- Мне страшно неловко за то, что я вас потревожил, доктор, - начал он. - Чрезвычайно неловко. Лишил вас, несомненно, столь заслуженного отдыха. Извините, доктор, и поверьте - я искренне раскаиваюсь.
      - Ничего, в конце концов - это моя обязанность, - кивнул я. Врачебный долг и все такое. Итак?
      - А я вот сидел здесь и говорил себе: "Бедный доктор сейчас покоится в объятиях Морфея. Спит себе сном младенца..."
      - Извините, что вас беспокоит? - перебил я.
      И тут он обеими руками схватился за живот и застонал.
      - Ага, колики? - обрадовался я, мысленно листая страницы справочника. - Что-нибудь не то съели?
      Очкарик задышал спокойнее, осмотрелся, потом заговорщически прошептал:
      - Мы здесь одни, доктор?
      - Да, - кивнул я. - Не волнуйтесь, мы не разглашаем профессиональные тайны.
      - Вы ведь ассистент профессора, не так ли, доктор?
      Я молча кивнул.
      - Так вот, доктор, дело в том, что профессор полгода назад сделал мне операцию - частичную резекцию желудка. Все было нормально, но три дня назад у меня начались боли. - Он снова застонал, потом, морщась, продолжил: Ужасные боли. Ну вот, а сегодня после ужина я вдруг закашлялся и почувствовал какой-то непонятный комок в горле. Я сплюнул... - Он снова огляделся по сторонам и прошептал: - Это оказалась шайба, доктор!
      - Хоккейная? - тупо спросил я.
      - Нет, нет, доктор! Металлическая. А затем, пять минут спустя, я выкашлял винтик! А после него - две гайки и кусочек пружинки. Это продолжается всю ночь, доктор. Вот я и решил приехать.
      - Черт побери, но ведь это просто невозможно! - взвился я. - Мистика какая-то! Вы уверены?
      - Взгляните сами, доктор, - произнес он. С гордостью, как мне показалось. И извлек из кармана нечто, завернутое в обрывок газеты "Ивнинг Ньюс". Развернул, и моему изумленному взору представились две блестящие гайки, шайбы, несколько винтиков и кусочек пружины. Я поднял голову, и наши глаза встретились. Я облизнул губы.
      - Да, вполне возможно, что это фрагменты хирургического ретрактора, признал я.
      Он кивнул.
      - Именно это я и подумал, доктор. Я ведь когда-то и сам врачевал. Теперь я смутно припоминаю, как кто-то в операционной сказал, что у них чего-то не хватает.
      - Покажите мне живот, - попросил я.
      Шрам полугодичной давности был там, где ему и полагалось быть.
      - Гм, - произнес я, скребя в затылке. Затем оглянулся по сторонам. Поблизости не было ни души. Сейчас даже появление Бингхэма порадовало бы меня.
      - Это может быть серьезно, - предположил я.
      - Да, доктор, - закивал усатый. - Поэтому я и приехал сюда. Я ведь не из тех людей, что тут же бегут в суд жаловаться. Но вот если со мной что-то случится... Родственников-то у меня много, доктор.
      - Правильно, - подтвердил я и, укрыв его одеялом, принялся в задумчивости шагать по приемной. Правила на сей счет были строги: обо всех неотложных ночных случаях требовалось немедленно извещать дежурного врача. Однако, если профессор и в самом деле ухитрился оставить в брюшной полости пациента ретрактор, он бы, разумеется, хотел узнать об этом прежде всех остальных.
      Собравшись с духом, я позвонил профессору в Уимблдон. Телефон звонил с минуту, прежде чем в моем ухе послышался раздраженный женский голос:
      - Да!
      - Могу я поговорить с профессором?
      - Кто это?
      - Я звоню из Св. Суизина, - осторожно ответил я.
      - О Господи! Неужели нельзя хоть ночью его в покое оставить? Артур!
      Еще несколько минут спустя я сбивчиво заговорил в трубку:
      - Извините за беспокойство, сэр. Это один из ваших ассистентов...
      - Роджерс?
      - А? Нет, не Роджерс, сэр. Гордон.
