С о ф ь я. Ты был для женщин всегда половинкой человека.
      А н т и п а. Врёшь...
      С о ф ь я. Подумай, увидишь, что правда...
      А н т и п а (смотрит на стенные часы). А что я буду говорить Михаилу-то?
      С о ф ь я. Найди...
      А н т и п а. Маятник, как секира... Мне ведь не жалко его. Мне только за себя стыдно... себя жалко - зря изломался.
      (Софья задумалась, молчит.)
      А н т и п а. Ну, что ж? Идём...
      С о ф ь я (решительно). Нет, не ходи, не надо!
      А н т и п а. А как же?..
      С о ф ь я. Я скажу, что нездоров ты... задремал...
      А н т и п а. А то - я пойду...
      С о ф ь я (строго). Я сказала - не надо!
      А н т и п а. Тогда я - через часок зайду... пусть уляжется в душе... У меня, Соня, все мысли - пьяные, все - одичали... Игра у меня в душе страшная...
      С о ф ь я. Говоришь ты много!
      (Уходит спешно.)
      А н т и п а (прошёлся по комнате, подошёл к столу, перебирает на нём бумаги, бормочет, протянув руку к двери). Ты, брат, тоже не всё понимаешь... нет! (Читает какой-то лист, бросил его, нахмурился, снова взял и читает ворча.) Так... постой? (Усмехается.) Э-э... ах, Соня! Вот оно что...
      (Шохин осторожно входит с пакетами в руках, видя хозяина - делает движение назад.)
      А н т и п а. Это кто?
      Ш о х и н. Шохин пришёл. С лекарством.
      (Оба несколько секунд молча смотрят друг на друга.)
      А н т и п а. Вот, Яков, и я человека убил...
      Ш о х и н. Тут - того и гляди...
      А н т и п а. Да ещё сына... а?
      Ш о х и н (угрюмо). Теснота. Не видать - кто чей...
      А н т и п а. Ты, слышь, уходишь?..
      Ш о х и н. Я - не из обиды...
      А н т и п а. Вот - идём вместе...
      Ш о х и н. Куда?
      А н т и п а. А ты куда собрался?
      Ш о х и н. Не знаю ещё.
      А н т и п а. Ну, и я с тобой...
      Ш о х и н. Коли вправду, так я подожду. Дела-то - на Софью Ивановну?
      А н т и п а. А что? Она - справится...
      Ш о х и н. Конешно.
      А н т и п а. По богомольям пойдём...
      Ш о х и н. Молельщик я плохой...
      А н т и п а. За тебя - отец старался...
      Ш о х и н. Видно - так. Куда это девать?
      А н т и п а. Лекарство? Неси туда...
      Ш о х и н. Боюсь, будто...
      А н т и п а. А бывало, ничего не боялся.
      Ш о х и н. Всё - до разу.
      А н т и п а. Трудно, Яков, с людями жить...
      Ш о х и н. Людей-то и не видно, всё - судьи да подсудимые.
      А н т и п а. Значит - решили, идём?
      Ш о х и н. Что же? Коли вы взаправду - я ничем не связан...
      С т ё п к а (вбегает). Ты чего тут? Лошадь, - давай скорей лекарства-то...
      (Увидала хозяина - охнула и исчезла.)
      А н т и п а. Видал? Вот какой я страшный.
      Ш о х и н. Глупая она. Однако - хорошая...
      А н т и п а. А хороших пугать - надо ли?
      Ш о х и н (уходя). На что их пугать!
      (Оставшись один, Антипа несколько секунд смотрит на портрет над столом Софьи, потом прикручивает огонь лампы и снова прибавляет.)
      П а в л а (вбежала). Софья Ивановна...
      (Увидав Антипу, подалась назад, стоит, наклоня голову.)
      А н т и п а (медленно подошёл к ней, коснувшись ладонью лба, откинул голову её, смотрит в глаза). Ну? Что?
