Колумб Америку открыл!
      Страну далекую, чужую!
      Дурак! Он лучше бы открыл На нашей улице бесплатную пивную!
      Кто-то шарахнулся от развеселившегося Олега Михайловича, кто-то, с другой стороны улицы, засмеялся.
      Коперник тоже все трудился!
      Чтоб доказать земли вращенье!
      Дурак! Он лучше бы напился!
      Тогда бы не было сомненья!
      Он не сделал и десятка шагов, как из подворотни выдвинулась массивная фигура и густой голос прогудел.
      - Значит, крабами меня кормить будешь?
      Олег Михайлович сразу узнал своего недавнего оппонента по дискуссии Сапрыков, что сидел за столиком напротив. А в стоячей позиции он был столь громаден и обширен, что казалось - мог положить щупленького и маленького Олега Михайловича в свой карман так, что оттуда бы только его седая грива торчала. И от первого удара могучего кулака Олегу Михайловичу удалось увернуться не полностью: прикрылся, отскочил, но все же ловкости проявил недостаточно - полетел через тротуар, оторвался от земли и показалось, что звезды на осеннем небе приблизились настолько, что их руками можно было хватать. Потом грохнулся оземь, но тут же вскочил на ноги. Убежать было раз плюнуть - легкий на ногу Олег Михайлович оторвался бы от этого неповоротливого кабана шутя. Но бывший массажист, половина жизни которого прошла среди яростного спорта, который и сам был хорош как на велотреке, так и на фехтовальной дорожке - не мог себе позволить сдать идеологических позиций и в старости. Надо было, по его разумению, постоять за молодую демократию России.
      Он разбежался, опустив голову, словно собрался протаранить живот врага, но перед самым столкновением резко принял в сторону и ногой - влепил противнику в промежность! Самый знаменитый удар, коронный трюк для кино, но крайне и крайне редко эффектно получающийся в практике асфальтовой драки. Вариация удара - коленом снизу - практически вообще никогда не дает эффекта (если не в кино). Для успеха нужна долголетняя тренировка, а кроме того подготовка позиции во время схватки - да чтоб ноги у противника были врозь, да чтоб он стоял близко, да чтоб был расслаблен и так далее, так далее, система которую может построить и реализовать только профессиональный специалист рукопашного боя. Но... В данный описываемый момент удар Олега Михайловича - прошел. Везуха, не более того.
      Толстяк удивленно охнул, перегнулся в поясе и тут же жирной мордой своей дважды наткнулся на остренький, но очень жесткий кулачок Олега Михайловича. Уточним - не мордой, а первый раз носом, а второй - глазом. Из носа брызнула кровь, а глаз пронзила такая боль, что гигант рухнул на мокрый тротуар и по щенячьи заскулил.
      Олег Михайлович перешагнул через поверженного врага, и, понимая, что вот теперь - то победа достигнута окончательная и необратимая - пошагал домой.
      глава 5
      Утром положенного, восьмого дня врач превилигированной больницы Сергей Петрович позвонил сам и сдержанно сообщил, что анализы - надо повторить. Всем троим. Он ничего не обьяснял, положил трубку и Вадим понял - это приговор.
      Голубев и Олег Михайлович другого мнения не имели.
      Все было кончено, рассуждать было не о чем и они вновь сьездили в больницу, проделали повторную сдачу крови из вены.
      Напряженное лицо молчаливой медсестры показалось им крайне недобрым знаком. На осторожные вопросы она давала уклончивые ответы, того типа, что её дело - лишь кровь высасывать, а за лабораторию она не отвечает и ничего не знает. Сергея Петровича - не застали. Очевидно, тот прятался перед решающим разговором.
      День, как на зло, выдался солнечным, но они ничего не замечали, когда вышли из больницы. Уселись в "ниссан" Вадима, закурили и молчали, тупо глядя на улицу. Олег Михайлович заметил вяло.
      - Не будем себя хоронить раньше времени... Вы не учитываете всеобщего российского бардака - Да? - рассеяно спросил Вадим.
      - Могли перепутать анализы... Пьяная медсестра разбила ящик с пробирками... Девченка в лаборатории потеряла записи...