      Профессор шумно вздохнул.
      - А где Роджерс?
      - Спит, сэр. - Сущая правда - я сам видел, как двое дюжих парней затаскивали его наверх. - Я его подменяю. Дело очень срочное.
      И я изложил профессору свои наблюдения.
      - Что ж, вполне возможно, - произнес он. По голосу чувствовалось, что он не на шутку встревожен. - Подробности сейчас не помню, но полгода назад мне, определенно, помогала новенькая медсестра... Вы уверены, м-мм... Гордон, что это детали ретрактора?
      - Да, сэр. Никаких сомнений.
      Последовало молчание.
      - Хорошо, - ворчливо произнес наконец профессор. - Я приеду. Погода, конечно, препаршивая. Переведите его наверх и подготовьте операционную к срочному чревосечению.
      - Слушаюсь, сэр.
      - И еще, Гордон..
      - Сэр?
      - Вы правильно поступили, что позвонили мне.
      - Спасибо, сэр! - восторженно гаркнул я.
      Но он уже повесил трубку.
      В течение следующего получаса я лихорадочно готовился к операции. Разбудил дежурную сестру и прочий хирургический персонал, распорядился застелить постель с грелкой и электрическим одеялом. Затем вернулся к пациенту, терпеливо дожидавшемуся меня на койке.
      - Не волнуйтесь, старина, - ободряюще проговорил я, панибратски хлопая его по плечу. - Вы в надежных руках. - Я взглянул на часы. - Профессор подъедет с минуты на минуту. Он сам вами займется.
      - Спасибо, доктор, - благодарно вздохнул прилизанный очкарик и прикоснулся к моей руке. - Поверьте, я очень признателен вам за столь внимательное отношение.
      - О, я всего лишь выполняю свой долг, - скромно отмахнулся я. - Клятва Гиппократа, знаете ли, и все такое.
      - Когда эта история закончится, доктор, - бодрым тоном продолжил он, я с удовольствием встречусь с вами в более непринужденной обстановке.
      - Возможно, возможно, - закивал я, снисходительно улыбаясь. - Все может быть.
      - Приезжайте ко мне на уик-энд, - продолжил он. - У меня неплохая загородная резиденция. На самой Темзе. Старинный замок, который я в свое время приобрел по дешевке. Можем поохотиться, рыбку половить. У меня есть и собственное поле для гольфа, так что прихватите с собой клюшки.
      - Я не совсем понимаю...
      - Нет, лучше поступим так. В пятницу днем я пришлю за вами "роллс-ройс". Со своим шофером. Перепутать невозможно - весь автомобиль из чистого золота. Целиком - даже поршневые кольца...
      Я обалдело вытаращился на него.
      - А ведь, глядя на меня, - добавил он с гордостью, - никто бы и не заподозрил, что я - единственный владелец Английского банка* (*Государственный банк Англии).
      * * *
      С Бингхэмом я встретился в лифте.
      - Привет, старина, - ухмыльнулся мерзавец. - Жаль, что ты так и не стал ассистентом.
      - Да, мне тоже жаль.
      - Здорово тебе влетело, да, старина? Я имею в виду этого психа. Тебе следовало сделать ему рентген, прежде чем будить профа. Или узнать место работы и должность. Я всегда это в первую очередь спрашиваю. Я бы на твоем месте поступил именно так.
      - Не сомневаюсь.
      - Теперь тебе придется искать работу в каком-нибудь захолустье, - с притворным сочувствием произнес этот негодяй. - Впрочем, мне говорили, что в Англии ещё остались приличные клиники. Не такие, разумеется, как Св. Суизин, но и не сельские лечебницы. Попрощаться от твоего имени с профом? Ты ведь, наверное, не захочешь встречаться с ним после этой истории?
      - Нет, я только что заходил к нему. Рекомендательное письмо забрать.
      - Если могу тебе чем-то помочь, старина - всегда к твоим услугам.
      - Спасибо.
      Мы спустились на первый этаж, и я вышел из лифта.
