавшись на абзаце, отчеркнутом красным карандашом.
      - Интересно? - фыркнул Гущин. - Да, это очень интересно!
      - Что это - 39К7?
      - Это? - переспросил Гущин. - Это грехи, Володя. Это старые-старые грехи, у которых очень длинная тень. И в этой тени спрятано много фигур.
      Некоторые до сих пор остаются влиятельными. И опасными. Поэтому я полагаю, что мы с тобой не доживем до того дня, когда подробности этой истории станут широко известны.
      - Загадками говоришь.
      - Иначе не могу, ты уж извини. Впрочем... Конец семидесятых помнишь хорошо?
      - Помню.
      - Славное, спокойное время... Афганистана еще не было, а была уверенность в завтрашнем дне, зубы лечили бесплатно и колбаса по два двадцать... Тихое время! В этом кабинете сидел Коркин, а над Корки - ньгм - Щелоков. И стрельба на улицах города не могла привидеться и в кошмарном сне... Помнишь?
      - Ну помню, помню!
      - Тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Неожиданная и необъяснимая отставка Кирилла Мазурова. Был такой член Политбюро, помнишь? В этом же году самоубийство молодого по тогдашним меркам секретаря ЦК Федора Кулакова, спустя полтора года - странная автокатастрофа в Белоруссии. Помнишь?
      - Ты Машерова имеешь в виду?
      - Да. Петр Машеров, кандидат в члены Политбюро, правая рука Мазурова. Большие люди были, а, Володя?
      - Этих фамилий в книжке нет.
      - Там много чего нет. Многого и многих. В сущности, эта книжонка всего лишь попытка заглянуть в тень. В тень, которая возникла в конце семидесятых и которая накрыла нас всех сейчас. Политический процесс, дорогой мой Володя, имеет колоссальную инерцию, прямо как асфальтовый каток под гору. Особенно когда катится в такой тени, почти в темноте. А тот, кто со стороны, или почти со стороны, заглядывает в эту тень - обычно и попадает под этот каток. Я не хотел бы видеть своего сына в этом качестве.
      - Ясно. А мне что посоветуешь?
      - Исполнителя ищи. Ни в коем случае не дальше.
      А если слишком хлопотно - постарайся прикрыть дело. Спусти на тормозах. Прижмут - уходи. Без работы не останешься - гарантирую.
      - Спасибо, подумаю.
      - Думай, думай. И порешительнее... думай. Время такое - резкости требует. Или, как всегда, побаиваешься?
      Елизаров не ответил. Он окинул взглядом невысокую представительную фигуру своего собеседника, пожал протянутую руку и подумал про себя:
      "Конечно, всегда боялся и до сих пор боюсь.
      Больше всего я боюсь стать похожим на тебя".
      Генерал давно ушел, а Елизаров долго еще сидел за столом, размышляя над советом приятеля.
      "Как бы я поступил, попадись мне такое дело году в восьмидесятом? Н-да... Энтузиазма бы не испытал, это точно. Как Васька сказал? Старые грехи".
      Полковник взглянул на фотографию, что лежала под стеклом в центре стола. Любительский снимок - не очень резкий, мутноватый. Молодое улыбающееся лицо, танкошлем, сбитый на затылок, солнечный блик от закрепленного на броне трака...
      Старший лейтенант внутренних войск Николай Владимирович Елизаров погиб в Карабахе весной восемьдесят девятого года. Где-то там и лежит вместе со своим экипажем...
      "Теперь мне даже рисковать нечем. И выиграть я ничего не могу. Точнее, что бы я ни выиграл, ничего меня не устроит. Даже грехи замаливать бесполезно. Есть просто интересы сегодняшнего дня.
      Должно быть, так живут на войне - только сегодняшним днем. Сейчас в этой стране многие так живут. И чтобы попасть на войну, нет необходимости ехать в Чечню, в Абхазию или куда-нибудь еще.
      Достаточно просто понять, что ты живешь только сегодняшним днем. А в прошлом одни грехи и потери, а на будущее тебе плевать. Хочешь ты этого или нет - вопрос не главный. Об этом даже думать не стоит".
      XIX. ГРЯЗНАЯ РАБОТА
      "На видном месте за спиной полковника Риваса висел старый плакат с фотографиями его брата, майора Александра Риваса, и нескольких других высокопоставленных сальвадорских офицеров - все они погибли при взрыве подложенной террористами FMLN в вертолет бомбы. Я упомянул, что был другом его погибшего брата. Тень печали промелькнула на лице полковника Риваса, когда он вспомнил о гибели брата в пламени взрыва".
      Степанов положил журнал на стол, встал и прошелся по комнате. Бурный летний дождь сплошным потоком заливал окна, и в квартире царил приятный полумрак. Струи воды оплавлялись на стекле причудливыми разводами, и смотреть на эти ежесекундно меняющиеся картины было приятно.
      "Значит, его звали Ривас. Александре Ривас... И он был нам абсолютно не нужен. А нужен был Эрнесто Корадо - командир бригады специальных операций GOE. Тогда он уцелел, потому что задержался на совещании на авиабазе в Илопанго. И нам еще на два месяца продлили командировку... И сделали его мы только в ноябре, в дни штурма Сан-Сальвадора.
      Все получили по "Красной Звезде", и только я - "Красное Знамя". Мой первый и последний советский орден. "За самоотверженную работу по оказанию помощи братскому народу в национально-освободительной борьбе". Что бы сказал об этом полковник Ривас?"
      Степанов снова взял в руки журнал.
      "Подумать только! "Солдат фортуны" выходит на русском языке! Московское издание. Журнал "наемников, псов милитаризма", как говорили тогда, в семидесятых и восьмидесятых. Наемник убивает за деньги. Мы были худшими из наемников - мы убивали за маленькие деньги. Теперь принято так считать, да я и сам так считаю. Или все же за идею? Нет, наше поколение уже прохладно относилось к этим идеям, они служили фоном - и только. Оправданием стремления интересно заработать маленькие деньги, всего лишь. Печальная судьба для такой грандиозной идеи. У майора правительственных войск Сальвадора Александре Риваса скорее всего великих идей не было. Просто ему не повезло".
      Размышления капитана прервал телефонный звонок.
      - Здорово, Миш! - прогудел из трубки густой низкий голос Питона. Отдохнул? От ярких впечатлений?
      - Что нужно? - грубо спросил Степанов.
      - Мне-то? Да что с тебя возьмешь? На охоту вот пригласить хотел.
      - Ну давай, приглашай.
      - Пятнадцатая Парковая, дом... , квартира... Он там безвылазно сидит вторые сутки.
      - Один?
      - Этого не знаю. Еще день подождешь - скажу.
      - Серьезный?
      - Да, Миш, да! Молодой, но шустрый. Кличут "Новичок". По жизни - один на льдине.
      - Вооружен?
      - Да наверняка огонек есть, наверняка.
      - Спасибо.
      - Не на чем. Я свое слово сказал, теперь дело за тобой.
      - Помню.
      - Это хорошо. Приберешь плашкета - звякни.
      Очень буду ждать.
      - Ну жди, жди... - пробормотал Степанов и повесил трубку.
      К дому, где, по словам Питона, обитал киллер, капитан подъехал затемно - в начале одиннадцатого часа. Пятиэтажка старой, "сталинской", постройки находилась напротив трамвайного депо, за которым начинался довольно глухой лесной массив - Измайловский парк. Степанов обошел вокруг здания, внимательно изучая обстановку, определился с квартирой - второй подъезд, второй этаж. На первом этаже расположилась аптека, жилая зона начиналась со второго. Капитан припарковал "шестерку" у подъезда, поднялся на площадку. Нужная дверь была снабжена глазком, и Степанов отвернул на пару оборотов единственную тусклую лампочку на площадке, прихватив горячее стекло носовым платком.
      Дверь открылась секунд через десять после его звонка. В ярко освещенном дверном проеме возникла высокая девица в не по размеру узком и коротком халатике.
      - Ой! А я думала - это Светка! - воскликнула она, отступив на шаг в прихожую.
      - Увы! Это не Светка! - Степанов широко улыбнулся и развел руками.
      Улыбка его была столь лучезарной и доброй, что девушка инстинктивно улыбнулась в ответ. Ребрами обоих раскрытых ладоней капитан нанес удар по тонкой изящной шее и еле удержал от падения на трельяж моментально обмякшее, бесчувственное уже тело.
      - Эй, Зинка! - послышался чей-то окрик из глубины квартиры. - Чего там застряла? Кто пришел?
      Выдернув из кобуры наган с навинченным глушителем, капитан двинулся на голос. Коридор привел его в просторный пустой холл, куда выходили двери трех комнат. Из-под одной пробивался свет. Ударом ноги Степанов распахнул ее и, направив ствол на сидевшего за столом человека, гаркнул:
      - Руки на стол! Не двигаться!
      Обитатель комнаты среагировал на команду своеобразно - он рывком вскочил из-за стола, опрокинув стул, и вытянул вверх длинные дрожащие руки.
      Капитан растерялся на секунду - на вид этому трясущемуся дедуле было никак не меньше восьмидесяти лет.
      Ярко светила старинная пятирожковая люстра.
      Светлый блик от револьвера отразился в черном лаке кабинетного рояля. На круглом столе был накрыт немудреный ужин на двоих. Кроме старика и Степанова, в комнате никого не было.
      "Влип! - понял капитан. - Он поймал меня, сволочь!"
      Как бы в подтверждение этой мгновенной догадки что-то твердое уперлось в позвоночник и холодный молодой голос произнес:
      - Брось наган!
      Степанов разжал пальцы, и револьвер стукнулся об пол.
      - Пошел к окну! Стой! К стене! Руки на стену!
      Обыщи его!
      Теперь в комнате были четверо. Командовал молодой, лет двадцати, парень. Его напарник быстро обыскал Степанова, швырнул на стол ключи, бумажник и удостоверение.
      - Все, Новичок! Больше ничего нету!
      - Посади его!
      Капитан получил зверский удар по почкам и сполз по стене на пол.
      - Держи! - Новичок подобрал и кинул напарнику никелированный револьвер. - Эй, дед! Посмотри, что в коридоре!
      Старик вышел из комнаты. Через несколько секунд раздался его истошный вопль. Новичок вжался в простенок и направил на дверь длинный тяжелый пистолет.
      "Кольт М-11, - узнал Степанов. - Серьезный инструмент".
      В дверях показалась сухая фигура старика, который волоком втащил в комнату тело девушки.
      - Убили! Убили же! - всхлипывал дед, пытаясь массировать уже посиневшую шею трупа. - Говорил же! Говорил! Ах ты, Господи! "Скорую" надо, врача!
      Звони же скорее!
      Новичок искоса взглянул на тело, спокойно бросил:
      - Перестань. С ней все кончено.
      Старик застонал и сел на пол рядом с телом.
      - Проверь подъезд! - приказал Новичок напарнику.
      Тот с наслаждением пнул Степанова в живот и вышел. Новичок присел к столу и левой рукой раскрыл удостоверение капитана. Пистолет в его правой руке уверенно смотрел пленнику в лоб.
      - Контрразведка... - удивленно протянул Новичок и усмехнулся. Контразведка с наганом. Так, так... Ты кто такой, урод?
      Ответить Степанов не успел. В комнату вошел напарник Новичка.
      - Все чисто. Похоже, он был один.
      - Ну да. Это же Джеймс Бонд! Полюбуйся!
      - Фальшивое! - уверенно сказал напарник, мельком взглянув на документ. - Они сейчас и называются по-другому. Фе-Эс-Бе. Ты откуда нарисовался, пассажир?
      Степанов молчал, прижимая руки к животу и морщась от боли. Последний удар был чертовски сильным.
      - Ну ладно, - сказал Новичок. - Ты его расколи, а я Сильверу звякну. Надо предупредить, дело, кажись, непростое.
      - Это мы могем! - заулыбался напарник. - Это мы враз сотворим!
      Новичок вышел и притворил за собой дверь. Напарник, поигрывая револьвером, подошел к капитану, схватил его за волосы, рванул в сторону стола.
      Подавшись в направлении рывка, Степанов тяжело ударился о стол, пара тарелок с какой-то снедью соскользнула на пол и разбилась. Извиваясь под градом беспорядочных, но сильных ударов, которыми осыпал его противник, капитан ухитрился прижать ладонью крупный фаянсовый осколок.
      "Ну вот, другое дело. Пора исправлять ошибку!"
      Очередной удар ноги был направлен в подбородок капитана, но цели он не достиг. Поставив блок, Степи нов захватил голеностоп противника и, в свою очередь, нанес ему ошеломляющий удар в промежность. Секундный болевой шок решил исход схватки - рваный острый край осколка, словно лезвие бритвы, прошелся по горлу и артериям. Фонтан крови хлынул на несвежую скатерть и на искаженное ужасом лицо старика.
      Капитан успел выдернуть револьвер из руки конвульсивно дергающегося врага за секунду до того, как в дверях появился Новичок. Степанов выстрелил яавскидку, не целясь, но выстрел был удачен - пуля нагана раздробила правое предплечье Новичка, кольт отлетел куда-то в коридор. Сбив противника подсечкой, капитан нанес ему оглушающий удар в затылок рукояткой револьвера. Оглянулся.
      Старик сидел все в той же позе, рот его был полуоткрыт, взгляд устремлен куда-то поверх головы капитана. На этот раз Степанов прицелился тщательно, и пуля вошла точно в переносицу.
      Заглянув в соседнюю комнату, капитан сорвал телефонный шнур, тщательно связал еше не пришедшего в сознание Новичка и забил ему в рот внушительных размеров кляп. Бегло осмотрел квартиру. В одной из комнат наткнулся на целую груду армейского снаряжения - ботинки, портупеи, камуфлированные костюмы, пуленепробиваемые жилеты, горные рюкзаки... Как успел разглядеть Степанов, все вещи были новыми и отменного качества. Здесь же он обнаружил вскрытый цинк с патронами 7,62х53 с пулями, окрашенными в черный цвет с красным пояском.
      На стене висела цветная фотография - два парня в камуфляже со снайперскими винтовками на фоне сгоревшего дома. Рядом дорожный указатель - "Вуковар". Степанов без труда узнал своих сегодняшних знакомых.
      "Так, так! - подумал капитан. - Большое приключение за маленькие деньги... Или подрастающее поколение снова поманили великие идеи?"
      ...В Кратово Степанов приехал во втором часу ночи и долго не мог добудиться спящего сном младенца после ежевечерней бутылки отменного коньяка Питона.
      - Ты чего это, Миш? - изумился Питон, высовываясь в окно сторожки и с тревогой вглядываясь в бледное, с кровоподтеками, лицо ночного гостя. Кто это тебя так уходил?
      - Давай, помоги быстро! - попросил Степанов. - Ключи от подвала захвати!
      Вдвоем они вытащили из "шестерки" связанного Новичка и затащили его в подвал коттеджа.
      - Тощий на вид, а тяжелый какой! - сказал Питон, отдышавшись. - Что это за фрукт?
      - Трофей! - бросил Степанов и выдернул изо рта пленника кляп.
      - Какой трофей?
      - Охотничий. Ты ж меня сам на охоту пригласил?
      - На кой х... ты мне-то сюда это чмо приволок?!
      - Сейчас разговор будем делать. - Степанов достал из кармана миниатюрный диктофон, положил на стол и наотмашь дважды хлестнул ладонями по лицу Новичка. Тот открыл глаза и встряхнулся. Капитан снова замахнулся.
      - Э! Миш, ты поспокойней, поспокойней... - остановил его руку Питон.
      - Поспокойнее, говоришь? - спросил Степанов.
      Глаза его недобро блеснули, и Питон отдернул свою мощную лапу. - Можно и поспокойнее. Нож есть?
      Питон покачал головой, протянул капитану финку с выгравированной на лезвии коброй.
      - Пойду, пожалуй, воздухом подышу! - пробасил он и убрался из подвала.
      Через час Питон вернулся обратно. То, что он увидел в подвале, заставило его побледнеть.
      - Ну ты даешь, Миш... - растерянным тоном пробормотал он и дрожащими пальцами извлек из пачки сигарету. - Где это ты так... научился?
      - В Сальвадоре, - ответил капитан, тщательно вытирая узкое лезвие ножа. - Там были хорошие учителя по этой части. Мы учили, но и нас кое-чему учили тоже. Хорошее перышко, острое.
      Он протянул нож Питону, но тот отрицательно покачал головой.
      - Себе возьми. Я-то им только колбасу резал...
      Степанов равнодушно пожал плечами, кинул нож на стол.
      - Сказал он что-нибудь? - Питон кивнул на диктофон.
      - Сказал. Теперь Сильвера за жабры можно голыми руками брать. И, похоже, не его одного.
      - Знаешь, Миш, чем ты мне нравишься? - задумчиво спросил Питон.
      - Чем?
      - А ничем! - печально ответил Питон, выплюнул окурок и тщательно втоптал его в бетонный пол.
      XX. ЧЕТВЕРТЫЙ ФРАГМЕНТ
      - Ну вот все и прояснилось! Вот объяснение этой книжке. - Гущин небрежным жестом бросил на стол реферат диссертации и не удержался от хвастовства: - Сергунька мой откопал!
      Алферов внимательно пролистал документ и заметил:
      - Я бы не стал так категорично утверждать. Далеко не все здесь понятно.
      - По крайней мере, теперь ясно, откуда он брал материал.
      - Почти ясно, Василий Николаевич, почти! За исключением одного любопытного момента...
      "Докладчик говорил раскованно, свободно оперировал многочисленными цифровыми данными и техническими терминами, почти не заглядывая в свои материалы.
      Речь его была вдохновенной, временами в ней проскальзывали патетические нотки - такая речь, бесспорно, могла бы служить украшением самого представительного симпозиума. Но в-огромном конференц-зале блестящего оратора слушал всего один человек.
      - Таким образом, с высокой степенью вероятности можно утверждать, что русские продолжат строительство сети загоризонтных радиолокационных станций СПРН по программе "Дуга ". На реализацию этого проекта будет использовано до шестидесяти процентов оборонного бюджета СССР. Программы по разработке и модернизации традиционных видов вооружения - от стрелкового оружия до тактической авиации - будут неизбежно значительно сокращены или вообще ликвидированы. Дезинформация о строительстве нами подобных объектов на Кипре и Тайване, а также спровоцированная "удача " внешней разведки русских, в результате которого Кремль стал обладателем "секретных патентов " в области ПРО, оказали решающее влияние на успешное развитие всего комплекса разведывательных и дипломатических операций "Октава-Арес". Созданы все условия для ориентации оборонной промышленности Советского Союза на создание дорогостоящих оборонных систем, в основу которых заложены принципиально тупиковые конструкторские решения. Инерция этого процесса такова, что в ближайшее десятилетие, независимо от колебаний политической обстановки в СССР и даже в случае радикальной смены политического строя, русские не смогут захватить сколько-нибудь серьезные позиции на мировом рынке вооружений. Более того, есть все основания полагать, что успешное осуществление плана "Октава-Арес " наносит весьма серьезный удар не только по оборонно-промышленному комплексу, но и по всей экономике СССР...
      Сидевший в зале человек негромко зааплодировал, и докладчик умолк, напряженно вглядываясь в лицо своего слушателя.
      - Довольно! - Высокий надтреснутый старческий голос казался болезненным и слабым. - Будем считать, что репетиция состоялась. Сегодня вы были в ударе, Дэвид, постарайтесь не потерять форму до выступления перед президентом. У вас есть два дня. Отдыхайте.
      Старик тяжело поднялся и не спеша направился к выходу. Он был невысок, просто одет и выглядел крайне усталым. Имя его было известно всему цивилизованному человечеству, но за последнюю четверть века лишь единицы избранных удостаивались личной встречи с ним. Забыв про свои документы, оратор завороженно смотрел, как властелин крупнейшей финансовой империи мира шаркающей походкой покидает конференцзал".
      - Все это выдумки! - махнул рукой Гущин. - Это просто гипотеза. И не более. Было противостояние разведок, было противостояние государств.
      Было противостояние идей, наконец! А всякие эти жидомасонские заговоры... Просто очередная спекуляция!
      - Как сказать... - задумчиво протянул Алферов. - В сущности, мы ведь до сих пор не знаем, кто же подлинный автор плана "Октава-Арес".
      - Да этот гусь тем более не знал, - Гущин указал на реферат. Большинство фактов за уши притянуто...
      - Но факты-то подлинные! - возразил Алферов. - И в каком объеме! Кроме нас с вами, есть еще только один человек, который мог его... проконсультировать.
      - Монаха имеешь в виду? - прищурился Гущин.
      Алферов молча кивнул.
      - Этот уже десять лет в Удмуртии... консультирует. Я его туда намертво пристроил!
      - Все зоны сейчас - просто решето, - пожал плечами Алферов. - На вашем месте я бы проконтролировал. На всякий случай.
      - Успеется! - беспечно махнул рукой Василий Николаевич. - Да он уж, наверное, сдох давнымдавно!
      - Наверное... А впрочем, вы правы! Какая теперь разница!
      - Остается выяснить, кто же автора чикнул...
      - Уже, Василий Николаевич, уже! Вчера из отпуска вышел один из моих парней, сюрпризец он приготовил для следствия МВД. И сюрпризец этот дело закрывает.
      - Вот как? Ну что ж, поздравляю.
      - Спасибо. Хотя это и не моя инициатива, просто совпадение, но... Я же слуга царю и отец солдатам - все на доверии.
      - Похвально. Тогда я Серегу своего из МВД, пожалуй, удаляю. Пора ему в настоящее дело окунаться.
      - Нам всем пора. Давно пора, как бы не опоздать...
      ...В окнах третьего этажа старинного здания на Ильинке поздним вечером горел свет. Седой человек с острыми чертами лица сидел за рабочим столом и быстро писал. Внезапно он отбросил ручку, скомкал исписанный лист и швырнул его на пол. Встал, прошелся по кабинету, постоял у окна, глядя на пустынную темную улицу. Потом вновь присел к столу и взял новый лист. Неровные угловатые строчки быстро побежали по бумаге.
      "...поэтому считаю своим долгом, долгом гражданина и патриота, довести до вашего сведения следующее.
      Ряд руководителей Федеральной службы безопасности, а также некоторые высшие офицеры из аппарата Министерства обороны и Генерального штаба при поддержке крупных финансовых и промышленных структур планируют создание элитных спецподразделений особого подчинения, которые предполагается использовать для вооруженного захвата власти в стране. Список офицеров, причастных к этому проекту, а также перечень компаний, осуществляющих его финансирование, я прилагаю к первому экземпляру данного документа.
      Некоторые из этих лиц, в прошлом сотрудники Комитета государственной безопасности СССР, путем грубого шантажа вынудили меня на открытие линии бюджетного финансирования этого проекта. Объем перечисленных средств, организации прикрытия, банки и номера счетов, через которые перечислялись деньги, также указаны в приложении к первому экземпляру.
      Я категорически заявляю, что чудовищные обвинения в мой адрес, выдвинутые КГБ в 1986 году и содержащиеся, насколько мне известно, в материалах досье по делу "Крейт ", в проталкивании совместного постановления ЦК КПСС и Совмина СССР о создании системы "Дуга ", финансирование которой якобы развалило оборонный потенциал страны, не имеют под собой никаких реальных оснований. Я никогда не являлся агентом разведслужб империалистических государств и не могу нести ответственности за разработку тупиковых направлений в области противоракетной и противокосмической обороны. Упоминание моей фамилии в контексте подобных измышлений в грязном пасквиле "Слуги Ареса " абсолютно беспочвенно и крайне оскорбительно для меня.
      Не в силах больше выдержать давление, оказываемое на меня и мою семью, я принял решение уйти из жизни. Ухожу с надеждой, что мой поступок послужит делу спасения российской демократии".
      Поставив на листе свою должность и подпись, он сделал шесть копий документа и запечатал их в шесть одинаковых конвертов. Первый конверт выглядел заметно толще - он включал в себя несколько листов приложений. Медленно и аккуратно человек надписал конверты. Первый - "Руководителю администрации Президента Российской Федерации", остальные - в редакции крупных газет и руководителям двух телеканалов. Вытащил из ящика стола пистолет и сунул в карман пиджака.
      В вестибюле министерства он перебросился парой фраз с охранником посетовал на загруженность работой и пасмурную погоду. Выйдя из здания, он опустил шесть конвертов в почтовый ящик, закрепленный на стене в двух шагах от подъезда. Перешел улицу и сел в черную "Волгу" с правительственными номерами. Бросил взгляд на окна своего кабинета. Они были по-прежнему освещены. С минуту он смотрел на яркий, теплый, приятный свет. Потом резким движением выдернул из кармана пистолет и дослал патрон. Что было сил зажмурился и ощутил губами холодный металл ствола...
      XXI. ОБРАТНАЯ СТОРОНА СЛУЧАЙНОСТИ
      - Да... Опередили нас, Владимир Владимирович!
      Хрен угонишься теперь, - уныло протянул Ямпольский и бросил пакет на стол.
      - На тон внимание обратил? - спросил Елизаров. - Издевательский, прямо скажем, тон!
      - Первый раз такое в моей практике. Почти то же самое, что уши отрезанные по почте получить! Сицилия какая-то. Капоне-Карлеоне...
      - А никуда не денешься - придется к делу приобщать! Даже не знаю, как руководству докладывать.
      Как анекдот подать, что ли?
      - Уж анекдот так анекдот. Отыскался забавник на нашу голову...
      Конверт с письмом и тремя фотоснимками, сделанными "Поляроидом", Елизаров обнаружил в своем почтовом ящике вчера утром. В довольно грубых выражениях в послании сообщалось, что исполнитель заказного убийства на Дмитровке уничтожен и ленивый и бездеятельный МУР может получить (так и было написано - "получить") труп киллера, находящийся по адресу... На снимках было изображено обнаженное мужское тело, причем в таком состоянии, которое вызвало бы рвотный рефлекс даже у пенсионера-патологоанатома. Своей подписи и каких-нибудь координат автор-весельчак, разумеется, не оставил.
      Бригада, посланная Елизаровым по указанному в письме адресу, действительно обнаружила предназначенный к сносу дом, а в подвале на дощатом столе - обработанное с большой фантазией туловище.
      Голова же совершенно автономно скалилась на содрогавшихся от приступов тошноты милиционеров с радиатора парового отопления. Под столом валялся окровавленный спортивный костюм фирмы "Adidas", в карманах куртки которого нашлись девять мосинских патронов с бронебойно-зажигательными пулями. Никаких документов, потверждавших личность убитого, обнаружить не удалось.
      Экспертиза показала, что письмо отпечатано на принтере "Panasonic KX-P1150" шрифтом "Курьер", бумага А4 "Zoom-plus". Отпечатков пальцев нет, следов слюны на конверте нет. Фотоснимки тоже были кристально чисты. По останкам заключение должно было быть готово только через день. А вот патроны преподнесли сюрприз - они оказались из той же партии, что и применявшиеся при покушении на директора "Дал ьин веста".
      - Вот только маньяка нам не хватало! - сокрушался Ямпольский. - Раньше анонимки в партком, а теперь - фото покойника в почтовый ящик. Что за народ, а?
      - Знаешь, Вить, я тут показал кое-кому это...
      творчество, - Елизаров коснулся снимков. - Знающий человек сказал - на теле ни одного смертельного ранения, но...
      - Но только башку оторвали, - перебил Ямпольский. - А так - живее всех живых.
      - Но все чрезвычайно болезненные. - Елизаров пропустил мимо ушей замечание своего наблюдательного подчиненного. - Пытка это была, вот что.
      - Я и говорю - маньяк.
      - Умелец это, Витя, большой специалист.
      - Ох, хлебнем мы с этим делом!
      - Гущин в "Бригаду" ездил?
      - Да ездил...
      - Ну и что?
      - По-моему - глухо там. Абсолютно. Лопотал про какую-то диссертацию, но все это из области фантазий.
      - Фантазий, говоришь? Да, фантазий в этом деле хоть отбавляй. И совпадений.
      - Случайность.
      - У каждой случайности есть обратная сторона.
      Бог, Витя, он ведь в кости не играет!
      - Бога нет, Владимир Владимирович. В этой стране его уже давно нет.
      - А не спешишь? Боги-то, оказывается, разные могут быть... Про патроны что скажешь?
      - Черт его знает! Просто ума не приложу. Придется объединять в одно производство. Если свидетели по делу "Дальинвеста" опознают этого покойника, может, что-нибудь и прояснится.
      - Трудненько будет опознать...
      - Кстати, и по "Голубому медведю" надо опознание провести - возможно, он и в баре поработал.
      - Возможно. А над ним кто поработал - вот вопрос! Назарян?
      - Назаряна нет нигде уже четвертые сутки. Как в воду канул. Я вчера шофера его вызывал - говорит, уехал к родственникам, в Ереван.
      - Похоже на заранее подготовленное алиби. Это очень хорошо. Убедительно. Официальная версия будет у нас такая - покойный охотился на Назаряна. Дмитровка, потом "Голубой медведь". Молодой, неопытный - две ошибки. Тем более что Сурен"Самбист" на Назаряна внешне очень похож. Армен приказал своим людям охотника убрать, а сам отсиживается в Ереване. Все хорошо замыкается, а?
      - А письмо?
      - Ну это - восточный шик. Красивый жест у рампы. Авторитет-то подпитки требует постоянно.
      Годится?
      - Пожалуй. А неофициальная?
      - Неофициальная - вот здесь. - Полковник показал Ямпольскому магнитофонную кассету. - Здесь и версия, и деньги, и Канары, и Сибирь. Волконская сработала.
      - А головы там нету? - Виктор провел по горлу ребром ладони.
      - Есть, Витя, есть. И не одна. Ну-ка, послушай! - полковник включил магнитофон...
      - ...Так вот, майор, в свете столь интересных фактов, что обсуждали высокие договаривающиеся стороны, - сказал Елизаров, едва прозвучали последние слова диалога с кассеты, - я могу с большой уверенностью предположить, кому мы обязаны столь щедрым подарком.
      - Вы имеете в виду письмо?
      - Да. Я, кажется, знаю, кто его написал...
      ...Кортеж из двух черных "волг" и серебристо-серого "вольво" свернул с Волоколамского шоссе на бетонку и, проехав километра полтора, остановился у внушительных металлических ворот с красными звездами на створках. Высокий бетонный забор был защищен сверху спиралью Бруно, а асфальтированная площадка перед воротами освещалась прожектором с караульной вышки. Справа и слева от ворот к забору подступал густой лес и в ярком луче прожектора кружился рой мошкары - начало лета выдалось на редкость комариным в этом году, да и вечер был влажным и теплым.
