"Блин, только этого мне не хватало, - подумала Галка, чувствуя, как у неё сводит скулы. Будто лимон с кожурой съела. - Пойти по пути Моргана из моего мира? Да ещё отхватить нехилый шанс оказаться в королевском гареме, пусть и ненадолго? Фигушки! Не для того я весь этот пиратский огород городила, чтобы сойти с дистанции на финишной прямой! Не на ту напали, месье интриган!"
Де Шаверни уже на пятой минуте своего пространного монолога понимал, что тратит слова впустую. Но отчего-то не мог остановиться, и рисовал перед дамой воздушные замки один другого краше. Битых полчаса расхваливал прелести версальского рая, через слово поминал короля, который наверняка не забудет заслуг мадам перед Францией и щедрой рукой одарит её всяческими милостями. Расписывал красоты французских шато и прилегающих к ним пейзажей. И под конец как будто невзначай обмолвился, что его величество даже не будет возражать против дальнейшей карьеры мадам на флоте. А мадам слушала и гадала: когда же он наконец заткнётся?
Де Шаверни умолк, и в кабинете повисла странная, неловкая тишина. Когда вроде бы и молчать неприлично, и сказать что-либо неудобно. Пиратка всем своим видом демонстрировала полнейшее нежелание становиться французской графиней и придворной дамой. Видимо, наслышана о порядках при самом блестящем дворе Европы.
– Вы хотите, чтобы я вышла из игры? - наконец женщина нарушила эту неприятную тишину. И, по своему обыкновению, задала неудобный вопрос из разряда "в лоб".
– Мадам, я хочу, чтобы вы сошли с дороги, которая приведёт вас прямиком на виселицу, - сказал версалец, обмахиваясь какой-то бумажкой. - Не скрою: вы мне глубоко несимпатичны. Однако, вы можете быть полезны моему королю и моей стране. Потому я предлагаю вам воспользоваться удобным случаем и вернуться к честной жизни.
– Моя жизнь меня вполне устраивает. А петля… Так ведь от этого никто не застрахован, - дама усмехнулась. - Как говорят в моей стране, "от сумы да от тюрьмы не зарекайся".
– Но жизнь при дворе…
– Простите, адмирал, но жизнь при дворе - не для меня. Вернее, это я не предназначена для всяких там дворов. И прошу вас, - заметив, что де Шаверни собирается продолжить уговоры, она отрицательно качнула головой, - не нужно продолжать. Я - на своём месте. Пусть всё останется как есть.
– Такое положение вещей не может сохраняться долго, мадам, - с видимым сожалением произнёс вельможа. - И вы это понимаете не хуже меня, так что пространные объяснения действительно излишни. Рано или поздно вы станете костью в горле Франции, и тогда я не смогу поручиться за вашу дальнейшую судьбу… Подумайте, мадам. Вы ведь не разбойница. Вы образованная дама, у вас блестящий, неординарный ум. На государственном или военном поприще вы можете сделать головокружительную карьеру - стоит вам только захотеть. Никто не посмеет заявить, что эта стезя не для такой незаурядной женщины. Не потребуется даже моя протекция, которую я поначалу готов был вам предложить. Зачем вам водиться с этим сбродом? Вы предназначены стоять на вершине, а они? Они же как псы, дерутся за кости со стола высших. Ваша судьба…
– Моя судьба - это моя забота, адмирал, - сухо ответила Галка. - Я сама выбираю, с кем мне лучше водиться и что при этом делать. Я слишком многое отдала за это право - выбирать свой путь. Так что… отстаньте от меня со свои Версалем, ладно? Там и без меня балагана хватает.
– Как пожелаете, - таким же сухим канцелярским тоном произнёс в ответ де Шаверни.
Беседа явно не удалась. Версалец был зол и на женщину - за то, что не поддалась на уговоры - и на себя - потому что избрал неверную тактику. Нужно было действовать так, как в Фор-де-Франс: взять в заложники несколько её разбойников, а там уже говорить. Но второй раз эта уловка может не пройти. Она уже показала, что способна быть жестокой и к своим людям, и к самой себе. Ведь тот арестованный капитан, который дожидается суда команды - странные у этих пиратов законы, честное слово - один из её лучших друзей…
Что ж, она выбрала свою судьбу. Теперь пусть не сетует.
