Капитан Логинов

Логинов взял из сейфа папку с материалами по Ворону, которую передал ему генерал.

В сущности, в деле Ворона у Кости не оказалось никаких более-менее серьезных зацепок, чтобы быть уверенным в скором, или даже не очень скором, успехе расследования, если не считать видеокассеты, которую он всего час назад получил из архива телекомпании «КТВ».

Эту запись видели несколько миллионов телезрителей, и на ней была снята казнь известного в криминальных кругах профессионального киллера Механика, которую провел Ворон, если так можно выразиться, прямо на глазах огромной аудитории шокированных петербуржцев.

Но голос, которым говорил человек в черной маске, был явно изменен, так что – если вдруг потребуется – провести идентификацию «кандидата в Вороны» таким способом не представлялось возможным.

Единственное, что можно отфиксировать – и то с определенной натяжкой, – рост и телосложение киллера, отправившего Механика на тот свет.

Мужчина физически крепкий, весит где-то в районе восьмидесяти килограммов, рост примерно метр восемьдесят пять и приблизительно сорок третий размер обуви.

Такое заключение вынес эксперт, тщательно изучив видеозапись сразу после обнаружения на обочине шоссе трупа Механика и возбуждения по этому факту уголовного дела.

Помимо кратких сведений о ликвидациях, в которых косвенно или напрямую, в частности ввиду оставленных на трупах визитках с изображением черной птицы, подозревался Ворон, и сочных фотографий распластанных в разных позах авторитетов, законников и прочего криминального элемента, в деле имелся составленный милицейским психологом словесный портрет киллера. Костя дважды перечитал этот документ со всем усердием и при полной концентрации внимания. Он был хорошо знаком со старшим лейтенантом Валентиной Макеевой и доверял ей, благо на то были все основания.

Несмотря на свои неполные тридцать, дочь известного в прошлом эксперта-криминалиста Валентина являлась психологом, как говорится, от бога.

Кроме того, она обладала сугубо специфическими знаниями, полученными непосредственно от отца и в процессе обучения в столичной школе милиции, с отличием ею законченной. В силу вышеназванных причин словесные характеристики разыскиваемых анонимных преступников, выполненные Макеевой, в абсолютном большинстве случаев оказывались словно списанными с оригинала.

Словом, не было никаких причин считать представленную ею служебную записку просто бесполезной бумажкой. Логинов тем более в этом убедился, когда нашел в словах коллеги многое из того, что он предполагал сам в отношении личности Ворона.

«…Вне всякого сомнения, разыскиваемый мужчина в прошлом имел опыт боевых действий в ДРА или „горячих точках“ бывшего СССР, являясь кадровой единицей элитных отрядов типа „Витязь“, „Вымпел“ и т. д. Или же, будучи офицером одного из подразделений МВД, ФСБ, неоднократно участвовал в операциях по обезвреживанию особо опасных преступников, причем нередко лично проводя их физическую ликвидацию. О чем недвусмысленно говорит профессионализм во всех сопряженных с непосредственными убийствами сферах, начиная от планирования акции, ведения розыскных действий и заканчивая применением спецсредств и квалифицированным использованием грима.

Отличное знание фигурантом города позволяет выдвинуть предположение о длительной службе в одном из санкт-петербургских силовых подразделений или постоянном проживании в СПб на протяжении ряда лет.

Дополнительным фактом, говорящим о том, что разыскиваемый является специалистом экстра-класса и не принадлежит к категории «традиционных» преступников, служит наглядно демонстрируемое им на публике полное отсутствие страха перед криминальными элементами и всяческое подчеркивание своей «миссии» по радикальной борьбе с бандитизмом.

Из чего, с большой долей вероятности, можно сделать вывод, что в прошлом называющий себя Вороном мужчина имел серьезные причины для того, чтобы оставить официальную службу и целиком посвятить себя физическому устранению лиц, играющих заметную роль в криминальной жизни СПб. Возможно, от рук бандитов погиб кто-то из ближайших родственников или друзей фигуранта. Ибо нет причин считать, что демонстрируемая разыскиваемым антикриминальная фабула является лишь ширмой для обычного зарабатывания денег путем исполнения заказных убийств.