      Одна из машин просигналила, и ворота медленно отворились. На площадку вышел человек в камуфляжном костюме, вооруженный коротким помповым ружьем. Он перебросился парой фраз с водителем первой машины и махнул стволом в направлении огороженной территории.
      Проехав еще метров триста по мощенной плитами дорожке, машины остановились у длинного двухэтажного здания, напоминавшего казарму. У входа на двух металлических шестах висел зеленый щит с желтой надписью: "Общество "Военохот". Н-ское охотничье хозяйство. Московский военный округ".
      Человек десять-двенадцать, прибывших на "волгах" и "вольво", прошли в здание и поднялись на второй этаж, где в длинном узком зале их ожидали накрытые столы, за которыми покуривали в ожидании несколько хозяев банкета, одетых в полевую форму со знаками отличия на погонах. Стены зала были увешаны всевозможными охотничьими трофеями и застекленными полками со сверкающими призовыми кубками.
      Когда гости под предводительством дородного генерал-полковника появились в дверях, все вскочили с мест.
      - Садитесь, садитесь! - произнес генерал, с любопытством озирая сервировку богато накрытого стола. - Без церемоний сегодня. И без чинов. Ну здорово, Вячеслав, здорово!
      Алферов бодро тряхнул крепкую ладонь приезжего генерала.
      - Позвольте представить вам моих офицеров...
      - А за столом, прямо за столом! Мы из Генштаба, без обеда сегодня, проголодались как волки.
      Прошу садиться, товарищи офицеры! Начнем, помолясь.
      Четверть часа прошло в молчании - все сосредоточенно отдавали должное жаркому под лимонную водку. Наконец Василий Николаевич Гущин отодвинул тарелку и приложил крахмальную салфетку к губам.
      - Прекрасно, прекрасно! Хороший, однако, у вас здесь повар!
      - Не столько повар, сколько дичь.
      - Да, очень вкусно! Кабанина?
      - Так точно.
      - Сезон-то вроде закрыт?
      - Нет еще. Завтра - последний день.
      - А! Ну, угостил так угостил. Все люди уже здесь?
      - Почти все. Вчера разместили предпоследнюю партию.
      - Сколько у тебя всего? - спросил генерал-полковник.
      - Со вчерашними четыреста тридцать пять человек. И восемь инструкторов Центра. Позвольте представить - майор Кислицин, капитан Степанов, капитан...
      Алферов представлял офицеров, те поочередно приподнимались из-за стола под внимательными взглядами гостей.
      - Все имеют боевой опыт? - спросил Гущин.
      - Да, - кивнул Алферов. - Все это старые кадры, из тех, что еще удалось сохранить.
      - Деньги прошли через "Бридж"? - поинтересовался генерал-полковник.
      - Да, мы постарались провести платежи с максимально возможной оперативностью, - ответил Гущин. - "Союз ветеранов локальных конфликтов", "Союз ветеранов спецподразделений Минобороны"
      и "Молодежная авиационная ассоциация" - все в равных долях. Часть денег пройдет через Министерство социального обеспечения, часть - через Министерство труда.
      - Итак, сейчас у тебя около батальона, - повернулся генерал-полковник к Алферову. - Можно сказать, первый профессиональный батальон России. Национальный легион! Сколько мы платим людям?
      - Пятьсот долларов - рядовой, восемьсот - унтер-офицер. Офицеры-инструкторы на денежном довольствии Центра.
      - Маловато... Но все, что можем. Пока! С оружием как?
      - Со стрелковым неплохо. С тяжелым и спецсредствами похуже.
      - Скоро подбросим, - пообещал Гущин. - Через недельку жди. Сколько времени нужно на подготовку по полной программе?
      - Два с половиной месяца. С учетом того обстоятельства, что почти весь контингент проходил службу в элитных подразделениях Минобороны и КГБ.
      - То-то же! Это не латиносы какие-нибудь! Верно, парни?
      Офицеры дружно подтвердили справедливость генеральского мнения.
      - Ладно, завтра посмотрим, какие из вас тренера. Ну, еще по маленькой. За славу русского оружия!
      ...В серой мгле сырого рассвета лица людей, стоящих на плацу, казались невыразительными, усталыми. Монолитный строй в камуфлированной форме замер перед группкой людей, в которой выделялся дородный господин в генеральском мундире, все остальные были в штатском.
      - Смир-но! - рявкнул Алферов и, печатая шаг, направился к генерал-полковнику.
      Степанов стоял впереди своего взвода прямо напротив высокого гостя, и слова рапорта четко долетали до него. Генерал-полковник пожал Алферову руку и обратился к строю:
      - Товарищи! Друзья! Все вы сознательно встали в наши ряды, чтобы в тяжелый момент спасти Отчизну. Вы получили оружие, и вами будут командовать лучшие офицеры, свято исполняющие свой долг и не забывшие, что такое - офицерская честь. Родина надеется на вас, вы - сила великой державы!..
      "...Мы получили оружие и мы сами - оружие, - думал Степанов, слушая по-старомодному высокопарную генеральскую речь. - Все ли в этом строю хотят "спасать родину"? Вряд ли... Просто это оружие становится опасным, если им пренебрегают, и пришло время напомнить об этом. Да, время пришло".
      Часть вторая
      Путь к храму
      I. ЛИШНИЕ БОБЫ И СУШЕНЫЕ ФИГИ
      - Всегда мне было жаль расставаться с сотрудниками, подающими надежды. - Елизаров поднял стакан, и все затихли, внимая начальственному тосту. Остается только надеяться, что для Сергея Васильевича пребывание в нашем отделе бесследно не прошло и куда бы его ни закинула судьба, он будет вспоминать о нас с теплотой.
      - Да уж, Серега, выйдешь в люди, не забывай о нас, грешных, - поддержал шефа Ямпольский, привстал и потянулся чокаться с виновником торжества.
      Организованный прямо в кабинете Елизарова на скорую руку сабантуйчик был посвящен увольнению из милицейских рядов Гущина-младшего. Интересы государства требовали от лейтенанта скорейшего вступления в должность заместителя генерального менеджера парижской штаб-квартиры корпорации "Национальное оружие". Елизаров благосклонно согласился отметить легким возлиянием эту отставку - вообще-то не в его правилах было пить с подчиненными, но в последнее время он все реже придерживался своих правил.
      Импровизированная пьянка продолжалась около часа, после чего Сергей Гущин откланялся, пожелав своим бывшим руководителям всех возможных благ.
      - Чемоданы укладывать пошел. - Ямпольский бросил окурок в банку, на дне которой оставался маринад. Окурок противно зашипел. - Видали, морда какая? Аж светится от счастья морда! Хорошо быть сыном такого папы.
      - Завидуешь? - усмехнулся Елизаров.
      - Констатирую, - вздохнул Ямпольский. - Констатирую неизменность оснований бытия. То есть у кого папа - тот едет в Париж... Кому вершки, а кому - корешки. Ничего никогда не меняется.
      - Да ладно тебе, - заметил Елизаров, смакуя остатки белого "Баккарди" прощального подарка лейтенанта. - Он, в сущности, неплохой парень...
      - Да я что? Я - ничего, - пожал плечами Ямпольский. - Я, напротив, очень рад, что ему так везет. Кому-то же должно везти? Э... смотрите-ка! Забыл... Догнать, что ли?
      Майор взял с подоконника книгу в глянцевом переплете с изображенным на обложке окровавленным топором.
      - Авторский экземпляр, - сказал он с уважением, прочтя надпись на титульной странице. - Подарок! Это он из издательства приволок... Так догнать?
      - Да брось ты! - махнул рукой Елизаров. - Зачем она ему? Французов пугать?
      Ямпольский раскрыл книгу наугад, пробежал глазами несколько абзацев и, улыбнувшись, сказал:
      - Экий кровожадный народ эти писатели!
      - Сам не хочешь попробовать? - спросил Елизаров.
      - Я так не смогу, - ухмыльнулся майор. - Языком не владею!
      - Языком? Ну, это несложно! Знаешь байку про испанский язык?
      - Нет.
      - Собрались работяги поддать. Под стакан один и заявляет: "Я по-испански говорить могу". Остальные просят продемонстрировать. "Вы что, мне не верите?" - "Верим, но хотелось бы послушать". Он задумывается, напрягается, хлопает еще стакан и наконец выпаливает: "Пошел на хер, Антонио!"
      - Ну что ж, Владимир Владимирович, таким сленгом мы с вами неплохо владеем. Давайте на пару в писатели, а? Как братья Гримм? Материалов вон полный сейф...
      - А не боишься?
      - Это вы про "Ареса"? Ну... там совсем другое дело. Таких писателей, Ямпольский потряс книжкой, - никто убивать не будет. Такие сами кого хошь замочат!
      - Ну-ка, давай подарок прикончим. - Елизаров разлил по стаканам остатки "Баккарди". - Кстати, Марину давно не видел?
      - Встречал на прошлой неделе.
      - Все клинья подбиваешь?
      - Да где уж мне... По вашему делу.
      - А сам - уже сторона?
      Ямпольский допил ром, пожевал кусочек жирной ветчины.
      - Все эти игрушки в заговоры - детская забава, - заметил майор. - После шумной отставки известного лица весь материал, который достала Марина, ничего не стоит. "Национальный легион" - просто пугало огородное. Даже газетной сенсации не получилось.
      - И дело по Дмитровке закрыто, - поддакнул Елизаров.
      - Честно говоря, - продолжал Ямпольский. - Я толком не пойму, зачем вы для Маринки стараетесь?
      Человека из зоны вынуть всегда непросто...
      - Непросто, - согласился полковник. - Но вопервых - я обещал, значит, надо выполнять, а вовторых - ошибаешься ты, Витя, те пленки, что Волконская накрутила, еще нам пригодятся.
      - Вам, конечно, виднее, - пожал плечами майор. - Вам почему-то всегда бывает виднее...
      От метро до дома Елизаров решил пройтись пешком, дабы пары "Баккарди" окончательно растворились в прохладном и влажном вечернем воздухе.
      Неторопливо шагая по почти пустынной улице, он предавался вялым размышлениям, пытаясь связать последние события в более или менее правдоподобную версию.
      "Итак, ничего у Васьки и у этого, Алферова, не получилось... Сейчас пойдет отставка за отставкой.
      Хорошо это или плохо? Хорошо - во имя стабильности... Хотя какая, к черту, стабильность! Все же большевики управляли страной более... трезво. Что бы я сделал, приди сейчас они к власти? Не знаю...
      Еще год назад я знал, как ответить на этот вопрос, а сейчас... Я полицейский, я защищаю закон. Но то, что я вынужден защищать сейчас, никак нельзя назвать законом. Это вообще никак нельзя назвать.
      Власть они не удержат. Власть может держаться на штыке, или на идеологии, или на деньгах...
      Много на чем может держаться власть. Но у этих, похоже, ничего уже нет. Была только надежда - и той уже нет.
      Деньги у них есть только для себя, об идеологии говорить просто смешно - слюнявое православие с хитромордыми попами - это не идеология, это пародия на идеологию, а штык... штык проржавел и вот-вот рассыплется в пыль.
      Коммунистический режим сгнил за семьдесят лет, а этим хватило и пяти. И поэтому Васька Гущин и те, кто стоит за ним, имеют шанс. Раз, другой - не получилось, но в третий... Они цепкие ребята, я знаю, ох какие цепкие!
      Они своего не упустят... Прольется еще кровушка на российских просторах, видать, никак без этого не обойтись.
      Странное у меня сейчас положение - хорошо осведомленный человек со стороны. Маринка целое досье на Алферова собрала - страшно в руки взять...
      Старается она сильно - видать, дорого стоит зека Монахов. Кто же столько платит? Еще несколько недель - и я смогу вытащить его из зоны. И что тогда? С Мариной буду в расчете... А потом? Рано или поздно я должен буду сделать выбор".
      Лифт не работал, и Елизаров, тяжело отдуваясь, потащился на восьмой этаж по загаженной лестнице, отдыхая на площадках и пытаясь вникнуть в загадочные надписи на английском языке, коими были испещрены облупленные стены подъезда. На шестом этаже он столкнулся со своим соседом - изящный сухонький старичок привалился к стене и с болезненным выражением лица массировал левую сторону груди.
      - Что, Никитич, прихватило? - сочувственно спросил полковник.
      - Да есть немного, - кивнул старичок. - Ничего, сейчас пройдет.
      - Хочешь, за валидолом сбегаю?
      - Да брось ты, Володя, все уже, отпускает.
      - Слушай, Никитич! - спросил Елизаров. - Ты же переводчик?
      - Военный переводчик, - поправил сосед. - Я когда-то военный институт иностранных языков кончал.
      - С английского?
      - И с английского тоже.
      - Объясни ты мне тогда, что у нас на стенках написано. Как в подъезд захожу - каждый раз любопытство разбирает, а в словарь лень заглянуть.
      - В словарь? - усмехнулся Никитич. - Не в каждом словаре найдешь...
      Понизив голос, переводчик сообщил Елизарову точное значение "наскальных" надписей. Полковник округлил глаза и расхохотался.
      - Лихо, лихо... завернуто! Слушай, а чего это они на английском-то?
      - Образование своеобразно сказывается на наших соотечественниках, пожал плечами переводчик. - У нас с тобой специфические соотечественники, Володя...
      Когда поднялись на свой этаж, полковник попросил:
      - Никитич, дай почитать что-нибудь на сон грядущий. Что-нибудь спокойненькое, а?
      - Спокойненькое?
      - Ага. К созерцанию располагающее.
      - Заходи, сам подберешь.
      "Н-да... Много книг и наверняка пустой холодильник, - подумал полковник, озирая более чем скромную обстановку маленькой квартиры. - Эх ты, пенсия... военная! Скоро и мне".
      Елизаров прошелся вдоль стены, сплошь уставленной книжными полками, библиотека действительно была богатая и подобрана со вкусом.
      - Вот, пожалуй, - он снял с полки симпатично оформленный томик. "Философия киников".
      - А... Ну да, на ночь как раз. Укрепляет...
      Ночь застала полковника за чтением длинного нравоучительного письма Диогена Синопского какомуто Анникериду. Тема этого творения показалась Елизарову актуальной.
      "...помни, что не кто иной, как я преподал тебе начала мудрой бедности в жизни. Старайся сам ее не утратить и не дай другому отнять ее у тебя. Ведь ясно, что фиванцы будут вновь приставать к тебе, считая несчастным. Но ты сам считай свои потертый шащ львиной шкурой, а палку - жезлом, котомку - землей и морем, кормящим тебя. И тогда в тебя вселится мужество Геракла, которое сильнее всякой судьбы. Помни, что благородная бедность истинный источник подлинного счастья. Кстати, если у тебя есть лишние бобы и, тем более, сушеные фиги, немедленно пришли их мне".
      "Вот-вот! - подумал полковник, скользя слипающимися глазами по расплывающимся строчкам. - Вот что я упустил из виду в этом деле... Мотив, мотив был непонятен... Я забыл простое правило - бедняков не убивают, кажется, Сименон сказал. С помощью профессионалов, во всяком случае, не убивают.
      Утечка, месть - все не то...
      Есть там деньги в этой книжке, есть! Вот только чьи?
      Бобы и сушеные фиги... Вот неизменный подлинный мотив любого идеолога, политика, депутата, дельца... Тысячи лет назад и сейчас - все одно и то же... Много рассуждений о счастье, свободе, рынке, экономике... А суть одна - лишние бобы и фиги отдай! Вынь да положь им бобы и фиги. И лишние, и последние... Сейчас все рядовые обладатели бобов с тревогой ждут - не изымут ли в очередной раз излишки... И не знают они, какую фигу приготовил им Васька Гущин".
      II. ОСЕННИЕ ПЕЧАЛИ
      Легкий теплый ветер бродил между старых яблоневых деревьев, подбрасывал опавшую листву и закручивал ее в маленькие смерчи. Осень выдалась урожайная на яблоки - сад был сплошь усыпан крупными разноцветными плодами.
      - Пропадет все к ядрене фене! - огорченно пробормотал Василий Николаевич Гущин. - А хотели сидр сделать...
      Он с кряхтением нагнулся и подобрал с дорожки большое, в нежно-розовых прожилках, яблоко. Тщательно обтер ладонями, покрутил перед глазами, полюбовался - спелое, аж светится в лучах неяркого осеннего солнца! Предвкушая наслаждение, с хрустом погрузил белоснежные искусственные зубы в сочную мякоть.
      Сморщился и с отвращением сплюнул. Яблоко оказалось совершенно гнилым. Там, где только что прошлись челюсти генерала, деловито извивался препакостнейшего вида желтый червяк.
      - Ах ты гад! - сказал червяку Василий Николаевич. - Сволочь ты демократическая!
      Он размахнулся и запустил яблоком в забор. Ударившись о доски, оно разлетелось на мелкие кусочки, оставив на свежей краске темное мокрое пятно. Ангел в три прыжка подскочил к забору, задрал тяжелую морду и пару раз угрожающе рыкнул. Наблюдавший эту сцену Алферов рассмеялся.
      - Вот так всегда, Василий Николаевич! - заметил он. - Т-о-о-лько зубом прицелишься, глядь - или кусок уже утащили, или червяк в нем какойнибудь поработал!
      - Не какой-нибудь, а самый что ни на есть определенный, - напомнил Гущин. - Все сам, все сам, мать его... А что сам?! Покусал только! Даже и не укусил-то как следует...
      - Есть такой... червяк, и вы его знаете! - дурашливым тоном воскликнул Алферов и опять рассмеялся. - Бонапарта не вышло, придется теперь переквалифицироваться... обратно в депутаты.
      - Чему ты радуешься-то? - хмуро взглянул на бывшего коллегу Василий Николаевич. - На твоем месте плакать надо, а не веселиться. От "Национального легиона" одно воспоминание осталось, Центр под ударом, в Генштабе черт-те что творится...
      - Мы все сейчас под ударом, - беспечно махнул рукой Алферов. - Только по-настоящему ударить у них кишка тонка!
      - Да? Это ты вон ему, спасителю Отечества, скажи! - Гущин махнул рукой в сторону круглого деревянного стола, вкопанного в землю под раскидистой яблоней, за которым сидели в плетеных креслах несколько мужчин. - Иди, утешай. Яблочек, яблочек ему собери, пусть пожует, диктатор х..в!
      Алферов успокаивающим жестом взял старого генерала под руку.
      - Да не волнуйтесь вы так, Василий Николаевич!
      В сущности ничего страшного не произошло. Пойдем, послушаем, что главный стратег поведает.
      Гущин тяжело вздохнул, покачал головой и направился к столу, пиная подворачивающиеся под ноги яблоки. Алферов, продолжая улыбаться, последовал за ним.
      На столе стоял давно уже остывший самовар, почти пустая литровая бутылка водки "Ursus", нарезанный крупными ломтями черный хлеб, большое блюдо с остатками копченого кижуча, муксуна, угря и семги. Довершала сервировку нераспечатанная огромная коробка шоколадных конфет германской фирмы "Maucxion" с красивым натюрмортом на крышке.
      Подойдя к столу, Гущин плеснул водки в рюмку, выпил, схватил пальцами янтарно-прозрачный жирный кусок копченого угря, отправил в рот и окинул злым взглядом своих невеселых гостей.
      - Вы бы, Василий Николаевич, хотя бы тост сказали для приличия, заметил один из участников застолья.
      - О покойнике или хорошо, или ничего, - ответил Гущин, справившись с угрем и кивая в сторону крупного мужчины, обликом своим напоминающим красивого неандертальца. - Я уж лучше - ничего.
      - Здесь покойников нет, - прогудел "неандерталец", барабаня пальцами по столешнице.
      - Да?! - вскинулся Василий Николаевич. - А мне, знаете ли, показалось... Ну тогда конфеток, конфеток не желаете?
      - Брось, Василий! - оборвал Гущина представительный генерал-полковник. - И так на душе тошно...
      - Еще бы не тошно, - согласился Гущин, остывая. - С тех пор, как стараниями вот этого вашего замечательного... выдвиженца на Фрунзенской угнездился академик, вы, любезный мой генерал, первый кандидат на выкиндас! А вслед за вами и еще сотня генералов и офицеров. Наших, прошу обратить внимание. Лучших! В спецслужбах мы теряем своих людей чуть ли не каждый день! МВД вообще полностью под контролем сырьевого лобби! Я уж не говорю про оборонную промышленность - КБ начисто обескровлены, денег нет, люди разбегаются как тараканы! Того и гляди сырьевики проглотят "Национальное оружие" с потрохами...
      - И в Минфине мы своих людей потеряли! - горестно воскликнул один из гостей.
      - Да, не выдержал Адамович! - кивнул Алферов.
      сооружая сэндвич с кижучем. - Столько лет благородного молчания и-на тебе. В самый неподходящий момент.
      - Книжка эта проклятая его сломала...
      - Да уж. Решил чистосердечным душу облегчить.
      Да по-современному, как сейчас водится - через прессу. Все каналы финансирования разом сдал. Боюсь, "Союз ветеранов" вообще прикрыть придется.
      - Херовые из генералов политики! - подвел грустное резюме генерал-полковник. - Не умеем под ковром воевать. Теперь остается молчать в тряпочку.
      И ждать.
      - Чего ждать?
      - А когда на пенсию пригласят. Варенье варить будешь. Яблочное...
      ...Вялый и бесполезный этот разговор продолжался еще часа полтора. Потом участники "отставных поминок", как назвал эту встречу Гущин, стали потихоньку разъезжаться. Только Алферов решил задержаться в Черноголовке перебрал слегка, а приехал без шофера. Хозяин любезно согласился приютить на ночь бывшего сослуживца, и, проводив остальных гостей, генералы уединились в рабочем кабинете среди образцов продукции фирмы "Kettler".
      - Что, Василий Николаевич, - спросил Алферов, проведя ладонью по сиденью велотренажера и стряхнув с руки пыль, - забросил спорт-то, а?
      Гущин равнодушно махнул рукой, устало опустился в кресло, вытянул ноги.
      - Выпить хочешь? - спросил он.
      - Не... Не буду больше сегодня, - ответил Алферов. - Сердчишко что-то пошаливает последнее время.
      - Рановато, пожалуй. Пятый десяток недавно только разменял?
      - Заботы, Василий Николаевич, заботы. Весь в трудах...
      - Да... Труды! Все труды теперь - коту под хвост! - вернулся Гущин к болезненной теме. - Что же делать-то, а?
      - Стратег правильно сказал - ждать, - пожал плечами Алферов. - Что еще делать? Следующие выборы все расставят на свои места.
      - Чушь это! - взбеленился Гущин. - Чушь собачья! С чем к этим вашим следующим выборам придем? И так уже ничего не осталось! Заводы стоят, от НИИ и КБ одни названия сохранились. Все новые разработки заморожены, пробавляемся грошовыми модернизациями, зарубежные заказы теряем один за другим... Выборы! Демократами какими стали! Дерьмо... Всей демократии хватило только на то, чтобы остатки нефти отсасывать и кредиты копеечные по карманам рассовывать. В Чечне показали "несокрушимую и легендарную" в расцвете реформ, нечего сказать! O.-.....сь по самые уши.
      Алферов промолчал. Что толку обсуждать очевидные вещи?
      - Слушай, я все же выпью! - сказал Гущин, вытирая платком покрасневший лоб. - Ты как знаешь, а я глотну. Все как-то легче становится...
      Он встал и подошел к бару. Осмотрел бутылки.
      - Ишь ты! - удивился Василий Николаевич. - У всех - сердце, а коньяк сожрали! "Мяукофф" сожрали, а "Метаксу" оставили, губа не дура у сердечников! Черт, даже не "Метакса". А... Это Володька Елизаров в июне еще привозил. Будешь?
      Алферов отрицательно покачал головой.
      - Какие коньяки у нас раньше были! - мечтательно воскликнул Гущин, наливая в широкий стакан светлый "Aleksader". - Я больше всех грузинские уважал. "Энисели"! Сто очков вперед какомунибудь "Мартелю"!
      Он залпом махнул стакан, помахал ладонью у рта, пососал ломтик лимона.
      - Въехал грека раком в реку... - сморщившись, прокомментировал отставной генерал качество напитка, созданного в солнечной Элладе. Елизаров тогда насчет книжки этой приезжал. "Слуги Ареса".
      - Дела давно минувших дней...
      - Да? - Гущин цепко посмотрел на гостя. - Не совсем, Слава, не совсем.
      - Дело закрыто, - напомнил Алферов. - Да и об остальном тогда договорились.
      - Да хрен с ним, с делом. Появилась у меня одна мыслишка...
      - Слушаю вас, Василий Николаевич. Вы же знаете, я всегда вас слушаю с удовольствием.
      - Спасибо. Для начала скажем так - в политической игре мы облажались с ног до головы. Не потерял еще?
      - Что?
      - Удовольствия? Нет? Молодец! Тогда спрошу дальше. Возможен ли в настоящий момент силовой вариант?
      - Ну, в принципе не исключен...
      - Ошибка! Именно в принципе исключен. По двум причинам. Первая - сил мало, вторая - не дай Бог успех, тогда политическая и экономическая блокада и, следовательно, полностью отдаем мировой рынок оружия конкурентам. Так что "второй Кеннеди" здесь нужен только новым большевикам, но ни в коем случае не нам.
      - И так хорошо, и так - хорошо... - уныло протянул Алферов.
      - Итак, существует два пути к власти. Через выборы или путем переворота с последующим разгибом, хе-хе... Но есть еще один путь. Третий путь! Причем возможен он только в этой стране. Как нас Тетчер называла-то? "Верхняя Вольта с ракетами"? Очень образно, не откажешь... Что ж, "третьей силы" у нас не получилось, зато появляется третий путь...
      ...Чем дальше слушал Алферов своего собеседника, тем более удивленное выражение принимало его лицо. Когда Гущин закончил наконец изложение своей нетривиальной идеи, Алферов воскликнул:
      - Но ведь это тоже своеобразный переворот!
      - Э, нет! Какой же это переворот? Ни одного выстрела, ни одного, не дай Бог, трупа! Все в рамках этой, как ее... да, конституции, хе-хе! Причем какова картина, каков имидж, черт возьми! Тот, кто проделает такую штуку, здесь, внутри страны, предстанет в светлом образе спасителя нации, а там, снаружи, спасителем рода человеческого. Каков расклад, а?
      - Слишком фантастично!
      - Нисколько, Слава, нисколько! Такой гиганский технологический потенциал, каким мы еще располагаем, просто необходимо использовать в политических целях. Практически напрямую!
      - Я не знаю ни одного человека ни в армии, ни в правительстве, кто бы всерьез прогнозировал возможность подобной ситуации после того, как при Горбачеве была достигнута договоренность с американцами об изменении целеуказаний для МБР.
      - Вот именно! Успокоились! Боевое дежурство на СПРН еле теплится, командные пункты ПРО на Кубинке и Софрино вообще практически законсервированы, чуть ли охрана не снята. Никто не верит, а?
      Сами делали и сами не верят!
      - Слушайте, Василий Николаевич! - произнес Алферов, с некоторым испугом глядя на отставного генерала. - Но это же чудовищная идея!
      - Это не идея, - ответил Гущин, твердо глядя своему гостю в глаза. Это судьба!
      III. ХОРОШО ОСОЗНАННАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ
      "...Источник сообщает, что осужденный Монахов находится в состоянии глубокой депрессии и, возможно, замышляет самоубийство. В разговорах с другими осужденными постоянно придерживается темы несправедливости наказания и утверждает, что его все равно не выпустят из зоны, даже когда окончится срок. В последние дни в разговорах с осужденными Джамаловым и Зарубиным неоднократно утверждал, что является носителем особо важной информации государственного значения, которая может оказать существенное влияние на политическую обстановку в стране.
      В качестве доказательства ссылался на книгу "Слуги Ареса", поступившую в библиотеку НТК месяц назад.
      Среди осужденных Монахов пользуется репутацией полупомешанного, истеричного и вместе с тем опасного, с низким уровнем самоконтроля, человека...
      24.1J.J9... г.
      "Аслан ""
      Капитан Горбатов, начальник оперчасти ИТУ4563\...
      трижды перечитал пространный рапорт осведомителя с псевдонимом "Аслан". Это донесение, написанное круглым, похожим на детский, почерком на трех листах в клеточку из школьной тетради, было последним документом в деле заключенного Александра Александровича Монахова.
      "Парень оттрубил уже одиннадцать лет, - размышлял Горбатов, задумчиво перелистывая материалы дела. - Преступная халатность... Измена родине... Так-так. Поглощение меньшего срока большим.
      Три петра на шее - полная катушка, следовательно, остается ему еще четыре года. Конец столетия, стало быть, должен отмечать на зоне... Должен бы".
      За что конкретно Монахов был осужден на пятнадцать лет (из них пять лет тюремного режима), в деле не сообщалось - имелась ссылка на другой документ, проходящий по учету с грифом "Совершенно секретно". С 1991 года Монахов направил в различные инстанции свыше двадцати писем с требованиями пересмотра приговора. Никто из адресатов - от Генерального прокурора и Председателя Верховного суда до депутатов различных уровней и даже телевизионных ведущих - никак не отреагировал на мольбы несчастного зека. В этом молчании для капитана Горбатова не было ничего удивительного прегрешения Монахова перед советским государством были столь велики, что он удостоился чести попасть в "перечень I", то есть писать жалобы он мог куда угодно, хоть в "Вашингтон пост" или прямо в ООН - бумаги эти аккуратно подшивались в дело, им присваивались соответствующие номера, но за ворота зоны они, конечно, не выходили - глас вопиющего бесследно затихал в лесной пустыне Удмуртии.
      Удивление, напротив, вызывал тот факт, что Монахов протянул в зоне целых одиннадцать лет - попавшим в "перечень" такое удавалось не часто. Несчастный случай на производстве, свирепствующий в лагерях туберкулез, заточка в воровской руке - да мало ли по какой причине может оборваться тоненький волосок, на котором подвешена жизнь давно исчезнувшего для цивилизованного мира человека?
      Как бы там ни было, но Александр Монахов оказался существом живучим, а вот теперь даже самоубийством ему покончить не удастся, во всяком случае, здесь не удастся, в зоне.
      Горбатов вызвал прапорщика-контролера:
      - Монахова из третьего ко мне! Быстро!
