Девочки заявились с прогулки с Витой, и она немедленно прошлась, как манекенщица, виляя задом. На нее заорали: ты чего - лапы! Лапы! Тут самовлюбленный вид догессы сменился на дурацкий: "А чо, я ничо..." Дочери склонились над ней стремительно, чтобы вытереть лапы, и с треском боднулись лбами. Гамлет увидел, как жена его в это время бросилась к таблеткам, чтобы сначала подкрепиться пригоршней-другой, а потом уже смотреть, какие там в черепах трещины и прочие ужасы. В дверь позвонили, и Вита на всякий случай пару раз бухнула басом.
      Это оказалась Любочка с паралелльным мышлением. В одной руке она держала детскую лопатку, а в другой почти совсем свежий цветок гвоздики в фиолетовых брызгах, выведенный передовыми усилиями цветоводов. Гамлета всегда поражало, что какая-то часть здешнего мышления в Любочке все же присутствует, потому что она соображала, что вечером можно купить уцененный цветок.
      - Он еще вас неделю порадует... своей припорошенностью временем! -тревожно-гибким голосом сказала Любочка.
      - Ты же знаешь, что у нас не может быть слитков золота, - сказала Ольга поспешно. - А я к тебе сегодня в больницу ездила...
      - Я не сбежала, а просто хочу на всякий случай проверить. Вы не бойтесь! Если я выкопаю золото, мы поделимся. - А в глазах ее читалось: "Поделимся - не поделимся, там видно будет, но сейчас нужно так говорить, чтоб разрешили".
      - Ах, эти черные глаза!.. В общем, я против, и все! Не надо копать расковыривать наш пол, - Гамлет знал, что силы у нее появляются в пору напряженных поисков сверхчеловеческие (в прошлый раз она незаметно за разговором провертела в полу огромную дыру шариковой ручкой).
      Любочка решила использовать собаку: как бы играя, можно удалиться в угол и там копнуть результативно. Сами-то, небось, весь пол уже перебрали. Вита оглянулась грустно на хозяйку: это ведь к тебе играть-то пришли! Зачем ты на меня сваливаешь эту... из другой стаи.
      Не получив ответной поддержки взглядом, Вита - уже походкой не манекенщицы, а труженицы, укладчицы шпал - заклацала когтями в угол с Любочкой. И тут Гамлет спас свою догиню: под видом плановой стрижки когтей увел ее на кухню. Там дочери с подвыванием прикладывали ко лбам ледяные пельмени, и ему так жалко их стало, дур, что он заорал:
      - Когда это все закончится!
      - А мама говорила, что сам ты утром с нею очками... это у нас фа-мильное, вместо серебра!
      Он порадовался их угрюмому достоинству. Тем более что дочери уже доставали кусачки, показывая собаке кусок фарша, который ждет ее после долготерпения - стрижки когтей.
      Любочка же, уходя, заглянула на кухню и хвать пятипалую лопату Эльбрусовича:
      - Я еще будущее не открыла тебе!
      - Не надо будущего! - закричал Гамлет. - Умоляю!
      * * *
      Геморрой не за горой! Помня эту народную премудрость, Гамлет никогда не садился в транспорте. Вот и сегодня он вошел в салон одиннадцатого автобуса и привычно выключился из реальности. Он включился лишь в вестибюле этого дворца для новых русских, где снимал комнаты "Голос жизни". Охранник с такой челюстью, будто в предках его были бульдозеры, вдруг нарочито свирепо выпрыгнул навстречу. Гамлет узнал его смутно - по челюсти, но сделал вид, что помнил каждую минуту все эти годы, и в шутку взял его локоть на болевой рычаг. И в этот миг вспомнил, что они вместе когда-то охраняли склад электротоваров. Охраняли не охраняли, а вид-то делали. Опять же на тренировках шутили до хруста, как вот сейчас.
      - Человек может вынести все! Помнишь эти слова нашего начальника охраны, бывшего кэгэбиста?
      - Человек - да, может вынести все со склада, - охотно откликнулся охранник Тимофей.
