— Трудно сказать. — Андрий пожимает плечами. — В Корварене, пожалуй, теснее. Ты готова показать себя своему городу, королева Маргота?
— Осталось немного, — усмехается Андрий. — Представить тебя князьям, советникам, двору и народу. Учти, среди князей будут недовольные. Пусть это тебя не пугает, Марго. Я с ними справлюсь.
— Мы справимся, Андрий, король мой, — поправляет мужа Марго.
— Мой король! — К Андрию подъезжает Васюра. — Мы с Ожье отстанем сейчас. Незачем ему мелькать перед всем тем сбродом, что выехал встретить молодую королеву. Проедем через Ордынские.
— Жду вас после заката, — кивает Андрий.
— Юлия, не надо волноваться, — улыбается Васюра. — Мы всего лишь проедем через другие ворота.
— Правда, Юли… — Ожье подъезжает к карете и берет жену за руку. «Он уже держится в седле не хуже людей Андрия, — завороженно думает Юлия. — Он стал прежним… и другим». — Переставай уж бояться за меня!
— Я и не… — Юлия краснеет, пальцы привычно теребят узел «серебряной травы». — Ну, что ж! — Она дергает узел, и шнурок выскальзывает из пальцев скользкой змейкой. Чудо, что Ожье успевает подхватить! — Да хранит тебя любовь моя, — шепчет Юлия и завязывает «серебряную траву» на запястье мужа.
— Здесь нет гномов, Юли, — улыбается Ожье.
— Славышть вообще довольно спокойный город, — сообщает Васюра. — Тихий и сонный по сравнению с Корвареной.
Юлия только вздыхает в ответ.
— Она боится, — говорит Васюра, когда карета скрылась за спинами людей Сергия. — Боится Славышти, меня, Сергия, короля… но ведь она сама этого хотела!
— Ничего, пройдет. — Ожье гладит серебро шнурка и грустно улыбается: — Юли так долго за меня боялась, что теперь не может перестать. Что ж, сам виноват: дал повод!
— Но ведь она не собирается прятать тебя под юбкой? — ехидно спрашивает Васюра.
— Лучшее, что можешь ты сделать, — Ожье пристально смотрит Васюре в глаза, — дай королю совет, пусть научит их ездить верхом. Марго и Юлю. Тогда у них просто не будет сил бояться… хотя бы недели две, а за это время они привыкнут.
— Дельно, — соглашается Васюра. — Ладно, двинули. Ордынские ворота на другом конце города. Хочешь что-то спросить?
— Да нет, подумал просто: в Корварене с воротами проще. Южные, Северные, Восточные и Западные.
— Да, без затей. И возле каждых — очередь! А у нас их семь. Закатные — в них въезжает сейчас король. Пастушьи — через них гонят обычно скот. Ордынские — к ним приходят посольства Орды и Халифата. Кладбищенские. Монастырские — в полудне пути там монастырь Егория Воина. Корсарские — от них путь к северному побережью. И почти рядом с Закатными — Рудные. Дорога к рудникам, как ты и сам можешь догадаться. Кстати, на, — Васюра протягивает Ожье небольшую серебряную бирку на грязно-белом шнурке, — повесь на шею и не снимай.
— Пропуск. Городские ворота и внешние дворцовые. От внутренних Серега даст.
— Я опять чего-то не понимаю? Прям уж, кусочек серебра на нитке! Что угодно, но не пропуск.
— Ну да, — кивает Васюра. — Точно такого вида амулеты можно купить у каждого встречного заклинателя. Дешевка. Кто заподозрит, что у тебя на шее не почти бесполезная отгонялка духов, а коронный пропуск? Даже стража у ворот не заподозрит. Их амулеты покажут, что пропуск у тебя есть, а как он выглядит, они и знать не знают. В нашем деле, Ожье, главное — не выделяться.
— Хочешь сказать, никто не знает, что ты — капитан Тайной службы? — Ожье недоверчиво хмыкает.
