Алексанр ГОРОХОВ
      Рожденный убивать
      роман
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      ПРИГОВОР
      глава 1. Прощальная звезда
      "Черт бы побрал эту подлую жизнь. - ошарашила Ярова первая и совершенно нелепая мысль. - Это что же, я ни одного дня и на пенсии не поживу?! За тридцать два года работы не получу ни копейки по выходу на заслуженный отдых?!"
      И тут же понял: получается, не дотянет он этих оставшихся двух лет до пенсионного возраста, даже в ХХ1-ый век не войдет, поскольку сейчас март 1999 года, а ему и года на будущее не отпустили.
      От приступа неудержимого страха закружилась голова. Он постарался прийдти в себя и обнаружил, что оказался в туалете и бессмысленно торчит перед тусклым зеркалом уже минут десять, после того, как вышел из кабинета главного врача. Куда провалились эти десять минут он не мог понять, да и не отыскивал потерянное время - не оставалось лишних часов на будущую жизнь, не то чтоб уж сейчас попусту сожалеть о исчезнувших минутах.
      Но все же потом смекнул, что, в конце концов, "удержал удар", через десять минут пришел в себя и теперь может рассуждать здраво - жизнь кончилась. Или - почти кончилась, коль скоро ему определили остаток сущестования на земле что-то от полугода, до года. Быть может - чуть больше. Зависит от индивидульного сопротивления болезни организма.
      И никакой альтернативы приговору - нет!
      Он продолжал смотреть в собственные потерянные глаза, отраженные мутным зеркалом, будто впервые увидел себя со стороны. Предельно самокритичный портрет получался убогим: курносый, лысеющий, близорукий, невыразительный, но и не отталкивающий тип обычного русского человека. Толпа на улицах Москвы состоит из таких на половину - средний рост, темнорус, светлоглаз, слегка сутуловат. Такие в России рождаются каждый день по десятку тысяч. И в таком же количестве, в тот же день и помирают если брать за точку отсчета прошлый 1998 год, когда жизнь в Отечестве после всех кризосов и "обвалов" стала крепенько сурова и скудна, а для таких СРЕДНИХ - так и окончательно хреновая, откровенно говоря.
      Тут Яров вдруг рассердился - ну, пусть серый, пусть ничем не выдающийся, так даже по этим меркам следовало хоть до шестидесяти годков дотянуть! Тридцать два года работы в школе среди буйнопомешаных, непредсказуемых подростков, при жалкой зарплате, а в результате даже и не передохнешь на дорогу перед Бесконечным Путешествием в Ничто?!
      "А ведь на вид мне едва сорок лет дают!" - уже без особого огорчения подумал Яров и отвернулся от зеркала.
      Что правда, то правда - и "на вид", и по своим физическим данным он гляделся молодцевато, но всё это очень быстро пойдет на спад. Три-четыре месяца, быть может чуть больше и он начнет иссушаться, слабеть и хиреть, а потом увязнет, как в болоте, в собственной постели, и весь мир сузится до окошка телевизора, да и на тот будет наплевать. Страх, боль, незаслуженные мучения.
      Яров встряхнулся и вышел из туалета. Надо было куда-то идти и лишь после предельного напряжения он сообразил, что необходимо вернуться в палату, собрать вещички, дождаться, пока ему выдадут документы и топать домой - навстречу с Косоглазой при косе.
      Через десяток шагов по коридору больницы он обнаружил, что раскачивается, будто оглушенный ударом или вдрызг пьяный и - взял себя в руки. Идти в палату, где его поджидали пятеро сокоечников, было страшно. Остро не хотелось отвечать на те вопросы, которых он сейчас сам боялся, поскольку имел ответ. А других вопросов в больнице, нежели: "Ну, что вам сказал доктор?" - попросту и не существует. Отвечать, что доктор подарил по милости своей неполный год жизни (жалкой дряни умирания, если быть точнее) не хотелось. Яров развернулся, миновал лестничную площадку, пошел на третий этаж по служебному ходу.
      Единственный человек в больнице, который решительно не интересовался ничьим здоровьем, кроме своего, обитал в палате номер 303, где у него имелся персональный туалет, телевизор с видеомагнитофоном, музыкальный центр и личный телохранитель, который спал на полу возле дверей. Чтобы проникнуть в это царство комфорта требовался условный стук - три, два, три с паузами. (Врачи о своем появлении предупреждали пациента по телефону). Вся модель привилегий обьяснялась просто: если Ярову его лечение не стоило ни копейки, то Василий Петрович Роликов ПЛАТИЛ за обслуживание своих застарелых геморройных щишек, трещин в прямой кишке и полипов (полный джентельиенский набор!) наличными денежками, да мало того - поговаривали, что платил в зеленых долларях!
      "Скотина. - подумал про Роликова Яров, выстукивая в дверь условную дробь. - Просто скотина, в свои неполные тридцать три года всего навсего геморрой вырезает, а тут в пятьдесят восемь имеешь рак! А почему? А потому, что всякому отродью племени человеческого - всегда везет!"
      Но завидовать и тем более осуждать кого либо, было не в характере Ярова, а потому когда загремели запоры специально поставленных замков, он уже отринул от себя злобные мысли и в приоткрывшуюся щель дверей спросил вежливо.
      - Как там Рол?
      - Просраться не может! - прошипел телохранитель Мишка Дуков. Заходи. Хорошо, что пришел, а то он меня задрючит.
      Едва Яров ступил через порог палаты, как тут же почувствовал тошноту от нестерпимой вони и услышал из открытой двери в туалет натуженные стоны, кряхтение в перемежку с высококачественной матерщиной.
      - Доктора гребаные... Ы-ы-х!.. Скорее бы мне жопу порезали, жить не могу!... Ы-ых, мать вашу!... Деньги дерут, а жопа моя, как на затычке... Ых! Специально держат, время тянут.... По сто долларов в день обходится...
      - Добрый день. - сказал Яров и глянул в открытую дверь туалета.
      Голый Роликов умещался на унитазе розовой, безволосой поросячьей тушей, отмеченной яркой татуировкой на левом плече - череп, пронзенный двумя кинжалами. Все его упитанное тело казалось горой свежих сливок, тронутых алыми лучами раннего восхода солнца. И все-таки это был атлет мышцы на руках верняком ровнялись по толщне ляжкам Ярова.
      Но страдал Рол - искренне, со слезой на темных глазах. Гумманист Яров осудил себя за черную зависть, только что осквернившую собственную душу, он сказал мягко.
      - Ничего, Рол, тебя подготовят к операции, а там на хирургический стол и...
      - Операция! Там меня и зарежут, суки! - закряхтел страдалец.
      - Не зарежут. - Яров постарался быть убедительным. - Операция у тебя не столь сложная, пустяк под местным наркозом....
      - Я и без того под наркозом хожу! - заорал из туалета Рол. - Столько дерьма в брюхе, лопну сейчас, а наружу ничего не лезет! Ы-ы-ы, гады!
      От мощного взрыва газов, внезапно вырвавшихся из утробы мученика, кажется, задрожали стены, но к сожалению отрабатанная массы продуктов пищеварения наружу так и не пошла, что привело Рола в ярость.
      - Мишка, придурок! Что ты скалишся, радуешся, что шеф загибается?! Достань сигару бразильскую, может поможет! Шевелись! Ы-ы-х! Кряк!...
      Телохранитель бросился к двум баулам, потом заглянул даже в холодильник, но бразильских сигар - последнее слабительное средство для разрешения унитазных проблем - не обнаружил. Это было серьезным упущением в деятельности телохранителя и он произнес испуганно.
      - Василий Петрович... Здесь сигар нет...
      - Урод тупоголовый! - засипел от натуги Рол. - В машине они остались! Беги вниз быстро, у меня ещё чуть-чуть и тронется! Беги!
      Дуков заколебался - режим его службы исключал хотя бы секундное отсутствие возле охраняемого тела. Но ослушаться приказа тоже было невозможно, без риска получить в морду. Дуков тронул Ярова за руку:
      - Побудь здесь, Илья Иванович, пока я сбегаю. Ладно?
      - Конечно.
      - Держи пистолет.
      Яров не успел ничего сказать, как ощутил в руке прохладный металл и тяжесть оружия, с которым не только что не знал, что делать, но и как управляться с ним понятия не имел. Он положил пистолет на стол, Дуков кинулся из палаты в коридор, а Рол в сортире заплакал в голос, словно ребенок малый.
      - Мать твою разэдак, Иваныч... Да я ж слону могу бивни повырывать одной рукой! Я ж стакан разгрызу и закушу, а у меня такая пробка в жопе! За что, Илюха?! О-о-х...
      Яров удержал улыбку. С одной строны мученика было жаль, но с другой он знал, (как и вся больница) что Роликова здесь держат с преднамеренной затяжкой, поскольку он ПЛАТИЛ за свое содержание. Другими словами, денежки его шли по подмогу скудному бюджету больницы и совершенно очевидно, что такого пациента здесь придерживали несколько более, чем того требовалось по науке.
      - Ничего. - сказал Яров. - Через неделю забудешь о своих мучениях, Василий Петрович...
      - Как же! Слушай, я сползаю со стульчака! Будь другом, приподыми меня немного.... Водрузи на этот трон поудобней.
      Колебался Яров лишь секунду: с одной стороны помогать продристаться этому голому вонючему бандиту было как-то и поперек гордости, но с другой все же в данном случае безвинный мученик, а к тому же Яров повышенной щепетильностью и гордыней не страдал. Зажав дыхание, он щагнул в туалет, подхватил потное, горячее тело Рола под мышки и попытался приподнять. С таким же успехом он мог постараться сдернуть с рельсов товарный вагон, но Рол оперся руками о стенку, слегка сдвинулся на своем троне, охну-крякнул, что-то треснуло у него под задом и через миг он сказал с блаженной улыбкой.
      - Выбил пробку, слава те Господи!... Дай сигарету, пока этот дурак за сигарой бегает. На столе сигареты.
      Ярову хотелось поначалу сполоснуть руки, но шагнул к столику и принялся искать сигареты.
      То, что произошло в следующее мгновение он не смог ни понять, ни оценить несколько секунд - в конце которых уже лежал плашмя на полу палаты.
      Поначалу он почувствовал короткий и болезненый укол в левое ухо, в кончик мочки, потом - одновременно - словно птица клюнула в стекло окна, а далее треснула стенка возле дверей и на пол посыпалась штукатурка.
      - Ой! - пискнул Яров и схватился за ухо.
      - Ложись! - зарал Рол и стремительным прыжком, будто пружиной с унитаза сорванный, кинулся на Ярова, свалил его на пол и сам распластался рядом, залитый собственным дерьмом.
      Яров, прижатый к коврику, схватился за ухо и тут же увидел, что собственные пальцы обагрены кровью.
      - У меня кровь! - удивленно сказал он.
      - Лежи, не шевелись, мать твою! - прохрипел Рол. - Сейчас мозгами плеваться начнем, не то что кровью!
      Ошарашенный Яров послушно лежал, задыхался от уже совершенно непереносимой вони, и лишь старался немного отодвинуться от голого, пыщущего жаром тела Рола. Тот уже сам отползал к постели, с каким-то яростным весельем хрюкая.
      - Где эта сука Мишка?! Торчит тут когда не надо, даром хлеб жрет!
      Он добрался до своей громадной постели (привезли в больницу на фургоне) и в головах кровати, из под матраца выдернул короткий автомат с длинным рожком магазина. Все так же не вставая с колен, бросил через плечо.
      - Не шевелись, Илюха! Мы ещё под прицелом!
      В тот же миг загремели запоры дверей и в палату влетел Дуков, с коробкой сигар в руке. Влетел - но тут же замер. И не вонь в номере, не голый шеф и окровавленный Яров его смутили, а дуло автомата, глянувшее ему в лицо.
      - Стоять, гнида. - тихо проговорил Рол, но у Дукова и без того выпала из рук коробка с сигарами. Он быстро кинул взгляд по диогональной линии от окна на Ярова и к стенке возле дверей, потом упал на коленки.
      - Пушку возьми! - сдавленно выкрикнул Рол. - Посмотри в окна! С крыши через улицу бьет! Гад вонючий, я ж тебе вчера сказал в палате зеркальные стекла вставить!
      Дуков на коленках добрался до подоконника, осторожно приподнялся, и через десяток секунд доложил.
      - Отбой, шеф. Ничего не видно. Если с крыши, то навряд ли. Метров сто с гаком до туда будет.
      - Значит классный специалист работал! - Рол сунул автомат под матрац. - Через оптический прицел бил, понятно.
      После этих слов обстановка для Ярова несколько прояснилась - он разглядел в стекле окна маленькую дырочку, а затем на стене возле двери выбоину в штукатурке. И если в эту модель добавить кровоточащее собственное ухо, то вывод получался невеселый - только что мимо его, Ярова, черепа, лишь уха коснувшись, пролетела с крыши дома через улицу пуля снайпера, свое дело знавшего достаточно хорошо. Но ему, специалисту дальнего боя, не повезло, судя по всему, в двух пустяковых деталях - спутал голову Ярова с черепом Роликова, а полуденная сырая дымка весенней оттепели замутила прицел. Чуть-чуть, на доли микромиллиметров ошибся снайпер, иначе бы он, Яров, не получил более от жизни даже уже и тех последних мгновений, на которые можно было расчитывать - около года, как было сказано.
      - Шторы задерни! - заорал Рол на телохранителя. - Подраненого друга осмотри!
      Перешагивая через Ярова и собственные испражнения, Рол вернулся на свой трон и снова застонал - опасность ситуация не нарушила его душевного равновесия, а главное не сбила начавшийся процесс освобождения организма от шлаков. Рол даже весело закричал из сортира.
      - Этому дураку с крыши надо было бы пораньше выстрелить, я б быстрей опорожнился! Вот недоумок, блин!
      Яров такого веселья себе позволить не мог по двум причинам: боль в ухе стала настоящей, жгучей, а сердце колотилось от страха с такой силой, что казалось дрожащим комом сейчас вырвется из груди и перекроет дыхание в горле. Он переполз на кресло, зажимая пальцами горящее ухо.
      Дуков, наконец, принялся действовать обдуманно. Быстро задернул шторы, распахнул форточку, выдернул из баулов автомобильную аптечку и присел возле Ярова.
      - Покажи, что у тебя с локаторами.
      Яров оторвал ладонь от окрававленного уха и телохранитель внимательно осмотрел его. Потом глупо засмеялся.
      - Ну, подранок, теперь на всю оставшуюся жизнь будешь карноухим! Так и звать тебя будем - Карноухий Подранок!
      - Я не подранок и не карноухий. - сердито ответил Яров и не церемонясь схватил чистое полотенце, чтоб стереть крочь с шеи и своего темного теплого халата.
      - Подожди. - остановил его Дуков. - Сейчас я тебя обработаю.
      - Мобильник подай! - закричал из туалета Рол. - Красный!
      Мобильных аппаратов на столе лежало три - каждый перевязанный для опознания клейкой лентой, разного цвета. Дуков подал ему телефон сотовой связи с красной отметиной и вернулся к Ярову, тут же открыв аптечку. В импортном наборе нащел какие-то баллончики, перевязочные материалы, дунул на ухо Ярова струей жидкости с резким запахом, чем-то помазал, а потом широким пластырем приклеил раненое ухо к черепу.
      Рол уже рычал в мобильный телефон.
      - Хлебников?!... Давай, зараза, ко мне! Мигом, мухой! Башку я тебе сорву! За такую работу всю твою службу охраны в дерьме утоплю!... Да я-то жив, а вот будешь ли ты здоровенький со свое командой, этого не обещаю! Приезжай!
      Тем не менее, откровенно благодушным он встал с унитаза, переступил через лужу испражнений и шагнул под душ, приказав телохранителю.
      - Санитарок не вызывай. Сам все убери. Ты, Иваныч, никому ни слова. Поскольку это...
      Договорить Рол не успел - в двери громко постучали. Условной дробью: три, один, три - но тем не менее Дуков схватился за пистолет, а Рол метнулся к постели, полез ручищами под мартрац, понятно.
      - Кто? - выкрикнул Дуков, сдвигаясь за косяк двери.
      - Свои! Пащенко! Открой, Миша!
      Прижав оружие к боку, левой рукой Дуков отомкнул запоры, толкнул дверь и отодвинулся в сторону, вдоль стены.
      Поначалу в палате показался угол золотистого оконного стекла, а следом за тем появился низкорослый и широкий парень, веселый, с круглой, как тыква, головой:
      - А я, пацаны, зеркальное стекло принес в окно вставить! Вчера не успел завезти! На складе только что выдали!
      Дуков закрыл за Пащенко двери. Гость удивленно озирался, не понимая происходящего, спросил улыбаясь и удерживая в руках сверкающее стекло.
      - Что это у вас тут за свинюшник?
      Рол поднялся с колен и выпрямился. Голый, только при золотых часах на левом запястье, он чуть наклонил голову и спросил Пащенко, осветив лицо своё приветливой улыбкой.
      - Значит, ты, Гришка, вчера стекло на складе досконально не получил?
      Но нежность улыбки Рола была понята Пащенко правильно. Он ответил, дрогнув голосом.
      - Не успел, Василий Петрович...
      - Ага. - с этим подтверждающим ответом Рол коротко дернул гладкими плечами и кулак его врезался между глаз Пащенко так, что тот полетел в угол, рухнул под батарею отопления, но удержал стекло на животе. Однако признаков жизни не подавал.
      - А ты, значит, за сигарами пошел? - Рол повернулся к Дукову и тот ответил, прямо глядя в глаза шефа.
      - Да, Василий Петрович, за бразильскими сигарами по вашему приказу.
      Показалось ли такое обьяснение неубедительным, или ситуцация не требовала никаких оправданий, но свою порцию наказания Дуков так же получил в виде длинного, но быстрого прямого удара в челюсть, от которого грохнулся на пол словно стебель былинки, срезанный косцом на утреннем лугу.
      Все та же ласковая улыбка ещё дергала губы Рола, когда он повернулся к Ярову:
      - А ты, Илья Иванович...
      Яров напрягся:
      - Если вы посмеете меня...
      - Не ершись. - грубовато остановил Рол. - С тобой другой разговор будет. Хороший разговор. Теперь ступай. Никому ни слова, наши разборки тебе по барабану.
      - Сигарету можно взять? - осторожно попросил Яров.
      - Курить начал со страху? - усмехнулся Рол. - Возьми любой блок. И зажигалку возьми.
      Яров взял со стола полупустой блок "Кэмел" и прихватил первую попавшуюся под руки зажигалку, после чего метнулся к дверям, которые Рол уже отпирал.
      Яров бросил травиться никотином лет пять назад, но от переживаний захотелось курить. Да и то сказать - был ли смысл ныне сохранять здоровье, точнее - то что от него осталось?
      Пащенко, глупо продолжая улыбаться, приподымался с пола, придерживая на животе стекло, а Дуков ещё и не шевелился, когда Яров покинул удалую палату, по сути своей - разбойничье гнездо, где приличному учителю средней московской школы было категорически нечего делать.
      Он добрался до лестничной площадки, остановился возле ведра для окурков, достал сигарету и закурил. Отвыкший от никотина мозг тут же принял на себя забытый удар дурманящей отравы, в голове зашумело и Яров слегка "поплыл". Но успокоился и попробовал припомнить, какие силы занесли его неделю назад в эту вздорную компанию геморройного бизнесмена.
      Случайность, - как он понял через минуту. Просто случайность, не более того. В обеденный час в столовую вошел рослый, стройный парень (Дуков, как оказалось позже) и спросил.
      - Эй, кто-нибудь тут есть в натуре грамоту разумеющий?
      - Ты про что? - спросила его раздатчица с кухни.
      - Да чтоб читать-писать по русски умел без ошибок, не ясно что ли?
      И черт дернул в этот момент Ярова заявить:
      - Я учитель русского языка. В чем дело?
      Вот она - идиотская привычка русского интеллигента: всегда без нужды быть услужливым, лезть кому-то на помощь, да гордится своим интеллектом. Теперь за это кусок уха оторвали. Но тогда Дуков сказал просительно.
      - Пойдем, отец, в одной бумаге надо ошибки по грамматике проверить. В обиде не останешся. А ты точно учитель?
      И не сомнения парня в его звании, а это панибратское "ты" настолько оскорбило Ярова, что он лишь хмыкнул и пошагал следом за Дуковым, вместо того, чтоб послать его куда подальше.
      Через минуту он был представлен властному молодому мужику в шелковом халате, который сказал благодушно.
      - Сейчас я засранец геморройный, а не человек! Но когда вылезу отсюда с изрезанной жопой, то буду Василем Петровичем Роликовым. Для удобства между порядочнысми людьми, просто - Рол. Давай поручкаемся.
      Яров протянул ему руку и вдруг почувствовал, что Дуков - со спины быстро прощупал все его тело: карманы в халате, под мышками, в промежности.
      - Не обижайся. - приостановил его возмущение Рол. - Это у нас так принято, он свое дело делает.
      - Что принято? - обалдел Яров.
      - Проверка на наличие оружия. - коротко сказал Рол и подал бумагу, исписанную почерком твердым, красивым, буковка к буковке. - Будь человеком, проверь эту хреновину, а то стыдно заказ с ошибками делать, там люди солидные.
      Текст сверкал с первой строки такими грубейшими грамматическими ошибками, словно создала его самые первые и нерадивые ученики Кирилла и Мефодия, подаривших древней Руси письменность.
      Работа над текстом заняла у Ярова не более десяти минут, он обошелся без профессиональных комментариев, над стиллистикой бумаги не работал и текст в результате получился таким.
      "Я, Василий Петрович Роликов 1967 года рождения, прошу фирму "Наши корни" восстановить свою историческую родословную.
      Отца и матери не помню, воспитывался в интернатах, данные о которых приложены к заявлению. Однако по словам родственников, из которых никого ныне в живых не осталось, достоверно известно, что наш род идет от ветви графов Роллингсонов, приехавших в Россию при Петре Первом из Голландии или Германии. Все данные о родителях - прилагаются. Прошу подтвердить мое происхождение официально зарегистрированным документом.
      Оплата работы устанавливается договорным соглашением и дополнительная премия вознаграждения будет зависеть от качества проделанной работы.
      Граф Роликов В.П.
      Понятно, что только тридцатилетняя привычка Ярова к идиотизмам своих школяров удержала его, чтоб не залится хохотом при чтении этой грамоты. По всему облику "графа" и его повадкам следовало полагать, что корни его родословной следовало искать не в дворцовых архивах, а в записях "Разбойного приказа", острогов, и списках обитателtй тюрем с ещё допетровских времен.
      - Ну, как вам моя родословная? - спросил Рол, ревниво и пытливо глядя на Ярова. Тот пожал плечами:
      - Я тоже из чистокровных аристократов. В семье двоюродного дяди сохраняется предание, что его пра-пра-пра-дедушка по линии дядиной тетки был то ли подручным, то ли стремянным у Малюты Скуратова, первого заплечных дел мастера при царе Иване Васильевиче Грозном.
      Но "граф Роликов" оказался умнее, чем его облыжно оклеветал было Яров.
      - Что, Илья Иванович, не верите, что я из графов? - спросил он, вызывающе пришуриваясь.
      - Не верю. - тоном педагога ответил Яров. - Хотя в исторической ретроспективе оценки процесса разростания генеалогического древа и допускаю такую срамную возможность.
      Он нарочно закрутил фразу изощренней некуда, и граф заржал.
      - Правильно делаете, что не верите! Мои дедушки, в лучшем случае, промышляли с топором на большой дороге, это уж досконально! Но ведь должна быть у каждого карьера в жизни, а?
      - Правильно. - тоном педагога заметил Яров. - Кровожадный пират Френсис Дрейк был приближен к королеве Великобритании. И теперь в Англии при получении высшее звания - "лорда", неофита осеняют ударом меча по плечу. Этот меч - Френсиса Дрейка. Так что можете считать, что все пэры Англии триста лет входят в криминальную братву.
      - Ты... Вы досконально не врете? - подозрительно удивился Рол.
      - Френсис Дрейк, кроме того, был великим путешественником, совершил кругосветное плаванье, сделал много географических открытий. Так что все в этом мире относительно.
      На этой банальности Яров и принялся было откланиваться, но Рол положил ему тяжелые руки на плечи и вдавил в кресло.
      - Нет, Илья Иванович, вы уж посидите! И досконально мне про этого пирата Дрейка расскажите! - он повернулся к телохранителю и рявкнул. Мишка! Сделай добрый подарок учителю за его работу! Деньгами нельзя оскорблять такого ученого человека.
      Яров и очухаться не успел, как Дуков накидал в большой пластиковый пакет баночки красной икры, упакованную снедь, водку, пару коньяков, то бишь выдал такие деликатесы, которыми Яров в последнии года и в престольные праздники не лакомился.
      И Яров остался на полчасика, чтоб потом каждый день заглядывать сюда то на час, то больше и рассказывать про истории всяческих королевских династий, чье прошлое было кровавым и далеко как не отмечалось благородством поступков. Рол, как сухая промокашка, впитывал всё.
      Но история династии Габсбургов, к примеру, его мало интересовала. Зато как простой безродный офицер с безкультурного острова Корсика умудрился трясти за шиворот всю Европу, как он, ставши императором Наполеоном, добрался аж до России - эта байка потрясла "графа Роликова" до основания его разума.
      - Ах, блин, какие дела! Ну, я понятно, знал, что Наполеон на Москву попер и всякие там "Война и мир" были под Бородино. Но чтоб такую карьеру офицеришка из деревни колхозной сделал, такого досконально на слух не попадалось! Слушай, а как же ему удалось так "наверх" пробиться? "Мохнатая лапа" была? Или башлял налево и направо?
      Дать точного ответа на этот простеший вопрос Яров не мог так же, как и все историки мира. И он начал толковать о предназначении, о силах Эпохи, которым потребовалась личность подобного рода, короче сказать - пытался обьяснить категории совершенно необьяснимые, которые обычно списывают от беспомощности на Помысел Божьий. А Рол в указания судьбы не верил и упрямо пытался доискаться до материальных и подлинных причин карьеры великого императора.
      Теперь эти уроки истории закончились отстрелянным кусочком уха - вот так. Заодно закончилась и нелепая дружба, тут же подвел итог Яров, а потом решил, что из больницы он сегодня тоже уйдет - не медля. За документами, выписками, эпикризами - можно зайти потом. Если нужно будет. Но "нужно" не будет, и так все ясно.
      Яров накинул на голову капюшон своего купального халата, чтобы прикрыть подкленное ухо, и пошел по длинному коридору в урологическое отделение, мучаясь уже другой проблемой. Как достойно проститься с врачами: хирургом, рентгенологом и лечащей Валентиной Ивановной. Как разойтись со своими соседями по палате и как поизящней провести ритуал прощания с медсестрами - включая Елену...
      Вот, значит, как получается... Елена Викторовна Борисова. Сегодня нужно было решать и эту проблему. Хотя таковой - вне сознания Ярова - и не было. Но более месяца, проведенных им в больнице, тягостное течение времени скрашивалось для него теми днями, когда через двое суток на третьи дежурила эта странная, замкнутая и непонятная молодая женщина.
      Жизнь среди больных, с их страданиями, камнями в почках, трубками, торчащими из тела, а главное - нескончаемыми разговорами о качестве анализов своей мочи, кала и крови - доводили Ярова до иступления. И для него появление этой спокойной и светлой сестры было знаком существования другого мира. Он нетерпеливо ждал двое суток на третьи, когда наступало её дежурство.
      За эти сутки они не перебрасывались и десятком фраз. Но каждое из слов между ними казались Ярову наполненными двойным и даже тройным смыслом.
      Вот, значит, как получалось... Теперь нужно было завершать этот месячный цикл недоговоренности. За воротами больницы никаких отношений не будет. Он двигался по коридору, быстро подбирая последние слова прощания:
      "...В моей жизни, Елена, не было никаких сюрьпризов. Я жил в одномерном, плоском пространстве. Если приходили новые люди, новые знакомства, то я видел их ещё издалека. И знал, кто они и с чем идут. Вы для меня - совершенно неожиданны... непредсказуемы...Вы помогли мне здесь выжить..."
      "Черезчур" - тут же смекнул он, но никаких менее напыщенных слов подобрать уже не мог, он уже видел пост дежурных медсестер и видел Елену.
      Даже на низких каблуках она была с Яровым вровень ростом - сильное статное тело крупной молодой женщины двадцати пяти лет, уже имеющей пяти или шестилетнего ребенка. Лицо у неё было славянского типа, не та женщина, чтоб поражала сразу, с первого взгляда до судорог в животе. На конкурсах красоты призового места не возмет. Но по своим эстетическим позициям Яров принадлежал к тем, кто не верил, будто подлинные красавицы обитают на кино-теле экранах и подмостках подиумов. По его разумению, там, на экранах - выдрючивались попросту шалавы, делающие на своих весьма посредственных данных дешовую карьеру обычных блядей. Красавицы истинные не выползают на подиумы и боятся мелькать на экранах даже в микро-эпизодах. Им этого не надо.
      По школьной привычке, для себя, он окрестил Елену своей "Прощальной звездой". Прощальная - для его жизни. Чего уж там говорить: мальчишеское и глуповатое определение, но во всяком случае, вполне искреннее.
      Сейчас он чувствовал, как лицо его стянула неприятная маска трагической мрачности, с которой не было сил справиться. Он уже видел перед собой свет лампы, которая освещала дежурный пост медсестер, уже видел перед ним своего соседа по палате дикого старика Кирилла Чекменева и можно было либо пройти мимо, не останавливаясь, либо....
      Старый дуралей Чекменев стоял возле Елены, перегнувшись пополам. Бутылка, подвешенная у него на шее, болталась между ног, а трубка из этой бутылки проникала в мочевой пузырь, поскольку мочеиспускательный канал старика не работал. Основная беда Чекменева заключалась в том, что его поначалу следовало бы отправить не сюда, в урологию, а в "Белые Столбы", в "Кащенко", в учреждение, где ему навели бы поначалу порядок в круто "поехавшей крыше". Старик понимал окружающий мир весьма своеобразно скажем так. Трубка в животе и бутылка с мочой между ног не мешали ему щипать молоденьких сестер за задницу и грудь, отпускать комплименты в стиле деревенского гармониста. Он был космат, скрючен, а вставные челюсти оснащали его речь подсвистыванием, шипением и цоканием.
      - Ленулька - красулька, ты ж прекрасная деваха! - подвизгивал, подсвистывал и цокал дешовыми челюстями чертов ухажор возле Елены. - Как вырвусь отседова к себе на хутор, дом тебе свой отдарю! Королевной там будешь, на хрена тебе здесь ссаки и говно за всякими засранцами подтирать, да ещё хер им перед операцией брить?!
      Яров услышал грудной и мягкий смех Елены и сердце у него екнуло. Он вдруг понял, что сам не лучше Чекменева. Но каждый мужчина - дурак: даже если у него в семьдесят лет между ног болтается бутылка с собственной вонючей мочой, все одно полагает, что в облике его сохраняется что-то зазывное и для женщины привлекательное.
      - А ешо, Ленка, мы до внука моего махнем! Он, говнюк, себе избу купил на Флориде какой-то, там говорит море, крокодилы и все девки голые ходют! А я тебе взамен своего наследства ещё и мочу со своим говном-анализом оставлю!
      Но Елена так же мягко засмеялась и на это предложение, а Яров, сделав ещё пару шагов, уже увидел её - рослую молодую женщину, которой кривой дедушка-ухажор не достигал и до груди.
      Через косматую башку старика Елена заметила Ярова и смех её тут же погас, в глазах мелькнула настороженная тревога и она спросила.
      - Вы были у врача, Илья Иванович?
      Он кивнул, не в силах продавить сквозь гортань даже простого "да". И остановиться тоже не смог - воняющий мочей и сладким одеколоном старикашка уже возрился на него из-под своих насупленных бровей и ревниво завопил.
      - А те чо здеся возле моей девульки надо?! Иш какой кавалер нашелся! Щас вот как дам бутылкой по голове, враз поумнеешь!
      Старикашка оказался быстр в решениях: схватил свою бутылку и взмахнул ей словно палицей, без стеснений поливая мочой как собственную голову, так и окружающее пространство.
      - Кирилл Алексеевич! - крикнула Елена предостерегающе, а Яров миновал маленький холл, где располагался пост медсестер, и уже не оборачивался на вопли маразматика.
      - Ишь ты, пень трухлявый! Молоденькой бабенки ему захотелось! Сам небось подохнет со дня на день, а туда же пипиську свою дрочит!
      "Сейчас уйду. Полежу, пообедаю и уйду. Ну, их к чорту. - подумал Яров и мозг тут же выдал дополнительный банальный афоризм. - Каждый умирает в одиночку. Уйду и без обеда, а за документами зайду потом. Если это вообще надо".
      Он вошел в свою шестиместную палату, ни на кого ни глядя, добрался до постели в углу и принялся методично собираться. Двое соседей спали основное времяпровождение на больничной койке, а один читал. По счастью на Ярова внимания не обратили.
      Он неторопливо упаковал в сумку свой скудный больничный скарб и уже собрался вытащить из под матраца припрятанную куртку и теплые ботинки, когда в палату вошел Пащенко и позвал.
      - Илья Иванович, вас просит зайти Василий Петрович.
      Яров ответил небрежно.
      - Его сиятельство назначает аудиенцию?
      Вопрос был понят только по сути.
      - Надо зайти, очень просят, Илья Иванович.
      - Завтра. - буркнул Яров.
      Пащенко пересек палату и сказал тихо.
      - Илья Иванович, я б советовал, не надо вам так. Вам так будет хуже тогда.
      - Это как ещё понимать? - брюзгливо спросил Яров.
      - Шеф наш... Василий Петрович... Добрый он сейчас, это до вашей выгоды получится.
      Не очень понимая позицию посланца всесильного шефа, Яров взглянул ему в лицо. Между глаз на лбу, захватывая переносицу, у Пащенко словно хобот наливался. Красная дряблая опухоль уже затягивала надбровья, набрякла застилая глаза - тяжеловатенькой оказалась рука у их сиятельства графа Рола!
      Пащенко наклонился и прошептал в раненое ухо Ярова.
      - Вы только не робейте, Илья Иванович, у вас на руках все козыри, просите что хотите, не стесняйтесь!
      - Что просить? - начал раздражаться Яров, но Пащенко не успел ответить, помешал все тот же моченосный старикашка Чекменев. Он с грохотом распахнул дверь палаты и, уже забывший битву с Яровым на почве любовной ревности, возвестил.
      - Хто тут есть ещо живой? Ты Илюшка?! Уже добже! А нет ли желающих в картишки на деньги перекинуться?! В долг играю, но завтра деньгу сын принесет и отдам! Илюха - метнем в дурака?!
      "А ты и так дурак." - следовал бы разумный ответ для человека даже среднего уровня воспитанности. Но Яров никогда не оскорблял людей, а обиды - проглатывал, считая ниже своего достоинства отвечать ударом на удар. А уж тем более скандалить с полоумным.
      - Я занят, Кирилл Алексеевич, после обеда сыграем. - Яров шагнул к дверям, огибая старика. Пащенко пошел следом, а Чекменев возрадовался.
      - После обеда, так после обеда! О-ох, и обдеру я тебя, учитель, до последних кальсон! Ты ведь, пентюх необразованный, даже "офицерами" ходить правильно не умеешь не то что "конем"!
      Вот так и играл в карты Чекменев - путая их с шахматами, так что был непобедим в обоих видах этих игровых искусств.
      ... Номер Рола уже сверкал порядком и чистотой. Успели всё вычистить, проветрить и даже вставить в рамы золотистые стекла, которые снаружи, скорее всего, не просматривались. Мало того - дырку от пули в стене прикрывала картина в багетовой раме: голая и возбудительная, красная, как отвареный рак пышнотелая дама сладостно потягивалась в плотской истоме, а из под кровати, на которой она тосковала, торчали волосатые мужские ноги. Высокое художественное произведение из системы вкусовых качеств хозяины палаты - явно по заказу писанное.
      Его сиятельство граф Рол были облачены в длинный алый халат из которого торчал воротник белой сорочки. При появлении Ярова и Пащенко бросил последнему:
      - Брысь за дверь. Никого не пускать. Десять минут.
      - Понял. - ответил тот и изчез, будто растаял.
      - Садитесь, Илья Иванович. - преувеличенно вежливо повел рукой на кресло Рол и сдернул с бутылки коньяка акцизную марку. - Выпьем за наше здоровье и погибель врагов.
      - Здоровья хватит, враги передохнут сами. - попытался попасть в стиль хозяина Яров и опустился в кресло.
      - Как твое ухо?
      - Пустяк. Я уже забыл.
      - Сколько оно стоит?
      Яров не сразу понял вопрос, а потом отмахнулся:
      - Ерунда. Не стоит и разговоров.
      Рол тоже опустился в кресло, глянул подозрительно и сказал, не скрывая сомнений.
      - Этого я не люблю, Иванович... Когда мне говорят, что я никому ничего не должен за услугу, мне такое подозрительно. С меня все чего-то отсосать желают.
      - Я не лучше других. - улыбнулся Яров. - Но нет причин чего-либо с вас требовать.
      - Так. - Рол нехорошо усмехнулся. - Значит, коли вопрос так досконально ставить, ты сдерешь с меня по самой верхней ставке? Это хорошо. Так мне спокойней. Выпьем, дела завершим, а потом потолкуем.
      - Да о чем нам толковать?
      Рол разлил коньяк по пузатым бокалам, метнул в лицо Ярова быстрый взгляд и спросил, не подымая головы.
      - Вы что же, Илья Иванович, так и не докумекали, что свою башку под выстрел снайпера вместо моей досконально подставили?
      - Это случайность. - отмахнулся Яров.
      Рол поставил бутылку:
      - Случайность? Вы так это понимаете?
      - Так.
      - Вы, простите, Илья Иванович, доскональный полудурок в таком случае. Вы должны сейчас холодненьким и скучненьким трупом в натуре лежать в деревянной упаковке. Вместо меня.
      - Опять двадцать пять! - засмеялся Яров. - Да с какой стати?
      - Выпьем. - приостановил его Рол, они чокнулись, хлебнули по глоточку и "граф" заговорил вразумительно. - Снайпер, который сидел вон в том чердаке, как мои ребята уже определили, - он указал пальцем себе за спину, в окно. - Торчал там с утра. Но он, видать запутался между мной, вами и Мишкой Дуковым. Когда я Мишку за сигарами погнал, а вы меня в туалете обхаживали, снайпер решил, что в комнату из сортира вышел я... Снайпер и выстрелил. Первоклассно выстрелил. Ему чуть-чуть не повезло. Или вам повезло.
      - Ну и что?
      - А то, что если б вас не было, то с Дуковым Мишкой он бы меня не спутал. Тот на полголовы нас с вами ростом длинней. Так что, крути-верти, а я вас подставил. По нашим правилам я ваш должник.
      Яров тяжко вздохнул и заговорил укоризненно.
      - Дорогой мой, Василий Петрович. Мне на ВАШИ правила, законы и порядки на-а... На-а... Накакать.
      Рол оборвал грубо.
      - Брось мозги мне парить, Иваныч! Называй цену и раскатимся задница об задницу в разные стороны. Чего твоя душа желает? Тачку? Пару девчонок для обслуги? По восемнадцать лет?
      - Исключено. - не думая ответил Яров.
      - Хер не стоит?
      - Орган работает. Но дело в другом...
      - Кончай мочалку трепать! Если орган не работает, так "Виагры" тебе лесять пачек купим, всех проституток с Тверской уделаешь. Может все-таки машину желаешь?
      Внутренне Яров обозлился - о машине он мечтал добрых двадцать лет из которых половину - копил копейку на это чудо, да с покупкой каждый раз не получалось. Дело ограничилось лишь тем, что он получил права на вождение, однако четырехколесная железяка так и осталась недостижимой мечтой. Он ответил сухо.
      - В самую маленьку машину влезает четверо человек. Мне некого в ней возить, а одному кататься скучно.
      - Так я и говорю про парочку обезьянок! - захохотал Рол, увереный, что в стремлениях своих нашупал правильную дорогу. - А может ты "голубой"? Активный, пассивный? Кого тебе поискать? А?
      - Упаси бог. - проворчал Яров. - Мы просто друг друга не понимаем.
      - Понимаем, Иваныч, понимаем, это ты брось. Землицы кусочек не хочешь? Тут мне один жмурик домик в карты проиграл в Балашихе. Не черт знает что, но уместишся, садик-огородик накопаешь.
      От огорчения Яров принялся толковать тем тоном, которым тридцать лет долбился в тупые черепушки самых безнадежных школяров.
      - Ваше сиятельство, попытайтесь меня понять. У нас разные жизни и разная шкала ценностей. Свои деньги я - зарабатывал. Своих женщин добивался, ухаживал за ними. Земля мне не нужна, я родился на асфальте и не смогу вырастить даже крапивы. Автомобиль не нужен, поскольку некуда ездить.
      - Гони жеребца! - насмешливо подбодрил Рол.
      - Гоню. Я - обычный учитель русского языка, литературы и истории. Всю жизнь работаю с детьми, которых по большому счету, не очень-то и люблю. Но другой професси нет, а в свое время этого не понял.
      - Подождите-ка, Иванович, ты что ж, кроме школы так ничего и не видел?
      Яров снисходительно улыбнулся.
      - Отнюдь. Я из поколения ТУРИСТОВ. В мои молодые годы самым модным делом было кинуть рюкзак за плечи, обуть кеды и - в леса да горы. Больше всего я люблю Карелию и Север Вологодский. Вот и все.
      - Короче, Иванович. - мягко прервал Рол. - Деньги возмешь?
      - За что?
      - За то, что волей черта или бога, твоя башка под прицелом вместо моей оказалась.
      - А за это платят?
      - Платят. - твердо ответил Рол.
      - А сколько? - оживился Яров.
      - Называй цену.
      Яров огорченно замахал обеими руками:
      - Я же толковал, Василий Петрович, что у нас разные представления о значимости вещей в мире! Жизнь человечья - безценна!
      - Да кончай дешовый базар, Иваныч! - заорал Рол. - Умный человек, а выпендриваешся, как деревенская девка перед быком со стоячим хером! Пять тысяч тебе хватит, чтоб добром меня поминать?
      - Хватит! - неожиданно для себя выпалил Яров и засмеялся. - Эта сумма как раз по мне.
      - По мне тоже, - кивнул Рол. - Я этот кусок угадал и даже послал за ним Дукова, сейчас привезет. Ты меня за тупого отморозка держишь, а я сразу вычислил - ровно пять штук ты и запросишь. Столько по твоим понятиям моя жизнь и стоит. Так ведь?
      - Да не жизнь, Василий! - огорчился Яров. - Не жизнь, а случайность ситуации!
      - Я за все плачу. Пёрну в театре и соседям вокруг по доллару даю, чтоб не обижались. - хмыкнул Рол. - За всё башляю, потому и сплю спокойно.
      - Спокойно? - Яров кивнул на портрет красной женщины, заслонившую своими телесами след пули на стене.
      - Это ты не в кассу намекаешь. - слегка осерчал Рол. - Это наши дела, тут свои разборки. Ну, расскажи мне ещё что-нибудь про Наполеона, пока Дуков с деньгами подьедет.
      Первым, правда, приехал не охранник, а Пащенко впустил пару официантов из ресторана - доставили обед на две персоны: в термосах, посуде при сервировке, которой занималась бойкая девица. Изображала из себя официантку, но профессиональные возможности её распространялись явно шире сферы ресторанного обслуживания, чего она не скрывала. Но, судя по всему, девушка была не во вкусе Рола и когда стол накрыли, хватило лишь его выразительного щелчка пальцами, чтобы прислуга исчезла так же незаметно, как и прибыла.
      Рол небрежно потыкал вилкой в ананасовый салат и перебил Ярова.
      - Ну, так и что тут особого в этой битве при Маренго?
      - Судьбоносный, решающий момент его карьеры. Наполеон должен был проиграть Маренго. - терпеливо растолковывал Яров. - Австрийское войско превосходило его численностью почти вдвое. И мало того, за полдень Наполеон битву начисто проиграл. Все маршалы его были в панике, он потерял уплавление боем, метался по палатке и лишь бормотал, что надо держаться.
      - В натуре?
      - В натуре. - подавил усмешку Яров. - Австрийцы даже начали разбивать лагерь и готовить обед. Только кавалерия высекала французские ряда. В Вену уже послали депешу о победе и там начинались балы.
      - И что?
      - А то, что кроме гения, нужна удача. Легкая, ничем не обьяснимая удача. Маршал Наполеона Дезе нарушил диспозицию императора, вернулся и подошел к полю боя чем и решил исход сражения. Наполеон воспрял духом, быстро перестроил ряды и разгромил австрийцев наголову. Вот так. Потому-то император, когда ему представляли нового генерала, всегда спрашивал: "Не рассказывайте мне про его военные таланта, скажите просто - ему везет или нет?"
      - Толково. - с уважением кивнул головой Рол. - Это я запомню. И хорошо Наполеон отблагодарил маршала Дезе?
      - Дезе погиб в той битве при Маренго. Наполеон плакал и кричал: "Как был бы радостен это день, если бы я мог обнять Дезе!"... А вот при Ватерлоо маршал Груши уже не прочувствовал битвы и такого же маневра Дезе не повторил.
      - Жалко. - коротко бросил Рол и нахмурился.
      - Что жалко? Поражения под Ватерлоо?
      - Нет. Что при Маренго погиб Дезе. Тогда бы при Ватерлоо этого придурка Груши не понадобилось.
      В который раз Яров поразился цепкости и своебразной точности мышления этого дремучего, грубого человека, основной доминантой характера которого была лишь жестокость, доведенная до абсолюта. Чем и держался на поверхности своего мира.
      Под конец этого исторического (с точки зрения педагогики) обеда появились Пащенко и телохранитель Дуков, лицо которого оказалось несколько скошенным в левую сторону, что весьма повеселило Их Сиятельство.
      - Да ты что это косорылым стал, Мишка?! От обиды что ли? Я что тебя не за дело наказал?!
      - За дело. Я не в обиде. - явно соврал Мишка и подал хозяину толстенькую сумочку натуральной замши.. - Вот, деньги привез.
      - А где Хлебников?
      - К врачам пошел, о вас поговорить, Василий Петрович.
      - Ишь ты - заботливый! Не его это дело с врачами обо мне трепаться! Он бы лучше за крышами следил, чтоб в меня не стреляли!
      Рол взял сумочку из рук Дукова и кинул её на колени Ярова:
      - Пять штук. Вместе с упаковкой. Пересчитай.
      - Не надо, я верю.
      - Считай! - строго потребовал Рол.
      Пять тысяч рубликов лежали на коленях Ярова и он чувствовал вес денег и тепло натуральной кожи сумочки. Пять штук - это же можно будет в Карелию любимую махнуть, как солнышко пригреет! Яров послушно расстегнул на сумочке "молнию" и вытряхнул на стол....
      Вытряхнул на стол пять пачек американских долларов, банковской лентой запечатанных - вот вам!
      Когда в свое время Ярову его школяры подложили на стул кнопки - то он сел на них и, не шелохнувшись, просидел на этой пыточной сковородке все сорок пять минут урока. И не дрогнул ни душой, ни единой мышцей лица - к полному посрамлению своих юных придурков. (За этот подвиг его прозвали "Железная Жопа") Но тут - не удержал мимики, челюсть отвалилась, а из носа упала на скатерть капелька влаги.
      - Это... Ошибка? Ведь тут доллары? - пролепетал он и уже на последнем слове оглох от жирного хохота Рола. Вся компания смеялась до колик в животе, наслаждаясь ошарашенностью Ярова - видимо вид у него был вконец нелеп и смешон.
      - То-то, Иванович! - наслаждались эффектом Их Сиятельства. - Вот какую я тебе доскональную битву при Маренго учинил! Да неужто ты подумал, что я свою голову, а твое ухо в пять тысяч "деревянных" оценил?! А коли сейчас слово против моего отблагадарения вякнешь, то я тебе досконально на лоб поставлю хобот, как у Пащенко! А рожу на бок сворочу, словно вон у Мишки. Красивый будет портрет?!
      - Полудурок ты, Вася. - невесело ответил Яров. - А может быть, тебя попросту врачу-психиатру показать надо.
      - Это досконально требуется. - согласился Рол и подал визитку. Возьми мои телефоны, плюнь на всё и гульни свои денечки на славу.
      Последнии слова Рола решили дело: Яров понял, что тот уже прознал про приговор врачей. Он, сиятельный граф, конечно же, осторожной проверки ради навел справки в этом учреждении, знал не только его, Ярова, биографию, но и историю болезни со всеми рентгеновскими снимками. Отсюда и намек: "гульни в свои денечки на славу".
      - Гульну. - твердо пообещал Яров. - С такими деньгами я из этой больницы сегодня же ночью сбегу. Так что прощайте, мужики, здоровья вам и успехов, вряд ли ещё увидимся.
      Компания понимающе расхохоталась, а Яров собрал доллары, упаковал их в сумочку, говорить более было не о чем. Попрощались без обьятий, без пожеланий о грядущих встречах. Один получил пять кусков баксов, другой приобрел некоторые познания по биографии Наполеона - подражать гению собирался, или намечал параллельные императору Франции пути в своем собственном, достаточно темном мире? Бог весть.
      ... Почти до полуночи Яров пролежал на своей койке, укрывшись с головой одеялом. Он не поднялся к ужину и не взял под вечер градусника из рук Елены, чтоб измерить температуру. Девушка постояла над ним, потом наклонилась и сказала тихо.
      - Если проснетесь ночью, то подойтите на пост.
      С тем и ушла, а Яров именно подобных слов и ждал. Но все равно умудрялся лежать час за часом и не не думал ни о чем. Он обладал этим редчайшим даром "отключать мозги", не спать, не бредить, а будто зависать в какой-то внематериальной прострации безвременья. Быть может такое состояния почитатели мидитации называют нирваной, но вряд ди. Мидитация да и нирвана - это жизнь Духа, а прием Ярова - пустота, смерть, полное отречение и от Духа и от Материи. Он и сердца своего не слышал, да и дыхания почти не требовалось. Он довел свой прием до совершенства во времена скучнейших собраний педагогического коллектива школы, применял его и на уроках, и на всяких конференциях, отключался во время докладов и теперь должен был признать, что интелект его никакого ущерба от этого "временного выпадания в пустоту" - не понес. Большая часть жизни, получалась, прошла в глупейшей болтовне, пустопоржнем словоблудии и часы эти можно было бы посвятить куда как более полезному занятию: пьянству к примеру, изучению древней философии или рыбалке - на худой конец.
      Без четверти двенадцать Яров тихо поднялся с постели. Сокоечники спали тихо, кроме люто храпевшего старикана Чекменева.
      Яров вышел из палаты, тихо ступая по линолиуму добрался до столовой и вытащил из холодильника пакет, в котором две недели сохранялись подарки Рола - коньяки, икра и фрукты: Яров к ним не притрагивался. Сейчас он вытащил из пакета лишь бытылку водки производства отечественного "Кристалла", сунул её в карман халата, пакет прихватил с собой и закрыл опустевший холодильник. Наполняясь все большей решительностью, отрабатывая на ходу точные слова, каковые следовало сказать, он дошел до поста медсестер, где Елена заполняла какие-то рапортички. Она подняла голову и спокойно посмотрела на Ярова - без удивления, без вопроса в глазах, но у него все одно захолонуло сердце.
      Яров поставил пакет с деликатесами на свободный стул и произнес поначалу отстраненно.
      - Я сейчас уйду. Это мои подарки на прощанье. Распределите, как хотите.
      - Но, Илья Иванович...
      - Не перебивайте, Елена Викторовна. - тихо начал он. - Я сейчас наговорю массу глупостей и чепухи, но не останавливайте меня и ничего не отвечайте.
      - Хорошо. - просто сказала она.
      Ножиданно он вспомнил про доллары! Неисчислимые пять штук баксов! Наличие громадной суммы свободных денег, ранее не виданных, придало ему вдруг несвойственной решительности, граничащей с нахальством. Заготовленный текст забылся и он заговорил с напором.
      - Будущее мое вам достаточно хорошо известно и поверьте, что я досточно реально вижу себя со стороны - старый и дряхлый дурак-пердун пристает к молодой, красивой девушке и уже само по себе это безобразно...
      - Нет, вы ошибаетесь. - начала было Елена.
      - Стоп. Я просил не перебивать. - отработанная десятилетиями непререкаемость учителя сбила Елену с напора. - Все это выглядит со стороны именно так, как я сказал. Дело же в том, что у меня есть в запасе незначительное время - весна и лето. Часть этого времени из своего, вашего, запаса я прошу подарить мне. У вас впереди ещё громадная, даже, как вам сейчас кажется, бесконечная жизнь. Это так и есть. А я останусь как эпизод. Эпизод, который не будет иметь ни последствий, нипродолжения - ничего. Для меня это будет последней радостью, вы - быть может тоже что-то возмете от моего опыта и ума. Хотя бы мою глуповатую романтичность, которой в молодости я стеснялся и скрывал всю жизнь. - не смотря на плавность речи Яров чувствовал, что все время говорит не то и даже на половину не может сказать желаемого. - Я скучный, порядочный, серый неудачник. Бандит на третьем этаже куда как интересней для молодой женщины. - Яров передохнул, но перебивать себя не дал. - Предупреждал, что буду говорить глупости, но уже заканчиваю. Сейчас не надо никакого ответа, запишите мне свой телефон, я позвоню через несколько дней. Если вы не против моего плана в целом, то мы договоримся о встрече. Это - всё.
      - Вы нечеловечески одиноки, Илья Иванович. - после паузы ответила Елена, быстро написала на подвернувшейся бумажке номер телефона, Яров принял его, попрощался и вернулся в палату.
      Весь его монолог показался теперь ужасным. Это же из разряда тех оперетт, где дряхлые, но сластолюбивые старикашки бесстыдно "клеят" молодых девушек, на потеху хохочуших зрителей! Сколько издевательских произведений написано на эту тему! И его, Ярова, не миновала унизительная чаша сия!
      Он корчился от стыда, но поделать с собой ничего не мог - пусть на последок будет эта "Прощальная звезда" жизни.
      Яров быстро собрал свои вещи. Теплые ботинки - на ноги. Куртку - на плечи, доллары поближе к сердцу, сумку в руки и на выход.
      Он не обратил внимания на то, что перманентный храп старикашки Чекменева все его манипуляции не сопровождал. А потому, когда уже возле дверей в полу его куртки уцепилась жесткая клешня и послышалось хрипение Чекменева - даже испугался.
      - Илюха, гад, возьми меня с собой! Мы убежим вместе из этой тюряги! Мы убьем охрану, часовых перережем и утекем!
      Яров молча выдрался в коридор, но старикан словно клещ вцепился в его куртку и волоком тащился следом вместе со своей бутылкой мочи между ног.
      - Дед, - шепотом проговорил ему Яров в ухо. - Ложись спать! Тебе ещё лечиться надо!
      - На зоне не лечат! Мы свалим, Илюха! Еленку с собой возмем и на твоей хате отсидимся, а потом во Флориду, к сыну моему переберемся...
      Понимая, что от этого сбрендившего косматого лешего просто так уже не отделаться, Яров затянул его в притуалетный коридорчик, надеясь запереть в сортире. Но Чекменев уцепился в него уже двумя руками и повис на плечах.
      - Я те обузой не буду, Илюха! Бутылка у меня про меж ног для маскировки! Охрану разом снимем, у меня пистолет есть и пять патронов! Всех перебьем, Еленку схватим и - на самолет, во Флориду! Лады, браток?
      Пришлось менять тактику. Яров запустил пальцы в седые космы сумасшедшего, поднял его голову и заглянул в сверкающие глаза.
      - Хорошо, братан. Бежим вместе! Я сейчас разведаю пути отхода и прирежу часового. А ты сходи в палату, одень сапоги и пистолет возьми. Я жду. Только быстро!
      Цепкие не по силе возраста руки Чекменева разжались и он ответил четко.
      - Лады! Сей момент. Все будет путем. Ты - пригляд сделай, самолет вызывай, а я - за Еленой иду.
      - Вперед.
      Дед заковылял в палату.
      Яров быстро дошел до служебной лестницы, спустился в подвал, а из него уже поднялся на первый этаж - этим ходом летом пользовались для выхода в парк при больнице. В центральном холле входа торчали двое парней местной охраны. Но Яров шел "из обьекта", а не внутрь его, что стражу мало насторожило. Однако с предельной уверенностью Яров произнес дружески.
      - Доброй ночи, спокойной вахты, мужики!
      - Привет, - вяло прозвучало в ответ из уст одного охранника, а в глазах второго все же промелькнула настороженность, но Яров уже скинул кривую железку с ручек дверей, распахнул их и оказался на крыльце.
      Ровным шагом он миновал ворота - лишь на улице вспомнив, что наткнулся на плохую примету: больницу покидали только через калитку проходной будки охраны, а сквозь ворота вывозили лишь покойников из морга! Ладно, теперь на это наплевать.
      Через минуту он стер в памяти своего мозга всё, что было связано с этой больницей - Елена была вне её, в его будущем - а последним фрагментом выпал из мозга дикий леший старик Чекменев.
      ...И зря столь быстро забыл Кирилла Алексеевича Чекменева торопливый Яров. Зря поставил ему диагноз неизлечимого маразматика.
      Конечно, некоторый возрастной сдвиг сознания у дедульки случался, но не столь уж и часто: на десяток минут в сутки, когда он начинал волноваться. Тогда - придумывал про Флориду и мечтал соблазнить Елену. Но сын у него был и пистолет у него - тоже был. Настоящий, очень старый "браунинг" с пятью патронами. Оружие это он таскал с собой как память о бурно прожитых молодых годах. Никому и в голову не приходило, что при желании этот лохматый бес мог бы купить если не всю больницу с потрохами, то парочку отделений, включая урологическое - наверняка.
      После того, как расстался с Яровым, он увалился на постель и принялся скабрезно мечтать, представляя медсестру Елену в обнаженном виде и самых раскованных позах. Солененькие получались картинки, фантазия у него работала похлеще солдатской.
      ...Тем временем Яров отошел от больницы с квартал и, сокращая путь к метро - заторопился дворами, надеясь успеть до закрытия подземки.
      Ночь была влажной, зябкой, вдоль троутаров ещё белели остатки снега.
      И только оказавшись в совершенно пустом и темном переулке, Яров вдруг словно в озарении осознал, что несет при себе на груди пять тысяч баксов, сумму категорически опасную. С таким же успехом можно было сунуть в штаны взведенную гранату, голодную гюрзу или самую ядовитую из змей - эфу.
      Яров не верил ни в какие предчувствия, ни в какую паропсихологию, но через секунду был вынужден признать, что лишь Голос свыше подал ему сигнал опасности в самый последний момент. Или просто какие-то спецохранные клетки мозга предупредили, считав информацию: переулок - самая короткая дорога от больницы к метро, от ночного магазина в глубине района - к центральной улице: та самая Большая Дорога, издревле облюбованная джентльменами Ножа и Топора.
      В следующую секунду он насторожился, чтобы ещё через мгновение услышать за собой быстрые, догоняющие шаги.
      Всё по древней схеме, классический капкан - из темноты проезда между домов проявились две фигуры команды перехвата. Сейчас попросят закурить, задний - ударит по голове. Никакого оружия обороны при себе нет. Никакими приемами рукопашного боя Яров не владел. Организм после месячной отлежки на больничных харчах ослаблен. Сил хватит лишь на спринтерский бросок и кратковременные действия. Звать на помощь - дело бесполезнейшее, способное только усугубить ситуацию. Но Яров знал с жестокой увренностью - ни при каких условиях он не отдаст за просто так свои деньги. И не в том дело, что таких фантастических сумм он доселе никогда в руках не держал. Это уж и не деньги, как таковые, а нечто настолько большее, что и определению не поддавалось.
      Глухая и холодная ярость наливала силой мышцы Ярова с каждым шагом. В последний момент он вспомнил, что бутылка водки "Кристалл" - тоже средство самообороны, часто применяемое русским человеком. Она, бутылка, потому и сделана под дубинку с узким и тонким горлышком, чтоб удобней было за неё ухватиться для удара.
      Дистанция с парнишками-перехватчиками укорачивалась. Задний догонял. Яров уже видел, что это сопляки, из категории его учеников старших классов. Жестокие, злобные крысята, почти наверняка "подкуреные" а то и "подколытые" наркотиками. Черт возьми, была б вместо бутылки водки граната - всех троих можно было б в миг рвануть на куски! Дымящиеся, кровавые куски мяса, которые через долю секунды украсили бы голые ветки тополей переулка, словно игрушки Рождественскую ёлку!
      Капкан захлопывался. Уже прозвучало спереди:
      - Эй, папаша, огонька нет?!
      Уже приблизился со спины шаг замыкающего.
      Яров сунул руку в сумку и тут же нащупал горлышко бутылки. Потом рванул с места вперед, выбрал того из противников, кто посубтильней, прыгнул, сжался и головой попал в живот врага.
      Но одновременный удар бутылкой по голове не получился, промахнулся Яров, упал, однако тут же вскочил на ноги.
      На противников он не смотрел - в десяти шагах виднелась подворотня, которая могла оказаться как спасением, так и западней. Он бросился под арку, но разбойнички были молоды и ситуация была для них штатной, достаточно легко предсказуемой. Поверженный атакой Ярова ещё лежал и стонал, а друганы его бросились за Яровым.
      Он влетел в подворотню и в тот миг, когда почуял, что сейчас его вот-вот схватят, развернулся и тычком, прямым ударом двинул донышком бутылки в лицо первого парня. И опять продукция "Кристалла" оказалась на высоте! Не разбилась, а парень хрюкнул и упал - слава тебе "Кристалл"!
      Но тактическая расстановка сил не улучшилась - последний нападавший вздергивал своего приетеля на ноги, и оба не собирались прекращать преследования.
      Яров миновал подворотню. Принял резко вправо и почувствовал, что силам его - конец. Он увидел несколько стоявших в ряд машин и возле крайней ещё одну парочку таких же низкорослых мальчишеских фигур.
      Двойной капкан?! Перекрыты все пути к отступлению?!
      Он не успел оценить обстановки, не сбавил бега и вдруг увидел, что эта пара перехватчиков вдруг порскнула от машины и исчезли в темноте, оставив дверь автомобиля открытой.
      Ни секунды не размышляя, Яров рыбкой нырнул на переднии кресла "волги" и умудрился прихолопнуть за собой дверь. Сжался между кресел на дне машина и полностью затаил дыхание.
      Прошла вечность, прежде чем он услашал задыхающиеся голоса своих преследователей.
      - Где он, сука?!
      - Промеж машин не видишь?
      - Нет...
      - А Виталька где?
      - Да вон тянется.
      - Ты с ним налево, проезд проверь! А я сюда, далеко не уйдет, гад!
      - Брось, Ленька. Свалил он, не повезло.
      - Не мог далеко свалить тебе говорю! Он же из больницы шел, полудохлый....
      Голоса стихали, пока уже ничего расслышать было невозможно. Яров успокоился. Через минуту картина спасения стала для него однозначной. В этом районе у разбойников и воришек вся сфера деятельности была поделена на самостоятельные зоны. Одни грабили прохожих, другие "чистили" и угоняли автомобили. Эта вторая пара в системе "капкана" не участвовала, они залезли себе потихонечку в "волгу", собрались было угнать, но испугались бегущего Ярова - приняли его за хозяина машины. Может и какую отмычку в замок зажигания уже вставили, да позабыли?
      Яров присмотрелся и убедился, что уж настолько ему не повезло. Ни ключа, ни отмычки в замке зажигания не было. А запускать мотор, оборвав провода и соеденив их потом "на прямую" - такого Яров себе позволить не мог.
      Он принял хотя и пассивное, но весьма разумное решение - замкнул кнопки запоров на дверях, выпил немного водки, улегся на заднем сиденье, укрылся снятыми с кресел чехлами и в полудреме, в состоянии свего обычного "отключения" пролежал почти до утра. Никто его не беспокоил, крысята системы "капкан" упорством не отличались или нашли иное применения своим способностям. Простейшее предположение, что западня, из которой он чудом вырвался, была поставлена и спланирована именно не него, И.И. Ярова, что крысята его терпеливо и прицельно ждали - в голову Ярова в тот час не пришла. Он ещё не ощущал себя "богачом", которого следовало грабить, а потому полагал, что попал в случайную ситуацию.
      Когда начали вспыхивать огни в окнах, когда послышался шум первых прогреваемых моторов автолюбителей, озябший Яров снова глотнул немножко водочки, навел в машине порядок, закрыл двери и двинулся к метро.
      И только когда в родной, пустой квартирке угнездился на диване, чтоб поспать по настоящему, подумал невесело: "Не тешьте себя мечтами о покое, господа. Борьба не кончается до самой последней финишной прямой. И даже умереть спокойно в этом мире никому не дадут!... Тем более, если у вас наличествуют в кармане пять тысяч баксов."
      Потом он представил себе, как "Прощальная Звезда" в подвенечном платье идет по берегу синего моря и на этом заснул.
      глава 2. Доллар бродит по России...
      Ну, что такое пять тысяч "вечнозеленых баксов" на весну 1999 года в России? По официальному курсу это от 22-х до 25 родных "деревянных" рублей за один доллар. Это возможность купить подержаный, но весьма приличный автомобильчик импортного производства. Пять тысяч баксов вполне достоточная сумма, чтобы, скажем, заказать киллера высокого профессионального класса, дабы он встретился для крутого разоговора с вашей горячо любимой тещей. За пять тысяч "зеленых" вы не построите дачи, но, если сговоритесь, то бригада молдавских строителей (у себя на родине они вовсе обнищали) сдаст вам "под ключ" если не крепкий сарайчик, то вполне комфортабельную собачью будку больших размеров, которую можно назвать "фазендой". Втиснуть туда стол, раскладушку, телевизор и в таком комфорте проводить свой летний отдых в родном Подмосковье. За сто-стопятьдесят баксов можно снять проститутку на Тверской, а "плечевая" - на трассе, обойдется и за пятерку, но там нужен автомобиль. Короче, если жить предельно экономно, но все же не голодать, то на указанную сумму можно просуществовать около трех лет.
      Такой необьятный по времени срок Ярова не интересовал. И тяги к приобретению недвижимости с фундаментом или на колесах - у него тоже не было. Однако непомерная для сознания сумма, обладателем которой он стал, продолжала его тревожить, что ли. Не то чтоб деньги эти жгли ему руки, но, принимая условия прочих равных обстоятельств - деньги требовали действия.
      Он решил, что своим разумом до денежных истин ему не дойти, а потому следует проконсультироваться с Библией. Глубоко и категорически не верующий ни в каких богов и чертей Яров, за "Библию" почитал каждую строку, написанную бессмертным и блистательным Михаилом Афанасьевичем Булгаковым. А красиво переплетенные в кожу два номера журнала "Москва", вышедшие в мир в декабре-64, январе-65 с романом "Мастера и Маргарита" всегда держал под рукой - только в больницу с собой не брал, поскольку там книгу могли попятить. Потому как - раритет, первый выход в свет практически никому после войны неизвестного великого писателя.
      Странное и практически необьяснимое дело - в своей школе, среди учеников, Яров никогда интереса к Булгакову не проявлял. Только уж самым любопытным отличницам, да и то нехотя, он мог давать кое-какие пояснения. Быть может, тем самым Яров пытался спасти творчество Булгакова от препарации его примитивной школьной программой? Или боялся, что ученички воспримут Булгакова с той же скукой, как алгебру, химию, Гоголя, воен-физ-подготовку? В школе, по мнению Ярова, все было серо и скучно, кроме перемен между уроками, перекуров в таулетах, спорт-площадки и жизни, которая ярким цветом вспыхивала у детей уже за дверьми школы.
      Ответ Булгакова на волнующие сегодня Ярова вопросы он и без первоисточника помнил хорошо, но все же решил освежить его в памяти. Он взял книгу в руки, погладил её шелковистый переплет и почти сразу нашел нужное место, где буфетчик Андрей Фокич нанес визит Воланду с просьбой исцелить его от смертельного заболевания - страница 122,123.
      "- У вас скольо имеется сбережений?
      Вопрос был задан участливым тоном, но все-таки такой вопрос нельзя не признать деликатным. Буфетчик замялся.
      - Двести сорок девять тысяч рублей в пяти сберкассах, - отозвался из соседней комнаты треснувший голос. - и дома, под полом двести золотых десяток.
      Буфетчик как будто прикипел к своему табурету.
      - Ну, конечно это не сумма, - снисходительно сказал Воланд своему гостю, - хотя, впрочем и она вам не понадобиться.
      Тут уж буфетчик возмутился.
      - Это никому неизвестно и никого не касается, - ответил он.
      - Ну, да, неизвестно, - послышался все тот же дрянной голос из кабинета. - Подумаешь, бином Ньютона! Умрет он через девять месяцев, в феврале будущего года, от рака печени в клинике 1-го МГУ, в четвертой палате.
      Буфетчик стал желт лицом.
      - Девять месяцев... - задумчиво считал Воланд. - Двести сорок девять тысяч... это выходит круглым счетом двадцать семь тысяч в месяц... маловато, но при скромной жизни хватит... Да ещё эти десятки...
      - Десятки реализовать не удастся, - ввязался все тот же голос, леденящий сердце буфетчика. - По смерти Андрея Фокича дои немедленно сломают и десятки будут отправлены в Госбанк.
      - Да я и не советовал бы вам ложится в клинику, - продолжал артист. Какой смысл умирать в палате под стоны и хрипы безнадежно больных? Не лучше ли устроить пир на эти двадцать семь тысяч и принять яд, переселиться в другой мир под звуки струн, окруженным хмельными красавицами и лихими друзьями?"
      Просто и сильно! - в тысячный, быть может, раз восхитился Яров. Прекрасный совет! Но следование ему нуждалось в небольшой коррекции. Капиталы Ярова (с учетом курса) не тягались со сбережениями буфетчика Андрея Фокича, лихих друзей у него не было, а уж тем более хмельных красавиц. Помилуйте, Михаил Афанасьевич! - не проституток же на лихой пропой этих пяти штук баксов приглашать?! Были пять тысяч баксов и Прощальная Звезда, чего вполне хватало, чтоб последовать разумному предложению Гения. Быть может - была Елена...
      На этом этапе рассуждений Ярова несколько покоробило неприятное соображение, поскольку получалось, что он "покупает" молодую женщину за указанную сумму, но изворотливый человеческий ум всегда найдет себе оправдание. Яров был не глупей прочих, а потому тут же изобрел для себя формулировку: "если даже что-то и покупается, то не человеческая личность, а "Время" этой личности, всего лишь миг", что, впрочем, никакими деньгами и не измеришь.
      За несколько минувших дней после побега из больницы, Яров укрепился в душевном равновесии. Не то чтоб достиг покоя, но тупо принял действительность таковой, как она сложилась, прикинул ряд неотложных дел, которые должен в его положении свершить порядочный человек, но спешки и эти дела дела не требовали. Ни давно полузабытой жене, ни сыну Игорю он не собирался сообщать трагической инфармации до самого последнего момента. Строго говоря, особо нежных отношений у него с Игорем не было, если не признать, что вовсе не было никаких отношений. На эту ситуацию у Ярова опять же имелось научное определение: "У хороших педагогов никогда не бывает хороших детей, это профессиональная деформация". Так что все в порядке.
      Через пару дней домашнего отдыха, в итоге всех размышлений Яров вдруг ощутил ранее неведомое чувство душевной да и физической свободы. День, (пришлось на вторник) - оказался звонким, солнце добивало последний грязный снег в низинах, а динамичные планы Ярова требовали некоторых поспешных действий.
      Из маленькой спаленки он прошел в чуть большую гостиную, которая несла функции и кабинета, а из дубового стола (пямять об учителе-отце) вытащил кожанную сумочку с долларами, которые отстоял в тяжелом бою с малолетними грабителями.
      Яров сел в кресло и тщательно, словно проверял тетрадки школьников, посчитал свой капитал. Оказалось - без мистификаций, без обмана, пять пачечек, в которых одна к одной лежали зеленоватыt купюрки по сто долларей номинала. Банкноты были лишь слегка затрепаны, словно собранные алчным скопцом, долго лежали на хранении зашитыми в матрац. В общем-то, деньги как деньги и священного трепета Яров пред ними не испытывал. Но приходилось признать, что означенные бумажки даже в нищей стране дают кое-какие, весьма существенные возможности. Точнее так - с наличием их возвышаешся по социальной лестнице в разряд тех нескольких процентов населения Отечества, которые на фундаменте всеобщей нищеты и строят свое благоденствие. Давно известно - крупнейшие состояния сколачиваются не в богатых странах, а там где люди с голоду мрут. Голодных и обездоленных грабить легче.
      Четыре пачки Яров вернул в сумочку и положил её в стол. Пятую - в карман пиджака и тут же почувствовал себя словно помолодевшим, словно его в рыцарское звание возвели, скажем - оказалось он граф фон Яр! Счастье для дураков.
      Не теряя этого чувства силы и уверенности в себе, он взялся за телефон и набрал уже выученный на память номер, кинув взгляд на часы. Натикало час с четвертью пополудни.
      - Слушаю вас. - прозвучал ровный, как показалось Ярову ожидающий женский голос. А у него что-то дрогнуло в груди и он разом словно налился жаром.
      - Елена Викторовна, это Яров...
      Она негромко засмеялась, ответила обрадованно.
      - Я так и думала, Илья Иванович! И не называйте меня больше по имени-отчеству. Это в больнице было приятно, когда среди всех кто мне говорил "ты", вы один так отличались. Кстати, вы зря так сбежали, наш шеф в полной ярости.
      По голосу Елены Ярову казалось, что он говорит с совершенно другим человеком, абсолютно ему незнакомым. Но тут же понял: так и должно быть там он видел медсестру на работе, а теперь она - другая. А потому в следующую секунду всё рухнет - планы, надежды, расчеты и никакие доллары не помогут.
      Он заговорил осторожно.
      - Лена, я думаю что наши планы, вернее то, что я вам предлагал, сходить в Музей, сьездить в Троицкую Лавру, чтоб поставить свечку за здоровье всех и вся... Ну, обо всем, чем мы договаривались... Это остается в силе?
      - А вы передумали? - тут же спросила она.
      - Что вы! Но понимате, одно дело когда я ТАМ, а другое....
      - Для вас. - она чуть нажала на последнм слове. - - У меня нет никакой разницы.
      "Сколько мне лет?! - панически затрясся Яров. - Пятнадцать? Двадцать пять? Или под шестьдесят, если сейчас у телефонной трубки дрожу, как юноша и потею будто в сауне?!
      - Хорошо. - заторопился он. - Значит нам надо поговорить на общие, скажем, - глобальные темы. Как у вас сегодня со временем?
      - В пять мне нужно заскочить в больницу... А потом....
      Он припомнил, что она живет неподалеку и быстро перебил.
      - Хорошо, встретимся в три часа на Измайловской площади. Там, насколько я помню, есть пара маленьких кафе, а потом решим течение вечера.
      Кроме кафе на Измайловской площади было несколько пунктов размены валют, что было на данный момент более существенным.
      - Я буду в три. - просто ответила Лена.
      Яров положил трубку и, хотя времени у него было более чем достаточно, - заторопился. Момент, как он его понимал, был решающим. Они встретятся уже ни как "больной" и "сестра", а совершенно в ином качестве. И эти первые минуты встречи могут оказаться определяющими. Грубо говоря, нужно показать себя "во всей своей красе".
      Касательно "красы" из четырех костюмов Ярова два были затрепаны до состояния рубища, парадный черный предназначался для официоза, а сравнительно приличный светлый ещё как-то не подходил сегодня по сезону.
      Яров облачился в светлый - весна, в конце концов. Светлоголубой, при зеленоватой рубашке и синем галстуке.
      Высокое зеркало на обратной стороне дверцы старого шкафа отразило немолодого, вполне приличного мужчину, с неторой потерянностью и наивной радостью в глазах. Раненое ухо Ярова поджило с поразительной быстротой пуля снайпера оторвала всего навсего лишь кончик мочки, сейчас даже покраснения не было заметно. Но все же из боязни инфекции, Яров аккуратненько подклеил ранку кусочком чистого пластыря.
      Он уже накинул куртку, когда вдруг припомнил, что теперь в его скромной обители остается достаточно серьезный капитал, а потому следовало озаботится о его сохранении. Он вернулся в комнату и вытащил из сумочки четыре пачки по тысяче долларов - их следовало припрятать понадежней. Хотя бы из тех соображений, что в квартиру мог заскочить сын Игорь, который конечно же, родного отца (каков он ни на есть) грабить бы не стал, но ни к чему соблазнять парня двадцати семи лет видом безпризорной валюты.
      Искать хитрых тайников Яров не стал - в прихожей сунул доллары в карман старого плаща, висевшего под прочими вещичками. Пятую пачку он взял с собой, положил в карман куртки. Эту валюту следовало обменять на родные рубли, поскольку денег у Ярова оставалось всего ничего. В банках он тоже не имел накоплений - не столько потому, что ничего не накопил: если б даже и были капиталы, к банкам у всех россиян давно пропало доверие и люди разумные перегоняли рубли в доллары, чтобы зашивать их в подушки.
      ...Когда он добрался до Измайловской площади, как раз небо расчистилось во всю ширь пронзительной синевой, а солнце сияло той прохладной ясностью, которая бывает только по ранней весне.
      Добрый знак - решил Яров, неторопливо обходя площадь от угла к углу и присматриваясь чем тут всё обустроено. Ему требовалось выбрать кафе поприличней и найти валютный обменный пункт. Оказалось, что по разным сторонам площади уместилось два ресторанчика и три кафе. Ранее в этих помещениях располагались столовая, цветочный магазин и парикмахерская. Обменных пункта было два, курс доллара на сегодняшний день они однообразно выставляли на своих витринах. Разница в конкурентной борьбе была копеечной. Интересно было лишь то, что там где предлагали самый выгодный курс - стояли к окошко кассы всего два человека. У конкурента - по пять, шесть.
      Никогда не менявший ни цента на копейку, ничего не смысливший в валютных операциях Яров подивился такому противоестественному положению, сам вычислитьь его не смог и, в конце концов, подошел к дверям того пункта, где мог получить побольше.
      Он не успел дотянуться до дверей на крыльце обменного пункта, как от группы мужчин неподалеку отделился легкий, стройный парень, тронул Ярова за локоть и спросил вежливо, но открыто, не понижаю голоса.
      - Сдаем баксы или покупаем, отец?
      - Сдаем. - через пару секунд осмылил суть вопроса Яров.
      - Много?
      - Простите, молодой человек, но это уж мое дело.
      В глазах парня мелькнула насмешка, но он был сообразительный и при всей своей молодсти явно опытен.
      - Не обижайтесь. Вы не впервый ли раз работает с валютой?
      - Допустим.
      - Я куплю у вас по более высокому курсу. Если у вас крупная сумма.
      - Что есть крупная сумма?
      - Сегодня от пятисот.
      Яров, регулярно читавший газеты и менее регулярно смотревший телевизор, был наслышан про такиж "жучков" возле обменных пунктов, которые взамен ваших кровных долларов "впаривают лохам куклы" из нарезаной газетной бумаги вместо денег. Но по бытовым разговорам знал, что случается это редко, "куклу" подсовывают профессиналы олухам, когда речь идет по настоящему о серьезных суммах.
      - Пятьсот долларов у меня есть, молодой человек. - ответил Яров. - Но скажу вам честно и чтоб не обижались, я не то чтоб не хотел рискнуть, а просто не хочу участвовать в уличных операциях такого рода. Я законопослушный гражданин из трусливых. Надеюсь, вы меня поняли?
      - Конечно! - весело ответил парнишка. - Это даже правильно, когда вы в первый раз! Пятьсот - это для крупынх финасовых операций пустяки. А вот от тысячи вы будете заметно выигрывать, если сработается со мной. Меня Алексеем зовут и я здесь, практически, каждый день.
      - Я вас понял и спасибо. - Яров вновь качнулся к дверям обменного пункта.
      - Подождите. - остановил его Алексей. - Не знаю, под руку ли вам скажу, но быть может это будет важно. При обмене пятисот долларов с вас здесь потребуют документ.
      - Какой?
      - Паспорт или ещё что.
      - Так и что?
      - Лишний раз "светится" своими данными в нашей стране не рекомендуется. Всё засадят в компьютер, в конечном счете окажетесь "под колпаком".
      - А где без паспорта? - вырвалось у Ярова.
      - Вон в том! - Алексей указал через плошадь. - До трехсот долларов без документов могут разменять и здесь.
      Информация требовала размышлений. Но Яров понял, что размышлять под пристальным взглядом незнакомого молодого человека не стоило. Он кивнул, вошел в обменный пункт, убедился через витрину, что Алексей вновь отскочил к своей компании, встал третьим к окошечку в кассу, а уж потом прикинул проблемы ситуации.
      Первое: паспорт так, паспорт, он как всегда при себе.
      Втрое: "Светится" он не собирался - разменять пять тысяч долларов намеревался в пять приемов, с интервалом в месяц.
      Третье: Курс доллара в Отечестве исполняет такую пляску святого Витта, что уследить за ним и держать под контролем не могут ни директора Центробанка, работающие при своих компьютерах, ни просто сумасшедшие, работающие на интуиции.
      Четвертое: Чем бы там ни оправдываться, но доллары он получил несколько странным путем и скажем мягко: не из совсем чистых, законопослушных, легальных рук.
      Отсюда разумный вывод: Береженого Бог бережет и лишний раз фиксировать свой паспорт в данной ситуации ни к чему. Менять пятьсот долларов разом - неразумно. Хватит трехсот. И не в этом пункте.
      Последнее решение уже запоздало - пока Яров думал, очередь перед ним уже "обработала" юная красотка за окошко кассы, выдвинула ему через стенку коробку узкого ящика и над головой Ярова прозвучало через микрофон.
      - Прошу следующий.
      Стеснительный Яров не смог откочить от кассы. Он наклонися к решетке микрофона и сказал.
      - У меня триста, девушка, а документ я не захватил...
      Девица бросила быстрый взгляд за спину Ярова, убедилась, что более никого в помещении нет, потом взглянула ему в лицо и едва приметно кивнула.
      Яров бросил три сотни в ящичек, дамочка сделала на стуле полоброта, прощелкала пальчиками по клавиатуре каких-то непонятных аппаратов, искоса дважды быстро взглянула в лицо Ярова, чуть замешкалась в подсчетах, а затем выдвинула ящик ему под руки. Там оказалась вместо трех долларовых бумажек целая куча радужных родных рубликов.
      Слегка возбужденный, он покинул пункт и на улице оглянулся. Стоявший неподалеку Алексей сделал вопросительный жест рукой и головой, а Яров ответил успекаивающей отмашкой: "всё о кей!". Потом отвернулся и сразу почувстовал желание выпить, сиречь "отметить удачную финансовую сделку". Первую подобного рода в своей жизни. Подобающее учреждение, словно на заказ, оказалось рядом: над железными, глухими дверьми сияло зазывное обьявление: "Рюмочная". То, что надо, "дешево и сердито", как выражались школяры Ярова.
      И, как всегда, оказались правы. Стойка с кассой, парень с биркой своих паспортных данных на груди, бутылки водки у него под рукой, набор закусок-бутербродов, высокие столы. И полная демократичность обстановки пара занюханных бомжей в зимних грязных шапках, хмурый мужчина в шляпе и компания, скорее всего студентов, из трех человек. Все за своими столами.
      - Сто грамм и бутерброд с рыбой. - заказал Яров и уложился в червонец.
      Принял пластиковый стаканчик разового пользования, смекнул что стакан, конечно-же, используют раз по сто - дай бог, чтоб мыли - и отошел к столу.
      Да если и плохо моют стаканы, водка все дизенфицирует, успокоил себя Яров и принял "на грудь" (опять же выражение школяров) маленький глоточек. Он "не употреблял" (из той же серии) крепких напитков по многу и залпом.
      Бутерброд оказался качественным - хороший хлеб, вкусное масло и свежая рыба.
      Мужчина в шляпе пил из собственного стакана тонкого стекла и с яркой ресторанной маркировкой. Он осуждающе покосился на захохотавших студентов, скользнул по Ярову мутным взглядом и уткнулся в газету.
      Студенты продолжали хохотать, а самый волосытый из них весело подхватил.
      - Ну, моему дедульке это понравилось и он сделал второй заход! Опять нажрался этой "виагры" и решил, рискнуть на бабенку помоложе! Я так думаю, что просто проституточку поймал на вокзале! Утром является - сверкает, как медный таз! Я, говорит, в молодости, столько раз этих телок не покрывал, сколько сейчас с этой "виагрой"! Я ему кричу: "Дед, ты до того дотрахаешся, что подохнешь, или "виагры" обожрешся", а он опять в аптеку побежал!
      Парням надо было немного для смеха - они уже изрядно выпили. Тот из них, что стоял спиной к Ярову спросил.
      - Так это не рекламное вранье с "виагрой"? Действительно морковка стоит, как у жеребца?
      - Да точно тебе говорю! Если бы дед врал, так с какой стати он у меня таком орлом теперь летает?!
      - Не вранье, - кивнул третий. - Мой сосед в доме, тоже за шестьдесят лет, "виагру" опробовал. Сказал, что хоть и дорого, но дело того стоит. "Морковка" торчит на двенадцать часов.
      Мужчина в шляпе глянул на студентов с презрительным скептецизмом во взгляде, допил водку, уложил стакан в кейс, туда же сунул газету и вышел, демонстративно посторонившись бомжей.
      "Виагра" - подумал Яров. - По делу информация. Может и пригодится". Запомнить во всяком случае не помешает. Хотя скромный жизненный опыт Ярова в секусаальных забавах, давал все же основания полагать, что он сумеет обойтись и без искуственного возбуждения. В этом плане основным он считал не физическое буйство плоти, а напряжение Духа, духовная возбудимость была решающающей в работе того самого прибора, который студенты определили "морковкой".
      Яров глянул на часы и допил свой стаканчик - до встречи оставалось шестнадцать минут. И полторы минуты пешего хода до места этой встречи.
      Так же как и мужчина в шляпе он обошел подальше бомжей, но не из брезгливости к ним, а из опасенея нахваться блох.
      Он обогнул площадь по краю, перешагнул через трамвайные пути и автоматически глянул на обменный пункт, где четверть часа назад разьогател. Рассеяно отметил, что компании многоопытного "валютчика" Алексея уже не было, как отсутствовал и он сам. У дверей пукта, заступив двумя колесами на тротутар, стояла серая "волга".
      А теплело прямо на глазах и Яров расстегнул "молнию" на куртке, после чего приложил все силы, чтобы полностью влиться в этот радостный и солнечный мир. Как всегда по весне улица отличалась большим количеством детских колясок и беременных женщин. Тротуары подсохли. Это не означало, что завтра не повалил мокрый, мартовский снег.
      "Но сегодня - твой день! - сказал себе Яров. - Ты богат, здоров, светел духом и трепетен." Никаких поправок к этому диагнозу он не делал.
      И без них, через минуту, как от удара обухом по черепу - осел, огорчился, почувствовал себя жалким клоуном, у которого прямо на арене цирка незапланировано упали трусы, обнажая голый зад.
      Елена переходила улицу и шла прямо на Ярова. Убила его не её открытая приветливая улыбка. Уничтожил его весь её вид блистающей молодости. В светлом коротком платье, обозначающим каждый шаг волнующей поступи, рослая, и гибкая, она словно летела над землей. И Яров вдруг представил рядом с ней себя... Даже в своем голубом костюме... Черт побери, да это же дряхлый дедушка провожает внучку на свидание с принцем! Они сейчас пойдут в кроватку, под одеяло, а ты, пень трухлявый, смотри телевизор и пей теплое пиво, и никакая "виагра" тебе не поможет! Не будь посмешищем, если не для других, то хотя бы для самого себя!
      Яров уже был готов юркнуть за стенку ближайшей табачной будки, а потом бежать без оглядки. Но Елена вырвала его глазами из весенней толпы на тротуаре, уже улыбалась именно ему - пусть не как принцу, но с радостным ожиданием встречи. Пути к приличному бегству не было, оставалось попрощаться благородно.
      Яров шагнул с тротуара на проезжую часть, приветливо взмахнул рукой и отпрянул от автомобиля, резко тормознувшего перед ним.
      Не обращая внимания на это препятствие, он начал обходить машину (серую "волгу") по багажнику, но из задней дверцы выскочили двое мужчин и старший из них приостановил Ярова очень решительно.
      - Минутку, товарищ!
      Обращения "товарищ" Яров не переносил, обернулся и обнаружил, что третий мужчина вылез из передней дверцы машины и был он облачен в форму милиционера при пагонах капитана на плечах.
      - Вы меня? В чем дело?
      Елена шла настречу, до неё не оставалось и пятнадцати шагов.
      - Проедем с нами, папаша. Это не надолго. - сказал парень в штатском и второй уже взял Ярова за локоть:
      - Спокойно. Без шума и пыли, господин хороший.
      Капитан милицейский ничего не говорил. Полагал, что его формы достаточно, чтоб не возникало мыслей о сопротивлении. Только капитанских звед на плечах хватит - автомат, висевший на животе, от скромно прикрывал руками.
      Характер Ярова не предполагал скандального сопртивления, да и без того он был настолько оглушен внезапностью атаки, что даже не знал, как защищаться. Милиция - это Закон! И точка.
      Силу к нему применяли скорее лишь указующую, а не подавляющую. Мягко вдавили на заднии кресла машины, втиснулись сами, на всю операцию ушло секунды три-четыре. Захлопнули дверцы и тут же тронулись с места.
      - Так, папаша! - сказал весело все тот же парень в штатском. - Ты можешь хранить молчание, можешь нанять адвоката, но всё это тебе не поможет! Сколько ещё фальшивых долларов при себе имеешь?
      - Что? - спросил Яров, ещё ничего не понимая.
      Парень ответил терпеливо.
      - Сколько имеешь долларов при себе после размена трехсот? Сколько в заначке дома? От кого получил и так далее. Чем быстрей заговоришь, тем будет лучше для тебя.
      - Про что заговорю? - мозг Ярова уже включился в работу, вырвашись из тумана первого испуга.
      - Про фальшивые доллары. - подал голос капитан. - Сейчас приедем куда надо, изымем при понятых ваши остатки, предьявим те триста, что вы обменяли, составим протокол. Ну, что там долго говрить, вы ж человек опытный и образованный.
      Яров ляпнул первое, что пришло в глову.
      - Я не буду говорить без адвоката!
      Машина сделала крутой поворот, всех завалило на правые плечи, а когда выровнялись, капитан сказал безнадежно.
      - Будет вам адвокат, но не поможет. Лучше уж добром решить все наши...
      Он не договорил. Все происшедшее в следующий миг было неожиданностью для всего экипажа машины, не то что для Ярова. Видимо, поворот на трассе водитель выполнил по милицейски - в нарушенпии всех правил движения. В правый бок "волги" грохнул тяжелый удар, машина скапотировала, по инерции продолжала движение, но начала спиральное вращение вокруг продольной оси. Яров перевернулся головой вниз, ничего не видел, мелькала перед лицом фуражка, звезды на погонах, послышался звон стекла, потом он ощутил легкость полета в воздухе и до него доносились чьи-то крики.
      Удар об асфальт всем телом не вышиб из Ярова сознания, он мог определить, что все ещё сияет солнце, переливается красками улица, но на ней, по его разумению, было слишком много необьяснимых звуков: кто-то кричал, с визгом тормозила резина каких-то автомобильей, рычали моторы.
      А потом кто-то с нечеловеческой силой в руках подхватил Ярова под мышки, оторвал от земли и словно собаченку пронес на руках пару шагов, вдавил в салон автомобиля. Яров ткнулся лицом в кожу сидений и почувствовал, что машина, где он оказался, бешено рванулась с места под крик над его головой.
      - Гони, Миша! По газам! Первый переулок налево, потом направо, в проходной двор!
      - Знаю! - столь же весело ответили ему и Яров чувствовал, как затряслась под ним машина, будто покатилась по булыжной мостовой.
      Он сел и не сразу узнал лицо молодого человека, возбужденно заглянувшего ему в глаза:
      - Ну, как вы?! Кости целы?
      - Да...
      - Да я ж вам предложил поменять доллары! Все было бы нормально! Вы что тысяч десять меняли, или миллион, коль ради вас ментуру вызвали?!
      - Нет... Фальшивые. - выдавил Яров.
      - Черт возьми! - радостно присвистнул Алексей. - Вы эти доллары сами рисуете или вам их кто-то впарил?!
      - Впарили...
      Водитель круто увел машину в сторону, проскочил темную подворотню и уже на свету быстро повернулся:
      - Леха, оторвемся ещё на квартал и высадим клиента. Я этих фальшивомонетчиков не люблю. Такие номера крутить - серьезный срок, не меньше "червонца".
      - Ладно, Миша, не трусь. Сейчас на бульвар и остановись. Мы поговорим, а ты отьедешь.
      - Осторожней, Леха. - пробурчал водитель и машина вылетела сквозь двор, вертанулась ещё на паре поворотов и стала.
      - Потолкуем. - предложил Алексей и открыл дверцу.
      Яров вышел из салона, обнаружив, что его катили в темно-бордовой, приземистой иномарке, которая словно стлалась над землей. "крейслер" или "кадиллак", подумал Яров - приличные ребята, ничего не скажешь.
      Алексей уже уходил к раскрытым дверям пивной и покидать его было как-то неприлично. Хотя бы поблагодарить за чудесное спасение следовало. А потом расстаться навсегда, чтоб самому пережевать ситуацию. Черт знает, как крутит судьба человеческими планами! От востргов до печали шаг не длинней секунды. Будь все проклято!
      Пока Яров предавался размышлениям (за круглым столиком в пивной) Алексей вернулся с парой бокалов пива, присел и сказал спокойно.
      - Хорошее место, да? Тут нащ товарищ за хозяина, никакой прослушки нет, можно говорить откровенно, но негромко.
      Яров уже пришел в себя, спросил сдержано.
      - Как и почему вы меня выручили?
      - Закон братства! - засмеялся Алексей. - Вы мне понравились. И не отдавать же вас в когти врагов наших, если можно спасти?
      - Но как вы поняли ситуацию?
      - Да нормально! - удивился вопросу Алексей. - Менты за нами следят, а мы за ними тоже приглядываем! Мы же их всех в лицо знаем! Они подскочили к пункту обмена, вы ещё и уйти не успели. Миланка, сука, получается, ваши доллары за фальшивые определила и подала сигнал. Вас менты повязали, а мы решили небольшую отслежку провести - куда вас повезут: просто в кутузку или куда посерьезней. Вам повезло с этой аварией.
      - Миланка? Кассирша из пункта обмена? - догадался Яров.
      - Она. Значит, вы ей спихнули фальшивые доллары?
      - Так... Так получается. У меня к вам вопрос...
      - Нет уж, извините, сначала у меня вопросы. Паспорт Миланке показывали?
      - Нет...
      - Уже хорошо! - радостно засмеялся Алексей. - Второй вопрос. Откуда у вас фальшивые доллары?
      - Практически случайно. - Яров уже пришел в себя и тема беседы ему не понравилась. - И больше вопросов, извините, я не позволю. Я их сам задаю всю жизнь.
      Алексей на секунду насторожился, потом спросил.
      - Педагог по профессии, следует понимать?
      - Угадали.
      - Ну, и отлично, Учитель! Имени вашего не спрашиваю, это ни к чему. Я ведь тоже только в работе Алексей, а проще - Леха. Так вот, Учитель, ещё у вас остались фальшивые доллары?
      - А зачем вам они?
      Леха ответил серьезно.
      - Фальшивый доллар - тоже доллар. И тем большую имет цену, чем глубже погружается в безбрежные просторы России-матушки. Фальшивый доллар - это товар со своей ценой. Если ещё остались, я куплю.
      - Не осталось. - твердо ответил Яров.
      Леха помолчал, медленно выцедил бокал на половину и глаз с лица Ярова не сводил. Потом поставил бокал на стол, вытер губы салфеткой и сказал убежденно.
      - Не верю. Доллары у вас ещё есть. Но дожимать вас не буду. Вы мне нравитесь, Учитель. Я тоже человек порядочный с поправкой на свой бизнес. Потому договоримся так. Если ситуации в вашей жизни изменятся и вы передумаете, то найдете меня там, где встретились. Во всяком случае, информацию о Лехе-шалопуте получите там полную. Леха-шалопут, запомнили?
      - Куда уж как. - улыбнулся Яров.
      - Чудесно. Только учтите, что сука-Миланка, могла ещё и видеокамеру включить, чтоб засечь ваш облик возле кассы. Здесь, в округе, вращайтесь поменьше, во всяком случае. Еще пива не хотите?
      - Спасибо.
      - Тогда прощаемся, а то мой шофер человек нервный, если не сказать трусливый. Тачка у нас приметная, так что и нам лучше свалить сейчас подальше. На время.
      - Я понял.
      - Тем не менеее, я всегда к вашим услугам.
      Леха поднялся из-за стола, так и не допив свое пиво.
      А Яров цедил свой бокал минут сорок - не чувствуя вкуса напитка. Раздумья нарисовали безрадостную картинку: в мгновения ока рухнули все базисы, на основе которых он, Яров, выстраивал свою будущую яркую, пусть и короткую жизнь. Нет богатства, нет подруги, все доллары подлеца Рола фальшивые. А подруга, натурально, не пожелает повторить встречу с человеком, которого хватает на улице милиция при автоматах. Следом за этим спокойным, хотя и невеселым размышлением, Яров осатанел. Подлец Роликов самозванный граф оценил свою жизнь и ухо Ярова фальшивой валютой! Может решил её на нем проверить, может - подвести под монастырь, значения это не имело никакого! Но выяснений дело - требовало! Точнее сказать практика педагога не допускала каких-то неясностей темы.
      Молодой официант в затейливой курточке остановился над Яровым, спросил ненавязчиво.
      - Повторить не желаете?
      - Нет. А где тут можно позвонить?
      - Вы без мобильника? Ну, поскольу вы друг Леши-шалопута, это не проблема.
      Официант извлек из кармана мобильный телефон, положил на стол и деликатно удалился к стойке.
      Яров поразился - черт знает сколь незаметно для него качественно меняется обслуга в ресторанной жизни России! Быть может, официанты теперь и не прихлебывают из кружек клиентов, пока тащат их из буфета в зал?
      Яров достал визитку Рола, разобрался в трех телефонах и решил, что тот который написан от руки - мобильный.
      С аппаратом управляться он умел и через несколько секунд услышал бодрый голос Рола.
      - Говорите!
      Тщательныую фразу Яров уже подготовил - первые уроки криминального мира даром не прошли.
      - Ролл. Это участник битвы при Маренго.
      - А-а! Понял! Узнал! Что стряслось? - радостно ответил Рол, но в последнем слове уже прозвучала настороженность.
      - Рол, та сумочка, которую ты мне подарил, оказалась из искуственной кожи. Подделка. Фальшивка. Это не натуральная кожа.
      Реакция Рола оказалась мгновенной.
      - Не для телефона разговор. Приезжай.
      - Не к чему. Но это так. Ты меня крупно подвел.
      - Даже приехать не можешь?... Ты из ментовки?!
      - Нет.
      - Откуда звонишь?
      - Приехать могу. Пока ещё на свободе.
      - Тогда гони сюда без трепотни!
      - Нет смысла. Будь здоров, мы больше не увидимся.
      - Стой! - крикнул Рол. - Я заменю сумочку! Настоящую получишь, понял? Бери мотор и гони в больницу! Все! Не дури, я тебя все одно найду!
      Связь оборвалась.
      В благодарность за предоставленный аппарат Яров заказал ещё кружку пива, под которую попытался свести концы с концами в перспективах своих грядущих отношений с Ролом.
      Первое: от этого дикаря не увернешся. Найдет, как обещал.
      Второе: "заменить сумочку" - неплохой вариант, но втягивает в дела непредсказуемые.
      Третье: плевать на всё, терять нечего.
      Третий аргумент оказался настолько сильным, что Яров допил пиво, расплатился и вышел из зала, решив что возмет такси, которым не пользовался уже лет восемь, не менее.
      Такси не подвернулось. Остановились первые же "Жигули", едва Яров поднял руку.
      - Куда? - спросил водитель.
      - Республиканская больница, возле парка, недалеко.
      - Знаю, - ответил автовладелец и назвал вполне приемлемую цену.
      ...Рол на условный стук в дверь, распахнул её сам. В длинном алом халате, бледный и настороженный, рывком вдернул Ярова в свою палту и захлопнул дверь:
      - Мы одни. Я всех специально погнал. Что случилось?
      Яров спокойно вытащил оставшиеся от тысячи семьсот долларов и положил на стол.
      - Фальшивые. Остальные донесу, или уничтожу. Как прикажешь. И будь здоров.
      - Сядь! - непререкаемо рявкнул Рол, взял со стола купюру, отошел к окну и, к удивлению Ярова, извлек из кармана халата большую и, видимо, сильную лупу. На осмотр долларов у него ушло около минуты. На ощупавание и обнюхивание - две. Потом прозвучал вердикт.