      П а в л а (тихо). Бейте...
      А н т и п а. Ах ты, змея кроткая...
      П а в л а. Не мучьте вы меня, бейте...
      А н т и п а. За что бить? (Поднимает кулак.)
      П а в л а. Скорее - господи!
      А н т и п а. За что бить?
      П а в л а. Не знаю я... За то, что молода... за то, что ошиблась, думала - вы не такой... за то, что не люблю вас... (Закрыла лицо руками.)
      А н т и п а (схватил кисти рук её, открыл лицо и, не выпуская её, хрипит). Уйди... иди прочь!.. Что ты со мной сделала? Что?
      П а в л а (опускаясь на пол). Ничего я не сделала...
      А н т и п а (выпустил руки её, она упала, он медленно приподнимает ногу, как будто собираясь ударить Павлу, но - присел на пол и, положив голову её на колено себе, гладит голову Павлы, шепчет). Дитё моё - не бойся... Я - не трону - очнись! Дитё моё милое...
      С о ф ь я (за дверью). Перестаньте говорить вздор...
      М у р а т о в. Но - что же будет с вами?!
      С о ф ь я (вошла, бросается к брату). Что ты сделал?
      М у р а т о в (испуганно попятился). Чорт возьми...
      А н т и п а. Тише...
      С о ф ь я (ощупывая Павлу). Обморок?
      А н т и п а. Не знаю...
      М у р а т о в. Сейчас я доктора позову...
      С о ф ь я. Скорее, он во флигеле у Тараканова...
      П а в л а (очнулась, оглядывается, Антипе). Уйдите... Соня - уведи меня...
      А н т и п а. Ладно.
      (Отошёл в тень к двери на террасу, стоит спиной ко всем.)
      С о ф ь я. Что такое случилось?..
      П а в л а. Он меня хотел прибить...
      С о ф ь я (брату). Ты - уйди, пожалуйста...
      А н т и п а. Не хочу!
      П а в л а (стоит, держась за Софью). Антипа Иванович, вы знаете, я хотела любить вас...
      А н т и п а. Не говори про это...
      П а в л а. Я хотела, чтоб вы были добрее...
      А н т и п а. Н-да...
      П а в л а. Но вам никого не жалко, вы никого не любите. За что вы не любите сына? Зачем вы ревнуете его ко мне и гоните его? Он - больной, несчастливый - виноват он в этом?
      А н т и п а. А я - виноват, что здоровее его? Виноват, что никудышных людей - не жалко мне? Я - дело люблю, я люблю работу! На чьих костях жизнь строена, чьим потом-кровью земля полита? Не такие люди этому служили, как он да ты! Может он мой труд на себя принять?
      С о ф ь я. Довольно...
      А н т и п а. От моей да отцовой работы сотни людей сыты живут, в гору пошли. А он - что? Я - грех сделал, так ведь я же и дело делаю, я! Вас, добрых, послушать - всякое дело перед кем-то грех... Неверно это! Отец мой говаривал: коли бедность не убить - греха не избыть, вот это - верно!
      П а в л а. Про вас везде нехорошо говорят...
      А н т и п а. Ну, так что? Говори! Из зависти говорят, богатый я! И все должны быть богаты, все должны в силе быть - чтобы друг другу не служить, не кланяться... Будут люди жить независимо, без зависти - хороши будут; не достигнут до этого - пропадут в низости своей... Это - Софьины слова, верные слова!
      (Софья внимательно смотрит на брата.)
      П а в л а. А - Миша?
      А н т и п а. Что ж я тут сделаю? Ничего не могу я... Не вижу вины моей пред ним! (Тише.) Может, вот перед тобой виновен... ну, увидал, понравилась... захотелось порадоваться с тобой, отдохнуть... али я отдыха не заслужил?
      П а в л а. Господи! Неужели нельзя жить в тихом мире, друг друга, любя друг друга, всех любя?
