— Так это был сам вожак? — непонятно чему обрадовался Гилл.
      — Да, скорее всего. Если бы на его месте оказался кто-то из обычных разбойников, они вряд ли бы бросились спасать его, начисто забыв о добыче… Люди здесь живут бедно… Очень бедно…
      И Кастема невесело замолчал. Его молодого и нетерпеливого спутника это явно не устраивало, и тысячи его вопросов готовились выплеснуться наружу — но только что-то в углубившихся морщинах на лице чародея не дало ему потревожить его задумчивости.
      А дорога всё струилась между небольшими холмами и болотистыми озерами… Кое-где начали попадаться следы человеческого жилья: то заброшенная рыбачья хибара, то крестьянский хутор с поджимавшими хвосты собаками. Но ни одного человека за заваливавшимися плетнями Гилл так и не увидел, сколько ни приглядывался.
      Так они ехали довольно долго, пока не подъехали к распутью. Чародей остановился и повернулся к Гиллу:
      — По главной дороге мы скоро попадем в селение, в котором есть постоялый двор. Если свернём направо — сделаем небольшой крюк. Но на ночь остановимся в замке старого барона гра Петтиара и его благородной дочери. Я предоставляю тебе право выбрать.
      Вот тут-то обычно такой разговорчивый Гилл не смог выдавить из себя ни слова. Он только глотнул воздух, как вытащенная на берег рыба, — и восхищенно кивнул!

* * *

      — Ой, Кастема, что ж ты так быстро уезжаешь из моего дома? Али боишься чего? — благородная Дороша нарочито озорно прищурила глаза и подбоченилась одной рукой, одновременно второй поднимая факел, чтобы предрассветная темнота не мешала её гостям ладиться в путь.
      — Нет уж, Дороша. Ты ищи-ка себе добычу среди молодых и неопытных. А я воробей стреляный, — с укоризненной улыбкой ответил чародей, внимательно проверяя, хорошо ли оседлали его коня. Женщина в отчет залихватски расхохоталась:
      — Стреляный? Да уж скорее меченый!
      Кастема машинально поднял руку к виску.
      — Да уж… Некоторым повезло ещё меньше, — махнул он головой куда-то в сторону частокола, на что хозяйка захохотала ещё громче.
      Во двор вышла заспанная служанка со свёртком в руках. Баронесса тут же повернулась к ней.
      — Льешка, сонная тетеря, ну где ты бродишь? Отдай это господам, да живее же! — и тут же с беззлобным "Запорю!" отобрала у неё сверток и сама протянула его уже сидевшему в седле чародею. — Вам припасы на дорогу. Знаю я, чем тут кормят по постоялым дворам!
      И пока Кастема был занят, привязывая объемный мешок с провизией к луке седла, она молча, с чуть погрустневшим лицом, стояла рядом, рассеянно поглаживая Орлика. Как показалось внимательно наблюдавшему происходящее Гиллу, тому эта неожиданная ласка понравилась.
      — Хороший конь.
      — Благодарю, гра-сина…
      — Ну-ну… Давай-ка без придворных реверансов! — оборвала баронесса Кастему, вложив в последние слова изрядную долю снисходительного презрения.
      — Спасибо тебе, Дорош. За хлеб и за кров.
      — Да… Будешь в наших краях, заезжай к нам. Ты и твой друг, — повернулась она к Гиллу.
      — Благодарю тебя, высокородная гра-сина! Гостеприимство этого дома уступает лишь красоте его хозяйки! — каким-то наитьем Гилл понял, что выговор за «реверансы» вряд ли будет распространяться и на него. Судя по ответному кивку женщины, он угадал.
      — Будьте осторожнее в пути. Что-то у нас в последнее время на дорогах ба-аловаться много стали, — потянула она это безобидное слово, словно вкладывая в него новый смысл.
      Кастема лишь кивнул в ответ и тронул коня. Гилл тоже промолчал, отметив про себя, что чародей, похоже, ни словом не обмолвился с хозяевами усадьбы о вчерашнем неудачном нападении разбойников. А ведь то, что он легкомысленно назвал «замком», вряд ли выдержало бы штурм даже плохо вооруженных лихих людей.