А Галка тем временем отправилась в порт. Несколько её кораблей нуждались в кренговании и мелком ремонте, нужно было распорядиться насчёт того, какие корабли следует вытаскивать на берег в первую очередь, а какие могут потерпеть денёк-другой. Нужно было проверить, что там у Джеймса, Влада и Жерома насчёт сбора "дани" с покорённого города. Нужно было пополнить запас воды на "Гардарике", вчера утром бросившей якорь в бухте. О продовольствии пока речь не шла: в городе его и так мало. Нужно было сделать ещё много чего, но в первую очередь - кое-что сказать Дуарте. Вчера при братве она этого не сказала. Не смогла бы. Но Жозе должен знать, что он натворил. Иначе до последнего вздоха будет считать себя жертвой её бездушия.
"Чёртов иберийский характер, - мрачно думала Галка, поднимаясь на борт "Гардарики", в трюме которой и содержали арестованного Дуарте. - Своя рубашка ближе к телу, и это ещё мягко сказано… Каким, спрашивается, местом он думал, когда затевал эту глупость? Ведь дурак же, форменный дурак, да ещё и эгоист чёртов. Тут Билли прав на все двести…"
В трюме "Гардарики" и правда было куда чище, чем на палубах иных кораблей. Здесь капитан Спарроу не слишком усердствовала, но "планка стандартов" на флагмане Тортуги была поднята высоко, и парни старались не ударить в грязь лицом. Наняться на этот красно-белый красавец галеон считалось огромным везением. Всё-таки у Воробушка и удача в кармане, и призы богатые, и братвой она в бою дорожит, и мора на её кораблях уже давненько не видывали, даже несмотря на неизбежных крыс в трюме. И флибустьеры ради чести служить такому капитану готовы были драить корабль хоть с утра до ночи. Так что Дуарте не чувствовал никакого физического дискомфорта, если не считать обязательных в таких случаях цепей. Но что творилось в его душе… Галка знала его давно. С того самого дня, когда "Орфей" бросил якорь в бухточке необитаемого островка, на который судьба забросила её с Владиком. Когда-то она была тайком в него влюблена, и случалось, готова была выть от отчаяния - что не может себе позволить быть с ним вместе. Даже просто признаться ему. Стремление непременно стать капитаном оказалось сильнее чувства. И чувство со временем прошло, как проходит болезнь. Осталась лишь дружба.
Ей этого было достаточно. Жозе, судя по всему - нет.
Португалец хмуро смотрел на неё, спускавшуюся по лесенке.
– Пришла наставлять меня на путь истинный? - хмыкнул он.
– Нет, - ровным, ничего не выражающим голосом проговорила Галка, присаживаясь на какой-то ящик. - Надо поговорить по душам, а вчера это было несколько затруднительно.
– Скажи Билли, что я на него не в обиде.
– Он знает.
– Тогда мне больше нечего сказать, - Дуарте упрямо мотнул головой и уставился себе под ноги.
– Зато мне есть что сказать, - негромко проговорила Галка.
– Ты вчера уже сказала всё, что я должен был услышать. И больше мне знать нечего.
– А ты всё-таки послушай. Вдруг что-то интересным покажется, - в голосе женщины почувствовались стальные нотки. - Знаешь, почему я согласилась пойти в эту чёртову Картахену? Неужели ты думаешь, только ради богатой добычи?.. У меня есть мечта, Жозе. Пока не буду говорить, какая, чтоб не сглазить, но она есть. И это не только моя мечта. Я знаю многих парней, которые всё бы отдали за то, чтобы она стала реальностью. А теперь… Понимаешь, Жозе, теперь, чтобы осуществить эту мечту, я должна убить своего друга. Тебя… Ты нарушил приказ, а я не могу делать исключений ни для кого, иначе… Да ты и сам не вчера родился, всё понимаешь…
Дуарте в изумлении смотрел на неё… и только сейчас до него дошло, что случилось на самом деле. Галка говорила тихо, печально. А на её лице была написана такая усталость, что Жозе помимо воли мысленно обозвал себя идиотом. Чего он хотел? Причинить ей боль? Этого он добился, теперь может радоваться сколько угодно. Но… он до сих пор её любил. И теперь-то понимал, что виной тому не её отказы и замужество за Джеймсом. Он любил её именно такую - непокорную, злую, непредсказуемо опасную. И бесконечно уставшую.