      (Софья задумчиво отходит от нее.)
      П а в л а. Ведь надо же иначе жить!
      А н т и п а (угрюмо). Начни... начинай...
      П а в л а. Милые мои - ведь нельзя так... нельзя жить не любя никого, никого не жалея... Дорогие мои люди - неужели все - враги друг другу?.. (Молчание.) Боже мой, боже!.. Есть же что-нибудь неоспоримое... есть же правда где-нибудь!
      А н т и п а. Не приготовили её для тебя...
      П а в л а. Ведь надо же думать о правде, надо искать её...
      С о ф ь я (негромко). Правду - не выдумаешь, её надо выработать. Работать нужно, Паша, а не искать... Ничего не найдёшь, - ничего не потеряно...
      А н т и п а (угрюмо). Покой души потерян...
      С о ф ь я. Покой - не правда...
      П а в л а (тоскливо). Не понимаю я вас... ничего не понимаю...
      (Целованьева вводит Михаила, он идёт довольно бодро, держась одною рукой за плечо Анны Марковны, улыбается, примирительно протянув другую руку вперед.)
      С о ф ь я (тревожно подхватывая его). Зачем ты встал? Как вы позволили?
      Ц е л о в а н ь е в а. Просится он...
      П а в л а. Ах, господи! Что вы делаете, мамаша?
      Ц е л о в а н ь е в а. Ведите, говорит, меня, хочу отца видеть...
      М и х а и л. Ничего, тётя Соня...
      Ц е л о в а н ь е в а. Он, говорит, сам-то не придёт.
      П а в л а. Но разве вы не понимаете...
      Ц е л о в а н ь е в а. Ты много поняла! Кричи больше на мать-то...
      М и х а и л. Постойте... не шумите... Это все я виноват...
      (Софья усадила его в кресло.)
      А н т и п а (подходит, быком глядя на сына, глухо говорит). Это напрасно ты... я бы пришёл, погодя... Я и хотел идти... да вот тут... говорили мы...
      М и х а и л. Слушай, отец...
      С о ф ь я. Тебе вредно говорить...
      М и х а и л. Молчать - вреднее...
      А н т и п а. Больно поранился?
      М и х а и л. Ты меня прости...
      А н т и п а. Эх, брат... Ладно! Чего там? Неизвестно, кто виноват...
      М и х а и л. Я знаю кто...
      П а в л а. Кто же? Кто?
      Ц е л о в а н ь е в а. Уж, конечно, люди беззащитные...
      С о ф ь я. Вы, Анна Марковна, напрасно...
      Ц е л о в а н ь е в а. Нет уж, матушка, вы меня не троньте!..
      А н т и п а. Стряпуха божья! Помолчи, Христа ради, а то я те...
      С о ф ь я. Антипа - перестань!
      А н т и п а (отдуваясь). Ф-фу... Вот ржавчина!
      М и х а и л. Подожди, отец, не волнуйся... Ведь всё это - не страшно, больше - смешно...
      А н т и п а. Ты - скажешь! Смешно... Эх, Михайло... Нехорошо всё... нехорошо!..
      М и х а и л. Не тронь себя...
      (В дверях - Муратов делает знаки Софье, она подходит к нему, нервно разговаривают.)
      С о ф ь я. Неужели?
      М у р а т о в. Да. Всё, говорит, вздор и пустяки, это они с жиру бесятся. И - уехал!
      С о ф ь я. Как же быть? Пожалуйста, пошлите вслед за ним Шохина, верхом...
      (Муратов, сморщив лицо, уходит.)
      А н т и п а (сыну). Ну, что смеёшься?..
      М и х а и л. Хочется сказать тебе, отец, что-то хорошее, от души...
      А н т и п а (смущён). Вот ещё... Зачем? Ты - помалкивай...
      М и х а и л. Видишь ли - ведь я понимаю тебя... я даже тихонько, издали как-то - нередко любовался тобою... любоваться - это уж значит любить...