      - Попытка торговли, попытка менеджмента, рекламное агентство, потом "Медицинская газета", - Гамлет вкратце коснулся всех основных узлов жизни со времени расставания о могучим Тимофеем, который любил шутить над собой: "Так, а это что за бедро, торчащее из плеча? А это мышца бицепс". - Год я составлял родословные, а сейчас работаю здесь - в "Голосе жизни".
      Радостно кивая, лучась воспоминаниями еще, Тимофей облек все в привычную форму приказа:
      - Так! А теперь: резко поднялся и позвонил мне оттуда, сообщил! Что там в кроссворде восемь по вертикали?
      - А ты мне в ответ резко поведал, как в гараж ночью пройти, не потревожив сигнализации!
      В ответ Тимофей сделал сложные движения глазами и умной челюстью, которые в сочетании, в связке такой гармоничной, походили на танец двух партнеров (взгляда и челюстей). Сие означало: ну, ты, типа, загнул, сравнил машину и твой листок с буквами!
      Все сейчас разгадывают кроссворды, а раньше только пенсионеры заполняли вертикали и пускались в путешествие по горизонталям. А теперь все по духу пенсионеры, потому что не верят, что смогут в этой отпущенной жизни чего-то добиться реально... Поэтому так много вдруг в России оказалось людей, верящих в переселение душ (в этой жизни не удалось, но еще один-то шанс мне вручат, такому россиянину золотому, как мама говорила, если б был не такой, то мама бы не любила). Думал Гамлет одно, а говорил совсем другое:
      - Да, конечно, позвоню! А если забуду, что вряд ли, то на обед спущусь и выдам тайну!
      Вдруг Тимофей трагически посуровел, загреб челюстью атмосферу и сообщил: "Санчо" сегодня не будет кормить - нет воды, перекрыли.
      Гамлет поднимался по лестнице, а наверху стояла Людовик, наклонившись и положив груди на перила, как бы говоря: "Сегодня одним удовольствием меньше, но есть еще и другие радости".
      - Слышал - кормить не будут!
      - А ничего, я переключусь на режим воздушного питания. Азот-то мы из воздуха, как известно, усваиваем...
      - Да ладно, азот! Сухим пайком получим. Зря, что ли, мы рекламируем "Санчо" в каждом номере!
      Эльбрусович нырнул внутрь верстки и там плавал между столбцами.
      - Коллега - может быть женского рода? - спросил он у Кирюты. А она в это время лихорадочно листала справочник, бормоча: "Ни свет, ни заря" или "ни свет ни заря"? Они перебрасывались вот такими репликами, как будто играли модернистскую пьесу. И снова Гамлет без всплеска входил в следующий абзац. Через два часа в голове шумело от обрывков фраз, так что самого его уже вытеснило оттуда. Неужели так всегда будет? - ворвался в середину головного пространства и разогнал кодлу наглых печатных знаков. В качестве профилактики каждые полчаса буду по минуте думать о чем-то интересном.
      Гении дают энергию для будущих времен, для хода жизни. Достоевский разбудил Эйнштейна, а тот еще растолкал кого-то... может, Маркеса? Мы думаем, что время само по себе идет, а его только гении подталкивают. Вот еще подумаю минуту! Без гениев время может в колечко свиться, как оно это раньше привыкло делать... Господь гениев создает для... минута прошла! Что там дальше? Про вред курения для женщин - просят придумать заголовок. "Дымись, дымись, очарованье", - написал он крупно, пририсовав изогнутую вожжу.
      - Кто со мной идет курить? - заглянула Людовик.
      А Гамлет: "Только не мы - мужики-слабаки!" Кирюта прижала пальцем
      строку и попросила: "Зайди за мной через десять минут"
      "Ну, Кирюта, если тебя Гамлет будет насиловать, кричи громче!" Но через десять минут Людовик не зашла за Кирютой. Начались топанья, беганья, повеяло нашатыркой. Все зашумели. Гамлет узнал, что у Людовик истерика, она бьется и кричит. Для всех эта ситуация прочиталась так: все-таки в ресторан позвали избранных - Степняка и главу рекламного отдела, молодую и яркую Элеонору с броской печатью фригидности. На ее лице было выписано: "Мне вас не надо". И тут же сожаление: "Почему же я такая одинокая?" Иногда был еще комментарий под глазами (мелким шрифтом морщин) - подробное изложение причин, почему не надо... Впрочем, Гамлет, увидев Элеонору пару раз, в мелкий шрифт не вчитался.