– Что же ты теперь сделаешь, Воробушек? - тихо спросил он.
– Я убью тебя, Жозе, - едва слышно проговорила Галка.
– Ну… другого я и не ждал, - Дуарте как будто облегчённо вздохнул. Всё-таки хоть что-то определённое. - Тогда хоть поцелуй на прощанье.
Галка печально улыбнулась, и он без слов понял: снова отказ.
– Когда-то я бы полжизни положила за то, чтобы поцеловать тебя, - произнесла она. - Но ты опоздал года на три. А я не стала ждать, когда ты наконец поймёшь, что меня уже никому не переделать, и пошла за того, кто это понимал. А теперь… Я люблю его, Жозе. Может быть, не так, как любила бы тебя, но люблю. И это ты тоже изменить не можешь.
Не дождавшись ответа, Галка вернулась к лесенке. Вахтенный наверху подал ей руку и закрыл за ней решётчатую крышку.
"Господи, прости и помилуй меня, грешную… А не простишь - так поспеши с правосудием…"
13
Мир был чёрно белым. Так, по крайней мере, показалось Галке, когда она вернулась в порт.
"Стоит ли эта мечта жизни моего друга?"
Ещё пять минут назад она, глядя Жозе в глаза, выносила ему приговор. А сейчас уже почти готова отказаться от задуманного. Гори оно всё синим пламенем…
"Ладно бы, если бы это только меня касалось. Но как же те, кто в меня поверил? Получается, и я обману их, как обманывали все прочие?"
Одним словом, Галке было сейчас удивительно хреново. До такой степени, что даже матросы-гребцы заметили: с капитаном что-то неладно. Спросить её напрямую? Правила на "Гардарике" этого не запрещали, но матросы-то знали своего капитана как облупленную. Состроит невесёлую усмешку и скажет: "Да всё в порядке, братва, выкручусь". Потому они молча довезли её до пирса и оставили в покое.
Ага, в покое… Как бы не так.
Этьен нашёл Галку у казармы, где она переговорила с испанскими офицерами на предмет покинуть город. Испанцы настаивали на почётном варианте - выйти с оружием и знамёнами. Галка вовсе даже не была против, в обмен на столь же почётный нейтралитет, конечно. Но тут против был адмирал, и пришлось долгих два часа уламывать его согласиться. Мол, дон Сальваторе - испанский комендант Картахены - даёт слово дворянина, и так далее. Уломали. И теперь Галка обговаривала с испанцами порядок вывода гарнизона на пределы города.
– Капитан, - Этьен вмешался в разговор, и по одному этому Галка поняла: что-то серьёзное.
– Прошу простить меня, сеньор, - женщина извинилась перед испанским офицером, который до сих пор тоже вёл себя предельно учтиво. - Я ненадолго вас оставлю… В чём дело, Этьен? - спросила она по-французски, когда Бретонец отвёл её в сторонку.
– Кажется, адмирал начал мутить воду, - с тревогой ответил Этьен. - Только что один из моих парней сообщил: матросы с "Сибиллы", французы, католики, прямо у церкви задирали проходивших мимо людей с "Перуна", а там половина команды - гугеноты. Капитан, если вы не вмешаетесь, будет кровь. Они только вас и станут слушать!
Последнее Этьен договаривал уже на бегу: Галка, едва заслышав об этом, сорвалась с места и помчалась к месту событий. Не такой уж большой город Картахена, чтобы не понять, о какой именно церкви шла речь: матросы католического вероисповедания посещали ту, что ближе к порту и богаче убранством. Этьен, тихо ругнувшись, побежал следом: не хватало ещё оставлять эту ненормальную один на один с толпой разъярённой матросни.
Собравшаяся у церкви тусовка не давала мелкорослой Галке разглядеть происходящее, но шум и выкрики позволяли сделать должные выводы и без "видеоряда". Кто-то кого-то обзывал еретиком, кто-то в ответ кричал про проклятых папистов. А толпа, поделившаяся на два лагеря, подзуживала обоих "лидеров" своими выкриками… Словом, картина была яснее ясного. И трижды прав Этьен: если вот прямо сейчас не вмешаться, через пару минут начнётся мордобой, а там и до ножей дойдёт…
– Эй, господа! - едко и насмешливо крикнула Галка, не без труда пробившаяся сквозь толпу. - Может, разъясните мне, несведущей, что за фигня тут происходит?
– Этот ублюдок, это отродье еретика Кальвина!.. - начал было один, но второй не менее невежливо его перебил:
– Чёртов папист! Он посмел назвать меня ещё и ублюдком?!!
– Тихо!!! - голос у Галки был высокий, сильный и звонкий - услышали её, надо полагать, и в порту, до которого минут десять неспешным прогулочным шагом. Да и приказания капитана Спарроу пираты привыкли исполнять немедленно. Выждав, когда они, слегка оглушённые её криком, притихнут, мадам капитан спокойненько заговорила: - Так. Всё с вами ясно. Католик с гугенотом опять сошлись в бою. Ну, ну. Вы продолжайте, господа, а я с вашего позволения присяду тут на камушек и полюбуюсь на сценку из времён кардинала Ришелье.
С этими словами Галка действительно присела на каменный поручень лестницы и с самым скучающим видом скрестила руки на груди. Только хорошо изучивший её Этьен понимал, какова цена этому спокойствию.
Двое дискутирующих сперва обожгли друг друга ненавидящими взглядами, но затем оба не сговариваясь обернулись в сторону Галки. И…смутились. Продолжать безобразную свару в присутствии "генерала"? Особенно когда не знаешь, какой фортель она способна выкинуть?
– Ага, - проговорила Галка, заметив их неловкость. - Насколько я понимаю, ваш теологический спор себя исчерпал. Я бы позволила себе вставить и своё веское слово… если оно кого-то тут интересует.
– Говори, Воробушек, - хрипло выкрикнул кто-то из толпы пиратов.
– Что ж, скажу, - Галка легко, по-птичьи соскочила с нагретого солнцем камня и подошла к двоим "героям дня". - Вы оба французы, насколько я понимаю, - проговорила она. - Ты католик, а ты гугенот. А теперь вопрос вам обоим, на засыпку… Какой я веры?
И католик, и гугенот были не с её флагмана - те не только знали, что Галка православная, но и не стали бы цапаться из-за разницы в вероисповедании. А эти два красавца только ошарашено смотрели на своего адмирала.
– Ну… - замялся католик.
– Не знаю, - честно ответил его оппонент.
– Не знаете, - кивнула Галка. - Правильный ответ - православная. А теперь второй вопрос: почему этот факт волнует так мало народу во всей эскадре? Предлагаю пару вариантов ответов. Первый - это никому не интересно. Второй - я имею смелость уважать веру тех, кто меня окружает, и потому окружающие уважают моё право исповедовать веру предков… Думаю, вы уже поняли, какой ответ верный. Тогда имейте мужество и вы уважать веру своих товарищей.
Жаркое, нестерпимо белое солнце заливало город потоком своих лучей. От них можно было найти спасение только под крышей или в тени деревьев. Но площадь у церкви была довольно открытым местом. Полуденный воздух, накалившись у белых камней, поднимался зыбким маревом, выжимая из людей ручейки пота. Галка чувствовала, как рубашка липнет к спине. Хорошо, что на ней её любимая кожаная безрукавка… Она знала, что так будет. Пока Картахена не была взята, пираты нужны были де Шаверни как организованная и грозная сила. Но теперь, когда город у них в руках, позарез надо избавиться от конкурентов и претендентов на треть добычи. А это баснословная сумма. Только по предварительным подсчётам выходило, что с города можно смело собрать ценностей на пятьдесят миллионов эскудо. А если хорошо поискать, то и больше. За такой куш де Шаверни маму родную бы предал, не то, что каких-то морских разбойников.
"Вот он и нанёс удар. Как раз по слабому месту… Что ж, я ещё не забыла принципы айкидо… А Этьен молодец, сразу просёк фишку насчёт подстрекателей. Те поняли, чем дело запахло, и уже линяют. Ага, вон Бретонец уже тихонечко посылает двух парней проследить за ними. Значит, есть шанс кое-кого кинуть через бедро по горячим следочкам".
– Это ещё не всё, братва, - заметив, что пираты слегка разочарованы, Галка поспешила их успокоить: мол, спектакль не окончен. - Иметь мужество уважать веру своего товарища - только полдела. Хотя, как я вижу, и это кое-кому ещё не по зубам. Но я хотела поговорить с вами о главном. О том, почему нам сопутствует удача во всех больших делах.
– О чём тут говорить, Воробушек? - загудели пираты. - Ты и есть наша удача!
– Не совсем так, - с холодной усмешкой сказала Галка. - Знаете, почему Морган брал Порто-Белло, Маракайбо? Почему нам удалось взять Панаму, Мериду, Картахену? Почему удалось увести два линкора из-под носа благородных сеньоров? Почему даже этот напыщенный версальский павлин вынужден с нами считаться? Потому что мы - сила. А теперь спросите себя: почему же мы за такое короткое время сделались силой, с которой считаются? Кто из вас ответит?
– Мы не знаем страха! - предположил один пират.
– Потому что у тебя светлая голова, Воробушек! - крикнул другой.
– Нас много, и у нас сильные корабли! - добавил третий.
– Насчёт второго пункта поспорю, но в остальном вы правы, - кивнула Галка. - Мы действительно не знаем страха, у нас мощные корабли, нас много. Но вы не назвали главного - почему на самом деле мы стали силой. А я назову. Силён лишь тот, кто хранит единство. И мы были едины в своей цели, какова бы она ни была. Мы были одной большой слаженной командой, и нам всё удавалось. А теперь, боюсь, этому настал конец… Да, вы не ослышались! - Галка возвысила голос, в котором зазвучали гневные нотки. - Там, где вчерашние братья вдруг начинают вспоминать, что один католик, другой гугенот, третий ещё Бог знает кто, конец любой удаче! И это отлично понимают некоторые господа, которые рады были бы презирать нас, как прежде, да боятся! И по трусости своей стараются сделать всё, лишь бы снова превратить нас в ту кучу дерьма, которой мы были ещё несколько лет назад! Будьте честны, братва: ведь так и было! Но сейчас - сейчас всё изменилось, не так ли? Мы больше не банда отбросов, а настоящая армия! Ещё немного - и нам будет по силам решать такие задачки, о которых раньше приходилось только мечтать! Ну, и мы будем теперь, на пороге настоящего успеха, грызться из-за того, что кто-то молится по-латыни, кто-то по-французски или по-английски, а кто-то вообще крестится справа налево? Или всё-таки покажем этим индюкам, что они не на тех напали?.. Разделяй и властвуй - вот их девиз! Ради своей выгоды они меняют веру, как перчатки, а дураки идут за них умирать. Я своими ушами слышала, как рассуждает месье де Шаверни: мол, пусть эти собаки грызутся в грязи за кости с нашего стола. А мы тем временем будем царствовать. Да ещё ставки делать, которая из собак победит… Может быть, мы всё-таки окажемся умнее господ в шёлковых камзольчиках, и делом докажем, что они слегка ошиблись?.. Или я ошибаюсь, а "шёлковые камзольчики" всё-таки правы?!!
– Нет! Нет! - загалдели пираты. - Это ты права, Воробушек!
– Вот как? - Галка и сама не заметила, как оказалась на верхней ступеньке лестницы, откуда ей была видна вся площадь и все собравшиеся… Такого душевного подъёма, как сейчас, она не чувствовала уже давно. - Значит, я в вас действительно не ошиблась. Но тогда советую забыть о том, что нас разделяет, и помнить о том, что нас объединяет. Как там в Писании? "Нет пред Богом ни эллина, ни иудея", кажется?.. Нет католика, гугенота, пуританина, православного, язычника - есть твой брат! И так должно быть во всём, если вы действительно хотите чего-то в этой жизни добиться! Только вместе мы сила! А порознь - тьфу, и растереть! - это она произнесла с явным презрением. - И запомните раз и навсегда: кто ненавидит своего брата за то, что он иной веры - тот служит "шёлковым камзолам". А слуги "шёлковых камзолов" мне не братья!
– К чёрту де Шаверни! Шею этому индюку свернуть!!! - закричали из толпы.
– Придёт время - свернём! - пообещала Галка. Да. Теперь она полностью контролировала ситуацию. - Я лично об этом позабочусь, но пока он нам нужен как прикрытие… Все вопросы решили? Ну, теперь осталась самая малость. Вот эти два джентльмена, - и она с весёлой улыбкой указала на двоих доморощенных богословов, о которых все уже успели подзабыть. - Что делать-то с ними будем?
– Гнать к чёртовой матери! - предложили пираты.
– В первом же порту - долой с корабля!
– На салинг их!
– Гальюн драить!
– Ага, - хохотнула Галка. - Ещё полчаса назад сами были готовы сцепиться, а теперь посылаете этих бедолаг то в гальюн, то на салинг. Вот что я думаю… Вы с какого корабля?
– С "Перуна", кэп, - тихо ответил католик.
– Оба?
– Оба.
– Раньше в одной команде в море не ходили?
– Нет, кэп.
– Скажете Требютору, что я приказала отныне ставить вас на вахты и в бою вместе. Напарниками. Пока не поумнеете, - вынесла свой приговор Галка. - Если один из вас погибнет в бою, второй должен будет разыскать его родных и отдать им его наследство. Так что не стесняйтесь, побазарьте как-нибудь на досуге о родных и близких во Франции… Вопросы есть?
– Нет, кэп, - вздохнул гугенот.
– Тогда брысь на "Перун", исполнять приказание. А всем остальным пусть это послужит уроком, - Галка обвела собравшихся цепким взглядом. - Вольница хороша в мирное время, а мы сейчас сражаемся за право жить по своим законам, а не так, как хочется кому-то в Европе. И я вас уверяю, братва: мы ещё удивим кое-кого по самые уши… Верите мне?!
– Верим! Верим!.. - душевный подъём Галки, кажется, передался и пиратам. Хотя, на это она и рассчитывала.
– Ну, раз верите, то тогда и я уверена в нашей победе, - сказала она. - Помните о том, что тут было сказано о розни и единстве. Помните о том, что сейчас - именно сейчас! - нас всеми правдами и неправдами будут сталкивать лбами. Помните о том, кому на руку наша грызня. И вы не проиграете!
"Вот теперь они снова одна большая команда, - думала тяжело дышавшая от волнения Галка, глядя на этих людей, которые ещё несколько минут назад готовы были вцепиться друг в друга. Пираты громогласно приветствовали своего "генерала", как тогда, у острова Мона, и уже невозможно было сказать, где тут католики, где гугеноты. - И теперь им по плечу буквально всё. А то делиться, блин, начали, как инфузории тапочки… Ничего, я кое с кого за это спрошу. По полной программе".
Весть о том, что произошло у церкви, быстро облетела пиратов, и начинавший было тлеть в их душах огонёк недоверия так и не перерос в пожар. Галка "перевела стрелки" на истинных виновников происшествия, а их пираты ненавидели чуть поменьше, чем испанцев. Ведь многие из братвы были дезертирами с королевских флотов, а там царили совсем тюремные порядки. Капитаны и офицерьё - как правило из благородных - никогда не скупились на зуботычины и прочие телесные наказания. Чуть что - кулаком в морду. Чуть что - девятихвосткой по спине. Если не килевание или вообще петля. А за слово поперёк не щадили никого. Галка знала это по горькому опыту мужа, бывшего английского офицера, однажды повздорившего со своим капитаном. Оттого на кораблях королевских флотов регулярно вспыхивали редкие по своей жестокости бунты, а капитаны, знавшие, что ходят в море на плавающих тюрьмах, всё туже закручивали гайки. А потом изволили удивляться, откуда в Мэйне развелось столько пиратов. Потому Галка попала с выбором "козлов отпущения" в самую точку. Служить "шёлковым камзольчикам" не хотелось никому. А если Галка ещё даст кое-кому хороший разгон - так вообще пираты будут в полнейшем восторге. Но разбираться с адмиралом пока рано. Это так легко и просто пообещать братве свернуть кое-чью шею. Воплотить это в реальность куда сложнее.
"Теперь лишь бы Этьен не выпустил из виду тех двух уродов. Если он их отловит там, где я думаю, драка пауков в банке начнётся прямо сейчас…"
14
Нет, странный этот второй помощник капитана. Ох, странный. К нему такая девка явилась, чуть не сама на шею повесилась, а он поселил её в отдельной комнате, и туда ни ногой. Приставил к ней какую-то негритянку, кормит и поит сеньориту за свой счёт. Э, ладно, кто их вообще поймёт, этих благородных? Свои и то с заумью, а этот вообще московит. Тёмный лес, одним словом…
Владу было наплевать на то, что думают по поводу испанки матросы с "Экюеля". От своего решения он не отступит ни на шаг. Было там что-то, или не было - испанцев это не интересует. В любом случае девушка опозорена, и ей теперь две дороги: либо в монастырь, либо скоропостижно замуж. За какого-нибудь старпера или дважды вдовца с кучей детишек. "Мексиканский сериал, да и только, - думал Влад. У него голова пухла от этих цифр, которые он уже устал сводить в ведомость. - Теперь понятно, откуда в наш век в этих местах взялись такие мыльные страсти: то ребёнка потеряла, то память, то и то, и другое. Что ж, дело воспитания. Галя вон совсем другая. Не такая, как эта очаровательная овечка".
Подумав так о девушке, Влад почувствовал, что у него вспыхнули щёки. От стыда.
"Да что я такое несу?"
Исабель уже который день не показывалась из комнаты. Только негритянка хлопотала вокруг сеньориты, да Влад всё время интересовался её состоянием. Негритянка лишь скорбно закатывала глаза и отвечала: "Молится". Этого Влад и боялся - что испанка впадёт в молитвенный ступор. Дело воспитания? Совершенно верно. Эта девочка даже помыслить не смела о чём-то, кроме пострига или замужества за каким-нибудь идальго. А здесь - пират. Который, к тому же, совершенно не докучает ей своим обществом. Есть от чего прийти в замешательство, а испанок с малолетства учили решать подобные душевные проблемы молитвой.
"Да. Психотерапия как отрасль медицины здесь ещё не развита, - думал Влад, возвращаясь от д'Ожерона выжатым, как лимон. - Позвать Леклерка? Он как обычно поставит диагноз "меланхолия" и пропишет какие-нибудь противные капли, будто ими можно вылечить душевную боль. Но проблему надо решать… Я не могу её здесь оставить. Съедят".
Молодого матроса Влад, занятый своими мыслями, заметил только тогда, когда тот его окликнул.
– Господин д'Ожерон вызывает вас к себе. Срочно, - по-французски сказал парень.
"Но я только что от него!" - Влад чуть было не выпалил это вслух, однако промолчал. Если всё так "срочно", то нужно идти и выяснять, какое шило попало его светлости в сидячее место.
Идти здесь было всего ничего. Д'Ожерон, как и полагалось губернатору - пусть и чисто номинальному - занимал соответствующую его должности резиденцию. В доме алькальда. Сам дон Альваро со своим семейством и штатом прислуги переехал в левое крыло, в обычное время предназначенное для гостей. Все прочие помещения занимали д'Ожерон и капитан Спарроу. Галка целый день занималась выжиманием денег из испанцев: теперь, как и в Панаме, она взялась за церковников, а в этом случае головная боль гарантирована. Равно как и отсутствие свободного времени. Так что резиденция алькальда оказалась в полном распоряжении господина д'Ожерона… У входа, кроме двух дежурных, Влад заметил парочку негров и высокого седого испанца с серебряным ключом на поясе. При Олонэ или Моргане этого испанца уже подвешивали бы за ноги или вставляли между пальцев зажжённые фитили, чтобы вызнать, от какого такого сундука этот ключ. Здесь испанцы, похоже, почуяли, что ни жизни, ни здоровью их ничего не грозит, можно отделаться одним денежным выкупом. И начинали потихоньку наглеть.
Опасения оправдались на сто процентов: в кабинете, где невысокий полноватый д'Ожерон совершенно терялся за массивным столом с резными ножками, ошивался тот самый сеньор Варгас. Коего Влад не так давно порывался прирезать.
"…его дивизию, - подумал он, едва сдерживаясь, чтобы не схватиться за саблю. - Воображаю, что он тут наплёл!"
– Месье Вальдемар, - сухой тон д'Ожерона только подтвердил его подозрения. - Этот сеньор уверяет, будто вы силой удерживаете в своих апартаментах его дочь. Это тяжкое обвинение. Будьте добры опровергнуть его, если оно, как вы считаете, ложно.
– Разумеется, оно ложно, - бешенству, охватившему Влада, мог бы позавидовать любой пират-абордажник, но хвататься сейчас за оружие не стоило. Это было бы равнозначно признанию вины. - Более того, я бы не отказался задать этому сеньору пару интересных вопросов. Если желаете, месье д'Ожерон, в вашем присутствии.
– Говорите, - кивнул губернатор.
Влад обернулся к сеньору Варгасу, и тот… Тот уже понял, что сделал ошибку. По его искажённому застарелой болезнью лицу снова разливалась гипертоническая краснота. Но - отступать поздно.
– Итак, - Влад вцепился в испанца взглядом, способным прожечь дырку и в стальном листе. - Будьте добры, дон Хавьер, расскажите господину д'Ожерону, при каких обстоятельствах ваша падчерица, - на этом слове он сделал акцент, - была вынуждена поздним вечером идти через полгорода?
– Этого я не ведаю, - ответил испанец, глядя куда-то в сторону. - Во всяком случае, я не давал ей никаких поручений, связанных с подобными прогулками.
– Правда? - недобро усмехнулся Влад. - Может, мне позвать матросов, дежуривших в доме в тот вечер? Они слышали, как сеньорита без конца повторяла: меня прислал отец.
– Спорное свидетельство, сеньор офицер, - едко усмехнувшись, проговорил Варгас. - Матросы наверняка подкуплены.
– Не судите по себе, - не сдержался Влад. - Вы прислали падчерицу для того, чтобы она добилась снижения суммы вашего выкупа. Любой ценой. Только в одном вы просчитались, сеньор: я не из тех, кто готов принимать любую цену.
– Вот как, - д'Ожерон уже давно всё понял. - Девушка всё ещё у вас?
– В доме, который я занимаю, в комнате этажом выше моей.
– Распорядитесь, чтобы её перевели в этот дом. А вам, сеньор, - тут месье Бертран с ледяной усмешкой обратился к испанцу, - я бы посоветовал внести выкуп в полном объёме и в установленный срок. Можете идти.
Сеньора Варгаса чуть удар не хватил. Хотя, откуда он мог знать, что француз-губернатор так доверяет своему офицеру? Придётся уходить несолоно хлебавши. Жаловаться ведь больше некому. Разве что адмиралу, но испанцев к нему сейчас не допускают…
– До чего неприятный тип, - поморщился д'Ожерон, когда этого дона Хавьера наконец спровадили. - Но и вы тоже хороши, месье Вальдемар. Почему вы сразу не поставили меня в известность?
– Чтобы не поставить вас в неловкое положение, - признался Влад. О местных нравах он уже наслышался.
– Девушку всё-таки переведите сюда. Не стоит подталкивать сеньора Варгаса к желанию сочинять новые кляузы. И… подумайте, что с ней делать дальше. Лично мне бы не хотелось иметь к этому никакого касательства.