      А н т и п а (удивлён, не верит). Софья, - чу? Вон, что говорит..,
      П а в л а (Софье). Ведь ему вредно говорить!
      (Софья останавливает её жестом.)
      М и х а и л. Ты - топор в руке божьей... в чьей-то великой, строящей руке... И ты, и тетя Соня. Она еще тебя острее... А я вот и все такие, как я, - ржавчина... Я хочу сказать, отец, - я много думал над этим бесполезных людей нет, есть только люди вредные...Ты - не казни себя...
      А н т и п а (тронут, наклонился, поцеловал сына в лоб; выпрямился). Ну, господь с тобой... Спасибо, брат! Это мне - хорошо... Помоги тебе бог за то, что сказал так.., Отец... отец, брат Михайло, это тоже ведь не просто - мясо, это - живой человек с душою, он тоже - любит! Ведь нельзя не любить-то! Нельзя - все радости в любви...
      П а в л а (тихонько плачет). Господи... не понимаю я...
      А н т и п а (ей, торжествуя). Видишь? (Сыну.) Ведь я тебя - как знаю? Когда ты ещё языком не владал - я уж боялся за тебя, сын... я думал про тебя: вот будет человек - самый близкий мне, вот это он и возьмёт на себя и труды и грехи мои, возьмёт, оправдает всю мою жизнь...
      М и х а и л (очень взволнован). Нечем взять... Мне нужно - тетя Соня...
      (С ним - обморок. Софья бросается к нему, Павла испуганно отскочила, Антипа опустился на колени, Целованьева около дочери, в дверях - Муратов.)
      П а в л а (громким шопотом). Скончался!
      С о ф ь я. Перестань.
      Ц е л о в а н ь е в а. Доконали...
      А н т и п а. Что с ним, а? Софья? Где доктор-то?
      С о ф ь я. Доктор уехал... Дайте воды...
      П а в л а (мечется). Вот... ну разве нельзя было придти к нему? Ах, жестокие!..
      М у р а т о в (негромко). Вы бы не шумели!
      П а в л а (сердито). Ах, оставьте... Что вам нужно? Не люблю я вас...
      М у р а т о в (кланяясь). Это меня почти не огорчает...
      М и х а и л (очнулся). Положите меня...
      С о ф ь я (брату, Муратову). Берите его!
      М и х а и л. Ничего, я могу...
      (Отец и Муратов ведут его.)
      М и х а и л (усмехаясь). Вот в каком я почете...
      П а в л а (останавливая Софью). Что мне делать, что? Скажи...
      С о ф ь я. Подожди, нужно к Мише...
      П а в л а. Я тоже, кажется, умру, - скажи, что же, куда же я?
      С о ф ь я. Подумай сама... Антипе ты - не жена, Михаилу - не сестра...
      Ц е л о в а н ь е в а. Говорила я тебе - не надобно продавать свой-то угол!..
      П а в л а. Оставь, мама!..
      Ц е л о в а н ь е в а. Куда теперь спрячешься?..
      С о ф ь я. Ты, Павла, много говоришь о любви, но - любить не умеешь ещё. Когда любят - всё ясно: куда и, что делать... всё делается само собою, и никого, ни о чём не надо спрашивать...
      Ц е л о в а н ь е в а. Вот, вот!.. Без спроса живи... да! Очень хорошо учат тебя...
      С о ф ь я. В солнечный день не спрашивают - отчего светло? А в твоей душе, видно, не взошло ещё солнце-то...
      Ц е л о в а н ь е в а. Не слушай, Павла, речи эти, ой, не слушай!
      С о ф ь я. А вы, Анна Марковна, много вреда приносите дочери вашей...
      Ц е л о в а н ь е в а. Ещё бы те! Кто больше матери вреден? Нет, матушка, уж вы позвольте...