      Пошел получать сухой паек, сказал охраннику Тимофею "восемь по вертикали" (фига) и увидел Людовик - всю в слезах. У нее плыл волевой подбородок, струился макияж. Эта вечно бодрая и никогда не устающая пружина... обвисли нос и перси, а правая нога шаркала, как после паралича. На лице читалось: "Все прахом! Я думала, что уже приобщилась к сияющему слою настоящих людей... но нет! Элеонору он взял в ресторан, эх, Грицько, Грицько... Ну, пробросаешься! Как-то эти политики не понимают, что мелочей нет перед выборами".
      Глаза ее - как две горстки золы, думал Гамлет, не из-за еды она зарыдала - могла бы вкуснее пообедать в ресторане "Приют флибустьера". Она ведь была уверена, что на равной ноге со Степняком, социальным мастером, который лепит из глины общества свое крепкое будущее.
      Умный чайник заморгал красным огоньком. Сдвинули столы, лихо вспороли консервы, Гамлет замечал, что при этом Елизавета с Кирютой поглядывали с надеждой на Валерика, от их взглядов его лицо делалось еще более тонко-резным розовым деревом. Наверно, все поняли его тайную мысль: "Пора отделяться пуповиной члена!" Он бодро вскрикнул "Держись!" и убежал в компьютерную.
      Людовик секунду смотрела ему в спину, а потом взгляд снова поплыл, начал пьяно выписывать восьмерки, и очи закатились под очки. Кишащее золотое руно ослабело и потемнело, как бы от пота. Неужели это та самая Людовик, которая час назад камлала Кирюте: "Если Гамлет будет тебя насиловать, кричи громче"! Сквозь слезы и сморки Людовик говорила подругам:
      - Не зря я сегодня видела во сне пожар! Пожар - к потопу,
      - А потоп - к пожару, - сказала успокоительно Елизавета, предлагая всем уже с веселой стороны посмотреть на ситуацию.
      "А флюктуация к инсинуации", - завершил гонку созвучий Гамлет. Он хотел нырнуть опять в размышления, но тут Елизавета его под столом увесисто двинула, что в переводе со старостуденческого означало: "Скажи что-то срочно жизнеотвлекающее!"
      - Люда, слушай... вчера жена ходила в психобольницу. Так там два Якубовича сидят в одной палате! Нет, она не за помощью обратилась - подругу навещала. Уже там один Путин есть. Парочка Милошовичей, Ельциных полно, перепроизводство... Но нет ни одного редактора газеты. Не такая уж это должность, чтоб с ума сходить.
      - Эльбрусович, Эльбрусович! - просохнув глазами, сказала Людовик. Можно, я буду звать тебя "Эль"?
      - Нет, нельзя - в семитских языках это "Бог", а мне... а здесь нужно быть аккуратнее.
      Людовик уж совсем снисходительно на него посмотрела. Разве он понимает, что в случае успеха Степняка на выборах Грицько мог бы ее высоко поднять! Информационный холдинг это что! Она могла бы стать телезвездой. Тогда и в психушке появились бы две-три Люды Клюевых.
      Тут пришел Витя со своей статьей - зубасто-бородатый. "Мерзлые пляски" - так назвал он свой репортаж о дне города. Гамлет покорно вздохнул и начал читать. "Вот и ноябрь обрушился на город. Снег вкусно захрустел под ногами..." Кирюта спросила, когда Витя ушел на чаепитие:
      - Опять он начал "наступила зима - листья захрустели под жопой"? Вычеркивай все, Людовик разрешает.
      Гамлет коротко простонал в нос: на празднике была давка, все бросились за пивом, оказалось много обмороженных, какая-то ходынка уральская! Гамлет понимал, что придумывать Витя не имеет права - на газету в суд подадут. Но он освещает только одну сторону... но хотя бы борется за свою широкость: букет из слов он распустит в начале статьи (погода, запахи пьянящие-трезвящие...). Этот букет вырвут безжалостно тупые руки корректоров, но он-то знает, что будет и дальше так же бороться за себя, выступая из шершавых твердых рамок газеты. Он подписывал все статьи псевдонимом "Варфоломей Пиритов". Пирит - спутник алмаза.
