Нина Горланова, Вячеслав Букур
      Любовь - бабки - любовь
      пьеса в двух частях
      Действующие лица:
      Неля Цветкова.
      Виктор Цветков, ее муж.
      Андрей
      Александр
      Алексей
      Нонна Ивановна, разносчица телеграмм.
      Костя.
      Лариса, вторая жена Виктора.
      Дядька Леонид, дядя Виктора.
      Людмила, невеста Александра.
      Граф Разумовский, поэт из Москвы.
      Равиль.
      Федор, одноклассник Алексея.
      Василиса, невеста Алексея.
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      Картина 1
      На просцениуме метель. Выходят Неля и Виктор. Им по двадцать лет. У Виктора
      два
      завернутых младенца на руках, у Нели - один.
      Неля. Саша, Леша и Андрюша.
      Виктор. Не так! Александр, Алексей, Андрей.
      Неля вдруг отдает третьего младенца мужу.
      Неля. Что-то мне не идется. (Садится на снег.)
      Виктор. Неля! Ты что - уже окна видны! Сейчас придем... Капля воды на стакан спирта - излечивает все!
      Неля. Скорее! Детей уноси и считай шаги вслух. Приди... за мной.
      Виктор. Дети полежат. (Укладывает их на снег.)
      Неля. Ну почему... ты без мамы моей?
      Виктор. Тесто у нее подошло. (Пытается поднять жену на руки, она отбивается.)
      Неля. Я тут продержусь - детей, детей уноси! (Заваливается на бок.)
      Метель усиливается, становится резко темнее.
      Виктор. Жили мы на хуторе... (Перекидывает Нелю через плечо.) Все на хрен перепутали!
      Неля. Считай шаги. Громко! Чтоб я слышала.
      Виктор. Один, два, три...
      Виктор громко считает. Свет из окон приближается. Младенцы начинают плакать.
      Картина 2
      Квартира, очень богато и со вкусом обставленная. Виктор, постаревший на
      двадцать лет,
      за столом с сыновьями. На столе какие-то салаты.
      Виктор. И вот я насчитал, когда возвращался, столько же шагов: девяносто два.
      Александр (крутит свое ухо). Да знаем, папа, сто раз слышали: ты пришел, а нас нигде нет, одни сугробы.
      Виктор. Потом один из вас громко закричал, и я вас разрыл, схватил, думал: вот они, мои будущие защитники!
      Александр. Папа, я все равно не поеду на разборку.
      Виктор (качает сокрушенно головой). Была метель! Я вас разрыл...
      Александр. Для чего? Чтобы нас снова зарыли и уже не в сугроб?
      Виктор. Ты не корчь из себя типа Гамлета! (Декламирует.) Быть или не быть... баксам у меня в кармане!
      Александр. Не смешно.
      Виктор. Конечно, какой тут смех! Этот Смоктуновский с черепом в руке такое мочилово устроил, как сейчас помню.
      Александр. А Гамлет совсем не хотел этого. Так получилось... Он справедливость устанавливал.
      Андрей. И мы тоже - за справедливость. Если они заняли кучу баксов...
      Алексей (перебивает). ...Верните кучу и еще кучку.
      Александр. Я ухожу жить к Людмиле и ее сыну. Не хочу, чтоб как в Чечне...
      Неля. Да чеченская мафия при Зеркальцеве!.. Пикнуть не смела! Помните: Зеркальцев в сентябре загнал в Каму - на два метра от берега - всю чеченскую мафию? И полтора часа там их продержал! После этого они притихли сильно. А теперь что будет?
      Алексей. Кто знает... Надолго ли посадили Зеркальцева?
      Неля. Все-таки вокруг завода территория тоже к заводу относится. Новый директор может нас погнать...
      Александр. Я буду жить с Людмилой.
      Виктор. Что-то такое я уже слышал. Ты в пять лет привел с улицы Галку из соседнего подъезда и сказал: "Это моя женщина".
      Неля. Да что там вспоминать - в пять лет! Вчера только! Вчера! Ты оставил в игральном автомате тысячу шестьсот. Так себя, что ли, будущие мужья ведут?
      Александр. Это в последний раз. Прощание с молодостью.
      Виктор. Мать, ты в уме - его деньги считать? Как будто ты их ему даешь!
      Неля берет тарелку со стола, замахивается на Виктора, а потом начинает
      протирать
      ее фартуком.
      Неля. Сейчас будет царская уха: судак, стерлядь... А в конце я положила брюшки семги.
      Александр. Осудаченная стерлядь, обрюхаченная семгой.
      Виктор. Это ты своей Людмиле говори. Может, ваши шуточки и сохранят ваши капиталы, а мы вот так - кулаками - должны защищать наши кровные. Только уходи к ней вместе со своим контрабасом. А кстати, зачем тебе этот контрабас? Твоя Людмила сама как... (Обрисовывает в воздухе формы.) Там совсем другой смычок нужен.
      Андрей и Алексей в это время в шутку завозились, обнаруживая знание
      рукопашного боя.
      Алексей. Сашка! Ведь семья - это семья!
      Неля уходит на кухню.
      Андрей. Сашк, ну ты опомнись. Кто тебя от армии отмазал? Семья, то есть наш батя.
      Александр. Не батя, а отсрочка. Я студент все-таки.
      Алексей. Студент, ха-ха! Ты на платном, а бабки-то чьи?
      Виктор. Да ладно - бабки. А вот такие лбищи за бабки не купишь. От кого они у вас? (Хлопает себя по лбу.)
      Александр. Нахмурив огромные лбищи, пошли они на кладбище.
      Неля приносит уху, начинает разливать.
      Неля. Витя, я же говорила, говорила: крохалевским взаймы никогда не давай. А ты - проценты, проценты большие!
      Виктор. Так при Зеркальцеве - проблем же не было! Замкнем на первое число - первого числа как штык возвращают! И с какими процентами! Песня! А теперь что...
      Александр (обращаясь к отцу). А герб? Помнишь, ты был с Зеркальцевым у геральдиста! И там вам намекнули, что вот таким крутым... вообще они гербов не рисуют. А также сатанистам, сумасшедшим...
      Алексей. Не верится, как это могли ребятам из бригады отказать?
      Виктор. Борис Аполлинарьевич Зеркальцев вам не из бригады. Он директор завода, культурный человек!
      Александр. Такой же был комсомолист, как ты. Только он первый многих купил, а другие... сейчас неизвестно где.
      Виктор (Александру). Думаешь, у меня очко чересчур железное? Но даю тебе девяносто восемь процентов - ничего с тобой не случится. Это как гориллы в зоопарке: встанут друг против друга, подыбят шерсть на загривках... У кого яйца пожиже - они сразу бабки отдадут. А мы будем стоять как зацементированные.
      Андрей. Когда разбогатею, построю для разборок - разборочную, буду сдавать в аренду.
      Алексей. Еще перестрелочную надо.
      Александр. Да и браталочную нужно пристроить: постреляли - побратались с оставшимися в живых.
      Виктор. Ты можешь шутить, а я - с нуля начинал!
      Александр. Да какое там с нуля! Комсомолистам приказали срочно начать богатеть, ты сказал "есть!". (Козыряет.)
