Глава 37.

Расчет.

Клиника «Медаско» размещалась в старинном двухэтажном особняке – архитектурном памятнике середины XVIII века. Она занимала его с тех пор, как пару лет назад выкупила у городских властей и отреставрировала за бешеные деньги.

По обе стороны от входа, украшенного портиком с колоннами, тянулись пологие пандусы – можно было подкатить прямо к парадным дверям. Но Алекс сказал, чтобы я обогнул особняк – парковка находилась за домом. Он еще с дороги позвонил главному, предупредил, мол, едет с родственниками пострадавшего.

Нам навстречу вышел худощавый мужчина преклонного возраста с типичной внешностью умудренного полувековым опытом практикующего хирурга. Безупречно отглаженный зеленый халат и такие же брюки делали его похожим на знаменитого Амосова.

Скользнув взглядом по троице, прикатившей на шестисотом «мерсе», он поприветствовал каждого из прибывших сухим кивком и первым зашел внутрь здания. Мы последовали за ним.

Молоденькая медсестра выдала нам накрахмаленные белые халаты. Мы облачились в традиционный для медицинских учреждений наряд и, миновав первый этаж, где вели амбулаторный прием специалисты самого широкого профиля, поднялись на второй.

– Прошу соблюдать тишину, – сказал вполголоса главный, как только мы оказались перед двойными дверями с матовым зеленоватым стеклом. – Сюда, пожалуйста. Пациент здесь…

– Доктор, минуточку… – Алекс обернулся к нему и положил в нагрудный карман конверт. – Как договаривались… – добавил он.

– Я буду у себя. – Нисколько не смущаясь, главврач пересчитал доллары, а потом зашагал в свой кабинет по ковровой дорожке с густым ворсом, делавшим его шаги совершенно бесшумными.

Я, Кайро и Сулхан со свитой зашли в палату. На специальной кровати с хромированными бортиками лежал, укрытый простыней, наш кавказский пленник – полутруп с кислородной маской. Гудел реанимационный аппарат. Прыгающая на индикаторе кривая сердечного ритма убеждала, что пациент жив.

– С ним все нормально! Состояние стабильное, – сообщил Глеб, вскочивший при нашем появлении со 1 стула возле кровати. Кинув внимательный взгляд на «покупателя», заметил: – Еще не проснулся, под наркозом… Врач сказал, он сможет говорить не раньше завтрашнего утра.

– Принимайте товар! – Алекс вытянул руку в сторону неподвижно лежавшего террориста. – Позапрошлой ночью именно он присобачил мину к вашей машине. При задержании проявил упорство, так что нам пришлось применить силу и оружие. Но скоро будет как огурчик. В общем, как договаривались. Хотите – забирайте его завтра, хотите – ждите полного выздоровления. Думаю, пришло время произвести расчет…

Сулхан подошел к кровати, стянул со своего соплеменника кислородную маску. Вероятно, он узнал его, потому что разразился потоком брани. Глаза у него метали громы и молнии.

Неожиданно он обернулся к телохранителю и что-то сказал на непонятном нам языке. Резкое и лаконичное…

Тот, несмотря на свое явно славянское происхождение, все понял. Не говоря ни слова, он взял из рук блондинки дамскую сумочку, достал десять пачек, перетянутых банковской упаковочной лентой, и положил на стул, на котором до этого сидел Глеб Соколов.

Алекс взял одну пачку, надорвал ленту, вытащил из середины купюру, пошуршал ею и улыбнулся.

– Порядок! – сказал он и, рассовав доллары по карманам, посмотрел на меня выразительным взглядом – мол, пора сваливать…

Глава 38.

Развязка.

В это время телохранитель резким движением выхватил из-под полы пиджака сверкнувший при свете матовых ламп зеркальным лезвием длинный нож и протянул Сулхану.

Дальше все происходило, как в кино. Сулхан схватил нож и одним взмахом перерезал своему соплеменнику горло. На белоснежную постель хлынул кровавый фонтан.

В детстве я несколько лет подряд проводил лето у бабки и деда в деревне, в Смоленской области. И именно там наблюдал похожие сцены. Во дворе районной скотобойни угрюмые мужики с чинариками в зубах точно так же, легко и просто, закалывали визжащих свиней…

– Аллах акбар! – прохрипел Сулхан, смачно плюнув в мгновенно посиневшее лицо террориста.

