Глава 5

Город остался позади. Перед ними расстилалось зеленое холмистое пространство, перерезанное прямоугольниками полей.

По дороге Эвелл рассказывал ей эпизоды из истории здешних мест, заставляя ее удивляться тому, как много он знает. Он заметил ее удивление и рассмеялся.

– Все это я вычитал в школьном учебнике.

– И до сих пор помните?

Его улыбка выдала легкое огорчение.

– Я не такой старый, как вы думаете.

Она смутилась и пожала плечами.

– Я не это имела в виду, капитан. Вообще-то не такая уж я ехидная, просто сама почти ничего не помню из школьного курса истории.

– Вы, – сказал он, – учили историю давно, в школе, а я неспеша листал учебники все последние годы – у меня в хижине их полный набор. Знаете, так и не закончил школу. Мои родители сбежали, когда я был еще очень молод, мне пришлось пойти работать. До последнего времени учеба была для меня непозволительной роскошью. Она тут же откликнулась:

– Ваши родители… а что значит – сбежали?

– Именно это и значит. Сначала от нас ушел отец, а потом, года через полтора, однажды ночью мать сбежала со знакомым моряком. Когда я проснулся на следующее утро, нашел на подушке ее носовой платок – от него все еще пахло ее духами, а там сорок пять долларов.

У Руфи перехватило дыхание. Джек Эвелл внимательно посмотрел на нее – в его серых глазах таилась грусть; он как-то неловко передернул плечами.

– Так что пришлось бросить школу, – подытожил он уже спокойно, будто речь шла о ком-то другом.

– Сколько же вам тогда было?

– Двенадцать. Нет, на самом деле это хороший возраст. В двенадцать дети – как хамелеоны. Приспосабливаются ко всему гораздо быстрее взрослых. Я даже не стал дожидаться, пока закончатся деньги – устроился мойщиком посуды в портовую забегаловку. Мне дали комнату, кормили меня, потом я попросился на корабль.

– В двенадцать-то лет? – переспросила она недоверчиво. – А что двенадцатилетнему ребенку делать на морском корабле?

– А вы знаете, – ответил он, – некоторые дети к двенадцати годам успевают вымахать ого-го-го.

Почти как взрослые. Где-то даже читал об этом. Как раз мой случай. Я устроился на немецкий корабль, соврав, что мне шестнадцать. На следующий год я заявил, что мне восемнадцать, и меня приняли на канадское судно. Вот тогда-то я впервые увидел Сан-Франциско и полюбил его.

– Джек, а она вернулась?

– Нет.

– А ваш отец?

– Нет. Правда, слухи о нем доходили. Он был судовым инженером. Они неплохо зарабатывают – если, конечно, работают. После того, как ему стукнуло пятьдесят, с работой было не ахти, только возраст тут не при чем – он слыл горьким пьяницей. Я услышал о нем за шесть месяцев до его смерти. К этому времени он уже окончательно спился, никого не узнавал.

– Вы с ним виделись?

Она почувствовала, ему не хочется отвечать; помолчав секунду, Эвелл все же переборол себя:

– Я не поехал. С тех пор не раз думал, что поступил тогда не правильно, хотя… Он умер несколько месяцев спустя; я даже не сразу узнал об этом.

Они замолчали. Руфь не ожидала такого поворота в их непринужденной беседе. И теперь не знала, что сказать. Откровенность его была несколько неожиданной; кроме того, ей не приходило в голову, что юность такого спокойного, уверенного в себе человека могла так разительно отличаться от ее собственной. Ведь сама она выросла в достатке и благополучии, огражденная от жизненных тревог родительской заботой.

Она первой нарушила затянувшееся молчание:

– Не знаю, что вам и сказать. Он улыбнулся.

– Все в порядке – благодарите Бога, что это случилось не с вами.

– Все-таки… это так грустно, так нелепо; как она могла так поступить?