      - А мне в цоколь нужно, - пояснил Бингхэм. - В лаб. Хочу кое-какие анализы просмотреть. Теперь, став наконец старшим ассистентом профа, я хочу поднажать на патол. и микробиол. - Я захлопнул дверь. - Наверное, мы больше не увидимся, старина. Покуха!
      И он нажал кнопку. Лифт опустился дюймов на шесть и вдруг замер как вкопанный. Бингхэм поочередно надавил все кнопки. Никакого результата. Он загремел ручкой двери. Та не шевельнулась.
      - Послушай, старина! - взволнованно позвал он. - Я тут слегка застрял.
      - Да, я заметил, - сдержанно произнес я.
      - Черт знает что, - добавил он и трусливо хихикнул. Затем, вцепившись в решетку, осторожно потряс её. Вокруг начала собираться толпа: санитары, медсестры, пациенты. В лифте Св. Суизина нередко кто-то застревал, что приятно оживляло серое больничное однообразие.
      - Проклятье! - голос Бингхэма предательски дрогнул. - Помоги мне выбраться, будь другом.
      Я развел руками.
      - Каким образом - я ведь не механик. - Вокруг загоготали. - Может, пожарных вызвать? Или полицию?
      - Нет, черт побери! Послушай, старина, мне не до шуток. - Бингхэм нервно затряс металлическую решетку, опасаясь, что может уронить свое достоинство. - Помоги, дружище! - взмолился он. - Вызволи меня отсюда. Не бросишь же ты коллегу и друга в беде!
      - Что ж, попробую, - вздохнул я. В конце концов выражение "права человека" относилось даже к Бингхэму. Хотя и с натяжкой. - Подожди минутку.
      - Спасибо, старина, - обрадовался он. - Я знал, что могу на тебя рассчитывать.
      Я как можно медленнее побрел прочь по коридору, высматривая кого-нибудь из техников, и вдруг заметил груженую тележку, на которой развозили обед для больных. Среди прочей снеди я разглядел бананы. И тут меня осенило.
      Вернувшись к лифту, я с удовлетворением увидел, что толпа удвоилась, а Бингхэм остервенело трясет решетку.
      - Наконец-то! - оживился он, узрев меня. - Ты очень шустро... Эй, что ты делаешь?
      Я медленно оторвал от грозди несколько бананов и принялся один за другим совать их ему сквозь прутья решетки. Моя нехитрая пантомима вызвала взрыв восторга среди собравшихся зевак, к которым присоединились ребятишки из разместившегося по соседству детского отделения. Радостно улюлюкая, они подбадривали меня:
      - Дайте ему палку! Пусть сам достанет!
      Бингхэм побагровел и затрясся от бешенства.
      - Этого я тебе никогда не забуду! - прошипел он. - Погоди, вот только выйду - я с тобой разделаюсь! - И для пущей убедительности подпрыгнул.
      В толпе застонали.
      - Хвост не прищеми! - задорно выкрикнул кто-то.
      Утирая слезы, я засеменил прочь. Впервые за всю свою врачебную карьеру я был доволен.
      Уже сидя в автобусе, я развернул рекомендательное письмо профессора. Его краткости можно было позавидовать:
      "Всем заинтересованным лицам.
      Доктор Гордон в течение последних трех месяцев был моим младшим ассистентом в травматологическом отделении. Со своими обязанностями справлялся разве что к собственному удовлетворению".
      Глава 3
      Я приучился открывать "Британский медицинский журнал" по-китайски, с конца: последние двадцать страниц пестрят объявлениями с предложениями работы, а собственное благополучие - точнее даже возможность заработать на кусок хлеба с маслом - озаботило меня вдруг куда более, чем прогресс мировой медицины.
      Провинциальных клиник, приглашающих начинающих хирургов, было в журнале предостаточно, хоть пруд пруди, и я, накупив марок, состряпал весьма элегантные заявления, которые разослал по дюжине адресов. Поскольку на проезд к местам собеседования мне полагался бесплатный билет третьего класса, я решил, что, по крайней мере, смогу посмотреть страну за счет Национальной службы здравоохранения.