      Когда они уже выезжали за ворота, Гилл обернулся, и у него ёкнуло сердце — то ли от того, что в этот момент под ним споткнулся конь, то ли от открывшейся картины. Между беззвёздной высью тёмно-синего неба, сливающегося внизу с чернотой неосвещённой усадьбы, и предутренней тьмой утоптанного снега пополам с навозом — простоволосая женщина в длинном охотничьем кожухе с беспокойным огнём факела в руке и с грустным взглядом чёрных глаз…
      И снова дорога… Гилл потихоньку начинал привыкать к её монотонности. И к её непредсказуемости. Вот и сейчас, где-то внутри него безостановочно крутилась мысль — а не считать ли наглым обманом то, что вместо отважного барона, убеленного сединами и боевыми шрамами, вчера ему предъявили какого-то замшелого деда, а вместо обещанной юной красавицы-дочери, — седую страхолюдину с большими крестьянскими руками?
      — Ты не поверишь, но в молодости она была ещё некрасивее, — Кастема словно прочитал мысли Гилла; а после его удивленно-недоверчивого взгляда, продолжил. — Только в ней всегда чувствовалась какая-то внутренняя сила… яркий огонь… который притягивал к себе мужчин — сильных мужчин, больше всего на свете ценивших вкус победы. И они к ней сватались — а она весело смеялась и отказывала им. Наверное, ей нравились совсем другие мужчины…
      Кастема замолчал, а Гилл, кусая губы, сдерживался, чтобы не подстегнуть его каким-нибудь наводящим вопросом и не спугнуть ненароком открывшийся поток воспоминаний.
      — Здесь не считалось зазорным воровать понравившуюся девицу… И многие из неудачно посватавшихся были бы рады завоевать гордячку с мечом в руке. Если бы, конечно, она только это позволила!
      Гилл, даже не заметив этого, засмеялся вслед за чародеем, и ещё ближе подъехал к нему.
      — Я случайно оказался в этих местах, когда один горячий барон… Это была почти война. Он попытался взять приступом замок гра Петтиара. Я помню этот бой — как после ложной атаки возле сторожевой башни они прорвались через главные ворота, как старый барон один сдерживал их, пока мы не подоспели… Как весело смеялась Дороша, с мечом в руках пробивавшаяся к отцу… Как младший Петтиар уже сломанным клинком убил их главаря.
      Даже их кони, казалось, стали тише идти.
      — И сам он был тяжело ранен… Но этот его выпад принес нам победу: нападавшие сломались после гибели своего барона. Мы отпустили их, позволив забрать своих раненых и убитых. Как гра Петтиар гордился своими детьми! А потом… — тяжело воздохнул Кастема, — потом всё изменилось. Сюда дошла война Трех армий… и старый барон потерял обоих сыновей и старшего внука, а его замок оказался почти разрушен. Оставшись вдвоём, они попытались отстроить его, вернуть славу своей семье… Но, как видишь, им мало что удалось…
      Гилл отъехал в сторону — это уже неинтересно. Он попытался представить виденную им Дорошу с мечом в руках в центре схватки, но не очень преуспел в этом: она нехотя поднимала меч и всё оглядывалась на него своими грустными глазами. Тогда он сам взял оружие и разогнал троих разбойников… Нет, их было больше пяти… Ладно, пусть десять. Короче, все они дружно бросились на колени и стали умолять его оставить им их жалкие жизни… Чу, что это за шум? Это идут три армии? Убирайтесь, оборванцы, сейчас не до вас!… Он вскочил на своего верного боевого коня, в одной руке штандарт, в другой — меч. Или лучше копьё? Нет, пусть будет меч — и помчался на грозные звуки далёкой битвы!…

* * *

      Ну вот, ещё одна причуда чародея. Ни с того, ни с сего Кастема вдруг резко остановился и устроил что-то вроде привала. Пока у Гилла была надежда, что они скоро снова тронутся в путь, он сдерживал себя; а когда он увидел, что тот собирает хворост для костра, от возможной перспективы провести эту ночь в лесу (солнце-то уже опускается к горизонту!) он вспылил и поругался с чародеем. Впрочем, поругался — слишком сильно сказано; Кастема в основном добродушно отшучивался.
