- Хороша, стерва... Хороша. А главное, сложение такое, что долго толстеть не будешь... А я вот плыву, черт побери, как квашня. Танцевать умеешь?
      - Кончено.
      - Подруга тебе под пару есть?
      - Найду, - недоумевала Елена, поскольку не могла определить направление разговора.
      - Тогда возьмешь свою подругу и сегодня вечером поработаешь со мной в одном месте.
      - На эстраде?!
      - Да. Можно сказать, что на эстраде. Я буду петь, а вы подтанцуете у меня за спиной.
      Такого Елена не ожидала даже в самых своих запредельных мечтах. Но "в темную" Елена никогда не играла и принялась допытываться до существа вопроса. Певица, скидывая платье и заваливаясь на чистые простыни, пояснила, что две девочки и парень, которые в её группе обычно подтанцовывают под её песни у не за спиной, сегодня заняты, а её пригласили петь часа два-три в очень респектабельном ночном клубе, занятие это тошнотворное, когда зрители жрут, пьют и бегают в туалет во время исполнения, но... Так требует общая ситуация, поскольку народ там денежный и влиятельный и пренебрегать этой публикой никак нельзя, а деньги здесь вовсе не при чем.
      Елена сразу поняла подноготную суть дела - петь в ночном кабаке для певицы её ранга, честно то говоря, было уже зазорно. Но быть может все-таки денежный интерес, или какие-то другие соображения заставляли Эльвиру сегодня ночью этим заниматься. Тем не менее - свой выход в этот ночной клуб она стремилась по возможности скрыть, сделать его тайным, а потому и пригласила Елену себе в пару. На сегодняшний день так поступала ни одна она. Певцы солидного ранга все ещё стеснялись признаваться, что поют не только для широкой общественности, но и попросту для денежных мешков, денег ради. Самые отважные , правда, уже и рекламировали по телевизору средство от перхоти, парфюмерии, но никто особо не похвалялся, что за солидный бакшиш продают свое высокое искусство по подозрительным ночным заведениям. Что же касалось непосредственно Эдьвиры, то, честно говоря, к своим зрителям и слушателям она не испытывала ничего, кроме наглого презрения, хотя и стонала со слезой с эстрады: "Я люблю вас, мои милые! Как я вас люб лю!"
      - А какие костюмы нужны? - уже деловито спросила Елена. - У нас есть маскарадные, был недавно бал оборванцев...
      - Это в Клубе "Тайм-брэк" - ревниво спросила Эльвира. - Слышала. Меня туда приглашали, но...
      Она хотела сказать, что была занята и отказалась, но потом почему то отказалась от враки.
      - Я этим пижонам не по вкусу. - и тут же вспыхнула. - Сами дешевки паршивые, сами пижоны ряженые, а туда же, нос ещё воротят!
      - Так мы с подругой там в были в костюмах оборванок. Из мешков.
      - Вот и прекрасно. Первое отделение вы в мешках, а я на вашем фоне в бальном платье... Ну, а вторую часть, дорогая, сама знаешь, как будешь танцевать.
      - Голой? - уверенно спросила Елена.
      - Умница, обезьяна, дело знаешь, далеко пойдешь. Подруга у тебя тоже не из дурочек?
      - Конечно. И у нас примерно фигуры одинаковые... У Александры, пожалуй, посовременней. В бедрах уже.
      - Посмотрим на твою Александру. - Эльвира натянула на плечи одеяло. Выматывайся отсюда, завтра приберешься. А вечером, в десять приходи сюда, с подругой, Тимур отвезет вас куда надо.
      - А можно я ещё одну подружку прихвачу на всякий случай? - спросила Елена.
      - Пожрать попить на халяву? - с пониманием дела спросила Эльвира. Студентки небось?
      - Да.
      - Давай, - неожиданно взгляд её стал подозрительным, а лицо жестким и сразу оказалось, что жизненная дорога её не была усыпана розами и смазана медом. - Только, обезьяна, помни - язык держать за зубами. От этого твой завтрашний день зависит.
