Главарь Пионеров

– Алло! – небрежно процедил в трубку Чахлый.

– Ну здорово, человек! – c открытой неприязнью произнес на том конце незнакомый глухой голос. – Это от Гиви Ростовского звонят! Я – Костыль! С кем имею говорить?!

– Мое погоняло Чахлый, я – бугор Пионеров. Какие проблемы, братан?

– У меня – никаких, зато у тебя, «пионер», похоже, теперь их будет полная жопа! – с ходу в карьер начал наезжать собеседник. – Ты чей вообще, а?! Откуда вылупился?! Кто из людей за тебя слово скажет?! – скрежетал зубами Костыль, тяжело дыша в трубку.

– Когда-то был от Кая. Но сейчас за свои дела и слова отвечаю сам, – жестко парировал Чахлый. – И гнать на меня пургу, братила, ни тебе, ни кому-либо другому не советую! Говори, что от меня хочешь?!

– Кончай базар, фраерок, на стреле тебе тему растолкуют, – небрежно кинул собеседник. – Подъезжай через час на тридцатый километр Мурманского шоссе, на площадку для фур. Та, что напротив бистро для дальнобойщиков. Ради такого случая я, так и быть, оставлю дела, подгребу сам и объясню тебе пару фишек со всей доходчивостью. Ну что, забили?!

– Нет проблем, Костыль, мы будем вовремя, – без тени тревоги ответил Чахлый. – Не изволь беспокоиться, братила! Побазарим.

– И на всякий случай запомни, «пионер», – напоследок предупредил, засопев в трубку, боевик. – Попробуешь дернуться, типа круче пареных яиц, возникнет мысля «дурами» махать… Короче, не советую! Покамест базар с тобой будет на словах, но не дай бог!.. Ты все понял?!

– Заметано. Значит, через час?! – откликнулся Чахлый и первым нажал на сброс. Неторопливо убрал телефон назад в куртку, оглядел замолчавших в ожидании пацанов и, чуть прищурив глаза, с бесовской ухмылкой сообщил: – Сауна и бляди отменяются. Едем на стрелку, насчет рынка. Это как раз недалеко отсюда, на тридцатом километре. Подходящее местечко!

– Кто звонил? – спросил, обернувшись, Доцент, минутой раньше на всякий случай остановивший «террано» на раскисшей от грязи сырой обочине.

– Гиви Ростовский! – сверкнув глазами, сообщил Чахлый, внимательно наблюдая исподлобья, как мгновенно вытянулись лица корешей, со всей глубиной осознавших, с кем именно им придется делить самую доходную из нахрапом взятых под «крышу» точек.

Только шкафообразный недалекий провинциал Крокодил, которому имя одного из некогда самых беспредельных и суровых бригадиров Алтайца ничего не говорило, остался почти беспристрастным и, тупо глядя на Чахлого, молчаливо ковырял пальцем в волосатом носу.

– Не ссыте, разберемся без накладок! Это даже хорошо, что сразу схлестнулись с таким известным мокрушником, как Гиви! До остальных быстрее дойдет, что с нами шутки плохи… К тому же он не сам приедет, вместо него будет некий Костыль с быками. В общем, как и договаривались, будем валить всех! Хорошо, что большая часть арсенала у нас с собой, не придется крюк до гаража наматывать, – серьезно заметил Чахлый. – Хотя гранатомет бы не помешал, для уверенности… Ну, да ладно, – махнул он рукой, – и так справимся. Верно, пацаны? – Чахлый хлопнул по плечу сидящего рядом лохматого новобранца.

– Ты, главное, скажи – что нужно делать, а дальше мы сами разберемся, – ответил рекрут, пожимая плечами. Судя по молчаливому сопению нахмурившихся и явно пребывающих в легком мандраже Биты и Доцента, то же самое думали и «старики».