      Очень скоро выяснилось, что сногсшибательным успехом я не пользуюсь. Во-первых, меня угнетала сама обстановка, царившая на собеседованиях. Если перед устным экзаменом группу студентов объединяет дух товарищества, как у заключенных, приговоренных к расстрелу, то приемная возможного работодателя походит скорее на спасательную шлюпку, в которой иссякают запасы провизии и пресной воды. Во-вторых, в присутствии членов комиссии я почему-то всегда садился на единственный пустующий стул с чувством собственной вины. Кончалось это всегда тем, что я дергал себя за галстук, ломал карандаши, отвечал невпопад, нес околесицу и вообще держался как полный идиот.
      Я побывал уже на нескольких собеседованиях, ставших в моем представлении столь же неразличимыми, как визиты к зубному врачу. Все они состоялись в каминных залах, украшенных портретами разъевшихся краснолицых деятелей в белых халатах, дипломами, неизменным бюстом Гиппократа в углу и списками жертвователей. Посредине зала возвышался массивный стол из красного дерева, способный, по-моему, выдержать танк, а вокруг сидело около дюжины самых устрашающих людей, что я когда-либо видел.
      Самым важным было, войдя, сразу определить, кто из сидящих - врачи, а кто - непрофессионалы: деятели из муниципалитета и обычные члены правления. Это было необходимо, чтобы соответствующим образом корректировать ответы на вопросы; к чему, например, сыпать медицинскими формулировками перед оптовым торговцем обувью. Так, например, на одном из моих первых собеседований член комиссии в клерикальном облачении спросил меня торжественным тоном:
      - Как вы поступите, доктор, оперируя ночью в полном одиночестве, если у больного начнется не останавливаемое кровотечение?
      На что я уверенно ответил:
      - Вознесу молитву Господу, сэр.
      И тогда сидевший по правую руку от меня тщедушный человечек проснулся и спросил:
      - А не кажется ли вам, молодой человек, что вы могли бы сначала позвонить своему главному хирургу и посоветоваться с ним?
      Работу я там так и не получил.
      В одних комиссиях интересовались, играю ли я в крикет или на пианино, в других спрашивали, женат ли я, третьих занимали мои политические взгляды и моральные убеждения. Что бы я ни отвечал, почему-то неизменно вызывало у вопрошающих разочарование, а то и вовсе повергало в недоумение. После короткого молчания следовал разочарованный вздох, а затем председательствующий благодарил меня за приезд и обещал известить о принятом решении.
      Словом, я с большим опозданием убедился, что обучение в Св. Суизине вовсе не обязательно гарантировало мне теплое местечко по специальности. Все мы были свято уверены, что выпускники любых других заведений должны взирать на нас с не меньшим почтением, чем доктор Ватсон на Шерлока Холмса, поэтому столкнуться с людьми, даже не подозревающими о существовании Св. Суизина было чрезвычайно болезненным щелчком по моему самолюбию.
      - Где вы учились, дружок? - спросил меня как-то раз один лощеный хирург из какой-то Богом забытой дыры.
      - В Св. Суизине, сэр, - ответил я, пыжась от гордости.
      И тогда этот прегнусный паразит пожал плечами и сочувственно произнес:
      - Ничего, сынок, это ещё не самое страшное в жизни.
      А остальные так и покатились от смеха. Мерзавцы.
      Надеюсь, не нужно объяснять, что в том месте меня тоже не приняли.
      После месяца безуспешных поездок в холодных вагонах, успев исколесить уже едва ли не половину Англии, я был полностью обескуражен. Меня уже не столько обуревали мечты заполучить место хирурга, как заботило желание заработать себе на хлеб. На моем банковском счете хранилось четыре фунта и десять шиллингов, а из всех пожитков оставались один костюм, сумка с клюшками для гольфа, набор медицинских инструментов и небольшой гипсовый бюст лорда Листера. Жил я в дешевой меблирашке в Масвелл-Хилле, погода стояла прескверная, а мои ботинки срочно нуждались в ремонте. Вдобавок меня мучил хронический голод, а постоянные неудачи вынуждали посещать пивные вдвое чаще обычного. Микроскоп я давно продал, а мой драгоценный скелет пылился неподалеку от Св. Суизина в лавке ростовщика, напоминающей, должно быть, катакомбы после эпидемии чумы.