      - Я поняла. - просто ответил Елена и вышла из спальни "звезды", твердо решив, что в её собственный "звездный чае" она себе такого похабного будуара не заведет. Если, конечно, этот "звездный час" свершится.
      Рая Бондарева.
      Грузовичок катился по шоссе уже несколько часов, стемнело и сквозь брезент, которым был крыт кузов, Рая видела лишь проблеск фар встречных и попутных машин. Все это время Цирюльник расписывал их будущую счастливую жизнь, и чем более яркие краски этого существования он находил, тем большее отвращение к этой жизни и самому Цирюльнику ощущала в себе Рая. Она уже прикинула план побега - немедленного, как только подвернется возможность. Даже дня совместного проживанияи с козолюбом проводить она не собиралась, НО - поддакивала, задавала уточняющие вопросы, терпела грубые поцелуи поцелуи и даже отвечала на них, разумно предположив, что во-первых, это усыпляет бдительность, во-вторых, попросту входили в план её побега. Она уже обнаружила, что в кузов, вместе с её телом, парни забросили и её сумку - при двух бутылках: "Тархуна" и "Пепси", из чего следовала, что теперь она уж не столь и беззащитна да беспомощна, как казалось разомлевшему Цирюльнику.
      - Кушать хочется, Боря. - сказала она, дотянулась до сумки и открыла её. - Запить у меня есть чем, а вот...
      - Все хотят! - ответил Цирюльник и постучал по кабине машины, после чего прокричал водителю. - Витя! Не забудь остановится на сто восемьдесят пятой параллели! Перекусим.
      - Где перекусим? - спросила Рая.
      - Шашлычная фартовая сейчас будет, сутками армяне работают, Недорого и знатно. А под утро будем дома.
      Кто где, холодно подумала Рая. И у кого какой дом. Но она сделала последнюю попытку, дала своему кавалеру последний шанс, разработка которого могла изменить ситуацию.
      - Борька, ты уже разбогател, или как?
      - Ну, нельзя сказать, чтоб мы уже раскрутились...
      - Я, Борька, деньги должна отдать, если уж в новую жизнь въехала. Большие деньги. Серьезным людям. Можешь меня выкупить?
      - Сколько? - озабоченно спросил он.
      - Две тысячи двести долларов. То есть отдать нужно тысячу восемьсот.
      - Ого! Весело ты жила! - с возмущенным осуждением заметил Цирюльник. - Ну, уж нет, милая! Твои прошлые долги меня не касаются. А у меня тебя никто не найдет. Так что плюнь на это и забудь.
      Ну, вот тебе, козлодуй, и конец, твердо решила Рая - на ходу выпрыгну из кузова, но до своего логова ты меня не довезешь. Она уже понимала, что умственные способности к мышлению у Цирюльника застряли где-то на уровне жареного карася и потому была уверена, что сбежать удастся.
      Через четверть часа грузовичок сбавил скорость, а потом и вовсе остановился. Следом за Цирюльником Рая выпрыгнула из кузова. Мимо них, ревя моторами уносились в ночь тяжелые трейлеры, было около десяти часов, интенсивность движения по трассе ещё не падала, в воздухе завис туман не туман, а какая-то сырая хмарь.
      Прямо к бровке шоссе прилепилось фанерное сооружение, десяток лампочек освещал вывеску, надпись на которой все равно было невозможно прочесть. Но уже за сорок шагов от неё - пахло жареным мясом.
      Из кабины вышел Виктор с приятелем и позвал, весело глядя на Раю.
      - Ну, пойдем, беглецы, пожуем?
      - Ты подожди здесь с Мишей, - неожиданно сказал Цирюльник. - А я шамовки принесу и мы в кузове перекусим спокойно.
      По его заблестевшим глазам Рая тут же сообразил, что за ужин он собирается устраивать, а то что он оставил при ней сторожа - взбесило и того более, но ответила она легко, дурочку из себя строила.
      - Хорошо, как знаешь.
      Он вернулся из павильончика через десяток минут с бутылками и закусками в руках, отправил Мишу перекусывать следом за Виктором и подтолкнул Раю в кузов.
      - Пойдем, поедим вдвоем спокойно.
      Полог кузова он занавесил и включил внутри мощный бытовой фонарь, а потом сказал.
      - Соскучился я по тебе, Раечка.
      Ей хотелось спросить его, что ж это так соскучился, иль подходящей козы под руку не попалось, но такой вопрос был бы неблагоразумен.
      - Подожди, - сказала она. - Давай я какой-никакой стол накрою. Нельзя же жрать, как свиньи.
      Она перевернула ящик и разложила на нем закуски, а все в тот же большой пластиковый стакан разом налила Цырюльнику воды - на сей раз из "Пепси" заправленной снотворным.
      В павильоне, как оказалось, водкой не торговали и Цирюльник принес оттуда лишь приторно-сладкий дешевый портвейн. Его и запил по первому тосту полным стаканом "Пепси". И почти тут же - завелся, поспешно расстелил на полу кузова спальный мешок и повалил Раю на спину. Она сопротивлялась ровно на столько, чтобы он возбудился и того более. Раздевать полностью он её не стал, да и сам обнажился в тот минимуме, который был необходим , а Рая этого не терпела, отвыкла от такой собачьей любви впопыхах, в одежде, кое-как, когда не чувствуешь теплоты и гладкости обнаженного тела. Уж чего не вытворяли в "курятнике", но всегда это было красиво, весело, всем в охотку. Почти всегда.
      Цирюльник впопыхах, без какой бы то ни было подготовки, даже не целуя, сжал ей грудь до боли, грубо навалился, потом подхватил под коленки и весь задрожав - раздвинул ей ноги.
      Никакого удовольствия ни сразу, ни через минуту. Но Рая ойкнула, запыхтела и попробовала поймать момент, когда он достигнет вершины, но тот работал как машина в ровной и тупой, животной эмоции - кобель на сучке в подворотне, да и все тут.
      Рая подняла и согнула ноги, несколько раз качнула коленями, что как правило вызывало захлюбывающиеся эмоции у партнера, но в данном случае опять же никакого всплеска не дождалась, от чего ей захотелось то ли заплакать, то ли захохотать. И что - так до конца жизни будет, на этой лесопилке?!
      Еще через полминуты Рая вытянулась, громко застонала и изобразила волну тех мягких, коротких и быстрых судорог в бедрах, которые сводят мужчин с ума. Хоть это проняло - Цирюльник скрипнул зубами, замычал, дернулся и затих. Потом мешком скатился с неё на пол, перевел дух, но, скотина этакая, хоть бы слово какое нашел, хоть бы матом выругался!
      И тут же заснул, даже захрапел носоглоткой.
      Рая неторопливо привела себя в порядок, подхватила сумку, уложила в неё закуску (обратный путь мог оказаться длинен) подумала, что не мешало бы поискать и денег, но решила, что это усложнит ситуацию в ненужном направлении, выключила фонарь и - выскочила из кузова.
      Она знала, что самое глупое, что сейчас можно сделать - это бежать в темноту, или попытаться подсесть в отъезжающую к Москве машину. Бежать было просто неизвестно куда, а в машину задаром не посадят, а денег у Раи с собой почти не было. Она отошла в темноту, присела на подвернувшийся ящик и принялась ожидать разворота событий.
      Виктор и Михаил со своим ужином не торопились, видимо получили к тому специальное указания. Вышли из павильона они через полчаса, сыто рыгали, закурили и, переговариваясь двинулись к своей машине. И все произошло настолько для Раи удачно, что и мечтать о таком было бы глупо. Виктор острожно заглянул за полог кузова, опустил его, что-то с тихим смехом сказал Михаилу, оба залезли в кабину, вспыхнули фары, потом заурчал мотор, грузовичок вышел на трассу, набрал скорость и - исчез в темноте. Получалось, что тактичные друзья разбудят Цирюльника не раньше, чем они доберутся до своей лесопилки, под утро, следовало понимать.