– Тогда сделаем так. – После затянувшегося молчания Чахлый почесал лоб и наконец начал излагать диспозицию предстоящей схватки. – Сейчас мы гоним на стоянку перед кафе и оглядимся на местности. Как мне помнится – я там один раз с голодухи жрал их дерьмовые гамбургеры, – кафе стоит на перекрестке. Водилы с трассы тормозят у тошниловки довольно часто, так что на площадке для фур и перед самим зданием кафе наверняка не пусто – будут стоять грузовики или обычные тачки. Там, бля, низина, сырость, поэтому вдоль дорог выкопаны глубокие канавы, кое-где поросшие кустами. В одной из них, на другой стороне примыкающей к шоссе дороги, со снайперкой, «АКСУ» под боком и в маске спрячешься ты, – он безапелляционно указал пальцем на Доцента, – и будешь, лежа в грязи, терпеливо ждать моего сигнала. Обращаться с игрушкой знаешь как, сам базарил… Возьмешь на мушку главного, Костыля!..

– Понял, – просекая всю серьезность предстоящей разборки, без протестов кивнул Доцент. – Не волнуйся, я весь прошлый год из тира не вылазил, так что не лоханусь. С лазерным прицелом вообще промазать невозможно, всё как на ладони, – деловито уточнил он, бросая в рот лимонную жвачку.

– Как только снимешь его, сразу оставляешь винтарь, берешь автомат и начинаешь поливать пидоров очередью! Крокодил, тоже в маске, с другим «калашом», спрячется в соседней канаве, перпендикулярно, с таким расчетом, чтобы вы ненароком не замочили друг друга, – продолжал сосредоточенно давать инструкции Чахлый.

– Ага! – оживился лохматый. – Сделаем, шеф!

– А мы с Битой за две минуты до стрелки подъедем на тачке, остановимся напротив кафе, так, чтобы место простреливалось с обеих точек, откроем двери джипа – пусть видят, что внутри никого нет, и как деловые будем ждать гостей, – не обращая внимания на реплики, скрупулезно раскладывал по полочкам Чахлый. – Когда они припрутся – а машин наверняка будет минимум две, забитые «пехотой» под завязку, – мы идем им навстречу. Говорить буду я, Бита молча стоит рядом. Стрелять начинаете после того, как я брошу гранату, отпрыгну и упаду на землю. Если я этого не сделаю – сразу после того, как они сядут в машины. Деваться им будет некуда, положим всех, как кегли! Ни один не уйдет.

– А мне что делать?! – обидевшись, что ему определили роль безмолвного манекена, пробурчал Бита. – Просто смотреть?!

– Ты возьмешь с собой ствол и, когда начнется мочиловка, будешь вместе со мной отстреливать тех, кто успел упасть на землю. Вам, в канавах, кроме мокрых шмоток и завтрашних соплей, ничего не грозит, а вот мы с Битой на всякий случай наденем под куртки броники, – нахмурился Чахлый. – Сумку с деньгами по дороге к кафе завезем и оставим у моей бабки, она живет здесь неподалеку, в Левашове. Потом, на обратной дороге, заберем… Всем все ясно?! Тогда трогай!

И Чахлый, как полководец, поднимающий солдат в решающую атаку на неприятеля, решительно махнул рукой сидящему за рулем джипа Доценту.

Сергей Северов

Между Сергеем Северовым и Ириной Сосновской вроде бы ничего не изменилось. Он по-прежнему относился к ней как к беспутной дочке нахапавшего денег, ловкого и нахрапистого проходимца. Причем нахапавшего большей частью из госбюджета – то есть из пенсий стариков, стипендий студентов и жалких зарплат работников некоммерческих предприятий. А созерцание порнофильма, понятное дело, не прибавило Ворону к чересчур рано созревшей девице симпатий.

Но он даже не шестым чувством, а каким-то совершенно особенным образом ощущал, что судьба начинает связывать его с дочерью ненавидимого им олигарха неосязаемыми, но прочными путами.

Да и сами встречи Северова с Сосновской носили некий фатальный характер, происходили исключительно на крутых изломах входящих в соприкосновение их жизненных линий.

