В ПОИСКАХ ГНОМОВ

Наверное, я слишком за них тревожился. Путешествие к предгорьям виделось рваными, разрозненными обрывками. Пыльный тракт, стылый ветер, хмурое небо. Голос Леки: «Как бы дождя не нанесло». Деревня. Пересохший колодец. Трактир — грязный, запущенный… По кружке дрянного эля и каравай хлеба на троих — полновесный серебряный полупенс. Овес для коней — еще четыре. Другой трактир — хлопающий на ветру ставень, мрачный хозяин: «Шляются тут всякие…»

Маленький городок, выросший у стен монастыря, они так и не спросили его названия. Глашатай на площади: «По слову короля, всякий, кто уклоняется от священного долга стать под знамена короля в войне с нелюдью, объявляется изменником короны». Шепоток за спиной: «Это что ж получается, любого теперь…»

Крохотный костерок и обступающая его тьма. Тихие разговоры.

— Хотел бы я знать, послал ли отец погоню…

— С тракта пора сворачивать, серьезно вам говорю.

— А кто спорит?..

Карел разделывает косулю. Усмехается:

— Не думал, что и сам заделаюсь браконьером.

— Что ты скажешь гномам, Карел?

— Меня больше волнует, как их найти.

— Почему бы не пойти в обход? Перейдем через границу, а у нас…

— Ты ее перейди сначала, границу. Нет, Лека. Слишком много времени потеряем. Надо искать гномьи ходы здесь.

Ночной лес, видимый до мельчайших подробностей, до листика, до травинки: Серый караулит с «глазом совы». Вспышка — и тьма.

Привычный полумрак кельи.

— Почему ты не ищешь сразу их встречу с гномами? — спрашивает Серж. Что я могу ответить?

— Ищу я! Не знаю, почему не выходит. Всплывают обрывки, хоть плачь.

— По мне, так ты просто устал.

— Да с чего бы!

— Известно с чего, с видений со своих! Ты на себя глянь!

Я пожимаю плечами.

— Серж, это даже не видения!

— Эти, — ехидно уточняет Серж. — А те, что на той неделе были?

Утекают безвозвратно дни — не мои, Карела. Уже и до гор рукой подать, а каждый упущенный день может оказаться роковым, у Карела впали щеки, осунулся, даже плечи вроде как и не такие широкие…

Я меняю амулеты, добиваясь прежней четкости видений… Тщетно. Ночами меня мучают сны, такие же бессвязные, обрывочные, не приносящие отдыха. Пресветлый пеняет на промедление, королевский хронист ухмыляется злой усмешкой Лютого, блестит перед глазами шпага имперца, отмахиваюсь тяжелым томом хроник. Стоит у окна, кусая губы, Юлия. Приходит покойный дядька, перебирает драгоценные безделушки гномьей работы, наваленные грудой на столе, бурчит: «Глупо ссориться с Подземельем! Запомни, Анже…»

И даже молитва не приносит успокоения…

Мне не хватает пресветлого. Его интереса, его задора и его направляющей воли. Светлейший отец Николас привычно осеняет благословением и отпускает:

— Работай, сын мой, и положись на Господа. Человек ходит, Господь водит, и не нам с тобой судить о путях Его. Всяким всходам свой срок…

Жди, короче, чего-нибудь да выждешь… Да когда ж они будут, всходы?!

В тот день, когда тревога и ожидание становятся совсем уж невыносимыми, рваные кусочки сменяются привычными связными видениями. Видно, правильно Серж говорил — и дару Господнему нужен иногда отдых…

Деревушку выдали петухи.

Стороживший на рассвете Лека, услышав кукареканье, сначала не верит ушам. Слишком уж это… слишком. В краях, где люди таятся от гномов, а пуще того — от других людей, так заявлять о себе может только сила. Лека будит Карела:

— Слышишь?

— Что? А, петухи… Так, где это? Буди Серегу, едем!