      - Хорошая работа, но - туфта, мать её в зад! Напечатали, помяли, погрязнили и пустили в дело... Сволочье позорное! Удумали, придурки, подставить меня, пока мне жопу резать будут, а?!
      - Кто? - вяло спросил Яров.
      - Этим с тобой и будем заниматься. Надо придурков вычислить!
      - Я? Уволь.
      - Да уж само собой, что от тебя проку мало! Где валюту менял и как прокололся? Подробно.
      Яров неторопливо поведал всю историю своего "прокола" и спасения, после чего ответил на дюжину непонятных ему по сути вопросов.
      Потом Рол долго молчал, глядя в стенку, лицо его загипсовалось и, без шуток, - с бандита можно было писать портрет: "Полководец в утро перед битвой". Было совершенно очевидным, что он перестраивал свои боевые порядки, проверял наличный состав войск, резерв определял их моральный дух, а главное - тщательно анализировал возможность предательства в стройных фалангах своей армии. Затем выдал диспозицию.
      - Значит, так. Вечером придешь. Условный стук меняем: четыре - два три. Принесешь те доллары, которые остались. Я для тебя не какой-нибудь фуфлыжник - обменяю на досконально настоящие.
      - Но...
      - Молчать. - без нажима оборвал Рол. - Делать из себя дурака Рол никому не позволит. А если это не просто делают дурака, а подставляют, то тем более. Фальшивые деньги - не мой бизнес, мать их в рот! Не мой! Я работаю по нефти, бензину!
      - Ну, и что?
      - Яму мне друганы копают, вот что! Братки мои думают, что я отсюда уже живым не вылезу! - угрожающе произнес Рол. - Я им кишки наружу выпущу, иль не ясно?!
      - Это уж твои развлечения. Как хочешь. - безразлично заметил Яров, а Рол ухмыльнулся.
      - Ишь ты! А сам мне рассказывал, как Наполеон предателям головы рубил, так что помалкивай.
      - Ты спутал. - отмахнулся Яров. - Наполеон человек западный и к тому же солдат: он расстреливал. Бандитов - вешал. А головы налево и направо без разбора самолично рубил наш Петр Алексеевич Великий.
      - Я ни Наполеон, и ни Петр. Я гаденышей в дерьме топить буду! Но буду. - Рол схватился руками за задницу. - Черт, как жопа болит! Завтра наконец резать будут! Две клизмы ещё вечером принимать и две утром! Но вечером - приходи. Часам к десяти. Разборку небольшую устроим.
      Кто потянул за язык Ярова - неизвестно, но он вдруг спросил нелепо.
      - А тебя до вечера не убьют?
      Рол круто повернулся.
      - С какой стати?
      - Ну, как я полагаю, в твоей команде есть публика ненадежная. Так мне кажется. И если они узнают, что я, как говорят, "прокололся и засветился", то "прокололись" и они... Значит, ты их вычислишь, и значит...
      - Значит, все это уже не твое дело! - рявкнул Рол. - Катись домой, и вечером возвращайся. Настоящие бабки получишь, мое слово железное!
      - Нет. - сказал Яров твердо. - Я даю тебе слово, что оставшиеся фальшивые деньги сожгу и больше с вашей компанией ни в какие игры не играю.
      Рол молча уставился на него, потом спросил с неожиданной неуверенностью.
      - Илья Иванович... Ты сбежал из больницы... А ты, извини, знаешь, чем болеешь? Тебе сказали, или...
      - Я все знаю. - неприязненно перебил его Яров. - Все знаю до конца. Так что, как сам понимаешь, напугать меня уж ничем нельзя. А наводить страх - это твоя основная стратегия.
      - Понял. - кивнул Рол. - А ты понимаешь, что после твоего прокола с фальшивой валютой, менты будут тебя искать? Не очень старательно, но при случае - прихватят? Портрет твой у них есть, хотя бы словесной фоторобот. А то и с видеокамеры тебе срисовали. И понимаешь, что тебе досконально надо подмыть на пару месяцев хотя бы куда подальше от Москвы? И что на это деньги нужны, а у тебя только голодные блохи в карманах прыгают.
      - Голодный блохи пусть прыгают! - разозлился Яров. - Но это приятней, чем фальшивые купюры.
      - Так я ж тебе толкую - сменяю на настоящиие! Получишь загранпаспорт и махнешь на месячишко в Грецию! У меня там кунак и...
      - Какая Греция?! Какой загранпаспорт! - вдруг запаниковал Яров. Меня же теперь засекла милиция, сам говоришь! Я под колпаком!
      - Брось пургу гнать. - пренебрежительно отмахнулся Рол. - Триста баксов не та сумма, чтоб тебя в натуре засекли. Выскочишь за бугор, там и покувыркаешся. Ну, засранец, не делай из меня шалашовку, я же тебе должен, понимаешь? За жизнь свою твой должник!
      Понять этикет бандита Яров не мог, но видимо, был в модели существования Рола какой-то закон, по которому он был обязан любыми путями откупиться от него, Ярова, за то что тот, якобы, спас драгоценную Роловскую жизнь.
      - Ну, хорошо. - сдался Яров. - Я прийду вечером. И все принесу.
      И только когда после прощания Яров уже собрался уходить, его пронзила очередная, решительно неожиданная мысль. Он замер у дверей:
      - Послушай, Рол... Я забыл... Ведь все началось ещё два дня назад! Когда я вышел из больницы, ночью, на меня напали! Ну, да! Еще тогда хотели эти деньги отобрать!
      - Сядь в зад. - Рол втолкнул его в кресло. - Кто напал и как?
      - Ну да! - засуетился Яров. - Понимаешь, я теперь понимаю, что меня не случайно, а как бы это сказать - прицельно ждали! Выход из больницы к метро один, до трамвая тоже, и мне этого переулка было не миновать! Быть может, это только предположение, но в свете всей суммы событий... И к тому же когда эти крысята разговаривали, теперь надо вспомнить... Что-то там светилось.
      - Ты ещё кое-что забыл. - тяжело глянул на примолкнувшего Ярова Рол.
      - Что?
      - Да то, что в нас стреляли! Вон с той крыши! - он махнул рукой за окно.
      Яров дернулся.
      - Извини, не "в нас", а в тебя стреляли!
      - А ты уверен? - колыхнулся плечами, коротко хохотнув Рол. - По моему разумению стрелять могли в меня, в тебя, или в Мишку Дукова... Вот ведь как получается. Трое нас бегало по палате. Так что может стрелок этот хренов с крыши ошибся, тебе ухо подранив, а может и нет! А?
      Подобное предположение даже обсуждению не подлежало и Яров ответил на него пренебрежительной усмешкой.
      - Стреляли в тебя. А меня только хотели ограбить. Отнять фальшивые доллары. И грабили те, кто знал, что той ночью я сбегу из больницы.
      Рол глянул на него так, что Ярову стало жутковато.
      - Кто это знал?
      - Тот, кто в тот вечер был у тебя здесь в палате. Когда ты вручил мне доллары.
      - Так... Были я... Ты... Пащенко... И Мишка Дуков. Правильно... Все видели доллары... И ты сказал, что ночью сбежишь с долларами домой.
      - Вот и разбирайся. - бросил Яров и взялся за дверную ручку.
      Рол его не останавливал.
      - Ладно, прожуем это дело вечером. И попрощаемся. У меня завтра операция.
      - Переживешь. - бросил Яров и вышел из палаты.
      ...Спокойная и безнадежная мысль "Зачем мне все эти игрища нужны?" пришла Ярову в голову, когда он уже вышел из больницы и не столько шагал к метро, сколько просто двигался куда глаза глядят, ибо день к мутным сумеркам стоял все ещё мягкий, безветренный, да и торопится было некуда.
      Встречный мужчина поздоровался с ним и Яров, только разминувшись вспомнил, что это врач из практологии Нейменов, которого он без халата не узнал. А надо бы догнать и поблагодарить - он с ним, Яровым, тоже возился весьма много и тщательно.
      Пустое. Теперь всех не отблагадаришь, да и смысла в блогадарностях нет.
      Его так легко и неожиданно тронули сзади за плечо, что с испугу он шарахнулся в строну, поспешно обернувшись.
      Елена смотрела на него немного удивленнно и с нескрываемым интересом.
      - Илья Иванович, я вас испугала? Извините...
      - Вы... Откуда?
      - Да из больницы, конечно! Я же говорила, что надо забежать! А вот вы откуда и почему без наручников и конвоя милиции?!
      Яров окаменел. Она лукаво смеялась и он не уловил ни в словах, ни в глазах ни тени настроженности или осуждения. Словно это совершенно обыденное явление - приличного человека за секунду до свидания хватают, кидают в милицейскую машину и увозят, чтобы через квартал попасть в аварию!
      - Меня выпустили. - осторожно ответил он. - Это было недоразумение...
      - Ну, конечно! Я так и подумала!
      Она смялась с такой беспечной легкостью, что Яров тут же решил: такого смеха ради он, Яров, - не то что вновь примет Рола бандитский подарок "грязными" деньгами, но, если понадобится, то и сам будет способен снять кошелек с окровавленного трупа.
      Яров заторопился.
      - Лена, нам действительно надо поговорить. Я предлагаю кое-какой план на ближайшее время. Тем более, что отдаленного времени у меня нет.
      - Хорошо, хорошо, - перебила она. - У меня тоже есть что сказать, но сегодня у нас не получилось, а сейчас я тороплюсь.
      Он почувстовал в ней нетерпение, она куда-то рвалась и придержала его только из вежливости. Яров, как всегда, испугался показаться навязчивым.
      - Да, конечно, мы поговорим. Видите ли, когда потеплеет, мы можем сьездить куда-нибудь к морю, достаточно в хорошие места, на эти Канарские острова или...
      - О-ох! Не надо, Илья Иванович! Уж если так, то мы можем сделать много проще. Если вы не против. В конце мая, начале июня у меня будет свободная неделя. А у моего деда под Нижним Новгородом дом на Волге. Он уж лет пять просит навестить, а я, дрянь эдакая, все только обещаюсь. - она быстро оглянулась. - Мой трамвай идет. Договорились?
      - Да, конечно! - от радости Яров мало что соображал. - Это очень хорошо. Но мы же хотели сьездить в Лавру и...
      - Подождем до конца мая, Илья Иванович! Сейчас ещё зима и я все ещё заторможенная! И дел набралось невпроворот! Хорошо?
      Лена легко тронула его за плечо, отвернулась и быстро пошла через дорогу к трамвайной остановке.
      На какое-то мгновение Ярову показалось, что эта незапланированная встреча ему лишь привиделась, что весь разговор входил в рязряд его мечтаний, а на самом деле его и не было. Но, получалось, - был.
      Трамвай на миг заслонил Елену, остановился, и, когда она догнала его, - обернулась, помахала Ярову рукой и исчезла. Потом укатился и трамвай, на остановке никого не осталось.
      Яров растеряннно оглянулся. Новый поворот в ситуации требовал хоть какого-то анализа. Минуту назад он не собирался возвращаться вечером к Ролу. Участвовать в бандитских разборках было рискованным занятием. Фальшивые доллары, остававшиеся дома, можно было уничтожить и на этом закончить криминальную эппопею. Но теперь оказалось, что Елена не ушла, не исчезла из его жизни. А потому все возвращалось на круги своя - требовалось "собрать лихих друзей и хмельных женщин" и на пиру этой жизни принять яд, как советовал классик. И для этого ПИРА, имей он место быть здесь или на Волге, в Нижнем Новгороде, - требовались хоть кое-какие средства.
      А потому следовало не колеблясь:
      А: положенные, настоящие доллары у Рола - взять.
      Б: до конца мая тихо-спокойно уладить все оставшиеся дела.
      В: в конце мая, на Волге, жизнь даст яркий всплеск, быть может последний.
      Г:...
      Что включало в себя "Г", он определить не смог и испугался - не может того быть, чтоб жизненные задачи уже заключали в себе только три пункта!... Но так оно и было, и хуже того: осталось всего ДВЕ цели - Деньги и прекрасная Женщина. Категории взаимосвязанные, как это не цинично.
      После этого вывода незначительные неприятности сегодняшнего дня и вовсе отодвинулись куда-то в сторону. Яров повеселел и обнаружил, что будто на заказ, к настроению - перед ним торчит на углу пивная палатка, при которой пятеро мужичков цедили напиток из пенных кружек, а к окошку розлива очереди не было. Яров решил, что не будет лишним подогреть радости дня хмельком благословенного народного напитка и пошел к ларьку. Но в пяти шагах от окошка его обогнал юноша лет восемнадцати, хорошо одетый, при галстуке, в коротком плаще.
      - Извините, - кинул он Ярову смущенно. - У меня трубы горят.
      - Ничего.
      Юноша сунулся в окошко и просительно сказал.
      - Солнце моё, налей мне на все что есть! Поторопись, если можно!
      Сквозь стекло киоска Яров разглядел, что названное "солнце" оказалось здоровенным, пузатым мужиком, лет за тридцать, в грязном белом халате.
      - Я тебе не солнце! - рявнул он парнишке. - Сколько тебе, рожа, цедить?
      - Да на все, что есть! На кружку может наберется.
      - У меня тара маркированная! - заорал брюхатый пивник. - Либо полная, либо половина! Иди-ка ты, хрен моржовый, на....
      Пивник сгреб мелочь и вышвырнул её почти в лицо парня. Монетки упали на землю, юноша поначалу опешил, даже покраснел, потом крикнул высоким голосом.
      - Да пошел ты сам туда же, скотина жирная! Прижрался тут, обирала, пиво своей мочей разбаляешь!
      Яров уже сунул руку в карман и хотел предложить парню кружку по случаю неукротимой жажды, но тот отвернулся и расстроеный до слез, пошел от ларька.
      Не тут-то было! Толстый пивник с грохотом вылетел из дверей палатки и заорал во всю глотку.
      - Ах ты, мразь вонючая! Щенок! А ну стой, сейчас я тебя соплями умою!
      Яров знал эту породу хамов - здоровенный и наглый, ненавидящий свою работу, своих клиентов, он - общающийся в основном с публикой непрезентабельной и покорной - при любом удобном случае пускал в ход кулаки.
      В два прыжка пивной хам настиг парнишку, а тот внезапно отскочил, сунул руку в карман и в следующий момент вырвал пистолет, тут же передернув затвор. По металлическому лязгу моментально стало понятно, что оружие настоящее.
      Юноша смотрел в лицо пивника расширенными глазами, а лицо его побледнело.
      Пивной король замер и попятился. Губы парнишки тряслись и его слова едва доносились до Ярова.
      - Ах, ты шваль поганая... Я тебя проучу... Ты теперь на всю жизнь научишся уважать людей. Навсегда запомнишь.
      - Ты что? Ты что? - скороговоркой заверещал и попятился пивник, жирное лицо его затряслось от звериного страха. - Ну, извини, братан, я ж шутковал, а те налью, брось пургу гнать... Я водочки могу...
      Ствол пистолета уровнялся со лбом жалкого труса, но потом резко, по дуге, оружие опустилось вниз и выстрел прозвучал, словно лопнул автомобильный баллон.
      Пивник завизжал, упал на спину и схватился обеими руками за стопу правой ноги, из которой тотчас обильно потекла кровь.
      Юноша отлетел в строну, сунул пистолет в карман и помчался по улице в ближайщую подворотню, где и исчез во мгновение ока.
      Все события проскочили с такой противоестественной, невероятной скоростью, что мозг Ярова не поспевал за ними. Он стоял столбом над визжащим толстым мужиком - и никак не мог понять, что случилось, почему совершенно безобидная ситуция у пивной, пусть даже при вполне обычном скандале, почти ежедневном и неизбежном, закончилась вдруг вот так кроваво и неожиданно.
      - На помощь! Милиция! - вопил пивник, катаясь по грязному тротуару. Скорую помощь! Милиция! Ловите его!
      Яров потеряно оглянулся. Возле пивной никого не было! Только несколько кружек валялись на змеле. Никого! - и казалось, что подстрелянный хам может вопить до потери голоса, до истечения последней капли крови, а к нему так никто и не подойдет.
      - Беги, дурак, что стоишь! - услышал Яров чей-то голос за спиной.
      Он оглянулся и увидел серенького старикашку в шляпе. Если чем-то он и был приметен, так только иконостасом потертых медалей и орденских планок под распахнутой курткой.
      - Беги! - повторил он, брызгая слюной. - А то ж тебя менты замордуют, а эта сволочь Афонька скажет, что ты его и подстрелил! Рви когти!
      И сам первым последовал собственному совету.
      Яров - "рванул когти". Он не отдавал себе отчета, почему никогда не свершавший ничего противозаконного честнейший учитель средней школы бежит, словно заяц по улицам города. До него не доходило, как мирная обстановка могла разрешится такой кровавой бойней. Без подготовки, без мотивировок просто так: человек мог получить пулю в лоб и лишь в последний момент оказался наказанным только прострелянной стопой.
      Яров "рвал когти" пока не задохнулся. Первобытный страх уступил в его душе место полному равнодушию. Происшедшее не могло быть реальностью. Иначе что-то в этом мире просто выворачивалось наизнанку.
      А если б у каждого из нас было по пистолету в кармане, так что ж? за пару лет так друг дружку бы и перестреляли у пивных ларьков?! Правильно. Зато оставшаяся часть населения оказалась бы очень вежливой в общении друг с другом.
      Он немного успокоился, когда обнаружил, что оказался как раз в том переулке, где недавно ночью его пытались ограбить. Яров тяжело передохнул, развернулся и сделал несколько ровных шагов, прежде чем вновь остановился, не зная, как понимать то, что увидел.
      По противоположеной стороне переулка быстро шла Елена. Хотя пять минут назад она села на трамвай.
      Яров замер, убежденный в том, что это "глюк-видение" сейчас испариться. Испарилось - но не так, как он предполагал. Не сбавляя темпа поступи, Елена вытащила руку из кармана, вытянула её вперед и маленький, сиреневый "фольксавеген", стоявший у тротуара, - пискнул системой охраны, подмигнул фарами и щелкнули запоры в дверях автомобиля. Елена села к рулю, почти в тот же миг загудел мотор, и без всякого прогрева сиреневый "фольксваген" сдернулся с места, скрылся за углом.
      Все, что успел за эти секунды оценить Яров потрясло его до полной растерянности. Мысли его заметались от происшествия у пивнушки к совершенно фантастическому явлению Елены.
      Мозг Ярова отметил, что автомобильчик Елены был не новым, но и не так чтоб вовсе дряхлым - возрастом лет пяти, не более. Управлялась с ним Елена легко, с привычной хозяйской уверенностью. И что так перепугало во всем этом Ярова, он и сообразить не мог. Понятно, что на свою зарплату медсестра могла в лучшем случае владеть щетками "дворников" от своего транспорта, да мало ли откуда они ей достался?! Дело в другом. Мозг Ярова выдал унылую мысль. "А ты дурак, Илья Иванович. Ну, и что тут во всем такого? Есть у медсестры автомобильчик и по соображениям тактики она стесняется на нем ездить на работу, держит за углом, подальше от больницы. А приобрела его она в период замужества, может при разводе они ей и остались от радостей семейной жизни - сын, да автомобиль. И ничего более из этого не следовало"
      Отнюдь, в следующий миг сообразил Яров. "Из всего из этого следует, что, создавая свои лучезарные миры (на май месяц, скажем) ты не учел того, что категорически не знаешь с кем имеешь дело." Вот ведь в чем проблема! Ибо если молодая интересная женщина прожила на свете 25-26 лет, то ведь для неё это целая эпоха, переполненная бурями, страстями, приключениями. В двадцать пять лет женщина уже набирает такой "хвост" и багаж пережитого, который не у всякого мужчины накапливается и к пятидесяти! В двадцать пять лет у женщины уже вполне богатая и оформившаяся лирическая биография, уже весьма большой опыт, чтоб человек разумный не понимал, что встречается не с девочкой, которую можно соблазнить стихами и прогулками под луной. Мужик до тридцати, до сорока лет может оставаться мальчишкой. Девочка становится женщиной много ранее этих сроков, во всяком случае в двадцать пять лет это уже сложившаяся личность.
      В конце концов, несколько опечаленный Яров укорил себя за убогость мышления учителя средней школы: "Ты все ещё разделяешь людей по внешним признакам социальной жизни и поведению. Медсестра для тебя - один статут. Просто цветущая молодая особа на улице - другой. А дама с автомобилем это, "совок" темный, - это уже нечто третье и сомнительное. А пора бы понять, что образ един! И никаких глупых выводов из этого делать, действительно, не следует!"
      ...Еще укороченный весений день угасал, когда Яров вернулся домой. Едва он ступил на порог своей квартиры, как разом почувствовал, что здесь кто-то был. Трудно сказать, чем обьяснялось это ощущение: то ли непривычный оттенок в запахах, или дверь в туалет приоткрыта, или обувь в стойке не так стояла, но Яров это ощутил разом, как всегда улавливает перемены одинокий человек, вернувшийся в свое скудное логово. Поначалу он подумал, что наведывался сын и даже окликнул.
      - Игорь? Это ты здесь?
      Но ему никто не ответил. Сын, скорее всего, ещё не знал, что Яров бежал из больницы. У него были свои ключи и он мог заглянуть к отцу, хотя бы ради того, чтоб приглядеть за порядком. Хотя - вряд ли.
      Яров скинул куртку и прошел в комнату. Все было на с месте, давно установленный порядок ни в чем не претерпел изменений, а ощущение чужого визита оставалось. Яров, не сходя с места, присмотрелся внимательней. Через минуту он утвердился почти полностью, что кто-то у него побывали. На долю миллиметра не задвинуты ящики в письменном столе, слишком плотно прикрыты дверцы шкафа, слегка смещен со своего места транзистор. Все это могло лишь померещится, все это могло быть навеяно общением с Ролом, нападением "крысят" и попыткой захвата Яровым возле пункта обмена валюты - жизнь его стала дикой и всего теперь приходилось остерегаться.
      Он прошел на кухню, чтобы засунуть в холодильник купленные по дороге кусок мяса и пару бутылок пива. Кухня тоже не носила видимых следов чьего-то посещения и - так же сохраняла признаки этого визита: все же кто-то был!
      Яров взялся за ручку холодильника и замер. Последнии сомнения исчезли. Дело в том, что холодильник стоял задней стенкой к окну и длинная штора всегда прихватывалась в дверцу, когда её закрывали. И поэтому Яров уже многие годы следил, чтоб эта штора не попадала под дверцу холодильника, всегда отвидил её рукой в сторону.
      Теперь край шторы был зажат дверцей, отчего она была прикрыта не герметично. В камере холодильника даже что-то потекло. Яров такого допустить не мог, он автоматически отдергивал штору в сторону.
      Кто-то открывал холодильник - без него!
      Яров глянул на стол, ожидая там записки от Игоря, тот в подобных случаях всегда здесь оставлял писульку. Ничего подобного не было. Он быстро сунул мясо и пиво в морозильник, почувстовал легкий озноб во всем теле и вдруг вспомнил - доллары! Четыре тысячи фальшивых басков оставались в доме, когда он с тысячью помчался в обменный пункт!
      Он быстро вернулся в прихожую, нашел на вешалке старый плащ и сунул руку в карман.
      Доллары, пусть и фальшивые, оставались на месте.
      Как ни странно, это открытие Ярова не обрадовало - если б валюта исчезла, то все бы могло проясниться. С другой стороны, капиталы были спрятаны столь наивно до глупости, что их могли не найти. Тогда где же сумка из натуральной кожи, вместе с которой он этот подарок получил?
      Не сдвигаясь с места Яров напряг память. Баксы он считал за столом, тысячу сунул в крман, четыре - положил в плащ, сумочку... Да, сунул в стол.
      Он прошел в комнату и открыл центральный ящик.
      Сумочка лежала на месте. Но - вывернутая наизнанку. Ярова был слишком аккуратен в обращении с хорошими вешами, чтобы даже по рассеянности вот так не расправиться с дорогой барсеткой. Да и зачем ему было её выворачивать? Вывернул тот, кто до конца хотел убедиться, что в ней ничего нет.
      Неожиданная трель телефонного звонка испугала Ярова. Он не понимал, почему боится снять трубку. И терпеливо выждал минуту, пока телефон не смолк. Звонить, в приципе, было некому. Только несколько человек, связанных с больницей, могли предположить, что Яров дома.
      Неожиданно он почувствовал слабость во всем теле - организм среагирвал на приключения дня. Сказались месяц, проведенный в больнице, и напряжение последних часов. Яров добрался до дивана. Захотелось послать к чертям собачим и Рола, и всю его компанию. Но, во-первых, - обещал прийди в десять вечера, во вторых - следовало получить наградные суммы. И теперь казалось, что он, Яров, на эти суммы имеет заслуженное право, коль скоро вокруг них закрутилась муть непонятных, устрашающих событий.
      Он поставил будиник на 20.30, прилег и почти разом уснул.
      ...Без четверти десять Яров миновал пост охраны больницы, бросив охране небрежное.
      - Меня вызвали к Роликову Василию Петровичу. Отделение практологии. У него завтра операция.
      Охранник спросил.
      - Фамилия?
      - Яров Илья Иванович.
      Охранник кивнул и взялся за телефон - этому Рол тоже уже платил, хотя тот и числился на больничном бюджете.
      Яров поднялся на лифте на третий этаж. К десяти часам жизнь в отлелении практологии уже затихла, только в холле пара человек понуро смотрели телевизор.
      Рол ждал его в открытых дверях своей индивидуально оплаченной палаты, дымил сигаретой, сказал сдержанно.
      - Хорошо, что подвалил пораньше. У нас всего несколько минут.
      - Для чего? - спросил Яров.
      - Деньги сейчас тебе отдам. Фальшивые принес?
      Яров шагнул за порог, выложил на стол сумочку.
      - Четыре семьсот. Триста я разменял.
      Он тут же увидел, что в кресле, у журнального столика сидит незнакомый мужчина - за сорок лет, в поношеном светлом плаще. С высохщего лица аскета смотрели прищуренные глаза. В правой руке он держал сигарету, а левая неловко и каменно лежала на подлокотнике кресла, на ней была черная перчатка - протез, как понял Яров.
      Рол прикрыл дверь и незнакомца не представил, а тот быстро сунул сигарету в пепельницу и схватил выложенные Яровым фальшивые банкноты, принялся их осматривать.
      Рол подал Ярову пакет, умотанный в газету.
      - Держи свои пять штук. Без фальшивки. - он нервно улыбнулся. - Мне уже одну клизму сделали, в одиннадцать вторую влепят. Завтра в десять ноль-ноль ругай меня распоследними словами, резать меня будут.
      Мужчина у журнального столика произнес сипло и резко.
      - Это не моя запечатка! И роспись не моя! И деньги я выдал Мишке Дукову при Хлебникове в мелких купюрах, а здесь сплошь сотенные! С Мишки, Василий Петрович, и спрашивай! Или с того, кто эти доллары получил. Вот с него! - ткнул мужчина пальцем в Ярова. - Может он туфту гонит!
      Рол склонил голову на бок и сказал тихо.
      - Он, Свиблов, не может подменить потому, что у него не только настоящих, но и фальшивых долларов взять не откуда. А с Мищки Дукова мы спросим. Ты теперь иди. Но не пропадай, Свиблов, ты меня знаешь.
      Свиблов поднялся и глянул из подлобья.
      - Ты меня, Василий Петрович, тоже знаешь не первый год. Я твою кассу пятый год держу и никогда ни в одной копейке ты меня не укорял. Потому я тебя об одном прошу - найдешь виновного, мне его сдай. В мои руки.
      Лицо Свиблова было при этом неподвижным, словно деревянная маска истукана, зато от выразительности его голоса, Ярова охватила легкая дрожь этот человек отвечал за свои слова. Но Рол отмахнулся благодушно.
      - Иди, Аркадий, не хорохорься.
      Без всяких церемоний Рол выпроводил своего гостя за двери и повернулся к Ярову.
      - Ты не знаешь, сильно больно мне будет, когда резать завтра начнут?
      Яров подивился, как этот здоровенный бугай откровенно нервничает, животный страх светился на тяжелом, сытом лице.
      - Не дергайся, Василь Петрович. От такой пустяковой операции никто не загибался. У меня были похуже.
      - Да не в том дело, мать их в ухо! - с жестокой озлобленостью ответил Рол. - Дела вышли из под контроля!
      - Это в каком смысле?
      - В таком! У короля насморк, а холуи его уже хоронят! Не прикидывал, кто нас динамит с этими фальшивыми баксами?
      - Мне прикидывать нечем. - удивился Яров. - Твои заботы. Хотя...
      - Что хотя? - разом насторожился Рол.
      - Мне кажется, пока я сегодня гулял, ко мне в дом кто-то залазил. Быть может, искали эти поддельные баксы.
      - В натуре?
      - Мне так кажется.
      Рол крякнул и тут же схватился за задницу.
      - Зачем? Как полагаешь?
      - Украсть! Подменить! Уничтожить! Почем я знаю?! - расстроился Яров от нелепостей допроса.
      Рол задохнулся табачным дымом, прокашлялся и застонал.
      - А, черт, каждый чих в жопу отдается! Подонки мои, я им ещё покажу. Еще устрою доскональную разборку. Будет им битва при Маренго!
      Яров понял, что бандита пугает не столько операция, сколько тот "насморк", в результате которого в его имеперии обнаружилась трещина, дела выстроились безконтрольно, что много опасней завтрашней операции.
      - Ну, - сказал Яров. - Пойду. Удачи тебе, ругать тебя завтра буду.
      - Стой. - сосредоточенно сказад Рол. - Я ж потом ещё буду к постели недели две прикован, а?
      - Нет. Через день встанешь на ноги, через неделю вылетишь отсюда соколом.
      - Неделя?! Да за это время моя братва под меня такую яму выкопает... Ах, скоты, не успел чуть захиреть, уже рученки свои шаловливые распутили! Но какой гад крутит подлянки, вот чего не пойму?! У меня ж команда проверенная, я человечка к человечку несколько лет собирал! Этот Свиблов мою кассу держал целый год, пока я под следствием в "Матросской тишине" куковал! Ни копейки не прикарманил, а сейчас что - "динамо крутит"?!
      - О чем ты? - Яров уже уложил пакет с валютой валюту в карман куртки и лишней минуты тут оставаться не хотел.
      - Глупый ты, хоть и знаешь много! - разозлился Рол. - Не понимаешь, что твои доллары подменили на фальшивку, пока сюда несли?
      - Кто подменил?
      - В том-то и дело! Либо охранник мой Дуков по дороге "куклу" сделал, либо Свиблов, либо оба сговорились... Понимаешь?
      - Ничего не понимаю. Кроме того, что ты, Дуков и Пащенко знали, что я с твоим подарком убегу ночью из больницы. "Крысята" мне устроили западню. Иожет быть, "крысятами" рукводил кто-то из твоих подчиненных. Но все это требует доказательств.
      Рол закричал разгневанно.
      - Мои враги ждут, что я сдохну завтра на операции! И уже начали свои дела крутить! Уже на мою кассу ручонки накладывают!
      Яров безразлично вздохнул.
      - Послушай, но мне-то что за дела до этого?
      Рол глянул ему в глаза, непроизвольно потянулся к бутылке коньяка на столике и отдернулся руку, словно обжегся.
      - А, черт, мне уже нельзя! Чистым к операции должен быть. На трезвую голову приходится думать! Так ты и не закручинишся, если меня завтра на операции хирурги зарежут?
      - Не закручинюсь. Хирургам тебя "замачивать" нет смысла.
      - А если им заплатят?! За мою погибель? Враги заплатят?! - по сверкающим глазам Рола было понятно, что он на полном серьезе рассматривает такую трагическую вероятность.
      - Перестань, в самом дел! - рассердился Яров. - Ты уже вовсе окосел от страха.
      - Да я не бось удара, - обозлился Рол. - Мне только надо знать, откуда его ждать! Кто те гады, что могилу мне роют! С какой стороны поганый ветер дует!
      Рол скрипнул зубами, что как понял Яров, обозначало предельную концентрацию мышления, но сказать ничего не успел. В дверях прозвучал четкий и раздельный условный стук. Рол упруго развернулся, схватил Ярова за плечо и в одно движение затолкнул его в туалет, хрипло прошептав на ухо.
      - Сиди тут! Не пикни! Убью, если голос подашь! Это мой начальник службы безопасности Хлебников! Сиди!
      От удара в плечо Яров плюхнулся на унитаз, дверь в туалет плотно закрылась и возмущаться было уже несколько поздновато. По счастью туалет был вымыт, продут запахами тонких дезодорантов. Но сидеть тут, во исполнение непонятной роли подслушивающего было все одно неприятно. И главное - неизвестно сколько сидеть! Не до утра же в самом деле?!
      Яров услышал чрез дверь густой бас, который по прикидке должен был принадлежать человек могучему, не очень молодому, каковым и представлялся Начальник Службы Безопасности.
      - Привет, Василий Петрович. Ты меня ставишь в дурацкое положение. Почему снял охрану? Ты ж из меня таким поступком далаешь просто фуфло! Я не за то хлеб с твоего стола кушаю, чтоб ты меня без нужды от работы отстранял.
      - Не отстранял, не дергайся. - голос Рола был мрачноват. - Так получилось. Мишку Дукова нашли?
      - Нет. Пропал...
      - Как пропал? - после паузы спросил Рол и даже Ярову в сортире от его голоса стало жутковато.
      - Пусть тебя это не волнует, Василий Петрович. У него же с утра свободных два дня. Закатился в какую-нибуд сауну с досугом. Ты ж этого кобеля знаешь.
      - Плохо наверное знаю! - в полный голос обрезал Рол. - Знаю, что он свою Тамарку жену любит и по лахудрам не бегает! Это ты, получается плохо его знаешь! Кто валюту на фальшивку подменил?! Кассир Свиблов? Дуков? Или они сговорились? А ты их сейчас прикрываешь?!
      Ответ прозвучал не сразу.
      - Василий Петрович.... Вы этим выражает недоверие ко мне. Шефу за вашу безопасность Хлебникову Сергею Андреевичу. Я уже начал расследование. Братве не нужно знать про такие дела в бригаде. Оставьте это мне. Мишку Дукова я из-под земли выкопаю. У вас завтра операция, нужно сохранять здоровый дух...
      - Тут с вами сохранишь! Если хирурги не зарежут, так вернусь обратно, а меня уже здесь ментура с наручниками ждет!
      - Такого не будет, пока я жив. - с твердой убежденностью заверил бас. - В этом можете быть уверены. Я и за кассира Свиблова ручаюсь, и в Мишке Дукове уверен. Это народ проверен и перепроверен. "Куклу" фальшивую никто из них вам подсунуть не мог.
      - А кто мог? - нажал Рол. - Ты?
      - Вы этого учителя Ярова, хорошо знаете?
      - Ну?
      - Полагаю, что это он "динамо" прокрутил. Получил настоящий доллар, а выдал - за фальшивый. И теперь выдвигает претензии.
      - Значит, так думаешь? Ну, так слушай. Учительшика Яров в своей жизни ни настоящих, ни фальшивых долларов, кроме как во сне - никогда и не видел! Сто лет! - рявкнул Рол. - Не бросай подозрение на мужика! Он такого номера не прокрутить!
      - Ага. В том то и дело, Василий Петрович - обидчиво загудел Хлебников. - Вы порой всем друзьям сплошняком не верите, самых близких и верных людей подозреваете, а доверяете первому проходимцу. Вы с Яровым только здесь, неделю назад познакомились. И кто он, что он...
      - Заткнись! Не темни, Хлебников! Откуда он мог "куклу" фальшивых достать?! Виляешь, Хлебников, виляешь! Ну, моли своего Бога, чтоб меня завтра врачи "замочили"! Если живой от хирургов выйду, так всю нашу команду перешерстю, что мало не покажется. Кто утром стрелял через окно?! А?!
      - Когда вы оклемаетесь - буду знать. - прозвучал уверенный ответ. Во всяком случае, заказчик этого покушения, Василий Петрович, будет определен. Среди завистников, среди конкурентов искать надо, а не своих подозревать. Вам сейчас покой нужен. Для операции силы накопить надо.
      - Ладно. Не пузырись. - уже миролюбиво прозвучал голос Рола. - К тебе у меня подозрений нет. Но хочу чтоб ты знал. Если я подохну, то к тому я зарядил пару миллионов, чтоб отомстили. И кому зарядил, ты не знаешь. Но за меня отомстят, Хлебников... Так на моих похоронах и скажешь.
      - Я сам посчитаюсь, Василий Петрович.... Вы бы сейчас коньяк не пили, вам нельзя.
      Яров услышал звон стакананов и тут же ответ Рола.
      - А, хрен с ним! У меня ещё две клизмы утром! Выпей тоже!
      - Как прикажете... Только в сортир зайду.
      - В общий иди! В конце коридора, направо! - обрезал Рол. - Это мой личный сортир.
      - Ладно, потерплю... Утром охрану поставить?
      - Делай, как положено. Сегодня один спать хочу.
      - Тогда, ваше здоровье, Василий Петрович. За успех нашего безнадежного дела.
      - Пошел к черту.
      Они перекинулись ещё несколькими фразами и Хлебников, судя по всему, ушел. Рол позвал.
      - Вылезай, Илья Иванович, беседу с тобой друг иметь желает.
      Яров вышагнул из туалета.
      Рол сидел у столика, лицо его перекосила неприязненная усмешка, в руках вертел недопитый бокал. Яров молча присел.
      - Никому нельзя верить. - глухо сказал Рол. - Никому. Мне и Сильвестр покойный говорил: "Хочешь завтрашний день прожить, никому сегодня не верь".
      - Какой Сильвестр?
      Рол насмешливо улыбнулся.
      - Ничего-то ты в жизни не знаешь. Был такой большой авторитет Сильвестр. С чеченцами досконально воевал. Взорвали его вместе с "мерседесом". А может и не его, может ещё обьявится. Но толковал правильно, никому нельзя верить.
      - Значит и тебя взорвут. - равнодушно заметил Яров. - Ты ж это пониаешь?
      - О том и речь. - он все так же криво улыбался. - Как полагаешь, историк, обязательно меня уконтрапупят? Как ты говорил - по системе "логики неизбежного развития истории"?
      - Может и уконтрапупят, но не совсем уж и обязательно.
      - Значит есть шанс?
      - Есть.
      - Растолкуй на коротке.
      - Ну, как бы тебе сказать, чтоб попонятней...
      - Говори как знаешь! Не такой уж я придурок. Пойму.
      - Я думаю, что поймешь. Видишь ли, сейчас в России идет распределние богаств. Формирование капиталов на будущее.
      - Ага! Если б ментура не мешала, мы б давно разобрались! Все бы спокойно было! - подхватил Рол.
      - Правильно мыслишь. И как я разумею, ты прав: государство в лице своей, как ты говоришь, "ментуры" этот процесс замедляет, если не признать, что "мешает". Криминал не задавить.
      - Мафия бессмертна! - радостно захохотал Рол.
      - Так. И не совсем так. Ты ведь не дурак. И понимаешь, что до конца дней своих бандитом оставаться нельзя. Ты и твой круг людей идете исторически неизбежным путем. Сейчас стреляете, убиваете друг дружку, но, как я понимаю, это занятие вам уже самим надоело и вы рады бы перейти в легальное положение. Создать ваш легитимный бизнес.
      - Да все же из братвы, кто поумней, так и толкуют! - огорченно сказал Рол. - Одна ментура не понимает, что у нас уже другие планы.
      - Вот именно. Вашей, э-э, братве уже нужен порядок. И законность. Ты - набьешь свою мошну. И дети твои, если таковые будуть, окажутся в разряде законных бизнесменов.
      - А сам? Не успею? - остро спросил Рол.
      - Может и сам успеешь. Может и сам ещё будешь депутатом Госдумы. Но...
      - Давай, давай, честно говори!
      - Все-таки, именно ты - вряд ли успеешь. Извини уж, но нутро у тебя бандитское. И перестроится ты не сумеешь. Либо тебя в этой борьбе прикончат, либо посадят-таки в тюрьму. Не обижайся.
      - На правду не обижаются, - помолчав, хмуро ответил Рол. - Но можно успеть-таки в натуре человеком стать. Кое-кто из братвы мошну забил, свалил за бугор во всякие Нидерланды и где поспокойней, и живут теперь тихо, в ус не дуют, хорошие акции прикупили... И здесь в деле остались. А ты мне что посоветовать можешь?
      - Я? - изумился Яров.
      - Ты, Ильия Иванович. Я тебе верю.
      - Ну, совет у меня может быть лишь общий. Нюансов твоей жизни я не знаю.
      - Давай, как знаешь.
      - Ну, во-впервых, женись, заводи детей, чтоб была хоть какая-то цель всех поступков...
      - Ага. Сам-то с собой на тот свет ничего не прихватишь.
      - Вот именно. Женись, заведи детей... И постарайся выжить. Если удастся, оторвешся потом от своей братвы, опять же не знаю, насколько это возможно... И в двадцаить первом веке, скажем во втором десятилетии, будешь уважаемым и легальным членом общества. Детей у тебя нет?
      - Пока нет. Но женщина на примете есть.
      - Тем более. Я думаю, что нового для тебя я ничего не сказал. Башка у тебя на плечах неглупая, сам понимаешь, в бандитах всю жизнь ходить....
      - Хорошую ты картинку нарисовал. - прервая, вздохнул Рол. - Тебе бы ещё нашей ментуре такой совет дать.
      - А у них, Рол, иного выхода нет. Как только такую же картинку нарисовать. Это единственный и исторически неизбежный путь. Всю сегодняшнюю братву за решотку не пересажаешь, вот что ты должен понять. И к тому, что вас надо легализовать... Чтобы вы сами ликвидировали свою армии, к этому выводу они придут, хотят того или нет. Другого пути просто нет.
      - Амнистия нам умная нужна. - сосредоточенно вздохнул Рол. - Чтоб часть денег, как налог, мы сдали. Из швейцарских банков валюту сюда вернули. Но что б все бы нам простили!
      - Может и так. - подавил улыбку Яров.
      И снова Рол поразил Ярова способностью своих мозгов - он все же не был "двоечником".
      - Ну, а если в России снова начнутся какие-нибудь "перестройки-переделки" или революции?
      - Тогда снова все вернется на круги своя. И снова начнется все тот же процесс.
      Рол допил коньяк и поморщился:
      - Досконально всё нарисовал. Просто Наполеон. Ты меня за отмороженного бандита держишь, или как?
      - Перестань. Меня твоя биография не интересует.
      - Так вот, я уже по твоему плану живу. На бензине, то есть на нефти досконально промышляю. Такой мой бизнес: бензоколонки, бензозаправки держу. Ну и ещё кое-что имею. На валютных делах.
      - В этом "кое-что" и есть твоя погибель.
      - Посмотрим. Но бензоколонки у меня законные. Кончим об этом. Теперь меня послушай. Я тебя ещё одну, крайнюю, услугу попрошу мне оказать.
      - Уволь, Василий Петрович. - тут же сказал Яров. - Я ни на что не способен.
      - Зато у меня к тебе вера есть! - оборвал Рол. - Никому я из братвы не могу в таком своем положении верить. Все они ждут моей погибели. А ты со стороны. Тебе врать ни к чему. Услужишь мне немного и мы в полном расчете. Не бойся, дело пустяковое.
      - Ну? - безнадежно спросил Яров, в душе своей не собираясь более никаких услуг оказывать.
      - Я знаю, где Мишка Дуков прячется. Я ему месяц назад свою дачу продал. Моя братва об этом не знает. Нищенская халабуда в Шереметьево. Без привычки жить невозможно - все время самолеты над головой летают. Сьезди туда сейчас же. Погляди на него.
      - На кого?
      - На Мишку Дукова. Просто погляди. Что-то мои братишки темнят. Погляди - с кем он, как себя ощущает. А лучше - тащи его сюда!
      - На ночь глядя?! У тебя же завтра операция!
      - Время не терпит, Иваныч. Возмешь мотор, денег я тебе дам. Тащи его сюда! МНЕ он скажет правду! И кто стрелял, и кто деньги на фальшивые подменивал!
      - А если... Он сам стрелял и сам деньги подменил?
      - Все и скажет!
      Пока Яров собирался отмахиваться от предложения, Рол вытащил лист бумаги, твердой рукой быстро нарисовал схему поселка в Шереметьево, обьяснил где стоит в этой схеме подаренная Дукову "халабуда" и пути подьезда к ней.
      - Я тебе ключи дам. От задней калитки и дома.
      - Нет уж. В дом не полезу. - заартачился Яров только для того, чтоб даже и в Шереметьево не ездить, не то что проводить какую-то разведку.
      - Ладно. На месте определишся. Ты ж пойми, Мишка при мне досконально телохранителем. В случае чтоб продать хозяина - так он первый нож в спину сунет. Ты же умеешь людей понимать. Погляди издали, Иваныч. С кем он там и что делает. Жена его, Тамара, сейчас в Париже гуляет.
      - Да ты понимаешь, что это не для меня задача?!
      Рол покопался в большой сумке и выложил на стол три ключа на связке.
      - Понимаю. Только выхода у меня нет. Я ж тебе обьяснял. Держи ключи от халабуды. А за мной не заржавеет.
      - На ночь глядя - не поеду. Иди к черту. - в сердцах ответил Яров, а Рол засмеялся.
      - Поезжай утром. Пусть так. А если тебя там кто накроет, скажешь, что приехал по моему приказу. Я тебе приказал привезти Мишку. Живого или мертвого.
      - Послушай, - вразумительно начал Яров. - Ты что, такой одинокий волк, что у тебя и друга ни одного нет вне своего окружения? Позвонить некому, чтоб такое задание поручить? У тебя вон три мобильника на столе лежат и что ж, ни на один аппарат ни одного друга?!
      Рол спросил неожиданно.
      - А у тебя - есть?
      Пока Яров размышлял над правильным ответом, Рол достал бумажник, быстро отсчитал деньги и положил их на стол, возле ключей и схемы поселка.
      - Сьезди, Иваныч. Найдешь Мишку - тащи сходу сюда. Не будет позвони. Или завтра, после моей операции вертайся. Быть может, ещё застанешь меня в живых.
      - Да не трусь ты, - раздраженно ответил Яров и чтоб не зятягивать тяжелый разговор, собрал все со стола, рассовал по карманам и поднялся из кресла. - Я завтра утром позвоню, чтоб там не увидел. Тебе выспаться надо.
      - Позвони.
      Совершенно неожиданно они обнялись и Яров почувствовал жар тела и литые мускула молодого мужика.
      - Ну, Иваныч, если не увидимся...
      - Брось. Приходи на мои поминки. - вырвался из его рук Яров и вылетел в двери, уже не оглядываясь.
      ...Вечер оказался прохладным и ясным. Едва миновав охрану на выходе, Яров выскочил на улицу загадав: если с первой попытки сумеет нанять машину - то в Шереметьево поедет сразу. А нет - значит не судьба, и поедет завтра. Или вовсе не поедет, что было бы лучшим вариантом, хотя и не в его привилах обязательности было кого-то обманывать.
      Судьба распорядилась решительно. Едва Яров прошел ворота, как прямо перед его носом остановился автомобиль и немолодая женщина расплатилась с водителем - поспешено ринулась в больницу: её-то явно вызвали сюда по делу, скорее всего в реанимацию.
      Водитель освободившихся "жигулей", перегнувшись к окну, глянул вопросительно:
      - А вам не нужны колеса?
      - Мне за город. - попытал судьбу ещё раз Яров. - В Шереметьево.
      Водитель поколебался - ехать ночью за город все, кто промышял извозом, нынче побаивались. Корысть - превозмогла.
      - В два конца платишь? По ночному тарифу?
      - Сколько? - спросил Яров.
      - Договоримся. Садись рядышком.
      Яров уселся на заднии кресла, чем явно не обрадовал водителя, но тот не стал менять расстановки сил, лишь спросил нервно улыбаясь.
      - Удавки мне сзади на шею не накинешь, надеюсь?
      - Нет. Не умею. В Шереметьево. На улицу Льва Толстого. - ответил Яров припоминая схему Рола.
      - Знаю такую. Удобней по Кольцу ехать. До Дмитровки.
      Пути в Шереметьево Яров не знал и согласился с предложением.
      В цене они сошлись, вылетев на Кольцевую Дорогу, а параллельно торговле с извозчиком, Яров прикинул, что будет разумно (ориентируясь на схему) до указанного адреса не доезжать, а остановить водителя где-то поблизости. Черт его знает, какая могла быть уготована там встреча.
      Водитель средних лет оказался не из разговорчивых, зато из алчных по освещенной Кольцевой дороге гнал на пределе возможностей изношенного мотора своих "жигулей". С Кольца вывернули на Дмитровское шоссе и очень быстро достигли широкого моста через Клязьму, выписали вправо петлю, минут десять поманеврировали и водила сказал.
      - Вот и Льва Толстого.
      - Вот и остановились. - тем же тоном ответил Яров. - И подождали.
      - Оплата разом. Жду пятнадцать минут.
      - Хорошо. - Яров подал деньги.
      Он вышел из машины. Поселок был незнаком Ярову и показался ничем не отличавшимся от подобных же, которыми была теперь окольцована столица заборы, за заборами разномастные дома. В один-два этаже. Кое-где светились окна, со спины доносился ровный гул и виднелось блекло-оранжевое зарево над столицей.
      У дому, где нужно было увидеть Мишку Дукова вела параллельная улица, тоже имени какого-то русского писателя, но уточнять её название по схеме, на глазах своего извозчика, Яров из осторожности не стал. Свернул за угол, раскрыл схему и попутавшись в ней, обнаружил, что дом с нужным адресом будет третьим от того, возле которого он сейчас стоял.
      Он прошел по переулку и остановился перед калиткой, чтоб тут же получить подтверждение: на синем почтовом ящике висела пластинка, на которой значилось затейливым шрифтом: "Дуков М.А."
      Через штакетник можно было разглядеть и сам дом - корявый, с высокой темной крышей, темный сруб, "халабуда", как было сказано. Ни одно из окон не светилось, дом казался безжизненным.
      Яров обнаружил рядом с почтовым ящиком кнопку звонка и раз пять длинно нажал на нее. Откуда-то издалека, из глубин сруба донесся едва различимый звонок.
      И более - никакой реакции.
      Можно было уходить.
      Неожиданно Яров услышал за своей спиной гул мотора, оглянулся, увидел, как скользнул поверху свет фар, гул мотора усилился и начал гаснуть. Приехали - его извочик со своими "жигулями" укатил, не дожидаясь, от греха подальше. Не следовало расплачиваться с ним за оба конца.
      Яров ещё раз нажал на звонок - с тем же результатом.
      Бегство нерадивого подрядчика на колесах настолько огорчило Ярова, что он как-то и не думая особо, вытащил из кармана ключи и второй из них подошел к замку калитки.
      По каменной тропинке он добрался до крыльца, остановился под навесом и только тут собразил, что действия его рискованы, а главное необязательны. Нет Мишки дома, вот и весь текст отчета.
      В дальнейшем Яров никогда не мог разоробраться - простейшее любопытство или обязательность заставили его подобрать ключ к входным дверям дома и открыть дверь.
      Но он проделал эту операцию и оказался в сенях, где пахло не капустой и гнилью, как он привычно ожидал было - а дорогим табаком и одеколоном.
      Уже по кухне Яров понял, что во-первых: дом теплый, то есть прогретый - следовательно обитаем. А во-вторых, окна задернуты плотными жалюзями, потому снаржи свет и не виден: над газовой плитой светилась лампа.
      - Дуков! - негромко окликнул Яров и не получил ответа.
      Он миновал короткий коридорчик и через секунду ответ получил. Что-то подобное этой картине подсознание Ярова ожидало.
      Телохранитель лежал на боку, возле уставленного бутылками и тарелками стола. На низкую светившуюся люстру был накинут темно-золотистый женский платок, но освещения хватало, чтоб различить, что Дуков лежит скрючившись, обеими руками вцепившись в ствол короткого ружья, дуло которого засунул себе в рот. А череп его наполовину отсутствует. То есть затылка нет, одно лицо осталось. А там где располагался этот остаток головы - на полу темнела громадная темная лужа. Крови, следовало понимать.
      Вся картинка врезалась в мозг Ярова контрастная в каждой детали разом, но он ещё стоял, не в силах двинуться и не понимая не только что сущности увиденного, но что более существенно - что ему-то в создавшейся обстановке делать?
      И сделал то, что требовалось - прикрыл дверь и на цыпочках вышел на крыльцо. Потом удержался от того, чтоб не бежать сломя голову и ровным шагом достиг калитки. Где резко остановился - не потому что передумал, а от того, что с улица донеслись голоса: кто-то шел вдоль забора.
      Яров резко присел, укрывшись за парой каких-то бочек возле калитки.
      Прохожие, судя по громким голосам, были крепенько навеселе. И через секунду Яров слышал уже каждое слово.
      - Слышь, Колян, а заглянем к Дуке! Может он дома.
      - Так и что?
      - Да поклянчим у него бутылку! Завтра отдадим! Надо же ещё дерябнуть! Душа просит, Колян! Не хватает!
      - Неохота мне с этим жлобом связываться. Да и не даст.
      - Тебе даст! Ты ж ему стекла для парника достал.
      - Да нет... Скупердяй он. И не друзья мы с ним. К тому же и не пьет, придурок.
      - Ну, а ты попроси! Что он, не мужик? Не поймет?
      - Так его дома, видать, нет.
      По мельканию теней возле заборчика Яров понял, что оба гулены остановились у калитки, а потом в доме приглушенно прозвучал звонок. Через минуту послышался разочарованный голос.
      - Нет его дома, Колян. Я ж тебе говорил.
      - Так дрыхнет он! Я видел, как он в обед приезжал!
      - Свалил, видать.
      Но пьяница оказался настырный и, сбавив тон, произнес шепотом.
      - Слышь, давай мы у него бутылку поищем, а? Аккуратненько в холодильник заглянем. Выпить же хочется!
      - Да ты что, брось! Он же засечет, так не сдобровать! С этими долбаком связываться опасно. Пойдем Колян, тряхнем Верку-проститутку, если она в настроении, то поймет.
      - Так у неё какой гости...
      - Ну и что?
      Голоса начали удаляться. Яров усвоил только одну, нужную информацию Дуков приезжал в обеденное время. Но не уехал, как предполагали пьянчужки, а остался здесь навсегда - в ещё живом виде. И этот его (уже мертвый) вид так и впечатался в мозг Ярова: лежит скрюченый, со стволом ружья во рту.
      Застрелился, следовало понимать?
      Но до судьбы телохранителя забот Ярова теперь не было. Теперь со всей четкостью он понимал, что вольно иль невольно, но оказался свидетелем дел достаточно скользких. А если к этому свидетельству приплюсовать неудачный размен валюты поутру, то получалось, что за один день, он, Яров, набрад себе на шею уголовных приключений больше, чем за всю прожитую жизнь. И вопрос не в том, как это оценивать, а как унести отсюда ноги, чтоб все эти ситуации миновали его и не имели последствий.
      Хорошо, что нанятый извозчик оказался непорядочен и смылся!
      Яров прикрыл за собой калитку и сумел сдержать свои нервы настолько, что даже запер её.
      Как он выбрался из поселка и оказался на шоссе - в памяти и чувствах не сохранилось. Пути домой он тоже не знал, лишь предполагал, что где-то должна быть станция пригородной электрички.
      Но длинный мост он миновал пешком, а потом почти сразу увидел несколько человек, ожидавших транспорта на автобусной остановке.
      Полностью Яров очнулся только в автобусе, когда тот уже вкатился в Москву. Картинка с телом Дукова не стиралсь из мозга. И помимо воли своей Яров сделал ей анализ. Конечно, можно покончить жизни самоубийством и таким способом: выпил за столом водочки, сунул в рот ствол ружья и нажал на курок, после чего упал на пол. Но как бы не был несведущ в таких делах Яров, однако у него доставало разума поставить под сомнение очевидность происходящего: подобную картинку можно и инсцинировать. То есть опять же дать человеук как следуте выпить, а потом скрутить его, и засунуть в рот оружие, нажав на курок.
      В любых случаях, это Ярова не касалось. Для отчета хватало трех слов:
      "Телохранитель Дуков - мертв". А в остальном пусть Рол досконально разбирается сам.
      За тридцать минут автобус докатился до метро и, не определяя какая это станция, Яров спустился на эскалаторе вниз и сел в вагон, не считывая наплавления.
      Оказалось - правильная. До нужной станции "Измайловсикй парк" требовалось добираться всего лишь с одной пересадкой.
      К моменту, когда Яров выбрался на улицу, план дальнейших действий у него сложился полностью. Сегодня - никаких информаций работодателю. А завтра вечером, после того, как врачи поработают над геморроем Рола, можно будет сообщить ему по телефону: "Задание выполнено, никаких результатов, по указанному адресу никого нет. Будь здоров."
      И на этом единственный криминальный эпизод в собственной жизни закончится.
      Чувствуя, что с каждым шагом слабеет от усталости и переживаний, Яров уже с изрядным трудом добрался до дому и поднялся на свой этаж. А когда вставил ключи в дверной замок, тут же услышал из глубины квартиры музыку, чей-то смех и шаги в коридоре.
      Поначалу он настолько испугался, что отпрянул от двери, но потом смекнул, что это не засада. Ни милиционеры, ни бандиты не проводят своих операций при сопровождении музыки и женщин.
      Он открыл двери и громко прихлопнул их за собой. На этот сигнал из комнаты выскочил Игорь. Дорогой сын оказался не то что без штанов, но и вовсе без трусов, веселый, пьяненький и крайне удивленный появлением родного отца.
      - Батя?! Ты откуда?! Вот так явление Христа народу!
      Сын был почему-то уже загорелым, поперек бедер тянулась ленточка белой кожи, высокий, статный парень - почти атлет, не в папу.
      - А откуда я могу быть? - язвительно осведомился Яров, краем глаза приметив двух решительно голых девиц в комнате.
      - Тебя выписали из больницы?!
      - Как видишь. А ты приладил шлюх на мою постель?
      - Батя, ну не пузырись! - укоризненно засмеялся сын. - Я ж не знал... Ну, посиди на кухне, я всех погоню. Только не нервничай, пять минут и все будет хоккей!
      Яров шагнул на кухню, все же не удержавшись, чтоб не приостановится в дверях комнаты. Так и есть - веселые, голые девицы без тени смущения и дай Бог, чтоб старшей было восемнадцать лет - совсем соплюхи! Да ещё двое разом!
      - Здрас-сте, барышни! - поздоровался Яров.
      - Привет, папашка! - лихо ответили барышни.
      Застань подобную ситуацию Яров скажем год назад, он ещё не знал бы как на всё отреагировать, а сейчас он даже не рассердился. И никаких нотаций читать не собирался. Не те отношения. Коль скоро все двадцать семь лет не наставлял родного сынулю на путь истинный, так что теперь кудахтать? Пусть ему читают мораль мама и дедушка с бабушкой. А впрочем, вспомнил Яров, у дорогого сыночка теперь ведь и жена с ребенком есть, так что это их проблемы. Идите вы все к черту.
      Он достал из морозильника бутылку пива, сел к столу и в тот момент, когда опорожнил эту бутылку - двери в прихожей закрылись и в наступившей тишине Игорь вошел на кухню, уже одетый и причесанный: волосы назад, убраны в женскую косичку.
      - Ты ко мне сегодня днем заходил? - индифирентно спросил Яров.
      - Заходил. Тебя ещё не было.
      - По столам, в холодильнике шарил?
      Сын глянул удивленно.
      - Ну, в холодильник заглянул, пельмени искал... А в стол тоже, мне один документ написать надо было. Ага, там сумка красивая у тебя лежит. Хотел позаимствовать, но передумал. Да что ты какие-то вопросы задаешь не по делу, батя?! Как у тебя со здоровьем?
      Вопрос прозвучал искренне, с настороженностью, и, глянув в лицо Игоря Яров подумал, что сын все же - "родная кровь", а не вовсе чужой человек, как сложилось по внешнему рисунку жизни.
      - Свинья ты. - сказал Яров безнадежно. - У тебя же все-таки молодая жена с дочерью. А ты отцовскую постель с девками мараешь.
      Тот захохотал без смущения.
      - Твоя постель, батя, для меня священна! Девочки работают стоя! Или на карачках! Им постель не нужна.
      - Не хами. - поморщился Яров. - И сразу двое. Нимфетки. Ты что и СПИДа не боишся?
      - Предохраняемся! Ты лучше скажи, что тебе врачи говорят?
      - Ничего. Я тебе ещё надоем на этом свете.
      - Брось. Выпить не хочешь? У меня там вискарь американский есть.
      - Тащи.
      Игорь легко поднялся и со спортивной грацией вышел из кухни. Красив, говнюк, - ещё раз подумал Яров. - Взял от родителей лучшее. Непонятно только, "блудливость" по какой линии унаследовал. Сразу с двумя шлюшками вот свинья!
      Игорь вернулся с граненой бутылкой виски в руках и от порога сказал по прежнему беззаботно.
      - Ты, батя, меня не кори. Это во мне наша порода играет. Понимаешь, у меня с Нинкой, супругой моей разлюбезной - секс заниженный. Не хватает её мне. Я её ни в жизни не брошу, она, главное, - человек золотой. И ребенок у нас, дочура наша, радость моей жизни. Но с Нинкой мы за два года так друг другу надоели, что ни она ко мне, ни я к ней, ну просто как бревно на бревне, без всякой температуры. Не горим, понимаешь?
      - А она, как, тоже сразу двоих принимает?
      - Ну, не обижай, батяня! Я ж тебе сказал, что она фригидная. И ничего страшного в этом нет! В остальном-то у нас прекрасная русская семья, ещё второго родим, вот увидишь.
      - Дай Бог. - проворчал Яров. - Но учти, что фригидна она может быть только к тебе.
      - Вполне возможно. - ничуть не испугался Игорь. - Очень даже допускаю такую вероятность. И пусть принимает на стороне хоть целую роту офицеров разом. Но чтоб не портила мне мой имидж, менталитет и реноме. А в остальном мы - семья. Выпьем? Тебе можно?
      - Мне все можно.
      - Вот и славно! Ты живи подольше! Чтоб я имел ориентир, сколько по генетическому коду, по наследственности, мне положено.
      Он налил в рюмки до краев и неожиданно слегка смутился.
      - Батя... Из того же любопытства, опять же для оринтировки на будущее... У тебя мужское достоинство ещё работает?
      - Засранец. - с удовольствием сказал Яров. - Работает. А ты поникнешь очень скоро. У тебя это спорт. В спортсменов лимит короткий. Через пяток лет станешь импотентом.
      - А про "виагру" слышал? - захохотал Игорь. - От этой "виагры" у покойников даже все желания работают!
      - Слышал. - буркнул Яров, вдруг осененный мыслью, что и сам не лучше своего отпрыска, касательно надежд на "виагру".
      Игорь приподнял рюмку.
      - Чокнемся. И не обижайся на меня.
      - Ладно. - кивнул Яров и понял, что обид в его сердце действительно нет, а дело хуже - ему попросту все безразлично в судьбе наследника.
      - Вот и хорошо, батя! Я ведь иду твоим путем! Только, как вы с матушкой поняли, что друг друга не устраиваете, так разошлись официально. А мне это не надо, я...
      Яров оборвал сердито.
      - Мы с твоей матерью разошлись вовсе не сексуальным причинам! Если хочешь знать, мы были выше этого!
      - Ладно, ладно, духовная несовместимость и социальные разногласия. улыбнулся Игорь. - А у меня таких проблем нет. Потому и не разведусь. Кто из нас прав? У кого позиция честнее и лучше?
      - Не знаю. - вынужден был признать Яров. - Но когда в семье обман, то лучше разойтись.
      - Да какой-же обман, батя?! - поразился Игорь. - Мы с Ниной живем без обмана! Каждый дает другому свободу в рамках не оскорблений супруга и успехов совместного бытия! Обман, Большой Обман - был в твоей жизни! Ты профессиональный обманьщик!
      - О чем ты? - не понял его веселого смеха Яров.
      - Ну как же, батя. Ты - педагог. И тридцать лет в школе пудрил мозги ученичкам идеями о построении коммунизма. Где он?!
      - Я верил. - без решительности возразил Яров.
      - Во что?! В советского человека, который совершенней и умнее всех? В то что нужно жить не по совести, а по законам классовой борьбы? Брось, батя. Умный человек в это верить не может.
      - Ты меня укоряешь?
      - Ни в коем случае. - серьезно ответил Игорь. - Времечко тебе досталось соответствующе. Ты врал как все, не более того... Я лет пять назад случайно в твоих бумагах копался. Ты ведь когда-то в молодости рассказы писал? А их не печатали, так?
      Яров пожал плечами, но ответил спокойно.
      - Слабые были. Таланта не хватило.
      - Нет, батя. Не печатали тебя потому, что ты по настоящему, искренне писать хотел. "Самовыражался". Потому и не печатали. А твое вранье в школе - было по делу. Только не обижайся, хорошо?
      - Не обижаюсь. Но не тебе судить. - проворчал Яров.
      - Я не сужу, батя. - мягко ответил Игорь. - Мне тогда у тебя один рассказ понравился, назывался "Удар ножом". Я прочел и понял, что ты совсем другой человек, чем в жизни.
      - "Удар ножом"? - Яров напряг память.
      - Да. Ты его перечитай как-нибудь. Понимаешь, писатель непроизвольно всегда в трудах своих отображает себя! Великий наш Пушкин, ему в жизни попадались одни шлюхи и проститутки. А писал он романтически о тех, кто: "я другому отдана и буду век ему верна!" Такова Татьяна Ларина, спать-то она с Онегиным не стала, как вышла замуж за старикашку! Такова же и Машенька в "Дубровском"! Александр Сергеевич сам охулки на хер не клал, трахал всех подряд, а мечтал о непорочных чистых девах и женах! Этим и дуэль с Дантесом обьясняется. Пушкин пусть безобразничал в обществе, а в натуре был стеснительный человек. Что в стихах его и звучит.
      - Нашел кого с кем сравнивать. Ты мне льстишь. - усмехнулся Яров.
      - Да я же не про то говорю! - огорчился сын. - Просто эта прошлая жизнь не дала тебе ни самовыразиться, не самореализоваться!
      Яров сказал раздраженно.
      - Мне эта тема неприятна, Игорь.
      - Хорошо, хорошо, извини. Но ты все-таки найди этот "Удар ножом". он снова наполнил рюмки золотистым напитком и спросил озабоченно. - Так что тебе в больнице сказали? Может нужны специалисты, лекарства какие? Не стесняйся, батя. У меня есть и возможности, и деньги.
      Яров попытался прикинуть, откуда у сына могут быть эти возможности, вспомнил, что окончил он какой-то техникум, или курсы, и по профессии своей должен был сейчас числиться парикмахером, сиречь цирюльником, но эти данные могли быть устаревшими.
      - Какие у тебя возможности? - спросил он.
      - Профессиональные. - не без гордости ответил Ишррь. - Через мои руки очень уважаемый народ проходит. В основном женского рода, но сквозь них открываются двери в бо-ольшие кабинеты.
      - Подожди, ты кем числишся, официально?
      - Визажист.
      Яров вспыхнул.
      - Это что ещё за чушь?! Лизоблюд или лакей?
      Игорь подавил улыбку.
      - Визажит, батя, это мастер по созданию имиджа. Внешний облик клиента, его жизненные устремления, его имидж - все это в руках мастера-визажиста! Визажист помогает клиенту баллотироваться в Конгресс, способствует победе на президентских выборах. Батя, да у меня два приза на международных конкурсах!
      - Прически, одежда и прочий портрет, так? - подозрительно спросил Яров.
      - Ну, у моих дамочек перво наперво, понятно, макияж и прически. И сверху и, бывает, - снизу.
      - Снизу? - не сразу понял Яров. - Так что, они теперь и свои половые органы в прическу укладывают?
      - А то?! Чего тут особенного?!
      - И ты бреешь-причесываешь? Снизу?!
      - И макияж наношу! - захохотал Игорь. - Как же иначе, батя?! Человек везде должен быть прекрасен, как сказал Антон Павлович Чехов.
      - Он не так сказал.... Но... Но теперь я понимаю, почему тебе сразу две дамы разом нужны. Ты на пороге импотенции.
      - Управимся. - беззаботно ответил сын. - Давай выпьем, да я поеду, пора. В первый раз с тобой так нормально, по мужски поговорили. Я ведь и знаю тебя плохо. А ты меня - и вовсе.
      - Мне не понять, как можно причесывать женщину "снизу". - пробурчал Яров, но все же улыбнулся. - Выпьем за твое здоровье. И поезжай. Я что-то немного ослаб. Залежался в больнице.
      Игорь внимательно посмотрел ему в лицо.
      - Видок у тебя неважнецкий... На ухе шрам свежий. Иди в ванну, я все тут приберу и уеду.
      Яров прошел в ванную. Он мылся долго, ждал, чтоб сын уехал. Беседа на кухне оставила тяжелый осадок в душе. В чем именно заключался этот осадок, он не мог понять.
      Игорь крикнул через дверь, что уезжает, а завтра позвонит.
      - Ты на меня не в обиде? - он засмеялся за дверью. - У нас ведь с тобой нет противорчий "отцов и детей"?
      - Нет. Звони.
      - Конечно, батя.
      Завтра, за суетой своих дел, сын вряд ли вспомнит, что пообещался позвонить. В одном он был прав: классической проблемы конфликта "отцов и детей" в их отношениях Яров не видел. Попросту сын жил в ином Времени, в ином социальном строе. А он, Яров-старший, остался ещё там, в минувшей эпохе страны, когда была другая мораль, другая система ценностей и манера того поведения, которое считалось приличным. Противоречий между поколениями нет по той причине, что их не на чем строить. Его, Ярова, сын живет настолько в ином мире, что никаких конфликтов с отцом даже не может возникнуть. Причесывает женщин во всех местах и гордится этим. А для него, Ярова-старшего, такой вид заработка на хлеб насущный и во сне присниться не мог, был сродни похабному анекдоту, который в приличной компании не рассказывают.
      ...Игорь покинул отчий дом в несколько смешанных чувствах. С одной строны, он был поражен тем, что разговор с отцом прошел откровенно, а главное - совершенно не в манере прежнего, знакомого ему отца. Когда батюшка застукал его с девочками, Игорь ожидал истеричного скандала, обвинений в распущенности и разврате, которое влкючало в себя и активные действия - девочки должны были, в чем мать родила, - вылететь на лестницу. Ан нет. Папаня предпочел язвительно-ироничный тон, ранее ему категорически не свойственный. Кроме того, и в дальнейшем батюшка говорил с ним, Игорем, не то чтоб на равных, но уважая то мнение, которое не разделял. По прежним временам, отец был начетчиком и идеи, им культивируемые - вдалбливал в головы как своих ученичков, так и близких.
      Игорь предполагал, что именно эта черта характера и привела к тому, что мать его, женщина изрядно независимых суждений, ушла от отца.
      Но с другой стороны, Игорь знал достаточно хорошо, что у своих школяров отец пользуется любовью. Точнее - не так. Школяры в период обучения, до самого получения аттестата зрелости, - отца терпеть не могли искренне и глубоко. Травили, как могли. Клички ему давали самые обидные от Железной Жопы, до Сыча Слепого. Но, странное дело, - выпускники возвращались к отцу через два, три , а иногда и через пять лет. Восстанавливали отношения и звали его на свои свадьбы, крестины, звонили регулярно и, насколько Игорь порой присутствовал при этих встречах, не то чтоб относились к отцу с уважением, а попросту ему в рот смотрели, словно вещему оракулу, который не ошибается, даже когда заведомо врет.
      С этими размышлениями Игорь спустился по лестнице, пересек двор и в дальнем углу нашел свой синий "форд", где послушные девочки его уже изрядно прискучали и встретили своего султана дружными жалобами.
      - Игоречек! Мы тут уже скуксились! Всё выпили, замерзли и хоть лесбиянством занимайся! Ты чего нас прогнал?! Повеселились бы с твоим папочкой, групповуху устроили!
      - Он до этого ещё не дорос. - ответил Игорь. - Но все ещё впереди.
      Ему хотелось завершить свои размышления, но при барышнях о таком и думать не приходилось.
      - Я немного пройдусь, проветрюсь. - сказал он девчонкам. - Надо вывертить хмель из головы, а то ехать нам через весь город.
      - Так праздник не кончился? - завизжали барышни и Игорь кивнул утвердительно.
      Он прошел в глубину двора, припоминая каждое слово отца, и даже не столько слова, столько то, КАК они были сказаны.
      С батюшкой что-то произошло, в этом сомнений не оставалось никаких. И самым логичным заключением было самое простое - он вернулся из больницы другим, а значит и корни в изменение его, если не характера, то поведения следовало искать там.
      Возвращаться обратно, чтобы добиться подтверждения своей мысли было уже как-то неудобно и Игорь решил, что в ближайшие дни нанесет дополнительный визит, чтобы провести разведку именно в направлении не духовного, а физического состояния отца.
      Он вернулся к машине и, что уж там скрывать, достаточно быстро забыл о терзающих душу сыновьих проблемах: жена приезжала через двое суток и следовало поторопиться, чтоб использовать это время с максимальной пользой.
      Сколько он ни врал отцу о свободных отношениях в своей семье - жену свою он и любил, и побаивался, а утерять боялся более всего в жизни.
      Глава 3. Еще не вечер.
      Он проснулся в полдень с тем же чувством незавершенности каких-то дел, с которым засыпал. Попытался разобраться в своих проблемах и оказалось, что завершения почти ничто не требовало, а быстрые решения по проблемам тоже не было нужды. Основной вопрос бытия откладывался на теплые дни конца мая - это деревня под Нижним Новгородом, изба какого-то деда с видом на Волгу.
      Потом в полной отчетливости каждой детали всплыла в памяти картинка мертвого телохранителя Михаила Дукова - он все так же лежал, с ружейным стволом во рту.
      Было четверть часа пополудня и Яров прикинул, что коль скоро его уголовного дружка Рола повезли в десять часов (в первую очередь) на операцию, то сейчас его уже должны были прооперировать и вернуть в палату, на прежнее место. При местной анастезии в реанимацию его не повезут, оклемается и в своей палате.
      По большому счету на Рола и его судьбу было наплевать, встречаться с ним, а уж тем более поддерживать отнощения, Яров не собирался. Но порученное задание требовало отчета - по иному Яров поступить не мог.
      Яров поднялся с дивана, нашел визитку Рола и считав с неё телефон его мобильника набрал номер.
      Телефон не ответил. Следовало полагать, что оболваненый анестезией и болью в истерзанном заднем проходе, Рол сейчас лежит на койке полутрупом глаза в потолок, и ему не до переговоров.
      На кухне Яров заварил кофе и восстановил в памяти два момента из вчерашнего разговора с Игорем. Первый - обвинение во вранье, которым батюшка занимался всю жизнь, калеча незрелые умы своих школяров. Вторая... Вторую свою вину, определяемую Игорем, Яров всполмнил не сразу, поскольку поначалу задумался над первой.
      Врал ли он всю жизнь или был искренен? И тут же он пресек себя - в этом не разберешся. Жил как все. Точнее сказать - большинство. Не Игорю Ильичу об этом судить, и не ему, Илье Ивановичу в этом разбираться. Не по масштабу личных способностей мышления тема. И не по масштабам текущего времени проблема. Ибо чуть не сто лет Октябрьская Революция называлась Великой, а ныне она кличется чуть ли не разбойничьим мятежом, который провернули уголовники. Посмотрим, что скажут ещё лет через сто.
      Второе обвинение сына было повеселей и в чем-то интересней, нежели схоластика первого: "Я, батя, твой рассказ нашел, который ты в молодости написал, так я тебе скажу, что не напечатали, потому что ты искренне, от души писал. О себе писал".
      Любопытная мысль, сделал заключение Яров, принялся за кофе и попытался вспомнить, о чем он писал рассказы в тот очень краткий перирод врмени, когда тщеславно и глупо возомонил себя осененным литературным талантом?
      Период этот не продолжался и года. Друг-поэт приволок молодого Ярова, (студента последнего курса педагогического вуза) в редакцию популярного журнала "Сельская молодежь", где у него месяца через три и напечатали первый и он же последний рассказик - весьма посредственный. Но сам Илья Яров возомнил, что ещё немного, коль напряжется, - станет "великим писателем земли русской". По этой причине он написал ещё с дюжину рассказов, прежде чем без чужой подсказки понял, что это - не его.
      Журнал с единственым его успехом на поприще литературы - потерялся. И весь этот период был Яровым забыт, поскольку потом он принялся создавать свою "оригинальную педагогическую систему", исходя из модели Макаренко. Но тут подоспели системы Сухомлинского, ещё парочка гениев от педагогики избрели свои схемы и Яров понял, что и в этой области он отличится не сумеет. Потому что "педагогика" - вообще не наука, а лишь методика в руках отдельных талантов. То, что получалось у самого Макаренко - не повторилось более ни у кого.
      А вообще-то, пришла в голову Ярова неожиданная мысль, пора поднять все свои архивы, документы, фотографии, письма и - сжечь их. Чтоб после ЭТОГО - от него, Ярова И.И. не осталось на земле никаких следов.
      Он допил кофе и слазил на антресоли, откуда спустил два пухлых портфеля - вся документация, письма, справки и дипломы, которые набралась за прожитые годы. Никому не нужный хлам достойный кремации.
      Свои литературные труды он нашел во втором портфеле. Несколько рассказов, отпечатанных на машинке и журнал "Сельская молодежь" с рассказом Ильи Ярова "Кролик", на котором началась и кончилась его литературная карьера. Никакого рассказа "Удар ножом" Яров не нашел, хотя помнил, что такой был.
      Переборка трухи документов ему уже надоела, когда в прихожей прозвучал звонок и он пошел открывать даже приблизительно не зная, кто мог наведаться к нему в гости.
      В дверях стояла незнакомая, невысокая, но очень яркая женщина лет двадцати пяти в короткой меховой шубейке, с черным кейсом в руках.
      - Здраствуйте, Илья Иванович! Я к вам, если позволите!
      Большие глаза женщины сверкали, на полной шее висел скромный, но выразительный крестик, а едва Яров посторонился - она прошла мимо него, обдав облаком тонких духов.
      - Вы на кухне принимаете по деловым вопросам?
      Она вела себя так, будто знакомы с Яровым по меньшей мере с последнего собрания квартировладельцев, хотя сколько он не напрягался, вспомнить дамочку не мог.
      - Нет. Первая дверь налево.
      Она вошла в комнату и весело повернулась:
      - А вы меня так и не вспомните, Илья Иванович?
      - Да нет. - замялся Яров.
      - Да я же Наташка! Наташка Линева. Лет десять назад училась в вашем классе целый год!
      - Ну, нашли что вспомнить. - усмехнулся Яров. - Не помню, конечно. Теперь вы, я полагаю Наталья....
      - Наталья Михайловна! - весело договорила она. - Но все еще, как была Наташка-какашка, так и осталась.
      Почти каждое слово гостья сопровождала ужимками то ли от природной манеры поведения, то ли кокетничала по служебным требованиям. Но она скинула шубку на стул с такой непринужденностью и естественностью, что Яров лишь себя укорил, за то, что не предложид даме раздеться.
      - А я, Илья Иванович, как в своих бумагах вашу фамилию увидела, так сразу вас вспомнила!
      - Каких бумагах?
      Утренний визит этой излучающей неуемную энергию и жизнерадостность дивы немного ошарашивал Ярова, причин его он себе не представлял, а главное одно знал точно - ученицы по фамилии Линева у него не было. Средненькая в целом по своей силе память Ярова была уникально цепкой на имена. Натальи Линевой - такой ученицы не было никогда.
      - О бумагах сейчас поговорим, с тем я и пришла. Главное, скажите: как ваше здоровье?
      Бесцеремонность и ненужная кокетливость визитерши уже начали коробить Ярова, а тут ещё затевался разговор по неприятной теме.
      - Нормально, Наташа. Кофе сделать?
      - Илья Иванович, да не будьте вы таким мрачным! - засмеялась она. Вы как были, так и остались учителем средней школы! Ну, сначала я представлюсь в своей деловой роли, а потом, если не испорчу вам настроения, то ударим по кофе!
      Легкость и нарочитая благожелательность молодой женщины подсказали Ярову, что сам он сейчас стоит перед ней - небритый, в обвисшем спортивным костюме и и коль скоро весь мир для него сейчас дрянь-дрянью, то эта женщина ни в чем не виновата.
      - А может ты виски хочешь, Наташа? Вчера сын принес, остались.
      - С удовольствием! Обожаю виски!
      Яров сходил на кухне, извлек из холодильника вчерашнюю бутылку Игоря и, прихватив рюмки, вернулся к своей гостье. Та уже разложила на столе какие-то бумаги.
      - Илья Иванович, сначала раздолбаем официальную часть вопроса.
      - Сперва выпьем. - решил Яров.
      - Отлично!
      Рюмку она опрокинула быстро, но изящно, а затем сказала деловито.
      - Значит так. Я вице-президент агенства "Гарант-сто", которое работает при нашей префектуре. Посмотрите, пожалуйста, мое удостоверение, мои, как говорится, верительные грамоты.
      Она пододвинула по столу книжицу удостоверения и пару бумаг, но Яров возразил удивленно.
      - Да зачем это, Наташа?
      - Илья Иванович, речь пойдет о невеселых делах, требующих доверия. От лица нашего Президента я уполномочена сделать вам достаточно хорошее предложение, очень для вас выгодное.
      - Мне? Предложение? - Яров не удержался от смеха. - Наташа, ни на какие предложения любой фирмы я уже ответить не могу. Что собственно гарантирует ваш "Гарант-сто"?
      - Вы угадали - мы даем стопроцентную гарантию вашей спокойной жизни до самого последнего дня и гарантию последних, достойных ритуалов. Но живите ещё сто лет!
      Яров вынужден был признать, что витееватую фразу в сущности своей не понял.
      - Подожди, Наталья... Что вы мне гарантируете? Конкрентно и просто. На примере.
      - Мы, то есть фирма, гарантирует вам уход, присмотр за вами, весь ваш быт и развлечения до самого вашего последнего дня. - осторожно но настойчиво, уже без ужимок проговорила Наташа. - Два-три раза в неделю к вам будут приходить уборщицы, медсестры, все кто необходим.
      Подсознание сработало первым - предлагается что-то неприятное, даже страшноватое, но подозрительное и до конца не очень понятное. Само сознание сработало с запозданием.
      - Допустим, Наталья, я предложению весьма рад. Но за что мне такие благодеяния?
      И тут же сам понял, в чем смысл предложения. "Гиена, - подумал Яров, глядя в лицо цветущей молодой женщины. - Гиена, питающаяся падалью."
      Наталья пододвинула бумаги и сказала мягко.
      - Вы, Иван Ильич, только не пугайтесь и не делайте поспешных выводов. Мы с вами подпишем договор, по которому берем на себя все перечисленные заботы о вашей персоне.
      - Знаю, Наташенька. - перебил он. - Я об этом наслышан. А взамен моя полуторная квартира, после моей кончины, плавно переходит во владение вашей фирме. Так?
      - Ох, Иван Ильич, вы просто камень с моей души сняли! Вот в этом месте у меня прямо душа обмирает, когда приходится обьяснять! - улыбка у неё стала заискивающей, виноватой, а на яркие глаза навернулись слезы. - Вы же понимаете, что не от распрекрасной жизни я занимаюсь такой ужасной работой и...
      - Хорошо, хорошо. - приостановил Яров. - Почему очередь дошла именно до меня?
      Наталья поежилась и отвела глаза.
      - Что уж тут скрывать... Шефы мои собирают информацию. Кому когда на пенсию пора, кто где и в каких услових живет...
      - И кто чем болеет, Наташа? Так?
      - Наверное и так. Но у меня вот только такая подлая сфера работы. Жить-то надо, на хлеб зарабатывать надо.
      - И по информации ваши шефов мне не много осталось тянуть на этом свете?
      - Я не знаю! - выкрикнула она. - Честное слово не знаю, Илья Иванович!
      - Ладно, Наташа. Я все понимаю. Сведения вы получили из районного онкологического диспансера, это и ежу понятно.
      - Я этого не знаю, Илья Иванович! - Наталья едва не плакала.
      - У твоих шефов там источник иформациит. Давай выпьем. Ты не стесняйся, на такой работе не грех и в алкоголичку превратиться.
      - А я что говорю?! Знаете, я вам просто оставлю все договора наши, а вы уж почитайте, я попозже к вам забегу. Ну, чем раньше вы примете решение, тем лучше.
      Они выпили и ещё за четверть часа разговоров Наталья делала всё, чтоб к неприятной теме более не возвращаться. По ходу беседы Яров невзначай и неприметно начал задавать вопросы о днях, когда он ей преподавал, но в деталях она была точна - назвала несколько имен знакомых ему учитилей и вместе припомнили, как ездили на экскурсию в Прагу.
      Все правильно. Но в этом единственном заграничном путешествии Ярова не было школьницы Линевой! Либо - память больного уже дает преждевременные сбои.
      - Наташа, а как личная жизнь сложилась?
      - Ох, уж восемь лет замужем! Прям после школы с Линевым и обженились! У меня уж сын взрослый. - она приметила, что лицо у Ярова изменилось, осеклась, а потом захохотала. - Илья Иванович, вы ж меня не помните Линевой! А я-то, дура, сижу думаю, что вы на себя не похожи! Караваева я, Наташка Караваева!
      - Черт бы тебя побрал! - в сердцах сказал Яров: Караваеву он помнил. По фамилии, во всяком случае. Прекрасно помнил, что Караваева училась у них недолго, перешла в соседнюю школу, а потом её и вовсе забрали в специальное заведение, где должны были лечить от ранней наркомании. Но наркомания была сопутствующим явлением, инкриминировалось ей воровство в составе банды юных преступников, проституция и что-то ещё малоприятное.
      - Ты была хорошей ученицей, Наташа... Я рад, что в целом, у тебя все сложилось.
      - А, что плакать! - беззаботно сказала она. - Я всегда держу хвост морковкой! Ну, вы наверное устали, Илья Иванович. Отдохните, на досуге ознакомьтесь с документами, а я позвоню на днях. Мои телефоны я вам написала.
      Она легко поднялась, перекинула шубку через локоть и, все так же кокетничая, шагнул в прихожую.
      - Позвони. - сказал Яров, поспешил вперед и растворил перед гостьей двери. Не надевая шубы, она помахала рукой и поспешила по лестнице вниз.
      Яров прикрыл дверь. Визит не понравился ни по своей сущности, ни поведению Линевой-Караваевой. Слишком она была весела, слишком непринужденна, в чем-то неестественна и легко пускала профессиональную слезу. И ушла - не надев своей шубейки. Последне явление могло иметь обьяснение.
      Яров выждал ещё с десяток секунд, вышел на лестничную площадку, быстро спустился к окну и выглянул во двор.
      Наташа как раз выскочила из парадных дверей и пробежала к стоявшей неподалеку красной машине - кажется, спортивная "мазда". Водитель не вылез из автомобиля, а двери Наталье распахнул мужчина, куривший у заднего бампера. Рослый, лет тридцати, в очень длинной кожаной куртке, можно сказать - в плаще. Короткостриженный, неприятный тип с мощной шеей.
      Наташа уселась на заднии кресла, сопроводаюший занял место возле шофера и машина укатила. Судя по марке автомобиля и экипажу, фирма "Гарант-сто" процветала. Персонал фирмы внешним видом более соответствовал виду служащих банка, чем благотворительной организации. И поражала скорость и оперативность, с какой эта фирма собирала нужную информацию! Ведь получалось, что Яров только-только что выбрался из больницы со своими диагнозами, а кто-то уже набрал достаточных данных, чтобы сделать ему такое предложение. Он неожиданно вспомнил, что только собирался встать на учет в онкологическом диспансере, только намеравался туда пойти, но не сделал ещё этого! Даже история его болезни ещё оставалась в урологическом отделении больницы!
      Его передернуло от отвращения. Он вернулся в квартиру и просмотрел оставленные Наташей документы. Никаких подозрений они не вызывали фирменный бланк, с адресами и телефонами. Проверяй хоть сейчас.
      Но заковыка заколючалась в том, что долгие вечера в больничной палате, среди дряхлых стариков были заполнены тоскливыми разговорами о жалкой судьбе одиноких пенсионеров, как издевается над ними Государство и родственники, как остались они никому не нужны. И среди этих жалоб, частенько мелькали чудовищные истории, в которых рассказывалось, как отнимают у беспомощных стариков последнее достояние, грабят ради него и убивают. Всякие ухари якобы берут стариков на содержание, а потом - убивают или спаивают до смерти, выгоняют из Москвы куда-то во тьмутаракань, лишая московской прописки и квартиры.
      Предположить, что Наташа способна на такие действия было трудно. Но вот спутники её на красном дорогом лимузине, с точки зрения Ярова, были из опасной породы людей. Эти, если судить по внешнему виду, могли оказаться ко многому способными.
      Черт возьми, что ж получается - и умереть в этой стране спокойно не дадут?!
      Так или иначе, но если ТАКИЕ фирмы уже вышли на связь, то не в зависимости от прочих равных условий, последний приговор ему Ярову И.И. можно считать окончательным и обжалованию не подлежащим.
      Настроение у Ярова испортилось и потому он не сразу расслышал, как звонит телефон, а когда поднял трубку, не сразу понял, что зазвучал знакомый голос Рола - усталый и тяжелый.
      - Илья Иваныч, это я.
      - Рол? Прочухался после операции?! Порезали тебя?! Ну, как? - Яров вдруг ощутил такую радость, словно услышал голос близкого друга, после его долгой болезни.
      - Живой. Ты возле какого метро живешь? Измайловский парк?
      - Да. Как прошла операция?
      - Нормально. Подгребай через час к своему метро. Тебя Пащенко встретит и привезет ко мне. Я дома.
      - Как дома?! Тебя же только утром оперировали!!
      - Дома. Для безопасности. Все разговоры будут потом. Давай быстро.
      Яров тут же разозлился было, но не успел крикнуть, что в лакеях у Рола не служит - связь уже прервалась.
      Поостыв через минуту, он понял, что финальной беседы все равно не миновать, тем более, что о вчерашней истории во Внуково доложить следовало, раз уж он в неё вляпался.
      ... Выхода у открытой платформы метро "Измайловский парк" было два и Яров угадал нужный: издали увидел в сумерках суетливого Пащенко возле сереньких "жигулей". Он тоже приметил Ярова и радостно замахал руками.
      - Вечер добрый, Илья Иванович! Мы с вами точные, как часы!
      Он открыл дверцу и Яров спросил.
      - Что там у вас приключилось?
      - А что я, ведаю?! Мое дело шоферское, на подхвате! Но так полагаю, что серьезный базар начался. Вроде бы говорят, нашего Мишку Дукова "замочили"!
      - Как?
      - А наповал! - засмеялся Пащенко, будто свадебную новость сообщал. Но, опять же, рассуждать об том не хочу. Вдруг что не то скажу?! Командир наш злой лежит, как пьяный черт!
      Он уже запустил мотор и умело тронул машину.
      - А почему он из больницы удрал? Утром же его только резали.
      - Тоже не моего разумения дело!
      Но парня так раздирала неукротимая болтливости, что он не выдержал и после первого же светофора, сказал.
      - Вы только не говорите, что я сказал, но слышал, будто там, в больнице, под койку нашего Рола бомбу подложили! Во, блин, а?
      - Когда? - изумился Яров.
      - А пока его на стол для разделки к хирургам повезли! Он все боялся, что его доктора прирежут, а как его назад привезли - так Хлебников в койке бомбу под задницей шефа нашел!
      - Настоящую?
      - Да уж не игрушка! С часовым механизмом!
      - Так потому он домой и сбежал?
      - Получается. Там все в порядке! Врач дежурный сидит и медсестра. Полный комфорт и охрана. Мы Василь Петровича на руках оттуда, из госпиталя, вынесли. Только ни слова про то никому, ладно?
      - Ладно.
      Естественно, из парня без особых трудов можно было выжать ещё море информации, но это было бы неосторожным. Да и ненужным. И так ясно, что в темном мире Его Сиятельства графа Роликова назревали бурные дворцовые события, принимать участие в которых у Ярова не было никакого желания. Бомба под больничной койкой - ничего себе номера из жизни медицины!
      Уже без разговоров (если не считать про погоду) вкатились в район Сокола и остановились где-то среди Новопесчаных.
      Пащенко прошел к парадным дверям кирпичного дома, поработал с домофоном, двери окрылись и он сказал.
      - Пятый этаж, вас встретят.
      Не прощайсь с ним, Яров вошле в холл, взял лифт и на площадке пятого этажа его встретил незнакомый парень, который молча кивнул на приоткрытую дверь. Парень из той же обоймы угрюмых, сбыченных и подозрительных быков-охранников.
      Яров ступил в полутемную прихожую, а из глубины квартиры позвал Рол.
      - Илья Иванович, давай сюда.
      Поутру оперированный лежал на широченной кровати, более в просторной спальне никого не было, но присутствие обслуги чувствовалось во всем - даже если не замечать хрустального колокольчика под рукой больного.
      Был Рол бледен, слегка изможден, но твердости духа явно не утерял. Улыбнулся и сказал одобрительно.
      - А я думал, вы испугаетесь. Не приедете.
      - Чего мне боятся? - пожал плечами Яров.
      - А то как же? Мишку Дукова видели? В его дохлом виде?
      - Видел.
      - И не струхнули?
      - Рол, давай заканчивать наши отношения. - прервал Яров, переводя беседу из системы на "вы", в уже сложившуюся панибратскую.
      - А вас у Мишки никто не приметил?
      - Нет. Мне кажется. Кто его нашел?
      - Два пьяницы. Полезли в его хату, чтоб выпивон найти. А нашли Мишкин труп! И со страху так в штаны наложили, что ментуру сами вызвали.
      - Я их видел.
      - Вот как? А ещё кого не приметили?
      - Нет.
      - Прикончили Мишку, Илья Иванович. - Рол криво усмехнулся. - Красиво убрали, ничего не скажешь. Под самоубийство картинку слепили, но это для дураков. А мне, пока на операции лежал, тоже подарок под зад подсунули.
      - Какой? - с преувеличенным безразличием спросил Яров.
      - Красивый. Пугать тебя не хочу. Но опять же просчитались, гаденыши.
      - Это правила твоей игры.
      - А разве я что против? - с вызовом рассмеялся Рол. - Все по закону. Только я теперь "в темную" играю, вот в чем беда. Даже не знаю, с кем игру веду. Понимаешь, по началу все выстраивалось четко. Мишка Дуков получил у моего кассира Свиблова пять кусков твоих баксов и по дороге их подменил на фальшивые. Возможный ход?
      - Тебе видней.
      - Не "видней" говори, а думай. Тогда он был бы не дурак, если бы организовал потом на тебя нападение, чтоб той ночью шпанята у тебя эти фальшивые деньги украли и концы в воду! Фальшивые сдали бы Мишке, а настоящие бы затряли у него. Все баксы исчезли, концы в воду. Так?
      - Может быть. - Яров не следил за логикой собеседника, ему были безразличны все эти рассуждения, быстрей бы он из закончил, да уйти домой.
      - Но ты от этих шакалов отбился, молодец. И тогда получается, что фальшивки застряли у тебя.
      - Я их тебе сдал.
      - Сдал. - ответил Рол и ещё нескольких слов его Яров уже не слышал.
      С точностью в каждой фразе он вспомнимл, что Игорь заверил, что в доме у него, бати, в тот день не был, а значит чей-то тайный визит к нему состоялся! И кто-то шарил в его квартире, искал что-то.
      - Подожди. - остановил Яров. - Ты здраво рассужлдаешь. Могу даже помочь. Меня не было дома, а эти деньги искали.
      - Как?!
      - Я тебе не говорил. Пока ходил разменивать часть валюты, кто-то щарил у меня по столам, в холодильнике. Но денег не нашли.
      - В тайник скумекал заныкать?!
      - Да. Случайно. Они так на виду лежали, что не нашли.
      - Это днем было? До Мишкиной погибели?
      - Днем.
      Рол прищурился, произнес медленно.
      - Получается, в натуре, что с фальшивыми долларами - это Мишкин финт... Его работа. Он деньги подменил на фальшивые. Решил, что либо я на операционном столе подохну, либо у тебя их потом крысята отымут. Крысята не сработали и башли пришлось у тебя дома искать. Но кто тогда Михаила угробил?
      - Ты.
      Рол попытался засмеяться, но скрючился от боли - резкие движения ему не рекомендовались, боль в задницу отдавала.
      - Илья Иванович, мне Мишку под такую кару подводить глупо. Я знать должен, кто его на такой подвиг надоумил! Потому как этот человек его, самого Мишку, получается и пригробил! Поскольку все дело сорвалось и всю эту заморочку можно спокойненько свалить на самоубийство Мишки.
      - Так оно и есть - Нет. - решительно возразил Рол. - Я в самоубийство не верю. Мишка бы покаялся, в ноги повалился, сказал, что черт его попутал от любви к деньгам. Вот бы что сделал Мишка Дуков. А не застрелился бы ни в жисть. Если только...
      - Что - если только?
      - Если его не заставили застрелиться. Есть и такое правило... Проворовался среди своих - сам себе и приговор сверши.
      - Так и что?
      Рол помолчал.
      - Ничего. Мишку похороним по человечески. По первому разряду. Но чую, что он не досконально виноват. Другого врага мне надо найти, Илья Иванович. Врага среди своих.
      - Начни с чужих.
      - Ага, бей дальнего врага, пока он не приблизился и не прибил тебя! Это ты уже по нашему толкуешь. Но своих дальних недругов я знаю. Это все мои конкуренты по бизнесу. А вот кого они купили из моей братвы, ещё надо досконально вычислять. Посчитай: в нас с тобой стреляли, Мишку пригробили, бомбу мне подложили, это уже организованная досконально система. Точно?
      - Точно.
      - И момент поймали, пока я больной! В общем, Илья Иванович, придется тебе мне ещё плечо подставить.
      Чего либо подобного, честно признать, Яров ожидал уже по дороге сюда. Он насупился и спросил не скрывая недовольства.
      - Ты мне деньги дал? Пять тысяч баксов?
      - Дал.
      - Так теперь дай спокойно умереть.
      - Дам. Но сначала закури хорошую сигарету.
      - Что?
      - Сигарету закури! - завопил Рол. - Мне курить на пару дней запретили, так я хоть дым понюхаю!
      "Дурак, - подумал Яров. - Напугали в больнице, а он и поверил. Курить даже с разрезанным животом не запрещают, не то что слегка поцарапанной задницей"
      Но Яров закурил, пустил струю дыма в лицо больного и тот вдохнул аромат табака всей грудью, словно трусики любимой женщины нюхал.
      - Дюже духовито. - одобрил он после второй "затяжки". - А ты на меня не злись. Я со всеми твоими врачами потолковал. И с другими специалистами посоветовался. На твой счет, понятно.
      - Ну и что?
      - Ну, врать не буду. Ты, понятно, ноги протянешь. Но не в этом году, считай, может и не в двадцатом веке. Заменьше чем год, полтора тебе никто не обещает. И даже больше. Никто ничего досконального сказать не может. Не повезет, так скукожишься в три месяца.
      - Пошел-ка ты вон....
      Рол ничуть не оскорбился.
      - Мне идти некуда. Я у себя лежу. Но даже и на три месяца, Илья Иванович, тебе этих пяти кусков баксов для настоящего разгона, да чтоб от души погулять, не хватит.
      - Не тебе судить. - проворчал Яров.
      - Судить? Еще чего! Я в судьи не желаю, не обижай. Я свою скамейку в суде имею. Но главное и не в том, Илья Иванович. Ты ведь в школу свою не вернешся? Обрыдла она тебе, как я понял?
      - Обрыдла. - согласился Яров.
      - Так что делать будешь? Чем займешья?
      - Не твое дело. - пробурчал Яров, тут же смекнувший, что без РАБОТЫ, или ЗАНЯТИЯ какого-то не проживет, поскольку всю жизнь был освещен какими-то, пусть и незначительными целями, окромя поедания пищи и прочей физиологии. Иначе сам себя тяжкими мыслями загонишь в гроб ранее всяких болезней.
      - Илья Иванович, повторяю, пяти тысяч не надолго хватит, если жить как человек, а не дрянь ничтожная. При таких деньгах твоя жизнь по другим рельсам покатится. Сам быстро увидишь.
      - Что? Увижу?
      - Да вместо водки будешь употреблять вискарь! В метро ездить перестанешь, мотор брать будешь! С любимой женщиной в ресторанчиках приучишся кушать. На Гавайские острова или в Альпийские курорты потянет! Хорошие деньги, Иваныч, это ж хуже любого наркотика! Раз от сладкого куска полакомишся, так уж голодным оставаться потом не хочется! Это ж всегда так. У нормального мужика деньги не гниют. Так что пара месяцев и ты будешь снова гол, как сокол.
      Яров посчитал, что отвечать на эту утробную философию, - только себя унижать. Он дунул ещё раз дымом в лицо больного, затушил сигарету и приподнялся.
      - Выздоравливай, Василий Петрович. Желаю тебе жить долго и счастливо. Окно поставь бронированное и под задницуу чаще заглядывай, глядишь - а там бомба лежит.