В отношении образа жизни Ворона можно сказать следующее: он замкнут, наверняка проживает в одиночестве, возможно – за пределами города, причем недвижимость не является его собственностью, так же как и не является собственностью близких ему людей. Имеет несколько постоянных контактов среди лиц, так или иначе причастных к проводимым ликвидациям, а также располагающих возможностью доводить о них информацию до широких масс населения…»

А пожалуй, это зацепка! Слабенькая, но все-таки…

Костя отложил отпечатанный на принтере лист бумаги в сторону, достал из пачки сигарету, закурил и, сдвинув брови к переносице, задумчивым взглядом уставился в давно не мытое просторное окно, на крышу старинного дома на противоположной стороне Литейного проспекта.

– …Располагающих возможностью доводить информацию о ликвидациях до широких масс населения, – медленно выдыхая сероватый невесомый дым, тихо повторил Логинов, словно опасаясь, что кто-нибудь может его услышать. – А такой способ, если не считать попугайские повторения журналюгами друг за другом официальной версии МВД, пока что имелся только один! Телекомпания «КТВ», еженедельная программа «Криминал-Информ» и ее бессменный ведущий Игорь Родников… Он первым показал по телевидению якобы подброшенную ему кассету с записью казни Механика… Он первым сообщил зрителям практически обо всех убитых авторитетах, рядом с которыми обнаруживалась визитка Ворона… Именно после просмотра его программы на глазах у десятков свидетелей застрелился в магазине «Орбита» полковник Кирилленко… И так далее и тому подобное.

«Интересный ты парень, Родников, – стряхнув пепел в жестяную банку из-под пива, задумчиво усмехнулся капитан. – Как же тебя раньше не прощупали ежовыми рукавичками ребятки из „конторы“, а?»

Немного посидев неподвижно, Логинов встрепенулся, зажал дымящую меж пальцев сигарету в зубах, встал из-за стола, убрал в сейф папку с материалами по делу Ворона, подошел к окну и, опершись руками о подоконник, уставился вниз, на медленно ползущий по проспекту в сторону моста через Неву, громыхающий всеми сочленениями старый питерский трамвай.

На его бело-голубых боках, словно по заказу, была нанесена свеженькая реклама «КТВ» с изображением спутниковой тарелки и известного каждому! жителю города логотипа телекомпании.

– Вот именно, – пробормотал Костя, провожая взглядом видавший еще генсека Брежнева «бронепоезд». – Вот именно…

Алтаец

С крыши дома совершенно неслышно выстрелила снайперская винтовка, и маленькая пулька со смещенным центром тяжести аккуратно вошла в переносицу «засветившегося» гранатометчика.

Убедившись, что гранатометчик мертв, Лана оставила новенькую винтовку на крыше и по заранее известному маршруту вернулась к поджидающему ее возле Медного Всадника Алтайцу. Маски, перчаток и куртки уже не было – она снова превратилась в очаровательную юную леди, одетую в легкий обтягивающий бодлон, узкие «резиновые» джинсы и мягкие черные кроссовки. Лицо ее не выражало ни тревоги, ни страха, а было лишь слегка румяным от пробежки и азарта.

Окинув девчонку настороженным взглядом, Алтаец снова подумал, что в создании этой маленькой бесстрашной сучки явно принимал участие сам дьявол.

Разве нормальный человек, пусть он будет даже трижды профессионалом, станет так безмятежно улыбаться, только что совершив убийство?

– Хорошо, что я вовремя обнаружила того типа, – поцеловав Алтайца в щеку, весело сказала Лана. – Видишь, папочка, ты оказался прав – страховка нам не помешала! Засранец Кай как-то узнал о проваленной встрече в кафешке и выслал к собору киллера, чтобы он поджарил мальчишек из гранатомета. Жалко их, правда?