— Ты не думаешь, что там может оказаться застава? Или гарнизон?

— Заставы на тракте, Лека. А гарнизоны в городах. А здесь даже замков нет, не те места.

— Но петух… они ведь и не таятся!

— Петухов держат везде. От нечисти. — Карел встряхивает мокрое от росы одеяло. — Глупость, конечно, но в нее верят. К тому же на заставе был бы один петух, а там кричали два или три. Или четыре. Это деревня, Лека. Маленькая деревня. То, что нужно.

Но с поисками приходится немного повременить. Серый трясет почти пустой флягой, подхватывает котелок и идет к роднику. Карел, пожав плечами, раздувает почти погасший костер, достает холодное мясо, остатки хлеба. Едят молча, Серый все поглядывает то на Карела, то на Леку, наконец не выдерживает, спрашивает:

— Да что такое стряслось?! Лека, Карел?

— А что стряслось? — удивляется Карел.

— Тревожно мне, — бурчит Лека. — Кошки душу дерут. А Серега чует. Да ладно, решили так решили, чего уж. Сколько, недели три вслепую бродим? Давно пора чему-нибудь случиться.

— Кошки, говоришь? — Карел криво улыбается. — Может, нам там повезет, а, Лека? Поехали, ребята.

Тропка ведет к деревне, огибая странный лесок — поросшие грязно-серым лишайником, полузасохшие деревья, которые даже привычный к лесу Карел не может определить. Кони тревожно храпят, прижимают уши, даже флегматичный гнедой Карела норовит взбрыкнуть и пуститься наутек. Когда корявые черные ветви сменяются привычными еловыми лапами, Лека вздыхает с облегчением, признается:

— Давно мне так жутко не было.

— Да, не хотел бы я заночевать в том лесу, — кивает Карел. — Что-то там нечисто, это ясно.

— А что? — Серый оглядывается.

— Не знаю. Никогда о таком не слышал. Но, знаешь, раз люди рядом живут, оно на деле должно быть не такое страшное, как с виду. О, а вон и деревня!

— Ты был прав, — признает Лека, оглядывая горбы тростниковых крыш за невысоким плетнем. — Пять или шесть дворов, не деревня даже, выселки какие-нибудь.

Кони торопятся к жилью, навстречу метется брехливая кудлатая шавка, другая, Серый привычно цыкает. Из-за плетня выглядывает здоровенный мужичина, выходит навстречу и, загородив проезд, спрашивает с ленцой:

— Кто такие будете?

— Путники, — отвечает Карел. — Хлеба нельзя у вас купить?

— И куда путь держите, путники?

Карел неопределенно машет рукой в сторону гор.

— Ну, заезжайте… — Мужичина уступает дорогу.

— Постой, — быстро говорит Серый. — Что-то мне здесь не нравится. Слышь, дядя, а скажи-ка мне, вас тут вообще сколько?

— На вас троих хватит, — отвечает из-за плетня кто-то невидимый. — Так что милости просим. Нехорошо гостям заставлять хозяев ждать.

Карел оглядывается назад, на убегающую в лес тропку.

— Ускакать не успеете, — заверяет невидимый собеседник. — Вы на прицеле, а стрелки у меня хорошие. Заезжайте. Да, руки на виду держите.

Карел не двигается с места. Спрашивает с ледяным спокойствием:

— Грабим, значит? Так с нас взять особо нечего. А что есть… ну, попробуйте!

— Ну что вы! — Их невидимый собеседник наконец-то выходит из-за плетня, становится в воротах. Поправляет зеленый с фиолетовым берет на седых волосах. Острые светло-серые глаза, впалые щеки… шпага и кинжал на кожаной перевязи. — Я барон Агельберт, капитан отряда королевских горных стрелков. В этих землях представляю короля. Данной мне властью принимаю вас на службу короне и зачисляю в отряд. Заезжайте. Я не привык повторять приказы дважды.

— Но мы… — неуверенно начинает Лека.