      В очередной раз чертыхнувшись в окружающее пространство, Гилл со злостью поддел сапогом обледенелый сугроб и пошел через редкую рощицу куда глаза глядят.
      Прогулка по глубокому, чуть подтаявшему снегу быстро превратила его раздражение в усталость. За несколько дней путешествия довольно сильно потеплело, и под добротным меховым плащом Гиллу оказалось слишком жарко. Он расслабил завязки и немного распахнул плащ, с удовольствием ощутив приятную прохладу зимнего воздуха. И побрёл дальше, просто так, надеясь по пути найти что-нибудь интересное.
      А пока ничего интересного не находилось, он в очередной раз перебрал в памяти ту занятную историю… От неоднократного употребления она подрастеряла свою притягательность, и Гилл впервые засомневался — а не придумал ли её чародей? Слишком уж не вязалась в его глазах простоволосая седая баронесса с войной за её руку и сердце.
      В конце концов, немного злорадно Гилл пришёл к выводу: всё это сказки. Он ударил по невесть откуда взявшейся ветке, чуть не ткнувшейся ему прямо в глаз, а после её жалобного треска милостиво добавил: но хорошо придумано.
      Вскоре он набрел на кучу наваленных друг на друга камней; было видно, что всё это сделано нарочно. Гилл чуть не завилял хвостом от радости и стал тыкаться носом во все щели, пытаясь разглядеть, а что же там может быть спрятано.
      Как назло, тут донёсся оклик чародея. Похоже, тот решил трогаться в путь. Гилл попытался напоследок развалить горку, но камни оказались слишком тяжелы да ещё и примерзли друг к другу. С сожалением бросив прощальный взгляд на нераскрытую загадку, он зашагал обратно.
      И точно, Кастема уже затушил костер и седлал Орлика. Гилл рассказал ему о своей находке, но тот почему-то совсем не заинтересовался ею. Может, это чья-то могила? — равнодушно предположил он. Гилл затряс головой: нет, слишком уж она большая. Да и откуда в этом лесу набрали столько здоровенных камней? Ладно, поехали, — буркнул чародей, — мы опаздываем. Хорошо, что Гилл в этот момент крепко сидел в седле — а то мог бы и упасть от неожиданности. Вначале просто так сидеть в лесу, а потом говорить, что опаздываешь? Это уже слишком, даже для чародеев!
      …Как вскоре выяснилось, они проторчали всё это время чуть ли не под воротами Асберилли, последнего крупного ренийского города на западной дороге. Городок, как придирчиво оценил Гилл, был ещё тот. Несмотря на относительную близость гор, свои дома его жители предпочитали строить из дерева. И хотя двухэтажные хоромы с высокими крылечками (Кастема уверял, что здесь почти каждую весну случаются паводки) впечатляли своими размерами и тонкой деревянной резьбой, всё ж он не мог отделаться от ощущения, что это просто большая деревня — хотя и довольно зажиточная. По крайней мере, судя по запаху, коров держали, казалось, в каждом дворе. Центр же города — с очищенным от снега тротуаром, мощеным булыжником, с часовой башней, с каменным зданием Королевской миссии и даже с театром (Гилл чуть не свернул себе шею, стараясь рассмотреть его со всех ракурсов) — имел более респектабельный вид. Да и постоялый двор тоже выглядел гораздо привлекательнее тех развалюх, в которых им приходилось останавливаться…
      …После сытного ужина, бывшего, вопреки уверениям старухи, весьма неплохим, Гилл перебрался поближе к теплой печке. От нечего делать он стал разглядывать посетителей и хозяина, маленького подобострастного человечка, самолично прислуживавшего своим гостям. Людей было немного — несколько степенных горожан что-то негромко обсуждали за столом, заставленными полупустыми блюдами; трое длинноусых солдат хмуро потягивали пиво; мальчишка, моложе Гилла, жадно хлебал жидкий суп. Было тихо и сонно. Гилл начал уже подремывать, как в комнату шумно ввалилась какая-то веселая компания. Хозяин засуетился — нетрезвые голоса вразнобой требовали "в-вина, и побольше!". Потом один из новоприбывших не с первой попытки смог усесться за стол, чем немало позабавил Гилла и всех остальных.
