Фарид тяжело охнул.
      - Ну, опять ты, кривоумный трепач так все закручиваешь, что в припадке белой горячки не померещится! Я, конечно, разволновался, у человека отец умер, я его найти не могу... Некоторым сказал, в чем дело...Ты думаешь, это приятное дело, такие вещи другу сообщать?
      - Я бы перепоручил это дело другому. - спокойно ответил Борис. - Но вопрос в другом, и вопрос серьезный. Если Денис расценивает эту записку как предупреждение, то ему следует принимать решение: продолжаем мы охоту за несметными сокровищами из казны Московской мэрии, или закрываем... Денис, ты мотор всего дела, тебе и решать.
      - Продолжаем, - тяжело сказал Денис. - Теперь тем более продолжаем.
      - Хорошо, - просто согласился Борис. - Что делать лично мне?
      - Тебе? - Денис сосредоточился, стараясь справится с опьянением. Тебе вот что... Ты помнишь по нашим боевым временам депутата Афонина?
      - Туманно. Нечто усатое, болтливое, крикливое и, как показали события - лживое. Он и теперь заседает в Думе.
      - Да... Он в друзьях Горина. И Тарасова. Пощупай его за вымя.
      - В системе свободной охоты или дашь указания?
      - Сам разберешься Доберись до него, попроси помощи, скажи, что ищешь работу, что тебя за те дела у Белого дома преследуют до сих пор, а он тебе должен помочь, потому что тоже выступал, а сам процветает. Разъясни его, но будь острожной.
      - Денис, - улыбка у Бориса получилась нехорошей. - Уж я найду, что ему сказать.
      Фарид одобрительно засмеялся.
      - Это дело нашей гадюке самый раз по плечу, не обижайся, Боб.
      Борис взглянул на друга кротко и сказал.
      - Я уже привык пропускать твои глупости между ушей. А с учетом их количества, я тебя не слышу неделями, друг мой.
      - Пришибу я тебя когда-нибудь. Честно говорю - доведешь, и пришибу.
      - Только учти - ты всегда начинаешь первым.
      Все, понял Денис, тризну по отцу сыграли, память его уходит в забвение. Живым - жить и отмеривать свои страдания по умершим в дозах, которые покойники заслужили. Перебор столь же лицемерен, как и равнодушие. Смерти боятся все - смерть ближнего и твоя смерть, это лишь вопрос времени и очередности, которую выстраивает Судьба. Сегодня - не ты. И радуйся этому, оплакивая покойного.
      ... Хоронили Владлена Тимофеевича в субботу, через три дня. От фирмы прислали венок, провожающих было немного, уместились в один автобус фирмы "Ритуал" - вместе с гробом.
      Во втором зале Хованского крематория без долгих слов прощания свершили положенный ритуал при помощи специально к этому действу приставленной женщины, которая все знала и подсказывала, когда близкие усопшего ошибались в деталях - после чего закрытый гроб покатился на роликах по черной дорожке в арку и за ним закрылся черный занавес. Денису на миг показалось, что гроб с телом отца словно ракета разогнался по взлетной полосе и теперь оторвется от земли взмоет в космос.
      Когда садились в автобус - из короткой и толстой трубы крематория густо валил черный дым.
      Стариков, собравшихся на поминки, Денис не узнавал, они больше кушали, чем пили да и то, - какое там "кушали"! - клевали, точнее сказать.
      Крепко выпил только отец Фарида Булат Аббасович Хомятов, но молчал все грустное застолье, лишь перед уходом домой положил свою тяжелую лапу на плечо Дениса и сказал.
      - В Раю душа твоего отца, моего друга. Ты нам всегда как сын.
      С самого начала похорон и до поминок Денис с нарастающим раздражением пытался определить - чего ему не хватает, в чем дискомфорт происходящего. Принимая во внимание, что голова его трещала от трехдневного пьянства, разобраться сразу в своих ощущениях он не мог. И лишь когда последний старик вечером покинул квартиру, Денис спросил.
      - Фарид! Черт меня побери! А где Борька?!