– Больше ты никого не видела поблизости? – поморщившись, как от зубной боли, ледяным тоном поинтересовался Алтаец, отхлебывая из никелированной плоской фляги дорогой коньяк. – Его самого там точно не было?!

– Я не заметила, – пожав плечиками, не слишком опечаленно вздохнула Лана.

– Но ты не забыл-у нас есть его адрес! Нужно устроить засаду!

– Уже предусмотрено, – огрызнулся Алтаец. – Черт возьми, откуда этот гад пронюхал про западню?! – прошипел он, после очередного большого глотка тыльной стороной ладони вытирая влажные от коньяка губы. – Ведь на даче не уцелел ни один!

– Заложил кто-то, – просто предположила девушка. – Мало ли способов… Ты ведь тоже прознал про ювелирный в Гатчине. К тому же дачка так горела, что Каю вполне мог позвонить кто-то из соседей, а сделать дальнейшие выводы смог бы даже идиот. Не ломай себе голову зря. Все равно у нас преимущество, ведь мы знаем, где его можно искать! А это – шанс.

– Плевать я хотел на такие шансы! – вспылил авторитет, ударив кулаком по спинке переднего сиденья «мерседеса». – Двоих парней потерял, и каких?! Артист!

Щербатый! Плохо дело, малышка, очень плохо, – покачал головой Алтаец. – Если и дальше так воевать, то к моменту победы я лишусь половины лучших быков. – Он снова приложился к фляге и на этот раз оторвался, только когда полностью высосал остатки содержимого.

– Вот увидишь, все закончится хорошо, – по» гладив «папочку» по коротко стриженной голове своей маленькой теплой ладошкой, ласково промурлыкала Лана. – Ему просто некуда деться! И нет ни одного выхода на тебя. Думаю, со дня на день все решится. Кай получит заслуженную пулю, а ты наконец успокоишься и сможешь заняться своим лицом…

– Не напоминай мне об этом дерьме, я же просил! – скривился Алтаец, снова с сожалением вспомнив о необходимости смены не только документов, но и внешности.

Он не сгорал от желания навсегда расстаться с полученным от родителей именем и тем более – лицом, но если этого не сделать, дальнейшая жизнь на воле теряла всякий смысл.

Есть, конечно, вариант растительного существования в какой-нибудь далекой банановой республике. Но Степе Бронскому хотелось жить именно в родном до боли Питере, и не кое-как, а на всю катушку, как раньше!

Для этого нужно было сделать выбор и стать другим человеком. И он его сделал не колеблясь, хотя на сердце словно бы лег камень.

С чистыми документами и финским пластическим хирургом, одним из лучших маэстро перевоплощения, все уже схвачено. Место для проведения операции и последующего пребывания на клиническом режиме – определено. Легенда и новое лицо-практически готовы. Док живет на полном обеспечении в лучшей гостинице города и терпеливо ждет отмашки от клиента, получая по штуке баксов наличными за каждый день вынужденной командировки в Россию.

Но даже мимолетное упоминание обо всем этом сатанинском ритуале сейчас вызывало у Алтайца дикое желание завыть в голос. Ему казалось, что у него отбирают не только имя и лицо – у него крадут душу!

Поэтому самочувствие авторитета было мерзким. Он не переставая пил коньяк и думал о том моменте, когда ляжет под скальпель хирурга, и боялся его, неосознанно стараясь отложить еще «на пару дней».

Навсегда потерять привычные с рождения черты и, проснувшись однажды солнечным утром, увидеть в зеркале чужого, незнакомого человека – чтобы решиться на такой шаг, нужно иметь огромное мужество и несгибаемую волю. Алтаец же всерьез верил, что именно вид мертвого Влада Кайманова, бывшего мента из ОМОНа, перекрасившегося в крутого бандита, придаст ему недостающие силы.