— Вы драпали! — Злой взгляд барона упирается Леке в глаза. — Когда вашему королю нужен каждый боец. Теперь у вас есть возможность искупить вину честной службой, и скажите спасибо, что я готов не выяснять, куда вы все-таки шли… путники.

Что-то в голосе капитана подсказывает Леке: дальше спорить опасно. Он дергает плечами и трогает коня.

— Ладно, поглядим, — сквозь зубы цедит Серый.

И трое друзей въезжают в ворота деревеньки, обернувшейся для них ловушкой.

Барон оглядывает всех по очереди, цепко и остро.

— Как звать, кто такие?

— Ваганты, — хмуро отвечает Карел. — Были то есть… Голодно в Корварене, вот и…

— Родные где?

Карел мотает головой.

— Нет у него, — встревает Серый. — Мы ведь к ним и ехали, к его родне то есть, а там — пепелище. А нас дома не ждут, без нас едоков хватает.

— Ясно, — тяжело роняет барон. — Звать как?

— Кар… Каспар то есть, но я привык, чтобы коротко.

— Серж.

— Лека.

— Оружие?

— У меня самострел есть, — бурчит Карел.

— Один на троих, — уточняет Серый.

— Ну хорошо, решим. Мы гномьи лазы ищем, шпаги могут оказаться полезней самострелов. Коней под навес, здесь они не нужны. — Барон показывает рукой куда-то в глубь деревни. — Седла, сумки и что там у вас еще… Дом, что рядом с колодцем, там у нас чердак пустой. Сена натаскаете, устроитесь. Но это после. Сейчас просто киньте там, что лишнее. Общий сбор, — барон вынимает из кармана часы, щелкает крышкой, — через четверть часа. При оружии. Одеяла, если есть, захватите с собой, ночевать в лесу будем. Не опаздывать. Здесь вам не лекции. Все ясно?

— Да, капитан, — за всех отвечает Серый.

Из-за утренней суматохи трудно понять, велик ли отряд, но что барон держит своих людей в кулаке, сомнений не вызывает. Пока отводили коней, то и дело натыкались на взгляды бойцов, однако ни один не отвлекся перекинуться словечком с новичками. Указанный капитаном дом оказывается в самой середине деревни.

— Не доверяет, — сквозь зубы бурчит Серый.

Лека передергивает плечами, говорит:

— Конечно. А ты бы на его месте?..

Карел швыряет сумки на дощатый пол чердака, ругается.

— Все нормально! — Лека приседает, выуживает из сумки свой «глаз совы», сует в карман. — Еще, может, и к лучшему, они ж на гномов охотятся, с ними еще быстрей найдем.

— Ну, найдем, и дальше что? Шпаги наши он углядел. Значит, присяга будет.

— Обязательно? — упавшим голосом спрашивает Серый.

— А то!

— А если отказаться?

— Измена. — И Карел выразительно чиркает пальцем по горлу. — А присягнем — воевать, как все. Потому что иначе — та же измена.

— Та-ак. — Лека смотрит на враз осунувшегося, словно потухшего Карела, и ледяной озноб бежит по хребту. — А скажи мне… ты должен знать. Присягают у вас королю или короне? Или стране?

— Одно неотделимо от другого. — Карел чуть заметно пожимает плечами. — Таргала и ее сюзерен.

— Так это звучит, да?

Хрипит внизу горн, неумело, невнятно, но Карел переводит, не задумываясь:

— Общий сбор. Ребята, вы простите…

Лека подходит к Карелу, хватает за плечи:

— Присягай. Присягай и ни о чем не думай. Все будет честно, я тебе обещаю.

И подталкивает к лестнице.

— А мы? — растерянно спрашивает Серый.

— Поверь мне, — с нажимом отвечает Лека. — Некогда объяснять. Просто поверь.