      С о ф ь я (уходя). Я знаю, что с вами бесполезно говорить к об этом, простите, сорвалось...
      Ц е л о в а н ь е в а. Иди, беги к любовнику-то скорее!..
      П а в л а. Это - неправда! У неё нет любовника.
      Ц е л о в а н ь е в а (спокойно). Нет, так будет...
      П а в л а (ходит по комнате). Не взошло солнце...
      Ц е л о в а н ь е в а. А ты - верь ей! Не про солнце надо думать, а про себя - как самой прожить тихо и с удовольствием... Все хотят жить с удовольствиями. Разбойника этого надобно тебе оставить, и барыня эта не подруга тебе - она тоже воровой породы. А мы - люди тихие. Деньги у тебя есть свои - двадцать пять тысяч... И ещё я... Со своими деньгами можно жить как хочешь: свой целковый - родного брата дороже... Мне в этом доме - тоже не привольно, а мне пора отдохнуть - сорок три года мне!.. Кто я тут?
      П а в л а. Не про то вы говорите, не то! Зачем я вышла из монастыря?
      Ц е л о в а н ь е в а. Со своим капитальцем и в монастыре барыней проживёшь. И я бы с тобой... Нет подружки верней родной матери... она всё понимает, всё прикроет...
      П а в л а. Стойте... идёт кто-то...
      Ц е л о в а н ь е в а. Уйти бы нам, а? Гляди, полиция скоро приедет.
      П а в л а. Зачем?
      Ц е л о в а н ь е в а. А как же? Я послала...
      (Муратов входит.)
      П а в л а. Ну, что он?
      М у р а т о в. Устал, дремлет...
      П а в л а. Он ведь не умрёт?..
      М у р а т о в. Со временем непременно умрёт...
      П а в л а. Когда? Не сейчас?
      М у р а т о в. Точно не знаю когда...
      Ц е л о в а н ь е в а. Вы бы, батюшка, не издевались над простодушием нашим...
      П а в л а. Оставьте, мама! Ведь рана не опасная?
      М у р а т о в. Револьверишко - слабый, пуля маленькая, скользнула по ребру и вышла в боку - это безопасно...
      П а в л а. Ах, слава богу, слава богу!.. Василий Павлович, кажется, я сказала вам давеча дерзко...
      М у р а т о в. О, не беспокойтесь! Я знаю христианские ваши чувства...
      П а в л а. Я даже и не помню, что сказала...
      М у р а т о в. Пустяки... уверяю вас...
      Ц е л о в а н ь е в а. Встрёпана ты очень, Паша...
      П а в л а (взглянув в зеркало). Ой, ужас! Что ж вы раньше-то не сказали?
      Ц е л о в а н ь е в а. Время не было...
      П а в л а. Вы - извините, я уйду...
      М у р а т о в. О, пожалуйста...
      П а в л а. Так что - Миша скоро встанет?..
      М у р а т о в. Не знаю... Доктор сказал, что организм его очень истощён пьянством и распутством...
      П а в л а. Ой, как вы...
      Ц е л о в а н ь е в а. А ты иди-ка, иди! Не тебя это касается...
      (Муратов садится в кресло у стола, согнулся, схватил голову руками, имеет вид человека, которому очень тяжело. Входит Софья, при виде Муратова её усталое лицо становится суровым. Он поднял голову, медленно выпрямился.)
      С о ф ь я. Вы, вероятно, устали?..
      М у р а то в. А вы?
      С о ф ь я. Да, немножко...
      М у р а т о в. Нужно отдохнуть. Я сейчас уйду. Но - прежде позвольте мне поставить один вопрос?
      С о ф ь я (не сразу). Ставьте.
      М у р а т о в. Я хочу подать прошение о переводе во Владыкинское лесничество - вы знаете, там лесничий застрелился...
      С о ф ь я. Да, знаю...
      М у р а т о в. Но если б я остался здесь - мог ли бы я расчитывать...