      - Не знаю.
      - Как не знаешь?
      - Я не могу найти его второй день.
      - Ты что, смеешься?!
      - Абсолютно не смеюсь, Ден. Его нет второй день ни дома, ни в церкви, ни у Евгении - нигде.
      - Кто такая Евгения?
      - Она поет с ним в церкви. Он её хотел тебе подарить, а ты отказался.
      - Не помню... Фарид, мать твою так, где Борька?!
      - Оттянемся пивом, отоспимся и начнем искать. - рассудительно решил Фарид.
      Проспались к полудню понедельника, кое-как встряхнулись и поехали на работу.
      Появление Дениса в офисе сопровождалось многоступенчатым ритуалом.
      Первым, в дверях фирмы к нему шагнул швейцар Кирилл, виновато улыбнулся и сказал.
      - Денис, я тебе сочувствую, батюшка умирает, это ужас как тяжко. А на меня ты не обижайся, что я на том допросе в тебя пальцем тыкал. Знаешь , пенсия у меня - крохи, а тут работа такая хорошая. Я прямо здесь и умереть хочу.
      Затем официантка позвала Дениса в ресторан и из глубин кухни появился повар Паша, в руках держал поднос, на нем две рюмки и без лишних слов помянули покойного Ада перехватила его возле кабинета и сказала, что Тарасов зовет к себе.
      Босс встретил его на пороге кабинета, молча похлопал по плечу, усадил в кресло и - опять же нажал на кнопку, после которой автоматический столик вынес на поверхность опять же положенную выпивку. После чего Тарасов задал несколько рассеянных вопросов о жизни отца Дениса, а потом спросил задумчиво.
      - Денис... А тебе не кажется, что твоего отца...
      - Кажется.
      Тарасов вскинул брови.
      - Вскрытие делали?
      - Да. Но диагноз первоначальный. Сердце отказало.
      - Ну, должен тебе заметить, что при современной химии и фармакологии симуляция сердечной недостаточности это...
      - Я это и имею ввиду.
      - Хорошо. - резко оборвал Тарасов. - Хватит тебе ходить в пожарных. Назначаешся начальником службы безопасности отеля. Я восстанавливаю эту должность. Попробуем выхлопотать тебе разрешение на оружие. Принимай дела.
      - У кого?
      - У меня.
      - Понятно. А кстати, кто занимал мой номер в отеле до меня?
      Тарасов улыбнулся.
      - Тебя мониторы испугали? Твой номер занимал бывший начальник службы безопасности. Я его выгнал за предательство. Он из кладовок ресторана воровал спиртное. Понравились мониторы?
      - Да, удобная штука.
      Тарасов вручил ему папку с документами, где были перечислены все охранники, техника самообороны отеля, внутреннего и наружного наблюдения, но работать с документации не было настроения и Денис ушел из отеля, побродил по улицам, пообедал на веранде открытого кафе, даже вздремнул в парке на скамье и к вечеру вернулся в отель, и прошел в свой номер, где его терпеливо поджидал Фарид, сообщивший, что и сегодняшние его усилия по розыску бесследно пропавшего Борьки Кожанова успехом не увенчались.
      - Пойду домой. - закончил Фарид. - А то мы с тобой ничего лучше не придумаем, как снова напьемся.
      - Пить не будем. Посиди у меня немного.
      - Зачем?
      - Не знаю... Мне кажется, что мы сегодня ещё получим сообщение о Борьке. Я так чувствую.
      - Оставь, Ден . - усмехнулся Фарид. - Я в эту экстра-пара-сенсорику и всякие гороскопы не верю. Хлеб и водка - есть хлеб и водка. Ни в какой виртуальной реальности, мать её в зад, они не отражаются.
      Словно в ответ ему зазвонил телефон под рукой Дениса, он снял трубку и незнакомый, гнусавый женский голос потребовал.
      - Господина Черешкова, будьте любезны!
      - Я у телефона.