      Из всего мало-мальски ценного у меня остались только учебники. С неделю я пялился на их золоченые корешки, сопротивляясь соблазну, после чего решил, что начинающий хирург на первых порах вполне способен обойтись без справочника по здравоохранению и пособия по биохимии. Один за другим я оттащил томики в магазинчик подержанной медицинской литературы на Гауэр-стрит, вознося затем мысленную хвалу его владельцу за каждой трапезой. "Нарушений кровообращения" Уитби и Бриттона, правда, хватило только на бекон с яйцами и чашечку кофе, зато "Учебник по практической медицине" Прайса оказался куда более питательным; на вырученные за него деньги я досыта наелся томатным супом, бифштексом с жареным картофелем и яблочным пирогом, запив все это изобилие пинтой пива. "Анатомию" Грея я решил сохранить на собственный день рождения, а, избавившись от "Энциклопедии хирурга", заказал даже столик в "Скотте".
      Вскоре из всей моей библиотеки уцелели лишь несколько брошюрок из серии "В помощь студенту", тонюсенький справочник "Что делать при отравлениях" и "Таблицы калорийности пищевых продуктов". Все это вместе взятое с трудом потянуло бы на чашку чая с сандвичами. В итоге я стал усердно готовиться к предстоящему собеседованию в Нортумберленде, преисполненный решимости во что бы то ни стало устроиться на работу. Когда настал долгожданный день, я шел в зал заседаний как на последний бой. Члены комитета сидели за длиннющим столом напротив меня, тогда как на своей стороне стола я был один, что почему-то показалось мне хорошим предзнаменованием. На вопросы я отвечал четко, как полицейский в суде. Высокий хирург в углу то и дело согласно кивал, а затем произнес:
      - Что ж, все это вполне приемлемо. Скажите, вас и в самом деле так привлекает профессия хирурга?
      - Да, сэр, - искренне ответил я. - Несмотря даже на все сопряженные с ней трудности. Это моя давнишняя мечта.
      - Замечательно, - расцвел он. - Вот бы все мои ассистенты были такими. Не так ли, джентльмены?
      Все согласно загалдели.
      - Очень хорошо, - закончил хирург. - Теперь доктор Брайс-Дерри, наш председатель, задаст вам несколько формальных вопросов.
      Председатель, сидевший прямо напротив меня, был приятным моложавым человеком в твидовом костюме, клетчатой рубашке и домотканном галстуке.
      - Итак, доктор Гордон, - с улыбкой заговорил он, - вы уверены, что и в самом деле хотите работать в нашей клинике?
      - Да, сэр.
      Улыбка стерлась с его лица.
      - Вы, кажется, получили врачебный диплом четыре месяца назад. Это так?
      - Да, сэр.
      Председатель приумолк. Взгляд стал откровенно недружелюбным.
      - И вы состоите в профсоюзе медицинских работников? - медленно произнес он.
      - Да, сэр, разумеется.
      Во мне нарастало недоумение. Обстановка в зале, определенно, нагнеталась. Члены комитета либо разглядывали потолок, либо, напротив, сидели, уставившись в свои записи. Никто даже не пытался заговорить.
      - И в Британской медицинской ассоциации? - зловещим тоном осведомился председатель.
      - Д-да, сэр, - запинаясь, выдавил я.
      Объяснить столь внезапную враждебность было невозможно. Я был подавлен, разбит и отчаянно нуждался в глотке свежего воздуха. Вытащив из кармана носовой платок, я утер вспотевший лоб и, отодвинув назад стул, бессильно откинулся на спинку. В следующее мгновение, потупив взор, я увидел под столом прямо напротив меня краешек твидовой юбки и пару ног в вязаных чулках и грубых башмаках.
      От ужаса мой хребет промерз до основания.
      - Я... Извините, ради Бога, сэр... то есть, мадам, - пролепетал я. - О Господи!
      Взвизгнув, я как ошпаренный сорвался с места и, не чуя под собой ног бросился к дверям.
      И этот пост мне не достался.