Он не спеша вытер руки и нож о край простыни, повернулся спиной к кровати и с отрешенным выражением на физиономии направился к двери, не обращая на нас никакого внимания.

– Позаботьтесь, пожалуйста, о том, чтобы труп исчез бесследно! – пробурчал телохранитель и вложил в ладонь Алекса Кайро еще одну пачку баксов.

Он покинул палату одновременно с пронзительным воем системы искусственного жизнеобеспечения.

Мы трое, совершенно ошарашенные от случившегося, молча наблюдали, как движется на электронном индикаторе ровная прямая сердечного ритма.

– Глеб, быстро в коридор! – сдавленным голосом крикнул я растерявшемуся охраннику. – Не пускай сюда никого, кроме главного…

Соколов пулей выскочил за дверь, с грохотом опрокинув стул. Я посмотрел на бывшего капитана и прошипел:

– Ну вот и приплыли мы с тобой, Алекс. Как утюги по Волге…

К горлу подкатил ком, и я, в последний раз запечатлев в памяти страшную картину расправы над незадачливым террористом, отвернулся, не в силах смотреть на запрокинутую окровавленную голову с зияющей дырой в горле и оскаленными золотыми зубами.

– Ну и что нам теперь делать? – задал я несуразный вопрос.

– Убирать за собой, вот что! – скрипнул зубами Кайро. – Была бы моя воля, я бы всех этих ваххабитов, или как там их еще, выжег к едрене фене напалмом! А тех, что уцелеют, – задушил бы собственными руками!… Они же нелюди… Что барана, что человека прирезать – им без разницы. И еще при этом Аллахом прикрываются!

Алекс с досады саданул кулаком о стену и замолчал.

Ну, где он, главный врач? Судя по доносившимся из-за двери голосам, Глеб держал оборону, отбивал атаку медсестер, примчавшихся на рев реанимационного аппарата.

Внезапно дверь распахнулась, и вместе с Соколовым в палату ворвался главврач «Медаско». Увидев перерезанное горло пациента, простыни в крови, он тихо ахнул.

– Все-таки эти чуреки – сущие звери! – произнес Алекс с невозмутимым видом. – Сначала жмут руки, называют братом, благодарят за то, что родственник отыскался, пусть и не совсем здоровый, а потом ни с того ни с сего звереют, хватаются за ножичек, и… чик! По горлышку. Горцы, дикий народ. Чего от них можно другого ожидать!? Но мы-то ведь люди цивилизованные! Верно, Карлыч? – Алекс с показной невозмутимостью похлопал побледневшего эскулапа по плечу и, тяжело вздохнув, спросил: – Мастер, сколько с нас причитается, чтобы этот кусок мяса без лишнего шума отсюда исчез? Ты не горюй, Карлыч! Он был плохим человеком, очень плохим, так что пусть твоя совесть помалкивает. Штуки хватит, надеюсь, чтобы ее успокоить?

Алекс взял пачку, разорвал упаковочную ленту и стал отсчитывать американские деньги. Врач покосился на него и глухо произнес, выделяя голосом каждое слово:

– Две… Две штуки… И можете убираться к чертовой матери! Так меня… еще никто не… подставлял!

Вот это уже деловой разговор! – нагло хмыкнул Кайро, протягивая ему стопку баксов. – Здесь полтора куска, и точка! Сверху ни цента не получишь. Да, и вот еще что! Сделай так, чтобы каждая из твоих мочалок, что за дверью, прикусила язык. В общем, ты меня понял. На днях загляну – пообщаемся, а сейчас некогда – дела, знаешь ли… Глеб пока останется здесь. Он поможет тебе унять любопытство твоих особенно пытливых коллег. А мы поехали… Бывай, Карлыч! – Кайро сжал хирургу ладонь и направился к выходу.

Я шагнул следом. Глеб посторонился, пропуская нас в коридор, где по-прежнему толпились возбужденные барышни в стерильных голубеньких брючных костюмчиках.

– Что случилось? – Невысокая медсестра с синими глазами, пунцовыми губами бантиком и русой косой до поясницы схватила меня за рукав. – Пациент умер?

– Ага, умер, бедолага, – ответил я, не замедляя шага. – Острая сердечная недостаточность. Какая страшная потеря для родственников!…

Глава 39.