      Тут снова - сразу из открывшейся двери махнула на середину комнаты Людовик, в воздушных ударных струях за нею отчаянно барахталась старушка, не теряя, однако, бойкого и острого выражения лица.
      - Елизавета, - сказала Людовик значительным голосом. - Вот Григорьевна хочет внести предложения, чтобы "Голос" был еще лучше.
      И, отступив за спину старушки, она помаячила им разнообразно: мол, почтительно выслушайте и очень нежно вытолкните.
      Ну, Григорьевна, конечно, приняла все естественно - так и надо обращаться с САМИМ подписчиком газеты! Она шустро заняла кресло и посмотрела боком на всех. Гамлету показалось, что, если бы у нее был клюв, она бы немножко почистилась.
      - А в названии какого европейского города есть колокольный звон?
      - Бонн, - сказал потерянно Гамлет.
      - Лиссабон, - вторила ему Кирюта.
      Разминка прошла успешно. Григорьевна завозилась, как на насесте:
      - Мне ваша газета очень нравится, только кроссвордиста вам сменить бы...
      - Спасибо, до свидания, - сказала Елизавета, и невидимый венок из цветов фиолетового горошка вдруг отвердел и только для Гамлета заметно превратился в боевой титановый шлем омоновца.
      Пока шел этот весь разговор со старушкой, Людовик мягко, крадучись, просочилась в дверь, а теперь снова грохнуло - Людовик возникла посреди кабинета, и с нее посыпались листки статей, устилая столы Кирюты и Гамлета.
      "Здесь сократить, ребята", "Здесь название придумать и картинки подыскать", "И прошу на листках не трахаться!" Вея запахом турецкого мыла и собственных секретов, Людовик ушла. Психика бесконечно резиновая.
      Быстро же она собралась, думал Гамлет. Он посмотрел на часы: оказывается, уже за окном страшная темнота, тоже такая резиновая. Он решил позвонить домой. Жена, счастливая, частила:
      - Купили в ломбарде Игнату куртку, брюки, свитер, все очень дешево, представляешь: итальянские брюки, новые, всего за тридцать рублей!.. Уже я Чупракову звонила: завтра поведу Игната на работу устраиваться.
      - А может, он сам добредет? Поверни его в сторону Чупракова, легким толчком придай нужное ускорение.
      - Так он же потом вернется, наврет: Чупраков косо посмотрел, а компьютер не так мигнул...
      Навсегда, это уже навсегда, думал Гамлет. А жена почувствовала, в какую сторону он начал мыслить, и поспешно добавила:
      - А тебе я купила две бутылки пива. Хотела было килограмм гречки, а она подорожала на четыре рубля. Мне на гречу не хватило.
      - Так от пива гречка-то уже не подешевеет, - хозяйственно буркнул он, но - положив трубку - повеселел: "Если б гречка не подорожала, я бы вообще этого пива не увидел".
      - Вот эту информульку переделай и иди, - разрешила Елизавета.
      "Вблизи Урала нашли древнегреческую статую", - начал он читать.
      - И сердце биться перестало, - кисло сказал Гамлет. - Эта инфор-мулька надолго. "Как ни странно, но иногда археологи находят на территории нашего региона следы древнегреческой культуры..." - перевел он. И тут вдруг снова улетел в страну вечного, плавно загибающего на небо. "А ведь в растерянности-то быть очень выгодно! Я растерян, растерян, и ничего не буду делать! А ты выбери себя не растерянным - если сил не хватает, попроси свыше". Тут слышит Гамлет, что кто-то его тихонько окликает. Оказывается, он уже на улице, а его окликает человек без рук. "А у меня ничего нет", подумал он виновато. А инвалид попросил, дохнув перегаром: "Вот эти деньги из коробки, пожалуйста, ссыпьте мне в карман". Ему, Гамлету, хорошо стало, что нищий выбрал его, а не кого-то. Он задумался и вдруг опять оказался дома. Вита сунула брыластую голову ему в руку: сколько тебя ждать - давай теперь гладь, а об Игнате не думай, а то я его так тяпну!