      Прапорщик взглянул недоуменно:
      - Так ведь отбой уже два часа как...
      - Исполнять! - Капитан хлопнул ладонью по столу. - Распустились, мать вашу...
      - Слушаюсь! - Прапорщик мухой вылетел из кабинета.
      Минут через двадцать доставили заспанного Монахова. Горбатов с любопытством рассматривал худое лицо со впалыми щеками, казавшееся серым и каким-то бескровным то ли от проступившей щетины, то ли от недоедания кормили в последнее время в лагере действительно плохо, капуста да перловка, изредка рыба.
      - Присаживайтесь. - Капитан кивнул на ободранный стул.
      Монахов сел. Руки он положил на колени и смотрел прямо перед собой тусклыми усталыми глазами. Кожа на руках была специфического красновато-коричневого оттенка - кирпичный заводик с допотопными печами был основным предприятием ИТК.
      Горбатов еще несколько минут пошелестел материалами дела, искоса поглядывая на зека. Тот сидел не меняя позы, как будто окаменел. Лицо его выражало полнейшее равнодушие.
      - Гражданин Монахов Александр Александрович! - сказал наконец капитан, постаравшись придать своему голосу торжественность. - Мне поручено сообщить вам, что решением Верховного Суда Российской федерации вы подлежите условно-досрочному освобождению...
      Тут капитан прервал свою речь и поспешил плеснуть в стакан воды из мутного, с трещиной, графина - Монахов, хватая широко раскрытым ртом воздух, медленно сползал со стула на пол.
      - Э, э! Черт! Ну-ка, сюда давай, доходяга, сюда... - Капитан подхватил легкое тело заключенного и оттащил к дивану. - Окочуришься здесь, хорош я буду...
      Горбатов влил в зека стакан воды, быстро перерыл ящики стола, нашел старую. Бог знает с какого времени завалявшуюся упаковку валидола, почти насильно впихнул крошащуюся таблетку в рот Монахова. Тот несколько раз вздохнул, протяжно, даже со свистом, потом хрумкнул таблеткой, сглотнул и замер, скрючившись на диване, прижав к сердцу ладонь.
      - Эк тебя... - посочувствовал капитан и сам хлебнул теплой застоявшейся воды прямо из графина. - Кони двинуть на радостях решил? Ну что, отпустило чуток?
      Монахов вздрогнул, поднял посеревшее лицо. Капитан отвел взгляд - из блестящих немигающих глаз заключенного текли слезы.
      - Я хотел... - глухо произнес Монахов и мучительно закашлялся. Кашель был сухой, резкий, с каким-то лающим оттенком. - Сегодня хотел, на рассвете...
      - Знаю! - перебил его капитан. - Доложили. Потому и вызвал. Чтобы не поторопился.
      - Почему? - Заключенный дрожащей рукой указал на документы на столе. Как? Когда?
      - Да мы сами ни черта не поймем! - развел руками Горбатов. - Пакет фельдпочта вечером из города доставила. А утром самолет рейсовый будет. Два сопровождающих. Старший - майор Ямпольский Виктор Викторович. Знаком?
      Монахов отрицательно покачал головой.
      - Куда меня?
      - Не знаю. У меня приказ - передать вас майору Ямпольскому. Утром. А до утра оформить на вас документы согласно постановлению об условно-досрочном освобождении. Может, в Сочи повезут, а может - в Магадан, здоровье, хе-хе, поправить...
      Шутка вышла неудачная, Монахов опять дернулся, спрятал лицо в ладони.
      - Ну ладно! - В грубоватом голосе Горбатова снова мелькнула сочувственная нотка. - Ночевать здесь будешь. Прямо здесь, понял? Ты мне к утру живой нужен, без повреждений. Сейчас распоряжусь, пожрать принесут. Подкормим тебя на дорожку. Водочки, пожалуй, можно... Любишь водочку, а, Монахов?
      Заключенный с силой провел ладонями по лицу и устремил на капитана взгляд странно заблестевших глаз.
      - Слушай, капитан! - полушепотом сказал зека и оглянулся на запертую дверь. - Я не знаю, кто и почему меня выдергивает отсюда, я не знаю, что со мной будет через несколько часов, и поэтому я хочу тебе кое-что рассказать. Надо, чтобы хоть одна живая душа знала... Надо!
      "Да он спятил! - в ужасе подумал Горбатов. - Ну точно, он псих! Прав Аслан, прав! Что делать-то, а?
      Может, напоить его? С голодухи-то спирт сразу с катушек собьет. А утром - с рук долой!"
      - Хорошо, хорошо! - сказал капитан. - Сейчас похаваешь, выпьешь чуток, отдохнешь и расскажешь... Отдохнуть тебе не мешает, верно. Монахов?
      Заключенный откинулся на спинку дивана, скрестил руки на груди, прикрыл глаза.
      - Я не Монахов, - спокойно сказал он. - "Александр Александрович Монахов" - это мой агентурный псевдоним. Моя фамилия - Чернецов. Марат Георгиевич Чернецов. С 1977 по 1986 год я был сотрудником второго главного управления КГБ СССР, капитан контрразведки...
      ... - Благодарю! - Виктор Ямпольский, расписавшись за документы, энергично пожал руку Горбатова. - Ну, нам пора в дорогу!
      - Может быть, все же позавтракаете? - предложил подполковник Пилипенко, начальник ИТУ.
      - Увы, времени совсем нет! К часу в Ижевск надо поспеть обязательно.
      - Московский рейс? - спросил Горбатов.
      - Московский, - кивнул Ямпольский. - И в Москве уже... заждались.
      - Ну что же! Не смеем задерживать. Привет столице - не забывает о нас, грешных!
      - Я передам - вы сработали быстро и четко! - правильно среагировал на угодливую интонацию подполковника Ямпольский...
      ... - Что такое свобода? - неожиданно спросил Пилипенко Горбатова, глядя вслед "уазику", выкатывающемуся за ворота зоны.
      - Осознанная необходимость, - механически ответил капитан, твердо усвоивший в свое время курс диалектического материализма.
      - Кем осознанная? - спросил Пилипенко.
      - А черт его знает! - вздохнул капитан и философски добавил: - Меньше знаешь - крепче спишь!
      - Это точно! - согласился Пилипенко. - Ну пойдем, пожуем трошки.
      Из-за угла барака показался шнырь с метлой. При виде начальства он замахал инструментом с таким усердием, что пыль столбом поднялась над дорожкой. Проходя мимо зека, Горбатов не удержался и угостил шныря сильным пинком в задницу.
      - Тюльку гонишь, гниль! - бросил капитан. - С душой работать надо, с душой! Распустились, мать вашу...
      ...Рейс "Ижевск-Москва" благополучно приземлился в Домодедово в два часа ночи. Марина Волконская встретила Чернецова и Ямпольского у зоны выдачи багажа и сразу повела на парковку, где рядом с ее "саабом" стоял белоснежный "мерседес-500" с затемненными стеклами.
      - Вам сюда! - сказала Марина, распахивая перед Чернецовым дверцу лимузина.
      Чернецов молча пожал Ямпольскому руку и сел в машину. Марина, придерживая дверь, заглянула в салон.
      - Надеюсь, все условия контракта выполнены? - спросила она.
      - Да! - последовал короткий ответ из машины.
      - Оставшуюся часть суммы вы должны перечислить не позднее среды! сочла возможным напомнить Волконская.
      - Получите завтра. Наличными. Вы хорошо поработали, благодарю.
      - Надеюсь, я еще буду иметь удовольствие работать с вами, - заметила Марина потеплевшим голосом.
      - Весьма вероятно.
      Дверца "мерседеса" захлопнулась, мягко, почти бесшумно заработал мощный дизель.
      - А нам, Витя, сюда! - Марина подмигнула Ямпольскому и открыла дверь своей машины.
      - Ну что, Марина, теперь мы в расчете? - спросил Ямпольский, с удовольствием устраиваясь в удобном кресле, обшитом светло-серой, теплой на ощупь, кожей.
      - Вполне! - кивнула Волконская, запуская двигатель.
      - Старик-то много порогов в департаменте обил! - напомнил майор. Целых два месяца упражнялся!
      - Кассета больше стоит.
      - Ой ли? Небось кругленькую сумму седок из "мерса" отвалил?
      - Хочешь узнать - сколько? Переходи ко мне! А что? Люди нужны. Толковые. Двадцать пять в год для начала положу, а?
      - Заманчиво, конечно... - протянул Ямпольский. - Да жаль бросать-то! Закончим это дело, тогда поговорим. Если не передумаешь, конечно.
      - Я-то не передумаю. А вот вы с Елизаровым с огнем играете, это точно!
      - Поглядим, поглядим...
      - Смотри, Витька! Обожжетесь вы сильно, чует мое сердце...
      ...Пассажир белого "мерседеса", сидящий справа от Чернецова, нажал кнопку на подлокотнике, и поднялось звуконепроницаемое стекло, отделяющее салон от водителя.
      - Я рад вас видеть, капитан. Живым и, надеюсь, здоровым?
      Чернецов промолчал.
      - Несмотря на ваш утомленный и безразличный вид, я полагаю, вас все же интересует ваша дальнейшая судьба?
      - Безусловно.
      - Прекрасно. Интерес к жизни составляет смысл ее самой. Так вот. Сейчас мы приедем в Москву, и у вас будет четыре часа на отдых. Затем вы получите инструкции и документы и отправитесь в Варшаву.
      Поездом. Оттуда вас доставят в Париж. На подготовку всех мероприятий, включая пресс-конференцию, уйдет примерно неделя. А потом - вы свободный и независимый человек.
      - Сколько я получу?
      - Около четырехсот тысяч долларов. И какойнибудь не слишком дорогой паспорт, скажем, венесуэльский.
      - Не много. За одиннадцать-то лет! А если я откажусь выступать?
      - Других вариантов предложить не могу. Четыреста тысяч - это четыреста тысяч, подумайте!
      - А что мне делать потом?
      - Можете вступить во французский иностранный легион или стать международным шулером - меня это не интересует. Единственное, что я вам категорически не рекомендую, так это возвращаться обратно в Россию сядете еще лет на пятнадцать.
      - А если я захочу предложить свои услуги еще раз?
      - Кому?
      - Вам.
      - Боюсь, это вам не удастся.
      - Почему?
      - Потому что меня не существует. И вам, кстати, это известно лучше, чем кому-либо другому.
      IV. ПРИМИТЕ МОИ ПОЗДРАВЛЕНИЯ...
      Белый халат оказался маловат, и Степанов не стал натягивать его на мундир, просто набросил на плечи.
      - Прошу за мной, - сказал дежурный врач и неторопливо зашагал вдоль длинного коридора с высокими сводчатыми потолками.
      В этом отделении госпиталя Бурденко раненых оставалось уже немного чеченская война миновала свой пик. Тех, кого удалось подлатать, старались размещать в подмосковных санаториях и пансионатах. Многие не избежали голубоватого здания без окон на набережной Яузы - от госпитального морга траурные кортежи отъезжали регулярно, и спецроте городской комендатуры скучать этим летом не пришлось, много сотен холостых патронов сгорело в траурных залпах. Но кое-кто еще не определился между пансионатом и моргом. Валентин Кислицин как раз относился к группе колеблющихся.
      Присев на пустующую койку, Степанов взглянул на закованного в гипсовый корсет друга и с трудом подавил тяжелый вздох.
      - Здорово, Миша! - прошептал Кислицин, скосив на капитана глаза, головы он не мог повернуть. - Что, поздравить пришел?
      Степанов кивнул. Слова поздравления прозвучали бы нелепо в такой ситуации, и он молча пожал холодную неподвижную руку Валентина, бессильно лежавшую поверх серого казенного одеяла.
      - Быстро делаю карьеру, - так же шепотом произнес Кислицин. - Алферов вчера приезжал...
      Он улыбнулся и подмигнул Степанову. Лицевыми мышцами он еще мог управлять.
      - Я знаю, - сказал Степанов. - Я вместе с ним хотел, да опоздал.
      - Не страшно, - опять улыбнулся Кислицин. - Я не тороплюсь теперь... Хочешь взглянуть? В тумбочке лежит.
      Степанов выдвинул ящик. Орден "За личное мужество" лежал поверх новеньких погон со звездами подполковника.
      - Поздравляю! - все же счел возможным сказать Степанов и задвинул ящик. - Третий у тебя?
      - Угу. Две "красные звездочки" и этот. И подполковника - досрочно. Хорошо заработал, верно, Миша?...
      - Да... Работенка была горячая...
      ...Общежитие, в котором размещалась группа офицеров антитеррористического Центра ФСБ, оказалось полностью блокировано боевиками часов через восемь после начала штурма Грозного. Еще через пару часов стало ясно, что в здании не продержаться - колонна бронетехники 205-й бригады была почти полностью сожжена и прорвать блокаду не смогла. С наступлением темноты осажденные решили пробиваться к зданию УФСБ. Разделились на две группы, первой командовал Кислицин, Степанов - второй. Группа Степанова, более малочисленная, смогла покинуть здание незаметно для "чехов", а вот Кислицину не повезло. Его людей, сосредоточившихся возле пролома в бетонной стене, заметили изза вспышки светительной ракеты и стали расстреливать почти в упор - метров с тридцати. Раненный в самом начале боя, Кислицин остался на месте и минут двадцать прикрывал огнем РПК отход своих людей - в результате группа понесла минимальные в такой ситуации потери - только два человека были убиты. Степанов вернулся к общежитию перед рассветом, один, и обнаружил едва живого Кислицина, у которого было четыре огнестрельных ранения и одно колотое, очевидно, боевики добивали его и бросили, посчитав убитым. Позже выяснилось, что одна пуля задела позвоночник...
      - Кстати, знаешь, кто нас так удачно сделал в ту ночь? - спросил Степанов.
      - Кто?
      - Ахмед Нурали. Вспоминаешь?
      - А... Понятно теперь. Я все думал, откуда они такие грамотные. Ливия, кажется?
      - Точно. Ливия, восемьдесят пятый год, лагерь под Триполи.
      - Твоя школа!
      - И моя, и твоя. Советская школа.
      - Ну что ж. Хорошо мы их учили...
      - Вот и научили.
      - Откуда знаешь?
      - Данные радиоперехвата. Они не стесняются теперь, все идет открытым текстом. Имена, страны...
      - Он как, Нурали-то? За идею или за деньги?
      - Одно другому не мешает. И денег, и идей у них хватает.
      - Орденов зато нет.
      - Орденов нет.
      - Слушай, Мишка! Ты выпить принес? Наверняка ведь принес!
      - А можно тебе?
      - Давай, пока экскулапа нет. Вон стаканчик пластмассовый, ты уж поднеси боевому товарищу!
      Степанов наполнил до краев водкой стаканчик, остро пахнувший каким-то лекарством, поднес к губам Кислицина и влил горькую в рот новоиспеченного подполковника. Тот шумно глотнул и сморщился.
      - Закусишь?
      - Ага. Дай виноградинку. И сам глотни.
      - Ну, за тебя, Валька! За то, чтоб стал здоров! - Степанов крутанул бутылку и плеснул в глотку теплую противную водку.
      - Спасибо... Да только вряд ли. Нейрохирургическая операция нужна. Сложная. Здесь не делают.
      - А где делают?
      - Говорят, в Германиии... Дорого!
      - Сколько?
      - Тысяч двадцать пять, может, тридцать.
      - В марках или долларах?
      - Да какая, на х.., разница? Все равно нет ни того, ни другого. В долларах. Я уж думал. Даже если комнату свою продам, все одно - и на половину не наскребу.
      - Алферов в курсе?
      - В курсе. Да что толку-то? Таких, как я - тысячи сейчас, а денег на зарплату здоровым не хватает...
      - А точно, что операцию можно сделать?
      - Говорят... Здесь работала группа Красного Креста, был там один парень из Германии, у него папаша - известный нейрохирург. Частная клиника под Бонном. Там можно было бы попытаться.
      - Я достану деньги.
      - Не шути, Миша. - Голос Кислицина предательски дрогнул. - Не нужно так шутить.
      - Сказал - достану. Ты меня знаешь.
      - Банк, что ли, ломанешь?
      - Попроще есть способ. Лежи, поправляйся. И жди. Все будет хорошо. Отправим тебя к немцам!
      Степанов пожал неподвижную руку Валентина и быстро вышел из палаты. Оставаться здесь больше не было никаких сил.
      Мотор "шестерки" запустился только с пятого раза и, пока не прогрелся, заметно "троил". Переключая передачи, Степанов увидел в зеркальце заднего обзора, как за машиной тянется шлейф сизого дыма.
      "Все, от колец, наверное, одни ошметки остались, - огорченно подумал капитан. - Долго не протянет старушка. Менять надо бы... Да, деньги, деньги... Проклятая страна, идиотская война! С нами они делиться не хотят, нам предлагают только воевать, причем бесплатно. Я профессионал и я не хочу - бесплатно. Все, хватит! Нужно сматываться отсюда. Из крылатого нашего вождя получился всего лишь анекдот - вышвырнули, как щенка позорного, и не пискнул... Нет, мне здесь больше делать нечего, абсолютно нечего! Я свободно владею английским и испанским, могу общаться и с арабом, и с французом. И я умею делать из людей оружие, настоящее оружие. Мне наплевать, кого учить. Буду учить арабов, если заплатят арабы, буду учить евреев, если заплатят евреи. А в этой стране... Да черт с ней, с этой страной! Открою школу где-нибудь в Эмиратах или в Аргентине. Помогут, есть кому помочь... Кроме Нурали еще остались... бывшие мои ученички. Я хороший профессионал и я смогу получить рекомендации. Вот только деньги... Двухсот пятидесятитрехсот тысяч хватило бы с лихвой... И Вальку надо поднять на ноги, если бы не Валька, то сейчас в госпитале лежал бы я сам. Очень большая вероятность, что лежал бы... Почти наверняка! Куда ж я еду-то?
      Так, это Владимирка... Ну правильно, я еду в Кратово. Больше и ехать-то мне некуда".
      Подъехав к знакомому особняку, капитан смог убедиться, что за те несколько месяцев, что он провел в Чечне, во владениях Питона произошли разительные перемены. От строительного бардака не осталось и следа. Широкая дорожка, посыпанная тускло мерцающей мраморной крошкой, протянулась от изящных ажурных кованых ворот к коттеджу, мрачноватые формы которого скрывались за великолепными голубыми елями, высаженными перед фасадом в шахматном порядке. Вдоль дорожки шел ряд низких круглых фонарей, излучавших молочно-голубоватый неяркий свет. Недалеко от ворот капитан заметил небольшой изящный кирпичный домик - очевидно, обиталище охраны.
      На воротах Степанов обнаружил что-то вроде переговорного устройства и несколько раз нажал на светящуюся зеленую кнопку. Минуту спустя дверь домика охраны распахнулась и на пороге показался дюжий хлопец в неизменном камуфляже. Он лениво подошел к воротам и вопросительно уставился на капитана.
      - Степанов Михаил Владимирович, - отрекомендовался тот.
      Охранник вытащил из кармана куртки радиотелефон и сообщил фамилию позднего гостя. Потом кивнул, несколько раз щелкнул замками и медленно распахнул тяжелые ворота.
      - Проезжайте. Парковка - справа за домом.
      На первой передаче капитан медленно объехал коттедж, слушая, как шуршит под колесами мраморная крошка. За домом он обнаружил парковочную площадку, на которой стояли несколько автомобилей, самым дешевым из которых был "понтиак"
      95-го года. За парковкой располагался бассейн под прозрачной крышей на легких металлических ферг мах, а за бассейном - широкая лужайка, обрамленная аккуратно подстриженными кустами. В центре этой поляны находился теннисный корт.
      "Старый сад все же вырубил, - отметил капитан, озирая чудеса ландшафтной архитектуры. - И сторожку снес... Кажется, я попал на банкет. Тем лучше, тем лучше".
      Степанов прошел вдоль ряда сверкающих разноцветным "металликом" новеньких автомобилей, поднялся на высокое крыльцо, отделанное какимто темным камнем, напоминающим лабродорит, и толкнул высокую двустворчатую дверь светлого дуба с бронзовой отделкой. Дверь оказалась не заперта.
      Войдя в холл первого этажа, капитан остановился, пораженный открывшимся перед ним зрелищем.
      Большая комната с высокими потолками и тремя стрельчатыми окнами, отделанная в евростиле самыми дорогими материалами, была превращена в некое подобие антикварной лавки. Десятка три разнокалиберных картин украшали ее стены, коллекция всевозможных доспехов, кинжалов, шпаг и каких-то тесаков весьма причудливых форм разместилась над камином. Несколько экзотических шкур были небрежно брошены на странные кресла, дизайн которых вполне позволял предположить, что этим изделиям из красного дерева лет двести, не меньше. Довершали всю эту дикую композицию древний клавесин и огромное чучело бурого медведя с круглым серебряным подносом в лапах - явно стандартное украшение среднего пошиба трактира минувшего столетия.
      "Ну и ну! - подумал капитан. - Кто же здесь теперь обитает?"
      Как бы в ответ на этот мысленный вопрос скрипнули под чьими-то тяжелыми шагами ступени деревянной лестницы, ведущей на второй этаж, и знакомый густой голос весело произнес:
      - О! Какие люди в наших краях! Рад, рад! Давно не заглядывал ко мне, Миша, давно! Славно, что вспомнил наконец!
      Степанов взглянул на лестницу, зажмурился, тряхнул головой и протер глаза. В комнату неторопливой вальяжной походкой спускался громадный мужик.
      Это был Питон, и на нем был... смокинг!
      - Ну ты даешь! - только и смог вымолвить капитан, пожимая огромную ладонь. - В большой свет выходишь? Как теперь называть-то тебя? Может, граф Монте-Кристо?
      - А что? Могу теперь и титул купить, буду - хошь граф, хошь маркиз, засмеялся Питон. - Только в свет мне выходить ни к чему. Весь свет ко мне сам нынче ходит! А я уж смотрю - пригласить, не пригласить. Ну а ты как? Все воюешь?
      - Воюю! - вздохнул Степанов.
      Питон отступил на шаг и критическим взглядом окинул потрепанный мундир капитана.
      - Н-да, Миш, маловато звездочек-то, а? - сказал Питон и широким ногтем указательного пальца постучал по бело-красной наградной колодке. - Это за чеченов, что ли? Кажись, теперь таких орденов не дают?
      - Верно, таких не дают, - подтвердил Степанов. - Этот я давно получил.
      - А за чеченов?
      - А за чеченов - ничего.
      - Плохо, стало быть, воевал! - ухмыльнулся Питон.
      - Хуже некуда! - согласился капитан.
      - Ну и хрен с ними, с чеченами! - Питон хлопнул гостя по плечу. Хорошо, что заехал. У нас здесь сабантуйчик небольшой, пойдем, я тебя представлю.
      - А что за событие?
      - Вот те раз! А я-то думал, что ты специально другана навестить решил. День рождения у меня, Миш!
      - Ах, да... Запамятовал, извини! Ну поздравляю!
      . - Спасибо.
      - Я без подарка...
      - Ничего, Миш, ты сам - подарок. Ну пойдем, пойдем...
      В большом зале за длинным, изысканно сервированным столом расположились в непринужденных позах человек двенадцать гостей - все мужчины. Возраст участников банкета колебался от среднего до весьма преклонного, молодежи не было.
      Дорогие костюмы от известных домов, крупные бриллианты на ухоженных руках, красиво уложенные волосы у тех, у кого они были... Зато прислуга была исключительно женской - полдюжины стройных официанток в чисто символических юбочках порхали возле стола, вызывая одобрительные взгляды пирующих. Сложением девицы свободно могли соперничать с топ-моделями, позирующими для "Плейбоя", и на лицах, по крайней мере, половины гостей читалось явное желание завершить "сабантуйчик" весьма недвусмысленным образом.
      Появление Питона в сопровождении высокого офицера в общевойсковой форме вызвало у теплой компании удивление, выразившееся в напряженном молчании. Даже официантки прекратили беготню и с удивлением уставились на необычного гостя.
      - Друзья! - сказал Питон, слегка подталкивая капитана в спину. Позвольте представить вам моего старинного товарища. Михаил Степанов, офицер ФСБ.
      Рекомендация эта имела последствия своеобразные - один из гостей, полный жгучий брюнет "кавказской национальности", поперхнулся куском телятины-гриль и мучительно закашлялся, выпучив карие масленые глаза. Питон в один шаг преодолел расстояние, отделяющее его от находящегося в затруднительном положении брюнета, и своей широченной ладонью нанес ему чудовищный удар по жирной спине. Брюнет издал некий сантехнический звук и остекленело замер, уставившись на остатки спаржи в соусе "Сабайон" в собственной тарелке.
      Кашлять он перестал.
      Застолье продолжалось еще часа четыре, а потом часть гостей покинула гостеприимный особняк, часть предпочла размяться с девицами, благо хорошо оборудованных спален в коттедже было предостаточно, и в банкетном зале остались только Степанов и хозяин. Выпито, а особенно съедено, было немало, и капитан ощущал легкое головокружение, впрочем, вполне приятное. Питон же, поглотив несметное количество, казалось бы, абсолютно несочетаемых напитков, был, как и обычно, бодр, весел и почти трезв.
      - Хорошая жратва, Миш, это первое дело! - сказал имениннк, удовлетворенно озирая разгромленный стол. - Нет на свете ничего важнее хорошей жратвы!
      Капитан икнул и согласно кивнул головой.
      - Славное нынче время! - продолжал выдавать сентенции Питон. - Видал, в какой робе хожу?
      Он снял шикарный смокинг и аккуратно повесил его на стул.
      - Я заметил, - подтвердил капитан. - А время - для кого как...
      - Для тебя?
      - Скверно в целом.
      - Что так?
      - Деньги нужны...
      - Деньги всем нужны. Мне вот даже очень нужны. Много?
      - Много. От пятидесяти тысяч и больше.
      - Пойдем! - Питон поднялся из-за стола, пальцами взял ломоть ветчины, окунул его в соус и ловким движением закинул в пасть.
      - Куда? - спросил Степанов, наблюдая этот гастрономический эквилибр.
      - Со мной! - сыто улыбнулся Питон. - Я научу.
      как заработать!
      V. ЧЕСТНЫЕ ДЕНЬГИ
      Когда друзья спустились в холл, забитый антиквариатом, Степанов не смог удержаться от шутки:
      - Ты теперь в меценаты заделался? Искусства поощряешь? Или на Брайтоне лавчонку решил открыть?
      - Не... - покрутил лысой башкой Питон. - На кой мне этот Брайтон? Мне здесь уютнее. Красоту люблю!
      - Да уж, красота! - Степанов смерил взглядом крупногабаритную фигуру хозяина особняка. - Слушай, Питон, а ведь если из тебя чучело набить, пожалуй, побольше медвежьего будет, а? А уж пострашнее - это точно!
      - Тьфу! - Питон суеверно сплюнул через плечо. - Надо же чего удумал! Голова у тебя, Миш, както не по людски работает. И вообще, в последнее время какой-то ты стал...
      - Ну какой?
      - Да такой - стремно с тобой дело иметь. Армен, бедолага, как тебя сегодня увидел, чуть было не околел.
      - Армен?
      - Ну да. Жирный такой урюк. Который кашлял.
      - Ах вот оно что... Рассказал?
      - Ну что ты! Это он просто так, на образ твой светлый среагировал.
      - Я-то здесь при чем? Мог бы пожарным отрекомендовать, что ли...
      - Душа у меня, Миш, широкая! - Питон гулко постучал себя кулаком в грудь. - Со всеми дружу. И все об этом знают. Твоя фигура очень кстати сегодня нарисовалась. А то кое-кто забывать стал о моих многочисленных друзьях.
      - Ранг-то у фигуры - так себе, - тронул Степанов погон на своем плече.
      - Не велик чин, - согласился Питон. - Но кто ж тебя знает - может, зять или сват какой за тобой стоит? В этой же конторе. Может, с генералом каким каждый день кефир пьешь? Корпоративность... Ну пойдем, пойдем, картинки потом посмотришь.
      По узкой лестнице спустились в подвал. Питон щелкнул выключателем, и мервенно-бледный свет многочисленных неоновых светильников залил обширное помещение.
      - Что, Миш, узнаешь конуру? - спросил хозяин.
      - Не узнать... Здорово отделал, - пробормотал капитан, озираясь.
      Действительно, подвал приобрел вполне респектабельный вид - пол был покрыт наборным паркетом со сложным рисунком, стены обшиты ясеневыми панелями. Посреди комнаты красовался огромный круглый стол карельской березы в окружении шести массивных кресел, обитых светло-коричневой кожей. У стены напротив двери Степанов заметил небольшой кабинетный бар с двумя хрустальными графинами и дюжиной стаканов на стойке. Странный контраст антикварной мебели и дорогой отделки помещения составляли штабель из нескольких ящиков защитного цвета и брошенный на пол возле ящиков облезлый кукуль - спальный мешок из овчины, мехом внутрь.
      - Сторож здесь у тебя живет, что ли? - показал капитан на мешок.
      - Это я здесь живу, - грустно ответил Питон. - Я! На полу сплю - не могу на мягком, остеохондроз, мать его...
      - В подвале-то зачем? - удивился капитан.
      Вместо ответа Питон подошел к ящикам, поднял крышку верхнего и вытащил оттуда странной формы оружие.
      - Видал, Миш, такого зверя?
      - "Стерлинг-пэтчетт", - сразу определил Степанов. - С глушителем и откидным прикладом, под патрон "парабеллум".
      - Верно! - Питон с уважением посмотрел на гостя. - Что, приходилось пользоваться?
      Степанов молча кивнул.
      - Вот с этим "стерлингом" и сплю. - Питон достал из ящика магазин и вставил его в пистолет-пулемет. - И в подвале из-за него, можно сказать, оказался...
      - Ты поосторожней! - Капитан отвел ствол в сторону. - Пальнешь спьяну...
      - Да, да... - Питон небрежно швырнул оружие на стол, на светлой поверхности столешницы появилась глубокая царапина. - Хорошая, значит, пушка?
      - Смотря для чего, - пожал плечами капитан. - Неплохая для коротких дистанций и в условиях малой освещенности - там должен быть специальный диоптр на прицеле. Лет пятнадцать назад "стерлинг"
      был на вооружении английского спецназа.
      - Все верно, Миш. НАТО списало, а я подобрал.
      Здесь спрос большой. Хочешь, подарю экземплярчик?
      - На кой он мне?
      - Ну как же, вдруг опять воевать соберешься...
      - Пошел ты... Достал уже с этой войной.
      Питон прошел к бару, взял графин, взболтнул, с сомнением покачал головой и поставил обратно.
      - Хорош, пожалуй, на сегодня... - пробормотал он себе под нос и повернулся к гостю. - Помнишь, Миша, ты мне рассказывал, как с Сильвером познакомился?
      - Помню.
      - Придется опять тебе с ним повстречаться.
      - Это еще зачем?
      - Тебе же деньги сделать надо? Надо! Вот здесь твои деньги и лежат.
      - Так, так... - протянул Степанов, присел к столу и взял в руки пистолет-пулемет. - Таким макаром отработать предлагаешь?
      Он вскинул "стерлинг" и потряс руками, имитируя стрельбу.
      - На такое-то дело охотников хоть отбавляй, - пренебрежительно отмахнулся Питон. - И по дешевой цене. Мне голова этого трубача паскудного не нужна. Мне товар нужен.
      - Товар?
      - Ну да. Я, Миш, нынче в первые лица по этой части выхожу, - Питон указал на оружие. - Большие обороты. Очень большие! Ты мне с рижским транзитом помог тогда сильно...
      - За то - мы в расчете.
      - Ну да, конечно. Месть штука благородная, но не от большого ума, а, Миш?
      - Не твое дело.
      - Не мое, - вздохнул Питон. - Где уж нам высокие чувства проявлять... Так вот, кассетку с откровениями того плашкета, что ты здесь потрошил, сохранил, надеюсь?
      - Разумеется.
      - Очень правильно поступил, очень! Обменяй мне эту кассетку на вагон получишь пятьдесят тысяч гринов, новыми, хе-хе...
      - Что за вагон?
      - Да видишь ли, Миш, проруха вышла! Взял я Сильвера в долю в одном дельце. Заказали мне орлы бородатые, с кем ты так доблестно сражался, кое-что по мелочи, А у Сильвера дела туго пошли - он в строительный бизнес крупно вложился, а там сейчас ступор, ну я и помог по доброте душевной, дал кусок откусить. А теперь вот слезами горькими обливаюсь и в подвале сплю. Зажал один вагон паразит патлатый!
      - Да с чем вагон-то?
      - Одноразовые гранатометы - "Муха", "Удар". И еще "Шмель".
      - Ваго-о-н?!
      - Ага! Вагон. Пульман. Сорокатонник. А деньги уже в деле - у меня не лежат. Ребята с бородами-то горячие, нервные такие они. Я здесь, у себя, вопли эти "Аллах акбар!" услышать не хочу. И воевать - ну никак не тянет. Некогда, ей-богу!
      - Ты, значит, "чехам" оружие гонишь...
      - Да разве ж я один? Кругом оглянись, Миш!
      Когда такая рулетка вертится - грех не поставить!
      - В крупье пробиваешься?
      - Ну... До крупье мне, как тебе - до генералиссимуса! Рядом постоять, и то внуков по гроб жизни обеспечишь... Так что? По рукам?
      - Какой срок?
      - Эх, вышли срока-то уже все... Хоть сейчас начинай, чем быстрее, тем лучше.
      - Сильвер в Москве?
      - В Москве, в Москве! Всей информацией я тебя обеспечу.
      - А просто кассету.купить не хочешь?
      - Не... Дурь получится. Ты ж к нему от Конторы придешь. И от меня. Значит, за мной - кто? То-то же! А если я сам приду? Кровью запахнет. Я ж говорю - воевать некогда.
      - Чтой-то ты так заботливо задницу прикрываешь? Раньше за тобой такого не водилось.
      Питон внимательно посмотрел на капитана, прошелся по подвалу, присел к столу и с минуту рассматривал свои огромные ладони.
      - Я умный, Миша, очень умный, - наконец сказал он. - А Сильвер и такие, как Сильвер, - не очень. Они сейчас купаются во всем этом... - Питон широко развел руками и продолжил: - Большие деньги, очень большие! Все можно. Сегодня! А завтра? Что будет завтра? Я думал об этом, Миш, и я очень хочу быть полезным тем, кто придет завтра.
      - Да брось ты... Не будет никакого "завтра". Пытались уже пару раз. Вышел пшик - и все...
      - Ошибаешься, Миш, ошибаешься. Я подальше тебя вижу...
      - Из подвала?
      Питон не ответил, встал и снова подошел к бару.
      Поковырявшись за стойкой, он с усилием надавил на одну из ясеневых панелей, закрывавших стену.
      Панель отошла, и за ней стали видны светло-серые дверцы трех небольших сейфов, вмонтированных в бетон несущей конструкции дома. Питон открыл один из них, вытащил оттуда пачку банкнот и вернулся к столу.
      - Держи! - Он не удержался от эффектного жеста, и стодолларовые купюры веером рассыпались по столу. - Аванс. Десять штук.
      Сепанов сгреб бумажки в кучку и засунул в карман мундира.
      - Машина у меня барахлит, - пожаловался капитан. - Дай на время дела какую-нибудь из своих.
      - "Паджеро" хочешь?
      - А попроще?
      - Бойцы мои на "ауди" ездят. Беленькая, грязненькая, старенькая. Но движок - как часы.
      - Во! Это подойдет.
      - Сейчас поедешь?
      - Нет. Поспать надо часов пять-шесть хотя бы.
      - Валяй. Хочешь - можешь прямо здесь.
      - На шкуре? Ну уж нет. Я чего-нибудь помягче подыщу. Проводишь?
      - Пойдем. А может, телку хочешь?
      - Я спать хочу. А утром - машину с полным баком и все данные по Сильверу.
      - Все будет, Миш, все будет, отдыхай...
      ...Возвращаясь ранним утром в Москву, Степанов не удержался от искушения пару раз притопить на пустынном шоссе. Питон не подвел - слегка помятая "ауди" оказалась машиной приемистой и резвой и управлять ею было приятно.
      "Пятьдесят штук... - размышлял капитан. - Пятьдесят за кассету. А сколько может кинуть Сильвер, если я предложу ему убрать Питона? Сколько стоит пульман с "Мухой" и "Ударом"? Триста тысяч, пятьсот? А может быть, миллион? Хорошие одноразовые гранатометы... БТРы прошивает, как фанеру... Вагон за кассету Сильвер, конечно, не отдаст. А за Питона?
      И за его покупателей? Что он там болтал насчет рулетки? Посмотрел бы я на него в Грозном! Что ж, пора и нам подзаработать. А потом мотать отсюда к е... матери!"
      Перед Люберцами Степанова тормознул патруль ГАИ.
      - Превышаете, товарищ водитель! - Розовощекий лейтенант окинул "ауди" опытным взором. - Па-а-прашу документы!
      "На полтинник рассчитываешь, дружок? А то и на стольничек прицелился. Ну конечно, иномарка! Жаждешь стольничка, товарищ офицер? А вот хрен тебе, розовый ты мой". - Капитан лениво вытащил из кармана удостоверение ФСБ.
      Гаишник даже не старался скрыть своего разочарования.
      - Спешите сильно, капитан?
      - Точно, спешу! - улыбнулся Степанов. - За деньгами тороплюсь. Служба собачья, то ли дело у вас - стоишь на месте, а деньги сами плывут.
      Гаишник сделал строгое лицо:
      - Какие деньги?
      - Честные деньги, лейтенант. Маленькие честные деньги. Разве мы с тобой знаем про другие?
      VI. ХОД НАБЛЮДАТЕЛЯ
      Задумчивое выражение не сходило с лица Елизарова все то время, пока крутилась кассета и длился малозночительный, на первый взгляд, диалог. Одна из последних записей, сделанных Мариной Волконской на конспиративной квартире ФСБ, зафиксировала разговор между Гущиным и Алферовым, состоявшийся две недели назад.
      Алферов: Ничего не смог сделать, Василий Николаевич! Как об стену горох.' Ни одного человека не нашел, никто не соглашается.
      Гущин: А Вяткин что?
      Алферов: Этот вообще волком смотрит. С ним поосторожней надо. Молодой, карьерный...
      Гущин: Ты с ним лично говорил ?
      Алферов: Да. Очень опасно. Он далеко не дурак и, помоему, начал кое-что подозревать. На нашей стороне он играть не будет, это точно!
      Гущин: Да... Где же спеца найти? Задача... На мелочи горим Слава, на мелочи.
      Алферов: А что в "Вымпеле" ?
      Гущин: Почти что ничего. Из специалистов нужного нам уровня почти никого не осталось, разбежались все.
      Кое-кого я нашел, но масштаб не тот, мелковат масштаб-то...
      Алферов: Делать нечего, надо поиски продолжать.
      Гущин: Надо, Слава, необходимо! Время поджимает, тем более что Дальневосточный округ для нас уже открыт. Давай, старайся! И я поднапрягусь...
      Елизаров выключил диктофон и с минуту пристально разглядывал изящную игрушку. "Sony" малазийской сборки - недорогая, добротно сделанная вещица... Весь рынок забит. Об отечественной электронике и вычислительной технике уже никто и не вспоминает. Сколько было вложено сил, сколько денег... И вот итог - остановившиеся заводы, полупустые КБ, безработные города... Крах.
      "Вяткин, молодой карьерный Вяткин... Заместитель начальника штаба войск противоракетной и противокосмической обороны. Не хочет поддержать моего старого... приятеля. Слишком молодой или слишком карьерный? И в "Вымпеле" никого не нашли. "Вымпел", "Вымпел"... Бывшее КБ-1, головной разработчик систем ПРО, детище младшего Берия... Остались от "Вымпела" рожки да ножки...
      Специалиста, стало быть, у них нет. А вот у меня, кажется, есть... Хороший, знающий специалист. И настроения соответствующие испытывает. Да что там, все мы испытываем подобные настроения...
      Если я познакомлю их, будет ли это моим выбором?
      Вклад, конечно, небольшой, но кто знает, из каких мелочей порой слагается успех".
      Полковник снял трубку телефона.
      - Виктор? Зайди ко мне. Захвати дело по "Дальинвесту".
      Ямпольский пришел через четверть часа. За это время Елизаров успел еще раз прослушать агентурную запись.
      - Ну что? - спросил полковник, как только подчиненный появился на пороге кабинета. - Что там с этими карабинами?
      - Одна и та же партия, - ответил Ямпольский и положил на стол материалы экспертизы. - Выпущены на "Ижмаше" в один и тот же день. Карабин, что использовался при покушении, по заводским документам, списан в брак и уничтожен. Оптовый покупатель тех стволов, что поставлены в "Артемиду", фирма "Русский щит".
      - Лицензия?
      - В порядке. Фирма имеет два магазина - в Москве и в Туле. А так же является поставщиком еще двух десятков магазинов, торгующих охотничьим и спортивным оружием.
      - Владелец?
      - Формальных - двое. - Майор небрежно указал на фотографии в деле. Ничем не примечательные граждане.
      - "Крыша"?
      - А "крыша" серьезная, Владимир Владимирович. Вот взгляните!
      - Н-да... - Полковник внимательно рассмотрел грубое лицо с низко нависшими бровями и глубоко посаженными злобными глазками. - Экий красавец!
      - Федор Мощенко. Он же "Питон". Сорок четыре года. Четыре судимости. В общей сложности провел на зоне восемнадцать лет. Вор в законе. Из самых что ни на есть авторитетных. Живет на широкую ногу, можно сказать процветает. Особняк отгрохал в Кратово - вот на этом снимке его дачка...
      - Связи?
      - Весьма обширные. И с сюрпризом.
      - Приятным?
      - Кому как, - пожал плечами Ямпольский. - Для нас - скорее неприятным. Часть карабинов, что "Русский щит" получил на "Ижмаше", поставлены на подмосковную базу общества "Военохот". В июне.
      - Ну и что?
      - Через пару недель после этой поставки на базу несколько раз приезжали Гущин и Алферов. И еще несколько "слонов" из Генштаба.
      - Охотились?
      - Сезон уже был закрыт.
      - Так, так... Совпадает, совпадает... - задумчиво пробормотал Елизаров.
      - О чем вы, Владимир Владимирович?
      - Эх, Витя! И почему все хотят Отечество спасать? И патриоты и... мордовороты. Выгодное, видать, дело-то - Отечество спасать, а?
      Ямпольский молча пожал плечами.
      - Сам в спасатели не решил еще? - спросил Елизаров, вновь вглядываясь в фотографию Питона. - Харизматический лидер, как сейчас пишут. Такая харизма, что просто оторопь берет... Ты присядь-ка, сейчас кино тебе покажу.
      Елизаров вставил кассету в моноблок, и несколько секунд спустя на экране телевизора появился жиденький лесок, снятый, очевидно, с вертолета. Объектив камеры сфокусировался на какой-то длинной и узкой траншее, прорытой в леске, потом на людях, разбегающихся врассыпную от траншеи. Звука не было, только в нижнем правом углу экрана высвечивались дата и время.
      - Что это? - спросил Ямпольский.
      - Смотри, смотри, - усмехнулся Елизаров. - Запись минут на пять, не больше.
      Вертолет с оператором завис над большой поляной, на которую выбежали люди из леса. Неожиданно на опушке, как из-под земли, возникла цепь автоматчиков в камуфляжной форме и стала окружать мечущихся по поляне мужиков. Через пару минут граждане в штатском были уложены на пожухшую осеннюю траву в аккуратный рядок лицами вниз. Вертолет сел на поляну.
      - Браконьеры, что ли? - спросил Ямпольский.
      - Почти угадал, - опять усмехнулся Елизаров. - Смотри, смотри дальше.
      Камера показала крупным планом заросшую седой щетиной физиономию одного пожилого "браконьера", которого подняли с земли двое в камуфляже, потом объектив переместился на какой-то длинный, около метра, цилиндр, толщиной примерно в руку.
      На этом запись оборвалась.
      - А вот это люди, которые не любят свое Отечество! - прокомментировал фильм Елизаров. - Оперативная пленка, прислали из Псковской области.
      Специально для тебя попросил. Эти мужики, у которых туго с любовью к Отечеству, выкапывают кабель и продают прибалтам, паразиты! Как лом цветных металлов.
      - Кабель?
      - Ну да, кабель. Кабель, который связывает узел раннего предупреждения о ракетном нападении под Ригой с командными пунктами ракетных войск стратегического назначения. Достали где-то схему с топографической привязкой и роют, засранцы. Целыми деревнями на промысел ходят. Их гоняют с вертолетов, а они роют. Не любят Отечество...
      - Узел под Ригой взорвали по требованию американцев, писали в газетах, - заметил Ямпольский.
      - Верно, - кивнул Елизаров. - Но у кабеля-то и второй конец есть. Который пока еще цел...
      - Это вы к чему?
      - Это к тому, что придется тебе, Витя, попотеть.
      Связь между Алферовым и Питоном этим найди. И доказательно мне представь. Доказательно, понял?
      Чтобы комар носа не подточил.
      - Вы тоже собираетесь Отечество спасать?
      - Не знаю. - честно сказал Елизаров. - Все както некогда об этом подумать.
      Поздним вечером Елизаров позвонил Гущину и без обиняков брякнул:
      - Василий, я слышал, ты ищешь человека, разбирающегося в эксплуатации московской ПРО?
      Судя по долгому молчанию в трубке, этот вопрос был полной неожиданностью для генерала, но когда он ответил, в его голосе не было и нотки волнения:
      - Я всегда считал тебя выдающимся сыщиком, Володя.
      - У меня есть один знакомый, который мог бы оказаться тебе полезен, сказал Елизаров.
      - Следовательно, я могу наконец поздравить тебя с удачным выбором?
      - Нет, - ответил Елизаров. - Нет. Это не выбор.
      Просто дружеская услуга.
      - Спасибо и на том. Позвони завтра с утра, я подъеду.
      - Хорошо. Спокойной ночи.
      "Все, что я сейчас делаю - это уже не следствие, - думал Елизаров, постукивая пальцами по телефонному апппарату. - Это чистой воды провокация.
      Для того, чтобы увидеть всю картину в целом, мне недостает лишь нескольких деталей, которые рано или поздно прояснятся. И что потом? Идиотское положение... Ладно, пусть Теплов с ними обнюхается, дальше видно будет. Ход сделан, остается ждать ответа".
      VII. ТРЕТИЙ ПУТЬ
      - Нет. До командира я так и не дослужился. Должность генеральская, особых заслуг требовала. Плюс избыточная подвижность позвоночника - тоже необходимое условие. А у меня плохо прогибался, медленно. Так что сначала - зам. главного инженера, потом - главный инженер. Полковника дали. Но в папахе я, увы, недолго проходил, года два с небольшим. А после демобилизации в отделе поддержки программного обеспечения работал.
      - Следовательно, структуру боевых алгоритмов знаете хорошо? - Василий Николаевич Гущин отхлебнул крепчайшего чаю из массивной фарфоровой кружки и зажмурился от удовольствия. - Хорош, однако, чаек у вас, Сергей Сергеевич!
      - Нравится? Полигонная заварка, почти чифирь.
      Когда работа шла - трехлитровую банку такой штуки соорудишь - и до утра бодрячок.
      - Что там сейчас, на полигонах?
      - В Приозерске? Да хрен его знает! Это ж теперь сопредельное государство! Казахстан! Про Байконур еще что-то пишут, какие-то слухи доходят, а про ]наши объекты - молчок, тишина мертвая. Сколько денег туда грохнули, матерь Божья! Город построили, аэропорт, железную дорогу подвели, автомобильную... А сами объекты! Бывало, кто впервые глянет оторопь охватывала. Все казахам досталось, все! А что такое - "казах"? Да на их же местных наречиях означает - "человек без родины"! Теперь, наверное, овцы пасутся на наших площадках...
      - А на Кубинке как дела?
      - Слышал, что А-35М сняли с вооружения. Станция раннего обнаружения под Ригой разрушена. Взорвали прибалты. Хотели сначала ресторан в ней открыть, но американцы настояли - ликвидировать полностью. В пыль разлетелась! Выбили, так сказать, нам глаза на самом ракетоопасном направлении.
      - А софринский командный пункт?
      - Точно не знаю, но скорее всего законсервирован.
      - С боевыми алгоритмами двухэшелонной системы ПРО вы тоже знакомы?
      - А как же, Василий Николаевич, а как же! Преемственность была обеспечена очень тесная, даже в шифрах: кубинковская А-35М, софринская А-135, обе системы были связаны линиями передачи данных, обмен информацией между командными пунктами шел постоянный. Одни люди делали.
      - Да, да, люди... Много существует людей, которые знали бы схему управления системой ПРО так же подробно, как вы?
      - Хм... Нелегкий вопрос...
      Диалог был прерван продолжительным звонком в дверь. Хозяин встал и пошел открывать. Через минуту он вновь появился на тесной кухоньке в сопровождении высокого худощавого брюнета.
      - Вот, Василий Николаевич, товарищ вас спрашивает...
      - А... Ну наконец-то! Ждать себя заставляете, генерал! Мы уж тут с Сергеем Сергеевичем чаев на год вперед нагоняли. Позвольте представить вас друг другу.
      Сергей Сергеевич Теплов, наш любезный хозяин - бывший главный инженер Системы Противоракетной Обороны. Вячеслав Николаевич Алферов руководитель антитеррористического Центра ФСБ, пока еще не бывший, но уже на подходе, хе-хе...
      Алферов поморщился от такой рекомендации, пожал Теплову руку и присел к столу. Лицо его было усталым, каким-то нездоровым.
      - Чайку, Слава, чайку! - Гущин пододвинул новому гостю чистую кружку. Сергеич! Плесни генералу погорячее!
      - Устал... - Алферов провел рукой по глазам, тряхнул головой. - Сплю мало.
      - Работы много? - спросил Теплов.
      Алферов искоса взглянул на вальяжного, полного хозяина квартиры.
      - Злости много. Разочарования много. Потерь много. - Он обхватил горячую кружку ладонями. - Двадцать два человека моих погибли в Грозном.
      Двадцать два... А работа... Это не работа. Это х....!
      - Да, довоевались, - сочувственно вздохнул Теплов. - Когда я службу начинал, в частях много еще фронтовиков свое дослуживали. Рассказывал один - в сорок пятом, на Зееловских высотах, его танковый полк восемь машин потерял за один день. Самый страшный бой за всю войну! Восемь! А в Грозном? В телевизор глянешь - аж блевать тянет...
      - Координации нет, командования нет, техники новой нет, денег нет. Армии больше нет! - Алферов резко отдвинул кружку, чай выплеснулся на стол. - Армия, в которую идут служить, как на каторгу, - это не армия, это сброд.
      - Э... Ошибаешься, Слава, ошибаешься! - Гущин хитро прищурился, покачал пальцем. - Традиции нашей родины великой не учитываешь. Каторги настоящей нет - потому и армии нет, и всего остального. Лаврентий-то Палыч чеченскую проблему за одни сутки решил, и без единого выстрела. Да еще орден Суворова получил, не числом, стало быть, побеждал, а умением, хе-хе... своеобразным! А вся оборонная промышленность как поднималась? Со спецконтингентов, позволю вам напомнить, с зеков то есть, именно с каторги! И Туполев сидел, и Королев, а сколько других талантов... дисциплинированно творили!
      - Сейчас конец двадцатого века, - пожал плечами Алферов. - Заставить человека творчески работать в тюряге нельзя.
      - Да чушь это! - отмахнулся Гущин. - Какого человека? Голландского или швейцарского, может, и нельзя. Сдохнет... от обиды. А нашего можно! И даже нужно, для его же блага. Грядку кайлом вспахать или тростник сахарный рубить может раб любой национальности и цвета кожи. Но стратегический бомбардировщик рассчитать, на нарах сидя и баланду хлебая, может только наш, отечественный Спартак! Могучий интеллектуальный потенциал у нации. Но для его полной реализации требуются условия определенные. И хорошо известные. Традиция-то историческая какая? Что нам традиция-то говорит? Ка-а-ак национальную жопу надраишь докрасна - сразу подъем национального духа и, кстати говоря, всего остального - вплоть до изящных искусств! Иван Грозный, Петр Первый, Екатерина Великая, Виссарионыч - вот этапы национального подъема, как ни крути! Цепочка ясная: сильный лидер - хорошо надраенная жопа - взлет национальной науки и промышленности. И никуда от этого не денешься, дорогой мой генерал. Это и есть Россия!
      - Ну это вы, Василий Николаевич, чересчур! - покачал головой Теплов. Такие рассуждения не украшают. И моды на них сейчас в народе нет.
      - А разве мы на трибуну стремимая? - насмешливо спросил Гущин. - В говоруны хотим податься?
      Нам трибуны ни к чему. Ладно, дискуссию оставим.
      Давайте к делу. Я вас, Сергей Сергеевич, попрошу повторить для нашего молодого генерала основные опорные моменты плана. И начните, пожалуй, с анекдотца. Очень показательная история!
      - Ну если вы еще раз не прочь выслушать...
      - С удовольствием, Сергей Сергеевич. Валяйте!
      - В 198... году, в июле, - начал Теплов, - я исполнял обязанности командира системы ПРО Москвы. Главный командно-вычислительный центр находится недалеко от Кубинки, у станции Акулово. Мне надо было связаться с Москвой, с головным проектировщиком на Соколе, чтобы прояснить какой-то не слишком уж очень важный вопрос. А фамилия нужного мне инженера была Устинов. Коля Устинов, инженер-программист. Я, как обычно, воспользовался связью ЗАС - закрытой аппаратурой связи, предназначенной для переговоров, содержащих совсекретную информацию. А ЗАС работает без набора, по коду, который надо называть гэбэшнику-телефонисту. Код на Соколе был "Нарцисс", а номер я забыл. У нас целый букет этих кодов собрали на системе - и "Нарцисс", и "Хризантема", и "Гиацинт", и еще какая-то флора. И все со своими номерами вдобавок. Короче, вызываю "Нарцисс", номер перепутал, Кольки там нет, потом - другой "Нарцисс", потом "Хризантему"... Наконец надоел мне этот гербарий, и я гэбэшника матюкнул и стал просто по фамилии требовать, мол, дайте мне Со-кол - Устинова. Минут через десять, после трех-четырех переключений, слышу в трубке несколько испуганный начальственный басок: "Дмитрия Федоровича сейчас в Кремле нет. У аппарата маршал Огарков. Кто со мной говорит? Что случилось?!" Вот так я с начальником Генштаба лично познакомился. А "дозвонился" прямо в кабинет члена Политбюро Министра обороны СССР маршала Устинова. С пульта системы противоракетной обороны. Люди они пожилые, такие "звонки" на их нервах плохо сказывались. Вот, отчасти благодаря этому "звоночку", службу закончил я полковником, в генералы не вышел...
      - Неплохой анекдот, - усмехнулся Алферов. - Но какое отношение он к нашим...
      - Самое прямое, Слава, самое прямое! - с энтузиазмом воскликнул Гущин. - В этом анекдоте весь наш путь представлен, в неявной, так сказать, форме. Продолжайте, Сергей Сергеевич!
      - Смысл этого анекдота состоит в том, что командные пункты системы ПРО, как старый - на Кубинке, так и новый - около Софрино, являются наиболее важными узлами информационной сети, через которую осуществляется управление страной в случае вступление в силу Х-директивы.
      - Какой директивы? - переспросил Алферов.
      - У нас было принято название - "Х-директива".
      Это совместное постановление Политбюро ЦК КПСС и Совмина, определяющее схему управления госаппаратом и вооруженными силами в случае налета МБР, а проще говоря - начала ядерной войны. Вот согласно этому документу командные пункты ПРО занимают верхнюю ступеньку в иерархии "аварийного" управления страной и исполнение поступающих от них команд является обязательным для всех прочих структур - и военных, и гражданских. Эти КП наиболее оснащены информационно - кто владеет ими, тот управляет страной. Конечно, только в случае вступления в действие Х-директивы.
      - Какой ранг был у этого документа? - спросил Алферов.
      - В полном объеме с директивой были ознакомлены члены Политбюро, силовые министры союзного правительства и некоторые их заместители, начальник Генштаба и его первые замы, командующие родами войск, командующие округами и флотами, а на системе ПРО - командир системы и ее главный инженер, то есть ваш покорный слуга. Только вы ошибаетесь, ставя вопрос в прошедшем времени.
      Этот документ не "был", а есть. Пусть в несколько видоизмененной форме, но директива действует и сейчас. Политбюро давно уже нет, но угроза ракетной атаки никуда не исчезла. Пусть случайный, пусть несанкционированный, но пуск МБР по нам может быть произведен в любую секунду. Сейчас сменился только приоритет ракетоопасных направлений - в настоящее время это не запад, а восток, китайское качество зарекомендовало себя подобающим образом. Но вся схема оперативного управления в случае налета МБР осталась практически неизменной с 1972 года - именно тогда встала на боевое дежурство система А-35М и была принята директива.
      - Значит, если бы в октябре девяносто третьего Руцкой обратился к командующим округами не из Белого дома, а из КП ПРО... - Алферов не успел закончить свою мысль.
      - Совершенно верно мыслишь, Слава! Этим долбакам не Останкино надо было штурмовать, а Кубинку или Софрино, а лучше то и другое вместе.
      Тогда вместо жалкого верещания о помощи он мог бы отдать приказ. Приказ! Такой приказ, который нельзя не исполнить.
      - Постойте-ка! А помните, когда передачи из Останкина прекратились, через некоторое время один из ведущих вновь показался на экране и обмолвился, что выходит в эфир с "резервного телецентра Софрино"?
      - Совершенно верно, - подтвердил Теплов. - Такая возможность тоже предусмотрена. Более того, с этого КП можно и блокировать параллельные телеканалы. А также средствами ПРО можно уничтожать спутники связи. И это еще далеко не все возможности этой системы. Далеко не- все! Танки на улицах Москвы - это идиотизм, прием из каменного века.
      Нажатие кнопок намного эффективней строительства баррикад.
      - Но для того, чтобы нажать эти кнопки, нужна директива, - возразил Алферов.
      - Директива - дело техники, - ответил Гущин. - На этот счет у нас есть кое-какие соображения. Важно другое. Как любят говорить господа демократы? "Зачем нужна дорога, если она не ведет к храму!" Они правы, безусловно. У нас теперь появляется путь и ведет он к храму. Только это храм другого бога.
      VIII. ПАРИЖСКАЯ КУХНЯ
      - Так, так... Маслины, икра, суп "буйабес", стейк "матадор", судак "кольбер", лягушачьи лапки, водка "Абсолют", "шабли" девяносто первого года, фрукты, сыр. - Сделав заказ, Сергей Гущин вернул меню официанту и удовлетворенно откинулся на высокую спинку массивного мягкого стула.
      Сама мебель в ресторане клуба "Сенат" располагала к обеду неторопливому и вдумчивому. Этот парижский клуб с пятидесятых годов считался заведением респектабельным и изысканным. Большинство его членов вращались в высоких сферах банковского и оружейного бизнеса и лишь немногие представляли руководство крупных политических партий. Правда, в последнее время кое-кто стал поговаривать, что безупречная репутация "Сената" несколько подмочена тем обстоятельством, что в члены клуба кооптированы новые люди, как-то связанные со скороспелыми российскими финансовыми структурами, происхождение капиталов которых вызывает серьезные подозрения в принадлежности к различным сферам теневого рынка - от бриллиантового до оружейного.
      Но Сергей Васильевич Гущин был, разумеется, вне всяких подозрений. Ибо представлял он во Франции не какой-нибудь сомнительный коммерческий банк, а российскую государственную акционерную корпорацию "Национальное оружие" - партнера солидного, надежного, успешно удерживающего стратегические позиции на этом сложном рынке.
      За несколько месяцев, проведенных в Париже, вначале в качестве заместителя генерального менеджера французского представительства "Национального оружия", а теперь и собственно генерального, бывший лейтенант МУРа приобрел барственно-снисходительную манеру общения с подчиненными и набрал не меньше полпуда избыточного веса, проводя часа по три ежедневно в ресторане весьма полюбившегося ему клуба. Стремительный взлет его карьеры не мог, разумеется, не вызвать жгучей неприязни персонала представительства, и к молодому Гущину прочно приклеились клички "Сынок" и "Обжора", но произносились они, разумеется, за глаза и с изрядной опаской - влияние Гущина-старшего в корпорации в последнее время сильно возросло, и навлекать на себя его немилость по такому пустяковому поводу, как широкий образ жизни его любимого чада, было бы, по меньшей мере, безрассудно.