      Виктор. Я, сынуля, всегда был практичный. В пятом классе из Артека полрюкзака лаврового листа привез. Никто из пацанов не догадался, только я. Полрюкзака лаврового листа!
      Неля. Да-да. Верно. Даже из комсомольских лидеров не все раскрутились.
      Виктор. Мне тут повезло: кое-кто в нашей семье оч-чень хотел, чтобы было много денег.
      Неля. А кое-кто говорил: если каждый день экономить рубль, то можно накопить триста шестьдесят пять рублей в год.
      Виктор (кричит). Это не скупость - просто я был расчетливый. А ты-то! (Нормальным голосом.) А ты-то уху обещала. (Александру.) Саша, ты хорошенько подумай.
      Звонок в дверь. Неля уходит и возвращается, ее обгоняет очень закутанная и
      очень раско
      ванная разносчица телеграмм Нонна Ивановна.
      Нонна Ивановна. Цветкову Виктору Ивановичу! Вся я промерзла. Целый час звонила вам по телефону. Наверное, в Интернете у вас кто-нибудь сидит?
      Неля. Вас как по имени-отчеству?
      Нонна Ивановна. Нонна я, Ивановна.
      Неля. Выпейте, согрейтесь!
      Неля подносит ей рюмку водки. Разносчица лихо опрокидывает.
      Неля. Распишись. (Протягивает мужу телеграмму, он расписывается. Разносчице.) Закусите. (Подает ей бутерброд.)
      Нонна Ивановна. Телеграмма срочная, вот и пришлось по морозу лететь. Но это еще что! Я в музее уборщицей работала - так весь народ ломится в мой зал с мамонтом! А в советский период вообще никто не идет. Платили же одинаково за уборку: за мамонта, как за советский зал! (Закусывает.) Директор в советский зал пристроил свою мать - конечно, там уборки на пять минут... Какая несправедливость! (Уходит.)
      Виктор. Что-то эта, с телеграфа, слишком прыткая! Может, наводчица? Теперь жди воров. (Не глядя нашаривает и надевает очки.) Опять, наверно, сестре денег надо. Точно!
      Александр. Уж не знаю, почему она не могла дозвониться. Я всего минут пятнадцать был в Интернете.
      Виктор (читает телеграмму). "Пятьсот на антибиотики пришли, пожалуйста. Целую. Рита"... Хоть целуй, хоть не целуй, все равно не получишь... Я ведь не мать Тереза!
      Неля. Какие люди! Как говорила мама: слово - олово, сердце - железо! Это же твоя больная сестра!
      Виктор. А мэрия наша здоровая, что ли? Объявила конкурс на лучшую автозаправку. К десятому июля мне нужно шиномонтаж построить да еще пару хоть деревьев в кадках на летний период, а каждое дерево по пятьсот долларов.
      Неля. Им скоро фонтаны подавай...
      Андрей. Павлинов..
      Неля. И первое место в кармане!
      Виктор (после паузы). Смейтесь, смейтесь! А со временем у меня там и фонтан будет, и бассейн крытый. Только бы Зеркальцева не засудили! К тому же в прошлом году я Рите посылал пятьсот и в позапрошлом, а нынче дядьку на себя повесил.
      Неля. Который поддает о-го-го...
      Виктор. Хватит, наверное! Слезьте с меня немножко! У меня сейчас Зеркальцев в следственном изоляторе - я без крыши! Стервятники вокруг разборки одна за другой! Знала бы сеструха, как достаются деньги!
      Неля. Если бы наша жизнь была только тяжелой, а то в ней столько грязного!
      Андрей. Но ты же сам говорил...
      Общий свет меркнет, остается только яркое пятно на Викторе.
      Виктор (с рюмкой в руке). Я пью за тебя, Рита! Ты меня натаскивала день и ночь! И вот я в институте!
      Свет меркнет совсем, потом вспыхивает по всей сцене.
      Андрей. А теперь ты не хочешь помочь родной сестре!
      Александр с грохотом роняет контрабас.
      Виктор. Короче, маэстро! Зачем ты не играешь на этой бандуре, а только все время ее роняешь! Полторы деревянных она стоит, а ты ее роняешь!
      Алексей (поднимает с пола что-то). Тут какая-то фигня отломилась.
      Виктор (Андрею). А тебе я вот что хочу сказать, сынок! У тебя ведь был сенокос в прошлом месяце, ты зеленых тысячи три накосил... Помоги сам родной тете.
      Неля. Да уж, как Зеркальцева арестовали - с тех пор не видали мы таких праздников, когда подавали поросят, зажаренных целиком. Целое стадо!
      Виктор. А вы заметили, господа, что изысканная еда насыщает быстрее, чем простая. Сравним осетрину и селедку...
      Андрей с оскорбленным видом отходит в дальний угол сцены, к компьютеру.
      Неля (Виктору). Твоя сестра пельмени ведь стряпает быстро! Могла бы на продажу делать - знакомым, без лицензии, без налогов. Ну, время прошло, уха настоялась. (Начинает разливать по тарелкам.)
      Виктор. А напрасно сейчас не ценят комсомольцев. У нас выучка на самое святое осталась! Иду на разборку - и ничего не задрожит. Недаром я в ПВО служил!
      Андрей. Знаем, папа: два солдата из стройбата заменяют экскаватор...
      Алексей (подхватывает). А солдат из ПВО заменяет хоть кого!
      Дядька Леонид, небрит и сильно с похмелья, медленно входит из коридора,
      читая
      на ходу письмо. Проходит на середину сцены.
      Дядька Леонид. С кем вы имеете дело! Я без пяти минут гражданин Германии! Жена пишет, что Эльзе уже тринадцать лет. (Целует письмо.) Вот бы она вышла замуж за богатого, такой бы у меня был сват богач!
      Виктор. По-моему, еще в восемьдесят шестом году, когда Эльза родилась, ты все мечтал... богатых кумовей присматривал. Хотел с выгодой окрестить дочку, чтоб крестная мать была из торговли, я помню. Ну и с кем ты покумился, расскажи?
      Дядька Леонид. Тогда было мало богатых, на всех не досталось.
      Виктор. А сейчас богатых на всех хватает, да?
      Дядька Леонид. Так я среди кого, по-вашему, вращаюсь? Я, когда на автостоянке сторожу...
      Виктор. На моей автостоянке.
      Дядька Леонид. Пока на твоей. И... я бы всегда хотел, чтоб - на твоей, конечно!
      Несколько секунд Виктор бешено смотрит на дядьку Леонида. Вдруг делает
      резкое движение
      и ловит из воздуха моль.
      Андрей. Войска ПВО на высоте!
      Неля. Ну откуда эта моль?
      Виктор. Ясно откуда! (Смотрит на дядьку Леонида.) Некоторые шляются со всякой шелупонью. С кем ты вчера квасил?
      Дядька Леонид. А с кем ты так разговариваешь? Я, защитник Белого дома...
      Неля. Кого ты можешь защитить!
      Дядька Леонид. За ухой выпивает и глухой!
      Андрей. Вы забыли? Я же на квартиру коплю, чтобы не стеснять родителей в будущем. Как же я могу эти деньги тете Рите послать.
      Звонок в дверь. Кто-то из детей срывается и быстро открывает дверь. Входит
      Костя.
