Глава 24

Главврач клинической больницы Соломон Эрастович Иванов сидел в своем просторном кабинете и тупо разглядывал лежавшую перед ним серебристо-матовую капсулу с тонкой иглой.

Напротив Соломона Эрастовича, на кушетке, сидел бледный, перепуганый, трясущийся мужчина, в котором с трудом можно было узнать бандитского авторитета Мальцева. Рядом с ним стояли с удрученными рожами телохранители. Все молча смотрели на врача.

– Итак, господа, пришло время подвести предварительные итоги, – начал пузатый доктор, осторожно сдвинув с карточки больного капсулу.

– О предназначении данного предмета, как я понимаю, вы все догадываетесь… Гм… Тогда перейдем к главному, – главврач вдруг ощутил, как взопрела под тонким халатом спина, – а именно – к препарату, введенному в вас, Александр Петрович.

– Ты че резину тянешь, лепила?! – не выдержав чудовищного напряжения, рявкнул Мальцев, взмахнув руками. Отлетевшая от окурка искра, описав дугу, упала на покрывавший пол кабинета дорогой импортный палас. Все присутствующие, за исключением самого авторитета, тупо воззрились на место ее падения, где незамедлительно начал плавиться ворс. – Говори прямо, сука, меня замочили, да?! Это яд?! Правду, падла!

– Нельзя сказать однозначно – как можно суше произнес сутулый горбоносый толстяк. Несмотря на сковавший его страх, краем глаза главврач все же поглядывал на испорченное на самом видном месте турецкое покрытие. – Из тех четырнадцати анализов, которые мы сделали, результаты получены только по двум. Остальных, даже учитывая всю срочность момента и необходимость постановки диагноза на ранней стадии заболевания, нужно ждать еще часов пять. Два последних – на СПИД и клещевой энцефалит – будут готовы только завтра к утру. Самое раннее – сегодня ночью, – поправился Иванов. – На данный же момент я с уверенностью и всей ответственностью могу констатировать, что в капсуле не было быстродействующего яда, вроде цианистого калия или курарина. Иначе смерть, – главврач опасливо покосился на бандюгу, – наступила бы мгновенно…

– Ну, спасибо, отец родной, утешил! – помощник депутата сорвался на громкий истерический крик, напоминавший карканье. – И это все?! Мне лежать и ждать, когда придут все твои гребаные заключения?! А как же боль? Ее тоже ждать?!

– Что – боль? – не сразу врубился в тему Соломон Эрастович и кончиком пальца поправил на носу очки в тонкой золотой оправе.

– Я ее не чувствую! – воскликнул Мальцев. – Когда последний раз всаживали иглу, я вообще ее не почувствовал, словно рука омертвела! Но она же шевелится! Дайте сюда что-нибудь острое, быстро! – крикнул потерявший самообладание авторитет.

Телохранители растерялись. Один из них осторожно, словно это была живая гадюка, извлек из недр своей одежды небольшой выкидной нож. Усатый врач, сделав от окна шаг вперед, словно на перекличке, торопливо вложил в протянутую прыгающую ладонь ужасного пациента запечатанный одноразовый шприц и тут же отступил назад, укрывшись за спиной более габаритного лопоухого коллеги и грузной, дородной врачихи, заведующей лабораторией.

– Вот, глядите! – Без малейшего испуга обозрев нож, но решив даже перед лицом пугающей неизвестности не наносить себе серьезных увечий, Александр Петрович сорвал со шприца упаковку, оголил иглу и, оскалив пасть не хуже тигра, принялся сначала осторожно, а потом все активнее и активнее тыкать иглой сначала в одно, затем в другое бедро.

– Вы видите?! Я – как манекен! Я ничего не чувствую! – орал он, орудуя иглой. – Хотя могу координировать все свои движения и даже… у меня столько силы, будто я Арнольд Шварценеггер!