      - Слушайте меня внимательно и не перебивайте. Ваш друг сидит у нас. Пока жив и здоров. Ультиматум следующего порядка. Пока вы будете сидеть спокойно и не станете заниматься внеслужебными делами, его жизнь в безопасности. При вашей очередной попытке заработать известные вам призовые деньги, мы будем резать вашего приятеля по частям, а кусочки отправлять вам почтой. Эта часть ультиматума понятна?
      - Вполне, - наливаясь злобой, ответил Денис.
      - Далее. Ориентировочно, он просидит здесь полгода. За его содержание вы заплатите имеющиеся у вас на счету десять тысяч баксов. Расчет по окончанию наших отношений.
      - Через полгода?
      - Быть может несколько больше. Или меньше. В зависимости от вашего поведения. И от того, насколько быстро будет затухать следствие по известному вам делу.
      - Вы блефуете, мадам. - выдавил Денис.
      - Отнюдь. Сейчас будут доказательства.
      В трубке что-то пощелкало, постукало и по обыкновению негромкий голос Бориса, с легкой смешинкой в интонации, при очень хорошей слышимости зазвучал словно где-то рядом.
      - Денис, во-первых, никаких денег не плати. Пусть эти ублюдки кормят меня за свой счет. И не верь, пожалуйста, ни в какие сроки. Они меня, конечно же, убьют. Сейчас они попросту врут, что бы выиграть время. Дави их , Денис, и ничего не бойся.
      - Подожди, Боря...
      - Да нет. Не прерывай меня. По нашей договоренности с господами заговорщиками я имею право говорить тебе все, что хочу. Кроме определенных конкретных имен лиц, и без того тебе известных. Так что не имен, ни моих успехов в расследование нашего дела я тебе выдать не могу, поскольку дал этим джентльменам честное слово. Итак, Денис, я сижу в подвале, как сюда попал - не знаю. Где находится этот подвал - тоже не знаю. Иногда слышу гудок электрички, но очень далеко. Иногда мычат коровы, поют петухи. Все нормально. Не бойтесь этих говнюков, если удастся меня найти и вытащить попробуйте, а так... Ну, вот, моя дама и джентельмены разволновались... Будь здоров, Денис,. Поклон Фариду.
      После краткой паузы снова загнусавила женщина.
      - Надеюсь, вам все понятно и я не спрашиваю, согласны вы или нет.
      - Дайте ещё раз Бориса. - жестко потребовал Денис.
      - Зачем? Он вам все сказал. Мы ему все разрешили и достаточно.
      - Не делай из меня дурака, падла гнусавая! - заорал Денис. - Вы уже давно убили Борьку! А запись его слов сделали на магнитофон! Ты что думаешь, я щелчка включения аппарата не слышал?
      - Рехнулся, парень...
      Сжимая трубку до боли в руке, Денис слышал приглушенные голоса кто-то совещался нивесть в какой дали отсюда, на другом конце линии связи. Потом послышался смех Бориса и он заговорил вновь.
      - Денис, ты молодец! Эти уроды просто обосрались! Они думают, что на дураков нарвались, а дураки, ты ж помнишь - всегда проигрывают. Но мы им ещё вмажем! Всей команде вмажем! Что ты от меня хотел?
      - Что говорить твоей матери?
      - Я ей уже звонил отсюда , опять же по разрешению... Сказал, что совершаю паломничество на святую землю Иерусалима. Чтобы приклонить колена у креста Господня. Путешествие, сам понимаешь, длинное... Если не бесконечное. Отбой?
      - До встречи, Борис...
      Денис услышал его смех и гнусавая женщина снова сказала.
      - По моему обеим сторонам все ясно?
      - Ясно. - ответил Денис и с невероятным трудом сдержался, чтоб не заговорить на старом, честном и прямом солдатском языке, но она неожиданно сказала мягко.
      - Все будет хорошо, мальчики, только не трепыхайтесь, не лезьте в игры взрослых.
      Больше не было сказано ничего, Денис положил трубку, оглянулся, увидел побледневшее и напряженное лицо Фарида, спросил.
      - Ты все слышал?
      - Да.
      - Что будем делать?