      Он уже добрался до двери, когда в спину негромко прозвучало.
      - Илья Иванович, договор с фирмой "Гарант-сто" не подписывай.
      Яров замер, медленно обернулся и спросил, плохо себя услышав.
      - Что?
      - Не ставь свою хату на кон. Эти мальчики тебя уроют, а хату твою себе заберут.
      - Как?
      - Так. Подпишешь договор, а через месяц-другой пьяненький под машину попадешь! Или в ванее захлебнешся! Илья Иваныч, я таких штучек сам мильон знаю!
      - Откуда ты это про меня, про "Гарант-сто" знаешь?
      Рол тяжело заворочался, пытаясь сменить положение, поохал, потом остался в прежнем положении.
      - Не следовало тебе сообщать, ну, да ладно. Я, Илья Иванович, держу под контролем округ, где ты живешь, а мы с тобой лечились. И ни одна фирма, что у меня под рукой промышляет, шагу без моего ведома ступить не может. И больше вопросов не задавай.
      - Хорошо. - Яров едва сдерживал злость. - А кто на меня этих фирмачей навел? От кого они про меня узнали?
      - Да не все равно? Держат они под наблюдением бомжей с квартирами, пенсионеров в своем районе. В больницах узнают, кто в безнадеге. Есть у них агенты сборщики информации. О том, что фирма на тебя вышла, я случайно узнал. В больнице одного из "Гаранта" встретил.
      - Так эта информация для трупоедов из больницы поступила?!
      - Не знаю. Сядь. И запомни - не такой я добренький, чтоб тебя за красивые глаза досконально одаривать. Просто тебе верить можно. А из бригады моей тебя никто, считай, не знает. И поставлю я тебя на не очень приметный пост "смотрящим".
      - Кем?
      - Наблюдателем. Ничего делать не будешь, только присматривать надо. Ты человек внимательный, справишся. Режим работы свободный. Зарплата без обиды. Риск - досконально нулевой.
      Соблазны, глупейшие доводы - все это казалось мало того, что утомительным, так ещё и какой-то детской нелепой игрой, затеянной больным человеком, ещё не прочухавшимся после операции. Возражать было просто неуместно. Да и не ко времени.
      - Наблюдать можно и за птицами. - проговорил Яров. - Найди себе специалиста со стороны.
      - Правильно. Только мне нужно, чтоб ты не птиц в небе ловил, а того бобра рассмотрел, который мне могилу роет. Я среди своей братвы теперь никому доверять не могу. А вот как все прознаю, как бобра найду, так и устрою врагам своим большую битву при Маренго!
      - Что ты привязался к этой битве?! - без нужды обиделся Яров. - И ко мне зачем привязался? Я старый, больной человек, я...
      - Не-е, Илья Иванович. Ты не тот, каким себя полагаешь. Это уж ты мне поверь. Я, быть может, потому ещё и сам жив, что глубинное нутро человека сразу вижу. Кто ты есть на самом деле, я с ходу определил.
      - И кто я по твоему есть?
      - Бандит! - грохнул Рол. - Такой же как я. А то и хуже.
      - Иди-ка ты знаешь куда?
      - Куда, Илья Иванович?
      - В ту дыру, которую тебе утром освободили от геморройных шишек.
      - Глубоко. - одобрил Рол. - И главное, теперь туда досконально легко пройти. Раз шишек нет. А ты, знаешь куда иди?
      - Куда, Ваше Сиятельство?
      - Домой. Тебя довезут и проводят. Там тебя ментура ждет. За фальшивые валютные операции.
      Яров молча уставился в тяжелое, неприятно усмехающееся лицо и нужных слов не нашел, точнее - воздержался, поскольку все они на ум приходили исключительно матерные.
      - Подумаешь, Илья иванович, над моим предложением и согласишся. У меня все соглашаются. Но я человек добрый. На тебя давить досконально не буду. Наоборот. Поставь условие. Плату за свое согласие. Я его выполню и мы поладим.
      - Выполнишь?
      - Век свободы не видать, если хочешь.
      С ходу разбежавщихся мыслей, не думая, Яров жестко спросил.
      - Рол. Кто конкретно навел на меня фирму "Гарант-сто"?
      Рол помолчал, потом потянулся к телефону на столике, кивнул.
      - Выйди на кухню, скажи чтоб выпить дали.
      Яров не стал возражать, нашел кухню, где угрюмо смотрела телевизор неподвижная, как колода, мрачная женщина с повязаным на голове белым платком. На приветствие Ярова она не ответила - быть может не расслышала.
      Яров прокричал во все горло.
      - Мамаша! Их Величество распорядились поднести своему холую рюмку водки! Вашими руками!
      На каменном лице этой бабы ничего не отразилось. Такие тонкие вещи как ирония её жизни не баламутили. Но смысл повеления - поняла. Она поднялась с грацией беременного пингвина, раскрыла холодильник и на столе мигом оказался поднос с графинчиком, рюмкой и резаным лимоном. Проговорила басом.
      - Кушайте на здоровье.
      Под носом у неё пробивались настоящие усы, в пору было подстригать, а потом уж и брить.
      - Из деревни что ли прибыла? - прорычал Яров на безвинную женщину.
      - С-под Вологды. А вы не серчайте. Я же вас не забижала.
      - Извините.
      Затем в молчании, под хрипы телевизора Яров хлопнул и вторую рюмашку, а когда из спальни хрустально зазвенел колькольчик, спросил.
      - Это меня кличут, надо понимать?
      - Тебя, родимый.
      Яров вернулся в спальню и остановился возле постели, неприязненно спросив.
      - Ну?
      - Тебя в больнице покололи. В палате.
      - Кто? Там все полумертвые были.
      - Полумертвые, но не полоумные. Там старый черт один с тобой лежал. Лет девяноста, косматый, строил из себя сумасшедшего.. Дед Кирилл его зовут.
      - Идиот старик Чекменев?!
      - Фамилии не знаю. Он у тебя выведал, что да как в твоей жизни и с хатой тоже.. Узнал, чем ты болен и про свою хату ты ему рассказал. Он и донес кому надо. Ему за это платят.
      - Ты врешь. - слабо попытался возразить Яров, хотя уже понимал, что информация точная.
      Когда люди в одной больничной палате лежат по месяцу и более, то как бы не складывались отношения, но они друг про друга очень скоро знают всё! Следовало понимать, что тухлый сморчок Чекменев собирал нужную информацию о больных... Сам полудохлый, готовил гибель и другим. Черт знает, до какого подлого обозления может дойти человек...
      - Ну что, Илья Иванович, я твое условие выполнил?
      - Да...
      - Иди домой. Работенка твоя место иметь будет неподалеку от Москвы. Верстах в пятидесяти.
      - Это ещё почему?! Я...
      - Ты этому - только радуйся. Не забывай, что тебя, фальшивомонетчика, здесь легавые усердно ищут. Поработаешь на Подмосковном курорте. Там у меня филиал фирмы. Бензоколонка новая, импортная. Оттуда, как есть такое предположение, под меня и яму роют. Я пока в круговой обороне досконально оклемаюсь, а там возмемся за дело. Мы победим, Илья Иванович. Еще не вечер.
      - Надеюсь, убийство ты мне не закажешь? - брюзгливо спросил Яров, а Рол повернул голову, словно прицениваясь окинул его с ног до головы внимательным взглядом и ответил, наигрывая полный серьез.
      - Убийства пока не закажу. Тебе ещё надо оклематься, хорошую форму набрать. Отожраться капитально, потренироваться. Я тебя, Илья Иванович, пока на торговую точку поставлю. Лады?
      - Жалованье - тысяча баксов в месяц! - прокричал Яров.
      - Одна штука? А я тебе хотел предложить полторы. Ну, если ты такой скромный, то считай, договорились. За месяц-другой ты управишся. А дальше расплывемся, как в море пароходы.
      - Да уж позволь надеятся.
      Болезненный оскал изобразил у Рола улыбку.
      - Ты втянешся в нашу бытуху, Илья Иванович. Ты тоже Наполеон, вот что я хотел, да забыл сказать. Ты как и я, только того не ведаешь. Сам будешь ещё ко мне в первые помошники просится.
      - Поволь надеятся, этого не произойдет. - сказал Яров, но Рол его словно не слышал:
      - Киллером я тебя потом назначу! Обучим и будешь на заказ всякую мразь гробить! Ну, иди, отдыхай, Илья Иванович. Я тоже боевую форму быстро наберу. - он самодовольно засмеялся. - Главное - все мои страхи кончились! Пули какой в лоб, ножа в спину, досконально не боюсь! А вот больницу эту, врачей - до судорог боюсь!
      Яров глянул на него внимательно и спросил негромко.
      - Ты так страшишся смерти, Рол?
      - А ты?
      - Да, пожалуй, уже не очень. У меня уже лет десять как все впечатления, события, все эмоции повторяются. Всё, что ни случится - имело прежнии аналогии в жизни. Ты ещё не поймешь, ты молод и каждый день тебе приносит новизну.
      Рол прищурился и спросил подозрительно.
      - Бесконечно ты бы жить досконально не хотел?
      Яров ответил, словно шутил.
      - До таких глубин я ещё не доходил. Но если бы наше сущестование было бесконечным, то этот многократный повтор всё одного и того же довел бы до такой скуки, что сами в петлю полезли бы. Так что неизбежность физической кончины - разумный закон природы.
      - Это ты брось! Я никогда не соскучусь землю топтать! Хоть тыщу лет проживу! - он засмеялся с такой уверенностью, слово только что купил билет в Бессмертие. - Мне теперь самое главное, как врач сказал, - первый раз просраться! Прямую кишку свою привести в рабочее состояние! И я пойду на поправку, как голый гомосека в....
      Куда спешит голый гомосека Яров не дослушал, вышел из спальни, тут же появился в холле охранник, который и вызвал ему лифт.
      Пащенко со своими "жигулями" терпеливо дожидался его на улице.
      В двенадцатом часу ночи Яров вошел в свою квартиру, уже из дверей услышав телефонный звонок.
      Трубку он сдернул, выпалил : Да!" и при первых словах ответа задержал дыхание.
      - Это Елена, Илья Иванович. Я на дежурстве. Простите, что поздно звоню, но мне показалось, что я с вами плохо разговаривала сегодня днем. Как-то неважно после этого разговора себя чувствую. Мы с вами не о том говорили...
      - О том. - тут же ответил Яров. - И обо всем договорились. Конец вашего мая начало июня - мои. Я нанимаю это ваше время в аренду! А до конца мая и мне надо закончить кое-какие дела. Может быть, я уеду в Подмосковье, у меня там филиал фирмы. Я, конечно, буду вам звонить. И постарайтесь меня за это время не забыть. Вам нужны сейчас деньги на жизнь, на бензин?
      - Что с вами? - тревожно спросила она. - Я вас просто не узнаю.
      - Я сам себя не узнаю. - сознался Яров. - Меня тут довели до ручки. Извините.
      - Ничего. Я вас понимаю.
      - Еще не вечер, Лена. Мы все успеем. Если захотите, конечно, со мной немного...
      Он не смог закончить фразы, которая в начале своей уже показалась неприличной, а она ответила еле слышно.
      - Захочу. Меня вызывают в шестую палату. До встречи тридцатого мая. Спокойной ночи.
      - Спокойной ночи. - он положил трубку, удивляясь той жесткости и уверенности с которой провел беседу. Он, который всю жизнь у женщин лишь осмеливался "просить", теперь вдруг начал "требовать", а к тому же и непререкаемо. От чего такие метаморфозы? От состояния души? От Болезни? Или много вульгарней - от того, что в кармане такие суммы, о каких раньше и не мечтал? Так значит, деньги и характер меняют?
      Он припомнил, что по дороге от Рола намечал ещё один телефонный звонок и вспомнил кому, когда уже разделся и готовил ужин. Было уже около полуночи, но церемонится теперь с кем-либо Яров не собирался.
      Он нашел договора, предлагаемые "Гарантом-сто" и на обороте одного листа обнаружил домашний телефон Наташи Линевой. Тут же набрал номер, трубку снял обладетель лирического тенора.
      - Вас слушают, это квартира Линевых.
      - Наталью. - коротко потребовал Яров.
      - Ее нет дома. Говорит её муж Михаил. Если надо что-нибудь передать сделайте милость, сообщите.
      - Сделаю милость. Вы работаете в одной фирме с женой?
      - Конечно.
      - Прекрасно. Это Илья Яров говорит, вам мое имя известно?
      - Конечно, Илья Иванович! Мы с Наташей о вас говорили.
      - Так вот слушай меня внимательно, трупоед и гробокопатель! Я подохну, но без вашей помощи! Не мечтай заполучить мою кваритру после моей смерти, сученок!
      - Простите Илья Иванович, но это не телефонный разговор! - испуганно возмутился лирический тенор.
      - Правильно! Но встречаться со мной - не советую! У меня - заразная форма виртуально-психозного рака! Если твоя жена или кто из твоей вонючей фирмы ещё раз ко мне прийдет, то я так плюну-дуну в ваши рожи, что вы быстрей меня околеете! На корню сгниете! Все ясно?!
      - Более чем...
      - Привет.
      Он положил трубку, весело припоминая, существует ли заразная форма неведомого виртуально-психозного рака, или это его выдумка? Выдумка. Но от результатов её стало легче. От подозрительных услуг фирмы "Гарант-сто" он во всяком случае увернулся с гарантией на сто процентов.
      Довольный сам собой, он поужинал и вдруг понял, что так с людьми, как говорил он сейчас с Еленой и мужем Натальи Линевой - он не позволял себе говорить ни разу в жизни. Прикрикивал на школьников, выкладывал язвительные гадости коллегам - но такой обнаженной, беспощадной резкости не позволял себе никогда. Получалось, болезнь уже давала себя знать - что-то в душе Ярова надломилось или на поверхность натуры стали проступать ранее подавляемые черты.
      ...Поутру оказалось, что если Яров ещё и колебался в решениях, принимать ли предложение Рола поработать где-то подальше от столицы, то судьба уже распорядилась по своему. Она, подлая, не оставляла ему, Ярову, никакого иного шанса на покой и жизнь отстраненного созерцателя.
      Началось с того, что едва он вышел из дому, чтобы купить молока и творога к завтраку, как дворник Николай, который лет пятнадцать бессменно наводил во дворе порядок - впервые поздоровался с Яровым. Уже странное, из ряда вон выходящее явление.
      А когда Яров возвращался обратно домой, уже с покупками, Николай поджидал его без лопаты и, судя по неуверенному виду, имел явное намерение завести беседу. Жажда общения светилась в его красных глазах и припухшем лице забубенного алкоголика.
      - Слышь, Иваныч, поговорить бы надо.
      - Страдаем? - Яров сунул было руку в карман, чтобы предложить дворнику денег на опохмелку, но тот заметил этот жест и даже выразил возмущение.
      - Ты погодь. С этим не торопись. У меня самого четвертинка есть, могу и поднести. Спустимся до подвала, потолкуем.
      Пока они спускались по темной лестнице в сырой подвал, Николай говорил все тем же осуждающим тоном.
      - Ведь почитай, годов двадцать на одном дворе толкаемся, а чужие получаемся. А вот тут и случай пришелся.
      - Какой случай?
      Они уже оказались в каморке дворника, в которой совешенно неожиданно было очень чисто, тепло и сухо.
      - Присядь, Иваныч, присядь. Немножко выпей, чтоб удар перенести легче было.
      - Да не пью я с утра! Какой ещё удар? - удивился Яров.
      - Милиция тебя ищет, вот какой удар.
      - Какая милиция? - охолодел Яров.
      - А какая она ещё бывает? Та самая, которая нас бережет... А дело такое, что с нами вчера новый участковый знакомился. По очереди два дня со всеми дворниками говорил. Со мной тоже. Лейтенант Борзов, наш новый участковый... Ну, а вдоль разговора он показывал фотографии. Разных бандюков. Спрашивал, не проживает ли кто здесь похожий. Доходит до тебя?
      - Доходит. - кивнул Яров. - И в одной фотографии ты меня узнал?
      - Как родного. Но - не боись. Не сказал, не выдал, не опознал.
      - Подожди, Николай... Ты же мог ошибится.
      - Мог. - не смущаясь кивнул дворник. - Но это невозможно получалось. Потому как мало того, что ты лицом схож. Так ещё на этой фотке у тебя так же ухо заклеено, как вот сейчас.
      Яров невольно уцепился за свое ухо - он попросту и забыл про этот пластырь, прикрывающий боевую рану.
      А дворник уже подносил слегка дрожащей рукой станканчик водки и говорил миролюбиво.
      - Ты нервы свои не дергай, но по делу будет, если куда себя подальше похеришь. Месяца на три-четыре. Долго этот легавый у нас не удержится, молодой, землю носом роет, быстро наверх уйдет. А если ты случайно ему на глаза попадешся, так плохо будет.
      - Почему ты меня не опознал, Николай? - с любопытством спросил Яров.
      - Спервоначалу потому, что знаю тебя годов двадцать. А потом потому, что ментов знаю всю свою жизнь. И хоть сам от них не страдал, но много моя родня от них перетерпела. Племяники до сих пор на зоне безвинные сидят. А нынче менты для простого человека куда как опасней любого бандита стали. А ты - учитель. Ты не можешь быть против закона. Но им, молодым дуракам в погонах, на то наплевать. Выпей, выпей, тебе надо усы отрастить, бороду и очки надеть.
      Яров выпил стаканчик и засмеялся.
      - Борода у меня плохая растет, рыжая. Я лучше уеду.
      - Правильно. Похерся куда на ненадолго, а то менты тебя уроют.
      Преодолевая некоторое сопротивление дворника, Яров одарил его деньгами на бутылку - за полученную информацию. Они расстались, как добрые друзья, впервые за пятнадцать лет познавшие глубину своей дружбы после суровых испытаний.
      Уже у себя дома Яров подумал, что неугасимая тяга русского народа к сочувствию гонимому человеку принимает не то чтоб уродливые, а просто опасные формы. Благодаря этой слезливой уверенности, что Закон всегда и везде преследут обязательно именно невинного человека, что милиция ищет только оклеветанного, а в тюрмах сидят святые страдальцы - в Госдуму нашу выбирают, на ответственные посты с согласия народа назначают заведомых уголовников, которых милиция и закон имели глупость преследовать. Это историческая традиция. Куда уж там дальше - протопоп Аввакум, абсолютно фашиствующая, зверская личность, матершинник и человеконенавистник, числиться в героях русской истории в принципе только за то, что гнил заживо в яме и пострадал за свои убеждения. Убеждениями - никто не интересуется, а за то что "гнил", протопоп возведен едва ли не в ранг святых земли Русской... Так что следующий президент России будет беспременно тот Вор в Законе, который убедительно докажет, что тридцать лет в тюрьме просидел зря, несправедливо - а изжарил пятерых младенцев и сьел на завтрак собственную дочь не он, а сосед-милиционер. У Российского общества в целом - женская душа, любит несчастненьких и от неуемной доброты своей только сама на себя страдания принимает, да еще, дура этакая, ставит себе сие в высокую заслугу.
      Но рассуждения эти лишь к слову пришлись, а что касается Ярова, то колебания его в вопросе "исчезнуть ли из Москвы, (как то советуют люди опытные) или покорно ждать развития событий на месте" - эти опытные люди помогли разрешить кардинально.
      К вечеру в дверях раздался звонок, и Яров, приуставший за последнии дни от ненужных встреч, событий и визитеров, пошел открывать без всякого удовольствия. Оказалось, что явился Пащенко - веселый, как всегда, и добродушный. Сам по своему желанию он бы, понятно, в гости не заглянул: как всегда выполнял приказ шефа. Но на сегодня уверенно изображал по отношению к Ярову роль опекуна-благодетеля.
      - Ну, Иваныч, - с порога заявил он. - Собирайся и поехали! Устрою тебя на новом месте, как галушку в сметане! Квартирку тебе уже сняли, на денежно-вещевое довольствие поставили!
      - Где сняли квартирку? - ошалел Яров.
      - Та недалеко! Сорок верст от Москвы! Шо ты глаза лупишь, из меня дурака делаешь?! Едем!
      - А если я не желаю? - уперся Яров не столько из нежелания своего, сколько из принципа.
      - Тогда мне расписку пиши на бумаге. - решительно предложил Пащенко. - Чтоб всё было, как положено. Мне перед шефом ответ держать надо, а он сейчас злыднем ходит.
      Яров собрался было высказать свое мнение, касательно отношения к настроению шефа, но Пащенко сказал мягко.
      - Иваныч... Ну что ты дергаешся? Ты уж извиняй, я пацан простой. Я б на твоем месте, коли и бабки есть, та-ак погулял в свои последнии денечки, что от моего хера только кожурка осталась! Что ты шебуршишся? Баксы у тебя есть, калекой ты не выглядишь, здоровьичка ещё хватит. Гуляй!
      Простодушное предложение безхитросного парня заставило Ярова невольно рассмеяться и сказать с деланной лихостью.
      - А может я и хочу именно гулять! А не торчать где-то под Москвой?!
      - Точно, Иваныч?! - встрепенулся Пащенко и черные сливы его глаз тут же засверкали лукавой радостью. - Так я тебе это обеспечу! У меня тоже немного грошей есть! Показакуем от души, Иваныч! А на "точку" я тебя завтра отвезу! Все улажу там чин-чинарем!
      Яров посмотрел на него не скрывая сомнения, но парень оказался сообразительней и даже тоньше способностями мышления, нежели можно было предположить по его внешнему виду.
      - Иваныч, если ты думаешь, что я пацан дурноватый и из простецких, так это у меня только рожа такая! Не думай, что я тебя в какую-нибудь рыгаловку и бардак зову! Мы по высшему классу люкс показакуем! В хорошем обществе! Все будет культурненько, не какой-нибудь хлев с хрюшками!
      - А что, к примеру?
      Пащенко поскреб затылок, не сводя с Ярова глаз.
      - Конечно, ты Иваныч, понимаешь, что в оперу там, или консерваторию какую мне идти скучно... Но можно так погулять, чтоб из твоего гаманка не только убытку не было, а и прибыток оказался! Подхарчиться, повеселиться, нервишки передернуть и при своих остаться!
      Яров невольно рассмеялся. Пащенко явно жил в системе тех мечтателей, которые надеются, что после трапезы в ресторане официант принесет не счет за сьеденное и выпитое, а премию, за то что они так хорошо покушали.
      - Гришка, такого не бывает.
      - А Казино?! - решительно грохнул пацан.
      - Что Казино?
      - Казино! Там тебе и ресторашка и девочки пляшут добрые и на рулетке выиграешь!
      - Да с чего ты решил, что выиграем?!
      - Да как же, Иваныч?! Ты ж мне мозги-то не парь! Ты ж в казинухе ни разу в жизни не был, так?
      - Так, пожалуй...
      - Ну, вот! Значит и разделаешся с ними, как повар с морковкой! Уж то, что при своих останешся - гарантия! Точно говорю!
      - Да какая там гарантия. - засмеялся Яров. - Это старая байка, будто новичкам везет. Именно новичков в казино и чистят до исподнего.
      - Правильно. - серьезно согласился Пащенко. - Это тех новичков, которые в казинуху дуриком с улицы приходят. А ты - мой новичок. По моей рекомендации! Я тебя с нужным человеком, хорошим консультатном, сведу и все будет, как в сметане!
      - Шулер твой знакомый, что ли? - спросил Яров, а сам почувствовал, что это нелепое предложение уже чем-то соблазняет его. Скорее всего бесшабашностью, которой в жизни его никогда не было. Никогда не было, чтоб он, Яров, мог поставить на кон все свое барахлишко! Играл, понятно, в преферанс по маленькой, но это же не Игра! Не мог он себе позволить такого настоящего, яростного увлечения.
      А теперь-то - можно всё?... Или как? Или ещё нужно удерживаться в рамках существования учителя средней школы: скудного материально и духовно?
      Пожалуй, можно попробовать и иные варианты наслаждений...
      Пащенко уже принял решение.
      - Хватит выкобениваться, Иваныч! Я ж вижу, что у тебя аж зыркалы разгорелись! Любишь играть, любишь! Может сам того не знаешь! Наводи марафет на фейсу лица и двинем! Со мной не пропадешь! А завтра с утряка я тебя на место доставлю!
      И без этого толчка Яров плюнул уже как на сегодняшний день, так и на завтрашний.
      - Сколько с собой брать денег? - решительно спросил он.
      - Всё бери! - грохнул Пащенко, не раздумывая. - Я тоже все загашники свои выверну! Думал тебя отвезти на место, а самому потом встряхнуться! Застоялся я последнии дни! А на пару мы с тобой такую там вьюгу выкрутим, что их дрис прошибет!
      Правильно, играть так играть. И последние сомнения Ярова касались только формы одежды, поскольку его представления о Казино, как таковом, основывались, как у всех представителей его поколения, - большей частью опираясь на кино-литературные источники: Казино - это дамы в туалетах и сверкающих мехах, господа во фраках, золото и хрусталь интерьера, сдержаный азарт аристократической публики. Черный костюм Ярова, по мнению Пащенко сгодился. Галстук "бабочку" - купили по дороге.
      Сама же по себе технология Игры Ярова не волновала. Теоретически он знал, что любая игра "на интерес" сложности из себя не представляет. Просто не может представлять из себя усложненной схемы, поскольку сама по себе конечная суть любой Игры - вышибание денег из дураков. Любой Игры - будь то примитивное очко, или электронный "однорукий бандит". Все игры мира строятся по двузначному коду: "да-нет". На этом принципе работает даже самый современный компьютер - "да-нет" - и ничего более утонченного там не существует. А хитрости выигрыша или проигрыша зависят уже от спобностей игрока, интуиции и того совершенно не поддающегося разуму элемента, который именуется опять же просто - Удача. Хотя, строго говоря, Удача - опять же управляема. Если иметь ввиду ловкость рук и изощренность мышления игрока с наклонностями шулера. Но таковые должны быть готовы к избиению шандалами, как то издревле принято в русском обществе истинных игроков.
      глава 4. Что наша жизнь?! Игра!
      Как ни странно, но Гриша Пащенко в своих картинках грядущих соблазнов оказался прав на сто процентов, чем изрядно поразил Ярова. Тот ожидал увидеть какой-нибудь полуподвал, где в дыму и чаду, в стиле национального подражания Западным образцам, в жалкой копии Лас-Вегаса, полупьяные люди играют на столах рулетки, кое-как и грубо сколоченой плотниками и слесарями из ближайшего домоуправления.
      Какое там! Перво-наперво, они оказались в самом Центре Москвы, а машину поставили на охраняемую стоянку. В широкие двери их пропустили беспрепятственно, с поклоном бородатого швейцара, но стоявшая за спиной его охрана окинула обоих очень внимательными взглядами. Впрочем, препятствий не чинили - Пащенко оказался здесь старожилом и по своему, по панибратски, уважаемым человеком. Ну, а затем... Затем обнаружилось, что Казино, созданное несколько лет назад - работало с купеческим размахом. Если и не Лас Вегас, то отнюдь и не проходной кабак. Высокие потолки, зеркала, строгость и притемненность нескольких игровых залов и полное сияние небольшого ресторана! Полумарк бара с прекрасным интерьером, короче сказать - вперед Россия! Или, быть может, - назад, к славным временам, под сень Двуглавого Орла, от которой так неосторожно отказались.
      Тут же Яров обнаружил, что из ещё немногочисленной публики (было всего около десяти часов, жизнь местная только раскручивалась) он очень многих знает. То есть, не столько знает, сколько видел их на экранах телевизора, в кино и на театральных подмостках. Актеры, режиссеры, теле-ведущие, эстрадные деятели. Атмосфера сохранялась достаточно респектабельной, но первоначальная скованность быстро покинула Ярова, тем более что Пащенко чувстовал себя здесь вполне свободно и даже несколько по хозяйски.
      - Так, Иваныч. - деловито сообщил он, после того, как оставили вещи в гардеробе. - Спервоначалу, общий обзор. Потому как ты за мной прикленным не ходи. Там - бар, ресторан. Там - рулетки-колесики. В соседнем зале картишки. Сортир - вниз по лестнице. Шулеров и воров бьют вон в том коридоре. Разменная касса - напротив. Доллары меняют потихоньку, "деревянные" - сколько хошь. К девкам не приглядывайся, все они здесь проститутки. Это мы крутанем на последнюю закуску.
      На миг Яров подумал, что не помешало бы привести сюда Елену ознакомления и пижонства ради. Тем более, что ему, фланирующие мимо шикарные дамы не сплошным составом казались проститутками. Это заключение Пащенко обьяснялись его собственным видением мира.
      - С чего хочешь начать, Иваныч? Первый ход самый главный! Но думать не надо! Шлеп и в дамки! Но я тебе советую начать со ста грамм. А потом я тебя познакомлю с консультантом, что-то я пана Комаровского ещё не вижу.
      У высокой, полированной стойки бара молодой, лощеный бармен в белой куртке моментально выдал по сто граммм по стоимости равной килограмму бриллиантов, как показалось Ярову. Но бармен вдруг сказал, коварно улыбнувшись.
      - Вы, почтеннейший, кажется, у нас впервые?
      - Да...
      Бармен отодвинул по стойке полученные деньги.
      - Тогда первая выпивка - за счет заведения. Поздравляю со вступлением в игру. Успехов.
      Пащенко улыбался с ехидной радостью - скорее всего, он и подготовил этот эффектный дебют:
      - Понял, Иванович, что попал в забористое место?
      Яров не успел ответить, Пащенко соскольнул со стула и сказал весело.
      - А вот и консультант!
      Яров прследил, как его наставник метнулся ко входу в бар и засуетился вокруг рослого, седого красавца с орлиным, породистым носом. Элегантного, снисходительного, прекрасно одетого мужчины. Он казался настолько вылощенным, что не ударил бы в грязь лицом, если б пришлось работать шпрехшталмейстером в цирке. Под стать ему была и спутница - рослая, мощная дива при таком количестве сверкающих камней на шее, руках и в ушах, что они даже теоретически не могли быть настоящими. Но пара выглядела сильно, приходилось признать.
      Седой красавец снисходительно выслушал Пащенко, провел даму к столу и усадил её, Пащенко же к ней и приставив. А сам неторопливо продефелировал к Ярову, уже издали внимательно глядя на него. За время этого подхода Яров сделал твердое заключение - вот так и выглядят шулера международного класса.
      Тот уже встал у стойки и спросил, вежливо улыбаясь.
      - Насколько меня осведомил наш общий друг, вы - неофит в этом вертепе?
      - Более чем. - улыбнулся Яров.
      - Альфред Викторович Комаровский. - поклонился собеседник и принял от бармена высокий бокал шампанского со льдом, который не заказывал.
      - Яров Илья Иванович.
      - Что вас интересует? Игра или выигрыш?
      Яров вдруг понял, что при всей легкости заданного вопроса, он достаточно серьезен. Во всяком случае для этого человека, всё существование которого было сконцентрировано именно здесь - благополучие материальное, эмоции, ощущение своей значимости, прошлое и будущее. Где он подвизался лет восемь-девять назад, в период Советской Власти, когда никаких таких Казино не то что не было, а о них и мечтать не могли?! Играл в карты по притонам, или на пляжах Черного моря в период "бархатного сезона"? Черт его знает, с какой непостижимой скоростью народились в России за восемьдесят лет забытые профессии и их представители! Где они прятались в эпоху строительства развитого социализма - букмекеры, крупье, менеджеры, президенты, диллеры, шоу-мены, лицеисты, казаки в полном воинском наряде и стайки монахов, ныне обыденно шастающих по улицам?
      Яров улыбнулся.
      - Если быть откровенным, Альфред Викторович, то меня интересует игра с выигрышем.
      Комаровский повел головой.
      - Вы ступили на тропу порока, сразу сделав две ошибки, друг мой. Первое: здесь не место, где можно быть откровенным. Второе: игра без выигрыша, простите за грубое выражание, суть онанизм. Я никогда не проигрываю. - но тут же опроверг свое вздорное утверждение. - Когда сажусь играть. Но тем не меннее вы, как личность, мне в большей или меньшей степени ясны. Разрешите дать несколько советов профессионала?
      - Не помешают. - улыбнулся Яров, совершенно неожиданно для себя вдруг почувствовав себя свободно с этим человеком, который, конечно, хотя и разыгрывал из себя нечто мало понятное, но тем не менее был прост и по своему даже открыт.
      Комаровский присел на высокий табурет так, что одной ногой опирался а пол, а вторая зависла, покачиваясь в ритме его речи.
      - Судя по всему, Илья Иванович, вы человек достаточно высокой культуры, чтобы быть знакомым со Священным Писанием профессионального игрока. Я имею ввиду бесмертное творение нашего национального гения "Пикову Даму".
      Яров кивнул.
      - Естественно. Александр Сергеевич Пушкин и сам был игрок не из последних. Но "Пиковую даму" я рассматривал всю жизнь под другим углом зрения.
      - Разумеется. Поэтому позвольте ряд коментариев, да простит мне наш национальный Гений... Итак, каков нам оставлен Завет? "Сегодня ты, а завтра - я!" Вполне логично. Это завет духовного свойства. Техническая сторона дела. Игра приносит лишь мимолетное счастье. Обеспечивает духовную сторону жизни, но отнюдь не материальную. Хотите сегодня выиграть?
      - Пожалуй. - нетвердо ответил Яров. - Хотя...
      - "Хотя" - отринем. - небрежно бросил Комаровский. - Вы выиграете, если последуете очередной инструкции, данной графиней из "Пиковой дамы". И будете слушаться меня. Ставка за консультацию - десять процентов с вашего выигрыша.
      - Согласен. - не смутился Яров.
      Комаровский примолк, прислушиваясь к приглушенной музыке, которую включил бармен. Слушал около полуминуты и кивнул одобрительно.
      - Скотт Джоплин, это заведение все же обладает некоторым вкусом... Итак, когда вы сегодня крупно выиграете по законам неофита, то больше не подходите ни к рулетке, ни к карточному столу. Никогда.
      Яров возразил, усмехнувшись.
      - Но Герман ставил на кон три раза. Графиня дала ему три карты.
      - Поэтому в конечном счете он и проиграл. - срезал Комаровский. - Ему было дано точное указание: три карты разом и больше не садись! Или - играй всю жизнь, но больше не надейся на Фортуну.
      Яров понял, что словоблудие это может продолжаться до бесконечности.
      - Теоретическая часть дела меня сегодня не интересует, Альфред Викторович. - мягко прервал он. - Обьясните мне принцип рулетки, я слишком приблизительно знаю, что это такое.
      - Пустяк. Тридцать шесть номеров, чет-нечет, черное белое, плюс цифровые комбинации. Вы действительно ни разу не сидели, ни стояли у рулеточного стола?
      - Клянусь.
      - Тогда - вперед. Сделаете пять контрольных мелких ставок на "цвет" и я попробую поймать, светит ли вам неверное рулеточное счастье.
      Комаровский поставил недопитый бокал на стол, затем сказал несколько слов своей даме, судя по всему при ней же оставил Пащенко сторожем, и проводил Ярова до разменной кассы.
      С разноцветными фишками в руках они прошли к рулеточному столу, где немолодой букмекер крутил колесо, кидал шарик, а около полудюжины игроков без особого азарта делали ставки.
      - Пять раз. - напомнил Комаровский. - Ничего не рассчитывая, ни о чем не думая, интуитивно, по наитию - кидаете фишки куда угодно. Проверим характер вашей удачи.
      Яров глянул на стол, на цифры и черно-красные ромбы и решил, что "черное" цвет его сегодняшних дней.
      - Делайте ваши ставки, господа. - спокойно призвал крупье и Яров кинул несколько фишек на черное.
      Белый шарик попрыгал по ребрышкам колеса. К предельному своему удивлению Яров - выиграл. На лице Комаровского при этом ничего не отразилось.
      "Черное" выпало ещё три раза кряду и Яров решил, что в таких сумерках нельзя жить постоянно, если вокруг - блеск огней, прекрасно одетые, вежливые люди, красивые женщины. Он дважды поставил на "красное" и колесо рулетки послушно качнулось в его строну.
      Комаровский взял его за локоть и сказал тихо.
      - Прервемся.
      Яров ответил весело.
      - Пять ставок, пять удач. По моему "поперла карта"?
      - Прервемся. - повторил Комаровский и почти насильно отвел Ярова в угол, под пальмы, где стояло несколько кресел, в одно из которых и опустился Комаровский, тут же сказав сосредоточенно.
      - Все ясно, Илья Иванович. Я отказываюсь от своего гонорара.Вы проиграетесь. В пух и прах. Рулетка - не ваша дорога к счастью.
      - По моему, результаты говорят о другом? - удивился Яров.
      - Нет. Она вас заманивает. Слишком жестоко заманивает, Илья Иванович. Если бы вы выиграли трижды из пяти, ну даже четыре из пяти, то это бы ещё было хорошо. А так, пять из пяти, - черезчур. Или вас заманивает рулетка, или на вас наложил свое био-поле ваш сосед по столу. Вы не знаете этого человека с протезом руки?
      Яров, оказавшись за столом, даже не смотрел на своих соседей. Теперь он оглянулся и обнаружил, что у стола, в полоборота к нему сидит ни кто иной, как Свиблов. Все правильно - кассир или бухгалтер Рола, с перчаткой на левой руке. Как и прежде, аскетическое лицо Свиблова ничего не выражало, сидел он грузно и аппатично - будто не за игровым столом, а ждал, пока жена подаст ему остывший борщ. Весь вид его отражал полное равнодушие к происходящему - поношенный пиджак в клетку, замызганый галстук, задранные уголки воротничка рубашки. Пройти сквозь швейцара и охрану человеку такого вида (как уже сообразил Яров) можно было лишь при хорошем знакомстве с владельцами заведения.
      - Я его первый раз вижу. - солгал Яров, чтоб не вдаваться в подробности.
      - Он редко здесь бывает. - задумчиво сказал Комаровский. - И ещё реже садится играть. Однако он на вас "давит"! Очень сильное био-поле! Я предлагаю сменить тактику и попытать счастье в "блек-джек". Карты более свойственны русскому характеру, нежели это французское ихзобретение колеса рулетки. Карту я чувствую лучше. Хотя более всего, будем откровенны, я воспринимаю трепет женщин.
      Что хотел высказать всей своей белибердой Комаровский, Яров уловил плохо и спросил грубовато.
      - А на чем вы специализируетесь вне казино, Альферд Викторович?
      Комаровский глянул на его спесиво.
      - М-м... Я бы назвал ваш вопрос бестактным. Но вы мне нравитесь. К тому же, я уверен, что получите справку о моих занятиях в любом тусовочном месте Москвы. Меня знает вся столица. Я - аферист, с вашего позволения.
      - Очень приятно. - ответил Яров, не зная какими другими словами высказать свое восхищение.
      - Ну разумеется, Илья Иванович. - снисходительно ответил Комаровский. - Если вам доводилось слышать, великий Вильям Шекспир как-то соизволил выразиться, что каждый жулик и вор должны подвергнуться сами крупному обману или ограблению. Тогда, по мнению Вильяма, прочувствовав несчастие, эти порочные люди в корне изменяться и забросят свое ремесло.
      - Вы с этим не согласны? - с любопытством спросил Яров.
      - Именно об этом я и толкую! Меня неоднократно обманывали и обирали до нитки, с вашего позволения. И я только крепчал духом. Это всего лишь деформация профессии. Вы меня поняли?
      - В известном смысле.
      - Тогда - вперед! Сменим рулеточный стол! Вам надо быть подальше от однорукого джентльмена с давящим на вас био-полем! Еще пять контрольных ставок!
      Яров послушался, хотя все эти "заморочки" профессионального игрока уже ничего кроме смеха у него не вызывали. Он знал, что люди, подверженные фетишизму своего увлечения или фанатизму профессии, всегда пребывают в мире собственных глухих суеверий. Космонавт никогда не скажет "последний полет", непремено определит - "крайний полет". Упаси вас Бог автогоньщику пожелать улачи на трассе гонок или даже такситу в начале трудового дня - следует сказать: "Сухого асфальта под колеса!" А в кругах сравнительно интеллигентных, ныне все превратности судьбы было модно определять не демоническими силами и промыслом Божьим, а био-полями, влиянием Космоса, энергетическими субстанциями и существованием замаскированных инопланетян в нашем славном обществе.
      Свиблов не был похож на инопланетянина. Он, кассир-бухгалтер, просто пришел сюда взглянуть на тех людей, кто дуриком надеялся заслужить то, что он Свиблов, добывал потом, кровью и тяжким трудом. Ни кассиры, ни бухгалтеры в рулетку не играют и играть не могут - на это у них профессиональное табу.
      Но Комаровский оказался прав. За другим столом из пяти ударов успех Ярову выпал только дважды. Альфред Викторович вновь принялся анализировать ускользающую от него субстанцию игрового счастья Ярова, и они прошли в бар. Там оказлось, что Пащенко покинул даму Комаровского, чем тот был беспредельно возмущен.
      - Марианна! Ты сидишь одна?! Но я же попросил этого плебея оказать мне минутную услугу?! Извини, это моя вина и..
      - Ничего. - сказала блистающая фальшивыми драгоценностми дама. - Он тут кого-то увидел и так перепугался, что чуть под стол не полез.
      - Как странно и непорядочно! - оскорбился Комаровский, а Яров решил, что странности эти в поведение Пащенко ему понятны.
      Они договорились, что начнут серьезную игру через час и Яров отправился искать Пащенко. Тот окликнул его сам в холле и тут же завлек в туалет.
      - Не дадут расслабится, суки подлые! - огорченно сказал Пащенко. Свиблов здесь!
      - Ну и что?
      - Да ничего особенного, но нехорошо, если он меня застукает! Он, гадюка, на всех досье ведет! Лишний раз ему на глаза попадаться вредно. Испортил культурный отдых! Можно бы и в другое место смотаться, но у тебя уже здесь пруха пошла!
      - А Свиблов специально что ли следит? - подивился Яров.
      - Да нет. Живет старый сыч рядом! Настучит Ролу, а тот обещал меня из шоферов в свою охрану перевести. Давай я в ресторане посижу, он, скупердяй, там не кушает, может скоро и смоется.
      - Хорошо.
      Яров даже обрадовался, что осовободился от обоих своих опекунов. Играть так играть. Он прошел к кассе и, не думая, разменял пятьсот долларов. Смазливая кассирша провела эту операцию с некоторой оглядкой, поскольку над головой её висело обьявление, достаточно строго сообщавшее, что в Казино оперируют только отечественными рублями.
      Эти пятьсот баксов Илья Иванович благополучно спустил за полчаса и, войдя в азарт, разменял ещё столько же, у той же красотки. Выиграл кучу фишек и за три ставки снова все спустил.
      Но как бы он ни был увлечен, краем глаза Яров регулярно присматривал за Свибловым, который перемещался от стола к столу. И - ни разу не поставил на кон даже самой мелкой фишки! Ни разу не присел за карточный стол! Свиблову было достаточно рефлектировать чужой азарт, переживать чужую страсть, а сам он так и оставался кассиром при чужих деньгах.
      Яров устремился в кассу разменивать очередные пятьсот долларей. А когда отходил от кассы, словно ударился о Свиблова, стоявшему ему поперек дороги.
      - Добрый вечер. - рассеяно проговорил Яров, а Свиблов поджимал бескровные губы, а затем процедил неприязненно.
      - Надеюсь, что здесь платите не фальшивой купюрой?
      Ярова с такой силой тянуло к столу рулетки, что этот серенький, однорукий человек ничего в его душе, кроме жесткого раздражения не вызывал. И ответил он первое, что взбрело на ум.
      - А как же! Только фальшивыми! Когда кончаться, попрошу у вас еще! Надеюсь, дадите?
      Свиблова испугал и, откровенно испугал, не смысл услышанного, а то что произнесено это было громко, на весь холл. Он быстро оглянулся и больно ткнул Ярова в живот своим протезом.
      - Ты полегче словами бросайся, прихвостень. Ты ещё не крутой, ты бумажка в унитазе. Мишка Дуков тебе дорогу наметил, не забывай про это.
      - Под виселицей встретимся. - пообещался Яров, обогнул собеседника и бросился к тому столу, где ему первый раз так везло.
      Фортуна счастливого места и сейчас не обделила его своими милостями. Все же, как там ни крути, а какая-то мистика во всякой игре существует. Какие-то суеверия срабатывают, сколько над ними не смейся.
      Через полчаса, когда выигрыщ Ярова стал приметен, за плечом его прозвучал одобрительный шепот Комаровского.
      - Вперед, мой друг! Я вам подчиняюсь. Сегодня ваш час. С вашего позволения - дублирую вашу игру.
      Накаркал, конечно, лощеный кавалер! Пришлось весьма скоро менять ещё пятисотку баксов. Потом, по дороге, хлопнутьь сто грамм "смирновской" (уже платную) и - снова к столу! Как в прорубь, в которой жуть как студено, но для "моржа" высшего наслаждения не сыскать.
      К полуночи мало-помалу Казино стало набирать черты родного и близкого по духу заведения отечественного толка. Чрезмерной респектабельностью уже никто не изгилялся, в ресторане завис привычный шум да грохот и неистребимый, ничем не изменимый и невозможный к перевоплощению русский дух взял свое. За рулеточным столом - кричали при неудачах и выиграшах, за карточными - шумно ссорились. Нет, братцы, мы не в Монако и не в Лас-Вегасе, мы в белокаменной столице! Не будем стрелять друг в друга на ковбойский манер из "кольтов", но и не станем подражать всяким аристократам на берегах Ниццы.
      Прятнеший национальному достоинству скандальчик разгорелся около часу ночи, когда Фортуна вновьь заулыбалась Ярову и Комаровскому. Крупье вдруг без всякой видимой причины обьявил, что "колесо заедает", а потому игрокам предлагается сменить стол - этот будет тот час обследован дежурными специалистами. Комаровский выпрямился и сказал высокомерно.
      - Простите, уважаемый, подобные фортели в вашем заведении приняли перманентную форму! Я возмущен!
      - Чем? - вежливо спросил крупье.
      - Едва кто-либо начинает обдирать вашу лавочку, так тут же либо выключается свет по техническим причинам, пожар на кухне ресторана, или где-то прырывает водопровод! В последний раз вы прервали игру за счет появления налоговой инспекции!
      - Чур меня! - испугался крупье. - Не говорите таких страшных слов, Альфред Викторович!
      - Он прав! - в один голос поддержали Комаровского как выигрывавшие, так и неудачники. - Крути колесо как есть! Или играем, или обьявим Казино бойкот!
      Для разрешения проблемы призвали хозяина, которым оказался молодой человек не достигнувший тридцатилетия, в малиновом пиджаке с пуговицами под золото. Минут пять обследовали колесо рулетки и зоркий глаз Комаровского засек-таки крохотный клочок бумажки, застрявший под колесом. Хозяин принял решение на месте и - круто.
      - Господа. Не будем разбираться в конфликте. Крупье уволен из Казино с данной секунды. Продолжайте игру. Желаю успеха.
      Коротко, четко, ясно. И никаких разборок - сам ли крупье тормознул игру, сунув в колесо бумажку, попали ли она туда случайно, не будем бить мошенника шандалами, уволим его навсегда из системы. Даже если он и выполнил распоряжение своего Хозяина, все одно: уволен за непрофессионализм в доверенной работе.
      Пащенко расчудесно удовлетворился рестораном. Точнее - двумя дебелыми дамами, каждая из которых годилась ему в бабушки. "Возмешь в руки - маешь вещь!" - сексуальный девиз любого уважающего себя хохла служил парню руководством и в белокаменной Москве. Но ухватки столичного кавалера он уже усвоил: аккуратно лил своим дамам сладкий ликер за декольте - между пыщных грудей и тут же слизывал напиток языком. Дамы приходили в полнейший восторг от подобного ухаживания.
      Составить им компанию Яров не мог - его трясла лихорадка игрового азарта. Он утерял контроль за циркуляцией своих денег, путался в значимости разноцветных фишек, полностью отказался от советов Комаровского и даже стал поучать его самого. Мозги Ярова закрутились, словно рулеточное колесо, никакой системы в игре не разработалось. Около двух часов ночи разрешили не ограничиваться в ставках и по столу под лопаточкой курпье скользили, если фишки пересчитывать на деньги, такие суммы, что реальными они быть не могли. Это деньги - Игры. На них не живут, не питаются, не покупают одежду. Им нет цены, нет эквивалента. В какой-то момент у Ярова оказалось, видимо, тысяч сорок долларов. Потом он разменял последнюю сотню.
      К этому моменту уже вовсе пьяный Пащенко принялся тянуть его до кого-то в гости на день рождения или именины. Комаровский приглашал к себе, где будет "един пан, един пономарь, една курва и - я!"
      Яров играл до самого последнего броска шарика на вращающееся колесо. Выиграл на "чете". Комаровский театрально поздравил его с почином, в свою очередь пожалившись на проигрыш. Драгоценная подруга Комаровского исчезла вовсе и к кому её пристроил профессионал осталось неизвестным.
      День рождения или именины оказались у обеих перезрелых дам, которых Пащенко споласкивал ликером. Но сам кавалер - пропал. И когда Яров отыскал его спящим в темном углу бара, праздник закончился окончательно.
      Квелый помятый бармен, без куртки, без "бабочки", налил по отрезвляющей порции водки с лимонным соком.
      Альфред Викторович Комаровский, уже в длинном изящном пальто и шляпе, протянул на прощанье руку.
      - Мое резюме, Илья Иванович. Вы рисковый игрок. Но это было бы ещё полбеды. Вы не конролируете тех темных сил, которые составляют доминанту вашего био-поля. Будьте осторожны. Успехов.
      - Спасибо и идите к черту. - беспечно ответил Яров. - Сколько я вам должен за консультацию?
      - Я не беру денег от людей с отрицательным началом натуры.
      На улице, за стенами Казино - стояли лютая хмарь, серость, безлунье. Темные, низкие облака над городом подсвечивались огнями улиц и местами казались рыжими.
      Слегка очнувшийся Пащенко все ещё рвался на именины, уверял, что все радости общения с тетушками обойдуться совершенно бесплатно, а удовольствия нахлынет целое море, по утру - похмельнут. Однако именинницы исчезли и обнаружены не были, как их кавалер не бегал в ретивых поисках по автостоянке. К слову сказать, замену тетушкам можно было подыскать без особых усилий: несколько групп более чем приличных с виду женщин не торопились рассаживаться по автомобилям. И, поверьте, не в разврате, не в распущенности и уж тем более в проституции дело, господа! Людям не хочется покидать праздника - даже такого. Не хочется возвращаться в свой чертов быт, поскольку редко там бывает что одухотворенное. Праздник кончаться не должен, это завещал ещё бородатый Эрнст Хемингуэй, который хорошо знал, что говорил.
      Свой автомобиль Пащенко тоже нашел с большим трудом. Пнул ногой по баллонам и спросил Ярова невесло.
      - С чем ты до хаты вертаешся? Выиграл?
      - При своих. Как пришел, так ушел. - ответил Яров, что было правдой: в конечном счете он остался при таком мизерном выигрыше, что тот не стоил упоминания.
      - А я все где-то спустил! - удивленно констатировал Пащенко, обшарив карманы. - Куда гроши делись?! Кто из нас сюда обогатиться приходил?
      - Никто. А ты жалеешь?
      - Да ты что! Это же жизнь!
      Жизнь, усмехнувшись в душе, согласился Яров, но только для него она пришла слишком поздно.
      Пащенко за руль сесть так и не смог - даже в машину влез с большим трудом. Яров занял его место и повез Пащенко к себе.
      Спутник тут же заснул, а Яров, плохо зная Москву-автомобильную, старался не наскочить ненароком на дорожную службу, поскольку был далеко не трезв. В дороге он так при этом запутался, что свой дом нашел, когда начало светать. Он вкатился на двор как раз к тому часу, когда дворник Николай, вооруженный лопатой и скребком, вышел встречать трудовой рассвет. Увидев Ярова, вылезавшего из машины, он вытаращил глаза и сказал осуждающее.
      - Илья Иванович... Зря ты доброго совета не слушаешся. Я уж полагал, что ты схоронился где подальше. Не шути с лягавыми, они люди грубые, юмора не понимают.
      - А я и не шучу. - ответил Яров. - За вещичками приехал. Через час меня здесь не будет.
      - Тогда я тебя и не видел! - ответил Николай и в подтверждение своей мысли повернулся к Ярову задом.
      К полудню, уже без всяких отклонений, Яров исчез из Москвы, никому не оставив своих координат.
      ...Через полторы недели, уже в апреле, заволновавшийся Игорь, дважды позвонил, а потом и зашел к отцу на квартиру, где опять же ничего о родителе своем не узнал. Не дал ему никаких пояснений и дворник Николай, который осторожно посоветовал обратиться за информацией к участковому Борзову.
      Лейтенант так же сведений о И.И. Ярове не имел, однако по ходу беседы предьявил Игорю с дюжину фотографий, где среди явно протокольных физиономий Игорь увидел и своего батюшку. Но официально его догадался не признать. А когда расстался с милиционером, то принял решение дальнейших поисков отца не вести, а выждать время. Если отец прятался, то имел на то свои резоны. Хотя подобного рода асоциальные поступки и не были в характере отца.
      ... В эти же дни хоронили охранника Михаила Дукова. Не без конфликтов. Во-первых, оказалось, что к смерти своей он подготовился давно: каждый год в первых числах января тщательно поправлял свое завещание, так что с этим проблем не было, все его накопления отошли горячо любимой молодой жене Тамаре. Но из года в год, в последней воле своей, Михаил настаивал, чтоб его тело было предано земле, со всеми положенными по православному чину обычаями. Однако по Уставу "Союза охраны", где Михаил прошел курс обучения и был посвящен на всю жизнь идти "дорогой воина", тело бойца должно было быть предано огню, сиречь - кремации. Друганы Михаила, соратники по Союзу Охраны на этом и настаивали - огонь! Но в этом вопросе неожиданно уперся шеф Службы Безопасности Хлебников - "надо выполнить волю покойного, предать тело земле". Дело дошло до больших скандалов и Рол пришел к выводу, что решающее слово остается за вдовой. После чего Тамара, женщина беспощадная и бесцеремонная, сказала Хлебникову в лицо.
      - Вот когда ты сам сдохнешь, то загнивай, тухни, пухни и воняй в земле! А мой Мишка прошел "путь воина" и должен сгореть на костре!
      До костра, понятно, дело не дошло. Мишку предали Вечности в Митинском крематории. Хлебникова прийдти туда заставил Рол и тот явился, всем своим мрачным видом подчеркивая, что предельно недоволен тем, что покойного предали и продали, порушив его последнеее волеизлияние. Занемог и Свиблов, по случаю простуды отказавшийся прийдти на похороны. Рол разозлился и приехал к нему домой, в центр Москвы, приостановив траурную церемонию.
      Свиблов, действительно, лежал в постели, и на требование шефа, сказал.
      - Василий Петрович, послушай еврейский анекдот по этому случаю.
      - Ну?
      - Древний анекдот, но напомнить не мешает. Умирает старый еврей, собрались родственники вокруг него, а он спрашивает: "Тетя Броня здесь?" "Здесь, говорят."...
      - Знаю. - оборвал Рол. - "Все здесь, а кто тогда в лавке остался?" Вставай и не дури. Мишка погиб на работе, а за лавкой есть кому присмотреть и без тебя. Похороны сплачивают "шестерок". Каждый должен знать, что не подохнет в канаве, как бродячая собака.
      Так что в последний путь Михаила провожали человек двести. Среди прочих две известные эстрадные "звездульки" и три "звездуна", не считая депутата Госдумы от какой-то мелкой партии.
      Уже перед тем, как в последний раз закрыли крышку полированного гроба, Свиблов, поцеловав покойника в лоб, что-то сунул ему во внутренний карман похоронного костюма. Попозже признался, что вручил телохранителю в дорогу десять долларов, чтоб не было проблем в момент прохождения сквозь врата Вечности. Хлебников на это, в узком кругу заверил друзей, что Свиблов сунул Михаилу фальшивые доллары, поскольку был скуп до остревенения и вряд ли мог расстаться с валютой уже без надежды получить с неё проценты. Но эти проценты кое-кто ещё получит, поскольку Мишка умер при туманных обстоятельствах.
      Кстати: заключение официальных органов, касательно кончины М. Дукова, оказалось однозначным - самоубийство. К тому и какую-то его собственноручную записку нашли, типа того, что "не могу более жить грешным мерзавцем". Интересно бы спросить - все ли живут святыми праведниками? Но таковым вопросом никто не задавался, а потому Мишкину примеру никто из участников похоронного ритуала не последовал, что в общем, "досконально", вполне разумное решение. Мир продолжал прнадлежать "грешным мерзавцам", которые и не думали о раскаянии.
      Однако после пьяных поминок, молодая красавица-вдова Михаила Дукова Тамара, сказала Ролу наедине.
      - Василий Петрович, спасибо за деньги, которые вы мне дали, большое спасибо...
      - Пустое, Тома. - ответил Рол. - Ты теперь займешь Мишкино место.
      - За это тоже спасибо, Василий Петрович. - вдова смотрел на него ясными сухими глазами. - Но когда я узнаю, кто Мишу убили, или кто его заставил себе в рот выстрелить, то можно мне вам будет о том сказать?
      - Конечно, Тамара. Если узнаешь что досконально - скажи. И я этого гада на твоих глазах урою. Я Мишку любил. Он был самым лучшим.
      - Договорились. - ответила Тамара и железные нотки в её голосе не предвещали кому-то ничего хорошего.
      Самым искренним, а потому и пьяным вдрезбезги на последнем прощании с Дуковым оказолся Гриша Пащенко - приходил потом в себя добрую неделю, а в первые дни, поговаривали, "ловил по углам чертей".
      ...Еще через неделю, уже в середине апреля, выписали из больницы косматого старика-скандалиста Кирилла Чекменева. Он плевался и орал при выписке, что подлые врачи его не долечили, и потому он беспременно вернется в ближайшие дни. Что впрочем, так и оказалось. Едва старикана привезли домой, едва он в широком кругу друзей шумно отметил свое возвращение, как по утру за ним явилась милиция, предьявив обвинения в пособничестве родному сыночку, который в свою очередь обвинялся в организации преступных группировок бандитско-мошеннического толка. Старый хитрован тут же брыкнулся в обморок, который через минуту перегнал в эпилептические судороги. Он даже остывать начал! Так что, в конечном счете, вернулся в ту же больницу, однако - уже не в урологическое отделение, а в хирургию.
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ
      НАЧНИ СНАЧАЛА - ДАЖЕ В ПОСЛЕДНИЙ СВОЙ ДЕНЬ.
      глава 1. Торговля в розницу.
      В конце апреля погода уже устоялась сравнительно теплая даже по ночам. Во всяком случае в своем табачно-парфюмерном киоске Яров уже не включал электрического обогревателя.
      Торговый киоск его стояла на развилке дорог, как раз между двумя бензозаправками возле городка Щелковска. Одна бензозаправка принадлежала Ролу, вторая - его конкурентам. Разделили их метров триста, обе были в зоне видимости Ярова и конкуренты жили мирно - внешне, во всяком разе.
      Машины летели мимо и те, кто катился в Москву, заправлялись у Рола, на заправке "Стандарт-2000". В обратном направлении, по встречной полосе пользовались бензином конкурирующей фирмы "РБ-Люкс". Разница в ценах конкурентов была незначительной.
      Рол, насколько его понимал Яров, полагал, что заговор против него куют в Щелковской бензиновой бригаде его подчинения, а потому законспирированный Яров жил в Щелковске, сняли ему там квартирку, да мало того - выдали потрепанный "жигуленок" с документами, так что при нужде он мог добираться до Московской квартиры за час. Задача, которую поставил Рол была, строго говоря, несколько общей и расплывчатой.
      - Приглядывай за моими орлами на заправке "Стандарт-2000". Вот и все. Ты не дурак, если там что "не чисто", то сам увидишь.
      Числился здесь Яров "свободным торговцем", а необходимую "крышу" имел от неизвестного ему Алика Черного. Так и сказал, когда на третий день работы к нему подошли пара кавказцев с ближайшего рынка и завели туманные разговоры о налогах и процентах с прибыли.
      - Мальчики, - присек намеки Яров. - Поговорите с Аликом Черным, он вам все растолкует. А уж с ним и устраивайте разборки.
      - Виноваты, папаша, все ясно. - ответили кавказцы и более не появлялись, оставив Ярова в покое. Как и с кем они там разобрались, осталось ему неведомо.
      Как ни странно, занятие розничной торговлей очень скоро пришлось по душе Ярову. Был определнный азарт следить то за взлетом, то падением своей ежедневной выручки, мимо с грохотом и свистом проносились машины, в полусотне шагов располагалась придорожная шашлычная "У трассы", где сложилось нечто вроде постоянного контингента. "Своих" там поили и кормили без халтуры, а Яров быстро стал "своим". Считалось, что он, увязнув в долгах и невыплаченных кредитах, потерял свою хату в Москве, ныне бедствует и работает из милости все того же Алика Черного, который держал на данном участке под контролем всю мелкую и крупную торговую сеть. Рекетировал этот Алик Черный, проще сказать.
      Роликова Василия Петровича здесь никто не знал - даже служащие его собственной бензозаправки "Стандарт-2000".
      А ещё Яров по необьяснимым причинам обрел покой в душе. Глубокий и равнодушный покой. Он не думал о том, как и когда это все кончится, не мучился ненужными переживаниями, впервые принимая каждый день - за дар Божий, с надеждой, что он не последний. У него ничего нигде не болело, упадка сил он тоже не чувствовала, и хотя мог работать по любому режиму, каждый день открывался в девять утра, а завершал в сумерки, после чего коротал вечерок в шашлычной "У трассы", где сложилась теплая компания игроков в преферанс.
      Елене он аккуратно звонил каждые четыре дня. И опять же у них сложились странные телефонные отношения - очень спокойные, без внутреннего напряжения - оба не упоминали о своей грядущей встрече в конце мая, о предполагаемых совместных днях на Волге. Этот вопрос словно был решенным и обсуждению не подлежал. Но по сути своей, как полагал Яров, - и он, и она, только ожиданием этих дней и жили.
      Сколько себя помнил Яров, у него никогда не было таких безмятежных дней, когда с утра не требовалось составлять никаких планов не то чтоб на неделю, а даже на грядущий день! - как пойдет, так и пойдет!
      Тайные свои обязанности, доверенные ему Ролом, он выполнял спустя рукава. На бензозаправке "Стандарт-2000" бизнес шел ровно и спокойно. Ни разу Яров не приметил, чтоб клиент возмущался бензином, который был бы разбавлен водой или занижен по октановому числу, ни разу не было скандалов по поводу превышения общей по Подмосковью шкалы цен. По задаче, как её понимал Яров, требовалось внимательно приглядываться к работе и жизни бензозаправки: засечь контакты, появление определенных людей и совершать ещё массу каких-то глупостей. Ничего подобного Яров практически не делал. Рол полагал, что именно отсюда ему грозит опасностьь, здесь ему "роют яму предатели", а Яров, в свою очередь, считал, что исполняет здесь роль "подсадной утки".
      Кто-то в него должен был "выстрелить", только неизвестно кто и за что.
      Но на длинном вираже трассы между заправочными станциями и шашлычной "У трассы" посредине - ничего не происходило экстраординарного. Это был спокойный микромир устоявшейся субкультуры. Основную массу составляли мчавшиеся мимо, заправляющиеся топливом автомобили, и небольшой контингент постоянных обитателей - при шашлычной. До пригорода Щелковска отсюда было окола полутора километров и местный люд к нему отношение имел малое - в бытовых делах и повседневной жизни.
      Рол не выходил на связь, однако жалованье выплачивал аккуратно, каждую неделю. И привозила его Ярову та самая каменная баба из Вологды, которая заведовала кухней в доме Рола. Она приезжала на автобусе, молча подавала Ярову запечатанный конверт с денежкой и так же молча уезжала - на автобусе.
      Как раз через день после этого приятного визита мрачной бабищи Яров засиделся в шашлычной допоздну. А потом забарахлил мотор его машины, (он был ею очень горд - первая и последняя!) а поскольку ночь была теплой, то он решил попробовать переночевать в своем киоске, благо раскладушка там умещалась.
      Шашлычник Воробей (фамилия, понятно, Воробьев) закрыл своё заведение около полуночи, но не жалавшие расходиться завсегдатаи устроились за столами на веранде, под навесом и собирались отдыхать там, за картишками и пивом, до рассвета.
      Яров утеплился на раскладушке поудобней и заснул быстро - мелодия гармошки и дурные голоса у шашлычной не помешали. А проснулся все же через час от того, что озяб, а потом оказалось, что в дверь его киоска кто-то осторожно стучит.
      - Кто там еще? - недовольно спросил Яров, а в ответ послышался негромкий голос Рола.
      - Илья Иванович, ты здесь?
      Яров открыл дверь и получил дружеский, хотя и крепкий тычок в живот.
      - Молодец! - прошептал Рол. - Службу хорошо бдишь! На след напал?
      - Какой?
      - Не взял след? А зачем тогда здесь мерзнешь?
      - Так просто. Сплю.
      - Мог бы и соврать, что наблюдение ведешь! - добродушно хохотнул Рол. - Полезли ко мне в машину, там потеплее и я тебе подарок привез на выходной день.
      Свой здоровенный джип Рол поставил предусмотрительно на краю пустыря, метрах в ста от будки Ярова - не хотел светится возле собственной бензозаправки. Он открыл дверь машины, заглянул внутрь, хмыкнул и сказал удовлетворенно.
      - Вот и хорошо! "Подарок" в кустики пописать убежал, мы как раз и поговорим.
      - Кто в кустики убежал?
      - Да обезьянку я тебе привез! Что ты тут один скучаешь? Я ж сведения про тебя имею. Ты так тут в одиночку и плесенью покроешся! Веселая мартышка, утром в понедельник домой отправишь! Залазь, потолкуем!
      Из темноты, из кустов пустыря показалась девушка в светлом платье и накинутой на плечи куртке, капризно позвала.
      - Куда ты меня завез, Ролик?! У меня зусман с похмелки! Дай выпить, а то вовсе колотун умучит!
      Рол включил ближний свет фар и Яров разглядел, что "подарку" чуть больше двадцати лет и если она и любила выпить и повеселиться сызмальства, то истрепаться ещё не успела.
      - Держи бутылку, лапонька. - подал ей Рол бутыль темного стекла. - И немножко погуляй. А потом к дядя Илюше поедем.
      Девушка хихикнула, покосилась с любопытством на Ярова и с бутылкой в руках отошла в сторону.
      - Возьмешь её с собой. - проворчал Яров. - Я тебя о таких подарках не просил.
      - Ну, когда ты выдрючиваться досконально перестанешь, черт тебя дери?! - огорчился Рол. - Ты мой друган, хошь того или не хошь, я голову ломаю, как с тобой закорешится для пользы дела, а тебе все не в прок! Чистая девка, у неё все медицинские справки есть! Не дури. И не отвлекай меня пустяками. Я ведь с делом приехал.
      - Ну?
      - Хорошо сделал, что по ночам дежурство наладил. А теперь так. Тебе надо подсчитать, сколько машин мой Костров обслуживает и сколько на "РБ-Люкс" у моего конкурента Рудика Широкова пропускают. За пару суток.
      - Зачем?
      - Посчитай и всё!
      - С утра до вечера? Круглосуточно?
      - Ты, чтоб не умучиться, держи вахту, скажем, по четыре часа. Один день утром. Потом вечером четыре часа. Потом днем. Так за недельку и составишь мне доскональную картину.
      - Скажи конкретно, что подозреваешь? Мне будет легче. - настойчиво спросил Яров.
      - Ничего я не подозреваю! Просто делаю доскональную аудиторскую проверку. Негласную.
      - Еще что? - спросил Яров, чувствуя, что Рол не договаривает.
      Тот помолчал, глядя на фигурку девушки, пристроившуюся на каком-то ящике невдалеке.
      - Еще есть догадки. Скоро местная братва здесь, в шашлычной "стрелку забьет". На той неделе. А может и раньше.
      - Кто?
      - Вот ты и определи - кто?! - срезал Рол. - Не рискуй. Приглядись со стороны.
      - Общая картина и не более того?
      - Да... Ты кого из моей команды знаешь?
      - Покойного Дукова и Пащенко. - принялся припоминать Яров. - По голосу узнаю твоего главного охранника Хлебникова... Я в сортире сидел, когда ты с ним беседовал. Густой такой бас.
      Рол засмеялся.
      - Точно! Он в молодости пел в церковном хоре! Сан потом принять хотел. Еще кто тебя у меня видел?
      - Однорукий кассир Свиблов. - встрепенулся Яров. - Я с ним потом ещё в казино встретился!
      - В казино? - удивился Рол. - Ты и в казино...
      - Случайно загляну. - быстро ответил Яров, порешив, что выдавать Пащенко нет смысла.
      - Свиблова не задевай, - сухо сказал Рол. - Этот проверен перепроверен. Кто ещё тебя знает? Из моих? Это важно, чтоб ты не засветился.
      - Кухарка твоя, усатая бабища. Спасибо за зарплату, Рол, баба эта денежку привозит исправно.
      - Это моя двоюродная тетка.
      - Еще один охранник был у тебя в доме, имени не знаю.
      - Этот мент в натуре. Он вне игры, нанят на аккорд. - сосредоточенно ответил Рол. - А тебя в лицо, значит, знают Пащенко и Свиблов...
      - Пащенко - знает. А со Свибловым, в общем, мельком виделись.
      Рол примолк, покусал неприкуренную сигарету, проговорил, словно про себя.
      - Ни Пащенко, ни Хлебников со Свибловым не знают, что ты здесь делаешь. Никто не знает, что ты тут "смотрящим" поставлен. Только моя тетка Клава. Она тебе деньги привезла, нонверт не вскрывала? Не проверил запечатку?
      - Нет...
      - Так и знал! Когда поумнеешь, черт тебя дери?!
      - Так это ж твоя тетка?!
      - Хоть мать родная! Мало нас с фальшивыми долларами кинули?! Всех и всё проверяй, Илья Иванович! Пописал в туалете - всегда проверь, не капает ли с конца! Может ты с трепаком уже досконально ходишь! Тетка Клава наверняка у тебя денежку по мелочи из конверта увела!
      - Черт с ней. Не разбогатеет.
      Рол, кажется, не расслышал ответа.
      - Но тетка, Пащенко и помошники мои - люди проверенные. А враги затаились. Надул я их по проверке, как пацанов.
      - Как надул? - не понял Яров.
      - Да просто! - ухмыльнулся Рол. - Я ж слух тогда пустил, что на смертельную операцию ложусь! Они уверены были, что живым от ножей хирургов досконально не уйду! А мне только в жопе шишки чиканули! А они суки зашевелились!
      - Когда в тебя стреляли? И бомбу покладывали в койку?
      Рол глянул на него снисходительно.
      - Я говорю - зашевелились! А бомбу я сам себе подложил. Чтоб на свою охрану шороха нагнать ради бдительности. Ну, а стреляли... В этом ещё разберемся.
      В который раз Яров поразился непредсказуемости натуры этого человека. Казалось, менее всего можно было ожидать от него склонности к изощренным интригам, к многоходовым операциям, умению выжидать и терпеливо выбирать час своего удара на поражение.
      Яров улыбнулся и тронул его за плечо.
      - Василий Петрович, ты не возгордись только, но если так дальше пойдет и тебя не пришибут... Если ты сумеешь легализоваться, то, пожалуй, ещё многого добьешся. Не удивлюсь, если встречу тебя в Аду как посланника от правительства России, или члена правления Госбанка.
      - Мелко меня ценишь! - польщенно улыбнулся Ролд. - Я сам меньше чем в президенты не мечу! Ничего здесь ещё в округе подозрительного не приметил?
      - Да вроде бы ничего особенного. - заколебался Яров.
      - Точнее. - сухо бросил Рол.
      - Подьезжают иногда поздними вечерами какие-то грязные бензовозы. Сливают горючее что нам, что на "РБ-Люкс" и вроде бы без особых документов...
      - Молодец. Приметил. Но на это плюнь. "Самопал" сливают.
      - Что ещё за "самопал"?
      - Бензин фальшивый. Подпольные заводики наладились. Покупают сырую нефть, высокооктановыми присадками подымают октановое число и получают почти марочный бензин. Пусть химичат, это дело под контролем и нам без опасности. Клиент тоже не в большой обиде. Это как подпольная водка. Больше ничего?
      - Ничего.
      Рол примолк, неподвижно и сосредоточенно смотрел через окно на свой "подарок", но вряд ли видел девушку. Она изредка прикладывалась к бутылке, для чего сильно запрокидывала голову и сосала из горлышка, будто впитывала себя нектар из соски поданной откуда-то из Космоса.
      Рол произнес тяжело.
      - Значит, Хлебникова ты не видел, а только слышал?
      - Из твоего туалета в больнице. - ответил Яров. - Но он должен меня знать.
      - Должен, - кивнул Рол. - Должен тебя знать мой начальник службы безопасности Хлебников Сергей Андреевич... Обязан тебя знать, если не даром жрет мой хлеб.
      Рол снова примолк и через минуту Яров спросил осторожно.
      - Ты его подозреваешь в предательстве?
      Рол ответил не сразу.
      - Нет... Трудно поверить, что мужик может продать друга за ведро керосина. Доказательства нужны! - он вдруг повернулся к Ярову, схватил его за грудки, притянул к себе и вперился в него своими жутко замерцавшими глазами. - Доказательства мне найди, Илья Иванович! Доказательства! И быстро найди, или мне нож в спину досконально всадят!
      Яров с силой уперся ладонью ему в лицо и отолкнул от себя литое тело Рола, сварливо выкрикнув.
      - Да ты сам своих врагов упреди! Сложно что ли?! Найми наемника и всадит ему пулю в голову!
      Рол взглянул на него удивленно.
      - Кому?! Пулю в лоб?! Ты знаешь?!
      - Тебе знать лучше!
      Рол засмеялся одобрительно, потер переносицу.
      - А силенка у тебя, Илья Иванович, ещё есть... И как это ты запросто, аж легко рассуждаешь! "Пулю всадить"! Не так все просто... Братва, Илья Иванович, тоже под законом ходит. А что, если понадобиться, действительно, возмешься врага моего замочить?
      - Пошел ты к черту, - вяло ответил Яров. - Если Хлебников, Свиблов или Пащенко здесь появятся, проявить к ним внимание?
      - Особого - нет. Они тебя разом расколят. И долго чикаться с тобой не будут. - он неожиданно застонал, словно получил удар клинком в живот, застонал, как раненый медведь. - Ч-черт же побери, самых близких братков начинаю подозревать! Вместе дело начинали, вместе на зону попали! Неужто все продаются, Илья Иванович? По географии с историей скажи - все продаются?
      Яров пожал плечами и ответил отстраненно:
      - Предают только друзья...
      - Точно... Но Мишку Дукова все одно жалко. Хотя он и купился-то всего на пять тысяч баксов.
      - Не понимаю.
      Рол подавил вздох и проговрил нехотя.
      - Пащенко нашел тех крысят, которые у тебя деньги отнять хотели, когда ты ночью из больницы домой шел...
      - Ну? - с любопытством спросил Яров.
      - Что "ну"? Припер их Пащенко, попытал маленько. Они сознались, что на разбой этот их Мишка Дуков подговорил. Время и место указал. Сказал им точно - "возьмете у мужика пять штук". Отсудил им за это десять процентов. На пять штук соблазнился, а? Тамарке своей какие-то бирюльки хотел купить...
      Яров призадумался:
      - Даже если это и так, то отнимал ли у меня Дуков настоящие или фальшивые доллары? Это ведь разный вариант получается.
      - В том то и дело. Если он знал, что это фальшивые, то хотел скрыть свой подлог. Если настоящие... То ему до того фальшивые кто-то впарил. Кандидатов двое получаются - Свиблов или Хлебников. А! Черт с ним. Ладно, кончили толковище. - Рол опять сменил тон. - "Подарок "свой я забираю, если он тебе не нужен, а оставляю кое-какой инструмент.
      Он протянул ему большой футляр с ремешком, Яров спросил недоуменно.
      - Что это?
      - Здесь бинокль хороший. С фильтрами. На солнце блика не дают. И вот ещё что... Остерегайся на всякий случай Тамарку Дукову.
      - Это ещё кто? - спросил Яров.
      - Вдова Мишки Дукова. Баба вовсе озверела, удержу нет. Ищет, кто Мишку, по её разумению, убил. Ты для неё - тоже вроде как виноватый.
      - Ты её переубедить не можешь? - удивился Яров. - Доказано же, что он сам застрелился!
      Рол поморщился.
      - Говорю же, озверела баба! Такие, знаешь, бывают пострашней любого мужика-отморозка.
      - Она разве знает, где я?
      - Пока нет. Пока других фигурантов пытает.
      - Она что у тебя - вне контроля?! Не подчиняется?
      - Да я ж тебе толкую - баба! Вдова! Для таких любая команда, что комариный писк!... Я её уже куда в Анталию отдохнуть хотел сплавить, но уперлась. Ну, ничего, особо то не волнуйся. - Рол открыл дверь машины и позвал. - Эй, бамбино, вались в машину!
      Девушка подскочила с ящика, швырнула опорожненную бутылку в темноту и побежала к магине, крикнув.
      - Куда едем?!
      - Не пришлась ты здесь по вкусу. Домой поедешь.
      Яров толком так и не разглядел её лица, а девушка презрительно фыркнула, нырнула в салон и хлопнула его по плечу.
      - Ишь ты, какой привередливый старикашка! Всем нравлюсь, а ему нет! Ну, я тебя ещё достану!
      Рол засмеялся и подал руку.
      - Бывай, Илья Иванович. Я так полагаю, что денька через три-четыре тут у тебя начнуться всякие заморочки.
      Джип грубо сорвался с места и ушел в пустое, уже посветлевшее рассветом утренее шоссе.
      Яров вернулся в свою будку, немного поспал, а на поздней заре оказалось, что Рол на этот раз слегка ошибся. Его появление оказалось словно выстрелом стартового пистолета, после которого начался забег этих предсказанных, разномастных и пестрых событий.
      Но первая новость поначалу к Ярову прямого отношения не не имела.
      Около полудня подьехал фургон и двое парней быстренько установили в полусотне метрах от Ярова через дорогу пару длинных столов на металлических ножках, поверху натянули тент, потом вывалили на этот стенд журналы, книжки дешевого издания, пачки газет - с чем и уехали. Возле этой торговой точки осталась женщина неопределенного возраста и девченка подросток, видимо дочь. Новая торговля Ярову ничуть не мешала и он даже порадовался, что жизнь на этом повороте трассы набирает активность - в местную субкультуру добавился ещё один элемент. Более чем летний сезон на этой торговле мама с дочкой не удержаться, если вообще не прогорят через пару недель.
      Через час женщина оставила свой стенд и неторопливо подошла к табачке Ярова. Уже издали он приметил неуверенность в её походке, нерешительность в каждом движении и даже поступь у неё была такой осторожной, словно её только что высадили ненароком из поезда в какой-то совершенно незнакомой, дикой местности, где она и не ведает, как выживать. Через стекло своей витрины Яров разглядел, что женщине, скорее всего, слегка за сорок лет, ещё свежая, но уже располнела, ноги явно больные, а одета аккуратно. Она остановилась за витриной и произнесла стеснительно.
      - Мы с вами, получается, соседями будем?
      - Да. - Яров вышел из табачки наружу и протянул женщине руку.
      - Илья Иванович, честь имею.
      Она откровенно обрадовалась такой приветливости, заторопилась, протянула узкую ладонь:
      - Анна Паловна... Раздакова.
      Яров подумал, что надо подбодрить эту новую и робкую соседку и сказал весело.
      - Не шибко удачное место для торговли выбрали, Анна Павловна. Здесь ваш товар не очень-то будет в ходу.
      - А мне все равно. - ответила она. - Я получаю не с продажи. Сколько продам значения не имеет. Платят по времени.
      Ответ показался Ярову странным, он снова внимательно посмотрел ей в лицо, убедившись, что беззащитность, как таковая, составляют существо этой Анны Павловны с нерусской фамилией.
      - И какое же вам положили жалованье?
      - Нам хватает. - уклончиво ответила Анна Павловна. - А где вы здесь кушаете? В обед?
      - В шашлычной. - указал за спину Яров. - Но не думаю, чтоб питание там пришлось вам по карману. Цены ресторанные.
      - Да, наверное так. - без огорчения ответила она. - Ну, тогда будем готовить на месте.
      - На костре? - улыбнулся Яров, а она ответила вполне серьезно.
      - Может быть и на костре. Мы уже и к такому привыкли.
      Анна Павловна заметила недоумение в глазах Ярова и пояснила.
      - Мы беженцы. То есть, нас так называют. Из Киргизии... Родились и жили во Фрунзе, а теперь это Бишкек.
      "И отсюда тебя погонят, - с болью подумал Яров. - И здесь ты, такая беспомощная, не приживешся"
      - У вас, Анна Павловна, разрешение на торговлю есть?
      - Да. Нам выдали все документы. Есть, есть, конечно.
      Яров прикинул, что вряд ли та публика, которая осуществляет незаконный, но основной контроль над местной торговлей, будет приставать к этой маме с дочкой. По общим негласным правилам - старух, продающих сигареты и газетчиков торгующих "в разнос" - организованный рекет не трогал. Но "вольные мелкие шакалы" из недорослей - на все способны и женщину следовало предупредить. Он спросил грубовато.
      - А "крыша" у вас есть?
      - Есть, конечно. - улыбнулась она. - Сказали, Алик Черный... Мой муж с ним сговорился.
      - Тогда все в порядке. - ответил Яров, даже порадовавшись, что он с новой торговой точкой оказался в одной системе.
      - Хорошо, Анна Павловна. Присмотрите минутку за моей табачкой, а я тут схожу, узнаю про возможность поставить вас на дешовое пищевое довольствие. Пять минут.
      Она кивнула, очевидно не понимая, что ей сказали.
      Яров быстро дошел до шашлычной, миновал веранду и через небольшой зал прошел на кухню, где под присмотром Воробья уже кипела работа: мангалы пылали огнем, двое мужчин ворочали в бочках отмоченный шашлык, согнутая в пояснице старуха Анфиса мыла кружки и стаканы.
      Хозяин заведения имел Богом данную фамилию и соответственно тому кличку - Воробей. Виталий Трофимович Воробьев и был похож на эту вечно озабоченную пропитанием вовсе не певчую птицу. Маленький, взьерошенный, он словно прыгал с ветки на помойку в постоянном стремление склевать лишний рубль хоть со стола, хоть в навозной куче. Носик у него был остренький, ножки коротенькие, а задница торчала, будто обрубленный хвостик. При всей своей суетливости управлялся он делами более чем справно и его щашлычная "У трассы" процветала. Сам он обьяснял свои успехи просто: "Мне не надо лишнего, я добрый и умею делиться". Было ему лет пятьдесят, а про семейное положение его никто ничего не знал. По имени-отчеству к нему обращался только Яров, а все остальные так и кликали: "Воробей" - со школьных лет не отлипшим прозвищем.
      Яров поздоровался с шашлычником, с минуту они обсуждали погоду, потом Воробей спросил.
      - Там кажется прибавление в наших торговых рядах?
      - Да. Мать с дочерью. Они беженцы, Виталий Трофимович. Ты не поставшишь их на свои служебные обеды?
      - А что? Пусть приходят. Только по моему они при доходах своего бизнеса даже моих обедов не потянут.
      - Потянут.
      Обеды для своих помошников, Ярова и служащих с обеих заправочных станций Воробей отпускал по дешовке, но поскольку они были обильны, то и эта сумма за месяц выростала значительной. Меню Воробья разнообразием не отличалось, главным блюдом считался "патентованный шашлык", которым хозяин очень гордился. Всё отличие шашлыка фирмы от обычного заключалось в том, что Воробей круто поливал его острейшим соусом "Чили" и на шампур обильно нанизывал кружочки резанного зеленого перца. Скорее всего, говаривали злопыхатели и звавистники, такой остротой Воробей забивал тухлятинку несвежего мяса. Но это было не так - Воробей не мог позволить себе такой жалкой халтуры в фирменной гордости своего заведения.
      - Поговоришь с ней сам, Виталий Трофимович. Вечером я тебя познакомлю.
      На лице Воробья проявилась озабоченнсть свыше обычной.
      - Нет. Завтра. Сегодня я закрываюсь после обеда. Суббота, православному человеку банька положена.
      По меньшей мере это было странным заявлением - чтоб вечером, в субботу Воробей закрыл свое заведение, утеряв верных клиентов. К тому же в эти теплые дни апреля резко увеличивался поток дачников и всех тех, кто рвался "на природу". Воробей в такие "пиковые дни" продавал свой "патентованный" продукт, отмоченный в специях, в сыром виде, килограммами, чем и поимел славу в округе. Так что только из-за соблюдений православных традиций он пресекать торговлю никак не мог.
      Яров спросил небрежно.
      - Так что, мы сегодня вечером и "пульку" не распишем?
      - Да нет. Не получится. Заявятся ко мне тут одни. - сквозь зубы процедил Воробей. - Незванные гости хуже мочи в пиве.
      И более не сказал ничего, бросившись наводить порядок в заведении. Обычно он был откровененно, в полный голос крыл матом всех, кто чинил над ним поборы или издевательства: налоговую инспекцию, попрошаек, милицию, правительство, горбатую посудомойку Анфису, а тут вдруг ушел от ответа.
      Яров вернулся к своему киоску и в двух словах обьяснил Анне Павловне возможности встать на дешовое пищевое довольствие.
      - Спасибо вам. - поблагодарила она. - Мы посмотрим. Я-то могу и на сухомятке прожить, а вот Аян нужно нормально кушать.
      - Аян?
      - Да. Это моя дочь. Наш папа киргиз.
      - А почему она не щколе? Сколько ей лет?
      - Нет четырнадцати. Этот год мы пропустили. Начнем с сентября. - и зачем то добавила. - Мы раньше хорошо жили. Даже очень хорошо. А теперь...
      Не договорив, она отвернулась и пошла к своему газетному развалу.
      Около часу дня по направлению от Москвы в область поток машин по трассе, как всегда увеличился. Дачник заспещил на "свежий воздух". Сигареты Ярова мало кому требовались, но - странное дело: он обнаружил, что возле развала соседей машины останавливались непредполагаемо часто. С какой стати люди, рвавшиеся на природу, запасались журналами и газетами, Ярову было непонятно. Лишний довод к тому, что в делах торгового бизнеса он ровным счетом ничего не соображал.
      В предобеденные часы начал накрапывать незначительный дождь, машины останавливалсь только на заправке и Яров, не запирая свой киоск, пошел проведать новых соседей. Шагов пятнадцати от газетного стенда он увидел Аян и тут же поразился. Девчонка была исключительно... Да нет, не то чтоб красива, и даже нельзя сказать - интересна. Она была поразительно своеобразна. Помесь русских и киргизский кровей дала гибрид в японском варианте, что ли. Очень тоненькая, высокая, с едва наметившеся грудью, она казалось должна была колебаться под каждым порывом ветра. Голова у ней была непропорционально большой, но это лишь придавло всей фигуре пикантность. Джинсы и тугой свитер обтягивали каждую линию гибкого тела и со своей темнокаштановой головой она казалась экзотическим цветком на высоком стебле.
      Яров даже крякнул. Секрет бойкой журнальной торговли, как оказалось, не представлял из себя особой тайны. Водители машин, вписываясь в поворот, метров с сорока непроизвольно упирались взглядом в эту эффектную девичью фигурку. И коль скоро в салоне автомобилей торчали не то чтоб бабники, а попросту мужчины молодого возраста - нога их непроизвольно жала на педаль. Тут уж ничего не поделаешь - половой инстинкт опережал разум. Кто-то очень точно выбрал как это место торговой точки, так и обслугу.
      Яров кивнул девочке и спросил Анну Павловну.
      - Я гляжу у вас сразу пошло дело? Боюсь сглазить.
      - Пошло. - подтвердила Анна Павловна.
      Аян смотрела на него открыто, лишь слегка заливая румянцем смуглые, гладкие щеки. И на уже загорелом её лице два широко раставленных глаза сверкали будто вставленные кристалы горного хрусталя - чуть голубаватые, прозрачные с темным зрачком. Первая мысль, которая ударила в мозг Ярова была невеселой: "Счастья такой девчонке на земле российской - не будет, можно не сомневаться."
      - Зимой вы здесь, пожалуй, не удержитесь. - сказал Яров. - Место продуваемое.
      - К зиме дела переменяться. Я думаю. - тут же поправилась Анна Павловна, а девочка подхватила с вызовом.
      - Папа сказал, что к осени все будет хорошо!
      - Конечно, - кивнул Яров. - Раз папа сказал, так и будет.
      - Во всяком случае не хуже, чем в Ростове и Сызрани! - так же с непонятным напором заявила Аян, а Яров отметил, что семью уже достаточно помотало по стране в их статуте беженцев, и лиха хлебнуть они успели.
      Яров скользнул взглядом по развалу и заметил Анне Павловне, что дорогие женские журналы здесь спросом пользоваться вряд ли будут и женщина поблагодарила его, сказав, что передаст предложение мужу. Аян спросила неожиданно.
      - Илья Иванович, вы ведь образованный человек?
      - Ну, в известном смысле.
      - Скажите, а я с акцентом говорю по русски?
      - Чуть-чуть. Но исправлять не надо. Это тебе идет.
      Он слегка слукавил - точнее было бы сказать, что легкий акцент придает ей пикантность и добавляет индивидуальности, но это было бы чересчур для подростка.
      - Нет, - ответила она и засмущалась. - Меня в детскую передачу на телевидение позвали, но акцент...
      Вот так, значит, получается... Девчонку уже засасывают соблазны и фальшивые перспективы недалекой столицы. Яров не успел ответить. Анна Павловна сказала без раздражения.
      - Рано тебе об этом думать! Не приведи Господь отец про это услышит. Он тебе покажет телевидение!
      Девочка смотрела на Ярова, ожидая поддержки своих начинаний.
      - Не торопись, Аян. - сказал он. - У тебя ещё обязательно будут предложения и получше. Всё впереди.
      Пустейшие, лишенные смысла слова! Молодежь торопится и должна торопиться. И такой стариковский совет лишь подхлестнет юную душу к обратным действиям, лишь швырнет её во все тяжкие, поскольку "взрослые ничего не понимают". И хорошо, что это так. На каждый период жизни у человека свои собственные законы возраста и - к чертям собачьим советы замшелых мудрецов, чей опыт базируется на собственной импотенции.
      Он посмотрел на Аян и по глазам её вдруг понял, что она именно так его и поняла - покосилась на мать, тонко улыбнулась и кивнула.
      "Уже не девчонка, - тут же подумал Яров. - Девушки восточных кровей созревают быстрей северянок. Этот стебелек на ветру уже определяет своё предназначение в мире. Что хуже - знает себе цену."
      Яров вернулся на свою точку, прикидывая - знает ли мать, что в системе своего бизнеса сделала из собственной дочери "живца" для приманки, или не отдает себе в этом отчета? Все же, скорее всего, наивная женщина из провинции ещё не понимает сложившейся торговой модели.
      По началу сумерек снова подьехал фургон, газетный стенд убрали, тент навеса демонтировали и торговля у соседей свернули. Они уехали не простившись, что Ярова слегка даже обидело.
      В шестом часу пополудни закрылся, как и обещал, Воробей. Выпроводил персонал, запер свою шашлычную, выставил на дорогу здоровенный щит с надписью: "ЗАКРЫТО ДО ЗАВТРА". Но Ярову показалось, что ни в какую баню Воробей не уехал - попросту исчез где-то в хозяйских пристройках при заведении.
      А около шести с чертвертью занялся пожар на бензозаправке "РБ-Люкс" в ста метрах от Ярова в правую сторону. Точнее говоря, загорелось не само строение станции, а вспыхнул бензозаправщик, успевший откатиться от неё метров на полсотни. Все произошло на глазах Ярова, только поначалу он смотрел в ту строну рассеяно, но позже, по памяти восстановил картину.
      Бензовоз вначале поторчал возле станции, никаких сливных работ не производил, водитель сел в кабину и тронул с места. Он успел немного отьехать от станции, когда сорвавшись с виража, его догнала низкая иномарка темного цвета и под косым углом ударила почти точно в заднии колеса. Бензозаправщик крутануло в сторону, он пошел юзом, срываясь колесами в кювет.
      От удара иномарка поначалу встала вертикально и, словно свечка, торчмя, проскрежетала радиатором по асфальту метров десять, после чего опрокинулась на крышу, проскользила ещё метров двадцать и так же свалилась в кювет.
      Густо-багровое пламя охватило цистерну бензозаправщика с заднего конца и водитель выпрыгнул из кабины, сломя голову кинувшись к станции. Словно догоняя его, от цистерны по земле побежал огненный след - судя по всему, бензовоз подтекал, выливая горючее на землю, и теперь этот его след вспыхнул. Но взрыва, как ожидал Яров, не последовало, а огонь с ленты пламени тут же перекинулся на кусты вдоль дорги - и тоже метнулся в направлении к станции бензозаправки.
      Чисто инстинктивно Яров рванул из-под прилавка небольшой автомобильный огнетушитель и побежал к станции, прекрасно понимая, что от его средства пожаротушения пользы не больше, чем от стакана воды. Но в таких ситуациях каждая лишняя пара рук да и чайная ложка лучше, чем ничего. А главное - братская солидарность с соседями в борьбе со стихией: ты ведь и сам не знаешь, что на тебя обрушиться завтра.
      Команда заправочной станции оказалась профессионально подготовленной к борьбе за выживание. Двое охраников и оператор выбежали из помещения с большими импортными огнетушителями в руках и тут же выплеснули на землю и асфальт трассы широкую полосу пены, отсекающей движение огня по кустам к станции. Сохранялась опасность, что пламя перекинется на шеренгу молоденьких, едва распустившихся берез, но было ещё по весеннему сыро. Если не взорвется бензозапращик - то все ещё обойдется.
      Однако пламя над бензовозом начало спадать, а его водитель орал во все горло.
      - Раз горит, значит не взорвется! Я все слил!
      Рослый охранник бросил в горящие кусты отработавший огнетушитель и заукричал в ответ.
      - В цистерне газ остался! Это пострашней чем сам бензин!
      По какому-то чуду тут же появилась машина милицейской дорожной службы и два человека экипажа - лейтенант с сержантом - тут же организовали панику.
      - Всем покинуть станцию! Моментально в укрытие! - кричал молоденький лейтенант и зачем-то хватался за кобуру пистолета.
      - Катись к черту, дурак с револьвером! - заорал в лицо служивого коренастый молодой мужчина, хозяин заправки Широков. - Это ты из своей казенной тачки беги, а станция - мое добро! Отстаивать будем, а не прятаться!
      Лейтеннат при такой наглости удивленно осел и сказал потеряно.
      - Так ведь сгоришь сейчас, Рудик! На воздух взлетишь!
      - А лучше сгорю, чем разорюсь! Лялька, звони пожарным!
      - Уже вызвала. - поразительно спокойно ответила молодая оператор в оконце кассы.
      Строго говоря, вызова пожарных и не потребовалось. Кусты уже лишь дымились легким шашлычным дымком, березы не прихватило и лишь заправщик продолжал гореть - но ровно и спокойно. Так и горел минут около десяти, а Широков, в белой сорочке при галстуке, словно петух наскакивал на язычки пламени, топтал их ногами и сражался с несчастьем отважно, аки лев возле своей пещеры, где упрятались львята. По счастью быстро, с победным ревом сирены, влетела красная машина пожарных, лихо тормознула, а уж эти бойцы управились с делом в считанные мгновенья - белая пена из двух стволов обрушилась на цистерну и все кончилось.
      - Кто бензовоз таранил?! Где эти сволочи?! - уже счастливый и радостный закричал Широков. - Где они?! Подохли надеюсь?!
      - Кого ты ишешь? - спросил лейтенант, а бензоторговец ехидно захохотал.
      - Того, кого тебе искать надо! А ты стоишь, зенки на мою беду вылупил! Цистерну же протаранили, вон в кювете "форд" валяется! Иди, вскрывай трупы, протокол составляй!
      От обиды лейтенант вспомнил, что он - лейтенант, а заодно освежил в памяти и положенные по штату действия. Вместе с сержантом он быстро подошел к торчавшему из кювета багажнику "форда".
      По мнению Ярова эти действия запоздали. И довольно значительно по времени. Никаких трупов в кабине "форда" лейтенант обнаружить не мог. Зрительная память Ярова четко сохранила движущуюся картинку. При повторе которой высветилось то же самое: за десяток метров до столкновения, за микромиг до гибельного удара, водитель "форда" вывалился из автомобиля, кубарем, словно шар, прокатился поперек дорог и исчез в противоположеном от места аварии кювете. И уже после этого - удар, и акробатические прыжки пустого "форда" на шоссе. Выполненный трюк заслуживал самой высшей оценки. Но оставались сомнения - не лежит ли трюкач в кювете с переломанными костями.
      На трассе уже собрался караван машин из любопытных водителей. Яров, изображая незначительную степень заинтересованности, двинулся следом за милиционерами и подошел к ним как раз в тот момент, когда сержант сказал удивленно.
      - А в кабине-то ведь никого и нет!
      - Вижу, что нет! - строго заметил лейтенант. - А где же тело?
      Оба смотрели на покареженную машину и прикидывали, судя по всему, варианты таинственного исчезновения тела.
      Яров постоял, посмотрел, развернулся и перешел через трассу. Место, где водитель "форда" провертел свои кульбиты он нашел сразу - в кювете лежал новый ботинок с порванной шнуровкой. Может быть, обувь трюкача. Но никакого тела и здесь не было.
      Яров присмотрелся. За кюветом на добрый километр до озера лежало плоское поле, заросшее дикой травой. На нем тоже никого не было видно. За спиной Ярова неслись машины, многие притормаживали, профессиональные ротозеи сгрудились в жаждущую зрелищь толпу.
      Милицейский лейтенант казался окончательно растерянным и Ярову стало его жаль. Впереди у парня ещё годы нелегкой службы, а он производил впечатление старательного, прилежного ученика и бросать его в беде было бы совестно.
      Яров подшел к толпе, через головы зевак перехватил взгляд лейтенанта и кивнул ему в сторону.
      Лейтенант понял. Вырвался из толпы, догнал Ярова возле своей желто синей машины и спросил.
      - Вы что-нибудь видели?
      - Немного. - ответил Яров. - Но может быть вам поможет.
      - Что?
      - Водитель "форда" успел выпрыгнуть из машины, долетел до кювета и упал в него. Потом сбежал.
      Лейтенант ответил с неожиданной мальчишеской, счастливой улбыкой.
      - Слава всем святым! Хоть трупов нет, уже счастье!
      Он тут же ринулся к рации, запищавшей в салоне его машины, но сделал знак, чтоб Яров не удалялся.
      В переговорную трубку лейтенант кричал так громко, что слышно его было издалека.
      - Да, я на месте происшествия... Что ты сказал?..Точно? Синий "форд"?... А номера?... Ага, по-моему это мой! Я сейчас проверю! Все. Выйду на связь.
      Он выбрался из салона уже вовсе ликующий от радости.
      - Сейчас проверю, но кажется этот "форд" час назад угнали! Шпана решила покататься, машина-то старая, наскольку я видел. Не вписался в поворот хулиган и долбанул в бензовоз. Повезло, что сумел удрать. Сейчас номер проверю.
      "Простое решение проблемы. - подумал Яров. - Слишком простое, если его сравнить с высоким классом выполненного трюка." Но в спину лейтената он крикнул.
      - Если я ещё буду нужен, то найдете меня в табачке!
      Лейтенант махнул руколй, давая понять, что понял и побежал к "форду", но был остановлен своим сержантом.
      - Товарищ лейтенант! Водитель бензовоза сбежал!
      - Как сбежал?! - врылся в землю, как конь на скаку, лейтенант.
      - Сбежал и в машине никаких документов! А Рудька Широков его тоже не знает! Сказал, что он лишь остановился, дорогу на Загорск спросил и дальше покатил! Пока его не протаранили!
      Яров понял, что владелец бензозаправки "РБ-Люкс" Рудик Широков врет, как сивый мерин. Водитель сгоревшего бензовоза стоял у станции достаточно долго и не только спрашивал дорогу. Но наводить ясность в этом деле Ярову уже не хотелось. Пусть разбираются сами.