      Должностной оклад Сергея Васильевича составлял теперь немногим более пяти тысяч долларов в месяц, чего вполне хватало на поддержание имиджа преуспевающего бизнесмена, регулярные обеды в "Сенате" и столь же регулярные встречи с двумя юными парижанками. Общение с этими энергичными и изобретательными особами позволяло Сергею Васильевичу хоть как-то поддерживать форму, беда только, что никак не удавалось вдоволь поспать, и обычно в первой половине дня Гущин постоянно клевал носом, вызывая ехидные усмешки завистливого персонала.
      Короче говоря, парижская жизнь Гущина-младшего складывалась пока вполне сносно и даже обещала интересную перспективу. "Перспектива" эта сидела в настоящий момент как раз напротив Сергея Васильевича и представляла собой эффектную даму лет тридцати по имени Лотта фон Тобиш. Лотта представляла некую посредническую фирму с регистрацией в Либерии и предлагала "Национальному оружию" несколько любопытных контрактов на модернизацию МИГ-21 и МИГ-25. Довольно обширный парк этих устаревших самолетов находился на вооружении ряда африканских стран, и контракты, с завидной настойчивостью рекламируемые Лоттой, в принципе -сулили неплохие перспективы: во-первых, и КБ Микояна, и КБ Климова (двигатели) получали хоть какое-то финансирование, а во-вторых, появлялась возможность установить более тесные отношения с несколькими воинственными чернокожими лидерами и, вполне вероятно, пристроить без особого шума крупную партию танков Т-72М, которая уже давно была головной болью руководства "Национального оружия" - эти танки, в свое время вывезенные из Венгрии и Чехословакии, предназначались Ираку, но в связи с эмбарго, инициированным американцами и так неосмотрительно поддержанным нынешним российским правительством, превратились из прибыльного товара в бесполезное железо.
      Дело оставалось за малым - Лотта весьма прозрачно намекала, что толерантность Сергея Васильевича в некоторых щекотливых финансовых вопросах будет оценена "либерийцами" подобающим образом и оставалось только определить конкретную сумму.
      Собственно, сегодняшний обед с участием перспективного заказчика и должен был окончательно прояснить ситуацию.
      - Боже мой! Серж, неужели вы действительно собираетесь все это съесть?! - округлив глаза, воскликнула Лотта, едва официанты подали первые блюда,
      - С вашей помощью, Лотта, с вашей помощью! - улыбнулся Гущин, окидывая цепким взглядом стройную худощавую фигурку мадам фон Тобиш. - Здесь неплохая кухня, очень неплохая! Надеюсь, вам понравится.
      - Боюсь, после такого обеда мы не в состоянии будем говорить о делах! с деланной озабоченностью заметила Лотта и принялась за икру.
      - Согласен, - кивнул Гущин, отдавая должное ароматному "буйабес". Поэтому лучше прояснить вопрос прямо сейчас.
      Лотта внимательно взглянула на собеседника и улыбнулась.
      - Все отмечают, что молодые представители новой русской деловой элиты отличаются заметной энергией и...
      - Наглостью! - подсказал Гущин. - Да, наблюдение верное. Предыдущее поколение в нашей стране было, увы, лишено возможности создавать фамильные капиталы. За редким-редким исключением.
      Эта почетная обязанность выпала нам. Так что не будем терять времени.
      Лотта рассмеялась и подняла бокал с искрящимся "шабли".
      - За ваше поколение! Надеюсь, ваша страна будет процветать, когда оно придет к власти. Такая непосредственная жадность даже симпатична.
      - Это не жадность, - возразил Гущин. - Это ве-i ликая загадка русской души. Итак...
      - Итак, общая стоимость заказа - четыре миллиона восемьсот тысяч долларов. Такова цена модернизации шестнадцати машин МИГ-25. Если будет модернизировано двадцать машин, а стоимость заказа не увеличится, вы вправе рассчитывать на премию. Все очень просто.
      - Проще некуда, - кивнул Гущин. - Осталось уточнить размер "премии".
      Лотта задумчиво провела черенком вилки по скатерти.
      - Я полагаю - семьдесят пять, - произнесла она томным голосом.
      - Это не разговор! - Сергей Васильевич с палаческим выражением лица вонзил нож в сочный стейк. - Сто двадцать.
      - У вас отменный аппетит, - уныло отметила Лотта. - Девяносто.
      Гущин, не жуя, проглотил кусок мяса и с горьким осуждением посмотрел на фон Тобиш.
      - А риск? А вертикаль? Вы же должны понимать - я не один! Сто десять разумный минимум!
      - Я тоже не одна, - возразила Лотта. - Вы даже не представляете, что стоит для меня это посредничество! И не надо таких глумливых улыбок! Сто!
      - Принято! - Гущин широко улыбнулся и наполнил бокалы. - Прошу! За успех контракта!
      ...Полчаса спустя мадам фон Тобиш покинула "Сенат" - ей необходимо было доложить своему руководству о результатах переговоров, кроме того, едоком она была, прямо скажем, никаким, и Сергей Васильевич проводил ее с некоторым облегчением - он слегка стеснялся собственного аппетита.
      Вернувшись в ресторан, он с умилением взглянул на ожидающее его наслаждение - судак "кольбер"
      на деревянных шпажках, украшенный двумя широкими ленточками из золотистой панировки, томился, погруженный в озеро масляного, с пряностями соуса рядом с огромным островом румяной цветной капусты, запеченной под сырной пленкой. Лаконично и выразительно венчал эту композицию огромный красный вареный рак.
      Сергей Васильевич аккуратно взял рака двумя пальцами за панцирь, втянул трепещущими ноздрями восхитительный сладковатый дух, порывисто и стремительно разорвал хитиновые покровы чудесного зверя и хищно впился крепкими зубами в дымящееся нежное мясо.
      Через некоторое время он вновь подозвал официанта и усталым голосом утомленного труженика отдал приказ:
      - Ликер "Адвокат", кофе по-турецки и фисташковый торт.
      Тонкое смуглое лицо официанта выразило легкий испуг, он поклонился и поспешил выполнять заказ.
      На кухне он не смог сдержать изумления и бросил своему коллеге:
      - Этот русский - подлинный Гаргантюа! Аллигатор какой-то! Обедом, который он съедает ежедневно, можно накормить пятерых!
      - Тебя беспокоит его здоровье? Или боишься, что однажды он сбежит не заплатив?
      - Ни то, ни другое, - покачал головой смуглый официант. - Просто я потрясен, я потрясен...
      ...До окончания рабочего дня оставалось совсем немного времени, когда господин генеральный менеджер, благоухая ароматом дорогого "Адвоката", изволил появиться в офисе представительства "Национального оружия" на бульваре Ланн. Мурлыча себе под нос популярную песенку и отвечая снисходительными кивками на приветствия сотрудников, он прошествовал в свой кабинет.
      - Ну, как у нас дела? - благодушно поинтересовался Сергей Васильевич, усаживаясь в удобное пятисотдолларовое кресло модели "президент" и доставая из стола пачку "Rothmans". - Как переговоры с ливийцами по комплексам С-200?
      Пятидесятилетний секретарь Гущина, бывший полковник бронетанковых войск, стал торопливо докладывать, постоянно сверяясь с лежащим перед ним досье. Сергей Васильевич не перебивал и лишь благосклонно кивал головой, с каждым разом все ниже опуская чело к поверхности стола.
      "Ну и сволочь Сынок! - подумал полковник, переворачивая страницу и искоса поглядывая на кемарящее руководство. - Гадюка номенклатурная! Нажрался опять в "Сенате" своем".
      "Ща усну... - вяло размышлял Сергей Васильевич. - Ей-богу, усну... Жарко здесь, кондиционер, что ли, сдох? И читает так монотонно... Пономарь сраньш... Надо убрать этого козла. В Алжир его куданибудь запихнуть... А сюда секретаршу цыпочку-курочку... Нудный старый павиан... И зашибает наверняка. Да конечно, закладывает за воротник! Вон шнобель сизый какой, как баклажан... А здоровый у него румпель-то, как на фотографиях у Де Голля, а то и поболее... Все, засыпаю, не могу больше".
      В этот момент сладкую дремоту генерального менеджера прервал телефонный звонок. Гущин резко встряхнулся и взял трубку.
      - Сергей Васильевич? Гарусев говорит. Новости не смотрели сегодня?
      .- Нет, Петр Александрович, не смотрел еще. А что случилось? - Гарусев был ответственным сотрудником аппарата военного атташе российского посольства, а посему голос Сергея Васильевича приобрел интонации теплые и дружелюбные.
      - А вы взгляните! Через минуту будет повтор утренней пресс-конференции одного нашего с вами соотечественника. Очень любопытно и, как мне кажется, по вашей части. К тому же фамилия ваша упомянута...
      - Моя?!
      - Ваша, Сергей Васильевич, ваша. Канал "Антенн-2". Включайте и смотрите. А потом мне позвоните. Обязательно!
      Заинтригованный Гущин включил телевизор и вместе с отставным полковником уставился на экран.
      Через пару минут от его сонного благодушия не осталось и следа.
      IX. ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ
      - Как уже известно многим нашим телезрителям, - с хорошо разыгранным волнением вещал с экрана один из популярных телеведущих канала "Антенн-2", - сегодня утром состоялась пресс-конференция бывшего сотрудника советских спецслужб Марата Чернецова. Этот человек недавно бежал из сибирского лагеря, где отбывал пятнадцатилетний срок по обвинению в так называемой "измене родине". Каким образом он сумел вырваться из ада русской тайги и пробраться на Запад, пока остается неизвестным. Два дня назад господин Чернецов дал сенсационное интервью корреспондентам "Монд" и "Фигаро", в котором раскрыл некоторые подробности крупнейшей разведывательной операции двадцатого столетия, осуществленной совместными усилиями ряда спецслужб государств НАТО и направленной на тотальное уничтожение советского военно-промышленного комплекса. Российские правительственные органы и средства массовой информации пока никак не отреагировали на эти заявления, но, по нашим данным, Чернецовым серьезно заинтересовались в Вашингтоне и Ленгли. Есть основания полагать, что в ближайшие дни господин Чернецов покинет пределы нашей страны и вылетит в США.
      Сейчас мы повторяем основные моменты сенсационной пресс-конференции, а затем представим вашему вниманию комментарии наших экспертов.
      На экране появился интерьер студии. За длинным столом, уставленным микрофонами с эмблемами различных "mass media", сидели пять человек в строгих темных костюмах, а напротив, на стульях и прямо на полу, расположились десятка три пестро одетых журналистов.
      - Знаете кого-нибудь из тех, кто за столом? - спросил Сергей Васильевич своего секретаря.
      Отставной полковник пригляделся повнимательнее и уверенно кивнул.
      - Крайний слева - это Ральф Кингси, в недавнем прошлом ведущий юрисконсульт "МакдоннеллДуглас", а рядом с ним - Мэрфи Голдберг, дипломатический резидент ЦРУ во Франции в конце семидесятых годов.
      - Откуда вы это знаете? - подозрительно взглянул на своего сотрудника Гущин. - Вам что, приходилось работать с ними?
      - Ни в коем случае! - ухмыльнулся секретарь. - Просто я просматривал вчерашнюю "Монд".
      Гущин прикусил язык, а полковник, явно наслаждаясь замешательством руководства, добыл из кармана пиджака огромный клетчатый платок, приложил к своему бананообразному носу и издал продолжительный трубный звук.
      "Ну погоди, слон позорный! - подумал Сергей Васильевич, угрюмо слушая эту победную песнь. - В Алжир, к исламистам на переговоры... "Калашами" списанными торговать... Я тебе устрою командировочку".
      Воображаемой экзекуции помешал вопрос, заданный корреспондентом "Пари-матч":
      - Господин Чернецов, не могли бы вы назвать людей, осуществлявших непосредственное руководство операциями советской контрразведки, направленными против плана "Октава-Арес"?
      Камера переместилась на худое, изможденное лицо человека, сидевшего в центре стола. Он сделал непроизвольную попытку приподняться, но тут же вновь опустился в кресло, нервно потер рукой подбородок и быстро произнес:
      - Моим непосредственным руководителем был Василий Николаевич Гущин, в то время полковник, а впоследствии генерал госбезопасности. Основную схему контрразведывательной операции "Крейт" разработал именно он.
      Секретарь искоса взглянул на Сергея Васильевича. Нижняя челюсть Гущина-младшего слегка отвисла, что придало его полному розовощекому лицу несколько идиотическое выражение.
      "Что, Сынок, получил по помидорам? - злорадно подумал бывший танкист. Теперь небось устрицы в глотку не полезут! Так и в нон-грата недолго сыграть... Наследственность-то, оказывается, неблагоприятная!"
      - Господин Чернецов, в вашем вчерашнем заявлении содержатся серьезные обвинения в адрес видных представителей современной российской политической элиты, как находящихся у власти, так и представляющих оппозицию. Утверждаете ли вы, что эти люди являлись прямыми агентами разведок недружественных государств?
      - Не надо забывать, что прошло уже более десяти лет. Конечно, нелепо было бы утверждать, что член Политбюро или союзный министр был завербован ЦРУ или какой-нибудь другой разведкой. Кстати, нам стало впоследствии известно, что план "ОктаваАрес" и не ставил перед своими исполнителями подобных нереальных целей. Высший должностной ранг действительно завербованных людей не превышал уровня начальника отдела отраслевых союзных министерств, начальника подотдела Госплана, Минфина, а также ответственных сотрудников аппарата военно-промышленной комиссии. Тогда не превышал. Но за это десятилетие кое-кто сделал неплохую карьеру.
      - Вы не могли бы привести конкретные примеры?
      - Охотно, Если вы обратитесь к материалам российской прессы четырехмесячной давности, то сможете обнаружить сообщение о самоубийстве одного из руководителей Минфина. В его предсмертной записке есть упоминание о давлении, оказываемом на него спецслужбами, располагающими компроматом по делу о финансировании оборонных проектов, имеющих шифр "Дуга". Этот человек был одним из самых крупных "кротов", попавших в ловушку КГБ под названием "Крейт". И подобных "кротов", занимающих сегодня весьма высокое положение как в исполнительной вертикали, так и находящихся в рядах оппозиции, я могу назвать не меньше десятка.
      - Почему же они не были подвергнуты преследованиям в середине восьмидесятых?
      - Некоторые были. Начальник отдела противодействия иностранным техническим разведкам Министерства радиопромышленности Толкачев был даже расстрелян. Однако результаты операции "Крейт" в целом показали, что колоссальные средства, истраченные на финансирование бессмысленных оборонных проектов, прежде всего в области противоракетной обороны, настолько глубоко подорвали экономику СССР, что в ближайшие годы неизбежно должна последовать смена политического курса. Советский Союз практически был лишен оборонного потенциала в результате реализации плана "ОктаваАрес", лишен изнутри, путем формирования через сеть завербованных агентов в среде аппаратов соответствующих государственных структур технической политики проектирования и создания фантастически дорогих и абсолютно бесполезных объектов, подобных тем, что строились по программе "Дуга".
      Когда это стало ясно, рядом руководителей контрразведки было принято решение не подвергать преследованиям выявленных в ходе операции "кротов", а наоборот, способствовать их карьерному продвижению, чтобы в дальнейшем использовать их в своих целях.
      - В чем же состоят эти цели?
      - К настоящему моменту проблема формулируется весьма просто военно-промышленное лобби жаждет сменить у кормила власти лобби сырьевое и восстановить научно-промышленный потенциал теперь уже России прежде всего в оборонной области.
      Таково нынешнее положение дел, и оно представляет собой закономерную трансформацию всего советского, а впоследствии российского политического процесса.
      - Вы были противником или сторонником этого решения?
      - Я был убежденным противником подобных мер.
      Являясь заместителем Гущина, я имел доступ практически ко всей оперативной информации. Тогда я считал, что о ходе и истинных результатах операции "Крейт" должны быть информированы руководители государства, прежде всего те, что отстаивали так называемую "политику перестройки". Попытка самостоятельно выйти с имеющимися у меня материалами расследования на члена Политбюро Алесандра Яковлева стоила мне одиннадцати лет лагерей.
      - Советского Союза уже не существует. Могут ли компрометирующие материалы одиннадцатилетней давности представлять угрозу представителям нынешнего российского политического истеблишмента?
      Чернецов отхлебнул апельсинового сока из высокого стакана и утвердительно кивнул.
      - Безусловно. Содержание досье "Крейта" таково, что в случае его опубликования четыре члена российского правительства и, по крайне мере, столько же лидеров представительной власти станут политическими трупами.
      - Такая широкомасштабная "война спецслужб" не могла не получить отголосков в прессе, политических дисскуссиях или проявиться каким-либо другим способом. Чем вы, господин Чернецов, объясните столь плотную завесу молчания вокруг этой проблемы?
      - Самим характером этой проблемы. Желающих повторить, например, мою судьбу, найдется весьма немного. Но "отголоски", как вы изволите выражаться, появлялись постоянно. Я могу сослаться, скажем, на публикации в газете "Известия" в октябре и ноябре 1991 года. Это правительственная официальная газета, и заключенным, даже таким, как я, разрешалось ее читать. В этих статьях сообщалось о "находке" в дальневосточной тайге циклопических сооружений непонятного назначения, разграбленных и брошенных. Автор этих публикаций видел только то, что находилось на поверхности, но, кроме антенных полотен стометровой высоты и километровой протяженности, там есть целый подземный город с командным пунктом размером едва ли не с футбольное поле - все вместе представляет собой одну из станций загоризонтного обнаружения пусков межконтинентальных баллистических ракет - станций, которые должны были составить основу СПРН СССР нового поколения - станций под шифром "Дуга". Пример самого последнего времени - опубликованная в Москве книга "Слуги Ареса". Автор этого романа был в свое время сотрудником головной организации, проектирующей системы ПРО, и в свое время попал в орбиту операции "Крейт". Я был знаком с этим человеком с 1985 года, и сюжет этой книги во многом разработан по данным, которые стали известны автору благодаря мне. Кстати, его судьба в какой-то степени служит ответом на ваш вопрос. Вскоре после выхода в свет этой злополучной книги он был убит наемным киллером в подъезде собственного дома.
      - Вы полагаете, что это работа спецслужб?
      - Я в этом убежден.
      - Упомянутая вами книга является журналистским расследованием?
      - Нет, это всего лишь роман, беллетристика. Однако только по форме. В книге приведены многие реальные факты, хотя есть и немало искажений.
      Предвосхищая ваш следующий вопрос, скажу, что с этой книгой связаны и некоторые мои дальнейшие планы. В настоящее время правообладатель ведет переговоры с одной известной американской студией о экранизации этого романа, кроме того, планируется весьма объемный цикл телепередач, посвященных истории разведывательной программы "Октава-Арес" и контрразведывательной операции "Крейт", в обоих случаях я приглашен в качестве консультанта вместе с бывшими сотрудниками ряда специальных организаций стран НАТО, одного из них вы сейчас видите перед собой.
      - Кто является правообладателем столь сенсационного материала?
      - Без комментариев...
      Дальше смотреть телепередачу Сергей Васильевич Гущин не пожелал. Перегнувшись через стол, он ухватил своего секретаря за плечо и, чувствительно встряхнув, буквально провизжал в побледневшее лицо носатого полковника:
      - Билет в Москву! Ближайший рейс, любая авиакомпания! Закажите мне билет, срочно! Я буду в посольстве у Гарусева. Получите билет, звоните немедленно туда. Немедленно! Я буду готов вылететь в любой момент!
      С этими словами генеральный менеджер выскочил из кабинета. Проводив взглядом плотную фигуру Сынка, секретарь пробормотал:
      - Ишь ты, припекло Обжору! Похоже, серьезное дело...
      Проигнорировав требование о немедленном заказе билета, он вновь повернулся к телевизору - трансляция пресс-конференции продолжалась.
      X. ШАНТАЖ
      Тонированные стекла "ягуара" были желтоватооранжевого оттенка, и при взгляде из салона тусклый ноябрьский подмосковный пейзаж приобретал иллюзорную солнечность, смотрелся приветливо и привлекательно. Осень в этом году выдалась затяжная, давно было бы пора выпасть снегу, но нет дни стояли безветренные, теплые, душные. Пропитанный смогом город, уже лишенный осенних красок, но не приобретший еще контрастной зимней выразительности, серый и неуютный, вызывал в душе тревожную тоску. При любой возможности Сильвер старался вырваться из Москвы на денекдругой, стряхнуть смутные неприятные ощущения, вызванные то ли странной погодой, то ли какими-то глубокими предчувствиями, в которых он не мог, да и не хотел, разбираться.
      Дела его, казалось, шли совсем неплохо - торговля оружием оказалась намного доходнее всех предыдущих проектов вместе взятых. Похоже, что Сильверу удалось занять солидные позиции в этом бизнесе, переживающем сейчас, в разгар чеченского конфликта, подлинный бум. За удивительно короткий срок ему удалось установить весьма перспективные контакты с жадными до власти лидерами политических группировок самого разнообразного толка. Везде находилось множество людей, желающих воевать, - и в Абхазии, и в Армении, и в Таджикистане, и в самой России...
      Масса бывших соотечественников жаждала оружия, и многие были готовы хорошо платить. И Сильвер продавал и покупал, напрямую и через посредников, и сам работал в качестве посредника - он с огромным воодушевлением вооружал абхазов и грузин, армян и азербайджанцев, таджикские правительственные формирования и таджикскую оппозицию. Случалось, что некоторые его клиенты, рассматривая трофеи после кровопролитного боя, обнаруживали, что автоматы, гранатометы, легкие артиллерийские системы, разнообразные боеприпасы и снаряжение противника принадлежат к тем же партиям, что и их собственные.
      Да, на этом рынке наступил поистине звездный час - доступность складов полуразвалившейся российской армии, прозрачность государственных границ и катастрофическое положение оборонных заводов, в нищите своей стремительно теряющих режимную защиту, все это открывало грандиозные перспективы. Рынок стремительно набирал обороты, спрос рождал предложение, а расширяющееся предложение провоцировало спрос - за чеченским конфликтом явственно просматривались новые, еще более широкомасштабные события. На смену экспансивным горским вождям уже спешили более тяжелые на раскачку "бледнолицые" - УНА-УНСО представляла собой заказчика солидного, и Сильвер рассчитывал, что разрешение Севастопольского конфликта в перспективе потребует весьма крупных поставок его специфического товара.
      И все же как-то не по себе становилось ему сумрачными вечерами этого теплого ноября. Конфликт с Питоном Сильвера не очень беспокоил. История с этим злосчастным вагоном с одноразовыми гранатометами поводом для серьезной войны группировок являться не могла, и оба лидера это прекрасно понимали. Рынок был настолько обширен, что конкуренция пока не сказывалась на доходах сколько-нибудь существенно. Акция с вагоном была нужна лишь для демонстрации силы и самостоятельности, впрочем, Сильвер внутренне готов был заключить мировую на любых условиях при мало-мальски серьезном нажиме со стороны Питона - мир был крайне нужен обоим, воевать друг с другом должны были клиенты, но никак не продавцы. Так что повода для беспокойства вроде бы и не было, но все же, все же...
      Сильвер бросил взгляд в зеркальце заднего обзора - все в порядке, "БМВ" с охраной держался метрах в трехстах сзади. На заднем сиденье посапывала новая подруга - двадцатитрехлетняя поэтесса, героиня нашумевшего недавно скандала. Этот занятный образчик московской богемы попался муниципалам под горячую руку при проведении очередной шумной кампании по борьбе с наркобизнесом. Несколько граммов кокаина, случайно обнаруженные у литературной дивы, не могли, конечно, служить серьезным основанием для уголовного преследования, но ментов не на шутку разозлило издевательски-высокомерное обращение со стороны молодого дарования, и дело закончилось судом.
      Несмотря на занятость, Сильвер все же обратил внимание на повизгивание литературных кругов вокруг этого процесса и неожиданно, даже для самого себя, предпринял некоторые усилия для его завершения "за недоказанностью". Так и познакомились.
      Поэтесса оказалась человеком кое в чем действительно незаурядным, и пресыщенному Сильверу пришлась по вкусу ее изобретательность. Кроме того, новоявленный меценат обнаружил в свбе неодолимую тягу к общению с интеллектуальной элитой - дело, которому он себя с таким усердием посвятил, было грубым и опасным, и такими же грубыми и опасными были партнеры и конкуренты, а немалый груз эстетизма, скрывающийся в глубинных тайниках души неудавшегося джазмена-виртуоза еще со времен Гнесинского института, с годами все назойливее просился наружу.
      В последнее время, исключительно благодаря своей поэтессе, Сильвер оказался принят в нескольких столичных салонах и с большим удовольствием посещал литературно-театрально-художественные тусовки, завсегдатаи которых с вежливой снисходительностью поглядывали на "нового русского", жадно тянущегося к культуре и с похвальным постоянством поставлявшего к богемному столу жратву и выпивку высшего качества. На одну из таких вечеринок, долженствующую быть на известной даче в Переделкино, и направлялся сегодня Сильвер со своей подругой, тремя ящиками мозельского "Peter Mertes" в багажнике "ягуара" и с "БМВ" на хвосте, под крышу набитым охранниками и коробками со всевозможными деликатесами.
      Поэтесса окончательно уснула, очевидно, сморенная творческими муками и дневной дозой прекрасного колумбийского кокаина. Сильвер с умилением взглянул на свернувшуюся в клубок на заднем сиденье подругу и вдруг заметил, что между его "ягуаром"
      и "БМВ" нагло встроилась помятая белая "ауди-100".
      Номера были подмосковные.
      "Местная "братва", - решил Сильвер. - Надо пропустить, а то, не дай Бог, долбанут с пьяных глаз".
      Он мягко сбросил скорость и принял вправо. И "Ауди" пулей проскочила мимо. "БМВ" охраны встал на прежнюю позицию.
      "Шалят детишки, - снисходительно подумал Сильвер, глядя вслед грязному белому автомобилю. - Еще бы, такая крутая тачка!"
      ...Вечеринка была в самом разгаре, гости пребывали в настроении веселом - кто подогревался мозельским, кто предпочел более крепкие напитки, а самые нетерпеливые уже нюхнули колумбийского чуда.
      Гвоздем программы был на этот раз некий малый, именуемый присутствующими не иначе как "самое загадочное явление русской литературы". Сильвер не был знаком с творчеством корифея и, к своему глубокому сожалению, не смог поддержать разговор о его последнем романе, улавливая только общее направление литературной дискуссии.
      - Русское слово гибнет! - безапелляционно вещал один из именитых гостей, в недавнем прошлом возглавлявший известный молодежный журнал. - В книжный магазин стыдно зайти! Что издается, а?
      Что, я вас спрашиваю, издается? Что в этих детективах под глянцевыми обложками? Мерзость! Мер-^ зость!
      Обличитель тряхнул ранними благородными сединами и одним махом осушил большой бокал. Сильвер взглянул на оратора с нескрываемым уважением - пять минут назад он случайно увидел, как этот вития всандалил в свой изящный нос чудовищную дозу кокаина.
      "Крепкие, однако, ребята! - подумал Сильвер, - Баксов на шестьсот в ноздрю воткнул - и ни в одном глазу! И еще мозельским лакирнул. Я бы так не смог. Надо будет почитать, чего он там понаписал".
      На минуту Сильвер отвлекся от занимавшего его разговора и, приподняв занавеску, выглянул в окно.
      В салоне "БМВ" горел свет - "быки", не допущенные в компанию эстетов, коротали вечер под магнитолу и тривиальную водку. Все было спокойно.
      Обсуждение печальной участи русского слова плавно перешло в танцевальную разминку. Чувствуя под пальцами нервную тонкую талию накачавшейся порошком почти до остекленения поэтессы, Сильвер рецикл, что он счастлив. Все его тревоги, весь его мир, холодный и жесткий, остались за стенами этой заслуженной дачи, за стенами, в которых уже три или четыре поколения вот так же трескали кокаин и болтали о кончине национальной литературы...
      "Боже мой! Как же хорошо! - размышлял Сильвер, умело ведя партнершу в медленном танце. - Какая прелесть эта литературная среда... Милые безобидные идиоты! Только в этом страусином питомнике можно по-настоящему расслабиться... Сыграть для них, что ли? А что, я, кажется, уже достаточно нализался".
      Обняв поэтессу за плечи, Сильвер подвел ее к дивану и бережно усадил рядом с "самым загадочным явлением". Затем вышел в прихожую и вернулся с футляром, в котором был саксофон. Из динамиков стереосистемы неслась мелодия неторопливого блюза, и Сильверу не составило никакого труда влится в этот ритм.
      Он играл долго - не меньше часа. Давно кончилась пленка и замолчал магнитофон, а Сильвер все продолжал выдувать блюзовое попурри. Какие-то обрывки классических мелодий Армстронга, Эллингтона, что-то свое, вновь Дюк - переливающиеся, искрящиеся, полотно забавных и причудливых звуковых сочетаний... Да, в этот вечер он был в ударе!
      Оторвав наконец мундштук инструмента от заболевших губ и шутливо кланяясь аплодирующей публике, Сильвер улыбался приветливо и широко, его вдруг охватило совсем детское чувство гордости за собственный успех.
      Через некоторое время попойка вернулась в привычное русло, и Сильвер в свободной позе раскинулся на диване рядом с поэтессой и проявившим недюженную музыкальную эрудицию писателем.
      - Синкопы стушевывают вначале эту жанровую характеристику, придерживая Сильвера за локоть, бормотало "загадочное явление русской литературы". - Но активная конструкция ритма почти лишена привкуса субъективизма...
      Потягивая мозельское, Сильвер благосклонно кивал, пропуская столь мудреную оценку собственной игры мимо ушей. Затуманившийся взгляд его уже непроизвольно скользил по тугим выпуклостям фигуры поэтессы, затянутой в черное, плотно облегающее платье. Уже мысленно он поднимался с подругой по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж, как вдруг бокал дрогнул в его руке и поток мозельского хлынул на брюки "загадочного явления".
      - Ой! - вскрикнул корифей. - Ох..л, что ли, мать твою?!
      Сильвер даже внимания не обратил на странный идиоматический оборот, столь неожиданно примененный надеждой национальной культуры. Не глядя, он сунул пустой бокал поэтессе, встал и шагнул вперед. В комнате появился новый гость, и вся расслабленность и благодушие Сильвера мигом испарились.
      - Ну привет, привет! - радостно улыбаясь, Степанов протянул Сильверу руку. Со стороны сцена должна была выглядеть как обычная встреча добрых приятелей. - Еле нашел тебя, понимаешь! До конца поселка проскочил, плутал, плутал, хорошо соседи подсказали, да и музыку вечером хорошо слышно.
      Сильвер пожал протянутую руку и уставился на капитана с хмурым выражением лица. Он решительно не понимал смысла происходящего.
      - Ты нас представишь? - томно произнесла поэтесса, эффектно изогнувшись и улыбаясь самыми уголками полных, искусно подведенных губ.
      "Самому бы не преставиться! - обеспокоенно подумал быстро трезвеющий Сильвер. - Что же происходит, а?"
      Он затравленно оглянулся, но в тылу своем увидел всего лишь облитого литератора, со злобным сопением посыпающего солью пострадавший передок.
      - Да, да, конечно! - нашелся наконец Сильвер и тут же вновь запнулся имени капитана он не знал.
      - Михаил, - Степанов чмокнул грациозно протянутую поэтессой ручку. Извините, мы оставим вас на минуту.
      - Минуту я потерплю, - протянула поэтесса. - Но не больше!
      Степанов подмигнул ей и хлопнул Сильвера по плечу:
      - Пойдем, проветримся! Долго не задержу.
      Пропихнувшись через плотные ряды танцующих, они вашли из гостиной.
      Едва Сильвер в сопровождении капитана появился на пороге дачи, как в салоне "БМВ" погас свет, хлопнули дверцы и две массивные темные фигуры выросли возле автомобиля. Сильвер мысленно похвалил своих людей за бдительность и повернулся к Степанову:
      - Ну что, как тебя там, Михаил, что ли? Грехи замаливать явился?
      - Вроде того, - подтвердил капитан и указал на напрягшихся "быков". Излишняя предосторожность. Я один и с мирными целями.
      Сильвер небрежным жестом поманил громил к себе и бросил, кивнув на Степанова:
      - Посмотрите его.
      Капитан моментально подвергся самому тщательному обыску.
      - Чистый! - закончив работу, охранники отступили на шаг.
      - Ну и что ты мне хочешь поведать? - спросил Сильвер, закуривая и выпуская дым в лицо капитана.
      - Я приглашаю тебя послушать один концерт, - Степанов достал из нагрудного кармана куртки кассету. - Говорят, ты музыку любишь?
      Сильвер пожал плечами, спустился с высокого крыльца, подошел к "ягуару" и распахнул дверцу.
      Степанов сел в машину, воткнул кассету в магнитолу. Сильвер открыл заднюю дверь и кивком головы пригласил охранников в салон.
      - Не стоит, - удержал его капитан. - Это только для нас с тобой. А то детишкам будут сниться кошмары.
      Сильвер сел сзади Степанова, хлопнул дверцей, откинулся на спинку сиденья. Полчаса сосредоточенно слушал запись.
      - Ну, что скажешь? - спросил наконец капитан, приглушив громкость. Дальше там одни крики...
      Малоинтересно.
      - Что ты хочешь? - тихо спросил Сильвер.
      - Это хороший вопрос, - согласился Степанов. - Но это второй вопрос. На твоем месте нужно было бы поинтересоваться - кто я такой.
      - Поучи, поучи еще, - процедил Сильвер. - Ну, кто ты такой?
      Капитан поднес удостоверение к лицу собеседника.
      - Ну, допустим... - хмыкнул Сильвер. - Дальше что?
      - Вагон.
      - Какой вагон?
      - С "Мухой" и "Ударом".
      - А... Ах вот как! На Питона работаешь?
      - На себя. Так что с вагоном?
      - Вагон уже уехал.
      - Очень жаль. Можешь заказывать.
      - Что заказывать?
      - Панихиду... - Степанов сделал попытку вылезти из машины, но Сильвер удержал его за плечо.
      - Э, послушай! Так дела не делаются. Вагона нет, это верно, но я же не сказал, что денег нет? Можешь передать Питону - я деньги верну без проблем. Ссориться зачем? В среду сделаю. Наличными.
      - Что ж. Годится, пожалуй. А мои комиссионные?
      - Сколько ты хочешь?
      - Пятьдесят.
      - Губа не дура. А мои гарантии? Вдруг ты копию себе оставишь?
      - Запросто. И даже наверняка.
      - Откровенно... Не боишься?
      - Не-а... Как раз пока копия есть - не боюсь.
      - Н-да... Положение... Слушай, а хочешь - двести! И копию свою можешь засунуть в...
      - Можешь не договаривать. Я слушаю.
      - Тогда, на шоссе, в июне, ты меня насчет заказчика, ну того, что на Дмитровке, тряс?
      - Было.
      - Все еще хочешь его достать?
      - Допустим.
      - Я тебе его отдам. И так отдам, что ты можешь большие башли из него вытряхнуть. Там дело сейчас очень крупное.
      - Тебе какой интерес?
      - Половина моя. И кончишь его лично. А я зафиксирую. Тогда - баш на баш, квиты, и гарантия у обоих. Ну как?
      Степанов не ответил, спрятал свою кассету в карман куртки, пошарил в бардачке и вставил в магнитолу другую, с концертом Лундстрема.
      - Ну как? - вновь повторил Сильвер, трогая капитана за плечо.
      - Пока никак, - задумчиво ответил Степанов. - Позвоню через два дня.
      Он вылез из "ягуара" и направился к калитке, за которой смутно белела в сумерках белая "ауди".
      "А ведь мы, пожалуй, одного с ним возраста, - неожиданно подумал Сильвер, глядя вслед капитану. - Странно, но я даже злости не испытываю. Второй раз он меня прижимает, но ведь красиво прижимает... Нет, вечера он мне не испортил. А сволочь эту жирную давно надо было выпотрошить... На это я с удовольствием посмотрю. Да и потрошитель вот отыскался... умелый".
      XI. МНЕНИЕ КОМПЕТЕНТНЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ
      - Таких принципиальных и бескорыстных граждан можно и даже нужно награждать, им памятники надо ставить, в учебниках про них писать необходимо! - Василий Николаевич Гущин нажал кнопку "пауза" и несколько секунд пристально разглядывал лицо на экране телевизора. Остановка видеозаписи произошла в тот момент, когда оператор взял крупный план, а персонаж произносил эмоциональную тираду и его физиономия оказалась забавно искаженной. - Только в живых их оставлять нельзя, сукиных детей!
      - А это было вашей прерогативой, - напомнил Алферов. - Решение тогда зависело от вас если не целиком, то процентов на девяносто точно. Так что...
      - Пожалел ублюдка, - сокрушенно вздохнул Гущин. - Век живи - век учись! Никогда нельзя жалеть ублюдков.
      - Этот ваш бывший сотрудник подозрительно хорошо информирован, заметил Теплов. - Если его утверждение о том, что он одиннадцать лет провел в лагерях, соответствует действительности, то как вы объясните, что он достаточно свободно оперирует данными трех-, четырехлетней давности? Причем совершенно секретными данными, прошу отметить!
      - Да какая разница! - плачущим голосом возопил Гущин-младший. - Какая разница, чем там этот гад ползучий оперирует? И часа не прошло после этой поганой конференции, как в секретариате все телефоны пооборвали! "А упомянутый генерал КГБ Гущин не возглавляет теперь парижскую штаб-квартиру "Национального оружия""? Нет, б..., это его сынок возглавляет... Гарусев мне прямым текстом выдал - с.-.вай, мол, отсюда мухой!
      - Не скули! - оборвал сына Василий Николаевич. - Ишь ряху какую отъел аж лоснится! Гарусев ему сказал... Там должен был сидеть как пришитый! Ты мне там нужен! На кой хрен примчался?
      Папу попужать? Папа пуганый! И вообще, не нравишься ты мне, ох не нравишься... Смотри! Раскатал губу, понимаешь, сотню ему подавай!
      "Ох, Лотта! - Сергей Гущин почувствовал, как лоб его покрылся холодным потом. - Ах, сука!"
      - Как вы полагаете, Василий Николаевич, - прервал воспитательный процесс Теплов. - Этот Чернецов все уже выдал или еще какой-нибудь сюрприз в загашнике оставил?
      - Все он выдал или нет, как он умудрился выскочить из зоны, кто сейчас за ним стоит, как он оказался во Франции, что с ним делать дальше?! загнул пять пальцев на правой руке Василий Николаевич и с грохотом врезал кулаком по столу. - Дерьмо!
      - Ладно, Василий! - воскликнул Теплов. - Не горячись. Давай прервемся, баня-то готова поди уже?
      Гущин посмотрел на часы, молча кивнул и поднялся из-за стола. Все вышли вслед за ним. На улице было уже совсем темно, голые, без листвы, яблони зябко вздрагивали под резкими порывами ветра.
      Компания быстро направилась к рубленой бане, два небольших окошка которой светились тепло и приветливо.
      - Эх, хороша банька-то... - завистливо пробормотал Алферов, похлопывая ладонью по бревенчатой стене.
      Баня действительно была неплоха - просторный высокий сруб из кедра еще не успел потемнеть, мощные бревна источали тонкий пряный аромат смолы.
      - Брысь, брысь! - изгнал из предбанника Василий Николаевич двух распаренных девиц, хлопотавших над немудреной закуской. - В дом, все в дом!
      Ужин через два часа.
      - Батя! Может, оставим теток-то, а? - протянул Гущин-младший, томным взглядом провожая женскую прислугу.
      Отставной генерал критическим взглядом окинул оплывшую фигуру отпрыска.
      - Проголодался? Зачем тебе тетки? Я же сказал - ужин через два часа! Он гулко хлопнул потомка по объемистому животу. - Вон на Славу посмотри в два раза тебя старше, а как выглядит. Марш в парилку, вылупок... блудный.
      Атлетически сложенный сухопарый Алферов только усмехнулся, сделал несколько разогревающих движений и распахнул низкую, обшитую толстым войлоком дверь парилки.
      Калильная печь была обложена глыбами дикого серого камня, а полок был аж трехъярусным. Температуру на третьем уровне мог выдержать только сам хозяин, да и тот - недолго и исключительно с помощью кожаной ушанки и рукавиц.
      - Ну-ка, поддай чуток! - распорядился Василий Николаевич, обращаясь к сыну, и, натянув ушанку, взобрался на самый верх.
      - Смертельный номер, - покачал головой Алферов и отодвинулся подальше от печки.
      Вода с растворенным в ней липовым медом хлынула на каменку, раздался гулкий хлопок, напоминающий выстрел, и фонтан сладкого душистого пара взметнулся к потолку.
      - Ух, хорошо... - простонал Василий Николаевич. - Ну ты, взяточник х.,в, а ну давай, лезь сюда!
      - Не могу я, не могу! - заюлил Гущин-младший. - И так уже сердце останавливается!
      - Лезь, кому сказал! Жир подспустишь, тюлень французский! На борова призового похож стал. А ну лезь!
      Десять минут спустя генерального менеджера, выпучившего глаза и жадно хватающего широко раскрытым ртом воздух, стянули с верхнего яруса полка и положили на нижний. Тело Гущина-младшего безвольно расплылось на гладко оструганных досках.
      - Воронкой кверху перевернуть паршивца! - скомандовал Василий Николаевич, и Алферов с Тепловым тут же поспешили выполнить приказ.
      Отставной генерал освидетельствовал коллекцию предварительно замоченных веников и после секундного колебания выбрал самый большой.
      - Василий, это же дубовый! - обеспокоенно предупредил Те плов.
      - Жар лучше тянет! - бодро воскликнул Василий Николаевич, стряхивая воду и пробуя веник на руке.
      - Да ведь жесткий же! Больно будет!
      - Щас поглядим! Щас проверим! - нехорошо осклабившись, вскричал генерал и от души, с добрым оттягом, врезал чадушке по заднице.
      К всеобщему удивлению, малютка переносил экзекуцию стоически, всего лишь звонко похрюкивая временами. Только когда вся его фигура приобрела насыщенный багровый цвет, генерал отбросил измочаленный веник и плеснул себе в лицо горсть холодной воды.
      - Папаша, вас, случаем, зовут не Чикатило? - прошептал отрок с блаженной улыбкой на устах.
      Генерал ухмыльнулся, вновь натянул кожаную ушанку и бодро взлетел на свой насест.
      - Сюда его, мерзавца! Я те покажу чикатилу, я те покажу теток...
      Наступление нового дня компания встретила в гостиной коттеджа у телевизора. Опять на экране шла видеозапись скандальной пресс-конференции, но после чудотворной парилки эмоциональный настрой зрителей стал более позитивен.
      - Не могу понять, что он так вцепился в эту книжонку! - сказал Алферов и отхлебнул крепкого портера из высокой хрустальной кружки. - В каждом ответе - "Слуги Ареса" да "Слуги Ареса". То, что он говорит, - само по себе сенсация. Да этой сучьей книжки там и не читал никто!
      - Я, кстати, просмотрел ее, - заметил Теплов. - Если отбросить все литературные выверты, то в целом создается впечатление, что автор информацией кое-какой владел.
      - Кое-какой! - фыркнул Гущин-младший. - Ничего себе - кое-какой! Фамилия во всех газетах...
      - Да не переоценивайте вы значения этой утечки! - отмахнулся Теплов. Подумаешь, фамилия!
      Извините, Василий Николаевич...
      - Ничего, - усмехнулся генерал. - Вы, Сергей Сергеевич, абсолютно правы, наша фамилия здесь - дело третье.
      - Так вот, - продолжил Теплов. - Финал этой книжки, там, где свихнувшийся программист изменяет признаки имитатора и тем самым создает угрозу ядерной катастрофы, - вещь абсолютно невозможная. И в то же время абсолютно реальная!
      - Как это? - недоуменно спросил Алферов. - Как же это может быть?
      - Вероятность боевого срабатывания московской системы ПРО по имитированной баллистической цели существует. Более того, известно, по крайней мере, три таких случая...
      - Да Бог с вами! Вы никак перепарились, Сергей Сергеевич! - перебил Алферов. - Да если бы такое случилось, мы с вами на том свете давно бы уж...
      - А вы не торопитесь. Лучше дальше послушайте.
      Когда первая система ПРО в 1972 году встала на боевое дежурство, кое-кто угрозу несанкционированной боевой работы понимал очень хорошо. Поэтому в линии передачи данных, ведущих к пусковым установкам противоракет, бьши внесены небольшие конструктивные изменения, а проще говоря - в кабели были заложены пиропатроны, и в случае, подобном тому, что описан в упомянутой книжке, должен был просто произойти физический разрыв кабелей, команда на старт до противоракет просто бы не дошла. Насколько мне известно, точно такая же схема применена на нынешней системе.
      - Но позвольте! - воскликнул Алферов. - Логическим следствием вашего рассказа является утверждение, что советская система ПРО с самого начала была небоеспособна?! То есть, попросту говоря, ее не существовало?
      - Совершенно верно, - согласился Теплов. - Не существовало и не существует. Слишком велик риск!
      - На каком уровне была известна эта информация? - спросил Алферов.
      - Устинов знал, - ответил Теплов. - Разумеется, знало командование самой системы. Как и кто жонглировал этими сведениями наверху, я не в курсе.
      - Пока этот ублюдок молчит об этом, - кивнул на экран отставной генерал. - Не знает или держит про запас?
      - Пока он ничего не сказал и про 39К6, - заметил Теплов. - Если он знает и про это, то для нашего дела возникает серьезная угроза.
      - Определенная польза от такой шумихи, конечно. есть, - задумчиво протянул Василий Николаевич. - Но развитие ее нам ни к чему, ни к чему...
      - Все. теперь уже не сделаешь ничего, - печально вздохнул Гущин-младший. - Там и цикл телевизионный запланирован, и фильм собираются снимать. И вообще, через несколько дней он вылетает в Штаты...
      - Что на это скажет наш главный специалист по антитеррору? - спросил Теплов.
      Алферов кивком дал понять, что правильно уловил суть вопроса. Он не спеша допил портер, аккуратно вытер салфеткой уголки губ, поставил хрустальную кружку на стол и улыбнулся:
      - Вылететь - еще не значит долететь!..
      ...Белый лимузин медленно плыл в плотном вечернем потоке транспорта по Ленинградскому шоссе. В салоне работал телевизор, и тучный пассажир, развалясь на широком сиденье, с напряженным вниманием вглядывался в маленький экран.
      - По сообщениям зарубежных средств массовой информации, - говорил комментатор новостей, - сегодня утром потерпел катастрофу пассажирский авиалайнер "Боинг-737", принадлежащий авиакомпании "Эйр-Франс" и совершавший рейс "Париж - Нью-Йорк". На борту находилось двести семнадцать пассажиров и восемь членов экипажа. Самолет исчез с экранов радаров наземных служб, когда находился над Атлантикой примерно в трехстах милях от побережья США. Предположительно на борту авиалайнера произошел мощный взрыв. Поисковые операции, предпринятые американскими спасательными службами, пока не принесли результатов. До сих пор не установлено, является ли эта трагедия следствием террористического акта или результатом технических неполадок...
      Пассажир лимузина вдавил кнопку на подлокотнике, и экран погас. Повернув массивное обрюзгшее лицо к окну и скользя равнодушным взглядом по переливам рекламных огней, он тихо пробормотал:
      - Что ж, тем лучше, тем лучше...
      XII. ПОЛЬЗА СОМНЕНИЯ
      - Вам остается только Бога молить, чтобы дело закончилось дисциплинарным взысканием! - Короткий и толстый указательный палец заместителя министра заплясал перед лицом Елизарова. - Лично я буду настаивать на увольнении вас из органов! Вы не офицер, Елизаров! Вы... Да вы просто черт знает что такое!
      Темпераментный монолог своего руководителя полковник слушал молча и стоя. Присесть ему не предложили, впрочем, и сам замминистра за этот час ни разу не воспользовался своим комфортабельным креслом - с визгливыми причитаниями он бегал по кабинету, заламывая пухлые руки. Трое офицеров, представлявших комиссию, проводившую служебное расследование по делу Елизарова, угрюмо наблюдали это сольное выступление.
      Раздраженное состояние генерал-лейтенанта было вполне объяснимо нашумевшая парижская прессконференция Чернецова и последовавший за ней скандал привели к форменной блокаде пресс-центра МВД, и всевозможные версии, одна нелепей другой, гуляли по страницам газет и телеэкранам, причем только ленивый журналист не почитал своим долгом как следует пнуть руководство министерства.
      Сам факт одиннадцатилетнего содержания в лагере человека под вымышленной фамилией привел демо-кратическую прессу в экстаз, а уж собственно характер дела, в котором тесно были переплетены малоизвестные исторические подробности развала оборонно-промышленного потенциала страны с интересами нынешних представителей политической и финансовой элиты, представлял собой столь ароматную субстанцию, что казалось - и за уши невозможно будет оттащить разнокалиберных "обозревателей"
      от этого благодатного субстрата.
      Само по себе освобождение Монахова-Чернецова из зоны, инициированное Елизаровым, не являлось, разумеется, явлением экстраординарным - в том правовом бардаке, что царил теперь в разваливающемся государстве, практически любой человек мог исчезнуть или, наоборот, воскреснуть подобно театральному персонажу по воле тех, кто располагал соответствующими деньгами или властью. Но на этот раз скандал перешел все разумные пределы. Уже прозвучали взаимные обвинения лиц, занимающих весьма высокие государственные посты, и МВД ощущало сильное давление - пожар необходимо было притушить, и фигура стрелочника, подходящая для заклания, вырисовывалась вполне определенно.
      Служебное расследование заняло всего несколько дней. Елизаров подробно изложил членам комиссии последовательность собственных действий, умолчал он лишь об одном - о цене освобождения Чернецова.
      И вот сейчас, стоя и в прямом, и в переносном смысле на ковре перед беснующимся заместителем министра, старый полковник пребывал в мучительных сомнениях. В боковом кармане его кителя лежала магнитофонная кассета, на которой была запись свыше десяти телефонных переговоров начальника антитеррористического Центра, генерала Вячеслава Алферова, запись, сделанная на конспиративной квартире федеральной службы безопасности. И содержание этих переговоров было таково, что по сравнению с ним шумное дело Чернецова выглядело просто детской шалостью. Елизаров прекрасно понимал, что предъяви он эту запись комиссии или вот этому пухленькому генералу, и его предстоящее служебное падение может уступить место подлинному триумфу. И все же он сомневался.
      "Ты бы еще не так выпучился, жирный кретин, если бы узнал, какое блюдо приготовил тебе и твоей компании Васька Гущин! - размышлял Елизаров, с каменным лицом следя за быстрыми перемещениями генерал-лейтенанта по просторному кабинету и пропуская мимо ушей площадную ругань и угрозы в собственный адрес. - Пока мы ловили и сажали всякую мразь, ваша братия отращивала задницы в партийных аппартаментах. Да, я могу сдать тебе Алферова, и твоя банда его придушит. Это возможно.
      Сегодня еще возможно. И даже крови, наверное, не будет. Все будет тихо, а я на старости лет получу генеральские погоны. Или какой-нибудь орденишко, я даже не знаю, как они теперь называются, эти новые ордена... А вы сделаете из страны что-то вроде Колумбии. Или Гватемалы. Конечно, эта страна - не самая лучшая на земле, далеко не самая лучшая.
      Может быть, она и достойна того, чтобы превратиться в какой-нибудь поганый Гондурас, я не знаю.
      Может быть! Но в одном ты ошибаешься, жирная сволочь, я-то как раз офицер. И поэтому..."
      - Что вы можете сказать в свое оправдание? - прошипел генерал, подойдя вплотную к Елизарову. - Что вы молчите? Есть хоть что-нибудь, что может оправдать вашу...
      - Послушайте, - решился Владимир Владимирович. Ему внезапно захотелось совершить какую-нибудь мальчишескую выходку. - А вам не тяжело, товарищ генерал-лейтенант?
      - Как? Почему это мне должно быть тяжело? - изумился замминистра.
      - А потому, что я на вас х.. положил! - четко ответил Елизаров и, провожаемый потрясенными взглядами генерала и комиссии, вышел из кабинета...
      * * *
      ... - Значит, все... - уныло протянул Ямпольский, выслушав рассказ полковника об аудиенции в министерском кабинете. - Значит - отставка. Или еще хуже... Я так и знал, что этим все и кончится!
      - Все только начинается, - возразил Елизаров. - Ты еще сам на место этого обормота сядешь!
      - Куда мы с вами сядем, по-моему, уже ясно...
      - Еще не вечер! - Елизаров снял трубку телефона. - Сейчас я тебе, Витек, карьеру буду делать!
      - А может, не стоит? - опасливо покосился на аппарат Ямпольский. - Ну ее, такую карьеру...
      - Сомневаешься? - усмехнулся Елизаров. - Правильно делаешь. Я вот тоже, брат, сомневался, сомневался...
      - А теперь?
      - А теперь перестал. - Елизаров решительно набрал номер...
      - Алферов слушает!
      - Здравия желаю, товарищ генерал! Елизаров беспокоит, из МВД.
      - Рад вас слышать, Владимир Владимирович.
      Очень рад.
      - Мне необходимо с вами встретиться.
      - Что ж. Я тоже полагаю, что пришла пора нам познакомиться лично. Сможете сейчас приехать?
      - Да. Со мной будет мой сотрудник майор Ямпольский.
      - Хорошо. Жду.
      Елизаров достал из кармана кассету, покачал на ладони и вновь спрятал в карман.
      - Поехали!..
      ...Дверь офицерам открыла Марина Волконская, и у Ямпольского сразу полегчало на душе - находясь рядом с этой женщиной, он просто забывал о плохом настроении.
      - Прошу! - Марина провела офицеров в комнату, где находились Алферов и Гущин-старший.
      Гущин представил полковника, и тот в двух словах поведал о ходе служебного расследования и сегодняшнем разговоре с заместителем министра.
      - И я решил, что собственность должна быть возвращена владельцу. - С этими словами полковник протянул Алферову кассету.
      - Вы приняли правильное решение, - кивнул Алферов. - Копии не осталось?
      - Нет, - ответил Елизаров и взглянул на Марину. - У меня нет.
      Алферов проследил за его взглядом и улыбнулся:
      - Откровенность располагает к взаимности. У меня для вас, Владимир Владимирович, тоже найдется подарок.
      Генерал выдвинул ящик письменного стола, и на свет появилась еще одна кассета.
      - Здесь запись некоторых ваших рассуждений по ходу расследования известного дела, а также кое-какие мысли вслух о руководстве МВД. Алферов ткнул кассетой в сторону Ямпольского. - Кстати, ваши тоже. Именно исходя из содержания этих бесед мы и предполагали, что рано или поздно вы обратитесь к нам. А потому не спешили торопить события.
      - Ну Марина! - с шутливой укоризной покачал головой Елизаров. - Ну и шустрая же ты дама!
      - Вы должны гордиться такой воспитанницей, полковник! В ваших руках люди становятся настоящими профессионалам. Лично я очень доволен.
      Двусмысленная фраза вызвала легкую улыбку на лице Елизарова, а Ямпольский, напротив, заметно помрачнел.
      - Ну так что же мы будем делать со всем этим добром? - продолжил Алферов, постукивая кассетами по столешнице. - Оставим до лучших времен? Когданибудь найдется автор, напишет книжку... Или..?
      - Или, - кивнул Елизаров. - Я лучше сам когданибудь напишу.
      Прозрачный пластик микрокассет хрустнул под сильными пальцами генерала. Алферов примял в пепельнице клубок из пленки и обломков корпусов и с помощью нескольких спичек превратил компромат в оплавленный безвредный кусок.
      - Василий Николаевич посвятит вас и вашего коллегу в некоторые детали предстоящих событий, - сказал Алферов и протянул полковнику руку. - Для нас будут далеко не лишними ваши знания и опыт. К сожалению, я должен вас покинуть - сегодня вечером вылетаю во Владивосток. Но я убежден, что мы еще встретимся.
      - Не сомневаюсь, - ответил Елизаров. - Не сомневаюсь.
      XIII. 39К6
      Салон вертолета был настолько забит снаряжением и аппаратурой, что за все два часа полета Василий Николаевич не мог толком пошевелиться и зверски окоченел. Не помогла и бутылка водки, употребленная на троих из горла и без закуски.
      - Унты надо было надевать, - сказал Теплов, энергично потирая озябшие руки. - Я же говорил, что грузовой борт будет.
      Гущин не ответил, внимательно вглядываясь в боковой блистер, за которым до горизонта расстилалась бескрайняя дальневосточная тайга. Снег еще не выпал, и в лучах низкого закатного солнца лес внизу казался черным, угрюмым. Вертолет шел на большой высоте, держась вдоль русла порожистой речушки, прихотливо извивавшейся среди невысоких сопок.
      Внезапно по левому борту на темном фоне осеннего леса мелькнула яркая вспышка - зеленая ракета поднялась навстречу вертолету и быстро погасла, прочертив в небе дымный след.
      - Салютом встречают! - усмехнулся Теплов. - Долетели почти. Вон за той сопочкой...
      Машина пронеслась над сопкой, и Василий Николаевич охнул:
      - Боже мой! Вот это да!
      - Что, хороши руины? - спросил Теплов. - Памятник нашей эпохи, генерал!
      За сопкой, на круглом плато площадью в несколько квадратных километров, расположились несколько странных циклопических сооружений из бетона и металлических ферм стометровой высоты и километровой протяженности. На самом краю плато у подножия сопки можно было различить несколько белых одноэтажных домиков, казавшихся совсем крошечными по сравнению с гигантскими полотнами антенн. Вертолет, быстро теряя высоту, пошел на круг, и Василий Николаевич увидел, что вся территория плато покрыта молодым лесом, даже в стыках бетонных плит короткой взлетно-посадочной полосы проросли какие-то кусты.
      - Все работы остановлены десять лет назад, - с горечью произнес Теплов, разглядывая в иллюминатор фантастический пейзаж. - Тогда по требованию американцев Горбачев прикрыл станцию Системы предупреждения о ракетном нападении под Красноярском и прекратил финансирование этого объекта.
      - Небось все порастащили? - спросил Гущин.
      - Да, разворовывать у нас мастеров всегда хватало, - кивнул Теплов. Всю аппаратуру, что была на поверхности, разграбили, конечно. До позапрошлого года здесь охраны вообще не было. Все эти удивительные пирамиды - просто мертвое железо. Но до того, что под землей, слава Богу, не добрались.
      - Слушай, Сергеич, ты в Бога веруешь? - неожиданно спросил Гущин, не отрываясь от иллюминатора.
      - Нет, - ответил Теплов, удивленно покосившись на коллегу. - Воспитание не позволяет. А что?
      - Как человек может такое сотворить? - Гущин ткнул пальцем в блистер. Как духу-то хватает?
      Ведь отвечать-то нечем перед Всевышним будет за такие дела. а? Кроме жизни-то что дороже? А по сравнению с этим каждая жизнь - это так, плевок незаметный...
      - Тебя с холода на философию потянуло, - рассмеялся Теплов. - Конечно, никто из создателей подобного оружия ни хрена не думает, что на самом деле он создает. До тех пор, пока не создаст... Потом даже у великих крыша едет. Курчатов, Сахаров или Оппенгеймер... А так - семью кормить надо, карьеру делать, диссертации защищать... Да и просто интересно с такими игрушками возиться - вон, посмотри, как у молодежи глаза разгорелись!
      Гущин искоса взглянул на нескольких инженеров, также приникших к иллюминаторам правого борта.
      - Способные ребята? - спросил Василий Николаевич вполголоса.
      - Лучшие, - кивнул Теплов. - Если эти не справятся, не справится никто.
      - Скверная работа им досталась, - вздохнул .Гущин.
      - Ну почему же? - не согласился Теплов. - Сама по себе задача интересная, можно сказать - исключительная задача!
      - Задача красивая, только последствия х....е могут быть, - процедил Гущин, вновь отворачиваясь к иллюминатору.
      - А кто придумал? - подтолкнул его локтем Теплов. - Не дрейфь, Василий Николаевич! И про Бога поменьше думай, сам же сказал - судьба...
      Отвечать Гущин не стал - вертолет уже опускался на посадочную полосу.
      - Приветствую, господа заговорщики! - Алферов энергично тряхнул Теплову руку. - Мы уж заскучали тут без вас.
      Сергей Сергеевич поморщился - то ли рукопожатие было слишком сильным, то ли обращение пришлось не по вкусу. Алферов оценил выражение лица Теплова и усмехнулся:
      - Не грусти, Сергеич! Тут все свои.