      Рая, поколебавшись, прошла к павильону и открыла тугие двери. За столиками сидело всего несколько человек - из шоферов-дальнобойщиков и на Раю они даже не покосились. У стойки никаких армян не наблюдалось, а вполне русопятый парень перетирал бокалы, а грузная женщина с грохотом мыла посуду. Под рукой у буфетчика Рая разглядела телефон, спросила.
      - До Москвы можно от вас дозвонится?
      - За деньги все можно. - равнодушно ответил тот.
      - Да у меня с деньгами как-то не очень.., - она покопалась в сумочке, чтоб лишний раз убедится в своей жалкой кредитоспособности.
      - Да ладно, отдашь когда сможешь. Не в последний раз ведь едешь.
      Рая не сразу сообразила, что буфетчик принимает её за "плечевую" проститутку, обслуживающую дальнобойщиков, но и когда сообразила, то оскорбляться и устанавливать истину не стала. Пустяки это - важней сейчас был вопрос: кому, собственно говоря, звонить, у кого просить помощи в ночное время?
      При всем своем самообладании, она ошиблась - автоматически набрала номер домашнего телефона Вадима Малкина, по которому ей было позволено звонить лишь в самом НАИКРАЙНЕЙШЕМ СЛУЧАЕ БЕДЫ. В нервотрепке она попросту забыла, что Вадима не только давным давно нет в родной квартире, но и в Москве, а хуже того - в Росси его уже нет..
      Ей ответил тут же несколько сонный, но все же ясный женский голос.
      - Слушаю вас.
      Сердце у Раи сжалось, она сразу опамятовалась, осознала свою ошибку, и кто другая иная - бросила бы трубку, но Рая была девушкой вежливой, истово почитала не только Вадима Малкина , но и всю его семью, а потому сказала торопливо.
      - Извините, Нина Николавна, я забыла, что Вадим Васильевич улетел... Извините.
      - Минутку! - требовательно и жестко прозвучало в ответ. - Если уж звоните, то извольте объясниться. Вы, как я понимаю, девочка из "курятника"?
      - Да, Нина Николавна, - вконец оробев, ответила Рая. - То есть нет... А что такое "курятник"?
      Жена Вадима засмеялась снисходительно и презрительно.
      - Послушай, соплюшка, я о вашем существовании знаю. И Вадим знает, что я знаю. Мне на вас наплевать и даже более того - я рада, что вы, профурсеточки, существуете и держите этих кобельков на привязи. Такие сучки,как вы, - нужны , даже должны быть при серьезных женщинах. Но - знай свое место, дорогая!
      - Какое место? - Рая плохо что понимала от испуга - не за себя, а от страха принести неприятности Вадиму, вот что было самым страшным!
      - Твое место - под лавкой! Свистнут - вылезаешь! Пнут ногой убираешься вон! И по ночам мне звонить - не смей!
      - Да, конечно...
      - Я - ЖЕНА, ты понимаешь? А ты... Шавка подзаборная и знай свое место. Надеюсь, все ясно?
      - Конечно, конечно, - заторопилась Рая, - Извините ещё раз, Нина Николавна...
      Никто, понятно, извинений от неё не ждал и в них решительно не нуждался. Рая опустила трубку и по лицу буфетчика определила - что тот насторожился, видно что-то в облике её, Раи, от этого разговора заметно переменилось. Нужно было искать новых решений , а в зал, тем временем, шумно ввалилась компания горластых южан - в ба-альших кепках, усатых и носатых - тут же на неё уставились, тут же заблестели маслом черные глазенки и раскатались губки, положение, как сообразила Рая, осложнялось до нестерпимости, нужна была помощь, которую не известно откуда приходилось ждать.
      Помочь сейчас могли только в одном месте, да и там скорее всего могло никого не оказаться. Рая набрала телефон Клуба "Тайм-брэк". И после шестого гудка уже хотела опустить трубку, когда бодрый голос Олега Михайловича произнес.
      - Массажный кабинет "Брэк - тайм"! К вашим услугам!
      На секунду Рая смешалась, поскольку услышанные позывные были для неё неожиданными, а потому уточнила.
      - Олег Михайлович? Это "Тайм-брэк"
      - Отныне "Брэк-тайм" с вашего позволения! - засмеялся Олег Михайлович. - Чем могу служить, мадам?