      - В ТАКОЙ больнице? За живые деньги? - криво улыбнулся Вадим. - Не льсти себя дурацкими надеждами. Скорее всего, нам крышка. Всем троим.
      - Ну, если ты так полагаешь... То умирай! А я ещё живой!
      - Полно, дед. - прервал его Вадим. - Околеть тоже надо достойно. Даже если жил так себе.
      Они снова замолчали, с трудом справляясь с неприязнью друг к другу. Присутствие близкого человека не спасало, каждому хотелось забраться в свою нору, чтоб в одиночку пережить последний удар.
      - Вот ведь ещё что. - проговорил Голубев. - Весь наш "курятник" тоже заражен. Всем четверым тоже конец. Это наверняка.
      Олег Михайлович рассердился и заголосил петушиным тенором.
      - Пока топор не опустился, мы ещё живы, ребята! Вы уж так скисли, будто в гробиках себя увидели! Так что, и прощального бала не устроим! Клуба своего, как положено, не закроем?!
      - Устроим бал. - кисло улыбнулся Вадим. - В субботу - бал . А потом все разом и решим. И с "курятником" и...
      Он примолк и остальные поняли, что решать, собственно говоря, уже было нечего.
      - Кого куда подвезти? - спросил Вадим, включив мотор.
      Через десять минут они разошлись у станции метро - каждый в свою сторону.
      ...Голубев прямо из больницы направился в лицей и положил на стол завление по увольнению, обьяснив его вздорной причиной - уезжает на постоянноле жительство в Америку воссоедениться с женой.
      Директриса лицея Надежда Викторовна внешне высказала сожаление по поводу утраты лицеем молодого педагога, но видно было, что в душе она этим обстоятельством удовлетворена. Коллектив педагогов становился без Голубева более единодушными и сплоченным. Но от прощального совета она все же не сумела удержаться.
      - Высокая нравственность и мораль нужны, Андрей Александрович, не только педагогу.
      Совет был слишком общим и далеко неоригинальным, а потому Голубев ответил мягко.
      - Позвольте и мне слова прощания. Времена старух, Надежда Викторовна, которые рычали на молодежь, когда та целовалась на улицах и в метро миновали. Не потому, что старухи поумнели, а просто на них все плевать хотели. Да и боятся ныне старушки беззубый рот разевать, сдачи получить можно.
      Реакция директора оказалась совершенно неожиданной.
      - Да, - ответила она печально. - Всем нынче плевать на молодежь, а следовательно, и на будущее страны. Все погибнем под ударами мировой буржуазии.
      - Причиныв гибели будут другие. - вспомнил о своих бедах Голубев, но пояснять ничего не стал.
      По настоящему огорчил уход Голубева только Диму Степанкова.
      - На кого же ты меня здесь оставляешь, Андрюха? - обидчиво спросил он, заталкивая Голубева в свою лабораторию. - Давай хоть выпьем на прощанье. Я же тут сгибну в одиночку с нашими монстрами. Да тут ещё в дурацкую историю попал, из-за тебя кстати.
      - Какую историю? - спросил Голубев, глядя, как Степанков достает из потайных ящиков початую бутылку спирта .
      - Да помнишь, как ты эту Галину Карташову при следователе раскручивал? Ну, что у неё кто-то паспорт украл и с её документом анализы на СПИД делал?
      - Как же...
      - Так вот она по настоящему вбила себе в голову, что её ждут чуть ли не в Олимпийской команде Москвы по лыжам! Девка совсем озверела, учебу забросила, самостоятельно тренируется, бегает, прыгает и мечтает о лаврах чемпионки.
      - Ну что ж... Ни архитектором, ни строителем толковым ей не бывать...
      - Ей, коротконогому обрубку, и чемпионкой не бывать! - в сердцах сказал Степанков. - Сколько не тренируйся, все одно! Но я-то в историю влип! Она же меня за горло берет, когда я её в команду зачислю и где эта команда, когда начнутся сборы перед соревнованиями!
      - Так объясни ей, что все развалилось, соревнований не будет.
      - Поздно, - сокрушенно вздохнул Степанков.
      - Как поздно?
      - Я с ней сплю. Под эту сурдинку.
      - С Карташовой?! Ты с ума сошел!