Отряд перебирается через реку и двигается гуськом по каменистой пустоши, поросшей редким кустарником. Новобранцев барон поставил в середину. Сразу за Лекой топает давешний мужичина, временами бросает новичку короткие фразы. Лека отвечает, не оглядываясь.

— Меня можешь просто Кэл звать, но только если в бою. А так — господин десятник. Понял?

— Понял… господин десятник.

— Железкой-то своей хорошо машешь?

— Средне.

— А из самострела?

— Не пробовал.

— Эт плохо.

— Был бы я бойцом, господин десятник, давно бы дрался. А так… Сам понимаю, сколько с меня толку.

— Эт ты, парень, зря. Подучим, толк будет. Люди нужны.

Еще бы, мрачно думает Лека. Люди нужны, да. Вот только, если они не смогут найти гномов и договориться, не будет короне толку ни с них троих, ни с трех сотен последнего резерва — гвардии сэра Оливера. Свет Господень, как легко развалить страну и как трудно потом собрать осколки! И даже в самом лучшем случае Карелу все равно придется разбираться с империей… Интересно, если дойдет до столкновения, отец поддержит Таргалу или?..

— А вон, гляди, отвал — там у них прииск был. Долго выкуривали.

Тут уж Лека оглядывается:

— Я думал, у них под землей ходы. В одну нору залезть, хоть на том же прииске, — и разматывай до самого сердца?

— Шустрый, — вроде как даже одобрительно хмыкает Кэл. — Обрушат свод на голову, мало не покажется. Не, поверху — оно надежнее.

Перешли ручей — разноцветная галька и крохотные, сверкающие на солнце водопадики. Вскоре начался лес — густой, мрачный.

— Мохнач, — бросает десятник. — Гляди в оба.

Лека передергивает плечами. На пустоши было поспокойней. А здесь — незнакомые, бог весть что означающие лесные звуки, какие-то щелканья, тявканья, подвывания… поди угадай, мирное зверье или хищник, а то и вовсе нечисть какая! Рука сама ложится на рукоять ножа. Глаза шарят по сторонам, каждое колыхание темных еловых лап отзывается острым холодком тревожного предчувствия. Но время идет, ноги уже гудят, все-таки свои две — не конские четыре, мохнач раздается, редеет, отряд выходит на отлогую луговину, сбегающую к реке, и капитан командует привал. Лека почти без сил валится на траву.

— Что, — насмешливо кидает десятник, — пешедралом не привык?

— Привыкну, — сквозь зубы отвечает Лека.

— Вот это правильно, — роняет невесть как очутившийся рядом капитан. — Ну хорошо, Кэл, сегодня пусть отдыхают. А то до боя дойдет, а они на ногах не держатся.

Лека привстает, спрашивает:

— А дойдет до боя? Пока вон тишь да гладь.

— Здесь мы вычистили, — отвечает Кэл. — Но могут засаду устроить. Почему, думаешь, приказ доспехов не снимать? А к вечеру пойдут места самые что ни на есть дикие.

— Так что, — присоединяется к разговору Серый, — ночевать будем на вражеской земле?

— Поглядим, — пожимает плечами Кэл. — В нашем деле глупо загадывать.

— А река та же? Это мы срезали, что ли?

— Другая река, — лениво отвечает десятник. — Тут рек, что в дрянном трактире тараканов. Теперь по берегу пойдем, легче будет.

Пройдошистого вида парень разносит хлеб и мясо, присаживается рядом, развязно подмигивает:

— Откуда, новички?

Лека отвечает коротко и недружелюбно: парень ему не глянулся.

— Корваренский Университет, слыхал?

— Эт что, уже вагантов берут?

— Мы же здесь. Делай выводы.

— А сами-то, из каких краев?

— Из тех, где нас сегодня нет, — бурчит Серый. — Отвали, серьезно тебе говорю. Не до тебя.

— Гордый, да?

— Устал. — Серега жует, откидывается на спину. — Хочешь познакомиться, подходи завтра.

— Что, слабак? — Приставала ехидно ухмыляется.