      - Всегда все свои... Пока жареным не запахло, - бросил Гущин, приплясывая на задубевших ногах. - Пошли, пошли в тепло скорее! И насчет заговорщиков ты это... поаккуратнее!
      Алферов пренебрежительно махнул рукой и направился к белым домикам. Соблюдать режим секретности было незачем - все люди, присутствующие в данный момент на заброшенной экспериментальной площадке комплекса 39К6, включая немногочисленную охрану и экипажи трех вертолетов, были в числе посвященных. Как и командующий военным округом, в чьем ведении оказался район с необходимым объектом - один из трех командующих, поддержавших идею Гущина. Эта "вербовка" была колоссальной удачей, первым ключевым моментом, без нее об успехе не приходилось и помышлять. В Министерстве обороны, в Генеральном штабе и среди руководства спецслужб позиции группы Алферова были весьма шаткими - раскол в силовых структурах обозначился уже четко, но сторонники решительных действий пока оставались в удручающем меньшинстве. Руководство Министерства внутренних дел практически полностью оставалось под влиянием сырьевого лобби. Ситуация, складывающаяся вокруг перспективных контрактов "Национального оружия", становилась уже по-настоящему угрожающей - вокруг предстоящих средиземноморских поставок тактических противоракетных комплексов ПСО-300 закручивался серьезный международный скандал. Все требовало немедленного форсирования событий.
      В единственном обжитом домике заброшенного полигона, где размещалась охрана, было жарко, даже, пожалуй, душно - шесть печек-"капельниц", работающих на солярке, шпарили вовсю. Василий Николаевич пододвинул стул к раскаленному докрасна агрегату, стянул ботинки и с наслаждением вытянул ноги к печке.
      - Уф! Думал, все - отморожу к чертям собачьим!
      Чем к Богу ближе, тем холоднее, мать его...
      - Внизу тоже холодно, - заметил Алферов. - Инженерное оборудование полностью вышло из строя, так что отопления нет.
      - Ну хоть стопарь налей! - попросил Василий Николаевич. - На правах хозяина, а?
      - Ну что там стопарь! Прошу отобедать чем Бог послал. Офицера мои вчера лосяру завалили, прямо на площадку забрел, дурень! Так что таежный шашлычок могу предложить!
      - Дело, дело! - потер руки Теплов. - За шашлычком и обсудим детали. Инженеров моих не забудь пригласить.
      - Нет проблем, на всех хватит под завязку, - улыбнулся Алферов. - Прошу за мной!..
      - Дмитрий Яковлевич Битман! - представил Теплов Алферову высокого худого человека лет сорока в очках с очень толстыми стеклами. - Выдающийся хакер!
      - Выдающийся - кто? - не понял генерал.
      - Взломщик выдающийся. Взломщик программного обеспечения. Это сейчас, а в прошлом - один из создателей матобеспечения для вычислительных комплексов "Эльбрус".
      - Выдающийся - слишком громко сказано, - с нервным смешком произнес Битман.
      Алферов окинул несколько скептическим взглядом его вихляющуюся длинную фигуру.
      - Хакер так хакер, Битман так Битман! Давай, хакер Битман, приступай, когда еще лосятины такой попробуешь! Ну-ка, навалились все дружно! С прибытием, Василий Николаевич!
      Мясо было приготовлено "по-карски" - крупные куски вырезки и филея жарились на вертелах над открытым огнем. Плотная, даже с угольками кое-где корочка скрывала нежнейшую, пропитанную ароматным соком мякоть. Теплов моментально управился со здоровенным куском, сдобрив его половиной стакана разбавленного пополам спирта, и с нетерпением спросил:
      - Каково общее состояние объекта?
      - Экий ты нетерпеливый, Сергеич! - заметил слегка пообмякший Гущин, со сладострастным выражением на лице покрывая кусок мяса слоем аджики. - Дай поесть-то толком.
      - Не сибаритствовать приехали, - нахмурился Теплов. - Кто знает, сколько времени все это займет!
      - Согласен, - поддержал его Алферов. - Вкратце состояние следующее: станция дальнего обнаружения и стрельбовый комплекс, точнее, все то, что от них осталось - просто груда металлолома. Аппаратура в канале цели разворована полностью, канал управления противоракетами здесь не успели смонтировать. Командный пункт цел, но только как помещение. Вычислительный комплекс частично уничтожен, частично вывезен, система хранения времени тоже.
      Алферов сделал паузу, откусил кусок и стал энергично жевать.
      - А кабель? - не выдержал Теплов. - А СПД!?
      Он поперхнулся и закашлялся, схватившись за горло.
      - М-м-м... - кивнул Алферов и прошамкал с набитым ртом: - Кабель цел. И аппаратура системы передачи данных на месте. Самое смешное - даже ЗАС работает!
      - Ух! - Гущин в изнеможении откинулся на спинку стула. - Во актер, а? И тянул, и тянул... Как самто не подавился?
      - Приятная новость - на десерт! - засмеялся Алферов. - Ну что, давайте еще по одной - и пойдем осматривать здешнее хозяйство!
      Лифты не работали, и в операторский зал подземного командного пункта пришлось спускаться по лестнице, освещая путь фонарями.
      - Как строили, а? - Теплов похлопал по грубой поверхности стены. - На века строили, прямое попадание держит!
      - Демократию не выдержала, - ядовито пробурчал Гущин. - Хуже прямого попадания...
      - При чем здесь демократия? - возмутился Битман. - Если кое-кому здравого смысла не хватает, то...
      - Стоп, хакер! - Алферов махнул фонариком, и луч отразился от толстых стекол очков программиста. - Дискуссию отставить, а то грохнешся ненароком в темноте, что без тебя делать-то будем? Сейчас увидим здравый смысл...
      Центральный зал командного пункта производил тягостное впечатление слабый свет фонарей высветил ряды полуразобранных пультов, свисающие отовсюду обрывки кабеля, осколки разбитых экранов на полу.
      - "Мы уступили поле боя", - печально процитировал Гущин и пнул подвернувшийся под ноги обломок. - Сколько средств, какие силы... И все в дым!
      - Держитесь за мной, - сказал Алферов. - Система передачи данных в следующем зале.
      Зал СПД выглядел поуютнее - на потолке светились несколько люминесцентных трубок и мусор был сметен в аккуратную кучку у стены.
      - Это единственное помещение, где нам удалось обнаружить сетевое напряжение, - заметил Алферов, указывая на светильники. - Триста восемьдесят вольт держит устойчиво. Аппаратурные шкафы практически без повреждений, начинка в комплекте.
      Холодновато вот только.
      Битман прошелся по залу, открыл дверцы всех восьми шкафов, пощелкал тумблерами на блоках.
      - Ну, как ваше мнение? - спросил Теплов.
      - Со святыми упокой... - вздохнул Битман. - Боюсь, что это старье сложновато будет реанимировать.
      - Нет никакой необходимости восстанавливать всю систему, - сказал Теплов. - Главное - обеспечить выход на линию.
      - Это уж моя забота... - пробормотал Битман, присаживаясь на корточки у одного из аппаратурных шкафов и выдергивая нижний блок. - Надо же, живой! Хм... Когда я должен начать?
      - Немедленно, - ответил Алферов. - Сейчас сюда доставят все ваши причиндалы - и начинайте.
      Может, печку принести?
      - Так сойдет, - махнул рукой Битман. - Пусть аппаратуру несут.
      Он сбросил с плеч куртку, постелил ее на пол и встал на колени возле шкафа, уже не обращая внимания на остальных.
      - Талант! - сказал тихонько Теплов Алферову, показывая на коленопреклоненного хакера. - Через телефонную розетку в такие сети залезал!
      - Это не банк, - ответил Алферов, покачивая головой. - Это совсем другое дело.
      - Пойдем, не будем мешать. - Гущин потянул Теплова за рукав. - Пусть работают без "генеральского эффекта".
      Пару часов спустя аппаратура, доставленная сегодняшним рейсом, была установлена в зале СПД и подключена. Бригада из шести инженеров и программистов во главе с Битманом приступила к работе...
      ...Десять часов спустя Дмитрий Яковлевич появился в домике охраны полигона. Он прошел в комнату, где сидели Алферов, Гущин и Теплов, молча плюхнулся на стул, схватил руками со сковородки холодное, в липком жиру, мясо и с остервенением вгрызся в него длинными желтыми зубами.
      - Ты что? Что молчишь, мать твою!? - сорвался на крик Теплов.
      Битман отшвырнул мясо на пол, вытащил из кармана лист бумаги и с размаху припечатал к столу.
      Теплов дрожащими пальцами коснулся мятого, в жирных пятнах, листка.
      - Есть! - севшим голосом выдавил он. - Боже мой! Получилось...
      Грязная бумага, лежавшая перед ними на столе, была ничем иным, как протоколом согласования сигналов единой сети передачи данных командных пунктов Системы противоракетной обороны и Системы предупреждения ракетного нападения. Длинные колонки цифр, коряво нацарапанных рукой хакера, означали следующую возможность: с этого давно заброшенного полигона, от несуществующего комплекса 39К6 в единую правительственную сеть передачи данных может быть введен сигнал о налете баллистических ракет на территорию России, причем он будет сформирован таким образом, что для всего операторского персонала, несущего боевое дежурство на действующих КП, возникнет полная иллюзия, что этот сигнал генерируется боевыми станциями дальнего обнаружения, и тогда...
      - Да! В этом случае все управление страной передается на центральный КП противоракетной обороны, - сказал Гущин, положив ладонь на документ. Хозяином положения становится тот, в чьих руках будет софринский КП. Никаких дебатов, никаких митингов, никаких парламентов, никаких баррикад и танков. Все армейские, все правительственные структуры будут обязаны выполнить Х-директиву. Попробуй, хе-хе... подебатируй при ядерном налете! Разумеется, ракеты противника будут уничтожены, и мы спасем государство и эту... да, демократию и конституцию. Впоследствии управление страной берет на себя Генеральный штаб, а наш общий друг, понимаешь, не выдержит нагрузки... Второго Кеннеди здесь не будет.
      Василий Николаевич постучал себя указательным пальцем по левой стороне груди и нехорошо улыбнулся.
      - Ну что, Битман, понимаешь теперь, что ты сделал? - спросил Алферов.
      Хакер не ответил. Он снял очки и остекленело уставился на документ круглыми близорукими глазами.
      XIV. ГЛУБОКОЕ МОРАЛЬНОЕ УДОВЛЕТВОРЕНИЕ
      - Опаздывает, сволочь! - Сильвер нервно барабанил пальцами по приборной панели "ауди". - Он всегда опаздывает, сволочь этакая!
      - Чего ж ты дергаешься, если всегда? - ухмыльнулся Степанов. - Не привыкнешь никак?
      - Слушай, а может быть, он стуканул? Может, там в офисе РУОП дожидается?
      - Может, и так, - кивнул Степанов. - Вполне вероятно. Я бы на его месте так и сделал. РУОП в таких случаях - незаменимая вещь...
      - Да пошел ты! Ну чего скалишься? Я серьезно говорю!
      - А если серьезно, то все зависит от того, насколько ты для него опасен. Сумел страху нагнать - все гладко пройдет, не сумел - можешь манжеты подворачивать.
      - Это зачем?
      - Жест доброй воли. В сторону РУОПа. Так им наручники ловчее одевать.
      - Он трусливый, гад. Но больно уж жадный!
      - Это скверно, - кивнул Степанов. - Жадным быть нехорошо. Но мы ведь не много просим, а?
      - Торговаться будет. Принесет все, но будет торговаться.
      - Не будет. Поздно уже торговаться.
      - Какие бабки загребает, какие бабки, а?
      - Завидуешь никак? - покосился на компаньона Степанов. - Тебе-то грех.
      - Ну да! Я шкурой рискую, а этот кабан... - Сильвер осекся и вопросительно взглянул на капитана. - Слушай, а может, не будем греха на душу...
      Договорить он не успел. К недавно отреставрированному трехэтажному особняку, напротив которого был припаркован автомобиль Степанова, плавно подъехал белый лимузин. Охранник вышел и распахнул заднюю дверцу. Из "мерседеса" выбрался дородный высокий господин в длинном, почти до пят, темно-сером пальто. Он что-то сказал охраннику и вальяжной, слегка раскачивающейся походкой проследовал к подъезду особняка. Хлопнула высокая, светлого дерева, дверь. Охранник сел в машину, и лимузин отъехал. Несколько минут спустя вспыхнул яркий свет в трех окнах на втором этаже.
      - Почти на час опоздал, гад! - Сильвер постучал по стеклу наручных часов. - Без четверти одиннадцать уже!
      - Гладкий барсук, - задумчиво протянул Степанов. - В руках ничего не было - ни портфеля, ни пакета...
      - Думаешь, стуканул? - опять встревожился Сильвер.
      - Думать уже нечего, трясти пора.
      Капитан потянулся к заднему сиденью, взял сумку с видеокамерой и вылез из машины. Компаньон последовал за ним.
      В вестибюле особняка двое скучающих охранников смотрели порнофильм. Телевизор был не из дешевых, экран огромный. Кичливая роскошь отделки интерьера била в глаза. На лице Сильвера появилась ядовитая ухмылка, и капитан сразу перестал беспокоиться за нервы партнера.
      - Что нужно? - грубо спросил охранник, поворачиваясь к поздним посетителям.
      - Ну-ка, звякни самому. - Сильвер ткнул пальцем в телефонный аппарат. Шевелись, сынок, нам на десять было назначено.
      - В десять и надо было приходить, - буркнул охранник и снял трубку. Гарри Кириллович? Тут вас двое спрашивают... Момент! Вас!
      Сильвер взял трубку.
      - Да, мы. Опаздываете, сударь! Ладно, ладно, поднимаемся. - Сильвер сунул трубку охраннику. - Держи пропуск, сынок!
      Охранник с недовольной миной выслушал приказ своего босса и кивнул в сторону лестницы:
      - Проходите!
      - Эй! Постой, постой-ка! - второй охранник встал с дивана и подошел к Степанову. - В сумке что?
      Капитан молча расстегнул молнию и продемонстрировал бдительному стражу "Sony-trvl 1". Тот хмыкнул, пожал плечами и вернулся на диван.
      - Сосунки, - сказал Сильвер на площадке второго этажа. - Только щеки умеют раздувать!
      - Это ж не банк, - заметил Степанов.
      - Для кого как, - усмехнулся Сильвер и распахнул дверь кабинета. Прошу!
      Стены просторного, обставленного с вызывающей роскошью кабинета были сплошь увешаны большими фотографиями и плакатами с изображением всевозможных эстрадных и кинозвезд, российских и зарубежных. На большинстве этих образов красовались автографы кумиров публики. Сам хозяин сидел за огромным рабочим столом, откинувшись на пухлую спинку обитого зеленоватой кожей кресла. Его слегка обрюзгшее, со слабо выраженными восточными чертами лицо приняло насмешливое выражение, едва гости показались на пороге кабинета.
      - А вот и Гарри! - весело сказал Сильвер. Он быстрыми шагами прошел в глубину комнаты и присел на край стола. - Вот и наш любезный Гарри!
      Здравствуй, Гарри! Слушай, а почему ты, собственно, Гарри? Ты же наверняка Мухаммед какойнибудь, а? В крайнем случае - Асланбек. Ты по утрам в зеркало смотришься? Ну сам посуди, какой на ... из тебя Гарри? Ты даже в темноте на Абдуллу похож. Родину свою не любишь, да?
      Во время этой оскорбительной тирады на смуглом, с нездоровым желтоватым оттенком лице Гарри не дрогнул ни один мускул - ироническая улыбочка застыла, превратилась в маску.
      - Аллах акбар! Как несправедливо ты устроил мир! - Сильвер театрально всплеснул руками, соскочил со стола и прошелся вдоль стены, разглядывая плакаты. - Ну какое место в обществе, пардон, в порядочном обществе, должен бы занимать, например, вот этот роскошный кудреватый трансвестит?
      Или вот этот плохо выбритый и всегда слюнявый сорокалетний подросток? Ах, Гарри, Гарри! Что за отару ты пасешь! Что за козлищ ты стрижешь... И твой мусульманский хабитус совсем не морщится от запаха этой гнусной эстрадной шерсти? Да ты же просто аморальный тип!
      Сильвер медленно обходил кабинет, похлопывая ладонью по физиономиям звезд.
      - Но ты рискуешь, Гарри! - продолжал он. - Ты сильно рискуешь! И знаешь чем? Правильной сексуальной ориентацией, которой наградил тебя Аллах, вот чем ты рискуешь, Гарри! Посмотри, кто украшает стены твоей пещеры! Это же педики в третьем поколении! Вот этот... И тот! А эти ... дровосеки? Гомосек на гомосеке! А за ними твои гномики - поголовно гомики. Пожалуй, этот текст годится для их шлягеров, а?
      Сильвер указал на самый большой плакат с изображением четырех розовощеких волооких юношей в длинных шубах, подозрительно смахивающих на дамские.
      - В конце концов ты будешь вынужден сменить пол, Гарри, - печально произнес Сильвер и вновь присел на край стола. - И станешь ты не Гарри, а...
      Барби! Аллах же к таким процедурам относится крайне отрицательно...
      - Довольно! Хватит! - не выдержал наконец хозяин кабинета. Он вскочил с кресла и навис над столом, опершись о столешницу руками. - О деле приехали говорить? Или...
      - О деле, о деле, - успокоил Сильвер. - И делото простенькое - отдашь должок - и все, квиты! Ну покажи, где припрятал-то? Может, здесь?
      Он приподнял один из плакатов и заглянул за него.
      - Нет никакого долга, - угрюмо бросил хозяин, вновь опускаясь в кресло. - Я тебе все уже заплатил.
      - Да ты, как я погляжу, не внял речам моим страстным? - холодно спросил Сильвер. - Не внял, не внял...
      - Ничего не получишь, - твердо заявил Гарри.
      Он по-прежнему внешне абсолютно владел собой, но напряжение все же стало сказываться - в речи появился едва заметный восточный акцент. Ничего не дам, не испугаешь!
      - Ладно... - Сильвер оставил шутовской тон и пересел со стола на одно из кресел у стены. - Пугать не будем. Зачем нам тебя пугать? Все говорят, что ты умный человек, Гарри. Говорят, что ты способный бизнесмен и талантливый продюсер. Я очень хочу верить, что все это так. Ты позволишь мне порассуждать?
      Хозяин кабинета ничего не ответил, опять откинулся на спинку кресла и скрестил на животе пальцы рук.
      - Восстановим цепочку событий, - продолжал Сильвер. - Итак, в июне ты дал мне контракт на одного человека. Простой дешевый контракт. Ни охраны, ни средств пассивной защиты - очень простая работа. Ты именно так мне говорил, верно?
      Хозяин продолжал молчать.
      - Я сделал этот контракт, и ты мне заплатил. Напомнить, сколько ты мне заплатил?
      Сильвер выдержал паузу, но Гарри молчал.
      - Ты прав, - вздохнул Сильвер. - Лучше об этом не напоминать. А то мы все вместе будем долго и горько плакать... от смеха. Ты выдал мне все необходимые исходные данные, и работа была проделана легко и быстро. Только об одном ты мне ничего не сказал. Ты забыл упомянуть, что этот парень стоил четыре миллиона баксов - именно о такой сумме идет речь на твоих переговорах с "Ройал Продакшн".
      Неплохое наследство, а, господин правообладатель?
      На губах Гарри появилась прежняя усмешка.
      - Да, это уже не секрет, - сказал он. - Ну и что?
      Каждый зарабатывает, как может. И каждый зарабатывает свое. Ты уже все получил. Что ты теперь можешь предложить? Этот шантаж просто смешон.
      Ничего невозможно доказать. Лучше бы вам отсюда убраться, и забудем об этом разговоре.
      - Из покойника делать звезду не так накладно, как из живого, да, Гарри? - улыбнулся Сильвер. - Это ты хорошо придумал. Такая тема, да еще и убийство автора, конечно же, спецслужбами... Вот это реклама! Молодец! И все же педерастическое окружение вредно действует на твои мозги. Ты перестал понимать совсем простые вещи, дорогой наш Гарри!
      Хозяин кабинета беспокойно шевельнулся в кресле.
      - У тебя есть лимузин, - стал загибать пальцы Сильвер, - у тебя роскошный особняк в центре города, у тебя еще хренова туча всяких квартир и особняков, у тебя процветающий бизнес, сейчас ты огребешь четыре миллиона долларов и наверняка, паршивец ты этакий, сумеешь ни копейки налогов не заплатить! Ты можешь иметь массу красивых женщин, не говоря уж об этих твоих... певцах. Ты богатый, по-настоящему богатый человек, Гарри! Да просто сердце радуется смотреть на такою преуспевающего человека!
      Сильвер разогнул кулак и погрозил Гарри указательным пальцем.
      - И вот из всего этого изобилия ты, козел неразумный, почему-то предпочитаешь выбрать всего одну вещь, которую к тому же не сможешь увидеть!
      - О чем это ты? - подозрительно спросил Гарри. - Что за вещь?
      - Очень дорогой, очень красивый, скорее всего даже палисандровый гроб, Гарри!
      Лицо Гарри слегка посерело, он привстал и тут же рухнул обратно в кресло, не в силах оторвать взгляда от никелированного револьвера, который Степанов направил на него.
      - Руки на стол! - скомандовал капитан. - Не вздумай дернуться, кабан!
      - Видишь, Гарри, какими грубыми могут быть даже друзья? - спросил Сильвер. - А все почему?
      Жадность, Гарри, жадность! Ты помнишь, как звали человека, которого сгубила жадность?
      - Да вы с ума сошли! - взвизгнул Гарри. - Что это вы делаете?
      - Мы, Гарри, в отличие от тебя, люди плохие, - сокрушенно покачал головой Сильвер. - И твоя персона на наших счетах будет далеко не первой и, Аллах даст, не последней. И ты сам прекрасно это знаешь. Подумай - все исчезнет. И лимузин, и особняки, и женщины, ты же любишь женщин, Гарри, не разочаровывай меня!
      - Сколько? - выдохнул хозяин, по-прежнему не отрывая глаз от револьвера.
      - Пятьсот, - скромно потупил взор Сильвер.
      - У-У-У--- - простонал Гарри. - Да вы что, обалдели, что ли? Нету у меня столько!
      - Здесь нету? - уточнил Сильвер.
      - И здесь и вообще нету!
      - А контракт?
      - Так ведь переговоры только сейчас...
      - Ты же талант, Гарри! Ты должен договориться.
      - Вот когда договорюсь...
      - Умница, Гарри! Схватываешь на лету. Все учтено могучим ураганом. Сейчас ты, дружок, глядя в объектив вот этой симпатичной камеры, подробно и с самыми мелкими деталями расскажешь всю эту занимательную историю. Как возникла идея этой книжки, как ты договорился с автором о правах, как ты заказал убийство, где ты нашел Чернецова и почему "боинг" свалился в океан.
      - Я не знаю, почему он свалился! - выпучив глаза, завопил Гарри. - Это уж слишком! Я не...
      - Тише, тише! - прикрикнул на него Сильвер. - Ладно, хрен с ним, с "боингом". И так мы тебя по самые ушки укантуем. Я тебе кое-что подскажу, а ты повторишь, чтобы никаких сомнений... А потом, когда контракт на фильм подпишешь, мы тебе эту кассету продадим. За пятьсот. Можешь этот материал в фильм вставить - неплохая идея, а, Гарри?
      - У-у-у... - опять затянул продюсер, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону.
      - Ну давай, Махмуд, не тяни резину, - похлопал его Сильвер по плечу. Ну нельзя же так переживать из-за денег! Прямо сердце кровью обливается от твоих стонов!
      Гарри оторвал ладони от лица и с бешенством посмотрел на вымогателей.
      - Палисандровый, Гарри! - строго напомнил Сильвер. - С кистями!..
      ...Плюхнувшись на сиденье автомобиля, Сильвер вытащил кассету из внутреннего кармана куртки и ласково погладил пластиковый футляр.
      - Ух ты лапочка! Ну что, капитан, двести пятьдесят штук - неплохой заработок за вечер, а?
      - Получить еще надо, - сказал Степанов, запуская движок.
      - Получим, получим, куда ему деваться! Я, признаться, забеспокоился, когда он рассказывал про Дмитровку, думал - ты его грохнешь сейчас.
      - Я сам так думал, - признался капитан. - Еле удержался, этакая тварь...
      - Не подарок, - согласился Сильвер. - Но деньги все же лучше, чем труп.
      - У него все еще впереди, - процедил Степанов. - Я до него потом доберусь.
      - Когда это - потом? - забеспокоился Сильвер. - Да ты что!? Его же теперь доить непрерывно можно!
      Не-ет... Я с него теперь не слезу! Пусть педики на Я эстрадах теперь для меня повоют!
      - Не получится, - равнодушно бросил капитан, сосредоточенно следя за дорогой. - И мой тебе совет - уезжай из страны. Деньги получим, и уезжай.
      - Это почему же? - опешил Сильвер. - Куда уезжать?
      - Да куда хочешь. Чем дальше - тем лучше. Таким, как ты, и таким, как этот Гарри, теперь нужно быстро уезжать.
      - Да почему?
      - Почему? - капитан усмехнулся. - Потому что такие, как я, - остаются.
      XV. ШТУРМ
      Снег шел долго, почти всю ночь - поздний снег, может быть, последний в этом году. Крупные мокрые хлопья опускались на землю медленно и плавно.
      Настолько медленно, что временами казалось, будто снежинки неподвижно висят во влажном воздухе, уже насыщенном тревожными весенними запахами.
      "Красивая ночь, - подумал Степанов, глядя, как снег все плотнее укрывает лобовое стекло автомобиля. - Прямо рождественская ночь! Тихо как...
      Странно, трясучки нет совсем. Долго еще нам ждать?
      Часа три осталось до рассвета".
      Металл дверцы грузовика был холодным и неприятно липким на ощупь. Капитан поднял меховой воротник куртки и поерзал на жестком сиденье, устраиваясь поудобнее. Откинулся в угол кабины и прижался щекой к мягкой и теплой цигейке, чуть-чуть отдающей дорогим табаком. Два человека, скрючившиеся в тесной кабине слева от него, спали глубоко, дыхание их было ровным, спокойным.
      "Сколько из нас останется в живых к вечеру? Не самая лучшая идея была ночевать в этом лесу. Какой холодный выдался март. И снег, снег... Хорошо бы метель закрутило на весь день. В марте иногда бывают очень сильные метели. Совершенно нет мандража... А спать не могу. Абсолютно не могу уснуть.
      Отупею к рассвету. Почему не трясет? Убьют меня сегодня".
      Капитан беззвучно сплюнул через левое плечо и поглубже засунул руки в карманы теплой куртки.
      "Какая это операция по счету? Не все ли равно...
      Совершенно дикая, бессмысленная авантюра. Зачем я согласился? Зачем? Надо же, именно теперь, когда у меня есть деньги, я вот взял и согласился. Разве я верю в это дело? Разве мне это нужно?"
      Степанов стер рукавом испарину на боковом стекле. Грубые силуэты трех "Уралов" едва проступали из снежной пелены. Деревья на опушке слились в единую серовато-сиреневую стену, слегка колеблющуюся в такт медленному ритму снегопада.
      "Семьдесят пять человек. Семьдесят пять... Очень мало для такого дела. Для такого идиотского дела... Я не верю, совсем не верю. И поэтому меня сегодня убьют... Как пить дать - убьют... Сколько отсюда до шоссе? Километра четыре через лес. Плюнуть на все и дернуть... Днем буду в Москве. Если она сама еще будет, эта дерьмовая Москва".
      Зуммер радиостанции заставил Степанова вздрогнуть.
      - Как обстановка? - Голос Алферова звучал чисто - ни треска, ни искажений, пасмурная погода гарантировала устойчивую связь.
      - Все спокойно, - негромко ответил Степанов, не желая будить людей в кабине. - Спят.
      - Давай поднимай, - буднично сказал Алферов. - Пора.
      - Есть.
      - Помни - на городок у тебя не больше трех часов. Возьмешь комендатуру - сразу выйдешь в эфир, мы на твоей волне слушаем непрерывно. Оставишь в комендатуре десять человек - и ко мне, я сейчас в двух километрах от поворота.
      - Понял, - ответил Степанов.
      - Действуй. С Богом!
      Капитан протянул руку и потряс соседа за плечо;
      Тот зачмокал губами, втянул с храпом сырой холодный воздух и с трудом разлепил глаза.
      - Что? Уже?
      - Уже, - кивнул Степанов. - Вылезаем, пора народ будить.
      От звука их голосов проснулся сидевший за рулем.
      Он покрутил головой, тыльной стороной ладони провел по подбородку.
      - Побриться бы...
      - Щас побреют, - ухмыльнулся Степанов. - Щас и побреют, и постригут!
      - Ерунда! - Водитель уперся ладонями в баранку, вжался в спинку сиденья, разминая плечи.
      Комендантская рота. Сопляки. Подмосковные маменькины сынки. Полчаса работы. Ерунда.
      - Это городок. А КП?
      - КП сложнее, - согласился водитель. - Кто спорит? КП - это другое дело.
      - Ну все, пошли! - Степанов открыл дверцу "Урала", и холодный воздух тотчас заполнил кабину. - Постройте всех перед машинами.
      Даже на промерзшем проселке снег был глубоким, а стоило сойти с дороги - вообще по колено.
      Степанов зачерпнул ладонями рыхлую влажную массу и ткнулся в нее лицом. Холод царапнул по коже, прогнал остатки липкой дремоты.
      "А может, и не убьют... Может, и получится... Чем черт не шутит? Вдруг вот возьмет - и получится...
      Хреново только, что вдруг".
      Он оглянулся на машины. В кунгах зажегся свет, дверцы были открыть!, люди спрыгивали на снег, переговаривались вполголоса, звякало оружие. Почти одновременно заработали двигатели трех "Уралов", стартер четвертого пока подвывал вхолостую.
      "Ничего, заведется. - Степанов вытащил из внутреннего кармана куртки маленькую теплую фляжку с десятилетним "Ахтамаром" и сделал три глотка. Коньяк приятной теплой волной окатил глотку. - Заведется, никуда не денется! Не так уж и холодно.
      Скорее сыро. Аккумуляторы свежие у всех машин, заведется".