      - Получается так. Теперь поздно про это говорить. Влип я, Андрюха, по уши. Девка оказалась прилипчивой, навязчивой, да ещё эти мечты о спортивных лаврах... Гибну, Андрюха, горю голубым огнем.
      Голубев открыл было рот, чтоб произнести банальное осуждение, типа того, что нельзя нарушать старого закона - спать там, где работаешь - но тут же сообразил, что, строго говоря, в его, Голубева устах это прозвучит достаточно цинично и фальшиво, хотя Степанков о существование "курятника" не знает.
      - Нечего мне тебе советовать, - тоскливо сказал он. - Я сам в этом плане путаюсь. Только один человек из моих друзей с такими проблемами справляется.
      - Кто же этот счастливец?
      - Вадим Малкин. У того все счастливые - жена счастливая, двое детей, любовницы счастливые, родители и родственники в се при нем сча стливые. Все на него молятся, все его любят и уважают и как ему удается всех так облагодетельствовать только Богу или черту известно.
      - Гений. - грустно признал Степанков, разлил спирт по стаканчикам и они выпили его не разбавляя. Потом пытались ещё поговорить, но оказались уже чужими друг другу - Голубев разом отошел от проблем жизни лицея. Простились даже формально не договариваясь о будущих встречах.
      ...Что же касается "курятника", знавшего своего педагога в несколько ином качестве, то к увольнению Голубева из лицея они отнеслись спокойно. Значительно большее эмоциональное впечатление произвели на них письма, полученные поименно, по почте, в четверг. В каждый именной конверт была вложена карточка выполненная на плотной бумаге, цветной, компьютерной печатью. На карточке значилось.
      Драгоценнейшая сударыня!
      С чувством глубокой скорби и неизбывной боли руководство достославного теннисного клуба обьявляет о своей катастрофической ликвидации. Кончен бал. погасли свечи, растаяли, как дым, все наши планы.
      НО!
      Мы не уйдем не простившись с вами, с теми, кто сражался бок о бок с нами, с невзгодами времени. А потому мы устраиваем для всех нами любимых ( а Вы, сударыня, в первую очередь) БАЛ ОБОРВАНЦЕВ! БАЛ ВОРОВ И ПЬЯНИЦ! БАЛ НИЩИХ И ШУТОВ! И, стало быть, форма одежды - самая разнузданная и непристойная! Никаких драгоценностей! Никаких туалетов из Парижа! Ни фраков, н смокингов! Дерюга, лохмотья и - выдумка. фантазия, которые будут отмечены призом!
      Празднество имеет место быть в ближайшую субботу по получению Вами, драгоценнейшая, этого горького послания.
      Правление Клуба
      Люди знающие, во всем этом вычурном образчике эпистолярного жанра без труда угадывали стиль Олега Михайловича и были правы: Вадим бы написал своим гостям приглашение поофицильней и посуше, Голубев - поумней.
      Всего было разослано приглашений девяносто трем персонам - членам клуба "Тайм-брэк" и особам к ним приближенным. Среди ожидаемых лиц (любителей тенниса) был один член Государственного Совета Безопасности, пятеро депутатов Госдумы, до дюжины президентов банков, директор крупнейшей авиакомпанию, а остальную шушеру, включая политических лидеров всяких партий и считать за людей постыдно. Приглашались с женами и, ну, скажем интеллигентно - подругами. Уточним - с теми, с кем любители тенниса, сауны и отдыха проводили время под сенью гостеприимного Клуба.
      Гости знали, что руководители "Тайм-брэка" - кривоумны и остры на выдумку, а потому предчувствовали ни какую-нибудь ординарную презентацию (пьянку-халяву), а развлечение искрометное, утонченное, из ряда вон выходящее, но вместе с тем без пошлости и дешевого хамства.