      В общем, как к чародею подсел худой незнакомец с рукой на перевязи, он не заметил.
      — Отвезти, как обычно… чересчур… вчера… борода… не верят, сволочи!… теперь мне грозит… а я говорю, где вы видели… разве это не… видел своими… борода… — Гиллу отсюда было плохо слышно, о чём говорит с чародеем высокий усатый незнакомец с повадками бывалого военного, но подходить ближе он не собирался, почему-то опасаясь, что Кастема улыбнется и добродушно отошлет его гулять куда подальше. Судя по всему, мужчина пытался в чём-то убедить чародея, а тот, похоже, ему не особенно верил. И при чём здесь борода, о которой он так настойчиво толкует? Он, что, повздорил с цирюльником?
      Кастема опять лениво покачал головой; незнакомец закусил губы — разговор, кажется, зашел в тупик. Потом тот встал и, не говоря ни слова, ушёл. Чуть огорченный пустой развязкой заинтриговавшей его поначалу истории, Гилл бросил недовольный взгляд на спокойно сидевшего чародея — и потихоньку стал снова клевать носом… Негромкий шум пьяных голосов, умиротворяющий стук посуды поднялись к высокому потолку и окутали ватным одеялом всю комнату… "А винцо-то дрянь, хозяин!" — сидевший к нему спиной горожанин взмахнул рукой и поймал парившего в воздухе маленького подобострастного человечка. Тот плаксиво забился, пытаясь вырваться из цепкой хватки. "Лучшее вино — то, за которое расплачиваются вовремя… вовремя… вовремя!" — загрохотало вокруг. Горожанин отбросил человечка и стал отбиваться от полетевших в него серых прозрачных шаров с циферблатом внутри, и тут Гилл с тихим ужасом увидел его лицо — безглазое и безносое, но заросшее огромной чёрной бородой!
      …Гилл дернулся и выпрямился на стуле. Сердце бешено стучало. "Клянусь своей лавкой, завтра заплачу тебе весь долг!" — горожанин просительно уставился на стоявшего за стойкой хозяина; его куцая рыжая бородёнка пьяненько дрожала.
      Приходя в себя, Гилл уже спокойнее оглядел зал.
      Чародея не было.
      Гилл почувствовал, как, словно в продолжение кошмарного сна, чужая сила сорвала его с насиженного места и толкнула к выходу. Что-то было непонятно. Что-то случилось. Замотав головой, он остановился — и повернул к хозяину.
      — Где мой товарищ? Ты не видел, куда он ушёл?
      Человечек поднял на него слащавые глаза и затараторил:
      — Это тот, который разговаривал с капитаном? А он ушёл с ним, ушёл-ушёл, неосторожно это, зря, капитан, говорят, с дурными людьми связался, ну да каждый сам себе господин, лишь бы мне платили за постой, а я человек мирный…
      Гилл скривился, как от зубной боли, и бросился к выходу. Зимний вечер встретил его лёгким снежком. Гилл внимательно огляделся вокруг.
      Никого.
      Он судорожно сжал зубы, занывшие от холода ещё сильнее, и побежал по плохо освещённой улице. Мороз тут же ударил его в грудь, убедив перейти на быстрый шаг; но чувство неведомой опасности снова заставило его увеличить скорость. Он побежал во весь опор — и неожиданно почувствовал странное спокойствие.
      Не думая ни о чём, он уверенно бежал, сворачивая, где надо, в совершенно незнакомые улочки. В какой-то момент ножны ударили его по ноге; не останавливаясь, он поправил пояс — и тут же услышал шум драки — и припустил ещё сильнее.
      В открывшемся переулке молча рубились чёрные тени.