– Не думаю, что моя мать легко на это решилась. Женщин вообще бывает трудно понять, они мыслят совсем по-иному, нежели мужчины. Мне трудно объяснить, но, со временем, я нашел ей какое-то оправдание; и часто думал – долго ли она прожила с тем моряком или он бросил ее, как только она начала стареть. Надеюсь, она нашла то, что искала, неважно, что именно.

Руфь чувствовала, как слезы подступили к глазам, только не знала, кого она готова оплакивать – двенадцатилетнего мальчишку с разбитым сердцем, разглядывающего завернутые в платок деньги, или женщину, не сумевшую смириться с тем, что у нее есть в жизни, и бросившуюся в погоню за призрачной новизной. За любовью? За счастьем? Кто знает…

Они свернули с автострады и двинулись на запад. Дорога стала все круче забирать в гору, скоро они оказались на краю обширного плато, покрытого желтой прошлогодней травой, сквозь нее местами уже пробивалась молодая свежая зелень, поодаль небольшими рощицами росли деревья.

– Раньше тут было огромное скотоводческое ранчо. Потом, из-за высоких налогов, хозяева разорились и стали распродавать землю, – пояснил он.

Они въехали в заржавевшие ворота; по проселку, тянувшемуся вдоль проволочной изгороди, добрались до места, где стоял приземистый дом с длинной верандой, опоясывающей его с трех сторон. Завернули за угол дома и остановились в тени мощною, очень длинного старого дуба. Он помог ей выбраться из машины и подвел поближе к дереву. Отсюда открывался удивительный вид на море.

На океанском просторе стального цвета выделялись белые пятнышки кораблей.

– Тут проходит главная магистраль; вон те суда идут на север, а эти, чуть левее – в Лос-Анджелес. Он там, на юге, прямо за изгибом побережья.

– Потрясающе красиво! – воскликнула Руфь.

Джек Эвелл был доволен ее реакцией, но ничего не сказал, просто дождался, пока она повернется к нему и направился вместе с ней к дому.

– Это ваш? – догадалась она.

Он кивнул.

– Я его построил.

Руфь была удивлена.

– Вы хотите сказать, что сами его построили?

Собственными руками? – изумленно переспросила она.

Эвелла, казалось, задело ее недоверие.

– А что тут такого? Главное – делать все по порядку. Сначала роете канавы, потом кладете фундамент, ставите стены, делаете перекрытия и так далее.

Они подошли ближе. Через окно Руфь увидела просторную гостиную с большим камином. Комната была обставлена просто, но со вкусом. Чувствовалось, что мебель подбирал мужчина. Она медленно обернулась.

– Собираетесь сюда переселиться, когда покинете корабль?

Он кивнул, отперев наружную дверь, пропустил ее внутрь.

– По моим расчетам, смогу лет пять прожить здесь без всяких хлопот. Если надоест – займусь чем-нибудь еще. Пусть другие плавают по морям, а я буду отсюда смотреть на них. Слишком долго я этим занимался, ходил на кораблях.

– Чем же вы собираетесь зарабатывать на жизнь? – поинтересовалась Руфь.

– А ничем, – Эвелл закрыл дверь, прислонился к ней спиной. – Компания принесла мне немалый доход за последние годы. Продажа кораблей эту сумму удвоит, Я подсчитал, этого хватит на пять лет беззаботной жизни и еще останется. При случае смогу открыть какое-нибудь дело.

Руфь обошла камин, взглянула в огромное, в полстены, окно, выходившее на мощеный плитами двор.

– Я вас не пойму. Ведь вы еще молоды – зачем запирать себя в четырех стенах?

Он наблюдал за ней, по-прежнему прислонясь к дверному косяку.

– Послушайте. Я надрывался с тех пор, как мне стукнуло четырнадцать. Без передышки. Теперь я хочу взять отпуск за все это время. Получается как раз около пяти лет. И вовсе не собираюсь запираться в четырех стенах.

Она обернулась и окинула его пристальным взглядом.

– Вы не сможете, Джек. Вы не похожи на человека, который станет бездельничать целых пять лет.

– Да? А на кого же я похож, в таком случае?