      - Ден... Борька стоит дороже, чем сто тысяч баксов... И двести тоже... Возьми и получи эти десять штук, и мы...
      - Очнись. Ты ничего не понял. Десять штук мы отдадим за его содержание, когда все кончится.
      - Да... У меня мозги свихнулись... Подожди, Ден! Борька же все знает и видит врага! Он вернется и..
      - Он не вернется, - остановил Денис. - Не вернется, потому что видит врага и все знает. Это блеф, Фарид. Они тянут время. А время играет на них.
      - Да каким образом?
      - Простым. Вице-мэр Рекунов пережил кризис и идет на поправку... Следствие, скорее всего, как у нас принято, начнет затухать. Вице-мэр вернется на работу и..
      - Ден, ты не думаешь, что этим уродам было проще всего разом убить нас всех троих? Не так уж и сложно.
      - Согласен, - задумчиво кивнул Денис. - Но все же это хлопотливое занятие... И быть может, они не могут сделать это по каким-то другим соображениям. Быть может, у нас есть защита, о которой мы не подозреваем. Или они боятся, что мы уже приняли какие-то контрмеры.
      - Ты знаешь, если мы притихнем и не будем рыпаться, наверное все и сойдет на тормозах? Они же, Борька сам сказал - джентльмены. Позвонить ему дали...
      - Фарид! Джентльмены взрывают молодую женщину и убивают старика?! А до этого убили охранника вице-мэра и самого Рекунова покалечили?! И твою сестру - они же избили!
      - Не думаю, - заколебался Фарид. - Это все с этим конкурсом фото-красавиц. Там ведь тоже сплошное зверье, хоть и женского рода... Знаешь, как они друг друга ненавидят? Нет, это мимо кассы.
      - Дай Бог, что б так! Но они не джентльмены. Борьку - убьют. В любых ситуациях!
      - Тогда... Тогда я пойду домой и достану из загашника автомат. Начнем искать! Один черт и..
      - Нет. Нет. Не начнем искать... Мы возьмем тайм аут. Они должны уверовать, что их условия приняты. Сидим, как мыши в подполе, недели две...И будем старательно наблюдать за теми - КТО НАБЛЮДАЕТ ЗА НАМИ... Первый кандидат - Михаил Афанасьевич Горин, поскольку по моему разумению, побоявшись своего характерного голоса дребезжащего саксофона он и подсадил к телефону эту гнусавую, неизвестную нам бабу. Второй кандидат - депутат Афонин, поскольку Борис именно на него выходил в поисках и там погорел...
      - Афонина нам не достать.
      - Само собой. Там посмотрим... Третий кандидат, как это ни грустно, наш благодетель - Тарасов Валерий Дмитриевич... Ты не приметил в словах Борьки какого-нибудь намека? Скрытого сигнала? Он же хитрый, как бес.
      - Ден, он мудрый, как змий... Его заточили где-то в Подмосковье, это понятно Коровы мычат... Петухи поют... Коровино? Петушково? Петушки? Есть такие места под Москвой?
      - Ну - ну, крути дальше! - нервно подогнал Денис. - Он же сказал точнее, Фарид! Он нас мордой ткнул в место где сидит!
      - Иерусалим? Новоиерусалим получается? Где-то там?
      - Черт меня дери, - еле слышно произнес Денис. - Да я же точно знаю, как его найти. Знаю, Фарид! Я укажу на карте точку его тюряги с точностью до ста метров...
      - Как?
      - Не скажу. - решительно ответил Денис. - Выдержим тайм-аут. Если я тебе скажу, ты тут же бросишься в атаку. Все-таки выдержим тайм-аут.
      Фарид прокашлялся, что выражало у неё крайнюю степень обиды, но сказал деловито.
      - Хорошо. Я в этот перерыв займусь чисткой автомата. Не помешает?
      Денис задумался, вздохнул и невесело ответил.
      - Может быть...
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ
      ЭТИ - БУДУТ УБИВАТЬ!