Стремясь освободиться от этой почти мистической паутины, он твердо решил, что следующая встреча с Ириной будет последней. Сергей передаст ей необходимую информацию – и точка.

Согласно этому решению, по логике, их свидание должно было быть скоротечным, у Невы или какого-нибудь канала, где бродит немало парочек, которых принято называть влюбленными. Здесь находящийся в тотальном розыске Ворон, прогуливаясь вместе с девушкой, будет в относительной безопасности.

Однако Северов сам для себя нашел предлог, как отказаться от этой естественной вроде бы идеи: на улице была достаточно противная слякотная погода. И хотя такое состояние природы обычно для болотного Питера, Сергей ухватился за возможность провести последний день с Сосновской в каком-либо пристойном заведении.

Он выбрал не слишком приметное кафе на окраине города. Хозяин точки, старый еврей, успевший отметиться на «исторической родине» и свалить обратно, держал, по каким-то своим соображениям, непомерные цены на сервис, потому заведение посещалось редкой и исключительно забашленной публикой.

Северов назначил встречу Ирине на два часа дня – на вечер он планировал другое мероприятие.

Девушка явилась в строго оговоренное время в своем неизменном красном плаще. Когда разделась в гардеробе, на ней оказались вроде бы простенький, но на самом деле недешевый свитерок из бутика, подчеркивающий ее неординарные формы, и столь же облегающие джинсы в цвет – черный – всему прикиду.

Меланхоличный официант принес им карту меню. Девушка, бросив на нее вялый взгляд, заказала пятьдесят граммов коньяка «Камю» и шоколад.

Северов счел такой выбор подходящим и для себя.

Когда унылый халдей шаркающей походкой отправился исполнять заказ, Сергей принялся излагать свои выводы. Выводы эти, едва ли не впервые в жизни, Ворон сделал исключительно аналитическим путем, а не на основе оперативных данных, если не считать экспертизу таблетки.

Но для начала он протянул девушке коробку с косметикой и духами от Кардена.

Ирина округлила глаза и пробурчала несколько невнятно-признательных слов.

– Здесь таблетки, компьютерная распечатка с описанием их действия и диск с фильмом, – улыбнувшись, пояснил Северов. – Впрочем, все остальное, что написано на коробке, там тоже есть, – добавил он несколько смущенным тоном.

Сосновская молча убрала коробку в сумочку.

– Что касается таблеток, шантажисты тебя не обманули, – перешел Ворон непосредственно к делу. – Препарат действует примерно так, как они описали. Но не думаю, что оппоненты твоего отца всерьез рассчитывали с помощью химии вывести Михаила Борисовича из игры.

Наконец вернулся представитель службы сервиса, Сергей замолчал, и они с Ириной пригубили коньяк.

– Почему вы так думаете? – после долгой паузы спросила Сосновская.

– Во-первых, эти ребята должны, по определению, тебя неплохо знать, а следовательно, не могли и мечтать, что ты способна под влиянием шантажа – неприятного, но не смертельного – довести отца до помешательства, пусть даже временного. Во-вторых, препарат действует не сразу – Михаил Борисович теоретически мог и после приема нескольких таблеток быть в состоянии подписать некий кипрский контракт или любой другой, интересующий шантажистов. То есть с этими таблетками они сильно рисковали тем, что ожидаемого эффекта не получится. А зачем им неоправданный риск? Чтобы исключить твоего отца из неизвестной нам композиции, есть более надежные, хотя и чреватые ответными действиями методы. Впрочем, когда ты обо всем доложишь «бурильщику» Чиркову и отцу, контрмеры последуют и в данном случае.

Ирина пригубила коньяк.

– А фильм? – спросила она, не поднимая глаз.