      - Это не мадам, это Рая. - сказала она. - Я в переплет попала. Торчу далеко от Москвы и не знаю, как домой добраться, Олег Михайлович.
      - Где ты? Дай точную ориентировку.
      Рая пояснила и Олег Михайлович не стал ни возмущаться, ни стонать.
      - Кафе на сто восемьдесят пятом километр по Горьковскому шоссе? Далековато. Ну, стой столбом на месте, я выезжаю.
      Она опустила трубку, по чувствовав прилив теплоты в груди - какое счастье, когда в этом холодном и темном мире есть люди, которые кинуться к тебе на выручку, хотя по большому счету, ты для них не значишь ровным счетом ничего. Но лучше бы это был , конечно, не старенький Олег Михайлович, а, скажем, Вадим Малкин - развелся бы со своей дурой женой и женился на ней, Рае. Боже, как бы она за ним следила и как бы обхаживала и пусть бы он завел себе новый "курятник", хотя - не было бы у него при ней никакого "курятника", она б ему такую любовь устроила, что ни на что другое и сил не хватило.
      Она вспомнила только что минувший разговор с женой Вадима и неожиданно сообразила, что её, Раю, перемешали с грязью не за что ни про что, оскорбили предельно, как только то возможно, а в общем-то, действительно, ни за что. Хорошо, подумала Рая, ты - ЖЕНА, а я - шавка. Хорошо. Это на сегодняшний день. Ну, а как развернется дело завтра, предположить можно? Может ты вдовой будешь, или он, Вадим - вдовец?!... От этих нелепых мыслей закружилась голова и Рая решила в пучину таких опасных, да и безнадежных размышлений - не углубляться.
      Потом она прикинула, что сто восемьдесят пять километров Олег Михайлович покроет никак не быстрее, чем часа за три, посмотрела на часы и сообразила, что приедут за ней около двух ночи. А ждать в уюте кафе - не следовало, поскольку неизвестно было достаточно точно, какое время пройдет до того, как лесопильщик и козлодуй прочухается и хватится своей пропажи.
      Если ещё раз появится, скотина вонючая, в сердцах подумала Рая, убью к чертям собачьим.
      Юлия Дубина.
      "Ангелы ночи" завершали свой сезон, для чего поначалу собрались на двадцатом километре Щелковского шоссе, посидели, попили пива, скучно подвели итоги минувшего лета, а затем сели на свои мотоциклы и на предельной скорости рванули на проселочные дороги. Они мчались в свете фар, вздыбливая машины на задние колеса, прыгая на ухабах, надсадно ревели моторами без глушителей. Вся кавалькада состояла из полутора дюжин байкеров на различных машинах. И каждый носил форму "Ночного ангела" - кожаную куртку с металическими заклепками на спине, выбитых в рисунке, обозначавшим контур ангельских крыльев.
      Юлия знала, что эта компания байкеров - мелкотравчата и даже ничтожна, поскольку сама в себе чувствует второстортность и ущербность. Каждый из "ангелов" мечтал любыми путями попасть в команду "Ночных волков" - вот те были настоящие! Те были старой, известной московской группировкой ночных, сумасшедших мотоциклистов, популярными в Москве, имеющие связи с такими же байкерами как в Европе, так и даже, поговаривали, в Америке.
      В тайне от Клуба Юлия откатала с байкерами "Ангелы ночи" все это лето - раза два-три в месяц. Ей нравилось сидеть за чьей-нибудь крепкой спиной, обнимать руками сильное тело, запакованное в кожу , чувствовать как ревет под ногами мотор, как свистит в ушах ветер и каждый следующий миг мог принести решительно неизвестно что. Она научилась даже спать на мотоцикле, за чужой спиной.