А поэтому каждый день звонил в гостиницу и предлагал чухонскому доку подождать еще немного…

Засада

– У нас есть его адрес! Нужно устроить засаду, – предложила Лана.

– Уже предусмотрено, – ответил Алтаец.

Раздолбанная красная «восьмерка» с «левыми» госномерами и дежурившими в ней двумя вооруженными боевиками вот уже пятые сутки стояла у бетонного скелета-новостройки в дальнем углу двора, высунув зубилообразный капот из-за забора, не трогаясь с места и лишь периодически запуская и прогревая двигатель.

Двадцать четыре часа за подъездом высотного дома на Морской набережной, в котором находилась засвеченная биксой-курьершей квартира, велось наблюдение в бинокль.

Без внимания не оставался ни один из входящих и выходящих из подъезда мужчин, большинство из которых к исходу третьего дня молчаливые широкоплечие парни из «черной пятерки» Алтайца успели уже запомнить в лицо.

Каждые восемь часов приезжала смена. Время от времени один из двух боевиков выходил размять затекшее от длительного неподвижного сидения в машине тело и пройти десяток-другой метров по территории стройплощадки, на которой, к удобству следопытов, почему-то совершенно не велись работы.

На сей раз была очередь Пики и Слона – двух совершенно не похожих на классических бандитов, стильно одетых двадцатичетырехлетних парней, которых случайный прохожий мог вполне принять за студентов-выпускников. Однако если бы тот же самый прохожий знал, сколько на счету этих добродушных и интеллигентных на вид молодчиков висит застреленных в разборках и замученных под пытками мертвяков, то от греха подальше обходил бы проклятую «восьмерку» с ее пассажирами метров за триста, и то – по возможности – в бронежилете!

Когда милые ребятки с ангельскими лицами сменили на точке наблюдения отсидевших свою смену Костыля и Орла, часы на панели показывали начало первого ночи. На улице стояла мерзкая и слякотная погода, с не прекращающим стучать по лужам холодным ливнем и порывистым ветром, заунывно свистящим между погруженными во мрак домами-призраками и норовящим сбить с ног зазевавшегося лоха. Словом, наступила традиционная питерская погодка, когда хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, а спокойно позволит ей писать на ступеньки подъезда, рядом с дверью сварливых алкашей-соседей…

Удобно устроившись на нагретом задницей предшественника водительском сиденье, Слон закурил сигарету, включил радио и, бросив телефон в карман двери, блаженно откинулся на спинку, заложив ладони под голову.

– Слышь, Пика, как думаешь, сколько мы здесь будем торчать? Пацаны уже бузят – дескать, если бы козел кайманский сшивался именно на этой самой хате, то уже давно бы нарисовало» и был завален.

– Хрен его знает, – равнодушно бросил Пика, крепче прижимая к глазам тяжелый армейский бинокль и с интересом разглядывая светящееся окно на первом этаже, где между неплотно сдвинутых красных штор вдруг промелькнуло что-то очень напоминающее обнаженную женскую фигуру с болтающимися грудями весьма приличных размеров. – Алтайцу виднее – сколько скажет, столько и будем. Наше дело – сторона…

– Ага, только случись что, мочить клиента придется не ему, а нам! – заметил Слон, похлопав себя по поясу, где был спрятан затолканный за широкий райфловский ремень «Макаров» с полной обоймой «желудей». – Чего ты так вылупился, манду в окне увидел, что ли?!

– Представь себе, именно ее, отозвался Пика, наводя резкость. – Ну ни хера себе – картина Репина! Порнуху они там, что ли, снимают?!

– Хватит пургу гнать! – недоверчиво сказал Слон, полуобернувшись, а потом все-таки не сдержался и с интересом проследил взглядом за траекторией, по которой был направлен бинокль напарника. – Вон то окно, с красными шторами? – уточнил он, заметив мелькнувший в спальне силуэт.

Похоже, там действительно происходило нечто занимательное, способное хоть на время скрасить унылое торчание в машине на продуваемом всеми ветрами, захламленном пустыре возле стройки.

– Оно, родимое! – Рожа братка расползлась в довольной улыбке, жующая резинку челюсть заработала активнее, из груди послышалось довольное Урчание. – Это же надо, как он ей впендюривает! Я балдею, в натуре!

– Ладно, поглазел сам, дай другому! – засуетился в предвкушении просмотра взаправдашней эротики Слон, потянувшись к биноклю с твердым намерением отобрать его у ржущего во все горло напарника.

– Отвали, – бойко отпихиваясь локтем, рявкнул Пика. – Сейчас сам потащусь, а потом тебе дам. Мама дорогая, чего вытворяют! – не выпуская из рук мощную оптику, веселился браток.

– Все, бля, достал уже! – взревел от злости Слон, по внешнему виду покрасневшего лицом подельника понимая, что вероломно лишается удовольствия созерцать нечто обалденное, и снова пытаясь выцарапать у Пики бинокль.

Схватив за одну трубу, он что есть силы рванул армейскую оптику на себя, чем привел кореша в дикое недовольство.

– Ты, блин, не мешай, там уже кончают! – отбивался из последних сил Пика.

Но фокус тем временем сбился, изображение перед глазами сместилось, вильнув в сторону подъезда, и на мгновение выхватило из темноты перед входной дверью высокого мужчину в кожаной куртке-выворотке, выбрасывающего окурок сигареты в подвешенный на стене пластиковый мусорник. Похоже, он не слишком твердо держался на ногах – его то и дело качало то в одну, то в другую сторону, и явно не от ветра.

– Стой… Погоди!.. Да не дергай ты бинокль, придурок! – сильно толкнув Слона в плечо, зашипел Пика, мгновенно перестав улыбаться и напряженно вглядываясь в силуэт полуночного ходока. – Кажется, мы все-таки дождались…

Точно, это Кай!

– О чем ты говоришь? – перестав вожделеть бинокль, слегка озадаченно пробормотал Слон. – А ты не ошибся, братэлла? Может, у тебя от сильного напряга глюки начались?

– Не звезди, говорю, – решительным тоном отверг всякие сомнения старший в паре Пика. – Хватит, на сегодня порнуха отменяется. – Отдав бинокль Слону и вытащив мобильный телефон, он торопливо набрал номер Алтайца и, дождавшись соединения, сообщил:

– Курочка в гнезде, босс! Кай только что вошел в подъезд!.. Нет, что ты, никакой ошибки быть не может. Что мы, слепые? Точно говорю, он… Хорошо, понял, начинаем… А вы давайте быстрее…

Ворон

– Когда милиция найдет мерзавца Иванъко, – сказал Ворон, – я уверен, что они не будут вдаваться в подробности, кто его навестил последним.

– Я все понял, сынок, – ответил Борисов. – Так мы и поступим.

К опечатанному прокуратурой офису фонда «Наследие», расположенному на первом этаже огороженного низким кованым забором дореволюционного двухэтажного здания. Ворон подъехал ночью.

Оставив машину с тыльной стороны от центрального входа, на пустующей в этот час служебной стоянке, он покинул «восьмерку». Выволок с заднего сиденья трясущегося от страха мошенника, рот которого во избежание недоразумений был снова заткнут кляпом, а руки, как и сутки назад, скованы браслетами, и буквально втащил его, упирающегося и едва передвигающего ногами, в открытую металлическую дверь полуподвала.

Когда-то здесь размещалась партийная типография, каждый месяц выдававшая на-гора десятки тысяч экземпляров агитационной макулатуры, распихиваемой по всей Ленинградской области.

Потом, в начале девяностых, был склад пригоняемой из Польши дешевой суррогатной водки «Распутин», а после того, как в один прекрасный день нанятые конкурентами братки ухлопали находящегося под ментовской «крышей» директора полулегальной фирмы, в переоборудованном подвале еще некоторое время располагался подпольный цех по производству элитной французской минералки «Перье», получаемой путем смешивания водопроводной воды, лимонной кислоты и углекислого газа.

В конце концов официально принадлежащее государству здание было продано с аукциона известной риэлтерской фирме, которая, сделав косметический ремонт, сдавала помещения на двух этажах под офисы. Полуподвал же, требующий не только отделки, но и замены вечно протекающих труб, отчего в помещении стояла перманентная жара и сырость, пока что пребывал в плачевном виде. В коммерческих целях он не использовался, если не считать импровизированной свалки образовавшегося при ремонте здания строительного хлама.

Зато он как нельзя больше подходил для задуманного Вороном акта справедливого возмездия.

Включив свет в виде одинокой, засиженной мухами лампочки под высоким потолком и не без труда стащив мычащего, извивающегося и сопротивляющегося из последних сил Иванько вниз по ступенькам, Ворон вполголоса выругался. Прислонив вздрагивающего в конвульсиях кидалу к обшарпанной влажной стене, Сергей в который раз за прошедшее с момента «задержания» время заехал ему кулаком в челюсть, а потом, уже безо всяких хлопот, волоком подтащил бесчувственное, ватное тело к закутку в дальнем углу захламленного донельзя полуподвала.

Достав из кармана маленький ключ от наручников, он приковал Германа за одну руку к чугунному радиатору отопления.

– Ну вот ты и в «Хопре», дружок, – позволил себе пошутить Ворон, небрежно отряхивая от мела рукав куртки и презрительно глядя на подающего некоторые признаки жизни, сидящего на сыром грязном полу Иванько.

Мутный, еще не совсем осмысленный взгляд незадачливого афериста постепенно приобрел осмысленное выражение и, скользнув по сторонам, с ужасом остановился на каменном лице нависшего над ним грозного «эфэсбэшника».

– Очухался?! Тем лучше… Значит, мы немедленно приступаем ко второй части нашей операции.

Алтаец

Пика торопливо набрал номер Алтайца и сообщил:

– Курочка в гнезде, босс! Кай только что вошел в подъезд!

Сунув мобильник во внутренний карман. Пика вытащил из-за ремня пистолет и спрятал его в боковой карман спортивной нейлоновой куртки. Накинул на голову капюшон и, кивнув Слону, первым вышел из машины под дождь и ветер. Обошел ее вокруг, достал из багажника небольшой баллон с тонким резиновым шлангом, внешне похожий на автомобильный огнетушитель, и протянул его подельнику.

Закрыв «восьмерку», боевики короткими перебежками, стараясь держаться вдоль забора и стен домов, достигли подъезда и, приоткрыв дверь, тенью проскользнули внутрь. О том, чтобы на лестнице не горела ни одна лампочка, регулярно «заботились» пацаны из дневной смены.

Прислушались, выхватив оружие. Полная тишина. Стараясь ступать как можно тише и держа в руках снятые с предохранителей пистолеты, поднялись на шестой этаж и остановились у обитой дерматином двери с латунной табличкой «21» над обзорным «глазком».

Приложив ухо к замочной щели. Пика долго прислушивался, потом выпрямился и, сверкнув в темноте белозубой улыбкой, прошептал, склонившись вплотную к Слону:

– Кажись, включил воду. Или на кухне, или в ванной. Подождем пару минут.

Неподвижно застыв у стенки, боевики простояли несколько больше, чем две минуты. В полной тишине ночного подъезда шум льющейся в квартире воды был слышен даже без прилипания к двери. Значит, подпитый Кай решил согреться и освежиться в ванной, подумал Пика.

– Давай! – выждав еще немного, подал он команду.

«Диверсанты» надели извлеченные из карманов легкие спецназовские респираторы, рассчитанные на пять минут работы с отравляющими веществами. Слон выпростал из пластмассового держателя на баллоне резиновую трубку и осторожно, сантиметр за сантиметром, просунул ее в довольно широкую щель замка «паук».

Переглянувшись с подельником, медленно открыл вентиль на баллоне со снотворным газом. Послышалось тихое, едва различимое на слух шипение, которое прекратилось уже спустя каких-то двадцать секунд.

Слон вытащил шланг из двери, заклеил отверстие полоской скотча, и ребятки бесшумно, мягко опуская подошвы кроссовок на ступени лестницы, поднялись на полпролета вверх и скрылись в закутке, за трубой мусоропровода. Томительно потянулись полные молчания и нервного напряжения минуты…

Хлопок подъездной двери, и торопливые, но осторожные шаги двух человек послышались снизу спустя примерно четверть часа. Вскоре на площадку перед квартирой поднялись Алтаец и сопровождающий его незнакомый боевикам мужчина средних лет в длинном плаще и широкополой шляпе. Рассмотреть его лицо в деталях было невозможно из-за царящего в подъезде полумрака.

– Порядок? – шепотом спросил Алтаец, взглянув вверх, и Пика ответил ему утвердительным кивком.

– Семнадцатая минута пошла… Бронский сделал знак своему спутнику, и тот, расстегнув плащ до пояса, достал из сумочки-кенгуру стеклянный пузырек с прозрачной жидкостью и пипетку. Отклеив скотч, капнул дважды в щель замка.

Потом закрыл пузырек, убрал обратно вместе с пипеткой, извлек из другого отделения сумочки хитрое приспособление, отдаленно смахивающее на консервный нож-вертушку, вставил в дверь и, недолго поковырявшись, трижды провернул отмычку по часовой стрелке.

Неприступный четырехлепестковый «паук», который так массированно рекламируется производителями металлических дверей, позорно капитулировал в течение смешного промежутка времени, едва за дело взялся профи.

Спрятав отмычку назад в поясную сумку и застегнув плащ, молчаливый незнакомец легким кивком головы попрощался с Алтайцем, скользнул взглядом по браткам и так же пешком спустился вниз, при выходе из подъезда слегка громче, чем хотелось бы, хлопнув дверью…

Первым в прихожую вломился громила Слон, с пистолетом, обхваченным обеими руками.

Тихо. Никого. Только в единственной, тронутой бледным голубым сиянием комнате едва слышно бормочет включенный телевизор, а в дальнем конце коридора, из-под двери в ванную, пробивается полоса электрического света.

Израильский газ «Морфей», без последствий вырубив хозяина квартиры ориентировочно на полчаса, саморазрушился уже через пять минут и теперь не представлял никакой опасности для незваных ночных визитеров.

И все-таки Пика и Слон «по запарке» до сих пор были в респираторах и, вкупе с грозным, увенчанным глушителями оружием, вид имели весьма даже колоритный. Словно сошли с экрана спецназовского боевика.

Быстро сообразив, что опасаться неожиданных осложнений уже нечего, Алтаец отодвинул вальщиков в сторону и шагнул вперед.

Мельком окинув настороженным взглядом пустую, если не считать мебели и телевизора, просторную комнату, он сделал несколько приглушенных мягким персидским ковром решительных шагов и остановился у двери в ванную. Постоял секунды три, словно набираясь сил, а потом положил руку в перчатке на золотистую изогнутую ручку и, нажав вниз, распахнул дверь настежь.

Обнаженный, заросший густой недельной щетиной мужчина, в котором авторитет не без труда узнал сильно похудевшего Влада Кайманова, полулежал в ванне, привалившись головой к голубому кафелю стены, и тихо храпел, приоткрыв рот.

Рука с обожженными указательным и средним пальцами свешивалась за край ванны, а прямо под ней, на мягком коврике, лежал потухший окурок сигареты.

На подставке рядом с ванной, по соседству с грязными носками, майкой и потертыми джинсами, стояла на две трети опустошенная бутылка виски «ред лейб» со следами губной помады на горлышке.

Тут же валялись скрученная пробка, отключенный мобильный телефон и несколько варварски смятых денежных купюр, в основном мелкого достоинства.