      - Ну, хорошо, уговорила, не буду думать, тогда неси пиво, хочу загулять!
      А она глядела на него, виновато повесив хвост: "Рада бы, да рук нету".
      Дело в том, что пиво - один из тех немногих случаев, когда отца семейства не трогают на кухне и он защищен от всего такой шипящей белоснежной броней пены. Он любил поболтать напитком в стакане, чтобы такие узоры хокусаевские на стенках нависли. Но спираль жизни больно цепляет. В три часа ночи позвонил друг Штыков и закричал:
      - Гамлет, Гамлет, как вообще стало ужасно!
      Со Штыковым Гамлет дружил лет тридцать. Тот очень любил словами мять и комкать образ мира. Вот так он мир, как бумагу, с удовольствием комкал, а потом оглянулся и заметил, что стало неуютно жить. Он попытался морщины мира разгладить, но силы-то уже ушли на предыдущие наслаждения. Летом он ходил в геологические партии, зимой пил и писал стихи, на этом основании он считал себя вторым Бродским.
      - Я тебе, Штыков, скажу очень простую вещь: надо в церковь сходить.
      - Ой, как ты глуп, Эльбрусович! В церковь!
      - Да, конечно, я тут глупо спал, и в три часа ночи прозвучал твой умный звонок...
      - В самом деле, ты добрый, добрый, трубку не бросил... Но все как-то бессмысленно. Я говорю вообще!
      - Штыков, слушай, ты сегодня, наверное, пил в большой смеси все? Не сбивай меня. Да, я был на презентации... и вдруг почувствовал вызов. Агрессивный вызов пустоты! В это время я плясал с тремя корреспондентками.
      Гамлет все понял:
      - А твой друго-враг позвонил жене? И красивая дубовая скалка отскочила от черепа!
      Штыков заныл: он уже сто раз жене доносил, этот друго-враг!
      - Да, он доносил, - монотонно возражал ему Гамлет. - А плохое повторяется. Сериями идет. Это хорошее не повторяется - каждый раз приходит заново. Каждый раз впервые. Плохое - банальное, поэтому повторяется. Кстати, ты мне тоже уже раз сороковой по ночам звонишь!
      - Ты дружбу мою... мою! Включил в число банального, - он бросил трубку, Штыков, бедный.
      Этого и надо было Эльбрусовичу. Он почувствовал, что жена проснулась. А она почувствовала, что в его рельефе произошли изменения.
      - Что, опять! - пыталась сопротивляться она.
      - Вознесся выше он главою непокорной, - виновато бормотал Гамлет.
      - Да я ничего не хочу из-за этого Игната, я жить-то не хочу, - все тише и тише говорила Ольгуша.
      - Ничего! Он завтра пойдет на работу, - демагогически бубнил Гамлет.
      * * *
      - Потрошки, потрошки! - зашумели вокруг.
      Оказывается, Гамлет уже сидел в ресторане "Санчо" на обеде. Он очнулся: надо же делать вид, что я все время с ними.
      - Кирюта, какие у тебя руки красивые! - сказал он, воодушевляя себя на общение.
      - Донашиваю, - коротко и грубо срезала его Кирюта. Тут у них конфликт, что ли? Да, потрошки-потрошками (их дали в горшочках, запечены в сметане, крышечка из румяного теста), а Кирюту Валерик отчитал: по телефону разговаривала с подругой, которая в родстве с женой Похлебкина.
      - Но мы же не Монтекки и Капулетти, - удивился Гамлет, подняв свои страшные кавказские брови.
      - Нет, именно Монтекки и Капулетти!- твердо повторял Валерик. Тут динамики "Долби" мягко заиграли "Мельницу", и потрошки понеслись, нисколько не толкаясь, они не враждовали со сметанной подливкой, никаких веронских страстей!..