      Костя (машет конвертом с фотографиями). Это с прошлого лыжного воскресенья. Потом, потом посмотрите. Даю вам всего полчаса на сборы. (Протягивает Неле конверт.)
      Все начинают рассматривать фотографии.
      Дядька Леонид (пренебрежительно бросает на стул фотографии). Это что ширпотреб! Передвижники. Костя, ты видел когда-нибудь мои фотографии? Есть целый альбом - я снимал в Коми округе.
      Виктор (дядьке). Слушай, не до этого! (Косте.) Костя, какие могут быть сейчас лыжи! Все лыжные гуляния отменяются. У нас другое намечено.
      Неля (достает из кармана фартука очки, рассматривает фото. Косте). У тебя Лиля всегда так хорошо выходит.
      Костя. А она и в жизни такая, как Рената Литвинова.
      Неля (Виктору). Вот если бы ты давал мне на жизнь столько же, сколько Костя своей жене, я бы тоже выглядела как Николь Кидман!
      Алексей. Дядя Костя, а что - вы не в курсе? Наш Зеркальцев сидит в СИЗО.
      Костя. Страшное дело - очередной передел собственности! Но лыжи - это кислород! Кислород - это мозг! А мозг там придумает что-нибудь.
      Виктор. Я сейчас водкой только могу переключаться. Ничего больше не помогает. Когда хозяин точит нож, козе не до гребли.
      Неля. Да знаю я одну твою козу на даче, которой все время до гребли!
      Виктор растерянно оглядывается на дядьку Леонида.
      Дядька Леонид (выскакивает на середину и поет).
      Я фотограф хоть куда!
      Приходи ко мне всегда!
      Полежим под лодкою,
      Там тебя я сфоткаю!
      Неля. Приживала запойный! Забыл свое место?
      Виктор. Неля, ты с ума сошла? Это мой родной дядька, поняла! Извинись сейчас же.
      Неля. Я хороший человек, с чего я буду извиняться.
      Виктор. Деньги мои - извиняешься ты. Были бы твои деньги, тогда другое дело.
      Дядька Леонид. Виктор, тихо! (Подходит к столу, наливает огромный фужер водки и с показной нервностью выпивает.)
      Костя. Так вкусно здесь все стоит! (Берет бутылку в руки.) Пермская водка? А запах какой-то непростой.
      Виктор. Это мы ее на смородине настояли.
      Неля. Ухи налить?
      Виктор. Неля, что ты делаешь? Достань для гостя тарелку из моей коллекции советского фарфора. Чтоб агитпроп, там треугольники, серп и молот. Вон ту, под Татлина.
      Костя (садится). Все говорят: русская национальная идея - где она? А вот она: уха с водкой!
      Неля. Не надо. Я в шесть лет с подружками нашла у мамы самогон. Ну, мы выпили. Нас потом долго по лопухам собирали. И с тех пор я ни капли.
      Костя. Прекрасная история! Значит, будет такая национальная идея: в шесть лет всем россиянам - по рюмке самогона, а потом вся страна навсегда трезвая!
      Опускается подсвеченный занавес. На нем двигаются четкие тени, слышны крики,
      шум
      борьбы, удары.
      Голос Алексея. Андрей, сзади!
      Голос Виктора. Леха, у него нож!
      Голос Андрея. Мать! Твою мать! Ма-а-амаа!!!
      Чей-то чужой голос. Ну все, хватит. Димон, слышишь? Хватит. Трупов нам не нужно.
      Картина 3
      Кафе. Андрей и Алексей садятся за стол. У Алексея пластырь на лице. У
      Андрея - за
      гипсованная рука на перевязи. Алексей держит в руках цветы.
      Алексей. Ты заметил: там дядька Леонид стоит с каким-то собутыльником? Один в виде икса, а другой - в виде игрека. (Встает и изображает.)
      Андрей. Ну и что?
      Алексей.Ты тоже каждый день начал квасить.
      Андрей. Батя что-то опаздывает.
      Алексей. У него, кажется, вторая молодость началась.
      Андрей. Гормональный шторм.
      Алексей. А может, он тебе невесту нашел? Непьющую. Поэтому и букет велел купить. Какой-то Ларисе по телефону назначал свидание.
      Андрей. Свидание? А ты уверен? Где свидание?
      Алексей. Где нынче встречаются - в ювелирном магазине.
      Андрей. Представляю! "Дорогая, какой бриллиант хочешь, такой и куплю!"
      Входит Виктор с молодой и красивой Ларисой.
      У Виктора травмирована шея - это видно по пластмассовому "воротнику".
      Поэтому вид у него поневоле гордый. Алексей бессозна
      тельно комкает букет, Андрей судорожно трет руки о скатерть.
      Виктор (подскочившему официанту). Нам все как всегда. И шампанского! Дети мои! Знакомьтесь! Это Лариса. Скоро я познакомлю вас с еще одним братом. Ему уже четыре месяца. (Ларисе.) Дай фотографию. (Лариса открывает сумочку, достает фото.) Вот, смотрите, ресницы - вылитые как у меня.
      Алексей (рассматривая снимок). Еще и полгода нет, а уже с сотовым телефоном!
      Андрей. Будто с ним родился!
      Виктор. Значит, так - это Игорь, брат ваш.
      Лариса. Игореху с няней мы сейчас оставили, он покашливает.
      Андрей (брату). А ты говорил - мне невесту. Тут отцу родному не хватает! (Дурашливо утирает слезу.)
      Виктор. В общем, дети мои, вас я прошу - называйте Ларису мамой.
      Алексей вскакивает, подрагивающей рукой вручает Ларисе полуразрушенный
      букет.
      Лариса. Витек, перестань! (Шутливо бьет Виктора букетом.)
      Алексей. Очень приятно! Мы сегодня... Для нас это так неожиданно. (Садится.)
      Андрей. Так вот почему у мамы все фиалки завяли!
      Виктор. Подумаешь - фиалки! Зато у вас братик появился. Будете к маме Ларисе ходить, с ним дружить.
      Лариса. Витек!
      Андрей (дурашливо весь искосившись, руки по швам). Слушаюсь, мой генерал!
      Появляется официант, все расставляет на столике.
      Виктор (Андрею). Ну что тебя корчит! Ты успокойся! (Поднимает бокал.) За нас с вами и за хрен с ними!
      Все пьют.
      Алексей (Андрею). У отца сейчас сложный момент жизни. Ты поменьше выступай.
      Виктор. Я не в силах был дальше бороться... с судьбой. Судьба бросила Ларису мне прямо вот в эти руки. (Показывает.) Я плыл на нашей яхте... Смотрю: красавица! И тонет...
      Лариса. Я была уже вялая, как вареная вермишель.
      Затемнение. Луч света на Викторе.
      Виктор. Держитесь! Я вам помогу! (Прыгает из круга света головой вперед.)
      Общий свет. Все сидят в кафе за столом.
      Андрей. Многие бы хотели спастись в миллионерских руках!
      Виктор. Наследник, как ты разговариваешь - это твоя новая мать!
      Андрей. Если еще скажешь, что у меня должно быть две матери, я тебе в ухо дам! (Трясет рукой в гипсе.)
      Пауза.