— Если подраться, тоже завтра, — лениво отвечает Серый. — Уж извини.

— Драки в отряде запрещены, — жестко сообщает Кэл.

— Тем лучше, — усмехается Лека. — Не придется каждому полудурку показывать, кто слабак, а кто еще слабее. Серж, у тебя вроде фляга полная была, дай хлебнуть.

Серый молча протягивает флягу.

— И мне, — торопится приставала. Ишь ты, как не слышал…

— Там вода, — ворчит Серега. — Сходи к реке. И дай нам, в конце концов, отдохнуть спокойно.

— Зуб даю, не так уж они устали, — бурчит приставала, отойдя в сторонку. Смотрит: услышали? Десятник молчит, поглядывает с интересом. Лека опускает флягу, окидывает задиру долгим взглядом, пожимает плечами. Протягивает флягу Карелу:

— Будешь?

Карел берет молча. Он вообще с самой присяги ни слова не сказал. И это тревожит Леку куда больше, чем навязчивое внимание десятника Кэла и поленившегося назваться приставалы.

Второй переход дается легче. Барон останавливает отряд, когда солнце стоит еще высоко. Отряжает десяток на рыбалку, другой — за хворостом. Особо не таятся.

— Странно, — бормочет Серый, — бери нас тепленькими, что ли?

— Навряд ли… — Лека провожает глазами Кэла с четверкой бойцов: десятник проходит шагов двадцать по берегу и сворачивает в лес. — Караулы разводит, видел? Это мы барствуем, стыдно даже.

— Отрадно слышать! — Подошедший до странности тихо барон садится на траву рядом с лежащим Серегой. — Но вы, как я погляжу, не приучены к пешим переходам, а вечером в бой. Так что отдыхайте. Мне понадобятся ваши шпаги.

— Капитан, — Серый переворачивается на живот, — а как там, в Подземелье? Драться в темноте? Или они уже заметили нас и сами придут?

— Не заметили, — уверенно отвечает барон. — И не заметят, пока мы не пройдем пару-тройку их ловушек. А свет будет, это я тебе обещаю. Драться-то приходилось?

— Нет.

— Плохо. Боишься?

— Боюсь.

— Каспар, а ты?

— Мне все равно. — Карел не поворачивает головы, он смотрит то ли на реку, то ли на заросший ежевикой другой берег… сидит, сгорбившись, уронив руки, — не то устал без меры, не то мысли мрачные грызут. Капитан хмыкает. Спрашивает:

— У тебя самострел боевой?

— Охотничий, — все так же равнодушно отвечает Карел. — Легкий.

— Стреляешь-то как?

— Видал стрелков и получше.

Тонкие губы барона дрожат в чуть заметной улыбке:

— И много?

Карел молча пожимает плечами.

— Ну хорошо, давай поглядим. Эй, Берт!

На окрик опрометью подбегает парень, смотрит собачьим взглядом.

— Тащи самострел, ребята по разу стрельнут.

Берт кивает, убегает.

— Я и позориться не стану, — решительно заявляет Серега. — Извините, капитан. Сроду в руках не держал эту штуковину.

— Придется. У меня отряд стрелков.

— Значит, теперь у вас в отряде появился стрелок, который стрелять не умеет вовсе, — хмыкает Серый. А Лека тут же добавляет:

— Даже два. Ничего, если это не слишком сложно, мы научимся. Только поначалу, наверное, лучше не рисковать… Помашем шпагами, оно как-то привычней.

Барон смотрит на Леку с явственным одобрением. Подбегает Берт с самострелом, Карел берет неохотно, говорит:

— Из таких не приходилось. Как он… А, понял. — Взводит, бурчит: — Тугой, непривычно. Куда стрелять?

— Вон сосна на том берегу, видишь? В ствол сможешь?

— Смогу.

— А в ветку? Вон, в нижнюю?

— Попробую.

— Ну хорошо, пробуй.