      * * *
      На обратном пути в Лондон я вытащил из кармана свежий номер "Британского медицинского журнала" и снова погрузился в чтение объявлений о вакансиях, для удобства размещенных в алфавитном порядке - от анестезиологии до хирургии. Похоже было, что настала пора попытать свои силы в другой области медицины. Микробиологическая лаборатория означала необходимость корпеть там с девяти до шести без малейшего намека на общение с живыми пациентами. Не говоря уж о риске подцепить какую-нибудь заразу вроде чумы или черной оспы. Возня с туберкулезными больными подразумевала пребывание на свежем воздухе, вдоволь масла и яиц, однако безмятежная и размеренная жизнь в санатории зачастую погружала в летаргический сон не только больных, но и врачей. Для ортопедии требовались навыки плотника, а для патологии - кровожадность Прокруста. Рентгенологи были обречены на нездоровое обитание в мрачных подземных склепах, а педиатры не успевали очищать брюки от рвотных масс детишек, объевшихся всякой дряни.
      Уныло разглядывая бесцветный пейзаж за окном, я попытался вспомнить, какие ещё занятия в Св. Суизине доставляли мне радость. Увы, в моей памяти отпечатались одни лишь запахи. Появившаяся во рту кислятина заставила вспомнить химию в первый год обучения; приятное щекотание в ноздрях канадский бальзам и гистологические препараты; вонючая смесь карболки с формалином - анатомичку; пряный и сочный аромат луга - биохимическую лабораторию; запах мастики - больничные коридоры, а эфирные пары операционную. Про морг же и вспоминать не хотелось - в голову всплывало сравнение разве что с заброшенной скотобойней. Я вздохнул и принялся листать страницы. Ничего. Взгляд мой задержался на внутренней стороне обложки. Красиво набранный текст гласил:
      "ИДЕАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ДЛЯ МОЛОДОГО СПЕЦИАЛИСТА
      Требуются:
      1. Врач на роскошный лайнер для кругосветного круиза. Америка, Вест-Индия, Африка, Индия, Австралия, Япония, Океания. Отплытие в ближайшие дни. Полный пансион, жалованье 2000 фунтов в год (в американских долларах).
      2. Личный врач для Южноафриканского мультимиллионера, путешествующего по Африке, Америке и Азии. Жалованье по договоренности. Обращаться немедленно.
      3. Обычная практика. Практикующему врачу в тихом местечке (Вай-Вэлли) требуется надежный напарник. Бесплатное проживание в доме шестнадцатого века со всеми удобствами, бесплатные уголь и еда, бесплатная машина с шофером, ежегодный трехмесячный отпуск.
      И много других предложений.
      Обращаться
      в медицинское агентство
      "ВИЛСОН, ВЕРЕСКИЛЛЬ И ВОЗЛЮБЛИНГЕР"
      Располагалось агентство совсем неподалеку от Св. Суизина.
      * * *
      Утро выдалось туманное, мне предстояло расплачиваться за жилье, в горле нещадно свербело, но мысль о посещении агентства настолько согревала меня, что даже унылый и серый Масвелл-Хилл показался мне залитым солнцем. Жизнь снова представлялась в розовых тонах.
      Позавтракав на скорую руку, я отправился по указанному адресу. Агентство размещалось между больницей для хроников и пабом, наверху ветхой и скрипучей лестницы.
      На двери висела табличка с надписью "Вход". За дверью располагалась комнатенка, стены которой были обиты вагонкой, а вдоль противоположных стен стояли две деревянные скамьи, прибитые к полу, точь-в-точь, как в купе поезда французской железнодорожной дороги. Напротив входа была дверь с матовой стеклянной панелью, местами растрескавшейся, и с табличкой "Управляющий". На скамье слева примостилась бледная личность примерно моих лет с "Журналом нейрологии, нейрохирургии и психиатрии", а на скамье справа развалился обрюзгший и неопрятный тип с кустистыми усами и в замызганной фетровой шляпе. Осоловело уставившись в пол, он что-то невнятно бормотал.
      Я присел рядом с бледнолицым. Он даже не покосился в мою сторону. Мы сидели и молчали. Наконец, дождавшись своей очереди, я вошел к управляющему.