— Какой такой Тайной службы? — Васюра ухмыляется. — У короля один капитан — Сергий. Какая может быть Тайная служба, когда полтора десятка князей имеют право быть в курсе всех государственных дел, давать королю советы и даже требовать отчета? Нет, Ожье, я — всего лишь геральдический советник короны. Для всех, кроме короля, королевы, Сергия и десятка своих людей.
— Остальные не знают моего имени.
— А, — Ожье кивает, — понял. Умно. Готов поспорить, основное внимание твои люди уделяют именно князьям.
— Постоянная головная боль, — морщится Васюра. — Южные особенно… ладно, об этом в другой раз. Гляди, вон уже и ворота.
— Не очень-то людно, — замечает Ожье.
— А ты думал? Все хотят хоть издали, да поглядеть на новую королеву. А что это ты не спрашиваешь, почему я тебя через другие ворота потащил?
— Сам скажешь, чего спрашивать. Ты ведь теперь мой капитан, так? Я не знаю, как здесь, а в Корварене не принято донимать командиров вопросами.
— Учту, — говорит Васюра. — Но у меня ты можешь спрашивать о чем захочешь. И у Сергия тоже. А то ведь толку пока что с тебя, как с жеребца молока. Проникнись для начала нашими проблемами, город узнай… мы с Серегой поможем. А там видно будет.
Ордынские ворота они проезжают молча, неспешной рысью. Стражники едва смотрят на них.
— Я опять чего-то не понял? — спрашивает Ожье, когда они поворачивают в узкий переулок. — У вас всех так молча пропускают?
— Амулет. — Васюра сочувственно косится на Ожье. — Кажется мне, что у вас на полуострове заговоренных вещичек поменьше, чем у нас. Никакой у тебя к ним привычки. Ладно, дело наживное. До заката уйма времени, а здесь рядом неплохой кабак. Я угощаю.
3. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
— Тайная служба, — говорит Серж. — Король будет доволен.
— Хотел бы я знать, как эта вещица попала обратно в Таргалу. — Я пропускаю серебряный шнурок меж пальцев, наслаждаясь прохладной мягкостью.
— Не хочу забегать вперед. Дойдет когда-нибудь и до этого.
Я киваю. Ожье, бывший гвардеец Анри Лютого… чем соблазнил тебя Васюра? Этого, наверное, я никогда не узнаю.
4. Васюра, капитан Тайной службы короля Андрия
— Мой король! — Васюра на миг склоняет голову, и Ожье, повторяя за ним приветствие, в который раз удивляется здешней простоте нравов. Впрочем, церемониал Таргалы начал уже забываться…
— Похоже, вы славно провели время, пока мы здесь на церемониях маялись, — усмехается Андрий.
— Что правда, то правда. Просидев полдня в кабаке, Ожье даже начал болтать по-местному.
— Это просто. — Ожье невольно улыбается. — Я вырос в предгорьях у Вороньего перевала, там очень похожий говор. В Корварене поначалу труднее было…
— Что ж, я рад. Вы договорились?
— Да, мой король, — кивает Васюра. — Можете представить Ожье двору как советника по геральдике Таргалы.
— Завтра же. — Король кладет руку Ожье на плечо и говорит: — Я не ждал, что ты предпочтешь легкую жизнь, Ожье, однако Юлия вряд ли обрадуется твоему решению.
— Я смогу ее убедить.
— О деле, мой король… — Васюра понижает голос до чуть слышного шепота. — Что Гордий?
— Любезен. Поцеловал руку Марго, сделал комплимент Юле.
— Юлия тоже была представлена? — быстро спрашивает Васюра.
— Как первая дама королевы. После того как ее благословил отец Лаврентий, желающих задавать вопросы не нашлось.
— Еще бы! — Васюра усмехается. — Батюшка у нас молодой, да грозный. А не говорил князь, когда уезжать собирается?
— Завтра поутру, — сообщает король. — Ему новобранцев принимать. Кстати, княгиня Алефтина за сыночка просила: у Гордия, в отряде, чтоб отслужил.