– Картинка как бы призвана оказать давление на тебя, то есть непосредственно завязана с таблетками – а о них мы уже порассуждали. О серьезном же воздействии порнухи конкретно на твоего отца вообще говорить не приходится. Я хорошо знаю характер Михаила Борисовича, – слегка улыбнулся Северов, – а его неведомые противники знают господина Сосновского, естественно, не хуже меня: невозможно представить, чтобы под влиянием материала такого рода твой папенька отказался от слишком выгодной сделки. Ясно, что ему в жизни и не через такое приходилось переступать, иначе бы он не был известным всей стране олигархом. Теоретически фильм мог произвести негативное впечатление на зарубежных коммерческих партнеров Михаила Борисовича – нашим бизнесменам вообще такие номера до фени, – ровным голосом продолжал излагать свои соображения Ворон. – Но опять-таки: фактор времени… До настоящего скандала это кино слишком долго надо раскручивать, и господин Сосновский все равно успеет провести нужную ему комбинацию.

Северов по привычке через плечо окинул небрежным, мимолетным взором вокруг себя и мгновенно напрягся. Расположившийся на круглом стуле у стойки бара и полуприкрытый ее углом парень лет двадцати пяти определенно наблюдал за ним.

Более того! Буквально через несколько секунд Ворон обнаружил, что сидящая в противоположном углу зала парочка нещадно дымивших мордоворотов периодически бросает на него пристальные взгляды.

Плохо было и то, что Северов, дабы не шокировать девушку, отказался от грима и являл в данный момент свое истинное лицо, уже, конечно, растиражированное и розданное всякого рода операм и сексотам.

Рука Ворона, незаметно для Сосновской, скользнула под пиджак и сняла засунутый в подмышечную кобуру «стечкин» с предохранителя.

– А что вы думаете по поводу шпиона из окружения Палыча?

Голос Сосновской заставил слегка вздрогнуть напряженно просчитывающего ситуацию киллера.

Он поднял на собеседницу глаза, и вдруг простая, как кусок льда, мысль охладила его воспалившуюся голову, и Ворон тут же расслабился.

Да не на него смотрели все эти парни! Они положили глаз на Ирину Сосновскую! Слишком хороша была девка, чтобы не обратить на нее внимания.

– Ты об упоминаемом шантажистами «кроте»? – Северов столь же незаметно поставил «стечкин» на предохранитель. – Возможно, таковой и есть – ведь пленка с твоей… – Ворон запнулся, подыскивая подходящие слова. – О захвате тебя киднеперами была обнаружена и замотана до лучших времен кем-то из охранников, приехавших за тобой на хазу. В принципе Чирков его должен вычислить. Либо для профилактики отстранить от дел всю бригаду, вывозившую тебя с базы киднеперов. Так или иначе, в нашем случае толку от «крота» немного – ты ведь обо всем расскажешь Феликсу Павловичу и отцу приватно.

В кафе играла живая музыка. Состав лабухов был несколько нетрадиционен: один долбал на фоно, другой напрягал сакс. Несколько минут Ирина и Сергей внимали изощренному джему.

– Я бы, наверно, сделал для тебя больше, но ты знаешь, что я раскрыт, и руки у меня теперь практически связаны, – извиняющимся тоном произнес Ворон. – Ну а общий вывод относительно всей этой истории таков. Против твоего отца начала работать сильная криминально-коммерческая группировка. Скорее всего, это разовая акция с целью примазаться к какому-то выгодному финансовому проекту господина Сосновского. Оппоненты совершенно не рассчитывают, что смогут фармакологическими либо киношными фокусами всерьез воздействовать на твоего отца. И они не сомневаются, что он с помощью Чиркова, а возможно, и Корнача в конечном счете выйдет на них. Потому-то эти ребята заранее столь оригинальным способом демонстрируют свои оперативные и иного рода возможности. Довольно изощренный, надо сказать, психологический ход, – продолжал излагать свою версию Северов. – Но я не думаю, что за ним стоит нечто большее. Я имею в виду, что они не решатся на физическую ликвидацию Михаила Борисовича. Просто потому, что эти люди, естественно, тоже много чего повидали в нашей жизни и умирать им вряд ли хочется. Они не могут не понимать, что от такой мощной структуры, какую возглавляет господин Сосновский, последует жестокий ответ. Все, на что они надеются, – это, как говорят наши блатари, забить стрелку в надежде, что им обломится хоть какой-нибудь кусок. Короче, расскажи все Чиркову и отцу, изложи мою версию и ничего не бойся.

