«Пионервожатый»

Смяв в широкой, как ковш экскаватора, вечно влажной кряжистой ладони визитную карточку с изображением черной птицы, Чахлый задумчиво взглянул из-под бровей на притихших подельников, срочно вызванных им на сходняк ранним утром.

С личной подачи Чахлого, для подобных мероприятий Пионеры выбрали то самое ретро-кафе, расположенное в одном из переулков исторического центра Питера, с которого и начался боевой путь их криминальной группировки.

Без проблем разобравшись с местной «крышей» и объяснив получающим с кафешки долю браткам всеми доступными способами новый расклад сил в городе на Неве, стремительно накачавшие мускулы Пионеры вскоре стали полноправными владельцами укромного и уютного уголка, под пытками заставив хозяина-армянина переписать подвальчик на сестру Доцента, до кучи с квартирой и обстановкой, а самому вместе с семьей спешно отбыть из злодейского холодного мегаполиса на историческую родину, в горы.

Кроме ближайшего сподручного главаря – Доцента, за столиком находились двое недавно назначенных бригадирами пацанов, участники первой чеченской войны, угрюмые и сметливые близнецы Колян и Толян Жуковы, переметнувшийся из разгромленной ментами группировки Алтайца толковый организатор, дельный аналитик со связями на Литейном и непревзойденный стрелок «по-македонски» Борман, а также непростительно лоханувшийся на днях в истории с пластическим хирургом Треф.

Что касается Крокодила, рискнувшего оказать сопротивление Ворону, то после ранения в руку и сокрушительного удара по яйцам он до сих пор пребывал в лежачем положении и мочился в «утку».

– И что, никаких следов, куда он мог подеваться? – недовольно произнес Чахлый, окидывая Трефа презрительным взглядом.

– Никаких, в том-то и дело! – скрипнув зубами, сокрушенно молвил браток. – Лепила Блох, сучий потрох, как сквозь землю провалился!.. Офис свернул, оборудование вывез, джип новенький продал соседу, серьезному пацану из «малышевских», а хату заложил в фирме по торговле недвижимостью! – проявил свою осведомленность желающий во что бы то ни стало реабилитироваться в глазах братвы Треф.

– Откуда информация? – сухо уточнил Чахлый, закуривая и не сводя с оправдывающейся «шестерки» колючих бесцветных глаз.

– Охранник в холле раскололся, мусорок, – небрежно махнул распальцовочкой Треф. – Мы с Хоботом его вчера после смены отловили, забрали ствол, ну и пообщались… – Он недвусмысленно поскреб ногтем разбитые костяшки на кулаках.

– Ладно, все, засохни, я сказал, – окоротил разговорившегося «пехотинца» Чахлый. – Значит, так, пацаны, – после недолгого молчания угрюмо бросил он, разжав сжатую ладонь, демонстративно подпалив зажигалкой смятую визитную карточку и бросив ее в пепельницу. – С Вороном этим, бакланом долбаным, мы еще разберемся. Я ему покажу черную метку! Кровавыми соплями, пидор, умоется! Я – не Пегас, не Бизон и тем более не Алтаец! – покосившись на не подавшего, однако, виду Бормана, грозно фыркнул Чахлый. – Хирургом же займется лично Крокодил, когда оклемается. Его заставлять не нужно. Он за свои разбитые всмятку причиндалы отработает как надо…

Голос главаря стал глуше, зрачки забегали из стороны в сторону, дыхание участилось. Подняв взгляд от догорающего синим пламенем кусочка картона, он по очереди оглядел каждого из присутствующих, за исключением пыжащегося Трефа, составляющих костяк его малочисленной, но хорошо вооруженной и мобильной группировки, с которой начали считаться даже признанные авторитеты.

– Час назад мне позвонил Вишня, новый смотрящий по Питеру, – наконец сообщил он сенсационную новость, увидев, как при упоминании стремительно взлетевшего из «апельсинов» на Олимп, коронованного в столице исключительно за бабки, вора в законе немедленно оживились подельники. Лица их приняли куда более заинтересованное выражение, чем при обсуждении облома с хирургом. – Толстяк вежливо пригласил меня на стрелку, в свой пентхауз, в Озерках. Через сорок пять минут я должен быть там… Один, без охраны и оружия. Таковы правила встречи со смотрящим.

– Не к добру это ласковое предложение, – покачал головой Доцент, отодвинув ополовиненную кружку с разливным пивом и скосив глаза на висящие над входом в кафе часы. – Вишня – не бикса, разговор пойдет не о любви. Можно и без головы остаться…

– У меня нет другого выхода. Когда приглашает в гости формальный хозяин города, поставленный здесь ворами из Москвы, хочешь не хочешь, приходится идти, – глубокомысленно заметил Чахлый. – Иначе все подумают, что я струсил. А о чем Вишня станет мне втирать, я и так знаю! И вы все – тоже… Слишком многие держат на нас зуб, это ни для кого не секрет. Думаю, с помощью смотрящего кое-кто из соседей по коммуналке, не желая открытой войны, сначала попробует прижать нас к ногтю, пообещав мир, бросив в качестве подачки мелкий кусок доли и заставив вернуть назад большую часть отбитых с таким трудом точек. – Лидер Пионеров ухмыльнулся. – Ну а если не обломится… Возможно, живым из пентхауза я уже не выйду.

– Ты прав, – вмешался в диалог Борман. – Не идти нельзя. Пока у нас тёрки с отдельными группировками, но, если Вишню продинамить, – он может объединить против нас всех, а это – абзац! Такого кругового мочилова нам не выиграть…

– Только вряд ли Вишня пойдет на риск и станет валить тебя прямо в апартаментах, – заметил один из братьев-близнецов. – Скорее всего, при любом раскладе там тебе ничего не грозит. Другое дело, что после твоего выхода из пентхауза может произойти все, что угодно. Сам знаешь, бугор, если действительно захотят мочкануть и наймут профи – рано или поздно обязательно достанут. Через день, неделю, месяц…

– Всю жизнь бегать никто не сможет, – поддержал второй близнец. – Может, вступить с братвой в переговоры, а, Чахлый?! Только не отдавать им ни хрена, а остаться при своих!

– Я контролирую меньше пяти процентов города, и что, по-твоему, этого достаточно?! – злобно зыркнув в сторону бригадира, вспылил Чахлый. – Не для того я решил идти до конца, чтобы довольствоваться парой рынков, автосервисом, десятком оптовиков, тридцатью ларьками и этим вот гребаным кафе!.. Или ты уже готов спрыгнуть, а, Пуля? – осведомился главарь.

– Не, это я так, к слову, – поспешно ретировался браток. – Ты – пахан, тебе и решать. Я мокрухи в Чечне столько видел, что устал уже бояться. Верно, Колян?

– Мы за тебя. Как скажешь, так и будет, – подтвердил второй близнец. – Здесь крыс нет.

– Для начала нужно узнать, что соседи хотят конкретно, – резонно вставил Доцент. – Вдруг Вишня совсем не собирается с нами ссориться, а даже – наоборот?! Всякое бывает…

– Короче, у нас мало времени, – подвел черту под обсуждением очевидных фактов Чахлый. – Что бы ни произошло в пентхаузе у Вишни, здесь мы бессильны. Если братва мне доверяет, я как старший буду ориентироваться по обстановке. Но главное не в этом, – посуровел главарь. – Если вдруг… В общем, если со мной что-нибудь случится, либо прямо сегодня, либо чуть позже, вы должны обещать, что прикончите этого «апельсина» и всю его челядь! Иначе действительно мне нет даже смысла ехать в Озерки…

– Если с тобой что-нибудь случится, Родион, можешь положиться на меня, – серьезно кивнул Доцент. – Я из Вишни и его псов сделаю джем.

– Да мы их, сволочей, в асфальт закатаем! – дружно поддержали близнецы, грозно нахмурив скуластые небритые лица с тяжелыми подбородками. – Питер всегда был и останется нашим городом, здесь московские воры – не указ!..

– Лады, теперь я спокоен, – первым вставая со стула, решительно сказал Чахлый. – Хотя я тоже уверен, что смотрящий не станет так рисковать, и все же… Береженого бог бережет! На всякий случай соберите боевиков и будьте поблизости от дома, в квартале… У самих-то, надеюсь, волыны с собой?!

– А как же! – отогнув край длинного кожаного плаща с виднеющимся под ним модным пиджаком в мелкую клетку, продемонстрировал компактный «глок» Борман. – Я без ствола никуда!

– Обижаешь, командир, – в один голос ответили близнецы. – Мы – всегда в боевой готовности.

– На, поноси пару часов… – Нехотя вынув из-под куртки американскую полицейскую кобуру с прекрасно помещающимся в ней отечественным пистолетом Стечкина, Чахлый передал Доценту оружие. Потом протянул гранату «Ф-1», с которой не расставался круглые сутки. – Сбрасывайте на пейджеры пацанам общий сбор, а мне пора ехать. Если до вечера не объявлюсь или Вишня выйдет из дома без меня, – начинайте мочить их всех, шакалов!..

Закончив обсуждение предстоящего визита к смотрящему, верхушка Пионеров покинула кафе, попрыгала по машинам, и кавалькада из трех иномарок – двух джипов и серебристого пятисотого «мерседеса» Чахлого – быстро понеслась прочь от старинного графского особняка в сторону Озерков, где на верхотуре высотного кирпичного дома для избранных размещались вознесшиеся над городом апартаменты воровского ставленника Вишни.

…Сняв с головы легкие наушники, смуглокожий мужчина, сидящий в кузове припаркованного рядом с кафе черного микроавтобуса похоронного агентства «Ангел», быстро выключил производивший запись крохотный цифровой магнитофон, затушил дымящую в глаза сигарету, взял трубку сотового телефона, набрал известный номер и в трех предложениях сообщил абоненту о предстоящей через полчаса с небольшим встрече Чахлого с вором в законе.

– Значит, сработал «жучок»… Спасибо, Ашер, – сдержанно поблагодарил Северов, вспоминая о том, как лишь вчера вечером, «случайно» столкнувшись с главарем Пионеров на тротуаре возле дома, где жила подружка Чахлого, незаметно всадил ему в воротник куртки булавку-микрофон короткого радиуса действия и, подобострастно извиняясь, поспешил ретироваться от грозящих расправой телохранителей беспредельщика.

Нажав на сброс, мысленно он уже рисовал примыкающую к элитарному дому в Озерках территорию, прикидывая, где лучше оперативно устроить снайперскую точку и обеспечить пути отхода с места финального выстрела, должного поставить кровавую точку не только на самом Чахлом, но и на его поклявшейся «в случае чего отомстить за подставу» группировке, когда она начнет оголтело мочить охрану смотрящего, силами целого взвода с боем прорываясь в неприступные, изолированные от остального дома президентские апартаменты.

Потенциальный конфликт зарвавшегося отморозка и смотрящего вора оказался настоящим подарком фортуны. Ни у кого даже мысли о подставе не возникнет. Реальный же итог переговоров в пентхаузе был теперь совершенно не важен…

Спрятав крохотный телефон в нагрудный карман на «молнии», Северов начал быстро собираться. Не позднее чем через час он должен быть на «точке», в гриме, с готовой к стрельбе снайперской винтовкой в руках.

Патологоанатом

Известие о кровавой бойне в кабинете начальника питерского УБНОНа, в результате которой, получив две пули точно в сердце, погиб капитан Валера Дреев, а сам подполковник Трегубов оказался лишь легко, по касательной, ранен в руку, вызвало у Толика Бакулы приступ невиданной доселе ярости.

Выслушав от взволнованного дежурного версию инцидента, изложенную коллегам уцелевшим участником перестрелки, отдыхающий после задержания Нигерийца опер на время даже потерял дар речи, ибо, со слов подполковника, правильный мент Дреев представал перед мужиками из управления едва ли не бандитским «кротом» в тылах борцов с наркотой.

Если верить крысе Трегубову, то дело было так: к нему в кабинет вломился взволнованный и находящийся явно в нетрезвом состоянии капитан и в ультимативной форме потребовал в знак благодарности за успешное задержание Карима Лероя отпустить из-под стражи двух таджикских курьеров, задержанных накануне в аэропорту Пулково с героином в багаже. А вдобавок прозрачно намекнул на солидные отступные, предложенные ему нарисовавшимся на горизонте приятелем спалившихся азиатов.

Честный и неподкупный начальник, как того и требовал закон, ответил на дерзкое предложение категорическим отказом и даже пригрозил Дрееву тюрьмой за связь с торговцами «дурью», на что тот, взбесившись, выхватил табельный пистолет и пообещал перенести разборку за пределы здания, если подполковник и дальше будет упорствовать…

В результате возникшей между командиром и подчиненным словесной перепалки нервы опера не выдержали, и он пальнул, ранив Трегубова в левую руку, на что доблестный борец с наркомафией, исключительно в целях самообороны, ответил точными выстрелами на поражение…

В данный момент труп капитана Валерия Дреева находился в холодильнике у судебного эксперта, а сам начальник Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, получив соответствующую врачебную помощь, убыл на служебной «Волге» домой.

Как и все опера, Толик хорошо знал, насколько руководство питерского УВД не любит выносить сор из избы, в особенности если дело касается смертоубийства между двумя милиционерами, и не сомневался, что инцидент постараются благополучно замять, приняв версию предателя за чистую монету.