      Он вернулся в свой киоск и решил, что намеченную на сегодня поездку домой, проведать Московскую квратиру, придется отложить. Почти месяц безмятежной местной жизни в один день отметились двумя экстраординарными событиями: Воробей закрыл шашлычную в субботу задолго до положенного срока и - эта диверсия. Иначе чем "диверсией" Яров определелить событие не мог. Он ещё раз прокрутил в зрительной памяти увиденное, припомнил и уточнил кое-какие детали и пришел к окончательному убеждению - "диверсия местечкового масштаба". Но даже такой масштаб требовал профессионального расчета модели атаки, расчета по сантиметрам троекториии, секундам скорости и сочлениниям по движению цели и атакующего снарядя в виде "форда". Сомнений нет, с таким трюком справятся лишь профессионалы. А главное водитель "форда" не мог обойтись без помошников, с которыми должен был иметь постоянную и надежную связь. Связь была - Яров точно вспомнил, что когда парень кувыркался по асфальту, в правой руке он зажимал черный пенал: скорее всего радиостанция, мобильный телефон или что-нибудь и того надежней. Так что действия его корректировал ещё кто-то, тот - кто держал под визуальным контролем весь вираж, заправочную станцию, и безновоз. Этот "диспетчер" наводил торпеду "форда" со знанием дела и - не дал промашки. Четкая, а главное слаженная работа. И Ярову оставалось только решить сообщать ли свои домыслы по этому поводу славному лейтенанту милиции, или разумнее будет придержать их при себе, для личного употребления. А то что сущность этой диверсии мимо него, Ярова не пройдет, он был уверен.
      Лейтенант вспомнил о нем через час, когда почерневший бензовоз укатили тягачом подальше от станции, а "форд" и вовсе увезла спецмашина. Лейтенант оказался уже собран, строг и четок в действиях. Этот этап своей работы он знал натернировано хорошо:
      - Прикройте, пожалуйста, свою торговлю ненадолго. Нам нужно поговорить.
      - Само собой. - ответил Яров. - А можно я во время разговора в моторе своей машины покопаюсь? Не заводится что-то.
      - В моторе? А, конечно, это нам не помешает.
      Яров закрыл киоск и подошел к своим "жигулям", которые вчера не завелись. Лейтенант начал задавать вопросы - Яров отвечать. И уже через три минуты стало ясно, что никакой иной версии происшедшего как "хулиганский угон - авария по неострожности", лейтенант даже и не желает предполагать. Все данные на то у него уже были. "Форд" угнали несколько часов назад из района Медвежьих Озер и хозяин уже успел об этом сообщить. Мотивировки сбежавшего водителя для лейтенанта тоже были решительно очевидны.
      - Да пьяный он был! Экспертизы испугался, вот потому и сбежал! Завтра протрезвеет, придумает какую-нибудь отговорку и явится с повинной, как миленький! Это ситуация стандартная, нас не проведешь!
      Никакого криминала, кроме очевидного, лейтенант в происшедшем более не просматривал.
      - А хулигану, угоньщику этому, повезло. - одобрительно сказал лейтенант. - Хотя, если б он не испугался и не растерялся, мог бы и уклонится от удара. Сопляк, наверное. Да может тоже пьяный иль того хуже накуренный, и то и наколотый..
      - Может быть. - согласился Яров и не стал выдвигать своей версии. Потом договорились, что если потребуются подписи или обьянснения Ярова, то днем его всегда можно найти на этом месте.
      Уже в конце беседы, когда и мотор "жигулей" начал проявлять признаки жизни, к ним подошел Широков - успокоившийся, солидный не по возрасту. Лейтенанту он сказал панибратски.
      - Клим, ты, пожалуйста, с этим делом не гони волны. Мне это ни к чему. Авторитет мой на трассе подпортит. Дурацкая случайность, а начнуться ненужные разговоры, ты ж наш народ знаешь.
      По насмешливому мясистому лицу Широкова, а того более по слегка прищуренным глазам его, Яров сразу понял, что ни в какую "случайность" происшествия тот не верит не на йоту. Была бы это была "случайность" - этот самоуверенный парень к лейтенату и не подошел, чтоб обьясняться. Ждал бы его в своем кабинетике при станции, да угощал бы коньячком - на всякий случай, не более того. А сейчас - подбирался, указывал милиционеру обьяснения случившегося, предупреждал о суетности ненужных розысков.
      - А ты, Рудик, никаких претензий выдвигать не будешь? - спросил лейтенант, которому, как оказалось, тоже не желалось устраивать из пустяков катастрофу: все живы и слава те Господи.
      - Да какие к черту претензии?! - возмутился Широков. - Я не пострадал, материального урона не понес, ну разве что огнетушители новые покупать придется!
      - А бензовоз? Сгорела ведь машина? Хозяева его ведь обидятся?
      Но Широков в наивную ловушку не попался.
      - Мне до него дела нет, Клим! Водитель удрал, а чье это имущество знать не знаю. Он тут случайно мимо ехал.
      Широков продолжал врать на "голубом глазу". И если он не был знаком с водетелем бензовоза, то оставалось предположить что и последний был участником отрепетированного циркового номера - сбежал с арены, когда представление окончилось. Тоже не исключено. Рискованная коллективная игра, но бывает и похлеще.
      - Пойдем ко мне, Клим. - позвал лейтенанта Широков. - Что здесь торчать? Кофейку выпьешь с устатка.
      Лейтенант попрощался с Яровым и ушел следом за владельцем бензозаправки. Пустяковый случай на трассе официально будет забыт в ближайшее время, в этом Яров не сомневался. А на ботинок в кювете, возможно оставленный трюкачом, лейтенант внимания не обратил. А может быть, расследование как таковое и не входило в сферу его обязанностей: зафиксировал дорожное происшествие и хоть трава не расти.
      Яров вторично продул насосом жиклеры карбюратор своей машины и мотор загудел достаточно устойчиво. Уезжать в Москву он, однако, не собирался. И на свою Щелковскую квартиру не торопился. Почему-то казалось, что события ещё будут иметь продолжение.
      Когда сумерки сгустились уже достаточно приметно, Яров отогнал "жигули" на окраину года, нашел безопасное место для стоянки, запер замки, на сигнализацию ставить не стал и пешком, стороной вернулся на свою торговую точку. Внутрь киоска он зашел оглянувшись, чтоб убедиться, что никем не примечен. Потом обустроился, достал из футляра подаренный Ролом мощный бинокль и принялся считать автомобили, заправляющиеся топливом то в "Стандарте-2000", то на станции "РБ-Люкс". Для каждого обьекта завел по листу бумаги, куда и записывал данные наблюдения.
      Он сам себе подивился, что азарт слежки, своеобразной охоты по невидимой ещё цели захватил его. В принципе, дела и судьба Василия Петровича Роликова, будущее Их Сиятельства Графа - не волновала его абсолютно. Даже безразлично было, останется ли жив этот бандит или падет смертью храбрых в своих разборках. Бандит и есть бандит, дорога им избранная предполагала роковые варианты. Падет он - свято место займет другой. С такой же ретивостью и решительностью будут делить сферы влияния в бензиновом бизнесен, пока наконец окончательно не "уберут" всех лишних конкурентов, а потом успокоятся, утвердятся и почувствуют, что жить в криминальном состояниии - позорно, несолидно, глупо да и не выгодно. После чего возникнет новый интерес - ВЛАСТЬ. Исторически это неизбежно. Но борьба за Большую Власть потребует легального статута. И те из бандитов, кто останется в живых, приложат все силы, чтобы отмыть кровавую грязь со своих рук, подкрасить белилами свое темное прошлое и - наверняка в этом стремлении преуспеют. Если не для себя, то уж для своих детей наверняка.
      Рол - был не хуже и не лучше других. Во всяком случае, реально отдавал себе отчет в том, что из себя на данный момент представляет. И не похвалялся своим двусмысленным положением. Он даже вызывал у Ярова симпатию хотя бы тем, что не таскал на шее и запятьях толстенных золотых цепей, проявлял интерес к миру за рамками бизнеса и не был "хамом трамвайным." Этот ещё имел шансы перородиться в нормального члена общества, если и легального бизнесмена можно считать нормальным. Во всяком случае данный период своей биографии он не оценивал в качестве героического, что уже было хорошо. Конкуренты его, в массе своей, сообразно национальным традициям стремились побыстрей и жадно нахапать богатств безмерных, не очень задумывались о будущем. Они удачным вариантом считали в добром здравии удрать за рубеж, в какую-нибудь Мексику, где людей не спрашивают, на каком основании они стали миллионерами в нищей России. Рол - покидать тучные нивы Отечества не собирался. Рол делал карьеру Наполеона на родной почве. Быть может интуитивно понимал, что при его натуре он не приживется ни в Мексике, ни на Марсе. Он был русак из русаков, а потому никакие корни графьев Роллингсонов в нем не просматривались. А если и были таковые, так за их официальную регистрацию надо было заплатить, да и купить прочие доказательства. При любых верительных грамотах своей родословной граф Рол останется Васькой Роликовым.
      Так что не сочувствие Ролу и не деньги, которые у него Яров зарабатывал являлись побудительной причиной, по которой бывший учитель средней шоклы в эту весеннюю ночь сидел в засаде, готовый окнуться в криминальный мир уже по уши и безвозратно.
      Вот ведь, значит как получалось: было что-то в душе Ярова азартное, требующее риска, экстремальных поступков или просто - была в душе жажда борьбы. В любом её проявлении. До поры до времени эта сторона его натуры дремала, а вот теперь - сказалась. Он посмеивался над собой, но полагал, что может себе позволить и такую дурь, коль ничего другого уже не осталось.
      Около полуночи на обеих бензозаправках (по разные стороны от Ярова) включили яркое освещение. Движение по трассе резко упало.
      Яров присмотрелся к шашлычной - кирпичное здание стояло темным, лишь крайнее, зарешоченное окно было едва приметно освещено изнутри красноватым светом дежурной лампы. И все же Яров чувствовал, что какая-то скрытая, неприметная жизнь продолжалась и внутри шашлычной, и в темных пристройках её хозблоков. Ему казалось, что все три обьекта его наблюдения - обе станции и шашлычную - сегодняшнюю ночь связывали невидимые нити напряжения. Три точки были словно колки гитары, на которых звенели перетянутые струны. И как рыбак чувствует хорошую поклевку за секунду до того, как дрогнет поплавок, так и Яров учуял, что без каких-то событий сегодняшняя ночь не обойдется. Каких - он не знал. На память лишь пришло замечание Рола, что здесь, в его зоне, собираются "забить стрелку". Но не указал ни сроков этой "стрелки", ни её участников.
      Все три обьекта были от Ярова достаточно далеко, деталей в случае чего, он не смог бы разглядеть в темноте, и уж тем более что-либо услышать. Приходилось выбирать для наблюдения с короткой дистанции один из трех. В данной ситуации наиболее удобной и нейтральной казалась шашлычная.
      Яров нашел темный рабочий халат, в котором наводил чистоту в своей табачке, облачился в него и заколебался: брать ли с собой бонокль. Тяжелый оптический прибор вряд ли мог понадобиться по назначению, однако он мог сгодится в качестве дубинки, точнее - гирьки на цепочке. Ремень к биноклю был длинным и крепким.
      Яров нацепил бинокль на шею, запер было за собой дверь табачки, но потом счел за благо оставить киоск, на всякий случай, открытым.
      Поток машин на трассе был уже жидким, но фары машин то и дело освещали окрестность. Яров выждал пока трасса не окажется пустой, затем быстро отошел от киоска и по длинной дуге, через пустырь, с тыла, подобрался к шашлычной. Крепкие бытовые постройки хозяина заведения остались за спиной Ярова - там тесно друг к дружке лепились сараи, гараж и новенькая сауна Воробья, топил которую он крайне редко - только для себя и самых близких. В этих строениях никакой жизни сейчас не примечалось.
      А внутри шашлычной кто-то был хотя бы потому, что, приглядевшись, Яров заметил очень легкий дымок над центральной трубой крыши. Он бы этого дымка не приметил, если б на миг над трубой не блеснула россыпь мелкой искры. Яров припомнил интерьер зала шашлычной и решил, что внутри растопили камин - осторожно растопили, сухими дровишками, но искорка все же блеснула. Получалось, что Воробей ждал гостей для тайной встречи, так понимать?
      В поисках наилучшего наблюдательного пункта, крадучись, Яров обогнул шашлычную по дальней от трассы стенке и зашел в торец здания, где тут же обнаружил, что к дверям чердачного окна приставлена лестница. Была ли эта дверь на чердак заперта или нет, определить в темноте не было возможности. Зато возник великий соблазн забраться на чердак и с этой верхней точки вести визуальное наблюдение над всей территорией, а, может быть, можно будет подслушать и что будет происходить внутри помещения.
      Ярова попросту упредили. Поначалу на трассе послышался ровный гул мотора и показалась темная легковушка конструкции "седан", которая вдруг полностью выключила все огни и на торможении миновала шашлычную. Она почти не остановилась, когда из неё выскользнула темная фигурка человека, поначалу исчезла, слилась с кустами, а потом - двинулась к шашлычной.
      Человек шел быстро, чутко, но очень целенаправлено - прямо к лестнице на чердак. Через плечо у него висела сумка средней величины, голову покрывала шерстяная темная шапочка. Одет он бы во что-то серое. Он очень легко вскарабкался по лестнице, на мгновение замер перед дверью на чердак и Яров не понял - отпирал ли там лиходей замок, или просто откинул щеколду да и исчез на чердаке. Но то, что он затаился там, а доставившая его машина укатилась - сомнений не было никаких. Самая лучшая позиция оказалась занятой и Яров об этом не жалел: хорош бы он был сейчас на чердаке при обьснениях с этим мужиком в шерстяной шапочке и при сумке через плечо! Кстати, в сумке-то у него что?
      Яров решил сменить позицию и отодвинулся внутрь подворья, ближе к хозблокам, прижался к дровяному сарайчику, где Воробей хранил древесный уголь.
      События явно начались и Яров полагал, что развития их ждать недолго. Очевидно, Воробей ждал гостей и не знал, (а может и знал) что один из них уже залез к нему на голову, на чердак то есть.
      А вот и не ждал шашлычник никаких гостей, как оказалось ровно через пять минут! Боковые двери заведения открылись, потом вновь закрылись и Воробей, не заперев за собой никаких замков, пошел , казалось прямо на Ярова. Он миновал его в пяти шагах и не приметил только потому, что набирал номер на мобильном телефоне. В десяти шагах от Ярова остановился и прокричал в мобильник.
      - Рудик, это Воробей! Чирик-чирик! Все тебе готово, а я сваливаю! Ага! До встречи!
      Воробей открыл сарай, вывел из него свою "опель-астру" и через минуту укатился в сторону Москвы.
      Прошло наверное не менее часа без всяких перемен в пейзаже. Движение по трассе прекратилось практически полностью. Яров уже начал уставать, на чердаке не замечалось никакого движения, пришел самый глухой час весенней ночи, когда со стороны Москвы в открытую подкатил микроавтобус, вырулил с трассы к щашлычной и погасил фары. Но в свете далеких и редких фонарей магистрали автобус все-таки можно было разглядеть. Из него никто не вышел, а тонированные стекла не позволяли увидеть были ли люди в салоне.
      Через минуту-другую анологичный маневр проделали два легковых автомобиля, накатившиеся со стороны Подмосковья. Так же плавно сошли с дороги и остановились метрах в пятидесяти от шашлычной. Выстроились рядышком, борт-о-борт и погасили фары.
      Добрых десять минут прошли в этом молчаливом и настраживающем противостоянии.
      Яров со своей позиции видел микроатобус, обе легковые машины и чердачное окно. По его разумению эта и была сцена действия вместе с действующими лицами. Но ничего не происходило, пока Яров не смекнул, что сейчас идут переговоры по мобильным телефонам! Обговариваются условия встречи! Но кто с кем общался, какие проводились консультации и был ли в стороне от этого "чердачник" - определить Яров натурально не мог. Однако понятно было, обе группы подозрительны друг к другу, насторожены и вылезать из машин, дабы рискнуть своей башкой при встрече виз-а-ви никто не торопился.
      И все же телефон, хоть и великое изобретение, - но не для задушевной беседы. Нужно видеть глаза любимого друга, улавливать оттенки речи, с чем техника пока не справляется.
      Противоборствующие стороны пришли к такому же выводу. Первым проявил активную деятельность экипаж автобуса - дверь его отодвинулась и из салона вышли двое, оба в темном, но один заметно выше и тоньше другого. И лица обоих были закрыты черными шерстяными масками!
      С опозданием на три секунды из обеих легковых машин вышло по два человека. Эти четверо не маскировались, шагнули вперед в полный рост.
      Противостоящие группы разделяло метров тридцать темного, почти не освещенного пространства, над которым нависла чердачная, едва приоткрытая дверь.
      Пара мужчин в масках тоже сделали несколько шагов навстречу противникам и, тот, кто был ниже и плотней, громко предложил:
      - Зайдем в дом, Рудольф! Поговорим один на один, а ребята поторчат наруже. Я без оружия.
      - Ты сначала маску с морды сдери, чтоб я знал с кем буду говорить! выкрикнули в ответ. Четверка у легковых машин была одета словно по форме темные куртки (наверное кожаные) и одинаковые шляпы с широкими полями.
      Яров мог поклястся, что узнал оба голоса. Первый, неподражаемый бас церковного певчего, он, Яров, слышал из сортира палаты Рола в больнице: это почти наверняка начальник службы безопасности Рола - Хлебников. А отвечал ему никто иной, как владелец автозаправки "РБ-Люкс" Рудик Широков, переживший днем диверсию.
      - Перед тобой я маску сниму, мне бояться нечего. Просто толковище должно быть только для двоих сам понимаешь. - ответил могучий бас.
      - О чем толковать, если вы мне днем сделали такое предупреждение?! Чуть мне станцию не подожгли! - выкрикнул Широков. - Все же и так ясно! Мне с тобой не договориться.
      - Ты ошибаешся. Я докажу документально.
      - Скажи честно, кого представляешь? Ивантеевскую братву или чеченцев?!
      - Да не орать же нам на всю округу?! - загудел бас. - Заходи в шашлычную, дверь там открыта, поговорим, как люди!
      - Брат мой пойдет! - крикнул Широков. - Ленька! У меня от него секретов нет. Ты его знаешь?
      - Да... Ну, пусть будет Ленька. Тогда с ним тоже мой помошник говорить будет, а не я.
      - Точно, пусть они поначалу обнюхаются! - засмеялся Широков.
      Низкорослый и басистый мужчина в маске подтолкнул своего высокого спутника и тот без особой уверенности двинулся к веранде шашлычной. Навстречу ему от компании четверых отделился один из парней в шляпе.
      Оба неторопливо, но напряженно шли навстречу друг другу, а когда поравнялись - даже протянули руки, собираясь обменяться рукопожатием.
      И в этот момент послышался едва слышный хлопок, скорее даже шипение в чердачной двери блеснул огонек и один из парней взвизгнул, завертелся волчком, схватился за плечо и рухнул навзничь, теряя шляпу.
      Но подстрелянный и упасть полностью не успел, как из машин и автобуса одновременно загремели автоматные очереди, посыпались стекла, все кто был на ногах плюхнулись на землю и завыл клаксон - Яров не разобрал в какой машине.
      Кто-то орал, кто-то гулко стрелял из охотничьего обреза. Дробь выстрелов то обрывалась, то дружно вспыхивала, словно по команде. Люди метались в темноте и уловить общего рисунка схватки было невозможно. Яров от растерянности не знал, на чем сконцентрировать основное внимание, лишь краем глаза приметив, что в чердачных дверях равномерно и как-то не в ритме побоища, неторолливо вспыхивали огоньки беззвучных выстрелов: скорее всего снайпер бил из винтовки с глушителем.
      Микроавтобус вдруг включил фары и тот час это же сделали и оба автомобиля.
      На какой-то миг Яров оказался освещен с головы до пят и, ни секунды не размышляя, пал животом на землю... Крики и стрельба продолжались, торчать в зоне огня было рисковано. Ползком, а потом привстав и согнувшись, Яров метнулся в строну, выскочил из освещенного круга и, минуя какие-то пристройки шашлычной побежал в поле. Однако приметил, что параллельно ему такой же спасительный маневр выполнили и ещё пара мужчин.
      Яров начал забирать в сторону, к своей табачке, стрельба за его спиной начала терять темп, зато вопли усилились. Он споткнулся и упал в неглубокую яму, тут же сообразив, что в этом безопасном укрытиии можно перевести дух. С некоторой гордостью он отметил, что не испугался, что контролировал свои действия разумом и не подвергся позорной панике.
      Он выглянул из ямы. Микроатобус уже сорвался с места и летел к трассе с погашенными фарами. За ним бежали несколько человек. Битва титанов заканчивалась и Яров приметил, что пара бойцов шевелились на земле явно выбитые из игры. Один лежал и вовсе неподвижно.
      Миткроавтобус умчался и, миновав освещенную зону возле бензозаправки, "Стандарт-2000", исчез.
      Оставшиеся на ногах бойцы заметались по опустевшему поля боя, истеричные вопли прекратились, гудели только на полных оборотах моторы легковых машин.
      Яров прикинул, что от шашлычной в темноте его уже не разглядеть и быстро вернулся к своему киоску. Прикрываясь за его стенкой, чтоб его случайно не приметили, он взялся за дверцу и открыл её.
      Холодное твердое дуло пистолета ткнулось ему в лицо и срывающийся голос произнес.
      - Молчи! Тысячу долларов или пуля в лоб.
      - Молчу. - тут же ответил Яров и поразился, что едва удерживает смех.
      - Залазь сюда тоже.
      - Залажу.
      - И не пикники.
      - Я уже сказал.
      Яров втиснулся в киоск и мужчина тут же придавил тяжелой рукой его голову.
      - Не высовывайся.
      Не смотря на то, что человек хрипел, не смотря на то, что лицо его наглухо затягивала шерстяная черная маска с прорезью для глаз и рта - Яров понял, что это Хлебников. И судя по этому хрипу и дрожи всего тела, он был ранен. Но лица его он не мог разглядеть.
      - Эта будка твоя?
      - Моя.
      - Крыша - Алик Черный?
      - Он. - уже раздражаясь ответил Яров.
      - Тогда договоримся. Только тихо сейчас.
      Они замерли и Яров не столько слышал, как чувствовал, как Хлебников судорожно дышит.
      Сквозь тонкие стенки будки доносились голоса, гул моторов, но все это уже приглушалось. Хлебников сказал шепотом.
      - Прикрой рожу и выгляни, что там?
      Яров не стал возражать, закрыл лицо локтем и выглянул сквозь витрину.
      Оба автомобиля маневрировали по площадке. Никаких лежачих на земле тел уже не было видно, всех видать подобрали. Две фигуры двигались по периметру, всматриваясь в темноту. Яров сказал тихо.
      - Двое осматривают поле боя. Сейчас придут сюда.
      - Двое?
      - Да.
      - Справимся. У тебя машина есть?
      - Есть, но далеко. И тише, они уже близко.
      - Пригнись.
      Яров присел, ненароком задев какой-то ящик и Хлебников зашипел предостергающе. Они замерли и через несколько секнуд услышали шаги, а затем кто-то спросил возбужденно.
      - А это что за будка?
      - Табачка.. Ночами не работает.
      - Глянем?
      - Глянь, но ни к чему. Тут инвалид алкоголик на хлеб копейки зарабатывает. Спокойный старикан.
      Стараясь действовать бесшумно, Яров чуть привстал, нашупал проушины внутренего запора и на одном из них по счастью обнаружил висячий замок. И успел вдеть его в кольца за несколько секунд до того, как дверцу подергали снаружи.
      - Вроде заперто. Загляни в стекло.
      Яров знал, что сквозь витриру ничего не увидят и все же свернулся в комок. Он не слышал, как теперь дышал Хлебников и сам перекрыл дыхание.
      - Пусто там, я ж сказал. Идем. - прозвучало над головой - Там-то пусто, но ведь одного гада они не успели подобрать! Не мог он уйти, у него верняком нога простреляна! Еле хромал, как бежал.
      - Смылся. У них тут ещё одна подстава, кроме автобуса, была.
      - Может быть...
      Голоса удалялись и вскоре стихли окончательно. Потом затих и гул моторов. Через минуту по трассе прокатился, судя по звуку, тяжелый трейлер, после чего наступила настоящая ночная тишина. Из темноты киоска послышался шепот Хлебников.
      - Я ранен в ногу. Несильно, кажется, но кровь течет. Перевязать не получится?
      - Попробуем. У меня фонарик тут есть.
      - На зажигай! Они ещё будут держать под контролем зону!
      - Думаете?
      - Не думаю, а знаю! Будут ждать не вылезу ли я из укрытия. Потерпим немного.
      Яров спросил.
      - Какая нога ранена?
      - Пра.. Левая! О черт, я даже ноги свои стал путать. Левая.
      Яров на ощупь нашел его ноги. Штанина левой, ниже колена была мокрой.
      - Ниже колена. - сказал он. - Но течет обильно.
      - То-то и оно. Сумеешь жгут на бедро наложить?
      - Попробую.
      Не вставая с колен, Яров скинул с плеч халат и оторвал от него длинный лоскут. Ушло минут десять, пока он умудрился обмотат ногу Хдебникова выше колена, сделать петлю и подвернушейся досточкой от ящика затянуть жгут.
      - Больно, черт. - произнес Хлебников. - Выгляни, поблизости никого не видать?
      Яров высунулся в витрину и никаких перемен перед шашлычной не обнаружил.
      - Нет. Ничего не видно.
      - Добро.
      Хлебников повозился и неожиданно Яров разглядел, что тот взялся за мобильный телофон, набрал номер и, приподняв край шерстяной маски, через мгновенье прошептал.
      - Дикий? Это я...
      Яров не слышал ответа - только писк в микрофоне мобильника. Хлебников проговорил приказным тоном.
      - Потом разберемся, кто начал первым стрелять! Я же ранен, остался на месте, дурак! Ты далеко?
      Снова несколько секунд он ждал ответа, потом сказал раздельно и ясно.
      - Стой на месте. Жди моего вызова. Сейчас меня подбирать ещё опасно. Начнет светать - я дам команду. Подгонишь на скорости к табачной лавке возле шашлычной, понял маневр?... Отбой, жди.
      Он упрятал мобильник в карман и спросил.
      - Водки у тебя не найдется?
      - Поищу.
      Яров нащел свою заначку, пластиковый стакан, сорвал пробку и лил в стаканчик пока не почувствовал, что жидкость потекла по пальцам:
      - Вперед.
      Хлебников нашел стакан, приподнялся и поднес водку к прорези для рта в своей маске. Выпил залпом. Потом глубоко вздохнул и спросил.
      - Ты здесь сигаретами торгуешь?
      - Да.
      - Как зовут?
      Яров был уже готов к этому вопросу. Хлебников - не мог его не знать по имени. Знал наверняка и вряд ли забыл за эти минушие дни. Но в темноте, понятно, ещё не разглядел.
      - Ильей меня зовут.
      - Ладно, тебе мое имя без разница. Согласен?
      - Конечно. Я вас вообще не видел.
      - Ты не волнуйся, я с тобой расчитаюсь, как обещал.
      - Лучше без этого. Лучше всего, если мы больше вообще не увидимся.
      По затянувшеся паузе он понял, что ответил правильно.
      - А ты не дурак, Илья. - прозвучал одобрительный ответ. - Это ты правильно сказал. Но все-таки я тебя как-то отблагодарить должен.
      - Не надо.
      - Это для тебя не надо, а я в должниках не хожу. Подожди, что тут у меня есть при себе... Денег больших с собой не вожу, только на мелкие нужды... Часы позолоченные... Портсигар...
      - Пистолет. - напомнил Яров.
      - Пушку желаешь? - в голосе Хлебникова послышалось удивление.
      - Так если такая жизнь началась, без пушки жить становится невозможно. - тихо засмеялся Яров.
      Хлебников промычал в ответ что-то невнятное, покопался в карманах и сказал.
      - Держи. Запасную обойму тоже прилагаю. И больше меня не ищи.
      - Себе на голову что ли вас искать?
      Яров почувстовал в своей руке теплую тяжесть оружия, потом взял обойму и сунул все под прилавок.
      - Хорош. - удовлетворенно сказал Хлебников. - Теперь я свое лекарство приму и полтора часика присплю, а ты меня побудишь.
      - Хорошо.
      Хлебников опять повозился, щелкнул, видимо портсигаром, зашуршал бумажками, потом чуть приподнял край маски и сделал носом сильный вдох и словно замурлыкал блаженно.
      - Порядок! Покемарю чуток. А ты не спи! Наблюдай окрест!
      - Договорились.
      "Какое это лекарство предписывают втягивать через нос?" - подивился было Яров, но быстро вспомнил, что приемом "через нос" втягивают в себя наркоманы ни что иное, как кокаин. Приятное открытие для полного комплекта впечатлений.
      Хлебников затих, но Яров по дыханию раненого определил, что вряд ли он по настоящему заснул. Тем более, что кокаин опять же вряд ли работает как снотворное. Скорее всего бандит прокручивал в мозгу перепитии минувшей битвы, искал в ней свои ошибки, а главное, размышлял над последствиями. Так оно и оказалось. Минут через десять Хлебников спросил вяло.
      - Ты нашу разборку видел?
      - Немного. Ничего не понял.
      - А не разглядел, с чьей стороны стрельба началась? От автобуса или от легковушек?
      - Нет. - соврал Яров. - По моему вместе.
      - Такого не может быть.
      Яров мог голову дать на отсечение, что первым выстрелил боец на чердаке шашлычной, но звука этого выстрела мог никто и не расслышать. Скорее всего, это была третья сторона "разборки", загодя занявшая позицию в засаде. А боязливый Воробей предоставил свою шашлычную как место встречи, сам предусмотрительно сбежав. Но обсуждать эти проблемы с Хлебниковым было рискованным занятием.
      Через четверть часа тот, казалось, и действительно заснул. Во всяком случае дышал ровно, изредка постанывал, но не шевелился.
      Яров решил, что разбудит своего постояльца при первых лучах рассвета, и время тянулось, как яичный ликер из бутылки, пока на востоке не посветлело.
      - Пора. - тронул он Хлебникова.
      Тот зашевелился.
      - Прошло часа два?
      - Светает. Если за вами следили, то, полагаю, уже ушли.
      - Дай-то бог.
      Хлебников завозился, инстинктивно потянул было с головы маску, но тут же вновь натянул её на подбородок. Достал мобильник и набрал номер. Потом произнес.
      - Ты на месте?... Давай, на малой скорости к шашлычной. Тормознешь возле табачки. Дверь заднюю открой. Я нырну. Понял?... Хорошо, жду ровно двенадцать минут.
      Он убрал мобильник и попросил.
      - Налей ещё водки.
      Рассветало настолько быстро, что уже можно было увидеть хотя бы собственные руки. Яров опять налил стаканчик и Хлебников проглотил его не торопясь. Сказал уверенно.
      - Простимся без будущих свиданий. Так?
      - Так.
      - И никому ни слова. Это ясно?
      - Куда уж больше. Меня здесь не было.
      - Меня тоже. Ты сразу за мной отсюда не уходи.
      - Я посплю до утра, а потом открою свою лавочку. Так будет естественней.
      - Правильно.
      По трассе проскочил автобус, потом с диким ревом промчались мотоциклисты - эти утреннюю тишину принципиально не ценили, ночной роккер обожает варварский грохот своего двухколесного мустанга: чем громче, тем страшней, тем больше самоутверждения.
      - Время. - Хлебников близко поднес к глазам часы и Яров смог по руке и шее определить лишь, что Хлебникову, наверное, за сорок лет, из-под шапочки-маски на затылке видны были седеющие волосы.
      Яров вытащил замок из проушин. Почти тот час услышал, как невидимая машина сходит с трассы и выруливает к его киоску.
      Он толкнул дверь, когда по его расчету машина остановилась рядом.
      Так и оказалось - черная "волга" уже распахнула заднюю дверцу и замерла в пяти шагах от киоска.
      - Бывай. - шепнул Хлебников, приподнялся на колени и дернулся наружу, но тут же застонал от боли и упал. Из машины к нему метнулся рослый парень, но он встал на колени сам, рванулся к автомобилю и в самый последний момент оглянулся, словно ещё раз проститься хотел. Только на миг Яров встретился с ним глазами, но Хлебникова тут же рванулся к нему назад:
      - Послушай... А ведь я тебя, кажется, знаю!... Точно знаю, но...
      - Мы не встречались. - быстро ответил Яров.
      Хлебникова подхватили под мышки и на весу внесли на заднии сиденья. Машина тронулась и дверцы захлопнулись уже на ходу.
      Через минуту Яров услышала, как в кустах зачирикала утренняя птица. События ночи, следовало понимать, закончились.
      Он осмотрел пистолет, по маркировке убедился, что это "вальтер", но в оружии он ровным счетом ничего не смыслил. И зачем вытребовал себе такой подарок, теперь и обьяснить не мог. Пригодится, наверное, на виражах его новой жизни.
      Потом он заметил, что на полу остались незначительные следы подсохшей крови и прикрыл их мешковиной, порешив, что отчистит и замоет утром, когда будет время.
      Неожиданно Ярова удивило соображение, что округа никак не отреагировала на дикую ночную стрельбу. Из обеих бензозаправок ни то чтоб любопытные не прибежали, но получалось - даже в милицию сигнала не подали, что у них под боком идет перестрелка. Работников "РБ-Люкс" ещё понять можно - Широков предупредил их, чтоб не вмешивались в его дела. Но не услышать пальбы от "Стандарта-2000" и с окраины города было невозможно. Оставалось только предполагать, что свидетели сочли за собственое благо заткнуть глаза и уши. И в таком случае о побоище и возможных трупах никто не узнает.
      Вывод мог быть только один: криминальный мир жил самостоятельно и он, Яров, оказался свидетелем внутренней разборки, которая была личным делом её участников. Всякое постороннее вмешательство могло принести вред только этим посторонним. Может быть это и к лучшему. Да и то сказать, где свидетели? Нет свидетелей. Воробей скажет, что закрылся и ушел, но не уточнит, что подготовил встречу "друзей". Раненых увезли, Хлебников исчез, парень с чердака тоже ретировался, выполнив свою работу, так что никаких свиделей не осталось. Ни живых, ни, тем более, мертвых.
      И чтобы самому ему, Ярову, не впутываться в это дело, быть может лучшим вариантом будет ничего не сообщать и Ролу. Сказать, что де уехал в Москву и этой ночью его здесь не было. В конце концов, по большому счету он не подрядился давать своему шефу подробные и доскональные отчеты. Тем более...
      Тем более, что Хлебников его явно узнал! Или - вспомнит немного позже. Казалось однозначным, что когда Рол в больнице допустил Ярова в свою палату - начальник службы его безопасности не мог не проверить: кто это такой ежедневно посещает лидера банды, и, хотя бы издалека, лишь визуально, но с Яровым познакомился. И данные нужные на него - наверняка набрал. Так что возникал и вовсе неожиданный вопрос с непредсказуемым ответом: каковы будут теперь действия Хлебникова? Если учесть, что по предположению Ярова басовитый Хлебников осуществлял ночью операцию, не поставив о ней в известность своего шефа! Хлебников - играл против своего шефа, в этом сомнений не было никаких. И дела эти вертелись, скорее всего, вокруг "самопального" бензина, которым приторговывали на бензоколонках. Хлебников искал контакта с конкурентом своего шефа - Рудиком Широковым, вот в чем истина. Сначала запугал его, таранив бензовоз, а потом, с козырями угрозы на руках - явился на "стрелку". Так или не так?
      Внезапно Яров почувствовал предельную усталость. Она обрушилась на него свинцовой волной на плечи. Торчать в этой окровавленной будке стало невыносимо, клонило в сон. Яров понимал, что у него не достанет сил отработать наступающий день. И спать до наступления работы здесь тоже не было сил.
      Яров завернул пистолет в тряпку и припрятал его за ящиками - не слишком надежный тайник при обыске, но вряд ли кто что будет искать в ближайшее время. Он запер табачку и пошел к своему автомобилю, решив, что приедет в снимаемую квартиру и поспит, под будильник, хотя бы до обеда.
      До автомобиля на окраине города он доплелся с трудом, но тем не менее прогулка на свежем утренем воздухе его несколько взбодрила. Однако настроение разом упало, когда обнаружилось, что у "жигуленка" полностью спущено переднее левое колесо. Запаски у него не было и - неприятность к неприятности - оказалось, что насос он забросил в киоск, после того, как продул жиклеры карбюратора.
      По ранему часу занимающегося утра остановить на дороге никого не удалось и пришлось возвращаться на свою торговую точку за насосом.
      Нарастающий гул тяжелого трейлера за своей спиной Яров услышал, когда уже почти достиг табачки. Он оглянулся и увидел, как могучий "мерседес" международных перевозок летит к повороту на очень высокой скорости - при таком полете возникал риск не вписаться в вираж. Яров чуть отодвинулся и через секунду его обдало волной разрываемого гигантом воздуха. Водитель уже должен был видеть достаточно крутой поворот от начала до конца, но скорости не сбавлял.
      Оказалось, что он и не собирался вписываться в дугу виража! На той же скорости, по точной выверенной троектории, не мигая тормозными огнями, трейлер слегка сдвинулся с трассы и на глазах Ярова - протаранил его табачный киоск! Просто снес, как спичечный коробок! От удара полетела в разные строны фанера, осколки стекла, под тяжелыми колесами машины треснулись ящики. Трейлер всё с тем же мастерством водителя вернулся на дорогу, прицеп его заскрипел, перекосился на грани капотирования, но выровнялся и исчез за поворотом.
      От рабочего места Ярова остались лишь разбросанные щепки, раздавленные ящики, пара разбитых бутылок.
      Ни о чем не думая, Яров неторопливо добрался до места катастрофы. И так же, не позволяя себе никаких эмоций, нашел среди хлама пистолет в тряпке и бинокль. Каким-то чудом ни один из этих предметов не пострадал.
      Оставалось как-то спасти то, что ещё подлежало спасению, перенести остатки товаров в сарай к Воробью и забыть про инцидент. Яров точно помнил, что задний борт трейлера был так заляпан грязью, что никаких номеров разглядеть было невозможно.
      Воробей прискакал на работу около восьми, почти сразу появились оба его помошника, которые и помогли Ярову перетащить остатки товара в сарайчик с древесным углем.
      - Вот ведь гады! - искренне посочувствовал Воробей. - Придет человек на службу, а его лавочки и нет! Может все-таки что-нибудь у тебя украли? Может касса была там?
      - Ничего не сперли, говорю тебе.
      - Шпана! - убежденно подвел итог Воробей. - Вот кого расстреливать надо без суда и следствия! Россию погубит не мафия, а мелкая шпана!
      Но Яров был уверен, что шпана здесь не при чем. Шпану - не допустят к рулю такого трейлера. В кабинах таких серьезных машин, как правило, сидят люди не юные, а опытные водилы, которые знают каждый свой маневр ещё за час до того, как его приходится выполнять. И этот, на "мерседесе" тоже знал свой маневр. Знал даже то, что в табачном киоске должен был спать до утра продавец. А вот проверить этого не мог, а потому и таранил киоск вслепую, как ему это заказали. Потому и не останавливался. Гонарар за совю работу либо уже лежал у водилы в кармане, либо ему выплатят его завтра.
      Иного варианта Яров не видел. А в этом варианте складывался единственный вывод - Хлебников его узнал. И засек как опасного свидетеля. Которого следует убрать. И "убрал" самым простейшим способом, который подвернулся под руку. Быть может, нанял для тарана табачки первого же попавшегося водителя трейлера на трассе. Сказал просто: "Раздави торговую точку конкурента! Вот шутка будет - он утром придет, а табачки нет!" А водила, не смекнувший, что внутри мог спать человек - пошел на эту шутку, благо ему приплатили. Оставалось только дивиться решительности Хлебникова и оперативности в таких стремительных действиях.
      Если этот человек копал яму под Рола, то следовало признать, что могильщиком он был опытным и опасным.
      Испуг пришел к Ярову с запозданием и он подавил его не без труда. Всё таки надо было поспать. Он вернулся к своим "жигулям", накачал колесо, беспрерывно продолжая думать о случившемся.
      Вот, значит, как получается общий пейзаж... Хлебников закрутил какие-то делишки за спиной своего шефа, сиречь Рола. Опасные, предательские делишки, от чего Хлебников и прятал лицо в шапочке-маске. В союзники он себе искал фирму конкурентов в лице "РБ-Люкс", то есть Рудика Широкова. Утром - припугнул Широкова, организовав диверсию с бензовозом. Но и тот оказался не дурак, решил набить себе цену, и к моменту "разборки" хорошенечко подготовился. Кто-то из них сговорился о рандеву на нейтральной территории в шашлычной "У трассы". Воробей отказать не мог, хотя и согласился на это явно через силу. Переговоры между бандитами сорвались нервишки не выдержали. Хлебников оказался ранен. Братишка Широкова Ленька тоже. И это событие Хлебникову надо было скрыть от шефа Рола. А тут подворачивается Яров, которого Хлебников вспомнил, конечно, - как холуя при своем командире. То есть в данной ситуации он, Яров, становился для Хлебникова опасной фигурой. Рану свою на ноге Хлебников мог Ролу как-то обьяснить, растолковать её происхождение иной ситуацией. А вот показания Ярова могли быть для него смерти подобны. Поэтому этого Ярова и следовало, не долго рассуждая, придавить колесами трейлера - вместе с его табачкой.
      Модель происходящего казалась Ярову достаточно убедительной, хотя в ней была крайне неясной роль того самого стрелка, который вел огонь с чердака, с первого выстрела которого и началась бойня. Строго говоря, его действия оказались провакационными - именно он и сорвал начавшиеся было переговоры. На чьей он был стороне, вот в чем вопрос? Или тут была задействована и третья сторона - скажем тот же Алик Черный?
      Усталый мозг отказывался выдать решение. В полусонном состоянии Яров добрался до своей квартирки на окраине Щелковска-7, с невероятными усилиями заставил себя раздеться и рухнуть в постель.
      Он спал дурно, часто просыпался, поздно вечером поужинал и вновь промаялся в постели до утра, но на рассвете поднялся, неожиданно ощутив бодрость духа и легкость во всем теле. Настроение не портил даже заплеванный вид этой однокомнатной берлоги, которую толком неведомые хозяева сдавали словно гостиницу и вовсе не радели о её состоянии: мебель бала замызганой, обои порыжели, окна не мылись лет пять. Древний холодильник на кухне хрипел словно астматик, но - тянул. Черно-белый телевизор работал в режиме заики с плохим зрением.
      Кое-как позавтракав, Яров окончательно привел в порядок мысли, которые не давали ему спать всю ночь. Он взялся за телефон, трещины корпуса которого были перетянуты изоляционной лентой.
      Рол поднял трубку сразу, но сказал сонно.
      - Илья Иванович, в такую рань сообщают только хреновые вести, ты мне что - день испортить хочешь? Сегодня все-таки воскресенье. Даже карманники отдыхают.
      - Ага. А вчера меня чуть не убили!
      - Ишь ты! - ничуть не удивился Рол. - За что?
      - Рол... На бензоколонках ведут торговлю этим "самопальным" бензином. За твоей спиной. И устраивают разборки.
      - Я же тебе сказал - плюнь на это! Мелочь! И под контролем!
      - Рол, приезжай. Разговор не телефонный. Я должен назвать тебе имена и это рисковано.
      - Ладно... Заскочу.
      ...В десятом часу утра Яров прикатился на свою точку и не сразу понял происходящего, подумал, что либо ещё спит, либо сошел с ума.
      Его табачный киоск стоял на месте. Точно там же, точно с теми же витринами и как оказалось, даже с тем же висячим замком на дверях. Свежая партия товара оказалась сгружена внутрь киоска кое-как.
      Воробей уже открыл свою шашлычную, но клиент к нему ещё не торопился - под навесом веранды пара местных пропойц угрюмо цедили похмельное пиво, в зале не было никого. Сам Воробей по обыкновению лаялся с горбатой посудомойкой Анфисой.
      - Чирик-чирик! - весело кинул он Ярову, вместо приветствия.
      - Привет, Виталий Трофимович. - Что тут у меня ещё произошло?
      - А ничего не произошло! Приехал Алик Черный и со своей командой восстановил порядок! Торгуй дальше! Ты чем-то недоволен?
      - Да нет. Алик распрашивал, что к чему?
      - А с какой стати? - искренне поразился Воробей. - Он же деловой бизнесмен, взглянул и все понял!
      - Что? Понял?
      - Да чего тут голову ломать! Либо водила был пьян и нахулиганил, либо ты кому дорогу перебежал, тебя и сокрушили! Работай дальше! Надо будет, Алик разберется!
      Для бойкого шашлычника не было никаких неразрешимых проблем в жизни. Для неведомого Ярову Алика Черного, судя по всему, - тоже. Дальнейшие расспросы могли навести Воробья на подозрения и Яров, выпросив у него чашку кофе, выпил её и вышел из зала.
      И тут же увидел, возле газетно-книжного развала через дорогу черный джип Рола. А тот, вместе с водителем перебирал газеты, о чем-то говорил с Анной Павловной и её дочерью. Телохранитель его стоял, облокотившись о капот и держал под своим вниманием окружающую обстановку.
      Яров собрался было пойти настречу своему работодателю, да во время вспомнил, что их отношения сохранялись в тайне для местного окружения, а потому вернулся в шашлычную, взял кружку пива и с ней уселся на веранде, под навесом.
      Рол ещё минуты три пошутил с Анной Павловной, потом пересек трассу в сопровождении телохранителя. Водитель остался в джипе.
      Ступив под навес Рол бросил телохранителю.
      - Принеси пару пива.
      Телохранитель прошел в зал. Рол присел за соседний стол спиной к Ярову и проговорил не разжимая губ.
      - Говори так, словно мы незнакомы. Быстро. Что происходит?
      - Не знаю.
      - Почему у тебя будка новая?
      Ну и глаз! Яров только теперь, присмотревшись, обнаружил, что его киоск стал чуть светлей по окраске - почти лазоревый, вместо голубого.
      Яров заговорил отрывисто.
      - Ночью была разборка. Рудик Широков и Хлебников в маске. Я его узнал по голосу. Хлебникова ранили. Он прятался у меня. Утром ушел. Он меня узнал. Примерно через час трейлер снес будку. Меня там не было. Хлебников считал, что я сплю там.
      - Вычислил он тебя?
      - Так получается.
      Рол помолчал несколько секунд:
      - Он мне звонил. Сказал, что ранен неизвестно кем. Когда выходил из ночью из сауны.
      - Здесь тоже была сауна.
      - Хлебников считает, что ты мертвый?
      - Не знаю. Возможно.
      - А ты точно уверен, что дело имел с Хлебниковым?
      Неожиданно для себя Яров заколебался.
      - Он был в маске... Но голос, Рол! Ты ж сам говорил, что он пел в церковном хоре!
      - Певцов много. Еще кого не приметил, не опознал?
      - Нет, - неуверенно ответил Яров. - Хотя, подожди... По мобильному телефону он назвал одно имя.. Кличку наверное - "Дикий".
      - "Дикий"?... Таких в нашей команде нет.
      - Я все-таки думаю, что встречался с Хлебниковым.
      Рол ответил резко, в приказном порядке.
      - Хорошо. Будет вам очная ставка. Твое слово - против слова Хлебникова. Разберемся.
      - Рол! - подавил испуг Яров. - Я в такие игры не играю!
      - Сыграешь, раз взялся.
      - Рол. - едва слышно спросил Яров. - Стрелок на чердаке шашлычной твой? Стрелял для провокации? Чтоб справоцировать бойню?
      Рол ответил, словно успокаивал.
      - Ты свое дело - сделал. В остальное не лезь.
      - Я ничего не сделал.
      - Ты был на своем месте. А те, кого ты не знаешь - на своем. Каждый выполнил свой маневр.
      Телохранитель вернулся на веранду с парой пива в руках. Рол небрежно развалился и спросил в растяжку, будто только что заговорил с незнакомым ему Яровым.
      - А скажи, земляк, неужели твоего табачного бизнеса досконально хватает хотя бы на красную икру с черным хлебом?
      - Мне много не надо. - буркнул Яров, отворачиваясь.
      Рол взглянул, как охранник поставил два бокалу пива на стол и сказал ему.
      - Один для тебя.
      - Я на работе. - ответил охранник, отошел к столбу, подпирвший навес, прислонился к нему спиной и уставился на трассу: парень был вышколен и на провокации хозяина не поддавался.
      Рол снова повернулся к Ярову и вернулся к прежнему тону.
      - Ну, а эти вон, мама с дочкой, газетами торгуют, они что - тоже сытые?
      - Им выбирать не приходится. - нехотя ответил Яров. - Они беженцы. Из Киргизии.
      - Из Киргизии? То-то девчонка такая странная. То есть не странная, а... Необычная. Интересно, что с ней будет, когда в возраст войдет?
      - Не знаю. - ответил Яров.
      Рол залпом выпил одну кружку и встал.
      - Ладно, земляк, вторую пива я не потяну, выпей за мое здоровье. Бывай.
      - Спасибо. - ответил Яров.
      Он проследил, как Рол добрался до джипа, крикнул что-то веселое Анне Павловне, забрался в машину, охраник прикрыл за ним дверь и они укатились в строну Москвы.
      Яров неторопливо принялся за подаренную выпивку, вяло прикидывая, что его собственное пложение час от часу становится все хуже. Очная ставка с Хлебниковым его не устраивала. Ему этого басистого бандита - не одолеть. Он заручится сотней доказательств, что не был ночью возле шашлычной. А рану получил в другом месте. Да надо учитывать и то, что провокатор Рол вполне может по законам своей жизни, не смотря на все - помириться с Хлебниковым, которого якобы уличил в предательстве. В работе за спиной шефа. Но бандиты вполне могут заключить мировую. И не оказалось бы так, что он, Яров, станет опасен для них обоих. Они - помирятся, или сделают вид, что помирятся. А потом потихоньку перегруппируют свои порядки и устроят окончательную разборку. Сие - однозначно. И в этой разборке Яров может оказаться на очень неудачном месте.
      Пора выходить из игры, понял Яров, она зашла слишком далеко, а главное в том, что он-то с правилами этой игры не знаком. И тут же пришло спокойно соображение - "поздно, увяз по горло". Увяз хотя бы потому, что уже выстроил на базе существующей действительности все свои планы короткого и недалекого будущего.
      Хорошо, подвел итог Яров, пусть решит Судьба - да или нет.
      Он прошел в зал шашлычной и попросил у Воробья разрешения позвонить в Москву. Тот тут же потребовал доллар, но слава те Господи, на сей раз шутил: не потребовать оплаты, хотя по жадности он требовал мзды за любую свою услугу, клевал "по зернышку" везде где мог, и считал это основным приципом бизнеса.
      В тесном кабинетики Воробья Яров поначалу позвонил в урологию больницы и убедился, что сегодня Елена Борисова не дежурит.
      Домашний телефон тут же ответил её голосом, при первых звуках которого Яров забыл подготовленную фразу.
      - Это я, Елена. - сказал он. - Яров.
      - Илья Иванович! Что так долго не звонили?! Я уже забеспокоилась!
      - Я... Я не решался.
      - Почему?
      - Лена... Не проявляйте ко мне милосердия. Будет просто смешно, если мы начнем встречатся. Я не хочу унижать ни вас, ни себя. Наш парный портрет выглядит не слишком привлекательно. Для вас, во всяком случае.
      Она помолчала и ответила слегка капризно.
      - Илья Иванович, может эту проблему за себя решу я? Все-таки?
      - И вы тоже. Сейчас скажите мне одно: вы твердо обещаете мне свое время "конец мая-июнь"? Да или нет? Только откровенно.
      В её голосе зазвучал смех.
      - Только вчера от меня уехал мой дед! Гостевал три дня. Он ждет нас у себя в доме на Волге. Первого июня. Встретит на машине.
      - Тогда...Тогда я звоню вам тридцатого мая? - задохнулся Яров. - У меня теперь есть машина! Значит, тридцатого мая?!
      - Да.
      Она ещё что-то добавила, Яров простился и положил трубку, смысла последних фраз не усвоив. Судьбы сказала - "Да." Что означало - выходить из криминальной игры невозможно.
      Он вернулся на веранду и допил свое пиво.
      Мир приходилось принимать таковым как есть. Из милосердия или порывов души молодая женщина, ни смотря ни на что, - дарила ему последнюю радость жизни. От тридцатого мая десять дней июня. Принимать подарок или нет вопрос его собственного решения. Большего в его жизни уже ничего не будет. А следовательно - надо как-то дожить до этого тридцатого мая, дожить,не смотря на всё. И шансы на это "доживание" могли бы возникнуть, если б, к примеру, Рол и Хлебников взорвались в одном автомобиле или перестреляли друг дружку в своих криминальных разборках.
      "Или утопить их обоих в одном бассейне с кипятком, вот и не останется никаких проблем." - невесело подумал Яров. Но до столь радикальных и полезных действий он, к сожалению, ещё не дозрел.
      Он вышел из-под навеса и двинулся проведать соседей у газетных развалов, поскольку начинать собственную торговлю сегодня не хотелось.
      Аян с матерью вели торговлю в четыре руки: дочь выдавала прессу, мать рассчитывалась. Разом более пяти покупателей возле своей табачки Яров никогда не собирал, здесь же оказалось около дюжины клиентов с проезжающих мимо автомобилей. Ничего не скажешь: удачно выбрано место, хорошо подобраны продавцы.
      Аян выдавал газеты, почти не отвечала на не относящиеся к делу вопросы и откровенные заигрывания, смущалась, краснела, но Яров знал, что скоро она привыкнет к комплиментам - это пройдет.
      - Здраствуйте, Илья Иванович! - окликнула его Анна Павловна. - А что вы свою лавочку не окрываете?
      - Сейчас распахнусь. - сказал он и взял с прилавка московскую газету.
      Анна Павловна явно ожила, давешней прибитости в ней уже не отмечалось. А дочь принимала перемены действительности, как рыба, перекинутая в новое озеро - неплохо и здесь, может быть лучше чем в старом, протухшем пруду.
      Яров вернулся к себе, по быстрому навел там порядок и открыл окно. Но торговля шла вяло, лишь пара подростков остановили свои мотоциклы и один выскочил из седла, сунул в окошко киоска кудлатый голову и спросил.
      - Отец, у тебя ЕСТЬ?
      Яров уже знал скрытый смысл вопроса.
      - Поищи на рынке.
      - Не бойся, я не продам. - парнишка проявил настырность не по возрасту. - Неужто "травки" не осталось?
      - Её и не было. Я тебе дал адрес. - сдержанно ответил Яров.
      Парень хмыкнул, шмыгнул носом и вылез из киоска. Слабенькие моторы мотоциклов зарычали и юные наркоманы помчались искать "травку". Эти начинающие. Пока курят лишь слабенький наркотики. Впереди - не столь уж длинная дорога в бездну... План, анаша, конопля, экстези, "винт", опий, чистый героин, синтетическая отрава, игла - конец. Наркотическая отрава неумолимо накрывала алкогольную страну и мало ещё кто видел угрозу в полном её обьеме. За несколько недель работы Яров уже знал в лицо дюжины две местных наркоманов: от ещё небреющихся парнишек, до трясущихся стариков лет по тридцать - тридцать пять.
      А торговля не шла. И приятных мыслей, чтоб чем-то себя отвлечь так же не было. Изредка Яров примечал, что к его соседкам с неровными временными интервалами подкатывался фургончик "газель" и коренастый мужчина отгружал в палатку женщин новые порции прессы и книжек в мягких обложках. Мужчина был невысок, круглолиц, крепок с виду и Яров сообразил, что это муж Анны Павловны.
      После полудня воскресное движение по трассе заметно упало. Транспортная "пика" теперь взметнется вновь только часа в три, когда "авто-дачник" начнет возвращаться в Москву.
      Женщина в бежевом, туго перетянутом в тонкой талии плаще, с черной чалмой на светлорусой голове подошла к табачке пешком, щелкнула длинными ногтями по стеклу витрины и требовательно бросила.
      - Пачку "честерфильда".
      Яров приметил, что она была на высоких каблуках и показалось странным, что ей пришлось протопать от автобусной остановки около полукилометра только ради сигарет. Тем более, что такие эффектные молодицы пешком и вовсе не ходят. Он подал ей сигареты, мельком глянув в лицо почти красива, несколько грубовата, черная чалма резко оттеняла белую кожу. Фигура перетянутая в поясе напоминала стать мальчика-гимнаста. Она кинула в окошко деньги и произнесла слитно:
      - Сдачи не надо. Вы ведь Яров Илья Иванович?
      - Правильно.
      - А я Тамара... Вдова Михаила Дукова. Помните ещё такого?
      Она пришла пешком не за сигаретами, понял Яров. Цели у неё были совсем иные.
      - Я помню Михаила. - сдержанно ответил он, а Тамара спросила с подчеркнутой грубостью.
      - Можно к вам зайти или будем через стекло орать?
      - Заходите. - Яров открыл двери табачки, пропустил гостью во внутрь, сам сел на ящики, а ей подставил высокий табурет. Тамара села, глубоко запустив руки в карманы плаща. Яров улыбнулся.
      - У вас оружие в кармане?
      - Может быть. - сухо бросила она. - Но это пока не имеет значения. Нам надо поговорить.
      - Понимаю, - кивнул Яров. - Но вряд ли смогу быть вам полезен.
      Он замолчал и закурила, хмурясь, - движения у неё были резкими, четкими, все мышцы тела казались перенапряженными:
      - Миша... Михаил, мой муж, умер опозоренным.
      - Простите, - мягко спросил Яров. - В чьих глазах он опозорен?
      - Друзей! - выдавила она сквозь сжатые губы. - Родных! И сын его, когда вырастет, тоже узнает, что его отец был вор! Обворовывал своих!
      - Понятно. Вы тоже - "своя"?
      Женщина поняла подтекст вопроса, прищурила длинные клеенные ресницы и кивнула, ничего более не ответив.
      Яров не посчитал нужным помогать ей в ведении беседы. Тоже молчал. Тамара вышвырнула в приоткрытые двери недокуренную сигарету и приказала, словно официанту.
      - Расскажите быстро, что было с теми фальшивыми долларами. Всё по правде.
      Самым разумным было поставить эту красотку в черной чалме на её надлежащее место, но тут Яров опомнился - вдова, менее нескольких недель назад похоронила мужа, а потому грубость её, скорее всего, от горя, от потерянности в этом мире.
      - Хорошо. Но у меня больше догадок, Тамара, чем истины. Состав событий элементарен. Рол послал вашего мужа за деньгами. За долларами. Михаил, как я понимаю, получил их у кассира Свиблова и привез их Ролу. Тот вручил мне пять тысяч долларов, которые оказались фальшивыми. По дороге домой меня пытались ограбить, то есть отнять эти фальшивые доллары. Потом, как я предполагаю, эти же деньги пытались найти у меня в квартире. Но по случайности не нашли.
      - Что из этого следует? - требовательно спросила она.
      - Я же сказал - догадки. Кто-то либо выдал вашему мужу фальшивую валюту, либо её подменили в процессе доставки.
      - Значит, подменил Михаил? - зло спросила Тамара.
      - Я не делаю выводов.
      - А почему вы выгораживаете Хлебникова?!
      - Как выгораживаю?
      - Так! Михаил получил доллары при Хлебникове у этого однорукого Свиблова! И с деньгами они вместе поехали к Ролу! Их трое в этой завязке Миша, Свиблов и Хлебников!
      - Такие тонкости мне неизвестны. И более того, я только мельком видел Свиблова с его протезом руки и воочию никогда не лицезрел Хлебникова. Только слышал о нем.
      - Мой Миша подменить доллары на фальшивые - не мог! - она задавила крик из горла и получилось сипение со скрипом. - Не мог!
      Яров ответил терпеливо.
      - Я верю, что ваш муж доллары не подменивал. Но у него под рукой была компания малолетних бандитов. Они на меня напали, чтоб эти деньги отнять. Он им за это обещал десять процентов.
      Женщина сникла, потом сказала глухо.
      - Знаю, это Пащенко выведал... Он тех мальчишек допытал.
      - Деталей я не знаю. - безразлично бросил Яров.
      Тамара помолчала и произнесла ожесточенно.
      - Рол тогда в больнице, когда в него стреляли, не по делу избил Михаила. И потому, может быть, Миша и устроил это ограбление. Но менять деньги на фальшивые он не мог! Вы это понимаете?!
      - Вы меня об этом спрашиваете? Логичней спросить Свиблова или...
      - Свиблов держит кассу! У него миллионы! Он на такую мелочь, как пять тысяч баксов смотрит, как на грязь! Почему вы выгораживаете Хлебникова?!
      - Я никого не выгораживаю. - Яров уже начинал злиться.
      - Тогда вы сами провернули это "динамо"! Вы!
      Яров терпеливо улыбнулся и постарался быть предельно вразумительным.
      - Тамара, подумайте, зачем мне это было надо? Я не умею управляться толком ни с фальшивой валютой, ни с настоящей. Фальшивую я всю сдал. Что бы я выиграл от этой операции?
      - Не знаю. - она снова достала сигарету. - Но я всех подозреваю. И самого Рола тоже подозреваю Яров быстро наклонился к ней, щелкнул пальцами по карману и произнес легко.
      - Тогда всех подряд и перестреляйте!
      Тамара испуганно выронила сигарету и сунула руку в карман, где Яров уще успел почувствовать твердую сталь оружия.
      - За дуру меня держите, да?
      - Да. - согласился Яров. - Поскольку не могу сказать, чтоб вы рассуждали умно. Никакой логикой вы вообще не отличаетесь.
      Тамара жестко улыбнулась.
      - Зато я заставлю вас сказать правду.
      - Нет. - Яров отрицательно покачал головой. - Это опять ваше заявление вне логики. Вы можете меня застрелить, это так. Но правды вам дождаться не удастся, поскольку она мне неизвестна.
      - Мне нужно все узнать как есть! Кто подставил Мишу? Вы, Хлебников, Свиблов или даже сам Рол?
      - Без комментариев.
      Лицо её исказилось и рука медленно потянула из кармана плаща оружие. Яров разглядел рукоятку черного пистолета и рассмеялся.
      - Это уж глупее некуда, Тамара. Вам нужна истина, а не месть. А истины я не знаю. Да и не хочу знать.
      Женщина обессилела и опустила оружие в карман:
      - Да... Конечно... Рол сказал, что вам мало осталось дышать на этом свете.
      - Мало. - опять согласился Яров.
      - Извините... Но я все равно расчитаюсь с тем, кто...
      - Ветер вам в парус. - почти игриво заметил Яров. - Только припомните, как говорят мафиози на Сицилии: "Роешь могилу врагу, так копай рядом яму для себя."
      Она неприязненно покривилась, поднялась с табурета и не прощаясь покинула киоск.
      Сквозь окошко Яров видел, как она пошла к городу - стройная мальчишеская фигура, увенчанная черной чалмой.
      Вот, значит, как получается - русские женщины по Сицилийскому обряду подхватывают кровавое знамя мести. И судя по решительности этой дамы, она не успокоится, пока не покроет могилу мужа трупом убийцы. У неё свои сображения - в самоубийство Михаила не верит. Значит, хорошо знает тот мир, где она тоже "своя".
      Яров закрыл торговлю, собираясь пойти пообедать, потом вспомнил, что ещё так и не представил своих киргизских соседок официально к обильному и дешовому столу Воробья.
      Он подошел к их палатке как раз в тот момент, когда подкатила "газель", водитель выскочил из-за руля и принялся заносить под тент очередные коробки.
      - Это ваш муж? - спросил Яров Анну Павловну.
      - Да. Чингиз. - кивнула она, занятая с покупателем.
      Яров обошел стол с газетами и позвал мужчину, согнувшегося над грудой коробок:
      - Чингиз, пора бы нам познакомится.
      Тот резко выпрямился, обернулся на Ярова, в глазах поначалу сверкнул необьяснимый испуг, потом растерянность и Яров проговорил теропливо.
      - Я ваш сосед из табачки. Илья Иванович.
      - Да, да! Жена говорила! - с заметным акцентом ответил тот и протянул руку.
      - Чингиз.
      Ладонь его была влажной и, как показалось Ярову, слегка дрожала.
      Несчастные беженцы. Боятся всего неожиданного, боятся, когда их окликают со спины - дожили народы, некогда обьединенные дружбой в системе СССР.
      - Мы друг другу не конкуренты. Скорее наоборот. - сказал Яров уже пожалевший, что затеял это знакомство.
      - Конечно, конечно.
      Освободившаяся Анна Павловна повернулась к мужчинам.
      - Познакомились? Вот и хорошо. Вы говорили, что здесь можно пообедать...
      - Да. С этим я и пришел. Я ухожу сейчас домой, что-то плохо себя чувствую. А вы найдите в шашлычной хозяина, скажите, что от меня. Я с ним уже договорился.
      - Спасибо вам. - ответила Анна Павловна.
      Чингиз стеснительно переминался с ноги на ногу. Ярову показалось, что Аян было немного стыдно за робкое поведение своего отца - она отвернулась. Такое бывает: детишки стесняются своих простоватых родителей. Но с возрастом - пройдет.
      Запирая двери своей табачки, Яров прикнул, что если обещанную "очную ставку" с Хлебниковым Рол устроит сегодня, то найдут его и дома. Разбудят, если надо. И не мешало бы потоковать с Рудиком Широковым, касателдьно ночного побоища. Вдруг он окажется в союзниках.
      Он докатился на машине до бензозаправки "РБ-Люкс" и застал хозяина за мытьем машины - почти новый "мерседес-300". Был Широков против обыкновения мрачен.
      - Привет, Рудик. - окликнул его Яров из-за руля. - Вечерком "пульку" не распишем?
      Тот повернулся, кивнул в знак приветствия, но ответил хмуро.
      - Нет, Илья Иванович. У меня брат прихворнул.
      - Что вдруг так? - изобразил удивление Яро, ожидая услышать сказку про простуду на рыбалке.
      - Да баловался, сопляк, с оружием и плечо себе прострелил навылет. Заражение пошло. Под капельницей лежит.
      Вот, значит, как получается - этот нашел толковое обьяснение ранению брата и пытаться привлечь его к союзу против Хлебникова на случай очной ставки смысла не было. Даже если б Леньку и убили - все одно Рудик не призывал бы к справедливости через Закон. Разбирался бы сам. Может быть, ещё и будет разбираться. А может получит отступного. Узел завязывался все туже, но пытаться распутывать его с помощью Широкова было опасно.
      А тот уже заулыбался и спросил с интересом.
      - Илья Иванович, вам не кажется, что наш Воробей в картишки мухлюет?
      - Да вроде нет оснований. - подивился Яров.
      - У меня тоже нет, да недавно случайно узнал, что его года два назад за картами так отлупили за мухлеж, что родимый в больницу попал!
      - Учтем. Но у нас ведь игра копеечная...
      - Э-э, Илья Иванович! Настоящий шулер передергивает, даже когда со слепой родной бабушкой играет!
      Яров засмеялся и уже прихлопывал дверцу машины, когда Широков, тоже улыбаясь, сказал тихо и внятно.
      - Я бы не советовал вам, Илья Иванович, ночевать в своей табачке. Простудитесь, да и пьяный шофер опять наехать может...
      Яров ответил сразу, не думая.
      - Я там не ночую.
      - Да? - по лицу Широкова скольнула недоверчивая улыбка. - Тогда мне это только показалось.
      Яров закрыл дверь автомобиля и дал газ.
      Значит, так оно получается - Широков знал больше чем говорил. И мечтать заполучить его в союзники было вздорным делом. Скорее - наоборот.
      глава 2. Очная ставка
      Ему казалось, что его погрузили в кипяток. Булькающий черный кипяток, который прожигал уже сгоревшую кожу до костей. В раскаленной черноте ничего не было видно и он не мог понять, где находится. Боль ударила по сознанию и он заставил себя вспомнить собственное имя. "Яров Илья Иванович." Кажется, так. А может быть это было не его имя. Боль во всем теле блокировала память, а темнота перед глазами пугала. Он попробовал шевельнуться и жар внезапно спал. Почти тот час, без перехода стало нестерпимо холодно - тело погрузилось в ледную воду.
      "Я, все-таки Яров, именно Илья Иванович." - наконец утвердился он в единственной мысли, которая выныривала на поверхность сознания. Он решил, что лучше попробавть задавать себе простые вопросы и давать прямые ответы, чтобы осмыслить происходяшего.
      Ты где?
      Не знаю.
      Ты мертв?
      Не знаю.
      Пошевелись.
      Я связан.
      Руки и ноги?
      На глазах повязка.
      Очень больно?
      Уже полегче. Где ты был в последний раз?
      В шашлычной. Нет. Дома.
      Где твой дом?
      В Москве. Нет... Здесь.
      Где здесь?
      Не помню. Нет. Паршивая квартира. На втором этаже. Щелковск-7
      Маховик памяти дал первый судорожный оборот и раскрутился. Туманно, но последовательно Яров вспомнил, как вернулся домой, начал готовить себе обед, прикинул, что поедет в Москву повидаться с сыном, подошел к окну и глянул во двор.
      Внизу, на тротуаре стоял темный микроавтобус. Из его дверей вышли трое или четверо человек. Один - сильно хромал. Даже сверху Яров узнал Хлебникова. Хотя он был без маски. Компания двинулась к парадным дверям. Яров запаниковал. Он знал, что вниз путь уже отрезан, а побег на крышу перекрыт на пятом этаже стальным люком с двумя замками. Из мышеловки не было выхода. Он вбежал в комнатушку. Листок бумаги и авторучка оказались под рукой. Он быстро написал: "Рол! Меня схватил Хлеб". Записку надо было спрятать, но так, чтоб нашли легко. Сунул под подушку. Выскочил на лестничную площадку и захлопнул за собой дверь. Снизу уже поднимались двое. У них были какие-то странные трубки в руках. Пролетом ниже ковылял хромающий человек - Хлебников. Яров метнулся наверх. Вспомнил, что в квартире остался пистолет. Поздно возвращаться. А можно было отстреляться. Наверное. Его загнали на верхний этаж. На лестнице, во всем доме было удивительно тихо. Стучаться в чужие двери не было смысла. Оба уродливых парня мерзко улабались. Подняли свои тонкие трубки... Какой-то блеск... Хлопок... Укол в шею и лицо...Боль... Мучительные позывы на рвоту... Всё. Мрак. Боль.
      Более он ничего не смог вспомнить, отсчет времени ускользал, где находится сейчас, понять не мог. Потом сообразил, что скорее всего, лежит в неглубокой луже. Боль неожиданно ушла из тела, но вместо прояснения сознания, одолел сон. Необоримый, спокойный и глубокий. Быть может он и заснул. И спал, пока над головой не прозвучало.
      - Жив? Или отбросил лапти в космос?
      - Не должен. Бери за ноги.
      Его подхватили, словно куль и потащили. Кажется, по лестнице, наверх.
      Он постарался дышать как можно глубже и ровней, чтоб прогнать сон и восстановить силы. Его тащили недолго, потом опустили. Рядом зарычал мотор, хлопнула автомобильная дверца и Яров понял, что его куда-то везут.
      Но ехали недолго - машину затрясло на кочках неровной дороги, потом остановились.
      - Освободи ему копыта. Пусть сам идет.
      Ярова приподняли. Куда-то протолкнули и поставили на ноги. Оказалось, что они могут действовать. Он чувствовал, что покачивается, как сосна на ветру. Сквозь черную повязку на глазах ему казалось, что он стоит на открытом солнечном лугу - влажно пахло травой с примесью хвои.
      Кто-то крикнул рядом.
      - Мы вашего привезли! Начинаем обмен?!
      Знакомый голос приказал издалека.
      - Откройте ему морду!
      Ответ прозвучал рядом, из-за плеча.
      - Да он это, Рол! Мы играем по честному!
      - Я товар в мешке не покупаю! - послышался жесткий голос Рола.
      Яров почувстолвал, как с его лица содрали лейкопластырь - словно вместе с кожей. Он открыл глаза. Испугался - солнца и луга не было, стояла все та же тьма. Потом над головой проявилось небо с блеклыми звездами. В лицо ударил свет направленного фонаря. Человек, придерживавший его за плечо, крикнул.
      - Ну? Признал?
      - Признал! Выпускай!
      - Вы начинайте!
      - Наш уже идет навстречу! И без дураков, парни!
      - Вы тоже без фокусов.
      Ярова подтолкнули в спину.
      - Ступай на свет фар.
      Он понял, что стоит на лесной опушке. Где-то впереди светились глаза автомобиля.
      - Иди! - уже грубее толкнули Ярова и он почувствовал, что руки его тоже освободили.
      Первые шаги дались с тудом. Под ногами бугрились болотные кочки и выпуклые корни деревьев. Яров шел на свет фар и видел , как навстречу ему двигалась фигура человека. Он пошатывался и резко припадал на левую ногу.
      Они сближались медленно, обоих шатало и, встретившись, они почти ударились друг о друга.
      Хлебников прошипел едва слышно.
      - Мы с тобой ещё увидимся, сучара.
      Отвечать было нечего. Яров двигался на фары. Пока в световой круг не вышел Рол, обхватил за плечи и спросил, засмеявшись.
      - Жив?
      - Кажется.
      Свет фар тот час погас и Ярова провели к машине. Следом сел ещё кто-то и тут же поехали, мягко подпрыгивая на кочках.
      - Ты обменял меня на Хлебникова? - спросил Яров.
      - Да.
      - Зачем? Ведь я тебе больше не нужен.
      - А он тоже не нужен! Вышел Хлебников из дела! Не убивать же его, если можно на кого-то обменять.
      - И за то спасибо.
      - Выпей.
      Он почувстовоал горлышко бутылки у своих губ, перехватил его руками и глотнул обжигающую жидкость. Спиртное или слезы текли по его лицу.
      ...Он окончательно пришел в себя, когда выбрался из круглой ванны, в которой прямо в зад ему били тугие струи воды. Игривая девица в купальнике кинула ему на голову большое пахучее полотенце, захихикала и ушла.
      Яров глянул на себя в зеркало, закрывающее всю стену, и ему показалось, что ребра у него так стали выпирать из тела, что вот-вот прорвут кожу.
      Он вытерся, приметил на крючке белый халат и натянул его на ещё мокрое тело. На полу лежали тапочки, Яров сунул в них ноги, вышел из ванны и пошел на звук работающего телевизора по длинному коридору.
      - Заходи, - позвал его Рол сквозь приоткрытую дверь. Яров ступил через порог. Большая комнаты была подсвечена только экраном телевизора.
      - Жрать небось хочешь? - спросил Рол. - Сейчас принесут.
      Яров разглядел свободное кресло перед телевизором и опустился в него.
      - А ты молодец. - улыбнулся Рол. - Мы б тебя не отыскали, если б не нашли записки под подушкой. А эти киргизы сказали, что ты пошел домой.
      - А больше ничего у меня не нашли?
      - А что там ещё было?
      - Деньги... Вещи всякие.
      - Не искали. Возмешь сам. Война кончилась. Надо бы наказать Хлебникова, да черт с ним.
      - Так нашей очной ставки не будет?
      - Нет. Хлебников переметнулся в другую команду.
      - К кому?
      Рол помолчал, переключил программы телевизора, потом бросил равнодушно.
      - К Алику Черному. Пусть теперь промышляет мелочовкой подальше от столицы.
      Яров неуверенно качнул голвой.
      - Думаешь, он тебе не будет мстить?
      - Пусть только попробует. Он теперь надолго притихнет. Авторитет свой потерял, долго будет в "шестерках" бегать. А если втихаря от братвы мошну туго набил, так за бугор свалит. Досконально сгорел Хлеб вонючий. - он вдруг повернулся и спросил с любопытством. - А у тебя же на хате пистолет лежал. Почему не отстреливался? Заробел?
      - Нет. Я про него просто забыл. Ты его забрал?
      - Оставили на месте. Я, Илья Иванывич, уже не мальчишка. Хочу поиметь отвычку от всяких пушек-пулеметов. Хватит. Ты ж сам мне другую дорогу предложил. Пусть теперь другие кровь пускают. Кому это надо. А с меня и розлива бензина хватит. Куплю ещё этого Рудика Широкова с парой его бензоколонок и пока будет достаточно. Слишком много заглатывать рисковано. От лишней жадности только врагов себе прибавляешь. На другую орбиту пора досконально переходить.
      Яров подцепил стоявшей под рукой высокий стакан и выпил все его содержимое. Жидкость была кисловатой, ароматной и совсем не крепкой. Но он почти сразу почувствовал себя разморенным и будто расплавившимся от ровного тепла во всем теле. Разговор давался ему с напряжением, с ещё большим трудом он пытался понять собеседника и в каждом слове Рола ему чудился какой-то подвох. Обрывки мыслей не связывались, а прояснить своих сомнений Яров не мог.
      - Может видик запустим? Порнуху любишь? - спросил Рол.
      - Нет.
      - А я тоже отвык. Я, Илья Иванович, пришел к решению, что при новой своей стратегии, пора мне натурально жениться.
      - Нашел невесту? - спросил Яров полностью осознавая, что эти новости Рола его не интересуют и любопытства не вызвают. Рол казался настолько чужим, что и вовсе незнакомым.
      - Можно сказать, что заканчиваю поиски. Молодые сикелявки мне как-то ни по породе, а уж вовсе класснную кадру найти, так тоже людей смешить. Представляешь, жена на арфе играет, а я даже ни одного иностранного языка не знаю?!
      - Так ты же граф! - не удержался Яров.
      - Туфта. Мода опять переворачивается. Сейчас начали ценить тех, кто "сам себя сделал". А я из таких. Ну, вопросы у тебя ко мне какие-нибудь есть?
      - Чего Хлебников хотел?
      - Дело мое хотел захватить. Сговориться с Рудькой Широковым, наладить торговлю этим "самопальным" бензином... Дешовка. Мелко мыслит.
      - Так мне теперь незачем больше там сигаретами торговать?
      - Да как хочешь! Этим делом там Алик Черный заправляет. Он тебя гнать не будет. Работай.
      - Но я тебя там больше не нужен...
      - Правильно. Я и платить тебе теперь не буду. Ты не волнуйся, Алик Черный тебе хорошие условия предложит. Он мой друг.
      - А квартира в Щелковске? Машина?
      - За все плати сам.
      - Понятно. Рол, зачем я тебе был там нужен? Ведь ты подозревал Хлебникова. Справоцировал его разборки, посадил там стрелка на чердаке шашлычной, чтоб устроить кровавую бойню. Я-то тут при чем был?
      Рол засмеялся.
      - Как при чем? Должен же был кто-то со стороны присматривать? Я, Илья Иванович, на самотек дело никогда досконально не пускаю! И нечего тебе меня винить! Я ж тебя на врага своего выменял? Выменял. Деньги у тебя есть. Так что мы с тобой при полном расчете. Живи, сколько сможешь. - он повернулся и внимательно посмотрел в лицо Ярова, произнес прямо и жестко. - Ты совсем уже плох, Илья Иванович. Совсем. Но мы ещё увидимся. Иди спать. Твоя койка по коридору налево. Возьми с собой бутылку, потребуется.
      Не думая, Яров принял из его рук бутылку, кивнул, вышел из комнаты, в коридоре повернул в указанные двери, в сумраке разглядел светлое пятно ширкой постели, скинул с плеч халат, поставил на пол бутылку, повалился на постель и...
      И тут же его обхватили горячие руки, гибкое тело впаялось в его худые ребра, так что Яров охнуть не успел, как девчонка принялась катать его по постели, будто затеяла сеанс классической борбы в положение партера. От этого нападения он потерялся, попытался было брыкаться, а девчонка смеялась, обвила его уже и ногами, и он решил было хотя бы обмануть её, взмолившись.
      - Подожди! Дай я хоть глотну из бутылки!
      - Потом, потом! Я ж говорила, что тебя поймаю! Ты уже готовенький! У-у, какой готовенький! Давай-ка я сама начну, я уже тоже поджареная! А ты лежи, я тебя сейчас понасилую! Страсть люблю мужиков трахать!
      - Подожди же! - заверещал Яров. - Мне наверное надо эту, "Виагру" принять!
      - Еще чего! Нечего всякую дрянь глотать! - завизжала девчонка. - Со мной и так обойдешся! Пое-ехали!
      Поехали. И достаточно прытко. Так что и умаялись не скоро.
      А поутру он проснулся от её веселого и бесстыдного смеха:
      - Ну, Яров, ты такой живунчик, слово лет двадцать в тюряге отсидел и весь срок живой женщины не видел!
      - Я всю жизнь сидел в тюрьме. - сонно ответил он.
      - А мы ещё встречаться будем?
      - Нет. Навряд ли.
      Она помолчала, наклонилась к Ярову и сказала тихо.
      - Ты ночью плакал. Что-нибудь болит?
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      ВСЕ НА СВОИХ МЕСТАХ
      глава 1. Черный бизнес
      ...На московской квартире ничего не изменилось, но она стала Ярову какой-то чужой и даже незнакомой. Покопавшись в своих впечатлениях, он сообразил, что родные стены пробуждают ненужные ассоциации, подавляют настроение, а там, на его торговой точке у шоссе, в убогой берлоге на втором этаже - все-таки есть какие-то свои мелкие радости и течение несколько странной жизни. Не без удивления он отметил, что гудящая трасса, шашлычник Воробей, его сварливая горбунья посудомойка, киргизки у газетного развала, служашие бензозаправок - все они составляют определенную доминанту его сущестования значительно более привлекательную, нежели та, что была здесь.
      Возле телефона лежала записка от сына.
      "Батя! Куда ты пропал! Я начинаю волноваться! Звони срочно!"
      Игорь расписался "Яров-младший" и оставил свой телефон. Текст записки повеселил Ярова-старшего. Доселе с Игорем они не виделись порой месяцами, а тут вдруг - "начинаю волноваться"!
      Не присаживаясь, Яров набрал на диске телефона номер и тут же услышал голос Игоря.
      - Салон "Фейерия-модерн"! Яров!
      - Привет, фейерический сынок. Это я.
      - Ну, батя, ты даешь! Куда пропал?! Я уж издергался.
      - Отдыхаю на природе.
      - Надо бы потолковать, батя! За жизнь, за любовь, за деньги.
      - С какой стати? - слегка рассердился Яров.
      - Ну, ты только не обижайся. То есть выводов не делай. Один мой приятель полторы недели назад отца похоронил. Так вот, пьет теперь по черному и все рыдает, что о чем-то они поговорить не успели, чего-то ему важное отец не успел сказать. Ты меня правильно понимаешь?
      - Думаю, правильно. Но я тебе все сказал.
      - Точно! Последний раз мы как никогда в жизни хорошо поговорили. Слышь, батяня, я кручусь как черт, работы к весне подвалили мне мои шлюхи жуть! Путаны от солнечных лучей словно взбесились. Так где тебя найти, коль выпадет минутка?
      Яров поколебался, потом ответил.
      - Сядешь на машину, подкатишь по трассе на Щелковск. Слева по ходу будет шашлычная "У трассы". Спросишь там меня, скажут.
      Игорь захохотал.
      - Ну и конспирация! - он резко осекся. - Кстати, тебя ищут. Очень строгие люди закона...
      - Я это знаю. - ответил Яров.
      Сын снова развеселился.
      - Ты что, на старости лет бандитом стал? Я обязательно приеду!
      - Приезжай.
      Он положил трубку, на душе от этого нелепого разговора все равно потеплело, но родная квартира ближе сердцу не стала. Яров даже не мог припомнить, зачем сюда приехал, а потом все же нашел забытую причину: надо было поменять доллары, родные деньги кончились.
      И тут же понял, что эта всеобщая и простейшая ныне операция для него далеко как небезопасна. Черт его знает, не распечатан ли его портрет по всей округе и все милицейские филера только и ждут, как появится возле любого валютно-обменного источника тип по имени И.И Яров. Он понимал, что страхи его пустопорожние, но рисковать даже в мелочи не хотелось - никак не забывалась железная хватка рук этих мальчиков из милиции.
      По счастью он быстро вспомнил, что в сфере валютных операций у него есть надежный консультант, который (если ещё не сидит в тюрьме) может дать дельный совет.
      Он прихватил из шкафа кое-какие нужные вещи и уже собрался выйдти, как зазвонил телефон. Ничего приятного от таких звонков Яров не ждал, он считал себя исчезнувшим для всех знакомых в Москве. Но прятаться было как-то неловко и он снял трубку,
      - Слушаю вас.
      И тот час напористый женский голос ударил по барабанным перепонкам.
      - Илья Иванович, ну, наконец-то! Я звоню каждый день по сорок раз! Вы меня с ума сведете! Будьте дома, я сейчас подьеду! Через минуту.
      Пока Яров узнавал голос Наташи Линевой-Караваевой, пока собирался ей ответить, что ждать не будет - она уже повесила трубку.
      Встречаться с этой гиеной Яров не хотел. Ничего доброго от разговоров с ней ждать не приходилось. Он быстро покидал вещи в сумку и спустился во двор к машине. Но, как оказалось, Наташа была ещё сноровистей. Во двор влетели старенькие "жигули" и Наташа выскочила наружу с такой стремительностью, будто её вышибли из салона сильным ударом под попку. И тут же, без подготовки, зашептала возбужденно.
      - Илья Иванович, вы меня не так поняли в прошлый раз! Совсем не так! Наша фирма, то есть я, совсем не хотим вашей смерти, вашей квартиры! Это не так!
      - А как? - он отодвинулся от неё в строну.
      - Ну, вы же подумали, что мы убиваем стариков, с которыми заключаем договора на их квартиры! Но мы, действительно, благотворительная фирма!
      - Хорошо, хорошо. - покривился Яров. - Я не обижаюсь. И мне не нужна благотворительность, Наташа. Я рад, что вы работаете честно и такие... Такие милосердные.
      - Да. То есть, нет. Мы, конечно, делаем бизнес, но остаемся в рамках закона и морали. Илья Иванович, у нас есть возможность положить вас в клинику. Совершенно новые препараты! А можно и на дому! К вам будут приходить и проводить процедуры, мы все оплатим! И не нужна нам ваша квартира, оплатим лечение без всяких договоров! Это новая методика, новые препараты! Вы ещё долго проживете!
      - Подожди, Наталья. - Яров уже понял, что просто так от неё не отделашся. - Если это новая методика...
      - Да, да! Они гарантируют не менее восьми-десяти лет жизни!
      - Пусть так. Но хоть что-то я за это должен заплатить?
      - Ничего! Это государственный институт. Вы только будете вести дневник, то есть записывать течение вашей болезни каждый день, сдавать анализы и... все!
      Яров выдавил улыбку.
      - Это много, Наталья. Я буду элементарным подопытным кроликом, на котором проверяют новые способы лечения. Ты понимаешь?
      - Но есть шанс...
      - Пошел он к черту, этот шанс! - подавляя раздражение, ответил Яров. - Но все равно, спасибо тебе и фирме за участие. Искреннее спасибо.
      Она крепко ухватила его за руку и тревожно заглянула в глаза, вдруг прошептала возбужденно.
      - Илья Иванович, ведь вы, как всякий человек, боитесь смерти, да?
      - Перестань, Наталья. Конечно. Но... Не самой смерти, она неизбежна. Страшно умирать, скажем так.
      - Илья Иванович, я про это и говорю. - она быстро и опасливо оглянулась. - Илья Иванович, не подумайте опять ничего плохого. Я вас очень прошу, я и мой муж, мы порядочные люди. И.. У нас есть один врач... Никому об этом не говорите... Если вы боитесь мучений, если у вас будут непереносимые боли... Можно договориться и он сделает только один укол. Без боли. Вы будете спать и даже ничего не почувствуете... И все, вы уже никогда не проснетесь.
      Яров почувствовал, что леденеет. Спросил, не узнавая своего голоса.
      - Сколько стоит этот укол?
      - Ничего, ничего не стоит! Ни копейки никому! Этот человек, этот врач считает, что человек, когда он безнадежен, имеет право на легкую смерть. Человек не достоин после такой говеннной жизни ещё и умирать в мучениях!. Этот врач ничего за свое дело не берет, а его могут посадить в тюрьму!
      - Я знаю, Наталья. За это тебе тоже спасибо. Скажу так - пока не надо.
      Она отпустила Ярова из своих рук, обессилела, взглянула виновато.
      - Хорошо, что вы поняли правильно меня и поверили. Конечно, это страшно, когда и на смерти наживаются. Я вас понимаю.
      - Вот и хорошо. - Яров старался изо всех сил, чтоб улыбка у него получилась искренняя и дружеская.
      Наталья помахала рукой и уехала на своих "жигулях" - для таких, своих личных поездок, она не пользовалась красным лимузином корейского производства.
      А во всех её предложениях не было ничего сногсшибательного. Получалось, что и у нас, как в Америке, появились врачи, принципиально убежденные, что отжив свой кошмарный век, люди имеют право на легкую и даже приятную кончину. И эти врачи готовы взять исполнение такого собственного приговора - на себя. На свою совесть и свой ответ перед Богом, коль они ещё и верующие. Но вот заковыка: всегда ли такой гуманный врач будет ставить правильный диагноз?
      Через двадцать минут Яров оказался на Измайловской площади и почти разом увидел у первого же обменного пункт Лешку-шалопута. Тот будто прирос к своему обычному месту в компании все тех же шустрых парней. И ухватистая память мелкого мошенника тут же вырвала облик Ярова из лиц тысячи его знакомых. Лешка заулыбался и потянул в приветствии руку.
      - А я уж думал, что вас-таки повязали! Не знал куда передачи носить! Есть проблемы?
      Яров решил не темнить, но быть осторожным.
      - Хочу разменять. Крупную сумму. Тысячу.
      - Долларов? - сразу стал серьезней Лешка.
      - Разумеется.
      Он оглянулся, взял Ярова под локоть:
      - Отойдем в сторонку...
      Они прошли под вяло расцветающие липы и присели на сухую скамейку.
      - Послушайте, Илья Иванович, я бы принял вас за идиота, но идиот не может где-то заработать тысячу долларов. Более всего вы похожи на учителя, но у нашего русского учителя опять же нет тысячи долларов. Это меня смущает.
      - В чем смущает?
      - А в том, что я не знаю, как с вами поступать. С одной стороны, я мог бы сейчас облапошить за милую душу, проще сказать - ободрать как липку.
      - Попробуй.
      - Вот именно. С другой стороны, мне кажется, что вы не тот, за кого себя выдаете. И поэтому из вариантов: обмишулить вас или послать к черту, я выбираю нейтральный.
      - Какой? - Яров слушал предельно внимательно, ожидая подвоха в любом повороте мысли профессионального жулика.
      - Поскольку вы мне чем-то нравитесь, то я вам просто дам парочку советов. Никакого бизнеса с вами крутить не будем. Никакого!
      - Давай советы. - улыбнулся Яров.
      - Первое. Если вам не нужно срочно что-то купить серьезное, то крупные суммы сейчас не меняйте. Доллар с рублем танцуют такой краковяк, что никто не может предсказать следующего па-де-де на завтрашний день. Можно свирепо погореть. Меняйте по мелочам - тридцать, сорок долларей только на жизнь.
      - Насколько я знаю, так сейчас вся Россия живет. - проворчал Яров.
      - Вот именно. И самое для меня профессионально-печальное заключается в том, что и доллар перестал быть надежным помещением капитала! Это теперь тоже переменчивая еденица!
      - Что твердая еденица? Евро?
      - Оставьте! Чушь собачья! - Леха высокомерно засмеялся. - Что там будет с евро, сами европейцы предположить не могут. А на последний год двадцатого века и на весь двадцать первый век до его скончания самым надежным средством вложения средств является продукт, цена на который перманентно растет!
      - Золото? То есть нефть?
      - Туго у вас с сообразительностью! - пожалился Леха. - Нет. Продукт называется - кокаин, героин, опий. И все отсюда производные.
      - Наркотики что ли? - дошло наконец до Ярова. - Так ты теперь покупаешь и копиш наркотики?
      - Я выкладываю теорию, выстраиваю прогноз. Теория - неопровержима. Но практическое воплощение связано с освоением новой для меня сферы деятельности. И я колеблюсь. Итак, сколько долларов хотите продать?
      - Сто. По твоему совету. - Яров посмотрел ему в глаза. - Леша, занимайся чем хочешь, но лезь в эту грязь с наркотиками. Это зараза, которая неизбежно губит и потребителя, и поставщика.
      - Я нахожусь в состоянии неустойчивого колебания. - с удручающей серьезностью ответил молодой делец. - Меняю ваши сто по высшему на данную минуту курсу. - он уже вытащил пухлый бумажник, с мастерством профессионального кассира отсчитал купюры, добавил из кошелька монеты, принял у Ярова сотню доларов, помял её в руках, понюхал, посмотрел сквозь неё на солнце и без комментариев вставил себе в нагрудный карман, словно платочек:
      - Всегда к вашим услугам. Прощаемся?
      - Да. Лучше занимайся ограблением пьяных в подворотнях, чем наркотой. В таком случае я тебе руки больше не подам. - улыбнулся Яров, а Леха ответил строго.
      - Я учту ваш совет. Лучше буду грабить пьяных.
      На том и разошлись.
      ...В квартире на втором этаже на окраине Щелковска-7 тоже все сохранилось без перемен. Только пистолет переложили под подушку, где Яров оставил записку для Рола. Пистолет и запасная обойма.
      Яров положил оружие в карман и решил, что теперь расставаться с ним не будет, и, если дойдет до каких экстремальных осложнений, то никому более не позволит вязать себя, как барана, и бросать в мокрый подвал.
      ... Около полудня он прокатился на своих "жигулях" мимо бензозаправки "РБ-Люкс", вписался в поворот и когда увидел свой киоск, шашлычную "У трассы" с дымившейся трубой, своих киргизских соседей, то понял, что родней и лучшего места на свете теперь для него нет.
      Он остановил машину возле газетного развала и не успел прикрыть дверцу, как наткнулася на радостные улыбки матери и дочери.
      - Илья Иванович! Куда вы пропали? Нам без вас было скучно!
      Давненько его никто не встречал такими словами. Анна Павловна сменила свои бесцветные одежды на голубое платье, а Аян, в короткой белой юбке и серебристой кофточке была теперь похожа на хрупкую хрустальную статуэтку.
      - Ездили за товаром. - брякнул Яров первое, что пришло в голову. Как бизнес?
      - Ой! Теперь с рассвета до заката работаем! День-то тянется длинный, а народ все идет.
      Правильно, приближался дачный сезон, уже начиналась пора огородных посадок и активность трассы возросла.
      - Новости есть? - спросил Яров.
      Анна Павловна сказала потише.
      - Нам условия поменяли. Теперь живем с процента от продажи. Ну и налог. Но это много богаче получилось.
      - А что у тебя со школой? - Яров повернулся к Аян.
      Девочка улыбалась с детской неуверенностью, но ответила убежденно.
      - В сентябре пойду обязательно. Уже договорились. Папа хочет в школу с иностранным языком.
      - Платную?
      - Да.
      Получалось, что дела беженцев круто изменили свою качественную основу и оставалось только подивиться, как этот розничный газетно-журнальный бизнес можеть обеспечивать благосостояние. Анна Павловна сказала возбужденно.
      - А знаете, я тут одному типу чуть башку не откусила! Предсталяете, пристал к Аян со всякими подлыми предложениями! Фото-моделью, говорит будешь! Миллионы заработаешь! А там же голой сниматься надо! Голые портреты в журналах! Хорошо, отец не узнал, а то бы он нас обеих убил!
      Аян улыбнулась:
      - Перестань, мама. Мало ли кто чего наврет. Этот мужчина просто был глупый...
      Яров скользнул взглядом по прилавку. Журналы полупорнографической начинки мелькали и здесь, что, понятно, шло несколько вразрез с нравственной позицией мамы. Но одно дело моральные осуждения, другое торговля. Бандерши в борделях тоже гнобят гомосексуалистов, что не мешает им процветать на родственной торговой ниве. Так что главным получалось отделить свою светлую душу от тех грязных дел, которыми добываешь свой хлеб насущный. В принципе, тоже разбойничая логика типа того, что сперва зарежу и сниму кошелек с трупа, а потом поставлю свечку в Храме за упокой души безвинно убиенного. И - проблема решена: Душа чиста, Карман набит.
      Яров сказал, глядя в глаза Аян.
      - Ничего, Анна Павловна, Аян у нас девочка взрослая и сама уже разберется, что к чему.
      - А не разберется, так у отца ещё плетка хорошая есть! - подхватила Анна Павловна и обе рассмеялись.
      Они вошли в светлую полосу жизни, были уверены, что свет это неизбывен и бесконечен, уроки пережитых страданий оказались позабыты, а будущее уже выглядело прекрасным. Плохая память - дар Божий.
      Яров развернулся на трассе и остановил машину возле табачки. Дверь была заперта висячим, новым замком, но от шашлычной бодро трусила горбатая посудомойка Анфиса, издали выкрикивая скрипуче.
      - Илья! Илья! Ключи несу!
      Яров быстро пошел ей навстречу, взял ключи, а старуха сказала, задыхаясь.
      - Хорошо, что ты возвратился! А то здесь кругом одни сумасшедшие. Водка, бабы и деньги, о другом и не думают. Поговорить не с кем.
      Яров не помнил, чтоб когда-либо с ней о чем-то разговаривал, но поблагодарил за ключи и открыл табачку. Опять же никаких перемен не обнаружил, если не принимать во внимание исчезновения пары бутылок припрятанной водки, что воровством и грехом на Руси не считается.
      В окошечко постучали, Яров открыл и рослый красавец спортивного кроя попросил вежливо.
      - Пачку "Кэмел", будьте любезны.
      Яров распечатал блок и выдал требуемое, бросив.
      - За счет фирмы.
      - Что так? - парень вскинул брови.
      - Открытие сезона. Вам выпал счастливый номер.
      - Понятно, сэр. У меня тоже сегодня настроение всеобщей любви. Весна, наверное.
      Яров приметил, как покупатель сел в кургузую "оку", хотя таким молодцам следовало бы ездить на "порше" или спортивном "мерседесе".
      Он уже прикрывал окно, собираясь поудобней разложить товар, когда услышал что его зовут, выглянул наружу и увидел, что Воробей машет руками от веранды и зовет к себе. Призывает возбужденно и напористо.
      Пришлось закрывать киоск и идти на зов, хотя никакой торопливости дела не требовали.
      Воробей проговорил оживленно.
      - Чирик-чирик! Быстренько к телефону! Во время приехал! Алик Черный тебя уже второй раз спрашивает!
      - Алик Черный? - подивился Яров, поскольку ещё ни разу не то что не говорил, а даже не видел этой таинственной личности.
      Он прошел в кабинетик Воробья и взял лежавшую на столе телефонную трубку.
      - Яров слушает.
      - Наконец-то! - прозвучал в ответ молодой энергичный голос. - Илья Иванович, вы будете продолжать ваш бизнес? Есть такое желание?
      Яров не размышлял.
      - Да. Только в июне уйду в отпуск на две недели.
      - Прекрасно. Я не против. Но немного меняются условия наших отношений.
      - Я знаю. В какую сторону? - напрягаясь, спросил Яров.
      - В лучшую для вас! - успокаивающе засмелся Алик. - Мы позволяем вам приобретать товар самому. Оплачивайте поставки, выбирайте что хотите. Торгуйте, чем хотите. Все прежние наши услуги остаются как были. Вы меня поняли?
      - Я остаюсь под вашим крылом?
      - Вот именно. Киоск мы вам дарим. Лицензия продолжает работать. Вы переходите в ситему "вольной торговли".
      - А вы повышаете налог? - догадался Яров.
      - Да. Немного. На пять процентов. Но вы свободны в покупке товара. Если будете вести дело разумно, то все равно повысите свою прибыль.
      Алик выпаливал пропозицию, как из пулемета. Яров быстро прикинул, что предложение скорее выгодное, нежели удушающее, тем более намек на "вольную торговлю" расширял ассортимент.
      "Да что я кочивряжусь, - вдруг поймал себя на мысли Ячров. - Уж если все в мире временное, то я то здесь вообще человек транзитный!" Он ответил по деловому сухо.
      - Условия принимаются. Когда мы обговорим детали?
      - А мы уже все обговорили! - засмеялся Алик. - Взаиморасчеты тридцатого числа каждого месяца. Лично со мной. Не будем мелочиться, если у нас сегодня кончается апрель, то ваш день отчета - тридцатого мая. Вопросов надеюсь нет?
      - Никаких.
      - Тогда прощаемся. Да! Эта партия товара, которой загружен киоск, уже за ваш счет.
      - Я понимаю.
      Алик простился и связь прервалась. Яров постоял у примолкнувшего телефона, пытаясь понять, что в этом вполне дружеском разговоре его настораживало. Потом вспомнил - по ситуации получалось, что изгнаный Ролом Хлебников, теперь припрятался под опеку Алика Черного. Но - по словам Рола - на очень незначительных ролях. Иначе не могло быть - раз предавший доверием пользоваться не может ни у кого. Но так или иначе, уцелевший в разборках Хлебников перекинулся в другую, подмосковную бригаду, был там принят и, следовало понимать, старался добиться доверия на новом месте у новых шефов.
      Решающим аргументом, который успокоил Ярова, явилось соображение: "Да что с меня взять? Из всякой игры я вышел, ни для кого не представляю ни ценности, ни опасности. И пистолет с собой таскаю зазря - взбадриваю себя оружием, словно малолетний хулиган".
      Он вышел в зал, где его перехватил Воробей, преградив путь словно шлагбаумом рукой, в которой пенилась литровая кружка пива.
      - Чирик-чирик! С возвращением, Илья Иванович!
      Яров глянул на него подозрительно.
      - Ты так это говоришь, будто я из дальнего плаванья вернулся.
      Глаза трактирщика забегали.