      В общежитие Архитектурного лицея первой это приглашение получила Рая Бондарева. Она знала, что почта приходит как правило без десяти минут семь и каждый день спускалась вниз, на вахту, где почтальонша уже разбрасывала конверты по алфавитным ячейкам специальной стойки. Раю она знали в лицо, а потому отпускала постоянные шуточки, лишенные как остроумия так и глубокомыслия: вариант первый - "Небось денег ждешь?", вариант второй "Алиментов от мужа ожидаешь?". Оба варианта существа проблемы не отражали. Денег Рая Бондаревой ждать было неоткуда - родители давно сгорели в бане по пьянке, а тетка , поднявшая на ноги Раю, была ныне инвалидом и при случае Рая сама посылала в городишко Семеновск, (что лежит за Волгой, верстах в полутораста от Нижнего Новгорода) кое-какие перепадавшие ей деньжонки. А писал Рае её одноклассник Борис Цирюльник. Девочки общежития второй год устраивали за этими письмами форменную охоту, отчего Раиса и бегала сранья в почтовому стенду. А письма были калоритны и, если умело их читать, то живот можно было надорвать от смеха. Чего только стоило обычное обращение Цирюльника к Рае: "Привет тебе ясноглазая дивчина от непрощенного тобой козлолюба!" А каков, к примеру заключительный перл: "Прощай, коханая, твой мерзкий козел жует скудную траву Мордовии и мечтает о тебе!". Чтобы уточнить ситуацию, следует сказать, что в данный момент Боря Цирюльник тянул срок в лагерях Мордовии. Заработал же он его при достаточно пикантных обстоятельствах. Пострадал за Большую Любовь, в известной степени, если учесть, что в ночь выпускного бала местной школы по пьяной удали, на спор соблазнил на плотскую любовь белую козу, принадлежавшую сторожихе той же школы. И совершил этот акт под наблюдением и одобрении одноклассников. Однако по времени протрезвления Боря тут же подвергся насмешкам и издевательствам своих собутыльников, моментально получил кличку "Козлиный муж", от отчаяния бросился в драку и нанес серьезное увечье своему однокласснику. Дело дошло до суда и местные судейские два дня заседания пребывали в некоторой растерянности, поскольку не могли сообразить: за что толком надо судить парня - за скотоложество или нанесение побоев с увечьями. Пикантность ситуации усугублялась и тем, что весь городишко знал: Борис Цирюльник уж год как находится в состоянии той же Большой Любви с Раей Бондаревой и к осени намечалась официальная свадьба. Срок он получил по минимуму, но не в том существо вопроса - Цирюльник попросту говоря наслаждался своим позором, упал до предельной глубины своего собственного уничижения, дошел до того, что и человеком себя не считал, вернее положил приблизительно так: только по истечению срока наказания он может вернуться в шеренгу людей достойных, а пока он принимал своеобразное покаяние, что и отражалось в каждом письме к Рае, которую он продолжал самозабвенно любить. И мучил девчонку в каждом письме экзерсизами: "И сегодня, вспоминая как та белая коза трепетала и стонала в тот самый момент, я понимаю, что и себя, и козу, и тебя уровнял, унизил до скотского состояния , а потому, не имею права на жизнь." Или - "Когда я начал это прелюбодеяние, когда я безудержно предался самому низменному пороку, я понял, что теперь начнется мое возрождение, мой путь к Богу и Тебе" Понятно, что мальчик он был неглупый, начитанный, с романтическим складом характера. Но понятно так же и то, что Рая Бондарева (тоже не дура девчонка) в конечном счете, после серии таких писем, дошла до озлобления и полного презрения к своему бывшему жениху. Занятия самобичеванием претили Рае, а тут ещё следует принимать во внимание атмосферу маленького городка, где все друг другу в той или иной мере родственнике. Короче - Рая сбежала в Москву. Но Борис Цирюльник, из Мордовских лагерей, сумел каким-то неведомым способом и тут, в Архитектурном лицее её достать, и бомбардировал письмами с частотой, как минимум, - два в месяц. Первое письмо, ещё год назад перехватила болтушка-хохотушка, сплетница и задира Ленка Винокурова и, хотя по тому времени что она, что Рая уже входили в состав "курятника", но разборка между девочками дошла до серьезной драки. Потом - помирились. Потом - Рая изредка даже сама давала подругам почитать дикие письма своего бывшего жениха, что в конечном счете помогло ей отстранить Б.Цирюльника из своей души полностью. Ныне она к нему ничего, кроме брезгливого презрения не чувствовала. Письма стали приходить реже, но Рая по привычке старалась их перехватить, чтоб они не попадали в руки ехидных подруг.