      глава 1
      Время тянулось медленно, а может быть, и вообще остановилось. В подвале было перманентно темно, только через крошечную вентиляционную дырку, под самым потолком можно было определить: светиться - день, не светится - ночь. Керосиновая лампа на ящике тоже давала мало света сквозь закопченное стекло, зато нещадно воняла и поддавала жару в дневные часы.
      Но Бориса Кожанова более всего удивляло то, что он не страдал до изнеможения в своем заключении. Он умел управлять своим настроением и психикой, умел "уйти в себя" в мир своих мыслей и чувств. Ему хватало для спасения от скуки материала опыта двадцати двух лет жизни и громадного количества прочитанной литературы. Можно сказать, что он был прирожденным сидельцем в одиночке.
      Сам себя он в эти часы сравнивал со знаменитым Шлиссельбругским заключеннным народовольцем Николаем Александровичем Морозовым, который томился в каземате двадцать один год, вел там активную научную работу, вышел несгибаемым и известным ученым и потом жил ещё долго, общего жития его было девяносто один год; с 1854 до 1946.
      Научной работы Борис вести не мог, поскольку бумагу ему не давали, книг выписывать не позволяли, кормили два раза в день, и через день выносилось ведро параши. Часами напролет он лежал на надувном матрасе, неторопливо проворачивал в мозгу набегающие мысли, унынию не предавался, а все случившееся с ним воспринимал со смешком. Быть может, он был фаталистом, а потому считал, что с роком и судьбой спорить бессмысленно, что случится, то и должно случится.
      Во всяком случае, такого порота событий, который произошел при его встрече с депутатом Афониным предвидеть он не мог, а потому и предохранительных мер никаких не принял - даже не сказал друзьям как собирается найти и поговорить с депутатом.
      Логово депутата Борис нашел без ухищрений и затруднений. Попросту приехал в Крылатское, нашел депутатский дом, возле дверей расспросил скучающих бабуль, где таковой-то избранник народа проживает, вечером нажал на соответствующую кнопку домофона и энергичный голос спросил.
      - Кто там?
      Ответ у Бориса был подготовлен.
      - Ваш соратник, Максим Иванович, по борьбе в октябре девяносто третьего года.
      - Кто именно? - прозвучал настороженный ответ.
      - Рядовой солдат.
      Замок щелкнул, Борис поднялся на лифте на двенадцатый этаж, Афонин встретил его в открытых дверях - плотный, усатый, внимательный, с незначительной трусоватостью в глазах. Первый вопрос , когда не приглашая в комнату, Афонин усадил гостя в просторной прихожей, прозвучал едва ли не на лакейский манер.
      - Чем я вам могу служить?
      - Я вернулся из бегов... Сами понимаете, прятался после тех событий... Мне бы нужна работа.
      Борис собрался разыграть простачка, хотя и понимал, что быстро сорвется, и выдаст себя с головой.
      - Четыре года прятался? - на розовом лице депутата вспыхнуло удивление. - Да ведь через полгода всем была амнистия! Я сам вышел из заключения! И все забыто!
      - У вас дело проще... А на моих руках кровь.
      - Даже так?
      - Получается так.
      - И где же вы скитались четыре года?
      Борис вспомнил, что рассказывал Денис и ответил уклончиво.
      - Ловил рыбу на Каспии... Изумруды искал на Урале...Потом в Тихом Океане ноги мочил. По разному.
      - Криминального следа не оставили? - строго осведомился Афонин.
      - Что вы! Я бы к вам не пришел.
      Афонин демонстративно призадумался, потом спросил сухо.
      - Что вы умеете делать? Профессия есть?
      - Какая ж профессия, если меня мотало по стране буйным ветром?
      - А чего бы вы хотели?
      - Не знаю. - поежился Борис. - Устроиться в Москве, к делу прилепится.
      Он уже видел, что чем дальше, тем больше не нравился Афонину и поначалу решил сменить свою роль.
      - Но почему вы пришли именно ко мне? - капризно спросил Афонин. - Для меня события тех дней кончились, я теперь на другой платформе, или почти на другой. И боюсь, что мы уже не поймем друг друга.
      Борька понял, что никакой другой роли не сыграет и пора быть самим собой.
      - Я понимаю, что вы лично перекрасились и утроились с комфортом. ехидно начал он. - Ну, хоть какое-то занятие вы и мне можете подыскать.
      - Я не перекрасился! Я остался на прежних и даже более крайних позициях!...Не обижайтесь. - круто ответил Афонин и встал. - Но я не смогу вам помочь...
      - Значит так. - Борька не шевельнулся в кресле. - А ведь я не ответил вам "не могу", когда вы погнали меня штурмовать мэрию. И мой друг не отказался напасть на Останкино. А один очень глупый, но идейный мальчик по имени Виталик Соколов получил пулю в лоб потому, что послушался вашего призыва, Максим Иванович... У вас знатная квартира, вы опять в парламенте, а Виталик - в сырой земле.
      - Сколько ты хочешь, чтоб убраться отсюда? - сердито нахмурился Афонин.
      И в этот момент Борис совершил ошибку, как оказалось в дальнейшем. Совершенно автоматически ответил.
      - Сто тысяч долларов.
      - Сколько?! Сто тысяч?! Почему именно столько?
      - Ну, Максим Иванович, именно столько пообещал мэр Москвы за сведения о людях, покушавшихся на вице-мэра.
      - Да я-то тут при чем? - откровенный страх метнулся в глазах депутата. - Ты что, парень, чердак у тебя поехал?
      - Так моя - то покалеченная жизнь, Максим Иванович, не хуже чем вице-мэра. - попытался вывернуться Борис. - Я её и оцениваю во столько же.
      Оказалось, что в квартире они не одни - хуже того: получилось, что их подслушивали, в двери с витражом постучали и Афонин торопливо извинился.
      - Подожди минутку, это жена, мы на дачу собираемся, сейчас договорим.
      Он нырнул за стеклянные двери, из-за них не доносилось ни звука и Борис понимал, что всю игру провел из рук вон плохо, и что самое лучшее было бы сейчас ретироваться, не прощаясь.
      Но Афонин вернулся неожиданно в приподнятом и дружеском настроение.
      - Знаешь, Борис, а ты мне понравился, черт тебя дери! Нахальный ты, конечно, и беспринципный парень, но такие тоже нужны в борьбе! Мы так сделаем. Мне надо уехать на дачу, поедешь со мной и завтра мы там на природе обо всем спокойно потолкуем. Место я тебе найду. Сейчас жена соберется и едем!
      Борька понимал, что предложение это скорее всего пахнет ловушкой, но присутствие жены его несколько успокаивало.
      Тем более, что жена Ляля оказалась ещё моложе, чем сам Борька веселенькая вертихвостка, которая и на дачу отправлялась, вся увешанная золотыми цепочками, браслетами и кольцами на каждом пальце. Афонин вызвал свою машину, они спустились вниз и по дороге депутат прошептал Борьке на ухо, что о делах при супруге говорить не следует - она, видите ли, сущий ребенок.
      О делах не говорили ни в машине, ни на даче, где уже были готовы шашлыки, которые откушали в узкой компании, а Борька быстро сомлел и его препроводили во флигель, где уложили на пышную, деревенскую перину, на которой он мгновенно заснул.
      А проснулся - в подвале, на надувном матрасе, и как произошло это перемещение, как он даже его не ощутил, Борька осмыслить не мог. Да и не пытался он что-либо осмысливать, поскольку исходная позиция была очевидна; его вычислили ещё в московской квартире депутата, на даче чем-то опоили и без всяких затруднений заточили в подвал. И едва он это осмыслил до конца, как двери подвала раскрылись и ничего не успев увидеть, Борька почувствовал, что его ударили ногой, обутой в сапожище - точно в грудь. Он слетел с надувного матраса и заверещал.
      - Не бейте меня! У меня очень низкий порог болеустойчивости! Я могу умереть от укола иголкой!
      - Не подохнешь! - пообещал ему из темноты один мужик , а второй радостно засмеялся и Борю взяли в крутой оборот, досталось так, как ни разу в жизни не доставалось, на что уж в пятом - восьмом классе у них случались жестокие драки с Фаридом. Били его и руками и ногами, прикладывали головой о стенку, но в конце концов мордобойцы притомились и ушли.
      А Борька тихо засмеялся - все было как раз наоборот. Неизвестно какая была у него нервная система, непонятно какой у него был организм, но вот как раз физической боли он боялся меньше всего, безтрепетно ходил к зубному врачу, едва не помер в тринадцать лет потому, что не замечал боли воспалившегося аппендикса, а однажды на спор проткнул ляжку вязальной спицей и при этом пел "Легко на сердце от песни веселой!", не ошибившись ни в одной ноте, ни в одном слове и не потеряв ритма. Но секрета этого не знал никто - Фарид в первую очередь.
      Борис понимал, что он получил первичную обработку, стандартное начало для подавления воли и выучке к послушанию. По гестаповско-чекистской логике, теперь должны были последовать пытки голодом и жаждой, угрозами и повтором избиений, пока человек не превратится в животное, или категорически в другую личность, поскольку первую из него - выдавили; о системе допросов с пристрастием Борис тоже читал литературу. Однако, читал и как ей противостоять - надо отключаться и заставить себя смотреть на себя же будто со стороны. А ещё советовали опытные авторы соответствующей литературы, можно так настроить свою психику, чтоб от боли и бессильной ярости истязателей - получать удовольствие. При тренировках - добиться этого можно был, да жаль, что Борис не предусмотрел фатального поворота в своей судьбе и к этому моменту необходимых тренировок не проводил. Короче сказать при втором разминочном избиение, он уже вопил по настоящему, без игры, поскольку его били плетками-нагайками, но опять же кости остались целы, кровища не хлестала и Борис смекнул, что убивать его не собираются, а готовится Большая Беседа, которую проведут люди солидные, обличенные возможностью принимать кардинальные решения.
      До пыток голодом и жаждой дело не дошло.
      Дырка вентиляции едва светилась, (что означало вечер) когда все те же мордобойцы, изображая вежливость носорога, пригласили Бориса выйти из камеры, подняться по короткой лестнице и представиться в зале с камином мужчине сидевшем в глубоком кресле и - поздороваться с Афониным.
      - Здравия желаю, товарищ командир! - гаркнул Борис. - Ваш солдат из взвода Тарасова по вашему приказанию прибыл!
      И лихо отдал честь. А Горин смотрел на него внимательно, не улыбался и голосом , отдающим в медь треснувшей трубы, произнес уверенно.
      - Значит, ты меня знаешь. Я так и думал.
      - Так точно, товарищ генерал! Под вашим руководством четыре года назад я был готов сложить голову в борьбе за высокие идеи! Теперь, простите, подвергся гестповским пыткам, по вашему приказанию!
      Горин покривил губы.
      - Не юродствуй и садись. Это ещё не пытки.
      - Служу Советскому Союзу! - закончил Борис солдатское вступление и сел.
      - Значит боролся за идеалы... Но потом передумал и сбежал, как я понимаю? Передумал?
      - Как и вы. - просто ответил Борис.
      - А теперь решил поохотится за сто тысяч долларов?
      - За ста тысячами долларов. - поправил Борис. - Ну, да. Деньги, сами понимаете, солидные.
      - Вроде бы, ты не глуп. - Горин внимательно смотрел ему в лицо. - А занят таким бездарным делом.
      - И вы не дурак, судя по всему. Только зачем вице-мэра убивать? Все равно другого назначат.
      - Нет, голубчик, - усмехнулся Горин. - Я вице-мэров пальцем не трогал. Для меня это слишком мелкая рыбешка.
      Афонин одобрительно улыбнулся, сидя в своем кресле.
      - Мелкая? - с интересом вытаращил глаза Борис. - Следует понимать, что в идеале вы нацелились в Президента?