      В следующее мгновение он увидел светлый плащ Кастемы — и с воплем и с непонятно как оказавшимся у него в руке мечом бросился на темные спины. На его крик повернулось чьё-то незнакомое лицо, и чужой меч отразил выпад его собственного — а через миг сверкнул ещё один клинок и ему самому пришлось отражать удар.
      Где-то рядом обреченно захрипели — и под ноги грузно свалилось темное тело, да и осталось недвижно лежать. Он перехватил меч обеими руками и повёл его плашмя вправо и вверх, с ходу врезавшись во что-то мягкое и тяжёлое…
      "Сзади!" — он рванулся влево, не раздумывая, повинуясь знакомому голосу. Нападавший промахнулся и полетел куда-то в сторону, да на блеснувшее острие, тут же взвыл и схватился руками за бок. Гилл выпрямился и стал с мечом наизготовку рядом с чародеем.
      Но бой уже закончился. Под ногами, на светлом снегу, в резкой позе, лежал незнакомый человек в темном плаще. А чуть дальше… чуть дальше ещё один. Да ещё кто-то пытался подняться с колен и хрипло дышал.
      — Двое убежали, — из-за спины чародея показался разочарованный капитан.
      — Т-ты?! - заскрипев от гнева зубами, Гилл бросился на предателя.
      — Стой, это друг! — Кастема успел схватить его за плечи; потом повернул его к себе и с силой тряхнул. — Мы вместе.
      Гилл только кивнул, глядя в незнакомое лицо чародея. А тот уже отодвинул его в сторону и нагнулся над поверженным врагом.
      — Говори, кто тебя послал.
      В ровном голосе Кастемы было же столько человеческих чувств, сколько в мече, который он приставил к его горлу. Гилл тихо шагнул чуть в сторону, чтобы стало лучше видно. Дрожащий — от раны, не от страха — человек поднял на чародея прищуренные глаза, в которых плясало какое-то злорадное веселье, и с хриплым смехом грязно выругался прямо ему в лицо.
      — Ах ты, собака! — рассвирепел капитан. — Да я тебя сейчас…
      Кастема молча вскинул руку с мечом перед шагнувшим вперёд разъяренным капитаном и, не отводя взгляда, по-прежнему бесстрастно произнес:
      — Ты проиграл. Говори.
      Гилл затряс головой — у него вдруг заложило уши, словно в воздухе было разлито что-то… такое…
      — Ты… ты не можешь, — в глазах наёмника впервые плеснулся страх.
      — Могу.
      — Мне заплатили… чтобы я молчал…
      — Это заплатили? — Кастема сорвал у него с пояса кошелёк.
      — Д-да!
      Кастема высыпал себе на ладонь несколько блестящих монет и поднес их к лицу наёмника.
      — Кто тебе это дал? — чётко пропечатал он каждое слово.
      Раненый задрожал ещё сильнее.
      — Лорд Вин-Арц… Нет! — вдруг опомнился наёмник и с обреченным стоном мешком завалился набок.
      Очень медленно чародей выпрямился — и повернулся к капитану.
      Несколько мгновений они ошарашено смотрели друг на друга. Потом капитан нелепо крутанулся, ударил руками себя по бёдрам и захохотал с горечью пополам:
      — А я-то, болван, не понимал, почему в миссии меня даже слушать не хотели!… Ахх-ха-хар-ргх!… - его смех оборвался настоящим рыком.
      — Я иду туда, — мгновенно успокоившись, твёрдо сказал он.
      — Нет. Мы идем вместе, — решил Кастема, потом задумался и с сомнением посмотрел на Гилла.
      — И я с вами! — срывающимся голосом крикнул тот и закашлялся.
      — В этаком виде? — добродушно спросил чародей, склонив голову и улыбнувшись.
      Гилл непонятливо посмотрел на себя, потом — вопросительно — на него. Тот молча, без лишних объяснений снял свой плащ и кинул его Гиллу. Только сейчас до него с запозданием дошло, что он выскочил с постоялого двора лишь в не очень теплом камзоле, да ещё и нараспашку.
      А Кастема уже шагал к ближайшему дому. С громким отчетливым возгласом "Королевское дело!" он ударил эфесом меча по воротам. Судя по тому, как быстро распахнулась калитка, хозяин прятался сразу за ней.