      Сегодня письма от бывшего возлюбленного не было, а приглашение на "Бал оборванцев и воров", как ни странно несколько смутило Раю. Что-то в этом деле ей показалось не так, но разобраться в своих ощущениях она не могла. Пока она размышляла, перечитывая приглашение, к почтовому ящику общежития подошла и Лена Винокурова, со сна слегка опухшая, но уже причесанная и свежая. Она тут же нашла конверт на свое имя, вскрыла его, пробежала по тексту глазами и весело крикнула Рае.
      - Райка! У тебя такое же приглашение из Клуба?
      - Да...
      - Во здорово! - беззаботно засмеялась Лена. - Опять наши парнишки устроят что-нибудь веселое! А что такое "Бал оборванцев"?
      - Да черт его знает, - ответила Рая. - Слушай, так они всерьез Клуб закрывают.
      - Получается так.
      - А как же мы?
      - Что - мы?
      - Мы куда денемся?
      - Да никуда не денемся, - Елена снизила громкость голоса, то есть заговорила нормальным тоном. - Мы же договаривались, что будем при клубе, пока не защитим диплом.
      - Ты что, читать не умеешь? Написано - прощальный вечер!
      - Это для них прощальный, а от нас-то наши султаны куда денутся?
      Руководителей клуба, всех троих (неделю назад - четверых) Елена иначе как "султанами" не называла и вообще была девочкой языкастой и чаще всего говорила прежде, чем думала. Ее уверенность в прочности будущего (при султанах теннисного клуба) Раю вовсе не успокоила.
      - По моему, Лена, - сказала Рая. - Наши хлопцы собрались нас выгнать. И заменить другими. Мы им надоели.
      - Перестань, - отмахнулась Елена. - Зачем им это? Это же деловые, крутые ребята. Им новых искать попросту лень. Нас не выгонят.
      Уверенность подруги Рае не передалась и во с тем же смущением в душе она поднялась на второй этаж и вошла в комнату, где жила вместе с Александрой Шориной и Галей Карташовой. Александра ещё спала , вытянув под одеялом свое длинное стройное тело. А полуголая Карташова делала физзарядку усиленного режима. Дело в том, что соблазнившись предложениями на участие в лыжной олимпиаде, Карташова поверила им и теперь жила в режиме, не вылезала из спорт зала, каждый день пробегала в парке по десять километров, поскольку ей и в голову не приходило, что её обманули и ни в какую олимпийскую команду брать её не собирались. Но от её энергичных гимнастических упражнений в комнате мощно и остро пахло потом, хотя окно было приоткрыто.
      - Ты бы хоть в коридоре спортом занималась, - поморщилась Рая и толкнула в бок Александру. - Вставай, уже пора.
      - К черту, - сказала Александра и перевернулась на другой бок. - Я сегодня на занятия не пойду.
      Она была откровенно ленива, занятиями пренебрегала и видела свое будущее где угодно, кроме архитетурно-строительной сферы. И делала в этом направление определенные шаги, если вспомнить её роман с итальянцем, который руководство теннисного Клуба пресекло в самом зародыше.
      - Почитай, Рая сунула ей под нос приглашение. - Тебя такое же ждет.
      Александра разлепила глаза, прочла приглашение и тут же села.
      - В субботу? Мама мия! Моя стерва портниха платье только в воскресенье обещает закончить!
      - Проснись! - рассердилась Рая. - Видишь, написано: "бал оборванцев" Никаких туалетов.
      - Шикарно! - окончательно проснулась Александра и вскочила на ноги. Она спала вовсе голой, лишь намотав на голову платок чалмой. Тихая и незаметная Галя Карташова и без того то всегда раздражала Александру, а уж когда она занималась в комнате гимнастикой...
      - Эй ты, чемпионка-лыжница! - заорал Александра. - Здесь тебе не стадион, а дамский будуар! Вали отсюда !
      Карташова лишь напуганно улыбнулась, поспешно влезла в спортивный костюм и убежала в парк. Александра ещё раз перечитала приглашение и сказала уверено.
      - По моему наши козлы собираются дам нам пинка под зад!