      А теперь представим себе прогулку по лесу со множеством разных деревьев, а какая-то птица вас уже почуяла и предлагает издалека: "Шли бы вы! Шли-бы-вы!" Метит территорию звуками, чтобы никто не посягнул на всех ее козявок и жучков.
      Похлебкин был на фоне деревьев: две ветлы на правом берегу Камы - их все знали с детства, потому что ходили купаться через мост. Почему все политики здесь снимаются? Пробуждают счастливое детское подсознание электората?
      Гамлет удивился: зачем им Похлебкин-то на экране компьютера? Лицо Похлебкина раздули, потом смяли. Руки Феди мягко бегали по клавишам...
      Людовик приказала сыну:
      - Федя, еще рожки!
      - Счас мы сделаем рожки...
      Это было такое Мы! Когда все смотрят и поощряют, получается такое ощущение единства, слитности в борьбе своего клана против чужого, вредоносного.
      - А теперь зажгу красный свет в глазах!
      И вот нормальный человек Похлебкин превратился... в чучело врага. Его создатели начали скакать перед экраном и хохотать. Тут не хватает только копий, которыми поражают изображение противника... или иголок, которыми старуха с костяной ногой тычет в портрет супостата, мотая башкой о тридцати трех сальных косичках. Гамлет вдруг почувствовал, что это напоминает ему, как он в детстве угорел и золотые видения звали его в бесконечно удаленную точку - слиться с ними. "Угорел ты, что ли", - сказал он сам себе и очнулся, вернувшись к себе. Он посмотрел на их смакующие лица и подумал: "Ничем они не хуже меня. Недавно вот тоже я смаковал, как мужика, который палец укусил мой, изобьют в милиции!" Гамлет жил в совке, много прочел про лагеря... а оказывается, всегда есть люди, готовые поизмываться над другими. Всегда?
      Злые силы в самом деле есть, только они вот здесь, во мне, их нечего искать! Они будут всегда, только успевай их стряхивать. И он как в спасение нырнул в статью "Где звон, а где ОМОН".
      Он пропалывал ряды букв и в то же время представлял, как будет с женой разговаривать:
      - Знаешь, они там будто порчу иголками наводили, как ведьмы делают. К счастью, Похлебкин не подозревает, что с ним тут делают.
      - Все, уходи от них! - скажет Ольгуша.
      - А куда?
      И на этом слабосильном вскрике картина обрывается, и Гамлет продолжает ворошить буквы. Он сократил статью наполовину, но как-то она так была написана, что ужасов не убавилось, поскольку в каждой строчке смачно описывались удары, омоновцы наносили их направо-налево, и все по невиновным. "Если б я был губернатором, то у мена ОМОН бы так себя не вел" - подспудно читалось, в виде фона... за всей этой черной смачностью! Если Григорий Степняк пройдет во власть, то все волшебным образом изменится. ОМОН может быть плохим или очень плохим, но он нужен", - думал Гамлет. Потому что безмятежный расцвет преступности еще хуже. Не придумано другого способа сдерживать преступность. Она боится такого ОМОНа. Но разве не нужно писать о том, как избили невинных? Нужно. Но все-таки на самом деле добрые люди есть, несмотря на то, что утеряно умение о них писать. Все заливают липкой сладостью, а если б рядом со статьей об ОМОНе... не рядом, а пусть - на другой странице... про чудачку, которая кукол собирает. Есть множество людей, которые не мечтают кого-то избить или залезть наверх и парочку банков положить себе в карман. Но как сказала Людовик: "Газета должна приносить прибыль - раскупаться! А для этого она должна быть с изрядной желтизной". Гамлет заскрипел зубами - все к одному и тому же возвращается мысль, убийственная карусель получается. Если бы каждый вечер выпивать по две бутылки пива, то я бы все это смог выносить. Но разве это решение? Мне будет легче, а людским душам опять будут отрубать головы. Пиво - это детская игра в прятки, и все. Водка там... сериалы. Я посмотрел десять серий недавно, и меня стало все меньше и меньше! От напряженных поисков себя аж в животе стало пусто.
      - А теперь, Гамлет, вычитай гороскоп и после мотай домой, - сказала Людовик. - С Кирютой подмышкой.