      — Позаботьтесь о раненом. Утром за ним приедут из Королевской миссии, — и, не дожидаясь ответа, повернулся к своим товарищам и махнул им рукой. — Пошли.

* * *

      Утром город напоминал развороченный муравейник. По улицам во все стороны носились посыльные, почтари и прочий служилый люд. Когда они встречались с высыпавшими из домов за новостями соседями, приятелями или даже просто шапочными знакомыми — уже не дожидаясь их встревоженных расспросов, сразу кричали на бегу "Спешу, спешу, потом!". На их лицах намертво застыло выражение торопливой озабоченности, под которым они просто прятали свою растерянность. Им бы самим кто рассказал, что происходит.
      Степным пожаром разносились слухи, один нелепее другого. Первой волной прошло, что на Королевскую миссию ночью напали разбойники и сейчас оттуда телегами вывозят трупы. Чьи трупы — точно никто не знал, но многие среди убитых почему-то называли лорда Вин-Арцеля, Королевского представителя в провинции. Нет, это из столицы прискакал отряд гвардейцев, арестовал лорда и под конвоем отправил на суд королю. Враки — здесь он, в местной тюрьме, в одном застенке с главарем разбойников. А зачем это, с разбойником-то?… Да чёрт этих чародеев разберет. А они-то здесь при чём? Да, говорят, они эту кашу и заварили. Ну да, а нам расхлёбывать?…
      В этом месте отцы семейств как по команде умудрёно качали головами и предрекали если и не конец света, то уж точно неурожай.
      Когда утром Гилл по просьбе Кастемы сбегал на постоялый двор за его сундучком с письменными принадлежностями, а, заодно, и за своим плащом, он смог вдосталь насладиться жгучим народным интересом, одновременно опасливым и восторженным. Ну ладно, что малышня остолбенело останавливалась перед ним или с рёвом убегала прочь, к мамке. Ладно, что взрослые и солидные люди настораживались при его приближении, потом, словно что-то надумав, торопливо ломали шапки перед ним и долго провожали внимательными взглядами. А вот то, что местные красавицы с двенадцати до… тут он затруднялся сказать, до скольки лет, так вот все они пунцово краснели, непонятно чему дурацки хихикали и не менее дурацки выпячивали алые губки, — это уже слишком!
      Осторожный шёпот "чародей, чародей" сопровождал всё его короткое путешествие. Знакомые крепкие стены постоялого двора увиделись ему убежищем, и он ускорил движение.
      Внутри, несмотря на раннее время, было довольно людно. Легкое жужжание, разлитое в воздухе, при появлении Гилла мгновенно стихло. Он сделал вид, что не заметил этого, коротко поздоровался и с деловым видом зашагал в отведенную им комнату. На обратном пути ему чуть ли не пришлось перешагивать через настырно путавшегося под ногами хозяина, по пути вытряхивая из ушей его противно-угодливые "какая честь, какая для нас честь!".
      Когда он, наконец, вернулся в Королевскую миссию, то облегченно вздохнул: здесь все были слишком заняты Кастемой, чтобы обращать внимание ещё и на него. Чародей сидел всё там же, в приемной комнате лорда Вин-Арцеля, и что-то выяснял у двух служащих, которые всем своим видом демонстрировали одновременно чувство собственного достоинства и верноподданность. Общее впечатление портила разве что их бледность. Кастема кивком поблагодарил Гилла и тут же отправил его с новым поручением — разыскать капитана.
      Это оказалось довольно непросто. Большинство спрошенных о капитане видели его "как раз здесь, и даже недавно", но дальше шло неизбежное "но…". Гилл задумался: где б вероятнее всего задержался честный служака, счастливо избавившийся от грозившего ему обвинения в нарушении присяги? То есть — где в здании миссии он сможет найти и вино, и товарищей?
      Простой расчёт его не подвёл: ещё не доходя до флигеля охраны миссии, он услышал знакомый хвастливо-довольный смех. Похоже, капитан опять рассказывал кому-то свою историю и события сегодняшней ночи — причем, каждый раз его повествование звучало по-новому. Если бы Кастема в двух словах не рассказал её Гиллу, он вряд ли бы только со слов капитана смог точно понять и её суть, и детали.