Если бы убитым был сам Трегубов, то, возможно, расследование приняло бы другой оборот, но подводить отца-командира, защищавшего свою жизнь от пуль коррумпированного оперативника, под уголовную статью – ни за что! Максимум, что грозит подонку, – это отстранение от руководства управлением на время следствия и последующее понижение в должности со скорым уходом на пенсию…

Но ведь он-то, старший лейтенант Бакула, догадывался, что в действительности стоит за гибелью капитана!

Вероятно, обстоятельства сложились таким образом, что Валере пришлось припугнуть ссученного мусора имеющимися у него снимками, а подполковник, поняв, что влип, инсценировал, не тратя время зря, разборку прямо в своем кабинете, а потом подогнал ее под шитую белыми нитками, не способную выдержать никакой серьезной проверки версию о связи Дреева с липовым подельником таджиков…

Спустя еще пару часов после известия о перестрелке Бакула узнал о результатах экспертизы изъятого из джипа ниггера белого порошка и понял, что послужило истинной причиной, заставившей тертого капитана в приступе лютого негодования ворваться в кабинет и раньше времени раскрыть карты перед Трегубовым, вместо того чтобы просто сообщить о фотоснимках в Управление собственной безопасности и предоставить тамошним мужикам отработать свой, не без оснований многократно проклятый коллегами хлеб.

Так или иначе, но картина перестрелки отныне обретала для старшего лейтенанта Бакулы законченные формы. Вне всякого сомнения, подполковник, усыпив бдительность явившегося за объяснениями о подмене кокаина на борную кислоту опера, воспользовался моментом и вырубил Валеру, забрав и спрятав продемонстрированные фотографии, которые были у Дреева с собой.

После чего вложил в руку капитана находящийся у того в кобуре табельный пистолет, слегка подранил себя, а затем ответил точными выстрелами из своего ствола, прямо в сердце опера. Конечно, как профессионал своего дела, позаботившись, чтобы направления всех трех выстрелов не показались баллистикам очень уж подозрительными, и версия о взбесившемся капитане, с молчаливого согласия начальника УВД, сошла за правду…

Однако, в отличие от остальных коллег, могущих лишь строить догадки о том, что побудило твердого как кремень, «правильного» и опытного мента съехать с катушек и открыть пальбу, Толик имел на руках негативы фотографий, изобличающих Трегубова в связях с Нигерийцем, а также точно знал, что в переданной подполковнику из рук в руки пластиковой упаковке, за которую ранее заплатил жизнью фээсбэшник Логинов, был чистейший «кокс»!

Не мешкая он отправился в морг центра судебно-медицинской экспертизы, где отыскал проводившего вскрытие и осмотр тела Дреева врача, к счастью оказавшегося старым знакомым Бакулы. И, бегло прочитав копию медицинского заключения о причинах смерти, начал настаивать на повторном, более тщательном осмотре тела, с целью обнаружения следов ударов, способных на время вызвать потерю сознания.

– Зачем тебе это нужно? – пожимая плечами и вприкуску прихлебывая чай с кусочком сахара из металлической кружки, осведомился патологоанатом. – Час назад мне звонил один начальничек и тоже интересовался следами от ударов по голове… Просил немедленно ему перезвонить, если что-нибудь обнаружится. Все остервенели, как с бодуна!

– И что?! – нетерпеливо выпалил Толик, кивая в сторону плотно прикрытой двери, рядом с которой стояла каталка для транспортировки трупов из ячеек холодильной камеры на столы. – Ты посмотрел?!

– Посмотрел… – нехотя кивнул врач и замолчал, не решаясь продолжить. Наконец, с явным раздражением поставив кружку на свежевымытый гранитный стол для вскрытия трупов, он поднял на Бакулу бегающие из стороны в сторону, как у наркомана, блеклые глаза. – Мне плевать, какие у вас там на Литейном разборки, но вмешиваться в них я не желаю, ясно?! Достали уже… Уйду к чертовой матери в похоронную фирму жмуриков гримировать, давно уже приглашали! И денег – не сравнить, и хлопот никаких!..

– Ты нашел что-то, да?! – не удержав себя в руках, Бакула схватил патологоанатома за отвороты заляпанного каплями крови голубого халата и рывком притянул к себе. – Говори же, ну!.. Нет, лучше я сам посмотрю! – И опер с упорством трактора поволок упирающегося тщедушного врача к массивной двери в мертвецкую. – Шевели копытами, бляха-муха!

– Да подожди ты, псих! – Путем отчаянных усилий эксперту удалось вырваться из захвата, с треском порвав при этом маневре одежду по шву. – Я в ваши дурацкие игры не играю, понятно?! Напишу в новом заключении все как есть, а старое – порву! Дальше разбирайтесь сами!