      С о ф ь я (ударив чем-то по столу, решительно). Нет!
      М у р а т о в. Позвольте, вы не дослушали! Я хотел спросить - могу ли я рассчитывать, что ваше отношение ко мне изменится...
      С о ф ь я. Я поняла вопрос.
      М у р а т о в (встал, усмехаясь). Шохин убил человека, но, право, вы относитесь к нему милостивее, чем ко мне.
      С о ф ь я (не сразу). Может быть... вероятно... Что такое - Шохин? Он - честный зверь, он думал, что это его долг - убивать людей, которые крадут добро его хозяина. Но - он понял, что сделал, и всю жизнь не простит себе этого, теперь он относится к людям иначе...
      М у р а т о в. Вы - ошибаетесь... как всегда...
      С о ф ь я. В вашем лесничестве за семь лет ваши Шохины убили и изувечили несколько десятков человек...
      М у р а т о в. Ну, не так много...
      С о ф ь я. А сколько посажено в тюрьмы, сколько разорено семей из-за вязанки хвороста! Вы это считали?
      М у р а т о в. Нет, конечно. И какое вам дело до этой статистики? Сударыня - всё это романтизм! Как бы вы приказали поступать с ворами?
      С о ф ь я. Не знаю, но - не так! Ведь вот у нас - не воруют...
      М у р а т о в. Н-но! Это - не факт, а только видимость, как говорит доктор, тоже романтик.
      С о ф ь я. Нам нужно кончить этот разговор, - он возникает с каждой встречей...
      М у р а т о в. Вы совершенно напрасно спорите со мною...
      С о ф ь я (встала). Послушайте, Василий Павлович: да, вы для меня хуже Шохина, хуже любого пьяного мужика - мужика можно сделать человеком, - вы что-то безнадёжное... Мне не очень легко сказать вам это...
      М у р а т о в. Не идёт к вам романтизм, хозяйка!..
      С о ф ь я. Нелегко видеть вас таким, каков вы есть. Умный, образованный человек без любви к людям, без желания работать, - это меня отталкивает. Я видела, как вы гасли, как вы быстро теряли себя, развращали других.
      М у р а т о в. Пять минут назад я слышал, как Анна Марковна мудро сказала: все хотят жить с удовольствиями! Это очень верно. Что стоят все эти якобы развращённые мною люди вместе с нашим племянником? Я раздавлю их, кто-то другой, или они сами медленно передавят друг друга - не всё ли равно?
      С о ф ь я. Быть Мефистофелем в уездном городе - это очень легко, вы бы попробовали быть честным человеком!
      М у р а т о в. Недурно сказано! Но что значит - честный человек?
      С о ф ь я. Нам не о чём говорить.
      М у р а т о в. То есть - вы не можете ответить. Ужасно одиноки вы... одиноки и бессильны!
      С о ф ь я. Это неправда! Есть где-то люди, которые чувствуют жизнь так же, как я. Ведь ничего нельзя выдумать, можно только принять в душу свою то, что есть в жизни. В моей душе есть светлое - значит, оно есть и вне моей души; в моей душе есть вера в возможность иной жизни - значит, она есть в людях, эта благая вера! Я многого не понимаю, я плохо образованна, но я чувствую: жизнь - благо, и люди - хороши... А вы всегда лжёте на людей... и даже - на себя...
      М у р а т о в. Я всегда говорю правду...
      С о ф ь я. Это правда ленивых, самолюбивых, обиженных, что-то злое, гнилое. Это - издыхающая правда!
      М у р а т о в. До сего дня она считалась бессмертной.
      С о ф ь я. Нет, - живёт и растёт другая... Есть другая Русь, не та, от лица которой вы говорите! Мы - чужие люди... Не попутчица я вам, и - мы кончили, надеюсь?
      М у р а т о в (взял с камина шляпу). Увы, но я уверен, что по пути к этой другой правде вы сломите себе шею, - pardоп! Бросьте-ка вы все эти фантазии и примите мою руку - руку человека интересного - э?