      Гороскоп был посвящен приближающимся выборам. Блин (Гамлет на языке бесов не говорил, но тут даже вырвалось - протопопу Аввакуму можно, а мне один раз нельзя!), астролог Гагарова написала: звезды сами по себе, своей волей, вывели имя самого нужного для России человека. Оказывается: Сатурн, покровитель богатства, грубо поимел созвездие Весов, но это ужасное действие осложнено выскочившим из закоулков эклиптики Скорпионом, под знаком которого и родился наш горячо ожидаемый кандидат. СПАСИТЕЛЬ РОССИИ! Каждой звезде присваивался номер, как зэку, номера сложили, и сумма оказалась равна цифровому значению фамилии СТЕПНЯК. Звезды диктовали: голосуйте только за него! Это даже хрустальные сферы коловращения поняли, а вы что - хуже! Гамлет оторвался от этого чуда:
      - Сколько заплатили этой (он посмотрел на подпись) Гагаровой?
      - Сколько нужно, столько и заплатили, - отвечала Людовик, и в каждом глазу у нее было наготове по милиционеру.
      - Это кампания против Степняка - на деньги Степняка же, - уговаривал Гамлет всю редакцию. - Нас засмеют! Это же антиреклама такая - очень мощная!
      - У нас все рассчитано - целый предвыборный штаб над этой идеей думал...
      - Уж до того, бедные, в гороскопы верят, что, срать идучи, в гороскоп смотрят: добро ли высерется, - сказал сокрушенно Гамлет.
      Елизавета и Кирюта хором защищали Людовика: мол, Протопоп Авваккум-то жил до выборов, задолго, непросвещенное было время. Кирюта закончила:
      - Ой, че это мы здесь заболтались, все ведь уже! - и она высоко взметнула ногу в балетном па, потом сделала "комплимент" широко разведенными руками и убежала. Мелкими кукольными шажками. Ну, Гамлет тоже решил сегодня напоследок внести свой блеск: искосившись, наподобие подбитого самолета, он совершил несколько корявых рывков сразу в разные стороны, со свистом махая ручищами перед испуганной Елизаветой. "Оревуар", - и он сделал такой книксен, оттопыривая свитер, словно сам себя убеждал: ну, это все пройдет, все гороскопы-хреноскопы, выборы-шмыборы... или я уйду отсюда.
      * * *
      Ольгуша часто говорила, что каждой русской женщине она бы поставила памятник! Гамлет пару раз пытался ее образумить:
      - Памятник! Ты представляешь, какая это тяжесть - значит, опять мужики должны этим заниматься... значит, они свою работу бросят, конечно, на женщин. И тем еще будет труднее. Ты хоть обдумывай - секунду перед этим! Она нужна нам - твоя постаментизация России? Иди монументизация.
      При подходе к редакции Гамлет встретил еще одну женщину, которую надо бы воспеть в бронзе. Это была Григорьевна. За пять минут она ему рассказала всю свою жизнь - пробежала через фронт, институт, замужество, бесплодие от фронтового ранения осколком, две операции и вдруг везение на пенсии - муж стал проектировать катера для новых русских! За первый проект получил десять тысяч: жили бы на эти деньги! Но убили его нечаянно - во время перестрелки двух крыш...
      - Теперь две клумбы разбила во дворе и приглядываю за вашей газетой. Пою еще в хоре ветеранов... - и она измученно-счастливо посмотрела на Гамлета.
      Он подумал: Григорьевна относится к "Голосу жизни" как к третьей клумбе - видимо, число три всегда будет теребить человека, взывая к воплощению.
      Когда вошли в вестибюль, Григорьевна вступила в разговор с охранником Тимофеем. А он был не против, чтобы у него еще одна мать появилась, поэтому оживился, засветился, привычно стал жаловаться на кроссворд:
      - Сдурели совсем! Вот позиция семь по горизонтали: "удочковый злак"...
      Он стоял, как палеолитический идол, опираясь на груду коробок.
      Григорьевна с укором посмотрела на Гамлета; когда вы смените составителя кроссвордов, который подписывается "Полюсов"!