Отшвырнув в сторону бесполезный шприц, бандит медленно поднялся на ноги, подошел к офисному шкафу со стеклянными дверцами и вдруг, размахнувшись, ударил по нему кулаком. Женщина-врач невольно вскрикнула. Со звоном посыпались осколки стекла. Медленно обернувшись, Мальцев продемонстрировал всем рассеченный во многих местах, изрезанный острыми краями осколков кулак.

– Не похоже на шутку или предупреждение, слышь, носатый! Башка кружится, кровь бегает по венам как сумасшедшая… Скажи, сколько твои эскулапы сделали анализов на особо опасные для жизни болезни?

– Все, – отводя глаза, признался главврач. – Некоторые, правда, можно вылечить. Остальные – такие, как СПИД… медицина, увы, бессильна.

– От СПИДа нервные окончания не атрофируются, – хмыкнул Мальцев. – Да не ссы ты, не урою. На хер ты мне сдался, такой красивый. Уедешь в Израиль живым и здоровым. Возьмешь в руки оружие и – ать-два! – пойдешь мочить арабов! Черт, что за дупель… хочется бить рожи и ругаться матом.

– Я… я, кажется, теперь… – промямлил главврач, – понимаю. В капсуле, можно утверждать с большой долей уверенности, был сильный психотропный стимулятор! Нечувствительность к боли, безразличие – это первые симптомы! А если так, то…

– Что? Жить буду? – осведомился Мальцев.

– Возможно, вам тогда не о чем тревожиться, – закончил Иванов, разглядывая развалившегося на кушетке авторитета, как если бы тот был препарированной, растянутой на специальной рамке, но еще живой лягушкой. – Лариса, э-э, Андреевна, голубушка! – обращаясь к заведующей лабораторией, торопливо попросил Соломон Эрастович. – Остановите кровотечение и наложите Александру Петровичу повязку. Да поскорее! – Похоже, к доктору стремительно возвращалось самообладание.

И в этот самый момент в кармане расстегнутого пиджака авторитета послышался зуммер сотового телефона. Мальцев поджал губы, как-то странно посмотрел на свою окровавленную клешню, кивком дал понять, что можно начинать перевязку, здоровой левой рукой залез во внутренний карман пиджака и достал трубку.

– Слушаю!

– Как здоровьице, Саша? – ласково, почти заботливо осведомился Тихий. Не узнать хрипловатый голос старика Мальцев не мог. – Я слышал краем уха, у тебя возникла маленькая проблема?

– А-а, твоих рук дело, мумия ходячая, – бессильно скалясь, взвыл бандюган. – Так я и думал…

– Ты плохо мыл уши, мальчик? – В голосе старика появился металл. – Я тебе задал вопрос о здоровье, а ты хамишь. Нехорошо. Чему тебя только в школе учили? К старшим нужно проявлять уважение.

– Дерьмово мне, колотит всего! – совершенно неожиданно для самого себя жалобно признался помощник депутата. – Башка как кирпич. Боли не чувствую. Все по фигу. Вместо крови словно свинец раскаленный течет. Что за гадость ты мне впрыснул, хрен старый?

– Жить хочешь, Сашенька?

– Глупый вопрос. Конечно хочу… Слушай, Степаныч, давай разберемся! Достали непонятки стремные, в натуре! Что я тебе плохого сделал? За что твои сявки на барыг моих по беспределу наехали?! Веронику едва не кончили. Хорошо, «мерин» ее с броней. А ты и не знал, дурак… – Мальцева понесло.

А в это время Тихий, пыхтя трубкой, беззвучно осклабился и сделал понятный без перевода знак находившемуся рядом Бульдогу – поднял вытянутый вверх большой палец. Клычков облегченно вздохнул. Препарат из гэбэшного наследства действовал согласно инструкции. Сначала подопытный испытывал страх и впадал в истерику, затем его нервная система частично затормаживалась, а мозговые центры, отвечающие за память, наоборот, полностью раскрывались. В таком состоянии даже Штирлиц не смог бы лгать, как бы ни хотел. Органическая химия – серьезная наука.