Карел вскидывает самострел и стреляет. Не вставая, не целясь. Слишком уж привычным движением, Лека аж стонет про себя. У основания ветки вспухает облачко черного дыма, а Карел роняет самострел и хрипло ругается.

— Что, отдача не та? — усмехается барон. — Впредь будь умнее, упор ищи. Или хоть на ладонь обопри. Лучших, говоришь, видал? Ну-ну.

— Капитан, а что за дым? — спрашивает Лека. — Стрела магическая?

— Учебная, — просвещает новобранца барон. — Но магические тоже есть. Так что, попробуешь?

— А что ж, попробую… — Лека подбирает самострел. — Надеюсь, на том берегу людей нет?

— Верхом ты ездить научился, — смеется Серж, — фехтовать научился. Теперь стрелять научишься, и хоть сейчас в королевскую гвардию.

Я улыбаюсь в ответ. Я знаю, Серж не забыл про мои глаза, да и то, что мало научиться в видении, не пробуя в жизни, понимает не хуже меня. Он просто хочет поднять мне настроение. Чувствует, наверное, что охватившее Леку отчаяние никак меня не отпускает. Что я уже не верю сказанию, слишком по-другому все было… Нет, ну надо ж так: три недели бродить по самым что ни на есть гномьим местам — и вместо гномов напороться на отряд королевских стрелков!

Теперь-то они с гномами быстро встретятся — но как? В бою…

— Лека очень умно себя повел, — говорит Серж. — Карелу повезло, что у него в друзьях оказался такой… травленый зверь. Вот увидишь, друг Анже, именно принц Валерий доведет дело до конца.

Гномий ход оказывается неожиданно широким. Во главе отряда топает Кэл с магическим светильником в одной руке и жуткого вида тесаком — в другой. За ним — по двое — идут горные стрелки. Откровенно говоря, сколько-нибудь грозной силой они не кажутся. «Горные» все-таки не значит «подземные», в сотый раз думает Лека. Вот выйдут сейчас прямо из стены гномы, и хороши будут эти стрелки в ближнем бою против топоров…

Барон разбил новичков, поставил в пары к ветеранам — а может, просто к самым надежным, кто ж его разберет. Лека видит впереди Карела. Серега идет сзади.

Все плохо, думает Лека, как все плохо! Не успел ни успокоить ребят насчет присяги, ни рассказать свой план. Даже не шепнул Карелу, чтобы надел оставленный Ясеком «глаз совы»… хотя, может, он сам догадался?

Впрочем, сейчас «глаз совы» без надобности. В неестественном, мертвенно-белом свете отчетливо видны каждая неровность стен, каждая трещинка под ногами… эй, да она расходится!

Лека дергается вперед, прыгает… кто-то врезается в него сзади — ага, Серый, это хорошо…

— Давай вперед!

Трещина растет, ширится, в нее, шурша, осыпаются камни. До того края уже и не допрыгнуть. Кэл оборачивается и замирает. Ох, как понимает его Лека! Оказаться в гномьем Подземелье отрезанным от своих, с шестеркой бойцов, из которых трое — необученные и необстрелянные новобранцы…

— Она остановилась, — говорит Серый.

Кэл подходит ближе, светит вниз. В трещине стоит вровень с краями непроглядная, жуткая мгла.

— Первая, — заявляет десятник. — Эй, парни, у кого веревка, кидайте.

С того края к трещине подходит капитан. Спокойный и собранный, будто ничего и не случилось. Или такие штучки только для них троих в диковинку?

— Кэл, выдвигай заслон, переправу потом наладишь.

— А что «первая»? — почему-то шепотом спрашивает Карел.

— Ловушка, — отвечает десятник. Внимательно оглядывает бойцов, задержав взгляд на новеньких.

— У нас шпаги, — отвечает на невысказанный вопрос Лека. — Уж настолько-то мы соображаем, чтобы понять: нам — прикрывать стрелков.

— Не боитесь?