      - Ну, плаванье не плаванье, а кое-что я могу предположить. Касательно событий одной ночи.
      Лукавый шашлычник явно предпочитал вести беседу в системе полунамеков, с подтекстами - в такой манере он казался себе умней, чем на самом деле. Яров решил покончить с проблемами одним ударом. Он прихлебнул из кружки и сказал грубовато.
      - Не финти, Воробей Виталий Трофимович. Про ту ночь ты знаешь много больше моего. Но мне твоя информация не нужна. И я в твои дела не встреваю.
      Таким манером и будем соседствовать.
      - Капитально! - Воробей сощурил хитрющие глаза. - Однако сказать, так между добрыми соседями не водиться. Я ведь когда вашу сокрушенную будку в мусор свозил, досточки на которых кровь была, - сжег! От греха подальше.
      Чего-либо подобного Яров ждал и ответил не задумываясь.
      - А я, Виталий Трофимович, под зверскими пытками никому не сказал, что вы в ту ночь организовали некую встречу, предоставили место для некоей беседы, окончившейся кровью. В расчете?
      - Да и счетов никаких не было! - широко, едва ли не пропел Воробей. Что за заморочки промежь добрых соседей?! Алик Черный поменял тебе условия бизнеса?
      - Немного. Что он за мужик?
      - Крутой. - коротко ответил Воробей. - Авторитет. Молодой, да ранний. Но дело знает и не отморозок, не запредельщик.
      - А что скрывается, туман наводит?
      Воробей глянул изумленно.
      - Так это же правила большого бизнеса, Илья Иванович! Вон у нас две бензоколонки торчат, а разве мы настоящих их хозяев знаем?! Не-ет, настоящие прячутся! Как от лишних налогов прячуться, так и от братвы, чтоб пулю в лоб не получить.
      - Но ты-то хозяин своего дела?
      - Хозяин. - уверенно кивнул Воробей. - Потому как дело маленькое. Большие дела мне не по зубам. А уж в "черный бизнес" я и вовсе не лезу. Потому и сплю спокойно!
      Яров не стал выяснять, что этот перманентный оптимист называет "черным бизнесом", они потолковали о вещах праздных, осушили кружки и Яров вернулся к своей торговле.
      Через пол-часа клиент стал прибывать ритмично и Яров обнаружил, что не сразу может найти в груде товара, что требуется. С намерением навести порядок, он вывесил на окошко табличку "ПЕРЕРЫВ" и быстро принялся распечатывать все ящики, расставлять их по ранее заведенному порядку. Кроме прочего ему подкинули упаковку женских гигиенических прокладок - вещь нужная, и большой набор импортных презервативов: тем боле необходимый и ходовой товар. Нужные документы были вложены в каждую коробку. Он уже окинул взгядом свои богаства, чтоб точно запомнить, где что лежит, когда заметил большую коробку от обуви, перевязанную клейкой лентой красного цвета.
      Коробка оказалась легкой по весу, Яров сорвал ленту, раскрыл её и ровным счетом поначалу ничего не понял. Внутри были уложены пластиковые пакетики, один к одному, и содержимое каждого скорее всего напоминало то грязную муку, то сахарную пудру. Никакого стандартного документы вложено не было, зато к внутренней стороне крышки коробки была приклеена скотчем рукописная табличка с заголовком "КАЙФ". И на отдельной бумажке - столбик ценника. Чтоб не ошибится при продаже.
      Из состояния оглушенности Яров вынырнул приблизительно через минуту. Он ничего не понимал в наркотиках, никогда их не пробовал, но вдруг сообразил, что все сегодняшнее утро, по странному стечению обстоятельств, разговоры только вокруг этой темы и вертелись. Про надежность и вечную стабильность наркоторговли толковал валютный мошенник Леха, на прибыльный "черный бизнес" намекал Воробей. И в словах Алика Черного тоже звучал прозрачный намек: "вольная торговля" и означала - торгуй чем хочешь, лишь выплачивай нам положенный процент. И первую партию нужного товара предоставили.
      Проверка? Покупка? Провокация? - поди знай.
      Первое, что сделал Яров - вышел из киоска с коробкой в руках и засунул её неподалеку в кучу мусора так, чтоб видеть захоронение из окна табачки.
      Потом вернулся в киоск и пересмотрел весь свой товар, на предмет обнаружения очередных сюрьпризов. Более ничего подозрительного не нашлось. К этому моменту возле киоска сгрудилась компания велосипедистов и минут десять Яров торговал жвачкой и сигаретами, презервативы спорстменам не понадобились.
      За этим занятием мысли его слегка упорядочились и были разработаны несколько вариантов решения проблемы.
      Первый. Закрыть киоск и исчезнуть навсегда. Сказать Воробью, что более сюда не вернется и информация эта дойдет до Алика Черного очень быстро. Глупый вариант.
      Второй. Уничтожить коробку с отравой, будто бы и не получал. И торговать легальным товаром далее. Наивный вариант - цена товара была Ярову только весьма приблизительно известна, но была явно досточной, чтоб превысить все его личные капиталы, а за уничтожение многоценной "дури" ему и голову отгрызут.
      Третий вариант. Припрятать коробку подальше и торговать легальным товаром - ничем больше. Отчетность, по договоренности, только тридцатого мая. Как раз в тот день, когда он собирался отсюда убыть. Тогда можно и не возвращаться. Что там будет после поездки на Волгу, что случится в жизни после дней с Еленой, значения не имело никакого. Да хоть убьют! Может это и к лучшему.
      Третий вариант показался наиболее приемлемым. Наркоту припрятать подальше, чтоб не напороться на случайную проверку, но - не очень далеко. А потом - тянуть себе спокойненько до оговоренного дня отчета тридцатого мая. И сдать коробку с наркотой, заявить, что "черная торговля" не пошла! Не было де спроса!
      Яров успокоился, и тут же приступил к реализации плана. Закрыл табачку, в багажнике машины нашел короткую лопатку, сунул опасный товар в пластиковый пакет и отошел метров на сто от палатки в пустырь, к окраине города. Собственно говоря, пустырь это представлял из себя неофициальную городскую свалку. Ржавые останки автомобильных кузовов, сработавшиеся покрышки, покареженные холодильники, выпотрошенные телевизоры были свалены в беспорядочные кучи. Почти все города Подмосковье стоят в ожерелье таких мусорных свалок - местная была не хуже других.
      Яров не долго искал место захоронения своего клада. Для ориентира приметил грязный ручеек, в двадцати шагах от него росли несколько чахлых деревьев, так что между ними, чутко оглядываясь, Яров быстро вырыл неглубокую яму и опустил в неё свой груз. Потом утрамбовал тщательно землю, привалил захоронение мусором. Тайник казался ему удачным: в стороне от трассы, так что отсюда лишь просматривалась шашлычная и заправка "Стандарт-2000" - недалеко и надежно. Он почистил лопату, повеселел и вернулся в киоск.
      То что Илья Иванович Яров, при всем своем жестком опыте последних дней, оставался наивным учителем средней школы - выяснилось через пару часов. Предупрежение тому было дано сразу после обеда. А настоящий гром грянул ближе к сумеркам.
      Когда Яров плотно покушал в "У трассы" и сытый вернулся на точку, возле неё уже стоял худой и нервный клиент юного возраста, который не дав Ярову открыть дверей табачки, потребовал, не понижая голоса.
      - Чем торгуем, папаша?
      - Табак, жвачка.
      - Это я по витрине вижу, - хлюпнул носом клиент. - А под прилавком что есть?
      - Мыши. - бросил Яров, а парень недоверчиво заржал.
      - Хорошо сказал. А что в порядке кайфа и глюков? - он хотя бы догадался сбавить на два тона свой голос.
      - Мимо. - сказал Яров, уже открывая окно.
      - В натуре? - в глазах парня засветилось удивление.
      - В натуре.
      - Вот черт, и на рынке сегодня какой-то прокол... Ладно.
      Невезучий клиент поплелся к городу, а Яров никакого вывода из этого визита не сделал. К такой клиентуре он был уже подготовлен, он их уже отвадил за первую неделю работы и этот "залетный", казалось, был случайным явлением.
      Гром с безоблачного неба грянул, когда уже сгущались сумерки. Поначалу за стеной палатки Яров услышал звук остановившегося возле автомобиля, потом окошко перед ним заслонили широченные плечи, увенчанные большой круглой головой при малюсенькой кепке. Из под кепки торчал круглый нос, а большего Яров не разглядел, поскольку клиент стоял спиной к лучам заходящего солна. Но сказал покупатель требовательно, знал чего хотел:
      - Кайф. Для "винта".
      Сущность вопроса была понятна. Требовалась основная составляющая к вареву коктейля "винт", который служил для погружения в состояние блаженного кайфа при глюках. Яров ответил весело.
      - Не держим, сударь.
      Ответ ввел клиента в состояние ступора и он сумел лишь повторить.
      - Да кайф-же! Для "винта"!
      - Плохо со слухом?
      Клиент оттолкнулся руками от витрины и повернулся в сторону. Смотрел на кого-то, всем своим видом изображая возмущенное недоумение. Потом обернулся к Ярову и проговорил ехидно.
      - Ты, как там, - сударь! Вылези из норы, тут с тобой поговорить хотят по душам!
      Проверка! - осенило Ярова. - Да как же он не учел, что без контроля его не запустят в обновленную систему розничной торговли! Его просто не могли не проверить! О таком повороте дел не только учитель должен был догадаться и предвидеть, а последний двоечник подготовительного класса.
      Внезапно Яров почувствовал тяжесть пистолета в кармане пиджака, успел ещё мельком подумать, что торопиться с решительными действиями не следует и - толкнул дверь палатки.
      Поначалу увидел зеленый багажник "нивы", а когда обошел её, то обьнаружил, что в открытых дверях машины, в кресле сидит человек, появление которого тоже следовало бы предвидеть.
      Хлебников пристально смотрел в глаза Ярова, лицо его украшали следы побоев, которые были примазаны макияжем, а левая нога торчала наружу, словно костыль.
      Он помолчали.
      Убить его что ли на месте? - равнодушно подумал Яров, но вспомнил, что оружие не опробовал, действовать им так ещё и не научилися, так что пока он будет возиться с пистолетом, его самого успеют "замочить" пятнадцать раз.
      - Ну, привет. - сказал Хлебников и оскалился.
      - Привет.
      Хлебников снова выдержал угрожающую паузу.
      - Почему манкируешь работой?
      - Это вы про что? - беспечно спросил Яров.
      - Не даешь клиенту, чего он желает.
      - А-а! Так я цены товара не знаю!
      - Как не знаешь?
      - Я ж новичок. Я бы со всем моим удовольствием. Товар нашел, а цен не знаю.
      - Разве там не написано? - сбычился Хлебников. - В накладной?
      - Нет там никакой накладной! Может что и написано, я не разбираюсь. Консультация нужна. Боюсь проторговаться.
      - Вот как...
      - Вот так!
      Хлебников улыбнулся снисходительно.
      - Я сразу понял, что ты дурак. А теперь ты потому такой смелый, что моя пушка у тебя в кармане?
      - Правильно. Пушка на месте. - ответил Яров и внушительно похлопал по внутреннему карману пиджака, дивясь собственому нахальству.
      Хлебников снова примолк, но на этот раз уже, видимо, понимая, что в словах собеседника был резон. Потом - принял решение.
      - Консультант у тебя завтра будет. Весь товар в палатке не держи. Опасно. Устрой поблизости тайник и храни при себе маленькими порциями. Торгуй с оглядкой.
      - Спасибо, все уже так и сделал.
      - И чтоб завтра начал все в натуре.
      - А завтра понедельник! - вспомнил Яров. - Простите, но это мой свободный день.
      - Начнешь во вторник.
      Яров решил, что период его безвольного подчинения приказам на этом окончился, давать Хлебникову чересчур заноситься не следует, а потому он шагнул к машине, положил руку на дверцу, наклонился и сказал, глядя на Хлебникова в упор:
      - Послушай, Хлебников, ты ещё сохраняешь по инерции свой статус-кво. Но ранг у тебя уже другой. И положение твое шаткое. Как я понимаю, ты теперь, на вашем жаргоне, - "шестерка". Я - тоже "шестерка". Тебе велено лишь проверить мою работу и дать отчет. А командовать ты прав не имешь. Проверил, отметил недочет, и доложился.
      - Не тебе меня поучать, учитилишка вонючий! - не скрываая угрозы проговорил Хлебников. - Копайся в навозе и знай свое место!
      - Отнюдь. Нас с тобой обменяли в качестве заложников - на равных. Так мы и будем существовать.
      Помятое лицо Хлебникова исказила издевательская улыбка, он слегка наклонился вперед и проговорил с удовольствием.
      - Недолго мы с тобой будем сосуществать. Ты скоро подохнешь. Сам знаешь. Подохнешь.
      В голове Ярова загудело, но ответил он сразу и безтрепетно.
      - Спасибо, что напомнил. Еще темы будут?
      - Будут. Но не сегодня.
      - Ариведер.
      Яров вернулся в палатку и через минуту, когда звук отьехавщей машины уже стих, понял, что "деловой" разговор дался ему не легко. Руки тряслись настолько, что он с трудом поймал кончиком сигареты пламя зажигалки. А спина оказалась мокрой. Самым очевидным и крайне неприятным выводом казался один: Хлебников - враг. Опасный враг. Крушение своей карьеры он напрямую связывает с ним, Яровым. И скорее всего, выждав время, не применет свести счеты. С какой стороны ждать удара? И как защищаться?
      Как провести упреждающий, привентивный удар?
      Через секунду у него даже зажигалка выпала из рук. Ему же самому уже через минуту крышка! Пистолет! Незарегистрированный боевой пистолет в кармане, подарочек самого Хлебникова, которым он, Яров, по глупости своей ещё минуту назад похвалялся! Так что ещё через три минуты сюда прилетят милиционеры с обыском! С такой же оперативной скоростью, как в свое время примчался трейлер, чтоб сокрушить Ярова вместе с его торговой точкой! Хлебников действовал всегда решительно и мгновенно - в этом ему не откажешь!.
      Только спокойней.
      Но без всякого спокойствия, а в полной лихорадке, Яров вырвал из кармана пистолет и запасную обойму, схватил первую подвернувшуюся под руки тряпку, тщательно и быстро протер все металлические части игрушки, завернул приборы в вафельное полотенце и выбежал из табачки наружу.
      Прикинув, что искать тайник ни к чему, а действия должны быть быстрыми и примитивными до грубости, он оглянулся, определил, что его никто не должен за палаткой видеть, размахнулся и швырнул оружие куда глаза глядят, что было сил.
      Однако проследил троекторию полета своего снаряда. Белый комок упал в траву, метрах в тридцати от Ярова. Достаточно. Можно было и вообще отбросить метров на пять - улика уже не может быть инкриминирована: "мало ли кто кинул в траву грязную тряпку, я её не видел, не подбирал, знать ничего не знаю!"
      Уже через несколько минут Яров корчился от смеха, едва удерживаясь на ногах, когда увидел, как с виража поворота сорвался и на полной скорости летел на его палатку желтый "жигуленок" с синей полосой по борту, и от азарта усердия милиционеры даже проблесковый маячок включили!
      Правда, не кричали при захвате преступника: "Руки вверх!".
      Однако осмотр (не обыск, и без предьявления ордера) провели доскональнейший. Яров не выпендривался, оскорбленной невиности из себя не корчил, послушно дал себя ощупать со всех строн, помогал трясти и вскрывать коробки с товаром, посоветовал поднять доски и посмотреть под полом, но обошлись без этого. Так же тщательно осмотрели его автомобиль и с тем же порожним результатом, разумеется. Вся работа прошла по терминологии милиции "без шума и пыли". Никто не обратил на суету возле табачки Ярова никакого внимания - ни в шашлычной, ни у газетного развала Анны Павловны.
      Пожилого капитана милиции все же несколько удивила невозмутимость Ярова и его рьяное усердие в помощи. Он спросил, улыбнушись.
      - Видать вы к таким вещам привычный? Не обижаетесь?
      - Ничуть. А чем обязан, собственно говоря?
      - Да так, ложный сигнал поступил...
      - И часто у вас такие сигналы? - не без ехидства спросил Яров.
      - Бывает.
      - А от кого сигнал? - настырно дергался Яров. - Вы не сердитесь, но должен ведь я знать своих недоброжелателей и клеветников?!
      - Лучше вам их не знать, - пробурчал капитан и закончил вовсе вяло. Служба у нас такая, сами понимаете.
      Задавать дополнительные праздные вопросы, почему де по каждому вздорному сигналу надо человека словно курицу ощупывать - Яров посчитал за ненужное занятие. Уехали, сделавшие свои дела стражи порядка, и спокойного вам дежурства, ребята!
      Яров выждал ещё минут сорок, нашел в траве пистолет в полотенце и глубоко засунул его с наружной стороны под свой киоск - не Бог весть какой тайник, но всегда можно на "голубом глазу" обьявить, что его подсунули враги. И вместе с тем - оружие всегда под рукой. Хотя, понятно, следовало бы поучится управляться с убойной погремушкой, иначе она в руках Ярова так и останется игрушкой. А если её ненароком ещё и найдет этот незлобливый капитан милиции, то игры закончаться крупными неприятностями.
      Подьехали клиенты - две немолодые женщины. Взяли пачку дешевых сигерет без фильтра и колоду карт. А когда Яров принял от них деньги без сдачи, то поразился своей недогадливости: "а пистолет ли, оружие ли незаригистрированое искала у него милиция?! Или нечто иное?! Не прискакали ли они поискать у него другой товар?"
      Эта мысль его настолько ошеломила, что он не сразу сообразил, что если бы Хлебников дал такой сигнал, если б он сделал наводку милиции в этом плане, то получалось, что он, Хлебников, рубил именно тот сук, на котором теперь сидел сам! И как бы Хлебников не хотел насолить ему, Ярову, но подобное деяние было бы уже ни с чем несравнимой глупостью. К тому же, глупостью опасной и для здоровья самого Хлебникова.
      И все же Яров понял, что без дополнительной беседы с Аликом Черным не обойтись. Наркоторговля - коммерция достаточно рискованная, чтоб обсуждение её системы лишь по телефону, намеками, в надежде, что партнеры и так понимают друг друга - категорически исключалось. При таких играх нельзя работать на полутонах. Требовалась прямая беседа.
      Яров вернулсяч в шашлычную и нашел Воробья на кухне. Тот орал на посудомойку, она, брызгая слюнями сквозь редкий частокол гнилых зубов, отвечала тем же. Проблема заключалась в том, что после импортного словацкого пива бокалы требовалось дважды мыть в горячей воде и потом споласкивать в холодной. Горбунья считала, что необходимость в гигиене ограничивалась единократной мойкой - в холодной струе.
      Воробей отскочил от посудомойки и в горячке не сразу понял вопрос Ярова.
      - Позвонить Алику Черному? Да у меня нет его телефона!
      - Ну, как-то можно с ним связаться?
      Воробей вытер платком пот со лба, крикнул посудомойке: "Анфиса! Или дважды моешь и споласкиваешь, или сама единожды уходишь!", после чего спросил Ярова.
      - Зачем тебе связываться с Аликом Черным? Он сам появляется, когда надо. Тебе будку сломали? Он восстановил. Проблемы появились - он вышел на связь. А все свои дела решай сам.
      - Без него мне ничего не решить. - упрямо сказал Яров. - Иеня хотят подставить - А вот таких вещей я и слышать не хочу! твои проблемы! Нет у меня с Аликом связи! Нет! - выпалил Воробей, но заколебался и сказал расстроено. - Поищи его в магазине "Автозапчасти", возле платной автостоянки. Они там всей бригадой околачиваются. Но не говори про мою наводку.
      ...Мотор машины на этот раз завелся безукоризненно и Яров откатился от табачки. На миг мелькнула мысль, что разумно было бы сейчас проехать сквозь Щелковск, добраться до Москвы и более не возвращаться сюда вообще, оставив и оружие, и коробку с наркотиком на вечное хранение. А если возникнут проблемы, то указать тайник, вернуть Хлебникову его подарок и не путаться более с этой компание вовсе, ограничившись контактами с Ролом. Да и эти отношения уже пришли к завершению.
      Но чем, каким делом тогда прожить до тридцатого мая? Томить себя мечтами, лежа на диване и плюя в потолок? Завещание составлять? Да это же с ума сойдешь от собственных томлений и добьешь себя сам, ранее любой болезни!
      Местный рынок окаймлялся по периметру магазинами и шеренгами павильонов, платная стоянка захватила не только самую большую площадку, но обиралы поставили под контроль и всю ленту проезжей части вдоль торговых рядов - куда не сунься - везде плати! Вымогательство шло при согласовании с местными властями, о чем и уведомляла вывеска, что де стоянка организована префектурой. Значит власть и частник работают на паях.
      Яров нашел магазин "Автозапчасти", загнал "жигуленок" на свободное место и выйдти из салона не успел, как к нему подлетел парень в желтом жилете и с биркой на груди, на которой была его фотография и позывные: фамилия с именем-отчеством. Но он и без этого документа был весьма приметен - все в нем было преувеличенно длинным: руки, ноги, уши, нос. Почему он не играл центровым в местной баскетбольной команде, было непонятным. Скорее всего, такой здесь не было, или платили там скудно. А в литературном сравнении парень напоминал Ярову, скорее всего юного Дон Кихота.
      - Прошу оплатить стоянку! - с веселым напором сказал Дон Кихот.
      - Мне нужно поговорить с Аликом Черным.
      - Так-таки с самим Аликом Черным? - не скрыл удивления парень. - А кто это такой?
      - Перестань. Час назад я с ним беседовал по телефону. Я работаю в табачной лавке на повороте.
      - Да знаю я тебя! - обрадовался парень, присмотревшись. - Ты, кажется, Яров, да?
      - Да.
      - Нет сегодня Алика.
      - Когда будет?
      - А это уж его дела! - в манере отказа ответил Дон Кихот. - Если что передать надо, это пожалуйста.
      - А позвонить ему куда-нибудь можно?
      - Кому-нибудь можно, но не нам с тобой. Скажи, что надо, или записку напиши.
      Да, получалось, что Алик Черный экономил на своих телохранителях и потому создал самую простую защиту - жил инкогнито, общаясь с миром через посредников. Видимо, имел на такие опасения серьезные причины.
      - Хорошо. Я ему напишу.
      Парень тут же выдрал листок из своей квитанционной книжечки и подал Ярову, заметив.
      - Только обращения не пиши, что Алику Черному. Я ему в руки передам.
      Яров не сразу понял, о чем просит парень, а потом смекнул - ещё одна линия обороны в системе конспирации. Для этих людей любая бумажка документ, который мог стать опасным. Тогда получалось, что прямой текст в записке тоже исключался, следовало писать условным языком.
      Яров положил бумажку на капот и набросал несколько строк.
      "После наших переговоров получил партию товара. При нем не было ценника, не могу начать торговлю. Прошел контроль в лице вашего представителя, а после него разом был подвергнут проверке людьми, обличенными государственной властью. Считаю, что оба события связаны. Мне это не нравится."
      В соответствии с предлагаемыми правилами, подписи своей Яров не поставил и отдал записку Дон Кихоту.
      - Когда она до него дойдет?
      - Может быть, сегодня. Да, конечно, вечером он должен быть.
      Яров решил, что достаточно ясно обрисовал в своем послании состояние своих дел, чтоб Алик понял что к чему. Хлебников, конечно, отвертиться от обвинений в очередном предательстве, но, Бог даст, отстанет от него, Ярова, - хотя бы поймет, что не с беспомощным дураком дело имеет. В отношениях с подобного рода людьми надо придерживаться правил пещерного периода жизни человечества: на удар отвечать ударом. Либо - забьют.
      Но Хлебников затаит злобу ещё большую, чем ранее. В этом можно было не сомневаться.
      Вот, значит, как получается... Хочешь или не хочешь, но во безопасноть свою, требуется нанести упреждающий, привентивный удар. Вопрос решался просто - чьими руками бить, кто нанесет этот удар? Яров был не настолько самонадеян, чтоб полагать, что справиться с Хлебниковым своими силами. Так не получится.
      Через несколько минут размышлений, он понял, что кандидатура наемного драчуна есть. Рудик Широков. Тот не успокоится, пока не найдет человека, виновного в прострелянном плече брата Леньки. Такие вещи в этой среде не прощаются. Так что Широкову следовало ненавязчиво помочь в его поисках.
      ... В десятом часу Яров окончательно закрыл торговлю и решил поужинать и отдохнуть в "У трассы", тем более что по окончанию трудов праведных, вечерами - там часто собирались теплые компании: нешумно и скромно выпивали, поигрывали в картишки, вели задушевные разговоры. Некоторая отдаленность от города позволяла создавать здесь эдакую атмосферу немецкой пивной или английского паба, каковыми Яров привык видеть их в зарубежном кино. Но он твердо знал, что долго такого буржуазного благополепия традиции национального характера не выдержат - мало-помалу шашлычная наполниться всякого рода буйной шпаной, пьяницами или набегут ночные рокеры с мотоциклами, появятся бомжи-попрошайки, шлюхи мерзкого пошиба и ныне приличное заведение превратиться в родную "рыгаловку", "гадюшник". Скорее всего уже к осени Воробью не удастся выдержать марку солидности фирмы. Вопрос времени - не более того.
      Однако сегодня, кроме проезжего транзитом народу, завсегдатаи "У трассы" ещё не собрались, если не считать сидевших за столом Анны Павловны со всей своей семье. Они тут же принялись зазывать Ярова разделить с ними ужин, едва ли не тянули силком за руки, но Яров отказался, сославшись на отсутствие времени - якобы ещё торговал, а забежал лишь пива выпить. Причина отказа была простой: Яров терпеть не мог, когда ему оказывали преувеличенные знаки излишнего внимания, (да ещё с восточной пышностью!) а в этой семье иначе и быть не могло.
      С кружкой пива он вышел под навес, присел к столу и бездумно смотрел, как под вечерним небом с гулом летят по трассе машины. Чем заняться завтра, в свой выходной, он не знал - этот "пустой" день его несколько пугал. Бурная деятельность последнего времени отвлекала его от тягостных мыслей и он остерегался "паузы", поскольку боялся, что не придумает ничего лучше, нежели "запить по черному". А потом - депрессия похмелья, мрачные мысли и полезешь головой в петлю несколько ранее предполагаемого срока.
      Анна Павловна и Аян вышли из зала шашлычной и мать, приметив Ярова, оставила Аян на крыльце, а сама подошла к Ярову и сказала неуверенно.
      - Илья Иванович, у меня к вам просьба, только вы сразу откажитесь, если что не так...
      - В чем сложности?
      - Понимаете, мы уже зиму как здесь, а в Москве толком не были. Ну, Аян хочется посмотреть, и я тоже столицы не знаю. У мужа свои дела есть, а у нас завтра выходной. Девочке очень хочется поглядеть на Красную Площадь и Тверскую...
      Касатально похода на Тверскую, Яров удержался от поправки в терминологии. На данный момент каждый москвич твердо знал, что в разговорном быту сегодняшнего дня "Тверская" обозначает не столько центральную артерию столицы, сколько главный базар проституции. Ибо Охотный ряд, "Националь", "Метрополь" - они и являлись сферой обитания ночных бабочек. Но указывать на лингвистические ошибки Яров не стал, сказал твердо.
      - Договорились, Анна Павловна. Приготовтесь к прогулке на весь день. Обувь - на низком каблуке. Больших сумок с собой не берите, в музее их придется сдавать.
      Женщина, к удивлению Ярова, продолжала неуверенно улыбаться, переминаясь с ноги на ногу. Он тут же решил, что понял её и огорченно рассмеялся.
      - Да, конечно. Ведь вы имете в виду ГУМ, Пассаж и прочие бутики. Но, тут я не специалист и ничем помочь не могу.
      - Нет, нет! - торопливо перебила она. - Совсем другое! Понимаете, я сама не люблю музеев, всяких выставок. Мне там скучно, понимаете...
      - Но тогда...
      - Подождите. Я, конечно, глупая. Просто меня этому не учили. Но я очень не хочу, чтобы Аян тоже скучала в музеях... Если с детства неправильно начнет, то как и я скучать там будет, темной останется! А она девочка способная. У неё должна быть другая жизнь, не моя.
      Яров наконец понял тревогу озабоченной воспитанием дочери матери. Всё правильно - Анна Павловна боялась стандарной педагогической ошибки: монотоность и скука обучения кроме ненависти к предмету ничего не возбуждает в ребенке в самых интереснейших, динамичных дисциплинах. И потому мимо сознания и души проходят уроки о Поэзии, Прекрасной музыке, а легион истеричных обожателей попсы множится: там все первобытно ясно и весело. Идиотская картинка рекламы по телевидению куда как забавней, чем вся живопись эпохи Возрождения, чего уж там.
      - Ей будет интересно в музее. - строго сказал Яров. - Быть может будет интересно и вам. Но ей - обязательно. Это я вам гарантирую.
      - Спасибо, - не скрывая недоверчивости ответила женщина.
      - Только так: чтобы я не говорил вашей дочери, вы должны меня поддерживать. Любую глупость.
      - Конечно! Я сразу увидела, что вы очень умный и хороший человек. Они договорились о месте завтрашней встречи и Анна Павловна с легкой тревогой глянула внутрь шашлычной:
      - Пойду, посмотрю, что-то мой Чингиз там у стойки застрял. Не увлекся бы с радости рюмахой.
      Она вернулась в зал, а Яров собрался было подозвать Аян, одиноко стоявшую на крыльце. Она не расслышала его оклика - ревя мотором на низкой передаче к веранде на лихом повороте подлетела зеленая "нива" и из неё шумно вывалилась компания парней. Среди них выделялся на голову выше всех нескладный охранник с автостоянки - Дон Кихот, как окрестил его Яров. Компания устремлялась "в луга, поля", если судить по тому, что парнишка, сидевший за рулем, крикнул друзьям в спину.
      - Пацаны, не скупитесь! Возьмите у Воробья шашлычной замочки килограмм на пять-семь, чтоб от души хватило!
      Вся компания бесцеремонно ввалилась на веранду - они чувствовали себя здесь привольно и почти по хозяйски. Однако Дон Кихот приметил Аян и дернулся к ней.
      - Эй, цветочек! - вихляясь длинным телом завертелся он возле девочки. - Ты что тут одна кукуешь?! Поехали с нами! Повеселимся на природе!
      Девочка попятилась и растерянно оглянулась.
      - Ишь ты какая уродинка! - не унимался Дон Кихот и, долго не размышляя, облапил её за бедра и плечи, приподнял и тут же принялся подталкивать её к автомобилю, а водитель со смехом распахнул дверцу.
      Яров не успел даже привстать. Из дверей шашлычной, словно пушечное ядро, вылетел Чингиз, одним рывком левой руки оторвал Дон Кихота от дочери, а правой - снизу вверх - так ударил парня в зубы, что тот грохнулся затылком о дверцу автомобиля и мешком соскользнул вдоль борта на землю.
      Его друзья в дверях шашлычной разом осеклись и ещё не знали, что предпринять, когда Чингиз развернулся и попёр на них с неукротимостью танка, хотя остальные-то были ещё и не при чем. Узких глаз Чингиза не было видно вовсе. Пухлые, черные от работы кулачища казались булыжниками, а более того страху наводили совершенно непонятные, шипящие слова-угрозы, которые он выхрипывал, вероятно, на родном языке. Яров кинулся было между противниками, но ситуацию разрядил появившийся вместе с Анной Павловной Воробей. Этому бойцу подобные ситуации были нипочем! В белом, но грязном халате, с мятым колпаком на голове - он выхватил из-за пояса большой плоский нож, и взмахнул им, как саблей.
      - Тихо тут! Не позорить заведения! Вы, тараканы - марш отсюда! Несовершеннолетним не отпускаем!
      Попавшие с двух сторон между взрослыми мужчинами, парни разом утеряли нахрапистость и лишь попытались опрадаться тем, что уже давно совершеннолетнии, а алкоголя и не берут, а этот бешенный азиат напал и вовсе не по делу. Однако и то надо учитывать, что бизнес - прежде всего. Воробей укротил компанию и повел её за собой, дабы отпустить сырой замоченный шашлык в большой пластиковый пакет.
      Чингиз шагнул, наклонился и сильным рывком одной руки усадил Дон Кихота на землю. Коверкая слова, с сильным от волнения акцентом, он проговорил в осоловевшие глаза парня, который еле выползал из состояния нокаута.
      - Женщина уважать нада! Хватать задницу барана можно. Цветы таскай женщина!
      Дон Кихот встал на ноги с трудом - он не только ещё не мог никого хватать за задницы или подносить цветы, но и вымолвить ничего не был в состоянии. Его дружок, водитель "нивы", оказался смекалистым парнишкой и быстро запихнул друга в салон, тут же миролюбиво растолковав Чингизу ситуацию.
      - Ничего, отец, все в порядке. Он немного поддал, устал за рабочий день, сам понимаешь. Он завтра извиниться, мы ж тут все соседи, вместе трассу обслуживаем.
      - Понимаю. - ответил Чингиз, кивнул своим женщинам и пошагал к дороге.
      Анна Павловна подхватила Аян, догнала мужа и семья ушла вдоль гудящего шоссе к городу: коренастый увалень папаша, статная, не смотря на возраст, на голову выше мужа жена и тоненькая, как мачта яхты без парусов в море - дочь Аян.
      Дон Кихот из машины так и не вылез, а друзья его, закупившие сырой "запатентованный" шашлык, никакого значения инциденту не придали. Такие легкие зуботычины местного характера входили в систему их повседневной жизни и проблемы они из этого не устраивали. Шумно загрузились в машину и убыли с таким же ревом и смехом, с каким и прибыли.
      Еще через час Воробей начал закрывать свое заведение, что по обыкновению не помешало бы собраться картежной компании под навесом, но никого не было, даже лютого преферансиста Широкова.
      Но Яров сегодня ждал именно его - Рудика Широкова, брат которого был подстрелен пулей на вылет и это деяние требовало отмщения.
      Воробей выглянул под навес и спросил:
      - Выключать свет под крышей? Похоже сегодня не соберемся "пульку" расписать?
      - Сам удивляюсь. - ответил Яров.
      - Дела у людей, дела! Днем и ночью! Ну, я выключать не буду. Может ещё подойдут. - он посмотрел вдоль трассы за поворот и закончил. - Хотя вряд ли. "Стандарт-2000" сегодня вообще закрылся. Ремонт там.
      Яров посмотрел в ту же строну и с некоторым удивлением обнаружил, что круглосуточно сияющая огнями бензозаправка "Стандарт" стоит темная, без признаков жизни. Получалось - остановили на ночную профелактическу работу, поскольку какое-то движение там наблюдалось, чуть в стороне от колонок торчал маленький и грязный бензовоз с включенными стояночными огнями.
      Вечерний отдых срывался и Яров невесело встал из за стола.
      - Ладно, Виталий Трофимович, до завтра.
      - Спокойной ночи, Илья Иванович.
      Яров неторопливо добрался до своего киоска, и уже заводил мотор "жигуленка" когда вспомнил про пистолет, который поклялся всегда теперь иметь при себе. Он нашел под киоском оружие и, не выкручивая его из вафельного полотенца, сунул под переднее кресло автомобиля. Потом тронулся к трассе и на его глазах погасли фонари шашлычной.
      И уже вовсе поразительным оказался тот факт, что и заправка "РБ-Люкс" едва светилась дежурными огнями. Все три точки обслуги автомобилистов на повороте магистрали прекратили работу, что было странно, хотя бы потому, что бензозаправки круглосуточно работали в режиме конкуренции. Яров не делал бы из этой мысли никаких выводов, прокатился бы мимо, но в этот момент мотор машины чихнул и автомобиль задергался - так и есть, стрелка указателя уровня в топливном баке завалилась влево, за "ноль". Двигаясь по инерции Яров пересек встречную полосу и лишь немного не дотянул до крайней колонки станции "РБ-Люкс". Работают они или нет, но по соседскому благорасположению хоть из канистры, но бак заправят.
      В официальном порядке владельцы станции вывесили табличку "Бензина нет". Но за стеклом операторской будки мелькали силуэты нескольких человек. Яров подошел к железной двери и не успел постучать, как Широков появился на пороге. Какое-то мгновение он всматривался в лицо посетителя настроженным взглядом, потом узнал и сказал успокоенно.
      - А, это вы Илья Иванович...
      - Я. Ты что в картишки сегодня не пришел перекинуться, Рудик?
      - Да так. Не до них. Проблемы. Брат у меня все никак не оклемается. Рука так и не работает.
      Яров изобразил сочувствие.
      - Да, если он себе плечо прострелил, сухожилие задел... Худо. Тут говорили у переезда какая-то знахарка живет, от чего хочешь травами лечит.
      - Бабка Марья. - проговорил Широков, в упор глядя на Ярова. Тот понял, что момент был решающим и сказал просто.
      - Рудик, я в ту ночь ночевал в табачке. Кое-что видел. Случайно.
      - Я знаю.
      - Там пара мужиков приехали на автобусе. Один мне показался знакомым.
      - Да? - обычно приветливое, на постоянной улыбке лицо Широкова закаменело и он не сводил с Ярова глаз.
      - Ты не знаешь, Алика Черного или Хлебникова?
      - Никогда о таких не слышал. - насмешливо ответил Широков, даже не скрывая, что врет.
      - Ну, так этот мужик, из автобуса... Морду он маской закрывал... А надысь я, опять же случайно, приметил, что он теперь у Алика Черного "шестерит". Возле магазина "Автозапчасти"... В той бригаде при стоянке.
      - Да? - вопрос прозвучал с фальшивой отстраненностью.
      - Да. Этот мужик сам по себе. Он не из чеченской, ни из Ивантеевской братвы. Его выгнали недавно из одной Московской команды. Он тут неудачно с ружьем поиграл и ногу себе прострелил.
      Широков не ответил, помолчал, едва приметно кивнул и спросил.
      - У тебя бензин вовсе "на нуле", или до дому доедешь?
      - На нуле... По инерции докатился.
      - Ладно, вставляй пистолет по быстрому и уезжай. Завтра расчитаешся.
      - Двадцать литров! - уже в спину ему крикнул Яров, вставил пистолет в бак, колонка тут же загудела и на электронном табло запрыгали цифры, обозначающие литраж подачи топлива.
      Когда они выбросили "12.00", с шоссе соскользнул к заправке очень грязный, небольшой бензовоз, прокатился мимо емкостей, где обычно сливали привезенное топливо и остановился за зданием станции, в темноте.
      Моторы колонки щелкнули и смолкли - 20.00. выдал счетчик.
      Яров неторопливо принялся закручивать горловину бензобака и преднамеренно не оборачивался, когда Широков выскочил наружу и побежал к притаившемуся в тени бензовозу.
      В этом ничего странного не было бы, но Яров мог голову дать на отсечение, что пять минут назад видел этот же грязный, маленький бензовоз возле станции "Стандарт - 2000". Получалось, что конкуренты заправлялись от одной фирмы. Или этот бензовоз и развозил "самопальный" подпольный бензин? Но ни в "Стадарте", ни здесь - из него явно не выкачивали топлива. Тем более, что "Стандрат" стоял на ремонте.
      Так или иначе, уточнять ситуацию уже не следовало. Служба Ярова у Рола кончилась и бензиновые мошенничества его не касались.
      Он позволил себе немного покоситься на возню в темном углу возле грязного бензовоза только тогда, когда уже включил мотор. И лишь на мгновение разглядел кроме Широкова и водителя бензовоза третью фигуру - но тот час узнал её. Благо она была колоритна. На редкость тощий парень баскетбольного роста, в котором все было длинное: руки, ноги, нос и козырек бейзболки. Опять Дон Кихот! А этот что тут делает?! То, что только что избитый Чингизом парень не поехал с друзьями на какой-то пикник, странным не было - мало ли что, проводил друзей, оставил на месте и вернулся к неотложным занятиям. Но - каким? Да и это не главное! Этот Дон Кихот, по логике вещей - из команды Алика Черного от знакомства с которым открестился Широков?! Но ведь Хлебников теперь под началом Алика Черного?
      И получалось, что он, Яров, допустил непростительную ошщибку, нацелив Широкова на Хлебникова! Быть может они уже простили друг другу все обиды, Хлебников заплатил за рану брата и все они давно в сговоре и вместо привентивного удара, он, Яров, своим руками сам же себя и закапывал в яму?!
      Он откатился от заправки и только когда уже приехал домой, возникла окончательно все смешавшая догадка: емкости этого маленького грязного бензовоза не хватило бы для заливки подземных хранилишь топлива даже одной станции - "Стандарта-2000"! А что же он приехал сливать в "РБ-Люкс", если уже был пустой?!
      В тонкостях вопроса Яров разобраться не смог и пришел лишь к одному выводу: страсти между Ролом, Аликом Черным, Широковым, Хлебниковым и ещё черт знает кем улеглись окончательно. Работали в одну кассу, делили её на паях.
      Пора ребята, пора! - кончайте воевать, кончайте криминальные разбороки, дележки и не пугайте более родного обывателя стрельбой по ночам и взрывами офисов средь бела дня. В Чикаго боевых тридцатых годов стреляли не более нескольких лет, а мы, публика азартная, уже перебрали все цивилизованный сроки. Как начали войну с 1991 года, так и остановится не можем, а через год у нас уже двадцать первый век.
      ... Телевизор в квартире Ярова соизволил, против обыкновения, сегодня работать в нормальном режиме, не заикался, и он отсмотрел все вечернии программы со всеми итогами недели. За полночь убедился, что как экономическое, так и политическое положение России (совместно с криминальной обстановкой) остаются на прежнем тревожном уровне, сдвиги к лучшему намечаются только в предположениях самых отчаяных оптимистов из обозревателей.
      Как ни странно, спать ему не хотелось и он ещё почитал, лежа на диване, потом выключил свет и прикинул, куда следуект повести завтра (вернее уже сегодня) семью киргизских беженцев по достопримечательностятм столицы. Решил ограничится для начала тремя обьектами: музей Пушкина, памятник Александру Сергеевичу и прогулка по Красной площади. Хватит для начала. Приемы, как превратить этот поход в завлекательное событие, а не схоластическую и скучную экскурсию, у него были.
      Он уже засыпал, когда не столько услышал, сколько почувствовал, у входных дверей квартиры какое-то шевеление - словно кто-то тихо возился с запорами. Яров открыл глаза, отбросил одеяло и прислушался. Сомнений не осталось - звук неопределенного характера явно прослушивался на лестничной площадке. Не включая свет, Яров метнулся к окну, высунулся из-за шторы и присмотрелся к панораме ночной улицы. Всё казалось спокойным, никакой незнакомой машины не было видно, его, Ярова, "жигуленок" стоял в ряду таких же машин.
      Он поспешно натянул брюки, обулся и достал из пиджака пистолет. Еще раз проклял себя за то, что так и не знает, как с ним управляться, после чего бесшумно подошел к двери. Нервы его разом оказались настолько напряжены, что, продолжая слышать шевеление за дверьми, он так и не мог понять, что там происходит: взламывают ли дверь, или подбирают отмычку к замку. Потом послышался негромкий голос и его Яров идинфицировал - женский. Потом пришло решение: действовать нахрапом, в упреждение атаки врага.
      Он провернул замок, рывком отбросил от себя дверь и шагнул на площадку, сжимая рукоятку пистолета в одеревеневшей руке.
      Под ногами пискнул и от дверей отскочил мелкий черный пудель, вежливо гавкнул и задергал коротким хвостиком.
      С лестничной плащадки пролетом выше женщина в пестром халате сказала радостно.
      - Ой, вы извините! Это Артошка сам пришел! Я ж его два дня искала, а он двери перепутал!
      - Да? - спросил Яров, заведя пистолет за спину.
      - Ну, конечно! Я его лай с улицы услышала и даже не поверила такому счастью!!
      Собачонка уже кинулась в ноги хозяйки и терлась, словно котенок. Женщина пояснила.
      - А к вам Артошка потому сунулся, что прежние жильцы его подкармливали. То остатки курочки дадут, то мяса. У меня-то денег нет на такие вкусности.
      Яров присмотрелся. Женщине было за шестьдесят, типичная пенсионерка, одинокую и суровую жизнь которой не скрашивает никто, кроме четвероногого друга. Яров улыбнулся.
      - У меня тоже иногда бывает курочка. Пусть Артошка заходит в гости.
      - Да? А меня теткой Верой кличут, меня тут все знают. Чуть с ума не сошла, когда Артошка пропал!
      Яров хотел было сказать, что и сам чуть было не рехнулся, но уже от страха, однако лишь представился.
      - А я - Яров Илья Иванович.
      - Да знаю я, знаю! Вы за рынком, на выезде сигаретами торгуете!
      Правильно, подумал Яров - никому не удавалось жить без контроля общественности, никому - кроме Робинзона Крузо и то, пока не появился Пятница.
      - Так вы заходите, коли заскучаете, Илья Иванович!
      Яров пообещал, что зайдет и прикрыл дверь.
      Более всего его разозлил не сам по себе фарс инцидента, сколько то, что он опять оказался безпомощным, хотя и при оружии. Надо было наконец рассмотреть, разобраться в конструкции пистолета, быть может даже смазать его. Любое оружие по задаче своей и конструктивным принципам должно быть предельно простым в обращеннии, так что если покопаться внимательно, то основные правила его работы нащупаешь. Мальчишки с этой задачей легко справляются.
      Ярову для такой работы хватило двух минут. И результат получился оглушающий! То что он принимал за "вальтер", то есть ориентировался на маркировку, сделанную латинским шрифтом, - вовсе таковым не оказался!
      Был только вес боевого оружия, его форма, а в сущности своей это оказалась попросту клизма: набрал воды и плюйся струей в лицо врагов! "Вальтер" - да не тот!
      Хлебников оказался много хитрей и осторожней, чем мог предположить Яров. А он-то и под сомнение не поставил очевидный факт - как это бандит мог с такой легкостью расстаться с основным инструментом своего пропитания?!
      Однако в запасной обойме оказалось пять настощих патронов, что вызвало у Ярова ещё большее уважение к противнику. Получалось, что у того было два пистолете в карманах: настоящий и для подмены. Или ещё какой маскировки. Хлебников был в своем деле профессионалом, это следовало признать.
      глава 2. Упреждающий удар.
      Анну Павловну Москва слегка придавила и оглушила. Аян - словно и родилась среди этого весеннего шума и красок гигантского, нелепого города, однозначной оценки облику которого не может дать никто в мире уже более восьмиста лет. Ярову казалось, что экзотичность Аян была столь органичной для пестроты столицы, что девушка обликом своим не казалась здесь инородным элементом, а славно подчеркивал калорит и весь азиатский оттенок Москвы. Родная столица под руководством своей мэрии в последни годы боролась за европейскую американизацию своего облика - если допустима такая терминология. Но посконное рубище национальных одежд прорывалось тут же, едва отскочишь от Центра.
      Возле ограды Музея Изобразительных Искусств Яров пристановил своих спутниц и поглядев на Аян, проинес строго.
      - Теперь, Аян, мы с твоей мамой должны тебе кое-что сказать.
      - Что? - встрепенулась девчонка.
      - Дело в том, что я - международный вор.
      - Вор..., - она настолько удивилась, что в слове даже не прозвучало вопроса.
      - Да. Я представитель мафии, которая грабит лучшие музеи мира.
      - Мам! - потеряно оглянулась Аян на мать, а та, дуреха, тоже раскрыла глаза во всю ширь. Но оступать было некуда.
      - Так что сегодня нам с вами нужно провести одну операцию.
      - Будем... Воровать? - задохнулась Аян и непонятно, чего больше прозвучало в голосе, испуга или радости.
      - Нет. Проводим разведку. - деловито поправил Яров. - Сейчас войдем в музей. И разойдемся каждый в разные залы. Погуляем ровно полчаса... Задача такая: подобрать самую ценную, самую дорогую вещь, которую можно продать за большие деньги.
      - Но мы... Мы же не знаем цен? - еле выговорила Анна Павловна, все ещё не понимая происходящего.
      Яров шагнул к ней и незаметно для дочери, ущипнул маму за задницу.
      - Это ничего, что вы не знаете цен. Даже тем лучше. Высмотрите то, что вам понравится больше всего. А я потом обьясню и определю. Можно записывать, вот вам по блокнотику с ручками. - Яров подал заготовленные блокнотики. - Еще лучше, если будете запоминать. Потом мы разберемся и устроим ревизию.
      В глазах Аян блеснуло недоверие, но Яров присек его самым эверским выражением лица, которое только мог изобразить. Анна Павловна вроде бы успокоилась, но не очень.
      Этот прием привлечения интереса к экскурсии Яров изобрел в ту давнюю пору, когда пытался создать СВОЮ педагогическую ситему. Был и такой период, когда он торил свой путь в дебрях педагогической науки. Потом оказалось, что он в этом приеме не первопроходец, что известен он чуть не со времен Аристотеля, который примерно такой же методой выпестовал Александра Македонского, кинувшегося затем по глупому, как известно, завоевывать миры. Но своих школяров (тех кто поумней) Яров умел завлечь подобными играми с двойной целью.
      На этот раз система сработала как на дочь, так и на маму. Передвигаясь по знакомым и почти родным ему залам музея, Яров видел то одну из членов своей банды, то другую. И, как всегда, попытка коммерческой оценки мешалась в сознании обеих со стремлением понять, чем то или иное произведение может быть интересным. Но совершенно неожиданно Яров осознал, что скучно здесь - ему самому! Скучно там, где многие годы у него замирало сердце и он ходил сюда, как на светлый праздник религиозного восторга.
      Вот так и пропадает интерес ко всему, что составляло раньше жизнь, невесело подумал он, вот так и подползает изнутри самого себя Конец Всему.
      Через час определился результат. Мама предлагала упереть многотонную статую конного кондотьера Гаттамелате. Дочь посчитала, что лучше вскрыть и опустошить весь стенд с греческими амфорами.
      - Почему? - спросил Яров.
      - Они небольшие, легче вынести... И потом, такие древние, красивые. Я бы дома поставила и каждый день на неё смотрела!
      Уже лучше, тем более что конную статую в квартиру никак не втиснешь.
      Придерживаясь того же стиля, Яров неприметно для своей команды прочел сжатый курс по основам истории Греческого искусства и сказал несколько слов про гиганта Давида. Он знал, что на этом следует ограничиться. Либо искра интереса в юную душу заронена, - либо ей не дано понимание Красоты от природы, душа генетически невосприимчива ни к чему, свыше материального и тогда уж не помогут никакие приемы. Но все же не удержался, чтоб хотя бы мельком не показать зала импрессионистов, которых любил с детства. И едва вошли в эти залы, как Яров тут же приметил в группке женщин высокого мужчину, которого не сразу признал. А потом вспомнил - седой горбоносый красавец Альфред Викторович Комаровский, недавно вводивший его, Ярова, в порочный круг казино.
      Для поддержания интереса, Яров прошептал Аян.
      - Ага! Вот и мой связьник пришел! Осуществляет связь с межународной мафией! Сейчас скажу ему пару слов.
      Комаровский, действительно, мог сойти за иностранца, тем более, что и демонстрировал перед своими дамами владение французским!
      Яров подошел к нему сбоку, а Альфред Викторович, оставив свою женскую компанию любоваться Ренуаром, шагнул к нему и произнес с легким осуждением.
      - Я вас приметил уже полчаса назад, Илья Иванович. Нехорошо не признавать старых друзей. Я весьма польщен, что вы заглядываете и сюда. В порочных местах я вас не примечал более, к своему удивлению.
      Здесь, как и в казино, Альфред Викторович ощущал себя вполне комфортно. Яров кинул взгляд на его спутниц.
      - Это ваша экскурсия?
      - Можно сказать и так. - кивнул Комаровский. - Приобщаю провициалок из Парижа к русской культуре. Однако ваши подруги, Илья Иванович, классом повыше. Младшая из них так просто великолепна. Девочка ещё потрясет Москву! Необыкновенный цветок! Полукровка?
      Комплимент этого ловеласа покоробил Ярова.
      - Еще ребенок, - неприязненно ответил он и от раздражения спросил пренебрежительно. - Стоит ли парижских проституток таскать на франзузских импрессионистов, Альфред Викторович?
      Прошибить Комаровского каким-либо хамством было невозможно. Он ответил одобрительно - У вас острый глаз. Но, дорогой мой! Я выписал их по специальному заказу! В порядка обмена ценностями между нациями. За каждую русскую прелестницу - две француженки!
      - И хорошо идут? - спросил Яров деловито.
      - М-м... Они, к сожалению, слишком целенаправлены и меркантильны на русский вкус. Даже самые пошлые игры должны нести на себе тонкий флер игры. Артицизма. Мы не увидимся сегодня в казино?
      Пока Яров размышлял, не принять ли соблазнительное предложение, Комаровский приблизил к нему свое лицо и произнес таинственно.
      - Кстати, я провел расследование, касательно того джентльмена, который пытался воздействовать на вас своим отрицательным био-полем!
      - Свиблов? - невольно спросил Яров.
      - Совершенно правильно. - одобрительно кивнул Комаровский. - Аркадий Дмитриевич Свиблов. И то что у него такое мощное био-поле, оказалось половиной беды. Зачительно хуже то, Илья Иванович, что господин Свиблов является тайным, но полноправным совладельцем Казино!
      Сведения оказались достоточно неожиданными, но вывода из них Ярову делать не хотелось. Свиблов и вся эта Московская бригада Рола казались ему теперь где-то вдали от его жизни и деятельности, а потому никаких забот не вызывали.
      - Черт с ним. - ответил Яров. - Наверное он потому и не играл там, в собственном казино.
      - Он не играл не потому. - строго сказал Комаровский. - Он не игрок. Игрок всегда делает поправку на то, что может и пролететь! А Свиблов "накопитель"! Другими словами он не играет, а БЕРЕТ свое! И чужое, разумеется.
      Рассуждения Комаровского хотя и выдавались увренным тоном, но все же были туманны. Уточнять их Яров не стал, пообещал, что как-нибудь в казино заглянет, потом они распрошались в сверх-вежливой манере м Яров отошел к Аня, которая прошептала почтительно.
      - А этот мужчина не похож на ворюгу... Он похож на профессора!
      Трактовать девчонке понятие, что такое есть "сутенер" в полном обьеме, Яров не стал, поскольку и сам разбирался в этих вопросах крайне соабо. А затем, приметив по выразительным и пылким взглядам Комаровского, что тот был не против подвалиться для знакомства, предпочел увести своих женщин из музея.
      После памятника Пушкину и Красной площади, где Яров все ещё продолжал игру, слегка видоизменив её, он решил, что для завершения действия надо дать дамам расслабиться и отпустил их в поход по магазинам - без этой приправки день бы наверняка показался его спутницам прожитым зазря.
      - На разграбление города - ровно час! Встречаемся на этом месте! приказал он спутницам, а сам отправился звонить Ролу, поскольку понял, что самостоятельно ему с Хлебниковым не справится, Широкова не перехитрить, а они не успокоятся.
      Судя по звукам, которые донеслись до Ярова из трубки телефона-автомата, заработавший мобильник Рола находился в данный момент то ли в ресторане, то ли на стадионе, то ли ещё в каком-то людном месте: кроме голоса Рола слашалась музыка и мужские-женские голоса вперемежку. А сам Рол был откровенно пьян. Едва поздоровались, тут же заорал.
      - Ну что у тебя ещё случилось, черт тебя дери?! Я тебя пристроил на хлебное место, дело там налажено, "крыша" у тебя надежная! Если сам не начнешь рыпаться, то проживешь спокойно!
      - Рол! Ты знаешь чем мне предложили торговать?
      - Чем еще?
      - У меня товар с душком! С очень пьяным, дурманым ароматом!
      - Да брось ты врать-то!
      - И Хлебников меня уже пытался подставить на этом!
      - Слушай, ты не напился досконально?
      - Это ты пьян! Рол, избавь меня от этого вонючего товара!
      - Договорись сам с Аликом Черным. Он мой друг. Он мой должник.
      Ярову показалось, что вся серьезность положения до пьяных мозгов Рола не доходит и он заговорил раздельно.
      - Рол. Будь внимателен. По моим подозрениям, вся твоя бензиновая команда в Щелковске подставляет тебе очень по крупному! На тебя наедет либо Алик Черный, либо Рудик Широков!
      - Факты имеешь?!
      - Фактов нет, но...
      - Так и не звони до молебна! Мне девочки сейчас массаж тела делают, я после болезни, после операции восстанавливаюсь, а ты меня на испуг берешь! Завтра приеду, потолкуем. Но честно тебе, Яров, скажу. Если зазря беспокоишь, голову оторву!
      Связь оборвалась. Массаж с девочками, конечно, дело святое. А у Ярова действительно не было фактов столь весомых, чтоб отрывать Рола от массажисток. Мог он лишь высказать предположение, что на бензоколонках что-то происходит непонятное, что Алик Черный достаточно независим и доверять ему тоже нельзя, но что с того? Подобные вещи Рол, скорее всего, и сам допускал.
      За этими раздумьями Яров ожидал своих дам на условленном месте всего полтора часа, а когда ехали в машине домой, то оказалось, что мать и дочь поменялись в настроении. Аян задумчиво сидела рядом с Яровым, а мать перебирала покупки в сумке и возбужденно прикидывала кому, что и как пошлет оставшимся подругам в Киргизии.
      Уже когда Яров привез их в Щелковск и остановил машину возле железнодорожной станции - они жили напротив - Аян сказала.
      - Илья Иванович, вы нас обманули.
      - Как это?
      - Вы не будете ничего воровать в музее.
      - Как это, не буду?!
      - Нет. Эти вещи, статуи и картины, надо же всем посмотреть, а если их украдут и спрячут... Вы нас обманули. Чтобы мы не побежали сразу в магазины. А в магазине всё - дешовка.
      Сильное резюме, отметил Яров, во всяком случае многообещающее. Девочка хотя бы в шкале материальных и духовных ценностей разобралась.
      - Конечно, музей грабить не будем. - кивнул он. - Если уж совсем станет невтерпеж, то лучше очистим пару магазинов.
      - Вот это хорошо! - засмеялась Аян и вышла из машины, а Анна Павловна наклонилась к Ярову и виновато проговорила.
      - Илья Иванович, мне так совестно, что я не могу вас к нам позвать, чтоб хорошо пообедать, посидеть! Мы квартиру купили только три дня назад, даже стола, стульев ещё нет! Красивой посуды нет, на полу ещё спим!
      - Ничего. Квартира-то уже есть?
      - Да, да! И скоро всё-всё будет! Мы и телевизор купим! Еще недельку и мы вам устроим настоящий пир! По киргизски! Лагман сделаем, манты на пару! Извините, что сегодня...
      - Ничего, это пустяки.
      - И спасибо за сегодня... Вам, мне кажется, надо в школе учителем быть. До свиданья.
      - До свиданья. - простился Яров и уже включил мотор, когда увидел, как из зеленой "нивы", стоявшей неподалеку, вытащил своё нескладное тело парень, которого он так и не знал по имени, а звал Дон Кихотом. Тот направился к Аян.
      Яров даже двигатель приглушил от изумления: в руках у Дон Кихоты переливался всеми цветами радуги и блестел целофаном упаковки громадный букет цветов, а по лицу этого вихлястого придурка плавала нелепая, виноватая улыбка. Ни то, ни другое, натурально, ему никак не подходили!
      Он шагнул к Аян, открыл было рот, но Анна Павловно загородила дочь и закричала агрессивно.
      - А тебе что тут надо, обормот немытый?!
      - Я ждал с утра... Извиниться хочу... Ваш отец мне в морду дал, так я ничего...
      - Извиняйся в другом месте! - неукротимо погнала ухажера Анна Павловна. - Не надо твоих извинений! Катись отсюда и чтоб духу твоего не было! Цветочки он ещё приволок! Гуляй!
      Аян растерянно улыбалась, а замешательство и неуверенность были не в характере Дон Кихота, он прокричал обиженно.
      - Да что уж вы так, мамаша?! Ну, хмельной я тогда был, не разглядел что к чему! Я ж теперь по доброму!
      - А ты тут никакой не нужен! Ни добрый, ни поганый!
      Анна Павловна оттолкнула парня, схватила Аян за руку и потащила к парадным дверям.
      От огорчения привычные манеры вернулись к Дон Кихоту - он размахнулся и кинул свой шикарный букет в след женщинам так, что тот перелетел черех их головы и ударился о дверь. Так и остался там лежать.
      Дон Кихот огорченно повернулся к Ярову и спросил обидчиво.
      - Чего они ломаются-то?! Я ж по хорошему.
      - У них своя шкала ценностей, скорей всего. - ответил Яров и тронул машину.
      Только через пару минут, уже на дороге, Яров обнаружил, что если день и прошел хорошо, то вечер у него оказывался пустой. Можно было, конечно, поехать в шашлычную - сегодня там наверняка соберется компашка, но это часиков в десять, а сейчас нет и семи. А самое скверное, что в местной квартире Ярова не было ни одной книжки, без чего он прожить не мог. День для него всегда проходил спокойно, когда он знал, что к вечеру есть интересная книга - в этом была определенная завершенность проживаемого времени от утра до сна.
      Яров прикинул, не поехать ли ему обратно в Москву, но это тоже казалось неразумным, завтра начинался рабочий дкень, а торговлей своей он ещё не собирался манкировать. Хоть и увязал там с каждым часом во что-то малоприятное, но привычная обязательность, организованность взлелеянная годами преподавания в школе не позволяли попросту бросить начатые дела.
      Пока он колебался, уже доехал до дому, поставил машину и тут же увидел даму с собачкой, сиречь тетю Веру с Артошкой. Пес весело залаял и прыгнул к Ярову, будто они давно знакомы, тетя Вера тоже возликовала.
      - А вот и вы прибыли, Илья Иванович, здраствуйте! Закончили работать сегодня?
      - Нет, я в Москву ездил.
      - Ой, зря не сказали, мне тоже туда надо! Ай, не по соседски это, вы б меня могли подкинуть, билеты то на электричку для пенсионерки дорогие, это там, в метро, нам бесплатно.
      Вся жизнь женщины уходила в копеечные расчеты, с огорчением отметил Яров и сказал.
      - Я на неделе ещё поеду, тогда вас предупрежу.
      - Вот и добренько, добренько. А я может тоже чем вам сгожусь.
      Яров тут же воспользовался предложением.
      - У вас чего-нибудь почитать нет, тетя Вера? Я тут без книг скучаю и дичаю.
      - Чего-нибудь сыщем! Внук у меня тоже такой книгочей был, что не наедался за обедом без книжки! Теперь его в армию взяли, на Севере служит.
      Вместе с тетей Верой Яров поднялся этажом выше своей квартиры и, отказавшись от чая, принял предложение поискать, что ему надо в комнате внука.
      Книжная полка всегда отражение сущности её хозяина. Нынешний солдат на Севере оказался не столько "книгочеем", сколько фанатом эстрадной попсы. Все стены комнаты были увешаны плакатами эстрадных "зведунов и звездулек", музыкальному центру мог позавидовать хороший бар, все книги были посвящены музыкальным темам. Но нашлась пара журналов общего содержания. Журналы были прошлогодние, незнакомые, изданные на хорошей бумаге. Названия Ярову ничего не сказали - сейчас они появлялись все новые и новые, в большинстве своем быстро исчезали, стабильности прежней периодики не было. Вряд ли эти прошлогодние журнальчики выдержали все кризисы и перемены, скорее всего уже "сгорели". Но Яров решил, что не может быть того, чтоб в пестроте этой "желтой" литературы не нашлось вовсе ничего интересного.
      Поговорив с хозяйкой о достоинствах и просто невероятных талантах её Артошки, Яров вернулся к себе, перекусил, включил телевизор, растянулся на продавленном диване и принялся листать журналы. Оба оказались выполнены в схеме, которую когда-то давно разработал "Плей-бой": серьез и "желтизна" вперемежку. Дельный обзор современного американского детектива, голые девочки, биржевые курсы и светские сплетни из половой жизни эстрадных звезд.
      Наткнувшись на подборку рассказов, Яров принялся за первый, под названием "КАЖДОМУ СВОЕ" и первые же строки заставили его насторожится. Он заглянул в конец рассказа, потом вернулся к началу и убедился, что автор его Ник.Лазунов.
      Яров истерически засмеялся. Он не знал, как реагировать на неожиданное открытие. Судя по первым строкам, автором рассказа был ОН Илья Яров! И рассказ тогда назывался "УДАР НОЖОМ", и написан был лет тридцать назад, если быть точнее - где-то осень 1968 года. Написан, представлен в редакцию журнала "Сельская молодежь" и отвергнут, по слабости и не совсем выдержанной идеологии.
      Яров нашел в холодильнике остатки вина в бутылке, выпил стакан, уже спокойно растянулся на диване и принялся читать внимательно, чтоб уж не осталось никаких сомнений в истинности своего открытия.
      Ник. Лазунов
      КАЖДОМУ СВОЕ
      Рассказ
      Самолет, завалившись на крыло, сделал круг над аэродромом и тяжело пошел на посадку.
      Павел Сереевич стоял у железного барьерчика и смотрел, как серебристая машина под острым углом мчалась к земле, как стремительно царапнули землю колеса, едва коснувшись бетонных плит посадочной полосы.
      Мишка сейчас, конечно, помирает в самолете. Чувствует, как желудок подпрыгивает к горлу, сосет кислые конфетки и проклинает свою судьбу. Мишка всегда плохо переносил полеты. Хотя летал много. И по внутрисоюзным линиям и по заграничным. Собственно, возили не Мишку, а его мозги. Поскольку Мишкино тело - тощее, сухое, гремящее нескладным костяком - ничего не стоило и никому не было надо. Зато Мишкины мозги стоили очень много. Их аккуратно доставляли с конференций на симпозиумы, со сьездов на совещания. И в дороге Мишкин мозг леляли и холили. Ему не позволяли загружаться такими никчемными вещами, как запоминанием времени отлета, номера рейса, оформление багажа - все это было не для Мишкиного мозга. Но полеты Мишка переносил все равно плохо. И поезда - тоже.
      Павел Сергеевич знал, что Мишка выйдет сейчас на солнечный, продуваемый холодным ветром аэродром, и своим высококачественным мозгом подумает: "Странно... Но Слава Богу, опять повезло, остался жив!" Он всегда так думал. Во всяком слачае, когда пролетал мимо и встречался с Павлом Сергеевичем на этом провинциальном промежуточном аэродроме.
      Подкатился трап и Мишка вышел последним. Он был в тяжелом дорогом, пальто и без обычной шляпы. Он прищурил близорукие глаза на холодное солнце, пригладил ладонью торчащие во все стороны мелкие завитки жестких волос и засеменил по трапу.
      "Лысеет, - продумал Павел Сергеевич. - И я, наверное, тоже". И ему стало жаль Мишку, который так рано лысеет и жаль, что он забыл в самолете шляпу, хотя сейчас за ней наверняка побежит Мишкин "мальчик". Ему в последнии годы были положены "мальчики", которые ловко управлялись с вопросами техники транспортировки Мишкиного мозга с места на место.
      - Чуть не подох при посадке - сказал Мишка вместо приветствия и протянул свою мягкую, теплую руку.
      - Здраствуй. - улыбнулся Павел Сергеевич.
      - Михаил Семенович! - прыткий "мальчик" лет тридцати уже забежал вперед и протягивал широкополую зеленую шляпу. - Вы забыли свой головной убор. Стоянка сорок пять минут. Где вас искать, если...
      - Не знаю, - Мишка надел свою шляпу и поморщился, потому что ему, наверное, уже очень надоел этот "мальчик". Он повернулся к Павлу Сергеевичу.
      - Ну, что? Пойдем надеремся?
      - Пойдем.
      Они сидели в гулком,холодном и светлом заре ресторана, таком же пустом, как аэродромное поле за окном. По аэродрому катались одинокие самолеты, а Мишка не снимал пальто.
      - Это мой младший научный сотрудник, - почему-то вспомнил про "мальчика" Мишка, но Павел Сергеевич не просил обьяснений.
      Официант подошел бесшумно.
      - Я бы не советовал перед полетом заказывать наше первое.
      - Второго тоже не надо. Выпить и закусить. - ответил Мишка отрывисто и Певаел Сергеевич подавил улыбку, отметив что Мишка сводит до минимума слова для общения с человечеством.
      - Ну... Как ты здесь, Паша?
      Павлу Сергеевичу стало неприятно. Он даже вспомнил, что сегодня поутру впервые едва ли не насильно погнал себя на обычную встречу с Мишкой. Не хотел его видеть именно из-за этого вопроса: "Ну, как ты здесь?"
      - Никак. Работаю. Даю продукцию. Что у тебя?
      - Тоже работаю.
      Они помолчали, разглядывая друг друга и оба неожиданно засмеялись, одновременно поняли, что встречаются вот так, мимоходом, уже много раз и с теми же вопросами..
      - Я был дома месяц назад...
      Домом они все ещё называли очень далекий отсюда город их детства. Там ничего не осталось у обоих, ни родных, ни друзей. Там, очень давно, они учились в школе, которая в предпоследний год войны была рассечена авиационгой бомбой пополам. Школа торчала на улице, как две башни - одна для первоклашек, другая для старшеклассников.
      - Ну... Как дома?
      - Ничего. Школу сломали.
      Ее очень давно сломали. Кажется, они едва успели доучится в этих башнях.
      - Да! - оживился Мишка. - Ненароком встретил Рыжего!
      - Генку?
      - Ну, да. Рыжего. - повторил Мишка. - Тут же начал клянчить двадцать рублей.
      - Ты дал?
      Мишка неопределенно повел головой и Павел Сергеевич спросил.
      - Ты не приметил, у него остался шрам на руке?
      - Не знаю. - ответил Мишка. - Я не приглядывался.
      Павел Сергеевич знал, что Мишка сейчас врет. Он приглядывался к руке Рыжего, обязательно приглядывался.
      Официант быстро расположил на столе заказ и исчез.
      - А чем Рыжий сейчас занят? - спросил Павел Сергеевич.
      В те времена в двубашенной школе было столько детей, что на одной парте сидели по трое. И только Генка рыжий сидел один - чтоб никому не мешал. Он верховодил в классе, был скор на крикливые расправы, а славился тем, что считался первейшим "сорочником" во всей школе. Он у всех просил "сорок". Едва успевал кто-нибудь лизнуть купленное мороженой, как Рыжий уже был тут как тут и требовал:
      - Дай "сорок"!
      Это означало, что он просил своей нищенской доли. От мороженого, или бутерброда, печенья, конфеты, от чего угодно. Почему при этом говорилось "сорок" - оставалось тайной. А Рыжий был очень наглый "сорочник". И не более голодный, чем все остальные в эти послевоенные годы. Но Рыжий проявлял такое нахальство, что на школьных переменах многие жевали свои бутеброды с маргарином, упрятавшись в туалет, склонившись под парту, или забираясь в дальние углы двора, потому что прятались от Рыжего. Но Генка Рыжий все равно добивался своего - залезал в чужие портфели и сумки, находил бутерброды и откусывал от них свой "сорок".
      А у Мишки всегда были самые вкусные, большие бутерброды ииногда шоколадные конфеты. Мишка приходил с перемены, лез в сумку и обнаруживал свой завтрак обкусанным, а часто и сьеденным полностью. Он начинал моргать пушистыми ресницами и спрашивать.
      - А где... А кто... Мой затрак брал?
      Рыжий и не таился. Он подходил к Мишке и сообщал слезливо.
      - Мишенька...Это я твой завтрак немного "сорокнул"... Ты знаешь, мы с маткой и братом ничего вчера не жрали с обеда. Совсем ничего. С голодухи пузо подводит...
      И Генка-рыжий без труда пускал по своей роже слезу. При этом весь класс смотрел на Мишку - который был получше всех одет, у которого был велосипед. Мишка краснел до пяток и отвечал торопливо.
      - Ничего, ничего, Гена. Кушай....
      И Рыжий тут же пожирал все, что у Мишки ещё оставалось.
      Дело дошло до того, что Мишкины завтраки исчезали в утробе Рыжего ещё до уроков, едва все собиралимсь в классе. Так что Мишка бы и вообще ходил голодным, еслиб Павел Сергеевич, а тогда, понятно, Пашка, не завел манеру чуть звенел звонок, говорил.
      - Давай, Мишка, порубаем.
      При этом он вынимал свой хлеб с маргарином и разрезал его пополам. А от Мишки получал кусочек колбасы. Или сыра. И по непонятным школьным правилам, считалось, что они дали друг другу "сорок", и никто больше к ним встревать не может. Третий - не лезь! Рыжему оставалось только облизываться в уголке.
      Изредка Мишке удавалось успеть слопать свой завтрак в одиночку. И тогда Генка-рыжий вопил на весь класс.
      - У-у, буржуй жирный! Небось утром уже полкило колбасы сожрал и здесь все трескаешь, сволочь! Все вокруг хоть с голоду засохнут, а ты поперек брюха треснешь!
      И Мишка отдавал ему деньги на кино, лишь бы Рыжий не засох с голоду. В драку с Рыжим никто не лез потому, что одолевал ли он своего противника или терпел поражение, но все приметили - через урок-второй директор школы Раиса Климовна об этой битве уже знала и наказывала всегда только одного их драчунов - соперника Генки. Почему так получалось - неизвестно.
      Павел Сергеевич посмотрел на Мишку и спросил.
      - Чем Рыжий сейчас зарабатывает себе на хлеб?
      - На Север говорит, ездил. - ответил Мишка. - "Москвич" купил. Дом на озере строит. Он ведь всегда устроится, Паша. А вот ты мне скажи, долго ещё в этой дыре торчать будешь?
      Вопрос был не новый, этот вопрос всегда возникал при встречах.
      - Бесталанный я, Миша. - привычно и сразу ответил Павел Сергеевич. Бездарный и потому сижу в дыре. Для тебя это грустно, но ничего не поделаешь.
      - Ты дурак. - ответил Мишка. - Даже Рыжий, хоть только и свою материальную жизнь, но устроил.
      Павел Сергеевич подумал, что наверное, последний раз встречает Мишку на аэродроме, когда он пересекает СССР от Востока до Запада и наоборот. Встречи стали тягостны. Особенно когда они не вспоминали прошлого, а говорили о дне сегодняшнем. Павел Сергеевич спросил.
      - А что, Рыжий завел семью?
      - Женился... На дочери какого-то начальника. Приглашал к себе сыграть в преферанс. Я не пошел, конечно.
      - Зря. - сказал Павел Сергеевич.. - Давай поедем и разденем всю его компанию. Выиграем дом, "москвич" и жену.
      Мишка улыбнулся, но ответил безнадежно.
      - Нет, Паша. Я математик, я в карты у всех могу выиграть. Наверное даже у чемпиона мира по картам, если такой есть. Но у Генки-рыжего я не выиграю никогда. И ты тоже. Паша, перезжай в Москву, будешь работать у меня. Не гибни в этой дыре.
      - Не хочу, - резко ответил Павел Сергеевич. - Я слышал, ты оторвал государственную премию?
      - Была такая. Работали двое, у кассы за премией восемь человек. Ерунда, Паша, мы будем делать настоящие дела в науке. Мы такого с тобой наворотим...
      - Хватит с тебя и своих нахлебников.
      - Ага. Тридцать два человека в лаборатории. Двадцать девять в течение рабочего дня лишь в носу ковыряются. Трое думают, как выпить водки.
      - Разгони.
      Мишка усмехнулся устало и безнадежно.
      - Невозможно... А ты так и подохнешь здесь. Только я вот возьму и переведу тебя к себе приказом по министерству. Мне это раз плюнуть.
      Мишка уже был пьян - с первой рюмке. Павел Сергеевич сказал, что приказом его переводить не стоит, лучше остаться друзьями.
      - Да с тобой лучше оставаться другом. - серьезно ответил Мишка.
      - Почему? - подивился Пвел Сергеевич.
      - Потому, что ты страшный человек, Паша. Но сам этого не знаешь. Ты очень страшный... У Рыжего остался шрам на руке. На всю жизнь. Ты был бы хорошим солдатом. Или просто палачом. Палачом с топором. По моему, Рыжий все помнит и боится тебя до сих пор.
      В тот день они ушли в самый дальний угол школьного двора играть в ножички. Рыжий нарисовал на земле бошой круг обломком длинного столового ножа, а потом поделил круг на три сектора: себе, как всегда урезал побольше, а Мишке и Пашке поделил остальное. Каждый встал на свою "землю" и Генка начал первым - "считалка" всегда давала ему первую очередь. Каждый успешный удар ножа давал право отрезать у противника положенный кусок земли, на котром тот стоял.
      Грунт был плотным, но нож, хоть и ржавый, был тонким и втыкался хорошо. Генка бил нож в с землю с яростным остервенением и после десятка ударов Мишка стоял на своей земле только одной ногой.
      - Теперь бей в мою. - предложил Паша.
      - Нет! - задрожал от радости Генка. - Сначала я буржуя добью! Он мне "сорок" не дает!
      Для окончательного добития Мишки нужно было в остаток Мишкиной земли воткнуть три раза подряд ножом. Рыжий размахнулся и дважды с размаху точно попал в клочок Мишкиной замли, а третий раз нож звякнул и упал плашмя.
      - Не игра! - завопил Рыжий. - Не игра! Здесь камень! Перебив!
      В таких случаях всегда была "игра". Не доглядел - твоя вина.
      - Игра. - сказал Мишка. - Игра, так всегда положено - Камень здесь, ты что, буржуй, вовсе ослеп?! - Рыжий толкнул Мишку в грудь и тот не удержался на одной ноге, упал.
      Паша взял нож и сказал.
      - Игра. Так всегда договаривались.
      Генка замолк, но ещё сказал.
      - Двое против одного. Холуй ты у буржуя, Пашка. За то, что он тебе "сорок" дает.
      Через пару минут уже Рыжий стоял на одной ноге, один Паша играл на двух ногах между противниками. Он вытер нож, прицеливаясь в клочок оставшейся у Генки земли. Тот закричал обиженно:
      - А что это ты меня первого добиваешь?! Ведь Мишка первый стал "цаплей"?!
      - Подвинься - сказал Паша и с размаха воткнул нож в его зону. Второй раз он воткнул клинок так же запросто. Перед последним ударом он присвистнул и швырнул нож с переворотом клинка в воздухе. Нож обо что-то ударился и пал плашмя.
      - Ага! - завизжал Рыжий. - И ты в камень попал, я ж говорил! Не игра, не игра! Бог правду любит! Перебивай, Пашка! А потом я буду перебивать! Пусть проиграю, мне правда нужна! Правда! Бей, Паша!
      Мишка глядел растерянно, а Рыжий встал на коленки, принялся разрыхлять землю руками, выкидывая из неё камешки.
      - Бей, Пашка, бей! Нужно чтоб все честно было!
      Рыжие волосы мелькали у Паши перед глазами, а короткие , такие же рыжие пальцы копошились в грязи. И что кричал Рыжий, Паша уже плохо слышал. Перед глазами у него все смешалось.
      - Игра, так игра! - прокричал он, схватил нож и с маху вонзил его в руку Рыжего.
      Раздался дикий вой. Нож пробил кисть руки Рыжего насквозь и алая кровь брызнула на черные комья земли. Паша увидел в грязно-кровавом пятне на руке Рыжего поразительно белую косточку Тот выл как зверь, глаза у него побелели от боли.
      Потом от директора школы досталось всем троим. Пашу на неделю исключили, Мишку выгнали на месяц из пионгеров, Рыжий три дня не ходил в школу - болел. Еще Паша просил у Рыжего прощения - так распорядилась директор - потому что, хотя он и ударил ножом по пальцам Генки Лапина случайно, но прощения просить следовало.
      С тех пор они втроем в ножички никогда вместе не играли.
      Мишка разлил остатки водки по рюмкам и спросил.
      - Ты ведь помнишь, как мы играли в ту весну в ножички с Рыжим?
      - Помню. - ответил Павел Сергеевич.
      - Ты тогда здорово влепил ему ножом.
      - Случайно.
      - Может быть. Но опасно. Мать Рыжего заведовала продуктовым магазином. Его бы, нашего Рыжего, за подлости и плохую успеваемость раза три надо было оставлять на второй год. Но мамаша его директрису школы подкармливала.
      - Голодное было время.
      - И подлое. - закончил Мишка.
      Динамик над головой прохрипел на весь ресторан, что начинается посадка на Мишкин самолет и в дверях тут же появился "мальчик". Они уже успел поменять Мишкин билет в "хвосте" самолет на первый салон (в хвосте шефа укачивало) и был невероятно горд собой.
      Они снова вышли к бетонному полю и остановились у барьерчика.
      - Ну, Паша, я тебе в последний рах предлагаю - переходи ко мне, в Москву. Ты мне нужен.
      Павел Сергеевич усмехнулся.
      - В твоей лаборатории есть "Рыжий"?
      - Да... Пожалуй. И не один.
      - Воюй с ними сам.
      Павел Сергеевич подал руку и Мишка вяло пожал её. Отвернулся и сквозь железный барьерчик пошагал к самолету.
      - Подожди, - позвал его Павел Сергеевич, когда Мишка отошел уже метров на десять.
      Мишкуа повернулся и неуверенно двинулся назад.
      - Ты знаешь, Мимша, я ведь тогда бил по лапам Рыжего прицельно. Специально.
      Мишка потоптался, отвел глаза и ответил.
      - Я это всегда знал. И Рыжий тоже... Поэтому он больше никогда не просил у меня "сорок". Прощай.
      Он махнул рукой и, опустив голову, пошел к самолету. Он несколько раз оглядывался, словно хотел сказать ещё что-то, но так и не сказал.
      Ждать, пока крылатая машина вырулит на старт и поднимется в воздух, Павел Сергеевич не стал.
      Гомель-Москва 1968-98 г-г.
      Яров перевернул страницу. Следующий рассказ того же автора назывался "КРИК", но никакого отношения к Ярову не имел. Он быстро нашел предисловие и в нем прочел, что Автор предложил редакции подборку нескольких рассказов из своего сборника "Избранное" - рассказов разных лет. И большинство этих произведений ранее не публиковались, поскольку не проходили цензуру. А сейчас он их слегка поправил, но в целом оставил в первозданном виде.
      Яров даже зубами заскрипел - в его, Ярове рассказе, ничего не было поправлено, кроме названи: вместо "Удар ножом", его переименовали в "Каждому свое". Все в рассказе оставалось на своих местах, слово в слово, запятая к запятой! И теперь Яров понимал лучше, чем тридцать лет назад, что рассказ претенциозен, мутен по мысли и откровенно безпомощен.
      Недаром тогда в редакции "Сельской молодежи" завлитературным отделом Витя Вучетич сказал уважительно, но не без иронии.
      - А ты, оказывается, палач в душе, Илюшка! Дрянь рассказ, да и сущность его какая-то непонятная. Но нутро свое показал - ты палач! Ты страшный человек, я теперь тебя даже боюсь!
      Еще через тридцать лет собственный сын Ярова уловил в этом найденном им рассказе тоже, когда сказал: "Батя, ты сам себя плохо знаешь! Судя по рассказу твоему, ты человек совсем другой натуры, чем представляешся!"
      Яров напряг память, стараясь из сотни лиц тех далеких лет, нащупать физиономию этого Ник. Лазунова. И наконец вспомнил облик какого-то пухлого, рано лысеющего студента литературного Института, одного из сотен соискателей литературной славы, стаями бродящих вокруг издательства "Молодая Гвардия". Колька Лазунов - по кличке "Лизун". Всеми правдами и неправдами пробивался на страницы журнала, а зависть к "удачливым" откровенной слезой истекала из его глаз.
      Сам Яров, написав ещё пару таких же слабых рассказов, пришел к категорическому, хотя и горькому убеждению, что никаких талантов у него нет. И закончил на этом свою творескую деятельность - лишь единственный рассказ "Кролик", напечатнный в том же "СМ", остался как память случайного успеха. А имя Лизуна он ещё встречал потом изредка то в газетах, то в журналах, кажется он ещё барахтался и в телевидении, но никакого сколь-либо приметного успеха не имел.
      А теперь - издает "Избранные рассказы" из своей многолетней творческой деятельности! Ай, да Лизун! Все-таки вылизал себе след в отечественной литературе!
      ... Поутру Яров все же не удержался от того, чтобы на титульной обложке журнала не найти телефона редакции в Москве и не позвонить туда. Не то чтоб он собирался предьявить свои права на рассказ,а уж тем более требовать гонорар. Просто хотелось бы взять координаты Лазунова и спросить его, как это он стал литературным вором?!
      Но в десять часов в редакции трубку никто не взял, и Яров подумал, что либо этот журнал уже обанкротился, как многие, либо сохранились старые традиции - ранее одиннадцати часов в редакция никого нет, вся жизнь начинается во второй половине дня.
      Он все же дождался половины одиннадцатого и повторил свои попытки. Со второго звонка трубку сняли и веселый девичий голос отрапортовал.
      - Ежемесячник "Московский вечер"!
      Девочка оказалась бойкой и мысль схватывала на лету. Едва Яров принялся обьяснять ситуацию, едва в своих претензиях назвал фамилию Лазунова, как она крикнула со смехом.
      - Минутку! По поводу Лазунова поговорите с Федором Афанасьевичем!
      Яров слышал как она крикнула: "Федя, подойди! Это опять Лазунова мордуют!", следом за тем в трубке прозвучало сдержанно.
      - Здраствуйте, как вас зовут?
      - Илья Яров, я только хотел сказать...
      - Хотели сказать, что Николай Лазунов присвоил ваш старый рассказ? тут же перебили его.
      - Да.
      - Вы не первый. Но не думаю, чтоб вы могли удовлетворить свои претензии даже финансовой стороны. Наш журнал приносит вам свои извинения, но помочь ничем не может.
      - Я ничего не понимаю. - прервал Яров хорошо поставленную речь редактора.
      - Дело в том, что сам Николай Васильевич Лазунов скончался год назад. А его вдова распродает литературное наследство везде, где может. Часто происходят накладки. Вы понимаете?... Вряд ли вы будете спорить с несчастной вдовой. Не так ли?
      - Конечно. Спасибо. - ответил Яров и положил трубку. Все идет по правилам - вдова использует те шансы, что остаются. И путается в архивах мужа. А самого Лизуна уже нет на этой земле. Но хоть чего-то на литературном попроще он добился. Хотя бы после смерти.
      Яров подумал, что в отличии от настойчивого Лизуна, он сам - проявил в свое время малодушие. Все начинания жизни бросал на полдороге, не завершив - даже поражением - ничего. Замыслы тонули в сером песке будичной жизни, без попытки борьбы за них. Надо было работать, шлифовать свои способности, быть может достиг бы какого-то уровня. Либо в литературе, либо в педагогике, либо в игре на балалайке. Во всяком случае жил бы с Большой Мечтой и целью. Жил интересно в кругу людей, близких ему по духу и стремлениям.
      Не получилось - досталась монотонная Школа. В ней для Ярова всегда и все было пресным - не его место, не его стезя. Рассуждать теперь на эти темы было уже безнадежно глупо. А травить свою душу ненужными анализами прошлого - глупее во сто крат.
      Яров глянул на часы и убедился, что время идет к полудню. Пора ехать и открывать свою торговлю, вновь погружаться в дела, очень далекие как от Высокой Литературы, так и Школы. Он подумал, что из собственной личности, протоптавшейся по земле почти шестьдесят лет так ничего конкретного и не получилось - ни Учителя, ни Писателя, ни Отца семейства. Ну, что ж, "Каждому свое", как мудро переименовал Ник. Лазунов его, Ярова, рассказ "Удар ножом".
      Каждому свое, а потому было уже пора возвращаться к своей табачной торговле и той круговерти, которая этот бизнес сопровождала.
      ...Через пять минут Яров попал под сплошной поток дождя. Вода заливала ветровое стекло так, что "дворники" едва справлялись с работой. К тому же стекла запотели и пришлось их протирать изнутри.
      Яров уже входил в свой поворот, когда, бросив взгляд в сторону, увидел, что у газетной палатки его соседей стоят несколько человек, под зонтами - торговля шла и в дождь, как рыбалка. В следующий момент он разглядел фигуру Рола в темном длинном плаще, а большой зонт над ним держал охранник. Под этот зонт Рол притягивал к себе Аян, смеялся, обнажая крупные зубы. Девочка отталкивала его своими тонкими руками, удерживала на лице улыбку, но ухаживания бесцеремонного Рола её явно раздражали. Ярова же эта картинка так взбесила, что он развернулся только за поворотом. Он тормознул возле шашлычной, вышел из машины и укрылся на веранде. Здесь, за столами, не столько лакомились шашлыками, сколько прятались от дождя.
      Яров встал под навес и обернулся. Рол под зонтом телохранителя все ещё хохотал, а сквозь стенку дождя вдруг прорвался Пащенко с двумя громадными букетами цветов в руках. Рол взял у него букеты и с поклоном подал Анне Павловне и Аян - откуда только куртуазность в этом медведе появилась! Вся эта картина доводила Ярова до полного бешенства. Он вышел из под навtса, сделал несколько шагов и заорал во всю мочь:
      - Рол! Ты ко мне?!
      Тот обернулся, присмотрелся и помахал рукой, давая знак, что сейчас подойдет.
      Яров прошел под навесом шашлычной в зал и занял свободный столик, не понимая, от чего его трясет настолько, что он не может уцепиться ни за одну логическую мысль в вихре злости.
      Рол появился минут через пять - без охраны. Плюхнулся за стол и тут же проорал через плечо.
      - Воробей! Я сегодня попробую отравится твоим шашлыком! Смотри, худо тебе будет, если вечером в больнице с дрисом окажусь! Четыре порции!
      - Сей момент, Василий Петрович! - радостно ответил Воробей, а Рол уже повернулся к Ярову и сказал благодушно.
      - Ну, привет. Тебе где черти носили, почему не торгуешь?
      - Ты знаешь. Я наркотой торговать не буду.
      - Улажено. - поморщился Рол. - Сбросишь товар. Я Алика Черного попросил, чтоб он тебя в это дело не втягивал. Что ты мне ещё хотел сказать?
      - А Хлебников?
      - Что Хлебников?
      Яров оглянулся - в зале кроме них никого не было, но тем не менее он заговорил тихо.
      - Рол, здесь нечисто. По моему идет массированая торговля наркотиками.
      - А какое мне до этого дело, Яров? - громко оскорбился Рол. - У меня свой бизнес! Как ты мне стратегию жизни наполеоновскую нарисовал, так я и действую! Еще год другой и ни одна комиссия, никто во всем свете честного нефтяного короля Роликова ни в каком криминале не уличит!
      Яров попытался улыбнуться.
      - Из графьев вырастешь в короли?
      Рол не сразу понял вопрос, а потом обрадовался.
      - Точно! Графство это вонючее ещё надо доказывать, документы покупать! А в короли я и сам выбьюсь! Все, Илья Иванович, новые горизонты я для себя определил! Может быть, от этого района Щелковска в депутаты буду это - бал-ло-ти-роваться! А что?
      - Ничего. - с трудом ответил Яров. - Все в порядке правил. Поправь свою биографию, порви и спрячь отношения с братвой, может что и получится.
      - У других уже получается и я не хуже. - решительно подхватил Рол. У меня уже целая программа досконально разработана.
      - И какой первый пункт?
      Рол взглянул в лицо Ярова с незнакомым выражением и процедил.
      - Первым пунктом я - женюсь. Семья нужна. Для солидности.
      - Правильно. - ответил Яров не понимая, почему Рол с прежней значительностью смотрит на него.
      Воробей добежал в припрыжку до их стола, аккуратно поставил посреди его жаровню, сквозь дым от углей в которой золотились четыре шампура с шашлыками.
      - Шашлак патентованный, лучший в Подмосковье! Закусочка, подливочка, приправочка, сейчас прибудут! - весело и услужливо сообщил Воробей. - Как насчет запивончика?
      - Водочки родимой. По стаканУ!.
      - Так и подавать? По стаканУ?
      - Так и подай. - не глядя на Воробья, кинул Рол, а когда тот исчез, сказал ровно. - Ну, одного нам с тобой разговора не миновать, Илья Иванович, хотя я и полагал его раскрутить позже.
      - О чем?
      - Поговорим, как мужчина с мужчиной. Я себе жену нашел. Во всем мне подходящую. Не фентифлюшка и возраст, что для меня надо.
      - Поздравляю.
      - А вот с этим погоди. Со стула не падай, ты мою невесту - знаешь.
      Сквозь полное оглушение сознания кто-то произнес вместо него, Ярова:
      - Елена... Елена Борисова?
      - Угадал. А может и знал. - кивнул Рол. - Знал?
      - Нет.
      - Ну, так растолковываю. Познакомились мы с ней там же, где и ты. В больнице. Ну и...
      - Не надо. - попросил Яров. - Меня детали не интересуют.
      - А никаких деталей пока и нет. Я к такому делу отношусь серьезно.
      - Конечно. Но не забудь, что у неё сын. Шесть или семь лет.
      - А это как раз плюс. - твердо сказал Рол. - Готовый ребенок. Я его усыновлю, будет называть меня отцом. Благо настоящий утонул к чертям собачим. Так что старший мой наследник - уже есть. А там ещё парочка прибудет.
      - Зачем ты мне это говоришь? - беспомощно спросил Яров. - Я и так все понимаю.
      - Что ты понимаешь?
      - Да то, что придержал ты меня около себя только затем, чтоб я, дурак, возле Елены поменьше прыгал. Твои холуи небось сразу тебе рассказали, что я и она...
      - Рассказали. - согласился Рол. - Хотя и рассказывать там было нечего. Потому, что она сама мне все про тебя досконально рассказала. Нам тут в соперниках ходить не приходится.
      - Зачем ты все это мне говоришь, зараза? - едва не застонал Яров. Все же ясно. Будьте счастливы и иди к черту!
      - К черту пойду, но один момент уточним. - упрямо талдычил Рол. - Она тебе слово дала, что подарит десять дней в июне. С тридцатого мая. И слово свое сдержит. А если это не так получится, то я её первым уважать не буду. Ясно?
      - Нет.
      - Подумаешь и разберешся, ты мужик умный. Если доживешь до тридцатого мая, то десять дней июня - твои.
      Яров почувствовал, что отвечает трясущимися губами.
      - А ты мне дашь дожить до тридцатого мая?
      Рол словно ждал вопроса:
      - Я тебе дам дожить столько, сколько ты сам проживешь, Илья Иванович. На том тебе мое слово. Как мужик мужику обещаю. А ты хоть и дохлый, хоть и слишком культурный, но - мужик. Настоящий. Жалко, что тебя вылечить невозможно. Я уж везде про твои болезни узнавал. Никакими долларами не спасешся. А то бы мы вместе ещё поработали. Я даже должность для тебя при себе придумал - пресс-секретарь! И вел бы мою предвыборную коммпанию в Щелковской губернии! А?
      Мелькнула мысль, что при любых других обстоятельствах, при любом другом человеке, кроме Рола, - весь разговор показался бы диалогом двух сумасшедших в горячечном бреду. Но Рол - был хоть и искалеченной, уродливой, но столь существующей трезвой реальностью, что приходилось признать, всё так и есть на самом деле.
      Рол уже зажал в кулачище стакан и предлагал тост.
      - Ну, выпьем. За мужиков. Скажи честно, есть у тебя ко мне злость в душе? Ненавидишь меня? Скажи, я не обижусь.
      - Нет. - ответил Яров и повторил искренне. - Нет. Честное слово. Ты дикарь во фраке. Но, может быть, за тобой будущее.
      - Я тоже так думаю, что не должен ты меня ненавидеть. Дурного я тебе ничего не сделал. Давай, за настоящих русских мужиков - до дна.
      Яров впервые за многие годы хлобыстнул весь стакан залпом - до дна.
      Оба словно выдохлись после напряжения разговора и молча жевали обжигающий шашлык с зелеными кружочками перца. Дождь стучал по крыше, за окном слышался гул трассы. Воробей возился возле камина - истекал от стремления угодить высокому гостю.
      Наконец Яров принял решение.
      - Вот значит как... Передай Елене, что я не поеду на Волгу. Она свободна от...
      - Поедешь. - не глянув на него, смачно разрывая зубами мясо, оборвал Рол. - Поедешь, Илья Иванович. Женщину нельзя обижать. И, по моему, мы досконально договорились, больше об этом не толковать.
      Он вдруг вскинул на Ярова удивленные глаза.
      - Ты чем тут смущаешся-то, Илья Ивановичч? У неё уже есть сын, были любовники, четверть века красивая женщина запросто так прожить не может! Другое дело будет, когда мы с ней обвечаемся в Храме, а пока она человек свободный! И не желаю я её до того на привязи держать! Мне самому ещё моих шлюх по углам разогнать надо! Хватит про это!
      - Хорошо. - обессилел Яров. - Хватит.
      - А Хлебникова ты больше и вовсе не увидишь. Коль он, паскуда, угомониться не может, так и отлетит зараз куда подальше. Наркоту отдашь и живи потихоньку, сколько получится.
      - Нам лучше больше не втречаться, Рол. - выдавил Яров.
      - Как прикажешь.
      - Я думаю, ты меня понимаешь.
      - Нет. Не понимаю. Да и не хочу. - спокойно ответил Рол. - Ты, Илья Иванович, как все умники, которые черезчур мудрые, попростому думать не хочешь. У нас с Еленой хорошая семья будет. Дети будут, дом будет, псарню заведем и лошадей. Ты в этом не сомневайся.
      Яров плохо понимал, о чем они ещё разговаривали, пока доели шашлык и выпили tot по бокалу сухого вина. Отвечая Ролу то "да", то "нет", Яров судорожно пытался решить один вопрос: "Надо ли звонить Елене? Звонить или нет?"
      Кофе не было в ассортименте шашлычной, но Воробей изготовил его сам и принес две чашки на подносе. Под кофе они выпили ещё коньяк, от которого в голове Ярова опять же не просветлело и он, мучаясь все тем же вопросом, Рола почти не слышал. И, наконец, сказал, врезавшись в какой-то рассказ собеседника о пользе массажных кабинетов.
      - Рол, я позвоню Елене.
      Тот взглянул в недоумении.
      - А разве я тебе запрещаю? Звони хоть сегодня. Лучше попозже, за полночь. Она как раз будет на дежурстве. Конечно позвони, что за дела.
      Потом Рол закончил рассказ о массажистках, расплатился с Воробьем (тот пытался отказаться от оплаты) и они простились - буднично и просто.
      Не меняя позиции, Яров тут же заказал себе водки, салат и пиво, а как и когда все это употребил - не заметил, событие проскочило мимо сознания и памяти. Настолько, чтоб понять полностью, где он находится и что делает, Яров сумел только тогда, когда сел без двух взяток "на мизере". Оказалось, что он торчит все за тем же столом, расписывает "пульку" в компании с Рудиком Широковым, Воробьем и его помошником Володей, а ещё трещит теплым пламенем камин, за окном темно, а заведение уже закрыто.
      - Без двух! - радостно сказал Широков. - Лезьте на двадцать в гору, Илья Иванович! Первый раз вы так неосторожно сыграли!
      Яров глянул на запись и удивился, как "на автомате" играючи, он умудрился уже не подзалететь до полного проигрыша. Получалось, что Воробей проигрывал сейчас больше всех, а если б Яров не прокололся на мизере, то оставался бы в лидерах, а так сейчас выигрывал Широков. Значит маленькую часть жизни, какое-то количество часов он прожил автоматически, по инерции, в режиме зомби, а быть может отлетал в какие-то другие миры. Или раздвоился, растроился. Он попытался понять, что происходило и что случилось?
      Да ничего не случилось! Жизнь продолжается при нем, и будет продолжаться после него. У Елены и Рола ещё много отпущенных судьбой своих счастливых дней, а у него - свои.
      Потом он взглянул на часы - двадцать минут по полуночи - и вспомнил, что собирался позвонить Елене, что звонок этот очень важен и к нему надо набраться духу. Это оказалось элементарным занятием: помимо листа с графикой "пульки" и карт, часть стола была щедро уставлена бутылками с напитками, способными удовлетворить любые капризы играющих и на самый изощренный вкус. Яров не привередничал, выпил большую рюмку водки, а Воробей сказал удивленно.
      - Что-то ты зашибаешь сегодня, Илья Иванович, как никогда! Мне, конечно, не жалко, но эдак на вторую "пульку" тебя не хватит. А я отыграться хочу. Должен дать мне шанс.
      - Отыграешся. Мне только позвонить надо.
      Компания отпустила его к телефону, поскольку сами проголодались и против тайм-аута никто не возражал.
      Кабинетик Воробья оказался занят - в большом кресле возле телефона подремывала посудомойка, но сон её был чуток и при появленнии Ярова Анфиса тут же открыла глаза.
      - Позвонить зашел, да?
      - Да... А вы что здесь ночуете, Анфиса?
      - Звонка жду. Из Парижа, а потом с Лондона.
      Яров решил, что предупреждение Воробья не лишено оснований - он действительно выпил слишком много.
      - Из Парижа? Лондона?
      - Ну, да! - сварливо ответила Анфиса. - Мне в ночь на среду по дешовому тарифу всегда дети звонят. Дочь с Парижу, сын с Лондону. Чо тута такого? У меня в доме престарелых к телефону не подзовут, гады. И вообше там не поговоришь по семейному. Чо тут такого?
      Ничего такого. Если горбатая мать дочери в Париже и сына в Лондоне заканчивает дни свои в доме престарелых и моет посуду в придорожном трактире - натурально ничего такого. Хрен поймет дикости Российской жизни.
      Горбунья уже поднялась из кресла.
      - Тоже небось звонить надо? Не стесняйся, тебя станция перебьет, если до меня надо будет. А я на кухне подожду.
      В тот момент, когда Яров набрал последнюю цифру телефонного номера он вдруг сообразил, что не знает, о чем будет говорить.
      - Отделение уралогии. - прозвучал торопливый голос Елены.
      - Это Яров, - ответил он все ещё не ведая, что скажет. - Елена Викторовна, в моих устах это звучит нелепо и даже смешно. Но я вас люблю...
      - Это звучит хорошо. - ровно ответила она. - Но, Илья Иванович, позвоните завтра, у нас очень тяжелая ночь, трое больных после операции.
      - Да, да, я понимаю. Извините.
      Яров положил трубку и...
      ... и проснулся в своем киоске, лежа на раскладушке в обнимку с пустой бутылкой водки. Он тупо глядел на бутылку, пока не сформулировал своего отношения к происходящему. "Ничего, всё в порядке. Родная водочка однажды поможет тебе не проснуться никогда. Добавишь в святую влагу щедрую дозу снотворного и уйдешь из этого мира без страданий и мучений, вполне в хорошем настроении".
      Какие-то непонятные поначалу звуки раздражали Ярова,он прислушался и вдруг понял, что впервые в жизни его разбудили соловьи. Гомон, щебет, переливы были такими что в душе зазвенело.
      Яров выбрался из будки и оказался в очень раннем весеннем утре. Солнце едва поднялось над восточной кромкой, трасса была пустой, небывалая свежесть пронизывала воздух. И отовсюду доносиласт многоколенчатая трель невидимых певцов. Сколько Яров не присматривался, но так никого и не увидел в чахлых ветках берез и пыльных кустов, которые торчали вдоль дороги.
      Всё равно - жизнь прекрасна.
      Покопавшись в своем восприятии этого дивного утра, Яров решил, что подобное состояние и определятся, как "светлое настроение". Однако, когда на память пришел состав событий грядущего дня, то в нем ничего светлого не предвиделось.
      Он вернулся в киоск и обнаружил на прилавке непочатую бутылку пива, два листа бумаги, густо испассанных столбиками цифр и четыреста сорок три рубля: бумажками и монетами. Значит, вчера сыграли-таки две "пульки", а деньги - его выигрыш. Принес ли он эти регалии победы сам, или его сюда привели, уложили спать и оставили приз друзья - вспомнить он не мог. Скорее, все же - добрался до логова самостоятельно, иначе Воробей уложил бы спать у себя. Пиво тоже пришлось по делу. Голова была несколько ватной, а после пивного лечения, одной бутылки хватило, чтоб полностью оценить все прелести начинающегося дня.
      Он оглянулся. Над крышей шашлычной, из кухонной трубы уже курился дымок - разжигали плиту. Заправку "Стандарта - 2000" со своей позиции Яров как следует разглядеть не мог: кажется, там все ещё было тихо, зато пара служащик "РБ-Люкс" поливали асфальт площадки и стены станции водой из шлангов.
      Яров решил, что не помешает помыть стекла и собственного зеведения дорожная пыль за несколько дней покрывала его будку густым слоем и никакие дожди не спасали.
      В багажнике у него были две пустые канистры, он завел мотор, пересек шоссе и подкатился к заправке.
      - Доброе утро, раненько встаете, Илья Иванович! - крикнул молодой парень в резиновом фартуке, толстый шланг в его руках бил рассеяной веерной струёй.
      - Кто рано встает, тому бог подает. - ответил Яров доставая из багажника канистры. - Соловьев слыхал?
      - Еще бы! А наш командир как вчера в карты продулся, так ещё спит от обиды! Это вы его нагрели?
      Яров не помнил общих результатов вчерашней игры и ответил неопределенно.
      - Преферанс игра коллективная. Я нацежу у тебя водички.
      - Что за вопрос!
      С канистрами в руках Яров отошел к медным кранам, сполоснул лицо и принялся набирать воду.
      Серая потрепанная "волга" с прицепом плавно подкатилась к заправочной колонке, мотор заглох и из салона, сильно прихрамывая вылез Хлебников.
      Яров насторожился. Хлебников покосился на него, потом посмотрел в упор, лицо его дернула раздраженная гримаса и он пошел к кассе. Это был уже другой человек - без прежней уверенной походки, властности в каждом движении - теперь он словно волок на плечах многопудовый тюк придавившего его груза едва волочил ноги.
      Хлебников торчал у кассы, пока Яров наполнил обе канистры и положил их в багажник. Он сел к рулю как раз в тот момент, когда Хлебников вернулся к машине, но прошел мимо нее, остановился возле Ярова и сказал глуховато.
      - Простимся, как люди, Яров. Больше нам делить нечего.
      Яров вылез из-за руля.
      - Вы уезжаете?
      - Я исчезаю.
      Яров неловко улыбнулся.
      - Обрубили все концы?
      - Да, все концы и все долги.
      Он подал руку и посмотрел Ярову в глаза:
      - Сделайте так же, Илья Иванович. Обрубайте все концы и уходите отсюда.
      - Мне нечего рубить. - Яров не помнил имени Хлебникова и смущался, поскольку не мог назвать его.
      - Правильно. За товаром, который у вас застрял, сегодня подойдут. Отдайте все и не соблазняйтесь на такие штуки, не жадничайте, хотя товара у вас сейчас на четыре тысячи баксов, если считать в валюте по курсу. То есть столько вы должны наторговать за месяц. Это - сумма! Вы понимаете, что я хочу сказать?
      - Конечно.
      - И с той штукой, которая осталась у вас от меня на память, будьте осторожней.
      - С пистолетом? - улыбнуля Яров. - Да это же водяная клизма! Водомет, так сказать!
      Какое-то мгновение на лице Хлебникова ничего не отражалось, он спросил чуть настороженно.
      - Вы ничегошеньки не понимаете в оружии или...
      - Ничего не понимаю! Но клизму от пушки отличу! - обидчиво заверил Яров.
      Хлебников отвернулся, прошел к своей машине, достал портфель, покопался в нем и подозвал Ярова.
      - Подойдите, пожалуйста, мне хромать тяжко. Мой подарок вовсе не игрушка. Если в него вставить вот эти баллончики.
      На его протянутой ладони поблескивали два металлических цилиндра, величиной с небольшой огурец каждый.
      - Возьмите, Илья Иванович. Вставите баллон в рукоятку пистолета, с правой строны под большим пальцем, где предохранитель, есть кнопка. Перед тем, как начать стрельбу, нажмите эту кнопку до щелчка. Оружие будет готово к бою.
      - Какому бою?
      Хлебников бегло усмехнулся.
      - Этот "вальтер" плюется серной кислотой. На пять-семь метров. В определенных условиях оружие пострашнее огнестрельного. Мгновенный ожог кожи такой, что рожа врага превратиться в кусок сырого мяса. А попадете на одежду, так она за секунду слезет с плеч сгоревшими тряпками. Штука не слабей пули. Неужели вы не разобрались?
      - Я думал, что он водяной, детский...
      - И водяной тоже. Хитро сделан. Германцы знают толк в оружии подобного рода.
      Яров принял баллончики и спросил.
      - А вы далеко?
      - На покой. На родину. У меня дом в Феодосии. Разобью виноградник, камбалу, бычков буду ловить в море.
      Яров заколебался, потом спросил нерешительно.
      - Извините меня, я не в свое, конечно, встреваю... Но вас, как я понимаю дела, не могли так просто отпустить... Вы не обижайтесь, но вы ведь нарушили законы криминального мира.
      Хлебников криво усмехнулся.
      - А они и не отпустили. Они мне рекомендовали самому себе пулю в лоб пустить. Только я не какой-то там уголовный аристократ вонючий. Мне на их законы плевать. Не отыщут меня. Вовсе я не в Крым укатываю.
      - Я так и подумал. Но если меня спросят, то...
      - Вам и сказать нечего. - насмешливо ответил Хлебников. - Солнышко взойдет, я уже буду далеко.
      - Значит, больше не увидимся...
      - Увидимся. В ином мире.
      Яров хотел сказать: "Я вас встречу", но шутка показалась ему нелепой и они вторично обменялись рукопожатием, после чего Хлебников полез в прицеп, доставать канистры под бензин.
      Яров сунул баллончики в карман, сел в машину и вернулся в киоск. Нашел среди своего хлама большую бадью, перелил в неё воду из канистр и щеткой на длинной ручке принялся мыть стекла киоска.
      Краем глаза он приметил, как Хлебников закончил заправку,откатился от станции. Когда его машина достигла ближайшей к нему точки - Яров отдал щеткой прощальный салют. Хлебников ответил взмахом руки и машина его начала выходить из поворота на пустой и по утренему прозрачной трассе.
      Грохот мотоциклетных моторов заставил Ярова повернуться. Слишком неожиданным и резким был этот звуковой удар в раннем соловьном покое утра. Два мотоцикла с парой седоков на каждом летели к заправочной станции "РБ-Люкс", но притормаживать возле неё явно не собирались. По двое на одной машине! Ночные роккеры очень редко ездят парой, если, конечно, на заднем седле сидит не девчонка. Но позади обоих водителей - в седлах явно сидели парни, в глухих черных касках, кожаных куртках и высоких, шнурованых сапогах.
      Яров не давал себе отчета в собственных действиях. Он бросил щетку на землю, кинулся за руль своей машины и прогретый мотор тут же принял обороты.
      Последнее, что приметил Яров на станции "РБ-Люкс" - это мелькнувшее за стеклом кассы сонное, но настороженное лицо Рудика Широкова. Его, скорее всего, разбудил рев мотоциклов. А может он и не спал.
      Яров вылетел на трассу, когда над ней ещё стлался дым от мотоциклов.
      Соскочив с виража, Яров тут же пошел на подьем, и, когда достиг верхней его точки, увидел в километре перед собой полную панораму происходящего на трассе. Впереди мчалась "волга" Хлебникова с прицепом, а за ней, быстро догоняющие его мотоциклисты, которые шли теперь рядом.
      Яров вдавил педаль акселяратора в пол, изношеный мотор обижено заревел, но секунд через десять стрелка спидометра все же завалилась за 100. Поначалу казалось, что мотоциклисты так и будут висеть "на хвосте" у Хлебникова, удерживая дистанцию метров в пятьдесят. Но когда Яров так же приблизился к ним метров на двадцать, оба седока оглянулись, после чего мотоциклы резко набрали скорость.
      Яров принялся мигать дальним светом фар, пытаясь привлечь внимание Хлебникова к подозрительной ситуации, в которой тому разумнее всего было бы резко остановится и искать спасения в кювете.
      Понял ли он сигнал, или принял иное решение - но Хлебников увеличил скорость. Попытка уйти от роккеров, имея у себя довеском к машине прицеп, была изначально безнадежной. Но, если судить по спидометру, то вся ковалькада мчалась по трассе со скоростью за 130 километров и она продолжала нарастать.
      Яров не следил, куда они катились после перекрестка, скорость была для него непривычной и он начал отставать, когда они влетели в небольшой перелесок. На какое-то время Яров потерял преследуемых из виду. Когда он, уже отставая, вкатился в тень деревьев, мотор его машины ни с того ни с сего вдруг чихнул, хрюкнул и так рванул автомобиль вперед, что Яров едва не соскочил с трассы.
      Перелесок разом кончился, словно отсеченный ножом, а Яров оказался в двадцати метрах от преследуемых. Где-то впереди сверкнул в лучах низкого солнца изгиб реки.
      Один из мотоциклов неожиданно сбавил скорость и принялся вилять перед Яровым. Задний седок повернулся и Яров не уловил момента, ничего не успел разглядеть детально, когда в руках парня в шлеме что-то засверкало и Яров тут же услышал дробь звонких ударов в лоб своей машины. И треск расколовшейся фары.
      Не сбавляя скорости, Яров принялся крутить руль, тут же обнаружив, что и Хлебников выписывает виражи.
      Дружной стаей они пошли на крутой подьем над рекой и в этот момент первый мотоциклист поравнялся с "волгой" и седок его открыл стрельбу в борт машины Хлебникова из короткого автомата с тонким дулом. И ствола оружия казалось выплескивалась длинная струя огня, но звука выстрелов Яров не слышал. Почти тот час начал стрелять в "волгу" и стрелок второго мотоцикла.
      В нелепой попытке, словно пытаясь прекратить это нападение, Яров нажал на клаксон и под этот вой "волга" вместе с прицепом сошла с трассы, опрокинулась вниз, кувыркаясь друг через друга автомбиль и прицеп сделали несколько оборотов и упали в реку, подняв столб воды.
      Яров принялся гасить скорость, нажимая на педаль тормозов изо всей силы. Мотоциклисты ушли вперед и тут же исчезли за следующим подьемом. Догонять их не то что не было смысла, но, вдруг понял Яров - предельно опасно - они вернуться сами! Вполне вероятно, что вернуться!
      Рудику Широкову и исполнителям его мести за брата вовсе не нужны были свидетели!
      Не достигнув крайней точки подьема, Яров развернулся в обратном направлении, едва не опрокинув машину. Он снова набрал скорость и промчался мимо места катастрофы до перелеска, а там притормозил, ушел с трассы, нырнул между деревьев и остановился.
      Он выскочил из машины как раз в тот момент, когда снова услышал рев мотров возвращающихся мотоциклистов.
      Они взлетели на подьем, остановились у края дороги, расставили ноги, словно подпорки доля устойчивости и водитель первого мотоцикла скинул с головы шлем. Остальные так же как и он, но не снимая глухил касок, смотрели вниз - туда, куда свалился автомобиль с прицепом.
      Застыв словно изваяние, они простояли так с минуту - четкие черные фигуры - трое в касках, а русая голова мотоциклиста без каски казалась Ярову золотистым шаром, но лица с такого расстояний разглядеть было невозможно.
      Потом они сорвались с места и чрез секунду пролетели мимо Ярова.
      Он побежал к подьему.
      И через минуту понял, что даже не может точно найти место катастрофы. Следов на земле почти не оставалось. Только в одном месте на поверхности воды разливалась радужная пленка бензина, но её быстро сносило течение.
      "Хлебников ошибался, думая что обрубил все концы, - промелькнула вялая мысль в голове Ярова. - Теперь моя очередь."
      Шоссе все ещё продолжало оставаться пустым. Не было и шести часов этого соловьиного утра. Яров вернулся к своей машине и осмотр её удивил его. Была разбита только левая фара, две маленькие дырки в бампере и сильная вмятина на колпаке левого колеса. Радиатор задет не был, не текло. В моторном отсеке он тоже не приметил никаких повреждений. В него стреляли только чтобы остановить, стреляли ради предупреждения. И на том спасибо. Но все равно - пора кончать эти игры. Пора хотя бы сдать эту чертову партию накротиков, закопанную в землю.
      Яров сел к рулю, отметил километраж на спидометре, вырулил на шоссе и покатился обратно.
      Он проехал мимо шашлычной и своей торговой точки, вновь отметив показания спидометра. На бензозаправку "РБ-Люкс" он даже не покосился. Через несколько минут добрался до рынка и остановился возле первого таксофона. Он вошел в покареженную будку с выбитыми стеклами, прикрыл за собой дверь и без жетона набрал "02". Когда ему ответили, проговорил медленно и внятно.
      - Точно в четырнадцати километрах трехстах метрах от шашлычной "У трассы" сорвалась в реку автомашина "волга" с прицепом.
      Не дожидаясь уточнющих вопросов, он повесил трубку, открыл дверь будки и...
      ...и замер. Когда и как между ним и его автомобилем вкатился мотоцикл с двумя седоками он не услышал. И почему не грохотал при этом мотор рокеров - тоже оставалось непонятным. Зато категорически очевидным было то, что эта пара седоков на железном коне была из тех, кто только что расправился с Хлебниковым.
      Вокруг было тихо - утро в городе ещё не начиналось. А хрупкая фигурка в черной коже, сидевшая за спиной водителя мотоцикла в глухом, непроницаемом взгляду защитном шлеме - держала на коленях и прижимая к животу короткоствольный автомат. И черный зрачок дула этого автомата смотрело прямо в лицо Ярова.
      Он стоял не шелохнувшись. Помощи на пустой площади перед рынком было ждать не от кого. Никого на улицах не было, если не принимать во внимание пары собак, копошившихся в мусорной куче.
      "Вот и конец, - с глупым весельем в душе подумал Яров. - Стокатто длинной автоматной очереди не услышишь, боли тоже не успеешь почувствовать и поделом тебе!"
      Автоматчик, удерживая оружие правой рукой, медленно содрал с головы шлем. Мельнули короткие, светлорусые волосы, широкие черные брови и ясный взгляд серых женских глаз. На почти красивом, несколько грубом лице.
      - Здраствуйте, Тамара. - как ни в чем ни бывало произнес Яров.
      - Кому вы сейчас докладывались? - спросила вдова Михаила Дукова.
      - Дежурному... В милицию.
      Где-то рядом, за забором загудел автомобильный мотор и женщина сказала.
      - Подойдите ближе.
      Яров прикинул, что он и так стоял достаточно близко, чтоб она даже при желании не смогла промахнуться, стреляя ему в живот. Бояться было нечего и он подошел вплотную. Ему показалось, что от мотоциклиста и женщины горячо пахнет кожей, бензином, порохом и крепкими французскими духами. Женщина спросила тихо.
      - Вы меня узнали?
      - Да.
      - Теперь вам все ясно?
      - Не знаю, - повинился Яров. - Могу только догадываться, что вы отомстили Хлебникову за мужа.
      - Правильно. Это он подменил те ваши пять кусков баксов.
      - Да?
      - Да. Он, гаденышь, втихую фальшивой валютой промышлял. Всех нас под удар ставил. Я его расколола.
      Мотоциклист держался обеими руками за руль своей машины, на Ярова не смотрел, опирался обеими ногами в землю, а Тамара глядела в глаза Ярова, слегка откинув назад голову, снизу вверх и ствол автомата почти упирался в пах Ильи Ивановича. Он сказал нерешительно.
      - Но ведь я слышал, что официально и совершенно неоспоримо было признано, что ваш муж застрелился сам. Самоубийство. Простите, я случайно видел его труп, наверное, через час после смерти. А может меньше.
      - ЧТО?
      - Да. Я пришел на ту дачу, увидел труп и убежал. Мне тоже показалось, что он выстрелил себе в рот сам.
      - Сам. - кивнула Тамара. - По принуждению.
      - Но, я слышпал, что нашли его записку. Доказали, что он написал её сам.
      - Сам. - лицо Тамары исказила неприятная усмешка, она, наконец, обнаружила, что разговаривает с человеком, упирая в него ствол автомата и припрятала автомат под себя, прижала его ляжкой к мотоциклу.
      - Так как же тогда вы говорите, что его убили?
      - Очень просто. У них, когда вступали в Союз Охраны, в команду Хлебникова - клятва была на верность. И к этой клятве полагалось писать сразу записку, о своем самоубийстве. Заранее. Чтоб потом, в случае чего, если сам не застрелишся, то тебя друзья прибьют и эту записку подкинут. Мишу застрелили. А записку его подкинули.
      Молчавший, подобно сфинксу, водитель мотоцикла бросил сквозь шлем глухо, не поворачиваясь.
      - А ещё телохранители из Союза сами себе заранее могилы рыли.
      - Грустно, - сказал Яров, лишь бы что сказать, тем более что не был ещё уверен в благополучном исходе для себя этой странной беседы на заре наступающего дня в тиши непроснувшегося городка.
      - Может грустно, может весело. - бросила Тамара, а водитель произнес сдержанно.
      - Поехали, хватит базлать.
      Яров сказал с неуверенной улыбкой.
      - Я никому не скажу про вас.
      - Правильно. Говорить вам не выгодно.
      - Спасибо, что не застрелили на дороге меня.
      - Вы - свой. И ни в чем таком не виноваты.
      "Милая! - мелькнуло в голове Ярова. - Да у тебя-то есть твердая уверенность, что ты пристрелила именно того, кого надо?! Убеждена ли до конца, что нашла истинного виновника смерти мужа, или в отчаянии пристрелила того, кто уже вышел в тираж, кто бежал, спасая свою шкуру и проиграв всю свою игру?! Но ты себя успокоила. И смыла позор с памяти мужа. Живи счастливо - если сможешь."
      Тамара надела на голову шлем и сказала с неожиданной мягкостью.
      - Вы толковый мужик, Илья Иванович. Миша говорил, что вы очень много знаете забавного из истории. Я как-нибудь подьеду к вам потрепаться.
      - Подьезжайте.
      Мотоцикл быстро откатился. Мелькнули светлые волосы над узкой спиной, обтянутой гладкой кожей и Яров остался один. Он сел в машину ничего в душе не ощущая, кроме недоумения.
      ... У табачного киоска все оставалось так, как бросил Яров. Двери открыты, мокрая щетка валяется на земле.
      Яров запер дверь и пошел на пустырь, искать свой тайник. Он достиг знакомого места у грязного ручья и присмотрелся к ориентирам.
      Поиски не потребовали усилий. Там, куда Яров несколько деней назад закопал коробку с наркотиками - зияла яма.
      Коробка с наркотиками - исчезла! Яму даже не удосужились прикопать. Следовало понимать, что четыре тысячи баксов пропали бесследно. Но такие суммы не исчезают - их востребуют. Не сегодня. В конце месяца.
      Нет - сегодня! Потому что ещё раз глянув растеряными глазами на разрытую яму, он увидел, что рядышком, приколотый веткой, лежал листок бумаги из школьной тетрадки. Яров нагнулся, взял листок и перевернул его.
      Очень корявыми буквами, стремясь придать им безликий, угловатый вид, было написано.
      "Если хочешь выкупить, то за 5 000 долар. Если согласен, поставь на крышу табачки ведро."
      Вот, значит, как получается... Яров осмотрел клочок бумаги со всех строн, ничего больше на нем ничего не было. Очевидным были два факта - не только он сам был здесь "смотрящим", но кто-то ещё контролировал, в свою очередь, и каждое его движение и каждый поступок. Во всяком случае, его засекли в тот момент, когда он прятал свой опасный товар. Это - раз. Второе: человек, вскрывший захоронку с наркотиками, в ценах полученного сокровища оринтировался не точно - пять тысяча долларов, это явное превышение номинальной стоимости. Можно было предположить, что какой-то парнишка или вообще человек сторонний случайно либо видел, как Яров прятал коробку с "кайфом", либо наткнулся на неё ненароком. Нет, маловероятно. Просто этот "смотрящий" (как впрочем и Яров в свое время) о шкале цен наркотической дури на рынке ничего не знал. Реализовать товар самостоятельно боялся, или - не умел. Но тем не менее, он был где-то рядом и, быть может, в данный момент держит все действия Ярова под контролем.
      Он оглянулся. Жизнь вокруг шла своим чередом. Просыпалась трасса, работали обе бензозаправки, над трубой шашлычной курился дымок. Приметить что-либо подозрительного не удалось. И все-таки этот "вор-перехватчик" дилетант. "Поставь ведро на крышу!" Только ещё раз подтвердил, что неотрывно наблюдает за обьектом вымогательства. И почерк у него корявый, детский - писать этому попрошайке приходится не часто. Но как он будет обходить самое тяжелое и опасное звено в цепочке получения своей выгоды обмен ценностями? В работе вымогателя это самый грозный момент. Он требует личного участия и чаще всего именно в этом периоде своей работенке вымогатели и горят.
      Яров для чего-то ещё попинал ногами холмик земли возле ямы, потом отвернулся и пошел к табачке. Он не чувствовал в душе своей ни огорчения, ни волнения, и в таком настроении спокойно вымыл стекла киоска. Потом подмел вокруг него землю в радиусе десяти метров, нашел старое ведро и водрузил его на крышу.
      Сигнал подан. Началась ещё одна игра в общей системе. А может и в другой - параллельной.
      Следил ли сейчас за ним кто-то, или нет, значения не имело. Если следили, то ждали - как он будет реагировать. Ждали его реакции. И дождались. Но как теперь рассчитаться с поставщиком за полученный для реализации товар, было не совсем ясно. Неразмененых четыре тысячи баксов у Ярова ещё оставалось и выкупить товар у вымогателя он как-нибудь смог бы. Выкупить наркоту, вернуть её Алику Черному и спокойно жить дальше. До конца мая. Но тогда, без денег, - прощайте все мечты о любых радостях жизни. Уже не свершить никакой поездки на Волгу, да и вообще существование будет зависеть только от легальной и жалкой торговли в табачке.
      Яров сообразил, что практически обанкротился. Наркотиков нет, торговать с приличной выгодой нечем. Свои накопления надо сдать за украденные наркотики. Даже выкупив их назад - продать "кайф" с наваром, да и вообще продать хоть как-то, он не сумеет, да и не сможет. Он их просто сдаст Алику Черному и полностью останется "на бобах". Был вариант обратиться за помощью к Ролу, но Яров понимал, что их отношения закончились. Для Рола он - отработанный пар, никто, потому он и провел откровенную во всем и до конца беседу за шашлыками.
      От размышлений его оторвало стремительное, на пределе допустимого движение по шоссе - милицейский "жигуль" и словно на троссе за ним черная "волга" промчались мимо. Так и следовало ожидать - будут отсчитывать от шалычной четырнадцать километров триста метров, искать точку у реки. Быстро найдут - для профессионалов там достаточно много обнаружится следов. Скорее всего, к полудню результаты расследованию в качестве слуха достигнут Воробья, который держал под контролем все неофициальные события, происходящие от него в радиусе сотни километров.
      Около восьми жизнь трассы оживилась, а к девяти набрала свою обычную активность трудового дня. В это же время Анна Павловна с дочерью развернули свою торговлю и Аян перебежала дорогу с большим термосом в руках.
      Уже издали крикнула.
      - Добрый день, Илья Иванович! Хотите я вам чашку кофе налью?
      - Здраствуй, наливай.
      Он достал чашку, Аян открыла термос и по вкусу напитка Яров сразу определил - растворимый, из дорогих, если судить по аромату и мягкому привкусу.
      - Илья Иванович, а какие книжки можно прочитать про этих греков и Реннесанс, о котором вы вчера рассказывали?
      - Их много. Я тебе составлю список. Будешь читать всю жизнь.
      - Ой! Слишком умной стану, это тоже нехорошо! Вам никакой газеты не надо?
      - Нет, спасибо Она закрыла термос и побежала назад. Сердце Ярова дрогнуло, когда он увидел, как Аян увернулась, проскочив перед носом тяжелого грузовика.
      Неминуемого визита Яров ожидал где-то к полудню и предполагал, что в свящи с важностью этой встречи явиться, наконец, сам Алик Черный. К разговорам с ним Яров был уже готов - имел как основную тему, так и запасной вариант. Выплачивать из своего кармана четыре тысячи баксов Яров не собирался.
      Но визитером оказался вовсе опять же не Алик Черный, а в одиннадцатом часу возле табачки тормознула зеленая "нива" и из нее, путаясь в длинных ногах, вылез нескладный парень, крещенный Яровым под именем Дон Кихот. Он был весел и нагловат, поскольку следовало понимать - получил четкие инструкции.
      - Привет торговле! - гаркнул он. - Прошу сдать ненужный товар! Я от бригадира!
      - Точнее? - спросил Яров.
      - Да от Алика Черного!
      - Почему я должен верить? - пожал плечами Яров, а длинноухий удивился.
      - Да что ты дуришь? Отдай коробку с товаром, на ней написано "кайф", я же сам тебе её загружал! А теперь ты от работы отказался и, как я слышал, до осени тут проторчишь. Торгуй себе, раз разрешили! Но ненужный-то товар сдай!... Или...
      - Или. - сказал Яров. - Я передумал.
      Дон Кихот вытаращил глаза.
      - В натуре?!
      - В натуре.
      - Ну, ты даешь! А мне что делать?
      - Доложи по инстанции. В указанный срок пусть приезжают за выручкой. Чего тут непонятного?
      - Понятно или непонятно, это не мне решать! - парень был явно растерян. - Я сейчас поеду, доложу... Слушай, а ты не сбежишь?
      - Может и сбегу, если будешь тянуть.
      Предельная строгость, которую только можно было выразить длинным носом, длинными ушами - сконцентрировались на лице Дон Кихота.
      - Иваныч, ты так не шути. Ты меня старше, я тебя уважаю, и если ты не знаешь, то скажу: такие шутки у нас плохо кончаются. Дурить будешь, так тебя на "счетчик" поставят. В срок не отдашь выручку, так через пару недель уже не четыре тысячи баксов с тебя, а десять получиться!
      - Я тебе ясно сказал, доложи Алику Черному, что я буду работать! вышел из себя Яров. - По прежним условиям! До тридцатого мая! В этот день, как договаривались - расчет! Тебе ещё раз повторить?
      - Достаточно...
      - Тогда и выполняй! И скажи Алику, чтоб прислал мне ценник за розничный товар!
      - Бу-сде... Отчаяный ты мужик.
      Что так смущало вислоухого Дон Кихота в поведении Ярова осталось невыясненным. Парень залез в машину и зеленая "нива" укатилась было. Но возле газетных стендов притормозила, Дон Кихот что-то прокричал женщинам и проехал мимо - видимо, парень прололжал извиняться.
      Яров нашел под креслом "жигуленка" пистолет, вновь претерпевший метаморфозы своего назначения. Яров снял накладку с рукоятки оружия, и без труда вставил внутрь подаренный Хлебниковым баллончик. Присмотревшись, он понял суть конструкции. Кнопка предохранителя толкала полую иглу, которая прокалывала балоннчик, наполненный кислотой под давлением. Спусковой крючок приводил оружие в действие - семь метров сжигающей струи, как было обещано. Ни сжигать, ни калечить кого-либо Яров не собирался, но разговор с Аликом Черным (а теперь следовало ожидать именно его) мог быть очень непредсказуемым по поворотам темы. И мог возникнуть такой вариант, что придется попортить Алику ботинки, или пиджак - предположим так.
      До полудня ничего не случилось, если не считать того, что Анна Павловна неожиданно свернула торговлю. На фургоне подьехал Чингиз с каким-то помошником и они быстренько загрузили все газеты и журналы, свернули палатку, усадили в кузов женщин и укатились. Непонятный маневр. Совсем закрыли торговлю?
      Дуга виража как-то сразу словно осиротела. Во всяком случае для Ярова. Он даже почувствовал укол глубокой обиды, что с ним не попрощались все же отнощения сложились соседские, если не сказать почти родственные. Но потом он решил, что это лишь какие-нибудь временные, очередные сложности жизни беженцев и все прояснится к вечеру или завтра.
      До обеда Яров продал всего три пачки сигарет и упакову жвачки. Он уже собирался идти в шашлычную, чтоб перекусить, когда увидел, что к нему подкатывается все та же зеленая "нива" и возле Дон Кихота сидит мужчина в таком же желтом жилете охранника автостоянки.
      Яров переложил пистолет из внутреннего кармана куртки в боковой и еле удержался, чтоб заранее не нажать на кнопку предохранителя. Но из машины выскочил лишь Дон Кихот, крикнул бодро.
      - Залезаем в будку, дам ценные указания!
      Его спутник в салоне "нивы" не пошевелился, лица его Яров разглядеть за ветровым стеклом не мог. Он вошел в киоск, следом за возбужденным Дон Кихотом. Тот уже совал ему под нос листок бумаги и говорил быстро.
      - Значит все очень просто! У тебя два вида "дури", а потому и две цены... Тот который натуральная "травка" - в больших упаковках, в стакане заваривается, а который обработанный, тот дороже и....
      Яров не прислушивался к инструкции, поскольку торговать ему было нечем. То, что ему оставили прежний вид криминальной деятельности давало выигрыш во времени, а уж что произойдет под расчет, Ярова мало волновало. Для него интересней было прояснение общей ситуации происходящего, необходима была беседа непосредственно с Аликом, а не наставления нелепого парня.
      - Все понял? - спросил тот.
      - Капитально.
      - Тогда уже мой совет. Курс доллара прыгает. Продавай порциями. Продал - разменяй на доллары и отложи. Снова продал порцию - снова поменяй. Чтоб Алику сдать в конце месяца его четыре куска баксов. А что сверх того, то уж твое законное. И сюда, в табачку, приноси порциями, чтобы в случае чего тебя менты не накрыли при работе "в больших размерах".
      - Где-нибудь в шашлычной можно припрятать? Я договорюсь с Воробьем? пошел на провокацию Яров, проговорив фразу беззаботно.
      - Ты что?! - вытаращился Дон Кихот. - Да Воробей же с ментами в завязке!
      Он тут же понял, что проговорился, выдал сведения весьма опасные и торопливо принялся поправляться:
      - Воробей у нас не охвачен, подставлять его не надо! Нет, у него свои дела. Где-нибудь возле бензоколонок закопай, хоть той, хоть этой. Там и вонь хорошая, так что собаки не унюхают.
      - Понял.
      - Ну, а уж совсем на худой конец - глотай!
      - Все что есть глотать? - осведомился Яров. - Так ведь концы отдашь!
      - Это твои проблемы.
      - А если я быстрее, за две недели расторгую?
      - Во вкус вошел?! - заржал Дон Кихот, сверху вниз гладя на Ярова, отчего казался колодезным "журавлем".
      - Вошел.
      - Тогда так сдалай. Выстави в окно, - он пошарил глазами по киоску. Ну, выстави в окно вот эту пустую пивную бутылку. Как сигнал. Подвезут ещё партию. К нам не ходи. Не светись лишний раз.
      Яров понял, что вся сеть подпольной торговли находится под постоянным контролем, а потому и нечего было искать похитителя его коробки с "кайфом". Кто-то практически постоянно, по всяком случае регулярно держал под наблюдением все местые точки подпольной торговли. Коробка с "кайфом" теперь в руках все той же банды, и его, Ярова - плотно зацепили "на крючок", так что условия ужесточились. Партнеры по шелудивому бизнесу попались нешуточные и Яров сам лез в их сеть.
      - И будь осторожней, - тихо добавил Дон Кихот. - У нас есть сигнал, что облава скоро может случится.
      Следом за ним Яров вышел из киоска. Спутника Дон Кихота в машине не было. А тот сел за руль, подмигнул и укатился. Оставалось только предполагать, сопровождал ли эту поездку сам Алик Черный, или он предпочитал действовать все в той же системе глухой конспирации, чтоб, скажем, при грядущих опознаниях в милиции никто из его подчиненных не смог ткнуть пальцем ему в лицо: "Это он, Алик Черный! Организатор и владелец сети наркоторговли в этом районе Подмосковья, а может и более широкой!"
      Продуманная сеть торговли, по сути своей копировала схему революционеров-подпольщиков: вся организация делилась на "пятерки" и "тройки", так что в случае провала, гибли только рядовые, "низовые" члены организации, почти не затрагивая "верхушку пирамиды". Яров понял, что и Дон Кихот прямой связи с Аликом Черным не имел. Но такой многоступенчатый механизм конспирации имел и свою уязвимую сторону: сведения снизу доходили до верху столь же долго, как нервный сигнал от хвоста до мозга динозавра ему уже мыши ногу наполовину сгрызли, а он, динозавр, все ещё полагает, что на колючку наступил.
      А в то, чтоб хитрюга Воробей по настоящему "стучал" в милицию - Яров не поверил. Вполне вероятно, что осторожный трактирщик слегка и "подстукивал", но выдавал информации не более, чем остальные владельцы общедоступных точек питания и развлечений с отдыхом. Сдавал пьяниц, проворовавшихся бомжей, мелких хулиганов (они похвалялись в шалычной своими подвигами) различную шпану, но чтоб задевал лидеров крупного рекета и уж упаси Бог подпольной наркоторговли - такого он себе позволить не мог: от его заведения давно бы остались одни головешки и угольки.
      Но все же Алик Черный остерегался общаться с Воробьем лично и непосредственно - вот что важно было в качестве вывода из полученной информации.
      От всех этих размышлений у Ярова не то чтоб голова разболелась, а на душе муторно стало. Но мозг был настолько загружен работой, что глядя сквозь окно табачки на шашлычную, Яров даже не сразу признал, что парень, крутившийся у веранды - его собственный сын Игорь! Приехал-таки проведать папу!
      Взрослые дети навещают родителей, в восьми случаях из десяти, по причине выпросить денег. В двух оставшихся случаях, детишки триумфально похваляются своими жизненными успехами. То и другое достаточно приятно. И, наблюдая за действиями своего наследника, Яров прикидывал, насколько сработает этот математический закон больших чисел.
      От шашлычной до табачки Игорь докатился на темном "форде", вылез из него и Яров шагнул к нему навстречу из киоска.
      - Ну, батя, и нашел ты себе место творческой деятельности! распростер обьятия Игорь, но Яров тут же приметил, что ни легкости, ни жизнерадностности в Игоре сегодня не наблюдается и математический закон общения, похоже, дал сбой.
      - Здраствуй, - сказал Яров.
      - Здраствуй. Чем ты здесь занимаешся?!
      - Живу. - пожал плечами Яров. - Заятие не хуже другого.
      - Сказал бы мне. Я бы нашел тебе место потеплее.
      Не смотря на уверенность ответа в Игоре было что-то незнакомое, вглядывался в отца он тревожно и сказал не скрывая нервозности.
      - Батя, нам бы поговорить надо. Где-тут присесть... Пойдем пивка попьем что ли, в эту забегаловку?
      Он кивнул на веранду шашлычной, но Яров уже понял в чем дело.
      - Пиво у меня есть в своей фирме. А там нам помешают. Заходи.
      Они тесно устроились внутри табачки и Яров подал сыну бутылку пива, пробку с которой Игорь сорвал зубами.
      - Ну уж и манеры у тебя, Игорь. - укорил Яров, а тот сказал быстро.
      - Батя, я был в твоей больнице.
      - Да?
      - Да. И говорил с твоими врачами. Я все знаю, батя.
      Яров не придумал ничего лучше, чем профилософствовать.
      - Знания умножают скорьбь...
      - Перестань держать меня за младенца! И юморить по глупому перестань! - тоскливо выкрикнул Игорь.
      - Хорошо. - кивнул Яров. - Но не разводи соплей, ладно?
      Игорь покосился на него, глотнул из бутылки пиво и пробормотал.
      - Ты оказался посильней меня. Я такого не ожидал, честно говоря... Меня с утра трясет, как на вибраторе. Ты мужественный мужик, батя.
      - Перестань. - поморщился Яров. - Я трус. Каждое утро я просыпаясь только с одной мыслью. И трясусь, просто задыхаюсь от дикого страха. И каждый вечер так же засыпаю.
      - Поэтому и торчишь здесь?
      - Да. Но не будем об этом.
      - Подожди. Разве совсем ничего нельзя сделать?
      Яров пожал плечами.
      - Получается так. - он попытался улыбнуться предельно беспечно. - И то сказать, Игореха. По трезвому размышлению, мне уже не за что цепляться. Просто жизнь наша приходит к моменту, когда это понимаешь. Отжил - и точка. Конец рано или поздно неизбежен. А ценности со временем угасают. От бесконечного повтора. Не за что тут цепляться, по большому счету!.. Во всяком случае, я себя в этом убедил.
      - И тебе не страшно?
      - Я тебе уже ответил...
      Игорь передернул плечами, словно от озноба и сказал напряженно.
      - Быть может, тебе даже проще... А я просто вою от беспомощности и бессилия. Батя, я просто не знаю, что тебе сказать!
      - Так и не говори ни хрена! - засмеялся Яров. - Очень мне приятно слушать твой жалкий лепет?!
      - Но хоть что-то я сделать могу?
      - Можешь. - кивнул Яров . - Пристрелишь меня, как собаку, когда придут боли и мучения.
      Игорь опустил бутылку на прилавок и вытаращил глаза.
      - Ты что? Как это - пристрелишь?
      - Да очень просто. Я выпью водки до невменяемого состояния, а ты изобразишь ограбление и пристрелишь. То ли бандиты, то ли диверсанты называют такой финт "выстрелом милосердия".
      Игорь ответил тихо.
      - По-моему, батя, ты уже с ума сошел.
      - Нет. Я просто рассуждаю с точки зрения религиозного человека. Самому на себя руки наложить - грех, Господь не велит. А безвинно убиенный получает прямой доступ о десницу Господа в рай.
      - Так ты же ни во что никогда не верил, черт тебя дери! - вовсе отчаялся Игорь.
      - Ну, так уж сказать нельзя... В богов, понятно, не верил и не верю. Но верю в науку, в прогресс, в бесконечность мироздания. Да и в человека тоже. Как ни крути, а мир меняется к лучшему, хотя и весьма замедленными темпами. За убеждения уже не карают, на кострах не жгут, фашизм придавили. Национализм держат в узде. Уже достаточно.
      Сын помолчал и ответил хмуро.
      - Я в тебя выстрелить не смогу. Даже яд тебе достать не смогу. Не проси. - он перехватил взгляд Ярова и спросил осторожно. - Батя, может ты хочешь куда за границу сьедить? Или в свою Карелию? У меня сейчас одна группа в Прагу собирается, можно прристроиться. На неделю? У меня есть возможности, не стесняйся. Погуляешь.
      Яров негромко рассмеялся.
      - Я уже пробовал. В казино ходил. Мог их там всех ободрать до разорения, но пожалел.
      Сын отвел глаза и неожиданно покраснел, явно собираясь сделать ещё какое-то предложение. Яров положил ему руку на плечо:
      - И попрошу тебя, не помогай мне с позиций своего возраста. Ты сейчас ещё до того додумаешся, что родному батюшке придложишь женщину. Понятно, что у тебя их навалом, но в этом я обойдусь без твоей помощи.
      Игорь ответил сдавленно.
      - Ладно... Так и будешь торчать на этой пыльной трассе?
      - А что? - удивился Яров. - Прекрасный Подмосковный пейзаж! Пасторальная идилия, можно сказать. Милый коллектив. Мошенничают, правда, с бензином, да наркотиками приторговывают, но в этом плане теперь в Росси ни одной деревни не найдешь, наверное, чтоб не боролись за выживание всеми способами.
      Игорь глянул подозрительно.
      - Ты что, батя, уж не занялся ли тут борьбой с мафией?
      - Я сам мафиози. - заверил Яров. - Хочешь получить задание?
      Игорь посмотрел недоверчиво, а Яров неожиданно понял, что хоть таким диким предложением можно прекратить эту тягостную, категорически ненужную беседу. Толку от неё - никакого.
      - Какое задание?
      - Покрутись по округе, будто ты ишешь наркотики. Ну, а если духу наберешся, то изобрази деятеля, который собирается загнать крупную партию "дури". Прикинь, кто клюнет на предложение.
      - Ты серьезно?
      - Вполне.
      Сын колебался несколько секунд, потом поднялся и спросил.
      - Где работать?
      - Начни с шашлычной. - он уже пожалел о диком предложении. - Только будь острожней. В этом пастральном пейзаже народец обитает лихой.
      - Не учи.
      Яров видел, как Игорь сел в машину и покатил в шашлычную.
      Вышел из неё он минут через сорок, вновь сел к рулю своего "форда" и мимо табачки погнал в Щелковск.
      Он вернулся часа через полтора и загнал автомобиль за стену табачки, так чтоб оставаться неприметным со стороны шалшычной и трассы.
      В киоск он залез едва сдерживая возбуждение.
      - Батя! Да тут прямо черт знает что творится!
      - Да?
      - Главное, что в основном, знаешь, к кому советуют обратиться за "косяком"?
      - Ко мне, понятно.
      - Вот именно! К тебе и на газетный развал, там две женщины торгуют. Их сегодня временно нет. У мамаши иногда бывает "экстези", но это только для своих. Шашлычная - чистая. В основном, как я думаю, промышляют возле рынка. Ну, и к цыганам, понятно, отправляют, это как везде.
      Яров усмехнулся.
      - А ты, оказывается, кое что и можешь. Кроме своего умения причесывать дамочек во всех местах. Переночуешь у меня? Я сейчас закроюсь.
      Игорь заколебался.
      - У меня конкурс на носу, батя. На ночь я бригаду для видео-сьемок заказал. Могу, конечно, позвонить, отменить...
      - Не надо. - прервал Яров. - У меня тоже вечером свои дела. Мы с тобой ещё успеем поговорить "за жизнь".
      Они простились, страясь разыграть бодрячество друг перед другом.
      "Форд" Игоря вписался поток движения на трассе и исчез. Яров вернулся в киоск, и попытался разобраться в смешанных своих чувствах. Хорошо, что Игорь заглянул и хорошо, что самому близкому,из оставшихся людей теперь тоже все известно и от него не надо ничего скрывать.
      Вообще всё относительно хорошо, кроме того, что беспомощных беженцев-киргизов втянули в безобразия торговли наркотиками. И вырвать их их этого у Ярова не было возможностей - это не по музеям устраивать экскурсии.
      глава 3. Дуэль
      Вечером в шашлычной "У трассы" только и разговоров было, что о катастрофе возле реки. Яров никому не задавал наводящих вопросов, без них можно было понять, что из воды извлекли машину с прицепом, а из машины труп мужика с прострелянной головой. Бедолагу никто не опознал, но судя по вещам, которыми были набиты "волга" и прицеп, он был подпольным торговцем оружием. В багажнике и прицепе оказалось с дюжину автоматов, фермерских помповых ружей, взрывчатка и целый чемодан фальшивых долларов! Дружный коллектив завсегдатаев шашлычной пострадавшего не пожалел - так и надо этим подонкам, которые торгуют оружием, фальшивыми деньгами, а от того страдают невинные люди. Да хоть бы все эти говнюки утопли в нашей реке - места хватит!
      Более осведомленные люди (они выражались потише и поосторожней) делали предположения, что погибший мужик почти наверняка и может быть имел отношения к братве Солнцевской, Ивантеевской, Орехово-Зуевской групировок, а вполне возможно, что подчинялся и ребятам Алика Черного. А потому с известной степенью допустимости можно предположить, что этот оруженосец и фальшивомонетчик в чем-то "нагрел" свою братву, за что и получил столь суровое наказание, от которого пытался бежать.
      Воробей, проигравшийся накануне, жаждал реванша, а когда ближе к вечеру появился Широков, то шашлычник заявил, что пора поднять "учетную ставку за вист", поскольку по его, Воробья, мнению, у них идет не настоящая игра мужчин и гусар, а сопливая детская забава. Широкова деньги как таковые не волновали, он был законченным игроком по натуре - важна сама игра, с её перепадами страстей.
      - Воробей, - сказал он с укоризной. - Если память мне не изменяет, кто-то прошлым летом продул свой "форд-эскорт" проезжим армянам. А теперь тебе и твой "опель" надоел?
      - А это не твои заботы! - взвился Воробей. - Я могу и заведение на кон поставить, но не позволю меня в дураках при картах числить!
      В конечном итоге, после ожесточенных споров добились того, что вист оставили прежним. Но в процессе игры как-то без слов и соглашений начали дружно подыгрывать Воробью, так что после первой "пули" он выиграл рублей полтораста и был столь счатлив, будто пристроил к шашлычной бассейн с девочками. Однако нахал тут же потребовал продолжения игры, при которой был наказан на семьсот рублей - подзалетел на "паровоз" в хамском мизере и зацепил восемь взяток. В этой своей неудаче Воробей обвинил пьяниц, которые сегодня беспрерывно стучались в двери и просили продать бутылку. За ценой не стояли. А неурочные визиты свои обьясняли тем, что единственный магазин круглосуточной работы в городе - закрыт. Не ехать же в Москву?
      Было уже около полуночи, играть никому, кроме Воробья не хотелось, но решили дать бедняге ещё один шанс и начали писать третью "пулю", при которой Воробью пошла фантастическая "пруха". Практически он один только и играл. Он ободрал всех подчистую! В сложности преферанса и зыбкости удачи при этой игре - крайне редко случается, чтоб один игрок так поголовно очистилтрех своих партнеров. Это рекорд сродни упоминанию в книге рекордов Гиннеса. Если Широков и Яров сумели расплатиться на месте, то Володька полез в долг.
      Ликованию шашлычника не было предела, а благородство натуры выплеснулось в коммерческом варианте:
      - Ладно, мужики! Коли так, то сегодняшняя вся выпивка под игру - за счет заведения!
      На том бы и разошлись. Но Широков с Володькой, решили сыграть круг в "очко". Широков протасовал колоду, назначил банк в сто рублей, выкинул Володе карту и вдруг заволновался, пощупал колоду и вскинул на Воробья настороженный взгляд:
      - Колода меченая!
      Воробей дернулся.
      - Ты что, Рудик, рехнулся?!
      - Меченная, я тебе говорю! Твоя колода?!
      Воробей шумно возмутился. Хотя играли они, в общем-то, не на настоящий "интерес", даже фатальный проигрыш партнера не раздевал до никтки, но среди игроков подобное преступление было делом принципа.
      - Не моя это колода! - закричал Воробей. - Я не помню кто её принес!
      - Врешь, Воробей! - нажал Широков. - Твоя колода! А если и не твоя, все одно игра идет в твоей хате! Ты отвечаешь!
      Воробей схватил колоду и закричал истошно.
      - Где меченая, где? Что ты тут увидел?!
      - Стоп, не лапай! - Широков выдернул у него колоду из рук и подал её Ярову. - Иваныч, оцени и рассуди! Это дело крутое! Сейчас, Воробей, мы тебя шандалами бить будем!
      Яров взял колоду, полагая, что этот скандальчик Широков разыграл от скуки, чтоб завершить вечер дружеской перепалкой. Более всех серьезен был Володька, который внимательно смотрел на руки Ярова.
      Он принялся неторопливо выкидывать карты на стол рубашкой вверх. Колода была средней степени затрепанности и если говорить о "меченности" то на ней, понятно, оставались какие-то следы использования - то отогнутый уголок, то оборваный, кое-где были жирные следы, но чего ждать еще, если здесь шашлычная, а не профессинальная карточная "хаза".
      - По мастям разложи, Иваныч! Я давно слышал, Воробей, что ты на руку не чист! Сейчас будешь отвечать!
      Какой-то системы пометок на картах Яров уловить не мог, но через минуту Широков закричал.
      - Мечены все тузы! И все семерки!
      - Не доказано! - рванулся Воробей. - Это случайность! Я же сам предлагал на каждую игру пару новых колод покупать!
      Широков посмотрел на него в упор и произнес внятно.
      - Воробей, если хочешь порешить дело добром, то отдавай весь выигрыш и удваивай его за штраф!
      - Что-о? - не без угрозы спросил Воробей. - Выигрыш и штраф?
      Поразительное дело - Воробей мог выставить бесплатное угощение, безтрепетно и безвозмездно кормил порой бомжей, но отдавать в чужие руки "живые деньги" почитал для себя расносильным самоубийству.
      - Воробей, ты хочешь разборки? - понизил голос Широков. - Для тебя это плохо кончится.
      - Какие ещё разборки?! Илья Иванович, меченные карты или нет?
      - Я не специалист. - уклонился Яров.
      - Володя, твое мнение?!
      Помошник трактирщика оказался в трудном положении - у него явно было свое мнение, он был опытный картежник, но подводить хозяина было рисковано. Он ответил осторожно.
      - У меня тоже нейтральное мнение.
      - Вот так! - решительно закончил Широков. - Мое слово против твоего! Значит, завтра подаем карты на экспертизу! Крышка, тебе Воробей!
      - Это оскорбление! - закричал Воробей. - Ты за это ответишь!
      Широков привстал и спросил напряженно.
      - Ты что, требуешь сатисфакции?
      Более всего Яров удивился терминологии - "сатисфакция" (!) в кругу друзей-картежников! Но Воробей побледнел, забавы все происходяшее уже не напоминало, это не был розагрыш, все пошло на серьезном уровне.
      - Да, зараза! - рявкнул Воробей. - Никто не имеет права меня оскорблять! Кровью за это ответишь.
      - Тогда давай. - четко ответил Широков и поднялся из-за стола.
      Яров произнес укоризненно.
      - Да перестаньте вы, мужики! На шпагах что ли собрались драться?
      Но противники оказались настроены очень решительно, а главное, что поразило Ярова - категорически серьезно воспринимал происходящее Володя.
      - На завтра откладывать не будем? - с вызовом спросил Воробей.
      Широков криво ухмыльнулся:
      - Если ты уже завещание написал, то не будем. Илья Иванович, вы не откажетесь быть у меня секундатом?
      - Вы что, идиоты, много выпили? - рассердился Яров. - Ничего повеселей не придумали?
      - Тогда нам и одного Володьки хватит. - решительно заявил Широков.
      - Так нельзя. - заколебался сказал Володя. - Секунданты согласуют условия.
      - Обычные условия. - обрезал владелец бензостанции. - Дистанция двадцать шагов, стреляемся до первой крови. Кто выбирает оружие?
      Воробей сказал высокомерно.
      - Ты меня оскорбил! Значит оружие - моё!
      - Неси. - коротко бросил Широков и пошел через зал к служебному выходу.
      Володя позвал Ярова.
      - Пойдемте, Илья Иванович. Если что, два свидетеля все-таки лучше. Так положено.
      Яров встал из-за стола, не зная, смеятся ли ему или пугаться. Дуэлянты были настроены крайне решительно, Володя тоже не видел никакого комизма в ситуации, но само намерение устроить поединок казалось диким. Одно дело, когда гусары некогда защищали свою честь в кровавой рубке саблями, другое дело когда жуликоватый шашлычник и темный в своей бизнесе бензиновый король собирались решать вопросы чести. Той самой чести, которая у них вряд ли и была - в понимании нормального человека. Уж не в такой ли форме возвращаются в Россию традиции дворянства?! Ничего более идиотского и представить себе было невозможно.
      Вчетвером они вышли черным ходом из шашлычной наружу и двинулись в темное поле. Володя нес фонарь на аккомуляторе, который давал яркий круг света. Яров приметил, что Воробей тащит под мышкой два коротких помповых ружья и сумку через плечо.
      Яров попытался начать ерничать, в надежеде шуткой погасить нелепый скандал, который набирал чрезмерную и опасную форму:
      - Господа, а не угодно ли вы помириться? Не готов ли господин Широков принести свои извинения?
      В ответ ему было полное молчание, разбавленное мрачным сопением спутников.
      - А не готов ли господин Воробьев принять извинения? - Яров постарался быть строг, но ироничен.
      - Нет. - жестко оборвал Широков.
      - Всякий за свои слова должен отвечать. - столь же твердо подхватил Воробей.
      Больше говорить было не о чем. Яров припомнил, что кто-то из классиков определил главную доминанту русской жизни минувших веков - СКУКА. Большая, беспробудная Скука. От неё родимой - спивались, стрелялись, и, может быть от неё же, затевали Революции. Времена менялись, а Скука оставалась.
      - Пришли. - остановился Володя. - Соперники, займите свои места.
      Воробей положилд ружья на пенек, рядом опустил сумку и отошел в строну. Ширков - в другую.
      - Будем заряжать стволы. - мрачно проговорил Володя.
      Яров оглянулся. Они оказались на опушке чахлой рощи, где-то в стороне светился участок трассы, проезжих машин почти не было, лишь изредка мелькал свет фар и доносился едва слышный гул моторов. Место для смертоубийства было выбрано со знанием дела.
      - Я заряжать не умею. - сказал Яров, почувствовав, как по спине его прошла зябкая дрожь.
      - Ничего, я все сделаю. Вы только удостоверьте, что в оба ствола честно вложены пули.
      Точными движениями Володя быстро зарядил оба помповых ружья, и положил их на пенек. Оказалось, что возле него уже лежали оставленными светлая куртка Воробья и пиджак Широкова.
      Володя подхватил одежду соперников, взял фонарь и отошел куда-то в темноту.
      Потом Яров увидел, как секундант повесил на соседних деревьях одежду дуэлянтов - метрах в пяти друг от друга. А между ними поставил на землю фонарь.
      Все-таки игра! - отлегло от сердца Ярова. Жутковатая, нелепая - но игра. И правила её можно было предугадать.
      Володя вернулся и бросил коротко.
      - Командуйте, Илья Иванович.
      Не долго думая, Яров выкрикнул, давясь смехом.
      - Теперь - сближайтесь!
      Воробей и Широков кинулись к пеньку. Широков первым схватил ружье, Воробей запыхался, припоздал, но тоже оказался вооружен. Оба дуэлянта прицелились в освещенную одежду противника и...
      ...И в этот момент, как по заказу, - погас аккумуляторный фонарь освещающий цель.
      - Секунданты! Включите свет! - закричали наперебой Широков и Воробей, а Володя подхватил.
      - Илья Иванович, включите фонарь!
      Почти в непроглядной темноте Яров шагнул было к мишеням и - замер. Вот оно что! Вот основная цель этой нелепой дуэли! Это вовсе не игра - а едва он сейчас включит фоанрь, как загрохочут выстрелы, а уж куда попадут пули, остается только гадать! Да и гадать нечего - одна пуля наверняка достается ему, Ярову! А может и обе. И предельно просто нарисуется поутру обьяснение трагедии: выпили, шутили, начали баловаться с оружием и случайно застрелили человека! При хорошем адвокате можно получить за такие шутки всего несколько лет тюрьмы, как "убийство по неосторожности"! А при очень хорошем адвокате и дураках присяжных, которые вошли в моду, - можно отделаться и условным сроком!
      "Черт с вами, - безразлично решил Яров. - Коль так, то так. Быть может, все это и к лучшему."
      Он дошел до белеющего в темноте фанаря, нащупал кнопку включения, нажал её и быстро повернулся лицом к стрелкам.
      Выстрелы загремели разом, ослепили Ярова и он не смог их сосчитать то ли четыре, то ли пять подряд.
      - Попал! Попал! - закричал Воробей.
      - Я тоже тебя пристрелил! - заверил Широков.
      "Мимо, - подумал Яров, слегка покачиваясь и не сдвигаясь с места. Снова, пока еще, - мимо!"
      Оба дуэлянта, оставив ружья на пеньке, кинулись обследовать мишени. Пиджак Широкова был безнадежно испорчен: от воротника и рукава остались лохмотья. Но и грудь куртки Воробья зияла дырой, куда можно было вставить два кулака.
      Воробей, радостный, как ребенок, засмеялся.
      - Опять я свою честь отстоял! Со мной в такие игры не играй, Рудик!
      А противник его ничуть ничем не огорчался - даже испорченой одёжой. Дуэлянты обнялись, замирились, собрали аксессуары поединка и дружно двинулись в шашлычную, что бы отметить резцульта соответствующей выпивкой. По их мнению, оба вели себя достойно, как положено настоящим мужчинам.
      Яров подумал, что какой-то смысл в подобных нелепых забавах, может быть, и был. В конце-то концов, за подлости, клевету и оскорбления, которые стали нормой быта, человек должен нести ответственность. И не ограничиваться подачей иска в суд во реабилитацию "чести и достоинства". Тем более, что сплошь и рядом у этих истцов никаких "чести и достоинсва" изначально нет.
      Во втором часу пополуночи дружеские беседы Ярову надоели и он простился с компанией, которая все ещё никак не могла утихомириться. За ним потянулся и Володя. Воробей проводил гостей до выхода из зала и запер за ними двери.
      Ночь показалась Ярову такой теплой, что он сразу решил провести её опять же в табачке - просить крова у Воробья было рисковано, поскольку друзья вновь заставили бы до утра играть в "очко" или ещё какую малоинтеллектуальную игру на троих.
      Володя приостановился под навесом, прикурил, глубоко втянул в себя дым вместе со свежим ночным воздухом и сказал.
      - Хорошо! А того лучше, что они оба друг в дружку из ружья попали!
      - А то что бы было?
      - Ну, если бы один попал, а другой промахнулся, то убитый должен был бы сам завтра застрелиться. Чтоб никаких дознаний, никаких свидетелей.
      Яров вздрогнул. Вот вам и современный поворот в дуэльном кодесе русского человека чести! Яров спросил нервно.
      - Ты шутишь, надеюсь?
      - Бывало и так. - Володя пожал плечами и повернулся в темный угол навеса, откуда доносился всхлипывающий храп из под стола в углу. Судя по всему, кто-то из местных пьяниц, выпросив у Воробья бутылку, перебрал лишку и свалился на том месте, где получал высокое наслаждение.
      - Пьянь позорная. - презрительно заметил Володя. - Вовсе совести не имеют! Купит здесь бутылку, на месте выжрет, а у нас потом проблемы с ментами! Давил бы я их! Спокойной ночи, Илья Иванович.
      - Спокойной ночи.
      Яров ещё постоял под навесом, а потом вдруг приметил, что торчащие из-под стола ноги обуты в женские ботинки. Он с отвращением отвернулся, поскольку вида бесстыдно надравшихся женщин не переносил.
      Он добрался до табачки, разложил раскладушку и перед тем, как утроиться "в горизонталь" глянул в окно. От шашлычной, неровным зигзагом двигалась шатающаяся фигура, в ней Ярову показалось что-то знакомым и, присмотревшись, он понял, что это Анна Павловна.
      Он выскочил из будки и побежал навстречу женщине, страшась, что шаткая поступь вынесет её на проезжую часть, по которой хотя и изредка, но на высокой скорости мчались в ночи автомобили.
      - Анна Павловна! - он схватил её за руку. - Что с вами?!
      Она подняла к нему оплывшее тупое лицо, почмокала губами и прохрипела.
      - Я... Я до вас шла, Иваныч.
      Левой рукой она уцепилась за плечо Ярова, а правой прижимала к груди початую литровую бутылку водки.
      - Выпьем, Иванович... Вся жизнь в одночасье вовсе порушилась.. Вконец.
      Яров оглянулся. В шашлычной уже был погашен свет и будить Воробья было рискованно, тем более что забубенных пьяниц тот глубоко презирал, а уж вовсе пропойц женского рода.
      - Анна Павловна, идемте, я отвезу вас домой.
      - Нет... Ни за что... Дома нет... А Чингиз меня убьет, я здесь... Или я его убью. Нет.
      Стараясь придержать её за плечи, чтоб не упала, Яров кое-как довел женщину до табачки, где она грохнулась задом на раскладушку и пьяно засмеялась.
      - Выпьем, Иванович!... Все теперь одно! Богатая я буду! Долгов нет, ничего нет, деньги будут... Выпьем!
      - Какие деньги и какие долги? - раздраженно спросил Яров, не представляя себе, что делать дальше.
      - Дочь мы продали!
      - Что?!
      - Продали Аян... В гарем... За долги продали... И ещё денег дадут.
      - Кто даст денег?
      - Ишь ты! - в глазах её засветилась пьяная подозрительность. - Так тебе все и скажи! А вот выпьешь со мной, так может и скажу.
      Яров, в течении игры у Воробья почти не пивший, почувствовал, что это теперь стало для него необходимым.
      Он достал два стакана, извлек из рук женщины бутылку и решил, что нужно быть терпеливым и зажать настойчивость, чтобы Анна Павловна в меру пьяной возможности поведала о происходящем.
      - Молодец. - она приняла стакан. - Ты понимаешь... Я сразу подумала, что ты - человек. А вокруг тигры лютые...
      Яров решил, что разумней будет начать издалека.
      - Так вы уехали из Киргизии с долгами? Прятались здесь? И вас нашли?
      - Н-е-е!... Из Киргизии мы чин-чинарем... Хотя и без трусов. А все здесь. Здесь, зимой.
      - Зимой Чингиз взял в долг денег?
      - Ага! Для бизнеса... Пизнеса... И погорел, конечно, дурак. Потом помогли... Вот так помогли. И мы поправились. На квартиру денег одолжили... От торговли нашей хорошие деньги пошли.
      - От какой торговли? Журналами и газетами? - недоверчиво спросил Яров, хотя уже знал ответ.
      - Газетами?! - она захихикала. - А ты вовсе дурак!... Другим мы торговали... Ох, другим товаром!
      - Ну, и что дальше?
      - А ничего... Мы на этом... На "счетчике" оказались. И теперь нам вовек не расплатиться. Нет. Расплатились. Совсем расплатились. Аян продали. Продали на растерзание.
      - Кому? Кому продали?
      - Кому, кому... Хозяевам. Они нас и с торговли сняли. Богатыми будем.. А Аян - на растерзание.
      - Алик Черный? - он потряс её за плечи.
      - Понятно, что он... Он самый Черный и есть.
      Она попыталась привстать, но снова рухнула на раскладушку, подняла на Ярова несчастные глаза, которые были залиты болью и казались трезвыми последння вспыщка разума, перед полным отключением, как знал Яров. Он спросил быстро.
      - Сколько вы должны? У меня есть деньги. Тысячу долларов? Две7 Три?
      - Три?!... А тридцать не хочешь?!
      - Тридцать тысяч долларов? И вам, беженцам, дали?!
      - Нашлись добрые люди... А Алик Черный этот долг купил... И на счетчик поставил. И заберет Аян.... Мой Чингиз хороший мужик... Но неумеха... В Киргизии мы славно жили...Теперь... Лучше в прорубь.
      - Аян ещё дома, или её забрали?
      - Нет еще... Дома... А Чингиз - у них, дела решают... Завтра Аян заберут...
      Она привалилась к стенке и закрыла глаза. Несколько часов её уже не поднять ни пинками, ни водкой. Яров размахнулся и хлестнул женщину ладонью по лицу. Она вздернулась, вперила в Ярова мутный взгялд.
      - Ты...Ты кто?
      - Я! - рявкнул он. - Вставай, едем домой!
      - Я...Ты....
      Яров схватил бутылку и плеснул остатки водки ей в лицо, женщина сморщилась, заплакала, начала утираться и он схватил её под мышки и выдернул из палатки.
      - Илья Иванович... Я...
      - В машину! - бросил он через плечо и быстро запер киоск.
      С третьей попытки Анна Павловна втиснулась на задние кресла, Яров завел мотор и вырулил на шоссе.
      По пустым и темным улицам он докатился до станции, все время выкривая глупейшие вопросы, чтобы не дать женщине заснуть. У станции притормозил и спросил.
      - Где ваш дом?
      - Вот он.
      - Квартира какая?
      - Сорок два...
      - Аян одна? Точно?
      - Одна...
      Он запер двери машины и пошел к пятиэтажному кирпичному дому. Квартира номер сорок два оказалась на пятом этаже, лифта не было, Яров едва не задохнулся, пока поднялся. Он нажал на кнопку звонка несколько раз и когда услышал за дверь осторожные шаги, прошептал, почти прижав губы к двери.
      - Аян, это я, Илья Иванович. Твоя мама со мной. Оденься, возьми все документы и быстро выходи. Быстро, ничего не спрашивай.
      - Сейчас...
      Минут через пять она осторожно приоткрыла дверь и вышла на лестничную площадку в светлом плаще, накинутом на плечи.
      - Пойдем. - сказал Яров. - Запри двери. Мама внизу, в машине.
      - Но... Так нельзя, будет очень плохо. Завтра меня увозят... Я улетаю на Канарские острова.
      - На Канары?! С кем?
      Она смотрела на него испуганно и затравлено, сказала еле слышно.
      - Алик Черный... Если я не улечу, то мама и папа...
      - Ни слова. Все разговоры потом.
      Он взял из её руки ключи, провернул в дверях два замка и подтолкнул девочку к лестнице.
      В пролете последнего этажа она сказала не оборачивась.
      - Вы ничего не сделает...Только они убьют папу и маму. Я знаю.
      В голосе девчонки прозвучало столько предрешонности, что Яров с болшим трудом удержался, чтоб не заорать, но органичился тем, что ответил.
      - Посмотрим.
      Анна Павловна уже спала, завалившись на задние кресла. Яров открыл переднюю дверцу, усадил Аян и сел к рулю.
      Не размышляя он выехал на трассу к Москве.
      Через несколько минут заметил, что проскочил красный свет светофора, а скорость у него слишком высокая, в данной ситуации ненужная.
      Уже спокойно он выехал из города и выровнял плавное движение, включил дальний свет - загорелась только одна фара, другая была прострелена утром.
      Но пост милиции он прошел беспрепятственно и через полчаса пересек Кольцевую дорогу.
      Подьем тела Анны Павловны до квартиры Ярова занял четверть часа - с передышками. Женщина едва опиралась на свои ноги и решительно не понимала, что с ней происходит.
      Было уже около четырех утра, когда Анну Павловну увалили на диван.
      Яров перевел дыхание и посмотрел на Аян.
      - Девочка, Бог даст мы все уладим. Пока в стране кое-какой Закон есть, хотя к нему сейчас рисковано обращаться. Сидите здесь и не выходите, пока я не позвоню. В холодильнике кое-что есть. Отсюда ни шагу. Ты хорошо меня поняла?
      - Да... А папа...
      - Посмотрим, что будет с папой. К телефону не подходите, если будет звонить - трубки не снимайте.
      Он не мог более смотреть в расширенные глаза девочки, отвернулся и вышел из квартиры, зачем-то прихватив шляпу.
      На обратном пути его остановили на пикете дорожной службы и отговориться за неработающую фару Ярову удалось с некоторым трудом минут за десять. По счастью, не присмотрелись к пулевым отверстиям в бампере, а то бы с такой скоростью завершить инцидент не удалось. Если б вообще дело не окончилось задержанием.
      Было около пяти, занимался рассвет, когда Яров оказался в своей Щелковской квартире. Он прикинул, что торопиться некуда, что следует с большей или меньшей четкостью обдумать свои дальнейшие действия, а главное выспаться. Время пока терпело.
      Яров поставил будильник на десять часов и лег спать.
      глава 4. Эй, мамбо!
      Но его разбудил не будильник, а около девяти часов спящий или лишь только дремлющий мозг вдруг выдернул из времен сорокалетней давности диковатую мелодию, под которую танцевали то ли на танцплощадке в Малаховке, то ли на не менее знаменитой танц-веранде в Сокольниках.
      Эй, Мамбо! Мамбо Италия!
      Эй, мамбо! Мамба Италья-яно-о!
      Мелодия и слова в исполнении, кажется, женской группы, были настолько четкими, что по началу Яров подумал, что кто-то за стеной поставил на проигрыватель пластинку. Но кто теперь пользуется этими старыми проигрывателями и пластинками? Магнитофоны, компакт диски...
      Он убедился, что музыка гремит лишь в его памяти, подождал и тут же услышал: "Румба! Румба негра!" - из того же репертуара. От которого уже не отделаться.
      Побрившись и наскоро позавтракав, он надел шляпу и спустился к автомобилю.
      Возле магазина "Автозапчасти" Яров притормозил. Он не мог разглядеть среди парнишек в желтых жилетах снующих возле охраняемой автостоянки своего длинного Дон Кихота. Судя по всему, его сегодня здесь не было. Потом Яров понял, что если б Дон Кихот и был, то вести с ним разговоры на этой контролируемой желтожилетниками территорией было бы неразумно. Собеседника следовало вытянуть на свою территорию или, в худшем случае, на нейтральную полосу.
      Он докатился до своей торговой точки, открыл киоск и тут же поставил перед витриной пустую пивную бутылку. И этот сигнал должен был сработать рано или поздно. Так же как ведро на крыше! Теперь его будка представляла из себя нечто вроде старинной пожарной каланчи, на мачте которой вывешивались шары, означающие пожар в городе.
      Сигналы сегодня заработали очень быстро. К Ярову не подошел за полчаса ни один клиент, зато на вираже появился знакомая зеленая "нива", на торможении возле табачки пошла юзом и Дон Кихот выскочил из салона, тут же закричав агрессивно.
      - Слушай, дедок, у тебя "чердак поехал"?! Весь товар за один день успел спустить? Оптом сбросил?
      - Мне нужно поговорить с Аликом. - Яров и вышел из табачки и сунул руку в карман, сжимая пистолет.
      - Что-о? - с нарастанием спросил парень - А может тебе ещё презервативы японские нужны? Алик сегодня на Канарские острова улетает! Расторговался, так сдай деньги, потом получишь новый товар!
      - Сопляк. - сухо сказал Яров.
      Это уже была система разговора привычная вислоухому уроду. В этой системе возраст не принимался во внимание. Дон Кихот протянул руку, сдернул с Ярова шляпу и бросил её на землю:
      - Дедок трухлявый, ты кажется ещё не понял, с кем имеешь дело...
      Правой рукой Яров нажал на кнопку предохранителя пистолета в кармане и сказал отстранено.
      - Подними мой головной убор. Отряхни и возврати на место.
      Мальчишка сузил глаза, приблизился к Ярову и нагнулся к нему так, что почти коснулся своим длинным носом лица Ярова.
      - Ты, фрайер с гандонной фабрики, хоть понимаешь на кого пиписку дрочишь?
      Левой рукой Яров плавно снял с головы вислоухого каскетку за длинный козырек, резко отшагнул назад, рванул из кармана пистолет и нажал на спусковой крючок. Тонкая дымящаяся струя брызнула в каскету, словно в чашку. Ткань пижонской фуражки тут же словно зашипела, скукожилась, побурела и через секунду в руках Ярова остался только козырек.
      Помертвевший Дон Кихот поднял на Ярова глаза, но отпрянул - в лицо ему смотрело дуло пистолета, из которого упала на землю крохотная, дымящаяся капля.
      - Ты... Дед...Рехнулся?!
      Назад пути не было. Яров понял, что он стоит на пороге открытого обьявления войны. Он произнес жестко, отделяя каждое слово.
      - Скажи Алику Черному что я "забиваю стрелку". Здесь, в девять вечера. Канарские острова - подождут. Он должен прийдти лично!
      - Сегодня он не сможет, Илья Иванович! Это точно! Я его просто не смогу оповестить! Канарские острова...
      - Тогда завтра! Понял?! Завтра в девять вечера!
      Длинноухий пятился спиной к машине, ответил заикаясь.
      - Как прикажете.
      Он кинулся к рулю и сорвался с места с такой же лихостью, как минуту назад затормозил.
      Яров глянул в дуло пистолета - оно было сухим, только самый кончик словно покрылся изморосью. Все же он завернул его в носовой платок, чтобы ненароком не прожечь себе карман. Потом поднял шляпу с земли и вдруг сообразил, что никакой "стрелки" скорее всего и не будет! Во-первых, по той причине, что мальчики эти быстры в решениях и на расправу. А во-вторых, до них ещё не дошла весть об исчезновении Аян с матерью, а потому он, Яров, не представляет из себя для них никакой ценности. Следовательно - судьба его предрешена. С ним разберутся очень быстро и очень круто.
      "Нет! - в следующий миг дошло до Ярова. - Круто , понятно, разберутся. Но поначалу будут соблюдать свои Высшие Интересы - наркотики и деньги. Труп Ярова - это уже на закуску. А за деньгами или наркотиками явятся главари. Или их первые заместители."
      Память тут же восстановила безрадостную картинку - могучий трейлер таранит хрупку будку табачки и через миг от неё остается только куча мусора. Коль скоро Алик Черный торопится на Канарские острова, то на долгие размышления у него нет времени.
      Долго они и не размышляли. Яров ошибался, когда полагал, что система связи в банде многоколенчатая и на неё уходит много времени. Мобильные телефоны, радиостанции, все оснащение современного криминала ушло намного вперед. Прошло чуть более часа, как с виража трассы выкатилась плоская черная машина и ткнулась в табачку, не достигнув стенки на доли миллиметра. Рослый парень вышел из-за руля и бросил коротко.
      - Сдай товар.
      - Нет такового! - бойко ответил Яров, стремясь через плечо парня разглядеть человека, сидевшего на задних креслах автомобиля.
      - Тогда сдай бабки.
      - И бабок нет. Кто ты такой, собственно говоря?!
      - Ты должен сдать в кассу. Товар или деньги.
      Парня ничуть не пугал тот многозначительный жест, с которым Яров опустил руку в карман.
      - Вам я ничего не сдам. - упрямо ответил Яров. - Завтра в девять я жду Алика Черного.
      Собеседник повернулся к машине, словно ожидая команды и, видимо, получил её. Произнес ровно.
      - Ты об этом пожалеешь.
      Он сел к рулю, круто развернулся. В отблесках ветрового стекла машины Яров так и не разглядел лица пассажира.
      Снова наймут трейлер для тарана табачки? Будут повторять прием, или изобретут что-то новое?
      Яровь вошел внутрь киоска и решил, что торчать здесь равносильно тому, что загораживать своим телом мишень на стрельбище. Он нашел в углу щетку на длинной ручке, которой мыл стекла, водрузил на неё свою шляпу и поставил в вертикальном положении у прилавка. Через стекло, снаружи, под определенным углом зрения этот фокус мог сработать - могло показаться, что продавец в шляпе сидит на своем рабочем месте. При тщательном осмотре этот комуфляж, конечно же, будет раскрыт, но Яров полагал, что тщательно присматриываться никто не будет. Неожиданно за его спиной раздался крик.
      - Эй, папаша, тебе письмо!
      Яров повернулся и едва успел разглядеть, как мальчишка на дорогом кроссовом велосипеде, ярко одетый, в солнечных очках - бросил на землю пачку сигарете и тут же нажал на педали. Пареньку не было четырнадцати лет. Он ринулся не на дорогу, а через пустырь и догнать его не было никакой возможности.
      Яров поднял сигаретную пачку с земли, а в ней оказалась записка, наприсанная уже знакомыми квадратными каракулями.
      "Вечером в 10 часов положи в ведро на крыше баксы. 5 000. Утром там будет твой товар"
      Ничего более глупого невозможно было себе представить. Подобную модель обмена товар-деньги, можно было предложить только круглому дураку. Кто сегодня кому верит настолько, чтоб идти на предоплату без всяких гарантий и надежд получить в обмен свой товар?! Или он Яров так здесь и выглядит - полным олухом?!
      "Да нет. - понял он. - Просто вымогатель, (не посланец мальчишка, конечно) дилетант в своем деле, мелкая шпана, не знающая законов игры на крупные суммы."
      На обороте записки Яров нарисовал шариковой ручкой большую "фигу" и забросил её в ведро на крыше. Пусть вымогатель помучается над проблемой получения денег в другой, более надежной системе.
      Он прикрыл дверь табачки и двинулся к шашлычной. На половине пути понял, что маскировка его безнадежно глупое занятие - скорость появления Дон Кихота с кассиров подтверждала, что за Яровым ведется практически постоянное наблюдение. И этот "наблюдатель" может всегда сообщить, где он, Яров, находиться в данный момент точно. Не мешало бы, понятно, определить личность этого "наблюдателя", но Яров решил что такая персонофикация ему ничего не даст. "Смотрящий" мог оказаться в шашлычной или на любой из обеих станций заправок - табачка Ярова просматривалась на юру с любой из этих точек. Этот "наблюдатель" мог работать оператором на безозаправках, кухарить в шашлычной, а то и просто регулярно обьезжать на машине все точки подпольной торговли наркотой. А то, что здесь была уже сеть таких точек, Яров был уверен. Торговал наркотиками он, заставили трговать киргизских беженцев, была "точка" и на местном рынке.
      Он добрался до веранду "У трассы" и оглянулся на табачку. В лучах солнца иллюзия того, что продавец в шляпе сидит за прилавком - сохранялась. Быть может кого-то и удастся "купить" на этот древний трюк.
      Яров прошел в зал, взял кружку пива и с ней вернулся на веранду под навес. Там уже сидели несколько человек и вроде Ярова пили пиво, только ещё закусывали вяленными лещами. Место для наблюдения казалось Ярову безопасным - вокруг люди, хороший обзор. Во всяком случае, пока он на веранде, на него не наедет какой-нибудь трейлер.
      Присматриваясь к движению машин, к своей табачке, он уже почти допил кружку, когда из зала на веранду, шаркая ногами вышла согбенная Анфиса и протянула Ярову несколько монет.
      - Ох, Илюшка, хорошо ты здесь. У меня папирос не осталось, а все эти нехристи только сигареты смолят. Буд ласков, принеси мне "беломор". Есть у тебя?
      - Есть. - сказал он.
      - Тогда уж разом две пачки.
      Он поставил кружку на стол и двинулся к табачке. И только когда до неё оставался десяток шагов его словно ударило: "Да это же ловушка! Его вытянули из-под навеса безопасной веранды и гнали на место заклания, в собственный киоск!" Который опять будет таранить трейлер! Скучно, мужики, "двойка" вам за отстутствие фантазии!
      Чуть ускорив шаги Яров миновал табачку, а затем пригнулся чуть не до земли, и метнулся в глубь пустыря. Он пробежал метров пятнадцать и упал, упрятавшись за кучу мусора. Укрытие было явно ненадежным, его опять же могли видеть от шашлычной и бензозаправок, и скорректировать возможную атаку, точно указать нападавшим на перемещение цели... Но иного выхода не было.
      Как оказалось, нападавшим наводчик цель не скорректировал. Они явились через минуту и действовали предельно деловитол и спокойно. От города по виражу прокатился старенький "москвич-412", неторопливо пересек дорогу, плавно остановился возле табачки так, что полностью загородил своим корпусом весь вид с дороги. Водитель равнодушно курил за рулем машины, но задння левая дверь открылась, оттуда высунулся ствол автомата, удлиненный насадкой глушителя - стрелок лежал на полу автомобиля между креслами. И с этой спкойной, удобной и убойной позции, с дистанции метров в пять, из атомата была выпущена длинная, практически беззвучная очредь прямо в стенки киоска. Потом стрелок передохнул, дал несколько выстрелов по стеклам, дверца машины захлопнулась и водитель, так даже и головы не повернувший, плавно откатилося от табачки. Вырулил на трассу и вскоре исчез за поворотом. Даже если бы кто-то от шашлычной или с дороги наблюдал в этот момент за этим "москвичом" и ларьком Ярова - все одно не сумели бы разобрать, что произошло. Это уже работали специалисты.
      Яров выбрался из своего укрытия и вошел внутрь киоска. Пробитая шляпа его и расщепленная пулей щетка валялись на полу. В шляпе была одна дырка точно в ленте на тулье. Аккуратный стрелок умел управляться со своим смертоносным прибором. Во внешнеей стенке киоска, где-то на уровне живота Ярова был пробит пулями почти точный круг - артистическая работа. Яров водрузил шляпу на голову, взял из коробки две пачки "Беломор-канала" и пошел к веранде, допивать свое пиво. Он едва достиг ступенек, как услышал громкий и звенящий от удавления голос Воробья:
      - Анфиса, чертовка! Ты куда?! Куда бежишь?! Ишь ты!
      Почти тот час из-за угла шашлычной, к дороге - выбежала горбатая посудомойка. Если только можно было теперь утверждать, что она "горбата". Старуха почти полностью разогнулась, ретиво переставляла ноги, торопилась что было сил, так что едва не теряла с ног резиновые сапоги.
      - Эй, бабка! - закричал Яров, бросаясь за ней. - Под машину попадешь!
      Она оглянулась на его голос, на миг застыла, взмахнула руками и крикнула.
      - Чур меня, чур!
      После чего ринулась через дорогу и лишь каким-то чудом пара встречных машин сумели разминуться в бешенном маневре между собой и не сбить старуху с ног.
      Ярову хватило нескольких секунд, чтобы все понять. Следом за Анфисой он перебежал шоссе и увидел, как бойкая горбунья скачет по кочкам и перепрыгивает через ямы, словно молодой мустанг в прериях. Между ней и окраиной города здесь лежало громадное болото, но бабулька резко приняла в сторону и исчезла в кустах.
      Яров давно не бегал, давно попросту даже и шагов своих не ускорял, но тут - пришлось. Ему повезло в том смысле, что Анфиса увязла в кустах. Зацепилась подолом платья за колючки и когда Яров вновь увидел её, то она уже на четвереньках, словно какое-то насекомое, рвалась из чащобы на полянку.
      Яров обежал кусты и оказался прямо напротив беглянки. Он расставил руки, словно цыплят ловил и закричал.
      - Кыш! Кыш! А вот не уйдешь! Куда бежишь, бабуся?! Я ж тебе пять тысяч долларов принес! Отдавай товар!
      Она остановилась, снизу вверх, словно собака, глянула на Ярова и прошипела.
      - Чего тебе надо, курва?! Чего пристал?
      - И вовсе не пристал. - Яров перевел дыхание. - Товар свой хочу выкупить.
      - Не на дуру нарвался! - шипела она, не меняя позы. - Десять тыщь! Десять тыщь и получишь свое дерьмо!
      - Это уж чересчур, мамаша. Вам его не реализовать.
      - Не вешай мне лапшу на уши! Какая твоя цена?!
      И вдруг Яров понял, что смысла в этой торовле просто уже нет. И товар ему не нужен, да и старуха стала безопасна, сама рада выйдти из игры.
      - Оставь наркоту себе, Анфиса. - сказал он. - Лучше всего уничтожь. Ты с этим делом не справишся.
      - А это уж не твоя забота! - старуха попыталась встать, но не получилось и она уселась на землю, широко расставив ноги. Из ворота её разодранной кофты вывалился на длинном ремешке театральный бинокль маленький, украшенный перламутром.
      Яров усмехнулся.
      - Тебя даже приборами наблюдения снабдили. Хорошо за мной следила. А заодно и товар мой сперла. Многостаночница, ничего не скажешь. Кто тебя нанял, Анфиса?
      Он наклонился, собравшись помочь ей подняться, а бабуся с неожиданной ловкостью откинулась на спину, дернулась и сильно ударила Ярова в лицо ногой, обутой в грязный сапог.
      Яров отлетел в строну и тоже упал на спину.
      - С-сучонок вонючий! - радостно засмеялась Анфиса, щеря гнилые зубы. - Я таких культурненьких мозгляков на части когтями рвала!
      Яров слабо засмеялся и вытер рукой окровавленный рот.
      - Понял, Анфиса... Ты небось молодой в бандершах ходила?
      - Да уж не в "шестерках"! - хвастило выпалила она.
      - Ну, и молодец. Только не пора ли нам с тобой подумать о жизни вечной?
      - Сам думай, курвеныш! Ну, так выкупишь у меня наркоту за четыре штуки?!
      - Торгуй сама.
      Яров поднялся и двинулся через кусты к дороге. Анфиса ещё что-то сварливо кричала ему в след, но он не оборачивался. Через минуту пришло вялое соображение, что если только намекнуть хоть тому же Дон Кихоту, что весь "товар" оказался в руках горбуньи, то старуху будут резать на части, пока она не сдаст всего до последнего грамма. Но что с того?
      Яров чувствовал, что события неумолимо катились к своему логическому завершению и эта коробка с наркотиками потеряла всякое значение. До расчетного срока в конце мая интересоваться товаром никто не будет. Пусть повезет хоть той же Анфисе. Но вряд ли повезет. Она такая же мелкая шакалка, как был шакалом и покойный телохранитель Миша Дуков. Тот тоже пытался откусить от не своего пирога. Но ничего не вышло. Эти мелкие гиены поговорку "вор у вора дубинку украл" принимают, как руководство к действию. И не укоряются моралью воровских законов, будто бы "у своих красть - грех". Куда там! - уж если воруешь, то у всех. Без различий рангов, званий и родственных отношений.
      Яров добрался до шашлычной, вытирая разбитые губы.
      - С ума сошла бабулька! - выговорил удивленный Воробей, появлясь под навесом. - И откуда такая прыть появилась?!
      - Она у неё всегда была. - заметил Яров. - Ты просто не замечал. Я позвоню от тебя?
      Воробей кивнул и крикнул, через дорогу, едва не надорвавшись.
      - Анфиса! Где ты там?! Давай назад, чего ты взбеленилась?!
      - Она не вернется, - заметил Яров и прошел в глубь заведения.
      Он прикрыл за собой дверь кабинта, снял телефонную трубку и набрал номер Рола. Тот ответил почти сразу и едва Яров поздоровался, крикнул раздраженно.
      - Что у тебя опять! Говори быстро! Я занят!
      - Рол, я в последний раз прошу у тебя помощи. Я "забил стрелку" на завтра. Здесь, вечером, в десять.
      - Чего-о?! С кем?!
      - Я вызвал на встречу Алика Черного.
      - Ты рехнулся! По моему, Алик улетает сегодня вечером на Канары!
      - Он не улетит, Рол. Ему не с кем лететь. Девушку, которую он захватил и хотел взять с собой - я у него украл.
      - Ну и прыть у тебя прорезалась! - захохотал Рол. - Какая девушка? Говори ясней! - за голосом Рола слышался фон чьих-то сдержанных голосов.
      - Ты её видел. Она здесь торговала с матерью газетами.
      - А-а! Такая будто японка? Мартышка с пальмы?! Помню. Давай завтра, я свяжусь с Аликом, коль так. Я привезу Алика и во всем разберемся!
      - Но Рол, ты мне даже не нужен! Пришли кого-нибудь мне для поддержки! Пащенко или ещё кого. Мы справимся!
      - Завтра, Илья Иванович. Я отыщу Альку. "Стрелка" завтра в десять, как забил. Ох, и закрутил ты делов...
      Связь оборвалась и Яров понял, что никакого "завтра" уже не случиться - не то чтоб он не дожил до этого "завтра", а его противники за это время предпримут ряд маневров, после которых всякая "стрелка" просто потеряет смысл. Скорее всего они начнут искать Аян с матерью, а теперь почти наверняка прикинули уже направление своих поисков: узнать московский адрес Ярова для этих людей будет достаточно просто.
      Все встало на свои места, каждый фигурант получил свою роль и проблема текущего часа была проста: кто кого обгонит?
      Яров по привычке аккуратно запер табачку, сел в машину и весь путь до Москвы вримание его распределялось по трем обьктам: следил за дорогой, перебирал детали происшедшего и боролся с неотвязным мотивом так и не вылетавшим с утра из головы: "Эй мамбо! Мамбо Италия!"
      Он был уверен почти наверняка, что либо уже не застанет в своей кварире Анну Павловну с дочерью, либо там уже хозяйничают незванные гости, которые ждут ради компании и его самого.
      Последне предположение оказалось правильным. Когда Яров поднялся по лестничной площадке дома, стоявшего через двор напротив собственного, когда он присмотрелся к окнам своей квартиры, то обнаружил, что мать и дочь сидят перед телевизором. Сидят словно закаменевшие, а на кухне курит незнакомый парень в кожаной куртке.
      Яров терпеливо наблюдал за ними в течении получаса, за которые парень порой перемещался по квартире, заглядывал в комнату, но в основном торчал на кухне. Видимо для устрашения он все время держал в руках длинную дубинку, которой пользуются милиционеры, а было ли у него другое оружие, Яров определить не мог.
      Он прикинул, каким-то бы хитрым маневром вытащить из собственной квартиры обеих женщин, но ничего остроумного в голову не пришло. Оставалось действовать просто, в надежде на то, что простота замыслов, как всегда наиболее эффектна в реализации.
      Свою машину он подогнал прямо к парадным дверям, потом беззвучно поднялся наверх и у дверей квартиры прислушался.
      Можно было определить, что внутри все-так же работает телевизор, а других звуков не раздавалось.
      Он вытащил из кармана ключи и несколько минут, с предельной острожностью отпирал оба замка, делая лишь по восьмой доле оборота ключа в замке каждый раз. Он помнил, что двери у него не скрипели, но все же и их открывал около минуты.
      В прихожей никого не было из кухни тянуло крепким дымом незнакомых сигарет. Он достал из кармана пистолет в носом платке, развернул его и снял с предохранителя.
      Минуя комнату Яров приостановился - ни Анна Павловна, ни Аян даже не шевелились, сидели к нему в полоборота, будто их заморозили. Или - так и приказали: сидеть, не двигаться, смотреть телевизор.
      Яров сделал ещё несколько шагов и сквозь дверь на кухню увидел газовую плиту, на огне котрой стоял чайник. Тот уже готов был закипеть и, следовало предположить - сейчас раздастся свисток.
      Яров прижался к стенке. Чайник выпустил струю пара через носик и хрипло свистнул. Раздался звуки двух тяжелых шагов и спина парня, обтянутая кожанной курткой, заслонила чайник.
      Яров ступил через порог и вытянул руку с пистолетом. Парень развернулся с чайником в руках. Дымящяяся струйка из ствола пистолета беззвучно пролилась парню на плечо куртки, скользнула по рукаву и чуть коснулась обнаженной руки.
      - Гад! - крикнул парень, выпустил чайник и схватился за руку. Но тотчас метнулся к столику, пытаясь схватить дубинку.
      Яров ткнул ему дулом пистолета в лицо.
      - Посмотри на свою руку и куртку. Через секунду я спущу тебе кожу с рожи.
      Парню не надо было осматривать себя, он знал, с чем столкнулся.
      - Кого ты ждешь? - спросил Яров. - Алика Черного? Полетишь вместе с ним на Канарские острова? Евнухом при его гареме служишь?
      Парень не ответил, лишь сбычился.
      - Как сюда влез?
      В ответ - лишь волчий оскал, скорее гримаса боли, чем улыбка. Парень покосился на рукав - кожа его куртки уже начала отслаиваться ошметками.
      - Раздевайся. До гола. - тем же спокойным тоном приказал Яров. - Если чуть дернешся, останешся уродом на всю жизнь. Плавно и неторопливо.
      Парень медленно вылез из куртки и бросил её на пол. По тяжелому удару одежды Яров понял, что там, в кармане - оружие. Так же медленно парень стянул тесные джинсы, для чего пришлось скинуть кроссовки. Потом сбросил тонкий свитер.
      - Трусы тоже.
      - Сожгешь меня кислотой? - по тону парня Яров понял, что он готов принять решение: коль погибать, так с музыкой, следует сделать попытку атаки. затягивать ситуацию было опасно - противник был опасен и страх перед кислотным пистолетом у него уже проходил.
      - Нет, нет. - ответил Яров. - Через полчаса совсем стемнеет. Выйдешь из квартиры и спустишся в подвал. Там стоят два мусорных бака. Найдешь свои шмотки и отправляйся домой.
      - У меня там пистолет... Газовый. Зарегистрированный.
      - Мне твое барахло не нужно. На кого работаешь?
      Парень снова оскалил зубы и сплюнул, ничего не ответив. Но видно было, как напряглись его тренированные мышцы - ещё несколько секунд и атаки не миновать.
      Яров отодвинулся от прохода.
      - Пройди в ванную.
      Голый прошел в ванную комнату и возле раковину обернулся.
      - Слышь, мужик, давай может по другому договоримся. Неудобно мне перед братвой голым обьявиться. Ну, и вообще... Я тебе скажу, кто делами заправляет.
      - Я сам знаю. Входи!
      Яров закрыл дверь на задвижку, а изнутри попросили.
      - Свет мне включи!
      - Включу. Я сейчас уйду. Выберешся через пять минут. Будешь уходить прихлопни дверь. Захочешь устроить здесь погром - черт с тобой. Я с тобой, как с человеком поступил.
      - Лады.
      На голос Ярова из комнаты выбежала Аян и радостно вскрикнула. Тут же за ней показалась Анна Павловна.
      - Это вы?! Мы уже думали, что погибли!
      - Это парень один приходил? - спросил Яров - Нет! Их трое было! Трое и...
      - Потом, потом. - остановил Яров. - Собирайтесь, мы уходим.
      Собирать им было нечего - это он быстро умотал в узел вещи закрытого в ванной комнате парня, вывел женщин из квартиры и сказал на лестнице.
      - Спускайтесь вниз, садитесь в машину.
      Ана Павловна и Аян пошли к лестнице. Яров выждал несколько минут парень честно не подавал признаков жизни. Яров спустился в подвал и принялся засовывать в мусорный бак одежонку неудачника. Из кармана рубашки выпали пистолет и карточка с фотографией, из которой следовало то, чего Яров и ожидал: владелец этого документа служил охранником на платной стоянке в Щелковске. Яров заткнул всё в мусорный бак и вышел из дому. С некоторым запозданием он вспомнил, что под рукой у голого бандита остался телефон и тот быстро сообщит своим командирам о проколе в планах. Но этого уже не исправить и следовало лишь использовать выигрыш во времени.
      Женщины уже сидели в машине, испуганные и притихшие.
      - Вперед. - сказал Яров, усаживаясь к рулю.
      Они откатились от дома за квартал и он остановил машину. Анна Павловна спросила.
      - Вы не видели Чингиза?
      - Нет. Все разговоры - потом. Скажите, вы можете у кого-нибудь пожить месяц, два? Не в Москве и уж, конечно, не Щелковске.
      - У кого? - безнадежно спросила Анна Павловна, потом спохватилась. Ну, правда в Брянске моя подруга по Бишкеку живет. Соседками были. Она там, в Брянске, хорошо устроилась. Писала, к себе звала.
      - Адрес помните?
      - Я помню. - сказала Аян.
      Яров немного подумал, потом сказал решительно.
      - Значит, придется ехать в Брянск. Это почти пятьсот верст. Бог даст, утром будем там. Поживете у подруги.
      - На что жить? - застонала Анна Павловна. - Илья Иванович, у нас десять рублей с собой и то, что на теле есть! О чем вы говорите! Надо отыскать Чингиза!
      - Он сам вас потом отыщет. Его искать опасно. Я дам вам тысячу долларов. Экономного житья в Брянске хватит месяца на три.
      - Но как мы отдадим такой долг? - ужаснулась Анна Павловна. - С нас уж хватит этих долгов! Хватит!
      - Тогда это не долг, а просто мой подарок. - он постарался улыбнуться. - Подарок к будущей свадьбе Аян. Вот так, и давайте не будем разговаривать попусту. Дорога у нас длинная, а ещё нужно вставить новую фару в автомобиль.
      С фарой проблем не было. Нашли мастерскую и хоть час для работы был поздний, но, сторговавшись в цене, работу сделали быстро.
      Уже около полуночи Яров вышел из Москвы на Киевскую магистраль, вдавил в пол педаль акселяратора и нежиданно для себя пропел.
      - Эй, мамбо! Гони в Италию!
      ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
      ПРОСТО ЖИТЬ И ПРОСТО УБИВАТЬ
      глава 1. Запасной козырь.
      В обратный путь, из Брянска в Москву, Яров пустился без передышки. Хотя голова уже гудела, как перегруженная машинами автострада. Но все равно дущу его заливало тепло последних минут прощания с его женщинами. Лишних слов не говорили, да и говорить было не о чем. Обнялись и Яров сдал обеих на руки толстой и веселой женщине, встретившей семью с искренней радостью. У неё с мужем на окраине Брянска был довольно просторный домик, разметиться в котором ещё паре человек было не в тягость. Телефон тоже был, так что связь существовала и Яров сказал, что будет сообщать о всех новостях.
      Но в последний момент прощания Анна Павловна вдруг скисла, отвернулась, плечи её вздрогнули и Яров, подавляя в душе раздражение, шагнул, нехотя, следом за ней - он не переносил женских слез.
      - Анна Павловна. - тронул он её за плечо. - В чем дело?
      - Пустое это. - безнадежно ответила она.
      - Что пустое?!
      - От больших долгов, как о смерти, никуда не сбежишь.
      Всякие возражение были бы вздором и Яров спросил брюзгливо.
      - Так что - отвезти вас назад вместе с Аян?
      Девочка метнулась между ними и сказала поспешно.
      - Ничего, Илья Иванович, ничего. Это она просто так.
      - Так. - попыталась улыбнуться сквозь слезы Анна Павловна. - Но ведь Чингиз остался там. У бандитов в лапах.
      - Там. - кивнул Яров. - Но теперь ему будет легче бороться. Когда у него прикрыты тылы. Он в ответе только за самого себя. Мужчине в такой стратегии свободней вести битву.
      Он пытался проговаривать слова с фальшивой бодростью, но знал, что в данном случае такая тактика мало поможет.
      - Какая там битвы... Его просто убьют.
      - Мама! - выкрикнула Аян.
      Яров вовсе обозлился.
      - Последний раз спрашиваю - едем назад?! А если нет, то сидите здесь и терпеливо ждите.
      Анна Павловна поспешно вытерла слезы и посмотрела на него тревожно.
      - А вы там присмотрите за Чингизом?
      В ответе Яров не колебался ни секунды.
      - Ну, конечно же! Обязательно присмотрю!
      Кажется, она поверила ему и благодарно улыбнулась.
      Аян тронула Ярова за руку, посмотрела ему в лицо своими экзотическими глазами птицы и сказала убежденно.
      - Мы ведь знаем, что вы спасете и папу тоже!
      Как же, черт побери! Очень мало у него, Ярова, своих запутанныъх до невозможности дел, чтоб к ним прибавить и проблемы увязнувшего в долгах киргиза! Не нырять же следом за ним в это мутное болото наркоторговли, хитросплетений темных отношений нечестивых наркоторговцев. Никакой такой задачи перед собой Яров не ставил. Цель была одна - выдрать девчонку из беды и на этом поставить точку. Дальше - пусть уж о ней пекуться родители. Но сказал он в достаточной степени уверенно.
      - Конечно. Я пригляжу за вашим батюшкой. Все будет хорошо.
      Аян смотрела на него так, словно хотела ещё что-то спросить, а может - что-то сказать. И Яров понимал, что присутствие матери ей мешает. И следовало бы как-то отвести девушку в строну и задать ей пару вопросов. Хотя бы попросить Аян прояснить всю ситуацию с её стороны... Но по какой-то дурацкой стеснительности Яров посчитал, что нехорошо устраивать секреты с дочерью в присутствии матери.
      Он махнул рукой, сел в машину и откатился, даже не оглядываясь на своих женщин.
      Если говорить о перспективе этой истории - дорого заплатила семья беженцев только за то, что Яров не перекинулся парой слов с девушкой. Слишком дорогой оказалась цена за то, что по глупой, педагогической щепетильности бывший учитель И.И.Яров не перекинулся с Аян парой фраз, не задал ей нескольких вопросов. Не додумал в тот момент Илья Иванович всех возможных вариантов развития событий. Как и пообещался, так и утвердился в мысли, что "присмотрит за папой Чингизом", и - не более того. А следовало бы покрутить эту проблему заранее - со всех её темных и светлых сторон.
      Но после ночной гонки Яров устал, в Брянске не передохнул, сознание того, что спас будущее юной Аян наполняло его душу педагога тщеславной гордостью и он покидал Брянск, убежденный, что больше никогда не увидит ни Аян, ни её матери. А с папой Чингизом - уж как-нибудь.
      На выезде из Брянска он вдруг обнаружил, что город - по своему красив, что не мешало бы хотя бы по улицам покрутить, на какую-нибудь достопримечательность взглянуть, коль скоро здесь оказался. Но он ограничился тем, что взял в киоске несколько местных, утренних газет, сел к рулю и, набирая скорость, пропел куплет из единственой песни, посвящанную Брянску, которую помнил как песню времен войны.
      С ходу взяли город Брянск!
      Улицы прошли А последней улице Название прочли!
      Бря-янская улица!
      На запад нас ведет!
      Значит нам туда дорога Значит нам туда дорога Бря-янская улица!
      Правильно. Песню военных лет, точнее - последних победоносных месяцев, когда мы шли на Запад, на Германию, а пел песню незабвенный Леонид Осипович Утесов: "Брянская улица, на Запад, к Победе!"
      Но теперь его, Ярова Ильи Ивановича, дорога лежала отнюдь не на Запад, а как раз в обратном направлении. Он летел назад, в лучах восходящего солнца и понимал, что такой гонки без передышки не выдержит. В десять вечера следовало быть на решающей "стрелке", где в беседе с весьма неприятными людьми предполагалось завершить всю эту военную (решительно ему, Ярову, ненужную) компанию. Прикинув время и оставшийся до Щелковска километраж, Яров пришел к выводу, что небольшой отдых в пару часов он себе позволить может.
      Он миновал Сухиничи и наткнулся на придорожное кафе - словно копия шашлычной "У трассы". При таком же как и Воробей суетливом и благодушном хозяине. Ярову предоставили не только обед, но и отдых на чердаке высокого сеновала, где духовито пахло прошлогодним сеном. Он попросил, чтоб его разбудили через три часа. Услужливый "Воробей местной копии" пообещался.
      Яров залез на сеновал, накинул поверх хрустящего сена рогожку и с удовольствием растянулся на ней. Деревенское счастье - тепло, уютно, и заснул он вполне беззаботно.
      В сумерки местный Воробей истово клялся-божился, что разбудить через положенное время Ярова не сумел - сам уехал за товаром и не обернулся к сроку. Уличать его во вранье не было никакого смысла - просто трактирщик забыл о своем госте, а укорять его в этом было бы вовсе ненужным занятием. Все трактирщики вруны по профессии.
      На назначенную встречу Яров опоздал. Но для очистки совести, уже около полуночи, он все же проехал Щелковск насквозь и остановился напротив шашлычной. Веранда была освещена, обычная компания развлекалась на свой обычный манер, Воробей вежливо выпроваживал из зала последних посетителей.
      - Меня никто не спрашивал? - осведомился Яров.
      - Тебя? - Воробей почесал в затылке. - Нет, Илья Иванович, киллеры за тобой ещё не приходили.
      - Это почему - киллеры?
      - Да уж так. Ты вроде бы сам-то по себе мужик незатейливый, только вот вокруг тебя всякие странные дела вращаются!
      - А вокруг тебя? - сердито спросил Яров.
      - Так мне так по штату положено! - хитро сощурился Воробей. Трактир - он и есть трактир! Тут завсегда народ проезжий, каждый свой интерес выкладывает на стол. С того исправный трактирщик доход имеет! А что до тебя, так вроде бы Алик Черный тебя искал.
      - Давно?
      - Да уж мы мангал загасили... Получается около одиннадцати.
      Алик Черный не дождался. А Рола не было вовсе, скорей всего. И по краткому размышлению Ярова получалось, что все конфликты плюс проблемы сейчас естественным путем сошли на ноль.
      То что он ошибается, обнаружилось ещё до того, как Яров выключил мотор машины возле дверей своего дома. Открыто и, как показалось Ярову, нагло, тут же, возле тротуара, торчала всё та же зеленая "нива". Получалось - его здесь ждали, ждали, судя по всему, много часов, терпеливо и основательно.
      Из "нивы" вывалился, конечно же, всё тот же, разболтанный в каждом суставе Дон Кихот и остановился в трех шагах от Ярова, пока тот запирал свой автомобиль. По лицу парня гуляла глумливая улыбка и начал он пренебрежительно.
      - Послушай-ка, старый хмырь, а ведь тебя уважаемые люди в десять часов в шашлычной ждали... Из-за тебя отдыхать на Канары не улетели.
      Яров глянул в блудливые глаза собеседника и сказал наставительно.
      - Во-первых, молодой человек, следует поздороваться. А во-вторых, вам я отчета ни в чем давать не обязан. - а заключительная фраза вырвалась сама собой, сверх собственного ожидания. - Пошел живо вон отсюда, "шестерка" вонючая!
      Ну и жаргончик я уже усвоил! - тут же мелькнула осуждающая мысль, но окалось, что этот жаргончик к месту: нахальства в парне поубавилось.
      - Извиняйте, дядько, извиняйте. Добрый вам вечер, только у меня к вам пара вопросов есть.
      - Своих вопросов? Или тебя посланцом направили?
      Из-за спины Ярова прозвучало басовито.
      - Не гоношись, учителишка. Отвечай, коли спрашивают, а кто спрашивает, тебе может и лучше не знать.
      Яров полуобернулся. Второй хам, оказывается, уже стоял за спиной, да мало того - для убедительности помахивал дубинкой.
      - Ладно. - пренебрежительно ответил Яров. - И что же хочет узнать от меня ваш шеф Алик Черный?
      Дон Кихот все же был ведущим в этой паре и спросил требовательно.
      - Во-перых, почему не прибыл на "стрелку"?
      Яров понимал, что если Дон Кихот ещё хоть как-то умеет разговаривать и задавать сколь-нибудь разумные вопросы, то его напарник всю эту утомительную для интеллекта процедуру заменят ударами своей дубинки. И такой удар по загривку сейчас схлопотать очень просто, если начнешь "выступать".
      - Машина в дороге сломалась. - проворчал он.
      - Годится. - обрадованно кивнул Дон Кихот. - Тогда второй вопросик. Куда увез этих двух баб? Мать с дочкой?
      Вот это уже опасно! И крайне опасно. Ярову и в голову не могло прийдти, что побег женщин, который он организовал, был отслежен и прослежен. Следовало бы догадаться - до какого момента его отследили: вряд ли сопровождали аж до Брянска.
      - Отвез в Москву. - проворчал Яров. - На Ярославский вокзал.
      - И куда они поехали?
      - Не знаю. Быть может до сих пор там сидят.
      Яров понимал, что его ответ недостаточен, с такой информацией "шестерки" не могли вернуться к своему командиру. После Ярова эта же мысль дошла, как ни странно, не до Дон Кихота, а до его напарника. И свои сомнения он выразил в собственном стиле.
      Яров лишь едва успел уловить легкое движение за своей спиной, а от удара дубинкой по затылку - упал на колени. Он уцепился за бампер автомобиля и с трудом поднялся на ноги. Дон Кихот проговорил сочувствующе.
      - Слушай, Иванович, ну зачем тебе такие заморочки? Ну, мы же будем из тебя жилы тянуть, веревки вить, пока не узнаем, что надо. Бабы эти тебе по барабану, а куда они уехали, ты знаешь. Они ведь тебе сказали, чтоб ты их папаше адресочек дал, куда они спрятались.
      - Вот ему и скажу. - ответил Яров, едва расслышав собственную речь сквозь гул в голове: казалось, что от удара дубинкой собственные мозги закипели, забулькали, будто их подогрели на сковороде.
      Дон Кихот внимательно смотрел в глаза Ярова. Было очевидным, что парню очень хочется самому, самолично вышибить из Ярова правильную информацию и с победными вестями предстать пред лицом своего шефа. Но вместе с тем сопляк понимал, что справиться со взрослым мужчиной ему вряд ли удастся. Неизвестно чем бы это кончилось, если б наверху, над их головами, не стукнуло распахнувшееся окно и пронзительный голос тети Веры разорвал тишину.
      - Ах, вы шпана волнючая! Вы чегой-то напали на человека?! А вот я уже милицию вызвала! Сейчас на вас собаку спущу! Витька-Шланг, да я ж тебя знаю!
      И пронзительный вопли тети Веры тот час поддержал залаявший в окно пудель Артошка.
      Давно известно - бандит не боится выстрела, больше его пугает грохот стрельбы. Бандит не боится крови, но истошные крики жертвы его нервируют. И Яров проорал в полный голос.
      - А ну, пошли к черту, вонючки! Нет у меня денег! Не отдам вам свои часы! Машину мою хотите?! Не получите!!
      И пока Дон Кихот терял время, вникая в нелепость воплей Ярова, тот попытался ударить его каблуком в колено, после чего ринулся в двери своего дома.
      Получился удар или нет - осталось не выясненным. Но вбежать в парадные двери Яров успел.
      Когда, слегка запыхавшись, он подлетел к своим дверям - спасительница его, вместе с пуделем, уже бежала вниз, теряя тапочки.
      - Не побили вас, Илья Иванович?! Не ограбили?!
      Пудель залаял весело. Если тапочки падали с ног тети Веры, то здоровенный и тяжелый половник в руке она держала твердо. Быть может и умела управляться этим оружием. Лихие дела! - кто-то у нас ещё в состоянии набраться мужества и выскочить полуодетым, ночью, на помощь, если тебе грозит беда. Пусть хоть старая женщина с беззубым пуделем, но не все запирают дверь, когда за нею режут соседа. Есть ещё отважные богатыри на Руси...
      - Ничего, спасибо, тетя Вера. - улыбнулся Яров. - Это просто шпана.
      - Да этого вихлястого я ж знаю! Витька! Его Шлангом зовут! Он же дрянь мелкая сызмальства! В милицию позвоните, я не успела!
      - Не надо милиции. - Яров уже мог рассуждать спокойно. - Ничего не докажем.
      Он уже слышал, как внизу загудела мотором "нива" и откатилась от дома.
      - Докажем не докажем, но спускать хулиганью таких вещей нельзя! Это вы неправильно думаете. - все ещё кипятилась тетя Вера и Яров чувствовал, что решительности соседки хватит на то, чтоб потащить его в милицию, дабы написать заявление. В его планы такие подвиги не входили.
      - Я очень устал, тетя Вера. - сказал он. - Но завтра утром обязательно напишу заявление в милицию.
      - А я - как свидетель! - твердо пообещалась она и пошла наверх: грузная, старая женщина, в груди которой билось юное сердце бойца. Уже в спину ей Яров сказал.
      - Спасибо вам ещё раз за выручку. А как вы услышали сверху эту возню?
      Она тихо засмеялась и ответила назидательно.
      - Не услышала, а увидела. У меня на левом глазу глаукома.
      Яров ничего не понял.
      - При чем тут глаукома?
      - Так глаз слепнет! - слегка рассердилась непониманию тетя Вера. - Я и смотрю каждую ночь на луну!
      - На луну? - опешил Яров.
      - Ага. Так знахарка сказала - на луну каждую ночь смотреть, это от глаукомы помогает.
      Яров прикрыл за собой двери квартиры, абсолютно уверенный, что до утра здесь не пробудет. Он уже знал, что если действия его шелудивых оппонентов последнего времени порой и отличаются изрядной глупостью в стратегическом построении, то в стремительности тактики им отказать никак нельзя. У бандита время считанное - ему завтра в тюрьме сидеть, так что все что можно делать, они делают тут же, не откладывая.
      Но чтоб дать себе передышку - Яров снял трубку телефона с аппарата и положил её рядом. По его расчету, около часа он выигрывал при этом.
      Выиграл - полтора. Он уже постоял под душем, перекусил, выключил в квартире освещение и прилег на диван, ожидая стука в дверь. То что придут сомнений не было. Придут, обязательно заторопятся, поскольку им надо знать "куда отправился поезд с Ярославского вокзала с двумя бабами на борту".
      Стука в дверь он не дождался. Оппоненты оказались поумней, чем Яров предполагал.
      Поначалу о стекло окна звякнул камешек,а потом луч мощного фонаря снизу - начал метаться по стенкам, призывая к беседе. Естественно было предположить, что следом за тем в окно влетит кирпич.
      Яров включил свет, подошел к окну и распахнул его. То что внизу, с фонарем в руках, стоит Дон Кихот удивления не вызывало. Тот самый Дон Кихот, который вне жизни Ярова, носил имя Витька-Шланг. Подходящее прозвище, но для Ярова он так и остался молодым Дон Кихотом - вовсе не заслуживая этого благородного имени.
      - Чего тебе? - негромко спросил Яров в окно.
      - Поговорить надо. Сойдите на минутку. Я один не бойтесь, Илья Иванович.
      Ишь ты! Вежливость прорезалась! Значит - вовсе худо дело.
      - Нам с тобой говорить не о чем. - он изобразил нерешительность, поскольку знал, что разговора не миновать.
      - Да не со мной! Алик Черный к себе зовет! Там же и киргиз этот, Чингиз! Все вас ждут, все миром решим!
      Мощный фонарь в руках Дон Кихота светил снизу прямо в глаза Ярову и вдруг он понял, что стоит в окне, словно цель в тире, что если бы эта публика собиралась решать дело "не миром", то сейчас напарник этого урода совершенно спокойно мог бы выстрелить из любого удобного положения прямо в хорошо освещенную цель, то есть в него - Ярова Илью Ивановича.
      Получалось действительно - мирные переговоры.
      Хрен там мирные!
      Едва Яров оделся, спустился вниз, шагнул к Дон Кихоту - как сзади ему на голову накинули плотный и темный мешок, тут же туго перетянув его завязками на горле! Опять все тоже! Никакого прогресса и творчества в работе крупной и мелкой шпаны.
      Однако Яров опять ошибся. Он почувствовал на своем плече успокаивающее похлопывание и Дон Кихот произнес.
      - Спокойно, Илья Иванович, все путем. Это только для того, чтоб вы не запомнили, да не приметили дороги, куда мы поедем. Мы слово держим - мир, так мир. - и тут же захихикал. - А ловко вы меня копытом по коленке шарахнули! Я и не ожидал! Неделю наверное хромать буду!
      В достаточной степени вежливо Ярова провели шагов с полсотни, аккуратно усадили в автомобиль и, судя по загудевшему мотору - поехали.
      Через минуту Яров прикинул, что коль скоро ему завязали глаза, то направления он никак не сможет засечь. Можно было лишь засечь отдаленность конечной цели поездки по времени. Когда он вышел из дому, на его часах было 01.48. Часы продолжали оставаться на руках и, коль скоро мешок с головы скинут, рано или поздно, то приблизительно можно будет определить расстояние, на которое его отвезут от дома. По звуку мотора, получается, надо попытаться считать скорость.
      Нормально ехали - без спешки. Километров на шестьдесят в час. И без остановок. И, приблизительно, минут сорок. Делали много поворотов. То есть проехали где-то от тридцати пяти до сорока пяти километров. Достаточно далеко от Шелковска, от табачки Ярова, от шашлычной "У трассы".
      Сопровождающие проявили максимум бдительности. Когда машина остановилась, его с той же предосторожностью выгрузили из салона и, придерживая с двух сторон, куда-то повели. Яров надеялся, что сразу скинут мешок и, какая ни будь вокруг ночная тьма - он все же уловит ориентир для опознания местности. Он даже сказал.
      - Парни, скиньте мешок, мне очень душно. У меня сердце больное.
      Не прошло. Дон Кихот ответил негромко.
      - Извините, Илья Иванович, но придется потерпеть. Тут совсем недалеко.
      Оставалось только одно - Яров неприметно, но изо всех сил вдавливал каблуки в грунт, по которому шагал. Ступал почти на пятках, потому что шли не по асфальту. Быть может завтра - он найдет эти свои следы где-то в радиусе тридцати-сорока километрах вокруг Щелковска! Ничего себе площадь поиска - да тут добрая стая собак-ищеек нужна, как минимум!
      Потом стукнули и заскрипели двери, Дон Кихот предупрередил: "Нагните голову" и Яров почувствовал характерный, духовитый запах - баня! Густой настой горячего дерева, березовых веников, кваса, с тонкой добавкой шампуней. И мягкое тепло часто прогреваемого насквозь помещения.
      - Вот все и в сборе. - прозвучал голос, который Яров тут же вспомнил. - Снимете с него этот чехол.
      Мешок с головы Ярова скинули и он прищурился от яркого света ламп.
      Деревянные стены из хорошо проструганных досок, такие же некрашеные столы и лавки, полотенца с простынями по всем углам - сауна, как и предполагалось. Стол был уставлен под вечернюю трапезу - без излишеств, а на торце его, в единственном кресле, развалился без хамской вальяжности мужчина в солнечных очках, шляпе и красивом летнем костюме, поскольку на данный момент сауна своей прямой функции не выполняла.
      Правильно - ныне это была тюрьма: в углу, на лавке, сгорбившись сидел Чингиз и смотрел на Ярова застравленными глазами.
      - Салям алейкум. - сказал Яров и подмигнул Чингизу.
      Тот не ответил. Даже не прореагировал на приветствие.
      Мужчина в шляпе засмеялся.
      - Не смущайтесь, Илья Иванович. Ченгиз у нас в общем-то человек культурный, но туповатый - всех нас держит за своих врагов и вас в том числе. Присаживайтесь, закусите, выпейте, если желание есть. Чингиз только и делает здесь, что жрет. Дорого нам это дело обходится.
      Яров уже заметил, что собеседник его, кроме шляпы и очков, сидит в гриме. Если можно назвать гримом вызывающе и грубо наведенные углем усы и совершенно неумело размалеванный помадой красный рот - аж до ушей.
      Яров присел к столу и произнес безразлично.
      - Так вы ещё не на Канарах?
      - Отложили, вашими усилиями. - вежливо ответил парень.
      - Вы бы не гримировались так глупо. Я ведь вас, Алик, по голосу узнал.
      - Музыкальный слух? - засмеялся тот.
      - Да так себе. Но все же узнал. Вы мой благодетель - Алик Черный. И за все ваше участие в моей судьбе, позвольте принести искреннюю благодарность. Без вашего участия я бы здесь просто погиб.
      Всю эту чепуховину Яров проговаривал только с той целью, чтоб выиграть время и разглядеть как следует Чингиза. Следовало определить, насколько тот был спопобен из намеков и подтекстов - уловить истину. Надо было знать, какую позицию будет занимать Чингиз в предстоящей схватке, да и понимал ли он происходящее вообще. Судя по всему, ни к каким видам борьбы этот обмягший, пассиный человек готов не был.
      Истину подарило не зрения и не музыкальный слух. Истина открылась через обоняние - в толстых пальцах Чингиза дымилась самокрутка и от неё несло такой характерной кислятиной, что Яров тут же понял: киргиз не только здесь обожрался, но и "обкурился". Что уж у него там тлело в самокрутке анаша, марихуана или ещё какая-то дрянь, для точного определения у Ярова знаний и опыта не было.
      Чингиз - не боец. Сопротивление его уже сломлено. Это - так.
      - Ладно, отец. Коль ты меня так лихо вычислил, так вычислил. - Алик скинул очки, подхватил мокрое полотенце и вытер лицо, от чего сразу стал похож на размалеванного индейца, ступившего на тропу войны.
      - Ладно, отец. - повторил он. - Бабенок этого киргиза ты куда-то припрятал. Выступим по делу. За сколько продашь мне девчонку? Мамаша её мне не нужна, пусть её Чингиз выкупает. Ну, давай цену?
      - За Аян? - уточнил Яров.
      - Правильно мыслишь. Только давай без торговли. Я ведь знаю, что большие деньги тебе - без нужды. Ты скоро на довольствие Господа Бога, на тот свет поступишь.
      Последни слова вызвали одобрительное хихиканье Док Кихота за спиной Ярова и Алик крикнул.
      - А ты, Шланг, тут что застрял?! Пошел вон!
      Яров почувствовал затылком, как его сопровождающий послушно вылетел за двери.
      - Так вот, отец, - с той же деловитостью развивал торговую мысль Алик, который следовало понимать "Черный". - Начнем торговлю. Но не зарывайся.
      Он уже скинул шляпу, снял очки и успел вытереть лицо почти до полной чистоты. Он был - блондин! Ярко выраженный, русский блондин с голубыми глазами! Он никак не мог получить такой своей клички по внешнему ряду собственной персоны. А клички у братвы и шпаны даются в подавляющих случаев за внешний вид, или манеру поведения: "Бык", "Утюг", "Монгол", "Шланг" и тому подобное из блатных святцев. Хотя и то стоило принять во внимания, что душа светловолосого Алика в таких потемках блуждала, что с точки зрения братвы была кромешно "черной".
      - Ну, папаша, "куска" тебе хватит за соплюшку? В баксах?
      - Тысячи долларов? - уточнил Яров. - Это несерьезно.
      Алик усмехнулся.
      - Ты ещё скажи, старый, что девчонка тебе самому нужна.
      - А от чего бы и нет? - с вызовом спросил Яров. - Про "виагру" слышал? От неё и мертвецы жеребчиками прыгают.
      - Ага. - кивнул Алик. - Тогда давай свою цену. Прикинемся.
      Ярову казалось, что он понимает этого человека, для которого не то что все материальные предметы мира были увешаны ценниками, до даже на призраках и чувствах Алик готов был поставить стоимость в долларовом исчислении. Этот никаких других резонов, окромя денежных, воспринять не мог. Бухгалтер высшей квалификации!
      Яров быстро прикинул, какая "сумма за живого человека" покажется бухгалтеру реальной по курсу сегодняшнего рынка, и произнес твердо.
      - За Аян - пять кусков!
      Чингиз - даже не дрогнул, не пошевелился. Алик помолчал, открыл металлический портсигар и неторопливо набрал из него табаку. Аккуратно свертел самокрутку и закурил - та же кислятина, тот же тошнотворный запах! И пальцы наркомана уже трясуться.
      - Что ж, отец, сумма допустимая. - согласился Алик. - А где ты спрятал свой товар?
      - Неподалеку. - ответил Яров, которого Алик Черный уже почти не интересовал: он ждал хоть какого-нибудь проблеска сознания в узких глазах Чингиза.
      Ничего подобного! Чингиз сидел как колода, тупо смотрел в стол и, если б не сосал самокрутку, сошел бы за уснувшего. Или - умершего.
      - Значит, неподалеку спрятал товар? - все так же ровно продолжал Алик. - И когда привезешь?
      - Когда получу деньги.
      - Так. А ты знаешь, во сколько мне эта девчонка обойдется на круг?
      - Понятия не имею.
      - А посчитай! - душа бухгалтера возмущалась. - Тебе пять шитук, да долги этой чурки списать! - он принебрежительно ткнул пальцем в Чингиза. Ты знаешь, сколько он мне должен?! И сколько уже счетчик настучал?!
      - Мне это без разница. - бросил Яров.
      - Верю. - кивнул Алик. - Верю, что без разницы. Но беда твоя в том, что я знаю...
      Он замолк и через минуту молчания Яров понял, что собеседник, подчеркивая поворот в теме разговора, ждет вопроса.
      - Что ты знаешь?
      - А знаю я то, что ты эту девчонку-вонючку ни за какие деньги не продашь!
      - Да? - глуповато спросил Яров.
      - Да! Вот так! А полагаешь, что меня нагреешь! Торгуешся и думаешь, что самый умный. Ты, отец, людьми торговать не будешь, вот в чем твоя беда. И для себя эту девочку покупать не будешь. Так что не вешай мне лапшу на уши.
      - Тогда непонятно, о чем мы говорим. - пренебрежительно сказал Яров.
      - О деле говорим. Но я хочу, чтоб ты и меня правильно оценивал. И вот этого обалдуя Чингиза разглядел. Ты сидишь и думаешь, почему эта чурка киргизская колодой сидит, почему тебе знака не подаст? А я тебе могу сказать почему!
      - Ну?
      - Он такой балдой сидит потому, что уже смерть свою принял! Он уже душу своему Богу отдал, ничего не боится, на все плюнул. Хоть жги его, хоть вешай, он даже не завизжит. Точно кретин?!
      При последних словах Алик с размаху ударил Чингиза в ухо и тот упал с лавки на пол. И неторопливо вернулся на место, вскарабкался на лавку, словно ничего не случилось.
      - Видал? - кивнул на него Алик. - Он же азиат, мать его! Он уже помер, хотя ещё дышит. Но из-за нашей глупости он понял и то, что девки его удрали! Что ты, получается, их спрятал. А вот когда ты скажешь, куда их спрятал, то он опять испугается и тоже по другому заговорит. Ну?
      Яров постарался быть вразумительным.
      - Алик... Я одного не могу понять. Что тебе нужно: деньги с них получить, или Аян? По моему, все-таки, - деньги.
      - Допустим.
      - Ну так вот. Они уехали за деньгами. И привезут их Алику Черному послезавтра. Соберут и привезут. Всю сумму. В том я тебе даю слово.
      Алик не успел выразить сомнений - совершенно неожиданнно, словно их бочки подал глухой голос Чингиз.
      - Привезут.
      Некоторая растерянность отразилась на лице Алика и Яров пошел на добивание противника.
      - Вот видишь? И он, оказывается, не мертвец. Ты получишь башли и отвезешь их Алику Черному.
      - Кому?! - дернулся Алик.
      - Алику ЧЕРНОМУ. - нажал Яров. - Пусть он заткнется этими деньгами, а хочет получить девчонку, так пусть выплачивает калым её папе! Стадо верблюдов, два стада баранов и табун лошадей. Так Чингиз?!
      Киргиз качнул головой в знак согласия.
      - Вот это Алику Черному и передай!
      Парень умел проигрывать. Затоптал свою самокрутку в хрустальной пепельнице, спросил сквозь усмешку.
      - Расколол меня?
      - Так уж получается...
      - Усек, что я не "черный", а весь из себя русопятый и волос рыжий?
      - Не только.
      - А что еще? Ты уж скажеи. Мне на будущее полезно будет. А за то и я к тебе... По доброму. Сам понимаешь, ты ведь сечас хорошо подвешен.
      - Ладно, - согласился Яров. - Комедию ваша братва придумала неплохую. Маскарад на уровне, но исполнители хреновые. Во-первых, ты конечно блондин, и "черным" никак быть не можешь. Ты, понятно, парень умный и образованный. Понял, что деньгами меня не соблазнишь. Но ты не Алик Черный. Тебе не по зубам наладить торговую сеть наркотиками. Ты, пойми меня правильно, артист по натуре, а не делец. Тебе наркобизнеса не потянуть. Там клоуны не нужны. Там требуются другие способности.
      - Но...
      - Не возражай. - строго остановил Яров. - Ты сам - накроман. Сам куришь травку. Может быть и "на игле сидишь", ручонки-то уже плящут, пальчики трясутся. А даже мелкий продавец наркоты, я уж не говорю про организатора - никогда себе этого не позволит! Если сам балуешся наркотой это конец всему, Алик, или как там тебя. Так что давай, бери свой мобильник, доложись настоящему Алику Черному и изложи ему нашу позицию.
      - Какую?
      - После завтра отдаем долг Чингиза и пусть умоется.
      - Алик на Канарах...
      - Брось врать! - гаркнул Яров. - Алик сидит и ждет твоего отчета!
      Алик Белый перевел взгляд с Ярова на Чингиза, достал из кармана мобильный телефон и вышел из предбанника, на ходу набирая номер.
      Едва дверь за ним закрылась, как Яров тут же под столом, изо всех сил ударил ногой в ляжку Ченгиза.
      - Очнись, чурбан! - прошипел он сквозь зубы.
      Пустой номер! Если и понял что Чингиз, то воспринял сигнал лишь как приглашение к трапезе. Приоткрыл глаза чуть пошире, нагнулся над столом, взял с блюда кусок мяса и сказал.
      - Покушай, да?... Хороший шашлык... Не надо деньги, калым будет.
      Пытаясь войти в его тусклый мир, Яров тоже сунул в рот холодный кусок мяса и забормотал.
      - Я тебя попробую выдрать отсюда. Твоя жена и Аян в безопасности. Держись, батыр, черт тебя побери!
      - Нет. - сказал тот и более ничего не пояснил.
      Да и не успел. В предбанник вошел Алик с трубкой мобильника возле уха, а следом за ним и Дон Кихот.
      - Ага. - говорил в мобильник Алик. - Хорошо, я так и передам...
      - Стоп! - рявкнул Яров. - Я желаю говорить лично! Непосредственно с Аликом Черным!
      Алик "белый" засмеялся.
      - Слышь, Черный, он требует личных переговоров. Только ты учти, у него слух музыкальный! Ага... Ага... Добро.
      Он протянул Ярову трубку и тот сказал в микрофон.
      - Яров слушает.
      В ответ зазвучал веселый женский голос.
      - Говорит секретарь Алика Черного. Шеф стоит рядом. Передаю трубку.
      В короткую паузу Яров на пределе возможностей напрягал слух, чтоб уловить хоть что-нибудь по фону в трубке. Через несколько секунд зазвучал немолодой голос, владелец которого не очень пытался его изменить. Голос был незнаком. Или - почти незнаком.
      - Хватит разговоров, Яров. Возвращайте товар. Завтра же.
      Слышно было очень хорошо, словно говоривший сидел за стенкой.
      - Куда привезти? - спросил Яров и тут же услышал, как девушка у кого-то спросила: "пять рублей есть?"
      Ответ Алика Черного прозвучал невнятно, перебитый внезапно звуком глухо и характерно заработавшего мотора.
      - Привози их сюда, в Щелковск, к себе домой. - пауза и тон сменился на очень жесткий - И не дури больше. Где работает и чем занимается твой сын хорошо известно. Ясно?
      - Да уж я думаю. - проворчал Яров, услышав по фону какие-то щелчки, характер которых сразу определить не мог, но потом послышался автомобильный сигнал.
      - Мы договорились? - прозвучало нетерпеливо и Яров уловил, что голос все-таки меняли, но возрастной элемент в нем остался: разговаривал взрослый мужчина, властный и непререкаемый, не меньше сорока, а то и пятидесяти лет.
      - Да. Договорились.
      Он отдал мобильник и спросил Алика Белого.
      - Маскарад окончен? До дома меня довезете?
      - Маскарад окончен. Но до дома вас довезут прежним порядком.
      - Опять глаза завяжете? Теперь-то это зачем?
      - Таков порядок. - Алик Белый заговорил мерно, вежливо но страшновато. - И вот, что Илья Иванович. Как вы там решите с Аликом Черным сексуальные проблемы, меня не интересует. Это вы точно угадали, что не мое дело. Но долги должны быть возвращены. За это - я отвечаю. И хоть вы правильно оценили мою натуру, но долги вышибать - моя специализация. И я их вышибу.
      - Верю.
      Яров встал и кинул последний взгляд на Чингиза. Тот ни в чем не изменился - мерно, как бык в стойле, жевал мясо и сонно смотрел на опустевшее блюдо... Блюдо с остатками мяса. Не боец.
      Дон Кихот накинул на голову Ярова черный мешок и с прежней вежливостью вывел его из сауны.
      На обратном пути Яров все так же пытался оставить отпечатки своих каблуков на земле, хотя понимал, что все эти ухищрения теперь вряд ли понадобятся. В опасный капкан попалась уже не только семья киргизов-беженцев, но и он сам - Яров И.И. Его собственный сын, ещё того не зная, оказался в заложниках. Доигрались.
      И все же ситуация, с точки зрения Ярова, разрешилась слишком просто. Черезчур просто - как понял Яров, едва машина, в которую его вновь усадил Дон Кихот, тронулась с места. Как там ни крути, а отпустили его на волю без какого-либо серьезного залога. Слишком много ему давалось этой воли и времени, слишком большие возможности предоставляли. Такого не бывает. У его противников был в руках какой-то дополнительный козырь, о котором он, Яров, не подозревал. Сомнений в этом теперь не было.
      Зато прояснялась туманная фигура Алика Черного. Из тьмы подставных лиц выплывала его собственная физиономия. Может быть эта физиономия ещё раздваивалась, но определенные очертания уже приобретала.
      Алик Черный опять подставил вместо себя для разговоров заместителя. Который по возрасту своему вряд ли так уж мог воспылать любовью к Аян. Но пусть и так - все не без греха. Однако, Алик Черный кое-чего не учел. Во-первых, сорвалась фраза: "Привози сюда, в Щелковск." Во-вторых едва слышимый вопрос девушки: "пять рублей есть?" И - звук включенной бензоколонки! Характерное тарахтение моторов и насосов бензоколонки, характерное щелканье кассового аппарата, а к тому же ещё и автомобильный клаксон! Алик Черный, кассирша и, скорее всего, проинструктированнный оператор - торчали на бензозаправочной станции. На бензозаправочной станиции - "РБ-Люкс"! - "привози сюда, Щелковск".
      "Стандарт-2000" исключалась - та все ещё стояла на ремонте и до следующего понедельника не работала. По ночам там никого не могло быть.
      Бензозаправки "РБ-Люкс", которой заведовал партнер Ярова по преферансу, веселый пьянчужка и дуэлянт Рудик Широков. Очень близко возле которого работал газетный стенд киргизской семьи. Алик Широков, к которому приезжали крайне странные бензовозы по ночам. Вот вам и Алик Черный...
      Вот этот настоящий Алик Черный, в отличии от Белого - наркотиками не увлекался, артицизмом натуры не обладал, зато был ухватист в бизнесе, цепок в жизни и любил женщин. Этот - мог наладить настощую торговую сеть подпольного характера. Он её, получается, и наладил, параллельно легальной бензиновой деятельности. Это - опасный противник, хотя и молод. И положение усугублялось тем, что Рудик Широков - был открытым конкурентом Ролу. Получалось, что в данной ситуации всесильный Рол помочь не мог. Не полезет Рол в излишнии сложности конкурентной борбы, когда это ему ничего не дает.
      Сидя в движущейся машине с мешком на голове, Яров прикидывал все стороны пестрой ситуации.
      Вот так получается... Махинации с "самопальным бензином", сеть наркоторговли, фальшивые доллары, выбивание долгов - все элементы мафиозного механизма вращались параллельно друг другу. Интересы деятелей разного рода переплетались, к легальному бизнесу примешивались подпольный, наркотический, секс, стремление к красивой жизни на Канарах. Невидимая со стороны модель работала четко: шла торговля бензином, кто-то промышлял изготовлением фальшивых долларов, распускала шупальцы сеть наркоторговли, покупали-продавали молодых красавиц - так что части механизма были добротно согласованы и прилажены друг к другу. Иногда, конечно, устраивали "разборки", очные ставки, стреляли друг в друга, спускали в пруд, но в целом группировки умели отлаживать между собой отношения. Рол промышлял бензином, (самопальным - тоже) Алик Черный - наркотой, на долю Алика Белого выпало выбивать долги. Покойный Хлебников то ли торговал оружием, то ли печатал фальшивые доллары, уточнения теперь не нужны. Каждая группировка урывала свой кусок удачи, в своей сфере. И пока они существуют раздельно, сами по себе, - сообразил Яров. - то возможности справиться с ними, ещё сохраняются. Но если они все обьединяться под единым началом, то образуется такая сила, что противоборствовать ей будет невозжможно никому - во всяком случае в районном масштабе.
      Задумываться над глобальными решениями ситуации в целом - сейчас было просто глупо. Под явной угрозой жизнь Чингиза и его семьи. Подведен под удар собственный сын. Да и самого его, Ярова Илью Ивановича, совершенно непонятно, почему отпустили столь легко и просто! Алик Белый, специалист по выбиванию долгов - не выпытывал каленым железом адреса, где спрятаны Аян с матерью, не интересовались, зачем ему, Ярову, вообще вся заваруха понадобилась... Всего лишь поверили обещанию, что он выполнит полученное указание, подвергли даже не настоящей угрозе, а только намеку на нее!
      Хотя... Быть может его, Ярова, уже мертвеца, в серьезный расчет брать не приходилось?
      Некоторое прояснение ситуации пришло в тот момент, когда Ярова без всяких приключений вернули на то место, откуда увезли.
      Дон Кихот снял с его головы черный колпак, глупо улыбнулся и сказал.
      - Вы не обижайтесь. Сами понимаете, приказ выполняем.
      - Выполняй. - пробурчал Яров, выкарабкиваясь из машины. - Скоро тебе приказы будут отдавать конвоиры в тюрьме.
      Такая перспектива парня не испугала и он лишь развел руками.
      - У каждого своя дорога на виселицу! Спокойной ночи!
      Что-то издевательское в последнем пожелании насторожило Ярова. Тем более, что и ночь уже кончалась, уступая место блеклому утру, которое заполнило окрестности молочным туманом.
      - Тебе тоже спокойной ночи, - проворчал Яров лишь из вежливости.
      - А может чайку-кофейку утреннего к себе пригласите попить? - не унимался Дон Кихот, на что Яров ответил уже с нескрываемым удовольствием.
      - Рылом своим не вышел ко мне в гости ходить.
      - Не по рылу свинью ценят, а по качествам сала! - ничуть не обижаясь, зарыготал Дон Кихот, загрузился в "ниву" и укатил.
      Но Ярову очень не поравились последнии слова этого неприятного парня. Чего-то тот не договорил, или на что-то намекал - недаром напрашивался почаевничать. Яров оказался настолько насторожен, что когда двинулся к дому и миновал свою припаркованную у тротуара машину - то подергал ручки дверей.
      И, конечно, водительская дверь оказалась незапертой. Вернее, был сломан замок.
      Что дальше? Бомба под задницей? Взрывное устройство в моторе? Тормоза вывели из строя?
      Яров осторожно влез в салон, посидел, оглянулся. Прикинул, что убийство его, Ярова И.И., - на данный момент никому особой пользы принести не могло. Скорее даже наоборот: он являлся единственным хранителем адреса пребывания Аян с матерью.
      Адрес... Вот оно, в чем дело, черт побери! Яров едва не взвыл со злости, а потом ринулся искать в бардачке, на полу, под задним ветровым стеклом эти самые утренние Брянские газеты, которые оставил в автомобиле! "Брянская правда" и какая-то молодежная, маленькая и пестрая.
      Не было газет нигде. И не могло быть. Потому что газеты эти - и оказались тем самым тайным козырем, который превратил в ненадобность самой фигуры Ярова в этой игре. Газеты похитили. И не требовалось большого ума, чтоб вычислить, что исчезнувший вчера вечером Яров - вернулся из Брянска. Так что искать исчезнувших женщин именно в этом Брянске и надо. А Брянск не такая уж большая столица на пути к Западу, чтоб там не разыскать двух беженок. Это лишь вопрос времени. И желания. Женщин найдут. И очень быстро. А с ним, Яровым, беседовали только для того, чтоб он ненароком не вспугнул женщин из их убежища.
      Яров ударился в такую панику, что пришел в себя только тогда, когда обжег задницу, погружаясь в горячую ванну. А ещё через минуту понял, что тайный козырь в руках врагов своих побивается очень легко.
      Голым он выскочил из ванны, нашел записную книжку и уже через минуту крутил диск телефона, набирая код Брянска.
      Звонок в шесть утра провинциалов не удивил. И Анну Павловну позвали к телефону, не задавая лишних вопросов. Зато сама она испугалась.
      - Илья Иванович! Что случилось?! Ченгиза... Убили?!
      - Чингиз сидит и жрет шашлык! - грубо обрезал Яров, сообразив, что только так сразу убедит её в полном здравии мужа. - С ним все в порядке. Но вы, Анна Павловна, вместе с Аян переберитесь куда-нибудь в деревню поблизости. Снимите дачу!
      - Дачу?
      - Да. Еще лучше - разделитесь с Аян. Поживите порознь. И так тихо, чтоб вас с неделю другую никто не видел. Вы меня поняли?
      - Да...
      Ответ прозвучал столь обреченно, что Яров заставил женщину слово в слово повторить свой приказ. Потом он и сам окончатально пришел в себя и заговорил мерно.
      - Анна Павловна, я выручу Чингиза. Он жив-здоров, его не бьют, не пытают. Он ограничен в свободе, но условия быта вполне приемлемые.
      - Ему дают кушать?
      Конечно - дают ли кушать! Как будто, если не кушать, то разом и конец! Какая-то мысль замелькала в голове Ярова по ходу того, как он обьяснял женщине, что меню питания Ченгиза хотя и не диетическое, но обильное и вкусное - сам пробовал.
      - Последнее, Анна Павловна. Я ничего лишнего вам сейчас говорить не буду. Через два дня в это же время будут звонить. Сообщу новости. И думаю, что с вами сможет поговорить Чингиз. Еще раз прошу - не заводите никаких знакомств! Схоронитесь и не высовывайтесь!
      - Да...
      Он положил трубку и поразился своей самоувернности - с какой это стати он решил, что с легкостью необыкновенной сумеет вырвать из заточения Чингиза Раздаева? И тут же вспомнил, что к этой мысли пришел ещё там - в сауне. Теперь он ощущал, что стоит лишь немного подзадуматься, слегка поднапрячь мозги и путь, по которому следует идти, чтоб выручить Чингиза будет найден. Но нервный настрой не позволял ему спокойно думать. Он даже в ванну себя не смог заставить вернуться. Требовались резкие, конкретные действия, чтобы кардинально повернуть развитие ситуации на сто восемьдесят градусов.
      Он глянул на часы и обнаружил, что пошел седьмой час утра: солнышко сияет, птички за окном лают, пудель Артамон чирикает - или это происходит наоборот, но Артошку на прогулку вывели, это точно.
      Яров взялся за телефон и быстро набрал номер. Связь заработала так же без промедлений, правда, Рол сказал весьма недовольным голосом.
      - Где пожар, засранцы? На какой бензоколонке?
      - На моей. Это я, Яров.
      - Ага. У тебя постоянно горит. Свалился мне на голову на мою погибель... Ну, что теперь?
      Яров решил, что пора недоговоренностей и намеков окончилась. Он проговорил вызывающе.
      - Рол! Ты знаешь, что твой конкурент Рудик Широков и наркотроговец Алик Черный это одно и то же лицо?!
      Рол ответил как без паузы, так и без удивления.
      - Давно знаю. У него свои дела, у меня свои. Ну и что?
      - Подожди... Как это - что?
      - Да вот так. Не может же он и легалом, и наркотой под одним именем заниматься?! Он поэтому у меня и на крючке. Я его в любой момент сожру. Пусть хрюкает, пока не мешает.
      - Подожди, я хочу сказать...
      - Нет, это ты подожди! - Рол проснулся и заговорил в обычной собранной манере. - Ты что, Илья Иванович, собираешся помирать спокойно, радостно, как мужчина, или ещё кого в гроб намерен загнать?! Какая твоя задача, ты мне обьясни?! Достал ты меня! Умирай, наконец, все условия тебе для этого создали! Что ещё надо?!
      - Рол, я попал в бандитские разборки. - настойчиво начал Яров, но Рол прервал радостно.
      - А вот если ты попал в такие разборки, значит в натуре стал бандит! Поздравляю, Илья Иванович! Очень рад! Только я-то от этих дел теперь стараюсь в стронку отползать! Я в депутаты баллотируюсь! Выпутывайся сам, браток!
      Рол хохотал в трубку с таким смачным удовольстием, словно сейчас свершилась давно лелеемая им мечта жизни. Яров обозлился.
      - Ладно, боров толстокожий. Я-то и сам выпутаюсь. А ты на веки вечные останешся бандитом.
      Он бросил тркбку, не прощаясь. Легче не стало. Было понятно, что осложнять своих отношений с Широковым Ролу нет нужды и ради него, Ярова, в такие заморочки Рол не полезет. Все грядущие битвы приходилось принимать одному. Кроме того, следовало предупредить сына, чтобы был поосторожней. Вот так получалось - сам увяз, да ещё и близких за собой волочишь.
      Потом он решил, что с Игорем поговорит позже, пугать парня раньше времени не к чему.
      Яров улегся на диван и уже через минуту погрузился в тот полусон, когда мозг спокойно отрабатывает только одну мысль, которая кажется главной. И мышление Ярова привычно перешло в систему: "четкий вопрос четкий ответ".
      Куда упрятали Чингиза Раздакова?
      В сауну, понятно.
      Охраняют?
      Небрежно. Предпочитают накачивать наркотиками.
      Где сауна?
      Километрах в тридцати отсюда. Сорок минут неспешной езды.
      Может и так.
      А как иначе?
      Машину могли специально вести окольным путем, петлять,чтоб увеличить время. Обратно доехали много быстрей.
      Что о сауне?
      Обычная... Не общественная. Домашняя, индивидуального пользования.
      В городе?
      Нет. На природе. Или около того. На земле возле неё должны остаться следы своиз каблуков.
      Немного. Что еще?
      Ничего... Но была же какая-то зацепка! Вспыхнула в голове ещё там, в этой сауне проклтой!
      Шум за стенкой?
      Нет.
      Запахи?
      Нет.
      Что насторожило? Черно-белые Алики?
      С ними все ясно.
      То, что курили "травку"?
      Да... Но это ничего не дает.
      То что пили-ели?
      Стоп!... Ели.. Ели мясо.
      Точнее!
      Ели кусочки мяса, пробитые дырочкой от шампура!
      НУ?!
      Кусочки мяса с кружочками зеленого перца! Патентованное блюдо шашлычной "У трассы"! Даже холодное мясо имело привкус соуса "Чили".
      Так делай вывод, болван!
      Сауна - на подворье Воробья! Отупевшего, раздавленного Чингиза можно вытащить!
      Мозг отключился. Яров вздохнул и провалился в сон. Он знал, что очнется с первой трелью будильника. Противник остался полностью без козырей игры - ни тайных, ни запасных у него больше не было.
      ...Все размышления и умозаключения Ярова были правильны и точны. Кроме одного: Чингиз Раздаков не был ни туп, ни раздавлен. Он вообще был далеко как не глуп. Беда лишь в том, что плоховатое владение русским языком не позволяло ему складно и понятно выражать свои мысли, отчего собеседники и заблуждались, числили его за "чурку с ушами". Он имел средне-техническое образование, был толковым тепло-техником в прежнии времена и очень любил, глубко знал великий эпос киргизского народа "Манас". Книга, действительно, великая, сродни Библии, только значительно круче завернутая по сюжету, эмоциональней и ярче священного писания. "Манас" он знал наизусть.
      Так что зачислять его в "чурки с ушами" многие поторопились. Чем Чингиз и пользовался, преднамеренно наигрывая свою тупость, ограниченность и дремучесть. Это было его оружием в условиях сложившейся борьбы. По своему он вел достаточно тонкую игру. И Яров ошибался, предположив, что Чингиз не уловил даже основной информации. Чингиз понял, что его жена и Аян спрятаны достаточно хорошо, чтобы у самого у него были развязаны руки. Исходя из этого, он отменил намечавшийся было план побега. Со слов Ярова он смекнул, что следут подождать, пока ситуация за стенами его темницы изменится в лучшую строну. Ждать Ченгиз умел с азиатским упорством, которое издревле опирается на кредо: "Не торопись, сиди на пороге своей сакли и жди, пока мимо пронесут на кладбище труп твоего врага."
      глава 2. Калым и Коран.
      Яров и не подозревал, что совершил изрядную ошибку за час до того, как заснул. Следовало бы позвать Дон Кихота на утренюю чашку чаю, на которую тот так уж навязчиво напрашивался. Осознал свою ошибку Яров много позже, когда это уже ничего не могло решить, а все события покатились по однорельсовому пути, соскочить с которого уже было невозможно. Вернее: соскочить с предназначенного тебе Судьбой пути всегда можно, Дон Кихот и соскочил, - прямо в могилу. А позови его в то утро Яров на чашку чаю, поболтай они о том о сем "за жизнь проклятую", глядишь и остался бы ещё надолго в живых Дон Кихот, он же Витька-Шланг.
      Дело же в том, что именно он, пытаясь встретиться с Аян, поначалу отследил, как именно Яров вывез Аян с матерью в неизвестном направлении. Следом затем - опять же он, Витька Шланг, догадался заглянуть в машину Ярова, нашел там газеты, изданный в Брянске и догадался, куда Яров отвез беглянок. И за все эти успехи шефы Витьки-Шланга лишь милостиво похлопали его по плечу. Мало того, даже унизили - приставив охранять этого вечно полусонного обжору киргиза, который просыпался только для того, чтоб пожрать. Витька-Шланг считал, что его в этом мире все недооценивают, а сама эта жизнь ни в чем не предоставляет шанса отличиться, или хотя бы разбогатеть.
      В очень скверном настроение Витька-Шланг гнал свою зеленую "ниву" обратно к сауне, выполнявшей роль тюрьмы. Но если рассуждать критически и глубинно, то не последнии события (сами по себе для парня оскорбительные) привели к далнейшим крутым поворотам сюжета его жизни - с каждой минутой летящей к скорому концу. Дело заключалось не столько в тщеславии Витьки, не столько в его неуемной жадности, сколько в том, что попросту, по русски говоря "его бабы не любили". Даже самые криворожие лахудры с дискотеки с фигурами, будто надутый шар, и кривыми ногами - воротили от Витьки нос. Он был конечно, неприятен, хамовит, но ведь всегда находятся девчонки, которые прилипают и к таким. Даже его одноногий приятель Вовчик, в детстве изуродованный трамвайными колесами и тот - не танцуя, не имея, как Витька, машины - все же регулярно затаскивал в свою берлогу то одну пьяненькую девицу, то другую. А Витьке - фатально не везло. Настолько, что он собирался к гадалкам обращаться, снять с себя "венец безбрачия". Горести его усугблялись тем, что сексуальные его потенции были гипертрафированы с двеннадцати лет. И уже с тринадцати он люто, практически ежедневно, занимался онанизмом, порой по десять раз в сутки. В полном отчаянии от своих неудач, он тайно от друзей ловил проституток, что приносило лишь самое примитивное удовлетворение (хуже рукоблудия!) и презрение к самому себе.
      А тут - Аян! Беднягу просто затрясло, едва он впервые увидел её из автомобиля, когда проходил вираж возле шашлычной "У трассы". Девчонка и не подозревала, что она каждую ночь с этого момента "спит" в воспаленном воображении с Витькой. Уже неделю он "имел" Аян через онанизм дважды вечером и раз утром. А страсть его от этой заочной любви только разгоралась. Бедолага не подозревал, а подлые люди ему не сказали, что все его неприятности данного рода имели простейшую причину - у него постоянно и тошнотворно воняло изо рта. Были ли тому причиной гниющие зубы, или какая-то болезнь желудка, оставалось неизвестным. Но вытерпеть поцелуи Витьки, сами понимаете, могла лишь вдребезги пьяная шлюха, обожравшаяся водкой под селедочно-чесночную закуску.
      А всё вместе в целом - обиды на шефов, неудовлетворенные страсти - в это утро привело Витьку к мысли круто переменить жизнь и любыми путями добится Аян. Как известно, ухаживания в своем хамовитом стиле, он уже предпринял, за что и получил по зубам от отца Аян, но эта первичная неудача его только раззадорила. По приказу своих шефов он отследил побег девушки с матерью, но куда Яров их увез определить не сумел: потерял машину беглецов в Москве. Был за нерадивую слежку крепко избит, после чего установил-таки по газетам из машины Ярова пункт возможного укрытия беглянок - Брянск. Но его похвалили весьма скромно. И Витька решил действовать самостоятельно, вступить в переговоры с Яровым, учинить какую-нибудь торговлю, в результате чего получить, в качестве приза, красавицу полукровку Аян.
      Яров на контакт не пошел, но упрямства Витьки не поубавилось. Скорее наоборот.
      К тому моменту, когда Алик Белый впустил его в сауну, исполняющую роль тюрьмы, Витька-Шланг уже имел в голове наметки своих очередных действий. Теперь он решил "выйдти на основную цель" непосредственно через отца Аян - подавленного и почти бессловесного Чингиза Раздакова. Сейчас он спал. И проснуться должен был лишь к моменту очередного восприятия пищи.
      Алик Белый сказал недовольно.
      - Ты что так долго отвозил Ярова? Тут пять минут ходу!
      - Так я крюка дал, запутывал, как ты сам сказал!
      - Теперь это значения не имеет. Сторожи чурку. Пока не сменят.
      Алик Белый сам подвизался в "шестерках" и команды его Витьку унижали. Но иных вариантов не было. Витька запер за ним двери сауны, нашел бутылку пива, присел на лавку и принялся обдумывать дебют своего сговора с Чингизом.
      А тот - не спал. Он тоже ковал свои планы. Мозг его был слегка затуманен наркотиками, но это умственной деятельности ничуть не мешало. Для иссык-кульского киргиза прием наркотических препаратов, в принципе, не более вреден, чем кофе для профессионального наркомана. В семьях киргизов тот же опий, к примеру, используется с детства при всех случаях жизни: понос, головная боль, зрение ослабло, ногу сломал - тут же опий под язык и все в порядке. Так же как лютые российские алкоголики, киргизские умеренные наркоманы живут порой неисчислимо долго, опровергая все медицинские прогнозы. Слабые наркотики, которые подсовывали Чингизу в пище и курение "травки" существенного вреда ему не приносили, а скорее наоборот поддерживали его состояние в нормальной системе жизни. А мозг - в напряженном, думающем режиме.
      Чингиз мучительно искал путей спасения своей семьи. Ситуация для него складывалась так, что он был уверен: жена и дочь захвачены и, пока он Чингиз, не отыщет денег для выплаты долгов - они будут сидеть неизвестно где, подвергаясь немыслимым унижениям. Эта мысль доводила его до такого исступления, что он терял порой над собой всякий контроль. Чингиз был абсолютно убежед в том, что Алик Черный своего обещания не выполнит, не примет Аян в качестве выплыты денежного долга, а попросту побалуется, натешиться, вернет дочь и потребует долг, да ещё "с накруткой по счетчику". Он уже достаточно хорошо знал законы той жизни, в которую попал пять лет назад. Аян "не тянула" на громадную сумму долга и надеяться можно было на то, что пока она находится в руках кредиторов - приостановлен "счетчик". Пока Чингиз находился в заточении, им было написано в Киргизию и Москву около полудюжины писем к землякам - просьбы о помощи. Надежды, что кто-то протянет руку спасения (в которой будет сумасшедшая сумма долларов) - было крайне мало, если не признать, что вообще никакой. Во всяком случае, как сообщали Чингизу, пока все его друзья отмахивались от него и отвечали: "А хоть убивайте этого дурака, мне то что?!" Но теперь появление Ярова взбодрило Чингиза, он понял, что появился человек, который может оказаться другом в несчастии. Ситуация изменилась и грех было этим не воспользоваться.
      Так что на данный момент в теплой сауне оказались два человека, полярно противоложных натур, ни в чем друг с другом не схожих, но каждый намеревался через другого достигнуть своей цели. Более подготовлен к атаке оказался Чингиз - он ещё накануне решил, что Витька-Шланг - наиболее глупый и жадный из всех его трех охранников, которые то сменялись, а то и вообще лишь запирали его и уходили неизвестно куда. Чингиз предусмотрительно изображал из себя сонного обжору, которому все "до фонаря", или, если угодно, - фаталиста, подчинившегося судьбе и даже дело спасения своей семьи и самой жизни пустившего на самотек. Но теперь, решил Чингиз, пора проявлять активность. Мысль эта выразилась у него, конечно, в простейшей форме.
      Он всхрапнул, повернулся на широкой лавке, сел, помычал и посмотрел на Витьку, который оторвался от бутылки пива.
      - Жрать что ли опять захотел? - спросил Витька.
      Чингиз отрицательно помотал круглой башкой, поднялся с лавки, сходил в туалет, где долго и громко справлял свои нужды.
      А когда вернулся, спросил грубо.
      - Сколько ты хочешь за мою свободу?
      - Деньги? - тут же встрепенулся Витька.
      - Деньги.
      - А сколько дашь?
      У Чингиза едва не сорвался с языка честный ответ: "Хрен в зубы тебе дам!", но он удержался.
      - Много дам деньги. Наркотик дам.
      - Не надо. - небрежно отмахнулся Витька.
      - Баксы дам! - искренне удивился Чингиз. - "Зеленые".
      - Своих хватает.
      Чингиз с искренним удивлением обнаружил, что самая надежная атака не удалась, а с какой стороны повторить её, он не знал, хотя и чувствовал заинтересованность парня. Пока Чингиз размышлял, как приступить к соблазнам по втрому кругу, Витька уже сам не выдержал паузы, терпения не хватило, но он начал издалека.
      - А ты не знаешь, где сейчас могут прятаться твоя жена и Аян?
      - А ты знаешь? - глянул Ченгиз из подлобья.
      - Как тебе сказать... Убежали они.
      - Убежали?! - изобразил удивление Чингиз.
      - Ага.
      - От Черного убежали?
      - Само собой.
      Чингиз понял, что торговля все-таки началась и теперь надо было лишь нашупать, в чем интерес этого расхлябанного, длинного парня, который никак не мог поудобней расположить свои ноги-руки. Ничего умней, чем повторить испытынный прием Чингиз не придумал.
      - Сколько хочешь денег дам. Помоги, да?
      - Ишь ты! - хохотнул Витька. - А если мне голову за это отгрызут?
      Чингиз загорячился.
      - Я сам кого хочешь убью! Слушай, продай мне хороший ножик. Я отсюда вырвусь.
      - Продать? А заплатишь завтра? - с издевочкой спросил Витька. - Нет уж. Вот выйдешь на волю, разбогатеешь, так я тебе хоть кавказский кинжал хоть танк продам.
      Чингиз оскалил рот, показывая три золотых зуба.
      - Золото дам. Сейчас. Видишь? Нож продай.
      - Ну, да! А ты ж меня самого этим ножом и пырнешь!
      Оба понимали, что все это пока пустые разговоры "для затравки". Но по круглому лицу Ченгиза потекли крупные капли пота, хотя в сауне было отнюдь не жарко. Ему казалось, что в западне засветился какой-то выход, но он ищет в неправильном напрвлении. Парня явно мало интересовали деньги, но должен же был быть какой-то другой интерес?!
      - Слушай, если ты мне поможешь... Я убью, кого ты скажешь.
      - Кого?
      - Врага твоего. Слово даю. На Коране клянусь.
      - А где здесь Коран? - продолжал тянуть и издеваться Витька, интуитивно догадываясь, что для серьезного разговора собеседника надо разогреть, размять до состояния глины, из которой формируй, что хошь.
      - Принесешь Коран, - пуще того заволновался Чингиз. - Ты знаешь, что это клятва на Коране для мусульманина? Если нарушишь - Ад после смерти. Позор. Тебе и твоим внукам.
      Чингиз отлично знал, что Витька ни хрена в мусульманских обычаях не понимает. Мало того - сам-то Чимнгиз был далеко не правоверным мусульманином, в мечеть ходил последний раз лет пятнадцать тому обратно, но знал, что в России православные относятся к клятвам на Коране с суеверным почтением. Пожалуй, даже с большим, чем к клятвам на собственном Евангелии. Чингиз всегда умело пользовался в русском быту своими привилегиями от Ислама.
      - Оставь. - отмахнулся Витька. - Мне тебе помогать, только лишняя морока. Ты лучше скажи, у тебя, вообще-то, одна жена, или как у вас положено - гарем?
      - Нет у меня гарема. - буркнул Ченгиз, что было абсолютной правдой всей его жизни. Но в тот же миг он сообразил, что слабую сторону в обороне противника нащупал. - А ты гарем иметь хочешь, да?
      - Нам не положено. - уклончиво ответил Витька. - Нам только одна положена на всю жизнь. Ну, менять можешь, если разведешся...
      - Принимай Ислам. Много жен иметь будешь. По закону.
      - Мне много не надо. - неторопливо произнес Витька и Чингиз понял, что разговор вышел на основную дорогу.
      - А сколько надо?
      - Одну. Но чтоб лучше всех. Водки выпить не хочешь? Могу налить.
      От напряжения Чингиз не сразу понял нелепый и ненужный поворот темы разговора и сказал обидчиво.
      - Зачем водка? Зачем голову мутить? Как мужчины говорим о делах. Трезвым надо быть. А водки я не пью. Мусульманин.
      Врал, понятно. Пил, да ещё как. Но роль свою надо было отыграть до конца.
      - Как скажешь... У тебя родственники в городе Брянске есть?
      - Брянск?
      - Да, Брянск.
      - Нет там никаких родственников! Где это?
      - Не очень далеко. Позавтракаешь здесь, пообедаешь в Брянске. Если мотор в тачке хороший.
      Более всего в этой дилакатной беседе Чингизу хотелось повторить свой сокрушительный удар по кривым зубам парня - как тогда, возле газетного развала. Но он сдержался и спросил глухо.
      - Жена моя... Аян - там? В Брянске?
      - Может быть. - уклончиво ответил Витька, а в голове Чингиза определение "Брянск" тут же сочленилось с именем соседа Степы Клепачова и его жены Кати, а в следующий момент вспомнил: правильно, бывшие через забор соседи, нашли приют в городе Брянске, который, кажется, где-то в холодных краях, возле Полярного круга. Он спросил сдавленно.
      - Тебе Аян нравиться, да?
      - Да.
      Чингиз глубоко вздохнул.
      - Возмешь жену Аян?
      На ответ сил у Витьки не хватило, но кивнул уверенно.
      - По настоящему?
      - По настоящему. - твердо ответил Витька. - Хочешь в церковь пойдем, хочешь в ЗАГС.
      - Дай водки.
      Выдавать пленнику спиртное не возбранялось. Витька поднялся с лавки, открыл ключом чуланчик, извлек початую бутылку, налил Чингизу полстакана и тот выпил залпом. Тут же успокоился, поскольку с его точки зрения в торговле наступила та ясность, которой уже можно было оперировать.
      Со своей стороны и Витька пришел к выводу, что самый сложный этап предварительных разговоров они миновали и теперь можно говорить прямо и никакого "кирпича" за пазухой не держать. Самое странное, что с этой секунды начиная, оба были действительно искренни и откровенны.
      - Отдашь за меня свою Аян?
      - Отдам. Без калыма. Спаси жену. Мне помоги. И Аян береги.
      - А если она не захочет? За меня?
      - Захочет. Она тоже мусульманка.
      - Половинка на серединку.
      - Нет. Ты отца спасешь. Мать спасешь. Она хорошей женой будет. Ты по закону женишся?
      - В натуре, Чингиз! Все как положено! - радостно засмеялся Витька. Еще водки хочешь? Или пожрать тебе принести?
      - Нет, нет. Ты хороший парень. Я хотел, чтоб Аян имела хорошего русского парня. Она тебя будет любить. Ты видел её в Брянске?
      - Да в том то и дело, что нет! Я только думаю, что они там.
      - Там! Там! - заволновался Ченгиз. - Я тебе скажу. Ты запомни. Катя Клепачова и Степа Клепачов. Сосед мой, рядом много лет жили. Охотились. Водку пили. Они там. Ты найдешь.
      - Адрес есть?
      - Нет... Мне письмо жена читала. Нет адреса.
      Витька расстроился - искать соседку по фамилии в Брянске дело тем более сложное, что эти Клепачовы и там были, понятно, беженцами. Быть может, жили ещё без всякой прописки, да и не в Брянске, а где-нибудь в округе, поскольку газеты давали лишь общий прицел на цель. Но Витька был не круглым дураком, а в отдельных вопросах так и прозорлив.
      - Подожди, Чингиз... Вспомни про это письмо... Жена читала которое... Писали эти Клепачовы, как живут, как устроились? Мне же их искать придется!
      - Да, да, подожди...
      От волнения первая порция водки прошла для Чингиза безрезультатно и он освежил себя ещё полустаканом, после чего сморщился, закрыл глаза и заговорил, словно сомнабула.
      - Так... Так писали... Брянск... Холодно... Это зимой было... Домик. Да, хотят купить корову... Нет, корову купили, хотят козу... Река там тоже есть.
      - Есть река! - вспомнил Витька, любивший географию по автомобильному атласу. - Десна!
      - Правильно. Так писали - Десна!... Водопровод есть... Магазины... Яблони в саду.... Больше ничего не помню.
      - Достаточно. - одобрил Витька, на радостях решив, что ориентиров хватит, чтоб по таким данным отыскать беженцев, а следовательно и Аян: живут на окраине города, на берегу реки, имеют корову и яблоневый сад.
      - Мы их найдем! - подхватил Ченгиз. - Приедем в Брянск и я весь город искать буду! День и ночь! Он большой?
      - Подожди. - остановил Витька. - Искать буду я. А ты - будешь сидеть здесь. Сидеть и ждать.
      Чингиз решил, что попался в ловушку. Узкие глаза его потемнели и он непроизвольно сжал в руке бутылку водки.
      - Тише, тесть! - резко остановил его Витька. - Поставь флакон. Мы ж с тобой теперь по честному! Если я тебя с собой сейчас в Брянск возьму, за нами в погоню кинутся, не понял что ли? Я один сегодня же вечером или завтра с утра поеду. Все разузнаю, всех найду, а тебя отсюда выдернуть раз плюнуть! Потерпишь, это ненадолго. Ты ведь то пойми, что если один из нас другого продаст, нам обоим кранты! Алик Черный шутить не любит. Если у него что из пасти вырвут, так он потом сам тебе ляжку перекусит.
      - Да...Да. - вынужден был согласиться Ченгиз. - Ты хорошо придумал. Я буду ждать.
      - Я их привезу сюда. Потом мы выдернем тебя. А потом...
      Касательно дальнейших перспектив их планы по началу несколько разошлись при обсуждении, но это были столь незначительные детали, что ожесточенного спора не вызвали. Ясно было одно - следовало собрать всю семью вместе, а уж затем отрабатывать планы жизни и тактику борьбы с врагами. Оба понимали, что без доверия друг к другу все их начинания кончатся очень плохо, даже более чем плохо. И старались продемонстрировать друг другу предельную веру и искренность. Но все же под конец беседы Чингиз не удержался, чтоб не выкинуть заключительного фокуса.
      - Витя, дай мне нож. Хороший нож. - сказал он строго. - На всякий случай.
      Витька без колебаний снова отпер кладовку, покопался на полках и нашел длинный кухонный нож достаточно хорошей гибкой стали. Чингиз принял из его рук клинок, нахмурился, закатал рукав своей рубашки и мгновенным движением человека привыкшего резать баранов - полосонул себя по руке. Брызнула кровь, на которую он не обратил внимания, а сказал.
      - Дай свою руку.
      Витька протянул руку без особой радости. Чингиз отогнул обшлага его рубашки и проделал ту же процедуру, в результате чего кисть Витькина тоже окровянилась.
      - Попей мою кров. Я твою. - строго сказал Чингиз.
      Витька смекнул, что оказался участником ритуала, скорее всего древнего, освещенного веками и Кораном. Отказать будущему тестю было как-то и не с руки. Он прикоснулся губами к кровавой ране на руке Чингиза, а тот сделал тоже самое, после чего сказал.
      - Теперь, Витя, мы одного рода. По крови. Ты мне больше, чем сын. Я тебе больше, чем отец. Это наш древний обычай. Если ты продашь меня, мои родственники и друзья должны тебя убить. Если я продам тебя, то... Меня убьет Аян. Ты понял?
      - Понял. - ответил Витька. - Я не продам. У меня отца не было. То есть я его не знаю. Не продам. И Аян со мной будет счастливой.
      Всё бы сие, сами понимаете, было бы не так уж и плохо, если б, принципиально говоря, - никакого такого кровавого обычая попросту не существовало. Но Чингиз решил, что лишний ритуал, самим же им сейчас изобретенный, опять же не помешает, чтоб кровью закрепить отношения. А что касается будущего, то Чингиз решил так: если этот парень Аян понравится Аллах акбар! - пусть живут вместе и счастливо до скончания веков своих. Ну, а не придется ей по серду вовсе, так опять же - Аллах акбар! - найдутся варианты мирного разрешения проблемы. Главное сейчас ликвидировать опасность ближайшего времени, а будущеее - опять же в руках Аллаха.
      Витька рассуждал анологично: если все сладится по доброму и он получит Аян, то - слава Те Господи! - ничего лучшего и не надо. А если все начнет рушиться, то с помощью Божье, он напомнит Чингизу про клятву на крови.
      Они ещё выпили, закусили и Чингиз научил Витьку заканичивть трапезу на востояный манер. Надо было обеми ладонями провести по щекам, сложить и опустить руки, после чего сказать: "Омен!". Витька так и сделал. Он даже заверил, что поскольку является не крещеным, человеком вовсе без Веры, то может подумать и касательно своего перехода в Ислам, ибо ничего плохого в том не видит.
      Чингиз решил, что склонил-таки парня - ни к Вере, конечно, а к преданности семье и старшим в этой семье. Он понимал, что парень влюблен в Аян по настоящему, всерьез, и готов ради неё на все. Приходилось, понятно, принимать во внимание вздорность характера будущего затя, но все же "деньги и женщины" всегда оставились самой надежной и самой роковой приманкой для мужчины. Тем более - молодого. На этом то они, родимые, и горят синим пламенем.
      В сумерки пришел Витькин сменьщик в карауле - парень ленивый и скучный, который сказал, что ночь Чингиз проведет и вовсе без охраны: его попросту запрут, поскольку выломиться из сауны очень сложно, да и нужды нет.
      - Не убежишь, чурка. - сказал сменьщик. - Бабы твои у нас. Так что жди, пока родня выкуп заплатит.
      Чингиз уже принял свой отупелый вид, попросил мяса, ему пообещали.
      Двери заперли и Чингиз озадачился лишь одним вопросом - чем бы наточить оставленный ему в подарок будущим зятем кухонный нож? Клинок казался ему недостаточно острым, а мог потребоваться для серьезного дела.
      Точило нашлось. В парилке он извлек из каменки булыжник, который прекрасно сошел за оселок. Через час неторопливых трудов двадцати сантиметровое лезвие ножа стало острым, словно бритва.
      ...К этому времени Витька-Шланг уже вернулся домой. Матери не было свалила на свой сад-огород в пяти километрах от города. Матушку свою в будущие планы Витька вписывать не собирался. Последние годы он весьма смутно представлял себе, чем живет и как живет эта вечно ноющая, постонно полубольная женщина, которая проводила зиму в больнице, а лето на огороде. Будущее свое он видел теперь где-то на берегу моря, куда его давным давно вывозили в пионерский лагерь. По его разумению там, у моря, все сохранилось для него так же, как в детстве. Только теперь он вернется туда вместе с красавицей женой.
      Последння мысль изменила его планы на вечер. Он намеревался поначалу тут же рвануть в Брянск на зеленой "ниве", которая принадлежала фирме по охране автостоянки, но вверялась его пользованию. Но теперь он решил отложить отьезд до утра. Приятно было в последний раз сходить на дискотеку. Сходить, чтоб свысока посмотреть на этих скачущих, потных обезьян, которые отвергали его - его, у которого теперь такая красавица невеста! Да ей все мартышки Щелковска в подметки не годились! Как именно он выразит свое презрение к лахудрам дискотеки, Витька ещё не знал. Но как-нибудь все-таки выразит. А вторая причина тому, что он отложил до утра свою поездку, представляла из себя уже более обдуманную и весомую мысль нежели первая, детская. Он прикиул, что Брянск, скорее всего, город все же достаточно крупный, побольше, скажем Щелковска, и найти там людей по тем скудным ориентирам, которые имелись, - сложно, если вообще невозможно. И получалось, что надо повидаться утром с этим Яровым, тот наверняка имел точный адрес проживания в Брянске Аян с матерью. Он решил, что с этим приличным, явно неглупым человеком, будет вести честную игру. Скажет, что жизни ему без Аян нет, что именно он , Виктор Нефедов положит все силы свои и самую жизнь, чтоб девушка была счастлива. Что возмет на себя заботы о спасении от долгов папаши и для того у него есть реальные, так сказать, материальные ресурсы. И все это было правдой и честной правдой. Две тысячи сто пять долларов накоплений, пистолет ТТ (без разрешающих документов на владение оружием) и автомоблиль "нива", который он уведет у своей фирмы, были. Автомобиль понадобится для поездки в Брянск и розысков, деньги уйдут на свадьбу, а пистолет он предложит Ярову в обмен на адресные сведения. Ярову - пистолет нужен, в этом Витька был категорически уверен: мужик сам погряз в серьезных проблемах, которые он, Витька-Шланг, мог очень даже досконально прояснить.
      С этими приятными мыслями он отправился на дискотеку, где через час настроение его несколько изменилось.
      Дискотека, как дискотека. Тот же зал, словно просторная конюшня, та же грохочущая музыка, мелькание огней, вой, крик, стон. Но сегодня вид закатывающейся в экстазе танцев толпы возбуждал Витьку как никогда. Дело даже не в том, что в туалете они купил таблетку "экстези". С его точки зрения это был не наркотик даже, а просто закуска, без которой не танцуют. Столь же отважно и в том же туалете он выпил с приятелями бутылку водки на четверых. И не все эти препараты заставили его словно воспарить над толпой. Он чувствовал, что сегодняшняя дискотека - в последний раз. Она, дискотека, уже ему безразлична, как безразличен любой кабак моряку, на сутки зашедшему в транзитный заграничный порт. Здесь можно делать все, что угодно, без оглядки на местные правила. Все танцующие особи, без различия полов, были ему равно отвратительны, он думал только об Аян и невольно выискивал в беснующейся толпе лица, хоть чем-то на неё похожие.
      Дикое дело, но в этот вечер он, быть может впервые в жизни, среди девчонок имел сногсшибательный успех! Правда, он был велоколепный танцор, но чтоб так откровенно на него кидались девчонки, как в эти часы, - такого ему ранее и не снилось.
      Он настолько перевозбудился, что через час не выдержал, заперся в кабинке туалета и проананировал, потому что уже не мог и танцевать со своим перенапряженным детородным органом. Минут на тридцать он словно бы успокоился, но потом вновь вернулся в прежнее состояние и вид разгоряченных, полуобнаженных девичьих тел снова доводил его до иступления.
      Девчонка в коротенкой кожаной юбке и едва прикрытой тряпочками грудью мелькнула перед ним наверное уже пятый раз, когда он решил, что она больше всех похожа на Аян. Он уже не отлипал от нее, а эта дуреха - висла у него на шее, в лихих танцевальных па подпрыгивала и обнимала кривенькими ножками за бедра, укусила за ухо, вижжала, а все востроги её выливались в многократный повтор фразы.
      - Ну, Шланг, ты сегодня даешь!
      А он даже не помнил, знал ли её раньше. И прокричал сквозь грохот музыки.
      - Аян, как тебя зовут?!
      - Ну, Шланг, ты даешь!
      Где-то в углу зала закипела было лихая драка, в помещение влетела милиция, но это сегодня прошло мимо сознания Витьки, хотя ранее именно эта часть культурной программы отдыха привлекала его внимание едва ли не более остального. Но сегодня он затащил свою партнершу в коридор к мужскому туалету, раздобыл ещё по таблетки "экстези", за что получил благодарность.
      - Ну, Шланг, ты даешь!
      После того, они выпили пива, Витька уловил, что партнершу зовут вроде бы, Марина, однако упорно называл её Аян.
      В принципе, Витька не терял рассудка, воспринимал всё окружающее трезво и без каких-либо психических отклонений. Но период между танцами и тем, как и когда он оказался со своей танцоркой не на дискотеке, а в каком-то сарае - выпал из сознания.
      Без всяких поцелуев и предисловий он схватился за подол короткой юбки Марины и рывком задрал его ей на пояс.
      - Ну, Шланг, ты даешь! - ещё хохотала Марина.
      Он опрокинул её на доски и девчонка завизжала.
      - Да ты что, Шланг?! Я ж сюда просто так зашла! Ты что?!
      Витька плохо что слышал. В его руках была Аян и более никто.
      - Шланг! Я же несовершеннолетняя! Все знаю, я "динамо"! У меня не было парней!
      Она принялась сопротивлятся и достаточно умело, но Витька умудрился зубами содрать с её груди тонкие тряпочки и тут же впился губами в розовый сосок. Марина пыталась кусаться, потом крикнула.
      - Шланг, дурак! Мои братья тебя убьют! Ты в тюрягу сядешь!
      - Да, да, Аян, пусть убьют. - бормотал он, срывая с худых, как у перемороженого цыпленка, бедер жалкие трусики.
      - Отстань гад, вонючий! Помойка! Говно! - продолжала кричать девчонка, нанося удары ему в лицо локтями и коленями.
      Строго говоря, изнасилование - хлопотливое занятие. И когда речь идет о молодой, здоровой девушке, то успеха насильники добиваются один раз на пять, если не на семь попыток. Тут тебе и её раздеть, и самому джинсы скинуть, да ещё приглядывать, чтоб дама не убежала и собственный орган сохранялся в нужном состоянии. Если партнерша того категорически не желает, то усилия, чтоб хоть несколько секунд для начала наслаждений удержать её в статичной позе - требуются невероятные: чуть промахнулся и мимо! Проще сказать: в одиночку здоровую, трезвую даму - не изнасиловать. Если не оглушить. Если не бить её на поражения до потери сознание. Но уж тогда дело вкуса - любите иметь дело с полутрупами, так будьте любезны.
      Витька ударил девушку по голове с двух рук. Кулаками - слева и справа. От третьего, прямого удара в лицо она потеряла сознание и обмякла. В несколько секунд он управился с остатками её одежды на теле, задрал худые ноги себе на плечи, а на весь последующий, столь желанный процесс ушло секунд пять. Еще с полминуты он полежал на ней только для того, чтоб с пронзительной ясностью понять, что под ним далеко как ни Аян.
      Он встал и принялся искать почти в кромешной темноте свои кроссовки. А когда нашел их и обулся, то услышал, как откуда-то из угла прошипели.
      - Ну, Шланг, ты за это поплатишся.
      Он всмотрелся, но ни Марины, ни Аян не увидел. Только мелькнул в проломе стены чей то силуэт - словно лягушка с белым брюшком нырнула в глубь пруда.
      Кровь на своих бедрах и трусах он обнаружил, когда застегивал джинсы. И только в этот момент вспомнил не столько эту Марину, сколько двух её братцев-близнецов - Вову и Валю. И оба они были грозой своего квартала, оба уже отсидели на зоне. Оба были первыми заводилами почти всех драк на дискотеке и, что совсем нехорошо, в схватках не стеснялись пускать в ход кастеты, ножи и велосипедные цепи. Эти братишки непременно расчитаются за свою сестренку не столько даже из соображений мести за порушенную честь семьи, сколько просто пришибут мерзавца из животного удовольствия, благо есть приличный повод.
      Витька вышел из сарая и по звукам недалекой музыки засек, что от дискотеки он удалился не более, чем на сто шагов. А следовало - на сто километров, как минимум. Он пришел в себя настолько, что быстро перекроил свой первоначальный план. Ждать утра теперь было опасно. Он глянул на часы и обнаружил, что всего лишь едва перевалило за полночь. Свою зеленую "ниву" он держал обычно на стоянке фирмы, но ключи зажигания не сдавал. Деньги и пистолет прятал от матери в маленьком гараже, который сам построил, когда увлекался мотоциклом и таковой у него был.
      Проулками, через небольшой парк напролом, он добрался до своего двора и увидел, что, как не торопился - все одно опоздал. В свете фонаря, висевшего над грубо сколоченным столом на дереве, он разглядел компанию мужиков. По прохладной весенней погоде они ещё не играли ни в домино, ни в карты, а поросту выпивали, теша друг друга праздной беседой. Но среди этой компании торчали уже двое братцев: Вова и Валя. Приземистые, кряжистые, как грибы-боровички, ребята, очень похожие друг на друга, быть может, не столько внешностью, сколько бульдозерным напором в каждом движении и решительностью. Один из них спросил с вызовом.
      - Ты, мужик, мне точно скажи - приходил Шланг домой или нет?!
      Тот, кого спрашивали, был раза в три старше близненцов, но ответил с почтительной робостью.
      - Видишь, окна у них темные? И машины его зеленой не видать. Выходит, ещё не вертался Витек до хаты.
      Второй близнец уточнил.
      - Так эта зеленая "нива" его? Он на ней и ездит?
      - Служебная, надо понимать...
      - Ладно, найдем гаденыша. Из под земли достанем! Ему здесь больше не жить.
      С последним заявлением Витька и сам был согласен - сам здесь больше существовать не собирался. И не от страха перед возмездием, просто жизнь его уже планировалась у моря. Впрочем, он понимал, что при крайней надобности сегодняшнюю проблему можно было бы уладить - коль скоро братишки так открыто пришли сюда выяснять отношения, значит убивать святотатца не собирались. Конечно! Кто нынче будет убивать за порушенную девственность сестрички?! Другое дело, что любвеобильные братишки потребуют за честь сестренки серьезного отсупного. Может потребуют обжениться, но, скорее всего, - денег. Или - машину, благо они ею уже поинтересовались.
      Эти сображения окончательно успокоили Витьку и он дождался, когда мстители ушли со двора, осторожно пробрался в свой гараж, нащел деньги, пистолет, там же в гараже вместо джинс надел старые мотоциклетные кожанные штаны. Потом запер гараж и отправился к своему автомобилю. Он редко держал его во дворе - предпочитал оставлять на автостоянке, где служил, так все-таки безопасней. Он не подумал, что эту его привычку близнецы могут вычислить. Или просто в поисках обидчика - заглянуть на автостоянку и наткнуться на зеленую "ниву".
      Так оно и произошло. Близнецы ожесточенно побегали по городу, подскочили к автостоняке и даже розысыка не пришлось устравать, поскольку почти сразу увидели Витьку-Шланга, шагавшего к шеренги автомашин.
      Нападать на него здесь и сразу было рискованно - Витька находился под охраной своих коллег, да и место было черезчур освещенное.
      - Уедет, гад. - сказал Вова брату. - Смоется куда, ищи потом.
      - Помотрим. - ответил Валя. - Куда он уедет? Найдем, свое получим.
      Кстати, в своих предположениях Витька оказался прав - братья-мстители не собирались карать обидчика смертию. Они знали, что у Витьки водятся кое-какие деньжонки, можно было поначалу, конечно, почистить Шлангу зубы, вытребовать отступного, или автомобиль. А потом, как то по русскому обряду положено, выпить "мировую бутылку" и стать друзьями до гроба. Короче говоря, честь своей сестренки они ни во что не ставили и рассматривали её как ценность вполне материальную, (пригодную к оплате) а отнюдь не духовную. В начале преследования насильника, Валя правда заикнулся было, что следовало бы по такому случаю выдать уродинку-сестру замуж, но брат с таким неделовым подходом не согласился.
      - Она ещё себе кучу дураков и так найдет. А нам машина нужна.
      - Так ведь уедет, подонок... Упаримся потом искать.
      Возле автостоянки братьям повезло. Хотя - как на это в дальнейшем посмотреть. Витька ещё не уселся в свой автомобиль, как маленький, ухоженый "запорожец" принялся выруливать на стоянку.
      - Это ж Кишка едет! - крикнули в два голоса обрадованные братцы и кинулись к "запорожцу". Тот ещё не успел выкатиться в освещенное пространство площадки автостоянки, как братья кинулись едва ли не на капот.
      Кишка - сердитый паренек лет двадцати спросил.
      - Вы что, мужики, набухались до чертиков?
      - Кишка, выручай! Башляем! Проследить надо одного фрайера. Он Маринку поимел.
      Кишка оказался сообразительным, а точнее, не смотря на свую суровость он не набрался духу отказать братцам-близнецам. Опасно было им отказывать. Вова с Валей полезли в тесный салон машины и в последний момент Вова подхватил с земли метровый обрывок тонкого стального тросса, который попался под руку совершенно случайно.
      - Это ещё зачем? - спросил Кишка.
      - Да мы немножко его придушим, чтоб не гоношился. Ты не бойся.
      - Я не боюсь, мужики, но это уж без меня.
      На том и сговорились. Они терпеливо дождались, пока Витька тронулся с места, но покатился тот, к их удивлению, ни на трассу к Москве или в область, а в глубь города. Проехал квартал, вырулил в переулок и метров через двести остановился, выключив огни. Через несколько секунд вышел из машины и изчез в пардных дверях кирпичного дома.
      Кишка такому обороту дел обрадовался и сказал решительно.
      - Все, мужики. Ждите его сами! Мне домой пора.
      Братья не стали спорить, оплатили израсходованный бензин, распрощались с водителем и неторопливо двинулись к "ниве". И чтоб не примелькаться в скудно освещенном дворе - без труда вскрыли дверцы машины, забрались на заднии сиденья, очень довольные местом своей засады. Рано или поздно Шланг сюда вернется.
      А Витька-Шланг действовал по своему плану. В него, как известно, входил визит к Ярову с целью получения адреса Аян в Брянске. Витька помнил, по прежнему визиту, где расположена на третьем этаже квартира Ярова и был озабочен лишь тем, что время позднее, и надо как-то не насторожить человека перед серьезным и искренним разговором. Ни в коем случае он не собирался пугать кого-то пистолетом ТТ, который лежал у него в кармане.
      Но мелкие, случайные и подлые препятствия, как известно, часто крушат великие планы в пыль. Перед дверьми Ярова сидела черная собачонка, которая при появленни Витьки встала на четыре лапы и раззявила пасть, явно собираясь залаять. Этот вероятный пустобрех показался Витьке излишним. Собачонка была сердитой и настроенна явно на строжевую службу у дверей. Витька попытался её погладить, но она тут же тявкнула - достаточно громко.
      Витька развернулся и пошел по лестнице вниз. Он предполагал либо кинуть камешки в окно Ярова, как прежде, либо вызвать его светом фар. То что он движется навстречу своей смерти, ему и в голову не приходило.
      Он добрался до своей машины, сел к рулю и потянул руку с ключом к зажиганию, когда на шею ему накинули тонкий стальной трос с очень острыми, режушими иглами растрепавшегося плетения. Они, эти иглы, сразу впились ему в кожу.
      Вова затягивал трос, а Валя схватил Витьку за голову и повернул её лицом к себе.
      - Ну, что, Витенька, поговорим?! А? Понравилась тебе наша сестренка?! Вкусненькая?! А платить-то надо! Женишся на ней, или как?!
      Витька не мог ответить - он сопротивлялся. Выгибался всем телом, хватался руками за трос, а вошедший в азарт Вова стягивал петлю все силнее и острые концы растрепавшейся проволоки все глубже протыкали кожу и мышцы шеи.
      Непредусмотренный финал разыгрался из-за неопытности душителя и его излишнего усердия. В какой-то момент он рванул правой рукой удавку и она резанула Витькину шею, разрывая сонную артерию. Кровь сильной струей плеснула на его плечо, грудь, бедра, а он дергался ещё сильней, чем только увеличивал рану. К несчастью, ни Вова, ни Валя не разглядели сразу, в чем дело, точнее сказать - не оценили положения достаточно быстро. Вова тёр тросом по шее обидчика, так что ещё бы через минуту вовсе отрезал голову. Но и этого не потребовалось. Витька вдруг поник, голова его свесилась, и прозвучал такой протяжный, тоскливый стон, что оба брата обмерли.
      Вова сбросил через голову Витьки трос и позвал испуганно.
      - Витька, Шланг, ты что? Эй! Не дури.
      То что Витя Нефедов не дурил, до близнецов дошло через минуту. После чего обоих охватила неудержимая паника. Молча, мешая друг другу, они выломились из машины и кинулись бежать.
      Только через два квартала Вова обнаружил, что все ещё держит в руках окровавленный тросс. Он швырнул его на землю и догнал брата.
      Остановились они лишь возле полотна железной дороги.
      - "Мокруха", Валя! "Мокруха" - это же срок беспредельный!
      Брат лишь тяжело перевел дыхание.
      - А может не найдут? - безнадежно спросил Вова.
      - Найдут... Но попробовать припрятаться надо.
      - Кишка выдаст...
      - Не выдаст. Он трус. И нас никто не видел.
      - Ладно, Вовка. Давай так. Тебя со мной не было. Я тут один за все отвечу. Не хрена на пару садиться.
      - Нет. Если не выкрутимся - сядем вместе.
      - Искалечу Маринку, суку поганую! Все из-за неё!
      Вот так. Во всём виноваты бабы - в этом и есть великая мужская истина нашего национального свойства.
      глава 3. Арест и гражданский долг.
      Острейшая, непереносимая боль в животе сбросила Ярова с дивана, когда он ещё и не проснулся. Упал, скрючился и первая страшная мысль пробила мозг.
      УЖЕ?! Уже начало конца?
      Он с трудом разлепил глаза и увидел, что стекла окна едва залиты серой хмарью едва начинающегося рассвета. Он попытался встать на колени и его тут же вырвало - густой, вонючей слизью.
      Кое-как он добрался до туалета и просидел на унитазе минут двацать его проносило со всех сторон и сверху, и снизу. Почти разом боль из острой перелилась в тупую, но отдалась в голове.
      Нет, понял он, это ещё не финишная прямая. Это всего лишь отравление. Сьел что-то не то.
      После глотка крепкого чая, в животе стало полегче, в голове тоже, но Яров почувствовал, что ему не хватает воздуха. Оделся и порадовался, что слабости - нет, появилось легкое чувство голода - слава те Господи, это ещё даже не первая весточка от Косой старухи с косой, это просто сигнал: ешь и пей с разбором.
      Он спустился во двор и поначалу постоял на крыльце, вдохнув прохладный и слегка влажный воздух. Скорые теплые дни ощущались легким запахом прелой, но ещё не оттаявшей земли. Не было ещё шести часов, из всех звуков едва просыпающегося мира доносился только очень отдаленный и басовитый сигнал электрички.
      Яров сделал несколько шагов вдоль дома и неожиданно увидел чуть в сторонке зеленую "ниву", очень знакомую, почти родную для него - по событиям последних дней. Издалека он не смог рассмотреть, есть ли кто в салоне, удивила только слегка приокрытая водительская дверца.
      То что водитель сидит на месте, у руля - это Яров рассмотрел за пятнадцать шагов до автомобиля.
      То что он спит - опредилилось за пять шагов.
      Для того чтоб понять, что Дон Кихот не спит, а мертв - потребовалось открыть дверцу машины и позвать.
      - Эй! Кого ждем, приятель? Не меня?
      Дон Кихот уже никого не ждал. А на Том Свете его уже дождались. Он сидел, уперев подбородок в грудь, всю залитую уже застывшей, черно-красной кровью, будто панцирем. Следующее, что бросилось в глаза ошеломленному Ярову - газета "Брянская правда", лежавшая на правом кресле. Газета, следовало понимать, за вчерашнее число, купленная в Брянске. Неизвестно зачем, обьяснимо лишь большим перепугом, Яров сунулся головой в салон, дотянулся через колени мертвеца до газеты, взял её и отодвинулся от машины на несколько шагов, чтобы понять случившееся и принять решение - что самому - то теперь делать, собственно говоря?
      Через минуту оказалось, что полная тишина окрест - сохраняется. И даже электрички не гудят.
      Яров медленнно развернулся и тихонько тронулся домой, ещё не приняв никакого решения. На втором марше лестницы снова мучительная спазма скрутила кишки в животе и он едва добежал до туалета. С таким же напором из организма вышвырнуло очереную порцию отравы. Но через десяток минут стало совсем легко, тем более, что Яров принял решение: уж если не идти в милицию, то позвонить туда и сообщить о трупе на дворе - он просто обязан.
      Он взялся за телефонную трубку, когда в дверях квартиры требовательно прозвучал звонок... Странное дело: кажется на кнопку электрического звонка как ни старайся, а невозможно нажать эдак по особенному, с эмоциями, ведь все равно лишь замыкаешь электрический контакт. И все же - эта механника выдает разом робость, требовательность, настойчивость, решительность и даже злобу с агрессией. Вы разом можете определить, что сигнал подает: соседка с целью попросить денег в долг, приятель (пришел с бутылкой), почтальон с телеграммой или - звонок всесокрушающий, яростный, после которого в дверь сапожищами вдарят - это родная милиция!
      С этим безошибочным ощущением Яров распахнул дверь, чтоб тут же радостно поприветствовать визитеров.
      - Здраствуйте, товарищ капитан. Здраствуйте, товарищ сержант. Если вы ко мне, то я - Яров Илья Иванович.
      Капитан ничуть не удивился такой обходительности и внес первую поправку.
      - Мы, гражданин Яров, ни к вам, а за вами, к сожалению. Документы захватите и накиньте куртку или плащ. Просто беседой на вашей территории нам явно не обойтись.
      Сержант оказалася могучим, веселым парнем и, увидев улыбку на лице Ярова, проговорил тоже весело.
      - Вы можете сохранят молчание, а можете и поорать, но тогда получите по морде!
      - Понятно. - беззаботно кивнул Яров. - Это арест?
      - Задержание. - вновь поправил капитан, а сержант опять уточнил.
      - Временное, лет на десять-пятнадцать.
      Эдак с шутками-прибаутками они спутились вниз, где зеленая "нива" уже была аккуратно окружена длинной черно-желтой, провисающей на колышках и кустах, лентой. Возле кабины машины толпилась публика в штатском, но любопытный, праздный народ из домов округи - ещё не унюхал события, ещё не клубился вокруг, мешая работать специалистам.
      Сохраняя прежний тон, Яров спросил капитана.
      - Господин капитан, а как же это вам так быстро удалось накрыть и повязать убивца кровожадного? Сиречь гражданина Ярова?
      - Высокая бдительность ваших соседей, господин Яров. А телефонная связь в славном городе Щелковске пока действует безотказно.
      Сержант при этом потерял чувство юмора первым. Сказал неодобрительно.
      - Вы бы, господин Яров, этак не изгилялись над органами. Каждое ваше слово может быть направлено против вас.
      - Хрен с ним. Со словом. Меня по делам судить будут.
      Следует отметить, что начиная с этой минуты всё, что произошло впоследствии, Яров воспринимал несколько безучастно, точнее - будто это происходили не с ним. А ещё точнее - он чувствовал себя непосредсвенным участником "КИНО". Будто бы он, по собственной воле, разыгрывает свою роль в предлагаемом действии. И все поступки, весь текст роли - знает заранее настолько точно, что не ошибается ни в одном слове. Он даже испытывал какую-то сатанинскую радость, остренькое наслаждение от того, что оказался в таком переплете. Истино сказано - в жизни нужно познать всё! Сиречь: счастье и горе, любовь и ненависть, суму и тюрьму, рождение и смерть.
      Честно признаться, более всего в эти первые часы задержания Ярова волновало единственное обстоятельство: выдержить ли его ослабленный желудок столь суровое испытание, или придеться позориться и каждые пять минут просить тюремную охрану подать горшок, поскольку именно так Ярову виделся этот арест - камера, нары, параша, вертухаи.
      Но желудок выдержал. И сам Яроов прошел испытание с гордо поднятой головой. Около семи утра его повязали, а около восьми вечера, фигурально выражась - пнули под зад ногой и выгнали их мест присутственных.
      Однако, в указанный промежуток времени он впервые в жизни подвергся принудительному ограничению личной свободы, в обеденный час был накормлен за казенный счет, ознакомился с утройством камеры и нар, а главное был подвергнут Допросу, Очной ставке, а затем Лжесвидетельствовал и участвовал в Опознании, чтобы в конечном счете свободным орлом вырваться на свободу. Таким образом, за четырнадцать часов он прошел, можно сказать, полный цикл задержанного, арестованного, расследованного и для завершения этого комплекта не хватало лишь Суда, Приговора и отправки по Этапу. Правда, весь этот краткий курс образования оказался несколько искаженным - но это уж зависит от точки зрения.
      ДОПРОС проводила женщина юных лет, которая ещё училась на юридическом факультете - оказавшись там ненароком, случайно: шла поступать в институт благородных девиц, заведущей детским садиком мечтала стать, да ошиблась дверями. Она краснела при каждом собственном вопросе, всеми силами подсказывала Ярову спасительные ответы, поскольку с первого взгляда на Ярова уверовала в его полную невиновности. Было совершенно очевидно, что если это не самый первый допрос "убийцы" в жизни Екатерины Васильевны, то самое большее - третий. Невысокого роста, светленькая, она в минуты напряженной работы мысли хмурила тонкую линию бровей и казалась обиженной девчонкой. После взаимных представлений и официальных формальностей, Яров тут же "раскололся".
      - Я готов признать за собой любую вину, Екатерина Васильевна, только не избирайте мне меру присечения в виде содержания под стражей. Я никуда не убегу до суда. Нет смысла подаваться в бега.
      - Почему? - спросила девушка и покраснела.
      - А потому, что если вы заглянете в мою медицинскую карточку, то убедитесь, что мне не страшен ни топор палача, ни виселица, ни электрический стул с газовой камерой.
      - Илья Иванович, ды мы вас ни в чем ещё не обвиняем!
      Яров оглянулся на углы кабинета:
      - Кто - "мы"?
      Он тут же пожалел о своей глупой шуточке - дознавательница смутилась едва ль не до слез.
      - Это так говорят - "мы". Имея ввиду органа правоохраны. Но мы имеем информацию, что вас видели в этой зеленой "ниве" утром, примерно в шесть десять, за четверть часа до вашего задержание. Вы вылезали из указанной машины?
      - Вылезал. - покаялся Яров.
      - Но тогда, значит, вы в эту машину и влезали?!
      Яров задумался.
      - Да. Если вылезал, то для подобного акта поначалу нужно туда зелезть. Несомненно. Это я тоже признаю.
      - Так. - голос Екатерины Васильевны окреп. - С какой целью вы залезали в салон машины?
      - Чтобы разглядеть труп, имеющий место там быть.
      - Зачем разглядывать?
      - Из любопытства. Не в каждой машине за рулем сидит по трупу.
      - Да. Это правда. - подумав, согласилась Екатерина Васильевна.
      Яров с трудом удерживался, чтоб не расхохотаться. По его разумению, для этой милой девушки требовалось ещё десятка полтора лет работы в стенах указанного унылого учреждения, чтоб она хотя бы поняла, чем именно занимается. Чтоб научилась поначалу впиваться не в суть "дела", которое уже начала оформлять, а в суть человека, перед ней сидящего. Но с другой стороны, глядя на своего дознавателя, Яров укрепился в давнем убеждении, что есть ряд профессий, от которых женщины - да ещё молоденькие - должны быть отстранены строжайшим государственным Указом.
      "Господа! Оставим вопросы равноправия полов в стороне! - сказал бы Яров при случае. - Но вспомните историю десятилетней давности, когда такого следователя в юбке один ловкий убийца "влюбил" в себя по уши, и та принесла ему пистолет, помогла совершить побег. И что?! А ничего дамочка-следователь уселась за решотку, а лихой любовничек-уголовничек сбежал, да ещё кого-то пристрелил, пока снова не вернулся на предназначенное ему место в казенном доме. Но все-таки, мы так любим женщин, что будем бороться за равноправие: сунем бабе, которая покрепче, хороший топор в руки и пусть работает палачом! Представляете, как бы ещё поболее возвысился светлый дух старушки Матери Терезы, если б она таким топориком, да с утра перед завтраком, отрубала на плахе дюжину преступных голов?!"
      По счастью, Екатерина Васильевна не только не собиралась рубить шею Ярову, но задавала вопросы, из которых он черпал полезные для себя сведения.
      - Вы знали убитого?
      - Да. То есть имени не знал. Я ему дал кличку, для удобства идентификации.
      - Какую?
      - Дон Кихот.
      Екатерина Васильевна глянула подозрительно, убедилась, что Яров серьезен, сказала официально.
      - Он - Нефедов Виктор Дмитриевич. Чем вы обьясните наличие в автомобиле, где обнаружен труп Нефедова ваших отпечатков пальцев?
      - Господин Нефедов неоднократно катал меня на своем автомобиле.
      - Расскажите о последних поездках.
      Яров - рассказал. Практически поведал правду, тольку скрыл цели этих автомобильных прогулок.
      Екатерина Васильевна записывала его показания и вот это она делала мастерски - рука с шариковым карандашом просто летела над бумагой, оставляя ровные строчки четких букв. Потом наступила длинная, роковая пауза - перед самым убийственным и главным вопросом. Он, вопорос, понятное дело, сопровождался предьявлением улик.
      Медленно и многозначительно Екатерина Васильевна скинула газету с какого-то предмета, лежавшего на столе и Яров увидел тонкий стальной трос, упакованный в пластиковый пакет. Трос был обтрепанный, из него торчали иглы плетения, но что самое неприятное, посредине его длинны он был измазан красно-бурой грязью.
      - Вам знаком этот предмет? - спросила Екатерина Васильевна.
      - Нет. Но я знаю, что это такое.
      - Я тоже.
      - О чем мы тогда спорим?
      - Мы не спорим. Этим тросом был задушен Нефедов.
      - В таком случае я невинен, как новорожденный. - убежденно обьявил Яров, а Екатерина Васильевна воскликнула обиженно.
      - С какой стати такие поспешные заявления?!
      - Видите ли, если душить кого-либо таким старым истрепанным тросом, то на руках обязательно остануться следы, зарапины, порезы. Даже если перчатки оденешь. А мои ладони - чисты.
      Яров тут же предьявил свои ладони, на которых сохранились остатки черной краски - после дактилоскопии.
      ОЧНУЮ СТАВКУ дотошная Екатерина Васильевна организовала Ярову, естественно, с тетей Верой. Последння явилась в строгий кабинет, слава те Господи, без своего пуделя Артошки. Но была печальна и, давая показания, глаз с Ярова не спускала. Суть её заявления была убийственна.
      - Да. Я сразу позвонила в милицию, когда увидела, как Илья Иванович вылез из той машины, в которой лежал труп.
      - А труп вы когда увидели? - спросила Екатерина Васильевна.
      - За пять минут до этого... Я водила гулять пуделя. Увидела труп в машине. Это тот самый парень, который избивал прошлой ночью Илью Ивановича. И теперь...
      - Понятно. - остановила Екатерина Васильевна. - Вы постоянно сидите у окна?
      Этого тетя Вера не перенесла и возразила возмущенно.
      - Я Артошку, пуделя своего, гуляю! И все вижу случайно! А Илью Ивановича я очень уважаю и зла ему не хочу. Но у меня сын служит в армии и я должна, как гражданка, выполнять свой долг. Илья Иванович, вы на меня не обижаетесь?
      - Что вы, тетя Вера! - замахал Яров руками. - Мне-то на что обижаться?! Я невиновный! А вы уж лучше сознайтесь сразу, как и за что придушили этого Нефедова! Покайтесь, вам легче будет!
      Шуточка кончилась скверно. Тетя Вера впала в нечто вроде ступора, сидела раскрыв рот, с остекленевшим взглядом. Но обошлось без врача - у Екатерины Васильевны в столе были предусмотрительно припасенные лекарства.
      На этом, собственно говоря, суть очной ставки и закончилась, после чего Ярову показалось, что тучи над его головой настолько сгустились, что не скоро и развеются. Но ещё через час камеру ему открыл молодой прапорщик, который поначалу приказал по Уставу.
      - На выход... Руки назад...Лицом к стене!
      Яров послушно и с удовольствием выполнил команду.
      Хорошо сидеть в тюрьме, когда тебе на неё наплевать и, в конечном счете, ну, совершенно безразлично, чем всё это кончится! Хуже чем есть - не будет.
      Прапорщик прихлопнул стальную дверь камеры и прошептал уже не только неофициально, а едва слышно.
      - Сейчас встретишся со своей дальней родсвенницей. Племянницей Дуковой Тамарой. Племяница она твоя - запомни.
      После чего строго приказал.
      - Вперед!
      Это как же понимать - кто-то уже хлопочет за него, за Ярова, кто-то подкупил охрану изолятора и готовит побег?! Пока Яров осмысливал, как это вдова покойного охранника Михаила Дукова, убийца обидчика своего мужа красавица Тамара зачислилась в его племянницы, они пришли все в тот же кабинет, где в присутствиии уже посеревшей от усталости Екатерины Васильевны Яров тут же ударился в ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬСТВО.
      - Тамара! - радостно закричал он и распростер обьятия навстречу молодой женщине. - Племянница дорогая! Какое счастье, что ты не покинула меня в час грозного испытания!
      Вдова выглядел очень эффектно в строгом, деловом, сексуальном костюме. Макияж, прическа - всё столь высокого стиля, что при самой буйной фантазии проедставить себе эту даму верхом на мотоцикле да с автоматом в руках, не было никакой возможности. В удовольствии расцеловать цветущую вдовушку Яров отказать себе не мог, но она при этом незаметно и сильно ущипнула его за задницу, однако воскликнула не менее одушевленно.
      - Дядька, старый шелопут! Опять мне тебя из тюряги вытягивать! И вечно ты на бабах горишь!
      - Да такая уж у меня планида. - повинился Яров, ровным счетом уже ничего не понимая. А потому внимательно взглянул на Екатерину Васильевну. Оказалась, что кроме усталости - дознаватель прибывает в изрядной растерянности, что и отражалось на её юном, милом лице. Она покраснела по обыкновению и сказала.
      - Извините за наши действия, Илья Иванович... Будем проощаться. Ваша племянница нам очень помогла.
      - Она у меня умница.
      - Да... Илья Иванович, практически вопрос с вами ясен... И вы вправе отказаться. Но я бы попросила вас, если вы не против, провести неофициальное опознание двух лиц. Просто скажите, знаете ли вы их. Или может встречались.
      - Конечно, конечно! - радостно согласился Яров. - Я кого угодно опознаю! У меня - фото-память: раз увижу таракана и уже с клопом его не спутаю.
      Так началось ОПОЗНАНИЕ.
      Екатерина Васильевна коротко проинструктировала, как себя вести и что ей собственно требуется и втроем они вышли из кабинета. Потом миновали короткий коридор и вошли в небольшую комнату.
      На стульях у стены, под охраной могучего милиционера, сидели двое парней лет немногим за двацать - очень похожих друг на друга. Оба простые, крепкие, сумрачные мужички.
      Екатерина Васильевна вопросительно взглянула на Ярова, а тот отрицательно покачал головой.
      А уже в коридоре пояснил:
      - Клянусь счастьем моей дорогой племянницы Тамары, я этих двух граждан в наручниках никогда не имел чести видеть!
      - Мы так и думали! - опять же от имени органов правоохраны ответила Екатерина Васильевна и закончила вовсе радостно. - Дорогой Илья Иванович, спасибо вам за помощь, вы свободны!
      - Вам тоже спасибо. - сказал Яров и искренне попращался. - Я желаю вам всяческих успехов на вашем славном поприще, Катюша. Я убежден, что в будушем вас ожидают лавры комиссара Мэгре.
      Девушка смутилась, разума её хватило, чтоб уловить иронию в прощальных словах Ярова и она ответила просто и, пожалуй, правильно.
      - Спасибо, Илья Иванович. Мне очень нравиться эта работа, но пока я здесь круглая дура.
      - А я думаю, что вы уже самая большая умница во всей системе правоохраны! - заканчивая фиглярство всего этого дня, Яров поцеловал девушку руки и пошел следом за Тамарой к выходу, ожидая очередного поворота событий.
      До выходных дверей учреждения Тамара прошипела.
      - Нечего ментам ручки целовать, дорогой дядюшка! Если бы не я просидели бы вы тут, как минимум, три месяца!
      А уже когда они оказались на улице и поравнялись с яркокрасным "фордом", изумительных по изяществу спортивных линий, Тамара открыла дверцу и закончила с громким смехом.
      - А ещё Илья Иванович, Рол, то есть Василий Петрович Роликов, велел передать, что если вы ещё раз вляпаетесь в говно, то он больше вас из этого дерьма вытаскивать не будет! Их Сиятельства - устали!
      - Понятно. Я сокрушаюсь. - заверил Яров.
      - Куда вас подвезти?
      Игривое настроение ещё не покидало Ярова и он спросил.
      - А куда вы сами едете?
      - В баню! Нужно смыть с тела вонь от этого заведения! Арестанской псиной провоняла! Прямо в баню!
      - Возьмите меня с собой! - тут же предложил услуги Яров, а Тамара, воспринимая слова всерьез, окинула его беглым взглядом от туфлей до макушки и ответила.
      - Не в очередь встряли, дядюшка. В другой раз. На следующей неделе.
      В словах её не было насмешки и Яров даже возгордился, тут же подумав, что все мужички, до самой смерти - суть спесивые петухи: достаточно одного одобрительного женского взгляда, чтоб каждый такой обтрепанный и потасканный петушок возомнил себя эдаким орлом-стервятником.
      Тамара помахала на прощанье рукой и Яров ответил тем же, не подозревая, что веселенькое настроение его через секунду резко измениться и поникнет - причем весьма значительно.
      Задняя дверца открылась и на тротуар вышагнул человек, которого Яров по началу и не узнал, но потом увидел черную перчатку на протезе левой руки, сухое лицо, пристальный взгляд из подлобья - и тут же воскликнул с радостным удиывлением.
      - Здраствуйте, господин Свиблов!
      Свиблов молчал, неотрывно глядя в глаза Ярову. По лицу Свиблова видно было, что вместо приветствия он подыскивает слова нехорошие, резкие и как минимум оскорбительные. Но вместе с тем, чего-то боится - скореее всего, выдать себя неосторожной репликой. Но что-то скахзать - ему очень хотелось! Свиблов процедил с силой, едва разжимая безкровные губы.
      - Здраствуй... Живи, пока живешь, дохлый труп.
      И тут же вернулся в салон машины, словно ради этой подлой фразы и выкарабкивался из автомобиля. Тамара, уже сидевшая за рулем, ударила по газам.
      Красный "форд" рявкнул мотором, выплюнул из трубы глушителя синий выстрел дизельного дыма и исчез.
      За секунду до остолбенения Ярова, Свиблов стоял пред ним все в том же своем потертом и помятом плаще, плохо выбритый, высохщий серый человек с отметинами и признаками мелкого скуперодяя во всем облике...
      Но Ярова словно озарило. Та-ак! Ну, а что получиться, если допустить вариант, будто Свиблов вовсе не безликий кассир в криминальной бригаде, а фигура рангом повыше? С какой целью он здесь оказался? Он - любитель подсматривать за чужой игрой в Казино? А сам - не рискующий ни одной копейкой?!
      Пред внутренним взором Ярова словно пелена упала. Красный спортивный "форд" давно уже исчез за поворотом. А Яров тупо смотрел вслед улетевшей машины, испытывая полную оторопь. С какой стати на арене местных действий появился Свиблов?! Как это понимать?!
      И через секунду дошло - просто понимать! Свиблов осуществлял контакты с местной милицией! Свиблов, а не Рол - вытащил его, Ярова отсюда! Свиблов испугался, что Яров ненароком слишком много скажет в местной милиции, отчего может затрещать вся мафиозная система в гороже Щелковске! А может быть, и не только в Щелковске! Вот потому-то его, Ярова, с такой сказочной скоростью и выдернули из нежных рук Екатерины Васильевны!
      Так кто тогда заправляет делами в кругу криминалитета, где теперь, волей злодейки-судьбы вращался честный русский педагог Яров Илья Иванович?
      Ответ простой - тот, кто контролирует Деньги, тот заправляет всем! И это не зависит от фасона плаща и скупердяйской осторожности характера у зеленого стола Казино при веселом колесе рулетки.
      После этой простейшей мысли, которая должна была бы давным-давно прийдти в голову - вдруг все встало на место.
      Ну, конечно. Вся сложная модель местной криминальной жизни вовсе не была расчленена на составные части, как о том думал Яров! Легальная бензиновая торговля, нелегальная её часть, сеть наркодеятельности, рекет, выбивание долгов, изготовление фальшивых долларов, спекуляции оружием о которое осторожненько поговаривали все - всё это вовсе не осуществлялось независимо друг от друга! Всё вертелось под общим контролем! И только он, Яров, рассматривая общую картину безобразий, - расчленял её, по привычке учителя, - на составные части! Он дробил общую систему для анализа! А механизм криминала был един! И управлял им тот, в чьих руках были деньги!
      А кассу держал - Свиблов!
      Не замечая, куда он бредет, Яров пошагал по улицам, мучительно пытаясь поставить последнюю точку в своих умозаключениях.
      Все скадывалось достаточно стройно. По криминальным схемам Свиблов числился держателем "общака". Именно к нему стекаются доходы от группировок, промышляющих в Щелковске. Он держатель той дани, которую платят рекетиры, наркоторговцы, фальшивомонетчики, публика промышляющая торговлей оружием, да и всем прочие, чем бы они подпольно не занимались. Все платят этот воровской налог, а он, Свиблов - дает отчет только Воровскому Кругу.
      Яров едва не заплакал, когда понял, что, наконец, добрался до истины. Незрачная фигура кассира или бухгалтера Свиблова предстала во всей своей мощи и всевластии. И тут же стали ясны все мелкие детали происходящего. Именно Свиблов не позволил Ролу покарать Хлебникова за предательство, а заставил обменять его на него, Ярова. С его же, Свиблова, подачи сейчас Ярова выдернули так легко из тюрьмы, поскольку заговори пред милейшей Екатериной Васильевной Яров по настоящему - это было бы опасно для всей системы Свиблова. Для всех Ролов, Аликов, Хлебниковых - Свиблов был главным диспетчером, управлял всеми, давая им небольшую свободу в рамках узкой деятельности. И значит, в конечном счете, именно в руках этого человека было право карать или миловать.
      Вот как получается... Понятно, что сама Аян, к примеру, Свиблову была не нужна. Но возможностей получить лишнюю копейку он никогда не упустит. А потому в его, Свиблова руках и будущее всей семьи киргизских беженцев.
      Криминальная модель оказалась простой. Яров прикинул, что за счет того, что сам он все же очень плохо знает структуру иерархии уголовного мира - допустима ошибка в анализе. Но она не могла быть значительной. Спасение его самого Ярова и тех, кто был ему дорог - держал в своих руках Свиблов. И никакие Алики, никакой Рол - ничего изменить не могли. Рол, корчивший из себя Наполеона криминального мира - сам легко управляется людьми, много влиятельней него.
      Яров не заметил, как оказался на своем вираже. Не заметил, как переполненный размышлениями, прошагал добрых четыре километра и теперь оказался возле бензозаправки "РБ-Люкс".
      Он остановился, встряхнулся и понял, что опять делает ошибку. От общих проблемм ему следовало вернуться к частным. А частные были очень просты: отыскать и выдрать из заточения Чингиза. И разобраться с Аликом Черным, сиречь - Рудиком Широковым. Обе задачи решались в едином пространстве - на вираже трассы между шашлычной, бензозаправкой "РБ-Люкс" и табачным киоском. Он прикинул, что, как ни странно - с крутым Аликом Черным справиться будет достаточно просто, а вот как извлекать из заточения Чингиза было не совсем ясно. Во всяком случае, если устраивать узнику побег, то по законам жанра проводить это следует под покровом ночной тьмы, дабы легче было уходить от погони. К тому же надо хотя бы приблизительно знать, куда припрятать беглеца. Так что начинать следовало с Алика Черного.
      Яров уже издалека увидел, как Рудик Широков, чуть в стороне от своего заведения, по обыкновению старательно моет машину.
      Приглядываясь к нему, Яров даже испытал легкое сожаление: молодой, сильный, неплохой, казалось, парень - увязал в пучине криминала и даже не понимал, что при всей своей кажушейся удачливости сегодняшнего дня, перспектив не имел никаких.
      Широков заметил Ярова, когда тот подошел уже вплотную, взмахнул мокрой щеткой, которой обтирал бока автомобиля, и сказал радостно.
      - А вот и Илья Иванович! Да без конвоя! Как вам знакомство с нашим следственным изолятором?
      - Изолятор передавал тебе привет, Алик. - ответил Яров и подивился, что Широков на свое криминальное имя не среагировал.
      - А это уж точно! Все там будем! Но Витька-то Шланг какой дурак! Понасиловал такую шалашовку, которую и пьяным не захочешь! Да ещё и братишки её отьявленная рвань.
      Здесь, на вираже, как всегда уже были известны все горячие новости округи.
      Яров присел на перевернутое ведро и сказал негромко.
      - Слушай, Алик, слушай Черный... Ты - ничуть не лучше того же Шланга. Бог с тобой, что ты приторговываешь самопальным бензином. Я не судья, а потому не могу тебе поставить в вину даже то, что ты промышляешь наркотиками, травишь тех, с кем всю жизнь живешь рядом...
      Широков опустил щетку, повернулся к Ярову, оперся задом о крыло машины и смотрел на него спокойно, неторопливо доставая из кармана сигареты. Яров продолжал все так же наставительно, словно в школе.
      - В конец концов, дикость нашей жизни толкает людей на уродлвые поступки и не всегда им можно что-то поставить в вину. В известной степени, Алик, я могу даже оправдать людоедство, скажем, в голодную Ленинградскую блокаду...
      - Короче. - ровно перебил Широков и спокойно закурил.
      - Короче - так. Если ты не оставишь в покое семью киргизских беженцев, я найду на тебя управу.
      Широков ответил не сразу. Помолчал, покурил, спросил индифирентно.
      - Что вам надо, Илья Иванович?
      Простеший и вполне предполагаемый вопрос поставил Ярова в тупик. Требовать выдачи Чингиза было нельзя - Широков не согласится, насторожится и предпримет контрмеры. Он, Широков был хорошо защищен. Ситуация была под его контролем и только теперь Яров понял, что все ещё бредет в потемках и плохо различает откуда именно ему грозит опасность. Он не находил ответа на простейший вопрос, а лицо Широкова уже осветила снисходительная улыбка и он посоветовал добродушно.
      - Учитель... Возвращайтесь в школу. К своим детишкам.
      - Зачем?
      - Чтобы даже первокласники закидали вас тухлыми яйцами.
      - Почему?
      Широков щелчком, далеко отбросил сигарету, взялся за свою щетку и бросил через плечо.
      - Учитель, вы - дурак.
      И принялся домывать машину, словно Ярова здесь уже и не было. А он подумал, что тухлыми яйцами его уже закидали. Во всяком случае, здесь говорить уже было больше не о чем. Широков ни в чем не винился, ничего не отрицал и чувствовал себя защищенным со всех сторон.
      Яров поднялся с ведра, прошел вдоль трассы и перебежал между машинами на другую сторону к шашлычной. Перманентая доминанты жизни заведения казалось не могла измениться ни при каких землятресениях или наводнениях. Все так же пили пиво на веранде, все так же трапезничали в зале. А Воробья нигде не было. Замещающий его у стойки Володя метался от мангала в зал и настолько был разгорячон, что не сразу признал Ярова, спросив, как всех.
      - Чего желаете?
      - Хозяина. - ответил Яров.
      Володя вскинул глаза и засмеялся.
      - Илья Иванович! Хоть вы обьявились!
      - Как понимать?
      - Да раздрай какой-то у нас начался! Табачка ваша закрыта, газетный развал медным тазом накрылся, Анфиса наша исчезла, а хозяин мышей не ловит! Тут ещё слух прошел, что вас ментура замела. Будто вы девчонку изнасиловали и убили! - и тут же гаркнул в зал. - Четыре шашлыка, кто заказывал?!
      К стойке метнулся молоденький парнишка и взял свои шашлыки увенчанные кружками зеленого перцы, политым соусом "чили", запатентованным блюдом, которым кормили и томившегося где-то по близости Чингиза.
      - А главное, - продолжил тему Володя. - В картишки уже сто лет не перекидывались! Вовсе скурвилась жизнь. Может метнем картишки сегодня?
      - Я к вечеру вернусь. - пообещал Яров и вышел из зала.
      Миновав веранду, он обошел павильон и оказался на подворье. Здесь никого не было и Яров, изображая озабоченность, прошел к сараям, потом повернул к сауне и почти сразу наткнулся на следы, оставленные собственными каблуками. За минувшее время они припорошились, были едва заметны, но если знать, что они "должны быть" то различить цепочку шагов можно было без труда. Как и следовало предполагать, они упирались в узкие и низкие двери сауны. Но более ничего примечательного вокруг неё не было: как то и положено ни одного окна в тяжелых бревнах не прорубленно, так что сокрушить это строение можно либо бульдозером, либо самым сильным оружием - словом Божьим.
      Но все равно - классический побег вершится под покровом ночной тьмы.
      Схему этого побега Яров прикинул, когда возвращался к себе домой на автобусе. Вариантов было два. По первому можно было каким-то манером выкрасть у Воробья ключи от сауны. Но в таком случае оставалась опасность нарваться на охрану внутри самодельной тюрьмы. По второму варианту следовало провести тщательную слежку, определить систему охраны, а потом утроить либо подкоп, либо пролом стен, либо вообще организовать штурм.
      Уже ступив на свой двор Яров поразился, какой детской, романтической чепухой заняты его, взрослого человека, мысли! Похищения, подкопы, да что он - в маразм впал, в детство вернулся?! Уже часы его жизни отшибают удары последних секунд, а он увлечен какими-то бреднями разбойничье-пиратского типа! Или уж действительно правы те, кто утверждают, что мужик навсегда остается мальчишкой, только принимает другую личину? Отсюда - любовь к оружию, до седых волос. Обожание гонок на машине, тяга к зрелищам типа футбола. Это же мир детей... Девчонка, там ясно - родила и становится женщиной, матерью, а вот понятие "отец" взросления мужчине вовсе не приносит. По сути дело понятие "отец" - весьма абстрактное. Можно от него и вообще отказаться, вторичная функция, не более того. Так что лишь мальчишка мечтает о подкопах под тюрьму и штурма её с молодецким перебитием всей охраны. А взрослый человек попросту позвонил бы в милицию и сообщил, что некий трактирщик Воробей в сауне своей содержить персональную тюрьму для желающих.... Позвонить можно, не откинул от себя и такого варианта Яров, да чем это для заключенного Чингиза кончится? Лучше все-таки с милицией не связываться, даже если там и трудяться такие порядочные люди, как дознаватель Екатерина Васильевна.
      Яров остановился на крыльце своего дома.
      Зеленой "нивы" погибщего Дон Кихота на дворе уже, понятно, не было. Зато собственная машина стояла на месте. Яров убедился, что дверцы заперты и резко вскинул голову к верхним окнам.
      Так и есть - тетя Вера смотрела во двор, а поскольку целительной для глаукомы луны на небе ещё не было, то лечением зрения своё неуемное любопытство уже не обьяснишь.
      Яров поднялся по лестнице до четвертого этажа и нажал на звонок.
      Тетя Вера открыла двери, Артошка радостно залаял.
      - Тетя Вера, я бежал из тюрьмы, убил охрану! Вы меня укроете?! вытаращил глаза Яров, а она смущенно засмеялась.
      - Хватит, Илья Иванович. Вы и так из меня дуру сделали! И что я к телефону бросилась в милицию звонить, когда просто надо было спросить, что вы там возле убитого делали?
      - Запуганы мы все, тетя Вера. - Яров ступил в комнату. - Но сейчас я вас ещё больше запугаю.
      - Куда уж больше! Телевизор нынче без валерьянки и смотреть невозможно! Кровища, кишки наружу, труп на трупе! И голые девки с мужиками по всем программам греховодят.
      - Голых можно не смотреть, выключить, хотя они не страшные.
      - Ага! Так ведь интересно, как они там голяком кувыркаются! Я ж такого во всю жизнь не знала, не видала!
      - То-то и оно. Скучно мы с вами жили.
      В комнате тети Веры царил уют одинокой, аккуратной старой женщины. Яров опустился в кресло и предупредил.
      - Ни чаю, ни кофеев.
      - А водочки? - лукаво предложила она. - Все-таки вы ж, Илья Иванович, через меня безвинно пострадали, из лап милиции живой вырвались, а это всегда большое счастье!
      - Правильно. По такому случаю водочка только на пользу. Но у меня к вам дело, точнее просьба.
      Она метнулась к буфету, спросив через плечо.
      - Какая?
      - Опасная, скрывать не буду. Можем оказаться вместе там, где сегодня в полдень встречались. И то и ещё что похуже.
      Она поставила на стол графинчик и вздохнула.
      - Все-таки, вы уголовник, Илья Иванович. Культурный, интеллигентный такой уголовник. Который извинится, зарежет и свечку за упокой поставит. Вы понимаете, да?
      - Понимаю. Но надо выручить одного безвинного человека... Может и не совсем безвинного, но беда, в которую он попал, не по масштабу его грехов.
      Она ответила просто.
      - Если вы говорите, что надо - значит надо.
      - Вот и хорошо. Где-то за полночь я привезу к вам одного человека, которого надо ненадолго припрятать. Если можно - пусть поживет в комнате вашего сына. Дня два. От силы - три.
      - Пусть так. - тут же ответила она. - И больше ничего не говорите. Вы поселите у меня своего родственника. Так?
      - Так. С оплатой двести рублей в день, плюс питание за его счет и сохранения тайны присутствия.
      глава 4. Расплата по долгам.
      К вечеру пошел дождь, что по мнению Ярова только способствовало намеченому освобождению Чингиза. Необходимая тьма ночная сгустилась где-то к полуночи. Яров спустился во двор, дошел до машины и убедился, что окно в квартире тети Веры светится - ждала своего постояльца.
      На второй контрольной точке, которая требовал наблюдения - тоже все казалось спокойным: проезжая мимо бензозаправки "РБ-Люкс", Яров притормозил, чтобы убедится, что на станции сидит только операторша и малознакомый охранник в комуфляже - Широкова не было, что ещё неизвестно как оценить. Допустимо предположение, что он в данный момент лично охраняет охраняет Чингиза.
      За пеленой мелкого дождя приветливо светились огни веранды шашлычной. Яров вырулил с трассы, остановилась поодаль и прошел на веранду. Кто-то с ним поздоровался, но Воробья здесь опять не было.
      Оказалось, что в своем кабинете он занят самым праздничным, самым важным и самым достойным делом трактирщика - подбивал балланс, считал выручку. Сидел за столом и по левую руку его высилась кучка уложенных стопкой купюр, а по правую - деловые бумаги. Посредине - кружка пива.
      - Чирик-чирик! - бодро поздоровался Воробей и захихикал. - Как тебе, Илья Иванович, казенный харч в тюряге?! Похуже чем мои шашлыки?! Зачем девчонку понасиловал? Зачем дурня Витьку-Шланга зарезал, а?
      - Да так, скучно стало. - Яров присел за стол и кивнул на деньги. Множаться доходы?
      - Да куда там! В убыток работаю!
      - Ага. А за то, что содержишь частную тюрьму, разве мало получаешь?
      Воробей откинулся на спинку кресла и бесстрашно спросил.
      - О чем это вы толкуте, Илья Иванович?
      - Да о тюрьме в твоей сауне!
      Не растерялся и нашелся старый шельмец почти мгновенно.
      - М-м... Я, конечно, по просьбе родственников содержу там одного больного человека...
      - Воробей... Звать милицию или как? - скучно спросил Яров.
      - Милицию?... Подожди. Я так полагаю, хотя мало что знаю, милиция тебе самому не с руки. А мне она вовсе не страшна. Меня попросили присмотреть за человеком, пока у него приступ буйной болезни. Я пошел навстречу и оказал эту услугу. Приступ кончится и его заберут.
      Яров невольно засмеялся.
      - Ты все-таки фантастически хитрая птица! Никогда за решотку не сядешь, чтоб там не творил.
      Воробей искренне возмутился.
      - Илья Иванович! Я же говорил тебе, что свое положенное уже отсидел! Курс наук прошел, в обстановке ориентируюсь! Зачем ты меня обижаешь и что имеешь против того, чтоб я на свой кусочек хлеба подработал паюсной икорочки?
      - Хорошо, хорошо. Кто тебя просил держать у себя Чингиза?
      - Так его Чингиз зовут? Буду знать. А то все молчит, спит, да жрет.
      - Перестань. Ты его прекрасно знаешь. Но дело серьезней, чем ты думаешь. Кто просил?
      - Родственники. - подмигнул Воробей.
      - Какие? Кто конкретно?
      - Ты. Вы, Илья Иванович.
      - Это как?!
      - Так. Вы при свидетелях просили меня отпускать дешовые служебные обеды семье киргизских беженцев. Вы их опекали. А когда Чингиз заболел буйством, то вы его поместили у меня. А я вас так уважаю, что в просьбе отказать не могу!
      Яров помолчал, потом сказал уважительно.
      - Все-таки, порой ты предельно опасно играешь, старый прохиндей. А ведь это не преферанс с краплеными картами.
      - То-то и оно! - беззаботно подхватил Воробей. - И главное, что в этом преферансе, Илья Иванович - вист очень ответственный! Можно считать, что голову свою на кон ставишь! Ставки больше, чем жизнь!
      - Значит, Алик Черный тебя под себя окончательно подмял?
      - Такого, Илья Ианович, я допустить не могу. - сурово возразил Воробей. - В "шестерках" ходить, авторитетам подчиняться, лакейничать перед всякими - мне уже ни возраст, ни самоуважение не позволяет. Я б в таком разе свое заведение закрыл. Но, что бы существовать тихо-мирно, трактирщик Воробей должен считаться с соседями. И оказывать им мелкие услуги, по их просьбе. В одиночку не выжить, Илья Иванович. И уж тем более быстро околеешь, если не будешь ладить с соседями. Ясно я прописал свою позицию?
      - Да.
      Яров понял, что у этого хитрющего, аки змий, человека не только готов на все ответ, но, что печальней, под любой свой неблаговидный поступок он умеет подводить оправдательное и весомое обоснование - из разряда несокрушимой житейской философии.
      - Значит, ты содержишь Чингиза по моей просьбе?
      - Правильно. Есть свидетели.
      - Тогда прошу выдать ключи от палаты. Я забираю пациента.
      - Да сколько угодно!
      К удивлению Ярова Воробей тут же извлек из стола связку ключей, отсоеденил от кольца самый длиный и подал его с веселой улыбкой.
      - Баба с возу, кобыле легче. Надоело мне кормить этого клиента.
      Покладистость Воробья обьяснилась через минуту, когда Яров вышел из шашлычной и ступил на подворье, направляясь к сауне, чтоб освободить заточенца.
      Он опоздал. Или - почти опоздал.
      Все ещё сыпал мелкий дождь. В темноте, возле открытых дверей сауны кипела драка. В отблеске далеких фонарей, в сверкающей пелене дождя несколько человек яростно возились между сараем и черным, незнакомым Ярову внедорожником с включеными фарами. Слышался мат, хрип, удары и, как успел различить Яров - двое пытались затащить в машину третьего.
      - Эй! - крикнул Яров, бросаясь вперед. - Всем стоять! Милиция! Стрелять буду!
      Какое там! Ныне этот окрик не действует, подобно удара паралича! Или действует, если на тебе милицейская форма и добрый "Калаш" в руках. А сейчас из машины выскочил парень огромного роста, в два скачка подлетел к Ярову и только то, что Яров упал, поскользнувшись, спасло его от удара в голову - кастетом, блеснувшим на кулаке гиганта. Яров дико закричал, поскольку иной защиты просто не было.
      Гигант перепрыгнул через него, развернулся и с лету пнул ногой в живот Ярова, тут же отдав команду в свалку драки.
      - Быстрей вы там, придурки!
      Но слова не помогли, возня на мокрой земле не прекращалась и гигант метнулся сам, ввязался в побоище, раздавая щедрые удары.
      У Ярова достало сил только для того чтобы сесть - теперь от боли у него и голос пропал.
      Из кучи переплетенных тел вдруг вырвался невысокий, плотный человек, в правой руке его сверкнуло длинное лезвие ножа. Он принял приземистую боевую стойку и с очень сильным акцентом закричал.
      - Подходи первый! Зарежу, как овечку!
      Чингиз! И никто другой!
      Все трое нападавших тут же выстроились полукругом, который шаг за шагом двинулся фронтом на Чингиза. Яров все так же не различал лиц, но все же он умудрился встать на ноги и ухватить с земли увесистый булыжник.
      Прозвучал еле слышный хлопок, будто воздушный шарик ребенок раздавил и из-под ног Чингиза брызнула выбитая пулей галька.
      Гигант прогудел.
      - Бросай нож, чурка! Пришибем тебя вместе с ножиком.
      Яров крикнул в спины атакующих.
      - Беги, Чингиз!
      Он развернулся, размахнулся и со всех сил запустил булыжником в ветровое стекло внедорожника. Маневр был в целом бессмысленным, из положительных результатов можно было отметить только хруст да звон разбитого стекла машины. Но все же Чингиз выиграл ту долю секунды, когда нападавшие оглянулись на свой пострадавший автомобиль, отвлекаясь от Чингиза. Он кинулся в темноту, а Яров - к своей машине, стоявшей неподалеку.
      Нападавшие на миг растерялись, вместо тактического перестроения и преследования одного из беглецов принялись материться и Яров успел сесть к рулю и включить мотор. И в тот же миг увидел в темноте, что Чингиз бежит мимо шашлычной к трассе, все так же с ножом в руках - бежит, пригибаясь и зигзагом.
      Яров резко вывернул руль и помчался следом за ним.
      Противники оказались ничуть не менее ловкими - Яров услышал, как позади него взывел мотор вездехода и почти тот час дальний свет фар со спины высветил салон машины Ярова, отразился "зайчиком" в зеркальце обратного обзора так, что Яров плохо видел дорогу перед собой.
      Внедорожник достал машину Ярова словно в один бросок - ударил в задний бампер так, что руль дернулся в руках и Яров выровнял его уже в пяти метрах от убегающего Чингиза. Остановиться и подхватить беглеца не было никакой возможности - их бы догнали и накрыли обоих. Яров нажал на газ, поравнялся с Чингизом и прокричал, в надежде что из вездехода, за ревом мотора, его не услышат.
      - На станцию, Чингиз! На станцию! Спрячся там и жди меня!
      Чингиз дернулся в сторону, а второй удар в багажник ускоренно кинул машину Ярова туда, куда он и сам направлялся - прямо на полотно проезжей части трассы. Оставалось чуть поправить рулем направление и под колесами зашелестел асфальт.
      По огням внедорожника Яров определил, что преследователи растерялись. Им предстояло решать, что делать: гнать ли за ним, или искать в темноте Чингиза. Они продолжали стоять на месте и самым худшим было предположение, что команда Ярова "бежать на станцию" была услышана и ими тоже.
      Промчавшись мимо бензозаправки "РБ-Люкс", Яров соскочил с виража, вылетел на обочину, забил машину в придорожные кусты и тут же вывалился из нее, едва успев выключить мотор и огни габаритов. На четвереньках он отскочил от автомобиля подальше, после чего перевел дух и оглянулся.
      Преследования не было. Среди огней нескольких машинг Яров не мог определить, где сейчас нужный ему (или вовсе даже ненужный!) вездеход.
      Он попытался восстановить в памяти лица нападавших. Ни одного он не разглядел как следует, но существенней было обратное - разглядели ли они его, Ярова. Во всяком случае то, что там не было Широкова, Яров был уверен. И темный вездеход ему тоже не был знаком. Марки он не разглядел.
      Но зато через минуту увидел четко, как с виража неторопливо катится машина с напрочь разбитым ветровым стеклом! Она, родимая, та самая! Похоже темносиний внедорожник "мицубиси". И по предположению Ярова экипаж этой машины сейчас должен был скатится от дороги и вьехать на площадку бензозаправочной станции. То есть - доложиться командиру о неудачных результатах операции. А уж там Широков отдаст новые распоряжения.
      Как бы ни так! Вездеход, действительно, плавно подошел к крайней бензоколонке, водитель вставил заправочный пистолет в бак, прошел к окошку кассы и подал в него деньги, сказав всего несколько слов. Тут же вернулся к автомобилю, влил в бак бензин и сел к рулю.
      Более никто из машины не выходил. Но после того, как водитель уже сел к рулю, они постояли несколько минут.
      Яров из своего укрытия плохо видел людей в салоне вездехода, но был уверен, что ни один из троих не разговаривал по мобильному телефону. Потом они неспешно снялись с места, развернулись и покатились в город.
      Яров вдруг понял, что все происшедшее вновь полностью не обьяснимо по своей сущности. Широкову будь он хоть Аликом Черным, хоть ещё кем - не было никакого смысла устраивать такого сложного похищения Чингиза! Если именно Широков - Алик Черный взял его в заложники и вымогал деньги, то зачем такая попытка захвата этого своего же заложника?! Получалось, что на несчастного киргиза теперь покушался кто-то третий?!
      Но сейчас не было времени оценивать ситуацию и искать мотивов чьих либо поступков. Яров вернулся к машине, выдернул её из кустов и покатился к рынку. Он прикинул, что если у Чингиза было хорошо со слухом и он не растеряется со страху, то до станции доберется за полчаса. А если и у экипажа "мицубиси" слух достаточно острый, то и они окажутся там к тому времени. Во всяком случае, укатились они именно в этом направлении.
      В последнем предположении Яров оказался прав. Когда он, оставив свой автомобиль подальше от станционной площади, вышел на её край, то внедрожник с разбитым ветровым стеклом увидел сразу. Он был пуст и оставалось лишь предположить, что вся тройка бойцов сейчас методично прощупывает все углы окрест, чтобы застукать Чингиза.
      Краем площади Яров вышел к путям и остановился в тени так, что видел всю платформу станции. Народу по позднему часу было очень мало. В свете высоких фонарей, заливающих платформу, было видно помещение кассы, несколько скамеек, а что успокоило Ярова - пару милиционеров. Один в положенной форме, а спутник в пятнистом камуфляже и, как положено, при автомате. Яров не успел порадоваться открытию, потому что почти тут же увидел и Чингиза. Следом за милиционерами, ни от кого не таясь, Чингиз шел по платформе поступью уверенного в себе человека, знающего зачем здесь оказался.
      Знакомый Ярову гигант, двигавшийся следом за Чингизом, видимо тоже знал чего хотел, тем более, что у него в кармане был кастет. Но на глазах милиции, ясно было, активных действия он предпринимать не будет.
      Так оно и оказалось. Чингиз резко отклонился в сторону и остановился у кассы. Гигант прошел мимо него, не догнал милиционеров, замедлил поступь, прикурил на ходу и развернулся.
      Прикинув, что более ни одного возможного участника событий не видно, Яров быстро прошел к платформе и ступил на нее, так же не таясь.
      Чингиз все ещё стоял перегнувшись у окошечка кассы и Ярову показалось, что тот словно пишет что-то на клочке бумаги шариковой ручкой. Отворачиваясь так, чтоб Гинант не мог его разглядеть, Яров подошел к кассе, встал за спиной Чингиза и тихо прошептал.
      - Чингиз, прыгай на электричку в последний момент. Я встречу тебя через остановку.
      Чингиз повернул к Ярову свое круглое и совершенно спокойное лицо, улыбнулся и сказал буднично.
      - От долгов не убежишь.
      - Тогда сдавайся милиции! - разозлился Яров. - Жена и Аян у меня.
      Ченгиз опять как-то странно улыбнулся.
      - Это хорошо. Возьми Аян себе.
      Гигант курил в двадцати шагах от них и уже, конечно, приметил переговоры. С сигаретой в руках он неторопливо двинулся к кассе. Понятно было, что если разом не признал Ярова, то уже теперь узнает его наверняка. И начнет действовать. Пара милиционеров только-только разворачивались вдали для обратного движения вдоль платформы.
      Чингиз неожиданно протянул в окошечко кассы шариковый карандаш и сказал.
      - Спасибо, девушка.
      Потом он сжал в руках клочок бумаги, сунул его было к себе в карман, но неожиданно подал Ярову.
      - Отдашь моей Анне. Или Аян.
      Яров невольно принял комок бумаги, а Чингиз уже обогнул его, отшагнул в сторону, а потом стремительным шагом двинулся по платформе прямо на милицинеров, мимо Гиганта, который встал, не сводя с него глаз. Яров метнулся следом и крикнул.
      - Эй, ты! Длинный болван! Ты не меня ищещь?!
      Гигант потерялся - мимо него быстро проходил Чингиз, окликал Яров и правильных действий своих определить он не мог, тем более что со спины приближались милиционеры. Положению усугубил гул и сигнал накатывающейся от Москвы электрички. Гигант швырнул в сторону Ярова окурок сигареты и поспешил за Чингизом.
      Теперь уже Яров не знал, куда ему двигаться и стоял стобом, наблюдая, как Чингиз приближался к милиционерам. Что ж, пожалуй правильное решение надо сдаваться, выхода нет. У Ярова отлегло от сердца.
      Сквозь тьму и серебристый в лучах фонарей дождь, ярким циклопическим глазом вспыхнул лобовой прожектор электрички и на начавшемся торможение поезд зашипел, заскрежетал колесами.
      Чингиз поравнялся с милиционерами и - разошелся с ними!
      Гигант обменялся с милиционерами рукопожатиями и, кажется, предложил им сигареты из своей пачки.
      Из серебрянной темноты вылетала морда электрички.
      Чингиз сделал резкий шаг в сторону, прыгнул и тут же словно распластался, прилип на эту морду электровоза. Завизжали тормоза, какой-то миг тело Чингиза ещё висело под стеклом кабины электровоза, а потом рухнуло вниз.
      Электричка завыла на предельном торможение, но промчалась ещё метров тридцать.
      Все кто был на платформе закричали, бросились к вагонам, общий крик покрыл тяжелый вой сирены электровоза.
      Потом сирены смолкла и наступила тишина - пустая и для Ярова безразличная. Он повернулся, дошел до края платформы, нашел свою машину и в таком же, отрешенном от всего состоянии, завел мотор.
      Без всяких предосторожностей он доехал до дому. Ни о чем не думал, ничего не предполагал. Только когда выключил мотор, вспомнил о бумажке, которую передал ему на прощанье Чингиз. Достал её из кармана и развернул.
      На бумажке, коряво и в разброд было написано несколько строк. Буквы кириллица, а слова непонятные. Чингиз написал по кигризски и Яров расшифровать текста, разумеется, не мог. Да и ни ему он предназначался.
      Окно тети Веры светилось и, быть может, она подсматривала из-за шторы, ждала своего постояльца. В ней нужды уже не было. Но самое необходимое требовалось сделать, как бы это ни было тяжело.
      Яров вошел в свою квартиру, сразу присел у телефона и набрал длинный ряд цифр - код Брянска и номер телефона.
      С третьей попытки издалека прозвучал женский голос.
      - Вас слушают.
      - Здраствуйте. - без напряжения ответил Яров. - Анну Павловну позовите, пожалуйста.
      - А их уже тут нет!
      - Как нет? Где они?
      - Да уехали! И Аня, и дочь! Увезли их на машине!
      - Кто увез? - набрался сил на вопрос Яров.
      - Родственники или друзья! Приехали вчера утром и увезли.
      - Подождите... Анна Павловна сама уехала? Ее не заставили?
      - Да ничего такого... Уехали, попрощались как положено.
      Нет, дорогая, так не положено. И уехали они не своей волей, в этом Яров был уверен, но мнения своего в Брянск не высказал, попрощался и положил трубку.
      Все шло к неумолимому завершению. Беспощадная воля чужих людей разрушила семью беженцев. Отец погиб, надеясь смертью своей искупить подлые денежные долги, мать и дочь... Что мать и дочь? Пока неизвестно, что с ними и даже где они. Яров понимал, что покойный дурачок Дон Кихот успел доложить, где могли прятаться Аян с матерью и заинтересованные люди времени даром не теряли - нашли их быстро. Мать и дочь продолжали платить по долгам, счетчик стучал и смерть отца ничего не меняла.
      Выход казался только в одном. Хотя Ярову понадобилось полчаса, прежде чем он набрался мужества, для того, чтобы вновь снять телефонную трубку.
      Он набрал номер, по которому ранее никогда больше собирался не звонить. И когда Рол грубовато, но явно в добродушном настроении предложил: "Говорите, хоть сам Дьявол!", произнес осторожно.
      - Рол, это Яров. В последний раз.
      - Ага! Зарекалась свинья говно жрать,а как дорвалась, так нажралась! Я уж без тебя досконально соскучился! Ну?
      - Рол, твои дружки устроили здесь полный беспредел.
      - Друзей у меня нет, есть братва! Это покруче. Ты попался на крючок?
      - Пожалуй... Я знаю, кому ты подчинен, знаю, что не во всем можешь помочь, но в одном деле разберешся.
      - Интересное начало! - весело прервал Рол.
      - Я снова об этих беженцах киргизах. Их отец погиб.
      - Понятно. А ты, как я понимаю, сам запал на эту косоглазую девчонку?
      - Рол, - беспомощно заговорил Яров. - Не в том же дело. Она несовершеннолетняя и они беззащитны, совершенно беспомощны здесь. Эта Аян...
      Рол перебил насмешливо.
      - Илья иванович! Такие, как Аян, толпами и заголя зад промышляют на Тверской! Ты уж сознайся, что себе её под одеяло уложить хочешь! Тогда всё будет ясно.
      Правильно, вне материальных, вне осязаемых вещей Рол ничего не понимал. Ясный ответ для этого человека мог быть только один - конкретный и грубый.
      - Да. - сказал Яров и повторил. - Да. Я хочу её в свою постель. Без этого подохну.
      - Мать твою так переэдак!... Это меняет дело... Но, Илья, мне бы не хотелось на такой ерунде сталкиваться лбами с Рудькой Широковым и все его бригадой. За ним, как я знаю, стоит Ивантеевская братва. Иначе бы я его давно проглотил, вмесет с бензозаправкой.
      - Рол, - Яров колебался лишь секунду. - Я прошу тебя поговорить со Свибловым. Ты же знаешь, он все решит.
      - Свиблов? - через легкую паузу, безлико спросил Рол.
      - Да. И не спрашивай, как я догадался. Ты можешь уладить с ним все эти дела.
      - Ты что, хочешь столкнуть меня лбом с Аликом Черным и его бригадой?!
      - Я вас не сталкиваю, Рол. - заторопился Яров. - Я уеду с Аян и матерью куда подальше, а ты только обруби за мной концы! Обруби начисто!
      - Подожди, Илья... Уедешь? А как же Елена?
      Яров вздохнул и сказал тяжело.
      - Елену я оставляю тебе, Рол.
      - Да? - Рол помолчал. - Ты знаешь, в кого превратился под конец своей жизни, учитель?
      - Ну?
      - В бандита. В сутенера. В бизнесмена нелегала. Ты теперь досконально не лучше, чем я, Илья Иванович. Оба мы с тобой одним миром мазаны. Хорошо, что ты по делу от меня хочешь? Кого "замочить" прикажешь? Кого купить?
      - Хватит, Рол. Я тебя прошу, договорись со Свибловым, выплати этот семейный долг и заткни братву, чтоб они отстали от семьи. И больше не услышишь обо мне ничего и никогда.
      Рол засмеялся.
      - И на свои поминки не пригласишь? Нехорошо.
      - Придешь на поминки. Только выплати долг и заткни всех Аликов и Черных, и Белых. Я попрощаюсь завтра с Еленой и...
      Рол оборвал.
      - Вот что, давай-ка действовать по умному: мухи отдельно, мясо отдельно. Сколько эти беженцы задолжали?
      - Как я понимаю, взяли в долг на квартиру. Здесь, в Щелковске.
      - Счетчик им включили?
      - Да. Включили.
      - Ладно... На десять часов вечера, я забью там у вас "стрелку". В шашлычной. Разберемся, я думаю. Ты тоже подойди... А что будешь делать дальше?
      - Мы исчезнем, Рол. Без следов. Нас не найдут.
      - Это тебя не найдут, поскольку из могилы трупы выкапывать никакого коммерческого смысла нет. А их найдут. Тут весь вопрос в сумме, которую они задолжали. Ладно, поторгуемся.
      - Рол... Если у тебя ничего не получится, то я буду вынужден обращаться в милицию... Гадам нельзя давать полной воли. Мерзавцы стали слишком наглыми.
      - В ментуру? - с легким удивлением спросил Рол. - А что ты им скажешь? Чем и что докажешь?
      - Есть люди, которые не побоятся дать показания. Тот же трактирщик Воробей.
      - Воробей расколется? - недоверчиво спросил Рол.
      - У него не останется выхода. Рол, ты сможешь это сделать. Эти люди тебя подведут под петлю на шею. Надо эту местную бригаду привести в чувство.
      - Приведем. - неожиданно решительно закончил Рол. - До вечера. В десять. Не дергайся.
      Яров положил трубку и почувствовал, что предельно измотан настолько, что мозг уже не работает, а нерная система его не воспринимает ничего, кроме полной усталости. Он поставил будильник на двенадцать часов полудня, решив, что до этого времени делать ему будет нечего и он никому не понадобится.
      глава 5. До встречи, если будем живы.
      Будильник сработал одновременно с дверным звонком. И задорным собачьим лаем на лестничной плащадке. Беседовать с тетей Верой о событиях минувшей ночи, Ярову не хотелось. Он пригасил звон будильника, потихоньку оделся, а лай Артамона стих и через минуту переместился вниз, во двор.
      Но звонок в дверях повторился. Ничего не ожидая хорошего от полуденного визита, но и ничем не настораживаясь,Яров прошел в прихожую и распахнул двери.
      Если бы явился Архенгел с трбой, призывающей на Страшный Суд или даже вестник, сообщивший, что открыто наукой вернейшее средство от болезни Ярова, он все одно не впал бы в такое ошеломление, когда в проеме дверей увидел Елену. В черной куртке мягкой кожи, в черных же брюках и тяжелых ботинках на высоком каблуке она более всего была похожа на тех девиц, которые избражали террористок в гансгстерских фильмах. Такова агрессивная женская мода времени.
      Она улыбалась, не двигаясь с места, непонятно было - ждала ли приглашения войти или вглядывалась в лицо Ярова, пытаясь различить в нем роковые перемены.
      - Это вы? - проговорил Яров.
      - Я. Но мы кажется, уже были на "ты"?
      - Да, да, конечно. - он попятился, ударившись спиной о стену. Входите, всё так неожиданно. Как вы... Как ты меня нашла?
      - Это как раз имеет маленькое значение. - она ступила через порог и снова остановилась. - Более важно то, что вы от меня отказались. Это так?
      - Что? - Яров ровным счетом ничего не понимал: ни явление оптического обмана в собственных глазах, (Елена - здесь?!) ни слов, которые слышал.
      - Рол сказал, что я тебе больше не нужна. Он врет? - настойчиво спросила она.
      - Нет. То есть - да. Но наоборот. - запутался Яров, засуетился, увидел со стороны, как он нелеп и даже смешон, после чего осерчал.
      - Надо было хотя бы позвонить!
      - А вот телефона вашего я не знаю. У вас во дворе ко мне в машину не залезут? А то у меня замки сломаны.
      Вполне бытовая фраза привела Ярова в сознание.
      - Нет. У нас спокойный двор. И там моя соседка с собакой. Входите, но у меня...
      - Временный беспорядок. - кивнула она, ступая в комнату. - У меня одна подруга извиняется за такой беспорядок по пять раз на день, вместо того, чтобы один раз этот порядок навести.
      - О чем вы говорите? - Яров ошеломленно застрял в дверях.
      - Я не говорю, Илья Иванович. Я задала вам простой вопрос, а вы на него не можете ответить. Ты от меня отказался?
      - Да. - сокрушился Яров. - То есть, ответить не могу. Садись, Елена, я сейчас кофе сделаю и потолкуем на прощанье.
      - Даже так? - насмешливо спросила она. - На прощанье?
      - Так получилось... Против моей воли.
      - Против воли? - она посмотрела на него внимательно, неожиданно стерла с лица полунасмешливую улыбку и спросила строго. - Как вы себя чувствуете? Ничего не болит?
      - Пока нет... Да мне и наплевать на это! - искуственное бодрячество уверенности Ярову не принесло и он повторил. - Так сделать кофе?
      - Нет. И забудем, о чем говорили. Я приехала с другим. - она уверенно уселась на шаткий стул и, прямо глядя в глаза Ярову, сказала внятно. - Я ушла с работы, Илья Иванович. Уволилась. И готова поехать с вами куда угодно хоть завтроа. Я свободна целый месяц.
      Яров ляпнул первое, что пришло в голову - не успел сдержаться.
      - А Рол? Он об этом знает?
      - Конечно. Знает со вчерашнего вечера. Знает уже месяц, как я сообщила ему о нашей с вами договоренности.
      Ярова корежило от смущения и робости так, что казалось суставы вывернуться. Со всей очевидностью он понимал, что эта, в сущности, ещё девчонка, в отличие от него - взрослого мужчины - шагает по жизни твердо, четко, отдавая себе полный отчет в каждом своем поступке и слове, готовая за все свои действия нести и наказания и поощрения. А не он, Яров, всю жизнь проговаривавший "ДА" как двойное "НЕТ".
      Но и следующий вопрос его оказался глупее некуда и даже постыдный для самого же себя.
      - Так значит, вас... Тебя послал сюда не Рол?
      Елена снисходительно улыбнулась.
      - Рол не может меня послать куда-либо. Разве что к чертовой матери. Я обьясняю, а вы не хотите понять. Все предельно просто. Рол меня купил. Это так. Я ему нужна в качестве жены с готовым ребенком. Возможно, я стану вещью, но не рабой. И чтобы он заведомо, сразу и на всю свою жизнь знал, что так оно и будет - я хочу, чтоб мы с вами уехали на Волгу, как собирались.
      Ответная улыбка у Ярова получилась жалкой.
      - Я как-то считал, что человека купить нельзя...
      - Можно. Если он этого хочет. - ясным голосом и не сводя с Ярова глаз, ответила Елена. - Я хочу, чтоб у меня были здоровые, всем обеспеченные дети, помимо уже существующего сына. Я хочу свободной, обеспеченной жизни. Я не желаю работать ни медсестрой, ни директором банка. Вам что-нибудь ешще не ясно в нашем договоре с Ролом?
      - Этот договор вступает в действие...
      - С момента, как я его подпишу. В церкви или ЗАГСе.
      - Хорошо. - Яров опустился на диван. - А какое место в этой торговой схеме занимаю я?
      - Место моего покойного отца. - тут же выбросила Елена ответ, словно он у неё был давно готов.
      - Место вашего покойного отца?!
      - Вот именно. Мой отец скончался сравнительно молодым. И вся его несчастная жизнь, до последнего вздоха, была скудной и паршивой. Он даже и не понял, что прожил безпросветно, не ведая ничего, кроме своего токарного станка на заводе, жалкого участка земли, на котором опять же горбатился, стараясь вырастить картошку на пропитание. За это он получил парочку медалей - был отмечен его доблестный труд. Его мордовали родители, жена, дети, работа, Военкомат, партийность, государство, об него вытирал ноги весь мир. Он стал импотентом в тридцать лет. И даже не думал лечиться! Не надо ему это было! Даже радовался, что посторонии заботы не отвлекают от работы на выживание! И до последнего часа жизни ему в голову не пришло, что если уж жизнь не прекрасна, то хоть какой-то просвет в ней должен быть. Вы прожили так же, как мой папа. Задавленно, скучно и без неожиданностей. Я...
      Она резко оборвала себя, чуть наклонилась к Ярову, тронула его ладонью за руку и внезапно засмеялась.
      - А вот двоюродный брат отца, мой дядя, на своем семидесятилетнем юбилее дал сильную формулу своей настоящей жизни.
      - Какую? - слабо улыбнулся Яров.
      Елена положила на стол плоскую черную сумку, встала со стула, подхватила с тумбочки стакан и, видимо, подражая дяде, начала произносить тост - слегка пришамкивая, но пафосно и внятно.
      - Господа! Позвольте сказать юбиляру!... Мне семьдесят лет... Как я рад, что всю свою прекрасную жизнь без удержу пил водку! Курил табак! Бегал за каждой юбкой! Дрался, бузил и безобразничал! Чтобы я теперь вспомнил, если именно этого счастья у меня не было?! Мои государственные награджы?! Диссертации и звания?! Международные премии ?! Говно все это! Пошлое говно! А вот водочка и девочки под хорошую сигару украсили дни моей жизни и сейчас только эти воспоминания дают мне возможность предстать пред лицом Вечности с ясной совестью и бодрым духом! Выпьем!
      - Если хотите. - подхватил Яров и Елена засмеялась.
      - Я за рулем, но выпьем обязательно в другой раз. Так понял, что я хотела тебе сказать?
      - Да. - откровенно невесело ответил Яров. - И спасибо за милосердие.
      - Не только. - серьезно поправила она. - Вы мне интересны. Скажем так. Вы нестандартны. В вашей натуре есть что-то скрытое... Вы помните нашего жуткого, косматого деда Чекмнева в отделении?
      - Такого не забудешь.
      - Так вот он мне сказал: "Ты смотри, Еленка, этот Яров - подпольный миллионер!" Он, конечно, другое имел ввиду, поскольку для него всякий настоящий человек должен быть миллионером. Хотя бы подпольным. Как он.
      - Старый дуралей - миллионер? - поразился Яров.
      - Ходят слухи. У него пистолет под матрацем нашли, когда он умер.
      - Умер?
      - Пришло время и ему. Тоже, мне кажется, успел нашкодить. Но Бог с ним. - в голосе Елены зазвучали капризные нотки. - Так мы едем вместе на Волгу?
      - Видишь ли...
      - Едем или нет?! Завтра же?! - крикнула она и Яров набрался мужества ответить твердо.
      - Едем. Завтра.
      - Хорошо. - просто ответила она, взяла со стола свою сумочку и шагнула к дверям. - Я приежаю за тобой завтра утром.
      - До встречи... Если будем живы.
      - Не говори так.
      Елена поцеловала его уже в открытых дверях - спокойно, сильно и откровенно, без всякого жеманства и не скрывая своего искреннего желания. Илья Иванович не мог и вспомнить, когда его так целовали, если вообще таковое случалось. Елена уже спускалась по лестнице, а он всё стоял на пороге, прислушиваясь к её шагам. Но снизу появилась тетя Вера с неизменным Артошкой и женщина сказала с такой тихой серьезностью, словно сообщала государсвенную тайну.
      - Прелестная женщина, Илья Иванович. Я очень, очень рада за вас.
      Ответа она не дожидалась, да Яров и не знал, чтобы мог ответить. "Прелестная" - слишком мало, а поэтом он не был и более восхитительного комплимента подобрать не мог.
      Он вернулся в комнату и вдруг понял, что, скорее всего, с этим его временным жилищем пора попрощаться. Следует проститься и со всеми друзьями на трассе. Возле табачки - если у него там были друзья.
      Завтра - начнется другой, прекрасный, путь и последний период его жизни.
      Но вечером, в десять, - последнее рандеву с Ролом, Аликом Черным, Аликом Белым, Воробьем и всей честной компанией.
      Он неторопливо собрал свои вещи, уложил в большую сумку и все это спустил вниз, к автомобилю. Следовало бы попрощаться и с тетей Верой, но не хотелось давать лживых или фальшивых обьяснений. Милая женщина не заслуживала вранья, а говорить правду ей Яров не мог.
      Он включил мотор машины и вознамерился уже поехать в Москву,когда вспомнил, что как бы там ни было, но нужно передать, как положено, все свои коммерческие дела, сиречь - сдать табачную торговлю.
      глава 6. Чирик-чирик! - привет прощальный.
      Шли уже послеобеденные часы, когда Яров остановился возле колонок бензозправки "РБ-Люкс" и, приметив Широкова за стеклом станции, махнул ему рукой, требуя выйдти.
      Широков, как всегда уравновешенный, мало чем озабоченный, без пиджака и в белой рубашке при галстуке, вышел наружу, улыбнулся и спросил.
      - Ну, Илья Иванович, каких собак вы сегодня мне на шею будете вешать?
      - Никаких. - сухо ответил Яров. - Прими у меня, пожалуйста, табачный ларек. Или скажи своим холуям, чтоб приняли.
      Широков молча смотрел ему в глаза несколькол секунд, потом произнес без выражания.
      - Илья Иванович, мне чужого не надо. Это не мой киоск.
      - Перестань, Алик, я...
      - И я вовсе не Алик Черный. Никогда им не был и не буду.
      - Но, Рудик, ведь...
      - А вот разбираться в вашей уголовщине - я не собираюсь. Что положено, я вам выплачиваю. И будьте здоровы. Так своему пахану и доложите.
      - Что доложить?
      - Что свою работу "смотрящего" выполнили на совесть. Я - ничего не утаиваю, Воробей тоже работает по закону. Киргиза Чингиза до смерти довели. Что вам ещё надо? Что, сволочи?! Обложили данью, так хоть работать дайте!
      Яров оторопел и не сразу нашелся для вопроса.
      - Кто обложил данью? Свиблов?
      - Какой ещё Свиблов?! Хватит дурочку играть! Сам знаешь кто!
      Широков демонстративно, яростно плюнул себе под ноги, отвернулся и исчез в глубине станции.
      Яров уныло побрел к машине. Снова оказалось,что он не понимает, что вокруг происходит. "Смотрящий" - это он уже знал. Это крупная фигура мафиозной группировки - он досматривает за порядком в рекетируемом районе, поддерживает там закон и порядок. "Смотрящий" - доверенное лицо того авторитета, который царь и бог в контролируемом бизнесе. Да вот никто такой должности в полном и властном обьеме Ярову не доверял, хотя теперь могла возникнуть и другая точка зрения. Все действующие фигуры в ситуации опять двоились и предназначение каждой было непонятным.
      Яров доехал до своей табачной лавочки со скучным намерением тут же её и поджечь, коль скоро от неё отрекались. Автоматичски он снял защитные щиты с окон, хотя вовсе не собирался запускаться в торговлю.
      Но поджигать предприятие он все же передумал, а к процессу передачи товара надо было навести порядок. Кто-нибудь, в конце концов, примет же материальные ценности?!
      Совершенно несуразно минут через пять началась бойкая торговля, словно Ярова здесь поджидали. Мало того! Некоторые покупатели весело здоровались с ним и осведомлялись о здоровье - тревожились, получалось, почему он не открывал заведение. Люди уже привыкли к нему - выходит, кому то ещё и нужен, черт побери.
      Анну Павловну он увидел через стекло витрины. Она шла от автобусной остановки мимо "РБ-Люкс". В черном платье, черной косынке, тыжелых ботинках. Она уже миновала бензозаправку, когда из неё выскочил Широков, догнал, остановил и сказал несколько слов. Анна Павловна погладила его по голове и снова пошла вдоль дороги, потом пересекал её и Яров вышел ей навстречу. Более тяжелой минуты он в своей жизни припомнить не мог.
      Женщина остановилась напротив него и, приподняв подбородок, посмотрела в лицо. Слова её прозвучали нелепо.
      - Я вернулась... В шашлычной мы деньги должны за два ужина. Надо отдать Воробью.
      - Переживет.
      - Нет, так будет нехорошо... Вы наверное знаете, как погиб Чингиз?
      - Да. - с трудом ответил Яров. - Он передал мне для вас последнее письмо.
      Яров вытащил из кармана уже измятую записку и подал её.
      - Там, мне кажется по киргизски...
      - Да. Я читаю по ихнему.
      С ничего не выражающим лицом она скользнула глазами по строчкам послания, сложила его и убрала в сумку. Сказала, слабо улыбнувшись.
      - Бедный Гизик... Думал, что если умрет, то расплатится со всеми долгами. Нет, теперь требуют долгов и на том свете.
      - Кто вас сюда привез? - спросил Яров.
      - Что теперь об этом? - равнодушно ответила она . - Спасибо вам, за все что сделали. Мы сами во всем виноваты. Вы не отдадите за меня сто сорок рублей Воробью? - она достала из сумки и протянула деньги. - Мне не хочется его видеть.
      - Я сказал - не надо. Я с ним рассчитаюсь. Где Аян?
      Женщина подавила вздох.
      - Все хорошо, Илья Иванович. Она дома... Завтра... Завтра её заберут... Извините, что на похороны Гизика не приглашаю, он просил закопать его в Киргизии. По ихним обычаям. Туда тело отправим.
      Она отвернулась и пошла назад, к автобусной остановке.
      Яров закрыл табачку и даже заколотил её двери крест на крест досками.
      Мерно и римично ударяя молотком по шляпкам гвоздей, Яров прилагал все усилия, чтоб не возвращаться мыслями к проиходящим событиям, которые неумолимо шли к завершению и давали страшный по безнадежности результат. Он понимал, что никого не сможет выручить из беды - ни Аян с матерью, ни себя. Вся сложившаяся ситуация казалась ему предельно прояснившейся, но он не позволял себе делать конечного, решающего вывода. Просто отказывался мыслить.
      Не было ещё пяти часов пополудни. Следовало ещё попрощаться с Воробьем, поскольку вечером вряд ли дойдет до него дело.
      Яров оглянулся на табачку, сразу ставшей ему чужой, и пошагал к шашлычной. Только теперь он заметил, что заведение не функционирует, не дымится над крышей труба мангала, никто не насладается пивом на веранде. На входных дверях предприятия висело обьявление:
      "СЕГОДНЯ ЗАКРЫТЫ ПО ТЕХНИЧЕСКОМ ПРИЧИНАМ. ИЗВИНИТЕ".
      Он постучал в двери, полагая, что Воробей устроил генеральную уборку в шашлычной, но ему никто не ответил и внутри помещения не было слышно ни звука.
      Яров обошел строение с тыла и открыл незапертую дверь. Внутри было сумрачно и прохладжно.
      - Воробей! - окликнул Яров, но привычного чириканья в ответ не услышал.
      Через минуту оказалось, что и не мог услышать ответа Воробья уже никогда - в своем кабинете он лежал головой на столе, в луже крови. Из шеи его торчала рукоятка наборного из плексиглаза ножа. Дверцы железного шкафчика, заменявшего сейф, были распахнуты, все ящики выдернуты и валялись на полу. Чирик-чирик... Более Воробью своей песни не петь никогда.
      Грабители не церемонились - даже пиджак трактирщика валялся на полу с вывернутыми карманами. Но, ни смотря на весь этот камуфляж, Яров понял, что здесь произошло не ограбление. А потом пришла и спокойная мысль, что после Воробья, его, Ярова, очередь - следующая. Быть может, его уже поджидают за дверью.
      Он взялся за трубку телефона, но щнур был, конечно, обрезан. Яров вышел из кабинета, прошел через зал и попытался открыть двери на веранду. Они были заложены засовом и открылись без труда.
      Перед верандой никого не было, по трассе безостановочно летели машины.
      Яров вернулся в кабинет, ещё раз окинул взглядом весь погром, но ничего дополнительного, чтоб прояснить случившееся - не обнаружил.
      Зато когда он осторожно выглянул из дверей черного хода, то увидел, что за сараем, метрах в шестидесяти от него - стоит темносиний внедорожник "мицубиси". Даже то, что ветровое стекло его было целым, в недоумение Ярова не привело - просто стекло заменили, а машина была таже. И скорее всего, кто-то сидел в ней при винтовке с оптическим прицелом - быть может уже навел ствол на дверь шашлычной. Кто-то знал со всей определенностью, что Яров не мог сюда не прийдти в этот час.
      Можно было благополучно ускользнуть через дверь на веранду, но тяжелая злость уже ударила в сознание Ярова. Он взялся за створку дверей и принялся дразнить своих невидимых врагов - качал дверь туда-сюда, будто зазывал их на свидание.
      Долго противник не выдержал. Поначалу совершенно без звука выстрела, в толстую дверь врезались две пули, прошили доски насквозь и шепочки посыпались на пол. Яров прекратил свои качания. Из "мицубиси" выкарабкался вчерашний Гигант, засунул руки в карманы и неторопливо пошагал к шашлычной.
      Яров отвернулся, быстро миновал зал насквозь и через веранду выбежал наружу. Под прикрытием шашлычной он добежал до табачки, сел в машину и, не оглядываясь, вылетел на трассу. Он не чувствовал никакого страха. Он готов был самого себя убить за все глупости, которые натворил, за свою фатальную недогадливость, когда основы всего происходящего были с самого начало прозрачно простыми. Но теперь было уже ни до того, чтоб подводить итоги. Теперь в грозной опасности находилась его собственная жизнь, как бы мало её не оставалось.
      Мотор его старенькой машины начал перегреваться от превышения скорости уже на выезде из Щелковска. Преследовали его или нет - Ярова не интересовало. Он и без того шел на пределе скорости, решив убить двигатель окончательно, поскольку весь аппарат ему уже не был нужен. Если и состоится каким-то чудом поездка на Волгу с Еленой, так она довезет его туда на своем "фольксвагене". Он проскочил широкий вьезд в Москву по эстакаде МКАД и погасил скорость только возле пикета постовой службы. Радиатор автомобиля пускал из под капота пар. Но Ярова не остановили.
      Неожиданно он сообразил, что ехать домой ему не было никакого смысла. К тому же, коль скоро не было преследования, то его там попросту могли ждать. Да и нечего ему было делать дома. Во время этой огонки он уже принял все решения и осталось их только последовательно осуществить - до встречи с Ролом в десять часов.
      Яров прижал машину к бровке, остановился и попытался разобраться в происходящем. Потом понял, что времени уже оставалось мало, а нужно было успеть сделать два дела. В десять - "забита стрелка". Там всему и наступит конец. Он включил мотор и рыком сорвал машину с места.
      Было около семи часов золотистых сумерек, когда Яров вкатился в свой район и доехал до здания школы, в которой проработал последнии годы. Он остановил машину и вышел на тротуар.
      Его бывший ученик Стасик Сартаков жил прямо напротив школы и все годы учебы этого отпетого хулигана шли столь туго, что Яров неоднократно был у его родителей. Школу Стасик все же окончил года четыре назад и в последний год обучения, в ночь под Новый год, ему оторвало мизинец правой руки, при неудачном запуске самодельной педарты.
      Яров поднялся на шестой этаж и нажала на звонок у знакомых дверей.
      Стасик открыл сам - повзрослевший, в очках, белой рубашке и шортах. Он хулиганистого подростка не осталось и следа! - серьезный и строгий молодой человек, только мизинца на правой руке не хватало.
      - Илья Иванович! Вот так номер! Входите скорей, я просто обалдел!
      - Здраствуй, Стас. - ответил Яров. - Я зашел к тебе, чтоб поговорить, как бандит с бандитом.
      Стас засмеялся.
      - Эту пору, Илья Иванович, я давно уже пережил! Спасибо, что вы меня тогда из милиции вытягивали и, вообще, без вас бы я ещё и сейчас в тюряге куковал.
      - Кто же ты теперь?
      - Я - ведущий программист процветающей фирмы. - не скрывая горделивости ответил он и провел в комнату, где на столе мерцал большой экран компьютера.
      - Жаль. - огорчился Яров. - Получается, ты мне помочь не сможешь.
      - Смотря в чем.
      Яров оглянулся.
      - Ты дома один?
      - Да. Отец с матерью уехали огород к посадкам готовить.
      - Живы здоровы?
      - Вашими молитвами. Отец без работы, но моих заработков хватает. Кофе, чаю или плотно перекусим?
      - Ничего. Сначала о делах.
      Яров присел, не зная как начать с бывшим учеником криминальный разговор. Все-таки он, Илья Иванович Яров оставался "учителем" - каким уж нинаесть.
      - Стас... В свое время ты увлекался педартами и всякими взрывными устройствами. Поговаривали, что далал даже бомбы с радиоуправлением.
      Стас смущенно засмеялся.
      - Это так давно было, Илья Иванович! Я ж сказал - миновали меня такие хулиганские увлечения.
      - Жаль.
      Стас глянул серьезно.
      - А вам надо что-то подорвать или...
      - Может и подорвать, может только испугать, но чтоб был эффект... Нет - результат. В общем, мне нужны твои прежнии знания и опыт. Но зачем не спрашивай.
      Стас слегка нахмурился, потом спросил.
      - Илья Иванович, вы немного хотя бы руками работать умеете? Два провода спаять сумеете?
      - Я же в машине разбираюсь! Небольшой ремонт и...
      - Достаточно.
      - Стас, я никому не скажу, чему ты меня научишь.
      Стас предостерегающе поднял руку.
      - А я, Илья Иванович, ничему вас и не научу. Просто мы сейчас на моем "Макинтоше" выйдем в "Интернет", найдем там один сайт, я вам его скопирую и вы получите полный теоретический и практический курс всевозможных террористических наук.
      - Я что-то не понимаю...
      - Нечего понимать! В "Интернете" - есть все! И для всех! Для бандитов, проституток, колдунов и вампиров! Недавно кто-то запустил инструкцию по изготовлению ядерной бомбы в гаражных условиях.
      - Ты что, Стас? Серьезно?
      - Вполне. Бомбу сделать - раз чихнуть. Были бы составляющие.
      Он повернулся к компьютеру, пальцы его забегали по клавиатуре, на экране замелькала чехарда картинок, текстов, а Яров сумел задать только один вопрос, поскольку в остальном ничегошеньки не понимал.
      - Стас, а сколько же стоит эта вся твоя компьютерная система?
      - Вагон долларов. - улыбнулся тот. - Но мне это подарила моя фирма. Во! Смотрите "Правили ведения партизанской войны в горах"! Не сгодится?
      - Не совсем то...
      - Ничего! Найдем, что надо. А вы пока, Илья Иванович, на кухне сделайте по чашке хорошего кофе. У нас там в банке натуральный и кофемолка на полке стоит.
      Яров оставил компьютерного гуру за работой, намолол на кухне кофе, сварил его и принес чашки в комнату.
      Около получаса они пили кофе, разговаривали, а Стас шелкал кнопками управления своей машины, от беседы почти не отвлекался, а потом выдал Ярову четыре листа бумги, плотно заполненных текстом.
      - Почтите, если чего не хватает, я поищу еще.
      Яров вчитался в листочки. Это была подробнейшая инструкция, как запрасто и без больших затрат, при минимуме средств - убить человека. В двадцати двух параграфах давались рекомендации по простешему изготовлению взрывных устройств из подручных средств. Предлагалось, как их охотничьего ружья сделать гранатомет. Элементарную металлическую измерительную линейку можно было превратить в машинку для метания ножей метров на двадцать со стопроцентной гарантией поражения цели. Противопехотную мину можно было смастерить из тех же педарт, с легкими добавками охотничьего пороха. Да что там говорить! - грамотный пятиклассник, если уж не вовсе тупой и руки у него не калеки, мог запрасто уничтожить любого человека как минимум двенадцатью, вполне доступными ему способами.
      - И это все в твоем "Интернете"?! - ужаснулся Яров.
      - Не только это. Есть штучки и похуже. Собственно говоря, Илья Иванович, подобную инструкцию вы могли бы купить на каком-нибудь рынке, типа "Лужи", или Петровско-Разумовском.
      - Просто стало жить и убивать. - невесело ответил Яров.
      - Да уж. Люди ещё не догадываются, кроме специалистов, какие сюрьпризы будет выкидывать "Интернет". В двадцать перовм веке нас ждут заварушки почище любых революций.
      - Может быть, - ответил Яров, даже порадовавшись, что он этих "заварушек" не увидит.
      Еще с полчаса они вспоминали буйные для Стаса и блеклые для Ярова годы в школе.
      - Кстати, - спросил Яров, подивившись, что до сих пор не задал традиционного вопроса. - А как с ребятами твоего выпуска? Твоего класса?
      Тот ответил беззаботно.
      - Половина за границей, половина в тюрьме.
      - Шутишь надеюсь?
      - Не совсем. Но в целом так. При нормальном деле всего трое. Скрастин и я работаем в легальном бизнесе, а Маша Токарева с Витькой Дымовым учаться в Университете. Остальные, кто не сидит, свалили за бугор, или мечтают туда свалить. Пока и их не посадили.
      Яров спросил грустно.
      - Я был плохим учителем, Стас? Вот так получается?
      - А что вы могли сделать? Наступила эра "Большого Бардака" и самой главной целью и смыслом жизни стал Рубль. То есть Доллар. А вот как к этой высокой Рублевой Цели двигаться и оставаться человеком, так ведь такой дисциплины в школе не было. Мы просто оказались не готовы к восприятию таких простых истин. Вот и все.
      Они посмеялись не очень весело, после чего Яров простился со Станиславом, искренее счастливый хотя бы тем, что из этого разгильдяя, потенциального обитателя тюрьмы вышел грамотнный и вполне достойный человек. Чего не скажешь про многих тихонь и отличников.
      Шел уже девятый час, оставалось последнее дело перед выходом "на стрелку".
      ... Салон "Фейерия-модерн" Яров нашел на Волхонке без труда, хотя он и располагался где-то в стороне от улицы, в глубине дворов. Над железной дверью торчала громадная вывеска, сверкающая всеми цветами радуги, а время работы было указано круглосуточное. Следовало понимать, что Яров-младший вкалывал денно и нощно в неуемных стремлениях обгатиться и проторить свою дорогу к успеху.
      Однако двери оказались запертыми, а примотревшись к витрине, Яров обнаружил обьявление:
      "ПРОСИМ ПРОЩЕНИЯ, СЕГОДНЯ ЗАКРЫТЫ"
      Однако за витриной мерцали огни и доносились ударные ритмы тяжелой музыки. Яров нажимал на звонок при дверях до тех пор, пока они не приоткрылись и могучий парень выпер в проем дверей голый живот, прикрытый кожаной безрукавкой.
      - Папаша! - загудел охранник. - Неграмотный, не видишь, что написано?
      - Я именно папаша. - сказал Яров. - Мой сын - Игорь Яров.
      - А! Другой разговор! Отцу Игоря Ильича всегда почтение! Прошу!
      Он распахнул двери, Яров щагнул за порог, разом оказавшись в густой атмосфере жесткой парфюмериии, громкой музыки, суете полуголых людей.
      Охранник пояснил.
      - Мы к конкурсу лесбиянок готовимся, так что тут сабантуй.
      - Понятно. Я не помешаю.
      Миновав небольшой холл, Яров оказался в зале, залитом ярким светом.
      То, что именно Игорь руководил двумя дюжинами эффектно приодетых девиц и парней - все молодые, гладкие - можно было определить разом. Игорь в одних джинсах и майке, всклокоченный и возбужденный, метался от зеркал к креслам, где сидели пара вовсе голых девиц, орал на подчиненных, словно султан в гареме.
      Яров присел в сторонке, надеясь, что когда-нибудь в этом столпотворении наступит пауза. То, что серьезного разговора не получится он уже определил. И надо было найти лишь минуту, чтоб сказать спокойно:
      "- Игорь, сегодня или завтра может случится так, что меня убьют. Сам по себе этот факт не очень значительный. Ты в состоянии предьявить счет моим убийцам?
      - Ты имеешь в виду кровную месть?! - вытаращится сын.
      - Ну, можешь назвать это и так.
      - Я знал, что ты дойдешь до чего-то подобного! Ты сам кого-то убил? Или собираешся?
      - В этом роде...
      - Батя.... Я этого не смогу. Ты уж извини, но это не для меня. Я давно знал, что ты способен на такие поступки. Но..."
      А может он ответит и по другому, подумал Яров.
      Игорь, вконец осатаневший, орал на рослую девушку, в такт мрачной музыки вышагивающей перед зеркалами, приодетой в нечто вроде греческой туники.
      - Что за поступь, Ольга! Ты посмотри на себя в зеркало! У тебя прическа и одежды Афины Паллады! Ты должна двигаться, как девственница, как храмовая жрица, а не вихлять задницей, словно ты путана с Тверской!
      Несчастная до слез Афина Паллада потерялась - иной походке она, судя по всему, обучена не была.
      - Иди гордо, как ожившая стутая!
      Игорь отскочил, приметил отца и крикнул.
      - Перерыв, пять минут!
      Взмокший от своих криков, он домчался до Ярова и плюхнулся рядом на диванчик.
      - Здраствуй, батя! Это не работа, а юбилей борделя! Через неделю либо я звезда межународного масштаба, либо паду в грязь!
      - Ничего, засверкаешь. - усмехнулся Яров.
      - А ты приходи на конкурс! Можешь не боятся!
      - Чего боятся? - не понял Яров.
      - Я по своим каналам, батя, узнал, что тебя отлавливают в качестве фальшивомонетчика! Все в порядке, батя! Дело похеряно!
      - Как это?
      - Да очень просто! Тебя больше никто не ищет! Я сделал элементарный ход! Опознал твою фотографию и добрался до больших чинов в милиции! Выложил им весь твой жизненный путь, подтвердил его документально, со свидетелями и ничего кроме смеха твои подвиги в тех кабинетах не вызвали!
      - Какого смеха, Игорь? - обидчиво спросил Яров.
      - Громкого смеха, батя! По своей биограрафии ты никак не годишся в преступники! Ты протянул ординарную, серую, как валенок, но незапятанную, кристальную жизнь! Тебя просто с кем-то спутали! С тем типом, который убежал от милиции, когда его повязали.
      - Меня не спутали, Игорь...
      - Не сознаваться же ты собрался?! Похеряно дело, батя!
      Яров недовольно повел головой.
      - Ну, а если я кого-нибудь убью? Ты опять сумеешь замять дело?
      Сын самодовольно захохотал.
      - Сложно, батя, но, практика показывает, - можно!
      Яров произнес внушительно - А если ты сам кого-нибудь убьешь?
      - Кого?... Ты о прежнем заговорил? Про себя? Я ж тебе сказал...
      - Да нет, не меня надо убить, предположим.
      Игорь вытаращил глаза и, кажется, первый раз прекратил искоса наблюдать за суетой подконтрольной площадки.
      - Батя, такие штуки не для меня! И вообще эпоха решения проблем злодейскими методами проходит! То есть она остается только для отморозков! - он вновь повернулся, пригляделся к вышагивающей перед зеркалами греческой жрице и закричал. - Правильно, Ольга! Это уже лучше. Закаменей в хребте! Внуши себе, что ты не лесбиянка и вообще бесполая!... Батя, у тебя како-нибудь дело ко мне?
      - Нет, - помолчав ответил Яров. - Я заглянул просто так.
      ...Сумерки уже сгустились, до встречи на "стрелке" оставалось менее часу и Яров спокойно катил машину по шоссе в рамках дозволенной скорости. Мотор почему-то ещё был "живой". Яров неторопливо думал, что спешить некуда, кто-нибудь, да придет на рандеву, поскольку враги его сейчас должны находиться в растерянности. У них пропал товар наркоты на четыре тысячи долларов, не взысканы долги Чингиза, ещё не получена во владение "звезда гарема" с матерью, и если на последний факт можно было плюнуть (много звезд на небосклоне!) то утерю кучи баксов они не переживут. Никак такого не допустят, поскольку даже не в "бабках" дело, а в принципах. А главное, они не потерпят чуждого вторжения в свой мир.
      В ритме ровного движения по шоссе мысли Ярова были спокойными, ясными, все события и факты выстраивались в стройную систему, все вопросы получали однозначные ответы.
      Он уже понимал, что все события последнего времени, при всей их разнородности - имели единую направленность и подчинялись жесткой воле одного человека. Человека, который разрабатывал цельную стратегию, пользуясь подставными лицами различного калибра - от влиятельной в криминале публики, до "шестерок"и услуг людей временных. В руках этого человека были деньги, была "касса" и он мог держать под своим контролем всё и всех. Теперь стоило вспомнить события от их нчала...
      Кто стрелял в Ярова, когда он оказался в палате Рола?
      Стреляли, конечно, не в Ярова, а пытались запугать или прикончить Рола. Кто нажимал на спуск винтовки - значения не имело, работу заказал Хлебников. Тот рвался заменить своей фигурой Рола в его должности.
      Он же Хлебников подменил настоящие доллары, которые вез Мишка Дуков для Ярова - на фальшивые. Миша Дуков эти долларами (не зная, что они фальшивые) - соблазнился и организовал нападение на Ярова крысят, а потом, когда Яров отбился от малолетних разбойников, Дуков пытался найти валюту на квартире Ярова, но ничего этого не удалось сделать. Когда же Дуков узнал, что доллары были фальшивые, он решил во всем покаятся перед Ролом, чем стал опасен для Хлебникова. Потому телохранитель и был убит. А заготовленная записка его о самоубийстве окончательно, хотя и ненадолго, позволила Хлебникову спрятать концы в воду.
      Но Хлебников попал под подозрением и попытался втайне наладить контакт с конкурентом Рола - Рудиком Широковым. Контакта не получилось Рол посадил на чердак снайпер и "стрелка" закончилась бойней. Хлебникова должны были за такие махинации казнить, но его пришлось обменять на него Ярова. Благо он неосторожно попался Хлебникову в руки.
      Но Хлебников все одно получил заслуженное наказание и уже не имело значения, кто принял приказ о его ликвидации - тот же Рол, Рудик Широков или Алик Черный, свершить месть вызвалась вдова Дукова - Тамара. Хлебников получил наказание за свои интриги, неподчинение, попытки вывести из под конроля либо свои занятия торговли оруджием, или свои попытки наладить изготовление фальшивых долларов.
      И в остальных конструкциях разнородных событий, стоило лишь только поменять фигурантов местами, как модель происходящего становилась прозрачно ясной.
      Оба Алика: и Черный, и Белый - выполняли лишь чужой стратегический заказ, в миру носили свои нормальные имена и занимались каждый своим, вполне легальным делом. И - платили оброк.
      Бедняга Воробей, не желавший попадать в разветвленную систему, оказывавший лишь разовые услуги бандитам - пал смертью только из-за одной фразы Ярова, когда тот пообещался призвать его в качестве свидетеля обвинения. Воробей знал много и должен был умереть. Умер - за свои знания, а не дела.
      Вот так, значит, получается... Яров пришел к выводу, что знай он законы криминальной братвы поглубже да поконкретней, то картина сейчас нарисованная - была бы наверняка полностью доказательней... Но пока и такая казалась достаточно логичной и ясной.
      Все распределялись по своим ролям - даже второстепенные фигуры.
      Горбатая посудомойка Анфиса, в меру своих талантов, - приглядывала за всем, что твориться на бензоколонках и в шашлычной, однако соблазнилась не своим бизнесом - присвоила коробку с "кайфом", в надежде поиметь дополнительный приработок. Пожадничала, хотя мзду за свои деяния она получала наверняка много большую, нежели зарплата у хитрого, но глуповатого Воробья.
      Все ясно, кроме той фигуры, которая всем этим механизмом заправляет.
      Свиблов - не руководитель. Он умеет собирать и считать деньги, не более того. Он такая же подставка, как Хлебников, оба Алика, Дон Кихот, Анфиса, Воробей, прочие мелкие и крупные фигуранты. Всеми ими, словно куклами - заправлял единственный человек, способностям которого нельзя не отдать должного уважения.
      И определить эту фигуру было очень просто. Но он, Яров, не догадался по пути в Брянск или уже в Брянске, задать Аян очевидный и такой простой вопрос - ты видела своего будущего Владыку, Султана хозяина гарема? Это кто - Алик Черный? Алик Белый? Рудик Широков? Воробей? Ты его хоть раз видела?! Каков он из себя?! И кем назывался?!...
      Что еще? - Яров со всех сторон рассматривал грани своей модели и никаких изьянов в ней не видел. Да и то сказать - любая криминальная конструкция всегда проста в своей сущности. Создают их, в конце концов, не Энштейны и не Ньютоны. Авторы этих афер и о существовании Ньютонов-Энштейнов имеют лишь туманное представление. К тому же, им сложности поступков и замыслов противопоказаны - чем сложней механизм криминального бизнеса, тем он более ненадежен и уязвим.
      Без четверти десять Яров миновал Щелковск и остановил машину у бензозаправки "РБ-Люкс"". Поставил "жигуль" в сторонке и осведомился у оператора не здесь ли хозяин.
      Широкова не было. Правильно, значит все-таки участвует сейчас в общем совещании - решают, насколько опасен Яров и не пора ли его порешить окончательно, а то уж больно он путается под ногами. Да и везучий чрезмерно. И в преферанс выигрывает, и дважды живым вышел после покушений. Так что все мелкие бригадиры под руководством шефа сейчас решают его, Ярова, судьбу. Кто явится на "стрелку" в десять часов? Нанятый киллер, "шестерка", ещё одна подставная фигура или речь пойдет о самом высоком уровне?
      Пешком Яров добрался до темной веранды шашлычной. Судя по всему, труп Воробья внутри все ещё не был обнаружен, а может его уже увезли, шашлычную закрыли и опечатали. Проверять эти обстоятельства не было надобности. Яров присел на ступеньки веранды так, чтобы его фигуру можно было разглядеть в свете фонарей освещения трассы издали.
      Минута в минуту по означенному сроку, подкатил черный "джип" и Рол с телохранителем вышли из машины. Телохранителем оказался Пащенко - смотрел на Ярова отчужденно и не вынимал рук из карманов.
      Рол подошел к Ярову, кивнул и присел на скамью у пустого стола. Пащенко остановился в отдалении.
      - Гориллу свою отодвинь подальше, Рол. - попросил Яров. - Здесь на тебя покушаться уже некому.
      Подчиняясь жесту руки Рола, Пащенко послушно отодвинулся в томноту. Яров молчал. Рол закурил и произнес без выражения.
      - Ну? Влипли мы в историю, Илья Иванович?
      - Нет. Ты влип, Рол. - бесцветно ответил Яров.
      - Это как?
      Яров понял, что провести тонкой интриги не удастся, сил на борьбу попросту нет, и он спросил вяло.
      - Ты кому подчинен в вашей криминальной структуре Рол? Какому "вору в законе" или как он там у вас называется?
      Рол глянул на него с любопытством и ответил замедленно.
      - Ну, предположим, никому.
      - Правильно. Поначалу и я думал, что всеми делами крутит твой кассир Свиблов... Может быть, он ваш "общак" держит и потому имеет силу. Но нет он тоже твоя послушная марионетка. Деньги всего не решают.
      Рол одобрительно усмехнулся.
      - Что теперь думаешь?
      - Я тебя, все-таки, недооценивал. Всеми делами заправляешь ты. Через подставных лиц. Которых убираешь, по мере того, как они сделают свое дело и становятся тебе не нужны.
      Рол спросил без любопытства.
      - Точно считаешь?
      - Так же точно, как, к примеру, то, что Алик Черный и ты - это одно лицо. Это вы, Ваше Сиятелство граф Роллингсон. И остальные Алики, черные и белые, только тебя представляют. И слушаются во всем твоих указаний.
      - Неужто? - без паузы спросил Рол.
      - Да. Когда я говорил с Аликом Черным по телефону, ты вместо себя подставил Алика Белого. Они же выполнял твои указания, когда встретились со мной в сауне. Но ты и эту встречу держал под контролем, сидел на бензозаправке у Широкова. Это прием всех Вождей и Главарей, Рол, - дробить ответственность и сваливать на других свои грязные делишки.
      - Какие делишки? - спокойно спросил Рол.
      - Разномастные. Легальный бензин. Нелегальный "самопал". Наркобизнес. Торговля оружием и фальшивыми долларами. Я недооценил тебя Рол. Ты, действительно, Наполеон. Ты создал Имеперию. Хоть и маленькую по масштабам, но все же. А теперь ты рвешся к легальной власти. Собираешся куда-то баллотироваться.
      - А почему бы и нет? Двадцать первый век - мой.
      - Конечно. Твой. Ты выбьешся в Вожди с красивой биографией. Не подкопаться. Торгуешь бензином, уважаемый бинесмен. Но Алик Черный под твоим Руководством промышляет "самопалом". Другой Алик - держит наркоторговлю и опять же платит тебе дань. Хлебников изготовлял фальшивые доллары. Свиблов - собирает деньги, хотя числится лишь твоим кассиром. Система разветвленная, а вместе с тем это единый организм. Наркотики, кстати сказать, возят на тех же бензовозах. Я полагаю, что какой-нибудь тайник устроили в бензоцистернах.
      - Подглядел?
      - Догадался.
      - Еще о чем догадался?
      - Хлебникова в конечном счете убил ты. Навел на него разьяренную вдову. А мужа её, Мишу Дукова, тоже ты пристрелил - он понял, откуда растут ноги у фальшивых долларов. Меня сюда приставил, чтоб держать под контролем наркобизнес, а за мной присматривать - поручил старухе Анфисе, это уж комедийная сторона твоей деятельности.
      - Старуха не так глупа, как ты думаешь. Она прошла хорошую школу. заметил Рол. - Её детишки сидят за бугром...
      - И тоже там работают на тебя. - подхватил Яров. - Это я понимаю. Все покушения на себя ты сам устраивал. Тебе нужно было создать зыбкую ситуацию в своих рядах. Замутить воду, изобразить, что ты ослабел, в больнице помираешь. Так провоцируют своих соратников все главари, когда требуется перестроить свои ряды и навести порядок. В больнице тогда, действительно, должны были подстрелить меня вместо тебя. Ты провоцировал своих врагов. И проверял надежность преданных кадров. Всё точно. Тоже самое сделал Иван Грозный, когда призвал священника на последнее помазание, а сам проверил, как его друганы прореагируют на его смерть, как начнут делить власть.
      - Спасибо за науку, учитель. - одобрительно улыбнулся Рол.
      - Я тебя ничему не научил. - невесело возразил Яров. - Ты до всего дошел сам, своим звериным умом. А если б я тебя учил, то сумел бы доказать, что тебя ждет гибель. Ты не глуп, но дремучь, не хватает образования. Такие не будут ни вождями, ни фюрерами в двадцать первом веке.
      - Пусть так. Дальше что?
      - У тебя есть ходы в органы местной милиции. Думаю, что через Тамару Дукову, эту прелестную террористку. Она в твоем гареме, или как?
      Рол оборвал жестко.
      - Ладно, положим, я таков. Но и ты, Илья Иванович действовал не слишком приличными методами! Понимаешь теперь, что иначе выжить нельзя?
      - Да... Я неосторожно подвел под топор Воробья... И меня ты тогда, за компанию, велел своим "шестеркам" пристрелить. В шашлычной. Испугался ты, Рол, что я пойду в милицию. И Воробей со мной. Все-таки ментуру ты ещё не купил досконально.
      - Смерть Чингиза тоже себе в заслугу зачисли. - уверенно сказал Рол. - Мы его от тебя подальше увезти хотели, когда поняли, что ты вытаскивать его будешь. А он убежать хотел. На тебе она, Илья Иванович.
      - Пусть так. Чингиз погиб от безнадежности. Пытался жизнью своей выкупить долги... Меня сегодня тоже на всякий случай решил "замочить"? Яров повернулся и крикнул в темноту. - Эй, Пащенко! Гриша! Ты приготовился в меня стрелять?!
      В ответ прозвучало лишь невнятное бормотание. Рол хмыкнул, но вразумительного ответа тоже не дал. В наступившем молчании одиноко и шумно промчался по трассе автобус и снова стало тихо. Разговор входил в заверающую стадию, пора было выстраивать заключение. Яров произнес, будто сочувстовал.
      - Рол, ты стремишся заглотить много больше того, чем можешь.
      - Не тебе судить.
      Яров вздохнул и дружески тронул Рола за руку, перехватив его взгляд.
      - Я тебя убью, Рол. - сказал он невесело. - Просто убью. По настоящему.
      - За что? - тем же тоном спросил тот.
      - За то, что ты никогда не переродишся в честного бизнесмена. Ты возмечтал прорваться к легальной власти. На мой взгляд - это уж слишком. Ты как раковая опухоль, прости за банальное сравнение. И, как личность, подлежишь хирургической операции.
      - Лихо. - одобрительно улыбнулся Рол.
      - В твоей деятельности уже ничего нет святого. Собираешся создать семью, честь тебе и хвала. Но при этом в свой гарем затаскиваешь юную девчонку. Покупаешь её, как лошадь.
      Рол неприятно усмехнулся.
      - Девчонку эту не можешь простить, Илья Иванович, или Елену?
      Яров вздохнул сокрушенно и устало.
      - Плохо ты меня понимаешь. Я тебе всех не прощаю. Елену и Аян. Чингиза тоже. И Дукова с Воробьем. И даже Хлебникова. Тебе нельзя прощать всех, кого ты втягиваешь в свою порочную грязь.
      - Талантливый я мужик, точно? - хохотнул Рол.
      - Наполеон.
      - Так, - Рол посмотрел на него внимательно. - И как же ты меня угробишь?
      - Просто. - Яров вытащил из кармана и бросил на колени Рола листы текста, полученные из "Интернета". - Здесь двадцать четыре способа уничтожения неугодного противника.
      Рол бегло скользнул по бумагам глазами и оттолкнул их от себя.
      - Неплохо. Но, допустим, если я сейчас, прямо здесь...
      - Если ты сейчас меня прикончишь, то это вопроса уже не решит. Ты обречен.
      - Как понять?
      - Двадцать четыре способа мне не нужно. Сегодня я уже расставил шесть ловушек на тебя, Рол. И заплатил трем людям за работу, что тоже теперь не сложно. Тебе конец. Это лишь вопрос времени.
      - Блефуешь досконально?
      Яров пожал плечами и не ответил.
      Рол помолчал. Странная улыбка искажала его губы - то ли одобрительная, то ли насмешливая. Потом вздохнул:
      - Ну, что ж, Илья Иванович, посмотрим, кто кого будет встречать на Том Свете. Посмотрим... Хотя верю, что ты будешь меня убивать.
      - Конечно.
      - Ты такой же как я, Илья Иванович. Законных способов меня обезвредить тебе не хватило. Оба мы с тобой от рождения бандиты. Это я быстро понял. Но, получается, вывода не сделал.
      - Тем тебе хуже.
      - Думаешь испугал? - презрительно покривился Рол. - Я к свои похоронам всегда готов. Даже надпись на своем могильном камне заказал.
      Отвечать на это было нечего и Яров опять лишь пожал плечами.
      Рол тихо засмеялся.
      - Все-таки ты неблагодарный. Ведь я тебе Елену уступил. На целый месяц.
      - Согласен. Уступил. Но все равно, тебя нужно уничтожать, Василий Петрович, как взбесившуюся собаку.
      Рол помочал, потом тяжело поднялся.
      - Тогда - прощай.
      - Прощай, Рол.
      Рол дошагал через темную, пустую дорогу до "джипа" и влез в салон не оглянулся. Пащенко, двинувшийся из темноты за ним следом, сел рядом с водителем. Тот включил мотор, вспыхнули фары и вскоре машина исчезла в темноте. Только красные габариты огней ещё помелькали на трассе несколько секунд.
      Через пять минут на веранду пришли постоянные пьянчужки со своими бутылками и скудными закусками. Уютно расселись в темноте по своим местам и начали застолье. Ярову тоже хлебосольно предложили "употребить". От чего он не отказался, но в разговорах компании участия не принимал.
      Яров вяло думал, что прожил весь свой век - не свою жизнь. В принципе, он - ничуть не лучше Рола и всей его компании. Просто шелуха воспитания, панцирь образованности заставляли его всю жизнь зажимать в себе порочные инстинкты, не давать им вырваться наружу. Он прожил свои годы под маской другого человека, так и не проявив своей натуры до последних дней. И, скорее всего, так живут многие, а не только он один. Быть может эти "многие" составляют большинство.
      ЭПИЛОГ.
      В конце августа друзья уговорили меня поехать за грибами, но как это часто бывает, в назначенный день никто не пришел. А я уже "завелся".
      Рано поутру выкатил из гаража свой зеленый, дряхлый "опель-рекорд" и покатил в Подмосковные леса, за Щелковск-7, где по чьим-то сведениям в этот сезон грибов было, хоть косой коси.
      При выезде из Щелковска оказалось, что горючее у меня на "нуле" и я заправился в бензозаправке "РБ-Люкс". А потом приметил, что через дорогу, под навесом шашлычной "У трассы" сидит вроде бы знакомый мне человек.
      Я пересек дорогу и увидел Ярова. Мы радостно поздоровались, поскольку не видели друг друга с мая месяца.
      За это время Яров мало изменился, лишь стал каким-то прозрачным, посветлел, заметно поседел.
      - Ты все ещё торгуешь здесь сигаретами? - спросил я.
      - А что? Работа не хуже другой. Надо же чем-то заниматься. У нашей шашлычной теперь тоже новая хозяйка.
      - Я слышал, Воробья убили?
      - Да. Заведение посудомойка перекупила. Анфиса. Еще уютней стало, хотя шашлык уже не фирменный.
      О его здоровье справляться я поостерегся, а потому спросил осторожно.
      - Ты был в мае или июне на Волге? В Нижнем-Новгороде?
      Он помолчал и ответил мягко.
      - А вот это, Александр Сергеевич, не твое, извини, дело.
      - Значит - был?
      Он вновь ответил не сразу.
      - Видишь ли, друг мой... Я как и ты, как все живущие, толком не знаю, зачем появился на этом свете. Но всё свое я получил сполна. По мере талантов. Теперь ни о чем не жалею и никому не завидую.
      Я все же набрался наглости спросить ещё раз.
      - Значит, на Волге ты не был?
      Он поглядел на меня укоризненно.
      - Сашка, позволь на хамские вопросы не отвечать. Я человек старого воспитания. И даже в интимном кругу такие вещи не обсуждаю.
      - Как хочешь, извини, у меня нет твоего воспитания. Скажи-ка, тут в апреле-мае торговала газетами семья беженцев из Киргизии...
      - Торговали. - неторопливо ответил Яров. - Но исчезли.
      - Без следов? - спросил я.
      Яров помолчал, оглянулся и ответил очень тихо.
      - Насколько я слышал, они хорошо устроились где-то возле Брянска. Мать и дочь. А как твое здоровье?
      - Об этом не спрашивай. Не лучше твоего.
      Следом за тем он перевел разговор на какие-то отвлеченные темы и через полчаса мы простились.
      Я вернулся в "опель", разогнался было, прошел поворот и непроизвольно тут же нажал на тормоз - у края дороги стоял высокий православный дубовый крест, какие в последнии годы ставят на месте авто-катастроф. Раньше этого креста тут не было.
      Я вышел из машины, подошел к кресту и присмотрелся. В перекрестии была укрепелена стальная табличка с гравировкой.
      РОЛИКОВ ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ
      1967-1999
      сын сапожника, бизнесмен
      Я вернулся в машину, притушив в душе желание порасспросить хоть в той же шашлычной, как произошла катастрофа.
      А когда откатился километров на десять, то решил, что катастрофы на трассе бывают и случайные, в системе форс-мажорных обстоятельств.
      Может быть, в этом случае так и было.