      Но сколько она не думала, так и не могла понять - что же по настоящему привлекает парней к этим ночным гонкам, к риску скорости, которая порой приводила к трагическим результатам, к этим пустопорожним разговорам все об одном и том же - о мотоциклах, оружие, дорогах. Поразительно, но всякое упоминание о сексе и женщинах в этой компании считалось неприличным и недостойным обсуждения. И своих девушек, которых они сажали себе за спину, они так же словно не замечали, словно считали их запасной и не очень нужной частью мотоцикла. Это не означало, что время от времени кто-то не заваливал подругу в близь лежащие кусты, но такое событие тоже проходило как бы между прочим, не было выдающимся, стремление к нему проявлять считалось не то чтоб зазорным, но несерьезным, во всяком случае. Байкеры "Ангелы ночи" - играли в суровость, жестокость, отвагу и мужество. А потому говорили одинаково неторопливо, одинаково пили и курили, а разницу проявляли только в манере вождения своих двухколесных коней.
      Юлия ездила только с двумя - с Пончиком и Серым. С Пончиком в июле она оказалась в этих самых кустах, но это более не повторялось, а с Серым и того не было. Тем не менее она была принята в команду и ей никогда не отказывали, когда она напрашивалась на ночь гонок. Так же как и им, ей хотелось познакомится и с "Ночными волками", чтоб хоть там разглядеть какой же глубинный интерес привлекает парней, а там уже и взрослых мужчин к этому диковатому занятию. ощущение было такое, что "Ангелы" и "Волки", и остальные мелкие группировки Москвы-Подмосковья - чего-т о ждали, к чему-то готовились. Какого-то времени "Икс" когда перед ними откроются радужные перспективы. Порой Юлия улавливала какие-то туманные разговоры о настоящей свободе, а неистребимости подлинного национального духа, но вся эта трепотня была невнятной, платформы под собой не имела и, как поняла в конечном счете Юлия, у байкеров не было ни основополагающей идеи, ни четко проявившихся вождей.
      Предел индивидуальной мечты каждого байкера состоял в обладание мотоциклом фирмы "Харлей Давидсон", машины не самой лучшей по своим показателям, но являющейся символом американских байкеров, кастовым знаком их существования. "Харлей" - стоял на витрине ЦУМа, но стоимость его была категорически оглушительной для нищих, в основной своей массе, байкеров.
      Но все же байкеры имели свой взгляд на жизнь и представляли собой силу в потенциале, которая в умелых руках могла очень быстро быть направлена на достижение практически любых целей - от самых святых до предельно омерзительных. Таких умелых рук пока не находилось и все лето, начиная с мая и кончая сентябрем байкеры оглашали Подмосковье ревом своих моторов, пугали деревни и городки, бесили милицию, порой ломали себе шеи и чувствовали себя людьми особой касты с особым уставом - избранными полубогами.
      Что касается милиции, то года два назад она прекратила преследования байкеров. Кажется предводители "Ночных волков" сумели разделить зоны влияния и ответственности между собой и ГАИ. Пришли к мирному соглашению катайтесь, ребята, но не преступайте закон. Деревни, просыпавшиеся по ночам от варварского рева моторов, тоже по большей части смирились с положением дел и, если говорить честно, то движение байкеров переживало времена упадка, явно хирело - те кто повзрослел и поумнел пересели на автомобили, а новый приток молодежи подхватывал покачнувшееся знамя все так же без основополагающей идеи, а потому они были обречены на затухание.
      Юлия предполагала, что следующей весной "Ангелы ночи" даже и не соберутся. Ей самой, во всяком случае, среди них уже делать будет нечего.
      Выстроившись колонной в две шеренги "Ангелы ночи", не нарушая правил, миновали Чкаловскую, а потом ведущий увеличил скорость и за первым переездом резко принял в сторону. Начался кросс по разбитой сельской дороге, а потом помчались по лугам, увязали в пашне и вся компания летела невесть куда, лишь чуть позже сориентировались на огни деревни за рекой.
      Через мост перелетели неорганизованным диким табуном а затем перекрыли всю дорогу, атакуя деревню словно в рассыпанной цепи.
      - Гордеево! - крикнул через плечо Пончик. - Там в нас стреляли!
      Юлия, прижимаясь к его спине, не сразу вспомнила, что в начале августа, правильно - именно в этой Гордеевке кто-то из возмущенных жителей пальнул в спины байкеров из дробовика, что ощутимых результатов не дало, да стрелявший их и не желал - результатов. И теперь наступал час отмщения. Не снижая скорости они с ревом проскочили кроткую центральную улицу, ворвались на площадь и закрутили там бешеную карусель. Ревели моторы, мелькали лучи фар в диком ночном танце, летела из под колес земля, байкеры издавали победные кличи, кто-то с лету протаранил ветхий штакетник. В домах вспыхивал свет в окнах, послышались возмущенные голоса и через минуту байкеры добились того, чего хотели - толпа полуодетых парней с дрекольем в руках появилась на площади и ничуть не смущаясь ни касками байкеров, ни их угрожающей кожаной униформы ринулась на защиту своего покоя.
      Дубина, оглобля или заборный кол в руках русского крестьянина всегда были основательным и даже всерешающим в дискуссиях аргументом, с помощью которого наводилась справедливость. Юлия успела разглядеть, как Серого шарахнули дрекольем по спине, он пригнулся над рулем, завилял по дороге, но удержался в седле и заложил вираж, старясь в свою очередь ударить с лету ногой в грудь нападавшего.
      Сама Юлия видела , что Пончик гонит машину разом на двух парней и те уже размахнулись оглоблями, но Пончик резко принял в строну, обдал атакующих грязью из под заднего колеса и погнал машину к центру площадки.
      Кто-то из байкеров уже упал с мотоцикла и получал по бокам добрую порцию пинков ногами.
      А Серый столкнулся с гигантом в трусах и рубахе и оба, в компании с мотоциклом , полетели, кувыркаясь, в придорожную канаву.
      Жильцы ближайшего дома на площади тоже, видать, оказались людьми заводными - распахнули окно и врубили магнитофон, так что все побоище озвучилось хриплыми воплями популярной певицы Эльвиры Дак.
      Схватка заметелилась в лучщих традициях голливудовского боевика с мощным акцентом национального привкуса.
      Юлию почти сразу захлестнула эта атмосфера дикости и несуразности, какая-то звериная ярость затуманила мозги и она, привстав за спиной Пончика, орала надсаживая голо, пыталась кого-то ударить, отчего в руках Пончика прыгал мотоцикл и даже не почувствовала боли, когда её огрели по спине велосипедной цепью.
      Господи еси! - да ведь это и есть настоящая жизнь! Вот в чем смысл существования байкеров, что там долго голову ломать!
      Грохнул гулкий выстрел, за ним, тут же, - второй.
      - На отрыв! - крикнул Серый и то ли команду слышали, то ли такая штатная ситуация уже предполагала определенные согласованные действия байкеры ринулись в разные стороны, между домов, по огородам, в поперечные улицы.
      В мечущемся свете фары Юлия видела, что впереди них мчится парнишка в куртке красной кожи, кажется она принадлежа Шмоньке - да, точно, Шмонька, русоголовый, хиленький парнишка - и Пончик принял следом за ним в проулок, который был темен и неосвещен. Дорога сузилась в блеске фары мелькнул каменный забор и что-то ещё блеснуло прямо впереди, поперек дороги.
      - Голову! - дико заорал Пончик. Но - опоздал. Шмонька команды не услышал, а опасности не разглядел.
      Стальной трос, натянутый поперек проулка, подсек его под подбородок, машина пролетела вперед, а Шмоньку вырвало из седла, перебросило через голову и он упал в грязь плашмя, упал и не шевелился.
      Пончик пронесся мимо и Юлия успела наклонить голову под провисшим тросом, так, что трос только чиркнул по защитному шлему Пончика. Но все же они потеряли равновесие, машина пошла боком, переднее колесо ударилось в большой камень, Юлию выбило из седла, она перелетела через упавшего на руль Пончика, упала на землю и по инерции пропахала ещё метра два по грязи с камнями. Она с трудом поднялась и оглянулась.
      Пончик уже поднял машину, рванулся было в сторону, но резко затормозил и развернул мотоцикл поперек дороги, опираясь на правую ногу.
      Кто-то ещё летел прямо на трос и Пончик дал длинный сигнал клаксона, вновь заорал во всю глотку: "Голову!" и его услышали.
      Шмонька лежал все так же неподвижно и казался похожим на сдутый пневматический матрас - плоский и пустой.
      Юлия добежала до Пончика и вскочила на мотоцикл - за спину своего байкера.
      Те двое, что не впоролись в трос, неожиданно дали по газам и между домов, по городам - умчались в поле.
      - Слезь с машины. - хрипло сказал Пончик.
      Юлия послушно слезла и стояла рядом, ожидая следующей команды Пончик принадлежал к тройке главных у "Ангелов ночи", он не мог бежать отсюда.
      - Кранты Шмоньке, кажись, - сказал он, не вылезая из седла. - Иди, тебя кто-нибудь довезет домой. И запомни - тебя с нами не было.
      - Хорошо.
      Он вдруг наклонился с седла, знаком подозвал её к себе поближе и сунул в руку что-то тяжелое и холодное.
      - Возьми пистолет. Разборки начнутся, могут и пошмонать. Спрячь как следует, потом вернешь.
      Юлия сжала оружие пальцами, потом сунула его под свитер и негромко спросила.
      - А зачем ты его с собой возил?
      - Сам не знаю. От глупости.
      С неожиданной силой Юлия вдруг ощутила всю глубокую бессмыслицу этих ночных кроссов, всех этих разговоров, кожаных курток и мотоциклов, и даже оружия, которое возили с собой неизвестно за чем, без всякой цели, поскольку и не стреляли в тот миг, когда стрелять было положено - ведь Шмонька лежал все так же неподвижно и никто не мог бы придумать никакой доблестной причины, за что он, Шмонька, быть может отдал жизнь на грязной деревенской улице.
      Юлия отвернулась и пошла по переулку на свет мотоциклетных фар в её конце.
      Трое байкеров, играли "газом", пульсирую дергали моторы, и когда Юлия подошла поближе, Серый крикнул.
      - Ну, что там?
      - Не знаю, - ответила она. - Кажется Шмоньке отрезало голову тросом.
      Серый тоже был из главарей и приказал жестко.
      - Толик, отвези Юлию домой. Ты запомни, Юлька, тебя с нами не было. он вдруг засмеялся, окинув её с ног до головы насмешливым взглядом. - Ну и видик у тебя! Будто через камнедробилку с грязью пропустили.
      В свете мотоциклетных фар Юлия оглядела себя и тут же поняла, что в полевых условиях одежду в порядок не приведешь. Правая штанина джинс была разорвана от бедра до конца, от свитера остались одни лохмотья, которые почему-то ещё держались на плечах, лицо саднило, словно его протерли наждачной бумагой.
      Юлия уселась за спину совершенно незнакомого ей Толика и тот, не скрывая своей радости от того, что улетает с места трагедии - помчался к шоссе.
      - Куда тебя? - через плечо крикнул он и совершенно непроизвольно Юлия ответила.
      - На Центральную аллею, Клуб "Тайм-брэк" знаешь?
      - Найдем.
      Все правильно - появляться в общежитии в таком виде никак нельзя слишком бурной будет реакция и слишком много ненужных разговоров, а Юлия числилась в лицее девушкой тихой, скромной, этакая примерная лицеистка, круглая отличница и умница.
      Да ещё этот тяжелый пистолет под разорванным свитером...
      Потом она вспомнила, что в Клубе скорее всего никого нет, но она никогда не говорила байкерам, что живет в общежитии, предпочитала оставаться в этой компании незнакомкой и появляться лишь тогда, когда хотелось самой. Узнай в "Тайм-брэке" о её знакомствах с байкерами, неизвестно бы чем это кончилось - теннисисты шпану не любили, а байкеров числили за штатную шпану.
      Шел первый час ночи и Юлия решила, что на крайний случай переночует в избушке охранников - все сменные охранники её знали и в ночлеге не откажут.
      До ворот Клуба Юлия решила не ехать, чтоб Толик не знал о её причастности к заведению и остановила машину в начале Центральной аллее. Байкер попрощался и уехал.