На лица же телохранителей, ошалело прислушивавшихся к беседе шефа с Тихим, было жалко смотреть. Один просто молча отпал от такого жалкого словесного поноса обычно грозного Петровича, а другой – тот самый Зверь, – судя по все больше и больше каменеющему лицу и сужающимся глазам, уже начинал понимать истинное назначение находившегося в капсуле препарата.

– Ты толопанцем босявым не прикидывайся, я тебе не фраер! – прикрикнул Тихий. – Я первым раздачу начал, вы его послушайте! А кто приказал Быку Новгородскому мои грузовики с бельгийскими спиртзаводами возле Старого Изборска перехватить?! Кто двух шоферов и курьера в придорожной канаве положил?! Дед Пихто?! Кто на коммерсантов наехал, всю кассу выгреб и кричал, что отныне терпилы максают только фиксатому?!

– Ничего я ему не приказывал! Какие к чертям собачьим грузовики?! Я впервые о них слышу! – искренне возмутился Мальцев. – И твои точки на уши ставить я не собирался! Клянусь, Степаныч!!!

– Сдохнешь ты, Сашенька, как шакал, – угрожающе вздохнул Белов. – В страшных муках. Дурь я тебе вколол шибко ядреную. Из арсенала лаборатории КГБ. Ни один анализ ничего не покажет. Однако ж часика через два-три начнет кости выворачивать. Гадить в штаны будешь, стены зубами грызть, умолять шестерок своих, чтобы поскорее пристрелили. Один я могу тебя спасти… Так что не ври мне. Я хочу знать только правду.

– Мамой клянусь, не давал я Фиксе команды бомбить твой товар и гасить травоядных!

– Надо же, прямо ангел с крылышками… И неужели никаких гадостей против меня не замышлял?! – быстро пытаясь осмыслить явно искренние слова Мальцева, на всякий случай уточнил старик.

– Ну… были замутки, – после короткого молчания нехотя признался превратившийся в безвольную амебу пахан. – Хотел Пузыря с Джафдетом подбить ультиматум тебе выдвинуть, долю поделить. Только… не успел я. Пацаны они правильные и насчет моего предложения до сих пор не в курсах! Бес попутал, ей-богу! Прости, если можешь.

– Бог простит, – скрипнув зубами, выплюнул Тихий. Для себя он уже все решил. С заговорщиками базар короткий. Нутром чувствовал: нельзя верить Сашке, продаст! Так и вышло.

– Значит, это все Фикса, гнида, вошь подкожная?! – взорвался помощник депутата, бизнесмен и меценат. – Фуры твои забомбил, долю в общак не отстегнул, обосрался и нас с тобой друг с другом лбами столкнул, инсценировав беспредел! Вот дерьмо…

– Это его отморозков с тачками я в лесополосе у коттеджа сжег? – с трудом сдерживая ярость, почти шепотом осведомился Тихий. – Когда ты, змей, их за Аленой… и быком своим, Реаниматором, прислал.

«Вот и еще одна причина, чтобы кончить тебя, – хладнокровно подумал старик. – Прогнил ты, Саша, до самого ливера. За это и сдохнешь».

– Да, почти всю бригаду. И его самого. Так я не в обиде, старик. Туда ему и дорога! – распалялся Мальцев. – От судьбы не уйдешь! Он со своими шестерками бритыми бодягу замутил, он первый копыта и отбросил! Господь – не лох, все видит. Ништяк! Остальных сявок, которые уцелели, я сам достану и на куски порву, обещаю!

– Порви…

– Значит, замяли дурдом, а, Степаныч?! Мир? Только ты… это… противоядие от дури мне выдай. Как договаривались. Хреново мне, все тело зудит.

– Слушай, инвалид, – неожиданно спросил Тихий, – мне в принципе до фени, но просто интересно. За что ты на бригадира своего зуб имеешь? Просвети старика, сделай одолжение.