      (Софья молчит, смотрит на него.)
      М у р а т о в (отступая к двери). Подумайте! Мы поехали бы в Европу, в Париж - это гораздо забавнее города Мямлина. Вы - молодая, красивая, в Европе очень умеют ценить красивых женщин - сколько наслаждений ждёт вас! Я же - не ревнив, ваши маленькие шалости будут даже приятны мне... Мы бы прекрасно сожгли жизнь, э?
      С о ф ь я (вздрогнув, тихо, с отвращением). Ступайте...
      М у р а т о в. Это меня огорчает...
      А н т и п а (сзади его, в дверях). Ну-ка, посторонись...
      М у р а т о в. Н-ну-с? Прощайте...
      А н т и п а. Прощай! (Сестре.) Уснул Михайло-то... Хорошо мы с ним поговорили... (Присматривается к ней, обернулся к двери.) Опять этот, бес зелёный, наплёл чего-нибудь? На что ты его привечаешь?..
      С о ф ь я. Давно... лет шесть тому назад, человек этот нравился мне...
      А н т и п а. Молода была... Уйти мне, что ли?
      С о ф ь я. Подожди... Как хочешь...
      А н т и п а (помолчав). Может, Михайло-то теперь меньше пить будет... а, Соня?
      С о ф ь я. Что?
      А н т и п а. Ну, ладно! Думай своё, я пойду...
      С о ф ь я. Что ты спросил?
      А н т и п а. Миша-то, мол, может, меньше пить станет...
      С о ф ь я. Не думаю. Едва ли. Ты - не трогай его, оставь его мне...
      А н т и п а. Я готов всё тебе оставить... А как же... с этой?
      С о ф ь я. Отпусти её...
      А н т и п а (тихо). Куда это?
      С о ф ь я. Куда хочет...
      (Антипа сел, молчит.)
      С о ф ь я (подошла к нему). Что ты придумаешь иначе?
      А н т и п а (угрюмо). Не в нашем это быту - с женами разводиться!
      С о ф ь я. Какая она жена тебе? Ведь только мучиться будешь с ней...
      А н т и п а. Нет, это не годится... Лучше я сам уйду. Брошу всё на тебя и уйду куда глаза глядят... Не для чего теперь жить мне... Эх, горько, что ты бездетна!
      С о ф ь я (отошла, сурово). Кто меня за умирающего замуж выдал?
      А н т и п а. Ну - я! Ладно уж. Зато - богатая ты, первая в уезде. Сильнее всех дворянишек... А дети... они не только от мужей бывают...
      С о ф ь я. Милостив ты, да - поздно!
      А н т и п а. Эх, Соня, Соня...
      С о ф ь я. Что - эх? Никуда ты не уйдёшь, вздор это!
      А н т и п а (задумчиво). Стыдно стало мне. Не так всё... не то! Греха - не боюсь; печаль - не люблю я... А меня - печаль одолевает, с ней - не жить, не работать...
      С о ф ь я. Мне - не легче твоего, и печаль моя горше твоей, а я - не прячусь... Знал бы ты, как мучительно потерять уважение к человеку, как от этого сердце болит.. Знал бы ты, как я искала хороших людей, как верила найду! Не нашла... Поищу ещё... да...
      А н т и п а. Несчастливы мы с тобой, Софья. Враги всё около нас.
      С о ф ь я. Кабы - умные! Умный враг - всегда хороший учитель...
      А н т и п а. Чему - учитель?
      С о ф ь я. Сопротивлению. Вот - муж мой враг был мне, - а я его уважаю... многому он научил меня!.. (Подошла к брату, положила руку на голову его.) Ну, довольно! Остались мы с тобой одни, и будем жить - одни. А может, придут хорошие люди, поучат, помогут! Ведь есть же хорошие люди?..