      - Бамбук-то видели? - Гамлет пытался здравость какую-то внести в разговор, расчистить русло беседы, чтобы не прыгать по выступающим камням. Он тон взял такой, разумно-плавный: - Бамбук - злаковый, ствол - как у пшеницы, с узлами. Это и есть злак для удочек.
      Тимофей попытался свести все к шутке, т.е. схватил кисть Гамлета и стал закручивать за спину. Началась возня, одна коробка с грохотом упала под "ой-ой" Григорьевны, Тимофей сказал, вытирая пот испуга с каменистой челюсти:
      - Значит, так: резво схватил эти коробки и понес в редакцию. Я не обязан их охранять. Ваш Грицько забогател, что ли, новую оргтехнику нарыл.
      "Без разминки не останешься", - нашел еще что-то хорошее в этом часе Гамлет, бегая по лестницам с коробками. "Холестерин со страшной силой уходит в никуда". Впрочем, вместе с ним вскоре забегали все редакционные мужики: Витя, Федор и Валерик. Но только у Гамлета Людовик спросила:
      - Очень устал?
      - Нет, - молодецки округлил он свирепую грудь и подпустил в голос воинственности.
      - Тогда поноси мена на ручках, - жалобно воззвала Людовик.
      - Вдруг... я тебя от счастья уроню или чересчур прижму горячо что-нибудь хрустнет, а ты, конечно, застрахована, где же я возьму расплатиться, - заспотыкался он.
      Стал тут думать обо всем сразу: так и должно быть, что его все любят, а жена даже не хочет по утрам физкультуру делать, я вон еще какой, надо от Игната отвлечься, носки бы купить, трусы, у Кремля все уходит на войну в Чечне, уровень жизни падает, но кое-что еще поднимается...
      Люда, порожденье бури, образ твой, как свет в окне, твои кудри прорастают в сердце мне... Пора, пора постричься. В последние два года стригся он у старшей дочери Инны. Она была уже год замужем за капитаном милиции, второй раз уже бросившим пить. Тяжело носила, два раза лежала на сохранении... Удобно ли ее сейчас дергать?
      Через месяц ей рожать. Муж ее, Алексей, круглые сутки на работе операция идет, как ее, - "Вихрь-антитеррор". Он весь в этом вихре. Эти доводы остановили разбегание мыслей по радиусам во все стороны...
      Пока думал, глаза вылущивали ошибки, а руки тщательно перечеркивали ненужное. Влетел лощеный, красивый, но уже с налетом звероватости Федя:
      - Слово "ошуюю" с двумя ю! Этому в начальной школе учат, - тут выбритая челюсть вынеслась у него в сторону на пять сантиметров.
      Когда он вышел, Кирюта, вспыхнув какой-то юностью, сказала:
      - Ты понимаешь, в чем дело? Почему он не может нигде работать - только у своей мамы - под крылом!..
      Гамлет деревянно произнес: мол, да, такие академики тут собрались. Вдруг Кирюта, как какой-то народный фигурант, завелась, причитает:
      - Целый год я с ним возилась, ой! Вместе с Людою-Людовиком... Из наркоты его вытаскивали... да на дачу-то вываживали. Вывозили, в общем, -сказала она вдруг в конце голосом нормального учителя. - А на даче-то он больше вытаптывал, чем выпалывал.
      Гете советовал для успокоения десять раз провести внутри рта языком по кругу. Леви ему резонно возражал: лучше представить бескрайнее синее море. А Гамлет Эльбрусович всегда произносил про себя тосты в таких случаях. "У нас часто не хватает терпения ждать, когда мозаика жизни сложится во что-то осмысленное. Я-то думал: почему сильный и умный Федя, атлет, - тут он представил себя перед шумящим застольем, все кричат "дальше, дальше!" - ...атлет душой и телом, и вдруг он бывает каким-то подмененным, рисунок движений у него... почеркушки какие-то, а не рисунок, когда он в такой состоянии - потрескивающем. Так выпьем же за то, чтоб мы поспевали к точке сборки мозаики!" И тут, конечно, восторженные крики, перезвон сотен бокалов. И Гамлет, как после глубокого сна, плотного и влажного, как хороший сыр, очнулся на словах Кирюты: