25

Начальник управления Ньютон смотрел и глазам не верил. Он прищурился, сжал губы и, не говоря ни слова, передал Зику ленту с телетайпа. «В ПИСЬМЕ БЕЗ ПОДПИСИ, НАПРАВЛЕННОМ ДИРЕКТОРУ 16 ИЮНЯ, СОДЕРЖАТСЯ ОБВИНЕНИЯ, СУТЬ КОТОРЫХ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО СПЕЦАГЕНТ ЗИК КЕЛСО ВСТУПИЛ В БЕЗНРАВСТВЕННУЮ СВЯЗЬ С НЕУСТАНОВЛЕННЫМ ЛИЦОМ ЖЕНСКОГО ПОЛА ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ НЕУСТАНОВЛЕННОГО ДЕЛА. ПРОСЬБА НЕМЕДЛЕННО ПРОВЕСТИ БЕСЕДУ СО СПЕЦАГЕНТОМ КЕЛСО И УСТАНОВИТЬ ФАКТЫ, ВКЛЮЧАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЮ ЖЕНЩИНЫ И КОНКРЕТИЗАЦИЮ ДЕЛА, ПО КОТОРОМУ ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ. ЕСЛИ ОБВИНЕНИЯ ПОДТВЕРДЯТСЯ, ВЫ ОТСТРАНЯЕТЕ СПЕЦАГЕНТА КЕЛСО ОТ ВЫПОЛНЕНИЯ КАКИХ БЫ ТО НИ БЫЛО СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ…»

В голове у Зика начался полный ералаш. Пэтти. Но она никогда не напишет такое письмо, как бы ни сердилась. Тогда кто? Кому может быть известно про обед с Шерли Хатчинсон?

Он медленно произнес:

– Кто-то видел нас вместе, может быть, в ресторане и сделал идиотские выводы. Я уже докладывал вам, что она весьма импульсивна, и со стороны могло показаться…

Тут он замолк. Ньютон точно ножом ударил:

– Я вынужден буду побеседовать с нею. С меня спросят наверху. Что она мне скажет?

– То же самое. Только в ее интерпретации получится, что мы безумно нравимся друг другу. Однако это чувство одностороннее. Мне такой тип женщин не по душе. Вдобавок, как я полагаю, я помолвлен.

– Что значит «я полагаю»?

– Так было вчера и, надеюсь, так будет завтра, но сегодня – нет. Не думаю.

Ньютон успокоился.

– Забудьте. Какой-нибудь деятель не в своем уме…

– Макдугалл! – воскликнул Зик и прищелкнул пальцами.

– Кто?

– Есть такая старая кляча. На нее похоже!

Ньютон покачал головой.

– Я бы не рекомендовал называть какую бы то ни было женщину клячей. В Бюро такого рода разговоры не приняты. – Тут он решил, что пора переменить тему. – А как поживает кот?

– Операцию он перенес благополучно. – Зик забарабанил пальцами по спинке стула. – Не знаю, что бы мы делали без него. Несколько минут назад суд дал разрешение на реализацию коллекции, и в пять часов Дюваль ее забирает. Если бы мы могли его перехватить! – Он продолжал рассуждать вслух: – Но приобретение ювелирных изделий – операция вполне законная. Придется подождать, пока Меморандум пересадит крупные камни согласно указаниям Дюваля, а Дюваль заявит об ограблении магазина.

– Лучше придать мисс Хатчинсон еще агентов, – сказал Ньютон.

– Нам будет нужен этот кот, – уходя, пробормотал Зик. – Раз он в состоянии выйти из больницы на своих двоих…

– Интересное открытие в зоологии! – заметил Ньютон.

Но Зик его уже не слышал.

Минут через тридцать – сорок Зик объяснялся с доктором Монтоном, и респектабельный врач продемонстрировал всю свою проницательность, за которую его и уважали клиенты.

– Позвольте мне, мистер Келсо, остановиться на медицинских аспектах. Надрез был относительно мал. Не более дюйма. Зашит стальной нитью с применением перекрестного шва. Позволю себе заметить, это была красивая работа. Затем мой ассистент надел на кота корсет, крепкий эластичный рукав с прорезями для задних ног. Он крепко держит живот. Если вы хотите взглянуть…

Зик отрицательно покачал головой, и доктор Монтон продолжал:

– Корсет сидит удобно и достаточно туго. Пациент, конечно, постарается его сорвать, но это не удастся, и он к нему привыкнет. Боли почти не будет. Только приятные ощущения. Видите ли, мистер Келсо, человек заранее готов к боли. Животное – нет. Человеческие страдания часто носят психосоматический характер, у животного же подобных проблем не возникает. Что касается данного пациента, то ему известно лишь то, что кто-то дал ему наркоз и засунул в корсет. Рискну предположить, что психологически он скорее просто рассердится… Теперь постараюсь ответить на ваш вопрос: не будет ли для него болезненным испытанием пребывание сегодня вечером на ногах? Отвечаю: конечно, нет, если он не вступит в схватку с кошкой или собакой. При прочих обстоятельствах он сам о себе позаботится и не будет совершать неподходящих гимнастических упражнений. Кошки в этом отношении намного умнее людей. Вообще-то я полагаю, что небольшая физическая нагрузка ему только полезна. Но есть один минус. Потребуется некоторое время, прежде чем прекратится действие анестезии. Поначалу он будет не слишком твердо стоять на ногах, и реакция у него замедлится.

Тут пришла дежурная из регистратуры.

– За своим котом явилась мисс Рэндалл.

– Какая из мисс Рэндалл? – спросил Зик.

– Младшая.

– Извините меня мистер Келсо, но я всегда лично прощаюсь со своими пациентами. Индивидуальный подход. Не хотите ли пройти со мной?

Зик не проявил такого желания и ушел через заднюю дверь.

– Ну вот, – сказал доктор Монтон, вручая Ингрид вялого Д. К. – Приходите с ним через три дня. – Он повернулся к Д. К.: – До свидания, мистер Рэндалл.

Д. К. испытывал странные ощущения. Он пытался сфокусировать взгляд, а чтобы обеспечить точку опоры, когтями вцепился в Ингрид. Хотел ее лизнуть, но не вышло, язык был вялым, как тряпка. Вдруг внутри что-то щелкнуло, и он вспомнил, как побывал в руках у мясника, вертевшегося над ним. Он собрался с силами и плюнул, уверенно и полновесно. Двое пришедших на прием собак ринулись под стулья. Доктор Монтон отдернул руку. Вовремя. И принужденно рассмеялся:

– Анестезия. Он не знает, что делает.

– Боюсь, что знает, – сказала Ингрид. – У него бешеный темперамент.

26

Филипп Дюваль нажал кнопку внутренней связи, соединившись с рабочим местом Шерли Хатчинсон:

– Мисс Хатчинсон, прошу зайти.

В ожидании ее прихода он расправил спину и тихо заиграл пальцами по столу. Когда она вошла, лицо его было безучастно. Она остановилась на обычном месте, как будто у невидимой черты.

– Слушаю вас, мистер Дюваль, – произнесла она с обычной почтительностью.

Он встал, стройный и подтянутый, словно в корсете.

– Вас, очевидно, обрадует, мисс Хатчинсон, что наконец-то мы вступаем во владение коллекцией Готорна. Сегодня днем суд дал свое согласие. Полагаю, нам следует поехать за нею немедленно. Если вы любезно разыщете инвентарную опись…

– Вы хотите, чтобы с вами поехала я?

– А как же! Вы знаете эту коллекцию. И сможете оказать мне неоценимую помощь.

– Но я неважно себя чувствую. В груди колет. И трудно дышать.

Он нахмурил черные брови. Глаза его напоминали кошачьи во время охоты.

– Полагаю, это скоро пройдет. У нас то и дело что-нибудь болит. Вы прекрасно выглядите, моя дорогая. Теперь, если вы принесете опись…

– Простите, мистер Дюваль, но мне бы не хотелось ехать…

Он загадочно посмотрел на нее.

– Вы довольно странно себя ведете, мисс Хатчинсон. Что-нибудь не так? Я-то полагал, что у нас прекрасные отношения.

– Конечно. Безусловно.

– Тогда посидите, а я принесу опись сам. В каком она ящике, мисс Хатчинсон?

– В среднем.

Как только он вышел, она проскользнула в коридор и шепнула стоявшему там Дэну:

– Он хочет ехать со мной за коллекцией, а потом, я думаю, отвезет меня на фабрику. Передайте им, что мне нужна помощь. Мне надо от него избавиться.

Она подумала, не убежать ли ей отсюда, но решила, что сорвет проводимое Зиком расследование. Надо поиграть с Дювалем. Все будет в порядке. Если она окажется в опасности, Зик ее спасет.

Услышав, как Дюваль задвигает ящик стола, она вернулась на прежнее место.

– У вас все в таком порядке, – сказал он. – Вы очень аккуратны, моя дорогая. Не знаю, что бы я без вас делал. Трудно было бы справиться. Но ведь справлялся же я до вашего прихода. Разве не так?

Он открыл дверцу стенного шкафа и, стоя перед маленьким зеркальцем, завязал темно-синий галстук миниатюрным, но прочным узлом. Пригладил волосы и провел пальцами по бровям.

– Поехали, моя дорогая. Солнце и свежий воздух творят чудеса.

Он пропустил ее вперед. Обнял взглядом с ног до головы. Какая жалость, что этот образец женственности должен быть уничтожен!

27

По дороге домой Д. К. почти все время спал. А когда просыпался, то вначале стонал, потом бросал на Ингрид жалобный взгляд, потом опять стонал. Такого и собаке не пожелаешь!

Доехали, и Ингрид осторожно поставила кота на землю.

– Ты думаешь, можно? – с тревогой спросила Пэтти.

– Доктор считает, что нужно, – улыбнулась Ингрид, не сводя взгляда с кота, – Подожди, что будет, когда он поймет, что носит комбинированный корсет.

Д. К. доблестно направился к парадному входу. Но внутренний стабилизатор не функционировал. То кот заваливался вправо, то в попытке выровняться его заносило влево. Он передвигался, как старый пьяница, и все время рычал. При этих звуках, не веря глазам своим, из кустарника вылез П. К. Д. К. рявкнул таким тоном, что, поняв недвусмысленное предупреждение, П. К. как патентованный трус ушел назад, в кусты, не сводя глаз с Д. К.

Слыша приближающиеся шаги Зика, Пэтти побежала в дом, но Зик опередил ее. И преградил ей путь у самой двери.

– Пэтти, прошу, выслушай. Я здесь по делу.

– Заходи, Зик, – тут же высказалась Ингрид. – У меня новая пластинка группы «Сканкс».

– Спасибо, – ответил он, – но у меня мало времени. Мне нужно твое согласие, а также Пэтти и Майка.

Он перевел взгляд на Пэтти.

– Сегодня вечером расследование входит в завершающую фазу. Минуточку, Пэтти, дослушай меня до конца.

Он глубоко вздохнул.

– Доктор согласен. Он сказал, что с Д. К. не случится ничего плохого, если мы примем все меры. Как и прежде, котом непосредственно займется Ингрид.

Пэтти спросила:

– Ты кончил? Можно мне сказать?

Зик кивнул, и она продолжила:

– Ты приходишь сюда и просишь послать Д. К. для выполнения опасного задания всего лишь через несколько часов после того, как была сделана операция, спасшая ему жизнь. Так может поступать лишь совершенно бесчувственный человек.

– Сестренка, не надо, – сказала Ингрид. Она вертелась, очутившись между двух огней и желая потушить оба.

Тут в разговор вступил Зик:

– Ты сейчас просто плохо относишься ко мне. И поскольку ты привносишь эмоции в решение вопроса, я вынужден сказать, что независимо от того, что ты скажешь, я люблю тебя и не полюблю никого другого. Признаю, что вел себя глупо, когда пытался спрятаться от тебя, но я сделал это именно ради того, чтобы ты не подумала то, что думаешь. Поверь мне, Пэтти…

На лице у нее застыла улыбка.

– Прекрасная линия защиты, мистер Келсо! Уверена, что девушки в Парампе были бы в восторге.

– Сестра! – Ингрид готова была расплакаться. – Прошу, сестренка, я хочу с тобой поговорить.

– Говори с ним, – посоветовала Пэтти, заходя в дом. – Это ты его любишь. Я – нет.

– Стой здесь и не уходи, – сказала Ингрид Зику. – Дай честное скаутское, что не уйдешь, пока я не вернусь.

Он кивнул, и Ингрид побежала за Пэтти. Он глядел на Д. К., предпринимавшего попытки взобраться на крыльцо. Задние ноги не слушались, и кот все время оседал назад. Каждую ступеньку он преодолевал с четвертой-пятой попытки. За каждой неудачей следовало громкое рычание.

Зик смотрел, и тревога его росла. Он не знал, чем помочь. А если бы и знал, то не смог бы в силу двух обстоятельств. Первое: за этим бы последовал приступ аллергии; второе: риск потерять руку. И все же ему хотелось оказать помощь, поскольку Д. К. принадлежал Пэтти и сейчас ему хотелось быть рядом с нею, даже через этого кота.

Зик придерживал открытую дверь. Но Д. К. из последних сил завалился в комнату на спину, так и не заметив, кто послужил ему швейцаром. Даже нюхальник нуждался в ремонте. Никаких запахов, как ни сопи.

А это что за одеяние? Как только он будет в форме, сорвет его. Что бы это ни было, это посягательство на его частную жизнь.

В спальне Пэтти Ингрид хлопнула дверью.

– Меня еще никогда так не оскорбляли. И это моя сестра, унижающая одного из самых очаровательных мужчин на свете.

– Не будешь ли ты любезна заняться своими делами и покинуть мою комнату? – отрезала Пэтти.

Ингрид заперла дверь и положила ключ в карман.

– Я не уйду, пока не скажу, что хочу сказать. Ты считаешь себя христианкой, но не желаешь даже дать шанс оправдаться. Неужели ты думаешь, что его интересуют уличные девки?

– Откуда ты знаешь, что она – уличная девка? Ты ее в глаза не видела. Ты рассуждаешь о людях, о которых ничего не знаешь. В семнадцать лет ты собираешься учить меня..

– О'кей, ты на семь лет старше. Но есть люди, которые так и не становятся взрослыми. А некоторые взрослые так и не достигают кое в чем моральной зрелости. Человек может быть зрелым, но далеко не во всем…

Она заговорила тише:

– Ты самая лучшая из сестер на свете, и ты почти всегда бываешь права, но в этом деле ты попала пальцем в небо. Неужели не понимаешь, сестренка, что для тебя было просто неожиданным ударом увидеть их вместе и ты подумала то, что подумала, и поторопилась сделать вывод, а когда ты это сделала, ты заставила страдать другую сторону и упрямая, как все Рэндаллы, не захотела обдумать случившееся еще раз. Ты хочешь сделать ему больно, чтобы сравнять счет. Почему вы, взрослые, мучаете себя и своих любимых и не можете честно признаться в своих чувствах?

– Книжек начиталась…

– Да, начиталась. Разве не за тем отец послал меня в школу, чтобы я научилась понимать жизнь? И еще одно. Любовь немыслима без доверия, и достаточно малейшего подозрения, чтобы ее разрушить. Надеюсь, что настанет день, когда я влюблюсь в человека, похожего на Зика, и когда это случится, я буду его любить, любить до бесконечности, и мою любовь ничто не изменит.

Она бросилась на кровать и обняла Пэтти.

– Сестричка, подумай об этом. Больше я ничего не прошу. Пусть твое самомнение немного отдохнет, а ты поразмысли обо всем трезво и объективно, тем более ты теперь знаешь, что эта женщина – информатор и Зик очутился в западне, а ты теперь губишь свою жизнь, Зика и мою.

Пэтти растянулась на кровати. В голубых затуманенных глазах появилась едва заметная искорка смеха.

– Значит, по-твоему, – произнесла она, – мне надо выйти замуж за Зика потому, что его любишь ты?

И она то ли заплакала, то ли рассмеялась, уткнувшись Ингрид в плечо.

28

На узле связи без умолку трещали телетайпы, посылая нескончаемый поток давних сплетен. Сбоку, у контрольного пункта сидел агент, поддерживавший связь с радиофицированными автомобилями, патрулирующими по огромному раскинувшемуся городу. Зик, Ньютон и еще два агента следили за патрульным под номером двадцать, двигавшимся вслед за Филиппом Дювалем и Шерли Хатчинсон, ехавшими в «Национальный банк Дальнего Запада» на Уилшир-бульваре. Это был район богатых магазинов: неподалеку находился универмаг «Буллок и Маньэн», где самая дешевая ночная рубашка стоит не меньше ста долларов.

Патрульный номер двадцать замолчал, ожидая появления своих подопечных. Агент, стоявший рядом с Зиком, предположил:

– Он может влепить в нее заряд по ходу движения. Никто не услышит.

Зику такой вариант показался сомнительным. Из проезжающих машин можно заметить, как человек валится на сиденье. И все же чужая душа – потемки. Однако тут риск был оправдан. Гораздо больше Зик опасался того, что Дюваль повезет Шерли прямо на фабрику, где с нею без помех разделается Арти Ричфилд.

Агент номер двадцать вдруг ожил:

– Объект и информатор покидают банк. Объект тащит ее за собой. Быстро заталкивает в машину. Делает полный разворот и направляется обратным маршрутом.

Агент номер двадцать умолк, и Зик стал ходить взад-вперед, собираясь с мыслями. Потом номер двадцатый доложил, что объект ведет машину на умеренной скорости в западном направлении по Уилшир-бульвару. Проехав еще несколько миль, агент номер двадцать доложил, что объект миновал Беверли-Хиллз, и это доказывало, что коллекция так и не попала в магазин.

– Объект продолжает движение наперерез Беверли-Хиллз в западном направлении.

Забрав коллекцию, Дюваль не перемолвился ни словом со своей спутницей. Сидел он подчеркнуто прямо, решительно вцепившись белыми мягкими руками в руль. Как обычно, движение по Уилшир-бульвару было густым. Дюваль шел в общем потоке, не делая попыток к обгону, то и дело глядя в зеркало заднего обзора.

Когда проехали Беверли-драйв, Шерли спросила:

– Разве мы не в магазин?

Ее поразило, как естественно прозвучали эти слова. Ей казалось, что всю ее трясет. Очень страшно. А вдруг Зик не сумеет ей помочь? А вдруг помочь невозможно? Дюваль умен и блистателен. Он способен перехитрить и перемудрить кого угодно. Даже ФБР. В этом она уверена.

Дюваль весело посмотрел на нее.

– У меня нет ни малейшего сомнения, дорогая, что пункт назначения вам известен. В конце концов, в течение нескольких недель вы были одним из участников моих телефонных разговоров.

В глазах у нее потемнело. Она попыталась найти подходящий ответ, но не смогла.

Он же продолжал:

– Вы меня разочаровали, моя дорогая. Я полагал, что вы будете действовать более скрытно, зная, что на вас нацелены две камеры. Ах, да, вы рассчитывали на график. Вы считали себя в безопасности. Неужели вам трудно было догадаться, что аппаратуру можно настроить на любую частоту съемок? Не могу не отметить, что на некоторых снимках вы смотритесь весьма завлекательно.

Она куда-то уплывала, уплывала. Хотя внутри Шерли шла схватка воли со всеохватывающей инерцией ужаса. Она ощущала каждый мускул – надо было держаться. Ненависть к этому мужчине, от которого исходили парикмахерские запахи, полному зловещего очарования, игравшему с ней как кошка с мышью, породила у нее моментальную вспышку собранности.

А где-то вдали слышался голос:

– Сегодня у множества молодых женщин совершенно гротескные зады, и в этой связи я вывел интересную психологическую закономерность. Как правило, к их числу принадлежат те, кто носит богопротивные одеяния, которые так обожает буржуазия, – эластичные брюки. Смею утверждать, что за всю историю человечества еще не было столь вульгарной демонстрации анатомических деталей.

И тут она заметила, что они направляются в тоннель. Надо бежать. Любым способом. В состоянии, близком к истерии, она с отчаянием посмотрела на проезжающую мимо машину. Если прыгнуть…

Он предупредил ее порыв. Ведя машину одной левой, он выставил напоказ крохотный револьвер, небрежно лежащий на коленях.

С устрашающей быстротой они приближались к тоннелю. В темноте ему ничего не стоило убить ее, выбросить тело из машины, и тогда другие машины изуродуют труп до такой степени, что опознание станет невозможным.

Они еще не въехали в тоннель, как надвинулась темнота и все звуки затихли.

Агент номер двадцать сообщил, что объект повернул направо на Сепульведа-бульвар. Зик передал:

– Пост десять, пост десять! Полагаем, что объект и информатор направляются в вашу сторону. За ним следуют агенты двадцать и тридцать. Поддерживайте связь с агентом двадцать и будьте готовы к немедленному вводу в действие плана операции «Б»!

Пост номер десять, дислоцированный рядом с заброшенной фабрикой, возглавлял агент Мартинек, ветеран Бюро с четырнадцатилетним стажем и эксперт по мероприятиям, предусмотренным Зиком в качестве крайней меры по спасению Шерли Хатчинсон, если Дюваль вздумает повезти ее на фабрику. Плимпертон, приданный Мартинеку, подтвердил полученное указание.

В это время агент номер двадцать докладывал:

– Продолжаем двигаться в северном направлении по Сепульведа-бульвару. Проезжаем Сансет-бульвар. Похоже, объект намеревается ехать по старому Сепульведа-бульвару через горы, а не по скоростной магистрали. Информатор все время оглядывается. Опасаемся, что ее действия вызовут подозрения у объекта.

Ньютон обеспокоенно посмотрел на Зика.

– Она не может расколоться еще до того, как вступит в действие план «Б»?

– Не исключено, – сказал Зик и передал посту номер десять: – Считаем безотлагательным в кратчайший срок задействовать план «Б». Просьба договориться о маневре с агентом двадцать.

Тоннель шел под перевалом Санта-Моника. При выезде из тоннеля можно было видеть простирающуюся далеко на север долину Сан-Фернандо вплоть до дальнего горного перевала Санта-Сузана.

Номер двадцатый докладывал:

– Начинаем подъем. Объект движется со скоростью сорок пять миль в час. Срезает повороты. Мы идем на дистанции около двухсот ярдов, между нами одна машина. Информатор сполз на сиденье.

Зик переспросил.

– Информатор сполз на сиденье?

– На спинке сиденья видна только ее голова. Больше мы ничего отсюда не видим.

Заговорил пост номер десять:

– План «Б» вводится в действие на пересечении Сепульведа– и Вентура-бульваров. Просьба подготовить на одной из боковых улиц машину «скорой помощи».

– Будет сделано, – подтвердил Зик. – Позаботимся о «скорой». – В другой микрофон он связался с частной «скорой», уже стоявшей наготове. – Встаньте посередине квартала за Сепульведа-бульваром на Диккенс-бульваре, – предупредил он водителя. Затем переговорил с управлением дорожной полиции Лос-Анджелеса.

– Подъезжаем к тоннелю, – сообщил Двадцатый. – Движение замедлено, потому что из-за ширины тоннеля все машины перегруппировываются в одну линию. Едем со скоростью примерно двадцать пять миль, за объектом две машины…

Последовала пауза, и Ньютон спросил:

– Как насчет кота?

– Его можно вводить в дело часа через два.

Ньютон покачал головой:

– Мы пропали, если столько придется ждать.

В разговор вступил агент номер двадцать:

– Движение замедлилось. Въезжаем в тоннель. Почти остановились. Едва движемся. Ползем. Машину объекта почти не видно. Мы уже на выезде. Выехали. Информатор по-прежнему лежит на сиденье.

Зик передал:

– Наберите скорость и следуйте непосредственно за машиной Дюваля. Попытайтесь проверить, все ли в порядке с информатором.

Он вызвал пост номер десять

– Десятый, вы вышли на исходный рубеж?

Ответил Плимпертон:

– Все готово.