      - Не мели чепухи, - раздраженно оборовал Горин. - Куда я нацелился, не твоего ума дело. Слушай пропозицию... Сейчас мы соеденим тебя с твоими корешами. Условие такое - говори, что хочешь, не называя ни одного имени. А смысл твоих слов должен быть такой. Ты заверишь, что будешь жив и здоров, если твои дружбаны будут сидеть тихо, и никаких поисков людей причастных к покушению на вице-мэра предпринимать не будут. Все, кончено для вас это дело. И жив ты будешь до тех пор, пока они будут соблюдать это условие.
      Вот ту - то Борис и устроил торговлю в лучшем своем казуистическом стиле, на который был способен. Торговался похлеще кавказца на базаре, кричал и шептал, приводил доводы и резоны, одновременно пытаясь понять имеет ли он дело с людьми обличенными верховной властью, или это лишь передаточные звенья длинной цепи, конец, которой находится в других руках. Кроме того, изображая на тот же кавказский манер буйный темперамент, он вскакивал с кресла, метался по комнате, незаметно косил глазом в окно, и когда приметил за кромкой леса высокие купола Храмов, то ему показалось, что он узнал их.
      - Ну, а если я не соглашусь? Вы меня , понятно, пришибете, но вас-то Михаил Афанасьевич мои, как вы выразиться изволили, дружбаны - сдадут?! За эти самые сто тысяч долларов.
      - Чтобы сдать - нужно иметь крутые доказательства.
      - Найдутся, найдутся доказательства, это уж будьте спокойны.
      - Даже если меня с Афониным и сдадут, голубчик, это ничего не решит.
      - Понятно.
      - И что тебе понятно? - напряженно спросил Афонин.
      - Да шестерки вы оба в большом деле! От кого-то получили заказ убить вице-мэра! Передали его по цепочке дальше, кто-то эту акцию провел, да неудачно. А тут вы почувствовали, что жареным запахло, надо свою шкуру спасать, вот меня и прихватили. На вашем месте, господа, вам проще всего было бы всю нашу команду убить разом! Что вам, впервой что ли?
      - М-м, - одобрительно промычал Горин. - Хорошая мысль... Однако...
      - Однако - что? Начальство не дозволяет? Запретили ликвидацию?
      - Трепло... Ведь поджилки трясутся, а ещё хорохоришься?
      - А что остается делать? Есть другие предложения?
      - Кончай базар, - решительно оборвал Горин. - Принимаешь условия?
      Все свои доводы Борис уже исчерпал, никакого нового поворота темы в голову не приходило и он сдался.
      - Ваша взяла. Жить-то хотца.
      - Нина! - позвал Афонин и в комнату вошла дородная женщина лет тридцати, куда как больше подходящая Афонину на роль жены, нежели вертихвостка Ляля - да так оно и было, скорее всего, поскольку Ляли Борис не видел даже и на даче.
      Нину подробно проинструктировали, она взялась за телефонную трубку, Горин - дал номер и начались переговоры, в которых принял участие и Борис молол первое, что приходило в голову по заданной теме и мучительно пытался придумать какой-нибудь намек, чтоб дать конкретные данные об истинности своего местонахождения и положения. Бодрость и оптимизм дался ему нелегко, а намека почти не получилось. Почти. Фарид - скорее всего ничего не поймет от злости. А Денис может и сообразит что к чему.
      После переговоров и утверждения договора, принялись обсуждать режим заключения Бориса под стражей и ему ничего не удалось выпросить, (книги, телевизор, радио, обед с вином по субботам, прогулки у моря) кроме керосиновой лампы. Кормежка - два раза в день, параша - в углу, выносится раз в двое суток - Шаг влево, шаг вправо - стреляем без предупреждения? осведомился Борис.
      - Так. - ответил уставший Горин.
      Борис решил воззвать к братству идейного единения и сказал едва ли не искренне.
      - Ну как не стыдно вам меня так тиранить? Я же с вами стоял плечом к плечу! По нас из танка стреляли, когда вы уже бежать собрались, а теперь вы меня мучаете.
      Ответ оказался вполне резонным.
      - Ты перебежал через баррикаду, голубчик. А мы остались на своих местах.