      Я оказался в каморке, по сравнению с которой наружная приемная могла показаться залом ожидания в аэропорту Хитроу. За высоким и узким деревянным столом восседал добродушного вида старичок с бакенбардами и в очках с золоченой оправой. Он был облачен в манишку с шейным платком и старинный сюртук.
      - Мистер Вилсон, мистер Верескилль или мистер Возлюблингер? жизнерадостно спросил я. Приятно было чувствовать себя клиентом, а не просителем.
      - Увы, доктор, - никого из них здесь нет, - доброжелательно улыбнулся управляющий. Отложив ручку, он сплел узловатые пальцы. - Чем могу быть вам полезен?
      - Я пришел по вашему объявлению. Я бы предпочел мультимиллионера, если вакансия ещё не занята, но готов согласиться и на круиз. Сборы у меня много времени не займут - я сейчас свободен как ветер.
      - И снова вынужден разочаровать вас, - ответил старичок с наинежнейшей улыбкой. - Оба места уже заняты.
      - Но ведь объявление появилось только вчера! - раздосадованно воскликнул я.
      - От желающих просто отбоя нет... Однако могу предложить вам много не менее привлекательных мест. Хотели бы вы, доктор отправиться за границу?
      - Я бы не возражал. Если там тепло, конечно.
      - Тогда у меня есть как раз то, что вам надо. Для "Акрополос ойл компани" - это греческий концерн, весьма уважаемый - требуется грамотный специалист в Ираке. Очень многообещающая должность. Вот контракт на пять лет...
      - Нет, спасибо, я ещё не настолько замерз.
      - Что ж, попробуем другое. Вы человек набожный? - Он смерил меня взглядом. - Вижу, что да. В Таиланде нужен врач-миссионер. Заработок, правда, невелик, но, - он вздохнул и молитвенно возвел глаза к потолку, ведь всех нас ждет вознаграждение на небесах.
      - Я предпочитаю земное, - покачал головой я, начиная испытывать разочарование. - Скажите, а что-нибудь попроще у вас найдется? Обычная практика, пусть даже не в самом престижном месте.
      - Конечно, конечно, доктор, - поспешно ответил старичок. - Просто мне показалось, что вы стремитесь по тем или иным причинам покинуть страну... Разумеется, у нас масса самых привлекательных вакансий. Вы даже не представляете, скольких молодых людей мы уже устроили. Для нас это вроде хобби. То, что вы здесь видите, - он обвел рукой по сторонам, - вовсе не моя привычная среда обитания... Я, видите ли, человек довольно разносторонний, - добавил этот добряк, чуть помолчав. - Просто случилось так, что однажды очень близкого мне человека спас от неминуемой гибели начинающий врач, совсем ещё юнец. Вот я и стараюсь теперь, по мере возможности, помогать вашему брату в выборе пути.
      Он устремил на меня трогательный, чуть затуманенный взгляд, словно готов был вот-вот заплакать. Я понял, что наконец-то и мне повезло.
      - Некоторые считают меня чудаком, - снова заговорил старичок, вытаскивая из кармана грязный носовой платок и с шумом высмаркиваясь. Однако ничто так не берет меня за живое, как встреча с юным врачом, едва вступающим на жизненную стезю. - Он посерьезнел и продолжил: - Есть у меня на примете подходящая для вас должность. Ноттингемпшир, полусельская местность. Прекрасное местечко. С врачом я на короткой ноге. Славная личность и замечательный доктор, просто душа-человек. Рядом с ним вы многому научитесь. Да и условия весьма соблазнительные, доктор! Полный пансион плюс десять гиней в неделю. Недурно, да?
      Я замялся.
      - Решайте сразу - к обеду это место уже займут, я вам гарантирую.
      - Полусельская местность, говорите?
      - Даже больше, чем полу.
      - Хорошо. Я согласен.