— Боимся, ну так что ж теперь?

— Да, парень, как там тебя… ты мне нравишься. Держи лампу! — Десятник выуживает из кармана странную штуковину, похожую не на лампу, а на составленное из мелких стеклянных шариков яблочко. Оказавшись в ладони Кэла, «лампа» начинает мерцать зеленовато-желтым светом. — Держи, не бойся, что ты, гномских штучек не видел никогда? Так, вы — на десять шагов, — командует десятник стрелкам, — а вы от них еще на два десятка. Под ноги смотрите, таких трещин обычно подряд две-три. Полезут нелюди, сильно с ними не схлестывайтесь, лучше к стене прижмитесь, а мы перестреляем. Но глядите — чтоб к стрелкам не прошли. Ну, вперед!

Гномья лампа света дает куда меньше магического светильника. Лека опускает руку, и все равно пол видится неверным и зыбким. Десять шагов. Кто-то из стрелков хлопает по плечу:

— Не дрейфь, парень, скоро догонят.

Лека оглядывается. Кэл вгоняет в стену штырь и привязывает к нему веревку. Значит, и впрямь дело привычное… Да, вот вам и горные стрелки. Недооценил.

— Вперед, ребята! — И Лека направляется в глубь гномьего коридора, в точности копируя неторопливый, уверенный шаг десятника. В глубине души, там, где перед неприятностями частенько точат когти кошки, холодным комом ворочается понимание: другой возможности может и не быть.

Десять шагов. Двенадцать. Четырнадцать.

— Кар, Серж, — Лека шепчет, но все равно не рискует произносить настоящие имена, — «глаз совы» надели?

— Угу.

— Да.

Двадцать. Лека кладет гномий светильник на пол и отступает к стене. Глядит назад: по натянутой десятником веревке, как пауки по паутине, перебираются на эту сторону трещины бойцы.

— Ребята, у нас минут пять, вряд ли больше. Если мы хотим спасти Таргалу… Карел, слышишь? Ты присягнул Таргале и короне, да и мы тоже. Так вот, и Таргале, и короне придет конец очень скоро. Если мы не сделаем то, что и так собирались сделать до этой дурацкой присяги. Так что за мной, ребята.

И Лека идет в глубь Подземелья, держась как можно ближе к стене и с ужасом думая о том, что делать, если Карелу или Сереге не хватит его короткого объяснения, больше подходящего для пронырливого судейского, чем для воина и дворянина.

Хватает. Ребята двигаются следом — и, кажется, ни стрелки, ни тем более Кэл пока что не замечают их маневра. Десяток-другой шагов — и тьма Подземелья надежно укроет их… до тех пор, пока Кэл не вздумает кинуть вслед луч магического светильника.

— Бежим!

Коридор будто сам рвется навстречу, колотится сердце, Лека с маху перепрыгивает еще одну трещину-ловушку, оглядывается на друзей — здесь, все в порядке…

— Поворот, — выдыхает Серый.

Не поворот даже — перекресток!

— Туда! — Вырвавшийся вперед Карел кидается к самому узкому из трех коридоров.

Сворачивают, и почти тотчас коридор позади озаряется мертвенно-белым светом. Да, вовремя оттуда ушли… теперь бы успеть убежать подальше. А то ведь прямо здесь и расстреляют, барон Агельберт совсем не похож на любителя долгих разбирательств.

— Быстрее!

Кажется, проскакивают на бегу завесу из плотного, тугого ветра — еще ловушка? Беззвучно ударяет по ушам воздух, вздрагивает пол под ногами. Падает позади каменная плита, отрезав беглецов от барона Агельберта с его стрелками, десятника с фонарем… а может, и от возвращения на поверхность земли.

Карел останавливается. Шумно выдыхает. Говорит:

— Повезло. Нечистый меня задери… повезло.

— Уверен, что повезло? — с непередаваемым ехидством в гнусавом голосе спрашивает выходящий из стены впереди гном.