      …Несколько дней назад, как обычно, в столицу отправили очередную часть собранных в Бериллене Королевских податей. Фургончик с тяжелыми мешками сопровождали трое чиновников и небольшой отряд солдат под началом капитана. Поездка обещала быть рутинной и без особых приключений: хотя в последнее время и вправду на дорогах стало неспокойней, всё же эта добыча была слишком крупной для сетей разбойников.
      Но на деле оказалось иначе. В первый же вечер на кавалькаду напали — и в считанные минуты перебили всю охрану. Повезло одному капитану: после короткой схватки его сшибли в овражек возле дороги, а потом, похоже, в горячке грабежа забыли о нём.
      Когда он очнулся, наверху уже всё стихло. Он с трудом выполз на дорогу по скользкому склону. В замерзавших лужах крови лежали его товарищи, и падающий снег уже не таял на их обезображенных гневом и страхом смерти лицах. Фургона с серебром не было.
      Падая, он вывихнул руку и сильно ударился головой, но, несмотря на боль, затуманивавшую сознание, практически сразу сообразил, что произошло что-то очень необычное. Слишком много странных деталей: хотя нападавшие и выглядели, как рыбаки-разбойники — в равных тулупах, грязные и заросшие — они орудовали не дубинами, а копьями; кроме того, у одного из них (капитан мог поклясться) был армейский палаш. А поднятая с земли улика рассеяла его последние сомнения.
      Никто из настоящих разбойников не стал бы привязывать клок выкрашенной пакли вместо своей собственной бороды.
      Странности продолжились и после того, как он добрался до миссии и рассказал там о случившемся, а также о своих подозрениях. Конечно, гонцов с подобными вестями никто не любит, но то, как его встретили, выходило за все рамки. Быстро выяснилось, что ему никто не верит, а когда он стал горячиться, доказывая свою правоту, его самого в отместку стали обвинять сначала в трусости, а потом уже и чуть ли не в сопричастности к нападению. Он вспылил, отвесил оплеуху упрямому чиновнику и отправился на поиски самого Королевского представителя. Впрочем, как оказалось, только для того, чтобы тот, даже не выслушав, тут же приказал взять его под стражу за нарушение присяги и за дебоширство в здании миссии. Он довольно легко вырвался из рук знакомых гвардейцев и несколько дней провёл, не выходя из дома одной своей весёлой подружки. Его никто не искал, но, как выяснилось позже, за ним следили: иначе как бы лорд Вин-Арцель узнал о том, что он бросился за помощью к приехавшему в город Королевскому чародею?…
      Сейчас капитан мог праздновать свою победу: Гилл своими ушами слышал, как лорд Вин-Арцель признался в том, что нападение было организовано его людьми и по его приказу.
      Тут Гилл в очередной раз ощутил неприятный укол непонятного чувства, полусомнения-полурастерянности: а почему тот так легко сделал признание, которое грозит ему плахой?…
      И в очередной же раз не найдя никакого нормального ответа, он тряхнул головой, выбрасывая эту почему-то тревожащую мысль, и вошёл в просторную и провонявшую потом и перегаром комнату. Капитан обрадовался, завидев его, и стал искать на заставленном дешёвыми бутылками столе свободную посудину, в которую можно было бы налить вина дорогому гостю. Гилл поспешил передать просьбу чародея; к чести капитана, тот тут же стал прощаться с такими же развесёлыми и краснощекими гвардейцами и засобирался в путь. Последнее, в общем-то, заключалось в том, что он заплетающимся шагом добрался до деревянной бадьи, почти до краев полной водой… и с размаху опустил туда голову. Отфыркавшись и отряхнувшись, подобно собаке, он заметно протрезвел и подошёл к стоявшему в дверях Гиллу уже четким, парадным шагом. Повернувшись с громким стуком на каблуках, он залихватски отсалютовал своим товарищам, восторженно взревевшим от гордости за него.