Ирина молча кивнула головой, подтверждая – мол, так и сделает. Но было очевидно – что-то продолжало ее угнетать.

Лабух на саксе выдал очередной пассаж. Ворон поднял глаза на девушку, на несколько секунд задержал на ней взгляд и неожиданно для самого себя предложил:

– Может быть, потанцуем?

Она встала, оправила свитерок, вольно или невольно подчеркнув этим крутые линии своего силуэта, и вопросительно взглянула.

Тот взял ее за руку, и они медленно закружились под блюзовую композицию.

Танец завершился неожиданно быстро. Довольно плотно прижимая Ирину к себе, как того требовала эстетика блюза, Сергей вдруг ощутил неуклонно нарастающее и грозящее стать неконтролируемым мужское желание.

«Только этого еще не хватало! – подумал он с чувством, близким к растерянности. – Все, надо прощаться».

– Извини, Ирина, но мне нужно идти, – сказал Северов, отстранившись от девушки и демонстративно взглянув на часы.

Та ничего не ответила и отвела глаза.

Сергей быстро рассчитался с официантом.

– Тебя куда-нибудь подвезти?

Сосновская покачала головой:

– Я посижу еще немного, здесь довольно уютно.

Северов тяжело вздохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и с усилием произнес:

– Вот что, Ирина. Повторяю, ты знаешь мое нынешнее положение – какой-либо помощи от меня ждать теперь не приходится. Не ищи меня больше.

– Спасибо вам за все, – глухо отозвалась Сосновская, в очередной раз отводя глаза в сторону.

Ворон ушел, не оглядываясь, хотя обычно, покидая любое заведение, проверял – не увязался ли за ним хвост.

Костыль

Отправляясь на стрелку с беспредельщиками, за каких-то два дня нагло обложившими данью сразу несколько давно поставленных их группировкой под «крышу» фирм, Костыль – высокий худой мужичок с хитрым орлиным взглядом и крючковатым, не менее орлиным носом – испытывал те же самые чувства, которые испытывает бывалый таежный охотник, отправляющийся проверять расставленные капканы…

Сорокапятилетний бандит по жизни, уроженец горной Чечни Иса Джабраилов, получивший свое прозвище за хромоту, вызванную пулевым ранением в колено на одной из первых гангстерских разборок, в самом конце восьмидесятых, не сомневался, что сможет без проблем проучить зарвавшихся щенков, преподав им жестокий наглядный урок.

Дело в том, что кафе на трассе было уже дважды проверенным на практике местом расправ с чужаками. Пять стрелок закончились мирными переговорами.

Площадка на противоположной стороне от одинокого кафе была как на ладони. С четырех сторон ее окружало ровное поле, на котором негде спрятаться, кроме идущего вдоль трассы глубокого кювета.

И что особенно важно – Салман Магомедов, хозяин забегаловки, являлся родственником бригадира.

Вызывая чужаков на разбор к загородному кафе, Костыль сразу же звонил на трубу Салману и предупреждал его о предстоящем визите недругов.

Для хозяина кафе и двух его помощников не составляло труда, оставаясь невидимыми, некоторое время понаблюдать за окружающей территорией – и не только с фасадной стороны здания, а когда в означенный час чужаки первыми прикатывали на площадку, сообщить дожидающемуся в километре от места встречи земляку со товарищи число прикативших тачек и количество сидящих в них боевиков. Но самое главное – обнаружить заранее организованную залетными беспредельщиками засаду! Для нее здесь было только одно подходящее место – канава! Не заметить, как некто, незадолго до стрелки, высаживает из притормозившей машины торопливо прячущегося в кювете человека, вооруженные оптикой Салман и его верные помощники просто не могли!