      - Правда? - обрадовалась Рая. - Ты знаешь, я тоже так думаю.
      - Только этот номер не пройдет.
      - А что ты можешь сделать?
      - Да уж знаю - что. Я не ты, телка деревенская, и не позволю, чтоб меня выбросили, как тряпку.
      - И вовсе я не деревенская, - вспыхнула Рая. - Наш Семеновск...
      - Слушай! - перебила её Александра. - А у меня идея! Давай все четверо прием на этот бал в мешках!
      - Каких мешках?
      - Да обычных! Из под сахара, муки, картошки! Это ж бал оборванцев, понимаешь в чем идея? Тут кто больше выпендрится, тот и получит приз.
      За советом решили сходить к Юлии Дубиной, поскольку она была в компании общепризнанным модельером, вкусом обладала утонченным и сама шила - в основном на себя, на других не любила.
      - А мне приглашение не пришло. - растерянно сказала Юлия, когда её ввели в суть проблемы.
      - Сходи вниз и получи! Так как насчет того, чтоб мы оделись в мешки?
      - Надо подумать... На тебя с твоей фигурой любой мешок сядет... На Лену тоже, у вас стать одинаковая... Ну, я тоже буду иметь свой стиль... Но с Раей - сложней.
      - Райка в мешке будет выглядеть как корова! - злорадно заметила Александра и, честно признаться, была права - с формами Раи любой кутюрье имел бы проблемы. Это вам не плоская манекенщица, на которую. что ни надень - все повиснет без складок. У Раи были, как уже отмечалось, крутые, зрелые формы и если их просто так упаковать в мешок, скажем из под муки, то она таким дутым мешком и будет выглядеть - задница и грудина, куль кулем, и ни тебе тонкой талии, ни тебе соблазнительного изгиба мощных бедер.
      - Сама ты корова! - чуть не до слез разобиделась Рая. - Доска два соска!
      - А как твой козлик поживает? Интересно, в Мордовии козы водятся?
      Александра была грубиянкой и в спорах бесцеремонно, не по делу, меняла тему, лишь бы ударить побольней.
      - Да уж лучше с козой, чем с тобой! - нашлась в данном случаен Рая, но Юлия пресекал возникающую перепалку.
      - Тише вы... О деле говорим, или лаемся?
      В спокойных, огромных глазах Юлии синего, с отдачей в фиалковый цвет, как всегда, светилась женственная одухотворенность Мадонны - не американской певицы понятно, а той Мадонны, которую изображали великие живописцы эпохи Ренессанса.
      - Тише, - повторила Юлия и её, девушку негромкую, как всегда послушались - Значит так, - решила Юлия. - На занятия сегодня не идем, надо подготовится к балу. Винокурова наверное тоже получила приглашение.
      - А куда она денется? И куда наши козлы от нас денутся? - захохотала Александра.. - Райка решила, что этот бал они устраивают нам на прощанье.
      - Да? - никакого волнения в глазах Юлии не отразилось, она была все так же безмятежна. - Не думаю, чтоб это было так. Не надо себя переоценивать. Наши мальчики - хорошие ребята, но на этом балу будут...
      Они знали всех членов клуба. От зам-министра системы Просвещения, до известнейшего рекетира, промышлявшего по нефти, правда его неделю назад взорвали вместе с автомобилем и парой охранников. И можно было бы завести очень даже интересный и полезный роман с достаточно влиятельной фигурой. Но такая возможность была пресечена ещё год назад, в самом начале - доктриной Вадима Малкина "КАК ТОЛЬКО НАЧНЕТЕ ЗАИГРЫВАТЬ С КЛИЕНТУРОЙ - ВЫЛЕТИТЕ ОТСЮДА СО СКОРОСТЬЮ ПИНКА ПОД ЗАД". Заявлено было не совсем грамотно, но достаточно ясно и девушки этой доктрины придерживались опять же достаточно строго.
      На занятия в лицей они не пошли, а когда Карташова ушла (после кросса по парку) собрались в комнате Раи все четверо и принялись обсуждать свои туалеты к балу оборванцев. После непродолжительного обсуждения проблемы в целом ( 1 час и 23 минуты) пришли к правильному выводу, что сама идея бала играет именно на них: не надо дорогостоящих туалетов, драгоценностей, была бы фигура, молодость и выдумка. После обсуждения предложения Александры всем четверым обрядиться в мешки (час и пять минут) - приняли идею за основу и ещё за сорок минут Юлия осуществила её разработку, которая в черновом варианте прозвучала так.
      - Значит, мы все будем в мешках, но в разных и разного стиля, в смысле индивидуальности... Смысл получится такой, что мы из одной компании, но не одинаковы, как кильки в банке.. Рая... Тебе мы сделаем глубокое декольте и мешок нужен длинный, до пяток, темных тонов, в талии перетянешься поясом... Александра... Тоже до пяток, свободных линий, как греческий хитон, со складками, то что надо все равно будет видно... Я и Елена - в коротких, но разных.. У Елены в обтяжку, у меня посвободней.
      Решение этих проблем заняло неполных два часа, после чего поехали на оптовый рынок и, скандально торгуясь, на задах купили у владельцев контейнеров, превращенных в лавочки, необходимые мешки. Перекусили здесь же в кафе, отбились от дюжины соблазнительных предложений кавказских торговцев вернулись в бытовую комнату общежития, заперлись в ней и под руководством Юлии начали мастерить свои наряды. Ругались до остервенения, до слез. Трижды, по очереди зарекались вообще не появляться на этом дурацком балу, но к сумеркам нашли общий консенсунс.
      Они ни разу не заговорили о том, что болезненно свербило сердце каждой - они понимали, что бал выстраивается как прощание, что над этим весельем неизбежно будет нависать тень недавно погибшего Валерия. Ни одна из четырех ничего не знала о экономической и производственной стороне деятельности клуба "Тайм-брэк", но по едва приметным признакам понимали, что дела теннисистов пошли под гору, корабль предпринимателей дал течь, крен, начал тонуть, а в таких случаях за борт прежде всего выбрасывают ненужный балласт. Балластом быть не хотелось и дело, честно сказать, не в моральной стороне вопроса, а скорее в том, что категорически не желалось расставаться с уже наигранной и ставшей привычной красивой жизнью. Что там ни говори, а существовали весело и даже целенаправленно. Учеба, жизнь в Москве (трое, кроме Александры были провинциалками), дискотеки и потехи в кругу сверстников и - "дольче витта", красивая жизнь в обществе крутых, состоятельных парней и пусть при этом надо приносить какие-то неприятные порой жертвы, но ведь за все положено платить - этот закон все четверо знали твердо, поскольку вовсе гладенькой и беззаботной прежней жизни не было ни у одной из четырех. А РАДОСТИ - хотелось. К ней они тянулись всей душой, к Радости, Красоте, Удаче. Каждый день с экранов телевизора на них смотрели счастливые лица тех удачниц, которые завоевывали первые места в идиотских конкурсах красоты, становились фото-моделями с именами, бездарные певички не столько пели в микрофон, сколько виляли задницами и сисками и существовали в том, счастливом мире счастливых людей. Для них - эти люди и их успех были эталоном и мечтой. И не теннисный клуб "Тайм-брэк" с его руководящим составом был основным ядом растления души, не там таился корень зла (если он был) - причина лежала во всем Российском укладе конца двадцатого века, когда после пуританства и ханжества коммунистического режима - все стало дозволено, до ВСЕГО, казалось, можно было дотянутся рукой. Рукой?... Как сказать. Кто тянулся к успеху своими талантами, мозгами, кто наглостью и нахрапистостью, красавицы пробивали себе дорогу задницей и грудями, хамы - кулаками, вперед, ребята, стеснятся нечего, мы строим общество равных возможностей! Что там жалкий "курятник" при теннисном Клубе, если на виду у всей страны известнейшие актрисы кино и ТВ меняли кавалеров, словно перчатки, переходили из одной постели в другую, ничем не смущались, сверкали как бриллианты, вызвали к себе зависть, становились эталоном и - не стеснялись, не смущались ничего. Раздеться прилюдно - раз плюнуть! Помочиться в рояль на сцене? Да что тут такого особенного, зато станешь известен на всю Россию, так что и помочится можно. Но ведь следующему претенденту на всероссийскую славу что в рояль ДЕЛАТЬ? А потому когда дело касалось всяческих пустопорожних разговоров о духовности общества, нетленной Русской идеи, то люди разумные ничего не могли придумать лучше, как сказать с кислой улыбкой. "НЕ СУДИ ДРУГИХ, ДА НЕ СУДИМ И САМ БУДЕШЬ".
      Около полуночи все четыре наряда были готовы.В соответствии с требованием выглядеть нищим оборванцем, в них стали делать аккуратные дыры, дабы высветить самые пикантные части тела. Потом раздобыли краску в пульверизаторах и аккуратно, обдуманно нанесли на одежду разноцветные пятна. Для подкрепления фантазии и физических сил - распили полторы бутылки водки, покурили и поболтали на общие темы: секс-бомба американского кино Шарон Стоун оказалась лесбиянкой; для счастья жизни нужны деньги; есть подозрения , что у спортивного страшилища и уродины Гальки Карташовой появился хахель, не менее чем лаборант лицея - Дмитрий Кириллович Степанков; родила известнейшая звезда отечественной эстрады, родила девочку, но не от мужа, а от гитариста своего ансамбля; ведущий телепрограммы "Женский час" - оказался гомосексуалистом; жалко что Голубев ушел из лицея, остались одни придурки; чтобы хорошо жить - нужны деньги; чем лучше спасаться, чтоб не залететь - презервативами или контрацептивами; летом умер поэт Булат Окуджава - жаль, очень жаль; сегодня женщина лучшие всего выглядит не в "кадиллаке", а во вседорожнике "Гранд-Чероки"; в принципе можно и вовсе не учится, а купить хоть диплом МГУ, лишь бы были деньги; в выпивке надо ограничиваться, а уж со жратвой и вовсе, чтобы сохранить форму лет до сорока пяти, а вот Элизабет Тейлор бросила девятого мужа, а самой ей уже семьдесят лет или и того больше; у Александры фигура лучше, чем у Ким Бессинджер; хороший макияж может любую сделать красавицей - были бы деньги; на Райку Бондареву клюют юнцы и старики, потому что у неё сиськи и задница призовых размеров; за деньги тебе сделают любую силиконовую грудь и задницу тоже; детей рожать всенепременно надо, но лет в 27-29, чтобы успеть как следует пожить молодостью; со всеми гадостями жизни модно справится, если у тебя есть хоть капля мозгов и хоть немножечко - ДЕНЕГ.
      К трем часам утра осоловели и сникли, но протрепались ещё минут сорок. ТА ИЗ НИХ, КТО В ЭТОМ ДО ПОСЛЕДНЕГО СЛОВА ПРАВДИВОМ РАССКАЗЕ ЧИСЛИЛАСЬ "МАРТЫШКОЙ", В ДАННЫЕ МИНУТЫ НИКАКОЙ УЩЕРБНОСТИ И СТРАДАНИЙ ДУШИ СВОЕЙ - НЕ ОЩУЩАЛА.. БЫЛА - КАК ВСЕ... БУТЫЛКА, ЗАПРАВЛЕННАЯ СТРИХНИНОМ, ЛЕЖАЛА У НЕЕ ПОД МАТРАЦЕМ, НО ОНА ПРО НЕЕ ЗАБЫЛА, ПОСКОЛЬКУ ЭТО БЫЛИ ДЕЛА ДРУГОГО МИРА ЕЕ ЖИЗНИ, ДРУГОЙ ИПОСТАСИ ЕЕ ЛИЧНОСТИ. ЗА ТЕ ДНИ, КОТОРЫЕ ЕЙ ОСТАВАЛОСЬ ЕЩЕ ПРОЖИТЬ НОРМАЛЬНО - ПО ЕЕ РАЗУМЕНИЮ, НУЖНО БЫЛО УСПЕТЬ УХВАТИТЬ ВСЕ, ЧТО ПОЛОЖЕНО СУДЬБОЙ. МРАЧНЫЕ МЫСЛИ ДАЖЕ НЕ ПРИХОДИЛИ ЕЙ В ГОЛОВУ. ВСЕМУ СВОЙ ЧАС.