– Так я, в натуре, думал, что это он тебе про предстоящий сходняк с Пузырем и Джафдетом стуканул! Кроме него, прикинь, только двое пацанов о моей задумке знали, но их я проверил. Чисто конкретно. Расстрел имитировал. Оказалось, ни при чем оба. Вот и оставался только Леха Реаниматор… Да и подтверждение насчет его измены получил от быка одного… Выходит, я зря его чуть не удавил… Дела-а… Ты прости, Тихий, так вышло. Война есть война. Ну что, будем считать, тему перетерли? Базаров больше нет?

– Через час будь у своего дома, где «подарок» схлопотал. К тебе подойдет джус, передаст коробку. Там двадцать капсул. Будешь принимать по две штуки в день. Тогда сыворотка нейтрализуется. Об остальном мы с тобой позже побазарим… – Старик захлопнул крышку-микрофон на телефоне и добавил чуть слышно: – В аду. Подожди годков десять, падла…

В назначенное Тихим время кортеж лидера группировки остановился напротив кафе «Аргентина». Вскоре к нему неторопливым шагом подошел коренастый широкоплечий парень лет двадцати трех и, постучав в стекло бронированного «мерседеса», просунул в приоткрывшееся окно небольшую картонную коробочку. После чего закурил и, сунув руки в карманы ветровки, скрылся в бесконечной галерее ближайшего проходного двора.

Проводив безликого гонца полубезумным взглядом, заметно воспрянувший духом Александр Петрович торопливо начал вскрывать коробочку.

– На вашем месте я бы здесь и сейчас этого не делал, шеф! – донесся с водительского места настороженный бас телохранителя. – От старика можно ожидать любых сюрпризов!

События последних двух часов, от момента рокового снайперского выстрела, унизительного словесного поноса Мальцева, автоматически означавшего поражение в войне, и заканчивая возвращением на это проклятое место, основательно подточили нервную систему бодигарда.

– Пошел на хер, сука, я сам знаю, что мне делать, а что нет! – вспылил главарь и небрежно разорвал упаковку с обещанным противоядием.

От взрыва внутри салона броня «мерседеса» спасти не могла. Вздрогнув тяжелым серебристым кузовом, словно в судороге, лимузин, целый и невредимый, если глядеть со стороны, застыл на месте. Только внутри на тонированных пуленепробиваемых стеклах повисли окровавленные ошметки.

Встревоженные странным хлопком и терзаемые дурным предчувствием, из джипов к «мерседесу» молнией рванулись двое вооруженных телохранителей. Когда один из громил распахнул заднюю дверцу автомобиля, ему под ноги сползло с сиденья нечто скользкое, липкое, без кистей рук и лица.

Глава 25

В первую ночь затаившийся на чердаке приземистого деревянного дома в Красном Селе Леха так и не дождался возвращения Лобастого. Предавший его в обмен на барыжьи деньги браток так и не появился. Но Леху это не беспокоило.

Наверняка Лобастый теперь выполнял обязанности старшего в бригаде. И банально замочить его, тем самым совершив акт мести, было совсем легко. Достаточно знать, с каких именно точек и фирм команда должна собирать долю в сегодняшний календарный день. На этот вопрос Леха мог ответить в любое время даже без потрепанного блокнота с короткими, похожими на стенограмму пометками, расшифровать которые не смог бы ни один спец с Литейного.

Однако при таком раскладе сразу появлялось множество «но». Во-первых, придется устраивать стрельбу прямо на улице. А во-вторых, вместе с Лобастым надо будет уничтожать ни в чем не виноватых перед ним, Реаниматором, пацанов из бригады, которые обязательно приедут вместе с новоиспеченным бугром. Словом, у Лехи имелось достаточно причин, чтобы искать с предавшим его братком встречи, как говорится, тет-а-тет.

…Лобастый появился в Красном Селе поздним вечером третьего дня. Лихо загнал свой громыхающий музыкой «форд» во двор и буквально вывалился на траву, едва приоткрыв дверцу. Матерясь и гогоча, браток поднялся на ноги, отряхнул джинсы и, распахнув заднюю дверь, совсем по-джентльменски помог выйти из машины длинноногой девице.

– П-прошу вас! Ик!

Получше разглядев спутницу Лобастого, прикатившую на окраину Питера в такой час явно не для того, чтобы всю ночь книжки читать, Реаниматор буквально закипел от злости. Из «форда» грациозно выпорхнула стриптизерша Ляля.

Нельзя сказать, чтобы Леха как-то особенно относился к Ляльке. И уж тем более он никогда не ревновал ее к другим клиентам! Ведь кроме щедро оплаченного, приятного во всех отношениях секса раз или два в неделю, их по жизни не связывало ничего личного. Однако сам факт съема братком не кого-нибудь, а именно Ляли неожиданно для самого Реаниматора довел его до белого каления.

Лобастый был сильно пьян, и, вздумай Леха немедленно спрыгнуть с чердака на пятачок перед крыльцом и без лишних предисловий заехать ублюдку в рожу, вряд ли тот смог бы оказать достойное сопротивление, даже имея при себе пистолет. Однако Реаниматор дал сладкой парочке возможность войти, затем осторожно спустился по приставленной к чердаку лестнице и через несколько секунд оказался перед нужным окном. Свернувшийся в будке пес даже ухом не повел – он хорошо знал Леху, не раз приезжавшего в гости. Гладя лохматую спину, Реаниматор не догадывался, что впоследствии дружба с охраняющей дом кавказской овчаркой ему еще пригодится.

Хорошо изучив за три года общения кобелиные привычки Лобастого, Леха не сомневался, что, едва очутившись в комнате, бывший подельник прямо у порога поставит шлюху на колени и заставит делать минет. Выпивка, разговоры, байки – это уже потом, «на закуску после первой». Знакомая тактика.

Окно комнаты, где обитал Лобастый, по причине теплой погоды оказалось приоткрыто, а белые ночи позволяли, не включая света, не натыкаться на мебель даже в столь поздний час. Наблюдать за происходящим внутри для Лехи тоже не составило труда.

Как и предполагал Реаниматор, втащив удивленно озиравшуюся по сторонам девицу в комнату, Лобастый по-хозяйски швырнул на стол барсетку, мобильник, ключи от квартиры, извлек и со стуком швырнул на скатерть пистолет, а в довершение натюрморта демонстративно-небрежно веером раскидал рядом со «стечкиным» пять стодолларовых бумажек. Вот оно, значит, как… Не удивительно, что привыкшая к дорогим машинам, роскошным интерьерам и богатым клиентам труженица подиума согласилась провести сегодняшнюю ночь в этом курятнике, с рядовым быком. Редко кто платил шлюхам пять сотен. Двести – триста долларов за ночь, не больше. Но для Лобастого трахнуть именно Ляльку было делом принципа. Вот падаль!

«Интересно, – вдруг подумал Леха, доставая из-за пояса спрятанный под рубашкой пистолет „ТТ“ с глушителем, – почему Лобастый, шинкующий в бригаде не менее пяти тысяч долларов в месяц, до сих пор не сменил эту халупу на приличную квартиру в центре Питера?»

Тем временем браток не спеша обернулся к застывшей посреди комнаты стриптизерше и, небрежно щелкнув золотой зажигалкой, прикурил сигарету. Затем, покачиваясь, приблизился к Ляле и, дыхнув ей дымом в лицо, положил руку на плечо.

– Давай, малышка. И обойдемся без резинок. Меня от них тошнит, в натуре!

– Так сразу?! Может… хоть для начала выпьем шампика? – робко попросила Лялька, уже смирившись с тем, что за полштуки баксов сегодня ей предстоит работать в несколько иных условиях и режиме, чем обычно. – К тому же… я без презервативов не работаю. Ни за какие деньги. Здоровье дороже.

– Кончай ломаться, – уже несколько другим, почти угрожающим тоном процедил Лобастый. – Я здоров как бык. – Набившая оскомину фраза применительно к нему прозвучала невольным каламбуром. – Но если ты такая вредная… так и быть, добавлю еще сотню за натуру. Только не томи, бикса, начинай!

Браток стиснул пальцы на шее Ляли. Дышать стриптизерше стало трудно, колени подогнулись.

– Отпусти, больно же! – вскрикнула она.

– Соси, я сказал!

Реаниматор видел всю гамму чувств, отразившуюся в этот момент на загоревшем от частых посещений солярия лице Ляли. Отвращение, ненависть, презрение и одновременно – желание угодить богатому клиенту. Ведь если ему понравится, как она это делает, он будет снимать ее снова и снова.

– Тебе нравится быть грубым, котик?! – тут же разрядила атмосферу Ляля. – Я не возражаю. Это даже возбуждает! Знаешь, я там уже вся влажная… Подожди, подожди, милый, я сама… Вот так.

Она медленно опустилась на колени, ласково погладила ладонью пульсирующий бугор на джинсах Лобастого, быстро справилась с тяжелой пряжкой ремня, нарочито медленно расстегнула «молнию» и не без усилий извлекла наружу не слишком большую задачу, с которой ей предстояло справиться сегодняшней ночью. Так себе была задачка. Ниже среднего…

Леха, стараясь дышать тише, дождался момента, когда акт орального секса выйдет на финишную прямую, а потом решительным движением руки распахнул створку окна и вполголоса проговорил:

– Я вам не помешаю, голубки?

Ляля вздрогнула, чуть не подавившись, и испуганно отпрянула в сторону, так и оставшись стоять на коленях. Браток, вмиг перестав двигать задом и сладострастно мычать, весь резко напрягся, по-черепашьи втянул голову в плечи, а затем медленно-медленно повернулся на до боли знакомый голос.

Из окна на него смотрел черный провал пистолетного ствола. Холодная улыбка Реаниматора не предвещала ничего хорошего.

– Привет, любовнички. Не ждали? Уж простите меня великодушно. А я случайно проходил мимо, дай, думаю, зайду к старому другу… А тут такая любовь… Не двигаться!

– Ты… чего, Леша?! – с ужасом в глазах пролепетала Ляля, задом отползая к стенке и тыльной стороной ладони торопливо вытирая влажно поблескивающие в полумраке припухшие розовые губы. – Ты что, обиделся на меня, да? За то, что я…

– Расслабься, милая. Разве можно обижаться на подворотню, в которой мочатся все, кому не лень? Собирай вещи и вон отсюда, – стараясь не слишком шуметь, глухо процедил Реаниматор. И, слегка смягчив тон, добавил: – Ты здесь совершенно ни при чем, куколка. Просто нам с Лобастым надо побеседовать без свидетелей. А теперь бегом! И лучше через окно…

– К-как? – переспросила стриптизерша.

– Очень просто. Здесь низко, не разобьешься.

Ухватившись левой рукой за подоконник, Леха, не опуская «ТТ», пружинисто перепрыгнул через препятствие и оказался в комнате.

Лобастый, улучив момент, попытался метнуться к столу и схватить оружие, но опоздал на целую секунду. Едва кончики пальцев новоиспеченного бригадира дотронулись до «стечкина», как удар рукояткой «ТТ» по затылку заставил его вскрикнуть и ничком рухнуть на пол, с грохотом опрокинув стул.

– Ку-уда, падла?! – тяжело дыша, прошипел Реаниматор. – Я еще только начал.

– Ну… я пошла? – окинув взглядом сначала отправленного в нокаут клиента, а затем лежащие на столе заветные доллары, осторожно спросила Ляля.