– Ну, вы совсем другой – энергичный, решительный… – она присела на длинный, низкий диван у окна. – Когда вы собираетесь продавать свои корабли?

Он удивил ее своим ответом.

– Я уже веду переговоры. Кстати, Фил был занят сегодня именно из-за меня, он пытается перехватить мои контракты. Весь шум прошлым вечером за вашим столиком в ресторане произошел как раз по этому поводу.

Она замерла на месте, не осмеливаясь поднять на него глаза. Он подошел и присел рядом на край дивана.

– Умные ребята вроде Фила Харлоу часто умудряются перехитрить самих себя, Она хотела спросить, что он имеет в виду, но промолчала. Эвелл продолжал:

– Вообще-то Фил мог бы купить мои корабли, но мне нужны хорошие деньги, я тут начал переговоры с одной крупной компанией. Что касается контрактов, он явно перехитрил сам себя. Помните того толстого агента с сигарой? Он обещал все устроить для Фила. Только они опоздали. С завтрашнего утра мои контракты возобновятся. Все уже подписано и скреплено печатью. – Он нагнулся, заглянул ей в лицо. – Интересно, вам что-нибудь известно об этой истории?

Она ждала его вопроса об этом.

– Кое-что, – со вздохом ответила Руфь. – А вы что, ждали моих откровений?

– Не особенно, – честно выложил Эвелл.

– Все это, на мой взгляд, просто ужасно, – призналась она.

– Возможно, вас это удивит, но я совершенно с вами согласен.

Руфь не обратила внимания на легкую иронию, прозвучавшую в его словах.

– Не понимаю, как люди могут заниматься чем-то подобным и при этом считать, что их совесть чиста, – сказала она.

– Если долго лгать самому себе, Руфь, постепенно к этому привыкаешь. В нашем деле, наверное, как нигде, побеждает тот, у кого зубы острее. Вашему жениху немного не повезло – он выбился в люди поздновато, сегодня бизнес переживает тяжелые времена. До сих пор ему удавалось выжить благодаря своей хватке, и не стоит его винить за это. Он достаточно честолюбив и жесток, поэтому непременно добьется успеха – только не за мой счет.

Она разглядывала Джека Эвелла, думая о том, что вчера вечером он уже знал, что сбившиеся вокруг Фила люди хотят его разорить, но это не помешало ему танцевать с ней, как ни в чем не бывало и при этом весело улыбаться. Похоже, что она познакомилась не просто с симпатичным капитаном, а с хладнокровным, опытным бойцом, и у него достаточно знаний, чтобы выжить в коварном мире бизнеса. На сей раз Фил столкнулся с сильным противником. Вероятно, даже слишком сильным для него.

Глава 6

Когда они вышли из дома, по пустынному плато гулял легкий бриз; ярко светило солнце. Они медленно брели по траве, вдыхая воздух, наполненный морскими запахами; Руфь попыталась представить себе Фила – как он идет рядом с ними и участвует в их неторопливой беседе – и не смогла. Наверное, потому, что внимание ее было целиком обращено к тому, что говорил Эвелл.

– Когда вы в море, то полагаетесь только на себя самого, там трудно рассчитывать на чужую помощь. Особенно, если вы – капитан. Жизнь целого корабля зависит от правильности ваших решений. Со временем вы привыкаете действовать только на свой страх и риск, не дожидаясь чужого совета. – Он замолчал, глядя на нее. – Я часто думаю – так ли уж это хорошо?

– Очень хорошо, – мгновенно ответила она.

– А если такой человек вдруг надумает жениться?

Руфь не сразу нашлась.

– Ну что ж, тогда ему придется научиться считаться с чужим мнением. Впрочем, это всегда необходимо.

– Основная проблема семейной жизни, – сказал он задумчиво, – что у мужчины и женщины редко совпадают интересы, да и жизненный опыт у них, большей частью, совершенно различный. Ну хорошо, несколько лет их будет связывать влюбленность, но это проходит, а что потом?