Таким образом, расклад был ясен изначально.

Если подстава имелась, то к площадке с двух сторон подкатывали тачки с боевиками, в место, где затаился снайпер, из проезжающей мимо машины летело две-три гранаты «Ф-1», а потом по автомобилям чужаков без каких-либо базаров, с ходу, открывалась пальба из ручных пулеметов.

После массированного обстрела, когда транспорт поверженного неприятеля более всего напоминал дуршлаг, к тачкам залетных подходили «чистильщики» и, если требовалось, завершали акцию контрольными выстрелами в голову недобитой жертвы.

План, что и говорить, – великолепный! Единственной проблемой являлось последующее объяснение хозяина кафе с вызванной им же милицией, но Салман лишь беспомощно разводил руками – дескать, не виноват он, граждане начальники, что криминалы облюбовали для своих разборок именно площадку напротив его заведения.

Побродив вокруг несколько часов, опросив свидетелей из числа посетителей кафе, собрав гильзы и трупы, менты убирались, проклиная очередной «глухарь».

Правда, в последний раз желчный майор из убойного отдела, сурово глядя в карие, бегающие из стороны в сторону глазки Салмана, предупредил, что после следующей бойни, если таковая случится, заберет его с собой на семьдесят два часа.

Ну, да хрен с ним, подумал тогда чечен, отвертится как-нибудь. Он знает, что, если заложит «брата» ментам, жить ему останется до захода солнца…

Едва закончив разговор с беспредельщиками, Иса Джабраилов по кличке Костыль тут же набрал номер сотового телефона родственника. После двух длинных гудков он неожиданно услышал «абонент не отвечает или временно недоступен».

(По стечению обстоятельств Салман в этот день закрыл свое бистро и уехал по личным делам в Питер.)

Пока вооруженный до зубов кортеж из тяжелого джипа «шевроле-блейзер» и двух юрких «БМВ-325» с боевиками несся по направлению от центра города к месту встречи, чечен пытался дозвониться до «брата» и всякий раз слышал в трубке одно и то же.

Похоже, он несколько поторопился, забив оборзевшим «шестеркам», отпочковавшимся от группировки Кая, стрелку на своем излюбленном месте.

До назначенного им самим времени осталось всего пятнадцать минут, и все шло к тому, что сегодня он впервые за три последних года вынужден будет пойти на риск, не проверив предварительно прилегающую к площадке территорию на наличие засады…

Актриса Вера Лихвинцева

Она вновь подошла к краю сцены, принимая очередную корзину цветов после окончания спектакля. На этот раз чудо икебаны исходило от зрителя, увидев лицо которого Вера Лихвинцева, популярная питерская актриса, слегка вздрогнула.

Она одарила его признательно-укоризненным взглядом, в котором также читался некий вопрос, и прошептала несколько благодарственных слов.

С этим моложавым притягательным мужчиной, с волевым профилем и жестким выражением холодных глаз, ее связывали довольно странные отношения.

Месяц назад, получив от него примерно такую же корзину цветов, Вера нашла в ней записку, которая содержала приглашение в ресторан «Астория» – попросту говоря, на свидание.

Поскольку актриса сразу почувствовала к Александру – так он позднее представился – сильное влечение, то приглашение не было отклонено.

Вечер проходил в изредка прерываемой медленными танцами неторопливой беседе, в которой оба партнера не скрывали взаимной симпатии. Вера даже с определенным нетерпением ожидала ясного и неизбежного продолжения.

Однако Александр, который оказался частным детективом – как романтично! – похоже, совсем не спешил, и актриса, решив ускорить события, сказала, что слегка устала, и попросила отвезти ее домой, а там, на квартире Веры, они и закончат вечер, выпив по чашечке кофе.