      Виктор. Лариса, вот этих вот битюгов, этих красавцев, этих засранцев я из-под снега разрыл! А Андрея, который сегодня такой критикан, я с таким трудом приклеил на его юрфак! Всех подключил: телефон у нас звонил с частотою раз в десять минут.
      Лариса. А на платное-то почему не пошли?
      Виктор. Именно за деньги мы и устраивались с таким трудом. Не тянет Андрюшка-то! Сочинение написал на твердую двойку. Я похудел, накрутил на спидометре две тысячи километров, пару раз даже спал в машине: не было сил загнать в гараж. Устроил! Можно сказать, второй раз родил. А теперь он хвост на отца поднимает!
      Лариса. Ничего, это твое счастье - быть нужным.
      Виктор. А что труднее - быть нужным или быть ненужным? Представляешь, когда ему было семь лет, он диван распилил. Ножовкой. Учился пилить. Ну ничего (обнимает Ларису за плечи), с твоей помощью у меня будут наследники, которые больше отца уважают. А что касается двух матерей, то этот больной вопрос мы решим. Я ведь понимаю, что моя первая жена больна, я ведь ее не оставлю...
      Андрей. Не надо, папа! Какая болезнь? Мама абсолютно здорова.
      Виктор. Начнем с того, что - помнишь, во время взрывов в Москве? - она паспорт к руке привязывала, чтобы ее опознали в случае чего.
      Алексей (отводит брата в сторону). Андрюха, уйди сейчас, а то такого наговоришь.
      Андрей (злобно). Хочешь сократить число наследников?
      Алексей. Брось! У нее (кивок в сторону Ларисы) полмиллиона яйцеклеток в запасе. Как тут сократишь.
      Андрей. И еще она такая... тихо-очаровательная! (Делает пальцем пролезающее, замысловатое движение. Обращается ко всем.) Я предлагаю тост. (Держит паузу.) За хорошее лето, а также за хорошую зиму... осень и весну!
      Виктор. Да-да! Выпьем за зиму. В Новый год будем! За джипом! На корытах кататься.
      Андрей. Если Зеркальцева не выпустят из тюрьмы, джипа никакого у нас не будет.
      Виктор. Зеркальцева обязательно выпустят! Не такой это человек, чтоб его засудили. Все у нас пойдет-будет. Вы даже не представляете!
      Входят Александр и Людмила. У Людмилы прическа в четыре цвета.
      Виктор (Ларисе). Это мой сын Саша и его невеста Людмила.
      Александр. Вы тут разлагаетесь, а мама дома всю посуду перебила.
      Людмила. Мы три часа убирали.
      Виктор. Перебила - к счастью! На что, на что, а на посуду бабок у нас хватит. (У него звонит сотовый телефон. Он слушает, каменеет, по-буратинному встает.) Понял: приставы. Так. Маски. (Его качнуло, он падает на колени, роняет сотовый. Тут же подбирает его, вскакивает.) Нет, это не выстрел. Не дождутся.
      Андрей. Неужели все отобрали?
      Виктор. И это кафе уже не наше.
      Александр. Но воздух еще наш. Давайте глубоко подышим и подумаем, как нам дальше быть.
      Виктор. Знаешь, мыслитель, на всех пряников не хватает. Новый директор завода свою команду приведет. А их надо кормить и кормить, и все будет не хватать.
      Лариса (Виктору). Ничего, мы не пропадем.
      Александр. А где моя Людмила? Она только что была здесь.
      Лариса. Девушка простецкая, прическа сложнецкая.
      Андрей. Мы ее больше никогда не увидим.
      Александр. Это зачем? Почему? Вышла на минутку, сейчас придет.
      Алексей. Если Зеркальцева выпустят, она обязательно придет, крыса.
      Александр. Я не позволю!
      Андрей. Воскликнул герцог...
      Занавес.
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ
      Картина 1
      Прошло полтора года. По просцениуму расхаживает Алексей, весь уйдя в
      воротник пальто. Только виден один глаз, глядящий в никуда. Прохожие
      шарахаются от него, он - от них, в результате пару раз сшибаются.
      Столкнувшись в очередной раз, Алексей останав
      ливается.
      Федор. Леха!
      Алексей. Ну я это! Я! Я!
      Федор. Где же твои как бы златые цепи? Где твоя колесница "А-восемь"?
      Алексей. Все ушло вслед за Зеркальцевым, когда его посадили! Прошло полтора года всего, а отец уже почти бомжует со своей... Мы думали, что она ради денег, а смотри - все еще не отстает. Хотя батя продал джип, ездил, как простой лох, на "Москвиче", а теперь вообще пешком ходит.
      Федор. Не ной! Скажи спасибо, что родился не бактерией и не американцем. А вообще, надо было делиться.
      Алексей. Пусть делятся те, у кого нефтедоллары. Нефть - это наше все... А у бати было только что: автозаправка, автостоянка, ресторан, кафешка, шашлычная - так, по мелочам.
      Федор. А у нас Апельсинов как бы все еще сидит. Ты же на свободе - и не радуешься, закуклился весь. Свободушку-то надо ценить, народу посвящать. Завтра приходи к нам...
      Алексей. Да у вас там, наверно, гомосеки одни!
      Федор (подскакивает к Алексею, трясет его, повис на нем). Молчи! Лучше молчи! Как друг тебе советую! За нами знаешь что? За нами все будущее!
      Алексей (ставит Федора на ноги). Ну загляну. Все равно нечего делать теперь.
      Федор. Только сначала позвони, вот тебе телефон, товарищ тебя встретит. Пароль: "В этом году большой урожай апельсинов". (Внезапно вспыхивает.) Эту систему надо разрушить к гребаной матери!!! (Обрывает трубку телефона-автомата.)
      Алексей. Как мы будем друг с другом связываться, если все снесем?
      Федор. Мы никого не прощаем! Мы всем отомстим! За то, что нас не любят! А за наших стариков уши отрежем!
      Алексей.
      Дайте в руки мне баян,
      Я порву его к фуям.
      Федор. Но родина! Родина! (Несколько раз лобызает телефонную будку.)
      Алексей. Ты серьезно, что ли? Или репетируешь?
      Федор. Родина - это как бы такое место, которое как бы нужно любить.
      Оба уходят.
      Картина 2
      Прошел еще один год. Однокомнатная квартира. Большой стол посередине. На нем - фаянсовое белое изваяние Толстого. По полу разбросаны детские игрушки.
      В наличии также диван и детская кроватка. С кухни, где обедает дядька
      Леонид, доносится звяканье,
      иногда что-то падает.
      Лариса (развешивая выстиранных игрушечных зверей прищепками - кого за лапы, кого за уши). А отец-то! Никогда к нам с мамой не приходил! И на похоронах ее не был. А теперь Игореху нашего все время берет к себе на выходные, игрушками завалил внука - стирать не успеваю. В чем тут секрет?
      Виктор. Да в деньгах. Раньше у мужиков не было денег, и все были злые, как я сейчас. Надо чаще тосты поднимать! (Достает из настенного шкафа бутылку и стопку.) За то, чтоб Зеркальцева скорее выпустили!
      Лариса налетает на него как вепрь, выхватывает у него все и ставит на самую
      верхнюю полку.
      Голос дядьки Леонида (с кухни). Когда-нибудь я встану! И все достану! Ох достану!