– Капитан, не стоит вникать во все это слишком глубоко, иначе станешь скептиком, или циником. А относительно того, что удерживает людей вместе… – Она повернулась спиной к морю. – Думаю, люди могут долго и счастливо жить вместе, если понимают, что совместная жизнь стоит тех усилий которые они тратят на ее поддержание. – Она вопросительно посмотрела на Эвелла. – А вы как считаете?

Он улыбнулся, прислонился к стволу старого дуба, в тени которого они опять укрылись, и ответил:

– До вчерашнего вечера я вообще об этом не думал. Конечно, простой влюбленности недостаточно. После того, как вы ушли вчера вечером, я долго размышлял обо всем таком, правда мне трудно облечь свои мысли в слова.

Руфь решила, что их беседа приобретает слишком интимный оттенок, вряд ли это допустимо в ее положении, ведь она любит другого. Прежде чем он успел еще что-то сказать, она вышла на солнце и медленно направилась к дому. Эвелл последовал за ней.

Руфь шла и думала, что ей просто и легко с ним, как со старым другом. В его компании так приятно говорить и молчать, медленно идти рядом, угадывая чужие мысли и чувствуя в ответ дружеское расположение. Удивительно – ведь впервые они встретились лишь вчера вечером.

Они поднялись на веранду, и Эвелл предложил ей выбирать, где им пообедать – здесь, в доме, или в городе. Руфь выбрала ресторан. Джек не возражал. После того, как он запер дом и подошел к машине, где его уже ждала Руфь, Джек огляделся вокруг, по его взгляду было видно, что он очень любит это место. Тихая безмятежность ощущалась во всем; не верилось, что всего в часе езды отсюда лежит огромный шумный город.

По дороге они пообедали в ресторане при не совсем обычной гостинице. Сюда можно было прилететь на собственном самолете и остановиться в одном из коттеджей, подковой огибающих небольшое летное поле и автомобильные стоянки. Оставалось только догадываться, во что обходился подобный отдых.

В городе Эвелл свернул в порт, чтобы показать Руфи верфи и доки. Здесь, как всегда, царило деловитое оживление. Контраст по сравнению с тишиной и покоем старого плато, конечно, поразительный. Это был мир, который ассоциировался у Руфи с Филом – шум, движение, пронзительный крик чаек, снование ярко-желтых автопогрузчиков, гудки судов, которым не терпится вырваться из этого бедлама на морской простор.

Эвелл вытянул руку, указывая на серый корабль с белыми надстройками.

– Это «Санта-Мария». – Он улыбнулся. – Когда-то у меня была идея обзавестись тремя судами и назвать их как у Колумба: «Санта-Мария», «Пинта» и «Нина». «Санта-Мария» стоит здесь, на приколе, «Пинта» – в Гонолулу, а вот «Нину» я так и не купил, теперь уж, наверное, никогда не куплю.

– Смотрится солидно, – сказала Руфь, глядя на «Санта-Марию». – Только я ничего не смыслю в кораблях, Эвелл собирался уже заводить машину, как вдруг обернулся и предложил:

А хотите – подымемся на борт? Она крепко пришвартована и практически неподвижна. Возможно, это поможет вам преодолеть боязнь глубокой воды и кораблей.

Руфь отказалась.

– Думаю, мне пора, но все равно спасибо за предложение.

У дверей гостиницы она протянула ему на прощанье руку и сказала:

– Я замечательно провела время. И, знаете, вы совсем не такой, каким показались мне вчера. Спасибо.

Он сжал ее пальцы и тут же отпустил руку.

– Спасибо за что? За то, что я оказался не тем человеком, за кого вы меня приняли? – Его серые глаза чуть заметно потемнели. – Надеюсь увидеть вас утром за завтраком. Спасибо за то, что украсили мой день. – Он подмигнул, повернулся и направился к стоянке.

Поднимаясь к себе в номер, Руфь думала об Эвелле. – Он все-таки на редкость мил и внимателен. В нем так счастливо сочетаются внешняя привлекательность и скрытая глубина чувств. Просто чудесно иметь такого друга. Вот бы мне такого старшего брата, подумала Руфь, но тут же поймала себя на мысли, что лукавит – в нем было что-то такое, что сознательно или бессознательно заставляло любую женщину воспринимать его именно как мужчину. И сейчас она все время ощущала его близость, несмотря на то, что он даже не пытался за ней ухаживать.

Глава 7

Фил удивил ее, появившись в тот же вечер без предупреждения. Вообще-то не стоило удивляться, однако когда они вчера прощались, он не говорил, что собирается зайти.

Поначалу он чувствовал себя немного неловко, очевидно, помня о холодном расставании прошлой ночью, но сама Руфь об этом уже почти забыла, и ее ласковое обхождение помогло ему быстро расслабиться, почувствовать себя, как дома, в ее гостиничном номере.

Фил предложил спуститься в бар при ресторане и выпить чего-нибудь перед ужином. Руфь согласилась, хотя совсем не была голодна, да и пить ей тоже не хотелось.

Она вошла в спальню, чтобы переодеться к вечеру. Когда вернулась, он стоял у окна в напряженной позе и даже не обернулся, пока Руфь не спросила, все ли у него в порядке.

Он окинул ее долгим взглядом. Подобный взгляд, разумеется, польстил бы ей, не оставайся фил столь мрачным и напряженным.

– У меня сорвалось сегодня одно дело, – заявил он. – Все шло нормально и вдруг… в один момент рассыпалось в прах.

От его слов она испытала какую-то неловкость, поэтому поспешно подошла к двери и, взявшись за ручку, повернулась к Филу. Руфь смотрела, как он вышагивает по комнате. Фил по-прежнему поглядывал на нее хмуро и сосредоточенно. Тогда она, вместо того, чтобы открыть дверь, прислонилась к косяку, вопросительно произнесла:

– Фил, послушай, может не стоит идти в ресторан? Ты, похоже, не в настроении.

Он сам распахнул дверь, тряхнул головой, пропуская ее вперед.

– Нам не мешает развеяться, – сказал он уже в дверях.

Руфь остановилась в коридоре, ожидая, пока он запрет дверь; на миг подумалось, что сегодня этот человек вряд ли составит ей веселую компанию. Да и вряд ли может быть приятным общество рассерженного, занятого своими мыслями мужчины.

Как бы подтверждая ее опасения, Фил упорно молчал, пока они спускались в лифте. Только за маленьким столиком в тускло освещенном баре, опустошив бокал с крепким коктейлем, Фил заговорил опять; в его голосе звучала какая-то обреченность, рее это странным образом не вязалось с холодным блеском его глаз.

– Помнишь, я говорил тебе об одном деле, – оно развалилось к чертовой матери, хотя я потратил уйму времени, чтобы все устроить, как надо. Этот проклятый Эвелл умудрился вывернуться. – Фил принялся за второй бокал. На этот раз он не торопился. – Представляешь, он уже целый месяц ведет переговоры о продаже своей компании.

Руфь попыталась его успокоить.

– Успокойся, Фил. У тебя выдался тяжелый день. В конце концов, не твоя вина, что ты не знал об этом.

Допивай скорей, и пойдем ужинать.

Он ошарашенно посмотрел на нее, потом на свой бокал, затем поднял его и выпил остатки коктейля залпом, словно это был чистый виски. Перед тем как встать, произнес сквозь зубы:

– Чертовское невезение – все бы сложилось иначе, успей я до девяти часов утра провернуть это дельце, пока Эвелл не позвонил на судно и не приказал загружаться. Груз попал на борт, и я проиграл игру.

Зал ресторана был битком набит. Пришлось подождать, пока их проведут к свободному столику. Руфь рассеянно разглядывала сидящих людей – ей не хотелось встретить здесь Джека. Конечно, нет ничего дурного в том, что она провела сегодня день в его обществе, тем более, что Фил все равно был занят, но сейчас при встрече с ним в зале она бы почувствовала себя заговорщицей.

По счастью, его не было. Когда их наконец усадили за столик, она в последний раз огляделась вокруг, испытывая облегчение.

Подошла официантка, они сделали заказ, и Руфь откинулась на спинку стула, по привычке разглядывая посетителей. В основном это были хорошо одетые, солидные мужчины. Она еще раньше заметила, что в Сан-Франциско многие постояльцы гостиниц вовсе не приезжие, а местные бизнесмены. Ей трудно было понять, как можно все время жить в гостинице, хотя, с другой стороны, для одиноких стареющих людей, у которых конторы в центре города, так, конечно, проще.

Фил привлек к себе ее внимание, громко буркнув:

– Да, поганый Эвелл меня перехитрил. Руфь почувствовала раздражение.

– Каким же образом? Просто-напросто он начал свои переговоры задолго до того, как ты решил расширяться. В конце концов, он гораздо дольше занимается морским делом.

Подали ужин, и некоторое время они ели молча. Тихо играла латиноамериканская музыка, едва различимая в непрерывном шуме большого ресторана.

Похоже, Фил беспрестанно думал о своей неудаче, и это раздражало Руфь. И когда он опять завел свою волынку, Руфь не выдержала:

– Фил, все уже в прошлом. Неужели ты будешь теперь все время возвращаться к этой теме? Он довольно резко возразил:

– Послушай, Руфь, речь идет о нашем будущем. Женитьба налагает на меня определенные обязательства, я обязан обеспечить тебя материально.

Она изумленно смотрела на него.

– О чем ты – о жене или о новом корабле? Он не успел ответить – к ним подошла официантка с телефоном в руках, поставила его около Фила и подключила к напольной розетке. Фил снял трубку, мрачно назвал свое имя. Руфь наблюдала за его лицом. Губы оставались плотно сжатыми, как и прежде, но глаза, пока он слушал, беспокойно бегали. Когда человек на другом конце провода, наконец, замолчал, губы Фила искривились в недоброй улыбке. Он сказал:

– Ты уверен в этом, Джино? Ладно, ладно, я тебе верю. Хорошо, я займусь этим, не беспокойся. Похоже дело еще не кончено. Привет, свяжусь с тобой позже. – Фил осторожно положил трубку и только теперь заметил устремленный на него взгляд Руфи. Он сказал:

– Я ошибся. Слишком рано сдался. Оказывается, еще не все потеряно.

Руфь удивилась.

– Снова Эвелл?

Он кивнул и принялся за еду. Руфь сгорала от любопытства, но знала, что бессмысленно распрашивать Фила про его телефонный разговор. О своих делах он говорил, только если сам этого хотел. Интересно, что здесь, в Сан-Франциско, она наслышалась от него про бизнес куда больше, чем за все время их предыдущего знакомства. Раньше он вообще не вел бесед на эту тему. Руфь сидела, изучая лицо Фила, пока тот допивал кофе и курил сигару. Он всегда такой сильный, решительный. Там, в Виргинии, это произвело на нее впечатление.

Руфь покончила со своим ужином и потянулась к соседнему стулу за сумочкой. Какой длинный день выдался у нее сегодня! Она решила, что провела его довольно славно. Затем сообщила Филу, что устала, и поднялась из-за стола. Фил оставил на столе несколько банкнот, молча проследовал за ней к выходу, а затем через вестибюль прямо к дверям лифта. При этом у него был вид человека, глубоко погруженного в свои мысли, двигался он как-то автоматически. Руфь пожелала ему спокойной ночи, в ответ он даже не сделал попытки подняться вместе с ней в номер – просто попрощался и зашагал к выходу.

Глава 8

На следующее утро он сидел, поджидая ее, за тем же столиком. Когда она вошла в ресторан, Эвелл поднялся и приветствовал ее улыбкой, затем отодвинул стул, приглашая садиться. Все произошло очень просто и естественно; Руфь была рада его видеть. Она заметила, что женщины, сидящие за соседним столиком, то и дело бросали на Джека призывные взгляды. Она заказала апельсиновый сок и два тоста. Перед ним, как и вчера, стояла тарелка с бифштексом внушительного размера.