Вопрос без ответа.

Внизу мы скинули белые халаты и в темпе вышли на улицу. Не сговариваясь, сразу же закурили. Сделав пару затяжек, Алекс достал из кармана три пачки долларов. Две полных отдал мне сразу, а от третьей отсчитал несколько банкнот и положил в бардачок, как только мы сели в машину.

– Теперь порядок. За вычетом двух потраченных кусков – каждому из нас причитается по три триста с мелочью.

Он попытался улыбнуться, но получилось не слишком убедительно – не каждый день на твоих глазах человеку, хоть и говенному, перерезают глотку. Его выпученная улыбка напомнила мне гримасу смертельно больного человека, которому сообщили, что вопреки всем прогнозам он откинет копыта не завтра, а только на следующей неделе.

– А давай рванем, скажем, в Грецию… На какой-нибудь остров. Там, говорят, все есть и полный покой. Отдохнем хотя бы пару недель… – Кайро снова растянул губы в улыбке, и на этот раз она ему почти удалась.

– Нет уж, спасибо! – Я включил зажигание, утопил педаль газа, и «фронтера» помчалась в сторону Питера. – Таким мудаком, как сейчас, я себя давненько не ощущал. Так что отдых будет не в кайф.

– Да ладно тебе! – Передернув плечами, Алекс затолкал окурок в пепельницу. – Подумай про возможное количество жертв, рвани машина этого джигита, скажем, неподалеку от детской песочницы… Дышать ведь стало гора-а-а-здо легче! Так что не терзайся, командир! Сделку мы с тобой провернули серьезную и концы, уверен, зачистили хорошо. А совесть… Помнишь, что я посоветовал Карлычу? То-то и оно!

Некоторое время мы молчали. Меня по-прежнему не покидало чувство то ли гадливости, то ли вины… На душе кошки скребли.

Мысль, усмирившая душевные трепыхания, за брела мне в голову, когда джип миновал Стрельну. А ведь с самого утра мне Алекс был нужен позарез совсем не для того, чтобы по уши влезть в это кровавое дело. Ну-ка, ну-ка! Что он мне ответит на терзавший меня утром весьма щекотливый вопрос?

– Послушай, Алекс, я просматривал утром компьютерные файлы и обратил внимание на одну интересную особенность. Около четырех месяцев назад, где-то в апреле, из нашей конторы одновременно уволили семьдесят процентов сотрудников включая охрану. А тебя оставили. Ты что, передовой? А может, от тебя Алла без ума?

Я глянул искоса на бывшего капитана КГБ, и мне показалось, будто он на мгновение растерялся. А потом Алекс зевнул, почесал заросший густой щетина подбородок и спросил, глядя куда-то мимо меня:

– Слушай, ты, ежик! На хрена тебе ковырять носом прелые прошлогодние листья? Делать, что ли нечего?

– Да так, любопытно! Все-таки зачистки таких масштабов с бухты-барахты не делаются. Должна быть причина… Убедительная, заметь! И она, как я понимаю, имелась. Какая?

– Без малейшего понятия, – буркнул Алекс и посмотрел на меня. – Тебе интересно – спроси у Такарского, когда он вернется из Иркутска. Меня это не касается. Как говорится, всяк сверчок знай свой шесток!

– Интересное кино! Не связано ли это каким-то образом со смертью Золина? Согласись, чересчур много вокруг непонятного. Мне, например, такой расклад совершенно не нравится.

– Мой тебе совет, не лезь ты в это дело. И вообще не слишком много думай о том, что не касается нашей непосредственной работы. Меньше знаешь – крепче спишь. Да и здоровье сохранишь… – Последняя фраза прозвучала прямо-таки угрожающе.

– Характер у меня такой въедливости. Люблю, когда все ясно и понятно.

– Расслабься, говорю! – посоветовал Кайро. – О другом думай. Мы с тобой сегодня заработали неплохие бабки, и, на мой взгляд, есть повод принять по стаканчику. Ты как?

– В другой раз. После такого боевика, который мы только что посмотрели, ни пиво, ни водка, ни даже коньячок в глотку не полезут. Еду домой, заваливаюсь спать, и пошло все куда подальше.

Я обещал Лике приехать после работы. А Кайро пусть думает, что у меня депрессуха. Я и в самом деле ощущал себя препогано после участия в допросе в котельной и от присутствия при зверском убийстве кавказца, но все-таки не до такой степени, чтобы отказаться от встречи с самой замечательной девушкой Санкт-Петербурга и всей Ленинградской области.

– Упрашивать не стану, не надейся! – злобно отрубил Алекс. – Хотя программу могли бы организовать по высшему разряду. Девочки, поддача и все такое… Хочешь – не хочешь, а, как говорится, хотеть надо!

– Ты разве не женат? – Я посмотрел искоса на узкое обручальное кольцо на безымянном пальце Алекса. – Жена волноваться не будет?

– Женат – не женат… – ухмыльнулся Кайро. – Какая разница? Знаешь, русскую пословицу: «Как волка ни корми…

– …а у осла больше», – докончил я, и мы оба рассмеялись. Обстановка слегка разрядилась. Интересно – надолго ли?.. – Тебя где высадить? На стоянке?

– Давай, – отозвался Кайро. – Ладно, ты дрыхни, а я буду развлекаться, тем более время детское!

Я взглянул на часы. Было начало одиннадцатого.

– Развлекайся, только про резиновые изделия не забывай. Время сейчас неспокойное. Вдруг простудишься?

– Тут ты прав. Захвачу комплект химзащиты и противогаз! – сострил Алекс и хлопнул меня ладонью по спине.

Глава 40.

«Как и должно быть!»

Дома я в темпе переоделся и рванул в один известный мне ювелирный магазинчик в фойе пятизвездочного отеля. Торговля товаром отнюдь не самой первой необходимости шла там круглосуточно. Колечко с бриллиантом голубой воды в полкарата, по моему разумению, должно было обрадовать Лику.

Недалеко от ее дома я притормозил у цветочного ларька, купил красные розы на длинных ножках, а возле самого ее дома – бутылку шампанского «Ас-ти».

Через десять минут я, прижав палец к кнопке звонка, с замиранием сердца ждал мгновения, когда мне бросятся на шею.

За дверью послышались мягкие шаги, щелкнул замок, и секунду спустя я увидел ее. Вот это да! В коротком платьице цвета подсолнухов, в желтых туфельках и в белых носочках, она напоминала подростка, а если точнее, нимфетку Лолиту Набокова. Сходство довершала прическа – хвостики, забранные заколками-бабочками над ушами. Правда, если утром она была шатенка с рыжинкой, то сейчас на меня смотрела в упор яркая блондинка.

– Ликуся, ты неотразима! – перевел я дыхание. – Позволь в качестве восхищения и компенсации за непростительное опоздание вручить тебе эти розы и бутылку этого чудесного напитка.

– Спасибо, Володечка! Я тронута. – Лика чмокнула меня в щеку. – Проходи в гостиную. Ужин давно накрыт.

– Но и это еще не все! – Я достал из барсетки бархатную коробочку и с достойной небрежностью, которой позавидовал бы седовласый английский лорд, протянул мой подарок.

Лика взяла коробочку, открыла и ахнула. В течение нескольких секунд она смотрела, не отрываясь, на кольцо и лишь потом решилась надеть его на палец. Бриллиант засиял…

Лика поднялась на цыпочки и поцеловала меня в губы.

– Ты – миллионер, да? – с восхищенным удивлением прошептала она. – Ты, должно быть, не охранник, а владелец коммерческого банка, только никому об этом не говоришь. Это же безумно дорогое кольцо! У тебя что, денег куры не клюют? – Она задержала на мне вопросительный взгляд.

– Если в деревянных… то, пожалуй, я миллионер, а если в долларах… Впрочем, у меня нет кур!

– Болтун – вот ты кто! – Лика заметно повеселела. – Но я… все равно ты мне очень нравишься! Так что немедленно мой руки с мылом и проходи в гостиную. Цыпленок табака и ананасовый торт – это мой вклад в наш дружеский ужин.

Мы с тобой что, только дружим? – Я привлек ее к себе.

– Конечно! Дружба – основа всего. А почему ты об этом спрашиваешь?

– Потому что мой приятель Липатов утверждает, что дружба дружбой, а ночи… врозь.

– Фу, какой примитивный пошляк твой Липатов! – Она попыталась вывернуться из моих объятий.

Я накрыл ладонями ее груди…

– Ого! – Лика задержала дыхание. – А что говорит твой Липатов по этому поводу? – спросила она после паузы.

– Взялся за грудь, говори что-нибудь!

– Ну и ну! Окопный юмор…

– Ладно, обойдемся без Липатова. Ты можешь объяснить, почему вдруг так резко сменила имидж. Покрасилась в блондинку?

– Потому что большинство мужчин считают, что блондинки, даже крашеные, сексуальнее брюнеток.

– Ты это серьезно?

– У меня все серьезно. А разве это не так?

– Не так, потому что сексуальна та женщина, у которой умелый партнер. Если сомневаешься или вовсе не веришь, берусь доказать, что равных тебе по сексуальности вскоре не найдешь во всем Питере.

Я подхватил ее на руки.

– Верю, верю… – сказала она скороговоркой. – Но… давай сначала поужинаем!

– Ну уж нет!

С драгоценной ношей на руках я направился в спальню, где прошлой ночью мне уже был оказан весьма нежный прием.

– Давай хотя бы выпьем шампанского!

– Потом, Ликуся, после…

– Я приготовила такие вкусные салаты – пальчики оближешь…

– С удовольствием оближу кое-что другое, – прошептал я и почувствовал, как она вздрогнула.

В спальне было темно, постель оказалась расстелена. Это я сразу отметил. Лика перехватила мой взгляд.

– А Элеонора мне советовала не спешить ложиться с тобой в постель, – сказала она, когда я повалил ее на кровать и начал раздевать. – А я ей говорю, что нынешние мужчины не станут долго страдать и добиваться взаимности, потому что всем некогда, всем хочется получить все сразу. А я, мол, не хочу тебя терять… А она ответила, что современного мужчину сексом не привлечешь и не удержишь, потому что секс стал доступен, как платный, так и бесплатный.

– Моя маленькая дурочка, никого не слушай, кроме меня! Тебе хорошо со мной?

– Еще не оценила… Скорее, да…

– Вот видишь, значит, я должен сделать так, чтобы узнала и запомнила.

– А нужно ли это?

– Конечно, нужно. Ведь ты мне безумно нравишься, в тебе есть нечто, что французы называют шармом, а я – недосказанностью, загадкой. Мне так легко и приятно быть с тобой, и поверь, я не из тех, кто станет изменять тебе. Я умею быть верным и постоянным…

Я быстро разделся и юркнул к ней под одеяло. Хотелось сказать больше, но перехватывало дыхание.

Я сжал ее лицо в своих ладонях и стал покрывать его частыми поцелуями. Она приникла ко мне – ее тело оказалось более искренним, чем она сама.

Я стал гладить ладонью ее бедра, ягодицы, потом положил правую ладонь на ее горячее лоно и проник указательным пальцем внутрь. Одновременно я целовал ей грудь, нежно покусывая набухшие соски.

– Мне безумно хорошо с тобой, милая… Мы недолжны расставаться… Никогда… – шептал я ей на ухо.

Лика уже пылала, а я все раздувал и раздувал искры…

Она уже постанывала, а я гладил и гладил пальцем влажный клитор. Сначала нежно и легонько, а потом чуть сильнее, еще сильнее…

– Володя, так сладко… – простонала она.

Я сполз к краю кровати, запрокинул ее ноги себе на плечи и лизнул трепещущий вожделенный бугорок.

– О-о-о… – Лика извивалась, обхватив меня ногами за шею. – Володя, милый… еще, еще…

Я сделал так, как она хотела. Промежность ее была мягкая, чувственная и бархатистая.

– Тебе хорошо со мной? Правда?

– О-о-о… – взлетел к потолку ее прерывающийся голос.

Мой снующий язык заставлял ее несколько раз достигать кульминации, но вот она забилась и затихла.

– Нет, милая, это еще не все! – задыхаясь от возбуждения, прошептал я и молча завис над ней на локтях.

Втянув к себе в рот ее пухлые губы, я направил свой член в ее горячее влажное лоно, и резким движением вошел в него.

Она приняла его без особого пафоса. Устала… Но несколько ритмичных движений – и Лика застонала от наслаждения.

Он был большой и крепкий, ее лоно – узкое и мягко-упругое.

Мужчина и женщина… Так и должно быть! Сила покорялась слабости. Слабость оттенялась силой.

Я обладал Ликой абсолютно. Я напрягся, чтобы продлить наслаждение. Я утомил ее и себя. Еще пару движений бедрами… и нас одновременно настиг оргазм. Блаженство, пусть секундное, было необыкновенно острым…

Минут десять мы лежали не двигаясь, крепко сжав друг друга в объятиях. Потом я поцеловал ее в губы.

– Ну, убедилась? – усмехнулся я.

– В чем?

– В том, что у женщины сексуальность не врожденная, а приобретенная. И если она встретит умелого и нежного партнера, оба будут бесконечно счастливы в интимной жизни…

Какой ты самоуверенный, Володя! Скажи, откуда у тебя такой богатый сексуальный опыт? С пеленок, что ли? Интересно, у тебя много было женщин до меня? Наверняка много! Хоть ты и говоришь о верности, я видела, как ты сделал стойку на Элеонору. Она сексуальная?

– Давай сначала поужинаем, а потом поговорим. Не возражаешь? Я зверски проголодался.

Я уже полностью владел ситуацией.

В гостиной был полумрак. Звучал Виктор Сильвестр. Горели свечи, рыдали скрипки, а мое сердце пело от счастья.

Глава 41.

Сталкер.

Холодный цыпленок показался нам необыкновенно вкусным. Шампанское взбодрило и развязало язык. Хотелось дурачиться и говорить о какой-нибудь ерунде.

Устроившись на тахте, мы щелкали фисташки и болтали.

– Ну так что, Элеонора тебе понравилась? – спросила Лика.

– У нее весьма импозантная внешность, – сказал я уклончиво и поцеловал ее в макушку. – Но, кажется, я понравился ей больше, чем она мне.

– Я тоже это отметила. Но настоящих поклонников у нее нет! А раньше кто только возле нее не крутился! И бизнесмены, и криминальные авторитеты, и плейбои, и даже один мухомор из мэрии, распоряжавшийся нежилым фондом города и, естественно, огребавший миллионы на взятках. Дорогими подарками заваливали… – Лика вздохнула и покачала головой. – Правда, когда узнавали что к чему, быстренько делали ноги и впредь старались обходить ее за версту.

– Бывает… – обронил я неопределенно, поскольку имел другую информацию.

– Все дело в Сталкере, – уточнила Лика. – Вообще-то его зовут Олег, но он откликается только на это прозвище. Говорит, привык к нему еще со службы. Этот неандерталец один раз переспал с Элькой и сразу втрескался в нее по уши. Он никого не подпускает к ней на пушечный выстрел, если только дело не касается работы. Она не любит о нем говорить, но однажды проболталась, будто когда-то Сталкер воевал в Анголе и был командиром отряда – что-то вроде немецкой «зондеркоманды» по уничтожению повстанцев. Позже, в неполные сорок, получил подполковника, ушел в отставку и переехал в Питер из какого-то Мышкина, а может, Кошкина… Чем сейчас промышляет – непонятно, но в деньгах не нуждается. Зверь, а не мужик!

– Если этот Сталкер так плотно пасет Элеонору, тогда почему позволяет принимать участие в тусовках, вроде той, на которой мы имели честь присутствовать вчера вечером?

Я, естественно, утаил от Лики эпизод с номером мобильника Элеоноры, который она мне украдкой сунула.

– Очень просто! Не может же он двадцать четыре часа в сутки находиться рядом с Элькой. У него тоже есть дела. Порой он исчезает на сутки, иногда на неделю, но всегда возвращается к ней. Между прочим, Элеонора может себе позволить легкий флирт, но более продолжительные отношения со всеми вытекающими последствиями… – Лика запнулась. – Словом, претендентам на Элькины прелести приходится очень даже считаться с наличием Сталкера.

– Да брось ты, Лика! – отмахнулся я. – Не нашелся, видимо, еще настоящий претендент на ее руку, а Сталкер здесь ни при чем. – Я вдруг вспомнил, как извивалась Элька в объятиях Красавчика, когда мы с Алексом пытались пришить его с чердака соседнего дома.

– Ты меня удивляешь! Хочешь поставлю видеокассету, где изображен день рождения братьев Белых в бане у Красавчикова? – предложила Лика. – Меня там не было, а Элька была. И, как ни странно, вместе со своим Сталкером хотя он не любит шумных мероприятий. Вообще терпеть их не может! Но почему-то поехал. Пирушка была года полтора назад. Снимали Красавчиков и Пуйколяйнен.

– Ладно, уговорила! Ставь! Взгляну ради любопытства!

Лика нашла кассету, вставила ее в видак, взяла пульт. На темном экране телевизора вспыхнула цветная картинка. Подсвеченный бассейн с голубоватой водой, отбрасывающей на стены серебристые блики. На кафельном бортике стоит уже знакомая мне толстозадая супруга Пуйколяйнена и улыбается, обнажив тридцать два зуба из металлокерамики…

– Я снимаю, давай прыгай! – раздался за кадром голос муженька, и камера чуть дрогнула. – Але гоп! Ты что, так и будешь стоять как столб?

– Боюсь… Вода, наверное, ледяная…

Из-за спины появляется ухмыляющаяся физиономия Красавчикова с густой щетиной на скулах и подбородке. Наверное, не брился целую неделю! Вот он прижимает палец к губам… Подходит к застывшей на краю бассейна жене Пуйколяйнена, резко толкает ее в воду.

Душераздирающий крик, гогот двоих мужиков, плеск взметнувшейся воды. Вот хозяйка свадебного салона всплывает, но ее силуэт размыт… Понятно! Линза видеокамеры залита водой…

Спустя мгновение на экране появилась полутемная парилка с мужиками в простынях на деревянных скамейках. Снимал, похоже, Красавчиков. Голый мордастый толстяк охаживает себя веником на полке под самым потолком, кряхтя от удовольствия. А это кто? Именинники? Братья Белые? Точно!… Сидят и потягивают пивко из банок. Похожи как две капли воды. Оба длинноносые и черные. – Боря и Миша, – пояснила Лика. – Близнецы. Празднуют в кругу близких друзей день рождения. Ты их знаешь?

– Если не ошибаюсь, эти пацаны сейчас отбывают десятилетний срок за разбойное нападение на инкассатора. Чудом выжил мужик. Три месяца в реанимации провалялся…

Я в упор посмотрел на Лику.

– Ну да! Тогда у них с Красавчиковым был общий бизнес, – объяснила она, – но потом, как обычно, что-то не поделили и разбежались. Смотри, сейчас в парилку войдет Сталкер.

Я последовал ее совету.

Глава 42.

Объект опознан.

Раздался скрип дверных петель, а затем перед объективом возникла широченная спина и мясистый носорожий затылок.

В глубинах моей памяти ворохнулось воспоминание. Знакомый силуэт.

Обернутый до пояса простыней незнакомец поднялся на две ступеньки, повернулся лицом к камере и, положив на деревянный полог дощечку, сел, вытянул ноги. Затем бросил равнодушный взгляд в камеру, а точнее, на Красавчикова.

И я его узнал!

Здесь не могло быть ошибки – особи с такими просящими кирпича физиономиями, косой саженью в плечах и зловеще-тяжелым взглядом встречаются, к счастью, не часто.

На вид ему можно дать лет сорок, размышлял я. Крепкий, мускулистый торс… Длинный широкий шрам под левым соском. Три ямки от пулевых ранений. Впечатляет! Красавчиков снимает крупным планом лицо… Оспины на коже. Словно черти горох молотили, говорила моя бабушка. Оспой, что ли, болел? А может, в танке горел?

В парилке сразу стало тихо. Толстяк Пуйколяйнен перестал крякать. Братья Белые вскоре выскочили из кадра. Ушли, стало быть…

– Олег! – крикнул Красавчиков. – Изобрази улыбочку на память! Ну-ка…

– Улыбнуться тебе, значит?.. – пробасил Сталкер и смахнул тыльной стороной ладони капли пота с красной морды. – Не получится!

– Как хочешь! – отозвался Красавчиков. – Толстый, ты скоро там? Пойдем к бабам!

Камера скользнула вверх и взяла крупным планом съежившееся до микроскопических размеров мужское достоинство, а скорее, мужской недостаток лежавшего на спине Пуйколяйнена. По мужику и достоинство! Вот он пыхтит, отдувается, вскакивает… Словно морж на лежбище!

– Все, баста! – ухает Пуйколяйнен. Прикрывает свою пипку ярко-зеленым полотенцем.