Александр как-то не очень определенно повел плечами, на что Лихвинцева тогда не обратила внимания.

Они сели в его «субару» и поехали на проспект Большевиков, где проживала актриса.

Кавалер проводил ее до подъезда и тут совершенно неожиданно отказался подняться к ней в квартиру, сославшись на какую-то причину, которую Лихвинцева даже толком не поняла, настолько была раздосадована и обижена.

С той поры Александр регулярно появлялся на ее спектаклях и дарил корзины цветов, но записок в них она больше не находила.

Вера ничего не понимала в этой истории…

…Сергей относился к Лихвинцевой с тем чувством, которое в классической литературе определяется понятием «любовь».

Он испытал это чувство практически в тот же момент, как увидел актрису на сцене, – Вера Лихвинцева была без всяких натяжек очень красивой женщиной.

По первому порыву души Северов и пригласил ее в ресторан.

Но уже по пути на свидание его стали одолевать чувства совсем иного рода. Все было бы просто и ясно еще несколько месяцев назад, когда он имел жизненный статус ни с кем не идентифицируемого «органами» Ворона и находился в более-менее безопасном положении.

Но теперь Сергей мог быть опознан и схвачен буквально в любую минуту – тем более без грима, а превращать себя в бородатое пугало он, находясь рядом с любимой женщиной, позволить себе не мог.

И если его таки задержат, контакт пойманного киллера с известной актрисой ФСБ вычислит однозначно. А если задержат прямо в компании с ней…

Северову страшно было даже подумать, что Веру будут таскать на допросы, а то и вообще арестуют, и костоломы Корнача, обвинив Лихвинцеву в укрывательстве либо соучастии, начнут выбивать из нее признательные показания для своих победных рапортов.

Но даже если она просто пойдет по делу как свидетель, ее имя истреплют все СМИ, и на профессиональной, да и жизненной карьере Веры Лихвинцевой можно будет поставить жирный крест.

Поэтому, чтобы хоть по мелочи оградить ее, Северов и назвал себя Александром, вспомнив свое прежнее имя и профессию «частного детектива». Теперь на возможном – не дай бог! – допросе Вера с чистой совестью заявит, что встречалась как-то именно с этим лицом, а не со знаменитым киллером.

Но свидание в «Астории» будет первым и последним, решил по дороге в ресторан Сергей. Он просто не мог так сильно рисковать, как минимум, репутацией обожаемой им женщины.

Конечно, в тот вечер, провожая актрису, Сергей имел возможность провести с ней достаточно безопасную ночь, но боялся, что в этом случае уже не сможет уйти от Веры никогда…

И Северов решил – он подождет: ситуация еще может измениться…

В дальнейшем Сергей не только ходил на все представления с участием Веры Лихвинцевой, но и после их окончания, расположившись в своем «субару», с ревностью наблюдал – не подсядет ли какой-нибудь субъект мужского пола в ее «девятку». А также смотрел – не увяжется ли за звездной актрисой некий любитель сексуальных приключений на своей тачке.

К себе в машину Лихвинцева, к немалому облегчению Сергея, никого ни разу не приглашала, а вот клиент на «БМВ» сел-таки как-то актрисе на хвост.

Иномарка сопровождала «девятку» Веры до самого проспекта Большевиков, а здесь Сергей, утопив акселератор, объехал «БМВ» слева и нагло подрезал его.

Преследователь Лихвинцевой, от неожиданности чересчур резко крутанув руль, вылетел на тротуар, где вступил в контакт не с актрисой, как, видимо, он планировал, а с фонарным столбом.

…Вот и в этот вечер Сергей сопровождал Веру до ее дома, а когда благополучно завершил эскортирование, то вдруг вспомнил о желании, которое несколькими часами ранее возбудила в нем Ирина Сосновская.

От мужского естества никуда не уйдешь, и Северов, как и всегда в таких случаях, позвонил все понимающему Али, который, используя свои разнообразные связи, помогал ему и в такого рода делах…