— Отчего ж, говорит, княгинюшку вдовую не уважить.
— Не понукай, — ухмыляется король. — Уважил, куда ж деваться. Ты дальше слушай. Что княгиня будущего командира сыночка в гости зазвала, удивляться нечего. А только сразу после князя Гордия в дом княгини пришел купец Рафил, тот, что за Ордынскими воротами гостиницу держит.
— И раз в дюжину дней посылает с караванами записочки тайные в Халифат, — хищно прищурившись, заканчивает Васюра. — Что и требовалось доказать, мой король.
— Доказательствами пока не пахнет, — пожимает плечами Андрий. — Ты вот что, Васюра… поосторожней. Нечего Гордию на пятки наступать. Дальше своего лагеря не денется.
— Ну, это уж видно будет. Что-нибудь еще, мой король?
— Отец Лаврентий хотел познакомиться с Ожье, сведи их неофициально. Ожье, Юлия сегодня ночует с Марготой, а завтра, — Андрий улыбается, — Сергий обещал проследить, чтобы ваша квартира была в порядке. Марго придет на новоселье.
— Благодарю, мой король. — Ожье кланяется на здешний манер — на миг наклонив голову. Кажется, он научился все-таки проделывать это непринужденно…
О ТАЙНЫХ ЗАМЫСЛАХ
1. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Тайная служба…
Я снова и снова пропускаю меж пальцев серебряный шнурок, рассеянно прислушиваюсь к ласковой его прохладе. Почему-то этим вечером я не могу думать ни о чем другом. Васюра, и Ожье, и Тайная служба короля Андрия. Служба, которой не похвалишься ни перед заносчивыми вельможами, ни перед уважающими свои и чужие подвиги рыцарями… ни даже перед детьми, если они когда-то у тебя будут. Служба, которую многие считают несовместимой с дворянской честью, но на которую идут самые верные королю дворяне. Здесь другая честь. Честь превыше той, ради которой дерутся на дуэли, которой кичатся перед чернью, которую завещают детям вместе с фамильной шпагой…
А ведь это не мои мысли. С чего бы мне беспокоиться о чести дворянской? Такие материи не про меня!
…честь, имя которой — верность…
Ожье, понимаю я. Пожалуй, я снова слишком увлекся. И надо отложить в сторону «серебряную траву», выйти в сад или к брату библиотекарю сходить… но я остаюсь сидеть, вслушиваясь в текучее серебро меж пальцами… в мысли Ожье…
2. Ожье, вассал короля Андрия
— Неужели ты решил, что я уже хоть на что-то годен? — Ожье широко улыбается Васюре и салютует бокалом с темным вином. — Только вчера Сергий удивлялся моей тупости.
— Как же, — усмехается Васюра, — наслышан. Когда ты спутал значки полка князя Юрия и личного отряда его племянника. В том деле, что я тебе предлагаю, эти знания не понадобятся.
— А что понадобится? — нетерпеливо спрашивает Ожье.
— Везение, — вздыхает Васюра. — Очень много везения. Я тебя честно предупреждаю, в этом деле ты — прикрытие. Почти смертник. Откажешься сразу, или рассказать подробности?
— Почему это я должен отказываться? Рассказывай.
— Помнишь, был разговор о Гордии? — Васюра разливает по бокалам остатки вина. — Твое здоровье, Ожье… Между прочим, зря ты радуешься. Дело-то на самом деле хреновое! — Васюра мотает головой и швыряет бутылку в окно. Далеко внизу слышится всплеск — комната, в которой Васюра предпочитает говорить о вещах серьезных, располагается в северной башне внешней стены королевского дворца, на самом верху, как раз над рекой. — Так о деле… Князь Гордий проводит лето в военном лагере недалеко от южной границы. И вчера мне доложили, что приезжали к нему туда подозрительные какие-то гости. Пробыли у него недолго, так что о серьезных переговорах речи нет. Но вот передать что-то могли. Или, скажем, парочкой серьезных словечек перекинуться… Я, видишь ли, могу узнать точно, есть у меня подходящий парень, но ему понадобится засесть у Гордия в палатке на полчаса хотя бы и чтобы никто его в эти полчаса не потревожил. И скажи мне, как человек военный, так бывает?
Ожье хмыкает. И спрашивает:
— Так что я должен делать?
— Сущие пустяки. — Васюра криво улыбается. — Обеспечить нам эти полчаса.
— Ты уже знаешь как?
— Пробраться в лагерь Гордия. Убить княжеского колдуна. Обязательно, иначе выйдет, что я тебя на верную смерть послал! И замешкаться возле трупа, чтобы тебя схватили.
Ожье вопросительно смотрит на Васюру.
— Вот именно, — мрачно говорит Васюра. — И скажу тебе, парень, не слишком-то нравится мне этот план, но другого нет.
— А дальше? — спрашивает Ожье.
— Тебя приведут к Гордию. На вопросы не отвечай… в общем, вынуди его перейти от допроса к пытке. Это, кстати, нетрудно будет, южане такие развлечения любят. В общем, пока ты будешь в центре внимания, мы просочимся в палатку Гордия, узнаем все, что сможем, а потом попытаемся тебя выручить.
— Попытаетесь? — Ожье чуть заметно усмехается, думая: спятить надо, чтобы на такое согласиться, но отказываться почему-то очень не хочется…
— Выручим, — твердо говорит Васюра. — Если жив еще будешь к тому времени. Но, сам понимаешь…
— Угу, — бурчит Ожье. — Понимаю.
— Так что, Ожье? Откажешься?
— Можно вопрос? Один?
Васюра пожимает плечами:
— Хоть дюжину.
— Тебе некого туда послать? Кроме меня?
— Да почему некого? Добровольцы у меня есть, так что отказаться можешь спокойно. — Васюра смотрит Ожье в глаза и пытается пошутить: — Просто замордовал ты уже жалобными взглядами, а тут такой случай. Я подумал, ведь обидишься, если не предложу.
— Эт-точно, — тянет Ожье. — Ладно, капитан, остальные вопросы по дороге. Когда едем?
— Решил?
— Так ведь другой раз не пригласишь, — усмехается Ожье.
— Нынче ночью, — виновато отвечает Васюра. — Я за тобой зайду. Не готовь ничего с собой, выйдем налегке. И скажи Юле — можешь не вернуться.
— Ладно. — Ожье допивает вино и встает. — Спасибо, капитан.
— За что? — спрашивает Васюра.
— За предложение проветриться…
3. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Май — маеты огородной начало. Сорняки растут куда быстрей и гуще, чем полезные человеку овощи и травы, знай дергай; а сор выдергав, полей да взрыхли… ни одна пара рук лишней не окажется. И я со всеми вместе встречаю май на грядках — день пололи, другой день поливали, третий — пушили сошедшуюся после полива коркой землю… и все эти дни провел я словно в тумане. Руки сами делали нужную работу, а мысли…
Послать человека на пытки, чтобы без помех в подозрительном шатре пошарить?! Не слишком ли?
«Серебряная трава» притягивает меня, зовет… но первые два вечера я приходил с грядок настолько уставший, что сразу после ужина засыпал мертвым сном.
— Да что с тобой, друг Анже? — спрашивает Серж на третий вечер. Мне кажется, я привык уже к усталости настолько, что она не помешает мне посмотреть… Я сижу, оцепенело глядя на стол, и думаю: рисковать или нет. — Ты и не улыбнулся ни разу, и к небу взгляда не поднял — а небо-то сегодня знаешь какое!
— Думал, — коротко отвечаю я.
— Да о чем?
Я беру со стола «серебряную траву» и рассказываю Сержу о том, что узнал от нее. И о том, как не вовремя дела огородные оторвали меня от дознания.
— А может, это для Ожье проверку устроили? — задумчиво выдает Серж.
— Проверку?
— Нет, — говорю я. — Мне трудно объяснить словами, но я уверен, что все всерьез. Васюру дело заботило, а не согласие Ожье… И это его «попробуем выручить» — это не запугивание было, а чуть ли не извинение! И Васюре, в самом деле, не нравилось, что он посылает Ожье на такой риск… хотя, может, и было немножко азарта — согласится он или нет. Знаешь, вроде как сам с собой поспорил… Серж, а завтра опять огород?
— Не опять, а снова, — отвечает Серж. — И послезавтра. И весь май, и все лето.
— Тогда… Серж, можно я сейчас? Быстро?
— Что «сейчас»? Что «быстро»?! Сдурел? День вкалывал, завтра снова — тяпку в лапки, и вперед. У тебя что, силы лишней невпроворот? Я же вижу, тебе и этого много, ты ж с огорода чуть живой приходишь! А худо станет?
— Да почему сразу «худо»? Не станет!
— Не дури. Не запрягут тебя на все лето, не бойся. Просто отвлечь тебя велено, а то ведь ты себе роздыху не дашь. Отцы светлейшие о твоем дознании прекрасно помнят. Им пресветлый, уезжая, указания на твой счет дал четкие. Им, и мне, и брату библиотекарю… Не дури, понял, друг Анже?
— Понял. Прости, Серж.
— Что прощать, — тихо отвечает Серж. — Мне ведь и самому интересно, друг Анже… Ничего, еще пару деньков, и хватит с тебя отдыха огородного. Спи, Анже.
Я вздыхаю и повинуюсь.
А наутро, едва мы с Сержем успеваем взять тяпки, нас зовут в часовню.
В часовне ждут светлейшие отцы. Все семеро. Все — в торжественных белых облачениях. Сгустившаяся тишина отзывается холодком неясного предчувствия где-то под сердцем.
— Дети мои. — Голос светлейшего отца возносится вверх и плывет над головой, порождая чуть слышное эхо под алебастровыми сводами часовни. — Молодой король почтил наш монастырь визитом. Визитом, — мне кажется, короткая пауза заполняется торжествующей улыбкой, — и просьбой. Королю Луи ведомо о твоем даре, Анже. Посольство Великого княжества Ижеславского прибыло вчера в Корварену с дарами и предложением союза. Однако король наш опасается, что союз этот совсем не то принесет нам, о чем говорят послы княжества. Ты, Анже, поможешь королю узнать тайные замыслы князя Ижеславского. А ты, брат Серж, проследишь, чтобы Анже не загружали сверх его сил. И помните оба: королевская просьба — да еще в деле столь деликатном! — честь великая, и честь эту вы оба должны оправдать. Идите, дети мои, королевская карета ждет за воротами. Благословляю вас на деяние во славу Господа и Святой Церкви.
— Я мог бы прихватить с собой «серебряную траву», — роняю я, когда мы с Сержем идем по пустому двору к воротам.
— До того ли, — с непривычной серьезностью отвечает Серж. — Боюсь я, Анже, что в гостях у короля тебе и так будет чем заняться.
4. Посольство князя Гордия
Королевский капитан встречает нас у ворот и ведет в приготовленную нам комнатку. Ведет какими-то узенькими коридорчиками, тесными винтовыми лесенками… я и помыслить не мог, что в королевском дворце могут быть такие закоулки!
— Король не хочет, чтобы о вас знали, — обратив внимание на мое изумление, замечает капитан. — Он придет к вам позже. Вон, на столе, подарки князя Гордия.
— Князя Гордия? — растерянно переспрашиваю я.
— Великого князя Ижеславского, — выплевывает пояснение капитан.
— Опять князь Гордий, — бормочу я.
Серж подходит к столу:
— Не слишком их много, подарков-то! Князь, похоже, знает цену вещам.
— Это вы хорошо выразились, светлый брат, — усмехается капитан. — Именно что знает цену! Он прислал щедрые дары — если только в них нет подвоха. Ну так вы, как я понял, это и проверите?
Я растерянно гляжу на Сержа. Наше ли дело объясняться с королевским капитаном? Король сам должен бы сказать ему…
Капитан усмехается:
— Я знаю то, что должен знать, светлые братья! Располагайтесь, только не выходите без особой надобности. Ужин вам принесут сюда. Я оставлю своего парня за дверью, если что нужно будет, скажите ему.
— Свет Господень да будет с тобой, — благословляет капитана Серж. — Я так понимаю, посол в другой части дворца?
— Само собой, — кивает капитан. — Только у него в свите есть один слишком шустрый малый. Не успели разместиться, уже во дворе к девкам мостится. Так что поглядывайте.
— Хорошо, — соглашается Серж.
Капитан удаляется. Я подхожу к столу.
Стол почти пуст. Тяжелый меч в изукрашенных серебром алых ножнах да невзрачная деревянная шкатулка, вот и все.
Дары Великого княжества Ижеславского.
Я открываю шкатулку. Ух ты! Хитрый механизм разворачивает ее в два плоских ящичка по четыре отделения. В каждом отделении, в гнездышках из мягкой желтоватой бумаги… амулеты?
Серебряная подковка на черно-белом шнурке. Такая же — на серебряной цепочке. Крохотная деревянная сова на суровой черной нитке. Браслет из разноцветного бисера. Плоская прозрачно-дымчатая, похоже, стеклянная, фигурка… Я осторожно беру ее, располагаю на ладони. Смахивает на кошку в стремительном прыжке.
— Ого! — Серж наклоняется, разглядывая кошку почти в упор. Потом берет лежащую под ней в шкатулке бумагу. Разворачивает. Бормочет: — Ну да… так я и думал.
— Что?
— Положи пока на место… осторожно только! Тут все написано.
Я осторожно возвращаю амулет обратно.
— «Дымная кошка», — читает Серж. — «Заклятие сие мало кто изготовить умеет, потому редко оно и ценится дорого. К тому сказать, готовится оно долго, а тратится за единый раз, что редкость „дымной кошки“ усугубляет. Буде понадобится заклятие сие применить, амулет разбей и заклятие в себя воспримешь. И станешь быстр и зорок, подобно кошке, и столь же незаметен, как дымная кошка во тьме ночной. Жизни же заклятию бывает разно, но редко менее солнечной ладони».
— Это как — «солнечной ладони»? — спрашиваю я.
— Пока солнце не сдвинется на ладонь, — поясняет Серж. — Ты понял, что это? «Дымчатая кошка»!
— Дай-ка… — Я беру у Сержа бумагу с описанием, закрываю глаза…
…писавший это озабочен был лишь тем, чтобы не посадить кляксу…
…а тот, кто укладывал «дымную кошку» в шкатулку, думал только о том, чтобы стеклянная фигурка плотно улеглась в свое гнездышко и не разбилась нечаянно.
Тогда я кладу ладони на шкатулку, поверх всех амулетов…
…— Долго еще возиться будешь?
— Готово, учитель! — Мальчишка еще раз проверяет, хорошо ли уложены амулеты, и закрывает шкатулку.
— Восемь лучших заклятий, на какие я способен… — Заклинатель устало трет виски. — Два месяца труда… два месяца жизни!
— Ты успел, учитель! — Парнишка смотрит на заклинателя по-собачьи преданными глазами. — Посольство выезжает завтра. Теперь ты можешь отдохнуть.
— Теперь мы вернемся к нормальной учебе, — бурчит заклинатель. — Не знаю, чего ждет князь от этого посольства, но он спрашивал о тебе.
— Князь спрашивал обо мне?!
— Он не дурак, наш князь, — вздыхает заклинатель. — Он прекрасно понимает, что один я много не наработаю. Велел взять еще одного ученика. Как будто мне мало одного остолопа…
…Когда я открываю глаза, на столе ждет блюдо с ужином, а на табурете у стола сидит король.
— Вижу, ты уже работаешь, Анже… — Король вынимает из моих рук шкатулку. — Амулеты на особые случаи, работа лучшего заклинателя княжества. Истинно ценный дар. Никто еще не добивался союза с нами так настойчиво. Серж, ты человек Господа и просветлен Светом Его. Скажи, если союз этот выгоден, но что-то во мне протестует — что делать?
— Слушай свое сердце, мой король, — убежденно отвечает Серж. — Через сердце говорит с нами Господь.
— Заклинатель князя работал два месяца, — вспоминаю я. — И он сказал ученику, что князь чего-то ждет от посольства…
— Иначе зачем и посылать, — бормочет Серж.
— Торговый и военный союз… — Король Луи пожимает плечами. Встает. Роняет, словно, между прочим: — Я обещал дать ответ завтра вечером.
И выходит.
— Всего день! — Серж возмущенно смотрит вслед королю.
— Я еще поработаю после ужина.
— Не надо бы, — бурчит Серж. — Да что делать…
Я молча принимаюсь за ужин. Да, я понимаю, это важно — узнать, чего хочет от нашего короля князь Гордий. И может, это Промысел Господень направил меня сюда. Но мне хочется вернуться к Ожье… к истории давней, позабытой и поэтому, словно не такой грязной. Хотя о чем я! Грязи хватает во все времена.
5. Гордий, великий князь Ижеславский
Князь Гордий задумчиво проводит кончиками пальцев по богато изукрашенным ножнам и поднимает вопросительный взгляд на мастера.
— Я сделал, как ты приказал, господин мой! — Мастер-оружейник угодливо кланяется. — Форма — старинного рыцарского меча. Ножны парадные, клинок боевой. Закалка по тайному рецепту мастеров Диарталы… Я знаю его от деда.
Князь смыкает ладонь на рукояти, и меч выскальзывает из ножен, подняв в душе Гордия волну яростного восторга.
— Он словно рвется в бой, — говорит князь Гордий. — Похоже, что у него есть душа и она жаждет крови.
— Так оно и есть, господин мой! — Оружейник позволяет себе кивнуть. — Это древняя магия. Он будет рваться в бой и упиваться кровью. И поведет за собой своего обладателя… вернее, своего раба.
Князь с ощутимым усилием возвращает меч в ножны. Руки его чуть заметно дрожат.
— Да он опасен, твой меч. — Князь криво улыбается, и оружейник поспешно отвечает:
— Именно поэтому я никогда не делал таких клинков и впредь не осмелюсь делать, если не будет на то твоей воли, господин мой. Но еще одно должен я сказать тебе, господин. Душа такого клинка заключена в его имени. И тот, кто знает имя, будет повелевать им.
— И что за имя у этого? — Князь опускает ножны на стол, но не отрывает ладонь от рукояти. Меч греет пальцы. Меч ждет крови. — Интересно, что ты придумал для него.
— Я не придумывал, господин мой! — Оружейник качает головой. — Это древняя магия. Характер клинка и его имя не узнаешь, пока он не родится. Имя куется вместе с клинком, и мастер не придумывает его, только угадывает. Этот меч — Упивающийся.
— Упивающийся, — повторяет князь и разжимает сомкнутые на рукояти пальцы. — Знаешь что, сделай и для меня такой. А то мне жаль стало отдавать его.
— Новый меч не будет в точности похож на этот, — словно извиняясь, предупреждает мастер.
— Я понял это, — усмехается князь Гордий. — Пусть он будет непохож, это даже интересно… лишь бы не был трусом.
Мастер кланяется:
— Сделаю, господин мой.
— Возьми! — Увесистый кошелек звякает, переходя в руки мастера. — Благодарю тебя за этот меч. Он достоин нашего посольства. А теперь иди.
Князь Гордий провожает взглядом поспешно удалившегося оружейника и тихо произносит:
— Достоин, да… вот только ни к чему королю Луи знать твое имя. Думаю, ты очаруешь его, Упивающийся! — Князь хищно усмехается. — Луи примет участие в нашем споре с Егорием… и вот тогда посмотрим!
6. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Надо сказать королю! Только эта мысль и остается в моей голове, когда отрываю руки от меча. Заколдованный меч, Упивающийся, подаренный нашему королю ради вовлечения его в войну…
— Надо сказать королю, — шепчу я.
— О чем? — спрашивает Серж.
— Этот меч… упивающийся кровью!
Серж осаживает меня простым вопросом:
— А посол знает?
И как я сам не подумал об этом! Я снова прикасаюсь к мечу.
— Погоди! — Серж хмурится. — Не хватит ли с тебя на сегодня, друг Анже? Устал ведь? У тебя есть еще день.
— Все равно я сейчас не способен на что-то другое, — признаюсь я. — Правду пресветлый сказал о любопытстве моем…
— Уж это точно, — подтверждает Серж. — Ладно… дело-то посерьезнее древних легенд.
Я закрываю глаза. И думаю о человеке, везущем подарки королю Луи… о человеке, который должен знать, чего хочет его князь.
7. Посол Великого княжества Ижеславского
— Не понимаю я нашего князя. — Секретарь посла косится на притороченный к седлу сверток с дарами. — Что толку будет с этого союза, если молодой король полуострова поклялся не ввязываться в чужие войны? Ней-тра-ли-тет, — похоже, он пытается произнести это слово презрительно, однако недоумение берет верх.
— Князь надеется, что эта война не покажется ему чужой. — Посол пожимает плечами. — Рудные горы и солидный кусок северного побережья! Согласись, это неплохой аргумент.
— Может, и неплохой, — говорит секретарь.
— Однако вряд ли способный перевесить коронационную клятву? — продолжает за него посол. — Иногда я и сам так думаю. Но мы обязаны сделать все возможное…
8. Луи, король Таргалы
Король не входит — врывается в комнату.
— Что случилось? Меня как дернуло что — сюда!
— Анже нашел, — говорит Серж.
Я рассказываю — о мече, о планах князя Гордия, о разговоре посла с секретарем… я тороплюсь, перескакиваю с одного на другое, в конце концов, Серж останавливает меня и предлагает начать сначала. Во второй раз мне удается говорить почти спокойно.
— Вот оно что, — произносит король, выслушав до конца. — Ну ладно же!
Он подходит к мечу и с минуту стоит молча, глядя не то на изукрашенные ножны, не то в ночь за окном. Я замираю. Тревожный холодок течет по спине. Что-то будет…
Король Луи смыкает ладонь на рукояти. Неуловимо быстро меч оказывается у него в руке, сверкая голубоватыми искорками по краю клинка.
— Ты славный меч, Упивающийся, — громко, отчетливо и торжественно говорит король. — Но пока тебе придется пожить в ножнах. Я не собираюсь воевать.
Голубые искорки гаснут. Клинок прячется в ножнах с глухим разочарованным шорохом. Король глубоко, прерывисто вздыхает. И говорит, не дав себе и секунды передышки:
— Я благодарю тебя, Анже. Ты спас нас от ненужной войны. — Губы короля презрительно кривятся: — Рудные горы и северное побережье! Они меня совсем за дурачка держат?! Первое, что сделаю я, — пошлю гонца к Егорию.
— Это кто? — шепотом спрашиваю я Сержа.
Король слышит и отвечает мне сам:
— Егорий — король Двенадцати Земель. Он тоже предлагал мне союз. — Король Луи жестко усмехается, и в его голосе я вновь слышу огонь и сталь. — Теперь, когда я знаю больше, мы можем вернуться к этой идее. Готов поспорить, у нас будет свой порт на их северном побережье!
Король размышляет, и в глазах его я вижу сталь. Как страшен он был бы с Упивающимся в руках, думаю вдруг я.
— Я знаю, послушник не может принимать награды, — говорит король. — Я награжу монастырь. Но я запомню, что награду заслужил послушник Анже.