      - Что ж, весьма разумно. Теперь, думаю, вы бы хотели получить аванс? Он внезапно хихикнул. - Вы уж извините старика, доктор. Не могу удержаться, чтобы не протянуть руку помощи начинающему специалисту. Вы ведь, молодежь, всегда, как бы выразиться... немного нуждаетесь. К тому же книги вам понадобятся. Инструменты кое-какие. Верно? - Он полез в карман и извлек из него потрепанный кожаный бумажник. - Сотни фунтов хватит?
      - Но... вы хотите сказать, что это безвозмездно? - вскричал я, не веря своим глазам. - Подарок?
      - Ну, скажем, что скорее - заем. Да-да, заем. Я прекрасно понимаю ваше смущение, доктор...
      - Но мне даже нечего вам в залог оставить!
      - О, это меня нисколько не заботит, - отмахнулся мой благодетель. Ничуть, поверьте. Только подпишите вот здесь...
      Я подписал.
      - Я назначил небольшой интерес, чтобы вы не чувствовали себя так неловко, - продолжил старик. - Пятнадцать процентов годовых, с выплатой раз в три месяца. И вот здесь ещё подпишите, доктор...
      - А это что?
      - О, обычная формальность. Я беру скромные комиссионные на накладные расходы. В наши дни все ведь так дорого. - Он промокнул обе мои подписи. Вы выплатите мне третью часть своего дохода за первый год. А в дальнейшем я больше не возьму с вас ни гроша. Ступайте, доктор. Вот, возьмите адрес. Отправляйтесь сразу, не мешкайте. И не пропадайте. Как приедете, черканите мне открытку. До свидания, доктор.
      Следующий!
      Глава 4
      Я спускался по лестнице с ощущением человека, кивнувшего на аукционе приятелю и вдруг поставленного перед необходимостью купить неслыханно дорогой чиппендель* (*Стиль английской мебели 18 века).
      Уже у подножия лестницы я, задумавшись, едва не сбил с ног какого-то человека, входившего в подъезд.
      - Прошу прощения, - извинился я.
      От мощного хлопка по спине я едва не полетел кувырком.
      - Ричард, здорово, старый хрен!
      - Гримсдайк!
      Мы обменялись радостным рукопожатием. Хотя мы и тесно дружили во время учебы, я не видел Гримсдайка с того самого дня, как он провалился на экзаменах.
      - Что тебе, черт побери, понадобилось в этом бандитском притоне? спросил он.
      - На работу устраивался.
      - О Господи! Скажи, Отец Кровопийца там наверху?
      Я недоуменно вылупился на него.
      - Старая пиявка Пайкрафт - беглый каторжник в сюртуке и в медных очках.
      - Я озадаченно кивнул.
      - Проклятье! Ты уверен, что это не Берри? Тощая дылда с головой, лысой как коленка?
      - Нет, это точно Пайкрафт.
      Гримсдайк нахмурился.
      - Надо же, а мне казалось, что сегодня день Берри. Он хоть изредка бывает на человека похож. А вот Пайкрафт... Черт побери! Пойдем пропустим по стаканчику.
      - На случай, если это затянется на целый день, - сказал я, когда мы вышли на улицу, - считаю своим долгом предупредить, что только что устроился на работу, к которой должен приступить как можно скорее.
      - Как, ты клюнул на их удочку? Тогда тебе тем более нужно выпить. Пошли, вон там уже открыто.
      Совсем недалеко от нас сквозь туман приветливо желтели огни паба. Старомодный бар встретил нас уютным потрескиванием камина. Когда жизнерадостный бармен вручил нам по пинте пива, Гримсдайк провозгласил:
      - За счастливые дни нашей молодости!
      - И за грядущее процветание! - подхватил я.
      После пары-тройки глотков я поставил стакан на стол и окинул Гримсдайка недоуменным взглядом. Когда мы учились, у него было больше денег, чем у всех остальных, вместе взятых; на нашем убогом фоне он казался Крезом. Теперь же Гримсдайк сидел в порванном макинтоше, надетом поверх кургузого твидового костюмчика и выцветшего грязно-желтого жилета. Давно не чищенные стоптанные ботинки, мятый воротничок и засаленные манжеты довершали плачевное зрелище. Перехватив мой взгляд, Гримсдайк в свою очередь поставил стакан на стол и весело провозгласил: