Швейцар отдал мне честь, портье поклонился, а мальчишка-лифтер нагловато ухмыльнулся; дверь же на втором этаже передо мной распахнул самый настоящий дворецкий. Доктор Поттер-Фиппс, принявший меня в кабинете размером с режиссерскую студию, оказался худощавым, приятным светловолосым мужчиной средних лет; одет он был в серый костюм с облегающими брюками и гвоздикой в петлице, желтовато-коричневую жилетку, белую рубашку со стоячим воротничком и итонский галстук.
      - Ужасная трагедия случилась с моим компаньоном, мой мальчик, - томно заговорил он, протягивая мне золотой портсигар. - Прободная язва двенадцатиперстной кишки, представляете? Вчера вечером сам сэр Джеймс сделал ему операцию. Бедняга теперь выбыл из строя на добрых три месяца. Знали бы вы, насколько трудно подыскать ему достойную замену. Практика-то у нас довольно своеобразная. - Держа кончиками пальцев сигарету, он небрежно помахал ею в воздухе. - Пациенты у нас весьма необычные. Есть ещё люди, которые не склонны пользоваться услугами Национальной службы здравоохранения в том виде, как того добилась наша парламентская демократия. Такие пациенты выше всего ценят уровень обслуживания и аристократические манеры.
      - Я буду счастлив встретиться с ними, сэр, - с чувством заверил я.
      - Правда, вы так долго прожили за границей, - задумчиво произнес доктор Поттер-Фиппс. - Должно быть, Гималаи вас пленили. Гримсдайк рассказал мне про вашу замечательную экспедицию, когда позвонил. В прошлый уик-энд мы встретились на скачках, и я поведал ему про наше несчастье в надежде, что, возможно, он и сам сумеет нас выручить. Славный молодой человек, не правда ли?
      - Да, на редкость славный, - поспешно согласился я.
      - Должно быть, я старею, друг мой, но многие молодые врачи кажутся мне сейчас довольно серыми и скучными. Да и с пациентами обращаются так, словно имеют дело с морскими свинками. Видимо, это результат нашего современного казарменного обучения. Когда я сам учился в Сент-Джордже, отношение к медицине было трепетным, даже благоговейным. Впрочем, и для таких влюбленных в горы романтиков, как вы, в мое время тоже нашлось бы место. Кстати, вы встречались в Гималаях со старым Чаррингтоном?
      - С Чаррингтоном? Боюсь, что нет, сэр.
      - Да что вы? - в голосе Поттер-Фиппса прозвучало искреннее изумление. - Но ведь он оттуда не вылезает. Все не теряет надежды познакомиться со снежным человеком.
      - Гималаи, видите ли, довольно большие...
      - Ах да, разумеется.
      Я уже решил встать, набрать в грудь больше воздуха, покаяться и поспешить на заклание к кровопийце Пайкрафту, когда доктор Поттер-Фиппс произнес:
      - Что ж, я вас беру.
      У меня отвисла челюсть.
      - Как, вот прямо так?
      - Да, вот прямо так, дружок. Я, видите ли, тешу себя надеждой, что умею разбираться в людях. Особенно - в собратьях по профессии. Я их насквозь вижу. - Он вздохнул. - Жаль, что мой талант не распространяется на лошадей. Лишние деньги ведь никогда не мешают. Кстати, если вам нужен какой-нибудь аванс, обратитесь к моей секретарше. В моей семье, - продолжал разглагольствовать славный доктор, - не принято говорить о деньгах. Это считается дурным тоном. И, простите, дружок, но, возможно... Словом, нет ли у вас более строгого наряда?
      Я вытаращился на свой новый костюм.
      - Вы ведь, наверное, его в своем Тибете приобрели? - приветливо спросил доктор Поттер-Фиппс. - Вот вам визитка моего портного. Скажите, чтобы срочно сшил вам новый костюм, а счет прислал мне. Мысль, конечно, крамольная, но хорошая одежда для частного врача порой важнее стетоскопа. А вот насчет машины можете не тревожиться - у нас три "роллс-ройса"...
      - Три? - не удержался я.
      - Да, и ещё один для перевозки электрокардиографа. Вы умеете им пользоваться?
      - О да, сэр, - радостно пролаял я, довольный впервые представившейся возможностью сказать правду. - В Св. Суизине нас по части сердца здорово натаскали.
      - Очень рад. Страшно рад. Сам-то я немного путаюсь во всех этих подлых проводах и циферблатах, но зато твердо знаю: стоит только прикрутить их к больному и щелкнуть рычажками, как ему тут же становится лучше. Мы приобрели этот прибор у одного врача, который тоже уехал за границу. Я почти всегда стараюсь захватывать его с собой. В конце концов, даже при невралгии или аппендиците знать состояние сердечной мышцы отнюдь не помешает, верно? И, согласитесь, большая разница, когда к двери пациента подкатывают сразу два "роллс-ройса". Когда вы можете приступить? Завтра?
      Я с готовностью согласился.
      * * *
      В тот же день я отправился к портному, мастерская которого размещалась в мрачном, строгом и пыльном помещении на Сейвил-Роу. Обстановка внутри царила почти благочестивая. Помощники вели себя словно на похоронах, переговариваясь исключительно шепотом, а клиентов обмеряли в мрачных, облицованных темной древесиной кабинках, напоминающих исповедальни.
      - Какой бы вы хотели пошить костюм, сэр? - спросил меня похожий на кочерыжку тщедушный стариканчик, трясущейся рукой обматывая меня вокруг талии мерной лентой.
      - А что носят в наши дни прилично одетые врачеватели? полюбопытствовал я.
      - Черный пиджак и полосатые брюки сгодятся всегда, сэр, - торжественно провозгласил этот гороховый стручок. - Молодые доктора порой предпочитают однотонные пиджачные пары. А вот один хирург, фамилию которого я не назову, потребовал даже... - голос портного сорвался, и я поспешно поднял глаза проверить, не отдал ли он концы, - ... костюм из твида, сэр.
      - Очень хорошо, - кивнул я. - Значит, черный пиджак и полосатые брюки.
      - Я очень рад, сэр, - просиял старикашка. - Вы сделали правильный выбор, сэр. Совсем как в наши доблестные прежние времена.
      Я снял неплохую спаленку в Бейсуотере, а уже на следующее утро приехал в роскошную приемную на Парк-Лейн. Поскольку пока я был ещё облачен в костюм с Оксфорд-стрит, на лице почтенного доктора Поттер-Фиппса, несмотря даже на всю его доброжелательность, отразилась такая смертная мука, как будто я страдал сразу от проказы, эпилепсии и пляски Святого Витта.
      - Может быть, дружок, вы пока чуть поосмотритесь, - осторожно предложил он. - Узнаете, что к чему. В белом халате походите. А то, знаете ли, с непривычки и перепачкаться недолго. Особенно, когда с незнакомой аппаратурой дело имеешь.
      Целую неделю я просидел в небольшой лаборатории, переделанной из ванной, где проводил элементарнейшие анализы по пять гиней за штуку. Затем прибыл мой черно-полосатый костюм, и мне дозволили попробовать свои силы с парк-лейнской клиентурой. Начал я с самой верхушки: первым же моим пациентом оказался герцог.
      В то утро доктор Поттер-Фиппс ворвался в лабораторию, когда я ковырялся с анализом крови. Впервые я увидел, что он встревожен.
      - Жуткое дело, мой мальчик! - с порога воскликнул он. Я тут же вообразил, что кто-то только что скончался у него на руках. - Сегодня утром я должен навестить старого
      Скай-и-Льюиса, а тут эта чертова актриса ухитрилась ларингит схватить. К кому же мне ехать?
      Он нервно мерил шагами комнатенку, не в силах разрешить столь мучительную проблему.
      - А нельзя ли чуть отложить один из этих визитов? - высказался я.
      - Мальчик мой, - терпеливо ответил Поттер-Фиппс. - Наши больные никогда не ждут.
      Несколько минут спустя он провозгласил:
      - Пожалуй, я все-таки займусь актрисой. Должно быть, репортеры уже там. Да, решено. И электрокардиограф я прихвачу с собой - важно убедиться, что её сердце в порядке после такого жуткого стресса. А вы уж возьмите на себя герцога, мой мальчик. Только умоляю, - он трепетно взялся за мой рукав, - не забудьте, что мы с вами, слава Богу, живем не в эгалитарном обществе.
      - Не беспокойтесь, сэр, - напыщенно ответил я. - Я вас не подведу.
      - Вот и молодец!
      И Поттер-Фиппс затрусил к выходу.
      - Да, а чем занедужил герцог? - крикнул я ему вдогонку.
      - Проведите ему обычную процедуру, - бросил доктор через плечо и исчез.
      Я покатил к герцогу Скай-и-Льюису в "роллс-ройсе" номер два с полным ощущением, будто мне предстоит снова сдавать экзамены. Особенно меня мучило сомнение, что именно подразумевал Поттер-Фиппс под "обычной процедурой". Если не считать электрокардиографа, то сложных приборов у нас было раз, два и обчелся, а из всех инструментов с собой у меня были только стетоскоп, горловой фонарик, искрометр для свечей зажигания, куцая пластмассовая линейка с рекламкой микстуры от кашля, посеребренная бутылочная открывалка и крохотная щеточка для зажигалки.
      Автомобиль остановился перед величественным зданием на Итон-сквер. Выбираясь на тротуар, я спросил шофера:
      - Послушайте, дружище, вы ведь, наверное, давно сюда доктора Поттер-Фиппса возите. Не знаете, случайно, чем он лечит этого аристократа?
      Шофер пожал плечами.
      - Извините, док. За углом тут живет ещё один герцог, так у него геморрой и варикозные вены, это я точно знаю. Другого пэра хозяин от простатита пользует. Хотя нет - он эрл, я спутал...
      Молоденькая горничная выпорхнула из дома и открыла мою дверцу.
      - Я доктор, - тупо проблеял я, вдруг почувствовав себя разносчиком зелени.
      - Сюда, пожалуйста, - прощебетала она.
      Я прошествовал за ней, не чуя под собой ног от страха. Меня так и подмывало спросить горничную, не знает ли она, в чем состоит "обычная процедура"? И вдруг меня прошиб холодный пот: только сейчас меня осенило, что к этому пациенту следует обращаться строго подобающим образом. Хотя в свое время я тайком приобрел брошюрку "Титулы и формы обращения: справочник пользователя", именно этот раздел оказался для меня куда сложнее анатомии с физиологией. Я судорожно попытался вызвать в памяти нужную страницу, но, как и на экзаменах, когда я прекрасно помнил формулу ангидрогидроксипрогестерона, но напрочь забывал симптомы пневмонии, моя память вновь отколола надо мной свинскую шутку: сколько я ни тужился, мне удавалось вспомнить только одно - жены младших сыновей эрлов получали право носить их титул, но зато не смели помещать соответствующие буквы на своих визитных карточках.
      - Его светлость примет вас через минуту, - сказала горничная.
      Его светлость? Ну, конечно же! Как я мог забыть? Однако имел ли право я обращаться к нему: "Ваша светлость"? Или же так сейчас обращались лишь к архиепископу Кентерберийскому и Йоркскому?
      Герцог Скай-и-Льюис оказался краснолицым толстячком с моржовыми усами. Он принял меня, возлегая на постели в шелковом халате канареечного цвета.
      - Доброе утро, доктор, - приветливо поздоровался он. - Мне уже позвонили и предупредили, что старина Поттер-Фиппс не приедет. Жаль. Должно быть, больных сейчас много. Погода стоит совсем никудышная.
      - Да, э-ээ, ваша... ваша... сэр.
      - Присаживайтесь. Вы ведь не очень торопитесь, не правда ли? Поттер-Фиппс сказал, что вы в курсе моих болячек, но я все равно люблю побеседовать со своим лечащим доктором. Не хотелось бы, знаете ли, отдаваться в незнакомые руки. В этом есть нечто почти непристойное. Кстати, доктор, вы играете в гольф?
      Минут десять мы с ним отчаянно спорили о том, как лучше выбивать мячик из ямы с песком, пока наконец герцог со вздохом не произнес:
      - Что ж, доктор, наверное нам пора уже приступить к процедуре.
      - Да, разумеется, - закивал я, вставая и медленно потирая руки. - Все как всегда, верно?
      - Да.
      - А как, - закинул я удочку, - вы себя там чувствуете?
      - Примерно так же.
      - Понимаю.
      Я с умным видом кивнул. Воцарилось молчание.
      - Приступайте же, доктор, - сказал герцог, устраиваясь на постели с видом мученика, идущего на казнь. - Чем быстрее начнем, тем скорее закончим.
      Что же, черт побери, от меня ожидалось? Сделать ему массаж? Прокачать евстахиевы трубы? Вставить катетер? Клистир? А может - загипнотизировать?
      - Давайте же, доктор! - В голосе герцога прозвучало плохо скрытое нетерпение. - Поттер-Фиппс со мной голыми руками в минуту управляется.
      Вконец отчаявшись, я пролепетал:
      - Простите за вопрос, сэр, но...
      - А, вам новые нужны? - прервал меня герцог. - Они вон в той коробочке на камине.
      Преисполнившись надежды, я метнул рысий взгляд на камин, но увидел там только массивные бронзовые часы и какие-то статуэтки.
      - Да, сэр, новые бы, конечно, не помешали...
      - Определенно, нужны новые, - пробурчал себе под нос герцог, вертя в воздухе босыми ступнями. И тут я наконец заметил... Господи, ведь от меня требовалось всего-навсего переклеить пластырь на его мозолях!
      В конце процедуры герцог промолвил:
      - Вы, по-видимому, рассчитываете на такой же сумасшедший гонорар, как и наш уважаемый Поттер-Фиппс?
      - Трудно сказать, - ответил я, не скрывая облегчения. - У нас как-то не принято говорить о деньгах.
      - Я вас понимаю, - согласился герцог. - В моей семье это тоже считается дурным тоном.
      Глава 10
      Порядку, царящему на практике у доктора Поттер-Фиппса, позавидовал бы владелец любого автомобильного завода. Каждое утро ровно в восемь трое рабочих в зеленых комбинезонах приезжали с пылесосами и наводили чистоту во всех помещениях; в восемь пятнадцать человек в ливрее форейтора привозил чистые полотенца, а ещё через пять минут рассыльный доставлял в комнату ожидания свежие газеты и журналы; в половину девятого девушка, похожая на леди Макбет, страдающую несварением желудка и подагрой, приносила цветы от флориста из Вест-Энда; в восемь сорок толстяк в сюртуке и котелке притаскивал свежеотутюженные костюмы доктора Поттера-Фиппса; в восемь пятьдесят появлялись шоферы, дворецкий, секретарша и медсестра, а ровно в девять мы открывались.
      Обязанности медсестры состояли в том, чтобы сопровождать пациентов из комнаты ожидания в приемную; её белоснежная униформа была так тщательно накрахмалена и настолько безукоризненна, словно её только что достали из целлофановой упаковки. Вдобавок медсестра эта была одной из самых хорошеньких девушек, которых я когда-либо видел, что и побудило меня уже в первое утро завести с ней приятную беседу о студенческих годах.
      - Вообще-то, дружочек, мне не довелось поработать настоящей медсестрой, - сказала она. - В больнице, я хочу сказать. То есть, я, конечно, ухаживала за моей бедненькой сестричкой, когда она болела. Но за инвалидами я никогда не ходила. Пиф-Паф - такая лапочка - взял меня на работу, сказав, что я идеально подхожу на эту роль чисто внешне. И ещё мне довелось однажды сыграть сестру милосердия. В фильме "Белые халаты". Вы его видели?
      Я признался, что нет.
      - Да и потом, дружочек, далеко не все, кто к нам приходят - настоящие больные. Более того, здесь у нас их, пожалуй, вообще нет.
      Она нисколько не заблуждалась: большую часть наших пациентов составляли престарелые джентльмены, озабоченные тем, нельзя ли получить более крупную страховку, молодые джентльмены, озабоченные тем, не подцепили ли они неприятную заразу, и молодые женщины, озабоченные тем, не беременны ли они. Любого посетителя с малейшим подозрением на более серьезную хворь тут же отправляли на Оксфорд-стрит в клинику, врачи которой охотно сотрудничали с Поттер-Фиппсом, или Пиф-Пафом, как почему-то окрестили его подчиненные. Это был высококлассный вариант нашего травмпункта в Св. Суизине; впрочем, имея в своем распоряжении три "роллс-ройса", можно было без особой головной боли работать даже с доктором Хоккетом.
      Пиф-Паф был всеобщим любимцем, и очень скоро в числе его почитателей оказался и я. Врач он был Божьей милостью, причем уникальная особенность его дара заключалась в том, что он с первого взгляда определял, нуждается пациент в настоящей медицинской помощи, или нет. Однако он оказался и не менее одаренным бизнесменом, вежливо-изысканная болтовня которого на финансовые темы неизменно приводила к тому, что пациенты давали ему больше, сами довольствуясь при этом меньшим. Омрачал наше общее благополучие лишь допотопный электрокардиограф, служивший постоянным яблоком раздора между Пиф-Пафом врачом и Пиф-Пафом бизнесменом. Дело в том, что Поттер-Фиппс прекрасно сознавал ценность этого прибора, который, с диагностической точки зрения, был почти бесполезен, однако наш доктор умел считать деньги и сама мысль о том, что такая золотая жила пропадает, глубоко претила ему. Вот почему всякий раз, как Пиф-Паф отправлялся посетить того или иного пациента, древняя махина следовала за ним по пятам в отдельном "роллс-ройсе".
      После случая с герцогскими мозолями мне лишь раз довелось видеть Пиф-Пафа встревоженным - в то утро, когда он вернулся из квартиры газетного магната, которого хватил удар прямо в ванне.
      - Ф-фу, еле успел, - пробормотал Пиф-Паф, отдуваясь и мотая головой. Еще какая-то минута - и все.
      - Как, неужели вам удалось его спасти? - изумился я.
      - Нет, он умер, разумеется. Но ещё чуть-чуть дышал, когда я электрокардиограф доставил.
      Нашими самыми постоянными, да и прибыльными пациентами, были женщины-невротички; их ряды насчитывали несколько дюжин, и все они были по уши влюблены в доктора Поттер-Фиппса. Частенько днем он вел с ними бесконечные телефонные разговоры, утешал, увещевал и успокаивал, а вечерами то одна, то другая появлялась у нашего парадного, разодетая как живая реклама Картье.
      - Разумеется, они в меня влюблены, дружок, - как-то раз признался мне Пиф-Паф. - Честно говоря, это единственное, что удерживает некоторых из них от суицида. А что тут такого?
      - Но, Пиф... доктор Поттер-Фиппс, - робко попытался возразить я, неужели вы сами никогда не испытываете от этого неловкости?
      - Ничуть, - пожал плечами Пиф-Паф. - В конце концов - меня ведь никто не заставляет испытывать к ним ответное чувство, не так ли?
      Работа у Пиф-Пафа доставляла мне истинное, ни с чем не сравнимое наслаждение. Вскоре я окончательно выкинул из головы мрачные воспоминания о докторе Хоккете, Жасмине и семейке Уилкинсов и даже сумел избавиться от ночных кошмаров, связанных с компанией "ВИЛСОН, ВЕРЕСКИЛЛЬ И ВОЗЛЮБЛИНГЕР". К сливкам лондонской аристократии меня, правда, больше не посылали, но зато мне довелось проконсультировать нескольких актеров и даже парочку парламентариев. Словом, я уже настолько привык к этой милой практике и прикипел душой к людям, что слова Пиф-Пафа в одно субботнее утро прозвучали для меня как гром среди ясного неба. К тому времени я работал в приемной доктора Поттер-Фиппса уже больше двух месяцев.
      - Завтра, наконец, встречаюсь со своим компаньоном, - известил меня Пиф-Паф. - Он поправляется буквально не по дням, а по часам. Молодчина. Еще каких-то пара-тройка недель, и он вернется.
      - Я очень рад, - соврал я с вытянувшейся физиономией.
      - Вам ведь, должно быть, не терпится вернуться в родные Гималаи, мой мальчик?
      - Не то, чтобы очень...
      - Я очень признателен, что вы сумели выручить нас в трудную минуту. Не знаю даже, что бы мы без вас делали. Да и многие клиенты наши просто без ума от вас. Не далее как вчера, например, жена угольного промышленника сказала, что вы просто зайчик.
      - Я очень тронут, - пробормотал я. - Откровенно говоря, мне и самому жаль будет покидать вас. Я даже подумываю, не обзавестись ли где-нибудь неподалеку отсюда собственной практикой?
      На мгновение глаза Пиф-Пафа сузились.
      - Не советую, мальчик мой. Очень не советую. Жизнь-то у нас собачья. Открывать новое дело с нуля - бр-рр! Врагу не посоветовал бы. А конкуренция? Сожрут ведь, ногами растопчут! Кошмар. Нет, дружок, в Гималаях вам будет гораздо спокойнее.
      Комната ожидания была пуста, и мы с доктором Поттер-Фиппсом некоторое время постояли у окна. Стоял замечательный весенний денек, и почки деревьев в Гайд-парке набухали и лопались буквально на глазах, точно вылупляющиеся из скорлупы цыплята. На бледных лицах лондонцев, впервые оставивших дома свои пальто, заиграли веселые улыбки. Даже машины, и те шмыгали по Парк-Лейн с какой-то подкупающей бодростью.
      - Весна наступила, мой мальчик, - произнес Пиф-Паф, довольно вздыхая, словно прослышав, что только что в нашу лифтовую шахту провалился и сломал ногу сказочно богатый мультимиллионер. - А знаете, с тех самых пор, как я встретил на скачках Гримсдайка, у меня ещё не было ни одного выходного. Вот какая у нас практика. От зари и до зари. Что ж, должно быть, за это они нам и платят. - Чуть помолчав, он добавил: - Я знаю, что сегодня у вас выходной, но все-таки хотел поинтересоваться, не согласились бы вы разок подежурить за меня?
      - С радостью, Пиф-Паф. Ей-богу.
      - Спасибо, малыш. Тогда я, пожалуй, рвану в Саннингдейл. Там и поужинаю, а к полуночи вернусь - на случай, если вдруг что-нибудь срочное объявится. Хотя вряд ли - в такой день все на уик-энд разъедутся.
      После ланча он переоделся во фланелевый костюм, позвонил одной известной актрисе, уговорив её составить ему компанию, собрал клюшки и, усевшись в "роллс" номер один, "рванул в Саннингдейл" играть в гольф. Оставшись один, я сбросил туфли и блаженно растянулся на мягкой кушетке, предназначавшейся для осмотра пациентов. У изголовья я удобно пристроил стопку журналов "Нью-Йоркер" и "Лайф", томик "Цитадели" Кронина, коробочку конфет, обнаруженных в столе у секретарши, и бутылку "Кордон-Бле", извлеченную из шкафчика с лекарствами. Я искренне желал Пиф-Пафу приятного отдыха, но не видел ни одной причины, запрещавшей мне самому провести субботний день на работе с максимальным комфортом.
      Не прошло и получаса после отъезда Поттер-Фиппса, как в дверь позвонили. Я вскочил, проворно натянул туфли, упрятал всякие излишества под кушетку и заспешил к двери. На пороге стоял высокий, приятной внешности седовласый незнакомец с гренадерскими усами. Одет он был в твидовый костюм, а в руке держал увесистый чемоданчик с золотым замочком.
      - Добрый день, - любезно поздоровался незнакомец. - Я записан на прием к доктору Поттер-Фиппсу.
      Прочитав, должно быть, несказанное изумление на моем лице, он пояснил:
      - Мой личный секретарь записал меня. К сожалению, суббота единственный день, когда я могу позволить себе посетить врача. Надеюсь, я не доставлю уважаемому доктору лишних хлопот?
      - Мне, право, неловко, - сбивчиво залепетал я, но, боюсь, произошло какое-то недоразумение. Доктор Фоттер-Пипс... то есть, Поппер-Тикс... Словом, доктор сейчас отсутствует. Я его ассистент. Одну минутку, я проверю по книге записи на прием...