      Как бы в подтверждение мотор головного грузовика взревел, машина окуталась сизыми клубами дыма. Степанов подошел к своему "Уралу", вытащил из кабины бронежилет, надел, распихал по карманам запасные магазины к "стерлингу" - всего четыре, не считая уже вставленного в пистолет-пулемет. В кобуре, закрепленной на поясном ремне спереди, находился резерв небольшой плоский пистолет ПСМ.
      Люди построились перед машинами. Степанов медленно прошелся вдоль неровного строя, вглядываясь в хмурые непроспавшиеся лица. Каждый из офицеров, стоявших сейчас перед ним, имел за плечами не менее десяти спецопераций, и многие были старше Степанова и по возрасту, и по званию.
      Но лично он знал человек пятнадцать-семнадцать.
      Снаряжение и оружие было самым разномастным - не от бедности, наоборот, каждый смог реализовать свои личные предпочтения.
      "Н-да... Теплая подобралась компания на этот раз...
      Кто-то - фанатик, кому-то деньги нужны... А я вот не фанатик и деньги мне ихние ни к чему. Есть у меня деньги-то! У... головорезы! Ну что же, повоюем, повоюем".
      Степанов не стал уточнять задачу - после трех недель тренировок и работы с макетами каждый из участников операции с точностью до секунды знал, что должен делать. Произносить же вдохновляющие речи перед этими лиходеями было бы просто смешно. Капитан дважды прошелся вдоль строя и, убедившись в том, что все семьдесят пять молодцов в наличии и экипированы должным образом, махнул рукой:
      - По машинам!
      Когда первый грузовик выкатывался с проселка на шоссе, на востоке небо стало заметно светлеть.
      Рассвет выдался хмурым и ветреным, снег уже не падал лениво, а быстро проносился параллельно земле, сворачивался на асфальте трассы смерчиками.
      Через два часа неторопливой езды впереди показалось небольшое двухэтажное здание стационарного поста ГАИ на перекрестке. Дорога направо шла к городку воинской части - от этого перекрестка оставалось пять километров до контрольно-пропускного пункта. Пост ГАИ имел прямую связь с комендатурой городка и представлял собой первое препятствие для группы Степанова. В схеме Алферова на него отводилось пятнадцать минут.
      При въезде на перекресток висел знак "круговое движение", а на той дороге, что уходила вправо, - знак "проезд воспрещен". Едва первая машина колонны въехала на круг, как из здания выбежал офицер милиции и поднял вверх черно-белый жезл. Грузовики встали. Степанов распахнул дверцу, спрыгнул на землю и направился к зданию поста.
      "Стерлинг" он оставил в кабине.
      - Что случилось, майор? - спросил Степанов, предупреждая вопрос милиционера. - Мы в ВЧ 03090.
      Гаишник скользнул внимательным взглядом по фигуре капитана, потом посмотрел в сторону машин.
      Степанов был в зимнем камуфляже, без знаков различия, грузовики имели армейские номера.
      - Нас не предупредили о колонне, - сказал милиционер, поеживаясь от холода, - он выскочил из здания в одном кителе. - Нам надо связаться с комендатурой.
      - Свяжись! - благодушно разрешил Степанов. - Мы поедем, а ты свяжись они подтвердят.
      - Нет, - покачал головой майор. - Без согласования пропустить не могу.
      - Ну пойдем, - вздохнул Степанов. - А ведь должны были предупредить, засранцы!
      - Это ваши дела, сами и выясняйте! - Майор заспешил к зданию поста, Степанов двинулся следом.
      Когда гаишник потянул на себя тяжелую дверь, капитан прижал ствол ПСМ к его спине чуть пониже левой лопатки и выстрелил. Отшвырнув в сторону труп майора, Степанов распахнул дверь, и группа захвата ворвалась в помещение. Капитан остался в полутемном коридоре первого этажа. Через несколько секунд до него донеслись шипящие очереди "стерлингов", потом хлопнул пистолетный выстрел и вновь - очередь. Послышался топот ног, и на лестнице показался старшой группы. Взглянув на его искаженное злобой лицо, Степанов сразу понял - есть потери.
      - Кольку - наповал! Прямо в лоб укатал! Вон тащат сучонка шустрого! Старшой бросил на пол пустой магазин и закинул "стерлинг" на плечо.
      В коридор вывалились несколько боевиков, они тащили совсем молодого парня в милицейской форме с погонами сержанта.
      - Связь? - спросил Степанов старшого.
      - Порядок! - кивнул тот. - Они ничего не успели вякнуть.
      - Сколько их там? - Степанов показал на потолок.
      - Трое было. Этот - четвертый.
      Степанов посмотрел на милиционера. Гаишник сидел, привалившись к стене, дышал часто и хрипло, под ногами его расплывалась темная лужа - очередь "стерлинга" прошлась по бедрам. Капитан бросил взгляд на часы.
      - Минуту перебрали! Все, поехали, быстро!
      Он первым вышел из здания и непроизвольно вздрогнул, услышав за спиной одиночный выстрел...
      ...Пурга усилилась, когда колонна, пройдя последний поворот извилистой трассы, подошла к воротам контрольно-пропускного пункта городка воинской части. Степанов глянул на спидометр - стрелка колебалась около отметки "семьдесят".
      "В самый раз, пожалуй... Машина тяжелая - семьдесят в самый раз будет".
      Ворота КПП - хрупкая на вид конструкция, сваренная из стальных труб и обтянутая крупноячеистой сеткой, быстро приближались. Степанов увидел, как на крыльцо караулки вышел солдатик с карабином на плече и уставился на подходившую колонну.
      Капитан вжался в спинку сиденья и на всякий случай прикрыл ладонью глаза.
      - Бей! - скомандовал он.
      Водитель утопил педаль акселератора в пол, "Урал"
      взревел мощным дизелем, многотонной своей тяжестью обрушился на ворота и разнес их в клочья, словно фанеру. Две первые машины пронеслись в направлении центра городка - там находилась комендатура. Третья сразу свернула влево, к казарме караульной роты. Последний грузовик задержался у КПП. В зеркальце заднего обзора Степанов видел, как высыпавшие из кунга боевики поливают шквальным огнем щитовую караулку. Капитан снова взглянул на часы - события развивались точно по графику.
      Неожиданное нападение застало врасплох офицеров, дежуривших в комендатуре. Пассивное сопротивление оказал только ефрейтор, по виду татарин, который настолько остолбенел при виде направленных на него стволов "стерлингов", что напрочь загородил проход в комнату связистов и его пришлось сбить с ног ударом приклада. В аппаратной Степанов застал пухлую блондинку в чине старшины и шесть аппаратов ЗАС.
      - Какой шифр вызова командно-вычислительного пункта? - спросил капитан.
      Блондинку трясло крупной дрожью, и она не могла отвести глаз от "стерлинга", который Степанов положил на стол.
      - Шифр какой? - снова спросил капитан.
      Связистка молчала и тряслась, и Степанов, перегнувшись через стол, отвесил ей зверскую пощечину.
      - "Тюльпан - третий"! - выкрикнула девушка и взахлеб зарыдала.
      Степанов посмотрел на яркий след своей ладони на розовой щеке и вздохнул.
      - Перестань, - спокойно сказал он старшине. - Ничего страшного больше не будет. Есть где-нибудь еще ЗАСы?
      - В кабинете коменданта один, - всхлипнула связистка. - Он закрыт сейчас.
      - А еще? - спросил Степанов.
      - Больше нету...
      Степанов вновь кинул взгляд на часы.
      "На десять минут впереди паровоза! И ни одного выстрела в комендатуре. Ай да Миша! Если так и дальше пойдет..."
      В этот момент снаружи ухнули два мощных взрыва. Степанов, приказав двоим остаться в комнате связистов, выскочил на улицу. Очевидно, взрывы произошли где-то на западной окраине поселка - там над крышами четырехэтажных домов из силикатного кирпича поднялся столб черного дыма. Капитан подбежал к своей машине и схватил тангенту рации,
      - "Третий", я - "Первый", что у тебя? Прием.
      - "Третий" - "Первому". Веду бой у казармы. С ходу не взял. Потерял грузовик, из гранатомета дали, сволочи! Около взвода проскочили, жди у себя!
      Степанов выглянул из кабины и приказал занять круговую оборону вокруг здания комендатуры, потом вновь взял тангенту.
      - "Первый" - "Главному". Как слышишь?
      Прием.
      - Мишка? Ну слава Богу! Как у тебя там? - теперь голос Алферова дрожал от возбуждения.
      - Комендатуру взял. Связь вся у меня. Прием.
      - Молоток! Оставь в городке человек пятнадцать и шпарь быстро ко мне. Слышишь? Прием.
      Ответить Степанов не успел. В конце улицы показалось группа полуодетых вооруженных людей. Увидев грузовики, они рассыпались в цепь и открыли огонь. Капитан еле успел пригнуться к приборному щитку - несколько пуль пробили лобовое стекло и разворотили спинку сиденья.
      "Ну вот! Не все коту масленица... То-то гладко все шло - не к добру".
      Капитан перевел "стерлинг" в автоматический режим огня, ударом ноги распахнул дверцу грузовика и выкатился наружу.
      XVI. ГОЛОС НОВОГО БОГА
      Укрывшись за колесом "Урала", Степанов установил на целике "стерлинга" диоптр, предназначенный для стрельбы в условиях малой освещенности, и вскинул оружие к глазам. Первый из нападавших был от него метрах в сорока-сорока пяти, он прижался к выступу стены дома на левой стороне улицы и бил с колена длинными очередями по машинам у комендатуры. На нем была тельняшка и брюки, и он был босой - благодаря специальному диоптру Степанов отчетливо видел детали мишени, несмотря на мутный, тусклый рассвет.
      Капитан мягко потянул спусковой крючок, и "стерлинг", снабженный интегральным глушителем, с шипением выдал короткую очередь. Стрелок в тельняшке выронил автомат и завалился навзничь, судорожно дергая головой.
      Диверсанты стреляли точнее и действовали увереннее - опыт и подготовка сказались в первые же моменты боя. Не прошло и четверти часа, как половина атакующих была уничтожена, остальные рассеялись среди домов. На западной окраине стрельба тоже стала стихать, а пожар усилился - черный дым, гонимый сильным ветром, уже стлался над всем городком. Ощутимо потянуло гарью.
      Степанов вылез из-под грузовика и огляделся. В окнах многих квартир зажегся свет, из некоторых выглядывали на улицу люди. Из подъезда дома, что находился прямо напротив "Урала", выскочил офицер и тут же рухнул, сраженный пулями, выпущенными из нескольких стволов разом. Степанов поспешил отвести взгляд от фигуры в форме, неловко сползающей с крыльца, приказ уничтожать всех, кто окажет сопротивление, был, безусловно, справедлив в данной ситуации, но этот малый оружия не имел.
      На улице показался медленно ползущий "Урал".
      Машина сильно кренилась на правый борт и заметно вихляла - скаты были пробиты пулями, а от заднего колеса вообще остались одни лохмотья. Грузовик затормозил возле комендатуры, из него выскочили два покрытых копотью человека и подбежали к Степанову.
      - Все, капитан, все! - закричал на ходу первый, потрясая над головой СВД. - Казарму взяли, горит,' как свечка!
      - Потери? - спросил Степанов.
      - Восемнадцать убитых, одиннадцать раненых, четверо - тяжело. И грузовик сожгли. - Второй диверсант провел рукой по лицу, и сажа, смешавшись с кровью, сочащейся из ободранной ладони, превратила его физиономию в причудливую маску. - Человек двадцать-двадцать пять прорвались...
      - Вон они. - Степанов показал на полураздетые трупы на левой стороне улицы. - И еще с десяток где-то бегает. С оружием у них негусто, так что второй атаки ждать не приходится.
      - С крыш могут долбить... - Первый диверсант вскинул СВД и провел стволом вдоль окон верхнего этажа. - Будут долбить с крыш и из квартир.
      - Будут, - согласился Степанов. - Поэтому тащите всех раненых в подвал комендатуры. Я оставлю вам пятнадцать человек - держите здание.
      - Сколько?
      - Два часа держите. Если у нас ничего не получится - взрывайте к е... матери и уходите, автомобилей в городке хватит. На КПП поставь человек пять - на шоссе никого не выпускать!
      - Уже поставил. А через лес?
      - Через лес пусть уходят. Все равно до ближайшего поселка километров двадцать, так что два часа тихой жизни тебе гарантированы вот так, Степанов провел ребром ладони по горлу. - Тем более что вся связь у нас. Телефонную подстанцию можешь рвануть, но ЗАС пока не трогай. Через два часа, если от меня или Алферова ничего не будет, вызови "Тюльпан-третий" это код командно-вычислительного пункта, там сориентируешься по обстановке.
      - Понял.
      - Работайте! - Степанов хлопнул обоих по плечам и пошел собирать людей.
      "Восемнадцать да одиннадцать - итого будет двадцать девять. У меня потерь, кажется, нет. Пятерых на КПП и десять в комендатуру - у меня остается тридцать человек. Взять командный пункт силами одного взвода, даже такого взвода - почти невыполнимая задача... Ну да и не мне решать, там Алферов главный... Сколько сейчас? Хм... смотри-ка! Почти в графике иду. Быстро как все... А кажется, будто день прошел".
      Капитан забрался в кабину, выбил прикладом остатки лобового стекла.
      - Вперед!
      Два "Урала" выкатились из городка и на большой скорости понеслись по занесенному снегом шоссе...
      ...Алферов развернул схему, и несколько человек склонились над небольшим столом, закрепленным в кунге у правого по ходу борта.
      - Главный путь к командно-вычислительному пункту проходит через подземный туннель, который начинается сразу у КПП. - Палец генерала скользнул вдоль жирной черной черты на плане. - Этот туннель - сложное инженерное сооружение с многоступенчатой системой защиты, и здесь нам ничего не светит, поскольку на подрыв ворот, которые находятся у входа в пирамиду, уйдет очень много времени. Поэтому сразу после подавления поста на КПП в туннель войдет группа из пятнадцати человек и завяжет бой с охраной с целью оттянуть на себя возможно большее число людей противника.
      - Пятнадцать - это слишком мало, - заметил Теплов. - Их всех прикончат через двадцать минут.
      - Через двадцать пять, - поправил Алферов. - Требуется двадцать пять минут для того, чтобы основная группа захватила технологический вход в пирамиду и вот по этой системе проходов вышла к командному пункту. Если основные силы охраны будут оттянуты к туннелю, это вполне...
      - Там же не мотострелки, - перебил Гущин, - Там хорошо подготовленные профессионалы. И теперь их почти столько же, сколько и нас.
      Алферов пожал плечами. Слишком большие потери, понесенные группой Степанова при штурме городка, несколько изменяли первоначальный план захвата командно-вычислительного пункта ПРО, но обстоятельства уже не оставляли места сомнениям.
      - Что ж, придется проверить, какие это профессионалы, - сказал Алферов и повернулся к Степанову. - Отбери из своих пятнадцать человек, они должны быть на отдельной машине. Ты с остальными пойдешь в головном "Урале", потом я, за мной - группа захвата туннеля, потом машина Теплова. Все, господа, по местам.
      Степанов не успел подойти к своему грузовику, как Алферов догнал его и схватил за локоть.
      - Слушай, Миша, надеюсь, ты помнишь, что там стрелять нельзя?
      - Помню.
      - В три глаза следи за этим. Иначе один черт знает, что может случиться! Ну давай, удачи тебе! - Генерал пожал Степанову руку и побежал к своей машине.
      Эта обеспокоенность Алферова неожиданно рассмешила капитана. Речь шла об операторском зале, зале Системы хранения времени и помещениях, где располагался вычислительный комплекс "Эльбрус".
      Разумеется, шальная пуля, попавшая в функциональную клавиатуру пульта командира системы или, например, в один из шкафов центрального процессора, могла привести к последствиям непредсказуемым и малоприятным как для участников сегодняшней операции, так и для всего человечества в целом, но много ли значит судьба человечества для отдельного индивидуума, почти стопроцентно убежденного в том, что через какой-нибудь час его подстрелят?
      "Ишь ты, заботливый какой! - Капитан ухмыльнулся и сплюнул на снег. Оказывается, карьерные устремления могут заставить страстно полюбить человечество! Очень, очень трогательно".
      У самого капитана карьерных устремлений не было, и поэтому он произвел отбор пятнадцати смертников быстро и хладнокровно, без особых колебаний. Это оказались исключительно те люди, которых он знал лично и которые, соответственно, знали его. Степанов назначил старшего группы и объяснил задачу.
      "Если кому-нибудь из нас и доведется предстать перед прокурорскими очами, - размышлял капитан, глядя, как избранные диверсанты лезут в предназначенный для них "Урал", - то уж точно не этим. Для них уже все кончено. И я выполнил роль Провидения. Хм... Звучит высокопарно. Но удовольствие на самом деле небольшое".
      Второй контрольно-пропускной пункт был подавлен так же быстро и успешно, как и первый. Вход в туннель находился сразу за зданием КПП. Управление массивными стальными автоматическими воротами осуществлялось с командного пункта, над воротами на вращающихся консолях были установлены три телекамеры. Без сомнения, и охрана, и дежурная смена командно-вычислительного пункта уже были информированы о нападении.
      По приказу Степанова снайпер тремя выстрелами из СВД "погасил" телекамеры, и саперы приступили к установке на ворота зарядов направленного действия. Алферов не стал дожидаться окончания этой работы.
      - Ну-ка, подвинься, Миша! - Генерал втиснулся в кабину грузовика, положил на колени "стечкин"
      с пристегнутой деревянной кобурой-прикладом. - Тряхнем стариной! Пошел!
      Не успели машины основной группы отъехать от ворот на сотню метров, как раскатистый взрыв тряхнул землю. Искореженные ударной волной стальные плиты, скрученные направляющие рельсы, остатки механизмов управления - все это устилало днище туннеля. Путь был свободен, и грузовик с пятнадцатью диверсантами отвлекающей группы на маленькой скорости, подпрыгивая на обломках, исчез в темном проеме.
      Сразу за входом в туннель открывалось ровное пространство - лес был начисто вырублен в радиусе четырехсот метров. А в центре этой поляны возвышалась гигантская усеченная пирамида, образованная гранями, представляющими собой антенные полотна радиолокационного комплекса "Дон". Под этой пирамидой, на глубине около двадцати метров, находился командно-вычислительный пункт 6Л90 - главный КП ПРО Москвы.
      "Уралы" с трудом преодолевали дистанцию, отделявшую их от пирамиды, уровень снега был чуть ли не выше мостов грузовиков. Когда до цели оставалось метров семьдесят, у основания пирамиды замелькали вспышки выстрелов - охрана успела занять позиции снаружи объекта. Грузовики остановились, и диверсанты стали выпрыгивать в снег и разбегаться от машин, разворачиваясь в цепь.
      Охрана снаружи оказалась малочисленная - пять или шесть человек, и долго сдерживать атаку людей Алферова не смогла. Уже через пятнадцать минут после первых выстрелов, выбив гранатометами люк в технологическом проходе, диверсанты оказались внутри пирамиды. На лестницах и пандусах всех семи этажей, которые нужно было преодолеть на пути к операторскому залу, вспыхивали короткие ожесточенные схватки, и везде преимущество в численности и огневой мощи нападающих было подавляющим - очевидно, план Алферова сработал и основные силы охраны брошены на ликвидацию диверсантов в туннеле. Потеряв не более четверти состава, атакующая группа прорвалась к входу в первый коридор седьмого уровня.
      Степанов мог ориентироваться здесь с закрытыми глазами - сказались часы, проведенные за изучением планов и макетов командно-вычислительного пункта. Дальний конец коридора разветвлялся - правый проход вел к залу Системы хранения времени и операторскому залу, левый - к трем залам вычислительного комплекса. Это разветвление коридора было последним местом, где можно было стрелять. Коридор был пуст, до Т-образной развилки - метров двенадцать. Капитан представил на секунду, как его люди бегут по коридору: одна граната из-за угла - и с атакующей группой будет покончено, рикошет осколков от монолитных бетонных стен превратит всех в фарш.
      "Нет уж, лучше мы воспользуемся этой идеей. - Капитан вытащил из кармана жилета "ф-1" и сорвал кольцо. - Сюрприз для коллег за углом".
      - Мишка! Сдурел! - Алферов повис на руке капитана. - Там же КП!
      Степанов отпихнул генерала и метнул гранату.
      Бросок был удачным - ударившись о стену, "лимонка", словно бильярдный шар, отлетела в правый боковой проход. Следом за первой гранатой капитан таким же манером кинул вторую - на этот раз в левый коридор. Два взрыва ухнули с интервалом в секунду. Вопли и стоны, последовавшие за взрывами, показали, что Степанов не ошибся в своем предположении - в обоих проходах находились люди.
      Диверсанты бросились вперед. Алферов и Степанов во главе десятка своих людей свернули в правый проход и, натыкаясь на корчащихся на полу израненных осколками гранат офицеров охраны, вбежали в операторский зал.
      Зал представлял собой помещение площадью около четырехсот квадратных метров, пятиметровой высоты, освещенное неярким рассеянным светом, который давал потолок "светящаяся поверхность".
      Дальнюю от Степанова стену занимали средства отображения общей информации - центральный экран с интегральными параметрами текущего цикла боевого дежурства, справа от него - мнемосхема, показывающая состояние систем передачи данных, слева - табло состояния пусковых установок противоракет. В самом зале находилось двенадцать рабочих мест, оснащенных пультами 64Д7. Они были расположены в три ряда амфитеатром - каждый последующий ряд выше предыдущего. Места командира системы, главного инженера и его заместителя находились в последнем, самом высоком ряду.
      Все двенадцать человек дежурной смены и несколько офицеров охраны столпились в центре зала.
      На лицах многих из них явственно читались растерянность и испуг. Диверсанты, тяжело дышащие, с искаженными озверевшими рожами, сгрудились возле входа. Несколько секунд продолжалась томительная пауза. Внезапно один из охранников, дико взвизгнув, дал очередь из "Калашникова" по нападавшим - не выдержали нервы. Пули пробили наклонную стеклянную перегородку, отделявшую операторский зал от "правительственной ложи", и водопад осколков хлынул на головы атакующих.
      С матерным ревом диверсанты кинулись в зал.
      Никто из них не стрелял - приказ все помнили четко. В ход пошли ножи и приклады, и через несколько минут отчаянной рукопашной схватки все было кончено...
      ...Василий Николаевич Гущин обошел по периметру операторский зал, покосился на трупы, сваленные в кучу у первого ряда пультов, вздохнул и сказал пресным, невыразительным голосом:
      - Ну что же, поздравляю, Слава!
      - Рано поздравлять! - Алферов дернулся от боли. - Да поаккуратней ты!
      Степанов успокаивающе кивнул и продолжил бинтовать плечо генерала штык-нож прошел глубоко, но подключичную артерию, слава Богу, не задел.
      - Как у Теплова дела? - спросил Алферов.
      - Все в порядке, потому и поздравил. - Гущин присел на край стола. Еще минуток пять - и запустим.
      В зал быстро вошел один из диверсантов Степанова.
      - Сосчитал? - спросил его капитан.
      - Двадцать один человек в строю, - сказал тот. - Не считая инженеров.
      - Негусто. - Алферов поднялся с пола, приложил ладонь к поврежденному плечу, болезненно сморщился. - Пленные?
      - Всех на ... ! - махнул рукой диверсант. - Ребята озверели сильно потери большие.
      На пульте командира системы загудел аппарат ЗАС. Степанов стоял ближе всех и поспешил снять трубку.
      - Да, да. Я - "Тюльпан-третий". Да. Нет. Пошел ты на ... !
      - Из городка? - спросил Алферов.
      Степанов мрачно покачал головой.
      - Нет. Сюда направляется батальон спецназа ВДВ.
      Так сказать, первые ласточки. Конечно, они успели передать... Представляю, что сейчас в Кремле и в Генштабе творится!
      - Сколько сможешь удерживать КП?
      - С двумя отделениями против батальона? Полчаса от силы.
      - Действуй. Я думаю - без стрельбы обойдемся.
      Если Теплов справится, через десять минут у ВДВ будет новый командующий.
      - Если справится... - Степанов обреченно махнул рукой и вышел из зала.
      "Ну вот и все... Сейчас прилетят "вертушки" с десантурой - и все... Взорвать бы всю эту поганую пирамиду вместе с нашими бравыми генералами...
      Двадцать минут, последние, двадцать минут... Не получится у Теплова ни хрена, нутром чувствую - не получится".
      Капитан медленно тащился по коридору, компактный "стерлинг" с последним магазином стал вдруг чудовищно тяжел. На каждом повороте Степанов натыкался на трупы - победа далась тяжелой ценой. Пятнадцать человек в туннеле дрались отчаянно, один из них даже умудрился остаться в живых. В результате охрана, зажатая между двумя группами атакующих, была полностью перебита и КП достался диверсантам практически неповрежденным. Теперь Теплов со своими инженерами работал над каналом передачи данных с направления 39Кб, и все должны были решить следующие двадцать минут...
      ...Теплов вошел в операторский зал с победно поднятым над головой кулаком.
      - Есть?! - воскликнул Гущин.
      Теплов кивнул - не мог говорить от волнения. Он показал в правый нижний угол большого экрана. Гущин повернулся и вздрогнул - зловещая красная отметка баллистической цели начала свой путь к Москве!
      - Прошу! - Василий Николаевич жестом пригласил Алферова занять кресло командира системы. - Все, генерал, пора. Рубикон перейден!
      Алферов сел в кресло, опустил плечи, низко склонил голову. На секунду всем присутствующим в зале показалось, что ответственность, колоссальная, невообразимая, чудовищная ответственность придавила его и он находится в состоянии шока. Все с суеверным ужасом смотрели на человека, которому выпала судьба принять поистине нечеловеческое решение.
      Наконец Алферов поднял голову и глухим низким голосом произнес:
      - Управление принял!
      XVII. ПОСЛЕДНИЙ ФРАГМЕНТ
      - Ты, Витька, или меньше пей, или больше закусывай! - Елизаров недовольно покосился на подчиненного. - А с такими темпами недолго и с копыт слететь.
      - Я волнуюсь, - пробурчал Ямпольский и вновь наполнил свою рюмку коньяком. - Я волнуюсь и поэтому жрать ничего не могу. В глотку не лезет.
      - Волнуется он, видите ли... - хмыкнул Елизаров и повернулся к Марине. - Ты тоже волнуешься? А чего тогда не пьешь?
      - А нечего больше пить! - Марина кивнула на стоявшую на столе почти пустую бутылку "Арарата". - Он все уже выхлестал.
      - Я же волнуюсь... - опять затянул Ямпольский. - И к тому же - не пьянею я совсем.
      - Нет, Витька, не быть тебе генералом! - ухмыльнулся Елизаров. Генералы такие нервные не бывают.
      Щел одиннадцатый час, и по каналу НТВ транслировали вечерние новости. На стене гостиной в квартире Елизарова, прямо над телевизором, висели дешевенькие часы, и поздние гости полковника то и дело переводили взгляд с экрана на стрелки.
      - Нет, не получилось ни хрена! - не выдержал Ямпольский в двадцать два двадцать. - Ни черта у них не вышло!
      - Заткнись, - тихо сказала Марина. - Каркаешь, каркаешь, как...
      В этот момент изображение на экране исчезло, сменившись крупнозернистой серой рябью. Елизаров несколько раз нажал кнопку переключения каналов на пульте - везде была одинаковая картина.
      - Может, телевизор сдох? - шепотом спросил Ямпольский. Изящная тонкая рюмка жалобно хрустнула в его кулаке.
      Елизаров угрюмо посмотрел на новенький "Панасоник" и отрицательно покачал головой. Кто-то позвонил в дверь квартиры. Марина вскочила с дивана.
      - Я сам! - остановил ее Елизаров и вышел в прихожую.
      За дверью оказалась соседка - старушка.
      - Владимир Владимирович! У вас тоже телевизор отключился? - визгливым сопрано поинтересовался божий одуванчик.
      - Отключился, - подтвердил полковник.
      - Опять коллективную атенну сорвали, сволочи!
      Шпана проклятая! - запричитала соседка. - Каждый месяц обрывают! Вы бы, Владимир Владимирович...
      - Извините, я занят сейчас. - Полковник закрыл дверь и вернулся в комнату. - Ну что, коллеги, похоже - получилось?
      - Поехали! В министерство! - Ямпольский вскочил, пустая бутылка свалилась со стола и покатилась по полу. - Вперед, Владимир Владимирович! Нас ждут великие дела!
      - Валяйте, ребята, - тусклым голосом сказал полковник. - Дай вам Бог удачи. А я уж дома посижу.
      - Что!? Да что это с вами? - опешил Ямпольский. - Как же так? Такие события, такой шанс...
      - Вот и используйте. Буду за вас искренне рад.
      - А! - Ямпольский суетливыми жестами поправил подмышечную кобуру, проверил пистолет. - Смотрите, не пожалейте потом! Ну что, Марина, готова? Пошли, пошли!
      Грохнула дверь квартиры. Елизаров подошел к окну, выглянул на улицу. Ямпольский и Марина выбежали из подъезда, и через минуту блестящий "сааб" с визгом рванул с парковки.
      "Ну вот, -- подумал полковник. - Ни танков, ни знамен, ни колонн трудящихся... Мир уже изменился, но еще этого не осознал. Что будет завтра? И кто будет завтра?"
      Он отошел от окна, выключил яркую люстру и зажег уютный торшер. Взял с полки книжку в пестрой обложке, устало погрузился в обшарпанное мягкое кресло и раскрыл томик на первой странице.
      "... происхождение мифа об Аресе - боге войны, войны коварной, вероломной, войны ради нее самой, теряется в глубине веков. В греческой мифологии Арес вначале просто отождествлялся с войной и смертоносным оружием. Но корни преданий об этом божестве лежат вне цивилизации древней Эллады. Геродот считал, что миф об Аресе - это возрождение культа древнего скифского божества, подлинное имя которого в источниках не сохранилось. Бог этот почитался в облике огромного железного меча, водруженного на вершине четырехугольного пирамидального алтаря, и ему приносились человеческие жертвы - захваченные в бою пленники.
      Отождествление этого скифского бога и греческого Ареса и формы его культа указывают, что он был богом войны, богом торговцев оружием и в то же время связан с зоной всемирного Космоса. Исчезнувший народ почитал воздвигнутый на вершине четырехугольной пирамиды меч как воплощение оси, вокруг которой вращается мир".