— Еще бы, — не моргнув глазом, отвечает Карел. — Даже вдвойне. А то блуждали б тут, как вон поверху последние три недели… Значит, так. Мы сдаемся. И мне нужно встретиться с кем-нибудь из ваших старшин. Или колдунов. Чем быстрей, тем лучше.

— Ишь, какой… Может, тебя сразу к Хозяину Подземелья отвести? А то уж больно мелко берешь, старшин да колдунов.

— Это было бы замечательно. Да, простите, почтенный, я не представился. Карел… принц Таргалы.

ПОКАЯНИЕ

— Тебе не кажется, что мы сильно сглупили?

Лека с трудом отвлекается от мрачных мыслей. Они сидят вдвоем в тесной подземной — ну да, а какой же еще?! — камере, в темноте — если бы не «глаз совы», — в неизвестности… Карела увели сразу, а их как втолкнули сюда, так и забыли. И хоть бы знать, сколько времени прошло! Час, два? Или — вся ночь?

— Ты о чем? О присяге? Или о гномах?

— Да обо всем. — Серегин голос кажется Леке до странности неуверенным. — О том, что умней было бы вернуться домой, да и Карела с собой прихватить. А там бы что-нибудь придумали.

— Ты забыл добавить одно слово.

— Какое?

— «Взрослые». Ты хотел сказать: «А там бы взрослые что-нибудь придумали». Мы уже и сами не дети, помнишь? С чего вдруг ты стал искать, на кого свалить ответственность?

Серега хмыкает. Обиделся, что ли? Отвечает ехидно:

— Знаешь ли, я себя умней Васюры не считаю! Да и ты, раз уж на то пошло, до короля пока что не дорос.

Лека встает. Нервно прохаживается от стены до стены — четыре шага туда, четыре обратно. Снова садится.

— Мы не могли терять зиму. А мы именно что потеряли б зиму, и ты это понимал не хуже меня. А сейчас ты боишься, потому и начал… А боишься, я так думаю, потому что на этой камере гномьи чары. Что-нибудь для ослабления духа, или как там это назвать. Чтобы легче с пленниками управляться. Серый, не поддавайся, ладно? Мы все делали правильно — если, конечно, не считать Корварены.

— И теперь сидим здесь, и неизвестно, выберемся или нет. И коней оставили этому барону… — Серега кривится, машет рукой. — Знаешь, Лека, вовсе я не боюсь. Просто Васюра просил за тобой присмотреть, и мне стыдно. Твой-то отец от тебя не отрекался. И не обрадуется, потеряв наследника. Тем более ради интересов Таргалы, которая, если уж разобраться, нам и с приплатой не нужна.

Лека передергивает плечами:

— Поздно жалеть. Мы уже здесь. Мы сами этого хотели, и на самом деле Таргала нам нужна. Такая, какой она была до этой войны… ну, такой уже не будет, конечно. Но хотя бы с нормальным, вменяемым королем. Умным и сильным. С Карелом. Вот если у него не выйдет… тогда не знаю, что делать.

— Да мы тогда ничего и не сделаем, серьезно тебе говорю. Сгинем с ним вместе, только и всего. Лека… а если обойдется, как мы развяжемся с присягой?

— Если обойдется, у Таргалы будет новый король. А новому королю присягают заново. Забыл?

— Не подумал. Так ты считаешь…

Беззвучно уходит в сторону часть стены, и к ним входит Карел. Стена становится на место. Лека вскакивает:

— Ну что?

— Чтоб я сдох, не знаю. Наверное, думать станут.

— Но они тебя выслушали?

— Внимательно. Сначала старшина, потом колдун. А потом отвели сюда. Молча.

Лека длинно вздыхает. Садится.

— Ладно, ждем дальше.

— Устал я, — чуть слышно признается Карел. — Забыть бы обо всех этих делах хоть на одну ночь…

— Что ты сказал им?

— Правду. А ты как думал?