Стоя в нескольких футах от смотровой площадки с видом на долину, пост номер десять ждал, когда Дюваль проедет мимо по Сепульведа-бульвару. Мартинек за рулем и Плимпертон с микрофоном в руках напружинились, готовые по команде выполнить приказ.

Плимпертон произнес в микрофон:

– «Скорая» в исходном положении?

Послышался голос Зика:

– «Скорая» готова.

Дюваль остановился по левую руку от них на красный свет. Шерли Хатчинсон опять оглянулась. Дюваль заметил и что-то сказал. Она покачала головой.

За секунду до того, как зажегся зеленый, Дюваль дал газ, и машина понеслась через перекресток. Мартинек сделал резкий, рискованный поворот под красный свет и пристроился позади машины Дюваля, оттеснив случайный пикап. Водитель грузовичка резко нажал на тормоз – завизжали шины и зло загудел клаксон.

Мартинек повис у Дюваля на хвосте так, что между ними не могла пролезть ни одна машина. Плимпертон не сводил глаз с Шерли Хатчинсон. Она подвинулась к дверце, как бы намереваясь выпрыгнуть.

Подъезжая к Вентура-бульвару, проехав еще несколько кварталов, агенты сцепились руками. Плимпертон облизнул губы и проверил ремень безопасности. Дюваль мягко затормозил перед красным сигналом светофора. Мартинек прибавил газу и нанес резкий, жесткий удар по бамперу машины Дюваля. Голова Дюваля откинулась назад, а Шерли Хатчинсон бросило к ветровому стеклу. Затем он поставил машину на ручной тормоз, отстегнул ремень безопасности и выскочил из машины. Он подбежал к Дювалю в то время, как Плимпертон, пригнувшись, подскочил к машине со стороны Шерли Хатчинсон.

– Идиот, тупица! – орал Мартинек Дювалю. – Кретин, балда! Почему не подаете сигнал остановки?

Дюваль был ошеломлен этим внезапным взрывом обвинений. Шерли Хатчинсон раскрыла рот от неожиданности. Дверца с ее стороны открылась, и Плимпертон поглядел на нее снизу вверх, стоя на корточках.

– Меня прислал Зик, – шепнул он и быстро показал удостоверение. Все это время Мартинек кричал на Дюваля. За ними выстроилась вереница гудящих машин. Подъехал регулировщик на мотоцикле. Плимпертон тихо произнес:

– Теряйте сознание! Падайте, и я вас заберу отсюда. Разыграйте обморок! Немедленно! Прямо сейчас!

По другую сторону машины Мартинек громким голосом выражал свое негодование:

– Откуда только берутся такие недоделанные! Думают, что они на улице одни!

Дюваль попытался остановить этот словесный поток:

– Мой дорогой, не стоит заводиться! Наш спор решат страховые компании.

Глотнув воздух, Шерли Хатчинсон боком повалилась на сиденье. Верхняя часть тела вывалилась из машины прямо в руки Плимпертона.

– Эй, кто-нибудь! Вызовите «скорую»! – крикнул он. «Скорую» вызвал по рации мотоциклист. Появился еще один регулировщик, который встал позади и начал «расшивать» пробку.

– Молодец! – шепнул Плимпертон, пытаясь крепко обхватить Шерли. Она была тяжелее, чем казалась на вид. Боже мой, не уронить бы! Он едва-едва успел встать и прочно опереться на ноги, после чего прошептал:

– Не приходите в себя, пока вас не погрузят в «скорую»!

– Мисс Хатчинсон! – воскликнул Дюваль. Мартинек схватил его за грудки и повернул к себе.

– Господин полицейский, – возмутился Дюваль, – будьте любезны, уберите от меня этого маньяка!

Мартинек с криком обратился к собравшимся.

– Вы все свидетели. Он не желает сообщить фамилию и адрес. – Он опять повернулся к Дювалю. – Закон требует, чтобы вы сообщили мне фамилию и адрес.

– Спокойно, – произнес офицер-мотоциклист, – я сам запишу эти сведения.

Подвывая сиреной, «скорая помощь» пробивалась сквозь плотный поток машин и, подъехав, встала рядом. Появился еще один полицейский, чтобы отодвинуть зевак в сторону.

– Осторожно! – воскликнул Плимпертон так, чтобы услышал Дюваль, – у нее может быть сломана шея.

– Куда вы ее увозите? – спросил Дюваль.

– В больницу «Скорой помощи» «Сан-Фернандо Вэлли», – сказал один из санитаров.

Офицер-мотоциклист с огромным трудом удерживал Мартинека от грубых выходок, а тот требовал, чтобы Дюваль предъявил права. Дюваль отдал права регулировщику.

– Тоже мне ущерб: оцарапан бампер, – произнес Дюваль. – Этот человек сумасшедший, настоящий сумасшедший.

Санитары подняли носилки. Шерли Хатчинсон лежала неподвижно, точно мертвая. Носилки аккуратно вдвинули в машину. Туда же сел Плимпертон, и машина рванула с места, оглушительно воя.

– О'кей, – сказал мотоциклист, – а теперь отъезжайте. Оба. Давай, давай освобождай дорогу.

В машине Шерли Хатчинсон стала разглядывать Плимпертона. А он подумал: «Какие у нее прелестные губы! Уголки смотрят чуть-чуть наверх». Он терпеть не мог женщин с опущенными губами.

– Думала, что мне конец, – промурлыкала она тоном, специально предназначенным для извлечения максимального сочувствия со стороны мужчин. – Но я была уверена, что Зик что-нибудь придумает. – Тут она красиво пожала плечиками. – А вот «скорой помощи» я не ожидала!

Плимпертон поглядел на нее с восхищением. Его всегда забавляло наблюдать за тем, как женщина разыгрывает спектакль.

– Понимаю. У него оригинальный склад мыслей. Не такой, как у прочих. Даже не представляю, как это терпит его жена.

Она чуть не сорвалась с носилок, а он вынужден был поддержать ее, чтоб не упала.

– Жена?!

Плимпертон кивнул.

– Пошел по третьему кругу. А с теми двумя дело обстоит так: одна в психбольнице, а что с другой – никому не известно.

29

Оперативка началась в конференц-зале в семь часов вечера. В маленькое помещение набились четырнадцать агентов, большинство старше тридцати лет. Совещание вел Зик.

– Прошу принять во внимание, что объект, Филипп Дюваль, на данный момент не совершил никакого преступления. Дюваль приобрел абсолютно законным путем коллекцию драгоценных камней на сумму триста тысяч долларов. Он станет правонарушителем в тот момент, когда уведомит полицию о том, что ее украли. Даже если поручит нашему информатору Кэлу Тэрмену поставить камни в новую оправу, чтобы их нельзя было идентифицировать, он опять-таки не будет нарушителем ни одной из правовых норм, ибо камни – его собственность, и он волен делать с ней все, что пожелает.

Один из агентов спросил:

– А он не опасается, что эта женщина по фамилии Хатчинсон что-нибудь расскажет?

Зик согласился.

– Да, поскольку эта женщина сейчас не с ним и теоретически может дать показания, что он так и не привез коллекцию в магазин «Пале-Рояль», он пока в полицию звонить не будет. С другой стороны, он может пойти ва-банк и заявить, что отвез коллекцию в салон уже после происшествия. Для вашего сведения сообщаю, – добавил он, – Шерли Хатчинсон находится в безопасном месте.

Экономя время, он решил не вдаваться в подробности и не сообщать, что в больницу ее доставил лично Плимпертон. Там ее положили на каталку и провезли по коридорам к служебному входу, где посадили в машину ФБР, которая отвезла ее в район Инглвуд на квартиру одной из секретарш Бюро. Там ее охраняют двое агентов.

– Мы полагаем, – продолжал Зик, – что Дюваль отдаст приказ Арти Ричфилду убить Меморандума, как только он завершит работу. Вот почему так важно запустить Х-14 на фабрику, иначе нет возможности узнать время окончания Меморандумом полученного от Дюваля задания. Кроме того, Х-14 передаст информацию, которая позволит начать осуществление плана, специально разработанного для того, чтобы спровоцировать Дюваля.