      А н т и п а (задумчиво). Коли себя хорошим не покажешь - не найдёшь хорошего. Это - твои же слова...
      С о ф ь я. Вот и покажи! Ты - встряхнись. Вспомни: когда ты уступал, кому? Надо ли горю уступать? Не надо уступать!
      А н т и п а (встал, расправил плечи, смотрит на сестру, усмехаясь). Просто всё у тебя, Софья, откуда это у тебя, господь с тобой? Давай-ка, обнимемся, единая ты моя... спасибо тебе!
      (Обнялись, Антипа смахивает слёзы.)
      А н т и п а. Ну, давай жить, давай спорить! Эх, начну теперь делами ворочать - земля поколеблется...
      С о ф ь я. Вот это - больше на тебя похоже! Теперь ты - уйди... Мне надобно побыть одной... иди, милый! Мы с тобой - друзья, это хорошо!
      А н т и п а. Не говори - зареву...
      Ш о х и н (в двери). Исправник приехал с понятыми.
      А н т и п а (сердито). Что? Зачем?
      С о ф ь я. Кто звал?
      Ш о х и н. Анна Марковна Василья посылала...
      А н т и п а. Ну, я ж её...
      С о ф ь я. Стой, я сама устрою всё! Не вмешивайся в это - не ходи туда...
      А н т и п а (порываясь). Нет, я её - в окошко выкину, с дочкой вместе...
      (Шохин широко улыбается.)
      С о ф ь я. Шохин, не пускайте его. Слышишь? Сиди спокойно...
      А н т и п а (мечется по комнате). Полицию позвали... на-ко вот, а? Ты чего рожу растянул?
      Ш о х и н. Ничего...
      А н т и п а. То-то! Думаешь, я и вправду пойду с тобой? Нет, уж пускай другие отступят, а я останусь на своём месте... Полицией пугают!.. (Остановился против Шохина.) И тебе идти некуда - брось это! За тобой грех пред людьми, на людях и оправдай его...
      Ш о х и н. Да ведь теперь я тоже останусь... Теперь, чай, не мне уходить...
      А н т и п а. Ну, вот... Шататься - стыдно! Вон - хозяйка-то наша, Софья-то Ивановна, как себя держит... а ведь - женщина!
      П а в л а (вбегает). Антипа Иванович, там пришли...
      А н т и п а (жестом останавливая её). Знаю! Полиция там... Ты - иди, с богом! Тебе бояться нечего, это твоя же мать позвала полицию. Ты - иди себе!.. Уходи...
      П а в л а (с тревогой). Куда?
      А н т и п а (отвернулся). Это - твоё дело... Прощай...
      П а в л а. Куда же?..
      А н т и п а. Мать - укажет... Прощай...
      (Павла медленно уходит, Шохин уступает ей дорогу, наклонив голову, Антипа идёт к двери на террасу, остановился там, прислонясь лбом к стеклу. Шохин тяжело вздохнул.)
      А н т и п а (не оборачиваясь, глухо). Прощай!
      Занавес
      ПРИМЕЧАНИЯ
      Впервые напечатано в 1913 или 1914 году отдельной книгой в издательстве И.П.Ладыжникова, Берлин (без обозначения года издания); в России до Октябрьской революции было опубликовано только первое действие пьесы в журнале "Современник", 1915, No 1, январь.
      Пьеса написана, как явствует из переписки М.Горького с И.П.Ладыжниковым, не позднее лета 1913 года. Дата цензурного разрешения пьесы к представлению на сцене - 30 октября 1913 года.
      Начиная с 1923 года, пьеса включалась во все собрания сочинений; печаталась по тексту издания И.П.Ладыжникова.
      После опубликования "Зыковых" издательством И.П.Ладыжникова М.Горький вновь отредактировал текст пьесы.
      Печатается по тексту машинописной копии, заново отредактированному автором и сверенному с рукописью (Архив А.М.Горького).