      Лариса (перебивает). Мама говорила: мы строили кооператив для себя, как вороны вон за окном, по хворостинке... А все досталось отцу и мачехе.
      Виктор (кричит.) Тебе помочь, дядька Леонид?
      Голос дядьки Леонида. Защитник Белого дома не нуждается в вашей помощи!
      Лариса. Когда все мои подруги удалялись замуж, я за мамой лежачей ухаживала. Она меня иногда спрашивала: "Красивая девушка, вы кто?" И каждый раз я думала: Господи, чем же это все кончится? Не смертью же, правда ведь?
      Виктор. Думала, думала, а деньги-то в церковь носила? Или хотела всю помощь на халяву получить?
      Лариса. Для вас Он (показывает вверх) какой-то супербизнесмен, с которым вы все время торги ведете. (Передразнивая.) Боженька, смотри, сколько я на твой счет перевел!
      Виктор. С Супербизнесменом сильно-то не поторгуешься. Он сказал десятую часть отдай, и все!
      Лариса. И ты отдавал, что ли? Десятину - от всякой прибыли?
      Виктор. Ну, дурак был, что не отдавал. Но теперь - только дай снова подняться, я все! Все! Если б раньше я делал как надо... Ему (жест вверх) сейчас бы не пришлось...
      Из кухни на кресле-каталке показывается дядька Леонид.
      Дядька Леонид (поет). Жили мы на хуторе, все на хрен перепутали...
      Лариса. Добавки надо?
      Дядька Леонид. Съел мюсли - и оказался внутри себя. Столько разных ощущений, и все мировые.
      Виктор. Ты стал много говорить о еде.
      Дядька Леонид. Не затыкай рот защитнику Белого дома!
      Лариса. Леонид, ну что ты говоришь. Ты здесь, на Урале, Белый дом в Москве.
      Дядька Леонид. Даже и не пытайся заткнуть рот защитнику демократии! Я тогда в Переделкине отдыхал с женой. Мы фотоальбом с ней издали про Коми округ. Кодовое название - "Страна Або". Або по-коми-пермяцки - нет. Потому что в Кудымкаре ничего не было тогда.
      Лариса. Что же вы тогда снимали?
      Дядька Леонид подъезжает к полке, берет фотоаппарат, наводит на Ларису.
      Ослепительная
      вспышка.
      Дядька Леонид. Вот что! Красоту!
      Виктор. Стопудово, что красоту. Что еще в этой жизни снимать? (Забирает у дядьки Леонида фотоаппарат, снимает Ларису с другой стороны, отдает фотоаппарат дядьке.)
      Дядька Леонид (Виктору). Сколько я тебя фотографировал! На скольких выставках твои морды прозвучали! Это сейчас я стал щелкунчиком. (Вспышка фотоаппарата - снимает Ларису и Виктора.)
      Виктор. Ну и где это все, скажи, скажи!
      Лариса. В самом деле, интересно бы посмотреть.
      Виктор. Наш светописец заснул пьяный с сигаретой и все спалил.
      Дядька Леонид (подъезжает на кресле к Виктору, смотрит на него в упор). Защитника Белого дома - в инвалидный дом! Вы думаете, что - в Переделкине все дружат? Нет, там они... по своим кружкам. Кстати, воздух там такой чистый! Утром встанешь - голова с похмелья нисколько не болит! А тут девятнадцатого августа одна тысяча девятьсот девяносто первого года вдруг такие все стали друзья! Поэт граф Разумовский отговаривал меня в ночь на двадцатое ехать на баррикады Белого дома (изображает в кресле графскую прямую спину): "Ты, милый, не военный, даже в армии не служил, помощи от тебя никакой, а убьют запросто".
      Виктор. Пуля из "калашникова" пробивает рельсу.
      Дядька Леонид. И вдруг что вижу вечером? Сам граф Разумовский - старик уже - садится в электричку, на баррикады. Я его там перехватываю: "Ваше сиятельство, как это понимать?"
      Свет мигает, появляется граф Разумовский, как его представляет дядька
      Леонид: во
      фраке, цилиндре, с каким-то белым цветком в петлице.
      Граф Разумовский. Я граф Разумовский и не могу не ехать, когда решаются судьбы России!
      Свет мигает, граф исчезает.
      Виктор. Помню, как ты защищал демократию. Собаки переделкинские залаяли: помогите. Тетя Лида рассказывала: она выбегает, а ты между новым корпусом и столовой пьяный валяешься.
      Дядька Леонид. Все путаешь или злонамеренно искажаешь историю! России. Это было уже потом, когда я противогаз обратно сдал, и приехал Малинин, и сказал: "Я знаю, что вы хотите услышать!" И запел "Поручика Голицына". И все подхватили, как все подхватили!
      Виктор. Ты все это где-то вычитал.
      Дядька Леонид. Наш отряд стоял у бокового фасада, чтобы пройти к главному, нужно через несколько контролей было... сказать пароль "Вымпел" или "Выход" - я забыл. Я же за противогазами ходил - сам лично получал противогазы.
      Лариса. Успокойся.
      Дядька Леонид (показывает на пластилинового Шварценеггера). Мог бы я создать это воплощение героизма и демократии, если бы не был там?
      Виктор. Врачи сказали, что тебе поможет после инсульта, вот ты и лепил.
      Лариса. И очень хорошо - хотел ведь выздороветь.
      Дядька Леонид. Так почему же я ваяю не голую бабу, а героя? А что толку быть героем? Я вчера слышал, как вы на кухне разворачивали конфеты и ели потихоньку, даже мне не предложили.
      Лариса. Мы сейчас не можем каждый день конфеты! А наверное, это лук так шуршит, я его чистила.
      Виктор. Все-все, молчу, ты герой! Награждаю тебя "Россией". (Вручает ему шоколадку.)
      Дядька Леонид. Наконец-то! (Неловкими руками разворачивает звенящую фольгу - зритель, может быть, слышит ее ломкий серебристый звон. Ларису это раздражает, она закуривает, но тут же тушит сигарету и начинает собирать разбросанные игрушки в сетчатую корзину.) Симфония звуков! (Ест.) Симфония вкусов! Как электрофорезом все внутри прогрело! Я весь погрузился во вкус. Так только в детстве! (Звенит фольгой.) И эти колокольчиковые звеньки - тоже из детства. Мы там обменивались разноцветной фольгой...
      Виктор. И в доме инвалидов - вы там тоже будете обмениваться. А какой шоколад - ты же говорил, что в семь лет уже курил?
      Дядька Леонид. Какие вы... безжалостные! У человека не только сосуды лопают. У человека душа может лопнуть...
      Виктор. Какое холодное лето!
      Дядька Леонид. Это нам сверху... Огорчили Боженьку, суки!
      Виктор. Не говори так! У меня и так сердце надтреснуто.
      Дядька Леонид. Надтреснуто? А мое сердце вообще смято... железными пальцами жизни.
      Виктор. Я упал, как Икар, и никто не заметил! (Тянется за водкой на верхнюю полку "стенки".)
      Дядька Леонид. Вперед и выше! Через тернии к звездам!
      Лариса. Ты хочешь окончательным импотентом стать?
      Виктор. О русская земля! Доколе ты будешь рожать таких ненасытных жен! (Быстро наливает себе, дядьке Леониду. Выпивают.) Хариусом бы сейчас закусить! Помню, последний раз выпивали с Зеркальцевым, ну, не такую уж водку, конечно.
      Дядька Леонид. У Зеркальцева твоего лоб такой узкий, что палец не помещается. Как он стал директором? Непонятно.
      Лариса (вырывает остатки водки, ставит в шкаф. Дядьке Леониду). Мы за Игорехой поехали. К моему папе. А ты поработай автоответчиком, записывай, если кто позвонит.
      Дядька Леонид остается один. Вдруг сзади него, на гладильном столе, сам по
      себе раскры вается большой черный мужской зонт, шурша шорохом крыл. Сразу становится
      темнее.
      Дядька Леонид. Как странно... Что-то под жопу лет я стал всего бояться. Ну и что - зонт раскрылся: пружина, может, такая, ослабла. Да может, они и раньше раскрывались в прежней прихожей у Витьки, шуршат там, летают...
      Становится еще темнее. В луче света появляется граф Разумовский. Дядька
      Леонид
      почтительно встает.
      Граф Разумовский. Хватит, маркиз, вы уже много сделали для демократии. Пойдемте вместе, я так соскучился по беседам с вами.
      Дядька Леонид. Ваша светлость! Позвольте на память...
      Вскидывает фотоаппарат (вспышка!), падает и умирает, но еще несколько раз
      фотовспышка
      освещает сцену.
      Картина 3
      На просцениум выходит Равиль. У него звонит сотовый.
      Равиль. Тигра опаздывает. (Дальше несколько слов по-азербайджански. Затем снова по-русски.) Все равно скоро будем. Пиндыр купили? Тигра любит сыр.
      На просцениуме появляется Неля. Они идут навстречу друг другу - Неля и
      Равиль. Он мо ложе ее лет на десять. Вручает Неле плюшевого тигра в прозрачной упаковке.
      Неля. С чего это? (Протирает уголки глаз.)
      Равиль. Сегодня ровно год... с нами происходит.
      Неля закидывает руки ему за шею, в одной - эта самая тигра.
      Неля. А я забыла. (Целует его.)
      Равиль. А я вчера перевозил детскую кроватку... туда, куда идем сейчас. К сестре.
      Неля. Племянника кроватку?
      Равиль. Да. Брата сын. Он вырос. А сестра родила. Кроватка два года была в кладовке. Разобрали... И там вчера я увидел гнездо мыши. Красивое. Вата так завита. Как волосы твои. Где мышь нашла вату? И мбави лента.. Да-да, лента! Почему лента, слушай?
      Неля. Мави - это что?
      Равиль. Мави - цвета моря.
      Неля. Голубая?
      Равиль. Да, голубая лента. Почему так красиво? Ведь мыши не понимают красоту? Или понимают? Или любое материнство красиво?
      Неля. Опять ты за свое? Я должна подумать. (Протирает уголки глаз.) Год всего мы знакомы.
      Равиль. Год - это много.
      Неля. Ты ведь знаешь, что я пережила: муж был миллионер, а теперь он бомжара бритый.
      Равиль. Зачем так говоришь, слушай! Ты его не жалеешь.
      Неля. Мне петрушку жалко рвать - она ведь ни в чем не провинилась. А Виктора не жалко, он заслужил свое. (В сторону.) Когда я рожала ему тройню, было полное впечатление, что у меня снарядом отрывает обе ноги на поле боя. А он? Бросил меня! И после этого его жалеть?
      Равиль. Эх, если бы я тебя встретил в Азербайджане... Там столько этой петрушки и вообще зелени! И водопад, как... готовое соскользнуть одеяние.
      Картина 4
      Прошел еще год. Входит Виктор. Затем Лариса - она свежа, но одета уже с
      китайского
      рынка. Виктор брит, но обтрепан.
      Лариса. Купила уцененное печенье - сломанное, как моя жизнь.
      Виктор. Представляешь: Зеркальцева три дня как выпустили на свободу!
      Лариса. Откуда ты узнал?
      Виктор. Есть такой источник информации - сыновья.
      Лариса. Наверное, выпустили его по "зеленой амнистии" - дал миллион мертвых президентов.
      Виктор. Три дня назад выпустили, а мы как в деревне - ничего не знаем. Вот что значит без телевизора.
      Лариса. Но зато этот телевизор три месяца нас кормил.
      Виктор. К Зеркальцеву вчера двух светил привозили. Медицинских. Что-то с легкими, говорят.
      Лариса. Ну, светила его вылечат за сутки. Сейчас есть такие антибиотики, одну таблетку выпил - и все. Ты вот что: не жди, а сам ему позвони.
      Виктор. Сон я видел сегодня: будто у нас пол вот здесь пророс травой и мы корову пасем. А тут солнце выглянуло на потолке, оводы налетели, кусаются. И речка так петляет, чуть ли не впадает в саму себя.
      Лариса. По-моему, отличный сон. Трава зеленая - это к долларам. Ну! Стартуй! (Вкладывает телефонную трубку ему в руку.)
      Виктор. Не дави на меня! Ведь если Зеркальцев скажет "нет", то... я даже не представляю, что делать!
      Лариса машет рукой и уходит на кухню. Мерцающий зыбкий свет. Появляется
      дядька
      Леонид с фотоаппаратом и зонтом.
      Виктор (дядьке). Все понял! Понял! (Частит.) Я комсомольскую отчетность подчищал, сестре денег не посылал, и еще это - двух лохов на бабки развел.
      Дядька Леонид отрицательно мотает головой.
      Что? Неужели за то, что жену бросил я? Ты просто не знаешь: Неля нашла себе другого.
      Дядька Леонид. Знаю я здесь все. Если вы хотите завести роман, сначала заведите собаку. Вот она и завела спаниеля, выгуливала.
      Виктор. Я никого не убивал!
      Дядька Леонид. Ну, положим, меня-то ты убил. Но я не за этим.
      Виктор. Извини, ты вообще без меня умер! Я тебе в ухо ничего не капал.
      Дядька Леонид. Кто же мне рюмку водки накапал? А для сосуда в мозгу это было смертельно. Он хрясь! - и все. Но заморочка не в этом. (Открывает зонт.)
      Виктор. Не тяни! При жизни ты был таким быстрым.
      Дядька Леонид. Я сам убийца.
      Виктор. Как? И ты тоже?
      Дядька Леонид. Но тебе этого не понять. Я убил свой талант.
      Появляется граф Разумовский.
      Граф Разумовский. Я позволю себе внести ясность в происходящее. Ваш младший сын Игорь Викторович весьма одарен. Ему скоро четыре года исполнится. Он может быть живописцем.
      Дядька Леонид. Но для этого ты должен кормить нашего Игореху. А чтобы кормить, надо пахать. Звони сейчас же Зеркальцеву!
      Граф Разумовский. А теперь разрешите откланяться.
      Дядька Леонид делает судорожные движения, будто хочет улететь с помощью
      зонта.
      Вы забыли разве, что нужно делать?
      Дядька Леонид. А! (Складывает зонт, вскидывает фотоаппарат, ослепительная вспышка, он и граф исчезают.)
      Трепещущий свет сменяется обычным.
      Виктор. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались... А напрасно говорят, что между жизнью и смертью блоха не проскочит.
      Возвращается Лариса.
      Лариса. Игорехе нашему нет и четырех, а он уже на каждом шагу говорит слово "компромисс".
      Виктор. Что?
      Лариса. От дедушки, что ли, у него такие сложные слова? Наверно.
      Виктор. Скажи спасибо, что твой отец берет его на выходные!
      Лариса. Да, конечно, я хозяйством успеваю заняться.
      Виктор. А! Ну конечно, сынуля хватает все со стола до обеда, а потом говорит: "Надо идти на компромисс".
      Лариса. А недавно он меня спросил: "Мама, а в компромиссе светло?"
      Виктор. Все понял, звоню Зеркальцеву. (Делает три круга по комнате, стучит три раза по деревянному столу, достает из-под футболки образок, целует. Набирает номер.) День добрый. Это Виктор Цветков. Алена, папу позови. (Лариса судорожно сжимает игрушечную свинку, та взвизгивает. Виктор встает с прижатой к уху трубкой, забирает у нее игрушку и снова садится.) Борис Аполлинарьевич! Как я рад вас слышать! С возвращением! Я очень-очень рад. Вы уже знаете? Да, все я потерял! Автозаправку? В первую очередь!
      Лариса. Спроси про здоровье.
      Виктор (закрыв трубку). Он не любит. На рыбалку? Обязательно. (Мнется.) Борис Аполлинарьевич, вы только не удивляйтесь, я тут всю снасть продал... (Пауза.) Нет, душу не продал... Да, конечно, помню этого сома. Тридцать шесть килограммов! Он лежал в джипе загнувшись. (Виктор изгибается.) Да-да, этот гигант думал, что это он нас поймал, - мы с трудом его переубедили. Полчаса нас мучил!.. Начальником снабжения в строительной фирме? (Лариса кивает головой: соглашайся.) Конечно! Остальное за ухой? Прекрасно! (Кладет трубку. Тут же ее хватает и снова звонит.) Андрюша, сынок, я прорвался! Мы сейчас везде пройдем! Да, ты угадал! У Зеркальцева! Там будет видно! Сашке передай, заходите на днях, там будет все видно! Обнимаю! (Сияя, бросает трубку.)
      Лариса. С аванса сразу же купим одежду! Всю одежду! Чур я делаю стрижку в "Силуэте"! (Открывает дверцу шкафа, смотрит в зеркало.)
      Виктор. Друзья вернутся ко мне. Да, вернутся! Друзья не только уходят, но и возвращаются.
      Лариса (красит губы). И неизвестно, что хуже. Костя, например, ни разу не позвонил за эти три года.
      Виктор. Он же любитель здорового образа жизни, он не хочет нервничать. Да и поднялся он очень высоко, отсюда уже не видно.
      Лариса. Зайди завтра же в храм.
      Виктор. Естественно, чтобы... А с первой же зарплаты я отправлю сестре пять тысяч. Телеграфом!
      Лариса. С чего это пять? Написано в Библии - десятину, а ты прямо отломил четвертину.
      Виктор. Ну тогда три тысячи.
      Лариса. С чего это три?
      Виктор. Ну полторы... Только ты мне скажи об этом в день зарплаты, а то я закручусь, столько дел навалится на новом месте.
      Лариса. Телевизор надо срочно с окончаловки...
      Виктор. А через год купим "мула" белого шестисотого. Скорее всего, и тебя смогу оформить кем-нибудь.
      Лариса. Хоть огурцы-то не буду в банки закатывать.
      Виктор. Конечно! Я тебе ящиками венгерские консервы начну привозить. Как раньше.
      Лариса. А то нынче закатала четырнадцать банок огурцов. Это наша стеклянная крепость. И думала: как будут стоять - вот главный вопрос.
      Виктор. Это всегда главный вопрос: как стоять...
      Лариса (смотрит на часы). Интересно, что "Демидовское радио" скажет нам о Зеркальцеве? (Включает приемник.)
      Голос диктора. ...что говорит о том, насколько губернатор недоволен работой своей команды. Сегодня утром взят под стражу известный предприниматель Константин Одиноков. Ему предъявлено обвинение по одиннадцати пунктам. Мы ожидаем, что в следующем выпуске новостей наш корреспондент Ирина Мартынова сообщит подробности этого громкого дела. Сейчас она находится в суде Ленинского района Перми. Оставайтесь с нами.
      Лариса (выключает приемник). Очередной передел собственности. Когда-нибудь это закончится, нет?!
      Виктор. Ну, Костя, что ты говорил? "Лыжные прогулки помогут, свежий мозг придумает для спасения Зеркальцева..." Ну и ничего ты вообще потом... для нас не сделал!
      Лариса. Но для себя-то он будет думать на полную катушку! Ты, Витя, уж не волнуйся за него сильно.
      Виктор. Выход один: накосить побольше зелени и потом - в Испанию, Португалию, Бразилию!
      Лариса. В Италию, Францию, Штаты!
      Слышен гулкий стук в железную дверь, одновременно - несколько резких звонков. Лариса идет в коридор, щелкает выключателем. Лампочка в прихожей
      пронзительно вспыхивает
      и перегорает. Египетская тьма.
      Голос Виктора. Это еще откуда? Кажется, больше никого я рюмкой не убивал.
      Голос Ларисы. Ты о чем?
      Голос Виктора. Так, навеяло.
      Виктор светит спичкой, Лариса нажимает кнопку вылетевшей пробки. Свет
      появляется
      в комнате. В дверь снова ломятся.
      Лариса. Кто там?
      Голос Алексея. Это мы, освободители народа!
      Лариса (открывая). Вы как чекисты: поздно и с грохотом.
      Входит Алексей с Федором и Василисой.
      Алексей. А где мой маленький братик Игореха?
      Лариса. У моего папы.
      Виктор. Пробки из-за вас вылетели.
      Федор. Это - предвестие разрушения буржуйского мира!
      Виктор. А мы предвестников не приглашали.
      Федор. Дядя Витя, вы меня не узнаете? Ну да, лет пять не виделись.
      Виктор. Если тебя побрить, то проглянет Федька Поваренных. Одноклассник Алексея.
      Федор. Положим, из Федек я вырос. Даже сам Апельсинов печатает меня в своей газете под псевдонимом Федул Беспощадный. Может, слыхали?
      Вдруг шипение, два сильных хлопка.
      Лариса. Огурцовый полтергейст. (Несет из кухни капающую банку с огурцами.)
      Виктор. Ты уверена, что это можно есть?
      Алексей. Ничего! Нас много, всех не перетравишь.
      Василиса хватает из банки огурец.
      Василиса. Вот такой же сморщенный прокисший коммерсант привез меня в свое двухэтажное гнездо: "Это все твое, что тебе еще надо?" А я говорю (внятно - огурцу): "Мне нужна социальная справедливость". (Раздавливает огурец двумя руками.)
      Алексей (оттягивает ей ворот кофты и дует внутрь). Успокойся.
      Раздается еще несколько хлопков-выстрелов из кухни. Молодые радикалы
      втягивают голову
      в плечи.
      Виктор (Василисе). Он и в детстве был такой бойкий, такой бойкий! Помню, в три года у него резинка в трусах лопала по два раза в день. Поймает на улице трех котов сразу, шелудивых, тащит: "Папа, накорми!" А теперь...
      Василиса. А я в детстве говорила: "Хоть бы ты, папа, поймал золотую рыбку, не сидели бы мы у разбитого корыта".
      Все молчат.
      Лариса. Целая стая тихих ангелов пролетела. (Начинает демонстративно раскладывать диван.) Время позднее.
      Федор садится на трехколесный велосипед. Тренькает звонком.
      Виктор. Перестань.
      Федор (играет звонком, тоже демонстративно). Дайте деньги на нашу партию - и баиньки! (Он пересаживается с велосипеда на пол и начинает перебирать детские игрушки.) Чух-чух. Наш паровоз, вперед лети... Ту-ту-у-у-у!
      Алексей (отцу). Братья сказали, что у тебя скоро опять зашевелятся денежки.
      Виктор. Я вам не Савва Морозов.
      Федор (взяв в руки игрушечный автомат). Трататата! Пиу! Пиу! (Дуло автомата переливается разноцветными огнями.) Мы, это... В общем, мы надеемся... Вы же были комсомольский лидер... Есть такое слово сознательность. Вы сознательный, сознательный. Ведь даже во время процветания вы собирали что? Пролетарский, пролетарский фарфор!
      Василиса. Через месяц-другой мы к вам зайдем.
      Лариса. Все, я больше не могу. Алеша, ты слышал, что сегодня Костю арестовали, Костю Одинокова?
      Алексей. Завтра же с утра еду к его сыну, Вадиму.
      Виктор. Я поражен. Ты поедешь, чтобы потом благодарный Костя вам деньги отсыпал на партию?
      Алексей. Отец, ты меня за кого уже считаешь?
      Федор. Денег на партию? Спасибо! Спасибо! (Подбегает к Виктору, трясет за руку.)
      Виктор. За что спасибо?
      Федор. За свежую идею. Непременно, непременно наведаемся со словами сочувствия в семью Константина Одинокова.
      Лариса. Виктор, где твой пистолет? Гони их!
      Виктор. У кого есть Зеркальцев, тому пистолет не нужен. Давай, ребята, шагом марш. Облизнулись и пошли.
      Василиса. Мы же к вам как к людям пришли, понимающим, на какую сторону пора становиться.
      Федор. А потом будет поздно.
      Алексей начинает хохотать без остановки. Соратница обнимает его сзади,
      Лариса пытается
      напоить его водой из стакана. Федор бьет Алексея по щекам.
      До чего довели человека.
      Алексей. Папа! Ты не думай! Мы... Я не хотел!
      Борцы за справедливость уходят.
      Лариса (берет ватку с лосьоном, начинает перед зеркалом удалять косметику со лба). Ну и денек. Что у меня с лицом?
      Виктор. Нормальное фронтовое выражение лица.
      Лариса. Потому что я боялась: они выморозят у нас последние двести рублей.
      Виктор. А я боялся, что начну рассказывать: своих сыновей из метели спасал я... С трудом удержался...
      Лариса. Удержался - ну и хорошо. Надо успокоиться.
      Виктор. Нет, не могу. Я словно наполовину умер.
      Лариса. Нехорошо из-за одного наполовину умирать. У тебя же четверо детей. Умри только на четверть!
      Виктор. Когда-то говорил мой друг Миша Мордмилович: в Одессе есть могила, а на памятнике всего одно слово: "За что?"
      Лариса открывает форточку. Становится слышна наркотическая музыка техно, которую заглушают странные хлопки и залпы. Виктор собирает с полу игрушки,
      разбросанные Федором.
      Настораживается.
      Похоже на перестрелку. Но далеко. Что-то я калибр не разберу. Я надеюсь, Лешка еще далеко не ушел. Они все тут где-то. Их не затронет это?
      Спешит к окну. Там видны световые пестрые дорожки салюта.
      Лариса. Может, какая-то фирма что-то свое празднует.
      Виктор. И мы тоже когда-нибудь как запразднуем! (Дурашливо хватает ее в охапку.)
      Лариса. Ты же говорил - будем копить на отъезд. Из России.
      Виктор. Да у нас на все хватит!
      Выключает свет. Разноцветные вспышки и рыки салюта наполняют комнату. Виктор
      и Ла
      риса стоят перед окном такие беззащитные.
      Картина 5
      Поздний вечер. Автобусная остановка. Справа выходят: Алексей, Василиса и ее
      мать
      та самая разносчица телеграмм Нонна Ивановна.
      Нонна Ивановна. Каждый день вы где-то бродите! Я уже все вымыла! И жду вас, жду. Обещали встречать каждый вечер...
      Василиса. Я вообще не понимаю, мама, зачем ты в музей вернулась.
      Нонна Ивановна. Да ума у меня не было! Поверила! Мне сказали: в советский зал много стали ходить, теперь носят грязь везде одинаково. Я думала, что будет справедливость: у мамонта мыть трудно - и в Советах тоже трудно.
      Алексей. Да, Нонна Ивановна? Это правда? В советский зал опять ходят?
      Нонна Ивановна. Ну, похаживают, интересуются, как люди жили без колбасы, талоны там выставили сейчас на водку. В витринах, представляете? Но к моему мамонту - толпы! И грязи, грязи тащат!
      Алексей. Талоны на водку? Это перестройка, Горбачев, это уже не советское время. Хитрые, они специально искажают, чтобы опорочить советскую власть!
      Василиса. А ты вообще молчи, а то все маме расскажу.
      Нонна Ивановна. Дай мужику сказать! Что ты встреваешь каждый раз! В общем, теперь я поняла, что равенства не будет никогда. Советы вымерли, как мамонт, но... толпы народу все равно никогда в этот зал не будут ходить.
      Прохожий. О чем вы говорите? Черных надо бить!
      Алексей (глядя ему вслед). Как они людей испортили! А ведь раньше был интернационализм. Куда же он делся?
      Василиса. Жопе слова не давали!
      Нонна Ивановна. Ты что, доченька?
      Василиса. А то! Знаешь, мама, какой перед тобой интернационалист? Ему стали нравиться и белые, и черные телки! Когда я на третьем месяце.
      Алексей. Твоя мать за гроши подмывает мамонта, пенсия сейчас у всех как насмешка, а ты в такой момент уходишь из борьбы! Ну ладно, ты сейчас нервная, потому что беременность и так далее. Но потом-то мы вернемся к товарищам?
      Василиса. Размечтался! Лучше работу ищи.
      Алексей закуривает.
      Другой прохожий (с бутылкой в руке). Харе курить на сухую! Пошли выпьем! У меня сын из Чечни вернулся - раненый, но живой.
      Алексей. Слушай, отец, я рад за тебя, но мне сейчас не до выпивки.
      Другой прохожий. Не может быть! Ты в Чечне был?
      Алексей. Нет.
      Другой прохожий. И хорошо. (Уходит.)
      По просцениуму проходит влюбленная парочка. В это же время Василиса беззвучно продолжает выговаривать Алексею, жестикулирует, замахивается на
      него... Нонна Ивановна
      показывает на парочку: мол, вот как нужно. Василиса свирепо обнимает
      Алексея.
      Занавес.