      - Благодарю вас, - степенно произнес седовласый с легким поклоном. Моя фамилия Бичем. Я решил, что проще будет заехать к вам самому, чем беспокоить доктора лишним вызовом на дом. - Он виновато улыбнулся. - К тому же это несколько экономичнее.
      Я лихорадочно зашелестел страницами. Вот оно!
      - Боюсь, сэр, что вам назначено на следующую субботу!
      - Ах, дьявол! Как неудачно. И ведь такая путаница не впервые со мной случается. А в следующую субботу я буду уже в Эдинбурге. - Он смерил меня придирчивым взглядом. - Послушайте, доктор, а не могли бы вы меня проконсультировать? Мне бы уж очень не хотелось откладывать...
      - С удовольствием, - согласился я. - Давайте пройдем в смотровой кабинет.
      - Вам, без сомнения, потребуется мой анамнез, - промолвил он, усаживаясь. - У меня уже все в голове припасено. Возраст: шестьдесят один. Семейное положение: женат. Должность: член кабинета министров. В детстве переболел всем, чем положено. Вы за мной успеваете?
      - Как вы сказали - "член кабинета министров"? - Даже для нашей весьма необычной практики, передо мной была птица высокого полета.
      - Да, я министр по вопросам строительства, - скромно пояснил он, словно сообщая о своих успехах в гольфе. И вдруг я припомнил, что всего неделю назад видел его фотографию в газетах: министр перерезал ленточку на торжественном открытии очередного моста. Человек с виду вполне приличный, однако я впервые имел дело с живым министром и не знал поэтому, как к нему правильно обращаться. Для подстраховки я решил приравнять его к герцогу.
      - Конечно же, сэр, - кивнул я. - Извините, э-ээ, что сразу вас не узнал. Простите меня, пожалуйста. Теперь, если не возражаете, э-ээ, я задам вам несколько вопросов. Вы позволите?
      Министр скрестил на груди руки.
      - Разумеется, доктор. Делайте все, что находите нужным. Я целиком и полностью в вашем распоряжении. Не далее как вчера я поделился с министром здравоохранения своими соображениями по поводу того, что, на мой взгляд, нет смысла посещать врачей, если затем не следовать их рекомендациям, напрочь отринув собственное мнение о своем здоровье. Он же ответил, что мнение пациента о враче и то - куда важнее. - Бичем улыбнулся. - Пошутил, конечно. У него вообще замечательное чувство юмора.
      - Да, конечно. Итак, сэр, что вас беспокоит?
      Беспокоили министра боли в позвоночнике. Указав на кушетку, на которой ещё несколько минут валялся сам, я предложил ему раздеться.
      - Совсем раздеться, доктор?
      - Да, будьте любезны. Я хочу вас как следует осмотреть.
      - Ваше слово для меня закон, доктор.
      Он принялся аккуратно расстегивать пуговицы жилета, а я едва успел задернуть перед ним портьеру, как в дверь снова позвонили.
      - Прошу прощения, - извинился я перед министром. - Я только узнаю - и вернусь. Мигом.
      - Конечно, доктор.
      На крыльце стояла высокая, темноволосая и весьма привлекательная женщина в норковой пелерине. Увидев меня, она схватилась за горло и воскликнула:
      - О Господи! Я погибаю! Боже, что мне делать!
      Не найдя, что сказать, я тупо пробормотал:
      - Послушайте, успокойтесь, пожалуйста...
      Но дама не слышала меня. Оттерев меня плечом, она протиснулась внутрь и устремилась в комнату для ожидания, и навзрыд разрыдалась.
      Я быстро закрыл дверь в смотровой кабинет, где раздевался министр по вопросам строительства.
      - Если это в моих силах, мадам, я вам, безусловно, помогу, - сказал я. - Вы только постарайтесь хоть на минутку взять себя в руки...
      - Пиф-Паф! - громко выкрикнула она. - Милый мой Пиф-Паф! Где он?
      - Доктор Эразм Фот... Поттер-Фиппс взял сегодня выходной, - строго объяснил я. - Он уехал играть в гольф.
      - Он там с женщиной! - всхлипнула она. - Джанет сказала мне, что он взял с собой эту стерву Хелен.
      - Ну что вы, речь шла всего лишь о гольфе, - смущенно пробормотал я, вдруг осознав, что веду себя не как подобает врачу-профессионалу. За два месяца работы на Парк-Лейн я приобрел куда больший опыт общения с трудными пациентами, чем за пять лет, проведенных в Св. Суизине, где посетители относились к врачам с таким же благоговейным трепетом, как к полиции. И тем не менее влюбленные в Пиф-Пафа женщины оставались для меня непреодолимой проблемой.
      - Что же мне делать? - застонала незнакомка, зарывшись лицом в кушетку. - Что мне делать? Я хочу умереть! Мне ничего другого не остается! Да, только умереть...
      Пока я придумывал, как быть дальше, она вдруг встрепенулась и посмотрела на меня, словно видела впервые.
      - Кто вы такой?
      - Я ассистент доктора Поттер-Фиппса, - вежливо ответил я. - Я могу вам помочь?
      - Никто не в силах мне помочь! - Ее красивое лицо побледнело, а размывшаяся краска стекала по щекам грязными ручейками. Вдруг она заломила руки и, запрокинув голову назад, истошно завизжала.
      Что ж, по крайней мере, с легкими у незнакомки все было в порядке. Как, впрочем, и с трахеей и голосовыми связками. И тем не менее я посчитал своим долгом вмешаться.
      - Прошу вас, успокойтесь, пожалуйста! - проорал я. - Бога ради, перестаньте кричать!
      Но дамочка завизжала пуще прежнего. Вопя благим матом, она для пущей убедительности молотила себя кулачками по лбу и барабанила каблуками по паркету.
      К этой минуте меня уже меньше беспокоило состояние её здоровья жизненная энергия била из красотки ключом, - чем моя собственная репутация. Годы, проведенные в Св. Суизине, выработали в каждом из нас железное правило: никогда не оставаться с пациенткой-женщиной наедине, без присутствия медсестры. В любую минуту двери приемной могли пасть под натиском полицейских, журналистов или даже просто случайных прохожих, которым не давали спокойно спать лавры сэра Галахада.
      - Проклятье! - вскричал я. - Да замолчите же вы!
      Однако поклонница Пиф-Пафа завопила ещё громче. На сей счет инструкции Св. Суизина ничего путного не предусматривали, однако, по счастью, я припомнил из художественной литературы, что спасительный рецепт состоит из звонкой пощечины. Собравшись с духом, я нагнулся к исходившей криком дамочке и со всего размаха отвесил ей увесистую оплеуху. Однако мое снадобье возымело обратное действие: вместо того, чтобы успокоиться, эта особа ответила таким апперкотом слева, что я отлетел к стене. В следующий миг разъяренная не на шутку дамочка тигрицей соскочила с кушетки и принялась швырять в меня всем, что попадало под руку.
      Беспомощно барахтаясь посреди кучи журналов, телефонных справочников, расколотого фарфора и стекла, я все же сумел подняться как раз вовремя, чтобы увернуться от меткого удара массивной лампой, который наверняка оглушил бы меня, а то и вовсе раскроил череп.
      - Что вы вытворяете, черт побери? - гневно вскричал я, хватая разбушевавшуюся посетительницу за руки. - Вы же меня убьете!
      - И поделом тебе, мерзавец! - завизжала она. - Как ты посмел на женщину руку поднять? Неандерталец!
      Последнее слово она произнесла уже почти спокойным тоном, заронив во мне надежду.
      - А что мне оставалось делать? - миролюбиво вопросил я. - У вас началась истерика, и мне пришлось применить испытанное народное средство. Вы же набросились на меня как расфуфыренная дикая лесная кошка!
      - Ненавижу вас! - кокетливо надулась она. И тут же свалилась мне на грудь, обливаясь горючими слезами.
      В течение нескольких минут я только гладил её по спине и бормотал слова утешения. Затем произнес:
      - Может, вам лучше вернуться домой и лечь в постель? Если хотите, могу выписать вам хорошее успокаивающее средство. Проспитесь, а потом сразу полегчает.