      — Капитан Шекрен к вашим услугам, др-рузья!! Да здравствует гвардия!
      Гилл не смог не залюбоваться капитаном, самодовольная радость которого, казалась, освещала всё вокруг.
      — Они не знали, с кем связались! — продолжал своё бахвальство капитан уже на обратном пути. — Капитана Шекрена так просто не одолеть — даже если капитан Шекрен тяжело ранен!
      И в подтверждение своих слов он потряс левой рукой, которая до сих пор висела на перевязи. Гилл догадался, что теперь он говорит о ночном нападении наёмников…И странно, что лорд Вин-Арцель, посмотревший сквозь пальцы на бегство капитана из-под стражи, вдруг пошёл на такой риск — подослать к нему наёмных убийц. Да ещё тогда, когда он был вдвоем с Кастемой. Хотя… хотя, может быть, в этом-то всё и дело? Наверное, он знал, что Королевский чародей может ногой распахивать двери в Королевской же миссии — и испугался этого? Гилл невольно погрузился в яркие воспоминания этой ночи: недовольный голос уверенного в себе вельможи, которого побеспокоили посреди ночи — "Что там такое?" и хлёсткий ответ Кастемы — "То, чего ты боялся!"… бегающие, испуганные глаза лорда… его попытки выкрутиться… резкие, бьющие наотмашь обвинения Кастемы… и свой собственный голос, незнакомый, холодно-презрительный — "Моему деду, лорду Станцелю, будет весьма интересно узнать, какв Бериллене справляет свою службу Королевский представитель"…
      Гилл насупился: почему он это сказал? Конечно, реплика была очень сильной, да и к месту оказалась. Не исключено, кстати — оживился Гилл — что именно она оказалась тем последним усилием, которое сломило сопротивление высокомерного лорда. Но почемуон это сказал? И почему… почему он тогда побежал… и точно знал, кудабежать?
      Эти вопросы вдруг показались ему слишком пугающими, и он схватился за первое попавшееся, чтобы спрятаться от них. Этим первым попавшимся, естественно, оказались хвастливые разглагольствования капитана.
      — Мы славно разделались с ними. Двое против пяти — славная победа, славная! — тут капитан чуть запнулся, искоса глянул на Гилла и щедро признал. — Но, должен сказать, без твоей неожиданной подмоги нам пришлось бы гораздо туже. Ты храбро вступил в бой!
      А вот эта мысль была так упоительна, что Гилл сладко прищурил глаза и стал пробовать её на вкус, на запах и на цвет — подобно тому, как смакует редкое вино заправский гурман.
      В таком, уже немного осоловевшем виде, он и вернулся к Кастеме.

* * *

      Когда дверь за капитаном захлопнулась и в комнате стало значительное тише, Гилл решился задать вопрос Кастеме, благо сейчас они остались наедине.
      — А почему ты именно его решил отправить в столицу? Разве никто другой не смог бы доставить твои письма?
      Кастема поднял на него спокойный взгляд и после небольшой паузы ответил:
      — Письма и вправду важные. А у капитана есть личные причины позаботиться об их доставке. И, кроме того, — чуть растягивая слова, добавил он, — кроме того, сейчас ему было бы не совсем безопасно оставаться в Асберилли. Наверняка нашлись бы люди, которые захотели бы отомстить человеку, фактически свалившему местного владыку.
      Гилл задумался, переваривая последние слова. Потом, с натугой, задал следующий вопрос:
      — А разве тебе лично ничего не грозит здесь?
      — Хм… Думаю, что мы им не по зубам, — Кастема сделал ударение на слове "мы". — Вряд ли даже близкие лорду Вин-Арцелю люди захотят ещё одного расследования. Да и убедить кого-то, что Королевский чародей, к примеру, в пьяном виде замерз в сугробе — будет очень непросто.
      Воображение Гилла тут же нарисовало ему эту картину и он негромко рассмеялся.
      — Кстати, мы тоже скоро выезжаем отсюда. Завтра на рассвете мы продолжим наш путь.
      — И оставишь здесь всё в таком виде? — опешил Гилл. — Ты ж всё здесь переворошил!